Начальник партизанского аэродрома
Вот как Григорий Степанович Малиновский рассказывает об одном из своих полетов:
«Для перелета была выбрана темная, безлунная ночь, зябкая и тревожная. В такую погоду зенитчики врага — мы это хорошо изучили — не проявляли особой активности. Взлетев на буксире за самолетами СБ с прифронтового аэродрома, большая группа планеров ушла на запад, в глубь еще не освобожденных от врага районов Белоруссии.
При переходе линии фронта затаившаяся где-то среди болот немецкая батарея автоматических зенитных пушек выдала нам вслед изрядную порцию огненных трасс, каждая из которых могла превратить наши беззащитные планеры в пыль. Но трассы прошли мимо — немцы стреляли «по звуку», не подозревая о нашем присутствии в небе. Планеры, буксируемые самолетами, спокойно продолжали путь.
Прошло более двух часов.
И вот прямо перед нами в кромешной тьме вдруг вспыхнули костры — пять в линию, два под прямым углом справа. Наш аэродром! Партизанский!
Тяну рычаг отцепки. Самолет-буксировщик, круто набирая высоту, уходит в сторону, а мы в наступившей вдруг тишине зависаем над территорией, занятой врагом, [86] в четырехстах километрах от линии фронта. Неожиданно на краю площадки под нами возникают столбы пламени, а через несколько мгновений планер вздрагивает от удара воздушной волны — это патрулирующие в воздухе немецкие самолеты бомбят партизанский аэродром, чтобы сорвать нашу операцию.
Ночная посадка, да еще на незнакомую, плохо подготовленную площадку — дело не из простых. Недаром говорят, что в таких полетах пилот-планерист, так же как минер, ошибается только один раз в жизни! И если многое зависит от умения пилота, то не меньше — от машины: ее управляемости, маневренности, от того, под каким углом и с какой скоростью подходит она к земле, как ведет себя на посадке.
Вот уже видны в отблесках костров человеческие фигурки, потеря высоты становится более ощутимой. Последний разворот — точно по полосе. Мои пассажиры — девять молодых бойцов-партизан — затягивают песню. Приехали!
Включаю посадочную фару. Колеса мягко касаются земли. Вокруг меня уверенно и точно садятся другие планеры. Задание выполнено!»
К лету 1942 года в Литве действовало 12 партизанских отрядов и 24 отдельные группы, объединявшие около 1500 человек. Создалась необходимость организации целенаправленной партийной работы в подполье.
С этой целью на временно оккупированную территорию Литвы решили послать партийных и комсомольских активистов для создания подпольных организаций и новых партизанских отрядов.
Группы перебрасывались с аэродрома Старая Торопа на планерах. Звено планеров из трех А-7 повел в ночь Григорий Малиновский.
История Великой Отечественной войны сохранила неисчислимое множество страниц мужества и геройства, проявленных советскими людьми. И каждая из них неповторима. Вот почему литовские кинематографисты решили рассказать о том рейсе в фильме «Полет в ночь».
Удачное приземление ведущего планера, в котором находился член правительства Советской Литвы М. Ю. Шамаускас, ободрило. Однако летевший следом за ним «воздушный извозчик» погиб. Третий почти коснулся земли, но неожиданно под фюзеляжем_ вырос огромный замшелый валун... [87]
Экран показывает фотографии планера, место, откуда он взлетел на тросе бомбардировщика, огромный камень, которым закончился этот полет в ночь, в неизвестность. С экрана говорят литовские активисты, все они тогда уцелели и перебрались в Рудниковскую пущу, почти под самый Вильнюс{7}.
