Глава IV
Не располагая документальными данными о сосредоточении и перебросках польских войск на их Восточный фронт в течение зимы 1920 г., мы можем восстановить картину сосредоточения польских сил перед началом решительных операций лишь в общих чертах, основываясь главным образом на наших разведывательных данных и на частичных указаниях некоторых польских источников. Из сопоставления цифровых данных тех и других получается довольно верное представление о последовательном наращивании польских вооруженных сил на нашем Западном и Юго-Западном фронтах. К 1 января 1920 г. [92] польские силы, действовавшие против нашего Западного фронта, исчислялись, согласно данным нашей разведки, в 55 800 штыков, 4000 сабель, 488 легк. и 158 тяж. орудий, считая в том числе и глубокие резервы.
К 1 марта того же года силы поляков против Западного фронта исчисляются в 56 500 штыков и 6500 сабель и против Юго-Западного фронта в 33 600 штыков и 4900 сабель. Таким образом, можно констатировать, что за два месяца произошло сравнительно ничтожное увеличение польских сил против нашего Западного фронта в количестве штыков (всего 800 штыков), но более сильное в отношении кавалерии, численность которой возросла на 2500 сабель. Что касается нашего Юго-Западного фронта, то там следует отметить значительное увеличение польских сил как в количестве штыков (на 7300), так и в количестве сабель (на 2400). К середине апреля численность польских войск на нашем Юго-Западном фронте еще более возрастает, благодаря прибытию из-под Двинска 1-й польской пех. дивизии легионеров в количестве 7600 штыков и некоторых пехотных и кавалерийских частей, а именно бригады Подхалянской дивизии, 41-го пех. полка, 7-й кав. бригады{30}, что довело силы поляков на нашем Юго-Западном фронте до численности свыше 40 тысяч штыков и 6000 сабель. Наращивание польских сил на наших обоих фронтах происходило не только за счет прибытия укомплектований и перегруппировок на самих фронтах (как например, переброска 1-й польской пех. дивизии легионеров из-под Двинска на Украину к половине апреля 1920 г. и 1-го полка шеволежеров из района Вилейки тоже на Украину), но и путем переброски новых войсковых единиц из центра страны и с других бывших польских фронтов по мере их ликвидации. Так, за время с 1 января по 1 марта 1920 г. на польском Восточном фронте появились следующие новые части: 1-я кав. бригада — 1000 сабель, бригада 2-й Белорусско-Литовской дивизии — 2500 штыков, 500 сабель, 4-й полк 2-й кав. бригады — 500 сабель, 3-й полк 2-й кав. бригады — 500 сабель; 3-я (? — Н. К. ) Познанская пех. дивизия — 3000 штыков; 4-я кав. бригада — 1200 сабель; 5-я, 7-я, 12-я пех. дивизии общею численностью 14 400 штыков и 1400 сабель. В дальнейшем, путем, по-видимому, частичных перегруппировок [93] на самом польском Восточном фронте был частично еще более усилен украинский участок этого фронта. Таким образом, в течение первых двух зимних месяцев, 1920 г. польский Восточный фронт в целом усилился на 4 1/2 пех. дивизии и на 3 кав. бригады, причем украинский участок этого фронта получил на свою долю 3 пех. дивизии и 1 кав. бригаду. Всего же к моменту начала нашего первого большого наступления на Западном фронте поляки имели там 61 000 штыков и 4500 сабель, а в момент наибольшего развития своих успехов на Украине (около 15 мая) — поляки располагали там 44 000 штыков и 6200 сабель.
Такое наращивание сил противника на фронте будущих решительных столкновений с нашими войсками отвечало предположениям штаба РККА, который предусматривал окончание сосредоточения польских армий к марту и предвидел возможность переброски поляками на их Восточный фронт 4-х пех. дивизий, не исключая возможности переброски на этот фронт в дальнейшем еще 4-х дивизий{31}, причем вероятная численность польских сил на их Восточном фронте определялась в 101 000 штыков и 14 200 сабель.
На основании изложенного можно сделать следующие выводы:
1) Наиболее интенсивный период сосредоточения польских сил на их Восточном фронте падает на январь и февраль 1920 г.
2) Украинский участок польского Восточного фронта усиливается значительно более и притом ранее, чем участок фронта, лежащий к северу от Полесья.
3) Усиление украинского участка Польского фронта достигается как за счет переброски новых единиц из центра страны и с других фронтов, так и за счет частичного ослабления участка Польского фронта, лежащего к северу от Полесья (переброска 1-й пех. дивизии легионеров из района Двинска на Украину).
Сосредоточение сил на наших Западном и Юго-Западном фронтах было осуществлено путем переброски новых частей из внутренних районов страны и с других фронтов, [94] путем влития укомплектований в наличные уже части фронтов и, наконец, путем формирования некоторых новых частей самими фронтами, что достигалось сведением нескольких некомплектных или малоустойчивых боевых единиц в одну. Равным образом некоторые дивизии и вообще войсковые части, следовавшие на фронты в качестве отдельных организационных единиц по прибытии туда поступали на укомплектование фронтовых частей.
Из прилагаемых ведомостей о ходе сосредоточения наших сил в течение зимы 1919–1920 гг. на обоих противо-польских фронтах (см. приложения № 1, № 2) можно усмотреть, что усиление коснулось главным образом Западного фронта и притом уже в весенний и летний периоды кампании. Действительно, за время с 1 января по 1 апреля, т. е. в промежуток в 3 месяца, Западный фронт получает четыре дивизии и 1 бригаду (2-я бригада 55-й стр. дивизии, 29-я стр. дивизия — сводная в составе Казанской 13, 15 и 86-й стр. бригад, 10-я стр. дивизия, 48-я стр. дивизия). Прибывшие в тот же промежуток времени Уральская стр. дивизия и 43-я стр. дивизия не увеличили собою числа боевых единиц фронта, так как первая пошла на укомплектование 2-й стр. дивизии, а 43-я стр. дивизия пошла на укомплектование 53-й стр. дивизии, и ее штабы и управления на сформирование штабов и управлений 15-й кав. дивизии, формировавшейся средствами фронта. В течение последующих трех месяцев (до 1 июля), Западный фронт усиливается 9 стрелковыми и одной кавалерийской дивизией и временно одной бригадой 24-й стр. дивизии{32} (2-я, 6-я, 12-я, 16-я, 18-я, 21-я, 27-я, 33-я, 54-я стр. дивизии и 10-я кав. дивизия), причем четыре из числа этих дивизий поступают в распоряжение фронта в течение апреля, но из них только одна, а именно 6-я стр. дивизия, успевает прибыть на Западный фронт (в район Витебска) в апреле. В последующие три месяца кампании (июль, август, сентябрь) Западный фронт получил только одну номерную стрелковую дивизию — 55-ю и сводную стрелковую дивизию ВОХР, в составе [95] восьми отдельных стрелковых батальонов, одного эскадрона, одной пулькоманды и одной батареи.
За первые три месяца 1920 г. Юго-Западный фронт на своем польском участке был усилен двумя стрелковыми дивизиями (7-я и 57-я), из которых одна (57-я) отошла впоследствии к Западному фронту, согласно новой нарезке разграничительных линий и 3-й бригадой 21-й стр. дивизии, предназначавшейся первоначально на Западный фронт и поступившей в резерв Юго-Западного фронта. В последующие три месяца Юго-Западный фронт усилился на своем польском участке почти исключительно только кавалерией, с прибытием Конной армии Буденного, так как переданная в его распоряжение 52-я стр. дивизия действовала на Крымском участке этого фронта (см. приложение № 2){33}.
Состояние наличных боевых частей обоих фронтов в течение зимы 1920 г. в отношении их штатного состава требовало принятия энергичных мер к его пополнению; некомплект в строевых частях был весьма значителен, а запасные фронтовые части почти пусты. РВС Зап. в своей телеграмме наштареспу так иллюстрирует положение дел в этом отношении: «Запасные части пусты или имеют наряд в действующую армию. Караульные части в некомплекте от 40% до 60%. Кроме того, зап. части не имеют конного обоза, слабый комсостав, пригодный большей частью к несению службы при мирной обстановке, при этих условиях выделить нечего».
Не в лучшем положении находился и Юго-Западный фронт; некомплект этого последнего в конце февраля выражался цифрой в 86 тысяч штыков. Силы его были еще более ослаблены началом формирования Украинской трудовой армии, для которой в начале февраля 1920 г. 7-я стр., 57-я стр. и Эстонская стрелковая дивизии должны были выделить по одному стрелковому полку. Кроме того, командарм 12-й должен был сформировать еще один 3-батальонный стрелковый полк путем выделения из действующих полков батальонов, рот и команд. Начальнику управления формирований Юго-Западного фронта приказано было сформировать два стр. полка. Орловский окружной военный комиссар должен был для тех же целей сформировать 5 стр. батальонов, а губернские [96] военные комиссары Орловского, Харьковского и Киевского военных округов должны были сформировать по одному караульному батальону и одному взводу конницы и направить их в распоряжение начальника управления формирований для включения их в состав Украинской трудовой армии. Кавалерийский дивизион 57-й стр. дивизии, Запасный кав. дивизион 13-й армии и 1-й маршевый эскадрон из Орла перебрасывались в Белгород тоже для нужд Украинской трудовой армии.
В отношении укомплектования боевых частей обоих фронтов центром были приняты следующие меры. Прежде всего командюзу было разрешено произвести призыв в войска лиц, родившихся в 1901 г. в пределах Орловского военного округа.
Кроме того, на оба фронта были даны значительные наряды укомплектований из центра. По предположениям штаба РККА, каждую из дивизий, находящихся на фронте, надлежало довести до численности в 9000 штыков. За время с 1 января по 20 марта Западный фронт успел уже получить 6280 человек пополнения; в пути к нему находилось еще 10 500 человек, а именно к Рыбинску подходила 3-я Уральская бригада, численностью до 3000 человек; в пути из Москвы было 2000 человек укомплектований, к Рязани подходила бригада укомплектования из Запасной армии в количестве 3500 человек; в пути из Приволжского военного округа находилось 2000 человек. Кроме того, ожидали отправки: 1000 человек пополнений из Костромы, 2000 человек из Вятки, 750 человек из Казани и 750 человек из Самары, а всего 4500 человек. Вообще же Западный фронт за время с 1 января 1920 г. по 1 мая того же года получил укомплектований: из пределов подведомственной ему территории 12 076 человек и из внутренних губерний 2977 человек. Количество укомплектований, влитых на Западный фронт за время с 1 мая по 1 июля определяется цифрой 67 845 человек, причем значительная часть из этого количества была вовлечена в ряды армии путем самодеятельности самого Западного фронта, организовавшего широкую агитационную кампанию по привлечению в ряды армии всего местного боеспособного элемента, ранее служившего в войсках{34}, а Юго-Западному фронту за этот же период времени дано было 67 434 человека. [97]
Как выше мы уже упомянули, увеличение численности боевого состава единиц фронта и даже образование некоторых новых единиц достигалось и самими фронтами путем слияния некоторых единиц в одну более мощного состава. Наибольшую деятельность в этом отношении проявил Юго-Западный фронт. Мы здесь остановимся только на наиболее крупных его реорганизационных и организационных мероприятиях. Так, отдельная кав. бригада было переформирована им в 17-ю кав. дивизию, которая, однако, 8 мая 1920 г. была вновь сведена в один кав. полк, приданный 58-й стр. дивизии.
