Глава вторая.

Установление фашизма в Японии

1. Коноэ и движение за создание новой структуры

Сущность движения за создание новой партии

Начало войны в Европе и успехи на первом этапе военных действий гитлеровской «молниеносной войны» — все это было расценено господствующими кругами Японии, которые увязли в болоте затянувшейся японо-китайской войны, как «помощь, ниспосланная с неба». Стремясь обеспечить себя новыми источниками военно-стратегического сырья, правящие классы Японии лелеяли мечту о расширении своих владений в районе Южных морей. Развал французской и голландской колониальных империй под ударами нацистской Германии, трудности, которые переживала Англия, создали чрезвычайно благоприятный момент для осуществления этих захватнических устремлений. Среди господствующих классов стали раздаваться громкие требования дальнейшего укрепления связей с Германией и создания по примеру немецкого «нового порядка в Европе» «нового порядка в Великой Восточной Азии», включая и страны Южных морей. Крылатым стало в то время выражение: «Не опоздай на автобус!»

Рухнули временно стабилизировавшиеся отношения между различными политическими кликами, которые поддерживали кабинет Ионай, в связи с чем исчезла и сама основа существования компромиссного кабинета. Исходившее от Коноэ и представителей военных кругов требование ликвидации компромиссного кабинета было связано именно с этой быстро изменившейся обстановкой. Так началось «движение за создание новой структуры» с целью организации сильного «действенного кабинета», призванного [52] стать у власти. Нечего говорить о том, что все участники этого движения открыто выражали свое восхищение Германией.

Движение за создание новой структуры было прежде всего движением, требовавшим организации новой партии нацистского типа. Это и было как раз то движение за создание новой партии, вопрос о котором и ранее часто подымался, когда речь заходила о Коноэ и его окружении. Теперь постепенно созревали условия для организации такого движения.

После инцидента с Сайто Такао в феврале 1940 года в существовавших партиях резко обострились противоречия, возникли расколы и дело дошло до критической точки — самоликвидации партий. Главную роль в этом процессе играли Кухара Фусаносукэ, Нагаи Рютаро, Маэда Ёнэдзо, Ямадзаки Тацуносукэ и другие партийные деятели, поддерживавшие связь с армейскими кругами. Объединившись в мае с окружением Коноэ в лице Кадзами Акира и Арима Ёриясу, они развернули деятельность по созданию новой партии. В последней декаде мая был выработан «Проект программы новой партии». Проект состоял из трех разделов: 1) «Построение обороноспособного государства»; 2) «Развитие внешней политики»; 3) «Установление навой политической структуры». В специальном разделе проекта, озаглавленном «Вопросы взаимопонимания», говорилось о недопущении в новую партию основной группировки партии Минсэйто и части членов фракции Кухара{214}. Говоря о причинах недопущения в новую партию основной группировки партии Минсэйто и других, Кадзами Акира в своей книге «Кабинет Коноэ» прямо подчеркнул, что «стало необходимым существование сильной оппозиционной партии» и что Коноэ дал согласие на создание такой партии. Однако в то время радио и газеты наперебой кричали, что источником побед Германии является созданное Гитлером единство армии и народа. Собственно, и сам Арима, ближайший друг и последователь Кадзами, пропагандируя через печать цели своего движения, писал, что это движение направлено на «создание [53] политической организации народа по образцу немецких нацистов»{215}.

В такой затхлой атмосфере недопущение в новую партию вело к немедленной политической смерти лиц, остающихся вне ее рядов. В разделе проекта «Вопросы взаимопонимания» содержалась следующая фраза: «Лица, не участвующие в созданном объединении, не будут считаться партнерами». В этом нельзя было не видеть угрозы по адресу партии Минсэйто и фракции Хатояма из партии Сэйюкай, которые в то время оказались в стороне от всеобщего течения.

В июне движение за создание новой структуры, развивавшееся теми же темпами, что и наступление Гитлера в Европе, вступило в новую стадию. 3 июня общее собрание Лиги депутатов парламента по завершению священной войны (она была создана 25 марта), объединявшей тех членов существовавших партий, которые выступали за организацию новой партии, опубликовало резолюцию, озаглавленную «Мероприятия по завершению создания политической структуры». В резолюции подчеркивалось: «Для того чтобы рассеять беспокойство народа, указать ему цель, к которой он должен идти, направить его на создание общенационального единства и осуществление принципов государственной политики», абсолютно необходима организация «новой аильной всеобъемлющей партии». 4 июня Арима подтвердил достоверность слухов об участии Коноэ в новой политической кампании. В этот же день вечером Коноэ лично выступил на первой пресс-конференции, посвященной новой политической структуре. Коноэ прямо заявил о необходимости создания новой структуры, подчеркнув свою заинтересованность в этом. Сторонники новой партии прочили Коноэ в председатели этой партии. Заявление Коноэ имело решающее значение для самороспуска партий и движения за объединение в одну новую партию.

6 июня лидер сторонников новой партии Кухара посетил премьер-министра Ионай. Во время беседы с премьером Кухара заявил о необходимости: 1) отказа от политики [54] следования за Англией и Америкой; 2) проведения решительных мероприятий в отношении третьих государств, оказывающих помощь Чан Кай-ши, и 3) создания структуры государства наипрочнейшей обороны. На следующий день, 7 июня, как только Ионай отказался ответить на запрос Кухара, последний заявил о своем уходе в отставку с поста советника кабинета. Заявление Кухара явилось выражением недоверия кабинету со стороны группы сторонников новой партии. Все партии, в том числе и Минсэйто, присоединились к заявлению Кухара. В это время стало известно о капитуляции Франции. Все партии наперебой стали настойчиво требовать от правительства изменения внешнеполитического курса. Создалось впечатление, что партии присутствуют на торгах. Каждая партия старалась перекричать другую и из кожи лезла вон, чтобы занять более видное место во вновь организуемой партии. Кроме того, правительству пришлось столкнуться с твердой позицией правых «обновленческих» группировок. Правда, Народная лига строительства Восточной Азии, объединявшая под своим крылом такие типичные правые обновленческие организации, как Молодежная партия Великой Японии, Общество восточного направления, Народный союз и другие, выступала с предупреждениями, что движение за создание новой структуры ограничится лишь спасением соответствующих политических партий. Тем не менее, входившие в нее организации, считая, что впервые за долгие годы создается чрезвычайно благоприятная ситуация для осуществления их требований, стремились во что бы то ни стало занять в этом движении ведущую роль. В письме на имя Коноэ Накано Масатакэ писал: «Если будут приглашены Адати, Суэцугу, Кодама и Хасимото, то остальные сами проявят взаимопонимание»{216}. Это свидетельствовало о прямо-таки мальчишеских амбициях этих людей в вопросе о руководящей роли в новой партии. 23 июня вышеупомянутые организации вместе с Лигой депутатов парламента по завершению священной войны [55] провели совещание организаторов народных обществ по изучению политического положения. На этом совещании была принята резолюция, в которой выдвигались откровенно агрессивные требования: «1) покончить с негибкой политикой и обеспечить сотрудничество в деле строительства нового мира; 2) очистить до конца всю Азию от влияния коалиции государств, выступающей за сохранение существующего положения; 3) все ресурсы Азии передать в руки народов азиатских стран»{217}. В виде предварительного условия проведения подобного политического курса резолюция настойчиво требовала «отстранения от власти всех политических сил, не понимающих характера эпохи». Назревал момент для осуществления целей движения за создание новой структуры. 24 июня Коноэ ушел с поста председателя Тайного совета. Не ограничиваясь этим, он опубликовал заявление, в котором говорилось, что он, Коноэ, «хотел бы в меру своих скромных сил и возможностей посвятить себя делу установления новой структуры». После этого заявления Коноэ Лига депутатов парламента по завершению священной войны немедленно потребовала роспуска политических партий. На другой день, 25 июня, члены лиги посетили руководителей всех партий. Фракции Кухара и Накадзима из партии Сэйюкай сразу согласились с этим предложением. К ним решила присоединиться и центристская группа партии. 24 июня о роспуске заявила Социалистическая массовая партия. Что касается партии Минсэйто, то ее лидеры во время посещения их членами лиги еще раз заявили, что они не будут протестовать против создания новой партии. Таким образом, самороспуск партий стал вопросом нескольких дней.

Движение за смену кабинета и позиция Коноэ

Кабинет Ионай был вызван к жизни, с одной стороны, временной стабилизацией отношений между различными кликами внутри господствующих классов, а с другой — поддержкой двора. Однако в связи с развитием возглавленного Коноэ движения за создание новой структуры обе [56] опоры кабинета Ионай стали рушиться. 1 июня на должность министра хранителя печати вместо Юаса был назначен Кидо, имевший до этого договоренность с Коноэ по вопросу о создании новой партии. Газеты, поместившие статьи об этом назначении Кидо, вышли с громадным аншлагом: «Движение за реформы подняло голову». В связи с уходом Коноэ с поста председателя Тайного совета встал вопрос о назначении нового председателя. Все были уверены, что этот пост займет Хиранума. Однако правительство, отстранив Хиранума, выдвинуло на эту должность заместителя председателя Тайного совета Хара Кадо. В вечернем выпуске газеты «Токио асахи симбун» от 24 июня, вышедшем под кричащим аншлагом «Премьер не принял рекомендации князя Коноэ», говорилось в связи с этим, что «правительство отдаляется от группы новых дзюсинов». Результаты подобной позиции правительства не замедлили сказаться: 5 июля Кидо был поставлен в известность о заговоре группы Маэда Тэрао, в которую входили бывшие члены отрядов «божественных солдат», намеревавшихся путем террора отстранить от политической деятельности Ионай, Окада, Харада, Юаса, Икэда и других. Докладывая императору об этом заговоре, который был вовремя предупрежден, Кидо сказал: «Пусть их слова и поступки и были плохими, однако их чувства должен внимательно проанализировать каждый государственный деятель»{218}. В словах Кидо заключался открытый упрек по поводу действий правительства. После доклада императору Кидо вместе с Коноэ обсудил вопрос о возможных мероприятиях в случае смены кабинета.

В это время высказывания и действия Коноэ были одобрены другими руководящими деятелями движения за установление новой структуры и влияние Коноэ в связи с этим увеличилось еще больше. Все считали, что поскольку это движение развивалось помимо кабинета министров, то Коноэ настроен против дальнейшего существования этого кабинета. В особенности эту точку зрения подкрепил уход Коноэ с поста председателя Тайного совета. Сторонники [57] создания новой партии восторженно приветствовали действия Коноэ, считая, что настойчивое выдвижение им идеи создания новой структуры отражает его желание принять участие в новом кабинете. Распространились слухи, что, даже если правительство начнет сотрудничать с движением за установление новой структуры, Коноэ ни в коем случае в кабинет не войдет. Как отмечается в книге «Принц Сайондзи и политическая обстановка», Ионай с раздражением заметил: «Политические изменения невозможны без достижения взаимопонимания с Коноэ». Это говорит о том, что действия Коноэ объективно были равносильны требованию отставки кабинета.

Каковы же были планы самого Коноэ? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо изучить некоторые документы. Это вызвано тем обстоятельством, что в изданных после войны мемуарах Коноэ и в большинстве книг, касающихся деятельности Коноэ, настойчиво проводится мысль, будто слияние движения за установление новой структуры с начатым военными кругами движением за смену кабинета произошло вопреки желанию Коноэ и что Коноэ ставил перед этим движением задачу поставить под контроль военные круги путем создания сильной народной организации. Авторы этих книг пишут о «трагической судьбе политической деятельности» Коноэ и пытаются изобразить его как человека, отстаивавшего свои идеалы перед всесильными военными кругами.

Однако Кидо в своих дневниках приводит факты, свидетельствующие о существовании сговора между Коноэ, Арима и Кидо. (26 мая 1940 года, незадолго до того как Коноэ начал открыто высказывать свои взгляды на движение за новую структуру, между Коноэ, Кидо и Арима состоялась конфиденциальная беседа, в ходе которой была достигнута договоренность по вопросу о принципах организации новой партии. Позднее, при формировании кабинета, Коноэ приступил к практическому проведению в жизнь этих принципов, правда, в слегка измененной форме.) Как писал Кидо, между ним, Коноэ и Арима была достигнута договоренность по следующим вопросам:

«1) До получения высочайшего приказа на формирование кабинета мероприятия по созданию новой партии [58] активно не проводить. Ждать, пока в результате стихийных действий политических партий будет создана благоприятная обстановка для организации такой партии.

2) В случае получения высочайшего приказа провести следующие меры: а) учредить Высший совет государственной обороны в составе начальников Генерального штаба и Главного морского штаба, а также премьер-министра, военного и морского министров; б) принять требования, которые будут предъявлены военными и морскими кругами в области государственной обороны, внешней политики и финансов; в) заявить о намерении создать новую партию и потребовать роспуска всех политических партий.

3) При формировании кабинета министров ограничиться выбором премьер-министра, а также военного и морского министров. Остальные посты замещать по совместительству. Однако в зависимости от обстановки выбирать двух, трех министров (иностранных дел и др.).

4) Как только будет создана новая партия, сформировать кабинет из членов этой партии. Членов кабинета, сформированного до создания новой партии, обязательно включить в эту партию».

Даже при беглом ознакомлении с цитированным документом становится ясно, что Кидо, Коноэ и Арима действительно намеревались установить некое подобие контроля над военными кругами. Однако это вовсе не означало, что предполагалось установить контроль над требованиями этих кругов. Документ скорее свидетельствует о том, что они намеревались создать партию нацистского типа, которая полностью поддерживала бы требования военщины, включить в эту партию представителей военных кругов и насколько возможно поставить интересы политической стратегии над интересами стратегии чисто военной. 4 июня на пресс-конференции Коноэ, говоря об отношении движения за новую структуру к военным кругам, заявил: «Конечно, сотрудничество необходимо. Однако было бы неправильным только во всем соглашаться с военными кругами и слепо следовать за ними. Таков добрый совет, и я думаю, что армия, даже став могущественной силой, примет его во внимание. Во всяком случае, [59] мы должны вершить дела в тесном сотрудничестве с армией»{219}. Нам кажется, что в этом заявлении Коноэ заключена идея, которой мы коснулись выше.