Григорий Степанович Малиновский находился в тылу у врага целый год. Он вместе с С. Анохиным «открыл» знаменитый Бегомльский аэродром, приняв на нем первые группы десантных планеров и самолетов. Когда Бегомльское поле разбомбили фашисты и для авиации оно стало непригодным, Малиновский перебрался в ПолоцкоЛепельскую зону, где с партизанами бригады Героя Советского Союза Федора Фомича Дубровского начал строительство нового Центрального партизанского аэродрома. Сооружение этого аэродрома превратилось в народную стройку. Работали не только партизаны, но и все трудоспособное население близлежащих районов. Чтобы не привлекать внимание немецкой авиаразведки, применили метод, напоминающий тактику игры в хоккей с шайбой. На площадке находилось минимум людей, которые работали с максимальной отдачей энергии. Остальные маскировались на опушке леса, отдыхали и готовили все необходимое для выхода очередной смены.
Несмотря на трудности, юмор и шутка были постоянными спутниками неунывающих планеристов. Даже в тылу врага у них завелось любимое животное — мерин Васька, или, как его называли, «еле ходячий анекдот».
Постоянный помощник Малиновского Борис Комиссаров нашел Ваську в лесу, ночью, и приспособил под личный транспорт, без которого планеристам — строителям аэродрома приходилось туго.
Но Васька поначалу служил плохо. Не конь, а скелет, обтянутый кожей. Как только его останавливали, он закрывал глаза, нижняя губа отвисала. Ни дать ни взять — конь деда Щукаря, лишь с той разницей, что его никто не надувал, и он не падал, а с какой-то обреченностью таскал свою грабарку. Борису Комиссарову предлагали Ваську бросить, пристрелить, но тот не соглашался и повел свой «анекдот» на консультацию к [88] 65-летнему деду Пилипу в деревню Гуты. Дед заглянул коню в рот, осмотрел копыта и авторитетно заявил:
— Мерину годков четыре — пять, не больше. Как ты? его кормишь, сынок?
— По партизанской норме, дедушка.
— А работать заставляешь тоже по ентой норме?
— Куда же денешься.
— А ты попробуй дать ему отдохнуть малость и корми вволю. Голодуха и непосильная тягость — его болезни.
Неделю отгуливал Ваську Комиссаров, доставал ему сенца пахучего, чистил, купал, рассказывал ему на ухо веселые анекдоты, на которые был большой мастер. И у Васьки вдруг прорезался отменный аппетит. Не один раз он обжирался до такой степени, что нельзя было запрячь: не сходились оглобли, так его раздувало, бедного.
Меньше чем за месяц конь преобразился. Шерсть, некогда висящая клочьями, стала гладкой, блестящей. Заплыли жирком ребра. В глазах появился злой огонек, он норовил укусить или ударить копытом каждого, кроме своего покровителя. А ел как! Не было травы или сена — обдирал кору с деревьев, с пиленых чурбаков.
— Борис, наруби ему дров помельче, пусть жрет! — шутили партизаны.
Дедушка Пилип, вздыхая, говорил:
— С таким конем в лихую годину не пропадешь, уж больно едуч.
И Васька не раз выручал планеристов. Он не обращал внимания на взрывы бомб, презрительно махал хвостом на исходящие в истошном пикирующем вое бомбардировщики, не боялся огня, легко преодолевал болотные трясины, корчевал пни, таскал с площадок огромные валуны, но все это делал, если его ласково попросит, погладит Комиссаров.
Работа по строительству аэродрома продвигалась быстро. Потребовалось меньше месяца, чтобы болотистый луг превратился в полосу шириной около 200 м и длиной более 800 метров с твердым покрытием и хорошими подходами.
Григорий, Малиновский, Борис Комиссаров, Александр Поначевный, Юрий Колесов, Александр Синицын и другие планеристы много сделали для успешного приема самолетов и планеров в белорусских лесах. Надеясь, что технику удастся вывезти с посадочных площадок, [89] они под руководством Малиновского собирали планеры из разных частей разбитых аппаратов и прятали их в лесу. В конце мая 1943 года немцы засекли скопление крылатых машин. Пришли Ю-88, облили лесную опушку какой-то жидкостью и бросили зажигалки. Лес запылал. Стали гореть и планеры. Большинство аппаратов спасли, затем снова замаскировали в лесу, теперь уже горелом. Но каратели подступали вплотную. По приказу Малиновского планеры разрушили, приборы, аккумулятору разбили и побросали в колодец.