9-й и 11-й кав. дивизии Конной армии Буденного были слиты в одну дивизию, сохранившую номер 11-й, 13-я кав. бригада обращена на укомплектование 8-й Червонной кав. дивизии, а эта последняя 18 апреля сведена в 2-бригадный состав. Эстонская и 46-я стр. дивизии, как насчитывавшие каждая в общей сложности не свыше 600 штыков, были слиты в одну дивизию, сохранившую номер 46-й. В начале мая 47-я стр. дивизия влита в состав 58-й стр. дивизии. Самовольное расформирование фронтом Гомельской крепостной бригады с обращением ее на укомплектование 12-й армии вызвало нарекание Главкома, который телеграммой на имя командюза от 7 марта за № 1294/оп. указал ему на недопустимость расформирования столь крупных частей, как крепостная бригада без предварительного разрешения центра. Менее обширная, но аналогичная деятельность в этом направлении происходила и на Западном фронте с той разницей, что там в уже существующие дивизии вливались дивизии только что приходившие на фронт. Это делалось по указанию главного командования с теми тыловыми формированиями, которые не имели боевого опыта. Таким образом, Уральская дивизия влилась в 53-ю стр. дивизию; 43-я стр. дивизия влилась во 2-ю стр. дивизию; впоследствии Красно-Уральская дивизия влилась в 56-ю стр. дивизию. Прибывшие на фронт 13-я, 15-я, Казанская и 86-й стр. бригады были сведены в одну дивизию под № 29, во главе которой было поставлено управление 29-й стр. дивизии. Наконец фронт сам приступил в феврале месяце к формированию кавалерийской дивизии, которой был присвоен № 15 из отдельной кав. бригады Вильмута, 12-й кав. дивизии и кав. полков 2-й и 6-й стр. дивизий. В дальнейшем 139-я стр. бригада 47-й стр. дивизии была обращена на укомплектование 57-й стр. дивизии.
Кроме этой реорганизационной работы, проводимой самими фронтами, главное командование приступило к переводу [98] 7-й армии, оборонявшей подступы к Петрограду, на трудовое положение, причем лишь 19-й стр. и 56-й стр. дивизии этой армии должны были остаться на полевом положении с доведением каждой из них до 7000 штыков за счет 7-й армии. Однако, несмотря на все принятые меры, число штыков в дивизиях к началу решительных операций не удалось довести до 9000, как это находил желательным начоперупресп. Так, по данным к 15 апреля 1920 г. число штыков в дивизиях Западного фронта колебалось от 2208 до 8776 (57-я стр. дивизия и 48-я стр. дивизия), причем типовой нормой для большинства дивизий было число штыков около 5000. По данным к 20 апреля для армий Юго-Западного фронта число штыков в дивизиях этого фронта колебалось от 855 до 4791 (58-я стр. дивизия и 44-я стр. дивизия), причем типовой нормой числа штыков для большинства дивизий было 1500–2000.
На основании всего изложенного можно прийти к следующим выводам:
1 ) Сосредоточение наших сил на Западном и Юго-Западном фронтах в действительном смысле этого слова начинает осуществляться только с апреля месяца, фактически заканчиваясь к середине и даже концу июня. Объяснение этому явлению следует искать не столько в причинах объективного характера (сильное расстройство железнодорожного транспорта), сколько в известном миролюбии советского правительства, принимавшего все меры к избежанию вооруженного конфликта с Польшей, а также в той обстановке, которая в это время слагалась на других фронтах Республики. Действительно, решительная операция против Деникина на Северном Кавказе началась только 14 февраля 1920 г. и закончилась 1 апреля. Начинавший образовываться Крымский фронт также притягивал на себя часть вооруженных сил Республики. Таким образом, для усиления Западного фронта приходилось рассчитывать лишь на укомплектования и на части войск из 7-й и 6-й армий (Архангельского фронта){35}.
Миролюбие внешней советской политики отразилось и на военных мероприятиях; в то время как противник январь [99] и февраль месяцы использует для завершения своего сосредоточения, советское командование принимает лишь строго необходимые меры для поддержания боевой устойчивости своих противоположных фронтов, используя часть их сил для организации трудовых армий.
3) В силу изложенных причин, а также лучшего состояния железнодорожного транспорта полякам удается ранее закончить свое сосредоточение и ранее перейти в решительное наступление.
Не имея в руках официальных польских источников, нам приходится изложить план польского командования в популярной трактовке его известным польским военным писателем майором Ружицким для широких народных масс. Сущность этого плана сводилась к следующему: главное польское командование, исходя из положения, что атака является лучшей обороной, решило упредить наступление советских войск и удержать инициативу в своих руках{36}. При этом надлежало учесть внешнюю политическую конъюнктуру, чтобы польское наступление в глазах Европы не имело характера наступления, предпринятого с захватническими целями. Главный удар можно было наносить в двух направлениях: в северном — на Витебск и Смоленск, и в южном — на Киев. От первого решения польское военное командование отказалось в силу того, что при этом значительно должно было удлиниться польское левое крыло, причем намерения Литвы и ее позиция оставались невыясненными; польские армии должны были втянуться в край разоренный, лишенный средств сообщения, с населением, враждебно к ним расположенным. В то же время за удар в направлении на Киев говорили следующие соображения:
1) Противник в апреле и мае перенес на Украину центр тяжести своих операции. (? — Н. К.)
2) Вопросы снабжения продовольствием польских армий, действующих на Украине, не вызывали затруднений.
3) Правый фланг Польского фронта опирался бы на нейтральную Румынию. [100]
4) Потеря Украины знаменовала бы для РСФСР утрату столь необходимого для нее хлеба.
5) Объявлением независимости Украины, конечно, под польской ориентацией, надеялись привлечь симпатии украинского населения на сторону поляков и маскировать перед Европой империалистические тенденции.
Очевидно, чувствуя слабость всей предшествующей аргументации, майор Ружицкий в дальнейшем еще раз подчеркивает, что польским наступлением на Украину в первую очередь руководили причины стратегические, а не политические. Главное командование, говорит он, на основании работы своей разведки имело сведения о готовившемся большем наступлении большевиков на Польшу, о подготовке ими стратегических пунктов (? — Н, К.), об усилиях создать новые и увеличить продукцию существующих фабрик военной промышленности, об усилении пропаганды в стране и армии и т. д. Ему в точности было известно, что между 1 и 15 апреля на Польский фронт советским командованием было переброшено около 19 стр. бригад, общим числом 33 000 штыков при 45% всего противопольского фронта; кроме того, предвиделось прибытие целого ряда новых дивизий — между прочим Конной армии Буденного в составе четырех дивизий, общим числом 10 000 сабель{37}. Ход сосредоточения польских сил на их Восточном фронте показывает, что нанесение главного удара на Украинском театре было предрешено польским военным командованием уже заранее.
Эвентуальная возможность оживления Польского фронта с перенесением на него центра тяжести операций в силу агрессивных намерений поляков предвиделась нашим высшим командованием еще в моменты окончательной ликвидации колчаковского и деникинского фронтов.
В середине февраля 1920 г. начальник оперативного управления штаба Республики тов. Шапошников в обширном докладе наметил предпосылки будущего плана военных операций против Польши.
В этом докладе вероятные противники РСФСР определялись в лице Польши и, возможно, Латвии и даже Литвы, если бы Польша согласилась на уступку Вильны Литве. В отношении Румынии предполагалось, «что отсутствие территориальных интересов за пределами Бессарабии едва ли [101] поставит ее в число наших открытых врагов». При оценке театров военных действий главное внимание уделялось театру севернее Полесья, который признавался за главный, а Украинскому театру приписывалось второстепенное значение. Имелось в виду, что Полесье также должно явиться театром вспомогательных действий. Как вывод признавалось, что «главная операция с обеих сторон может развиться в северной части района к северу от линии Волковыск — Барановичи — Могилев. Разбор мотивировки майора Ружицкого в деталях, на наш взгляд, является излишним после внимательного прочтения всего изложенного выше. Простой подсчет сил покажет читателю, что ни в апреле, ни в мае советское командование не думало переносить центра своих операций на Украину. Майор Ружицкий и сам это знает очень хорошо, но ему нужно доказать, что второстепенный Украинский театр вдруг сделался главным в стратегическом отношении, так как большевики сосредоточили на нем свои главные силы. Верно констатируя факт сосредоточения наших сил на Польском фронте, майор Ружицкий не хочет считаться со временем: ведь это сосредоточение началось после того, как польские армии уже закончили свое сосредоточение. Вполне понятно, что майору Ружицкому пришлось умолчать об истинных причинах нанесения главного удара на Украину: интересах польско-французского капитала и крупной земельной буржуазии и стремлениях Пилсудского осуществить свой лозунг единого фронта «от Гельсингфорса до Тифлиса». Из всех доводов майора Ружицкого верен только один: польское буржуазное правительство действительно было сильно озабочено подысканием благовидных предлогов для маскировки своих империалистических вожделений в глазах своих рабочих масс и трудящихся Европы. Политические предпосылки польского плана наступления, как показали последующие события, оказались неверны, а за свою попытку искать решения на второстепенном театре они были наказаны крупными неудачами на главном театре военных действий, едва не кончившихся для них проигрышем всей кампании.
Предполагалось, что при этом столкновении Финляндия, Румыния и Эстония будут сохранять вооруженный нейтралитет.
Вооруженные силы противника исчислялись в такой пропорции: польская армия — 27 пех. дивизий (13 номерных, 7 познанских, 7 галицийских-галлеровских) — общей [102] численностью 131 000 штыков и 17 800 сабель, причем из этого количества на польском Восточном фронте сосредоточено 13 пех. дивизий, т. е. 50% всех сил. Допуская окончание сосредоточения польских армий к марту, Начоперупрресп намечал район вероятного сосредоточения польской ударной массы к северу от линии Барановичи — Могилев, причем четыре пех. дивизии могли нанести удар из района Минск — Барановичи, а на Полоцком направлении должно было действовать не менее трех пех. дивизий; всего же к северу от Полесья следовало ожидать не менее 14 дивизий (70 000 штыков и 9 000 сабель). Предполагалось, что южнее Полесья поляки ограничатся действиями, направленными к обеспечению Галиции и Волыни, причем три уже действующие там дивизии могут быть усилены одной дивизией из Галиции.
В Полесье предполагались действия не менее трех польских дивизий (12 000 штыков, 600 сабель).
Силы Литвы исчислялись в количестве двух дивизий (12000 штыков 600 сабель), причем эти дивизии рассматривались как резерв польской армии. Допускалось, что Латвия расторгнет договор о перемирии и выступит совместно с поляками; силы ее исчислялись в четыре пех. дивизии (21 000 штыков и 900 сабель).
Таким образом, активная группа наших противников в северной части вышеуказанного района определялась в 20 дивизий (98 000 штыков, 9200 сабель), причем ударную группу на фронте от Двинска до Лепеля должны были составить 11 дивизий, общей численностью в 53 000 штыков и 5400 сабель.
