Командование 39-го армейского корпуса
17 сентября 1941 г.

Памятная записка о возможности подрыва большевистского сопротивления изнутри

Предшествующий ход Восточной кампании показал, что большевистское сопротивление и ожесточение далеко превзошло все ожидания. Красная Армия имеет такой, особенно унтер-офицерский, корпус, который постоянно крепко держит в своих руках рядовых как в наступлении, так и в обороне. [...]

Старое руководство эмигрировало, молодая интеллигенция из рабочего класса мыслит по-коммунистически. Любая попытка переворота была бы в конечном итоге ликвидирована самой жесткой силой в самом зародыше. Никто не должен предполагать, что война приведет к революции в Советском Союзе. Большевистское государство проявляет в борьбе такую же силу сопротивления, что и КПГ {Коммунистическая партия Германии} в борьбе за власть в рейхе. В ходе Восточной кампании становится особенно неприятным образом заметно, что [...] политические комиссары продолжают сражаться потому, что знают: у нас они несомненно будут расстреляны. Понимание ими этого обстоятельства может в дальнейшем только обострить ведение войны. У всего русского населения для принятия четкого решения нет картины будущего хода развития. [...]

В качестве немедленной меры надо отменить приказ о расстреле политических комиссаров. До тех пор, пока комиссары вынуждены совместными силами защищаться от верной смерти, они будут выступать сплоченно. Более того, наша угроза, несмотря на наличие в их среде внутренних раздоров, еще больше спаяет их друг с другом. Если же каждый отдельный комиссар будет знать, что, став перебежчиком, он сможет спасти свою жизнь, политическая сплоченность политического командного корпуса перестанет существовать.

Однако с точки зрения долгосрочной перспективы гораздо важнее показать русскому народу позитивное будущее. [...]

Командир корпуса
Шмидт

Командованию 16-й армии.

Просьба препроводить настоящую памятную записку по инстанции фюреру и верховному главнокомандующему вермахта.

Командир корпуса

Der Verbrecherische Befehl.

Глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал!

Высказываемая многими военными органами точка зрения, будто разрушения на Западе не столь тяжелы и рабочие в течение нескольких дней после того, как они повытаскивали из развалин свой скарб, снова приступили к работе, побудила меня лично поглядеть на область, подвергшуюся разрушению [в результате налетов авиации]. Вы были бы точно так же потрясены, как и я. Разрушены и превращены в щебень плоды многовекового труда. Мне нет необходимости описывать те чувства, которые овладели мной, когда я увидел руины Бармена и наполовину разрушенный Эльберфельд. В Эссене не найти ни одной улицы, потому что нет ни одного привычного ориентира. Заводы Круппа разрушены на 60%, а работают из них примерно 30%: противоположное утверждение неверно. [...]

Из Вупперталя и Эссена исчезло по меньшей мере две трети, из Кёльна четыре пятых населения. Вот так обстоит дело с людьми, которые в течение трех дней вытаскивали из-под обломков домов свой скарб. Добыча угля в Рурской области упала с 420 000 т до 300 000 т в день и неуклонно продолжает падать. В июне впервые сильно сократилось и производство южногерманской военной промышленности, поскольку заметно уменьшился подвоз угля и металла из Рурской области. Из этих развалин не извлечь ничего. Это сплошные груды щебня, бетона и железа. Восстановление будет длиться многие поколения. [...] Уборка разрушений только из одного Эссена потребует ежедневно 100 вагонов и продлится года три. Оценить понесенные до сего дня убытки в 100 миллиардов марок было бы слишком мало. Наш прежний государственный долг вырос до 250 миллиардов. [...]

Вы, господин генерал-фельдмаршал, знаете, что все теории, стремящиеся доказать, будто ничего особенного не происходит и что это отягощенное долгами хозяйствование может безнаказанно продолжаться и дальше, сущий бред. Нет, немецкий народ стоит перед выбором: или объявить о своем банкротстве (и тогда все наше имущество мы потеряли бы, а все отрасли промышленности остались бы без всякого капитала). Поскольку нынешнее положение означает революцию самого радикального масштаба, оно нетерпимо. [...] Или же от немецкого народа надо снова скрыть правду, а сам он должен начать марш навстречу инфляции, опять влезая в долги и допуская и дальше такой ход развития, какой мы наблюдаем ныне. Он опять приведет к тому же, что и когда-то. Но только во второй раз у нас возможностей 1923 года не будет.

