Начало войны на Тихом океане
1. Приход к власти Тодзио и начало войны
Сформирование кабинета Тодзио
Совещание дзюсинов для обсуждения кандидатуры на пост главы кабинета, который должен был сменить ушедший в отставку третий кабинет Коноэ, состоялось 17 октября. В нем участвовали бывшие премьеры Киёура, Вакацуки, Окада, Хаяси, Хирота, Абэ, Ионай, а также председатель Тайного совета Хара и министр хранитель печати Кидо. Коноэ не захотел присутствовать на совещании и, сославшись на неожиданную болезнь, представил совещанию свои соображения относительно политических изменений в письменном виде. Вакацуки предложил на пост премьера кандидатуру Угаки, а Хаяси высказался за то, чтобы формирование правительства было поручено кому-либо из членов императорской семьи. Но Кидо выступил против обоих предложений и выдвинул кандидатуру Тодзио Хидэки. Мотивируя причину своего выбора, Кидо заявил: «Я полагаю, что следует возложить высочайшим указом формирование кабинета на Тодзио, который глубоко понимает характер развития событий и на своем горьком опыте почувствовал трудности настоящего момента. Одновременно с этим необходимо наладить подлинное сотрудничество между армией и флотом, а также пересмотреть решения императорских конференций. Поступить так, значит поступить в соответствии с создавшейся обстановкой»{276}. [241]
Подобная точка зрения Кидо удивила дзюсинов, полагавших, что армия потребовала смены кабинета Коноэ, однако каких-либо веских причин для отклонения предложения Кидо никто не нашел. Хирота, Абэ, Хара и другие согласились с Кидо. Остальным ничего не оставалось как присоединиться к Кидо, хотя все с беспокойством думали о будущем. Окада говорил об этом совещании, что оно носило характер «состязания в силе воли» между Кидо и Абэ, а Вакацуки отметил, что во время совещания он молчал, считая, «что, поскольку действие яда можно локализовать ядом, выдвинутая кандидатура, пожалуй, подходяща»{277}.
В этот же день, вечером, Тодзио был вручен императорский приказ о формировании кабинета. После Тодзио во дворец был приглашен морской министр Оикава. Император заявил военному и морскому министрам о необходимости соблюдать положения конституции и наладить тесное сотрудничество между армией и флотом. Подождав, пока Тодзио и Оикава вернулись к себе, Кидо передал им приказ императора: «Только что вы соизволили выслушать мнение Его Величества о необходимости сотрудничества между армией и флотом. Однако при определении общего политического курса вы не должны быть скованы решениями императорской конференции от 6 сентября. Необходимо глубоко и всесторонне изучить внутреннее и внешнее положение и в соответствии с этим трезво оценить обстановку»{278}.
На следующий день, 18 октября, был сформирован кабинет Тодзио. В него вошли следующие лица:
премьер-министр и по совместительству военный министр и министр внутренних дел — Тодзио Хидэки
министр иностранных дел и по совместительству министр колоний — Того Сигэнори
морской министр — Симада Сигэтаро
министр финансов — Кая Окинобу
министр юстиции — Ивамура Митиё [242]
министр просвещения — Хасида Кунихико
министр торговли и промышленности — Киси Нобусукэ
министр связи и по совместительству министр железных дорог — Тэрадзима Кэн
министр народного благосостояния — Коидзуми Тикахико
министр сельского хозяйства и лесоводства — Ино Хироя
министр без портфеля, начальник Планового бюро — Судзуки Тэйити
генеральный секретарь кабинета министров — Хосино Наоки
Тодзио включил в свой кабинет представителей бюрократии, хорошо понимавших сложившуюся обстановку. Таким путем он намеревался сконцентрировать в своем кабинете максимум власти и усилить свой контроль. Тодзио занял по совместительству должность военного министра и министра внутренних дел, назначив на пост генерального секретаря кабинета Хосино, которого он знал лично еще со времен своего пребывания в Маньчжурии. Подбирая людей, преданных ему по армии, Тодзио удалось превратить этот бюрократический кабинет в свою «канцелярию». Так был сделан первый шаг по пути установления диктатуры Тодзио.
Высшее командование армии и военно-морского флота полагало, что в создавшейся обстановке любой кабинет неизбежно придет к заключению о необходимости принятия курса на войну. Поэтому военное командование не настаивало на точке зрения о неизбежности войны, хотя оно и опасалось, что в случае сформирования кабинета, который начнет исходить из предпосылки сохранения мира, станут полностью игнорироваться требования, связанные с интересами подготовки войны. Однако в связи с тем, что приказ о сформировании кабинета «неожиданно» был вручен военному министру Тодзио, точка зрения о необходимости начала войны все более распространялась.
Во время Токийского процесса Тодзио заявил, что если бы он не внял «высочайшему указанию» о необходимости «начать все сначала», то ему, очевидно, не был бы вручен приказ о сформировании кабинета. Собственно, и [243] сам он сознавал необходимость «начать все сначала» и поэтому решил во что бы то ни стало добиваться этого. Во время переговоров об участии в кабинете, продолжал Тодзио, на все вопросы относительно направления японо-американских переговоров я неизменно говорил о необходимости «начать все сначала»{279}. Коноэ как будто также был спокоен на этот счет. В письме, направленном американскому послу в Японии Грю, он отвергал высказывание, будто его отставка обязательно приведет к войне между Японией и США, и подчеркивал, что он более чем уверен в том, что новый кабинет приложит все силы для продолжения японо-американских переговоров до их успешного завершения. Обращаясь к Грю, Коноэ добавлял при этом, что он, Коноэ, «весьма хотел бы, чтобы ни посол, ни его правительство не отчаивались и не впадали в уныние под влиянием первого впечатления от изменения состава кабинета или даже смены кабинета»{280}. Однако американское правительство пришло к заключению, что в результате прихода к власти кабинета Тодзио полностью теряется перспектива на успешное завершение японо-американских переговоров. Американские газеты и радио в один голос кричали, что смена японского правительства приближает опасность столкновения между Японией и США. Государственный секретарь Хэлл заявил: «Мы могли ожидать мало хорошего от кабинета Коноэ. Но еще меньше мы могли ждать от кабинета, возглавлявшегося премьером — генералом Тодзио Хидэки, пришедшим к власти 17 октября»{281}. Грю полагал, что назначение премьер-министром генерала, находящегося на действительной военной службе, позволит кабинету усилить контроль за экстремистскими элементами. Однако и Грю в телеграмме, посланной 3 ноября американскому правительству, был вынужден сообщить: «Указываю на то, что в то время, когда программа мирного урегулирования закончилась провалом, недооценивать приготовления, которые открыто ведет [244] Япония вместо этой программы, значит проявить близорукость. Я хотел бы добавить к этому следующее: если в условиях приготовлений, развернутых Японией, политика США будет сводиться лишь к простой демонстрации силы — а это как раз и оказывает моральную поддержку ведущей на нас наступление японской дипломатии, — то мы в этом отношении также проявим близорукость. Я полагаю, что действия Японии, неизбежно ведущие к вооруженному столкновению с США, опасны и осуществляются они с чрезвычайной поспешностью»{282}. Иными словами, Грю писал американскому правительству о непосредственной опасности возникновения войны.
Кидо в своем дневнике 20 октября сделал следующую запись: «Внимая всемилостивейшему указанию относительно моих усилий по случаю смены кабинета, я в самом деле испытываю страх. Чрезвычайно велика опасность того, что достаточно сделать при смене сегодняшнего кабинета малейшую ошибку, как непроизвольно окажешься втянутым в войну. По зрелому размышлению я решил в форме петиции на имя императора подробно доложить обо всем, поскольку считал, что это единственный путь разрешить этот вопрос. Император проявил чрезвычайно глубокое понимание, заявив, что, если не войти в пещеру тигра, тигра не поймать. Внимая словам императора, я чувствую возбуждение».
Ответ на вопрос, привели ли усилия Кидо к поимке «тигра», о которой говорил император, дало последующее развитие событий.
Принятие решения о начале войны
В телеграмме, направленной 21 октября министром иностранных дел Того чрезвычайному и полномочному послу Японии в США Номура, сообщалось, что кабинет Тодзио, так же как и предыдущий кабинет, намерен приложить все усилия для успешного завершения японо-американских переговоров, и указывалось на необходимость [245] добиться быстрейшего ответа американской стороны на японский проект от 25 сентября.
Одновременно с этим было решено созвать 23 октября первое совещание Совета связи с участием членов правительства и Главной ставки для детального обсуждения положения в Европе, перспектив японо-американских переговоров, порядка ведения военных операций в случае возникновения войны, а также вопросов экономического порядка. После этого Совет связи заседал почти беспрерывно до 30 октября. Таковы были шаги кабинета Тодзио, предпринятые для «пересмотра государственной политики» с целью «начать все сначала». 29 октября японская сторона признала, что перспективы на быстрое завершение японо-американских переговоров в соответствии с уже принятыми условиями отсутствуют, и выработала окончательный проект ответа на памятную записку США от 2 октября (проект «А»).
Вслед за этим 1 ноября на рассмотрение Совета связи было внесено предложение о трех путях осуществления государственной политики в соответствии с вышеупомянутым проектом «А». Эти предложения сводились к следующему:
1) продолжать японо-американские переговоры в соответствии с проектом «А». Однако даже в случае разрыва переговоров правительство должно проявить терпение и выдержку:
2) прервать переговоры и немедленно объявить войну;
3) продолжить переговоры, прилагая усилия для достижения компромиссного соглашения. Одновременно вести подготовку к военным операциям и в соответствии с окончательным решением вступить в войну.
На совещании развернулись ожесточенные прения по вопросу о том, какое из этих трех предложений следует принять правительству. В это время высшее командование армии и флота, исходя из точки зрения о неизбежности войны, считало, что целью дипломатических переговоров должно быть сохранение повода для начала военных действий, а также сохранение в тайне плана операций. Учитывая изменения погоды и стремясь не потерять время, оно настаивало на принятии немедленного решения [246] об открытии военных действий. В такой обстановке все усилия министра иностранных дел, стремившегося сдержать военные круги, в конце концов оказались направленными на то, чтобы хоть как-нибудь установить день и час прекращения переговоров. В заключение дискуссии было решено: 1) принять третье предложение и 2) переговоры прервать в 0 часов 1 декабря. В свете сложившейся тогда международной обстановки министр иностранных дел пессимистически оценивал перспективы японо-американской войны в случае ее затяжки. Поэтому к условиям переговоров, продолжавшихся в соответствии с третьим предложением, он, кроме уже выдвинутого проекта «А», выдвинул новый проект «Б».
Предусматривалось, что проект «Б» будет осуществлен в случае, если невозможно будет провести в жизнь проект «А». Он преследовал цель достичь соглашения по наиболее важным пунктам, чтобы предотвратить угрозу взрыва войны, и был рассчитан на достижение положения, существовавшего до оккупации южной части Индо-Китая и замораживания капиталов. В конечном счете проект «Б» предусматривал смягчение общего положения. В данном случае Того сделал добавления к проекту, предложенному бывшим министром иностранных дел Сидэхара.
Однако армейские круги под предлогом, что в проекте Того отсутствует пункт об урегулировании китайского инцидента, а сам проект преследует цель добиться непрочного, временного мира, выступили против предложения Того. Но последний твердо защищал свой проект, и дело кончилось тем, что после внесения в него некоторых поправок он был принят.
Наконец, 5 ноября на императорской конференции был принят окончательный план осуществления государственной политики, которому надлежало следовать в будущем.
«Принципы осуществления государственной политики империи»
1. Стремясь преодолеть сложившееся в настоящее время кризисное положение, империя с целью обеспечения своего существования и самообороны, а также с целью [247] построения нового порядка в Великой Восточной Азии принимает решение начать войну против Америки, Англии и Голландии и проводит нижеследующие мероприятия:
а) военные действия открыть в начале декабря; к этому времени армии и военно-морскому флоту полностью закончить приготовления к развертыванию операций;
б) переговоры с Америкой продолжать согласно специальному приложению;
в) предусмотреть укрепление связей и расширение сотрудничества с Германией и Италией;
г) непосредственно перед началом военных действий установить тайные военные связи с Таи.
2. Если переговоры с Америкой к 12 часам ночи 30 ноября закончатся успешно, военные действия отложить.
Переговоры с США вести на основе исправленных специальных статей либо проекта «А», либо проекта «Б», смягчив в них форму выражения основных пунктов, не получивших еще разрешения, и стремясь к достижению на переговорах соглашения.
Проект «А»
В предложенном нами проекте от 25 сентября смягчить следующие требования:
1. Вопрос о свободной торговле
В проект от 25 сентября, где говорится об отсутствии перспектив на достижение соглашения, внести следующее исправление: «Японское правительство, признавая принцип свободной торговли на всем земном шаре, готово осуществить этот принцип и во всем районе Тихого океана, в том числе и в Китае».
2. Вопрос о толковании и исполнении Тройственного пакта
Еще раз ясно подтвердить, что наша сторона не намерена при толковании своего права на самооборону произвольно расширять это право. Наряду с этим в отношении [248] толкования и исполнения Тройственного пакта правительство империи, как уже неоднократно заявлялось ранее, будет действовать на основании собственных решений. Вести переговоры, имея в виду, что американская сторона уже дала свое согласие на этот пункт.
3. Вопрос об эвакуации войск
Данный пункт смягчить согласно нижеследующему:
А. Пребывание войск в Китае и их эвакуация.
Что касается размещения в некоторых районах Северного Китая и Внутренней Монголии, а также на острове Хайнань японских войск, посланных в Китай вследствие возникновения китайского инцидента, то они будут находиться там в течение необходимого срока после заключения мирного соглашения между Японией и Китаем. Остальные японские войска начнут эвакуацию из Китая одновременно с заключением мира на основании специального японо-китайского соглашения. Эвакуация этих войск должна закончиться в течение двух лет одновременно с установлением спокойствия в стране.
Примечание. В случае если американская сторона потребует разъяснить смысл выражения «в течение необходимого срока», ответить, что Япония намерена определить этот срок примерно в двадцать пять лет.
Б. Пребывание войск во Французском Индо-Китае и их эвакуация.
Японское правительство уважает суверенитет территории Индо-Китая, находящейся во владении Франции, Японские войска, посланные сейчас на территорию Индо-Китая, находящуюся во владении Франции, после урегулирования китайского инцидента или установления справедливого мира на Дальнем Востоке будут немедленно эвакуированы с этой территории.
Что касается «четырех принципов», то необходимо стараться во что бы то ни стало избежать их включения в какое-либо официальное японо-американское соглашение (независимо от того, будет ли это соглашение достигнуто в форме проекта достижения взаимопонимания или какого-либо другого заявления). [249]
Проект «Б»
1. Правительство Японии и правительство Соединенных Штатов Америки договариваются не прибегать к вооруженной силе за пределами Французского Индо-Китая в районе Юго-Восточной Азии или южной части Тихого океана.
2. Правительство Японии и правительство Соединенных Штатов Америки будут сотрудничать на территории Голландской Индии для взаимного обеспечения материалами, необходимыми каждой стороне.
3. Правительство Японии и правительство Соединенных Штатов Америки совместными усилиями должны восстановить торговые отношения, существовавшие до издания приказа о замораживании капиталов. Правительство США обязуется снабжать Японию необходимым ей количеством нефти.
4. Правительство Соединенных Штатов Америки не должно предпринимать действий, могущих помешать усилиям Японии и Китая, направленным на достижение мира
Разъяснение
1. В случае необходимости можно обещать, что если будут приняты настоящие соглашения, то Япония перебазирует свои войска, находящиеся в южной части Французского Индо-Китая, на север Индо-Китая, и что после заключения мира между Японией и Китаем или установления справедливого мира на Дальнем Востоке вышеуказанные японские войска будут эвакуированы.
2. В случае необходимости в содержащийся в проекте «А» пункт, который определяет принцип свободной торговли, а также в пункт относительно трактовки и исполнения Тройственного пакта можно внести дополнения».
Вечером 2 ноября премьер-министр Тодзио вместе с начальниками Генерального штаба и Главного морского штаба представил вышеуказанное решение на рассмотрение императора. С целью более «осторожного» рассмотрения государственной политики 4 ноября было созвано не имевшее себе прецедента объединенное совщание военных советников армия и флота. Совещание [250] обсудило вопрос «О вооруженных силах, необходимых для обеспечения государственной обороны», как это предусматривалось «Программой осуществления государственной политики империи», и приняло решение «считать правильными мероприятия высшего командования, проводимые с целью форсирования военных приготовлений на случай возникновения крайне неблагоприятной обстановки».
Состоявшаяся 5 ноября императорская конференция приняла решение, базировавшееся на вышеуказанных предложениях. На конференции был одобрен, с одной стороны, курс на продолжение переговоров, а с другой — на подготовку к войне. Для окончания переговоров предусматривался менее чем месячный срок. Кроме того, высшее командование армии и флота заявило, что переговоры не помешают подготовке к военным действиям.
Таким образом, можно сказать, что на этой императорской конференции было, по существу, принято решение начать войну. Присутствовавший на конференции министр иностранных дел Того, говоря о перспективах японо-американских переговоров, заявил: «Очень жаль, что шансы на их благополучное окончание слишком малы». Это заявление Того объяснялось именно тем, что уже на исходе почти бесперспективных переговоров было решено начать войну.
С военной точки зрения подготовка к войне велась энергично уже до этого. Военно-морской флот к концу сентября сосредоточил основные силы Объединенной эскадры в бухте Саэки на острове Кюсю. Эскадра находилась в боевой готовности. Вслед за этим, 1 ноября, был отдан «секретный приказ по Объединенной эскадре № 1», в котором говорилось: «Великая Японская Империя объявляет войну Америке, Англии и Голландии. Указ об объявлении войны будет опубликован в день X. Довести до сведения данный приказ в день Y». 5 ноября секретным приказом № 2 был установлен день Y — 23 ноября, а 8 ноября секретным приказом № 3 день X устанавливался 8 декабря{283}. [251]
6 ноября был отдан приказ и по армии, предписывавший японским войскам южного направления и частям, входившим в группу «Юг», перейти на положение военного времени. Был также отдан приказ о подготовке к наступательным операциям на южном направлении и о назначении генерала Тэраути главнокомандующим японскими войсками южного направления. Одновременно были назначены и командующие армиями этого направления{284}.
В такой обстановке проходили начатые ранее японо-американские переговоры. 4 ноября послу Номура по телеграфу были переданы проекты «А» и «Б». После принятия решения на императорской конференции 5 ноября Номура немедленно была послана инструкция продолжать переговоры в соответствии с проектом «А».
В телеграмме, отправленной послу Номура 4 ноября, говорилось: «Доводим до вашего сведения, что это будет последняя попытка, это наш окончательный проект, содержащий в себе и название и действительное содержание нашей политики. Желательно форсировать переговоры, имея в виду, что срок их окончания установлен на 25 ноября». Кроме того, в ответ на просьбу Номура правительство решило направить ему на помощь специального посла Курусу Сабуро. 6 ноября Курусу спешно выехал из Токио и через Гонконг вылетел в Вашингтон.
7 ноября Номура передал Хэллу проект «А». Однако американскому правительству стало известно содержание телеграммы, посланной на имя Номура 4 ноября. Узнав о том, что японское правительство решило вести переговоры до 25 ноября, правительство США поняло, что Япония готовится к войне. Курусу не привез с собой какого-либо нового плана достижения соглашения, в связи с чем американское правительство потеряло надежду на успешное завершение переговоров. Говоря о цели посылки Курусу в Америку, Хэлл отметил, что она заключалась, во-первых, в том, чтобы, используя нажим и убеждение, навязать США японские условия, и, во-вторых, в случае неудачи путем продолжения переговоров до окончания [252] подготовки к войне усыпить бдительность США{285}. Вот почему во время встреч с Номура 7 и 10 ноября Хэлл и Рузвельт заняли формальную позицию. В противоположность послу Номура, упорно настаивавшему на продолжении переговоров, Хэлл выражал недовольство, заявив, что это «неразумно»{286}. После войны на Токийском процессе встал вопрос о телеграмме от 4 ноября. Обвинение приводило эту телеграмму в качестве одного из доказательств нежелания японского правительства продолжать переговоры. В ответ на это Того сказал, что метод ведения переговоров послом Номура вызвал недовольство в правительстве и поэтому в телеграмме пришлось «употребить слишком сильные выражения». Кроме того, оказался не аутентичным перевод японского текста телеграммы, попавшей в руки американского правительства. Так, например, если в оригинале было сказано: «...настоящий проект... является окончательным исправленным проектом, содержащим уступки», на английский было переведено как «настоящий проект... является исправленным ультиматумом». Ошибки в переводе, заявил Того, явились важнейшей причиной срыва переговоров.
Но как бы то ни было, а американское правительство верило донесениям разведки, свидетельствовавшим о том, что правительство Японии окончательно взяло курс на войну, и считало японо-американскую войну неизбежной. Но оно продолжало переговоры, стараясь не дать Японии «повода для срыва переговоров», иными словами, стараясь заставить Японию первой открыть огонь, что создало бы предлог для вступления США в войну.
С одной стороны, это объяснялось желанием американского правительства вынудить группу изоляционистов, еще пользовавшихся определенным влиянием в Конгрессе, признать неизбежность войны, а с другой — «выиграть время для подготовки к войне»{287}. Дело в том, что американские военные круги не соглашались на немедленное [253] начало войны, поскольку США еще не закончили военные приготовления. 5 ноября начальник оперативного отдела Старк и начальник Генерального штаба Маршалл представили Рузвельту доклад, в котором в интересах полной победы над Германией предостерегали его от войны с Японией и рекомендовали избегать этой войны до тех пор, пока США не укрепят свою обороноспособность на Дальнем Востоке. Тогда с целью выиграть время Рузвельт стал обдумывать вопрос о заключении «перемирия» или «временного соглашения» между Америкой и Японией. Однако 7 ноября на очередном заседании правительства Хэлл выступил с предупреждением о надвигающейся опасности войны. «Положение чрезвычайно серьезно, — сказал Хэлл. — Мы не знаем, когда и где Япония совершит вооруженное нападение, поэтому должны быть в постоянной готовности». В связи с этим все присутствовавшие на совещании высказались за то, чтобы руководители правительства обратились с речью к народу, в которой подчеркнули бы серьезность положения и привлекли бы внимание всей нации к создавшейся обстановке. В этот день Старк заявил: «Наш флот уже ведет войну в Атлантическом океане, но народ не чувствует этого... Знает или не знает наш народ, а мы уже воюем»{288}. 4 сентября произошел инцидент с американским эсминцем «Грир», а 17 октября — с эсминцем «Кани». В связи с этими инцидентами 17 ноября был пересмотрен закон о нейтралитете и объявлено о вооружении торговых судов и запрещении плавания в районах Атлантического океана, где идут бои. Согласно официальному заявлению, тот и другой инциденты возникли в результате нападения немецких подводных лодок. В виде меры противодействия этому Рузвельт и потребовал изменения закона о нейтралитете. Но, как говорили тогда, в действительности главную роль в возникновении этих инцидентов сыграла американская сторона{289}. Рузвельт нарушил официально данное им во время президентских выборов 1940 года обещание, [254] что Америка «не будет воевать, если не подвергнется нападению», но от нейтралитета осталось лишь одно название. В телеграмме, посланной 17 ноября из Токио, Грю писал о необходимости уделить самое серьезное внимание возможности внезапного нападения японской армии и флота на районы, еще не охваченные японо-китайской войной. Существует опасность, отметил Грю, что Япония постарается использовать все возможные преимущества с точки зрения военной стратегии, включая внезапность и инициативу{290}.
Курусу прибыл в Вашингтон 15 ноября. 17 ноября вместе с Номура он посетил Рузвельта. Однако Рузвельт сомневался, не является ли целью миссии Курусу закамуфлировать военные приготовления Японии, поэтому переговоры фактически не двинулись с места. Желая вывести переговоры из тупика, 18 ноября Номура решил временно отложить обсуждение вопроса о Тройственном пакте и обратился к Хэллу с предложением возобновить переговоры на условиях, что Япония эвакуирует свои войска из Южного Индо-Китая, а США отменят закон о замораживании капиталов.
Номура прилагал все усилия, чтобы убедить Хэлла. Из неофициального источника Номура узнал, что США заинтересованы в достижении какого-либо соглашения. Однако 20 ноября японское правительство, получив информацию об этом, направило Номура инструкцию, в которой полностью отвергался предложенный им план переговоров, согласно которому круг вопросов, подлежавших обсуждению, сужался по сравнению с проектом «Б» еще более.
В инструкции говорилось: «Что касается гарантий в отношении возврата к положению, существовавшему до издания закона о замораживании капиталов, то представляется чрезвычайно трудным урегулировать слишком обострившуюся в настоящее время обстановку... Для дальнейших переговоров по вопросу о путях смягчения обстановки времени нет». В заключение в инструкции предлагалось передать на рассмотрение американской стороны [255] проект «Б», причем подчеркивалось, что «в случае невозможности получить согласие США на этот проект придется прервать переговоры». Эта инструкция «была составлена в тоне, по своей резкости близкому к выговору»{291}.