Рассмотрим теперь точку зрения Коноэ на вопрос связи движения за установление новой структуры с требованием смены кабинета. В то время между Коноэ и кабинетом Ионай уже легла пропасть. Тем не менее, когда Харада прямо сказал Коноэ, что как пропаганда сторонников новой партии, так и возмущение Ионай совершенно беспочвенны, Коноэ ответил: «Я не хочу смены кабинета, и если правительство изъявит желание сотрудничать с движением за новую политическую структуру, я с радостью готов договориться с ним»{220}. Но Коноэ не ограничился этим. На состоявшейся 7 июля в Каруидзава пресс-конференции он заявил, что не согласен с распространенной точкой зрения, будто для установления новой политической структуры необходимо вмешательство административной власти. «Хотя и будут кое-какие неудобства <из-за отсутствия помощи административной власти. — Авт.>, я думаю, что их можно перетерпеть». Коноэ делал даже вид, что он готов сотрудничать с правительством с целью ликвидировать эти неудобства. Но, как это видно из результатов беседы между Кидо, Коноэ и Арима от 26 мая, на которой были приняты принципы организации новой партии, Коноэ считал вмешательство административной власти необходимым для организации новой партии и с этой целью согласовал до деталей процедуру формирования нового кабинета.

Почему же в таком случае 7 июля он заявил о том, что нужно потерпеть некоторые неудобства, которые возникнут в результате отсутствия помощи со стороны административной власти? Прежде всего напрашивается ответ: не стремился ли Коноэ во что бы то ни стало избежать ответственности за смену кабинета, которая, безусловно, была бы возложена на него, если бы он открыто заявил о своем желании добиться смены правительства? Но только этим нельзя исчерпывающе объяснить причины, заставившие [60] Коноэ занять такую неопределенную позицию. В данном случае нужно принять во внимание то обстоятельство, что Коноэ не мог не учитывать точки зрения тех сил, которые выступали против установления новой структуры. В принятых 26 мая принципах создания новой партии, которая по мысли ее организаторов должна была явиться воплощением всей структуры обороноспособного государства, в качестве одного из предварительных условий создания партии предусматривалось установление ограничений в отношении бюрократических кругов. Ход развития движения доставил на повестку дня необходимость разрешить этот чрезвычайно сложный вопрос. Некоторые группы, размахивая знаменем с начертанными на нем словами «национальный государственный строй», подвергали нападкам новую структуру. Ударной силой этих групп были, так сказать, «идеалисты из лагеря правых». Хотя они и выражали свое согласие с роспуском существующих политических партий, однако подвергли движение резкой критике, крича, что движение за установление новой структуры, ратующее за создание одной партии в государстве, преследует цель «возродить политическую систему бакуфу». Выступление правых нанесло, судя по всему, чувствительный удар взглядам Коноэ, который был известен как образцовый верноподданный, пропитанный до мозга костей идеями верности императорскому дому. Коноэ оказался зажатым между каменной стеной «национального государственного строя» и стремлением создать новую партию. На той же пресс-конференции Коноэ заявил: «Согласно конституции, политическая жизнь Японии требует стабилизации на основе равновесия политических сил. Новая структура является организацией, синтезирующей в себе все силы в сфере государственной политики, и в этом отношении могут возникнуть проблемы. Но нет никакого сомнения в том, что новая структура соответствует принципам конституции и должна претворяться в жизнь на основе точного соблюдения этих принципов». Это высказывание Коноэ также, пожалуй, свидетельствует о том, что он пытался найти выход из вставшей перед ним дилеммы. Не явилось ли подлинной причиной того, что Коноэ не выступил открыто с требованием смены кабинета министров, [61] существование этой дилеммы? Когда встал вопрос о формировании кабинета, Коноэ несколько заколебался. В своих мемуарах Коноэ пишет, что причиной этого было слияние вопреки его «идеалу» движения за новую структуру с движением военщины за смену кабинета. Но это вовсе не так. Просто на пути осуществления принципов новой структуры, при которой Коноэ оказывался в положении диктатора, встала непроходимая стена «национального государственного строя».

Крах кабинета Ионай

Обстановка развивалась, однако, независимо от субъективных пожеланий Коноэ, так как возникли опасения, что кабинет Ионай «опоздает на автобус». К этому времени уже исчезли последние факторы, которые сдерживали нападки военщины, пользовавшейся монопольным правом на руководство армией, на кабинет Ионай.

25 июня, на другой день после опубликования заявления Коноэ о его уходе с поста председателя Тайного совета, военный министр Хата выступил с речью перед офицерским и генеральским составом своего министерства. Отметив факт дальнейшего развития движения за установление новой структуры, Хата в своей речи заявил: «Не будем тратить понапрасну бесполезных слов, чтобы нас не упрекали в том, что мы упустили благоприятный момент, который представляется раз в тысячу лет»{221}. Это была точка зрения военных кругов, настойчиво требовавших строительства «нового порядка» в Великой Восточной Азии. Всего полгода назад военные круги, на которых непосредственно лежала ответственность за решение вопросов военного характера, лихорадочно искали пути, чтобы более или менее благополучно выбраться из болота войны. И именно потому как-то не укладывалось в голову это намерение военщины не только разрешить китайский конфликт, но и не упустить «благоприятный» момент, который, как ей казалось, давал возможность прибрать к рукам богатые ресурсы стран Южных морей. [62]

Кабинет Ионай уже заявил о «чрезвычайно глубокой заинтересованности империи» в вопросе о Голландской Индии и Французском Индо-Китае. Теперь, казалось, настало время заявить об общих принципах политики правительства в отношении всего района Южных морей. В то время газеты сообщали, что правительство намеревается опубликовать «Декларацию об установлении суверенитета стран Восточной Азии». И действительно, 29 июня эта декларация была опубликована в форме заявления министра иностранных дел Арита, озаглавленного: «Международное положение и позиция империи». Говоря об отношениях между странами Восточной Азии и странами Южных морей, Арита сказал, что они «связаны одной судьбой — идти по пути взаимной поддержки, взаимопомощи и использования плодов сосуществования и сопроцветания, чтобы способствовать укреплению мира и росту благополучия». Он подчеркнул, таким образом, что сфера нового порядка в Восточной Азии распространяется и на район Южных морей. Как сообщали газеты, это выступление Арита вызвало за границей самые различные отклики, однако всеми было признано, что в своем заявлении японский министр иностранных дел вполне определенно изложил принципы нового внешнеполитического курса Японии. Но вопреки предположениям правительства заявление Арита вызвало недовольство военных кругов. Внешним поводом для этого послужило следующее: сообщалось, что текст заявления был заранее согласован между тремя министерствами: военным, морским и иностранных дел. Однако в министерство иностранных дел якобы попал текст, искажавший точку зрения военного ведомства. В связи с этим 13 июня начальник Информационного бюро министерства иностранных дел Сума был подвергнут допросу военной жандармерией. Вслед за этим военные круги подвергли резкой критике Арита и Ионай.

Дело кончилось тем, что министр иностранных дел 3 июля был вынужден принести извинения по процедурной стороне вопроса. Объясняя причины этого инцидента, политические круги в то время придерживались следующей точки зрения: военные круги ополчились против правительства [63] в связи с тем, что Арита, опередив военщину, высказал то, что хотели сказать сами представители военных кругов. Взрыв недовольства военных кругов, послуживший причиной инцидента, объяснялся также тем, что военные круги считали кабинет Ионай неподходящим для дальнейшего укрепления связей с Германией из-за его характера и отношения к Германии в прошлом. Нападки военных кругов на кабинет Ионай по обычному процедурному вопросу явились прелюдией последовавшего в дальнейшем требования смены этого кабинета.

Примерно в это же время большая группа офицеров Генерального штаба передала на имя высшего командования штаба заявление, в котором говорилось, что «настоящее правительство сделало далеко не все, чтобы соответствующим образом ответить на создавшуюся в последнее время международную обстановку»{222}. Начальник Генерального штаба принц Канъин энергично поддержал выступление офицеров штаба. Тогдашний заместитель начальника Генерального штаба Савада Сигэру заявил на международном трибунале для Дальнего Востока, что однажды он посетил заместителя военного министра Анами Корэтика, чтобы сообщить ему точку зрения начальника Генерального штаба.

Во время этого визита Савада понял, что и в военном министерстве, включая заместителя министра, все были согласны с необходимостью смены кабинета.

Узнав об этом, начальник Генерального штаба пришел к выводу о необходимости замены военного министра. Как уже мы отметили выше, наиболее активным выразителем настроений военных кругов был Хата. При формировании кабинета Ионай император просил Хата сотрудничать с кабинетом, поэтому Хата не мог открыто выступать за смену правительства. Ввиду такого положения военного министра было решено добиться его отставки с помощью начальника Генерального штаба, что вело к падению всего кабинета. 8 июля Анами посетил Кидо. Сообщив ему об этом плане, Анами высказал мнение военных кругов, что «кабинет Ионай по своему характеру совершенно не подходит [64] для достижения договоренности с Германией и Италией. Существует опасность, что мы можем опоздать. Чтобы должным образом действовать в такое чрезвычайно ответственное время, не остается ничего другого, как сменить правительство»{223}. 11 июля начальник военного управления военного министерства Муто Акира попросил аудиенции у генерального секретаря кабинета министров Исивата и потребовал, чтобы правительство ушло в отставку, имея в виду затруднительное положение военного министра. Узнав, что Исивата отклоняет его требование, Муто покинул генерального секретаря, недвусмысленно намекнув, что «в таком случае министр Хата будет вынужден покинуть свой пост». О требовании Муто стало известно Ионай.

12 июня он вызвал к себе Хата и попросил у него объяснений. Хата ответил: «Рассматривайте его мнение как частное мнение». В конце концов Хата обмолвился, что он также придерживается такой же точки зрения, добавив, что «было бы лучше, если бы кабинет все-таки ушел в отставку»{224}. Этот случай чрезвычайно ярко иллюстрирует позицию Хата, который хотя и желал смены кабинета, однако не мог заявить об этом открыто. В конце концов дело кончилось тем, что Хата, получив от начальника Генерального штаба письменное требование покинуть пост военного министра, 16 июля подал на имя премьера Ионай прошение об отставке. В этом прошении говорилось: «Политическая обстановка, сложившаяся в последнее время, не внушает уверенности, в таких условиях нельзя надеяться на успех сохранения контроля над армией».

Второй кабинет Коноэ и основные принципы государственной политики

Движение за установление новой структуры полностью выполнило возлагавшуюся на него задачу — поставить у власти «действенный кабинет». На сцену выступил [65] Коноэ, широковещательно провозгласивший лозунг установления новой структуры и строительства нового порядка в Восточной Азии. Кандидатура Коноэ была определена самим ходом событий, поэтому совещание дзюсинов, которое должно было решить вопрос о преемнике Ионай, продолжалось всего полчаса. Сайондзи, почувствовавший некоторое беспокойство за будущее Коноэ, отказался от права, данного ему как гэнро, и воздержался от рекомендации кандидатуры Коноэ. Однако министр хранитель печати Кидо попросту игнорировал такую позицию Сайондзи. 17 июля Коноэ получил императорский приказ о формировании кабинета.

Коноэ сразу же приступил к формированию кабинета, но при этом он действовал вопреки традиционной практике. Сначала он назначил военного и морского министров, а также министра иностранных дел. 19 июля между Коноэ и вновь назначенными министрами состоялось совещание, известное под названием совещания в Огикубо. И только после того, как на этом совещании после детального обсуждения был принят согласованный курс кабинета, Коноэ продолжил подбор остальных кандидатур. Основные положения курса, принятого на совещании в Огикубо, впоследствии были воплощены в «Основной программе национальной политики» и «Программе мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении». В сформированном таким образом кабинете Коноэ право решающего голоса обеспечивалось представителям военных кругов.

Второй кабинет Коноэ формально приступил к исполнению своих обязанностей 22 июля. Состав кабинета был следующий:

премьер-министр — Коноэ Фумимяро

министр иностранных дел и по совместительству министр колоний — Мацуока Ёсукэ

министр внутренних дел и по совместительству министр народного благосостояния — Ясуи Хидэдзи

министр финансов — Канада Рэцу

военный министр — Тодзио Хидэки

морской министр — Иосида Дзэнкити [66] министр юстиции — Кадзами Акира

министр просвещения — Хасида Кунихико

министр сельского хозяйства и лесоводства — Исигуро Тадаацу

министр торговли и промышленности — Кобаяси Итидзо

министр связи и по совместительству министр железных дорог — Мурата Сёдзо

министр без портфеля и начальник Планового бюро — Хосино Наоки

генеральный секретарь кабинета министров — Томита Кэндзи

* * *

Новый кабинет министров на своем заседании 26 июля принял «Основную программу национальной политики». Вслед за этим, 27 июля, был восстановлен Совет связи между Главной ставкой и правительством, приостановивший свою деятельность после сформирования первого кабинета Коноэ. Тогда же была принята «Программа мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении».

Основной политический курс второго кабинета Коноэ сводился к следующему: в области внешней политики ставилась задача пресечь помощь, оказываемую Чан Кай-ши, разрешить китайский инцидент и, обеспечив за Японией район Южных морей, построить «Великую Восточно-Азиатскую сферу совместного процветания» (1 августа министр иностранных дел Мацуока впервые официально употребил это выражение). Поскольку предполагалось, что это, естественно, должно было вызвать противодействие Соединенных Штатов и Англии, выдвигалась задача укреплять связи с Германией и Италией (японо-германо-итальянский Антикоминтерноозский пакт) вплоть до заключения с ними военного соглашения и использовать мощь этих государств для ликвидации противодействия со стороны США и Англии. Что касается района Южных морей, то его границы в общих чертах были определены следующим образом: «к востоку от Индии и к северу от Австралии и Голландской Индии». Для захвата этого района предусматривалось, в случае разрешения китайского [67] инцидента, безусловное «применение военной силы в наиболее удобный момент» (из «Программы мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении»). На случай, если не удастся закончить японо-китайскую войну, было в принципе решено «применить вооруженную силу, если при проведении политики, предусматривающей отказ от столкновения с третьими странами, внутренняя и международная обстановка будет развиваться в особо выгодном направлении...» (там же). При применении вооруженной силы намечалось по возможности направлять ее только против Англии, однако «и в этом случае, если нельзя будет избежать войны с Америкой, безо всякого угрызения совести начать подготовку к ней» (там же). В отношении Советского Союза предусматривать «быстрое урегулирование японо-советских отношений» (там же), чтобы избежать войны на два фронта.