Группа северных нейтральных государств (Финляндия, Эстония) давала 9800 штыков и 5700 сабель; на юге румынские войска в Бессарабии исчислялись в 30 000 штыков и 2000 сабель, а всего вооруженные силы нейтральных составляли 128 тысяч штыков и 7700 сабель.
Общее число сил настоящих и вероятных противников определялось в 262 000 штыков и 23 400 сабель.
В основу нашего плана действий начоперупресп взял следующее положение: «Принятая нами до сего времени оборона Западного фронта с минимальными силами против превосходящего в численности противника вызывалась тем напряжением, которое было уделено исключительно Южному фронту и шла более или менее успешно вследствие малой активности противника». [103]
«Из изложенного в предшествующих разделах ясно вытекает, что в будущем такая пассивная оборона уже не даст результатов, и необходимо завязывающийся узел на западе разрешить решительными и энергичными ударами с нашей стороны, нанося таковые готовящемуся к наступлению противнику».
«Успехи на востоке и на Украине дают возможность использовать часть действующих здесь сил, дабы привлечь их к операциям на Западном фронте».
«Если до разрешения боевых операций на Кавказе еще нельзя говорить о наступлении в широких размерах на западе, то активная оборона с задачей вырвать инициативу действий из рук противника и решительными ударами заставит его самого перейти к обороне». Объектом действий при этом должен был явиться наиболее сильный противник, т. е. польская армия: «Армии Латвии и Литвы не исправят дела, если будет одержан серьезный успех над поляками».
«Направление всех усилий против активной группы наших противников (Польши, Латвии и Литвы) и пассивное обеспечение наших фронтов против Финляндии, Эстонии, Румынии является наиболее соответствующим военной обстановке образом действий».
Переходя к расчету сил и средств, Начоперупрресп находил необходимым против активной польско-латвийской группы, исчисляемой им в 129 000 штыков и 13 900 сабель, сосредоточить не менее 171 тысячи штыков и 18 тысяч сабель (принимая стрелковую дивизию в 9000 штыков и кавалерийскую в 2500–3000 сабель), т. е. 19 стр. и 5 кав. дивизий, а против нейтральных государств оставить 54 000 штыков и 1200 сабель, т. е. 6 стр. дивизий. Общее количество сил, потребных для ведения кампании, определялось им в 25 стр. дивизий и 6 кав. дивизий с боевым составом в 225 000 штыков и 16 300– 17 800 сабель. При этом севернее линии Барановичи — Могилев предполагалось развернуть 12 стр. и 4 кав.дивизии с боевым составом 108 тысяч штыков и 13 900 сабель. Главный удар предполагалось нанести на фронт Вильно — Лида. За такое решение говорили следующие соображения: охватывающее положение нашего участка фронта; удар в стык между поляками и латышами; в случае успеха — отбрасывание польской армии от линии Полоцк — Молодечно — Лида, чем предрешалась судьба г. Минска и Белоруссии; наконец, за это же говорили и [104] условия местности. Конкретизируя это решение, начоперунрресп формулировал его так: «Организация удара на фронте Дрнсса — Лепель — Полоцк и развитие его в юго-западном направлении, оборона к северу и югу от этого фронта». Для осуществления этих предположений считалось возможным на указанном фронте развернуть 72 000 штыков и 13 800 сабель, т. к. противник на этом фронте развертывает лишь 53 000 штыков и 5400 сабель, для чего потребно было 8 стр. и 4 кав. дивизии. Главный удар обеспечивался 2 стр. дивизиями — 18 000 штыков против 30 000 штыков латвийской армии и 3 стр. дивизиями — 27 000 штыков на Смоленском и Могилевском направлениях против 29 000 штыков поляков. Операции в Полесье должны были также носить активный характер, причем против трех дивизий противника (17 000 штыков и 2100 сабель) должны были действовать три стр. дивизии (27 000 штыков и 100 сабель).
На Волыни также надлежало вести наступление, причем против четырех польских дивизий (19 000 штыков и 4000 сабель) достаточно назначить четыре стр. и одну кав. дивизию (36 000 штыков и 3300 сабель). Для выполнения всех этих предположений к наличным силам фронтов, предварительно пополнив их некомплект, надлежало еще добавить четыре стр. и три кав. дивизии. Управление в силу обширности театра предполагалось по-прежнему оставить за Западным и Юго-Западным фронтами; Полесье предполагалось включить в состав Юго-Западного фронта. Три армейских управления Западного фронта (7-й, 15-й, 16-й армии) должны были быть сохранены. Задачей 7-й армии должно было поставить оборону против Финляндии и Эстонии на участке от Ладожского озера до Острова включительно; из 6 своих дивизий две дивизии (6-ю стр. и 19-ю стр.) эта армия должна была передать 15-й армии.
15-я и 16-я армии должны были нанести сильный удар противнику на фронте Дрисса — Полоцк — Лепель, причем 15-я армия должна была развернуться на фронте от Острова до Полоцка (7-я стр. и 3-я кав. дивизии), включая две дивизии из 7-й армии.
16-я армия должна быть доведена до состава в 5-ю стр. и 1-ю кав. дивизии. Юго-Западный фронт, кроме своей задачи на Польском фронте, должен иметь в виду операцию против Крыма, куда направлены две стр. дивизии. [105]
Возникает необходимость создания особого армейского аппарата для операций в Полесье. 14-я армия должна обеспечить Черноморское побережье и границы Бессарабии.
Учитывая время, необходимое для перевозок с других фронтов, все перевозки надлежит закончить в апреле месяце и тогда же начать решительные операции.
Доклад Начонерупрресп правильно определяет направление главного удара, что и подтвердилось последующими событиями. Зато оценка стратегического развертывания белополяков не отвечала их действительному развертыванию.
Этот план предусматривал главным образом организацию борьбы с нашими западными противниками, почему автор его не касался Крымского участка Юго-Западного фронта, с которым, впрочем, рассчитывали скоро покончить, направив на усиление его еще две свежих дивизии. Равным образом Кавказский фронт предполагалось так же скоро ликвидировать посредством уже начатой там решительной операции.
Обращаясь к дальнейшей оценке этого плана, следует отметить, что организационная сторона подготовки кампании в нем не была достаточно углублена. А именно, не предусматривалось развитие армейских аппаратов управления.
В самом деле: намечалось подчинение, например, 15-й армии до 10 отдельных организационных единиц, что, конечно, должно было затруднить и фактически затруднило армейское управление в отношении организации связи и устройства тыла.
Помимо затруднений технических, которые должны были возникнуть от подобной организации управления, необходимо еще учесть и то отсутствие оперативной гибкости, которое вызывалось наличием всего лишь двух армейских управлений, в то время как предстояли самые сложные операции.
Расчет ведется только на стрелковые и кавалерийские дивизии. Подготовка кампании в отношении сосредоточения технических войск не была достаточно предусмотрена. Все это известным образом сказалось на исходе кампании 1920 г.
В начале марта поляки проявили значительное оживление на Речицком направлении. К этому времени относится установление нашим главным командованием отправных точек зрения на будущий план кампании. [106]
Главное командование приняло следующее решение:
а) главный удар нанести на Западном фронте; 6) на Юго-Западный фронт возложить задачу по активному сковыванию противника, усилив его Конной армией; в) Западный фронт, отвлекая внимание и силы противника на Полоцком и Мозырском направлениях, главный удар должен был нанести в направлении Игумен, Минск.
План действий Западного фронта был намечен при личном свидании Главкома с командзапом тов. Гиттисом в Смоленске 10 марта 1920 г., а 31 марта было приступлено к началу перегруппировок на этом фронте. 10 марта к приезду Главнокомандующего в Смоленск, командзап тов. Гиттис подготовил также свои соображения по организации наступления, которые в общих чертах, сводились к сосредоточению ударного кулака в районе Полоцк — Лепель — Витебск и нанесению им удара в общем направлении на запад.
На совещании в Смоленске план этот был отвергнут и принят план главного командования, изложенный выше, причем было указано, что силы фронта будут увеличены за счет дивизий Петроградской армии (Кудрявцев. «Очерк боевых действий Красного Западного фронта», стр. 8), но предварительно для сохранения тайны операции сосредоточение сил должно было происходить в районе Витебска, на Березине же к югу от Борисова должны вестись работы по подготовке переправ.
31 марта телеграммой № 1891/196/ш./ Главком устанавливает с 7 апреля новую разграничительную линию между Петртрудармией и Западным фронтом, которая проходит по южной оконечности озера Лубань — ст. Межвиды — Опочка — ст. Локня — Осташков (все пункты для Петртрудармии) и приказывает комадзапу вывести в резерв 11-ю стр. дивизию по смене ее частями 2-й стр. дивизии.
Продолжавшиеся боевые действия в Мозырском районе вызвали, очевидно, у командзапа стремление усилить свой левый фланг за счет новых дивизий, прибывающих на Западный фронт, почему телеграммой № 0683/сек. от 3 апреля он просит Главкома направить следующую на Западный фронт 12-ю стр. дивизию не в Оршу (телеграмма Главкома от 1 апреля № 1920/оп./ 201/ш., а в Речицкий район для возможного усиления 17-й дивизии, что обеспечит в дальнейшем для 17-й дивизии свободу действий на правом берегу р. Березина в северо-западном направлении на Слуцк, что в связи с общими [107] оперативными соображениями в будущем должно было иметь большое значение.
На эту просьбу последовал 4 апреля ответ Главкома, в котором тот указывает, что направление на Оршу 12-й стр. дивизии следует считать условным и далее прибавляет: «Этот ваш запрос и некоторые предыдущие позволяют мне сделать вывод, что у вас не имеется твердого плана предварительной группировки. Я полагал, что наши разговоры в Смоленске имели окончательные решения. Ныне, лишь при начале Мозырской операции, вы меняете группировку, даже не считаясь, что еще не все силы, предназначенные для исполнения Мозырской операции, принимают в ней участие. Прошу вас еще раз донести, какая группировка сил вами окончательно решена. Я считал, что Мозырская операция должна сдвинуть силы противника к югу и если осуществится, то мы достигаем того, что нам надо».
В ответ на эту телеграмму командзап тов. Гиттис в пространной телеграмме от 6 апреля за № 0719/сек. излагает свой план действий (см, приложение № 7). Сущность этого плана сводится к следующему. Главный удар наносится 16-й армией, в состав которой должно войти не менее восьми дивизий (8, 17, 57, 10, 56, 4, 29-я) и еще не менее одной. Здесь опять-таки мы встречаем нарушение принципа удобоуправляемости войсковых организмов — обстоятельство, на борьбу с которым много труда пришлось положить новому командующему Западным фронтом в течение летней кампании 1920 года. Вспомогательная задача 15-й армии должна выполняться оставшимися наличными средствами этой армии. Главным операционным направлением намечается направление Гомель — Минск. Главный удар предполагается нанести одновременно тремя дивизиями на участке с. Жуковец — м. Свислочь, с предварительными демонстративными ударами на севере 15-й армии и на юге 17-й дивизии на м. Глуск.