Между тем политическая обстановка в самой Японии, по существу, исключала возможность дальнейших дипломатических переговоров. На открывшейся 17 ноября 77-й чрезвычайной сессии парламента премьер Тодзио выступил с речью, в которой заявил, что замораживание капиталов Америкой, Англией и Голландией является «враждебным действием, по своему характеру не уступающим вооруженному нападению». Основными неизменными условиями переговоров, подчеркнул премьер, должны быть невмешательство третьих государств в мероприятия, которые намерена провести империя с целью урегулирования китайского инцидента, а также отказ от всех враждебных действий, вроде установления экономической блокады, не говоря уже о непосредственной угрозе и т. д. В ответ на эту речь премьера нижняя и верхняя палаты парламента единогласно приняли предложенную правительством резолюцию. Один из членов палаты депутатов Симада, выступая по существу предложенной резолюции, категорически настаивал на прекращении переговоров. Он заявил: «Нужно ковать железо, пока оно горячо. Именно в этом смысле мы желаем, чтобы правительство единодушно действовало в направлении достижения целей войны. Нужно перестать питаться лишь одной придорожной травой».
Эти официальные заявления, выдержанные в столь резких тонах, вызвали кризис в переговорах, которые вели Номура и Курусу, и побудили правительство США занять по отношению к Японии более твердую позицию.
Нота Хэлла
20 ноября Номура и Курусу в соответствии с инструкцией японского правительства представили Хэллу проект [256] «Б». Наибольшее недовольство Хэлла вызвало требование четвертого пункта проекта, гласившего: «Правительство США не должно предпринимать действий, могущих помешать усилиям Японии и Китая, направленным к достижению мира». По поводу этого пункта Хэлл заявил, что до тех пор, пока Япония не внесет полной ясности в свои отношения со странами — участницами Тройственного пакта и твердо не заявит о своем намерении проводить мирную политику, прекратить помощь Чан Кай-ши представляется затруднительным. Как уже отмечалось выше, Япония установила срок окончания переговоров с США до 25 ноября. На другой день, 26 ноября, Хэлл передал японскому послу две памятные записки, представлявшие собой ответ на японский проект «Б». Этот документ известен под названием «нота Хэлла».
В нем были соединены американский проект от 21 июня и японский от 25 сентября; его содержание сводилось к следующему: если Япония действительно искренне намерена урегулировать сложившуюся обстановку, то она должна признать четыре принципа, предложенные Хэллом 16 апреля, другими словами нота Хэлла требовала от Японии вернуться к положению, существовавшему до возникновения маньчжурского инцидента. Так, в ноте предлагалось:
1) заключить многосторонний договор о ненападении между Японией, Америкой, Англией, Китаем, Голландией и Советским Союзом (пункт 1); 2) провести многостороннее обсуждение вопроса о Французском Индо-Китае (пункт 2); 3) вывести из Китая и Французского Индо-Китая воинские части наземных, морских и воздушных сил, а также все полицейские силы (пункт 3); 4) отказаться от признания на территории Китая всех правительств и всех властей, за исключением чунцинского правительства; не принимать во внимание правительство Маньчжоу-Го и нанкинское правительство (пункт 4) и 5) аннулировать Тройственный пакт (пункт 9).
По поводу этих требований Курусу заявил: «Японскому правительству в таком случае не остается ничего другого, как поднять руки». Само же японское правительство расценило эту ноту Хэлла как документ, равносильный [257] ультиматуму. Эта нота явилась «удобным предлогом для военных кругов»{292}, стремившихся развязать войну с США.
Нота Хэлла означала, что США взяли курс на войну с Японией. Как уже было отмечено выше, руководители американского правительства уже считали войну с Японией неизбежной, и сейчас для них лишь стоял вопрос о времени начала этой войны. Но в правительственных кругах по-прежнему было чрезвычайно сильным стремление оттянуть начало войны. 11 ноября один из советников дальневосточного отдела Государственного департамента представил на имя Хэлла докладную записку, в которой указывал на необходимость заключить с Японией какое-либо неофициальное или временное соглашение. 19 ноября группа ответственных работников этого отдела предложила во избежание войны на два фронта против Германии и Японии заключить если не «соглашение об основных принципах сотрудничества между Японией и США», то хотя бы так называемый «Тихоокеанский пакт», который был бы больше, чем простое соглашение об отказе от военных действий. В соответствии с этим предложением Хэлл внес на рассмотрение президента и руководства вооруженных сил, а также для согласования с представителями Англии, Австралии, Голландии и Китая предложение о заключении временного соглашения «об отказе на три месяца от военных действий», которое должно было явиться ответом на представленный американской стороне 20 ноября проект «Б», воспринятый Хэллом как «ультиматум». Таким путем Хэлл стремился выиграть время. Это предложение Хэлл передал представителям иностранных держав 22 ноября. Все представители, кроме представителя Китая, согласились с ними и запросили инструкций у своих правительств. 24 ноября этот вопрос был обсужден на совещании дипломатических представителей заинтересованных стран, однако выяснилось, что, кроме Голландии, поддержавшей идею заключения такого соглашения, от правительств других стран ответа получено не было. [258]
Между тем весь состав китайского посольства во главе с послом Ху Ши развернул деятельность против заключения соглашения; начал проявлять беспокойство по этому поводу и Чан Кай-ши. Все это чрезвычайно взбудоражило американских ответственных лиц и общественное мнение. В связи с этим дело быстро двигалось к войне На заседании американского правительства 25 ноября обсуждался уже не вопрос о заключении соглашения об отказе от военных действий или о заключении мира, а вопрос о войне с Японией, причем главное внимание было уделено вопросу о том, «как сможем мы <то есть Америка>, не подвергая себя особой опасности, поставить их <иными словами, Японию> в положение, в котором они должны будут сделать первый выстрел»{293}.
Ответ, направленный Японии 26 ноября, был составлен «с учетом общественного мнения, требовавшего не бросать Китай на произвол судьбы, и точки зрения ответственных лиц Японии, настроенных против мира»{294}.
27 ноября Хэлл, обращаясь к военному министру Стимсону, сказал: «Сейчас решение этого вопроса находится в ваших руках и руках Нокса, иными словами, в руках армии и флота». В этот же день военное и морское министерства направили командованию американских вооруженных сил, стоявших на передовой линии обороны, предупреждение о возможности войны. 28 ноября Рузвельт передал на рассмотрение Стимсона три варианта действий: 1) ничего не предпринимать; 2) еще раз направить Японии какую-либо ноту, имеющую характер ультиматума, и 3) немедленно начать военные действия. Стимсон высказался за последний вариант, отметив, однако, что нападение должно быть произведено без предупреждения{295}. Но подобные действия противоречили принятому 25 ноября политическому курсу, по которому США должны были дать Японии возможность первой начать войну, противоречили они и официальному обещанию, данному Демократической партией. Поэтому на состоявшемся [259] в этот день совещании членов правительства Рузвельт внес предложение послать соответствующее предупреждение японскому императору. Было также решено обратиться с предупреждением к американскому Конгрессу и американскому народу.
Так Америка, стремившаяся быть на положении «потерпевшей стороны», форсировала военные приготовления.
Но военные круги Японии еще быстрее отказались от дипломатических переговоров и втайне вели подготовку к непосредственным военным действиям. Тетива уже была спущена и стрела летела в цель. В день, когда Японии была вручена нота Хэлла, 26 ноября, японский флот в боевом порядке вышел из бухты Бидокап на Курильских островах и взял курс на Гаваи. Одновременно на случай успешного завершения переговоров были намечены мероприятия, предусматривавшие возможность приостановить эти приготовления и вернуться к исходному положению.
15 ноября был отдан приказ по армии, в котором предписывалось «уничтожить важнейшие базы США, Англии, а затем и Голландии в Восточной Азии». Армии южного направления и войска, предназначавшиеся для ведения операций в юго-западной части Тихого океана (группа «Юг»), начали сосредоточиваться в Индо-Китае, на острове Хайнань, в Южном Китае, на острове Тайвань, а также на островах Пэнхуледао, Огасавара, Палао и других.
Получив ноту Хэлла, правительство и Главная ставка 27 ноября провели совещание Совета связи. На этом совещании уже не обсуждался вопрос о войне или мире. Разговоры шли только о войне как о решенном деле. Участники совещания говорили: нота Хэлла является ультиматумом, Япония никак не может ее принять. Поэтому в соответствии с принятыми 5 ноября «Принципами осуществления государственной политики империи» было принято решение отказаться от дальнейших переговоров и начать военные действия. После совещания дзюсинов, 29 ноября, и совещания Совета связи вопрос был передан на рассмотрение императорской конференции. 1 декабря императорская конференция приняла окончательное решение начать войну против США, Англии и [260] Голландии. Был установлен день начала войны — 8 декабря. Принимая это решение, конференция учла следующие факторы: 1) после марта 1942 года соотношение сил японского и американского флота менялось в пользу последнего; 2) для подготовки к военным действиям в северном направлении было желательно к весне 1942 года в основном закончить первую стадию операций на южном направлении; 3) оттяжка войны дала бы союзным державам время для усиления военных приготовлений; 4) условия погоды в январе и феврале стали бы неблагоприятными для десантных операций на Малаккском полуострове; 5) с точки зрения сроков наиболее подходящим для начала десантных операций являлся конец первой декады декабря и т. д. Подготовка к открытию военных действий, предположительно намеченных на 8 декабря, осуществлялась форсированными темпами начиная с первой декады ноября. 2 декабря, на другой день после императорской конференции, были даны официальные разъяснения о принятии окончательного решения — начале войны 8 декабря.
В телеграмме, посланной министром иностранных дел Того на имя посла Номура 28 ноября, говорилось, что точка зрения Японии в отношении ноты Хэлла будет изложена в дополнительной телеграмме в течение ближайших двух-трех дней, однако положение в целом таково, что не остается ничего другого, как прервать переговоры. Тем не менее в телеграмме послу Номура предписывалось не создавать впечатления, будто Япония намерена сорвать переговоры. Хэлл, которому передали текст этой шифрованной телеграммы, понял, что опасность кризиса приблизилась непосредственно. 1 декабря Рузвельт отдал командующему американскими военно-морскими силами в Азии приказ с предупреждением о необходимости «разведывательных операций в оборонительных цепях» в отношении японской армии, дислоцирующейся в ЗападноКитайском море и Сиамском заливе. 5 декабря Рузвельт заявил, что «вооруженное столкновение с Японией — дело ближайших четырех-пяти дней»{296}. [261]
Положение все более обострялось. 2 декабря Рузвельт специальным письмом запросил японскую сторону объяснить причину увеличения японских войск во Французском Индо-Китае. Японское посольство ответило, что в данном случае Япония предпринимает оборонительные меры против китайской армии, дислоцирующейся вблизи государственной границы. 6 декабря на имя Номура одна за другой были посланы четырнадцать пространных телеграмм, причем предписывалось не вручать их американскому правительству до получения особого приказа. В этот день стало известно, что японское посольство уничтожило все шифры. Поэтому Рузвельт от своего имени немедленно направил непосредственно японскому императору телеграмму, в которой просил Японию эвакуировать армию и флот из Французского Индо-Китая, чтобы предотвратить развитие событий, заключавших в себе «возможность возникновения трагедии».
В 21 час по вашингтонскому времени это послание с величайшей поспешностью было передано по телеграфу на имя Грю.
Приказав зашифровать телеграмму «кодом Грю», который сравнительно легко поддавался дешифровке, Рузвельт заявил: «Ничего не случится, если ее содержание станет кому-либо известно». Говорят, однако, что к этому коду прибегли, чтобы сократить время на расшифровку и как можно быстрее передать ее адресату. Но, с другой стороны, предполагают, что это должно было сыграть роль последнего жеста Рузвельта перед надвигавшейся войной. Несмотря на то, что телеграмма была получена в Токио через час после ее отправки из Вашингтона (полдень 7 декабря по японскому времени), она была передана Грю только в 10 часов 10 минут вечера. Грю смог вручить ее Того лишь поздно ночью — в 0 часов 15 минут 8 декабря.
Таким образом, это телеграмма никакого значения не имела. Кто был ответствен за задержку передачи телеграммы ее адресату? На Токийском процессе обвинение привело доказательства, свидетельствовавшие о том, что это было сделано по распоряжению одного из офицеров Генерального штаба. [262]
Разрыв дипломатических отношении между Японией и США
Памятная записка японского правительства на ноту Хэлла была изложена в четырнадцати телеграммах, посланных послу Номура. Для расшифровки этих телеграмм потребовалась целая ночь с 6 на 7 декабря (по вашингтонскому времени). В инструкции предлагалось «передать телеграммы в 13 часов 7 декабря, желательно государственному секретарю Хэллу». Эта инструктивная телеграмма была расшифрована утром 7 декабря. Однако для перевода и перепечатки телеграмм потребовалось время.
В 14 часов 30 минут 7 декабря Номура и Курусу вошли в кабинет Хэлла. К этому времени прошел уже час после нападения японского флота на Пирл-Харбор и два часа после начала высадки японской армии в Кота-Баре. Хэллу уже было известно содержание этой памятной записки, кроме того, он только что получил предварительное сообщение о налете японской авиации на Гаваи. Посмотрев на памятную записку, которую ему протянул Номура, Хэлл заявил: «За все 50 лет моей государственной деятельности я никогда еще не видел документа, наполненного большим количеством гнусной лжи и извращений»{297}, — и движением головы указал японским послам на дверь. Номура и Курусу молча поклонились и покинули кабинет Хэлла. Ни тот ни другой еще не знали о том, что произошло в Пирл-Харборе.
Но почему японская сторона представила Америке памятную записку уже после того, как произошло нападение? Это был один из вопросов, вызвавших острую дискуссию на Токийском процессе. Процедурная сторона начала войны была обсуждена на заседании Совета связи 2 декабря, на другой день после императорской конференции. На этом совещании представители военно-морского флота внесли предложение не прекращать переговоров вплоть до начала войны, чтобы таким путем обеспечить внезапность нападения. [263]
Однако министр иностранных дел выступил против этого предложения и стал настаивать на необходимости послать предупреждение о прекращении переговоров. В связи с этим представители военно-морского флота на заседании Совета связи 4 декабря согласились с предложением министра и было решено послать уведомление в 12 часов 30 минут по вашингтонскому времени 7 ноября.
Вслед за этим, 5 декабря, к Того обратились представители армии, настоявшие на отсрочке посылки уведомления еще на 30 минут. Полный текст памятной записки был передан по телеграфу в 4 часа утра 7 ноября. Но из-за «нерадивости и нерасторопности» чиновников японского посольства в США произошла непредвиденная задержка с представлением записки более чем на час. На суде Того объяснил причину опоздания с вручением памятной записки{298}. Но разве Того было неизвестно, на какой час было назначено начало военных действий? Учитывая тогдашнюю точку зрения научных кругов, согласно которой посылка уведомления даже за одну минуту до начала военных действий не противоречит Гаагской конвенции о порядке объявления войны{299}, можно предположить следующее: Того молча согласился с тем, что существовала самая минимальная разница между временем уведомления и временем начала военных действий. Кроме того, Абэ Тэйсиро, занимавший в то время пост начальника армейского оперативного отдела Главной ставки, заявил, что «на заседании Совета связи, принявшем согласованное решение по вопросу о памятной записке, ни у кого не вызвала возражения точка зрения, что эта памятная записка должна была носить характер уведомления о начале войны, как это предусмотрено международным правом». Бывший начальник американского отдела японского министерства иностранных дел Ямамото Кумаити во время Токийского процесса показал, что Совет связи принял предложение о сроке вручения записки «без каких-либо возражений» в полном соответствии [264] с требованием высшего военного командования. Все эти факты не могут не свидетельствовать о том, что и армия и министерство иностранных дел не были склонны уделять достаточно внимания предварительному уведомлению о начале войны. Более того, в направлявшейся США памятной записке в заключение говорилось: «Японское императорское правительство с сожалением уведомляет правительство Соединенных Штатов Америки о том, что, учитывая позицию Соединенных Штатов, правительству Японии не остается ничего другого, как признать невозможность достижения соглашения даже в случае продолжения переговоров». Тем не менее по вопросу о характере этой записки не было единого мнения. Того рассматривал этот документ как уведомление об объявлении войны, однако Номура и Курусу не считали его таковым{300}. Учитывая все это, нетрудно догадаться, как произошла эта «нерадивость» чиновников японского посольства, которые должны были расшифровать и перевести записку в чрезвычайно короткое время.
Но, с другой стороны, и для американского правительства нападение Японии на Гавайи было уже не столь неожиданным. Содержание памятной записки немедленно стало известно в Вашингтоне, и уже в 11 часов 25 минут в кабинете начальника Генерального штаба Маршалла ее читали ответственные руководители армии и флота. Маршалл немедленно позвонил начальнику морского штаба Старку, предупредив его о необходимости усилить бдительность на передовых опорных пунктах флота. На Гавайи соответствующая телеграмма была послана в 12 часов 27 минут. В ней говорилось, что «в 1 час дня Япония должна представить документ, по существу равносильный ультиматуму». Эта телеграмма была принята радиостанцией в Гонолулу за 22 минуты до начала нападения Японии{301}. [265]
Тем не менее несомненно, что подобное запоздание с передачей США уведомления позволило Японии внезапно совершить нападение на Гавайи. Вместе с тем это облегчило правительству Рузвельта вступление в войну. В своих дневниках Стимсон писал: «Своим непосредственным нападением японцы помогли нам разрешить все вопросы... Моей первой мыслью было: «Мы спасены». Период нерешительности и колебаний кончился. Критический момент наступил, нападение сплотило весь наш народ». На другой день после начала войны Рузвельт потребовал от Конгресса объявить военное положение. В своей речи он подчеркнул, что нападение Японии произошло в самый разгар мирных переговоров, когда прилагались все усилия к достижению мира, и с этой целью было направлено послание японскому императору, что ответ Японии был вручен через час после нападения на Пирл-Харбор, что это нападение планировалось за несколько дней или даже недель и поэтому было совершенно «неожиданным», внезапным. Лозунг «Помните Пирл-Харбор!» имел громадную мобилизующую силу, которая смогла поднять весь американский народ на войну.
2. Успехи Японии на первом этапе войны и военный крах
Объявление войны
Армия и военно-морской флот закончили разработку планов военных операций против Англии и США в сентябре — начале октября. В соответствии с намеченными планами с 10 по 13 сентября состоялись маневры флота, а с 1 по 5 октября — маневры армии. Предложение о внезапном воздушном налете на Гавайи сделал командующий Объединенной эскадрой Ямамото Исороку. План такого налета был представлен на рассмотрение Главного морского штаба примерно в августе. Сначала ряд влиятельных представителей морских кругов выступил против этого плана. Это объяснялось тем, что они считали опасным отвлекать силы воздушного флота, которого не хватало для военных действий на одном южном [266] направлении, для проведения чрезвычайно авантюристической по своему характеру операции против Гавайев. Существовали опасения, что эта погоня за двумя зайцами кончится ничем. Тем не менее к 20 октября все же было решено произвести нападение на Гавайи, а 3 ноября было дано указание выделить для проведения операции против Гавайев все шесть авианосцев, которые в то время можно было использовать.
И в самом деле, запланированный налет на Гавайи был сопряжен с громадным риском — это была азартная игра, когда на карту ставилось все. Сразу возникли следующие вопросы: удастся ли совершить нападение незаметно для американской армии; если удастся, то есть ли гарантия, что основные силы американского флота в этот момент будут сосредоточены именно на Гавайях?
Успех операции зависел от всех этих факторов, от того, как фортуна повернется к Японии.
Но что же в таком случае заставило японское командование все-таки решиться бросить все силы армии и флота на операцию против Гавайев? Дело в том, что верховное командование японских вооруженных сил стремилось закончить войну в максимально короткие сроки, ибо оно не могло не учитывать, что затяжка войны приведет к громадному росту военных расходов. В данном случае расчет был произведен только для первых двух лет войны, что же касается перспектив на последующие годы, то они были покрыты мраком. Поэтому, чтобы удержать за Японией оккупированный район Южных морей и после первых двух лет войны, необходимо было уже в самом начале военных действий нанести сильный удар по американскому флоту. В особенности это касалось японского военно-морского флота, который по своей мощи уступал американскому, — ему не оставалось ничего другого, как при открытии военных действий придерживаться тактики внезапных налетов. К началу войны соотношение боевых мощностей японского и американского флотов было равно 10:7,5, что же касается авиации, то ее силы были примерно равными. Но уже тогда было ясно, что начиная с 1942 года силы американского флота и авиации станут увеличиваться такими темпами, что США намного опередят [267] Японию и значительно превзойдут ее по своей военной мощи. С учетом такой перспективы и была выбрана тактика военно-морского флота — в начале войны добиваться побед в наступательных операциях, предпринимаемых по инициативе флота, вести скоротечные морские бои и таким образом уменьшить разрыв между военными силами Японии и США{302}.
Главная задача армии заключалась в проведении внезапных десантных операций на Малаккском полуострове. Чтобы сорвать экономическую блокаду Японии, установленную Америкой, Англией и Голландией, и в максимально короткие сроки захватить страны Южных морей, богатые естественными ресурсами, также необходимо было начать военные операции внезапным нападением.
2 декабря армейский и морской отделы Главной ставки направили на имя главнокомандующего Объединенной эскадрой и главнокомандующего войсками южного направления боевой приказ о начале военных действий. Одновременно им была сообщена дата начала войны. Военно-воздушными силами, которые должны были провести операцию против Гавайев, командовал Минамигумо Тадаити. Покинув 26 ноября бухту Бидокап на острове Итуруп, они продолжали свой путь на восток. Операцию против Малаккского полуострова должна была вести 25-я армия под командованием Ямасита. Погрузившись 4 декабря в порту Сано (остров Хайнань) на транспортные суда, армия Ямасита взяла курс к восточному побережью Малаккского полуострова.
В 7 часов утра 8 декабря 1941 года по радио неожиданно было объявлено об «экстренном сообщении». Взволнованным голосом диктор объявил: «Передаем сообщение армейского и морского отделов Главной ставки. Сегодня, 8 декабря, на рассвете императорская армия и императорский военно-морской флот начали боевые действия против вооруженных сил Америки и Англии на Тихом океане». В 11 часов 40 минут по радио был зачитан императорский эдикт об объявлении войны. «Император Великой [268] Японской Империи, чья династия по воле неба вечно наследует императорский трон, обращается к своим преданным и храбрым подданным...» — раздавались из репродукторов тяжеловесные слова эдикта. После передачи эдикта по радио выступил премьер Тодзио. В своей речи он призвал «почитать волю императора» и подчеркнул, что «победа всегда сопутствовала императорской власти». Весь день по радио транслировались передачи, цель которых была поднять дух народа. На улице беспрерывно звенели колокольчики. В 8 часов 45 минут было передано сообщение о результатах нападения на Гавайские острова. Это сообщение укрепило боевой дух народа. Так прошел первый день войны. Первая победа в самом деле явилась для руководителей войны «идеальным успехом». Казалось, что Япония удостоилась «милости неба».
Иллюзии относительно победы на первом этапе войны
Война началась внезапным нападением японского военно-морского флота на расположенную на Гавайях американскую военную базу Пирл-Харбор.
В воскресенье, 8 декабря, в 7 часов 50 минут по гавайскому времени (в 3 часа 20 минут по японскому времени) крупное соединение бомбардировочной авиации численностью в 183 боевые единицы, базировавшееся на кораблях эскадры, совершило первый налет на американские военные суда, стоявшие в Пирл-Харборе, и на наземные укрепления. Через час в атаку пошел второй эшелон бомбардировщиков, насчитывавший 171 самолет. Успех внезапного нападения японской авиации был полным.
Были потоплены 6 американских линкоров, 1 тяжелый крейсер и 2 нефтеналивных судна. Большие повреждения получили 2 линкора, 1 тяжелый крейсер, 6 крейсеров класса «Б», 3 эсминца и 3 вспомогательных судна. Японская авиация уничтожила 300 самолетов. Кроме того, был нанесен урон наземным сооружениям. Потери Японии составили 28 самолетов, не вернувшихся на свои базы, а также одну крупную подводную лодку и 6 катеров из отряда особого назначения, действовавшего в ночь на 8 декабря. [269] В связи с тем, что успех, на который рассчитывало командование, в основном был достигнут, эскадра воздержалась от третьей атаки и легла на обратный курс.
В оперативных планах армии, действовавшей на южном направлении, основной упор был сделан на захват Малайи и Филиппин. Одновременно с осуществлением этого плана японская армия должна была развернуть наступление против Бирмы и Голландской Индии. В соответствии с этим планом японское командование сосредоточило на малайском направлении 25-ю армию и 3-ю авиационную дивизию, на филиппинском направлении — 14-ю армию и 5-ю авиационную дивизию, на таи-бирманском направлении — 15-ю армию и на индонезийском направлении — 16-ю армию. Командование флота направило в этот район 2-ю и 3-ю эскадры, а также южную эскадру и 11-й полк морской авиации. По плану части, действовавшие на малайском направлении, должны были проводить одновременно массированные авиационные налеты и десантные операции. Рано утром 8 декабря передовые части 25-й армии начали высаживаться на восточном побережье Малаккского полуострова в районе Сингора и Кота-Бару. 10 декабря в результате налета морской авиации были потоплены два крупнейших корабля английской эскадры, вышедшей из Сингапура, линкоры «Принс оф Уэлс» и «Рипалс».
За полгода до этого морского боя в районе Малаккского полуострова произошел бой английской морской авиации с германским линкором «Бисмарк», в результате которого последний был потоплен. Эти два боя заставили сделать переоценку эффективности авиации; после них произошли существенные изменения в тактике флотов всего мира.
