Занятия отряда при Эмбенском укреплении, нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на отряд поручика Ерофеева; возмущение киргиз верблюдовожатых; состояние отряда и выступление из Эмбенского укрепления к Акбулакскому.
Пребывание отряда при Эмбенском укр.; занятия при нем, устройство коек для больных, посылка малого отряда для перевозки больных из передового укр. при Акбулаке в Эмбенское.
Все четыре колонны расположились отдельными лагерями, вокруг укрепления, на расстоянии от него от 1/2 до 1 версты. Как подножный корм вблизи укрепления был вытравлен, то для поправления верблюдов отогнали их на лучшие пастбища верст за 25, потому что отряду необходимо было остановиться при укреплении на несколько дней, чтобы приготовиться для пути еще более трудного; отобрать слабых и негодных для дальнего похода верблюдов и для большого сбережения сил этих животных уменьшить вьюки, сделав их не более 4 или 5 пудов каждый, ибо прежние вьюки в 6 и 7 пудов составляя груз в 12 и 14 пуд., по причине ослабления сил верблюдов, увеличившейся трудности пути, от глубокого снега и бескормицы, оказались для них ношей довольно тяжелой; выждать прибытия верблюдов, шедших на перемену изнуренных, осмотреть артиллерийские снаряды, поправить оружие, пересыпать в опорожнившиеся походом вьюки, хранившийся в укреплении провиант, и приготовить средства для перевозки больных во время следования к Хиве, что составляло одну из трудных задач. До Эмбы везли их хотя с трудом, частью на повозках, частью на санях; но далее глубина снега, рытвины, совершенное бездорожье и неизвестность как их придется везти далее, на колесах ли или санях, — потому что в этом климате, после сильной стужи вдруг настает оттепель, которая уничтожает весь снег в [120] несколько дней, — все это заставило предпочесть перевозку больных на вьючных верблюдах, а не на повозках. Но как устроить для этой цели вьюки? В Египте и Алжире, где надобно принимать миры против зноя, устройство вьюков легко. В Египетском походе Наполеона Бонапарте для возки больных устроены были ящики, которые вьючились на верблюдов; но как по величине верблюда нельзя делать ящиков длиннее 2 аршин, то чтобы больные не мучились во время 8 или 10-часового перехода, лежа скорчивши ноги, стенка ящика к стороне ног устраивалась на петлях, и могла откидываться если больному хотелось вытянуть ноги. В нынешних своих походах в Алжире, французы возят больных на мулах, устраивая на седлах род стульев со спинками и привязывая к ним больных. Нам нельзя было употребить ни того, ни другого способа, потому что больные, при сильных морозах и буранах, переморозились бы на одном переходе; оставалось одно средство, сделать для больных род коек, длиною до 2 аршин, наполнять койки эти травой, сеном и, если было, шерстью и, обтянув их войлоком, класть в них больных, закутавши как можно лучше для предохранения от холода. Хотя в таких койках лежать было не совсем покойно, но за то ни один больной не отморозил рук и ног{82}. Верблюдов для больных выбирали самых надежных, и навьючивали на каждого по две койки. Для ближайшего присмотра за больными во время движения, укладки их в койки и обратно из коек в кибитки, и ухода за ними при постоянных трудах, заботе и неприятностях похода, нужен был человек, который бы соединял в себе высшую степень человеколюбия с чувствами христианских обязанностей: к счастью, больных, такой человек нашелся в отряде и много облегчил их страдания: это был известный наш путешественник, отставной ротмистр Чихачев, который получил дозволение состоять при отряде, с тем чтобы, по прибытии в Хиву, отправиться оттуда для обзора вершин р.р. Сыр и Аму-Дарьи, [121] хребтов Памира, и потом чрез Тибет и Индию возвратиться в Россию. Чтобы не быть праздным при отряде, он выпросил себе поручение надзирать за больными и выполнил его с редким самоотвержением, не смотря на стужу, усталость и трудности похода.
Так как предположено было при дальнейшем следовании к Хиве упразднить укрепление, устроенное на Акбулаке, то решено было находившиеся в нем запасы забрать при движении отряда чрез укрепление, а больных, слабых и часть тяжестей, которые не могли быть взяты с колоннами, перевезти заблаговременно в Эмбенское укрепление. Для выполнения этого предположения, за несколько дней до вступления главной колонны в лагерь при Аты-Якши, послан был отряд к Акбулаку, состоявший из неполной 1-ой роты пехоты, 1-го линейного Оренбургского батальона в 140 человек, 70 верховых казаков при 40 троечных повозках и 230 верблюдах, под начальством поручика Ерофеева.
Нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на поручика Ерофеева.