Уже сейчас трудности поддержания жизни немецкого народа в условиях войны и мира огромны. Ведь вся Европа в результате безумия Гитлера разорена. В 1918 г. по крайней мере еще оставались "на плаву" Норвегия, Дания и Голландия. Сегодня все европейские страны в значительной мере опустошены, грабительски лишены своих запасов, а также золота, валюта их пришла в упадок. Приходишь просто в ярость, когда слышишь, с каким легкомыслием даже образованные люди говорят о восстановлении после войны. Можно испытывать лишь возмущение от того, что образованные люди живут просто-напросто за счет рушащегося общества и довольствуются тем, что пока мы еще не пришли к полному краху, предаваясь иллюзии, будто дело так может идти и дальше!

Переход в мирное состояние, когда миллионы солдат, отвыкших от труда, будут искать жилище и работу, а вместо этого находить лишь развалины, может вообще произойти только в том случае, если мы в основу наших действий положим моральное, идеальное, берущее людей за душу и побуждающее их преодолевать все материальные трудности.

В настоящее время путы прежней морали разорваны; то, что от нес осталось, это просто условность. [...] Даже в вермахте основы морали сильнейшим образом потрясены, поскольку и там отреклись от ее религиозной основы, и потому один солдат может тайно доносить на другого, не боясь, что его сочтут подонком. А чего стоит введение особого трибунала при Имперском военном суде, насаждение в армии шпиков! Неделю назад я читал письмо одного солдата-эсэсовца, которому всего 18 с половиной лет и который прежде был вполне приличным юношей. Он весьма спокойно сообщает, что "не такое уж это приятное дело косить из пулемета тысячи евреев, швырять их трупы в могилы, а потом засыпать землей еще дергающиеся тела". Что же сделали из гордой армии времен Освободительной войны и кайзера Вильгельма I. Но народ чувствует это с достойной удивления, слава Богу, еще уцелевшей инстинктивной уверенностью.

Ради Бога, глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал, не давайте вводить себя в заблуждение, когда кто-то говорит вам, будто народ верит всему тому, к чему его хотят принудить! Народ презирает эту ложь и ненавидит тех, кто ее распространяет. Такова правда. Она будет пробиваться с тем большей стихийной силой, чем дольше будут стараться се подавить. Но потом она обернется против тех, кто взвалил на себя груз соучастия.

На Юге Гитлер совершает пятую военную ошибку: он использует немецких солдат и ценное оружие в Сицилии, в то время как любое размышление должно сказать ему: в Италии больше ничего не спасти, ибо она сама себя спасти не может. Растрата немецких сил, бесцельное принесение немецких солдат в жертву это преступление: ведь даже достигнутый обороной Сицилии выигрыш времени ровно ничего не значит! Таинственные намеки насчет нового мощного оружия, как мне удалось установить, являются безответственной болтовней. Даже если эти новые виды оружия однажды действительно станут применимы для боевого использования, они все равно ничего не изменят во внутреннем, уже свершившемся решении этого вопроса; причем совершенно независимо от того, имеется ли такое же действенное оружие у противника. Следовательно, в военном отношении совершается та же ошибка, как и в 1918 г., только еще более безумная. Совершается та же самая ошибка, что и в 1918 г., ибо мужества сделать требующиеся выводы в верхах не находят! Но год 1943-й куда более роковой, чем год 1918-й, ибо тогда руководство было духовно и морально здоровым, а сейчас оно душевнобольное и морально разложившееся.

Едва ли требуется еще какое-либо доказательство этой душевной болезни, когда слышишь, что Гитлер поставил своему окружению цель раздел Италии! Мол, Муссолини наконец попросит его о помощи, и тогда он [Гитлер], пожалуй, назначит его своим наместником в Северной Италии и сделает Апеннины границей Германии! Гитлер также готов признать за Россией, если она только пойдет на мир, такие границы, на которые порядочное германское правительство и сегодня еще не должно соглашаться. Гитлер сочиняет себе и другим сказки о скорой победе!