Во внутренней политике задачей кабинета Коноэ должно было быть завершение создания системы обороноспособного государства, которая соответствовала бы переменам во внешнеполитическом курсе. Для этого прежде всего было признано необходимым «воспитывать народ в духе служения государству» (из «Основной программы национальной политики»). В этих целях предусматривалось «создание сильной новой политической структуры для органического объединения всей государственной политики» (там же). Безусловно, все это означало, что правительство намеревалось своими руками довести до конца движение за новую структуру и, опираясь на политические силы, поддерживающие новую структуру, укрепить фашистскую власть в стране. Наконец, были намечены мероприятия по быстрейшему увеличению военного производства, которое с осени 1939 года переживало период застоя, а также мероприятия, отвечавшие требованиям войны, уже стоявшей на повестке дня.

Наиболее важным из них была «организация единого контрольного аппарата» (там же). В связи с унификацией всей государственной политики было признано необходимым унифицировать и всю систему экономического контроля. [68]

Начальный период новой структуры

К этому времени существовавшие политические партии уже объявили о своем самороспуске. 6 июля была распущена Социалистическая массовая партия. Вслед за этим, 16 июля, состоялся съезд членов фракции Кухара и нейтральной группы партии Сэйюкай, которая также приняла решение о самороспуске. 26 июля о роспуске объявил Народный союз, а 30 июля — группа Накадзима из партии Сэйюкай. Так одна за другой прекращали свое существование политические партии. 15 августа была распущена последняя политическая партия — Минсэйто.

Лидеры этих партий и группировок создали так называемый Инициативный комитет друзей новой структуры (Синтайсэй сокусин досикай) и с нетерпением ждали, когда Коноэ объявит о создании новой партии. 17 августа от имени комитета ими была опубликована «Программа новой структуры», в которой подчеркивалась необходимость создания новой партии. Эта программа чрезвычайно ярко показывала, какой, по мысли сторонников новой партии, должна была быть вновь создаваемая партия. В этом отношении данный документ заслуживает пристального внимания.

В программе говорилось, что новая структура предусматривает «полное уничтожение существовавшей в прошлом системы индивидуализма в политической, экономической и культурной областях и базируется на единой государственной идеологии, помогающей народу целиком посвятить себя служению императору». В ее основе лежал «принцип вождизма», и она отвергала «идею, признающую примат экономических интересов». В области политики новая структура называлась «новой политической структурой». Предполагалось, что ее воплощением станет новая партия, которая будет играть роль «руководящей силы народа, органически объединяющей воедино правительство и военные круги». Эта новая партия должна была стать «отрицанием прежнего идеала выборной партии, ядром которой являлась парламентская фракция», и по своему характеру должна была стать «объединением единомыслящих вождей обновления». Имелось в виду также, [69] что новая партия, «сотрудничая с правительством, возьмет на себя роль политического руководителя народа». Новая партия, говорилось далее в «Программе новой структуры», «при принятии правительством курса государственной политики через парламент или по другим соответствующим каналам окажет правительству помощь путем дачи советов и рекомендаций, а при проведении правительством в жизнь этого курса будет сотрудничать с ним, способствуя тому, чтобы народ проявлял полное понимание этой политики». Другими словами, новая партия «будет выполнять роль посредника, доводящего мнение верхов до низов и мнение низов до верхов, органически объединяя их». Для этого партия «создаст соседские организации, являющиеся основными организациями народа, и будет руководить ими». Кроме того, партия будет осуществлять руководство всеми другими организациями, начиная от молодежных и женских и кончая экономическими и культурными. Авторы «Программы новой структуры» более всего опасались, что движение за новую структуру примет форму движения за идеологическую мобилизацию масс и будет играть роль простого аппарата усиления и поддержки бюрократической системы. В таком случае не только отпадала сама причина организации новой структуры, но и возникал вопрос, какую же роль будут играть ее создатели.

Действуя в соответствии с «Основной программой национальной политики», правительство начало форсировать подготовку к установлению новой структуры. 23 августа был опубликован список членов Комитета по подготовке новой структуры, включавший двадцать шесть человек, и список членов постоянного секретариата при комитете в составе шести человек. В комитет вошли следующие лица

от палаты пэров: Гото Фумио, Арима, Ёриясу, Окоти Масатоси, Ида Ивакусу, Хорикори Дзюндзиро, Тада Кодзо;

от палаты представителей: Нагаи Рютаро, Когава Готаро, Маэда Ёнэдзо, Охада Тадахйко, Канэмицу Цунэдзо, Асобу Хисаси, Акита Киёси;

от научных кругов: Хирзга Юдзуру;

от финансовых кругов: Исака Такаси, Хата Ёсиаки;

от дипломатических кругов: Сиратори Тосио; [70]

от правых организаций: Суэцугу Нобумаса, Хасимото Кингоро, Накано Сэйго, Кудзу Ёсихиса;

от органов самоуправления: Окадзаки Цутому;

от журналистских кругов: Фуруно Иносукэ, Хакаиси Синтаро, Сёрики Мацутаро, Огата Хакэтора.

Членами постоянной руководящей группы были назначены: генеральный секретарь кабинета министров Томита Кэндзи, начальник юридического отдела кабинета министров Мурасэ Наоёси, заместитель председателя Планового бюро Охата Тадаёси, начальник военного управления военного министерства Муто Акира, начальник военного управления морского министерства Абэ Кацуо, постоянный член общества Сёва Гото Таканосукэ. (Впоследствии было назначено еще два члена — заместитель министра внутренних дел Хадзама Сигэру и директор телеграфного агентства «Домэй цусин» Мацумого Сигэхару.)

Первое заседание Комитета по подготовке новой структуры состоялось 28 августа. Небезынтересно отметить, что уже на этом первом заседании, подводившем итог, развития движения за новую структуру, завесу тумана приоткрыло заявление Коноэ, в котором содержался намек на изменение целей движения за новую структуру. Как говорилось выше, Коноэ уже ранее стал в тупик перед старой доктриной «национального государственного строя», и теперь в этом заявлении он попытался втиснуть свой идеал политической «организации народа» в тесные рамки понятия «национальный государственный строй». В его заявлении, в частности, говорилось:

«Это движение носит, таким образом, характер политического движения в самом высоком значении этого слова. Однако оно ни в коем случае не представляет собой так называемого партийного движения... Это скорее всенародное надпартийное движение, объединяющее в себе политические группировки, а также экономические и культурные организации и проникнутое духом признания примата общественного блага.

Предполагается, что лица, занимающие какой-либо пост и облеченные высокой ответственностью покровительствовать этому движению, до конца выполнят свой долг. При этом им не будет разрешено принимать участие в [71] партийном движении, которое в силу своей сущности в той или иной степени содержит характерные элементы соперничества и взаимных разногласий... Нельзя допустить, чтобы это движение приняло форму движения по так называемому принципу «в одном государстве — одна партия». Нужно прямо заявить, что, как бы ни были хороши последствия такого положения в других государствах, немедленное перенесение этого принципа в Японию нарушило бы характер нашего национального государственного строя, при котором император и народ едины. В нашей стране народ должен посвятить себя служению трону, и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы какой-либо человек или партия, используя власть, монополизировали выполнение этого долга».

Заявление Коноэ о том, что движение имело «политический характер», было в конце концов всего лишь красивой фразой. Пустым оказался и сам принцип новой структуры, предусматривавшей осуществление государственной политики, опирающейся на политическую «организацию народа». На совещании постоянного секретариата Комитета по подготовке новой структуры 26 августа подлежавшее публикации заявление Коноэ было подвергнуто окончательному редактированию. И не удивительно, что начальник военного управления Муто Акира пытался при этом исключить из заявления Коноэ ту часть, где отрицался принцип «в одном государстве — одна партия»{225}.

При формировании комитета было полностью учтено стремление Коноэ избежать «монополии в служении трону». Поэтому в нем были широко представлены сторонники самых различных группировок, связанных с императорской системой. Нет ничего неожиданного в том, что комитет вскоре превратился в арену ожесточенной борьбы между теми, кто настаивал на выполнении первоначальных целей движения за новую структуру, и теми, кто стремился превратить его в чисто идеологическое движение, которое не касалось бы этих целей. На шестом заседании Комитета по подготовке новой структуры и на заседаниях [72] начавших свою работу подкомитетов в основном обсуждался вопрос: должен ли был центральный орган народной организации носить политический характер и как надо было его назвать: «партией» или «комитетом» или просто «штабом движения». Развернулась также бурная дискуссия по вопросу о том, должна ли была народная организация играть роль вспомогательного органа бюрократической системы или нет. Обсуждение этого вопроса свелось главным образом к обсуждению порядка назначения председателя организации — должен ли был этот пост занимать по совместительству премьер-министр или же специально назначенное лицо. Большие дебаты развернулись вокруг вопроса о председателях местных отделений движения, ибо от его разрешения в значительной степени зависело то, в каком направлении стала бы развиваться деятельность «народной» организации. Одни придерживались той точки зрения, что эти посты должны были занимать по совместительству губернаторы префектур, другие высказывались за назначение специальных лиц из среды гражданских чиновников. Так, после длительных дебатов был создан центральный орган движения за новую структуру, названный «Ассоциацией помощи трону». 12 октября 1940 года состоялась официальная церемония учреждения ассоциации. Во время церемонии Коноэ выступил с приветствием, которое весьма удивило сторонников новой партии. Не раскрывая содержания программы и декларации движения, Коноэ заявил, что они «ограничиваются изложением практических путей служения трону», и подчеркнул далее, что все задачи будут успешно решены, «если каждый на своем посту день и ночь будет с сознанием долга посвящать себя делу служения императору». Сообщалось, что речь Коноэ была встречена аплодисментами лишь со стороны «крайне правых идеалистов».

Не может быть сомнения в том, что за кулисами провозглашенной Коноэ кампании за изменение целей движения за новую структуру стояли силы, группировавшиеся вокруг императорского двора. Император неоднократно предупреждал Коноэ, чтобы движение «не противоречило духу конституции». Кидо, отличавшийся реалистическим [73] складом мышления, к этому времени уже отказался от идеи создания новой партии. Активность, проявленная дзайбацу в вопросе об установлении «новой экономической структуры», была связана с деятельностью этих дворцовых кругов.

Недостатки в организации новой структуры

Провозглашенный в «Основной программе национальной политики» лозунг «создания единого контрольного аппарата» был выдвинут дзайбацу еще во время пребывания у власти кабинета Ионай. Дело в том, что после начала японо-китайской войны чрезвычайно увеличилось число различных законов по вопросам контроля и сильно разросся сам аппарат, осуществлявший этот контроль. Выдвигая это предложение, дзайбацу намеревались привести существовавшую систему контроля в соответствие с организационной структурой картелей и стоявших над ними монополистических объединений дзайбацу, державших в своих руках ключевые позиции во всех областях японской экономики. Одновременно таким путем дзайбацу намеревались свести до минимума последствия удара надвигавшегося экономического кризиса. 19 июля, тотчас же после отставки кабинета Ионай, представители дзайбацу заявили: «Если не будет завершена организация новой экономической структуры, создание новой политической структуры нежелательно», еще раз подчеркнув таким образом важность этого вопроса{226}. Дзайбацу не стали ждать, когда правительство «соблаговолит» провести подобные мероприятия, и сами приступили к организации аппарата по налаживанию связи между картельными объединениями различных отраслей промышленности. Представители дзайбацу выдвинули при этом программу, названную ими «автономным контролем», суть которой сводилась к тому, чтобы правительство поручило осуществление контроля над экономикой самим представителям дзайбацу.

29 августа был создан так называемый Совет контрольных [74] организаций важнейших отраслей промышленности, в задачу которого входило установление связи между картельными объединениями шести отраслей промышленности, таких, как сталелитейная, угольная, электроэнергетическая и другие. Этот совет рассматривался как пример осуществления на практике принципа «автономного контроля».

Примерно в это же время правительство закончило разработку проекта организации «новой экономической структуры». Работа над проектом велась в основном в Плановом бюро. 12 ноября бюро представило на рассмотрение министров, занятых в кабинете вопросами экономики, проект «Программы установления новой экономической структуры». В этом проекте подчеркивалась мысль об общественном характере производства, что же касается аппарата контроля над производством, то в основу его организации должен был быть положен принцип подчинения вождям, коими должны были стать лица, назначаемые правительством. Однако представители дзайбацу усмотрели в правительственном проекте угрозу своему плану «автономного контроля». Действуя по принципу «мое королевство и пальцем не тронь», они решительно выступили против проекта. Противники этого проекта были и в самом правительстве. Их возглавлял министр торговли Кобаяси. Вхождение Кобаяси в состав кабинета было претворением в жизнь идеи, выдвинутой заместителем министра Киси Нобусукэ, который заявил: «Усиление контроля ни в коем случае нельзя осуществлять руками чиновников. Пусть это сделают сами промышленники. Они ведут производство, так что им и карты в руки»{227}. Но этот замысел Киси потерпел неудачу. Возражения Кобаяси были столь решительны, что вызвали впоследствии прения по вопросу «о разглашении государственной тайны на 76-й сессии парламента». В этой речи, носившей демагогический характер, он договорился даже до того, будто правительственный проект был проникнут коммунистическим духом. Увидев, что против проекта выступила даже часть членов правительства во главе с Кобаяси, [75] всевозможные экономические объединения еще сильнее завопили о неприемлемости этого проекта. Правительство не могло принимать свой проект при наличии таких возражений. Ведь в противном случае возникала опасность подрыва экономической основы «обороноспособного государства». Это не могли не признать даже представители военных кругов. Вот почему морской министр Оикава (на должность министра Оикава был назначен 5 сентября) 29 ноября от имени морских и армейских кругов заявил на заседании кабинета министров: «При осуществлении экономических мероприятий основной упор необходимо сделать на завершении шагов, осуществление которых вызвано сложившимися в настоящее время обстоятельствами. Нужно обезопасить себя от такого явления, как снижение, хотя бы временное, в результате намечаемых реформ уровня производства или возникновение беспокойства среди людей»{228}. Это означало, что военно-морские круги признали необходимость изменения проекта Планового бюро.