Последствия морского сражения у Малаккского полуострова заключались в том, что исчезла опасность, которой подвергали себя японские войска, действовавшие на малайском направлении. Основные силы 25-й армии благополучно завершили высадку и, развернув стремительное наступление с целью захвата Сингапура, начали продвигаться по полуострову непосредственно в южном направлении. 31 декабря японские войска захватили Куантан, [270] а через месяц, 31 января 1942 года, — Джохор-Бару, 8 февраля в 24 часа японским частям удалось высадиться на острове Сингапур, а 11 февраля ими была захвачена высота Букима. На этом этапе боев английская армия оказала значительное сопротивление, однако 15 февраля, после встречи Ямасита с главнокомандующим английскими вооруженными силами на Дальнем Востоке Пасиболом, английская армия, действовавшая на этом фронте, безоговорочно капитулировала.
На филиппинском направлении была избрана следующая тактика: сначала предстояло провести массированные воздушные налеты, а потом уже высадку войск. В соответствии с этим с 8 по 15 декабря японская авиация беспрерывно бомбила Филиппины. Уже 10 декабря передовые части 14-й армии, которой командовал Хомма, при поддержке 3-й эскадры захватили часть острова Лусон. 20 декабря войска под командованием Миура высадились на острове Минданао и захватили Давао. Вслед за этим, 22 декабря, на острове Лусон в бухте Лингаен высадились основные силы 14-й армии. После этого армия без особого сопротивления со стороны противника начала продвигаться вперед и 2 января 1942 года заняла Манилу. Главнокомандующий американскими вооруженными силами Макартур 24 декабря перенес свой штаб в крепость на острове Коррегидор, вслед за этим на острове Коррегидор и полуострове Батаан стала сосредоточиваться вся американская армия, развернувшая здесь подготовку к длительной обороне. Однако части 14-й армии загнали американские войска, оборонявшие полуостров Батаан, в джунгли и, получив подкрепление, 3 апреля развернули наступление. 9 апреля весь полуостров был в руках японской армии, 7 мая японские войска захватили остров Коррегидор. Бросив фразу: «Я еще вернусь сюда», Макартур бежал в Австралию.
Одновременно с началом войны наступательные операции развернулись в центральной и южной части Тихого океана. Начиная с 8 декабря японская морская авиация неоднократно совершала налеты на авиационные базы на островах Гуам, Уэйк и других и полностью вывела их из строя. Рано утром 10 декабря подразделения войск [271] группы «Юг», покинувшие 4 декабря свою базу на острове Огасавара, высадились на острове Гуам и к вечеру заняли его. Американский гарнизон острова, насчитывавший триста солдат, сдался японцам. В этот же день японские войска захватили острова Макин и Тарава, входящие в архипелаг Гилберта.
После продолжавшихся несколько дней воздушных налетов 10 декабря была предпринята попытка силами подвижных отрядов провести внезапную десантную операцию против острова Уэйк. Однако, получив отпор, японские войска, потерявшие два эсминца, в конце концов были вынуждены отступить. После этого опять начались налеты авиации на остров. К участию в операциях против острова была привлечена часть эскадры, возвращавшейся с Гавайских островов. В результате предпринятая 22 декабря вторая операция по высадке войск закончилась более успешно. Здесь развернулись ожесточенные бои и японская армия смогла захватить остров только после этих боев.
4 января 1942 года после захвата острова Уэйк японским войскам группы «Юг» было приказано начать операции с целью захвата архипелага Бисмарка. 23 января японские войска захватили Рабаул, а вскоре после этого и весь остров Новая Британия. На этом острове японские войска оборудовали передовые авиационные базы.
Конечная цель операций на южном направлении заключалась в захвате естественных и прежде всего нефтяных ресурсов Голландской Индии. Поэтому в связи с благоприятным развитием всех военных действий, и в особенности операций по захвату Малаккского полуострова и Филиппин, Главная ставка и командование войск южного направления решили начать операцию по захвату острова Ява на месяц ранее намеченного срока.
Идея этой операции заключалась в том, что с востока военные действия должны были вести войска, проникшие с Малаккского полуострова на остров Суматра, а с запада — войска, которым предстояло развернуть наступление с уже захваченных островов Борнео и Целебес. Иными словами, японская армия должна была окружить остров с востока и запада и взять его в клещи. [272]
14 февраля 1942 года парашютные части совершили неожиданное нападение на Палембанг, на острове Суматра. Во взаимодействие с ними немедленно вступили части 16-й армии под командованием Имамура, и 17 февраля Палембанг был взят. В это же время произошло несколько морских боев и воздушных налетов: морской бой в районе острова Ява (4 февраля), налет авиации на Порт-Дарвин (19 февраля), а также морские бои у острова Бали (20 февраля), в районе Сурабайи (27 февраля), Батавии (1 марта) и другие, в результате которых флот союзников в этих водах был разгромлен.
1 марта части 16-й армии начали высадку непосредственно на острове Ява. 5 марта ими была взята Батавия, 7 марта — Сурабайя, а 9 марта армия Голландской Индии капитулировала. Так закончились военные операции на этом направлении.
Что же касается операций на бирманском фронте, то их значение заключалось в том, что японская армия перерезала Юньнань — Бирманскую дорогу, по которой шла помощь Чан Кай-ши, и активизировалась деятельность с целью отрыва Индии от Англии. На этом направлении действовала 15-я армия под командованием Иида. Сосредоточившись в Таи, эта армия 4 января перешла границу и 31 января захватила Моулмэйн. 2 февраля армии было приказано начать наступление на Рангун. Форсировав 11 февраля реку Салуэн, а 3 марта реку Ситтанг, японские части ворвались в Рангун. 8 марта Рангун пал. После этого части 15-й армии переключились на проведение военных операций в Центральной и Северной Бирме. Захватив 1 мая Мандалай, японская армия установила свое господство во всех опорных пунктах Бирмы. Военные операции в Бирме на этом закончились.
Перелом в ходе войны. Второй этап войны
Результаты наступательных операций на первом этапе войны превзошли все ожидания верховного командования японских вооруженных сил. «Произошел поворот в развитии событий, когда для введения затяжной войны вместо вынужденной оборонительной стратегии, как это предполагалось [273] вначале, удалось перейти к стратегии наступательной». Теперь на повестку дня стал вопрос о завоевании и подчинении стратегических опорных пунктов за пределами оккупированной территории{303}.
В этот период в виде компромиссного решения между флотом, настаивавшим на развертывании операций против Австралии, и армией, выступавшей против подобных планов военно-морских кругов, родилась идея начать операции с целью нарушения коммуникаций между США и Австралией. В соответствии с этим было проведено наступление против Порт-Морсби — стратегически важного опорного пункта на Новой Гвинее. Кроме того, начали планироваться операции против островов Самоа, Фиджи и Новая Каледония.
Из части войск группы «Юг» и из судов 4-й эскадры были сформированы объединенные подвижные отряды.
8 марта, опираясь на Рабаул, эти отряды захватили Саламауа на острове Фергусон у северного побережья восточной части Новой Гвинеи. Примерно в первой декаде мая Главная ставка отдала приказ, в котором настаивала на захвате Порт-Морсби. В соответствии с этим приказом части группы «Юг», закончив подготовку, 4 мая вышли из Рабаула. Но караван транспортных судов, обладавших малой скоростью — в среднем 6,5 узла, — сразу же был обнаружен самолетами противника и 7 мая повернул обратно в направлении Рабаула. В этот же день произошел ожесточенный бой между японской и американской эскадрами. Японская сторона добилась в этом бою лишь незначительного преимущества. Больше того, в этом бою была потоплена японская авиаматка «Отори», против которой противник направил свои главные атаки. Бой продолжался и на следующий день. 69 японских самолетов, выпущенных с авиаматки «Ёдори», бросились в атаку на американские суда и нанесли смертельный удар двум авианосцам («Лесингтон» был потоплен, а «Йорктаун» получил тяжелые повреждения). Однако большие повреждения были нанесены и японской эскадре. На [274] авиаматке «Ёдори» начался пожар, что затруднило маневрирование судном, и оно не было потоплено лишь потому, что пущенная в него торпеда не попала в цель. В такой обстановке японская эскадра решила отступить. Был отдан приказ, согласно которому атака Порт-Морсби откладывалась на неопределенное время. Командование Объединенной эскадры и морской отдел Главной ставки приказали начать преследование американского флота, но последний уже покинул поле боя. Одновременно с этим морским боем в Коралловом море 3 мая произошло сражение в районе Цураги, который был легко захвачен японцами. Но на другой день японский флот подвергся атаке самолетов противника, действовавших с плавучих баз, и потерял почти половину своих судов (были потоплены 1 эсминец, 2 тральщика и 1 истребитель подводных лодок). В этих боях, ознаменовавших собой начало перелома в ходе военных действий, впервые за всю войну был нанесен урон крупным судам, что вынудило Японию приостановить операции. Оценивая результаты этих боев с чисто военной точки зрения, можно сказать, что Япония добилась в них некоторого успеха, но с точки зрения конечных целей эти сражения Японии ничего не дали. Так, в ходе войны на Тихом океане начал наступать перелом, когда обе стороны перешли к оборонительным операциям.
Вскоре Японии пришлось испытать превратности судьбы. Мы имеем в виду поражение в районе острова Мидуэй.
Операция по захвату острова Мидуэй была предложена в марте командованием Объединенной эскадры во время обсуждения плана операций второго этапа войны. План Ямамото заключался в следующем: принимая во внимание преимущество японского флота в авианосцах, вызвать столкновение с американским флотом и дать ему решительное сражение. Однако морской отдел Главной ставки и командование армии возражали против плана Ямамото, учитывая трудности, с которыми пришлось бы столкнуться при пополнении сил после захвата острова. После ожесточенных дебатов в принципе было решено провести эту операцию, однако окончательная дата операции установлена не была. [275]
18 апреля американская авиация совершила первый налет на территорию собственно Японии, и здесь-то обнаружились слабые места в обороне Японии в районе Тихого океана. В связи с этим Ямамото стал настаивать на немедленном проведении операции против острова Мидуэй, имея также в виду, что это позволит Японии усилить линию передовых заградительных постов и отодвинуть ее дальше на восток. Под влиянием этого мнения было решено также развернуть наступление в районе Алеутских островов. Командование армии, наконец, согласилось с планом операции и приступило к его осуществлению.
5 мая Главная ставка издала приказ о проведении операции против острова Мидуэй и Алеутских островов. Это должна была быть невиданная по своим масштабам операция. К участию в ней были привлечены основные силы Объединенной эскадры — 35 боевых единиц водоизмещением в 1,5 миллиона тонн, 1000 самолетов и 100 тысяч солдат. Однако американскому командованию удалось расшифровать код, которым пользовалась Объединенная эскадра, и заранее узнать о ее планах. Еще за три месяца до начала японского наступления американская армия начала готовиться к боям. Подготовка шла день и ночь. Американские войска на острове Мидуэй были готовы встретить противника. К этому еще прибавились разногласия, вспыхнувшие в японском лагере вокруг вопроса об этой операции. Дело кончилось тем, что в боях у острова Мидуэй японский флот понес огромные потери.
Японский флот снялся со своих баз 27 мая, в день празднования годовщины создания флота, и взял курс на остров Мидуэй. На рассвете 5 июня в бой были брошены первые подвижные отряды. Наступление осуществлялось с учетом того, что противнику не удалось обнаружить японскую эскадру. В действительности ей сразу же пришлось войти в соприкосновение с американскими самолетами сторожевой службы. Американская армия провела длительную подготовку и ждала противника.
После налета на наземные укрепления, произведенного 108 самолетами, поднявшимися с авианосцев, было решено провести еще одну атаку. Но когда торпеды, предназначавшиеся для атаки американских судов — этими [276] торпедами были вооружены торпедоносцы, — стали приспосабливать для бомбардировки наземных целей, поступило сообщение: «Обнаружена эскадра противника». Вновь начали спешно оборудовать самолеты для бомбардировки судов. И в тот момент, когда самолеты готовились подняться со взлетных площадок, на них бросились в атаку 30 американских пикирующих бомбардировщиков. Одна за другой стали взрываться бомбы и торпеды на японских судах. Так были потоплены жемчужины японской эскадры — авианосцы «Акаги», «Кага» и «Сорю», а также «Хирю», который вел бой отдельно от эскадры. В связи с изменением в неблагоприятную сторону боевой обстановки главнокомандующий Объединенной эскадрой отдал приказ прекратить бой и эскадра легла на обратный курс.
Потеря Японией четырех авианосцев и гибель более половины отборного экипажа морской авиации привели к тому, что господство на море перешло к Америке; во всей военной обстановке на Тихом океане произошло существенное изменение. После этих событий уже стало невозможно осуществление активных операций. Япония должна была перейти от наступления к обороне. Больше того, при поддержке флота, сразу обеспечившего себе превосходство на море, Америка быстро перешла к контрнаступлению. В создавшейся тогда обстановке Главная ставка стремилась во что бы то ни стало скрыть факт поражения. Сообщение о потерях, рассчитанное на обман народа, гласило: «Наши потери следующие: потоплен один авианосец, другой получил тяжелые повреждения, потоплен также один крейсер». Извращавшее действительное положение вещей сообщение было опубликовано вместе с сообщением об операции в районе Алеутских островов, в ходе которой были захвачены острова Атту и Кыска.
Начало контрнаступления армии союзников — третий этап войны
7 августа 1942 года американская дивизия морской пехоты внезапно совершила десантную операцию против островов Цураги и Гуадалканал. Эта операция была проведена [277] в ответ на действия японских войск в восточной части Новой Гвинеи. Вместе с тем она ознаменовала начало общего контрнаступления союзных войск на Тихоокеанском фронте. Однако Главная ставка, судя по результатам нападения на Пирл-Харбор, считала, что США смогут перейти к контрнаступлению лишь с середины 1943 года. Поэтому она совершила чрезвычайно серьезный просчет в оценке положения, усмотрев в военных действиях против Гуадалканала всего лишь разведывательную операцию. В августе ею был отдан приказ о начале контропераций на Гуадалканале и одновременно операции по захвату Порт-Морсби, вопрос о которой был решен ранее.
Во время морского боя в Коралловом море Японии не удалось уничтожить основные силы американской эскадры, действовавшей в районе Цураги. В связи с этим захват Порт-Морсби с моря был сопряжен со значительными трудностями, поэтому командование приняло решение провести наступление с суши.
21 июня 17-я армия высадила подвижной отряд под командованием Ёкояма на острове Басабуа. Вслед за этим, 18 августа, десантную операцию провели основные силы войск группы «Юг», а 21 августа — 41-й пехотный полк. Эти войска начали наступление на Порт-Морсби. Продвигаясь по девственному лесу, японские части к 5 сентября вышли на линию хребта Оуэн-Стэнли, а 16 сентября захватили пункт примерно в 50 километрах от Порт-Морсби. Осуществлявшееся в это же время наступление на Раби и Самараи окончилось полным крахом и 5 сентября было приостановлено.
Ничего не дали и операции, предпринятые частями под командованием Кавагути с целью возврата позиций на острове Гуадалканал. Положение в этом районе стало серьёзным, и поэтому войска группы «Юг» по приказу командования начали отход.
После захвата в мае острова Цураги японский военно-морской флот приступил к оборудованию аэродромов на острове Гуадалканал. Высадка американских войск и захват острова произошли почти одновременно с завершением строительных работ. 8-я эскадра немедленно [278] вышла из Рабаула и в ночь на 8 августа атаковала американскую эскадру. Но японская эскадра вернулась на базу, так и не атаковав каравана транспортных судов, который был занят высадкой солдат (караван насчитывал несколько десятков кораблей). Этот бой известен как первый морской бой у Соломоновых островов.
С другой стороны, в район Рабаула была переброшена 11-я эскадра кораблей, а из Внутреннего Японского моря вышли основные силы Объединенной эскадры, взяв курс на юг, в район Соломоновых островов. 18 августа на острове Гуадалканал высадились основные силы частей под командованием Икки, сформированные еще для захвата острова Мидуэй. В ночь на 20 августа они начали наступление с целью захвата аэродрома. Однако на другой день противник провел решительную контратаку, в результате которой японские части понесли крупные потери. С 21 августа американская авиация начала использовать этот аэродром. 24 августа к северо-востоку от острова Гуадалканал произошел бой между японской и американской эскадрами (так называемый второй морской бой в районе Соломоновых островов). В ходе этого боя была потоплена авиаматка, а караван транспортных судов, доставивших пополнение, понес значительные потери. Во время развернувшихся боев было уничтожено большое число самолетов. К 26 августа в районе Рабаула осталось всего 52 пригодных к использованию самолета.
Главная ставка, поняв важность боев за возвращение острова Гуадалканал, в конце августа приняла решение об изменении тактики. Первоочередной задачей должен был стать захват острова Гуадалканал, а операции по захвату Порт-Морсби решено было отодвинуть на второй план. Но было уже поздно. Японская армия к этому времени потеряла господство и в воздухе и на море, в связи с чем чрезвычайно затруднилась транспортировка войск.
В таких условиях японское командование приступило к переброске войск на быстроходных катерах, осуществлявших эти операции под покровом ночи, а недостаток авиации пытались восполнить за счет использования артиллерии, торпедных катеров и подводных лодок. Артиллерийский [279] обстрел с торпедных катеров и подводных лодок назывался операцией «Токийский экспресс».
Но в условиях потери господства в воздухе исход боев был предрешен. 12 сентября начали второе наступление части под командованием Кавагути и Аоха, переброшенные ночью на катерах. Однако в результате мощной контратаки американцев 14 сентября они были вынуждены отступить. С 13 августа по конец сентября с японской стороны в боях приняли участие 6 тысяч человек, причем потери за этот период составили 1200 человек. Главная ставка возлагала надежды на третье наступление, которое было намечено на вторую декаду октября. Подготовка к нему началась с первых чисел октября, когда командование стало перебрасывать основные силы 17-й армии на остров. Между тем в ночь на 11 октября во время боя в районе острова Сабо американская армия впервые применила радарные установки, и первый же выпущенный ею снаряд попал в цель.
После продолжавшегося несколько ночей артиллерийского обстрела с торпедных катеров и подводных лодок 24 октября началось наступление японских войск, однако, потеряв 2200 человек убитыми и ранеными, уже 26 октября японские войска приостановили наступление. Корабли Объединенной эскадры, поддерживавшие действия наземных частей, 26 октября вступили в бой с американской эскадрой. Последней был нанесен некоторый урон, однако общего положения это не изменило.
После провала третьего наступления на остров Гуадалканал из-за трудности в снабжении японские войска начали голодать. Солдаты умирали от голода. С каждым днем увеличивалось число заболеваний, вызванных голодом и отсутствием необходимой медицинской помощи, а также заболеваний малярией и другими болезнями. 10 ноября на острове высадилась 38-я дивизия, однако доставившие ее 11 транспортных судов были затем потоплены, что еще более увеличило трудности.
С 12 по 14 ноября произошел третий морской бой у Соломоновых островов, в ходе которого японский флот понес значительные потери: были потоплены два линкора и один тяжелый крейсер. Учитывая обстановку, Главная [280] ставка 15 ноября приказала 17-й армии закрепиться на захваченных позициях. На другой день, 16 ноября, ставкой был отдан приказ о сформировании новой армии 8-го направления. Таким путем ставка стремилась изменить положение. Однако в условиях потери господства в воздухе и на море было трудно что-либо предпринять. В это же время на Новой Гвинее под ударами наседавшего противника стали разваливаться отступавшие части группы «Юг».
Положение на Китайском фронте
В самом начале войны целью наступательных операций японских войск в Китае был захват Гонконга — одного из опорных пунктов Англии на Дальнем Востоке.
Командование экспедиционных войск в Китае начало планировать эту операцию еще в 1940 году. Как только началась война, 23-я армия перешла государственную границу, вторглась на полуостров Коулун и к 14 декабря полностью оккупировала его. В ночь на 18 декабря части 23-й армии высадились на острове Гонконг, 25 декабря английская армия капитулировала. Одновременно для облегчения продвижения войск южного направления с 24 декабря 1941 года японские войска начали операции, задачей которых было сковать армии чунцинского правительства. Ко второй декаде января 1942 года эта задача была выполнена.
По мере развития военных успехов на первом этапе войны японское командование стало предпринимать маневры с целью подчинить себе Чан Кай-ши. Примерно в начале апреля 1942 года Главная ставка выработала план урегулирования японо-китайского инцидента. В конфиденциальном порядке с этим планом был ознакомлен главнокомандующий экспедиционными войсками в Китае генерал Хата Сюнроку. В плане в качестве одного из вариантов намечалось использовать успехи японских войск южного направления для разрешения инцидента и принудить правительство Чан Кай-ши к капитуляции путем наступления со стороны Бирмы при сохранении существовавшего положения в Китае. Второй программной целью [281] плана было уничтожение сил антияпонского сопротивления в Китае, а также подавление воли китайского народа к сопротивлению. Все это нашло свое конкретное выражение в разработанном весной 1943 года плане наступления на Чунцин (так называемая «пятая операция»). К разработке этого конкретного плана операций Главная ставка и командование экспедиционных войск в Китае приступили немедленно.
Но незадолго до этого, 18 апреля 1942 года, как отмечалось выше, американская авиация совершила налет на территорию собственно Японии. Этот налет явился провозвестником начала контрнаступления американских войск. Было совершенно ясно, что для налета американская авиация использовала аэродромы, расположенные в Центральном Китае. Считая, что до тех пор пока не будут захвачены или уничтожены эти авиационные базы, невозможно будет предотвратить подобного рода налеты, Главная ставка в конце апреля приказала главнокомандующему экспедиционными войсками по возможности быстрее начать операции по разгрому войск чунцинского правительства, дислоцировавшихся в провинции Чжэцзян, и, уничтожив важнейшие авиационные базы в этом районе, опрокинуть планы противника, рассчитывавшего использовать этот район в качестве базы для налетов на территорию собственно Японии.
Одновременно начальник Генерального штаба отдал приказ захватить наземными силами аэродромы противника в районе Лишуя, Цюйчжоу и Юйшаня. Эта операция получила название операции «Сэккан». По замыслу командования, основные силы 13-й армии (ее штаб находился в Шанхае) и часть войск 11-й армии (ее штаб находился в Ханькоу) должны были окружить с востока и запада Чжэцзян-Хунаньскую железную дорогу, соединяющую Ханьчжоу с Чанша, вместе с прилегающими к ней районами и захватить аэродромы в районе Цзиньхуа, Юйшаня и Лишуя.
15 мая основные силы 13-й армии начали общее наступление из района Ханьчжоу. 28 мая японскими войсками был взят Цзиньхуа, 7 июня — Цюйчжоу, 12 июня — Юйшань, 13 июня — Ханьчжоу, 24 июня — Лишуй. [282]
31 мая из района Нанчана начала наступление часть войск 11-й армии. 2 июня ими был захвачен Цзиньсянь, 4 июня — Фучжоу, 12 июня — Цзяньчан, 16 июня — Гуйци. 1 июня передовые части обеих армий, развернувших наступление с востока и запада, встретились в Хэнфэне. Так была захвачена Чжэцзян-Хунаньская дорога.
28 июня Главная ставка отдала экспедиционным войскам в Китае приказ после завершения операций в провинции Чжэцзян закрепиться в районе Цзиньхуа и в конце второй декады августа начать движение в обратном направлении. 19 августа японские подвижные соединения после двухмесячного пребывания в этом районе начали обратное движение, и к концу августа обе армии вернулись к исходному положению. Одновременно с окончанием операций по захвату Чжэцзян-Хунаньской железной дороги Главная ставка приступила к выполнению запланированного наступления на Чунцин. 3 сентября экспедиционным войскам в Китае был дан приказ начать подготовку к этой операции. В сентябре часть войск приступила к подготовке к военным действиям. Однако было решено окончательный план наступления принять с учетом общего положения, которое сложится осенью.
Согласно плану, выработанному Главной ставкой в первых числах апреля, эта операция должна была начаться весной 1943 года. Предполагалось, что одна группа японских войск численностью примерно в 10 дивизий развернет наступление из южной части провинции Шэньси, а другая группа численностью в 6 дивизий развернет наступление из района Ичана. Всю операцию по захвату Чунцина и опорных пунктов в провинции Сычуань намечалось закончить через пять месяцев.
Но как отмечалось выше, контрнаступление американских войск в районе острова Гуадалканал становилось все ожесточеннее и центр войны на Тихом океане переместился в южную часть океана. Главная ставка придавала большое значение боям за остров Гуадалканал, считая, что результат их окажет решающее влияние на развитие всей военной обстановки. В конце концов 10 декабря она была вынуждена отдать приказ экспедиционной армии о прекращении подготовки к операциям против Чунцина. [283]
Противоречия между армией и флотом по вопросам стратегии
Начиная войну на Тихом океане, японское правительство и Главная ставка имели в виду осуществить следующий стратегический план окончания войны:
1. Быстро уничтожить базы Америки, Англии и Голландии на Дальнем Востоке и таким образом обеспечить оборону и самостоятельность Японии. Одновременно путем проведения эффективных мероприятий добиваться подчинения правительства Чан Кай-ши. В сотрудничестве с Германией и Италией заставить капитулировать Англию и этим подорвать решимость Америки продолжать войну.
2. По мере возможности мешать вступлению в войну новых стран и стремиться к тому, чтобы третьи государства заняли выгодную для Японии позицию. (Примерный план окончания войны против Америки, Англии, Голландии и Чан Кай-ши был выработан в ноябре 1941 года.)