Принимая во внимание то становящееся явным национальное бедствие, в которое нас ввергло безумное, презирающее право божеское и человеческое руководство, позволю себе обратиться к вам, уважаемый господин генерал-фельдмаршал, с последней просьбой. Можете быть уверены, что она действительно последняя. Так вот, пришел тот час, когда мы должны решить и нашу собственную судьбу. Этот путь указывает совесть, а другой удобнее. Первый опасен, но почетен, а второй ведет к горькому концу и страшному раскаянию.

Знаете ли вы, глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал, стоя перед лицом страшных и все более приближающихся разрушений немецких городов, какое-либо средство добиться такой победы, которая, во-первых, дала бы окончательно возможность не пустить Россию в Европу, а во-вторых, заставить США и мировую английскую империю прекратить свои атаки и в конечном счете пойти на мир? Таков с политической и военной точки зрения стоящий перед нами вопрос. Если такая победа существует в природе, тоща надо показать ее возможность немецкому народу не при помощи лжи, а при помощи правды, которая в таком случае должна иметься. Но если победы нет, то продолжение войны чистое преступление, ибо оно никогда не принесет народу героического исхода войны, а принесет лишь необходимость как-то жить дальше.

Я должен снова констатировать (и беру за это на себя ответственность) , что возможность прийти к заключению благоприятного мира все еще есть, если мы снова сделаем немцев и самих себя способными нести ответственность. То, что с преступниками и дураками ни один государственный деятель в этом мире переговоры вести не станет, ибо не доверит легкомысленно судьбу своего народа этим дуракам, само собою разумеется. Ведь об этом говорит и собственная совесть. Конечно, эти возможности сейчас осуществить труднее, чем год назад. Они осуществимы только в том случае, если политик еще имеет определенную свободу действий во времени, т.е. если он не будет не сегодня-завтра поставлен, как в 1918 г., перед военной необходимостью сказать: "Больше выдержать не можем". Если второе, зависящее от военных предварительное условие будет выполнено, мы сможем спокойно, понятными действиями сразу же затормозить войну сначала в воздухе, а постепенно и на суше. Тот, кто сегодня сможет возвестить народу, что война в воздухе прекращена, будет иметь народ за собой, никто не решится поднять против него даже один-единственный голос или пошевелить пальцем. Таково положение вещей, и оно ни на йоту не является иным.

Ради такого действия, при котором вещи называют своим именем, а преступника хватают за руку, я был бы готов пойти на все, невзирая ни на какую опасность. [...]

Сегодня же я смог бы обеспечить вам, глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал, и любому решившемуся на необходимые действия генералу поддержку большинства немецких рабочих, чиновников и представителей хозяйства. Могу также, если вы хотите, сделать нашими союзниками господина Геббельса или господина Гиммлера, ибо даже эти два лица уже давно уяснили себе, что с Гитлером они проиграли. Таким образом, речь действительно идет только о решении, о смелом осмыслении ситуации и верном поступке. Но опаснее всего, и в конечном счете невыносимо, день за днем затыкать себе уши от голоса совести. В этом мы, глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал, как я убежден, придерживаемся единого мнения. Я многие годы считаюсь милитаристом, поклонником военщины, покровителем военного дела, другом многих генералов. Из-за этого я пережил в своей жизни немало неприятных часов, как после первой мировой войны, так и в последние годы: ведь многие люди в Германии заведомо не ждут от генералов ничего хорошего. Но я всегда был на их стороне, говоря: на их характер и осознание своей ответственности можно положиться. А теперь дело дошло до того, что я сам чувствую себя опозорившимся. В Южной Германии, где у меня есть надежные друзья, мне уже говорят: во всем виноват прусский милитаризм. И ведь это говорят люди отнюдь не глупые, а те, кто горячо любит Германию и хорошо относится к немецкому солдату. Но они отчаялись из-за того, что все мы, с открытыми глазами, в здравом уме и с чутким сердцем, безвольно позволяем преступникам и дуракам вести наше отечество в пропасть и гнать немецкую молодежь и немецких мужчин на смерть и увечье.