Окончательная группировка предполагается такая: 29-я стр. дивизия в районе Обольцы — Кохановка — Староселье — Круглое — Толочин; 56-я стр. дивизия южнее Могилева в районе Буйничи — Дашковка; 4-я стр. дивизия севернее Могилева в районе ст. Лотва — Княжицы — Тарасовичи; 10-я стр. дивизия в районе Покленье — Лагодов — Чигиринка; из двух ожидавшихся из 6-й и 7-й армий дивизий первую по очереди прибытия предполагалось направить на Гомельское направление для предоставления 17-й дивизии свободы действий с [108] юга на Глуск — Бобруйск, а для другой предварительный район сосредоточения намечался в районе Конысь — Шклов, 4, 56, и 15-й кав. дивизии оставлялись до последнего момента в резерве в Витебско-Полоцком районе в стороне от главного операционного направления для большего сохранения скрытности. В дальнейшем командзап доказывал, что он не уклоняется от намеченного плана сосредоточения, а держит свои дивизии рассредоточенными до последнего момента в целях достижения полной скрытности.
В разговоре с командюзом 26 февраля Главком указывает, что в случае нужды решающий удар будет нанесен на участке Западного фронта. В телеграмме командюзу от 15 марта за № 1247/оп. 123/ш. снова указывается, что хотя при борьбе с Польшей главные операции разовьются, вероятно, к северу от Полесья, но вспомогательные операции к югу от него должны иметь возможно широкий и решительный характер.
В свою очередь командюз в телеграмме своей Главкому от 14 марта за № 166/ш. в отношении операций на Польском фронте высказывается следующим образом: «В отношении операций на польском фронте могу конкретно высказать: а) Полное объединение в руках Западного фронта руководства всеми действиями против поляков. Отсюда вытекает необходимость передачи Западному фронту не только одного Лунинецкого направления, но и всех остальных, б) Разработать соображения для действий против поляков лишь на участке 12-й армии, по-моему, кроме тех, кои мною положены в основу директивы командарму 12-й — 129/сек./1617/оп. затрудняюсь, так как не имею данных об основном плане действий против поляков, главная задача по которому, согласно нашему разговору 26 февраля, будет возложена на Запфронт. в) Во всяком случае, независимо от высказанного мною в пункте а, для скорейшей ликвидации противника в Мозырском районе необходимо безотлагательно передать этот район Зап-фронту, так как полештаб 16-й армии, находящийся уже в Новозыбкове, по условиям связи и непосредственной близости действующих в этом районе частей 57-й стр. дивизии к левому флангу своей армии с большим успехом может руководить этой операцией.
Однако, прежде чем сосредоточить главное внимание на польском участке Юго-Западного фронта, надлежало покончить с Крымским участком этого фронта, на котором противник начинал проявлять активность, почему Главкомом и была [109] дана командюзу директива от 15 марта за № 1494/оп./140/ш. о сосредоточении достаточных сил на Крымском направлении, отнюдь при этом не ослабляя ни на одну часть польского участка (см. приложение № 5). К 18 марта план операций обоих фронтов и их взаимоотношение при предстоящих действиях еще яснее формулируется Главкомом в его разговоре по прямому проводу с командюзом. Главком указывает командюзу, что «главным направлением будем расценивать участок Гиттиса, тем не менее ваши действия на Западном фронте будут иметь достаточно решительный характер, чтобы их не считать только вспомогательными». Район Полесья столь велик, что полной согласованности между обоими фронтами добиться нельзя; а потому общее руководство при этих условиях «естественно, не может лежать на одном из фронтов, а должно находиться в руках главного командования». Далее основным направлением для наступления Юго-Западного фронта Главком считает Бердичев — Ровно — Ковель — Брест. Учитывая малое количество сил противника на этом направлении, Главком полагает, что командюз может собрать на этом направлении достаточные силы и подчеркивает, что быстрота действий на этом направлении «является главнейшей основой для успеха операции. Здесь нужно иметь побольше конницы». Для этого Главком предполагает перебросить на Юго-Западный фронт конную армию с Кавказского фронта. Далее Главком прибавляет, что не сообщил командюзу плана операций Западного фронта, потому что до последней минуты не хотел разглашать его. Командюз тем не менее просит хотя бы вкратце сообщить ему идею операций Западного фронта для составления своих соображений, которые он донесет письменно. На эту просьбу Главком отвечает:
«Первый этап Минск. Второй — согласованные действия с вами. Понятно?»
Таким образом, можно считать, что в 20-х числах марта 1920 года идея операции обоих фронтов в случае активных действий поляков уже окончательно сложилась у нашего главнокомандования. Результатом вышеприведенных переговоров Главкома и командюза тов. Егорова был следующий план последнего, представленный по телеграфу Главкому 23 марта (см. приложение № 6). Командюз исчислял силы польской армии на Юго-Западном фронте, по данным к 20 марта, в 21 000 штыков, 530 сабель, 170 легких и 130 тяжелых орудий, 617 пулеметов, 15 бронепоездов, 2 броневика и [110] 2 танка. Собственные силы тов. Егоров исчислял, включая сюда и 60 стр. дивизию, в 16 350 штыков, 1500 сабель, 175 легких и 9 тяжелых орудий, 950 пулеметов, 7 бронепоездов, 4 броневика, 2 самолета, 2 аэростата. По его мнению, задачи глубокого вторжения в направлении Ровно — Ковель — Брест требовали для своего выполнения крупных сил, в том числе не менее пяти кав. дивизий. Для выполнения задачи предполагалась следующая группировка:
а) 13-я армия — участок Азовского и Черноморского побережья до устья Днепра; б) 14-й армия — линия Днестра — далее Каменец-Подольский — Староконстантинов, имея для охранения Днестра одну дивизию, составляет на линии Каменец-Подольск — Староконстантинов ударную группу в составе трех стр. и одной кав. дивизии, нанося удар в направлении на Тернополь; в) Конная армия (в составе не менее трех кав. и двух стр. дивизий) должна была нанести с фронта железной дороги Бердичев — Ровно — Староконстантинов включительно удар в направлении на Ровно — Ковель — Брест, составляя главную группу; г) 12-й армия (3-я стр. и 1-я кав. дивизия) должна была обеспечить всю операцию, имея объектом своих действий железнодорожный узел Сарны. Выполнение операции требовало дополнительной переброски на Юго-Западный фронт сил в количестве: конной армии (3-й кав. и 2-й стр. дивизии) и еще одной кав. дивизии для 14-й армии. Все необходимые дивизии предполагалось получить после окончания Крымской операции. Командюз предполагал начинать операцию не ранее того времени, как подсохнет грунт, причем для обеспечения тыла и борьбы на внутреннем фронте считал необходимым не менее четырех дивизий. Часть необходимых для этой задачи сил он полагал возможным получить с Кавказского фронта.
Главком одобрил этот проект, причем указал, что если не удастся вытянуть всего нужного количества войск с Кавказского фронта, то придется ограничить задачи Юго-Западного фронта задачами сковывания активными действиями сосредоточенных к югу от Полесья польских войск и не дать возможности полякам перебрасывать их силы против нашего Западного фронта.
Итак, план главного командования сложился окончательно. Его основной идеей было нанесение главного удара Западным [111] фронтом и поддержание этого удара Юго-Западным фронтом на Брестском направлении.
Если обстановка на Западном фронте позволяла пока планомерно готовиться к сосредоточению и развертыванию сил, согласно намеченному плану действий, то иначе сложилась в это время обстановка для Юго-Западного фронта, опять-таки благодаря событиям на Крымском участке этого фронта. 12 апреля телеграммой № 2101/оп./250/ш. Главком указал командюзу, что «операция по овладению Крымом в настоящее время для фронта является первостепенной, почему на нее должны быть брошены все силы фронта, даже не останавливаясь перед временным ослаблением польского участка». Этим самым отменялись ограничения телеграммы от 15 марта со значительным запозданием. Вместе с тем в распоряжение командюза передавались 52-я стр. дивизия, 85-я бригада, 29-я стр. дивизия, 63-я бригада 21-й стр. дивизии, которые можно было использовать для наступления на Крым, после чего 63-я и 85-я стр. бригады должны были быть направлены на Западный фронт для присоединения к своим дивизиям.
Результатом этой телеграммы, а также первой неудачной атаки Перекопского перешейка была директива командюза от 15 апреля, за № 010/оп./2337/оп., в которой говорилось следующее:
«Все свободные силы фронта бросить для завершения начатой Крымской операции...
1) Всем частям 12-й и 14-й армий, за исключением крайнего правого фланга 12-й армии, перейти к активной обороне, выставив на ныне занимаемой боевой линии лишь сильные авангарды, главные же силы расположить в глубоком боевом порядке, обеспечивающем возможность производства широких маневров, пользуясь вводом в боевую линию Галицийских частей; в армейские резервы сосредоточить в 12-й армии не менее 2-х стр. дивизий, в 14-й армии 1 стр. дивизию.
2) 12-й армии на своем правом фланге в кратчайший срок нанести короткий, но сильный фланговый удар Мозырской группе противника с целью оказания реальной поддержки 16-й армии Западного фронта по овладению ею Мозырским районом.
3) 45-ю стр. дивизию передать из 12-й армии в 14-ю.
4) 14-й армии вновь перейти в решительное наступление. [112]
5) Разграничительная линия между 12-й и 14-й армиями: Липовец — Винница — Летичев — р. Буг — р. Бужок — Бело-зорка, все для 12-й армии включительно».
Таким образом, план командюза, изложенный им в телеграмме от 23 марта № 59/к.ф., не был приведен в исполнение в силу объективных причин, и вскоре инициатива действий на польском участке Юго-Западного фронта временно перешла в руки поляков.
Несговорчивость польского правительства, проявленная им при ведении дипломатических переговоров, заставляла предвидеть скорый конец их и побудила наше главное командование со своей стороны подготовиться к встрече наступления противника, если бы оно произошло ранее окончания нашего сосредоточения, а также к скорейшему окончанию подготовки фронтов, о чем командующие обоими фронтами были поставлены в известность директивой Главкома № 2045/оп./228/ш. от 8 апреля (см. приложение № 8). В развитие этой директивы последовала директива командзапа от 9 апреля за № 85/к.ф., в которой соображения о встречном контрманевре поручалось разработать командующим армиями (см. приложение № 9).
Телеграммой № 2086/он. 241/ш. от 10 апреля Главком указал командзапу, что встречный удар должен быть организован фронтом в том направлении, которое по обстановке будет признано необходимым командующим фронтом, ибо передача этого дела в руки командармов не внесет в него нужной согласованности. В результате этой телеграммы последовала новая директива командзапа от 14 апреля за № 0776/сек., в которой указывалось командарму 15-й, независимо от того, на каком бы участке фронта противник ни перешел и наступление, нанести ему быстрый и энергичный удар левым флангом в направлении Докшицы — Молодечно из Полоцко-Витебского района. Для этого в распоряжение командарма 15-й, кроме 11-й и 4-й дивизий армейского резерва, назначались 56-я стр. и 15-я кав. дивизии, 4-ю стр. дивизию приказано было перевести и район юго-западнее Невеля, а 56-ю стр. дивизию в район Остро-вно — Пустынки — ст. Богушевская, оставив временно 15-ю кав. дивизию в районе Сиротино — Старое Село. Командарму 12-й указывалось с переходом 15-й армии в наступление [113] оказать ей энергичное содействие своим правым флангом, сдержав в то же время противника на Борисовском — Игуменском и Бобруйском направлениях и продолжая развивать настойчивое наступление на Мозырском направлении{38}.