Согласно этому плану, Япония не намеревалась добиться в этой войне разгрома Америки. Предполагалось путем подготовки к длительной войне и капитуляции Китая и Англии добиться лишь того, чтобы Америка потеряла решимость к продолжению войны. Но, придавая такое важное значение капитуляции Англии, Япония скорее рассчитывала на силы Германии и Италии. Нельзя отрицать, что японское правительство допустило ошибку при оценке положения, сложившегося в то время в Европе.
Тотчас после начала войны Япония обещала Германии и Италии не заключать сепаратного мирного договора. Однако при заключении нового военного соглашения о совместных действиях в войне Германия и Италия отказались от усилий по организации нападения на территорию собственно Англии и проведению операций в бассейне Тихого океана, и поэтому проведение совместных операций было расстроено с самого начала. Что же касается слухов, будто во время наступления японских войск на Сингапур Англия запросила мира, то это было не более как демагогическая пропаганда{304}. [284]
В это время частные лица стали настаивать на том, чтобы Япония выступила посредником в заключении сепаратного советско-германского договора, — таким путем они стремились направить основные усилия Германии на войну против Англии. Это был ловкий маневр. Однако во время проводов японского посла в СССР Сато в марте 1943 года начальник организационного отдела военного министерства заявил: «Желательно, чтобы ни в коем случае не затрагивался вопрос о мире между Германией и СССР. Хотелось бы, чтобы, кроме выполнения обычных обязанностей, не было предпринято никаких действий для внесения чего-либо нового в японо-советские отношения»{305}. Как видно из этого заявления, высшее командование армии ждало летнего наступления немецких войск на советско-германском фронте и мечтало разрешить вопрос о северном направлении. Раздавались голоса, настаивавшие на усилении нажима на Китай с целью вынудить его к капитуляции. Все эти планы основывались на переоценке успехов Японии в начальный период войны. Особенно отличалась в этом отношении армия. После завершения первого этапа операций на южном направлении армия намеревалась оставить здесь незначительные военные силы (военное министерство предлагало оставить 21 батальон, однако Главная ставка, считая это количество войск явно недостаточным, выступила против этого предложения министерства), а остальные войска перебросить на другие участки фронта.
В то же время армия предлагала сформировать пять новых дивизий в составе экспедиционных войск в Китае, провести укрепление Квантунской армии и осуществить подготовку с учетом немецкого наступления на СССР, а также мероприятий по развертыванию операций против Чунцина.
Планы военно-морского флота, в задачу которого входило проведение основных операций против Америки, естественно, отличались от планов командования армии. В начале планы военных операций флота были подчинены задаче [285] обороны территории Японии. Однако потом главной задачей войны на Тихом океане стал захват и оборона «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания». Выполнить эту задачу японскому флоту, уступавшему по своей силе флоту противника, было нелегко. Правда, в результате нападения на Пирл-Харбор японский флот добился некоторого успеха, но в области производственных возможностей Америка существенно превосходила Японию. С каждым днем разрыв между мощью японских и американских вооруженных сил увеличивался. Учитывая также, что японский флот из-за большой протяженности линии обороны должен был распылять свои силы, высшее командование флота стремилось как можно быстрее провести решающие операции и должно было придерживаться наступательной тактики, чтобы вынудить армии союзников к обороне. Поэтому флот настаивал на том, чтобы после завершения первого этапа войны Япония развернула операции с целью захвата Австралии и Гавайских островов.
Вполне понятно, что армия, которая имела свои стратегические планы, протестововала против подобной стратегии крупных наступательных операций на внешней линии фронта.
Кроме того, в Японии не было органа верховного командования, который смог бы урегулировать это противоречие в стратегических планах армии и флота. На практике это вело к тому, что все операции носили компромиссный характер и не доводились до конца. Например, операции по захвату Австралии свелись к операциям с целью нарушения коммуникаций между Америкой и Австралией, причем основной удар японских войск в этом случае был направлен против Порт-Морсби, а также к операциям по захвату острова Мидуэй. Как уже отмечалось выше, первая операция в результате поражения японского флота в Коралловом море закончилась неудачно. В результате морского боя в районе острова Мидуэй в конце июня 1942 года японский флот потерял значительную часть своих первоклассных авианосцев. С этого момента военная инициатива стала переходить к Америке. Верховное командование ошибочно полагало, что Америка [286] сможет развернуть контрнаступление только после 1943 года, однако американские вооруженные силы уже в августе 1942 года начали контрнаступление против острова Гуадалканал в группе Соломоновых островов.
С другой стороны, наступление немецких войск на советско-германском фронте развивалось не так, как того ожидала японская армия. Правда, начатое Германией в конце июня наступление в июле и августе продолжало успешно развиваться и немецкие войска вплотную подошли к Сталинграду, окружив его, но советская армия стойко оборонялась, и к ноябрю 1942 года сложилось такое положение, когда над немецкими войсками нависла угроза окружения. В июне 1942 года министр иностранных дел Германии Риббентроп обратился к японскому послу в Берлине Осима с предложением о вступлении Японии в войну против СССР. Однако Япония отклонила это предложение и решила ограничиться сковыванием советских войск на Дальнем Востоке. 2 февраля следующего, 1943 года сталинградская группировка немецких войск под командованием фельдмаршала Паулюса (она насчитывала 30 дивизий) капитулировала. Это привело к коренному изменению положения на советско-германском фронте. В октябре 1942 года англо-американские войска начали десантные операции в Северной Африке, на территории французских колоний, что существенно изменило положение на европейском театре войны.
Далее, чтобы создать условия, которые позволили бы вести затяжную войну, необходимо было обеспечить себя транспортным флотом, способным снабжать Японию стратегическими материалами, и на этой базе расширять военное производство. Но поскольку тоннаж торгового флота был ограничен, возникли противоречия между требованиями, вызванными необходимостью ведения военных операций и транспортных перевозок. В связи с этим между Плановым бюро, военным, морским министерствами, а также высшим командованием начались разногласия по вопросу об аренде мобилизованных и мобилизации новых судов. После завершения первого этапа операций суда, мобилизованные для перевозки войск, должны были переключиться на перевозку стратегических материалов. Но [287] как уже отмечалось выше, после окончания первых операций стали разрабатываться планы новых наступательных операций, в связи с чем использовать суда по намеченному ранее плану не представлялось возможным. Больше того, в результате контрнаступления союзных войск на острове Гуадалканал Японии волей-неволей пришлось усилить мобилизацию судов для нужд армии и флота. Кроме того, надо учесть значительные потери флота от действий подводных лодок противника и временную потерю значительного числа транспортных судов в результате боев у острова Гуадалканал. Все это создало трудности в снабжении военного производства необходимым количеством материалов из стран Южных морей. Несмотря на такие противоречия в вопросе об использовании транспортных судов, не было органа, который смог бы урегулировать эти противоречия. Поэтому разногласия между армией и флотом, а также между Плановым бюро, военным, морским министерствами и верховным командованием все более обострялись.
Так, в течение 1942 года утратили реальность расчеты Японии на победу Германии и Италии в войне, на усиление военной мощи путем использования ресурсов стран Южных морей, расчеты относительно сроков контрнаступления войск союзников, словом, все расчеты, связанные с ведением войны.
3. Диктатура Тодзио и политическая структура движения помощи трону
Сущность диктатуры Тодзио
Власть, осуществлявшую руководство войной на Тихом океане, обычно называют «диктатурой Тодзио». Что представляла собой эта диктатура? Как она была установлена? В обстановке приближавшейся войны военный министр Тодзио — генерал действительной службы — по совместительству занял посты премьер-министра и министра внутренних дел. По своей сущности диктатура Тодзио являлась диктаторским режимом, осуществлявшимся [288] через бюрократический аппарат императорской власти, костяком которого были военные круги. Разогнав или подчинив себе все политические силы, кроме военщины, эта диктатура преследовала цель обеспечить создание унифицированной структуры, приспособленной для ведения войны. Поэтому кабинет Тодзио являлся не чем иным, как «кабинетом чиновников», укомплектованным представителями бюрократического лагеря, готовыми безропотно подчиняться приказам премьера. Действуя в тесном контакте с министром хранителем печати Кидо, кабинет Тодзио никому не позволял приближаться к императору, кроме лиц, занимавших ответственные посты в высших органах вооруженных сил, правительстве и т. д. Кабинет избегал выдвигать представителей политических кругов, целиком отдавая предпочтение военщине; в этом отношении не делалось исключения даже членам императорской фамилии и дзюсинам.
Немедленно после начала войны кабинет Тодзио отдал приказ об аресте многих левых деятелей культуры и представителей интеллигенции, выступавших против войны. Были арестованы Миямото Юрико и другие. Предлогом для их ареста послужило обвинение в шпионской деятельности. Вслед за этим, 16 декабря 1941 года, на 78-й чрезвычайной сессии парламента был принят закон «О чрезвычайном контроле за словом, печатью, собраниями, организациями». По этому закону вводилась система специальных разрешений (на основании предварительного уведомления властей) не только на организацию собраний и обществ, отвечавших целям правительства, — закон требовал получения разрешения на существование уже созданных обществ. В отношении слова и печати этот закон предусматривал не только простое запрещение, но и давал право отдавать приказы о полной приостановке изданий. Из более чем 500 обществ, подавших заявления с просьбой разрешить им продолжать деятельность, почти половине было отказано. Одним из первых было распущено Общество по распространению знаний о конституции. В то время все существовавшие ранее политические партии, профсоюзы, крестьянские союзы и другие организации были уже распущены. В виде исключения был оставлен [289] Союз реформы системы землевладения, руководимый Хирано Рикидзо и его сторонниками. Поэтому, естественно, что объектом контроля стали правые организации. В том, что правительство должно было контролировать даже правые организации, поскольку они не всегда действовали в соответствии с требованиями структуры, установленной для ведения войны, видно, какая обстановка сложилась в тот период в стране.
Диктатура Тодзио имела опору главным образом в лице военных кругов и использовала в основном состояние опьянения успехами на первом этапе войны. Она основывалась на политическом насилии, осуществлявшемся жандармскими методами под предлогом того, что этого требуют задачи ведения войны. Эта диктатура не смогла завоевать сколько-нибудь активной, пусть даже неискренней, поддержки народа, и поэтому ее база была слабой. Как следствие этого диктатура Тодзио не могла что-либо предпринять для ликвидации противоречий, существовавших внутри армейских кругов, на которые она опиралась, и в особенности для ликвидации противоречий между армией, флотом, высшим командованием и органами военного управления. Стало почти обычным делать, например, вопреки трезвому расчету существенные различия между армией и флотом в отношении снабжения материалами и т. д. Когда же ставился вопрос о политических мерах для выхода из этого положения, то причину всех противоречий и трений искали лишь в личных качествах Тодзио.
Выборы под лозунгом помощи трону
В апреле 1942 года кабинет Тодзио, используя благоприятную обстановку, сложившуюся в результате побед на первом этапе войны, провел так называемые «выборы под лозунгом помощи трону». Во время этих выборов проявились слабые стороны диктатуры Тодзио. В то время членами парламента по иронии судьбы оставались лица, избранные во время выборов 1937 года — выборов, которые характеризовались значительным увеличением числа депутатов от Социалистической массовой партии. Срок их депутатских полномочий истек еще в 1941 году. Но после [290] изменения характера движения за новую структуру правительство, опасавшееся возникновения трений в случае выборов, продлило срок депутатских полномочий членов парламента еще на один год.
С целью избежать «возникновения трений» во время выборов кабинет Тодзио взял в свои руки контроль за выдвижением кандидатов. Пригласив представителей от обеих палат парламента, «Ассоциации помощи фронту», финансовых кругов, Союза резервистов, журналистских кругов и других им подобных организаций, правительство поручило им создать какой-либо орган для выдвижения кандидатур. В результате был создан Совет политической структуры помощи трону, председателем которого стал бывший премьер генерал Абэ. Этот совет и его отделения выдвинули 466 кандидатов. Но, установив подобную систему выдвижения кандидатур, правительство остановилось на полпути, ибо, создавая видимость своей приверженности конституции Мэйдзи, оно вынуждено было неоднократно заявлять, что избирателям не обязательно голосовать за выдвинутых кандидатов. В этом заключалась трагедия всей диктатуры бюрократии, не имевшей политической опоры на местах. Установленный порядок выдвижения кандидатур разрешал отделениям Совета помощи трону выдвигать по меньшей мере одну новую кандидатуру. Было объявлено, что все кандидатуры могут быть избраны. Путем избрания новых лиц, отличающихся от кандидатов, которых обычно выдвигали старые политические партии, правительство намеревалось сделать вид, будто оно удовлетворяет требования народа. Но, с другой стороны, для избрания большинства выдвинутых кандидатур не было другого выхода, кроме использования в какой-то мере базы политических партий. Вышеупомянутые мероприятия как раз свидетельствовали о той дилемме, которая встала тогда перед правительством.
За две недели до выборов газета «Асахи» под аншлагом «До сих пор неправильно используется энтузиазм в практическом осуществлении идеала помощи трону»{306} поместила подборку статей корреспондентов газеты на периферии, [291] из которой явствовало, что система «выборов под лозунгом помощи трону» скрывала полное отсутствие энтузиазма у народа. «Власти заранее инструктировали кандидатов и доверенных лиц, указав желательные для них рамки высказываний. Таким путем власти стремились предостеречь и обезопасить себя»{307}.
Вследствие усиления контроля кандидаты только и занимались тем, что восхваляли политику правительства и призывали к продолжению войны. Полемика, развернувшаяся на страницах печати, отличалась вялостью, депутаты жаловались на пассивное отношение публики к предвыборным митингам, а в газетах то и дело появлялись сообщения о несостоявшихся митингах. Тем не менее в результате развернувшейся в провинции охоты за голосами (эта охота осуществлялась по заранее разработанному плану, причем к ней были привлечены учащиеся и соседские группы), число не явившихся на голосование было значительно меньшим, чем прежде. По стране в голосовании приняло участие в среднем 83 процента, избирателей. Выдвинутым кандидатам оказывалась значительная помощь всевозможными административными учреждениями и организациями Союза помощи трону «Сонэндан», объединенных в то время в единую централизованную организацию. Кроме того, было известно, что правительство для финансирования выборов использовало часть средств, ассигнованных на чрезвычайные военные нужды. Что же касается кандидатов, которые не были выдвинуты Советом политической структуры помощи трону, и в особенности так называемых «либералов», то в отношении их применялись всевозможные репрессии. На выборах большинством голосов были избраны 382 кандидата, выдвинутых Советом политической структуры помощи трону, и 84 других кандидата (включая Сайто Такао). Таким образом, число депутатов Совета помощи трону составило более 80 процентов от общего числа избранных. Среди депутатов нового парламента 199 были избраны впервые, 247 депутатов были членами парламента предыдущего [292] созыва и 20 депутатов являлись членами парламента в прошлом. Как видно, процент вновь избранных был довольно значительным, однако в конечном счете в своем новом составе парламент существенно не отличался от прежнего и его депутаты опирались на местах на ту же базу, что и старые политические партии. Но кое-какие изменения все же произошли. Как писала газета «Асахи» от 19 апреля 1942 года, «лица, руководившие предвыборными кампаниями в прошлом, были мобилизованы для руководства просветительным движением либо в форме Ассоциации помощи трону, либо в форме организаций «Сонэндан». Поэтому прежнее движение в форме партий стало «невозможно». Иными словами, теперь сами ассоциации помощи трону и объединения «Сонэндан» играли роль организаций, являвшихся базой прежних политических партий.
Политическая ассоциация помощи трону и контроль над народом
После выборов вместо Совета политической структуры помощи трону опять-таки по предложению правительства был создан Подготовительный комитет по сосредоточению политических сил движения помощи трону. 25 мая на базе этого комитета начала функционировать Политическая ассоциация помощи трону, председателем которой был назначен Абэ Нобуюки. Руководство этой ассоциацией осуществляла коллегия, состоявшая из 117 человек (112 членов обеих палат парламента и 5 представителей различных кругов). Фактически же все управление ассоциацией сосредоточили в своих руках Маэда Ёнэдзо, Ома Тадао и некоторые другие. В своем выступлении по радио в связи с организацией ассоциации ее председатель Абэ заявил: «В будущем парламент должен воедино слиться с правительством и отдать все силы активному проведению государственной политики в тесном сотрудничестве с правительством». Иными словами, цель создания ассоциации заключалась в том, чтобы учредить организацию, которая вместе с Ассоциацией помощи трону служила бы опорой правительству и способствовала [293] проведению политики военного времени. Политическая ассоциация помощи трону объединяла всех депутатов обеих палат парламента (за исключением депутатов, против которых было начато уголовное дело), в том числе и тех, которые не были выдвинуты на выборах. Вместе с депутатами парламента и представителями финансовых и журналистских кругов это составило 1300 человек. Создание каких-либо других политических организаций в парламенте не разрешалось. Однако, хотя все представленные в парламенте силы и объединялись ассоциацией, в провинции ей не удалось создать своих отделений. Это была, так сказать, трава, не имевшая корней. 27 мая 1942 года открылась очередная сессия парламента. В этот день состоялась церемония открытия сессии, затем с программными речами выступили премьер-министр, а также министр финансов и министр иностранных дел. С докладами о военной обстановке выступили военный и морской министры. На другой день, 28 мая, состоялось пленарное заседание, на котором был обсужден бюджет. Одновременно были проведены заседания специальных комиссий. 29 мая, после соответствующей церемонии, сессия закрылась. Таким образом, это был не более как «парламент помощи трону», в котором депутатам не оставалось ничего другого, как аплодировать выступавшим. Один из депутатов парламента, выдвинутых на выборах Советом политической структуры помощи трону, следующим образом отозвался об этой сессии: «Сердца и мысли всех были проникнуты духом общего примирения и сотрудничества», однако «Политическая ассоциация помощи трону ловко использовала внутренний механизм парламента. Рассмотрение дел в парламенте происходило с удивительной быстротой. Создавалось впечатление стремительного движения какой-то машины»{308}.
Одновременно с реорганизацией политических сил внутри парламента осуществлялась реорганизация Ассоциации помощи трону. Созданная как центральный орган движения за новую структуру, эта ассоциация уже с [294] момента своего образования представляла собой не более как бюрократический аппарат, не оправдавший возлагавшихся на него надежд. В результате неоднократных реорганизаций бюрократический характер ассоциации усилился еще более. В связи с созданием кабинета Тодзио вице-президентом ассоциации был назначен генерал Андо Кидзабуро, руководитель северокитайской «Новой народной ассоциации». После этого тенденция к усилению бюрократического характера ассоциации стала проявляться еще более, и эта организация превратилась в простой аппарат мобилизации народа на войну. Реорганизация ассоциации преследовала цель усилить ее руководящую роль в этой области. Организации «Сонэндан», созданные ранее как низовые ячейки Ассоциации помощи трону и носившие характер самостоятельно действовавших объединений обновленческих элементов, еще до выборов в парламент были реорганизованы и объединены в самостоятельную организацию, находившуюся под непосредственным руководством президента ассоциации. Во время выборов они выполняли роль движущей силы. Однако по мере того как ширились масштабы деятельности «Сонэндан», начались сетования по поводу того, что «они перестали играть роль воспитательных организаций и, не будучи политическими организациями, превратились в ни на что не способные объединения»{309}.
Реорганизация Ассоциации помощи трону была проведена в июне 1942 года. Все массовые движения, руководимые до этого министерствами внутренних дел, просвещения, сельского хозяйства и лесоводства, промышленности и торговли и другими, были объединены и поставлены под контроль ассоциации. Так, ассоциация стала осуществлять руководство обществами служения отечеству через производство, обществами служения отечеству через торговлю, лигами служения отечеству через сельское хозяйство, обществами служения отечеству через морской транспорт, Патриотическим женским союзом Великой Японии и Молодежной партией Великой Японии. Под видом оказания помощи ассоциация захватила в свои руки [295] руководство ассоциациями поселков и городов. Она же организовывала кампании за реформу системы выборов, за увеличение денежных вкладов, за. сбор и бережливость в использовании материальных ценностей, за покупку займов и т. д. Таким образом, ассоциация внешне стала играть роль центрального органа, осуществлявшего контроль над народом.
В действительности же она не имела никакой самостоятельности и осуществляла свою работу под руководством бюрократии и в особенности военщины, являясь всего лишь ширмой, которой старались прикрыть бюрократический контроль.
Средством, при помощи которого поселковым и сельским ассоциациям, а также соседским группам — этим низовым организациям Ассоциации помощи трону — удалось установить свой контроль над населением, явилось их превращение в органы распределения жизненно важных продуктов народного потребления, что позволило накрепко привязать к ним каждую семью. Стоит только вспомнить ту сложную процедуру заполнения карточек и получения разрешения на переезд, которая существовала в то время, чтобы стало понятным намерение властей восполнить слабость бюрократического контроля путем использования этих организаций поселковых и городских боссов.
Усиление централизованной системы бюрократического контроля в результате реорганизации Ассоциации помощи трону привело к тому, что «расширились функции по самоуправлению поселковых, городских и других собраний, но, с другой стороны, они стали организациями, занимающимися под руководством Ассоциации помощи трону непосредственным контролем»{310}. Это сохранило за ними прежние функции вспомогательных административных органов.
Эти органы контроля осуществляли надзор за всеми сторонами жизни народа и стремились мобилизовать все силы народа на войну. Тем не менее они не смогли обеспечить [296] активного сотрудничества народа. Одним из свидетельств явилось возникшее в то время недовольство соседскими группами и городскими ассоциациями, которое не прекращалось ни на минуту.
Наблюдались случаи привлечения к уголовной ответственности старост соседских групп, пытавшихся угрожать отказом от выполнения своих обязанностей по распределению продуктов. Как это явствует из писем, посылавшихся в редакции газет, имело место немало случаев несправедливого распределения, когда, например, соседские группы выдавали продукты не по числу людей, а по числу дворов. Все испытывали недовольство, однако многие опасались выражать его открыто. Некоторые указывали на слишком маленькие нормы распределения. В письмах содержались предложения создать систему учета и проверки при соседских группах и городских собраниях{311}.
В первый год войны была организована кампания за справедливое распределение продуктов, которой стремились придать характер народного движения. Народ был недоволен установленной системой контроля, но она была тем стержнем, на котором зиждилось господство местных боссов, и поэтому разрешение данного вопроса было нелегким делом.
После создания Политической ассоциации помощи трону и реорганизации Ассоциации помощи трону руководство Политической ассоциации предприняло попытки укрепить свое политическое влияние на местах путем создания в целях объединения своих действий с органами Ассоциации помощи трону Комитета политических исследований. Однако вопреки этим расчетам Ассоциация помощи трону, как видно из резолюции Центрального совета сотрудничества Ассоциации помощи трону от сентября 1942 года (резолюция провозгласила необходимость 1) повышения морального духа, 2) увеличения производства, 3) приспособления жизни к условиям войны и 4) укрепления государственного строя), все более превращалась во вспомогательный административный орган. [297]
Создание министерства по делам Великой Восточной Азии
Как раз в тот период, когда кабинет Тодзио путем создания Политической ассоциации помощи трону и реорганизации Ассоциации помощи трону установил в стране так называемую политическую структуру помощи трону, японская армия в результате морских боев в Коралловом море и в районе острова Мидуэй начала терпеть неудачи. Это способствовало появлению признаков, свидетельствовавших о колебаниях диктатуры Тодзио.
Еще ранее, в канун нового 1942 года, начальник военного управления военного министерства Муто посетил министра иностранных дел Того, а также генерала Окада Кэйсукэ и выразил пожелание провести замену Тодзио на посту премьера с целью завершения войны. В апреле 1942 года, когда проводилось укрепление центральных учреждений армии сторонниками Тодзио, на место Муто начальником военного управления был назначен генерал-майор Сато Кэнрё.
В то время среди части работников Генерального штаба все громче стали раздаваться голоса, высказывавшие пожелание назначить на должность военного министра <вместо Тодзио. — Ред.> другое лицо. Однако ни первое, ни второе пожелания внешне не отразились на политической обстановке. Но после окончания первого этапа военных операций, когда возник вопрос о найме судов для морских перевозок, на заседаниях Совета связи гражданские лица и в особенности министр иностранных дел Того стали настаивать на том, чтобы в интересах увеличения производства суда нанимались в предусмотренном ранее количестве. Одновременно они предлагали использовать сложившуюся ситуацию в целях заключения мира между Германией и СССР и разрешения китайского вопроса. Между этой группой чиновников и военными кругами, замышлявшими на базе достигнутых на первом этапе войны успехов еще более расширить масштабы военных операций, стали возникать противоречия. В политической области эти противоречия открыто проявились [298] прежде всего в связи с вопросом о создании министерства по делам Великой Восточной Азии.
Планы, связанные с созданием этого министерства, созрели в мае — июне 1942 года. Предполагалось все японские органы, функционировавшие на территории Великой Восточной Азии (за исключением Японии), поставить под единый контроль вновь создаваемого министерства. Оно же должно было заниматься всеми вопросами управления Маньчжоу-Го, Китая, Таи, Индо-Китая и другими захваченными территориями, «исключая лишь вопросы чисто дипломатические». В задачу министерства, по мысли его создателей, входила мобилизация всех ресурсов Восточной Азии с целью использования их для ведения войны. Одновременно предполагалось достичь объединения и упорядочения работы всех японских учреждений, действовавших на оккупированной территории Китая. В особенности армия настаивала на создании такой системы, при которой должности послов и главнокомандующих были бы объединены в одну — таким путем армейские круги намеревались захватить в свои руки всю власть на оккупированных территориях. Но против этих планов армии выступил военно-морской флот, такую же позицию заняли чиновники министерства иностранных дел, и прежде всего послы.