Мы обязаны больше не позволять дуракам навязывать немецкому народу свои иллюзии и свою ложь и делать из порожденной жаждой своего господства захватнической войны войну ради необходимой обороны. У нас нет никаких причин бояться большевизма или англосаксов. Там тоже многое бурлит и клокочет, как кипяток, и у нас есть что бросить на чашу весов. Они тоже во многом зависят от нашей силы и нашей способности что-либо сделать. Но для этого нужны порядочные немцы, которые будут энергично и разумно отстаивать наши интересы.

Не хочу быть назойливым, глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал, а я жду от вас только одного ответа и знаю, какое это будет иметь значение, если вы откажете мне в нем. Об одном только прошу вас: не опасаться дать мне ответ. Я научился молчать и не разучусь молчать и теперь. Я знаю свою обязанность перед теми, кому доверяю. Но только тогда, когда три или четыре человека в Германии будут доверять друг другу, мы сможем приняться за дело.

С наилучшими пожеланиями
весьма преданный вам
Герделер.

G. Ritter. Karl Goerdeler und die deutsche Widerslandsbewegung. 2. Аufl. Stuttgart. 1956.

(Из дневника участника заговора 20 июля 1944 г. Уве фон Хасселя)

24-27.5.1940 г., Берлин

Невероятно крупные успехи немцев на Западе в результате превосходства танковых войск и авиации, а также других современных боевых средств, при прорыве войск и отличном командовании у нас, при преступном легкомыслии и плохом командовании у противника создали новую ситуацию. Скептицизм большинства генералов, прежде всего [бывшего начальника генерального штаба сухопутных войск] Бека, опровергнут, а бахвальство Фромма [командующий армией резерва] оправдалось. [...]

Так как у национал-социализма в том виде, каким он стал, души нет, а его единственный принцип — насилие, мы становимся лишенной души безбожной натурой и в результате будем иметь бездушную, бескультурную Германию, а может быть, бессовестную и грубую Европу. [...]

26.11.1942 г., Эбенхаузен

Барометр продолжает падать. Сталинград начинает играть роль Вердена. Виды на новую зимнюю кампанию с сильно побитым и борющимся с большими трудностями противником делаются все позитивнее. К тому же возрастающая трудность воздушных налетов, которые ощутимы теперь и в Мюнхене. На якобы предстоящее народное голосование (ярость против Гитлера) рассчитывать никак не приходится. Мы представляем собой своеобразную смесь героев и рабов. Последнее относится прежде всего к генералам, которые, просто как в сказке, сумели свести свой авторитет, особенно Гитлера, к нулю. После неудач на Востоке он снова буйствовал, как дикарь, ибо, когда дело идет вкривь и вкось, командует войсками вовсе не "гениальнейший полководец всех времен", а "эти генералы". Зауэрбрух, [личный хирург Гитлера, генерал СС], недавно посетивший его, нашел его постаревшим и подавленным; в разговоре он бормотал какие-то бессвязные странные слова (например: "Я должен отправиться в Индию" или "За каждого убитого немца должны умереть десять врагов").

22.1.1943 г., Берлин

Генералы оказались столь честолюбивы, что затянули со своим вмешательством до тех пор, пока не стало совершенно ясно, что этот ефрейтор ведет нас в пропасть. Плохо только то, что подтвердилось наше уверенное предсказание: будет слишком поздно, и любой новый режим явится лишь комиссией по ликвидации [рейха]. [...]

6.3.1943 г., Эбенхаузен

Тяжелый кризис еще не принес знаменитую и горько необходимую, страстно желаемую очистительную грозу, а именно смену системы. Только одна эта гроза смогла бы дать нам возможность хотя бы приемлемого мира, нашего внутреннего оздоровления и выздоровления Европы. Все усилия нынешней системы залить людям в кровь железо, при помощи своего инструмента власти подкрепить полубезумную, полупреступную политику оказались тщетными. При этом последний толчок к ее падению должны были бы дать военные события. [...]