Во все время движения отряда от линии до укрепления Эмбенского не только не было никаких неприятельских действий, ни от кайсаков, ни от хивинцев, но даже и не видели неприятеля, хотя были слухи о сборе значительных сил хивинцев то на Сыр-Дарье, то на урочище Каратамаке, находящемся на северо-западном берегу Аральского моря; но как эти слухи распространялись почти в течение полугода, то им наконец перестали совершенно верить; вдруг неожиданно, во время расположения отряда при Эмбенском укреплении, получено было от начальника Акбулакского укрепления донесение о нападении хивинцев на это укрепление.
Они появились близ Акбулакского укрепления 18-го декабря, в 7 часов утра, в числе, от 2-х до 3-х т., и при звуке медных труб крупною рысью подъехали на версту к укрепление с юго-западной его стороны: большая часть их была на хороших аргамаках. Лучшие наездники, состоя преимущественно из туркмен, отделились от толпы и бросились на пикет, стоявший в версте от укрепления; но пикет этот успел сняться вовремя, и отступил в крепость; между тем [122] конные хивинцы разделились на несколько частей и напали одновременно на укрепление с восточной и северной сторон. К счастью, в укреплении еще накануне, по настоянию капитана горных инженеров Ковалевского (потом бывшего директора азиатского департамента), из предосторожности сделала была тревога, люди рассчитаны по местам, офицерам назначены части укрепления, которые они должны были защищать; поэтому при неожиданном нападении хивинцев не било ни малейшего замешательства; в укреплении здоровых всего было 130 человек нижних чинов, но в минуту опасности и больные, которых было 164 человека, кто только мог подняться с постели, взялись за оружие и усилили гарнизон. Ружейный огонь и действие артиллерии, управляемой двумя горными офицерами, случайно попавшими пред тем в укрепление, капитаном Ковалевским и поручиком Гернгроссом{83} (бывшим потом директором департамента горных и соляных дел), отразили хивинцев с значительным для них уроном. Несмотря на это, хивинцы до самой ночи продолжали неудачные свои нападения, собираясь после каждого отражения в новые толпы вне пушечного огня, и кидаясь вновь на укрепление; другие засели на кладбище, производя оттуда ружейный огонь, но без всякого вреда гарнизону. Заметя, что с западной стороны укрепления против входа в него стояли скирды сена, хивинцы несколько раз пытались подбегать к ним, вероятно в намерении ворваться из за скирд в укрепление, но всякий раз были отбиваемы охотниками из пехоты и казаков; наконец хивинцы [123] хотели ночью зажечь сено, и пытались подкрасться к нему, но и в этом не имели успеха. На другой день неприятель, заметя, что со стороны солонца нет орудия, напали на укрепление с этой стороны; но в течение ночи успели устроить с этой стороны барбет; во время нападения перевезли на него орудие и картечью отразили хивинцев. После этой неудачи они отступили версты за три, построились в одну толпу по значкам, которых заметили всего 5; здесь вероятно узнав чрез разъезды, что верстах в 30 от укрепления двигается небольшой русский отряд, хивинцы решились напасть на него. Отряд этот был тот самый, который послан был в Акбулакское укр. под начальством поручика Ерофеева; в этот день он находился за переход до укрепления. Не зная вовсе о близости неприятеля и не ожидая нападения, поручик Ерофеев перед вечером расположился в 17 верстах от Акбулака на становище. Распустив на пастбище бывших при отряде лошадей и верблюдов, солдаты и казаки занялись копанием корешков для варения кашицы и постановкой кибиток; вдруг из за возвышений показываются хивинские всадники, но вместо того, чтобы напасть на отряд врасплох и истребить его, они бросились к табуну и начали отгонять лошадей и верблюдов нашего отряда; это дало время приготовиться к обороне. Немедленно из повозок, кибиток, тюков составлен был род завала; засев за ним, небольшой наш отряд решился встретить неприятеля ружейным огнем. Нападения хивинцев, то конной, то пешей толпой вскоре последовали, но они всякий раз были отражаемы; между тем настала ночь, во время которой хивинцы пытались подползать к нашему становищу, но их прогоняли штыками и ружейным огнем. Во время ночи стрелки их успели с разных сторон, саженях в 50 и во 100 от лагеря, выкопать ямы и устроить род прикрытий из земли и, снега, и, засев в них, с рассветом начали стрелять по нашему отряду. К счастью, при нем оставалась часть верблюдов, которых неприятель не успел отогнать, их подняли на ноги и закрылись ими с трех сторон; а с четвертой стороны, откуда причинялось более вреда, сделали вылазку и прогнали неприятеля [124] штыками. Видя безуспешность открытых нападений и потерю от нашего меткого ружейного огня, хивинцы, собрав