Но дело не только в этом. Возражения представителей дзайбацу против проекта Планового бюро объяснялись их неверием в эффективность Ассоциации помощи трону. В тот период ассоциация рассчитывала получить денежную помощь из банков Оумитомо и Мицубиси, но когда развернулась дискуссия по вопросу о характере «новой экономической структуры», ей было отказано в средствах под тем предлогом, что она является «красной» организацией{229}. Ассоциация оказалась сразу же перед лицом финансового краха, и тогда монархическая бюрократия использовала этот момент для того, чтобы ассоциация, потерявшая финансовую опору, потеряла бы свое значение и как политическая сила.

Бюрократические круги, и прежде всего чиновники министерства внутренних дел, а также судейские чиновники опасались, что в результате установления новой структуры будет ограничена их власть. Дело в том, что имели [76] место случаи, когда под флагом движения за новую структуру совершались довольно резкие выпады против представителей бюрократии. Вот один из примеров. 1 октября Харада заявил Коноэ: «Установление новой структуры не вызывает возражений. Но начальники местных органов власти и административные чиновники серьезно обеспокоены тем, что будет с ними, когда закончится создание этой структуры. В это уже само по себе трудное время группа последователей Хасимото Кингоро из известной вам Молодежной партии Великой Японии собирает публику в районе Киёмидзу и в своих речах распространяется о том, что будет с губернаторами, что будет с полицией, когда введут новую структуру. Этими действиями они ставят правительство в весьма неловкое положение»{230}. Конечно, то, о чем рассказал Харада, — это исключительный случай. Кроме того, он, очевидно, несколько преувеличил его. Тем не менее из его слов можно понять, насколько представители бюрократии были обеспокоены планами установления новой структуры. Собственно, этим объясняется то, что на заседаниях подготовительного комитета представители бюрократических кругов до самого последнего момента настаивали на том, чтобы обязанности председателей местных отделений «народной организации» по совместительству выполняли губернаторы префектур.

Подготовительный комитет так и не решил этого вопроса. В связи с этим министерство внутренних дел, желая поставить всех перед свершившимся фактом, 11 сентября опубликовало решение об учреждении и укреплении поселковых и городских собраний, а также соседских групп в качестве низовых организаций новой структуры. Это означало, что министерство брало в свои руки все руководство и воспитательную работу в новой национальной организации. Имелись признаки того, что ряд членов палаты лордов, Тайного совета и другие ответственные лица относятся с недоверием к новой структуре. Ко всему этому добавились разногласия между дзайбацу [77] и правительством по вопросу о сущности «новой экономической структуры». Свои возражения против проекта Планового бюро дзайбацу аргументировали тем, что его осуществление помешает расширению производства, а сам проект игнорирует созидательные возможности народа. Теперь было заявлено, что проект «искажает идею национального государственного строя и разрушает существующий семейный уклад». С подобным утверждением в присутствии представителей финансовых кругов 4 декабря выступил председатель совета Японской экономической федерации Го Сэйносукэ{231}. Малейшая угроза частнособственническим интересам казалась буржуазии подрывом национального государственного строя и семейного уклада. Солидаризируясь с дзайбацу, чиновники министерства внутренних дел и судейские чиновники также начали кричать о необходимости защиты национального государственного строя. Чиновники министерства внутренних дел и судейские чиновники воспользовались случаем, чтобы отстоять свое традиционное привилегированное положение в бюрократическом мире от посягательств со стороны чиновников министерства промышленности и торговли и министерства сельского хозяйства, рвавшихся к власти под флагом контролируемой экономики, и в этом деле они старались получить поддержку со стороны дзайбацу.

Изменение характера ассоциации помощи трону

Так развивалась борьба вокруг Ассоциации помощи трону. Как уже отмечалось выше, в заявлении, сделанном 29 ноября представителями военных кругов на заседании кабинета, подчеркивалась «необходимость решительно отбросить всякие неискренние политические действия и пресечь слухи, вносящие разброд в общественное мнение». Этим давался отпор имевшим в тот момент место попыткам начать движение за смену кабинета. В то же время военные круги стремились избежать «пусть даже временного снижения производства в связи с реформами», [78] что видно в подчеркивании ими необходимости достижения немедленного объединения усилий всех официальных и гражданских лиц независимо от их ранга и положения в целях решительного претворения на практике «долга подданных императора». В данном случае военные круги не могли не выступить против того, чтобы в результате дальнейших политических преобразований вся система господства в стране подверглась новым колебаниям и потрясениям. 6 декабря лидер бюрократических кругов министерства внутренних дел и министерства юстиции Хиранума был введен в состав кабинета министров. Это назначение Хиранума, который говорил о том, что «равное с правительством положение ассоциации в решении политических и иных вопросов препятствует выполнению подданными своего долга», преследовало цель практически лишить ассоциацию какой-либо политической силы{232}. Поэтому можно сказать, что с вступлением Хиранума на пост министра второй кабинет Коноэ превратился в коалиционный кабинет Коноэ — Хиранума. Не случайно, что 7 декабря, ровно на другой день после вступления Хиранума в должность, кабинет министров принял «Основные принципы установления новой экономической структуры» в форме, более всего отвечавшей интересам дзайбацу.

В связи с изменением характера кабинета ушли со своих постов министр внутренних дел Ясуи и министр юстиции Кадзами, вошедшие в правительство только потому, что они выступали за создание новой партии. 21 декабря незамещенные министерские должности заняли Хиранума и его сторонник Янагава Хэйносукэ. Киси, выступавший вместе с Плановым бюро за осуществление курса на установление «новой экономической структуры», был вынужден оставить пост заместителя министра. Чиновники Планового бюро Инаба Хидэдзо, Масаки Тифую, Сата Тадатака и другие, принимавшие участие в выработке проекта, за якобы тайную связь с «красными» в конце декабря были арестованы. Этого вопроса необходимо коснуться несколько подробнее. [79]

Дело в том, что в полемике по вопросу о сущности новой экономической структуры отнюдь не были поставлены под вопрос коренные интересы буржуазии. Как отметил сам заместитель начальника Планового бюро Ода Тадаёси, в ходе полемики был затронут всего лишь вопрос о «способе, который позволил бы наилучшим образом осуществить построение структуры государства наипрочнейшей обороны»{233}. Нельзя не видеть, что проект Планового бюро подобно программе нацистской партии предусматривал возможность его осуществления руками буржуазии.

Изменение характера кабинета оказало решающее влияние и на Ассоциацию помощи трону, которая стала находиться на положении пасынка правительства. Члены политических партий, оставившие мечту о создании новой партии, выражали явное недовольство тем, что их деятельность ограничилась стенами парламентского комитета Ассоциации помощи трону, и добровольно сложили с себя обязанности членов комитета. Они осуждали парламентский комитет за то, что он, «будучи одним да органов Ассоциации помощи трону, выполняет роль промежуточного звена между императорским парламентом и правительством»{234} и тем самым вмешивается в деятельность вспомогательных органов парламента, предусмотренных конституцией.

Эта группа партийных деятелей отказалась участвовать в ассоциации и, чтобы иметь возможность присутствовать на 76-й сессии парламента, 20 декабря создала свою организацию — «Клуб депутатов».

Так ассоциация постепенно лишалась прав, которыми вначале предполагалось наделить ее. Кончилось тем, что 22 февраля 1941 года Хиранума на заседании бюджетной комиссии палаты представителей заявил, что Ассоциация помощи трону не является политической организацией, а представляет собой организацию общественную. [80]

Заявление Хиранума ознаменовало логический конец процесса постепенного сведения на нет прав ассоциации. На 76-й сессии парламента депутаты подвергли ее новым нападкам на том основании, что ассоциация противоречит конституции. После закрытия сессии, 27 марта 1941 года, все члены управления ассоциации во главе с Арима Ёриясу подали заявления об отставке. Была установлена должность заместителя президента ассоциации, на которую был назначен Янагава. 2 апреля был сокращен секретариат ассоциации, в котором сохранилось лишь три отдела: общий, организационный и по делам Восточной Азии, а также центральное управление по делам образования. После реорганизации ассоциация окончательно превратилась во вспомогательный орган бюрократической системы.

Правительство установило бюджет ассоциации в сумме 8 миллионов иен, а сама ассоциация была поставлена под контроль чиновников министерства внутренних дел Хадзама Сигэру (начальник организационного отдела) и Куматани Кэнъити (начальник общего отдела).

Между тем дзайбацу продолжали требовать от правительства узаконить их право на «автономный контроль» производства. Желая огладить неприятное впечатление, оставшееся после полемики относительно новой экономической структуры, и показать свое внимание ко всяким пожеланиям дзайбацу, Коноэ в начале апреля провел новую реорганизацию кабинета. На пресс-конференции было заявлено, что «проводившаяся до сих пор политика реформ в интересах военного времени от начала до конца опиралась на абстрактные идеи и оказалась оторванной от действительной жизни, и поэтому сердца промышленников охватила апатия»{235}. Чтобы исправить это положение в интересах промышленников, в состав кабинета был введен представитель концерна Сумитомо Окура Масацунэ, ставший главным советником премьера по экономическим вопросам. Главные виновники дискуссии Кобаяси и Хосино оставили занимаемые ими посты, а на их место были назначены Тоёда Тэйдзиро и Судзуки Тэйити. [81]

Движение за служение отечеству через производство

По мере расширения масштабов японо-китайской войны в стране усиливались репрессии по отношению к рабочему движению. Организованность сопротивления рабочего класса падала. Но даже такое слабое сопротивление рабочих вызывало у господствующих классов, развернувших бешеную подготовку к войне, злобу и ненависть к рабочему классу. Для них было помехой даже пассивное сопротивление таким мероприятиям, как увеличение налогов на лиц, отказывающихся работать, или налога за перемену местожительства, поскольку это сопротивление вело к снижению производительности труда. Господствующие классы стремились подавить это движение, издав ряд законов, предусматривавших применение принудительных мер по отношению к рабочим, таких, как закон «О контроле за продолжительностью рабочего дня», «О контроле над заработной платой», «Об управлении предприятиями» и другие. Этой же цели должно было служить движение за служение отечеству через производство, с планами организации которого начали носиться представители господствующих классов.

2 февраля 1938 года при Комитете сотрудничества был организован Комитет по вопросам планирования политики. Его председателем был назначен Мацуока Кимпэй. Комитет сразу приступил к изучению проблем социальной политики в условиях военного и послевоенного времени. Второй подкомитет советников этого комитета выработал так называемые «Основные принципы регулирования отношений между трудом и капиталом». Практическим осуществлением принципов и явилось движение за служение отечеству через производство. Правительство начало оказывать всемерную помощь этому движению, целью которого являлось создание на каждом предприятии организации служения отечеству через производство и объединение их в единую общегосударственную Лигу служения отечеству через производство. Так под флагом «служения отечеству через производство» мыслилось добиться [82] единства труда и капитала и мобилизации рабочих на служение государству.

Комитет сотрудничества, претворяя в жизнь намеченный план, начал работу среди владельцев промышленных предприятий и рабочих крупнейших городов. Разъясняя сущность создаваемых обществ, комитет приступил одновременно к организации Лиги служения отечеству через производство. 15 июня было объявлено об организации подготовительного комитета по созданию Лиги, в который вошли Каварада Цумикити, Нарита Итиро, Нагаока Ясутаро, Мацумото Юхэй, Матида Тацудзиро, Касивадэ Кэйносукэ и другие. 30 июля состоялась церемония по случаю учреждения Лиги. В создавшейся обстановке движение за служение отечеству через производство быстро разлилось по всей стране. К концу 1938 года общества служения отечеству через производство были созданы уже на 1158 предприятиях (эти общества создавались на предприятиях с числом рабочих более 50).

Число обществ служения отечеству через производство (на конец декабря 1938 года)

Отрасли промышленности	Число предприятий (А)	Число созданных обществ (В)	А/В (в %)
Обрабатывающая	7875	1027	13,0
Горнорудная	661	80	12,0
Связь и транспорт	625	17	2,5
Строительная	765	15	2,0
Всего, включая другие отрасли	10437	1 158	11,0

Движение за служение отечеству через производство выдвинуло такие лозунги, как «единство труда и капитала», «производство — единая семья», «служение государству через производство». Отбросив идеи классовой борьбы, общества проповедовали патернализм в отношениях между предпринимателями и наемными рабочими. Они стремились доказать, что предприниматели призваны руководить [83] экономической и культурной жизнью рабочих и что именно общества являются организациями, объединяющими воедино предпринимателей, служащих и рабочих под эгидой председателя общества — президента компании, директора завода, начальника цеха или владельца предприятия.

Движение преследовало цель не только идеологически воспитывать рабочих в духе служения отечеству через производство, но и бороться за подъем производительности труда, повышение квалификации и т. д. Однако в конце концов это движение превратилось в чисто идеологическое течение. Рабочие и капиталисты принимали в нем пассивное участие. И лишь представители императорской бюрократии да руководители бывших рабочих организаций, стремившиеся захватить теплые местечки, прочно окопались в обществах, считая их весьма удобными. Так, в защиту обществ служения отечеству через производство выступила Социалистическая массовая партия. Руководство этой партии объявило, что партия «признает важность превращения обществ движения за служение отечеству через производство в органы сотрудничества народа в области промышленности. Вместе с профсоюзами, пользующимися ее поддержкой, она будет активно участвовать в этом движении и намерена общими усилиями стремиться к улучшению воспитания своих членов, чтобы всеми мерами способствовать достижению национального объединения». С подобной же резолюцией 10 июля 1938 года выступил и расширенный пленум Японского конгресса профсоюзов (Родокумиай кайги), который заявил: «Выражая свое несогласие по некоторым вопросам организации движения за служение отечеству через производство, мы готовы участвовать в этом движении. Признавая недостатки движения, мы тем не менее приложим все силы, чтобы, исправив эти недостатки, достичь основной цели движения, а именно — практического претворения в жизнь принципов служения отечеству через производство и объединения труда и капитала».