Воспользовался этим министр иностранных дел Того, который, стремясь к объединению руководства дипломатией в одном центре, также выступил с протестом против намечавшихся планов. Свою позицию он подкреплял примером Бюро развития Азии, работа которого закончилась провалом, и ссылками на то, что намечаемое мероприятие больно бы ранило самолюбие стран Восточной Азии. Более того, уклоняясь от ухода в отставку, Того замышлял добиться отставки всего кабинета Тодзио. Однако 1 октября 1942 года Того в конце концов был вынужден покинуть свой пост.
Резкие голоса протеста стали раздаваться даже в Тайном совете, члены которого выдвинули довод, что создание министерства будет означать сведение стран Восточной Азии на положение вассальных государств. В Тайном совете высказывались также пожелания превратить «чистую [299] дипломатию» (имелось в виду формальное следование дипломатическому церемониалу при заключении договоров и т. д.) в «обычную дипломатию». Но дело кончилось тем, что, стремясь избежать политических изменений, правительство санкционировало проект, и 1 ноября министерство по делам Великой Восточной Азии начало функционировать.
Новая политика в отношении Китая
В это время бои на острове Гуадалканал становились все более ожесточенными; после ноября 1942 года затруднения в транспортных средствах поставили японскую армию в исключительно тяжелое положение. Создалась такая обстановка, когда перевозки можно было осуществлять только на подводных лодках и эсминцах. 31 декабря 1942 года Главная ставка приняла решение осуществить «обходный маневр» силами частей, расположенных на острове. В соответствии с этим решением с 1 по 7 февраля 1943 года была проведена эвакуация японских войск с острова. Таким образом, бои на острове Гуадалканал закончились поражением японской армии. Вопреки предположениям внезапно начавшееся контрнаступление союзных войск привело к изменению всей военной обстановки. Все это заставило кабинет Тодзио, пришедший к власти на волне побед, достигнутых в первый период войны, изменить внутреннюю и внешнюю политику.
В области внешнеполитической изменение политики в отношении стран Восточной Азии началось еще до создания министерства по делам Великой Восточной Азии (силой, определявшей направление этой политики, как выявилось во время создания указанного министерства, была военщина). Конкретно это проявилось в принятии нового политического курса в отношении Китая.
После начала войны политика Японии в отношении Китая претерпела изменение: от проводившейся ранее политики мирного урегулирования Япония перешла к твердому курсу, преследовавшему цель добиться капитуляции Китая; при этом планировалось организовать наступление на Чунцин. Однако перспектив на быстрое разрешение китайского вопроса не появилось. Но в связи с контрнаступлением [300] американской армии, о котором говорилось выше, в армейских кругах стали раздаваться голоса о желательности изменения политики в отношении Китая (более 600 тысяч японских войск было приковано к китайскому фронту) — собственно, это было неизбежным следствием всей создавшейся обстановки.
Случай, который непосредственно был использован для изменения политики, представился в связи с планом привлечения правительства Ван Цзин-вэя к участию в Тихоокеанской войне. Этот план возник из опасений, что «душа и совесть китайцев постепенно отдаляются от Японии, национальное правительство <правительство Ван Цзин-вэя. — Авт.> непрерывно слабеет, и если так будет продолжаться и впредь, не исключена возможность возникновения чрезвычайно опасного положения». Привлечением режима Ван Цзин-вэя к участию в войне японское правительство намеревалось, «во-первых, усилить военное сотрудничество, необходимое для достижения победы, и объединить в максимальной степени военную мощь обоих государств <иными словами, по-прежнему всемерно выкачивать из Китая металл, хлопок и другие виды важнейших материалов> и, во-вторых, максимально усилить национальное правительство, то есть укрепить политические позиции правительства и помочь ему установить необходимый контроль над идеологией народа». (Из выступления министра по делам Великой Восточной Азии Аоки на заседании Совета связи 17 декабря.) Исходя из этой точки зрения, в конце декабря 1942 года императорская конференция приняла «Основной курс урегулирования китайского вопроса с целью завершения войны в Великой Восточной Азии». Этот политический курс предусматривал усиление политического авторитета правительства Ван Цзин-вэя «путем отказа по мере возможности от вмешательства в его дела, возвращения сеттльментов, отмены права экстерриториальности и т. д.», что «лишало бы чунцинское правительство главнейших доводов в пользу продолжения сопротивления». Тем не менее было провозглашено, что «очередной задачей экономической политики в отношении Китая является увеличение количества [301] используемых материальных ценностей, необходимых для завершения войны», то есть Япония, прикрываясь лозунгом «военного сотрудничества», намеревалась усилить экономическое ограбление Китая. 9 января 1943 года правительство Ван Цзин-вэя подписало китайско-японское соглашение о возвращении сеттльментов и отмене права экстерриториальности и одновременно заявило о своем вступлении в войну на Тихом океане. Заслуживает внимания тот факт, что примерно в это же время, а именно 11 и 14 января, между чунцинским правительством, Англией и США было подписано соглашение об отмене права экстерриториальности. Новый курс в отношении Китая был продолжен дальше.
В январе 1943 года японское правительство приняло решение о предоставлении независимости Бирме. В конце концов аналогичные принципы были распространены на политику в отношении всех стран Восточной Азии, о чем свидетельствовала принятая в конце мая 1943 года «Руководящая программа осуществления политического курса в отношении Великой Восточной Азии».
Усиление диктатуры
Зимой 1942 года, когда обнаружились признаки неминуемого поражения японских войск на острове Гуадалканал, заколебалась и вся политическая структура помощи трону.
Политическая ассоциация помощи трону существовала по-прежнему, однако в октябре 1942 года появились новые организации. Так, двести шестьдесят депутатов парламента, находившихся в зависимости от Политической ассоциации помощи трону, создали так называемую «Экономическую лигу депутатов», которая задачей своей деятельности ставила расширение производительных сил, реорганизацию производства, упорядочение системы снабжения материальными ресурсами. Вновь избранные члены парламента организовали свой клуб — «Сэйсин курабу». Поэтому 81-я очередная сессия парламента несколько отличалась от предшествовавших ей чрезвычайных сессий. [302]
Выступая по случаю окончания дебатов, председатель нижней палаты Окада Тадахико заявил: «Прежде всего премьер-министр, а также остальные государственные министры, говоря об улучшении всех политических вопросов в будущем, сказали здесь много слов, свидетельствовавших об их искренности и самоотверженности. Но выполнят ли они эти обещания, за этим уж должны следить сами депутаты парламента. Поэтому, несмотря на роспуск парламента на каникулы, мы должны продолжать выполнение своих обязанностей». Хотя это были всего лишь слова, тем не менее они заслуживают внимания. 81-я сессия парламента утвердила громадный бюджет в 47,4 миллиарда иен, в том числе 20 миллиардов иен на чрезвычайные военные расходы. Сессия утвердила также восемьдесят девять различных законопроектов. Следует обратить внимание на то, что эти законопроекты предусматривали дальнейшее сосредоточение административных прав в руках премьер-министра и расширение компетенции правительства. Подобным усилением диктатуры пытались преодолеть как внутренние, так и внешние противоречия, которые обострялись по мере ухудшения военного положения.
Но политика усиления диктатуры не могла не встретить сопротивления. На 81-й сессии на основании специального закона об административном управлении в военное время были чрезвычайно расширены права премьер-министра. Этот закон основывался на двусмысленном толковании изданного ранее императорского указа об административных правах в военное время. С одной стороны, в целях расширения производства важнейших материалов он отменял все запрещения и ограничения, предусмотренные уже существовавшими законами, а с другой — закреплял за премьером право решать вопросы административного управления производством. Заслуживает внимания заявление Тодзио во время обсуждения законопроекта: «Сейчас стали говорить о так называемой политической диктатуре... Но Тодзио в данном случае сам по себе всего лишь ничтожный подданный императора... Я отличаюсь от других лишь тем, что на меня возложены обязанности [303] премьер-министра. Премьер начинает сиять только тогда, когда на него падет свет, излучаемый Его Величеством Императором. И если нет этого света, премьер равносилен каменному идолу. Положение премьера поэтому совершенно отличается от положения того, кого в Европе обычно называют диктатором». Иными словами, Тодзио объяснял факт сосредоточения в его руках власти волей императора и необходимостью руководства войной, то есть его права основывались на его положении представителя императорской бюрократической системы. Но вместе с тем положение, в котором оказался Тодзио, создалось в результате усилий, предпринятых с целью обуздать оппозиционные силы в период, когда его кабинет начал переживать политический кризис.
Одновременно с указанными мероприятиями проводилась централизация управления промышленностью в провинции, а также централизация всей системы административного управления. Так были созданы Токийский городской округ, реорганизована система управления городов, поселков и деревень, созданы торгово-промышленные экономические советы и т. д. Стала более строгой система отбора служащих и уменьшены права городских, поселковых и сельских муниципалитетов.
На сессии также обсуждался вопрос об изменении специального уголовного кодекса для военного времени. На очередной сессии парламента, состоявшейся в 1941 году, была принята статья, гласившая: «лица, совершившие убийство с целью внесения беспорядка, мешающего осуществлению государственной политики в условиях военного времени, подлежат смертной казни или приговариваются к пожизненным каторжным работам». Теперь эта статья была расширена: в нее было внесено дополнение, предусматривавшее применение этой меры наказания к лицам, «серьезно нарушающим общественное спокойствие с целью внесения беспорядка в осуществление государственной политики или прибегающим к насильственным действиям и угрозам, или подстрекающим к совершению преступных действий, направленных на вызов беспорядков, или другое какое-либо нарушение общественного спокойствия». На вопрос депутатов [304] относительно смысла, вкладываемого в понятие «государственная политика», представитель правительства ответил, что под «государственной политикой» имеется в виду «основная политическая структура государства, основная политическая структура, существующая на вышеуказанной базе в настоящее время, а также основной политический курс, осуществляемый этой структурой». Например, продолжал представитель правительства, пропаганда отмены японо-китайского «Договора об основах взаимоотношений» и пропаганда войны будут рассматриваться как действие, «серьезно нарушающее общественное спокойствие с целью внесения беспорядка в осуществление государственной политики»{312}.
Во главе сил, выступавших против подобного усиления диктатуры, стояли участники Общества восточного направления Накано Сэйго, Митамура Такэо, а также Акао Бин из Общества строительства государства и другие представители правого лагеря. Они обрушились с резкой критикой на «бюрократическую политику правительства». Парламентский комитет склонялся к тому, чтобы отвергнуть или по крайней мере исправить внесенный законопроект. Но под нажимом руководства Политической ассоциации помощи трону, замышлявшего протащить законопроект без поправок, девять членов комитета во главе с Мадзаки Кацудзи (вице-адмирал, брат Мадзаки Дзиндзабуро) вышли в отставку. Наконец, после выступления премьер-министра, стремившегося предупредить провал законопроекта, данный законопроект без поправок был принят парламентом.
Вопрос об объединении ассоциации помощи трону и политической ассоциации помощи трону
По мере ухудшения положения на фронтах усиливалась критика в отношении кабинета Тодзио и лидеров Ассоциации помощи трону, являвшихся марионетками кабинета. Это проявилось в разногласиях, возникших в период [305] работы 81-й сессии парламента, по вопросу об объединении Политической ассоциации помощи трону и Ассоциации помощи трону. Политическая ассоциация как верхушечная организация, не имевшая отделений на периферии, не пользовалась политическим влиянием. Это вызвало определенное недовольство. Так зародилось течение, ставившее целью слияние Политической ассоциации с Ассоциацией помощи трону, чтобы таким путем создать сеть низовых организаций. Однако правительство выступило с протестом против подобных планов. Объясняя свою позицию, оно заявило, что слияние двух организаций накануне сессии парламента приведет к созданию органа, который «будет пользоваться громадным политическим влиянием, а это, пожалуй, закончится тем, что его положение будет аналогично положению бакуфу. Существование же такого органа у нас, в Японии, разрешить нельзя»{313}. Подобная позиция правительства по-прежнему вызывала недовольство, которое глубоко укоренилось и скрытно распространялось. Чтобы избежать обострения положения, необходимо было провести реорганизацию и кабинета Тодзио и Политической ассоциации помощи трону. Настало время, когда уже нельзя было поддерживать дух народа одним «Военно-морским маршем», возвещавшим победы японской армии в войне. Некоторые успехи в районе Новой Гвинеи и Соломоновых островов, достигнутые Японией после общего ухудшения военной обстановки, с утра до вечера навязчиво расписывались в каждой передаче последних известий. Однако люди, слушая их, не могли побороть в себе чувства неуверенности. «Что особенно чувствуется при знакомстве с положением, сложившимся за последнее время в провинции, так это заметное изменение отношения масс к чтению газет... Сейчас создалось такое положение, когда читателей уже не всегда захватывают крупные заголовки газетных статей. Чрезвычайно сильным стало стремление вдумчиво прочитывать статьи. Например, сообщения, в которых говорилось о разгроме немецких войск под Сталинградом и отступлении из Харькова и Ростова, [306] были снабжены маленькими заголовками, однако они зачитывались буквально до дыр. Читатели усматривали в этих сообщениях чрезвычайно глубокий смысл»{314}.
Неверие народа в правительство и военные круги в обстановке дальнейшего ухудшения условий жизни стало глубоко укоренившимся чувством. «Народные организации», и прежде всего Ассоциация помощи трону, игравшие роль вспомогательных административных органов, начали терять контроль над народом. В ответ на быстро углублявшиеся социальные противоречия для осуществления контроля над народом необходимо было либо перейти к господству, опирающемуся на штыки и ничем не прикрытое насилие, либо допустить существование массовых организаций, которые в какой-то степени допускали бы самоуправление народа и которых так боятся господствующие классы.
Таким образом, в системе контроля над народом неизбежно назревали изменения.
4. Углубление противоречий военной экономики
Развитие военной экономики
Основа военной экономики Японии — государства, развязавшего войну на Тихом океане, была чрезвычайно слабой. При недостатке важнейших видов сырья и капиталов, необходимых для развития военной экономики, в современных условиях невозможно вести крупную империалистическую войну. Но именно в силу этого недостатка монархо-фашистские правители, и прежде всего монополистический капитал Японии, вступили в войну на Тихом океане с целью расширения сферы колониального господства и обеспечения максимальных прибылей на основе развития военной экономики. Заправилы Японии замышляли создать запасы важнейших видов сырья и, используя «молниеносные» победы в самом начале [307] войны, захватить страны Южных морей, установить здесь свое господство и таким путем быстро закончить войну.
Но запасы сырья, которыми обладала Япония в момент развязывания войны, были весьма незначительными. По данным Американского управления по изучению результатов стратегических бомбардировок, нефтяные запасы Японии были равны 43 миллионам баррелей. На этих запасах Япония едва могла продержаться один год. Запасы бокситов исчислялись в 254740 тонн. Если учесть уровень потребления бокситов в 1941 году, то их хватило бы всего на девять месяцев.
Постепенно уменьшались запасы стали; предполагают, что ее хватило бы на четыре месяца. Такое же положение сложилось и с металлоломом, запасы которого исчислялись всего в 4468 тысяч тонн. Оборудование сталеплавильных заводов расширялось, однако из-за недостатка сырья одна треть их производственных мощностей была вынуждена простаивать. И вот, имея такие незначительные запасы сырья и ограниченные из-за его недостатка производительные силы, находившиеся на чрезвычайно низком уровне, заправилы Японии развязали разрушительную войну, требовавшую громадного количества материальных ресурсов.
Единственным желанием господствующих классов было как можно скорее установить колониальный гнет в странах Южных морей и путем снабжения себя сырьем этих стран создать автаркическую систему. Говоря об экономических причинах войны на Тихом океане, необходимо подчеркнуть, что она была развязана именно во имя осуществления этой идеи автаркии.
Расширение оккупированных территорий в районе Южных морей в результате военных действий японской армии на первом году войны привело к тому, что у господствующих классов Японии создалась иллюзия возможности осуществления их мечты. Вывоз нефти из стран Южных морей начался весной 1942 года. Всего до конца этого года было вывезено 6213 тысяч баррелей. Кроме того, 9359 тысяч баррелей нефти и нефтяных продуктов было использовано в самих странах Южных морей на нужды [308] японской армии. Вывоз бокситов (запасов бокситов в самой Японии хватило бы на девять месяцев) достиг наивысшей цифры в 1942 году и был равен 450 134 тоннам.
Все это как будто открывало радужные перспективы относительно получения важнейших видов стратегического сырья. Однако в странах «сферы совместного процветания» удалось захватить сырья намного меньше того количества, которое вначале предполагалось захватить и использовать для создания производственной базы военной экономики. Кроме того, количество этого сырья не шло ни в какое сравнение с количеством сырья, которое было необходимо для военного производства, учитывая, что потребности в сырье чрезвычайно быстро увеличивались.
Годовая мощность предприятий по рафинированию нефти, которыми располагал «японо-маньчжуро-китайский экономический блок», была равна 35 миллионам баррелей. Такое количество в какой-то степени могло удовлетворить годовую потребность Японии в нефти. Поэтому те 6210 тысяч баррелей, которые она могла вывозить из стран Южных морей, положения не меняли. В тот период «японо-маньчжуро-китайский экономический блок» производил всего 5 миллионов баррелей натуральной и искусственной нефти. Вполне понятно, что в связи с громадными потребностями в нефти в военное время ее запасы уменьшались. То же самое происходило и с бокситами. Запасы бокситов, исчислявшиеся накануне войны, в декабре 1941 года, в 250 тысяч тонн, несмотря на вывоз этого вида сырья из стран Южных морей, к концу 1942 года уменьшились до 209 427 тонн. Медленное использование ресурсов стран Южных морей объяснялось разрушением промышленности в результате войны и медленным ходом восстановительных работ из-за сопротивления местного населения.
Такое положение привело к тому, что «об исключительных темпах» развития важнейших отраслей промышленности как основы военной экономики не приходилось и думать. Под воздействием противоречий военной экономики производство в этих отраслях либо стояло на одном уровне, либо снижалось. В 1942 году, первом году [309] войны на Тихом океане, заметно увеличилось лишь производство алюминия, выпуск же стали и других металлов увеличился на незначительный процент. Что же касается угля, то в 1942 году по сравнению с 1941 годом его добыча уменьшилась. Низкий уровень производства стали сдерживал развитие всей военной экономики. В 1941 и 1942 годах из запасов слитковой стали было взято соответственно 1207 тысяч и 1206 тысяч тонн, вследствие чего в 1943 году запасы этого металла снизились до 2605 тысяч тонн. При таком уровне потребления стали ее запасы через два года полностью бы исчезли. Дело в том, что если в предвоенном 1940 году с Малаккского полуострова и Филиппин было ввезено в Японию 3 миллиона тонн стали, то в течение всего 1942 года — лишь 1,5 миллиона тонн.
Производство важнейших видов сырья (в тыс. тонн)
| Годы | ||
| 1941 | 1942 | |
| Уголь | 55602 | 54178 |
| Кокс{~1} | 4567 | 4773 |
| Железная руда{~2} | 6625 | 7669 |
| Чугун{~3} | 4982 | 5184 |
| Сталь | 9837 | 7099 |
| Прокат | 5120 | 5166 |
| Алюминий | 152 | 226 |
| Алюминий в слитках | 72 | 103 |
Несмотря на проявившуюся тенденцию к застою и уменьшению уровня производства в основных отраслях [310] промышленности, производство вооружения с 1941 по 1942 год увеличилось на 30 процентов. Особенно возрос выпуск кораблей, орудий и самолетов. Но увеличение выпуска кораблей и самолетов объяснялось чрезвычайно низким уровнем производства этих видов вооружения в 1941 году, так что количество выпущенных самолетов и кораблей удовлетворяло потребности японской армии при проведении военных операций. К тому же в 1942 году существенно уменьшились капиталовложения для модернизации оборудования предприятий, производящих вооружение. По оценке Американского управления по изучению результатов стратегических бомбардировок, новые капиталовложения в военную промышленность в 1942 году в ценах 1940 года составили 2,5 миллиарда иен и уменьшились по сравнению с 1941 годом (в этом году было вложено 2,8 миллиарда иен) на 300 миллионов иен. Это объяснялось тем, что противоречия военной экономики вызвали не только сокращение производства товаров народного потребления, но привели и к сокращению военного производства.
Однако отмеченное выше увеличение производства вооружения в условиях застоя производства важнейших видов материалов было достигнуто за счет использования материалов, предназначенных для невоенных отраслей промышленности, за счет ущемления интересов важнейших отраслей промышленности. Так образовался своего рода порочный круг, приведший к дальнейшему углублению противоречий. По оценке Американского управления по исследованию результатов стратегических бомбардировок, в 1942 году капиталовложения в невоенные отрасли промышленности в ценах 1940 года составили 900 миллионов иен и уменьшились по сравнению с 1941 годом на 600 миллионов иен (в 1941 году в мирные отрасли промышленности было вложено 1,5 миллиарда иен). Расходы же населения уменьшились с 26 миллиардов до 23,8 миллиарда иен. Военная мобилизация японской экономики, осуществлявшаяся в условиях сокращения потребления масс и разрушения отраслей промышленности, производящих товары народного потребления, ущемляла интересы основных отраслей промышленности [311] и преследовала цель путем использования запасов сырья увеличить непосредственно производство вооружения.
Как уже было отмечено выше, война на Тихом океане была развязана с целью преодоления кризиса в военной экономике и увеличения сверхприбылей. Однако уже на своем первом этапе война в силу своей сущности пошла по пути разрушения экономики Японии. Но, несмотря на это, господствующие классы, строившие оптимистические [312] планы под впечатлением побед на первом этапе войны, игнорировали опасность, угрожавшую военной экономике.
Разглагольствуя о необходимости «увеличения производства в невиданных масштабах», они на деле не ударили палец о палец, чтобы добиться этого увеличения. Так, например, награбленное в странах Южных морей сырье — нефть, каучук и т. д., — несмотря на уменьшение их запасов, беспланово отпускалось частным предприятиям.
В конце 1942 года, когда военное положение Японии особенно осложнилось, противоречия стали развиваться с невиданной быстротой. Высадка американских войск на острове Гуадалканал в августе 1942 года явилась поворотным этапом в развитии военной обстановки. В результате развернувшихся в этот период боев и наступательных операций подводных лодок чрезвычайно увеличились потери судов, в связи с чем значительно приблизилась опасность блокады Японии.
В октябре — ноябре 1942 года потери флота составили 482 тысячи тонн. Тоннаж торгового флота по сравнению с декабрем 1941 года начал уменьшаться. В результате быстрых потерь авиации и постепенной утраты господства Японии в воздухе над всеми районами нависла угроза «изменения военной ситуации» и возникла крайняя необходимость в «увеличении в невиданных масштабах» производства самолетов.
В конце 1942 года стал необходимым коренной пересмотр всех экономических планов, начиная с «плана производства подвижных средств». Главное внимание было обращено на производство самолетов и военных судов. Начал осуществляться в широких масштабах перевод мирных отраслей промышленности на военные рельсы, сопровождавшийся сокращением производства товаров народного потребления. Одновременно был усилен контроль над капиталами, материалами и рабочей силой, которые направлялись в приоритетные отрасли промышленности. Производство товаров народного потребления упало ниже уровня, необходимого для поддержания жизни; было полностью запрещено производить замену или [313] модернизацию оборудования, производящего предметы народного потребления. Больше того, в громадных масштабах осуществлялось перемещение этого оборудования в приоритетные отрасли промышленности.
Но все эти усилия натолкнулись на недостаток капиталов, материалов и рабочей силы. Особенно остро ощущался недостаток тяжелого оборудования, строительных металлоконструкций и высококвалифицированных кадров. В связи с этим встала необходимость проведения дальнейшей концентрации, принудительной рационализации производства, принудительной мобилизации рабочей силы, а также максимального сокращения народного потребления.
В результате этих мероприятий в 1943 году капиталовложения в промышленность, производящую вооружение, увеличились до 4,5 миллиарда иен против 2,5 миллиарда в 1942 году{315}. 70 процентов этой суммы было истрачено на оборудование, производящее готовое вооружение: самолеты, военные суда, орудия и т. д. Так монополистический капитал в промышленности, непосредственно производящей вооружение, осуществлял быстрыми темпами накопление капитала и получал прибыли.
Изменение процента прибылей в зависимости от отрасли промышленности
| Годы | |||
| 1939 | 1940 | 1942 | |
| Текстильная промышленность | 10,6 | 12,1 | 16,1 |
| Машиностроение | 45,4 | 56,2 | 69,7 |
| Металлургическая промышленность | — | — | 24,5 |
Так, общая сумма прибылей компаний в довоенном 1937 году составляла 210 миллионов иен, в 1941–480, в 1942–530, в 1943–630 миллионов иен. Эти прибыли через военное производство сосредоточивались в руках монополистического капитала. В то же время происходило снижение реальной заработной платы и уменьшение количества товаров. Все это вело к усилению классового неравенства.
Реорганизация системы экономического контроля
По мере расширения масштабов войны на Тихом океане укреплялась «новая экономическая структура», представлявшая собой систему господства монополистического капитала в военное время. Практическое осуществление программы новой экономической структуры, разработанной в принятых в конце 1942 года «Принципах новой экономической структуры», запаздывало. Однако после начала войны на Тихом океане программа стала быстро претворяться в жизнь: одно мероприятие следовало за другим.