отогнанных у нас накануне верблюдов и лошадей, погнали их перед собою на наше становище, в намерении, прикрывшись верблюдами и лошадьми, без потери приблизиться к отряду. Но поручик Ерофеев, заметя это, отрядил 25 человек стрелков в сторону от становища, приказав им расположиться так, чтобы гонимые впереди верблюды и лошади не могли закрывать неприятеля. Это было исполнено; меткий огонь стрелков привел неприятеля в замешательство; тогда из завала была сделана вылазка, и неприятель не только прогнан с уроном, но даже, не успел увезти своих убитых. При этом случае отбили у него часть наших верблюдов и лошадей, захваченных им на пастбище. Видя неуспешность своих нападений на укрепление и на отряд, хивинцы удалились на некоторое расстояние и собрались в толпу; между тем двое из них подскакали на ружейный выстрел к нашему становищу и начали уговаривать наших киргиз и татар перейти к ним как одноверцам, обещая награждение и милость, а в противном случае угрожая мщением; но ружейные выстрелы скоро заставили этих храбрецов ускакать; за ними последовала вся толпа хивинцев, и после этого о них во весь этот поход не было уже слуху. В последствии только узнали, что аргамаки их от холода большею частью погибли, а вместе с ними и их всадники; и из всей 2-х или 3-х т. толпы, бывшей под начальством Куш-Беги (хивинского военного министра), — хвалившегося хану пред выступлением из Хивы весь русский отряд привести пленным, — едва половина достигла Хивы и то в самом жалком виде. Во время нападений хивинцев в укреплении не было ни одного убитого и раненого, в отряде же поручика Ерофеева убито: 5 человек{84}, ранено 13 челов., угнано неприятелем 31 лошадь и 41 верблюд, убито 4 лошади и 17 верблюдов. [125] Потеря хивинцев неизвестна. Но в окрестностях укрепления Акбулакского и месте, где было нападение на наш транспорт, найдено до 80 тел.
Едва получено было, 21-го декабря, это известие в отряде, как у некоторых лиц штаба физиономии вытянулись: идя на легкую победу, они и не думали о встрече с неприятелем на средине пути; теперь им начала представляться тень измученного нашего рядового и тень Бековича, измученного в Хиве, и нет сомнения, что эти трусы, к несчастию и в наказание ген. Перовского за дурной выбор своих любимцев, после получения известия о нападении хивинцев и жестокости их с нашим пленником, начали исподтишка портить все распоряжения по отряду, с целью довести до необходимости возвратить отряд с полпути в Оренбург. Вместо того, чтобы стараться немедленно двинуться вперед, пока верблюды были еще в силах и пути к Хиве слегка только завалило снегом, отряд под разными предлогами простоял при укреплении Эмбенском около месяца, так что последняя колонна выступила оттуда только 16-го января.
Возмущение верблюдовожатых при отряде; сожжение хивинскими лазутчиками судов с продовольствием у Прорвинских островов.
Хотя внушения и угрозы хивинцев не произвели ни малейшего влияния на бывших при отряде Ерофеева киргиз, видевших трусость и поражение хивинского войска, но ложные слухи, посеянные хивинцами между степными киргизами, о многочисленности их сил, о присоединении к ним коканского войска; угрозы хивинского хана, религиозный фанатизм, внушенный хивинскими лазутчиками, как киргизам степным, так и киргизам, бывшим при главном отряде, которым и самое поражение хивинцев было передано в превратном виде: все это так взволновало киргиз, бывших верблюдовожатыми при отряде, что они, спустя несколько дней по получении известия о стычке при Акбулаке, собрались утром толпою человек в 300 и объявили положительно, что они не хотят идти далее и воротятся с верблюдами в свои аулы. Не смотря на делаемые увещания, толпа не только не расходилась, но постоянно увеличивалась и наконец с криками и угрозами подступила к палатке ген. Перовского. Чтобы не остаться среди снежной [126] пустыни, в 500 верстах, от линии, без всяких средств продолжать движение, надобно было принять решительные меры. генерал-адъютант Перовский велел немедленно окружить буйную толпу, объяснил киргизам, что он выступил в поход по повелению Государя Императора, что посему всякий находящийся в отряде должен слепо повиноваться приказаниям его, в противном случае, как ослушник воли царской, будет примерно наказан, и потом приказал, чтобы все благомыслящие киргизы отделились от безрассудных крикунов и стали на указанное им место. Мало по малу толпа начала редеть, но 7 человек остались и объявили положительно, что они не пойдут далее. После увещания ген.-адъют. Перовский, для примера другим, велел тут же на месте расстрелять двух главных зачинщиков: тогда остальные пять бросились на колени, просили пощады, слагая вину на наказанных и обещая вперед во всем повиноваться беспрекословно.