20.7.1943 г., Эбенхаузен

Разговор с Дитером [Шлабрендорфом] о внешней политике Гитлера до и после начала войны. Я развивал следующую мысль: "внутреннюю" основу всего этого бедствия образует сочетаемая с полным незнанием мира гибридоподобная необузданность. Пагубное воздействие ее создало такую политику, которая при помощи военного блока с Италией и Японией разделила мир на два лагеря, к тому же при неблагоприятном для Германии соотношении сил. [...] Решающий поворотный пункт, означавший приглашение к войне, это захват Праги.

Так эти люди начали войну против Польши, с преступным легкомыслием пойдя на риск вмешательства западных держав в конфликт, совершенно не принимая во внимание соотношение сил и особенно не имея никакого представления о значении фактора "море". Они считали, что требующуюся уверенность в успехе они получили, заключив пакт с Россией, хотя и этот шаг они тоже сделали с задними мыслями, которые стали явными в 1941 г. Утверждение, будто Россия хотела напасть или напала бы позже, не имело под собой никакой почвы. Здесь дело идет о зловещем примере отвергнутой Бисмарком превентивной войны. Если в 1914 г. Германия "сползла" в войну на два фронта, то в 1941 г. Гитлер резво втолкнул ее в эту войну.

Aus dem nachgelassenen Tagebuchern Uve von Hassel 1938—1944. Zurich — Freiburg 1946.

Немцы!

На наших глазах в последние годы разыгрывалось нечто чудовищное. В угоду своей жажде славы, своему чванливому властолюбию, своей богохульной идее Гитлер вопреки совету специалистов пожертвовал целыми армиями, считая себя призванным и одаренным орудием Провидения.

Став во главе правительства не по воле народа, а в результате интриг наихудшего пошиба, он своими демоническими выкрутасами и ложью, невероятным расточительством (которое всем казалось несущим выгоды, а на самом деле принесло немецкому народу огромные долги) породил в нем смятение. Дабы удержать свою власть, он установил безудержный террор, попрал право, объявил порядочность вне закона, подверг осмеянию божественные заповеди чистого душой человечества и разрушил счастье миллионов людей.

Со смертельной гарантией его безумное презрение ко всем людям" ввергло наш народ в состояние бедствия, а самозваная претензия Гитлера быть полководцем обрекла на гибель наших сынов, отцов, и братьев. Его кровавый террор против беззащитных людей покрыл имя немца позором. Бесправие, насилие над совестью, преступность и коррупция все это он посадил на трон в нашем отечестве, которое дотоле гордилось своей правопослушностью и честностью. Правда и справедливость, воспитать которые в своих детях считает своей высшей обязанностью даже самый малый народ, стали наказуемыми и подверглись преследованию. Теперь общественной деятельности и жизни каждого в отдельности грозит смертельное отравление.

Но так быть не должно, так больше жить нельзя! Нельзя, чтобы жизнь и смерть наших мужчин, женщин и детей и впредь использовались в злонамеренных целях. Мы были бы недостойны наших отцов, нас стали бы презирать наши дети, если бы мы не нашли в себе мужества сделать все, решительно все, для того, чтобы отвратить от нас эту страшную опасность и снова обрести уважение к самим себе.

С этой целью мы, с чистой совестью перед Господом Богом, взяли на себя государственную власть. Наш храбрый вермахт порука безопасности и порядка. Полиция будет выполнять свой долг.

Каждый государственный служащий должен повиноваться только закону и своей совести, выполняя должностные обязанности со знанием дела. Пусть каждый поможет этому своей дисциплинированностью и доверием. Делайте свои повседневные дела с новой надеждой. Помогайте друг другу. Ваши измученные души должны обрести покой и утешение.

Далекие от всякой ненависти внутри страны, мы стремимся к примирению и за ее пределами. Нашей первой задачей будет очистить войну от всех ее извращенностей и прекратить опустошительное уничтожение человеческих жизней, хозяйственных ценностей и культурного достояния в тылу фронтов. Все мы знаем, что мы не властны над войной и миром. Твердо доверяя нашему несравненному вермахту и в нерушимой вере в поставленные Богом человечеству задачи, мы готовы пожертвовать всем для защиты нашего отечества и восстановления справедливого строя. Мы хотим снова жить в уважении божественных заповедей, в нравственной чистоте и по правде, во имя чести и свободы!