Однако, по мере того как обстановка становилась все более напряженной, внутри Японского конгресса профсоюзов возникли разногласия. Часть профсоюзов, например [84] Японский профсоюз моряков, заколебалась. Этот профсоюз был единственной организацией японских моряков (в 1939 году он объединял 110 тысяч членов). Он заключил с Японским обществом судовладельцев коллективный договор и оказывал огромное влияние на всех моряков Японии.

Вскоре после того как началась пропаганда движения за служение отечеству через производство, Японский профсоюз моряков реорганизовал Общество сотрудничества работников морского транспорта, которое объединяло Общество моряков и Японское общество судовладельцев, в Императорский союз работников морского транспорта. Под предлогом, что организации, связанные с работой на море, имеют специфический характер, профсоюз заявил о своем выходе из Японского конгресса профсоюзов и создал в октябре 1938 года Императорский союз моряков. 6 октября 1938 года, сославшись на специфические особенности завода Явата, из конгресса вышел Японский профсоюз рабочих сталелитейной промышленности. 25 декабря из Японского конгресса профсоюзов вышел профсоюз работников предприятий «Токио дэнки».

В результате выхода из Японского конгресса профсоюзов Японского профсоюза моряков и других крупнейших профсоюзных объединений дальнейшее существование конгресса потеряло всякий смысл. Но это еще не все. В связи с вопросом о характере движения за служение отечеству через производство начались разногласия внутри Воеяпонской федерации труда, являвшейся основной организацией Японского конгресса профсоюзов. Мацуока Комакити, Нисио Суэхиро и другие бывшие лидеры федерации придерживались двойственной политики: они выступали за то, чтобы рабочие сотрудничали с движением, формально сохраняя «самостоятельность» своих рабочих организаций. В противоположность этому Кавано и другие руководители бывшего профсоюзного объединения Дзэнро требовали полного роспуска профсоюзов, включения членов профсоюзов в общества служения отечеству черев производство и полной поддержки внутренней политики правительства.

Соперничавшие между собой группы никак не могли [85] прийти к соглашению, в связи с чем в октябре 1939 года произошел раскол Всеяпонской федерации труда. Группа последователей бывшего объединения Дзэнро опубликовала резолюцию, в которой говорилось: «Используя свой многолетний опыт, проникшись чувством патриотизма, мы будем искренне сотрудничать с правительством и готовы в это грозное время разделить судьбу государства». Эта группа вышла из федерации и объявила о создании Клуба сторонников движения за служение отечеству через производство. Члены этого клуба развернули бурную деятельность, направленную на захват тепленьких местечек в обществах служения отечеству. Что же касается лидеров федерации, то они опять назвали свое объединение Японской федерацией труда и сосредоточили все усилия на том, чтобы движение за создание обществ служения отечеству через производство не поколебало их положения как профсоюзных лидеров.

Создание общества великой Японии для служения отечеству через производство

Международная обстановка, новый этап войны настоятельно требовали расширения производства. Поэтому было необходимо превратить общества служения отечеству через производство — эти «массовые объединения людей, лишенные сердца и имевшие только внешнюю форму», — в организации, которые могли бы «установить новую систему труда на производстве и полностью использовать силы людей, занятых в промышленности»{236}. В апреле 1939 года во главе движения вместо Комитета сотрудничества непосредственно стало правительство, начавшее играть роль главной опоры движения. Пользуясь такой поддержкой, движение стало быстро развиваться и крепнуть в организационном отношении.

Сформированный в июле 1940 года второй кабинет Коноэ направил свои усилия на организацию монархо-фашистского строя. Поставив перед собой задачу создания государства наипрочнейшей обороны, правительство [86] подчинило всю свою деятельность развертыванию движения за проведение в жизнь принципов так называемой «новой структуры Коноэ». Оно приступило к перестройке всего государства, чтобы создать такую систему, которая позволила бы установить фашистское господство во всех областях общественной жизни — политической, экономической и культурной. Разрастаясь, движение за создание обществ служения отечеству через производство в конце концов охватило всю страну. К сентябрю 1940 года было организовано около 70 тысяч таких обществ с числом членов более 4800 тысяч человек. Общества охватывали свыше 246 тысяч различных промышленных предприятий Стремясь установить монопольное положение этих обществ, правительство было настроено против существования в стране профсоюзов. 26 декабря 1940 года на происходившей тогда сессии парламента представители правительства прямо заявили, что правительство «намерено приостановить развитие профсоюзов и путем расширения движения за служение отечеству через производство добиться того, чтобы отпала необходимость в их деятельности». Так под нажимом и по требованию господствующих классов в результате «неимоверных усилий полиции» ширилось движение за служение отечеству через производство, а с другой стороны, повсеместно распускались профсоюзы.

Японская федерация труда играла руководящую роль в рабочем движении Японии. Однако после выхода из федерации профсоюзов, входивших в бывшее объединение Дзэнро, в ней появилось течение, которое стало настаивать на ее роспуске.

С другой стороны, извне на федерацию непрерывно обрушивались фашистские репрессии. В конце концов 8 июля 1940 года исполнительный комитет федерации принял решение о самороспуске. Так закончила свое существование Японская федерация труда.

В связи с развитием движения за служение отечеству через производство Японский профсоюз моряков организовал вышеупомянутое Общество сотрудничества работников морского транспорта. Но когда вскоре возникло движение за установление «новой структуры [87] труда на море», было принято решение создать единую организацию рабочих, предпринимателей и судовладельцев — так называемое Японское общество служения отечеству через морской транспорт. Общество являлось официальной организацией, созданной для объединения труда и капитала. Его президентом был назначен министр связи. 3 сентября открылся внеочередной съезд Японского профсоюза моряков. В соответствии с общим течением в профсоюзном движении съезд принял решение о роспуске профсоюза. Затем были распущены Общество моряков, Императорский союз моряков и Общество сотрудничества работников морского транспорта. 22 ноября 1940 года начало функционировать Общество служения отечеству через морской транспорт, которое было призвано воплотить в жизнь принципы новой системы труда на море. Не смог противостоять общей тенденции и профсоюз транспортных рабочих города Токио, долгое время считавшийся «легальным левым профсоюзом». 7 июля он принял решение о слиянии с соответствующим обществом служения отечеству через производство. Затем последовал роспуск профсоюза работников трамвая и профсоюза шоферов города Осака. 22 февраля 1941 года был распущен Союз организаций связи, 30 апреля — Лига организаций служащих связи, 26 мая — профсоюз рабочих газовой промышленности города Токио, 21 июня — Товарищество работников токийского трамвая, а 10 июля — профсоюз муниципальных служащих города Осака. 18 сентября такая же участь постигла Японский профсоюз портовых служащих. Наконец, 19 июля было принято решение о роспуске Японского конгресса профсоюзов.

В связи с вопросом об исключении из парламента депутата от партии Минсэйто Сайто Такао, выступившего 2 февраля 1940 года на 75-й сессии парламента с осуждением японо-китайской войны, резко обострились разногласия внутри Социалистической массовой партии между бывшими членами Рабоче-крестьянской и Социал-демократической партий. Дело кончилось тем, что восемь депутатов парламента — Абэ Исоо, Катаяма Тэцу, Мидзутани Тёдзабуро, Нисио Суэхиро и другие, выступившие против исключения Сайто, были лишены депутатских [88] мандатов. Группа изгнанных из парламента лиц намеревалась создать новую партию, но эта попытка была немедленно пресечена правительством. Оставшиеся в парламенте члены Социалистической массовой партии, в прошлом являвшиеся членами Рабоче-крестьянской партии, начали петь дифирамбы новой политической структуре и, идя навстречу пожеланиям бюрократических кругов и военщины, 6 июля заявили о роспуске партии.

В связи с японо-китайской войной изменился и характер крестьянского движения. В 1938 году Вееяпонокий крестьянский союз был реорганизован в Крестьянский союз Великой Японии. Однако под влиянием сложившейся в стране обстановки в сентябре 1940 года он был распущен. Последней организацией крестьянского движения явился созданный 29 ноября 1939 года Союз сторонников земельной реформы (Ютани Ёсихару, Хирано Рикидяо, Миякэ Сёити, Номидзо Масару, Су Нагаёси). Однако в 1942 году он также был распущен правительством.

Но в целом движение за служение отечеству через производство, несмотря на организационное укрепление, не вышло за рамки чисто идеологического движения. Общества служения отечеству через производство на деле не играли той роли, которую они должны были выполнять по замыслам их организаторов, так и не оправдав надежд, возлагавшихся на них господствующими классами. Стремясь разрешить это противоречие, правительство было вынуждено провести ряд мероприятий по их реорганизации. Так, второй кабинет Коноэ приступил к созданию новой всеобъемлющей структуры, которая увязывала бы воедино идеологию агрессии и принудительный труд с целью увеличения возможностей страны в области ведения войны. Им была опубликована так называемая «Программа создания новой структуры труда», в которой говорилось: «Принимая, во внимание, что завершение создания структуры государства наипрочнейшей обороны и увеличение производительных сил государства целиком зависит от трудовых усилий народа, правительство намерено создать новую структуру труда с целью повышения трудовой активности и претворения в жизнь производственных возможностей всех занятых на производстве, [89] а также для выработки и проведения соответствующих мероприятий с целью трудового воспитания народа, иными словами, для осуществления трудовой мобилизации. Настоящая программа показывает пути утверждения трудовой идеологии, создания организации труда, которая в рамках производства органически объединяла бы капитал, управление предприятиями и труд, а также пути объединения подобных организаций труда и упорядочения административного аппарата». В соответствии с этими принципами замышлялась реорганизация одной из важнейших частей создававшейся в стране новой структуры, и в результате движение за служение отечеству через производство было реорганизовано в единую всеохватывающую организацию — Общество Великой Японии для служения отечеству через производство, — построенную по принципу «воля высших передается низшим». Была создана широкая сеть отделений этого общества, охватившая 84 тысячи предприятий с 4500 тысячами рабочих. Общество Великой Японии для служения отечеству через производство обладало правами министерства внутренних дел и министерства благосостояния. Это была разбухшая бюрократическая организация, созданная для подавления рабочего класса. Центральный аппарат общества целиком состоял из представителей бюрократии, которые заняли все руководящие посты в низовых организациях.

Данные об обществах служения отечеству через производство

Год	Число предприятий, на которых были созданы общества	Число членов	Процент числа рабочих, организованных в общества
1939	26963	2 989 976	43
1940	102799	4815478	66
1941	164377	5465 558	70
1942	163740	5514 320	69 [90]

Организация обществ служения отечеству через производство в центре возлагалась на департамент полиции министерства внутренних дел и департамент труда министерства благосостояния, а на местах — на полицейские управления и отделы труда при префектуральных управлениях. Вся эта система обществ представляла собой аппарат бюрократического контроля. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с должностными лицами, руководившими этими обществами. Центральный штаб Общества Великой Японии для служения отечеству через производство возглавляли: председатель Хирао Хатидзабуро и директор Юдзава Мити (будущий министр внутренних дел). Начальниками отделов управления общих дел и оперативного управления были назначены бывшие губернаторы префектур. На должность начальника организационного отдела сначала намечалось назначить какого-либо крупного полицейского чиновника, однако в связи с трудностями, возникшими при подборе кандидатуры, эту должность по совместительству занял начальник управления общих дел Кимидзима Сэйкити. Должность заместителя начальника организационного отдела занял бывший начальник отдела секретной полиции, а должность начальника управления благосостояния — Мива Дзюсо. На должность начальника отдела культуры был назначен Сакамото Масару (автор пьесы «Капитал»). В центральный аппарат общества вошли также деятели рабочего движения. Так, должность заместителя начальника отдела культуры занял один из руководителей Японской федерации труда Кукугава Тадао; из бывших руководящих работников федерации был и заместитель отдела повышения квалификации — Такаяма Кюдзо. Ряд руководящих постов заняли представители дзайбацу. Например, на должность начальника отдела технического обучения был назначен представитель концерна Мицуи Фукагава Macao. Кроме того, в руководство вошли представители концернов Мицубиси, Сумитомо, Кавасаки, Накадзима, компании «Айти токэй» и других монополистических объединений. О том, что вся эта организация поддерживала тесную связь с полицией, свидетельствуют факты. Так, [91] штаб Токийского общества служения отечеству вначале разместился прямо в помещении полицейского управления. Общества на местах были созданы в точном соответствии с административной структурой полицейских округов, и полиция постоянно вмешивалась в отношения между центральными и местными обществами служения отечеству. Этот факт заслуживает особого внимания. Таким образом, к концу 1940 года все рабочие организации, даже те, в которых господствовали правые социалисты, были распущены. Так, еще в июне 1940 года в стране насчитывалось 428 профсоюзов, объединявших в своих рядах 184 тысячи рабочих. К декабрю же осталось всего 49 профсоюзных организаций с 9455 членами. Иначе говоря, профсоюзы в Японии фактически перестали существовать. Так осуществлялась подготовка к бессмысленной авантюре, начавшейся в декабре 1941 года.

Тройственный пакт

Созданием новой политической структуры кабинет Коноэ завершил установление в стране монархо-фашистского строя. В области внешней политики заключением Тройственного пакта этот кабинет открыл путь к войнче против Соединенных Штатов Америки.

С планом заключения широкого военного союза между Японией, Германией и Италией германское правительство обратилось к Японии еще летом 1938 года. Это предложение было передано в Токио через японского военного атташе в Берлине Осима. Как известно, в феврале этого года Гитлер принял на себя руководство вооруженными силами Германии. В марте Германия аннексировала Австрию и развернула бешеную подготовку к агрессии в Восточной Европе. Одним из мероприятий по укреплению военных позиций Германии и явились начавшиеся тогда переговоры о заключении Тройственного пакта.