Остановка провианта, шедшего из Астрахани в П. Александровское укрепление.
Не везде однако же, как увидим далее, влияние хивинцев на киргиз было так легко и скоро уничтожаемо.
Во время пребывания отряда при Аты-Якши получено донесение, что провиант, отправленный из Астрахани в октябре 1839 г. в Н. Александровское укрепление (2500 четв. муки и 250 четв. круп){85}, для продовольствия гарнизона и на два месяца для отряда, шедшего в Хиву, задержанный противными ветрами в море до глубокой осени, не прибыл по назначению, потому что суда (5 купеческих и 5 казенных) были затерты льдом, — некоторые в виду укрепления а другие верстах во ста от Гурьева, близ прорвинского поста, два же из них возвратились в Астрахань, потерпев значительные повреждения и потеряв часть груза, сброшенного по необходимости в море.
По получении этого донесения тотчас было предписано астраханскому военному губернатору заготовить 1,500 четв. сухарей, с соразмерным числом круп и отправить в Н. Александровское укреп. часть из них сухим путем по льду, а [127] остальное продовольствие при первой навигации. Коменданту же Н. Александровского укр., приказано принять меры к выгрузке провианта и сохранению тех судов, которые остановились близ укрепления.
Суда, ставшие близ бывшего Н. Александровского укрепления, были спасены и провиант выгружен; но суда, затертые льдом близ прорвинского поста, были сожжены по подстрекательству хивинцев, подосланными киргизами и туркменами, которые потом обратили свои враждебные действия против киргиз, кочевавших близ Н. Александровского укреп., разграбили их имущество, угнали скот и угрожали тою же участью всем соседним к нашим пределам племенам. Эти угрозы имели свое действие и, как увидим ниже, остановили доставку к отряду свежих верблюдов, в то время, когда отряд в них более всего нуждался.
Прибытие к Эмбенскому укреплению Султана Западной Орды Айчувакова и полковника Бизянова с двумя полками Уральских казаков.
Во время пребывания отряда на Аты-Якши присоединился к нему Султан Правитель западной части Орды, подполковн. Айчуваков, а чрез несколько дней присоединилось к нему около двух сот кайсаков, которых надеялись с пользою употребить для разведок, разъездов и посылок.
Еще прежде соединения 4-х колонн отряда около укрепления при Аты-Якши, прибыл к тому укрепление полковник Бизянов с полками № 4 и 5 Уральских казаков. Выше было сказано, что полковник Бизянов должен был направиться из Калмыковской крепости прямо на Эмбенское укрепление.
Между 16 и 18 ноября он направился чрез р. Урал; 19-го ноября выступил в поход, направляясь на р. Уил; дорога до р. Уила шла большею частью солонцами, хотя в кормах недостатка не было, но воды в колодцах там мало и та солонцеватая; 22-го ноября колонна эта, перейдя р. Уил в том месте, где она поворачивает на юг в озеро Каракуль, делала дневку. Уил здесь шириною около 20 саж., дно его илисто и топко, вода солоновата, глубина местами до 7 футов.
Далее следуя левым берегом Уила, местностью частью песчано-бугристою, частью волнообразной, хотя не лишенною корма, но скудною пресной водой, отряд 26-го ноября перешел [128] широкую и крутоберегую речку Джангильды, 30-го ноября миновал устье р. Аще-Уил, впадающую в р. Уил. Отсюда отряд, оставя в стороне р. Уил, следовал степью, держась на восток, пересек несколько вершин ручьев, впадающих в р. Сагиз. 3-го декабря дневал, 4-го с выпадом снега отряд продолжал следовать на восток и 9-го декабря прибыл к укреплению на Аты-Якши, т. е. Эмбенскому.
Состояние Эмбенского укреп. и отряда перед выступлением отряда.
Так как это укрепление с упразднением Акбулакского составляло наш ближайший к Хиве склад запасов, откуда отряд должен был выступить, после всех вышеизложенных исправлений, то прежде чем перейдем к рассказу о выступлении колонн в дальнейший путь, нам надо бросить взгляд на состояние в это время Эмбенского укрепления и войск хивинской экспедиции.