Наконец 19 апреля телеграммой № 2167/оп. 265/ш. Главком приказал командзапу: «Для выполнения намеченного при личном свидании сосредоточения приказываю приступить к сосредоточению не менее 4-х стр. и 1 кав. дивизии, считая в том числе и 6-ю стрелковую дивизию в районе Бе-шенковнчи — Сенно — ст. Богушевская — Витебск».
Последние материалы, появившиеся в польской военной прессе, указывают, что эти перегруппировки, несмотря на всю скрытность, с которой они производились, не укрылись от внимания польской разведки. Приказ «верховного вождя» польских армий от 26 апреля № 2960/ш. констатирует крупное сосредоточение наших сил в полосе местности между дорогой Витебск — Бешенковичи и железной дорогой Орша, Борисов. В этом районе отмечается между прочими присутствие 56-й стр. дивизии, частей 5-й и 29-й стр. дивизий. Польское главное командование допускает следующие возможности наших действий:
а) Удар на южный участок 1-й армии или на 4-ю армию для облегчения положения нашей 12-й армии, атакованной на Украине.
б) В случае нанесения удара нами на фронте 1-й польской армии вероятной осью наступления намечается дорога Бочейково — Лепель. [114]
в) Не исключается возможность нашего удара и прямо на Борисов.
г) Наконец, возможным является и возобновление наступлений на Калинковичи{39}.
Характерно в этих предположениях польского командования то, что направление нашего главного удара через Игумен на Минск, совпадавшее с хорошей трактовой дорогой на Минск, было им совершенно не учтено. С другой стороны, это обстоятельство свидетельствует о скрытности нашей подготовки.
Исходя из того, что согласно плану командзапа тов. Гиттиса нанесение главного удара выпадало на долю 16-й армии, командующий последней тов. Соллогуб еще 14 апреля наметил свои соображения и план действий в директиве высшим начальникам 16-й армии. В своих соображениях командарм 16-й исходил из того, что армия, помимо имеющихся в ее распоряжении 8-й, 10-й, 17-й и 57-й стр. и прибывающей 29-й стр. дивизии получит еще 56-ю, 4-ю, 12-ю, 21-ю и, возможно, 5-ю стр. дивизию.
Командарм 16-й предусматривал форсирование р. Березины тремя дивизиями на участке Борисов — Бобруйск. Районы сосредоточения намечались: 29-й стр. дивизии — Смоляны — Обольцы — Толочин — Друцк — Круглое — Староселье — Коханово. 56-й стр. дивизии район в западу от Шклови, 4-й стр. дивизии район к западу от Могилева; 12-й стр. дивизии по обе стороны шоссе Могилев — Бобруйск между реками Лахва и Друть. 21-й стр. дивизии район к западу от ст. Быхова и 5-й стр. дивизии район Орши. Армейскую артиллерию предполагалось расположить в районе Орши, чтобы действовать ею на Борисовском направлении. Во исполнение этих предположений командарма давались следующие указания по подготовке операции. Начальнику инженеров было приказано вести энергичные работы по исправлению дорог, ведущих от линии р. Березины, и подготовить легкие разборные козловые мосты в гг. Орше, Могилеве и Рогачеве (всего в количестве 12 мостов). Начальнику снабжения армии было приказано подготовить снабжение армии по трем главным магистралям: а) Смоленск — Орша — Борисов; б) Брянск — [115] Гомель — Жлобин; в) Гомель — Речица. Передовые армейские магазины приказано было заложить в Орше, Могилеве и Гомеле и подготовить в будущем открытие отделений передовых магазинов на линии р. Друть (Тетерин — Белыничи — Сельце). Кроме армейской хлебопекарни в Новозыбкове, указывалось открыть таковые же в районе Орша — Шклов и в районе Могилев — Рогачев. Армейские вещевые склады надлежало иметь также по одному на линиях железных дорог Смоленск-Орша — Брянск — Гомель, упразднив таковой же в Ржеве. В армейских передовых магазинах надлежало сосредоточить в каждом семидневный запас продовольствия на нужды трех дивизий, а в базисных магазинах надлежало содержать двухнедельный запас продовольствия на пять дивизий в каждом.
Начальнику военных сообщений предлагалось обеспечить линию р. Днепр плавучими средствами и распределить их с таким расчетом, чтобы иметь не менее одного буксира и две баржи на каждую из назначенных армий переправ у Ко-пысь, Нов. Быкова, Стрешина, Олбы, Горваля, Глыбова, Унорицы, Бронницы, Холмычи, Староселье, Переделка; имея вместе с тем плавучие средства в резерве у Могилева, Рогачева и Речицы. Все работы по подготовке операции должны были быть закончены к 5 мая. 27 апреля командзап Гиттис номером 0912/оп./сек. донес Главкому свои соображения об организации марша-маневра группы ударных дивизий, сосредоточенных в Витебско-Полоцком районе на Борисовском направлении. Этот марш-маневр предполагалось совершить из уступов слева, причем 29-я стр. дивизия должна была обеспечивать передвигающиеся дивизии справа. Предполагая начать движение не ранее 5–6 мая, комапдзап рассчитывал закончить марш-маневр не ранее 18–20 мая. Опасаясь за устойчивость частей южнее Александровской жел. дороги во время совершения этого марша, командзап Гиттис предполагал продвинуть предварительно в район Быхов — Могилев эшелоны 6-й стр. дивизии, только что начавшей прибывать в район фронта и не успевшей еще разгрузиться, на что и испрашивал разрешения Главкома (см. приложение № 11). Ввиду того что в это время на Западный фронт выехал уже новый командующий фронтом тов. Тухачевский, который после свидания с Главкомом покинул Москву 28 апреля, Главком телеграммой № 2889/оп. от 29 апреля предложил тов. Гиттису поделиться своими соображениями с тов. Тухачевским. [116]
Из изложенного видно, что сущность плана главнокомандования сводилась к нанесению сильного удара по центру расположения поляков на Западном фронте в промежутке между гг. Борисов и Бобруйск в общем направлении на Минск и далее, вероятно, по среднему из описанных нами операционных направлений правым флангом 16-й армии, который усиливался прибывающими в нее с правого фланга фронта подкреплениями при заблаговременных демонстрациях на правом и левом флангах фронта. Не вдаваясь в детальный разбор этого плана по существу, поскольку он в самый последний момент не был приведен в исполнение, укажем только, что он в случае успеха выводил главную массу дивизий 16-й армии в лесисто-болотистый промежуток между Борисовым и Бобруйском, неудобный для действия значительных войсковых масс, а главным образом тяжелой артиллерии, которую в значительном количестве предполагалось придать 16-й армии; перегруппировки, вызываемые этим планом, были сложны и требовали большой затраты времени (см. приложение № 11) и, кроме того, для своего дальнейшего развития он требовал форсирования р. Березины, рубежа, который, как показали дальнейшие события, был подготовлен заранее к обороне поляками и на котором они сопротивлялись очень упорно.
План нового командующего Западным фронтом тов. Тухачевского свелся, наоборот, к нанесению сильного удара противнику правым флангом Западного фронта в общем направлении на Вильно с целью отбросить польские армии в Пинские болота. Выполнение этого плана требовало полного отказа от намеченной группировки и еще дополнительного усиления 15-й армии за счет 16-й армии, что и было выполнено путем передачи 29-й стр. дивизии из 16-й армии в 15-ю. Окончательно план тов. Тухачевского вылился в ряд распоряжений, непосредственно предшествующих началу наступательных действий Западного фронта в обширном масштабе, почему мы вернемся еще к нему впоследствии, несколько целый ряд распоряжений нового комапдзапа вытекал из той обстановки, которая ко времени его прибытия на Западный фронт сложилась на польском участке Юго-Западного фронта, а теперь мы перейдем к рассмотрению развертывания армий обеих сторон перед началом решительных операций на обоих фронтах. [118]
Перед началом решительных операций на своем Восточном фронте польские силы на этом театре были сведены в 4 армии: из них 1-я и 4-я действовали на нашем Западном фронте, а 2-я и 6-я находились на Украине против войск нашего Юго-Западного фронта. Фронт 1-й польской армии простирался примерно от Дриссы до Лепеля, далее до р. Славечна тянулся фронт 4-й польской армии; от р. Славечна до м. Нов. Синява (10 килом, к западу от м. Хмельник) занимала фронт 2-я польская армия и, наконец., от м. Н. Синява до берега р. Днестр у г. Могилева-Подольского располагалась 6-я польская армия. По данным к 15 апреля 1920 г. силы противника, сосредоточенные против войск нашего Западного фронта, исчислялись в 60 100 штыков и 7000 сабель, а силы противника на нашем Юго-Западном фронте определялись в 30400 штыков и 4850 сабель. Кроме того, надлежит учесть, что против Юго-Западного фронта по Днестру и в Бессарабии было сосредоточено 31 500 штыков и 3360 сабель войск Румынии, соблюдавшей вооруженный нейтралитет. Этим польским армиям противостояли следующие наши вооруженные силы.
На Западном фронте от г. Опочка и до г. Лепеля исключительно (считая в том числе и латвийский участок Западного фронта) — 15-я армия силою в 51 176 штыков и 3625 сабель; на участке от г. Лепеля исключительно до устья р. Славечна исключительно — 16-я армия, силою в 20 625 штыков и 814 сабель. Всего на Западном фронте к 1 мая сосредоточено было: 71 801 штыков и 4439 сабель. Кроме того, в первых числах мая Западный фронт должен был усилиться подходившими к нему уже подкреплениями общей численностью 15 401 штыков и 1549 сабель, что должно было довести силы Западного фронта до 87 202 штыков и 5988 сабель, при общем числе едоков в 180 873 человека. Ведомость о числе едоков на Польском фронте к 1 мая 1920 г. (подробности см. приложение № 12).
На Юго-Западном фронте к 20 апреля 1920 г. располагались:
12-й армия на фронте от р. Славечна до Летичева включительно, а далее до р. Днестр и вдоль него, имея наблюдение за румынами — 14-я армия. Силы 12-й армии по данным к 20 апреля 1920 г. определялись в 8509 штыков и 1588 сабель, а силы 14-й армии в 4866 штыков и 691 сабель. А всего на польском участке Юго-Западного фронта было к началу решительного [119] наступления поляков на Украину 13 370 штыков и 2279 сабель{40}, а за вычетом разоруженных Галицких частей и того меньше, причем в резерве фронта числилась всего одна 63-я стр. бригада 21-й стр. дивизии, общей численностью 1540 штыков, а общее количество едоков этого фронта равнялось 45 000 (с округлением){41}. Распределение сил обеих сторон на Западном фронте к 1 мая, а на Юго-Западном к 20 апреля усматривается из прилагаемой схемы (см. приложение № 14){42}.