Со стороны Японии предварительные переговоры с берлинским министерством иностранных дел вели в основном военные круги через военного атташе в Берлине Осима. Проект пакта, предложенный германским министром иностранных дел Риббентропом, был передан в Токио также [92] через одного из офицеров японского Генерального штаба, находившегося тогда в Германии. Немецкий проект пакта рассматривался Советом пяти министров первого кабинета Коноэ. Тогда японское правительство согласилось начать переговоры с Германией. После ухода в отставку первого кабинета Коноэ переговоры должен был вести его преемник — Хиранума. Однако положение самой Японии в то время продолжало оставаться чрезвычайно сложным. После смены правительства Коноэ произошло дальнейшее расширение затянувшейся японо-китайской войны. В результате провозглашения доктрины нового порядка в Восточной Азии и опубликования декларации об отказе от договора девяти держав резко обострились отношения между Японией, с одной стороны, Англией и США — с другой. Углубились противоречия и внутри страны. В существовавших тогда двух главных лагерях сторонников и противников «обновления» возникли два течения: одно из них призывало к ориентации на Англию и США, а другое — на Германию. Отношения между этими течениями оставались чрезвычайно напряженными. Более семидесяти раз собирался Совет пяти министров кабинета Хиранума для обсуждения вопроса о заключении пакта, однако, кроме так называемой «резолюции Одавара», никакого решения им принято не было. Эти разногласия в конце концов объяснялись различной оценкой военных возможностей сторон. Вопрос заключался лишь в том, в какой степени нужно избегать открытого столкновения с Англией и США. Что же касается принципиальных возражений против заключения агрессивного военного союза с Германией и Италией, то против него ни одна группа правящего лагеря, по существу, не выступала. Пока продолжались эти разногласия, обстановка изменилась. Особенно большое влияние на общее положение оказало заключение в августе 1939 года советско-германского пакта о ненападении. Этот акт Германии армейские круги Японии расценили как «предательство», ведшее к краху самой идеи «антикоминтерновской оси», создателями которой они в свое время выступили. Захиревшая было группа сторонников ориентации на Англию и Америку снова подняла голову. В связи со «сложной [93] конъюнктурой» кабинет Хираяума ушел в отставку. Пришедшее ему на смену правительство Абэ выражало интересы сторонников умеренной политики. Как только кабинет Абэ пришел к власти, министр иностранных дел нового правительства Номура с целью регулирования японо-американских отношений начал в Токио переговоры с американским послом Грю.

1 сентября 1939 года нацистские войска вторглись в Польшу и началась вторая мировая война. Весной следующего, 1940, года Германия начала решительное наступление в Западной Европе. К концу мая англо-французские войска были вынуждены либо полностью капитулировать, либо прекратить сопротивление. Вскоре было объявлено о капитуляции Франции. В результате побед Германии в Европе позиции Англии и Франции в Азии ослабели. В такой обстановке опять возродилась идея заключения Тройственного пакта. Основное значение этого пакта для Германии заключалось в том, что в виде компенсации за согласие Германии на продвижение Японии в Восточной Азии Япония должна была сковать силы Англии, а также США, которые в это время все более склонялись к установлению тесных отношений с Англией и Францией. Таким образом, если проект Тройственного пакта, предложенный в 1938 году, был направлен против Советского Союза, то на этот раз проект имел в виду Соединенные Штаты Америки и Англию.

Этот вопрос рассматривался нами во втором томе, а здесь мы изложили его историю в самых общих чертах. Сейчас же второй кабинет Коноэ считал укрепление тройственного японо-германо-итальянского союза важнейшей задачей своей внешней политики. Среди сторонников укрепления антикоммунистического союза с Германией были бывший японский посол в Берлине Осима и советник японского министерства иностранных дел Сиратори, известные как непосредственные творцы «Антикоминтарновского пакта». В описываемый период они находились в Токио и спешно развертывали кипучую деятельность в соответствии с пожеланиями военных кругов, добивавшихся создания союза между Японией, Германией и Италией. Ярым сторонником такого союза был и министр [94] иностранных дел Мацуока, прилагавший все усилия к тому, чтобы Склонить кабинет министров к заключению пакта.

По вопросу о заключении пакта единство мнений было достигнуто еще на совещании в особняке Коноэ (так называемое совещание в Огинубо), на котором обсуждались вопросы, связанные с формированием кабинета. На этом совещании присутствовали Коноэ, Мацуока, военный министр Тодзио и морской министр Иосида. В связи с тем, что во время пребывания у власти кабинета Хиранума морской министр этого кабинета Ионай категорически выступил против заключения пакта, предполагалось, что будет не так-то легко добиться согласия военно-морских кругов на заключение пакта. Чувствуя щекотливость своего положения, морской министр второго кабинета Коноэ Иосида Дзэнкити уже в сентябре, то есть вскоре после сформирования кабинета, ушел в отставку под предлогом болезни. На его место был назначен адмирал Оикава Косиро. К этому времени подготовка к заключению японо-германского союза значительно продвинулась вперед. Коноэ чрезвычайно беспокоился, какую позицию займут военно-морские круги в этом вопросе, однако Оикава сразу же дал согласие на заключение пакта. Тем не менее позиция военно-морских кругов продолжала оставаться нетвердой, и они подчеркивали, что «дали согласие на заключение пакта только по политическим соображениям; что же касается чисто военной стороны вопроса, то в случае, если этот пакт будет направлен против Америки, у них еще нет твердой решимости воевать».

В то время Германия, поставившая под свой контроль всю Европу, еще не отказалась от своего плана по проведению десантной операции на территории собственно Англии, отложив ее осуществление на следующий год. Для этого необходимо было провести соответствующую дипломатическую подготовку. Соединенные Штаты в это время чрезвычайно усилили свою помощь Англии. Перед Германией встала задача сковать Америку, и в этом отношении установление сотрудничества с Японией в районе Тихого океана было для нее особенно выгодным. [95]

Немедленно после своего назначения министром иностранных дел Мацуока направил японскому послу в Берлине Курусу телеграмму, в которой предложил ему через министра иностранных дел Риббентропа выяснить мнение германского правительства относительно заключения пакта. Риббентроп сразу же понял, что в Японии созрела обстановка для заключения пакта, и немедленно откомандировал в Токио своего специального посла Штамера.

9 и 10 сентября Штамер встретился с Мацуока. Во время этих встреч были окончательно определены цели предполагаемого военного союза. Ниже приводятся пункты, по которым была достигнута договоренность между Штамером и Мацуока.

1. Германия не требует от Японии военной помощи в случае военных операций против территории Англии и США.

2. Германия добивается от Японии, чтобы последняя всеми возможными средствами сковывала Соединенные Штаты и создавала для них препятствия для вступления в войну.

3. Германия развивает свои отношения с Японией на основе взаимопонимания и сотрудничества и считает, что полная и эффективная подготовка для принятия мер в случае угрожающего положения, когда бы оно ни возникло, будет соответствовать интересам обоих государств. Только при этом условии Германия обязуется препятствовать участию США в настоящей войне и мешать им предпринимать какие-либо действия в отношении Японии в будущем.

4. Япония, Германия и Италия должны ясно показать всему миру, и прежде всего Соединенным Штатам, что они занимают твердую и непреклонную позицию; чтобы в этом отношении не было никаких недоразумений, они должны заявить о своей решимости отстаивать ее до конца.

Только таким путем они смогут наверняка и достаточно эффективно сдержать Америку. И наоборот, если Япония, Германия и Италия займут колеблющуюся, непоследовательную позицию или выступят с такого рода [96] заявлениями, то навлекут на себя позор и создадут опасность для себя.

5. После заключения соглашения о союзе между Японией, Германией и Италией представляется чрезвычайно выгодным немедленно установить более тесные отношения с СССР. В вопросе улучшения японо-советских отношений Германия выражает готовность сыграть роль «искреннего посредника».

6. Безусловно, что страны «оси» (включая Японию) должны быть готовы принять решительные меры в случае, если создастся самая неблагоприятная обстановка. Однако Германия приложит все усилия, чтобы не допустить столкновения между Японией и Америкой. Больше того, насколько это позволят возможности, она будет стремиться к улучшению отношений между этими странами.

7. Высказанную на переговорах точку зрения Штамера можно считать также точкой зрения Риббентропа.

Таким образом, переговоры о заключении Тройственного пакта, которые происходили между японским министром иностранных дел Мацуока, германским послом в Токио Оттом и специальным уполномоченным Риббентропа Штамером закончились.

27 сентября 1940 года в Берлине в имперской канцелярии состоялась церемония подписания пакта. Пакт был подписан послом Курусу и министрами иностранных дел Риббентропом и Чиано.

Тройственный пакт состоял из шести статей. В статьях 1 и 6 признавалось «руководящее положение» участников пакта в Европе и Азии.

В статье 3 предусматривалось оказание взаимной помощи в случае нападения на любого из участников пакта какой-либо державы, не принимающей участия в японо-китайской войне или в войне в Европе.

В статье 5 содержалось положение, ставившее Советский Союз вне сферы действия пакта. Это ясно свидетельствовало о том, что пакт своим острием был направлен против США.

Таким образом, заключением этого союза Япония окончательно противопоставила себя Америке, Англии и Франции. [97]

2. Военная экономика и ограбление колоний

Усиление военной инфляции

Начавшаяся в июле 1937 года японо-китайская война способствовала укреплению монархо-фашизма, и в то же время она являлась для монополистического капитала источником накопления несметных богатств, образовывавшихся главным образом от невиданных сверхприбылей военного времени и расширения военного производства. Развитие военного производства в условиях военной экономики шло за счет грабительской эксплуатации рабочих и мелких производителей самой Японии, а также ее колоний и оккупированных японскими армиями районов. Так обеспечивались максимальные прибыли монополистическому капиталу. Однако начиная с весны 1939 года военная экономика Японии столкнулась со многими трудностями.

Затяжной характер японо-китайской войны вызвал необходимость увеличения военных расходов, возраставших с каждым годом. К этому добавились значительные финансовые расходы, связанные с такими мероприятиями, как «расширение производительных сил» и «экономический контроль», представлявшими собой временную реорганизацию экономики в соответствии с требованиями военного времени и мобилизацию ее на службу войне. В связи с этим государственные финансы сильно разбухли. С другой стороны, увеличились ассигнования промышленных капиталов, направлявшихся на расширение военного производства. С каждым годом росли кредиты финансовых учреждений. Если в 1937 году их сумма была равна 1596 миллионам иен, то в 1939 году она уже достигла 5506 миллионов иен, а в 1940 году — 5290 миллионов иен. В связи с непрерывным ростом капиталовложений, предназначавшихся для расширения военной промышленности Маньчжурии и оккупированных областей собственно Китая, чрезвычайно усилился ввоз капитала в страны ненового блока (Маньчжурию, оккупированные области Китая и другие районы, где имела хождение японская [98] иена). Так, в 1937 году в эти страны было вложено 352 миллиона иен, в 1939 году — 1260 миллионов иен, а за восемь месяцев 1940 года — 913 миллионов иен.

Подобное увеличение военных расходов и связанная с этим милитаризация экономики обеспечивали монополистическому капиталу невиданные прибыли. С другой стороны, в таких же масштабах происходило и изъятие средств, необходимых для воспроизводства мирных отраслей экономики (поскольку произведенные товары шли не на потребление и расширение производства, а тратились впустую). Это подрывало сами основы производительных сил японского капитализма, который всегда ощущал недостаток накоплений капитала, базировался на слаборазвитой тяжелой индустрии и обладал ограниченными возможностями в области снабжения сырьем. Вскоре эти противоречия вылились наружу. Главным элементом внутренней структуры японского капитализма издавна была легкая промышленность, поэтому для перевода японской экономики на военные рельсы необходимо было сделать резкий поворот в сторону развития тяжелой промышленности. Для этого при непрерывно увеличивавшихся военных расходах необходимо было направить все скудные капиталы и все важнейшие материалы на организацию военного производства. Именно в этом заключалось противоречие японской военной экономики, развивавшейся на основе слабой экономической базы. По мере расширения масштабов войны в Европе и усиления угрозы перерастания ее в мировую войну это противоречие японского капитализма начало быстро усугубляться. Вторая мировая война и в особенности военные действия в Западной Европе привели к резкому сокращению японского экспорта, основными статьями которого издавна были предметы потребления и роскоши, что явилось результатом сокращения в связи с войной закупок этих товаров странами-импортерами. С другой стороны, в связи с войной, ограничениями, введенными в годы войны европейскими странами на вывоз важнейших видов промышленного сырья, машин и т. д., а также из-за сокращения транспортных возможностей не мог не сократиться и импорт такого рода товаров в Японию. Введение [99] в США закона о контроле за вывозом стратегических материалов, денонсация японо-американского торгового договора, принятие закона о запрещении ввоза в Японию станков и другого оборудования, необходимого для военной промышленности, еще более затруднили получение этих материалов из Америки. После заключения Тройственного пакта все страны ввели у себя различные ограничения во внешней торговле. Это создало дополнительные трудности в снабжении японской промышленности сырьем и импортными машинами. Недостаток важнейших промышленных материалов чрезвычайно тормозил развитие военной экономики Японии, нанося ей серьезный удар. Это не могло не вести к дальнейшему углублению противоречий, которых мы коснулись выше.