В укреплении на Аты-Якши в течение 8 месяцев нахождения гарнизона в степи, было 168 челов. больных горячками, поносами, водяною и в особенности цингою; последнюю болезнь надобно приписать преимущественно продолжительному пребыванию гарнизона в землянках, строениях неизбежных в степи по совершенному недостатку леса. Для уменьшения болезненности генерал-адъютант Перовский приказал часть больных, не смотря на стужу, вывести из землянок в кибитки; больными были большею частью пехотные линейные солдаты, непривыкшие к трудностям походной жизни, казаков заболевавших было очень мало. В обоих укреплениях, со времени основания их, умерло 93 человека. К этому надобно прибавить что между киргизскими отрядами распространилась оспа; пораженных ею также поместили в укреплении и, для сбережения здоровья войск, сообщение с гарнизоном и, больными оспою киргизами, по возможности было прекращено.
Не смотря на хорошую пищу, — по фунту мяса в день на человека и несколько бараньего сала на приварок, от непривычки линейных солдат к походам, со времени выступления отряда из Оренбурга, больных в 4-х колоннах было 652, из них выздоровело 392, возвращено в Оренбург 24, умерло 34 человека; затем больных к 1 му января 1840 г. при [129] отряде, состояло 202 человека. Простуда была главная и почти неизбежная болезнь в этом походе; во время трудного перехода по глубокому снегу, работы при вьючке и развьючке верблюдов, рытья снега для добывания топлива и проч., солдат приходил в испарину, а от усталости, весь спотевши, садился походом на верблюда, а на ночлеге ложился спать, или, не имея времени просушить своего платья, должен был становиться на часы; при этом испарина останавливалась, и если к тому солдат по неосторожности худо закутывался, или если наставал буран, или мороз увеличивался, то очень естественно, что у солдата от остановки испарины развивалась злокачественного свойства простудная болезнь. Невозможность своевременно переменять белье и содержать себя опрятно еще более развивала худосочие. Лечение больных, одержимых большею частью простудными болезнями, зимою на открытом воздухе, было не возможно, потому что потогонные, слабительные и другие им подобные средства вовсе не могли быть употребляемы и заболевшие большею частью умирали скоропостижно, потому что болезнь не могла правильно развиваться и проходить своих периодов. Строевых лошадей пало всего 8, что надобно приписать заботливым мерам, принятым для сбережения их. Все лошади покрыты были теплыми попонами, получали ежедневную дачу овса от 2 до 4 гарнцев, артиллерийские лошади еще лучше были сбережены, потому что на походе заменялись упряжными верблюдами. Но из верблюдов почти пятая часть оказалась неблагонадежною для дальнейшего пути; при том как такой огромный сбор верблюдов от киргиз был еще небывалый, и к тому сделан слишком поспешно, то и нельзя было при наборе верблюдов употреблять большой разборчивости; а от этого между доставленными верблюдами было не мало слабосильных, что и причинило в походе большие задержки, так как слабосильные верблюды скорее уставали. Еще происходило много задержек от падения вьюков или перевьючки грузов на других верблюдов и от следующей причины: для облегчения непривыкшей к походам Оренбургской пехоты, отделяли часть свободных верблюдов, на которых уставшим солдатам дозволялось ехать, [130] но непривыкшие к езде на верблюдах, наши солдаты не могли взлезать на них как киргизы, которые, не укладывая верблюдов на землю, взлезают на них даже во время движения, но солдаты должны были отводить верблюдов в сторону, укладывать их на снег и потом подымать, на что терялось много времени; верблюды же от частого укладывания их на снег и неизбежных побоев, при подымании их во время переходов, заболевали и изнурялись. При том опыт показал, что хотя тяжесть двух солдат на верблюда и не составляла большого груза, но верблюды все же от этого портятся, так как заднему солдату приходится сидеть над задней кочкой (горбом) верблюда, при чем от сильной качки сумой солдата набивался горб животного, которое чрез то делалось негодным для носки вьюка.
Так как во время зимнего похода не предвиделось возможности заменить погибших или ослабевших верблюдов свежими, сильными верблюдами, то часть менее нужных вещей назначено было оставить на Эмбе. Офицерам было также приказано брать с собою в Хиву только самое необходимое.
По мере приготовления вьюков с облегченными грузами, пересмотра артиллерийских зарядов, устройства коек для больных и вообще изготовления и сформирования колонн к походу, их отправляли из укреп. при Аты-Якши. Первая колонна, под начальством Уральского казачьего войска полковника Бизянова, выступила 31-го декабря, за нею прочие колонны; 2-я под начальством полковника Кузьминского, 3-я генерал-майора Циольковского и 4-я полковника Геке, следовали эшелонами на переход и более одна от другой, для того, чтобы передавать из колонны в колонну больных Акбулакского укрепления, которых, равно как и всех больных отряда, решено было оставить в укреплении при Аты-Якши.