Окончательно решив перенести центр тяжести своих операций на Украину, польское главное командование в период с 17 по 25 апрели произвело ряд перегруппировок на своих фронтах, которые сводились к следующему: на Украинском фронте 6-й и 2-й польским армиям были уменьшены их участки. Промежуток между ж.-д. линиями Киев — Сарны и Казатин — Ровно (севернее Барановки) заняла 3-я польская вновь образованная армия, под личным управлением самого Пилсудского. В состав этой армии вошли частью силы, уже бывшие на этом участке фронта, частью прибывшие с других участков фронта (группа генерала Рыдз-Смиглы: 1-я пех. дивизия легионеров, 7-я пех. дивизия и 3-я кав. бригада, кавалерийская дивизия ген. Ромера — сводная в составе 4-й и 5-й кав. бригад, группа полковника Рыбака в составе одной бригады Подхалянской пех. дивизии, 41-го пех. полка и 7-й кав.бригады. Кроме того, по-видимому, в состав этой армии вошли некоторые части с правого фланга 4-й армии, а именно 4-я пех. дивизия, некоторые части 2-й пех. и 14-й Познан-ской пех. дивизий. Кроме того, данные нашей разведки указывали, что противник на фронте своей 1-й и 4-й армий производил ряд частных перегруппировок, имевших целью усиление его сил на Борисовском направлении.
В силу объективных причин, рассмотренных выше, наш Юго-Западный фронт не мог выполнить в полном объеме [120] предположении командюза, изложенных в его телеграмме № 59 от 23 марта. Еще 24 марта командюз вынужден был отказаться от широкой активной операции.
Его директива командармам 12-й и 14-й от 24 марта № 170/сек. 1949 предусматривала уже переход к обороне обеих армий, не приостанавливая, однако, подготовки к дальнейшему наступлению. В частности, 12-й армии указывалось подтянуть в кратчайший срок тыловые части к дивизиям. 7 апреля командюз приказал 12-й армии произвести частную перегруппировку на ее фронте в целях создания ударной группы в районе Овруча для поддержки 16-й армии, ведущей упорные бои на Мозырском направлении. Эта ударная группа, наступая к направлении на Мозырь, должна была нанести решительный удар во фланг и тыл противнику. В дальнейшем телеграммой № 235/сек./2461/оп. (число отправления неизвестно) командюз еще более развил свою мысль командарму 12-й, указав ему, что ввиду недостаточности сил одной 47-й стр. дивизии для нанесения удара в Мозырском направлении, эту дивизию следовало оттянуть в район Овруча и в срочном порядке перебросить в этот же район из Житомира 58-ю стр. дивизию, после чего обе дивизии должны были быть слиты в одну дивизию (58-ю) и безотлагательно начато выполнение поставленной задачи. «В это время, добавлял командюз, 3-я бригада 17-й кав. дивизии и бригада Котовского (кавалерийская. — Л. К.) могут составить тот резерв, который заменит 58-ю стр. дивизию... В случае наступления противника в направлении Новоград-Волынск. — Киев 58-я стр. дивизия из района Овруча и 44-я стр. дивизия, сосредоточивающаяся к западу от Бердичева, могут быть использованы для контрманевра путем нанесения противнику фланговых ударов» (источник тот же).
В своей директиве от 15 апреля за № 019/оп./2537/оп. командюз указывает, что есть основание предполагать в скором времени переход к решительным наступательным действиям со стороны поляков и приказывает привести в исполнение распоряжение Главкома о приведении в полную боевую готовность частей, находящихся на Польском фронте для немедленного контрманевра на случай перехода поляков в наступление. Поэтому 12-й и 14-й армиям вновь подтверждается к исполнению директива от 24 марта № 170/сек./ 1938/оп. о переходе к активной обороне, для чего на ныне [121] занимаемой боевой линии должны быть оставлены лишь авангарды, а главные силы должны быть расположены в глубоком боевом порядке, причем в армейских резервах должно быть сосредоточено: в 12-й армии не менее 2-х стр. дивизий, а в 14-й армии — 1 стр. дивизия. 12-я армия на своем правом фланге должна в кратчайший срок нанести короткий, но сильный удар Мозырской группе противника; 45-я стр. дивизия передается из 12-й армии в 14-ю. Разграничительная линия между 12-й и 14-й армиями устанавливается: Липовец — Винница — Летичев — р. Буг — р. Бужок — Белозорка; все пункты для 12-й армии, 16 апреля телеграммой № 212/сек./ 2546/оп. приказано находящуюся при 45-й стр. дивизии кав. бригаду и 2-ю Гал. бригаду оставить при 12-й армии (тот же источник). Наконец, 17 апреля телеграммой № 219/сек./ 2393/он. командюз приказал Конной армии Буденного выступить походным порядком из района Ростов-на-Дону; ликвидируя попутно бандитизм и к 1 июня сосредоточиться в районе Бердичев — Винница.
Перед новым командзапом тов. Тухачевским в момент его прибытия на Западный фронт стояли две задачи: первая — подготовка к выполнению намеченной им операции в целом; вторая — необходимость так или иначе реагировать на те события, которые в момент его прибытия на Западный фронт широко развернулась на Юго-Западном фронте. По-видимому, его первые распоряжения на Западном фронте явились ответом на следующую телеграмму РВС Юго-Западного фронта от 27 апреля № 2433/уп., адресованную на имя предреввоенсовета Республики:
«Обстановка за последние три дня на Юго-Западном фронте в районе Киева создалась чрезвычайно острая, если не катастрофическая. За три дня войска перед превосходящими силами поляков отходят, причем положение еще обостряет выступление банд в ближайших тылах 12-й и 14-й армий, тесно связанных с выступлением кав. бригады{43}. Со стороны фронта приняты все зависящие меры по переброске одной бригады (63-я бригада 21-й стр. дивизии) из Полтавы в Киев и одну конную дивизию Конной армии со стороны Лозовой по желдороге в район Фастов — Киев. Это все, что может [122] сделать фронт для улучшения положения под Киевом. Но все это требует время. Необходима поддержка, во-первых, со стороны Западного фронта, на котором до сих пор Главком готовил главный удар против поляков, на долю Юго-Западного фронта дана была лишь только вспомогательная роль, но теперь вся тяжесть обрушилась на слабые части Юго-Западного фронта, причем Запфронт, несмотря на просьбы облегчить положение правого фланга Юго-Запфронта до сих пор никаких мер не предпринимал. Необходимо, чтобы Главком принял в этом направлении меры, а также необходимо дать под Киевом подкрепление исходным (? — Н. К.) частям. Мы дали все, что имели, даже трудбригаду 42-й дивизии на борьбу с Махно, чтобы освободить другие части для фронта, и больше в данное время ничего не имеем. Затянувшаяся переброска Конной армии с Кавфронта может иметь для нас очень тяжелые последствия. Поляки стремятся во что бы то ни стало взять Киев, что, несомненно, подорвет наш авторитет и за границей, а главное, внутри, на Украине. П. п. Раковский, Берзин».
1 мая командзап телеграммой № 0966/оп./сек. предписал командарму 16-й перейти левым флангом 16-й армии в решительное наступление с целью овладения районом Домановичи — Мозырь, сосредоточив для удара не менее пяти бригад; «наступление вести сосредоточенною группою, отнюдь не гоняясь за прикрытием всего фронта». Вслед за отдачей этого распоряжения последовали распоряжения о подгоговке к наступлению правым флангом Западного фронта. 4 мая командзап телеграфирует командарму 15-й, копия Главкому и командарму 16-й:
«Общее наступление по всему фронту начнется с рассветом 14 мая, к каковому сроку все дивизии должны занять исходное для атаки положение. В атаке должны принять участие все переданные вам для этой цели дивизии, не выделяя ничего для армейского резерва. В ваше распоряжение передаю теперь же из 16-й армии 29-ю дивизию. Дабы не обнаруживать преждевременно наши силы на фронте, ввод их в линию должен произойти лишь с особого моего разрешения, дивизии, назначенные для удара, должны быть поставлены за теми участками, откуда они начнут общее наступление. Примите самые настойчивые меры по подготовке тыла и связи в районе удара. О ваших распоряжениях телеграфируйте. 1005/оп./сек. M. H. Тухачевский, Уншлихт, Шварц».
5 мая телеграммой № 1026/оп./сек. на [123] имя командарма 15-й командзап подчинил непосредственно себе северную группу 15-й армии в составе 48, 18-й стр. дивизий и 164-й стр. бригады 55-й стр. дивизии, причем командующим этой группой был назначен начальник управления формирований Западного фронта ген. штаба Сергеев (тот же источник). Тем временем на Западном фронте заканчивалось сосредоточение всех тех сил, которые должны были принять участие в первом его наступлении. Прибывающая 18-я стр. дивизия располагалась в районе ст. Пустошка, 160-я бригада 54-й стр. дивизии, прибывающая из Беломорского В. О., направлялась на Витебск; для прибывающих в район 16-й армии частей назначались районы: для 21-й стр. дивизии район м. Любавичи (в 50 км к северу от г. Орша), кав. бригада 10-й кав. дивизии должна была расположиться в 20 км к северу от Могилева, а 17-й стр. дивизии к 13 мая было приказано перейти из района Горваля в район восточнее Борисова. 71-я бригада 24-й стр. дивизии располагалась в районе Гомеля. Окончательная перегруппировка на Западном фронте должна была закончиться к исходу 13 мая. 12 мая последовала директива командзапа с окончательной постановкой боевых задач армиям Западного фронта и установлением срока начала наступления. Приводим этот документ полностью:
«Бешенковичи. 12 мая 1920 г. 1 час 20 мин. Карта 10 в.
На Борисовском направлении противник потеснил несколько наши части. На Мозырском направлении наши части под давлением противника отошли на левый берег Днепра. Армиям фронта приказываю перейти в решительное наступление, разбить и отбросить польскую армию к Пинским болотам, для чего:
1) Северной группе, форсировав 14 мая Зап. Двину в районе Диена — Полоцк, атаковать противника в направлении ст. Загатье.
2) 15-й армии 14 мая с рассветом стремительно атаковать противника и 18 мая овладеть районом Шарковичи, Знастново (? — Н. К.), Друцк, Докшицы, устье В. Сергуч.
3) 16-й армии, отбросив противника, форсировать главными силами р. Березину в районе Борисов — Березино не позже 17 мая для дальнейшего наступления в Минском направлении, прикрывшись реками Березиной и Днепром, обеспечить остальными силами левый фланг фронта. Полештарму 16-й перейти Могилев. [124]
4) Разграничительная линия между 15-й и 16-й армиями: Сенно — устье р. Сергуч, Н. Гайна для 16-й армии включительно.
5) О получении директивы и отданных распоряжениях донести К. п. (139. П. тт. Тухачевский, Уншлихт).
Выполнение этой директивы, а также обзор боевых событий, на фронте ей предшествовавших, явятся предметом изложения последующих глав. Прежде чем переходить к изложению этих событий, мы остановимся на вопросах подготовки кампании в отношении организации устройства тыла, причем начнем рассмотрение этих вопросов с железнодорожной подготовки.