Прежде всего необходимо было упорядочить систему мобилизации средств для военной экономики через финансы и денежное обращение. Иными словами, надо было найти пути, которые позволили бы в условиях все углублявшейся инфляции извлекать за счет народных масс из совокупного национального производства капиталы, необходимые для покрытия военных расходов и финансирования военной промышленности. В соответствии с «Основными принципами политики в области финансов и денежного обращения», принятыми в июле 1940 года, проводилась реорганизация всей финансовой системы в условиях военного времени. Эта реорганизация началась прежде всего с реорганизации и укрепления Японского банка как центрального банка Японии. Все правительственные финансовые учреждения, а также провинциальные и центральные банки были объединены и подчинены единому контролю Японского банка. Таким образом намеревались создать единую систему, которая [315] охватывала бы все денежное обращение в условиях военного времени, и прежде всего кредитную систему Японского банка, и установить над этой системой контроль. Можно сказать, что задача заключалась в том, чтобы, используя эту систему, расширить реализацию займов в качестве основного источника финансирования военных расходов и обеспечить необходимое поступление и распределение финансов. Реорганизация имела в виду одновременное использование всей этой системы для политики «контролируемой инфляции».
24 февраля 1942 года был опубликован и вошел в силу закон «О Японском банке». В соответствии с этим законом с 1 мая началась реорганизация Японского банка, в результате которой банк укрепил свое положение как специального правительственного финансового учреждения и центра всех финансов военного времени. Путем введения постоянно действующей системы ограничений эмиссии банка был установлен контроль за денежным обращением и таким образом подведена вполне определенная база для проведения политики инфляции. Одновременно определилось положение Японского банка как центрального банка «сферы совместного процветания». Банк стал тем стержнем, на который опиралось империалистическое господство.
18 апреля правительство опубликовало закон «О контрольных ассоциациях в сфере финансов», а 23 мая был создан единый контрольный орган в масштабе всей страны — Финансовая контрольная ассоциация, состоявшая из представителей Японского банка, отраслевых контрольных финансовых ассоциаций, шести специальных банков и четырех депозитных банков. Председателем этой ассоциации был назначен управляющий Японским банком. Это мероприятие преследовало цель обеспечить единое руководство всеми финансовыми учреждениями страны при доминирующей роли в этом руководстве Японского банка. Так была создана система господства финансового капитала в условиях военного времени.
Отраслевые контрольные финансовые ассоциации были созданы в девяти отраслях финансово-банковской деятельности. Они контролировали деятельность обычных, [316] провинциальных и доверительных банков и сберегательных касс, а также страховых обществ, обществ взаимного кредита, компаний по держанию облигаций, городских кредитных кооперативов и крестьянских товариществ. Эта система ассоциаций обеспечивала единый контроль в использовании финансов, главную роль в котором играл Японский банк, и распространяла господство последнего на все финансовые учреждения страны.
В апреле этого же года был создан Депозитный банк. Этот банк брал на себя ответственность за хранение средств городских и центральных банков, кроме того, в его задачу входило обеспечивать финансы военного времени достаточным количеством промышленного капитала.
С целью упорядочения военно-оккупационных денежных знаков на оккупированных территориях и упрочения денежного обращения в колониях 30 марта был учрежден так называемый Депозитный банк развития стран Южных морей. Учреждение этого банка явилось подготовительной мерой для создания системы денежного обращения на оккупированных территориях. Это мыслилось достичь путем обмена оккупационных денежных знаков, введенных для оплаты военных расходов и расходов по освоению оккупированных территорий, на выпущенные этим банком денежные знаки, а также путем выпуска банковских билетов центральными банками, которые в будущем должны были быть созданы во всех оккупированных странах. Так закладывалась система финансовых учреждений для колониальной эксплуатации стран Южных морей.
Одновременно с расширением масштабов Тихоокеанской войны быстрыми темпами происходило укрепление картелей как органов контроля в системе господства монополистического капитала в условиях военного времени. В соответствии с первым распоряжением на основании закона «Об организациях в основных отраслях промышленности» в декабре 1941 года были созданы Контрольная ассоциация горной промышленности (председатель — президент компании «Нихон когё» Ито Бункити), [317] Контрольная ассоциация цементной промышленности (председатель — президент компании «Асано сементо» Асано Соитиро), Контрольная ассоциация паровозо — и вагоностроительной промышленности (председатель — президент компании «Кися кайся» Сима Ёдзиро), Контрольная ассоциация автомобильной промышленности (председатель — президент компании «Дизэру дзидося» Судзуки Сигэясу). В январе 1942 года были организованы Контрольная ассоциация электротехнической промышленности (председатель — президент компании «Ясукава дэнки» Ясукава Дайгоро), Контрольная ассоциация промышленного машиностроения (председатель — президент «Рикюкай» Окоти Масатоси), Контрольная ассоциация промышленности точного машиностроения (председатель — президент компании «Осака кико» Хара Сёмэй), Контрольная ассоциация металлургической промышленности (председатель — управляющий компанией «Фурукава дэнко» Судзуки Мота), Контрольная ассоциация внешней торговли (председатель — президент компании «Нихон мэнка» Минами Годзабуро), Контрольная ассоциация судостроительной промышленности (председатель — президент компании «Мицубиси дзюкогё» Сиба Косиро).
4 августа 1942 года правительство издало второе распоряжение о контрольных ассоциациях, в соответствии с которым ассоциации были созданы в хлопчатобумажной, шелкопрядильной, трикотажной, шерстяной и льняной промышленности, а также промышленности искусственного шелка. Одновременно отраслевые ассоциации были созданы в химической промышленности, промышленности цветных металлов, а также в маслобойной, кожевенной и резиновой промышленности. Председателями этих ассоциаций были назначены представители монополистического капитала соответствующих отраслей промышленности. Так, монополистический капитал провел принудительную картелизацию важнейших отраслей промышленности и создал систему своего контроля.
18 февраля 1942 года был опубликован закон «О передаче прав контрольным ассоциациям», в соответствии с которым ассоциациям были переданы принадлежавшие [318] правительству широкие права контроля: контроль за распределением сырья, масштабами производства и т. д. Этот закон вошел в силу на основании специального распоряжения, изданного 21 января 1943 года. В соответствии с этим законом монополистический капитал упрочил свое господствующее положение в области контроля. На этой основе происходила концентрация капиталов и материалов в руках монополий и осуществлялась принудительная реорганизация мелких и средних предприятий. Эта концентрация капиталов и производства становилась все более интенсивной по мере развития военной экономики. [319]
Кроме того, передача в руки монополистического капитала права контроля дала ему возможность заключать сделки на черной бирже и получать незаконные прибыли; таким путем капиталисты пытались вырваться из противоречий военной экономики. Система контрольных ассоциаций и по своему назначению и по своим функциям представляла собой систему военного господства монополистического капитала, призванную обеспечить получение максимальных сверхприбылей в условиях военного времени.
В октябре 1943 года была создана Ассоциация военной авиационной промышленности, объединившая всех промышленников, занимавшихся производством самолетов для сухопутной армии. Ее главой был назначен председатель совета директоров компании «Мицубиси дзюкогё» Гоко Киёси. По примеру армии аналогичная ассоциация была создана и в военно-морском флоте. Таким образом, монополистический капитал форсировал картелизацию промышленности, производящей вооружение, которая ранее получала заказы непосредственно от армии и флота.
В апреле 1943 года была учреждена ассоциация по эксплуатации судов, игравшая роль контрольного органа флота. Этой ассоциации придавалось особое значение. Все эти органы составляли систему, которая обеспечивала баснословные прибыли от военной экономики.
С другой стороны, наряду с созданием и укреплением картелей был создан государственный орган, призванный дополнить систему картелей. Этот орган явился вспомогательным звеном в системе господства монополистического капитала, необходимым для поддержания военной экономики, и его создание свидетельствовало об усилении государственного монополистического капитализма в условиях военного времени. Мы имеем в виду создание в декабре 1941 года так называемой Ассоциации по эксплуатации промышленного оборудования. В задачу этой организации входило осуществление рационализации производства и перевод свободного промышленного оборудования в приоритетные отрасли промышленности, [320] а именно в военную промышленность. В то время благодаря курсу на «расширение производительных сил в условиях военного времени» разбухли главные отрасли промышленности. Однако в связи с тем, что этот процесс развивался стихийно, при отсутствии всякой плановости, в условиях недостатка материалов образовалось большое количество свободного оборудования. Кроме того, из-за сосредоточения основных материалов в военной промышленности в мирных отраслях производства определенная часть оборудования не использовалась. Так, согласно данным Промышленного банка, свободное оборудование в стоимостном выражении составило 8,5 миллиарда иен, а простаивающего оборудования — 2,4 миллиарда иен. Встала необходимость перевести это оборудование в централизованном, плановом порядке в военную промышленность. В задачу вышеназванной организации входила покупка простаивающих заводов и оборудования, выполнение подрядов на строительство новых военных предприятий, финансирование строительства новых торговых судов, покупка судов и т. д. Правительство предоставило этой организации 200 миллионов иен, кроме того, ей было разрешено выпустить заем на сумму, в десять раз превышавшую сумму ее основного капитала. Эти займы также были превращены в капитал. Президентом Ассоциации по эксплуатации промышленного оборудования был назначен представитель монополистического капитала Фудзивара Гиндзиро. Организация занималась переводом оборудования текстильных предприятий на военные заводы, строительством судов и продажей их по низким ценам пароходным компаниям, а также строительством содовых заводов, заводов по производству промышленных солей, карбона, синтетического каучука и других предприятий химической промышленности. Организация также строила алюминиевые, сталелитейные и другие заводы. Она развила широкую деятельность по эксплуатации промышленных предприятий, распространив ее на Маньчжурию и Северный Китай (к концу 1942 года ее капиталовложения составили около 700 миллионов иен). Она осуществила перемещение простаивающего оборудования в другие предприятия на сумму почти [321] 900 миллионов иен. Эта организация играла важную роль в системе, при помощи которой монополистический капитал поддерживал и развивал военную экономику. Убыток этой организации в 2 миллиарда иен был целиком покрыт правительством, оказавшим таким путем помощь монополистическому капиталу.
В интересах поддержания и развития военной экономики для монополистического капитала представляло чрезвычайную важность накопление и эффективное использование важнейших материалов. Такая задача была возложена на Организацию по использованию важнейших материалов и контролю над ними. Эта организация была создана в феврале 1942 года с капиталом в 20 миллионов иен, предоставленным ей правительством. Непосредственной целью вновь созданной организации был контроль за складскими запасами материалов, а также контроль за важнейшими материалами, добываемыми в странах Южных морей.
В мае 1942 года в сотрудничестве с отраслевыми ассоциациями она приступила к скупке излишков складских товаров, а в октябре этого же года ей было предоставлено право принудительной скупки товаров. Так усиленными темпами осуществлялась концентрация в руках монополистического капитала важнейших видов сырья и материалов, необходимых для поддержания и развития военной экономики.
В первый год войны на Тихом океане монополистический капитал осуществлял, следовательно, реорганизацию системы производства в соответствии с требованиями военного времени, создавая картели и в качестве их вспомогательных органов различные государственные учреждения. Однако изменение военной обстановки в конце 1942 года и вызванная этим необходимость еще большего развития военного производства заставили провести новую реорганизацию и усиление всей контрольной системы.
На заседании кабинета министров 27 ноября 1942 года было принято решение о создании Комитета по увеличению производства в условиях чрезвычайного времени. Должность председателя комитета занял сам [322] премьер-министр, а его членами были назначены начальник Планового бюро и другие члены кабинета министров, а также высшие правительственные чиновники. Одновременно был издан приказ о создании в провинции советов связи префектуральных управлений, являвшихся низовыми организациями комитета. Этим была создана единая система экономического господства, объединявшая центр и провинцию.
В марте 1943 года был издан «Особый закон об административном управлении в военное время», предоставивший правительству «широкое право на издание приказов». Предоставление этого права премьер-министру и другим членам правительства преследовало цель сосредоточить производительные силы и направить их в пять приоритетных отраслей промышленности: сталелитейную, угольную, судостроительную, авиационную и промышленность цветных металлов. В действительности же эти «приказы» исходили от монополистического капитала. Именно для этого премьер-министр Тодзио назначил представителей монополистического капитала советниками кабинета министров. Эти должности заняли председатели контрольных ассоциаций сталелитейной промышленности Тоёда Тэйдзиро и промышленного машиностроения Огава, председатель Организации по эксплуатации промышленного оборудования Фудзивара Гиндзиро, управляющий Японского банка Кэцудзё Тоётаро, президент компании «Мицубиси дзюкогё» Гоко Киёси, председатель Ассоциации по эксплуатации судов Ямасита Камидзабуро и председатель Контрольной ассоциации промышленности цветных металлов Судзуки Тадахару (президент компании «Сёва дэнки»). Все они являлись защитниками интересов монополистического капитала. Вырабатывавшиеся ими «приказы» проводились в жизнь чрезвычайно усилившейся государственной властью. Все это свидетельствовало об усилении непосредственного подчинения государственного аппарата монополистическому капиталу и дальнейшем развитии государственно-монополистического капитализма. Этот процесс в конце концов привел к созданию в 1943 году министерства вооружений. [323]
Трудовая мобилизация и рационализация производства
Принудительная мобилизация рабочей силы и система военного контроля над рабочей силой, равносильная каторжному режиму, были важными составными элементами «новой экономической структуры». Эта система создавалась в течение нескольких лет, предшествовавших войне на Тихом океане. Биржи труда целиком были переданы в руки правительства, а система мобилизации узаконена. В результате введения так называемой «системы регистрации профессий» и «регистрации населения» рабочие были буквально в принудительном порядке прикованы к работе. Ограничения в передвижении рабочей силы были установлены и ранее, однако в то время это положение, как правило, выполнялось непоследовательно; по мере же расширения войны на Тихом океане стала проводиться жесткая политика принудительного труда — так называемая «политика распределения рабочей силы».
В декабре 1941 года был опубликован указ «О регулировании спроса и предложения рабочей силы», согласно которому наем и увольнение рабочих важнейших отраслей промышленности проводились только с санкции управляющих бирж. Была введена система принудительного распределения всей рабочей силы, вплоть до детей и подростков, оканчивающих начальную школу. В феврале 1942 года был опубликован указ «Об организации труда на важнейших предприятиях». По этому указу в основных отраслях промышленности отменялись всякие ограничения рабочего дня и заработной платы. Продолжительность рабочего дня и размер заработной платы устанавливались по усмотрению специальных чиновников, посылаемых правительством на предприятия. Это означало, что был сделан переход от предусмотренного законом косвенного контроля за усилением эксплуатации рабочей силы к непосредственному контролю. Наиболее жестокой формой контролируемого труда был труд мобилизованных рабочих, число которых к тому времени чрезвычайно увеличилось. Так, если в 1939 году их насчитывалось [324] 850 человек, то в 1940 году — уже 311 724, а в 1942–623385. Для рабочих, мобилизованных в промышленность, были установлены буквально каторжные условия труда. Они жили в общежитиях под неослабным контролем жандармов и полицейских. Над ними постоянно висела угроза наказания и лишения пайка. Путем отмены ограничений продолжительности рабочего дня и размера заработной платы предприниматели нещадно эксплуатировали рабочих, условия жизни которых были равносильны условиям военной тюрьмы. Эта категория рабочих была для монополистического капитала источником получения сверхприбылей.
Наряду с мобилизованными рабочими такой же беззастенчивой эксплуатации путем принудительного труда подвергались рабочие, вывезенные из колоний, и пленные, эксплуатация которых осуществлялась в наиболее жестокой форме. Эта категория рабочих использовалась главным образом на работах в шахтах и рудниках. Они жили за железными решетками под надзором жандармов и полицейских, им всегда угрожала плеть надсмотрщика. По мере расширения войны труд колониальных рабочих использовался во все больших масштабах. Например, если число перевезенных в Японию корейских рабочих в 1941 году составило 53 492 человека, то в 1942 году оно уже достигло 112007, а в 1943–122 237 человек. В то время как система военной экономики для монополистического капитала являлась источником получения максимальных сверхприбылей, для рабочих она означала военную тюрьму в собственном смысле этого слова.
Как уже отмечалось выше, укрепление системы контроля усилило ограбление монополистическим капиталом мелких и средних предпринимателей. Это ограбление неизбежно должно было принять особенно беззастенчивые формы в Японии, где военное производство быстро росло при отсутствии возможностей для сколько-нибудь существенного увеличения всего национального производства. Реорганизация мелких предприятий и концентрация производства в руках монополистического капитала, перевод невоенных отраслей промышленности на [325] военные рельсы, иными словами, вся пресловутая «рационализация производства» по мере развития войны особенно усилилась. Это усиление преследовало цель расширения военного производства. Проведение рационализации было возложено на вышеупомянутые контрольные ассоциации, являвшиеся органами господства монополистического капитала в условиях военного времени. Связанные с рационализацией выкуп и продажа оборудования осуществлялись Организацией по эксплуатации промышленного оборудования. В мае 1942 года на основании закона «О всеобщей мобилизации нации» был издан указ «О рационализации производства», официально предоставивший правительству право на проведение принудительных мероприятий по рационализации производства. Затем было опубликовано постановление «О слиянии и рационализации производства». Согласно этому постановлению, рационализации подлежали широкие сферы производства.
Так, в 1942 году произошло 410 случаев слияния компаний с капиталом в 2,9 миллиарда иен, а в 1943 году — 570 случаев, причем слиянию подвергались компании с общим капиталом в 7,8 миллиарда иен. В результате этого число предприятий лакокрасочной промышленности уменьшилось с 300 до 60, число цементных компаний — с 20 до 6, число стекольных заводов — с 800 до 90, число судостроительных компаний — с 23 до 10. Число веретен в текстильной промышленности, равное 13700 тысячам, уменьшилось в 7,7 раза, а число текстильных компаний сократилось до 10. Капиталы и материалы этих компаний были переданы монополиям и направлены в военное производство, иными словами, превращены в источник получения сверхприбылей военного времени.
Число случаев слияния компаний (стр. 326)
| Отрасли промышленности | Годы | |||
| 1940 | 1941 | 1942 | 1943 | |
| Обрабатывающая | 90 | 185 | 204 | 289 |
| Текстильная | 13 | 51 | 36 | 31 |
| Металлургическая | 15 | 22 | 14 | 21 |
| Машиностроительная и инструментальная | 19 | 52 | 55 | 114 |
| Химическая | 14 | 26 | 30 | 60 |
| Пищевая | 5 | 6 | 15 | 12 |
| Гончарная | 4 | 6 | 5 | 7 |
| Смешанная | 20 | 22 | 49 | 44 |
| Горная | 9 | 14 | 11 | 6 |
| Другие отрасли | 117 | 179 | 196 | 275 |
| Всего | 216 | 378 | 411 | 570 |
| (капитал ликвидированных компаний в миллионах иен) | (851) | (1774) | (3223) | (3303) |
Организация по эксплуатации промышленного оборудования использовала оборудование мелких заводов в качестве металлолома, а их владельцы в соответствии с пресловутой системой трудовой мобилизации были отданы под ярмо принудительного труда.
В связи с необходимостью пополнять предприятия рабочей силой проводились принудительные «упорядочения» в отношении мелких торговцев. Так, к середине [326] 1943 года только в одном Токио были закрыты 11 тысяч торговых точек. Их владельцы также были мобилизованы на работу в промышленность. Для проведения «упорядочения» мелких и средних торговых и промышленных предприятий с целью «приведения в порядок» их капиталов и долгов был учрежден Народный депозитный банк. За полтора года своей деятельности (с ноября 1941 года по июнь 1943 года) этот банк на основании распоряжений правительственных учреждений оказал финансовую помощь 216400 закрытым предприятиям на общую сумму в 185 миллионов. Таким образом, на каждое предприятие пришлось всего по 800 иен. Больше того, большая часть выплачиваемых сумм в принудительном порядке была сдана в сберегательные кассы и превращена в промышленный капитал военного производства монополистов.
При проведении подобной рационализации производства монополистический капитал невоенных отраслей [327] промышленности проводил концентрацию производства этих отраслей, а излишки капитала вкладывал в военную промышленность. Такие крупнейшие объединения монополистического капитала в текстильной промышленности, как компания «Дайнихон босэки», «Тоё босэки», «Канэбо босэки», «Ниссэй босэки», «Фудзи гасу босэки» и другие, частично продолжали выпуск текстиля и переключились одновременно на производство самолетов и других видов продукции приоритетных отраслей промышленности. При переходе на производство этих видов продукции текстильные машины и другое оборудование покупалось по высоким ценам для использования в качестве металлолома (при официальной цене 81 иена за тонну металлолома текстильное оборудование покупалось по 1354–1818 иен за тонну). Кроме того, проводились всевозможные гарантийные мероприятия с целью обеспечения капиталов. Рационализация производства означала крах для мелких и средних предприятий. Однако для монополистического капитала дзайбацу перевод невоенных отраслей промышленности на военные рельсы, концентрация капиталов и материалов в военной промышленности, предоставление компенсаций, особые мероприятия в области налогообложения и т. д. уже сами по себе давали огромные выгоды. Все эти мероприятия проводились для ускорения процесса накопления и увеличения прибылей. Для монополистического капитала рационализация производства являлась важнейшим средством обеспечения максимальных прибылей. Проводя рационализацию с помощью государственного аппарата и картелей, этих составных частей системы господства монополистического капитала, последний форсированными темпами осуществлял концентрацию производства и накопление капиталов.
Концентрация производства в военное время (число предприятий в зависимости от их размеров)
| Год | С числом рабочих менее 5 | от 5 до 10 | от 10 до 30 | от 30 до 100 | от 100 до 500 | от 500 до 1000 | свыше 1000 | Общее количество предприятий с числом работающих свыше 5 человек |
| 1939 | 569 827 | 75147 | 44888 | 13181 | 3698 | 473 | 380 | 137767 |
| 1940 | 554412 | 76810 | 43451 | 13021 | 3622 | 507 | 394 | 137805 |
| 1941 | 550619 | 76358 | 43412 | 12407 | 3451 | 452 | 377 | 136457 |
| 1942 | 512802 | 68763 | 41142 | 12213 | 3336 | 453 | 425 | 126332 |
Доля оплаченного капитала отраслевых компаний дзайбацу к оплаченному капиталу всех компаний страны (данные характеризуют положение только в Японии) в %
| Доля оплаченного капитала четырех крупнейших дзайбацу | Доля оплаченного капитала девяти крупнейших дзайбацу | |||||
| годы | ||||||
| 1937 | 1941 | 1946 | 1937 | 1941 | 1946 | |
| Финансы | 22,5 | 25,2 | 49,7 | 23,6 | 26,8 | 53,0 |
| Тяжелая промышленность | 14,6 | 18,0 | 32,4 | 24,9 | 29,8 | 47,8 |
| Горная промышленность | 20,9 | 22,9 | 28,3 | 35,5 | 34,8 | 50,1 |
| Металлургическая | 9,2 | 12,3 | 25,8 | 14,7 | 22,8 | 41,1 |
| Машиностроительная | 18,6 | 22,9 | 46,2 | 31,6 | 39,9 | 65,1 |
| Судостроительная | — | 1,7 | 5,0 | 9,5 | 1,7 | 47,8 |
| Химическая | 11,3 | 15,4 | 31,4 | 18,3 | 24,1 | 38,3 |
| Легкая | 7,0 | 7,5 | 10,7 | 13,5 | 13,3 | 16,3 |
| Другие отрасли | 6,1 | 5,7 | 12,9 | 7,5 | 7,7 | 15,5 |
| Производство электроэнергии и газа | 3,0 | 4,3 | 0,5 | 3,6 | 7,3 | 0,5 |
| Перевозки по суше | 5,4 | 2,4 | 4,9 | 6,4 | 4,0 | 5,6 |
| Морские перевозки | 16,2 | 25,7 | 60,8 | 19,2 | 30,3 | 61,4 |
| Земляные и строительные работы | ||||||
| Складское дело | 16,1 | 15,5 | 22,7 | 71,2 | 19,3 | 29,4 |
| Внутренняя и внешняя торговля | 5,3 | 2,7 | 13,6 | 6,4 | 3,5 | 20,2 |
| Всего | 10,4 | 12,0 | 24,5 | 15,1 | 18,5 | 34,5 |
Провал продовольственной политики военного времени
Сельское хозяйство Японии — государства, развязавшего войну на Тихом океане, — с самого начала не могло удовлетворять потребности страны в сельскохозяйственных продуктах. Организованное тогда движение за увеличение сельскохозяйственного производства и вступившая в действие система снабжения базировались на отсталой структуре сельского хозяйства. При проведении этих мероприятий неизбежно приходилось рассчитывать на привозной рис. По мере изменения военной обстановки от снабжения привозным рисом стала зависеть вся судьба военной экономики.
По предварительным подсчетам, в первый год войны предполагалось использовать для снабжения 73 367 тысяч коку риса (включая 9 миллионов коку, которые Япония должна была вывезти из Кореи и с Тайваня). Потребности же риса исчислялись в 80 849 тысяч коку, то есть «схватка составляла 7500 тысяч коку. Впоследствии в результате увеличения количества риса, шедшего на удовлетворение нужд военного времени, и прекращения ввоза риса из Кореи ежегодно стало не хватать 10 миллионов коку. Значительную часть недостающего риса, начиная с первого года войны, приходилось восполнять за счет привозного риса, а остальную — путем использования риса нового урожая. Только такими методами удавалось спасти положение.