В числе занятий отряда при укреплении Эмбенском были также следующие: производилось ученье подавания ночных сигналов посредством вспышек пороха, при чем, не смотря на довольно сильную вьюгу, все приказания в колонны и ответы [131] от них получались с совершенной точностью{86}; делалось ученье с боевыми зарядами из орудий и опыт взрыва мин под водою, гальваническим прибором, при морозе в 15 градусов. Этот опыт был так удачен, что издохший верблюд, положенный над миной, на льду р. Аты-Якши, где был довольно глубокий плес, разлетелся в мелкие куски, лед взломало сажень на 15 в стороны, при чем из под льда выбросило десятка два огромной величины сазанов. Этот случай подал Уральским казакам мысль ловить рыбу в плесах Эмбы и Аты-Якши; занятие это шло очень успешно.
Во время стоянки при Ати-Якши поставлена была походная церковь близ укрепления, и, не смотря на морозы, во время служения усердно посещалась набожными воинами. 6-го января при 10° R. и тихой погоде, на р. Аты-Якши производилась водосвятие на устроенном для этого месте; священник в белой атласной ризе, которая при блеске снега и отражении солнечных лучей казалась сияющею, в сопровождении множества присутствовавших у обедни, из церкви направился к иордани, для совершения обряда водосвятия, и воды Аты-Якши в первый раз освятились погружением св. Креста.
Выступление отряда к Акбулакскому укреплению; движение к нему; посылка полковника Бизянова на Усть-Урт.
Когда все необходимые приготовления к дальнему походу были окончены, последняя колонна выступила 16-го января. Сведения, полученные от передних колонн и чрез киргиз, были неутешительны: глубокие снега завалили дорогу; явление здесь необыкновенное, киргизы напротив ежегодно перекочевывают с вершин р. Илика за Эмбу именно потому, что здесь зима почти всегда бывает умеренная и снега не глубокие; в этот же год вышло наоборот: морозы были так же сильны и снега так же глубоки на юге, как и на севере Киргизской степи, что и было причиной чрезвычайных трудностей, встреченных отрядом при движении к Акбулакскому укреплению. От Эмбенского укреп. до Акбулака всего 160 верст; но чтобы пройти это расстояние потребовалось более 15 дней и, не смотря на то, [132] потеря в верблюдах была чрезвычайно велика и несоразмерно возрастала с каждым днем. Из Оренбурга и Калмыковской крепости отряд выступил на 11,000 верблюдах, к которым на пути присоединилось еще до 1,000 верблюдов; из Эмбенского же укрепления он всего с двухмесячным продовольствием для людей, и с дачею по 1 гарнцу овса в день на лошадь на это же время, с трудом поднялся на 8,900 верблюдах; а на Акбулаке на половинном пути до Хивы годных для похода верблюдов оказалось всего 5,188, и так из 8,900 верблюдов на переходе от Эмбы к Акбулаку пало 1,200 верблюдов, а остальные 2,512 так ослабели, что за негодностью были брошены на походе. Для проложения по глубокому снегу дорожек верблюдам, впереди отряда шла конница, а чтобы лучше утаптывались дорожки и тем облегчалось движение хотя задним верблюдам колонны, шли всего в 4 и редко 8 рядов; там, где снег был очень глубок, коннице приходилось проезжать по несколько раз взад и вперед по одной и той же тропинке, чтобы сделать ее более способной для хода верблюдов; местами расчищали путь лопатами, и, не смотря на эти меры, верблюды часто падали, останавливая ход колонны; люди, утопая в снегу по колена, приходили в изнеможение, а упавшие верблюды редко уже вставали; для обхода их приходилось протаптывать новые тропинки. Артиллерию везли уже на лошадях, а по временам из снега вытаскивали ее на людях. Выступившая вперед колонна в первые четыре дня прошла всего 20 верст, по причине необыкновенных трудностей пути, по этой причине оставшиеся еще сани и колесные повозки (кроме артиллерии) дозволено было употребить на топливо и варку пищи.
После таких трудных переходов и при такой стуже, животных необходимо было подкреплять пищею; но скудная степь была занесена снегом, а на солонцах еще менее было корма; лошадям еще давалось по гарнцу овса и фунтов по 5 сена, но
накормить сеном до 8,000 верблюдов не было никакой возможности; впрочем им давали иногда фунтов по 5 сена, но как не было возможности отвешивать его для каждого верблюда, то разбрасывали назначенное количество сена по снегу. Пока это [133] действие происходило, надобно было ставить густую цепь казаков, чтобы удерживать верблюдов от прорыва к сену, а когда их потом пускали к натрушенному сену, то голодные животные со всех сил бежали к корму, с жадностью бросались на раскиданное сено, и чрез несколько минут из него не оставалось ни одной былинки: все дочиста было подбираемо. Стужа продолжалась; постоянно были морозы в 15° и 20°, и войско не смотря на привычку к ним и теплую одежду, очень от них страдало по недостатку топлива.