К началу решительных операций на нашем Западном и Юго-Западном фронтах головные участки железных дорог находились в военной эксплуатации. Обслуживавшие их железнодорожные дивизионы к 20 апреля 1920 г. располагались следующим образом: 16-й жел. див. располагался на ст. Идрица, 32-й жел. див. на ст. Дретунь, 1-й жел. див. обслуживал участок железной дороги между ст. ст. Полоцк и Витебск, ту же работу на участке железнодорожной линии Витебск — Великие Луки выполнял 54-й жел. див.; штаб 6-й железнодорожной бригады находился в Великих Луках, 1-й коренной парк был расположен в г.Торжке. Штаб 2-й железнодорожной бригады находился при штабе фронта в Смоленске; ее дивизионы были расположены: 30-й между Могилевом и Жлобином, 9-й между Жлобином и Гомелем, 2-й между Гомелем и Ново-Белицей. Юго-Западный фронт обслуживался 12-й и 3-й железнодорожными бригадами, штабы которых располагались в г. Киеве, а дивизионы были расположены следующим образом: 22-й в Коростене, 20-й тоже в Коростене, 39-й в Бердичеве, 14-й в Жмеринке, 13-й в Знаменке, 23-й в Екатеринославе и 8-й на ст. Апостолово. Кроме того, в Киеве располагался 4-й коренной железнодорожный парк, а в Москве 52-й и 53-й жел. дивизионы, которые можно было использовать как резерв для фронтовых жел. дивизионов. Кроме непосредственного обслуживания некоторых прифронтовых участков железных дорог, военное командование обеспечивало железные дороги, особенно в прифронтовой полосе, также и непосредственно охраной вооруженной силы, находившейся в ведении военных начальников обороны железных дорог и состоявшей из частей ВОХР. Количество этих сил далеко не отвечало действительной в них потребности. В своем докладе [125] от 29 мая 1920 г. за № 734 начальник штаба войск обороны железных дорог Республики ходатайствовал о присылке укомплектованной для войск обороны железных дорог Зап. и Юго-Западного фронтов в количестве 15 000 человек. Согласно данным того же начальника штаба на Западном и Юго-Западном фронтах наличное и потребное для охраны железных дорог число войск выражалось в виде следующей таблицы:
| Фронт | Протяж. ж.-д. линий фронта | Состоит штыков | Общее число едоков | Необходимо | Число б-нов (1730 шт. на 1 б-н) | На хоз. надобности | Всего необходимо | Недост. | ||
| всего | на 1 км | штыков | всего | |||||||
| Западный | 2369 | 3216 | 1,31 | 4693 | 7107 | 8291 | 10 | 1540 | 4831 | 5138 |
| Юго-Зап. | 9984 | 4837 | 0,48 | 7311 | 29952 | 34944 | 44 | 6776 | 41720 | 34409 |
На основании цифр указанной таблицы мы можем сделать заключение, что охрана железнодорожных линий Юго-Западного фронта была примерно на 60% слабее таковой же Западного фронта, тогда как обстановка Юго-Западного фронта в отношении состояния тыла была несравненно более сложной и беспокойной, чем на Западном фронте.
Маневренный характер войны и слабость технических средств предопределили исключительный уклон инженерной подготовки театров в область дорожного, мостового строительства и усовершенствования и расширения существующей, а также устройства новой и восстановления разрушенной сети связи. Более обширные работы в этом отношении были предприняты на Западном фронте, так как командующий этим фронтом тов. Тухачевский уделял исключительное внимание подготовке театров в отношениях дорожном и развития сети [126] связи. Поэтому тотчас по своему прибытии на Западный фронт тов. Тухачевский просил о крупном увеличении войск связи на своем фронте, поскольку не соответствующее общему числу дивизий количество армейских аппаратов управления естественно предопределило собой и недостаток средств связи и железнодорожных войск. Телеграммой своей от 8 мая за № 01078/оп./сек., адресованной на имя предреввоенсовресп, он просил о командировании в свое распоряжение двух телеграфно-строительных рот, десяти рабоче-телеграфных колонн, 28 эксплуатационных рот, 84 телеграфно-контрольных станций и 7 телефонно-контрольных станций. Не менее значительное пополнение для войск связи испрашивалось и в личном, и конском составе. Так, тов. Тухачевский в той же телеграмме просил командировать в его распоряжение 2000 телефонистов и выслать для войск связи 1200 обозных и 700 верховых лошадей.
Производство дорожных и мостовых работ в армейском масштабе легло главным образом на военно-инженерные строительства, которых в каждой армии имелось по несколько. Работы по укреплению позиций выполнялись главным образом самими войсками при участии бригадных саперных рот и инженерных батальонов дивизий. Эти работы сводились к устройству простейших укреплений полевого типа.
Маневренный характер предстоящей кампании заставлял обратить особое внимание на организацию транспорта. Наиболее интенсивную деятельность в этом отношении проявил опять-таки Западный фронт в лице своих 15-й и 16-й армий. При недостатке войсковых и армейских транспортных средств, главным образом лошадей, для организации транспортов в широкой мере пришлось использовать силы и средства местного населения. Готовясь к майско-июньской операции, командование 15-й армии приняло следующие меры: Витебскому губвоенкому предлагалось в недельный срок к 5 мая собрать по 200 подвод в Витебске и Бешенковичах. К 14 мая для той же цели Витебский губревком должен был собрать в волостях Витебской губернии 4800 подвод и направить их поровну в м. м. Бешенковичи и Улла в распоряжение начальника снабжения 15-й армии. Из этого количества подвод предполагалось сформировать два армейских колесных транспорта. 16-я армия к весне 1920 г. сформировала три вольнонаемных транспорта; число их к началу решительных [127] операций этой армии увеличилось еще девятью, причем эти транспорты только за один июль перевезли 315 000 пудов груза.
Эта самодеятельность армий только лишь отчасти восполняла недостаток в транспортных средствах фронта. Последнему для его планомерного снабжения необходимо было 72 армейских транспорта, вполне укомплектованных, т. е. в составе от 320 до 500 обывательских подвод каждый, в то время как к 1 июля на фронте имелось всего 21 вольнонаемный и 5 военных транспортов, которые распределялись следующим образом: 3-я армия располагала шестью вольнонаемными (№№ 1, 3, 18, 19, 20 и 22) и тремя военными (№ 7, 30 и один без номера неполного состава) транспортами; 4-я армия располагала всего 3000 повозок, считая в том числе и дивизионные средства, почему армейских транспортов в полном значении этого слова ей организовать не удалось. 15-я армия располагала двумя вольнонаемными (№№ 21, 24) и одним военным транспортом (№ 9); в 16-й армии было семь вольнонаемных транспортов (№№ 2, 13, 16, 17, 25, 26, 27) и один военный транспорт (№ 9). Очень немногие дивизии на фронте, всего 5, располагали еще по одному-два вольнонаемных транспорта, общее количество которых было равно шести.
Войсковой транспорт в армиях Западного фронта оставлял также желать много лучшего. Вот какими словами характеризует состояние обозов только что прибывшей с Северного фронта 18-й стр. дивизии командарм 4-й Сергеев в своей книге «От Двины к Висле»: «Ни обоза, ни конского состава в полках почти не было; были полки буквально не имевшие ни одной повозки. Тяжелая артиллерия все стояла на бронеплощадках и не имела ни зарядных ящиков, ни передков, не говоря уж о конском составе» (стр. 8). Далее тот же автор высказывает такой же примерно отзыв о 12-й стр. дивизии: «Особенно много хлопот было с 12-й стр. дивизией, все тылы которой остались на Кавказе и дивизия привезла на Западный фронт только чисто боевой элемент» (стр. 29). Что касается организации вольнонаемных транспортов, то она была далека от совершенства. Сбор вольнонаемных подводчиков производили начальники тылов, причем часто эти сборы не носили никакого планомерного характера.
Такое состояние войскового транспорта лишало зачастую возможности войсковые тыловые учреждения продвигаться [128] за войсками собственными средствами. Тяжесть их переброски вслед за войсками ложилась во многих случаях на железнодорожный транспорт, с большим трудом справлявшийся со своими задачами в силу малой густоты железнодорожной сети вообще, разрушений, произведенных на ней противником, недостаточности подвижного состава и загруженности перевозками по армейским и фронтовым заданиям.
Такое состояние войскового транспорта заставляло войска в широкой мере прибегать к эксплуатации местных средств. Эта эксплуатация производилась далеко неравномерно и тяжелым бременем ложилась на население, хотя войсками и отпускались специальные суммы на уплату населению за подводную повинность. Еще менее планомерно происходило в войсках распределение собранных таким образом перевозочных средств; часто они сосредоточивались при войсковых частях, чрезвычайно удлиняя походные колонны, в то время как нельзя было найти подвод для продвижения вперед парковых эшелонов{44}. Результатом такого общего положения дел в отношении транспорта было то, что нормальная схема организации транспорта в армейском и фронтовом масштабе нарушилась очень скоро и железнодорожные пути оказались забитыми различными тыловыми учреждениями и имуществом.
К началу июльского наступления фронтом была организована передовая артиллерийская база для 4-й армии на ст. Зябки. Передовые армейские арт. склады 15-й армии еще в начале мая развернулись в м. м. Улла и Бешенковичи. Головной арт. склад 16-й армии выдвинулся в г. Оршу. Готовясь к летнему наступлению, командование 16-й армии организовало еще склад боеприпасов в м. Белыничи. Для образования этого склада было собрано 2000 обывательских подвод, при помощи которых и удалось образовать этот склад к 7 июля. Кроме того, такой же склад, независимо от выдвинутой уже головной артбазы, был устроен и в г. Орше. При дальнейшем продвижении наших армий головные, а затем армейские артбазы выдвигались на линию Вильно — Минск, причем в последний пункт была перенесена и фронтовая арт. база Западного фронта. В дальнейшем по форсировании нашими [129] армиями р. Зап. Буг артиллерийское снабжение базировалось главным образом на артиллерийские летучки, высылавшиеся по железнодорожным магистралям, а также на гужевой подвоз, который работал весьма слабо.
Таким образом, следует признать, что артиллерийское снабжение армий по мере подхода их к линии р. Висла становилось все более необеспеченным и принимало все более случайный характер.
Для обслуживания своих коммуникационных линий каждое армейское командование располагало одним-двумя этапными батальонами, которые и организовывали этапы как по линиям железных дорог, так и по грунтовым путям.
К моменту развития решительных операций на Польском фронте основные армейские базы Западного фронта располагались следующим образом: армейская продовольственная база 3-й армии — г. Орша, 4-й армии — г. Великие Луки, 15-й армии — г. Витебск и 16-й армия располагала двумя армейскими продовольственными базами, одной в районе Смоленска, а другой в г. Могилеве. Для Мозырской группы продовольственная база была устроена сначала в Новозыбкове, а позднее в Гомеле. 26 июня передовой фронтовой продовольственный склад был образован в районе ст. Плисса.
Кроме того, всем армиям предоставлялось право отправить головные и промежуточные базы в числе и в пункты по указаниям РВС армии. Для урегулирования вопросов по передвижению грузов была создана особая фронтовая комиссия, находившаяся в Полоцке. Однако при развитии нашего наступления и в отношении продовольственного снабжения сказался тот же недостаток, что и в отношении артиллерийского в силу наличия тех же самых причин: плохого состояния и недостаточности транспорта. Оторванность тыловых учреждений от действующих частей почувствовалась сразу же, причем особенно остро в частях, которым пришлось действовать в стороне от железнодорожных линий. Для урегулирования вопросов снабжения продовольствием начальникам снабжения армий было приказано выдвигать как можно дальше вперед к линии расположения фронта по железным дорогам передовые склады продовольствия и маршрутными поездами пополнять передовые армейские базы.