Немцы!

Гитлеровская диктатура сломлена.

Гитлер считал честь и достоинство, свободу и жизнь других людей пустым звуком. Множество немцев, а также представителей других народов годами томились в концентрационных лагерях, подвергаясь величайшим мукам, а зачастую и ужасным пыткам. Многие из них были замучены до смерти. Жестокие массовые убийства запятнали наше доброе имя. С окровавленными руками шагал Гитлер по своему ложному пути, оставляя после себя слезы, страдания, нищету.

В этой войне нашли свое крайнее выражение опьянение властью, высокомерное самодовольство и бред завоеваний. Храбрость и самоотверженность наших солдат подверглись позорному злоупотреблению, а народ принес бессмысленные и чудовищные жертвы.

Мы открыто представим всем доказательства чудовищной измены Гитлера немецкому народу и предательства его души, тотального попрания прав, издевки над требованием приоритета общественной пользы перед личной, бесстыдной коррупции. Того, кто все еще сомневается в этой страшной правде (ибо как порядочный человек считает невозможным, чтобы за высокопарными словами скрывалась такая гнусность), убедят факты.

Так дальше дело идти не может! Наши отцы оказались бы недостойны уважения, наши дети должны были бы презирать нас, если мы не найдем в себе мужества сделать все, решительно все, для того, чтобы отвратить от нас чудовищную опасность.

Своим попранием божеского и человеческого права Гитлер бесчисленное множество раз нарушил данную им десять лет назад клятву. Поэтому ни один солдат, ни один государственный чиновник, ни один гражданин вообще больше не обязан соблюдать данную ему присягу.

В час величайшего бедствия я действовал вместе с людьми из всех сословий народа, из всех частей нашего отечества. Я принял на себя временно руководство Германской империей и распорядился о создании правительства во главе с рейхсканцлером. Оно уже приступило к работе. Главнокомандующим вооруженными силами назначен генерал-фельдмаршал фон Вицлебен, которому подчинены командующие всеми фронтами. Эти люди объединились со мной, чтобы не допустить полного краха.

В тяжелый час обращаемся мы к вам. Ответственность перед Богом, перед нашим народом и перед его историей, неисчислимые жертвы двух мировых войн, постоянно растущая нужда в тылу, обнищание также и других народов, забота о будущем молодежи вот что обязывает нас действовать именно так.

Принципы и цели правительства будут объявлены. Они будут обязательны для нас до тех пор, пока не появится возможность, чтобы немецкий народ принял решение сам. Наша цель подлинная, основанная на уважении личности, на готовности к помощи в справедливости общность всего народа. Мы хотим заменить самообожествление богобоязненностью, насилие и террор правом и свободой, ложь и своекорыстие правдой и чистотой.

Мы хотим восстановить нашу честь, а тем самым и наш престиж в сообществе народов. Мы хотим положить все свои силы на то, чтобы залечить раны, нанесенные всем народам этой войной, и возродить доверие между ними.

Виновные, которые нанесли вред репутации нашего народа и принесли нам и другим народам столько горя, будут наказаны.

Мы хотим положить конец безысходности, порожденной мыслью, что эта война будет продолжаться до бесконечности. Мы стремимся к справедливому миру, который заменит саморасчленение и уничтожение народов их мирным сотрудничеством. Такой мир может основываться только на уважении свободы и равноправия всех народов.

Я взываю ко всем порядочным немцам, мужчинам и женщинам всех рас и слоев, я взываю к молодежи! Я рассчитываю на охотное сотрудничество всех церквей.

Обретите мужество и доверие! Задача невероятно тяжела. Не могу и не хочу давать вам никаких пустых обещаний. Нам придется без устали трудиться, чтобы постепенно снова пойти вперед и вверх. Но мы пойдем этим путем с достоинством свободных людей и снова обретем покой и совесть.

Пусть каждый исполнит свой долг!

Пусть каждый поможет спасти отечество!

[Генерал-полковник]

[Людвиг] Бек

20. Juli 1944. Hrsg. von der Bundeszenlrale fur Heimatdienst. Bonn. o. J.