Первые 80 верст колонны шли вдоль левого берега р. Аты-Якши и руч. Талысай, перейдя его вступили на солонцы, которые зимою от морозов закрепли и выдерживали тяжесть лошадей, верблюдов и орудий; летом на солонцах этих, при движении нашего колесного обоза, ноги лошадей и колеса повозок с кладью уходили почти на четверть; во время же дождя и распутицы переход чрез них был бы невозможен. Солонцы эти идут до Чушка-Куля, на расстоянии около 80 верст; их пересекают два хребта гор: Бакир и Али, чрез которые подъемы и спуски не очень удобные для повозок; на всем протяжении этих солонцов хорошая вода только и находится на скатах горы Али в нескольких обильных родниках; подножный корм на всем пространстве солонцов скуден. Колонны перешли это пространство солонцов в 6 и 7 дней.
Генерал-адъютант Перовский, остававшийся с легким отрядом в Эмбенском укреплении, для ускорения выступления последней колонны и обеспечения положения оставляемых в укреплении больных, выехав оттуда 17-го января, осмотрел на походе следования колонны и, обогнав их, поехал вперед, чтобы сделать необходимые распоряжения к дальнейшему следованию; прибыв в Акбулак, он немедленно отрядил Уральского войска полковника Бизянова, и Генерального штаба штабс-капитана Рехенберга с 150 Уральскими казаками, при одном 3-х фунтов. орудии, для осмотра пути от Акбулакского укреп. на Усть-Урт и отыскания удобного всхода на него. Офицеры эти, пройдя около 120 верст по предлежавшему пути к Хиве, возвратились на 8-й день, и полковник Бизянов донес, что [134] снега впереди, верст на сто до подъема на Усть-Урт, еще глубже, что корма и топливо ими занесены, что местами с трудом можно пройти даже на лошадях; что на Усть-Урте, по коему полковник Бизянов прошел верст 20, снегу хотя менее чем внизу, но все таки много; снег мягче и рыхлее; следов неприятеля нигде не открыто, из чего с вероятностью заключили, что он по причине суровости зимы возвратился в Хиву.
Захват в плен корнета Аитова.
Между тем, получено было следующее неблагоприятное для отряда известие: оренбургской комиссии корнет Аитов еще в ноябре месяце послан был для сбора верблюдов с киргиз, между низовьем Урала и Н. Александровским укреплением. Верблюдами этими, как выше было сказано, предположено было
поднять продовольствие, долженствовавшее придти водою к Н. Александровскому укреп., а потому, когда верблюды эти прибудут к отряду, заменить ими верблюдов павших и слабых. Аитов с собранными им 538 верблюдами{87}, шел уже к Эмбенскому укреп., но вожаки этих верблюдов, из Адаевцев, Исыковцев и Бершевцев, по внушению хивинцев, 8 января связали Аитова и повезли его в Хиву, а верблюдов возвратили в аулы. Один из вожаков, преданный нашему правительству, успел бежать и донес о случившемся. И так надежда на получение свежих верблюдов и на доставление из укреп. Н. Александровского 2-х месячных запасов продовольствия, разрушилась от непредвиденных причин.
Не довольствуясь задержанием Аитова, враждебные туркмены и киргизы Адаевского рода, в числе 200 человек, сожгли стоявшие близ прорвинского поста 12 рыболовных судов, сделали нападение на самый пост; но, быв отбиты, рассыпались по камышам и отогнали пасшихся там 1,300 баранов, принадлежавших нашим торговцам.
3-я главная и по составу войск самая сильная колонна, при которой следовал штаб отряда и артиллерийский парк, прибыла на Акбулак, 25 января 1840 года, на 16 день после выступления из Эмбенского укрепления. Не смотря на то, что этой [135] колонне предшествовали две передние колонны, и что она выступила всего 6-ю днями после 2-й колонны, ей пришлось пролагать себе местами новый путь, потому что тропинки передних колонн вновь занесены были снегом. Только по временам мы могли видеть, что идем путем передних колонн, по снеговым столбам в рост человека, которые Уральские казаки первой колонны насыпали в некотором расстоянии один от другого и по лагерным местам 1 и 2 колонн, которые обозначались кучами снега, взрытого для укладки верблюдов и постановки кибиток, а также но оставленным, обессилевшим и упавшим верблюдам, или по замерзшим трупам их, частью занесенным снегом, частью объеденным хищными зверями.
3 колонна, имевшая при себе более всего тяжестей, верблюдов и артиллерии, испытала в пути и более трудностей, которые в состоянии перенести только русское войско.