К моменту форсирования нашими армиями р. Зап. Буг произошла следующая передвижка баз: фронтовая база № 2 [130] переместилась из Ржева в Невель, фронтовая база № 1 перешла из Вязьмы в Оршу, фронтовая база № 3 была передвинута из Брянска в Гомель и, наконец, передовая база Западного фронта была устроена в г. Минске. В то же время армейские базы передвинулись следующим образом: 3-я и 15-я армии располагались сначала в Молодечно, а потом в Лиде, 4-я армия в Вильно, 16-й армия в Барановичах, а затем в Слониме, Мозырской группы — в Калинковичах.
К началу июльской операции на довольствии Западного фронта состояло 592 898 человек и 123 890 лошадей.
Для довольствия по базам они распределялись следующим образом:
| Фронтовые базы | 96624 человек | 973 лошадей |
| 3-й армии | 99367 | 30765 |
| 4-й армии | 111564 | 24301 |
| 15-й армии | 136698 | 37297 |
| 16-й армии | 117224 | 23307 |
| Мозырской группы | 31421 | 7167 |
К моменту начала второго, июльского наступления армий Западного фронта основная фронтовая база была оставлена на месте в районе Плисса. Для 4-й армии вещевая база была заложена в Великих Луках, для 15-й армии в Витебске, для 3-й армии также в Витебске, для 16-й армии в районе Смоленска и для Мозырской группы — в Брянске. Независимо от этого всем армиям предоставлялось отрывать головные и промежуточные базы по своему усмотрению. В момент начала летних операций удовлетворенность Западного фронта вещевым довольствием превосходила 100%. Равным образом вещевой план фронта на июнь был покрыт центром свыше 100% в отношении шинелей и нательного белья, прочие же вещи были отпущены несколько в меньшем по отношению к заявкам количестве. Высылка центром предметов вещевого довольствия по июльскому плану началась в средних числах июня и закончилась в конце июля. Задержка произошла лишь в высылке белья, которого к 12 июля не было дослано 35 000 комплектов. В июле на вещевом снабжении фронта состояло 450 000 человек.
Непосредственное снабжение войсковых частей вещами испытывало те же затруднения, что и снабжение их прочими [131] видами довольствия и даже еще большие, так как при общем недостатке транспорта в первую очередь за войсками передвигались запасы боеприпасов и продовольствия.
Поскольку состояние вещевого довольствия войск находилось в значительной мере в зависимости от работы Чусо фронта и армий, нелишним будет привести здесь в двух словах характеристику его деятельности.
Работа Чусо происходила по заданиям и заявкам военного ведомства и имела функции заготовительные. В ведении Чусо находилась вся промышленность, обслуживающая нужды военного ведомства. Чусо пополнял свои запасы сырья путем отбирания имущества, принадлежащего старому интендантству, а также путем реквизиции необходимого имущества у частных лиц.
Для накопления запасов сырья в районе Западного фронта была создана должность губернских чрезвычайных инспекторов с постоянным их местопребыванием в Витебске, Могилеве, Гомеле. В течение всей летней кампании 1920 г. по губерниям Смоленской, Витебской, Гомельской, Псковской и Могилевской было изъято между прочим: бельевого материала 2 000 000 аршин и разных материй для обмундирования 400 000 аршин. За период июль — октябрь 1920 г. Чусозапу было задано вещевого довольствия 1 282 956 единиц и изготовлено вещевого довольствия 956 850 единиц.
Снабжение армий Зап. фронта обувью и предметами кожевенного производства совершенно перешло в руки Чусозапа 16 сентября 1919 г. К началу июня 1920 г. Чусозапом изготовлялось ежемесячно 8000 пар обуви. Однако в дальнейшем, вследствие недостатка сырья, это производство Чусо начало падать, и задания военного ведомства, например, в июне были выполнены только на 50% (в июне было заказано 36 000 пар, а изготовлено 17 000 пар).
Подготовка армий Юго-Западного фронта в отношении продовольственного, артиллерийского и вещевого снабжения носила более упрощенный характер. Базы снабжения Юго-Западного фронта к началу наших решительных операций располагались следующим образом:
Продовольственная и вещевая база фронта — в г. Харькове. Продовольственная и вещевая база 12-й армии была эвакуирована из Дарницы, где она располагалась до начала польского наступления. Таковые же базы 14-й армии располагались в [132] Кременчуге и Одессе. С прибытием 1-й Конной армии на Юго-Западный фронт она базировалась вначале на армейские базы 14-й армии. К началу июня все эти базы располагали месячным запасом продовольствия. В течение операций снабжение армейских баз производилось в значительной мере непосредственно из центра, минуя органы снабжения фронта, путем отправки маршрутных поездов непосредственно в адрес армий. Такой порядок вызывал нарекания комавдюза, но Главкомом был признан более удобным для Юго-Западного фронта.
В отношении вещевого довольствия Юго-Западный фронт отставал от Западного фронта. Хуже всего была обеспечена 14-я армия, где некомплект шинелей достигал 65% общего количества бойцов, а некомплект белья — 50% того же количества.
При дальнейшем продвижении армий вперед промежуточные армейские базы почти не закладывались и довольствие дивизий производилось преимущественно прямо из фронтовых баз, нося при этом эпизодический характер. Гужевой транспорт в войсках был организован слабо и в недостаточном количестве, причем состоял почти исключительно из вольнонаемных транспортов. Железнодорожный транспорт не мог быть использован в полной мере, вследствие сильных разрушений, произведенных противником по линиям железных дорог во время его отступления{45}.
Организация местной советской власти в пределах фронтовой полосы и организация власти на местах по мере продвижения вперед наших армий не являются предметом нашего рассмотрения. Здесь мы остановимся только на административных мероприятиях военного порядка, которые считали необходимым предпринять командующие Зап. и Юго-Западным фронтами в предвидении решительных операций на своих фронтах. Командзап считал возможным ограничиться подчинением РВС Западного фронта западного сектора войск ВОХР, со всеми войсками ВОХР, на нем находящимися, причем командзап считал необходимым оставить эти войска только для несения их специальной службы, не нарушая их организации и не отвлекая их посторонними назначениями. Мера эта мотивировалась усилением местного бандитизма [133] в пределах Витебской, Смоленской, Гомельской и Псковской губерний.
Волна бандитизма, несомненно, руководимая агентами Петлюры и связанная с планом операций польского командования, которому Петлюра служил, невзирая на то, что договор между ними был подписан только 22 апреля, бушевала почти по всей территории Украины и вынудила командование Юго-Западным фронтом принять ряд более обширных мероприятий по организации управления тылом действующих войск. Мероприятия эти сводились к учреждению должности особых начальников тылов, начиная от дивизий и выше. Общей обязанностью всех начальников тылов являлось поддержание порядка и подавление восстаний в тыловых районах действующих войск. Начальник тыла фронта пользовался правами командующего армией и круг его ведения распространялся на тыловой район фронта, но, кроме того, он обязан был быть осведомленным о положении дел в тыловых районах армий и дивизий, являясь по этому вопросу докладчиком у командующего фронтом, почему вышеуказанные начальники обязаны были представлять начальнику тыла фронта свои оперативные и разведывательные сводки, а также в копии все свои распоряжения, кроме того, особые отчеты в сроки, установленные начальником тыла фронта. В таких же отношениях к командующим армиями и начальникам дивизий должны были находиться и их начальники тыловых районов.
В конце настоящей главы нам остается лишь суммировать те выводы, которые были уже нами сделаны частично. Из внимательного сопоставления фактов и документов читатель может усмотреть, что основной план нашего главного командования складывался постепенно в течение февраля и марта и явился руководящим в операциях обоих фронтов, приведшим в результате армии этих фронтов к берегам Вислы. Мы особенно обращаем внимание читателя на то обстоятельство, что уже в начальной концепции этого плана главное командование стремится согласовать работу обоих фронтов, направляя главный удар Юго-Западного фронта на Брест.
Наш наступательный по форме план, в сущности, вполне отвечал целям миролюбивой советской политики. Политически обороняясь, мы вынуждены были стратегически [134] наступать. Этого требовали прежде всего интересы наших рабоче-крестьянских масс, которым надлежало обеспечить свой мирный труд, рассеяв предварительно тучу вражеского нашествия, таковы же были интересы братских Белорусской и Украинской советских республик и, наконец, того же требовали природные свойства театров, более пригодных для наступления, чем для обороны. Мы постарались особенно внимательно отнестись к вопросу о начале сосредоточения сторон для того, чтобы доказать не только нашему, но и всякому иному читателю неосновательность утверждения польских официозов и полу официозов о том, что наступательная кампания была предпринята белополяками в предупреждение таковой же с нашей стороны. Изучение документов является лучшим опровержением этого утверждения: действительное наше сосредоточение началось после того, как сосредоточение польских армий уже заканчивалось.
Обращаясь к сравнению и оценке планов кампании обеих сторон, мы отметим только их особенности. Наше главное командование искало решения на главном театре военных действий, куда неукоснительно стягивало возможно большее количество своих сил; польское главное командование поступило наоборот; в результате — группировка ударных масс у обоих противников получилась на противоположных флангах.
Условия, в которых происходило сосредоточение сил обеих сторон, являлись отличными от таковых же всех прочих кампаний. Оно происходило в обстановке не прекращающихся боевых действий. Наше положение при этом затруднялось еще тем обстоятельством сверх причин объективного порядка (расстройство транспорта, обширность территории, снежные заносы и пр.), что инициатива боевых действий принадлежала противнику. Несмотря на абсолютное превосходство нашей численности, не следует упускать из виду того обстоятельства, что относительное превосходство, даже в период уже начала решительных операций, долго еще сохранялось на стороне противника. Причины этому заключались как во внутреннем положении нашей страны (разруха транспорта), так и во внешней политической обстановке первой половины 1920 г. (наличие многих едва лишь ликвидированных, полу ликвидированных фронтов и [135] одного неликвидированного фронта). Положение главного командования противной стороны в этом отношении являлось более благоприятным. Хотя мы не располагаем документальными данными о взаимодействии и связи польской армии и армии Врангеля, но оживившаяся к весне 1920 г. деятельность последнего была как нельзя более на руку польскому командованию, ибо рассосредоточивала и внимание нашего главного командования, и командования Юго-Западного фронта, и их силы в различных направлениях как раз перед моментом решительных операций и в самый момент их, отвлекая часть резервов главного командования, и командования Юго-Западного фронта на Крымское направление. Роль и значение петлюровского бандитизма отмечена нами выше. В отношении подготовки кампании в чисто материальном отношении опять-таки все выгоды были на стороне противника, так как он пользовался солидной материальной поддержкой Франции, краткие сведения о размерах которой нами приведены в своем месте, в то время как нашей Республике приходилось базироваться исключительно на собственные ресурсы, крайне недостаточные. Советское правительство и командование уделили большое внимание политической подготовке кампании, для чего самим председателем РВС тов. Троцким был предпринят ряд поездок по местам расположения фронтовых частей. Результаты этих поездок были громадны. [136]