Эти противоречия прежде всего проявились в росте инфляции. Средства, шедшие на покрытие непрерывно возраставших военных расходов, черпались за счет выпуска новых займов и необратимых бумажных знаков. Дефицитные выплаты правительства частным лицам увеличились с 1,5 миллиарда иен в 1936 году до 5,3 миллиарда иен в 1939 году. В 1940 году они составили 4,7 миллиарда иен, а в 1941–7,8 миллиарда иен, то есть за пять лет увеличились более чем в пять раз. Возрос выпуск займов. Если в начале 1937 года сумма займов составляла 10,4 миллиарда иен, то в конце 1941 года она достигла 37,2 миллиарда иен, иными словами, увеличилась более чем на 27 миллиардов иен. Так возникали прямые и косвенные причины инфляции. С другой стороны, в связи с увеличением капиталов, направляемых в военное производство, местные и центральные финансовые органы были вынуждены значительно увеличить кредитные операции. Так, в 1936 году сумма кредита составила 1551 миллион иен, в 1940 году — 5962 миллиона иен, а в 1941 году — 5290 миллионов иен. Это вело к распылению капитала и еще более способствовало росту инфляции. В связи с этим резко возросла эмиссия Японского банка. В 1937 году банк ежемесячно в среднем выпускал ценных бумаг на сумму 1534 миллиона иен, в 1939–2374 миллиона иен (по сравнению с 1938 годом выпуск бумаг увеличился на 22,2 процента), а в 1940 [100] году — 3345 миллионов иен (по сравнению с 1939 годом произошло увеличение на 40,2 процента). В связи с громадной разницей в снабжении важнейшими промышленными материалами и предметами потребления резко поднялись цены, причем этот процесс проходил, несмотря на жесткий контроль за ценами на основании закона о фиксировании цен от 19 сентября. По данным Японского банка, индекс оптовых цен поднялся с 238,2 в 1937 году до 277,5 в 1939 году. В 1940 году индекс был равен 311,3.

Выплаты частным компаниям в связи с чрезвычайными военными расходами (в тыс. иен)

	1940 год	(%)	1941 год	(%)
Транспортные компании	84877	5	276 386	10
Торговые	308120	16	388 825	14
Машиностроительные	1150604	61	1 626 981	60
Текстильные и красильные	77264	4	85260	3
Химические	19740	1	28234	1
Нефтяные и горнорудные	46101	3	61460	2
Компании по производству кожи и резины	38535	2	43197	2
Компании по производству продуктов питания	28414	2	23635	1
Строительные подрядные работы	36012	2	46802	2
Сельскохозяйственные союзы и товарищества	—	—	—	—
Мелкие частные торговые фирмы и др.	—	—	_ —	_-
Прочие	78994	4	126050	5
Всего	1 868661	100	2 706 836	100

Резкое усиление инфляции проявилось непосредственно в росте цен на основные виды промышленной продукции и прежде всего на продукцию военной промышленности. Это в свою очередь вело к увеличению военных расходов и расходов по расширению военного производства, и в результате происходило дальнейшее усиление инфляции. Вполне понятно, что необходимо было принять какие-то меры, чтобы приостановить это взаимосвязанное катастрофическое углубление инфляции, которая вела к краху всей военной экономики. Несмотря на то, что капиталы концентрировались в руках монополий, невозможно было избежать снижения процента прибыли в результате ограниченности промышленных капиталов и усиления контроля за ценами. Особенно строгий контроль за ценами был введен с целью беспрепятственного снабжения военными материалами. В соответствии с политикой снижения цен, определенной законом о фиксировании цен, в конце апреля 1941 года были установлены официальные цены более чем на 47 тысяч видов различных товаров.

Выдвинутые военными кругами «Принципы исчисления процента справедливой прибыли», а также принятые на основании закона «О всеобщей мобилизации нации» указ «О контроле за деятельностью компаний» и «Основные принципы расчета себестоимости продукции в. горнодобывающей промышленности» по крайней мере формально усилили контроль за себестоимостью и прибылями. Но эти мероприятия вызвали резкую критику и осуждение со стороны представителей монополистического капитала, жаждавших новых сверхприбылей. Однако это было не более как проявление некоторых разногласий внутри господствующих классов, ибо введенный контроль вовсе не отрицал принципа получения прибылей от производства. Наоборот, предпринятые в этом направлении шаги преследовали цель помешать развалу военной экономики, дававшей монополистическому капиталу огромные военные прибыли, и гарантировать ему получение постоянных прибылей. Эти меры явились реакцией самого монополистического капитала на усиление инфляции. [102]

Так или иначе монополистическому капиталу была обеспечена возможность получать прибыли периода военной конъюнктуры. Однако процесс углубления инфляции, с одной стороны, и меры по сдерживанию инфляции — с другой, неизбежно должны были привести к некоторому снижению прибылей и к стабилизации, если не к уменьшению, процента прибыли. В то же время контроль за ценами на промышленную продукцию при постоянном росте цен на сырье не мог не препятствовать [103] развитию военной экономики как системе частного производства, преследующего цель извлечения прибыли.

Накопление капитала и рост военных прибылей в обрабатывающей промышленности в годы войны (в млн. иен)

Год	Количество компаний	Объявленный капитал или капиталовложения	Накопление	Чистая прибыль
1936	87511	23959	3987	1683
1937	85042	26912	4306	2009
1938	83042	30250	4823	2415
1939	85122	34026	5477	2889
1940	85836	36164	6370	3364
1941	90775	39353	7279	3763
1942	92948	42801	7689	3905

В ответ на подобные меры монополистический капитал выдвинул теорию «о необходимости повышения цен для увеличения производства» и стал требовать выплат компенсаций. В связи с этим начала резко возрастать сумма выплаченных компенсаций. Например, в отношении таких важнейших видов промышленной продукции, как уголь, электроэнергия и нефть, в 1937 году было выплачено 310 миллионов иен, а в 1940 году — 670 миллионов иен. В 1941 году эта сумма составила уже 760 миллионов иен. Это также вело к разбуханию финансов. Но так или иначе политика выплаты компенсации преследовала цель обеспечения прибылей монополистическому капиталу путем отягощения финансов. Кроме контроля над ценами, был введен дифференцированный контроль, предусматривавший отмену в особых случаях контроля над амортизационными фондами постоянного капитала, а также отмену контроля за себестоимостью, установленной в плановом порядке, и введение шкалы прибылей. Все эти мероприятия, проведенные в ответ на рост инфляции, [104] преследовали цель увеличить прибыли монополий. Вполне понятно, что они также способствовали дальнейшему обесценению валюты. Однако, несмотря на эти мероприятия по увеличению прибылей, не удалось избежать снижения процента прибыли и рыночных цен на акции, равно как не удалось восполнить недостаток промышленного капитала. Чтобы разрешить противоречия, вызванные ростом инфляции в результате увеличения военных расходов и роста военного производства, и таким образом обеспечить себе максимальные прибыли, монополистический капитал вынужден был провести указанные выше мероприятия для упрочения своих позиций и создания более эффективной системы эксплуатации.

Результаты деятельности компаний горнорудной промышленности (в млн. иен)

Год	Первое полугодие			Второе полугодие
	оплаченный капитал	прибыль	% прибыли	оплаченный капитал	прибыль	% прибыли
1937	1535	189	26,0	1693	207	25,4
1938	1785	216	24,6	1897	255	24,3
1939	2005	255	24,3	2207	259	24,2
1940	2364	259	22,4	2581	281	22,4

Противоречия, вызванные развитием военной экономики, проявлялись также непосредственно в застое или даже снижении производства. Спешная перестройка всей структуры японской экономики в сторону развития тяжелой промышленности, работающей на войну, привела к быстрому накоплению капитала в различных монополистических объединениях и прежде всего в отраслях, непосредственно производящих вооружение. Для японского капитализма, испытывавшего недостаток капитала [105] и обладавшего слабой сырьевой базой, этот процесс мог идти только за счет разрушения и ущемления интересов мирных отраслей экономики и промышленности, производящей предметы потребления. С другой стороны, он мог успешно протекать только при условии ввоза из более развитых капиталистических стран основных видов сырья и оборудования, прежде всего оборудования для металлообрабатывающей промышленности. Поэтому несмотря на рост производства вооружения, такие важнейшие отрасли тяжелой промышленности, как сталелитейная, угольная, электроэнергетическая, металлообрабатывающая, а также промышленность цветных металлов развивались крайне медленно. Вместе с тем начал прекращаться или уменьшаться импорт основных промышленных материалов из-за границы. Все это привело к тому, что тяжелая индустрия как основа военной экономики Японии стала разрушаться. Так противоречия, вызванные ростом инфляции и политикой ее сдерживания, расширением военного производства и слабостью тяжелой индустрии, вели к застою в отраслях, составлявших основу тяжелой индустрии. И именно с разрушения этих основных отраслей промышленности началось разрушение всей военной экономики, обеспечивающей монополистическому капиталу максимальные прибыли.

Противоречия военной экономики

Таким образом, японский капитализм быстро оказался в таком положении, когда создалась прямая угроза самому процессу воспроизводства. Процесс углубления противоречий военной экономики вступил в новую стадию. В таких условиях монополистический капитал, использующий военную конъюнктуру для получения сверхприбылей, вынужден был создать более эффективную систему эксплуатации народа и усилить империалистический гнет народов колоний. Отставка правительства Ионай, сформирование второго кабинета Коноэ — все это осуществлялось с целью усиления монархо-фашизма. На этой основе планировалось усиление и расширение колониального господства в странах Дальнего Востока [106] и установление пресловутой «новой экономической структуры», представлявшей собой систему господства и эксплуатации монополистического капитала в условиях военного времени. «Основная программа национальной политики», легшая в основу деятельности кабинета Коноэ, предусматривала создание «сферы совместной экономики, охватывающей всю Великую Восточную Азию с Японией, Маньчжурией и Китаем в качестве ее звена», иными словами, создание автаркии на основе усиления колониального гнета и монопольного господства в Манчжоу-го, Китае и странах Южных морей. Таким путем мыслилось создать базу для военной экономики Японии. В программе ставилась задача создания так называемой «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания». Алчные взоры правящих классов Японии уже давно были направлены на Маньчжурию, Китай, а также страны Южных морей. Заключение Тройственного пакта и последовавшие вслед за этим ответные действия западных держав в отношении Японии заставили их торопиться с выполнением своих агрессивных замыслов. Однако такие интересы японских господствующих классов не могли не привести их к столкновению с интересами других империалистических государств, и прежде всего Англии и США, уже давно захвативших господствующие позиции на Дальнем Востоке. В связи с этим в районе Тихого океана произошло резкое углубление империалистических противоречий. Вполне понятно поэтому, что строительство «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания», предусматривавшей, согласно планам господствующих классов Японии, создание в Китае экономической базы для ведения войны, уже само по себе расширяло путь к войне на Тихом океане. Таким образом, все усилия Японии, направленные на создание экономики «сферы совместного процветания», представляли собой одновременно подготовку к войне против Англии и США.

Наряду с усилением колониального гнета в оккупированных странах в самой Японии форсированными темпами шло развитие «новой экономической структуры». Основанная на господстве монополистического капитала, [107] эта структура преследовала цель укрепления военной экономики и представляла собой систему, обеспечивавшую ограбление народа в условиях военного времени.

Как уже отмечалось выше, рост инфляции, сопровождавшийся развитием военной экономики, и недостаток основных материалов, необходимых для тяжелой промышленности, [108] работавшей на войну, мешал развитию экономики военного времени, обеспечивавшей сверхприбыли монополиям. В ответ на углубление противоречий, вызванных переводом экономики на военные рельсы, а также для поддержания и расширения военного производства — следовательно, для получения неслыханных прибылей военного времени — монополистический капитал был вынужден пойти на усиление экономического «планирования» и «контроля». Необходимо было прежде всего обеспечить поступление средств для финансирования громадных военных расходов и капиталовложений в военную промышленность. Это мыслилось достичь за счет ограбления народного хозяйства путем прямого и косвенного ограбления масс. А для этого нужно было расширить планирование и усилить контроль над всей сферой народного хозяйства, и прежде всего над финансами. Повысились цены на основные виды материалов, и монополии потребовали установления контроля за ценами. Этот контроль обеспечил бы им прибыли. Возникло несоответствие между предложением и спросом на главнейшие виды сырья, и монополии стали настаивать на введении контроля и «планирования» в области распределения сырья так, чтобы монополистический капитал был обеспечен важнейшим сырьем. Монополии потребовали также установления «контроля» и «планирования» в отношении рабочей силы, продовольствия — словом «планирования» и «контроля» во всех сферах экономики. Эти требования становились все более настойчивыми по мере углубления противоречий военной экономики.

В третьем и четвертом кварталах 1939 года противоречия военной экономики начали проявляться открыто. Прежде всего стал ощущаться недостаток электроэнергии и угля. В связи с этим в монополистических кругах возрастало недовольство существовавшей системой экономического контроля, который осуществлялся бюрократией. Монополии требовали подчинения себе государственных органов и на основе этого — непосредственного участия в контролирующих органах с расширенными правами. Подобные требования проводились в жизнь в форме укрепления позиции и расширения прав картельных [109] объединений, причем все это осуществлялось самими монополиями.

Дело началось с того, что в апреле 1940 года по решению съезда была реорганизована Японская экономическая федерация — объединение японских монополистов. Было решено расширить права директората федерации и сделать его более гибким. Одновременно в директорат были введены руководители картелей (организаций предпринимателей, созданных непосредственно с целью контроля над рынками). Была введена система выборов директоров, так что федерация фактически превратилась в представительный орган картелей. Вместо функций простого исполнителя основных принципов политики федерация стала теперь органом «автономного контроля». Одновременно было решено вновь провести ряд мероприятий с целью усиления организованного контроля за распределением и потреблением металла, угля, электроэнергии, текстиля и других важнейших материалов. Так была установлена система контроля, осуществлявшаяся самим монополистическим капиталом. В мае того же года монополии внесли на рассмотрение правительства предложение об установлении «автономного контроля» со стороны самих монополий и о предоставлении контролирующим организациям монополий прав директивных органов. В предложении, в частности, говорилось: «В целях ликвидации недостатков, присущих системе контроля, осуществляемого бюрократией, а также в целях создания жизнеспособных картельных объединений в важнейших отраслях промышленности необходимо объединить воедино существующие в настоящее время экономические организации частных предпринимателей и провести ряд мер по их укреплению. Для того чтобы поощрять и поддерживать предпринимательскую инициативу частных предприятий и осуществлять самоконтроль, возложив ответственность за него на самих предпринимателей, необходимо предоставить картелям широкие права контролирующих органов».