Партизаны отступали. Планеристы, а с ними кинорежиссер Иосиф Вейнерович и кинооператор Мария Сухова (всего 17 человек) во главе с Малиновским и партизанским командиром Рудовым покинули атакуемую зону последними. Небольшой обоз из семи лошадей, запряженных в грабарки, повел знаменитый обжора мерин Васька.
Немало опасных приключений пережила группа Малиновского — Рудова, пока оторвалась от наступающих на пятки карателей и добралась до острова в непроходимом болоте, где соединилась с партизанским отрядом Уминского и продолжила борьбу.
Пройдет много лет, в марте 1973 года появится на экранах страны документальный фильм «Баллада о мужестве и любви», и в нем будут кинокадры и из этого маленького похода, заснятые отважной женщиной-оператором Марией Суховой. В этом походе она чуть не погибла от пуль атакующего «юнкерса». Потом улетела на Большую землю. И снова вернулась, выпрыгнув с парашютом в Ушанскую зону. В одном из боев, когда в руках у Маши вместо винтовки был киноаппарат, вражеская мина разорвалась у ее ног. Осколками были пробиты и последние отснятые Марией киноленты...
С наступлением зимы планеристы и партизаны оборудовали другой аэродром на большом озере вблизи Ушанского льнозавода, где располагался штаб партизанской бригады Героя Советского Союза Владимира Елисеевича Лобанка. Этот аэродром действовал до весны 1944 года. Снега на льду было мало, и на него успешно приземлялись планеры, тяжелые самолеты на колесах и легкие — на лыжах. У партизан сохранялась регулярная связь с Большой землей. Самолеты У-2 и Р-5 прилетали не реже двух раз в неделю строго по расписанию и даже днем. [90]
На них вывозились раненые партизаны, дети и пилоты десантных планеров.
В бесперебойной и надежной работе аэродромов была большая заслуга Григория Малиновского и Бориса Григорьевича Комиссарова.
Григорий Степанович вместе с белорусскими партизанами воевал, делил тяготы их жизни и очень много... рисовал, ведь он стал живописцем еще в далекие 30-е годы в знаменитом ВХУТЕМАСе, и его работы отметил Максим Горький. Партизан-художник-разведчик делал вылазки к аэродромам противника, составлял кроки гитлеровских авиабаз, зарисовывал расположение бензоскладов, стоянок, мастерских, систему обороны и даже новые, появляющиеся у немцев типы самолетов. Все эти данные партизаны использовали для дерзких набегов, многие сведения передавали по радио в Москву.
Вообще, художники у партизан пользовались особым вниманием, уважением. Они ведь не только ходили в разведку с карандашом и бумагой в планшете, но рисовали листовки, плакаты, портреты партизан, картины боев, руины разрушенных деревень.
«Листовки, предназначенные для разложения гитлеровской армии, забрасывали к немцам оригинальным способом. Изготовили необычный по конструкции змей, выпускали его ночью с подветренной стороны фашистского гарнизона, и поднятые им листовки-плакаты летели по ветру в расположение врага. Утром фашисты удивлялись их появлению. И уже само необъяснимое появление листовок наводило на врага страх», — пишет в воспоминаниях Герой Советского Союза В. Е. Лобанок{8}.
Картины партизанских художников являлись не только произведением искусства, но и документом. Приказом; по бригаде была организована даже партизанская картинная галерея.
Многие картины и рисунки дошли до наших дней. В том числе работы Григория Малиновского, такие, например, как картина «Планеры А-7 прилетели на партизанский аэродром» и фотография рисунка 1943 года «Г-11 на старте перед взлетом».
Недалеко от партизанского отряда инженер-конструктор Малиновский нашел в лесу сбитый самолет, партизаны приволокли его в свое расположение на лошадях. [91] Малиновский восстановил аппарат, и сам же первый облетал его. С этого Самолета началась собственная партизанская авиация, а летчик Малиновский был назначен начальником партизанского аэродрома.
По возвращении на Большую землю он был награжден орденом Красного Знамени и высшим орденом страны — орденом Ленина.