Если переход чрез гору Симплом 12-ти тысячного отряда Макдональда, в 1800 году, считается французами образцовым, по необыкновенным усилиям и трудам, перенесенным французскими войсками во время трехдневной бури, засыпавшей снегом почти на протяжении 30 верст дорогу, которую пришлось им протаптывать быками и расчищать рабочими, а орудия местами переносить на руках, — то с чем сравнить терпение, постоянство, усердие и дисциплину наших войск, переносивших в течение полумесяца едва ли не большие еще трудности на 160 верстном переходе, по глубокому снегу от Эмбы к Акбулаку, при трескучих морозах и сильных буранах, не говорим уже о трудностях всего этого похода.
Остановки для ночлегов не были отдыхом для войск, на становищах надобно было повьючивать и развьючивать до 16,000 вьюков и потом, чтобы согреться или сварить кашицу, надобно было перерывать кучи снегу, глубокого, жесткого, местами даже обледенелого и окреплого, и из мерзлой земли вырубать тоненькие корешки скудных здешних трав, состоявших иногда из низкой полыни и солянки, расчищать места для кибиток, для верблюдов и проч., словом — становище не было отдыхом; солдат и казак успокаивался только к 8 и 9-ти часам [136] вечера, а в 2 или 3 часа утра должен был подыматься для новых таких же тяжких трудов, которые мог перенести только русский солдат и казак.
На этом изменчивом пути нельзя было даже предугадать какого рода повозками лучше запасаться: колесными или на полозьях. При движении до Эмбы, пока снег был не очень глубок и одинаковой жесткости, полозья казались лучше, так что и для 12-ти фунтовых орудий приделали полозья; но когда верхний слой снега был попеременно то рыхлый, то твердый, местами выдерживавший тяжесть верблюдов и орудий, местами вдруг проваливавшийся, то увидели, что сани в таких местах бороздят, взрывая кучу снега, а колеса катятся, не накопляют перед собою снега и легче вытаскиваются из провалов. По этой причине предпочли 6-ти и 12-ти фунтовые орудия и ¼ пудовые единороги везти на колесах, запрягая в них по паре лишних лошадей.
С прибытием на Акбулак труды облегчились тем, что не надобно было делать переходов и вьючить верблюдов, но за то морозы увеличились от 20 до 30° R., при недостатке топлива.
В это время отряд в ясные дни с восходом солнца часто видел на небе то столбы с радужными цветами, то два побочные солнца, являвшиеся по сторонам настоящего солнца, из которых каждое сияло почти также как настоящее солнце{88}. При таких морозах нельзя было мыть белья, ни наблюдать чистоту тела, многие во все время похода не только не переменяли белья, по даже не снимали одежды; от этого завелись мириады ползающих насекомых, тело покрылось грязью и развилось или, лучше сказать, усилилось расположение к худосочным болезным.
Акбулакское укрепление, расположенное на солонцеватой местности, имевшее из Акбулакского ключа воду серносолонцоватого вкуса, было несравненно хуже Эмбенского укрепления; по неимению леса не представлялось никаких средств устроить здесь баню или прачечную. Землянки для жилья были сыры и [137] содержали зловредный воздух, стены их были покрыты какой-то плесенью, сходной на вид с селитрой и магнезией и содержавшей вероятно выступившую из земли соль. Окрестности состояли или из солонцов, покрытых травою, называемою киргизами чием, которую верблюды ели только при сильном голоде, или из голых и каменистых возвышенностей. Только по оврагу р. Чегана, текущей у подошвы Усть-Урта, верстах в 8 от укрепления, были местами тальник и трава. На значительном протяжении на юг-восток и юг виднелись угрюмые дикие скалы, окраины Усть-Урта, называемые киргизами Чинком и бывшие когда-то, по их мнению, берегом моря; скалы эти видны были верст на 60, составляя темную полосу, окаймленную сверху снегом возвышенной равнины Усть-Урта, а снизу снегом подошвы Чинка и потом скрывались в туманной дали. На скатах скал, почти отвесных, снег не держался, что показывало, что всход на них невозможен; только местами отделялись между скалами блестящие полосы снега, обнаруживая, что там есть скаты более отлогие; из них в виду укрепления, по глазомеру, верстах в 20, виднелся более прочих покрытый снегом овраг Кын-Коус, по которому в этой части Усть-Урта был единственный всход. Между укреплением и Усть-Уртом по р. Чегану паслись наши верблюды и лошади, как в безопасном от угона их месте. Мы с нетерпением следили в подзорные трубки по окраине Усть-Урта, не появятся ли на нем неприятельские всадники, но, к нашему неудовольствию, присутствия неприятеля не открыто ни малейших следов. [138]