В такой обстановке были проведены мероприятия по усилению государственного контроля за производством и потреблением риса.
Начало системе контроля за производством риса было уже ранее положено дополненным и исправленным законом «О крестьянских объединениях», положением «О контроле за обрабатываемыми землями» и другими законами и распоряжениями. С изданием указа «О контроле за сельскохозяйственным производством» (опубликован 27 декабря 1941 года, вошел в силу 10 декабря 1942 года) создание этой системы было закончено. Обязанность совместного ведения сельскохозяйственных [330] работ и совместного использования сельскохозяйственных орудий была распространена не только на членов сельскохозяйственных обществ. Были заново введены планирование производства и контроль за уходом рабочей силы из деревни, причем функции планирования и контроля возлагались на сельскохозяйственные общества.
С изданием закона «О контроле над сельскохозяйственными продуктами» (опубликован 21 февраля, вошел в силу 1 июня 1942 года) было закончено создание централизованной системы контроля в области потребления сельскохозяйственных продуктов, рассчитанной на полное подчинение государству производства и потребления важнейших видов сельскохозяйственной продукции. Были учреждены центральная и местные организации по контролю за продовольствием, что создало новую базу для проведения политики низких цен на рис. Указ «О контроле за сельскохозяйственным производством» был вскоре дополнен «Правилами отчетности о состоянии сельскохозяйственного производства», вменявшими в обязанность сельскохозяйственным предпринимателям, а также нанимателям рабочей силы, сельскохозяйственных орудий и скота докладывать об имеющихся у них орудиях производства и рабочей силе.
Но одновременно с усилением государственного контроля в области сельскохозяйственного производства происходило дальнейшее ухудшение в снабжении материалами и рабочей силой, необходимыми для сельского хозяйства. Среднегодовая доля металла, отпускаемого для сельскохозяйственных машин и орудий, уменьшилась на 36 процентов{316}. Ощущался недостаток нефти, резиновых изделий. Все это привело к тому, что употреблявшиеся в сельском хозяйстве двигатели начали постепенно выходить из строя. Создалось такое положение, когда возникли трудности в снабжении даже мелкими сельскохозяйственными орудиями.
Уменьшилось потребление искусственных удобрений. [331]
Так, в 1942 году был использован только 71 процент азотистых удобрений от уровня 1937 года, фосфорных — 58 процентов, калиевых — всего 1,2 процента{317}.
Правда, развернувшееся с января 1942 года движение «за увеличение производства естественных удобрений» частично восполнило недостаток искусственных удобрений, однако воспрепятствовать сокращению количества удобрений, вносимых в почву, оно не смогло.
Количество удобрений, внесенных на 1 тан посевов риса (в канах) (стр. 332)
| Год | Азотистые удобрения | Фосфорные удобрения | Калиевые удобрения | ||||||
| купленные удобрения | собранные удобрения | всего | купленные удобрения | собранные удобрения | всего | купленные удобрения | собранные удобрения | всего | |
| 1938 | 1,628 | 1,326 | 2,954 | 1,021 | 0,576 | 1,597 | 0,903 | 1,777 | 2,080 |
| (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | |
| 1939 | 1,628 | 1,326 | 2,954 | 1,021 | 0,576 | 1,597 | 0,903 | 1,266 | 2,080 |
| (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | (100) | |
| 1940 | 1,542 | 1,423 | 2,956 | 1,026 | 0,620 | 1,646 | 0,289 | 1,177 | 1,555 |
| (95) | (107) | (100) | (108) | (108) | (105) | (32) | (108) | (75) | |
| 1941 | 1,412 | 1,509 | 2,921 | 0,875 | 0,661 | 1,537 | 0,384 | 1,348 | 1,732 |
| (87) | (114) | (94) | (85) | (115) | (99) | (43) | (114) | (82) | |
| 1942 | 1,376 | 1,623 | 2,999 | 0,501 | 0,720 | 1,221 | 0,078 | 1,458 | 1,536 |
| (84) | (122) | (101) | (49) | (125) | (77) | (9) | (124) | (73) | |
| 1943 | 1,279 | 0,703 | 2,682 | 0,431 | 0,760 | 1,191 | 0,038 | 1,534 | 1,572 |
| (79) | (53) | (101) | (42) | (132) | (75) | (4) | (130) | (77) | |
| 1944 | 1,146 | 1,861 | 3,007 | 0,222 | 0,843 | 1,065 | 0,035 | 1,632 | 1,723 |
| (70) | (140) | (102) | (22) | (146) | (67) | (4) | (139) | (83) | |
| 1945 | 0,300 | 1,861 | 2,161 | 0,070 | 0,843 | 0,913 | 0,021 | 1,688 | 1,709 |
| (18) | (140) | (73) | (7) | (146) | (57) | (2) | (143) | (82) | |
Пополнение сельского хозяйства рабочей силой происходило после 1941 года уже не с такой быстротой вследствие сокращения ее источников, несмотря на то, что в городах имело место ухудшение продовольственного положения, снижение реальной заработной платы, увеличение интенсификации труда и т. д. В 1942 году в сельское хозяйство пришло 480 тысяч человек, однако число квалифицированных рабочих-мужчин в сельском хозяйстве по сравнению с 1941 годом уменьшилось на 390 тысяч, что свидетельствовало о продолжавшемся снижении качества труда в сельском хозяйстве. Такое затруднительное положение с рабочей силой усугублялось все увеличивавшимися призывами в армию{318}. Все это привело к интенсификации труда оставшихся рабочих, в особенности труда стариков, женщин и детей. Вместе с тем вынужденное повышение оплаты труда в сельском хозяйстве создало для сельскохозяйственного предпринимательства дополнительные трудности.
Заработная плата сельскохозяйственных и поденных рабочих, которую начали выплачивать на основании нового указа «О контроле над заработной платой» (этот указ был опубликован и вошел в силу в октябре 1940 года), уже в ноябре 1941 года во многих районах Японии, (на острове Хоккайдо, в районе Токио — Ёкогама, на Токкайдо, в районе Кёто — Осака — Кобэ, побережья Внутреннего моря, на Северном Кюсю и т. д.) превысила официально установленную заработную плату рабочих [333] рудников, равную 2 иенам 50 санам. Сообщают, что в некоторых местах она достигала даже 10 иен{319}.
Однако указ «О контроле за сельскохозяйственным производством» не смог противопоставить всем этим неблагоприятным условиям в области сельскохозяйственного производства какой-либо конструктивный метод их преодоления. Он по-прежнему толкал на одностороннее преодоление противоречий путем интенсификации сельскохозяйственного труда на базе старой структуры сельского хозяйства. Больше того, в результате применения этого указа увеличился грубый произвол в решении вопросов о совместном ведении сельскохозяйственных работ, усилилась тенденция к уходу лучших сельскохозяйственных рабочих и полупролетариев из деревни. В такой обстановке политика увеличения сельскохозяйственного производства, лишенная с точки зрения научной основы каких-либо перспектив, была заменена идеологическим движением. Еще в больших, чем раньше, масштабах проводилось обучение «отрядов содействия» и «отрядов руководства», созданных при Лиге служения отечеству через сельское хозяйство, «тренировочном пункте Утихара», «районных сельскохозяйственных учебных пунктах» и т. д., а также внедрялось движение за увеличение производства путем интенсификации физического труда. Выступая с приветствием на съезде Императорского аграрного союза в ноябре 1942 года, министр сельского хозяйства и лесоводства Ино прямо заявил: «Говоря об укреплении положения деревни нашей империи, я думаю, что нужно отказаться от экономического подхода к руководству политикой в области сельского хозяйства, как это было до сих пор, и, изменив курс, стремиться в будущем придавать движению преимущественно идеологический характер»{320}.
Число обучавшихся в так называемых «отрядах служения [334] отечеству путем содействия увеличению сельскохозяйственного производства» с марта 1942 года по январь 1943 года составило в общей сложности 40 тысяч человек{321}.
Разъехавшись по всей Японии, члены этих отрядов составили ядро идеологического движения за увеличение сельскохозяйственного производства. Широко практиковалось привлечение рабочих горной и других отраслей промышленности, а также находящихся в отпуске военнослужащих к работам в порядке оказания помощи деревне. В соответствии с распоряжением заместителей министра просвещения и министра сельского хозяйства и лесоводства от 1 октября 1942 года особенно большие масштабы приняла мобилизация учащихся. На острове Хоккайдо, где особенно остро ощущался недостаток рабочей силы, с 1942 года стала применяться система «отрядов трудового служения», сформированных из учащихся сельскохозяйственных школ.
Благодаря сравнительно благоприятной погоде в 1942 году было собрано 66775 тысяч коку риса, что превысило среднегодовой сбор риса за последние пять лет примерно на 3352 тысячи коку. Однако такие результаты свидетельствовали о чрезвычайно ограниченных производственных возможностях японского сельского хозяйства, ибо до выполнения поставленной цели — собрать 71 639 тысяч коку — было еще далеко, в то время как изменение военной обстановки заставляло отказаться от привозного риса. Это создавало непосредственную угрозу продовольственного кризиса.
26 октября 1942 года Чрезвычайный продовольственный комитет при Совещательном совете по вопросам политики вторично вынес решение «О чрезвычайных мероприятиях в области продовольственной политики». В соответствии с этим решением прежде всего был сделан крен в сторону увеличения обрабатываемых рисовых полей, а также перевод обрабатываемых площадей под [335] суходольный рис, просо, кукурузу и саго. Одновременно предусматривалась рационализация садоводства и культивирования чая, увеличение сбора удобрений, объединение различных крестьянских организаций, расширение обществ по совместному ведению сельскохозяйственных работ. Кроме того, было решено провести такие мероприятия в области потребления, как уменьшение степени очистки риса, повышение процентного содержания пшеничной муки, введение системы снабжения рисом, смешанным с хлебными злаками, и т. д.
В области контроля за рабочей силой в сельском хозяйстве было намечено объединить сельскохозяйственные организации. В марте 1943 года был опубликован закон «О сельскохозяйственных организациях», в соответствии с которым были созданы Центральное сельскохозяйственное общество, объединившее в себе Императорский аграрный союз, Центральное общество производственных союзов, Императорское животноводческое общество, Национальную лигу шелководства и Центральный совет чайноводческих союзов.
Одновременно Национальная торговая лига и Центральный банк производственных союзов были реорганизованы в Национальное сельскохозяйственное экономическое общество и Центральный банк земледелия и лесоводства. С другой стороны, начатое в 1942 году под руководством Ассоциации помощи трону движение за проведение заготовок риса с середины февраля 1943 года было организовано по всей стране, и к концу марта был заготовлен 41 миллион коку риса.
Так усиливался контроль во всех областях сельскохозяйственного производства. Однако положение со снабжением продовольствием продолжало ухудшаться. Доля очищенного риса быстро снижалась: с 7/10 до 5/10, с 5/10 до 2/10 (в январе 1943 года); с 1943 года было введено «снабжение смешанными продуктами», которое включало толченую пшеницу, картофель, вермишель и сухари. Поощрялось также использование «природных продуктов» вплоть до плодов и трав. Так, после 1943 года, когда стало труднее ввозить рис из-за границы, правительство путем предоставления населению различных зерновых и [336] выдачи ранее обычных сроков продуктов нового урожая с трудом поддерживало хотя бы низкий уровень снабжения продовольствием.
С давних пор феодальный характер структуры японского сельского хозяйства являлся одной из важнейших причин агрессивности японского империализма. Вместе с тем эта структура, поддерживавшая на низком уровне производительные силы в сельском хозяйстве и вызывавшая необходимость ввоза риса из-за границы, явилась важнейшим фактором, обусловившим разгром японского империализма.
5. Идеология и культура в годы войны
Установление контроля над печатью
Принудительные мероприятия, направленные на создание военной структуры и мобилизации народа на войну, осуществлялись в жестокой форме также в области идеологии и культуры. В августе 1940 года министерство внутренних дел выработало план создания Японского общества культуры и издательского дела, которое должно было стать единым контрольным органом деятельности всех издателей. Формально это общество было создано с целью ликвидации недостатков в системе обеспечения книгами и журналами, фактически же оно, принимая активное участие в распределении бумаги, вмешивалось и контролировало деятельность издательств с целью приведения ее в соответствие с интересами государственной политики. Больше того, учреждение такой организации создавало благоприятные возможности для того, чтобы объединить ряд журналов, и ряд закрыть. Главную роль в Японском обществе культуры и издательской деятельности играли начальник Информационного бюро при кабинете министров Ито Дзюсси, назначенный председателем подготовительного комитета по созданию общества, и его члены Исикава Такэми (издательство «Суюфу-но юся») и Акао Ёсио (издательство «Обунся»), представлявшие в нем [337] предпринимателей. Кроме них, в общество вошло восемнадцать представителей от таких издательств, как «Дайамондося», «Сансёдо», «Юхикаку» и др. Судя по такому составу общества становится ясно, почему, например, в годы войны женские журналы были заполнены статьями, призывавшими женщин становиться матерями в тылу и невестами на материке.
В «Истории подавления печати», изданной Лигой японских журналистов, в части, озаглавленной «Период Сёва», характеризуются пути и методы подавления печати. Весь период Сёва в книге разделен на два этапа: первый этап — с первых годов Сёва до японо-китайской войны и второй этап — после японо-китайской войны. Авторы книги отмечают, что на втором этапе подавление печати стало более неприкрытым, более организованным. Дело дошло до прямого вмешательства в деятельность редакторов и издателей и в организацию управления органами печати. Это вмешательство стало постоянным и осуществлялось под предлогом «руководства со стороны соответствующих учреждений».
Одновременно с контролем над печатью со стороны правительственных учреждений был установлен так называемый «самоконтроль», заключавшийся в том, что предприниматели взаимно контролировали свою деятельность. Это привело к стандартизации газетной и журнальной продукции. Правда, в связи с этим число случаев запрещения изданий по сравнению с периодом до японо-китайской войны сократилось, однако введенный контроль был настолько строгим, что он распространялся даже на объявления и рекламу. Так, например, в апреле 1940 года полицейское управление города Осака специальным постановлением определило все случаи, когда при рекламе товаров, книг, кинофильмов и т. д. должен был осуществляться самый жесткий контроль с целью недопущения в рекламах выражений, содержащих преувеличения или возбуждающих чувство или воображение. В вышеупомянутом постановлении были подробно расписаны мероприятия по «очищению нравов», причем в нем указывались даже места, где можно развешивать рекламы. [338]
В октябре 1940 года Информационное бюро было преобразовано в Информационное управление, а при нем было создано специальное 15-е отделение 5-го отдела, которое стало выполнять функции, входившие в юрисдикцию армии к военно-морского флота, а также министерства внутренних дел и министерства иностранных дел.
В период существования Информационного бюро раз или два в месяц созывались совещания руководителей издательств, отвечавших за направление издательской деятельности. После создания Информационного управления такие совещания проходили в присутствии армейских и морских офицеров или чиновников службы информации. На совещаниях делались сообщения о военной обстановке и указывались вопросы, которые не подлежали освещению в печати. Была введена система предварительного представления рукописей, подлежавших сдаче в печать. Кроме того, было предписано заранее сообщать о редакционных планах важнейших журналов вплоть до намечаемых авторов статей (в мае 1941 года).
Ограничения в снабжении бумагой объяснялись не только ее недостатком. Эта мера применялась в качестве репрессии в отношении журналов и газет, деятельность которых рассматривалась как противоречащая целям ведения войны или которые считались просто ненужными. Вместе с тем ограничения в снабжении бумагой были связаны с рационализацией производства.
В 1943 году Японское общество служения отечеству через литературу издало «Японский литературный ежегодник». В тех разделах ежегодника, где говорится о журналистской и издательской деятельности, показано, как с течением времени увеличивалось число случаев запрещения изданий журналов и число случаев их слияния. С одной стороны, осуществлялось прямое вмешательство в вопросы содержания печатавшихся материалов и работу издателей и авторов, а с другой — ограничивалось снабжение бумагой и проводилась рационализация производства. Именно в такой форме осуществлялось «подведение единой базы под органы печати», иными словами, подавление печати. [339]
В целях, так сказать, более «рационального» вмешательства в дела печати и ее подавления была создана соответствующая законная база. Так, 10 января 1941 года был опубликован указ «Об ограничении материалов, помещаемых в газетах», 27 февраля того же года был принят закон «Об обеспечении обороны государства» и 18 декабря — закон «О чрезвычайном контроле за словом, печатью, собраниями, организациями» и т. д. Статьи этих законов и указов ясно показывали, чего добивались власти от печати.
Но наиболее откровенно требования властей были изложены в документе, названном «Вопросы, не подлежащие освещению в печати». Этот документ был оглашен одним из чиновников отдела печати Управления безопасности на совещании, созванном 2-м отделом Информационного управления 9 декабря 1941 года, на другой день после начала войны на Тихом океане. В частности, в этом документе говорилось:
«В качестве общих принципов руководства общественным мнением предлагается:
1) настойчиво подчеркивать, что настоящую войну против США и Англии Япония была вынуждена начать с целью сохранения империи и обеспечения ее авторитета;
2) писать в том смысле, что подлинной причиной этой войны являются эгоистические поползновения вражеских государств установить мировое господство;
3) подчеркивать, что новый мировой порядок базируется на принципе «восемь углов под одной крышей» и преследует цель вовлечения в него всех стран.
В качестве конкретных мероприятий по руководству общественным мнением предлагается:
1) усиленно распространять не только тезис о том, что военная обстановка складывается в пользу нашего государства, но и о том, что наше государство обладает абсолютным превосходством над противником;
2) усиленно насаждать среди народа враждебные чувства в отношении Англии и США;
3) воспитывать готовность выдержать длительную войну. [340]
При осуществлении вышеуказанных принципов необходимо обратить особое внимание на то, чтобы не было:
1) статей и высказываний, искажающих истинные цели войны и клевещущих на справедливые действия империи;
2) статей и высказываний, извращающих обстоятельства, при которых началась война, и клевещущих на мероприятия правительства и командования;
3) утверждений, что, начиная войну, Япония рассчитывала на помощь Германии и Италии;
4) утверждений, что существовали разногласия между правительством и военными кругами;
5) статей и высказываний, в которых проводится мысль о неповиновении народа распоряжениям правительства и об отсутствии единства среди общественного мнения;
6) утверждений, что в наших отношениях с Китаем, Маньчжурией и другими владениями существуют трения и разногласия;
7) выступлений, возбуждающих в народе антивоенные настроения или воспитывающих ненависть к войне;
8) утверждений, в которых проявляется тенденция возбудить идеи, направленные против армии;
9) утверждений, которые культивируют мирные настроения или распространяют уныние среди народа;
10) любые утверждения, ведущие к нарушению общественного спокойствия в тылу».
В этот же день примерно в такой же форме был опубликован перечень вопросов, касавшихся проблемы стран Южных морей, отношений Японии с СССР, а также со странами «оси», обсуждение которых на страницах печати было запрещено.
Так в то время народ пичкали статьями, профильтрованными сквозь эту систему запретительных постановлений. И то, что правительство было вынуждено прибегнуть к мерам запрещения, свидетельствует о следующем: и тогда существовало, правда в скрытой форме, сопротивление тех, кто еще не запродал свои души властям. [341]
Движение за служение культуры интересам государственной политики
В соответствии с курсом на установление правительственного контроля началась кампания за служение культуры интересам государственной политики. Одновременно с «литературным движением тыла», начатым по инициативе Ассоциации работников литературы, широко развернулась кампания за активное участие в пропаганде деятельности «литературных отрядов». Об одном из таких отрядов в «Литературном ежегоднике» того времени говорилось следующее:
«Отряд острова Хоккайдо, принимающий участие в литературном движении тыла, 23 августа выехал с вокзала Уэно в Токио; по пути своего следования он посетил Хакодатэ, Отару, Саппоро, Асахигава, Муроран. С лекциями и докладами выступали Исикава Тацудзо (читавший лекции на тему «Японский характер»), Катаока Тэппэй (темой его выступлений была «Агрессия духа»), Сираи Кёдзи (он рассказывал о качествах, необходимых народу в военное время), Ёсикава Эйдзи (говоривший о необходимости мобилизации духовных сил народа) и Мацуи Мидоригоэ (темой его выступлений были сообщения о современном положении). Кроме них, выступили еще пять человек. В Хакодатэ отряд прибыл 24 числа. Корреспонденты газет острова взяли у членов отряда интервью. Вечером в здании начальной школы Аракава состоялась лекция, на которой присутствовало 2 тысячи человек. 25 августа отряд прибыл в Отару. В гостинице, где остановился отряд, членов отряда посетили представители Северной литературной ассоциации. Вечером состоялось собрание в помещении Торгово-промышленной палаты, на котором присутствовало 700 человек. 26 августа отряд прибыл в Саппоро. Днем все члены отряда присутствовали на приеме, устроенном в их честь Северной литературной ассоциацией. Вечером состоялся доклад в помещении городского зала. Присутствовало 2 тысячи человек. 27 августа члены отряда присутствовали на приеме, устроенном в их честь газетой «Саппоро Хоккайдо таймс». После приема в лекционном [342] зале железнодорожного управления состоялся «литературный вечер». Ёсикава Эйдзи выступил с докладом на тему «Наука, литература и духовная культура». Его выступление произвело особое впечатление на железнодорожников. Вечером члены отряда присутствовали на ужине, устроенном в их честь начальником железнодорожного управления г. Саппоро г-ном Есимацу Такаси. 28 августа отряд прибыл в Асахигава. Во второй половине дня члены отряда посетили военный госпиталь. Вечером в помещении центральной начальной школы состоялся митинг, на котором присутствовало 2 тысячи человек.
29 августа отряд прибыл в Муроран. Вечером состоялся митинг в помещении женской начальной школы. На митинге присутствовало 2 тысячи человек. Переехав в Сёбэцу, 31 августа все члены отряда благополучно вернулись в Токио».
Чувствуется, если судить по этой статье, что работа «литературных отрядов» приобрела необычайный размах. Как отмечается в ежегоднике, всего на митингах, устроенных членами отряда, присутствовало более 106 тысяч человек. Поэтому можно представить себе, сколь велико было воздействие этих отрядов на население провинции.
Крестьянские общества культуры развернули движение за внесение культуры в села и возрождение местного искусства. Вполне понятно, что все это делалось не для того, чтобы направить крестьян по пути борьбы за свое освобождение.
Как об этом красноречиво свидетельствует, например, написанная и переложенная на музыку «Крестьянская песня о служении отечеству», которая в то время усиленно распространялась, кампания велась с целью воспитания деревни как источника для пополнения армии. С помощью и при поддержке властей культуру, восхвалявшую войну, несли в самые отдаленные горные деревушки и затерявшиеся на отдельных островках рыбацкие поселки, используя для этого кинопередвижки и передвижные театры.
Передвижные театры, оказывавшие исключительное [343] влияние на массы, по своему характеру и в городах и в деревнях играли роль наиболее удобных и притом эффективных орудий в деле воспитания населения в интересах государственной политики.
В сентябре 1940 года Информационное управление кабинета министров, связавшись непосредственно с Японской ассоциацией передвижных театров, а также с Обществом друзей передвижного театра и подкупив так называемое «Литературное общество», возложило на них часть задачи по развертыванию идеологического движения. Родились так называемые «патриотические пьесы».
Для этого были мобилизованы такие писатели, как Кикути Кан, Кумэ Macao, Сато Харуо и другие. На материалах, предоставленных им министерством внутренних дел, военным и морским министерствами, Японским Красным Крестом и другими организациями, они писали пьесы, которые наперебой ставились в театрах. Таким образом, органы, которые вели пропаганду государственной политики, были созданы в самых различных областях жизни. Несколько ранее этого, в августе 1940 года, главное полицейское управление отдало приказ о роспуске театральных коллективов «Новый театр» и «Новая труппа Цукидзи». Поскольку их деятельность по-прежнему была направлена на защиту социалистических идей, полиция сочла, что они оказывают слишком большое влияние на простых людей. Взамен их был создан «Национальный театр», репертуар которого состоял из верноподданнических пьес, рекомендованных и апробированных Информационным управлением. Этот театр был вынужден вести, агитацию за увеличение производства, а также заниматься распространением милитаристских идей.
В 1940 году отмечалось 2600-летие императорского дома. Этот случай был использован для дальнейшего усиления контроля за идеологией населения. Все крупные газетные компании, выпускавшие газеты верноподданнического содержания, взялись за подготовку к «проведению празднования 2600-летней годовщины строительства государства». [344]
В синтоистском храме «Касивахара дзингу» газетная компания «Асахи симбунся» оборудовала дом истории строительства государства, дом истории Ямато, библиотеку «Касивахара», открытый лекционный зал, площадки для борьбы сумо, стрельбы из лука и т. д. Одновременно для тренировки молодежи была оборудована площадка «Сэйкуяма». Компания «Ёмиури симбунся», составив сборник песен, посвященных 2600-летней годовщине империи, преподнесла его в дар храму «Касивахара дзингу». Компания «Хоти симбунся» организовала по всей стране движение за улучшение положения 199 синтоистских храмов, праздновавших годовщину со дня основания империи императором Дзимму, и призвала начать сбор киноаппаратов для передачи их армии. Компания «Майнити симбунся» организовала «выставку немеркнущего искусства», директором которой стал принц Хигасикуни. Ассоциация японского радио передавала «Юбилейную песню по случаю 2600-летия основания империи».
Одновременно проводилось «научное» изучение 2600-летнего правления императорского дома.
Главную роль в этом играло общество «Гэнри нихося», в частности его члены Минода Мунэёси, Мицуи Коно и другие махровые монархисты. Это общество выпускало журнал «Гэнри нихон». В специальном номере этого журнала (№ И, декабрь 1939 года) была предпринята попытка полностью опровергнуть результаты научного исследования истории древней Японии профессором Цуда Сокити. Статьи, касавшиеся этой темы, были снабжены кричащими заголовками: «Беспрецедентный случай в научных кругах накануне празднования 2600-летия императорского дома!», «Преступные идеи г-на Цуда Сокити!» Работы Цуда «Исследование эры богов», «Исследование древней истории Японии», «Исследование «Кодзики» и «Нихонсёки», «Идеология и общество древней Японии» (эти книги были изданы издательством «Иванамисётэн») и другие, в которых автор изложил результаты своих исследований, основанных на конкретном материале и сравнительно-историческом методе, представляли собой высшее достижение [345] японской исторической науки. Журнал «Гэнри нихон» объявил, что в них заключены преступные идеи, подрывающие авторитет императорского дома. После инцидента с профессором Минобэ в связи с его теорией о сущности императорской власти этот журнал, опережая полицию, из кожи лез вон, чтобы уничтожить в стране подлинную науку. Выступление журнала по поводу книг Цуда Сокити возымело действие. 8 марта 1940 года токийская районная прокуратура вызвала Цуда Сокити и издателя его книг Иванами Сигэо, предъявив им обвинение в нарушении закона о печати. По мере расширения масштабов японо-китайской войны течение за изгнание из жизни всякой подлинной науки, основанной на научном методе, становилось все более интенсивным, и случай с профессором Цуда как нельзя лучше свидетельствует об этом.
В соответствии с требованиями новой структуры в области поэзии в качестве организации, объединяющей всех поэтов, была создана Ассоциация японских поэтов, в области живописи такой организацией стала Лига объединений художников, в области скульптуры и ваяния — Товарищеское общество скульпторов. То же самое происходило и в литературе.
По инициативе Сэто Хэруо (Литературное общество), Тогава Садао (Литературная лига обороны родины), Фукуда Киёхито (Литературное общество освоения материка), Накадзима Кэндзо (Японский пэнклуб), Мамия Сигэсукэ (Товарищество крестьянской литературы), Умиотодзи Сёгоро (Общество строительства литературы), Сасаки Котаро (Ассоциация писателей) и Тацуно Кюси (Клуб писателей-юмористов) было создано так называемое Центральное общество японской литературы. Так во всех областях культуры создавалась система приспособления к новой структуре. Вскоре вышеназванное общество реорганизовалось в Общество служения отечеству через литературу.
В затхлой атмосфере того периода получило распространение следующее выражение, характеризовавшее принцип новой структуры: «Воля высших доводится до сведения низших, воля низших доводится до сведения [346] высших». В области поэзии хайку существовало три соперничавших между собой направления: традиционное, возглавлявшееся Такахама Кёси; направление сторонников свободной поэзии хайку, наиболее видными представителями которого были Хагивараи, Накадэука и другие, и направление «Синкёхайку», ратовавшее за обновление этого жанра поэзии. В это дело вмешалось Информационное управление кабинета министров, которое, распустив соперничавшие группировки, на их базе создало так называемую Японскую ассоциацию поэтов-хайкистов. С целью объединения всех организаций детской культуры была создана Ассоциация детской культуры Великой Японии, в которую вошли такие проявлявшие большой интерес к детской культуре писатели, как Симадзаки Тосон, Ямамото Юдзо, Хякута Мунэхару, Цубота Дзёдзи, Огава Мимэй, Кибэ Мантаро, а также художники, педагоги, издатели, художники-модельеры.
Культурные отделы Ассоциации помощи трону пустили глубокие корни не только в Токио, но и в провинции. Так, в префектуре Канагава была создана Культурная лига помощи трону (ее председателем стал Кумэ Macao), на острове Кюсю — Культурная ассоциация острова Кюсю (ее возглавлял Хино Асихэй и другие).
Кроме того, были созданы Культурная лига префектуры Яманаси, Культурная ассоциация префектуры Хиросима, Культурная ассоциация префектуры Ямагата (ее руководителями были Юки Айсака и другие), культурная лига Хатиодзи (в нее входили Рюи Росаку, Ода Мидзухо, Кодзима Дзэнтаро) и другие. В руководство этих организаций входили не только деятели культуры, но и врачи, учителя, деревенские заправилы т. д.
В области естественных наук Ассоциация по мобилизации науки провела регистрацию всех ученых страны, создав ряд объединений, в задачу которых входила мобилизация достижений науки и техники на службу войне. Первым мероприятием ассоциации была рассылка специальных карточек всем лицам, работавшим в государственных и частных научно-исследовательских учреждениях. [347] Так были собраны научные биографии ученых, проведена регистрация областей науки, в которых они работали, и их специальностей. В соответствии с научной родословной всех ученых страны была создана пирамидальная иерархическая лестница. Возникла система, заставлявшая науку в любое время отвечать на требования войны.
После взрыва Тихоокеанской войны подобная тенденция в области науки и культуры стала проявляться особенно отчетливо. 24 декабря 1941 года начал функционировать Патриотический союз литераторов. Наконец, 18 июня 1942 года в зале Хибия состоялась церемония по случаю создания Японского общества служения отечеству через литературу, объединившего организации, являвшиеся юридическими лицами. На церемонии присутствовало свыше 2 тысяч вновь вступивших в Общество литераторов, членов любительских литературных обществ, представителей издательских кругов и студентов литературных факультетов столичных университетов. На должность председателя общества был выдвинут Токутоми Итиро. Представители восьми секций общества во время церемонии дали клятву. Выступили представители секции прозы (Кикути Кан), танка (Ода Мидзухо), критики и публицистики (Каваками Тэйтаро), хайку (Фукагава Сёитиро), иностранной литературы (Каяно Сюкудзюку), национальной литературы (Хасимото Синкити), поэзии (Одзаки Дзэнхати) и драматургии (Мусякодзи Санэацу).
При непосредственном участии Общества служения отечеству через литературу 3 ноября 1942 года в Токио был созван «съезд писателей Великой Восточной Азии». Работа съезда продолжалась три дня. Это был кульминационный пункт движения за мобилизацию литературы на службу войне. На съезде присутствовали писатели всех областей «сферы совместного процветания». Собравшись в одном зале, они произносили речи, соперничая между собой в честолюбии и высказывая свои сокровенные мысли. Была принята следующая повестка дня съезда: сначала обсуждение вопроса о «формировании духа Великой Восточной Азии», затем вопросов об [348] «укреплении и распространении духа Великой Восточной Азии», о «способах распространения идеологии и культуры через литературу», о «способах мобилизации сил на завершение войны в Великой Восточной Азии через литературу» и другие.
В кино в этот период в основном демонстрировалась военная кинохроника, которая широко использовалась для мобилизации духа народа. После начала войны население, пославшее своих родных и близких на фронт, особенно беспокоилось об их судьбе. Поэтому картины, снятые кинооператорами, продвигавшимися вслед за армией, одерживавшей на первом этапе войны одну победу за другой, зрители встречали с особым нетерпением. Так, на экранах появилась серия полнометражных документальных фильмов вроде «Дневник боев на Малаккском полуострове», «Хроника наступательных боев», «Блестящее рождение Южных островов», «Дневник боев в Бирме», «Победная песня Востока», «Хроника побед императорского флота» и другие. В области художественной кинематографии министерством просвещения были рекомендованы к прокату кинокартины «48 верных ронинов эпохи Гэнроку», «Мать и дети», «Отец», «Командующий, штаб и солдаты», «Букет цветов стран Южных морей», «Морские бои в районе Гавайских островов и Малайского архипелага», «Последний день Англии» и другие.
Эти фильмы рассказывают либо о действиях на фронте, либо повествуют о жизни семей в тылу. Художественное достоинство большинства этих фильмов низко. Однако, как говорили, фильм «Морские бои в районе Гавайских островов и Малайского архипелага», рассказывавший о боях в первый год войны (до декабря 1942 года), пользовался у зрителей чрезвычайно большим успехом.
В 1942 году премия газеты «Асахи» была присуждена Фудзита Цугудзи за документальный фильм «Последний день Сингапура», Накамура Кэнъити — за фильм «Кота Бару» (Кота Бару — пункт на Малаккском полуострове, где на виду у неприятельских войск высадились японские войска), композитору Нобутоки [349] Киёси — за произведение «За морем», Ивата Томио — за повесть «Морской флот» и другим.
Повесть «Морской флот» печаталась в газете «Асахи». Эта повесть была написана на материале из жизни «камикадзэ», принимавших участие в нападении на Пирл-Харбор. Написать эту повесть Ивата помог флот. По рекомендации армии и Информационного управления она широко распространялась среди читателей.
Против бури
В такой обстановке писатель Масамунэ Хакутё, считавший, что «в этом мире вряд ли может быть художественная литература», читая выходившие до сих пор журналы, совсем не обращал внимания на повести, рассказы и т. д. Как правило, он живо интересовался статьями, которые касались политических, дипломатических, экономических и других вопросов, черпая из них сведения о внутреннем и внешнем положении Японии. Однако, когда приблизилась война, писатель сказал: «Я чувствую громадное влечение к литературе, которая хоть как-нибудь рассказывает о действительной жизни, пусть даже эта литература не блещет художественными достоинствами, пусть в ней нет не только каких-либо особых политических идей, но вся она состоит из пустых слов, сразу же улетучивающихся из головы»{322}. В этом высказывании нельзя не видеть определенного протеста Хакутё против создавшегося положения.
Говоря об отсутствии свободы слова, писатель отметил, что даже во время жесточайшего подавления свободы слова феодальной системой Токугава «людям не закрывали рта», так что широкие массы в самых различных формах могли выражать свои чувства, критиковать общество. Поэтому можно предположить, что историки, да и писатели того периода, пользуясь своими, присущими им методами, могли высказывать критические замечания в отношении отдельных людей и [350] общества. «Так должно быть и в настоящее время, — продолжал писатель. — Можно надеяться, что как женщины, спрятавшись от всех, смело надевают на себя великолепные украшения, так и критики, не находящие в себе сил молчать, а также литераторы, привыкшие выражать свои сокровенные чувства, возьмутся за дело и открыто выскажут свое мнение. Вообще говоря, считать, что откровенное выражение будет означать конец всего — значит впасть в младенчество». Поэтому «сегодняшние цензоры, чтобы обнаружить движение сердца в строках, написанных отдельными людьми, должны обладать интеллектом христианских богов». Так, Хакутё открыто выразил протест против подавления свободы слова, прибегнув к особым, искусным методам выражения своих мыслей. Но если мысли писателя не понятны цензорам, писал Хакутё, то они не будут понятны и читателям, поэтому только один писатель будет знать, о чем он писал. В этом трагичность положения людей, посвятивших себя служению перу. Им остается лишь ждать критику, которая появится в будущем, а беспочвенность таких ожиданий никогда еще не была так видна, как сейчас. «Человек, — продолжал Хакутё, — хочет во что бы то ни стало использовать слова, которые он старательно запоминает с младенческого возраста. Он хочет употреблять даже слова из иностранных языков, например из английского, которые он запоминает в результате долгих лет упорного труда. Тем более человек хочет употреблять, как ему подсказывает мысль, слова своего родного языка. В этом, пожалуй, сама природа человека».
Свобода слова безжалостно подавлялась. Но, несмотря на это, сопротивление работников культуры, принявшее, как отметил Хакутё, самые различные формы, продолжалось. В связи с отсутствием в стране нелегальных органов сопротивления работники культуры были вынуждены ограничиться легальными формами деятельности. Поэтому их сопротивление не могло принять характера организованного движения, не могло родиться и литературы, которую можно было бы назвать литературой сопротивления. Ее протест носил чисто субъективный [351] характер, и она не могла играть роль объективной силы. Опубликованные после войны теоретические работы, такие, как работа Камияма Сигэ «Некоторые теоретические вопросы сущности императорской системы», были написаны в 1939–1940 годах. Обращает на себя внимание тот факт, что их хранили нелегальные партийные организации, размножившие их и организовавшие их чтения. Миямото Юрико в послесловии к собранию сочинений, изданному после войны, писала, что «в произведении «Утренний ветер» я не могла полностью выразить то, о чем думала и чем было полно мое сердце. В нем слышится голос, проникающий сквозь железную решетку клетки, в которых обычно содержат обезьян. Можно сказать, что это произведение, в котором видно только движение губ, но не слышно голоса. Из-за давления окружавших нас видимых и невидимых вещей рождались вот такие произведения, уродовавшие мысли автора. Но не только меня заставляла обстановка писать подобные вещи». «Когда читаешь сейчас эти произведения, — продолжала Миямото, — чувствуешь, что по мере вползания Японии в войну мой голос звучал все глуше. Все, о чем хотелось сказать, слова, которые нужно было высказать, вуалировались, приходилось ограничиваться намеками». С января 1938 по 1939 год, а также после 1941 года Миямото было запрещено писать, так что она могла публиковать свои произведения в течение всего каких-нибудь полутора лет. В этот короткий срок Миямото развила активную литературную деятельность: ею были опубликованы критические статьи «Душа стремится к завтрашнему дню», «Пути литературы», «Наша жизнь» и другие, а также ряд художественных произведений: «Утренний ветер», «Четвертое воскресение марта» и т. д. «В мрачный период войны и фашизма эти произведения в буквальном смысле слова являлись светочами разума и совести»{323}.
Повесть «Четвертое воскресение марта» (апрель 1940 года) вторгается во внутренний мир молодого рабочего, одного из тех, кого называли «солдатами промышленности [352] «. В ней показаны противоречия и беспокойство, вызванные войной и еще более усугубляющие трудности жизни. В описании мрачной действительности линию Миямото продолжала Кубокава (Сата) Инэко, опубликовавшая в мае 1940 года рассказ «Его сон». В этом произведении Кубокава также рисует образ молодого рабочего, показывая, как при столкновении с действительностью полностью рушатся его мечты, пропадает сознание человеческого достоинства. В условиях, когда невозможно было открыто протестовать против войны, реалистический показ противоречий и темных сторон действительности, который мы встречаем в произведениях Миямото и Кубокава, также можно рассматривать как идущий от всего сердца протест против существовавшего положения вещей.
Дело в том, что в тот период не затрагивающее темы войны и игнорирующее войну описание общих для всех людей радостей и печалей и в особенности правдивый показ жизни простых людей, полной трудностей и страданий, уже сами по себе представляли протест против действительности. Это было время, когда подвергались гонениям даже люди, отказавшиеся служить войне и идеализировать войну, когда в литературе господствовало романтическое направление, прославлявшее войну (эта литература прежде всего была представлена произведениями писателей так называемой «группы японского романтизма»), когда пресловутая «народная литература» беспрерывно призывала народ мобилизовать все силы на войну. В своей работе «Бессилие литературы» (июнь 1941 года) Таками Дзюн выступил с протестом против подобного направления в литературе. С таким же протестом выступили писатели, защищавшие самую сущность литературы и настаивавшие на том, чтобы художественная литература как можно ближе касалась тех или иных сторон действительности, стремилась к отображению жизни. Этот протест прежде всего прозвучал в произведении Хироцу Кадзуо «История порта» (январь 1940 года), а также в произведениях Ногути «Откуда дует ветер» (апрель 1940 года), Ода Сакуносукэ «Счастливы ли супруги?» (июль 1940 года) и [353] других. Главными героями этих произведений являются женщины. Эти произведения заслуживают внимания в связи с тем, что в них показана великая жизненная сила женщин, преодолевающих все муки и страдания, и несмотря на тяготы семейной жизни, бросающих вызов своей судьбе.
К этой же литературе относится произведение Цубои Сакаэ «Календарь» (февраль 1940 года). В нем выведены образы трудящихся, полных бодрости и уверенности в себе. Это произведение особенно вдохновляло людей, в одиночку продолжавших борьбу.
Оценивая литературу с этой точки зрения, необходимо также отметить, что определенный протест против действительности содержался также в произведениях, представленных прежде всего повестью Хори Тацуо «Сайсуйко». В нем автор погружается в литературные образы и, изгнав душевную скорбь и все горести жизни, создает свой собственный мир.
Наряду с Миямото Юрико наиболее активный протест своей легальной литературной деятельностью в то время выразил Такакура Тэру. В его произведениях и литературно-критических статьях, опубликованных накануне и в годы войны (они включены в сборники «Бронзовый век», «Японский язык» и другие), содержится резкая критика феодализма в Японии, национального мистицизма, иррационализма и т. д. Вполне понятно, что для подобной критики необходимо было исключительное мастерство с точки зрения формы выражения мыслей.
Тот факт, что со страниц художественных произведений могла раздаться даже ограниченная критика, объясняется тем, что писатели выражали ее, не отрицая войны, а требуя разумного разрешения вопросов, связанных с ее ведением. Что же касается критики войны как таковой, то в этот период был сделан шаг назад. Но заслуживает внимания тот факт, что литераторы подчеркивали, что в ходе войны углубятся противоречия в лагере ее сторонников и будут действовать законы, по которым развиваются общество и культура. Это особенно проявилось в теории производительных сил Кадзахая Ясодзи и Окоти Кадзуо. Для ведения войны считалось необходимым [354] развитие производительных сил и создание на этой основе государства наипрочнейшей обороны. Преследуя эти цели, инициаторы войны стремились прежде всего подавить рабочее движение и в то же время, прикрывая свои действия призывами к служению отечеству и к жертвам во имя отечества, добивались усиления интенсификации труда. В противоположность этому Кадзахая и Окоти подчеркивали, что предпосылкой развития производительных сил является их разумное сохранение и использование с учетом стоимости рабочей силы в промышленности.
Такие фильмы, как «Снежная страна» (1939 год, режиссер Исимото Токити), «Паровоз С-57» (1940 год), «Дневник одной няни» (1941 год, режиссер Имаидзуми Ёситама) и другие, показывали, что рост производительных сил в военной промышленности Японии достигался за счет чудовищной интенсификации труда, путем принесения в жертву жизненных интересов рабочих.
Необходимо отметить также большое положительное значение произведения Такакура Тэру «Охара Югаку», рисующего жизнь Охара, девизом которого было: «Нужно умереть за крестьян, иначе сторонник «соно» не может считаться таковым».
Идея протеста отчетливо видна и в неоконченном произведении Ямамото Юдзо «Придорожный камень» (июль 1940 года) и в его опубликованном рассказе «Ломая перо». Эти произведения Ямамото прямо подводили к идее Фукудзава Юкити, гласившей: «Небо не создало одного человека выше другого, не создало оно одного человека и ниже другого». Ямамото показал полную борьбы жизнь человека, не сгибающегося под тяжестью невзгод и лишений, преодолевающего все трудности и отбрасывающего самую мысль о невозможности жить.
В этот период кипучую деятельность развил также прогрессивный литературный критик Иваками Дзюнъити, опубликовавший работу «Об исторической литературе». Очень много работал для углубления литературной теории Кубокава Цурудзиро, автор работы «Еще раз о современной литературе». Духом поисков истины в мрачные 1940–1941 годы проникнута и работа Накано Сигэхару [355] «Записки Сайто Сигэкити». Однако в январе 1941 года было издано распоряжение, запрещавшее публикацию произведений левых писателей. Дело дошло до того, что в сентябре 1941 года была прервана публикация рассказа «Чертеж в уменьшенном масштабе» — последнего произведения Токуда Сюсэй, написанного в духе литературы натурализма (этот рассказ печатался в газете «Мияко симбун») и запрещено издание произведения Нива Фумио «Средний возраст».
Как только вспыхнула война на Тихом океане, все прогрессивные деятели культуры сразу же начали подвергаться чудовищным гонениям, превосходившим обычные аресты и задержания. Власти уже не ограничивались указаниями, что можно делать и чего нельзя. Эти гонения не укладывались в понятие, которое вкладывают в слова «подавление печати». Но в тот период деятели культуры не могли ответить на репрессии организованным сопротивлением, хотя в груди каждого из них кипело возмущение. Дело дошло до того, что на работу в промышленность и в армию с последующей отправкой на фронт мобилизовались даже либеральные ученые, такие, как Накадзима Кэндзо, Мики Киёси, Киёмидзу Икутаро, и другие. Всем, кто не поддерживал войну, было запрещено публиковать свои труды и высказываться на страницах печати. Больше того. От них требовали поддержки войны, и те, кто не поддерживал ее, в той или иной форме подвергались гонениям. Поэтому в то время даже молчание означало стойкое сопротивление. Почти не стало произведений, которые можно было бы причислить к художественной литературе. Заслуживают внимания лишь такие работы, как «Огонь, ветер и сон» (август 1942 года), «Сумомо мисасаги» (июль 1943 года) писателя Накадзима Бин и «Снежная пыль» Танидзаки Дзюнъитиро, защищавшие литературу от нашествия военной тематики. Но и произведение Танидзаки «Снежная пыль», печатавшееся в журнале «Фудзин корон», не было полностью опубликовано — оно появилось всего в двух номерах журнала. После этого, в феврале 1943 года, была запрещена и продажа самого журнала «Фудзин корон», издававшегося издательством [356] «Тюокоронся». Редакторская работа в редакции «Фудзин корон» продолжалась, однако в связи с началом решительных боев на фронте из-за предосторожности вскоре была прекращена. Но Танидзаки и после этого продолжал работу над своим произведением. Окончив к 1944 году первый том, он домашним способом отпечатал двести экземпляров и распространил его среди друзей и знакомых. Существует мнение, что в этом произведении выражен не протест, а лишь идея о бегстве из действительности{324}. Тем не менее можно сказать, что оно родилось из сознания необходимости спасения литературы от нахлынувших в нее идей бессмысленно жестокой войны, развертывавшейся в тот период. Это же относится и к Нагаи Кафу. Используя каждую возможность для опубликования своих произведений, испытывая постоянные гонения, переезжая с места на место (в результате бомбежки у Кафу сгорел дом), писатель продолжал работать над начатыми накануне войны повестями «Успехи и неудачи», «Танцовщица», «Орден», «Ответ, на который не было вопроса» и другими.
Организаторы войны подводили под статьи закона «О поддержании общественного спокойствия» всякую культурную деятельность, как писательскую (независимо от того, публиковались или не публиковались те или иные произведения), так и просветительскую (товарищеские вечера, товарищеские литературные связи, а также временные общества, литературные связи, обмен книгами и т. д.).
Всякий, даже малейший протест, который в годы расцвета движения за пролетарскую литературу остался бы без внимания, рассматривался как преступление, и, наоборот, говоря с точки зрения «преступника», он, идя на этот протест, должен был думать о законе о смертной казни. Если сравнить с внешней стороны слабое сопротивление периода войны на Тихом океане с мощным движением сопротивления первых годов Сёва, то, как сказал Араи Масабито, «ничего не поделаешь, если о том [357] человеке скажут, что он впал в анахронизм». Но Араи подчеркивает, что «к оценке нужно подходить с точки зрения внутреннего мира человека, поддерживающего этот протест»{325}.
Действительно, в то время были созданы сборник «Современная литература», в написании которого приняли участие прежде всего Ои Хиросукэ, Окума Хидэо, Сакагути Анго, Сугияма Хидэки, Хирано Кэн, Арари Масабито, Сасаки Мотоити, а также Одагири Хидэо, Хонда Сюго, Иваками Дзюнъити и другие. В те же годы Ханада Киётэру, Накано Хидэто, Коно Дзюдзабуро и другие выпустили книгу «Культурные организации», а Накано Тэруо, Нисимура Такацугу, Ёсида Кэндзо, Хирано Дзинкэй, Сайто Масанао, Ито Синкити и их коллеги — «Критика»; в тот же период существовала так называемая «литература красных ворот» Хирата Дзидзабуро, Нами Рёкэн, Исикава Митио, Усуми Нобухира и других. Все эти люди в чрезвычайно трудных условиях, в затхлой обстановке, никак не способствовавшей развитию литературы, оказывали сопротивление. После окончания войны эти писатели сразу же развернули кипучую деятельность, используя страницы журнала «Киндай бунгаку» и других. Араи Масабито пишет: «Вспоминаю, как вплоть до 1944 года, то есть за год до окончания войны, регулярно собиралась нелегальная группа. Использовали малейшую возможность для легальной деятельности, организуя просветительное движение. Временами в ней принимало участие до десяти литераторов и критиков. Разве в этом не заключалось сопротивление войне? И таких очагов сопротивления существовало бесчисленное множество»{326}. Конечно, это не означает, что такое сопротивление было непосредственно направлено против войны. Однако необходимо отметить, что именно отсюда берет источник плодотворная деятельность литераторов в послевоенные годы.
Люди младшего поколения, молодежь, духовное формирование которой проходило в этот мрачный период, та [358] самая молодежь, которая была загнана на заводы или брошена на поле боя, была почти лишена базы для восприятия не противоречащих разуму последовательных идей. Однако идеи, родившиеся у нее в результате непосредственного столкновения с мрачной военной действительностью, также можно отнести к идеям сопротивления. В «Дневниках студентов, погибших на войне», выступают образы студентов, хранящих в своих портфелях книги Толстого и до поздней ночи читающих в заводских общежитиях «Критику практического разума» Канта, тех самых студентов, которые проявляли энтузиазм в учебных аудиториях и которые без всякого вдохновения отправлялись на поле боя. [359]