Второй кабинет Коноэ, создание которого было связано с этим движением за усиление экономического контроля монополиями, немедленно привлек к участию в работе [110] кабинета и высших бюрократических органов ряд представителей дзайбацу, таких, как Икэда Сэйхин, Кобаяси Итидзо, Го Сэйносукэ и других, а также Матида Тадахару из партии Минсэйто и прочих трубадуров монополистического капитала. Правительственный план установления «новой экономической структуры» — он был известен под названием «плана Хосино», по имени его автора, директора Планового бюро Хосино, — также исходил из того, что в основу всей системы контроля будет полажен принцип картелирования как метод контроля, осуществляемого монополистическим капиталом в условиях военного времени. Однако план Хосино содержал в себе тезис об общности интересов предпринимателей и государства и предусматривал, что директора «артелей будут назначаться правительством. Кроме того, в нем придавалось большое значение вмешательству правительства в область контрольного регулирования, что означало установление системы бюрократического контроля. В связи с этим правительственный план вызвал резкие возражения монополистических кругов. В конце концов за основу был принят план, выдвинутый монополиями и предусматривавший самостоятельность дзайбацу в вопросах контроля. 7 декабря 1940 года правительство опубликовало пресловутую «Программу установления новой экономической структуры». Эту программу пронизывала одна идея — идея обеспечения монополистическому капиталу максимальных прибылей в условиях перевода экономики на военные рельсы, причем в ней подчеркивалось, что это будет достигнуто за счет поддержки частного предпринимательства и так называемого упорядочения производства. В данном случае с целью укрепления военной экономики монополиям предоставлялось право на усиление экономического контроля и упорядочение производства, прежде всего упорядочение мелких и средних предприятий. Большое внимание было также уделено вопросам объединения картелей. Здесь же были определены характер и компетенция картелей как органов, которые могли бы практически осуществлять контролирующие функции. Можно сказать, что все мероприятия, предусмотренные «Программой установления новой [111] экономической структуры», преследовали цель укрепить позиции монополистического капитала в условиях перевода экономики на военные рельсы, усилить господство монополий путем подчинения им правительственного аппарата и на основе этого сделать более жестким экономический контроль со стороны монополистических объединений. В соответствии с этим организации монополистов выдвинули различные проекты новой экономической структуры. Одновременно форсировались мероприятия по усилению аппарата экономического контроля при руководящей роли в нем монополистического капитала.

Роль контрольных ассоциаций

Итак, усиление позиций монополистического капитала как следствие развития военной экономики базировалось на принятой 7 декабря 1940 года «Программе установления новой экономической структуры». Прежде всего в соответствии с требованиями военного времени были реорганизованы картели как органы господства монополистического капитала. Они были превращены в органы экономического контроля и наделены широкими правами. На основании проекта, выдвинутого Японской экономической федерацией — объединением монополистических картелей, 30 августа 1941 года был опубликован указ «Об организациях в важнейших отраслях промышленности». Этот указ предусматривал объединение отраслевых картелей и бывших производственных союзов в основных отраслях промышленности и создание единых отраслевых контролирующих органов — так называемых «контрольных ассоциаций». Контрольным ассоциациям было предоставлено право решающего голоса в вопросах планирования производства, распределения финансов, материалов, мобилизации рабочей силы, ликвидации и слияния предприятий, а также в вопросах определения цен и прибылей. С созданием контрольных ассоциаций экономический контроль, необходимость введения которого была вызвана углублением противоречий военной экономики, целиком сосредоточился в руках монополистического капитала. Так создалась благоприятная обстановка для завершения [112] создания военной экономики, обеспечивающей монополистическому капиталу сверхприбыли, и развития этой экономики в направлении, дающем наибольшие выгоды монополиям.

Еще до опубликования указа «Об организациях в важнейших отраслях промышленности», 26 апреля, была создана Контрольная ассоциация сталелитейной промышленности, которая явилась провозвестницей вновь созданных контрольных ассоциаций. Одновременно с опубликованием указа началась подготовка к организации контрольных ассоциаций в угольной, металлургической, нефтяной, машиностроительной, химической, цементной, текстильной (по производству шерсти) и других отраслях промышленности. 28 декабря правительство издало первое распоряжение о создании контрольных ассоциаций в следующих отраслях промышленности: сталелитейной, угольной, горнорудной, цементной, электротехнической, станкостроительной, а также промышленности, производящей промышленное оборудование, и в цветной металлургии. Контрольная ассоциация была создана и в области внешней торговли. Фактически эти контрольные ассоциации, за исключением упоминавшейся выше Контрольной ассоциации сталелитейной промышленности, а также контрольных ассоциаций угольной (создана 26 ноября), горнорудной и цементной промышленности (созданы 18 декабря), начали функционировать с 1042 года. Все они были организованы при руководящей роли крупнейших капиталистов — дзайбацу. Контрольными ассоциациями непосредственно руководили представители монополистического капитала. Так, председателем Контрольной ассоциации сталелитейной промышленности был назначен представитель владельцев предприятий тяжелой промышленности концерна Мицубиси (концерн — форма объединения предпринимателей на основе владения акциями) Хирао Хатисабуро — президент сталелитейного треста «Ниттэцу», в то время контролировавшего половину сталелитейной промышленности страны. Должность главы Контрольной ассоциации угольной промышленности занял представитель концерна Мицуи, президент угольного синдиката «Нихон сэкитан кайся» [113] (синдикат — объединение компаний для ведения совместных торговых операций) Мацумото Кэндзиро. Путем планирования производства и распределения финансов, материалов и рабочей силы осуществлялась концентрация производства в руках монополий и одновременно безжалостно ущемлялись интересы мелких и средних предпринимателей. Под руководством контрольных ассоциаций были реорганизованы или вновь созданы в соответствии с требованиями военного времени «контрольные компании» и «контрольные союзы», являвшиеся органами синдикатов. Подобная система господства монополий в условиях военного времени предоставила частному монополистическому капиталу легальную базу для активного вмешательства в дела различных концернов и в особенности в дела мелких и средних предпринимателей, а также в рабочее движение. На основе этого обеспечивался приток в карманы монополистов прибылей военного времени, размеры которых продолжали расти.

Таким образом, важнейшим элементом новой экономической структуры явились «контрольные ассоциации», представлявшие собой органы господства монополистического капитала в условиях военного времени. В связи с тем, что контроль осуществлялся самим монополистическим капиталом, последнему удалось использовать в своих интересах государственный аппарат, что вело к дальнейшему усилению эксплуатации. Установление новой экономической структуры означало также усиление и окончательное становление государственно-монополистического капитализма, развитие которого шло особенно быстрыми темпами начиная с кризисов периода Сёва. Вместе с тем это означало установление в области экономики системы господства фашизма. При помощи этой системы монополистический капитал проводил «политику расширения приоритетных производств». Материальные и финансовые ценности концентрировались в руках монополий, осуществлялся перевод мирной экономики на военные рельсы, проводилось «упорядочение» мелких и средних предприятий, усиливались принудительные меры по мобилизации рабочей силы, становилась более жестокой эксплуатация рабочего [114] класса. В процессе концентрации производства и капитала и в связанном с этим процессе баснословного увеличения прибылей военного времени и накопления капитала в руках монополий «контрольные ассоциации» сыграли особо важную роль.

Контроль в области финансов

В это же время с целью обеспечения притока средств для покрытия разбухших военных расходов и увеличивавшихся капиталовложений в военную промышленность форсировались мероприятия по созданию новой, отвечающей требованиям военного времени, системы финансирования. Устанавливалась «новая структура» в области финансов и денежного обращения. Как уже отмечалось выше, развитие военной экономики и «новая обстановка», сложившаяся в результате расширения масштабов второй мировой войны, неизбежно вели к усилению инфляции. Чтобы сдержать рост инфляции и найти средства для финансирования военных расходов и капиталовложений в военную промышленность, необходимо было ввести строгую «систему контроля» финансов и денежного обращения. Начиная с 1940 года ежемесячно происходило увеличение находившихся в обращении денежных знаков. К декабрю этого года в обращении находилось свыше 4 миллиардов иен, а эмиссия достигла 4930 миллионов иен. Ухудшилось положение с реализацией займов. Если процент реализации в 1939 году был равен 89,2, то в 1940 году он снизился до 78,5. Несмотря на уменьшение банковских вкладов, увеличивались денежные ссуды, предоставляемые предприятиям военной промышленности. В связи с этим контроль над денежным обращением усилился еще более. Все это требовало неукоснительного выполнения «первого принципа», предусматривавшего реализацию займов, и усиления правительственного контроля над промышленным капиталом. Такая политика выдвижения на первый план роли системы денежного обращения явилась важнейшей основой развития военной экономики. Именно в связи с этим 19 октября 1940 года на основании закона «О всеобщей мобилизации нации» был опубликован указ «Об использовании банковских и иных капиталов». Этот [115] указ преследовал цель наладить планирование в области финансов, иными словами, облегчить процесс концентрации капитала в руках монополий и реализацию займов.

В связи с заключением Тройственного пакта быстрыми темпами осуществлялось объединение финансовых учреждений. Еще до заключения пакта 21 сентября был учрежден Национальный финансовый совет, в который вошли представители всех финансовых учреждений страны, таких, как Японский банк, Национальная лига вексельных бирж, Национальная ассоциация провинциальных банков, Национальная ассоциация депозитных банков, Ассоциация страховых обществ, Ассоциация доверителей и другие. Учредительный съезд Национального финансового совета принял также решение об организации специального комитета, в задачу которого входили бы координация и руководство деятельностью всех финансовых учреждений страны и операциями по реализации займов. Таким образом, финансовый совет был призван осуществлять мобилизацию средств для финансирования военной экономики. Так совершенствовалась система господства в области финансов, целью которой являлось осуществление реализаций займов, с помощью которых из народного хозяйства выкачивались средства для финансирования военных расходов, а также мобилизация и концентрация средств для финансирования военного производства на предприятиях монополистического капитала.

11 июля 1941 года правительство опубликовало так называемые «Основные принципы политики в области финансов и денежного обращения», согласно которым намечалось провести дальнейшее организационное укрепление и объединение всех финансовых учреждений страны для поднятия роли кредита. Можно сказать, что эти принципы преследовали цель создать финансовую основу пресловутой «новой экономической структуры». Основное внимание в них было уделено трем вопросам: «Выработке плана мобилизации народных средств», «Реформе политики в области финансов» и «Реформе политики в области денежного обращения».

«Выработка плана мобилизации народных средств» сводилась к тому, чтобы изыскать средства на покрытие [116] военных расходов и финансирование военной промышленности на основе сокращения потребления народных масс. Именно в этом заключалось пресловутое «планирование финансов национальной экономики». «Реформа политики в области финансов» предусматривала военизацию всей финансовой системы — намечалось прежде всего увеличить налоги и займы, чтобы таким путем финансировать все возраставшие военные расходы. Что же касается «реформы политики в области денежного обращения», то в данном случае предполагалось превратить Японский банк в орган по выпуску займов и операций по акцепту, то есть в орган, который путем инфляции финансировал бы военизированную промышленность. Предусматривалось также провести мероприятия по «упорядочению» и «организационному укреплению» финансовых органов и на этой основе форсировать осуществление политики поднятия роли кредита.

Все эти меры ставили перед собой целью обеспечить поступление средств на военные расходы за счет ограбления народных масс, без чего было немыслимо развитие военной экономики, и усилить таким путем господство финансового капитала. В предвидении войны на Тихом океане один за другим стали проводиться мероприятия по реорганизации системы финансовых органов. С целью первоочередного финансирования военного производства 4 августа 1941 года было создано Объединенное финансовое общество, в которое, кроме Промышленного банка, вошли десять крупнейших банков. Вновь созданное общество приступило к реализации займов и мобилизации капиталов на нужды военного производства. Впоследствии общество было преобразовано в Национальную контрольную финансовую ассоциацию. Этот финансовый синдикат в условиях непрерывного увеличения военных расходов играл роль органа, финансирующего военное производство, и являлся стержнем «новой финансовой структуры».

Контроль над рабочей силой

Третьим составным элементом «новой экономической структуры» был «контроль над рабочей силой», введенный [117] для осуществления насильственной мобилизации рабочей силы и усиления эксплуатации рабочих. Наряду с проведением мобилизации в армию этот контроль был установлен в целях насильственного вовлечения рабочих в военную промышленность, эксплуатации рабочего класса путем удлинения рабочего дня, снижения реальной заработной платы и обеспечения монополистическому капиталу прибылей. Дело в том, что в связи с мобилизацией в армию и быстрым ростом военной промышленности в стране стал резко ощущаться недостаток рабочей силы. Учреждение в ноябре 1940 года Общества Великой Японии для служения отечеству через производство и разветвленной сети низовых организаций Ассоциации помощи трону создали предпосылки для установления «контроля над рабочей силой». В результате деятельности этих органов, а также контрольных ассоциаций и министерства народного благосостояния насильственная вербовка рабочей силы стала проводиться более жесткими методами.

8 ноября 1940 года правительство опубликовало «Основные принципы новой структуры в области труда» и приняло решение об усилении контроля над рабочей силой и об организации специального контролирующего органа. В марте этого же года был пересмотрен указ «Об ограничении найма рабочих и служащих», а в ноябре был обнародован указ «О запрещении рабочим и служащим менять место работы.» В этом же месяце был пересмотрен указ «О мобилизации населения» в сторону расширения сферы его применения и введена регистрация молодежи. В марте 1941 года был введен в действие закон «О рабочих книжках для населения». Так постепенно создавалась система военного контроля и насильственной мобилизации рабочей силы. Затем, согласно указу «О регистрации подростков и взрослого населения» (этот указ представлял собой пересмотренное и расширенное «здание старого указа о регистрации профессий и трудовой квалификации населения), были взяты на учет все холостые мужчины в возрасте от 16 до 40 лет и все незамужние женщины от 16 до 25 лет. На конец октября 1940 года было взято на учет около 13 миллионов человек. [118]

Регистрация в сочетании с проведением в жизнь «системы рабочих книжек для населения» стала основой мобилизации рабочей силы. Рабочие, взятые на учет в порядке «контроля над рабочей силой», и в особенности так называемые «мобилизованные» рабочие были поставлены под неослабный контроль, чему способствовали также «Правила проживания в общежитиях». По закону этих рабочих можно было штрафовать и подвергать телесным наказаниям. Их заставляли работать за мизерную заработную плату, удлинив при этом их рабочий день. В ноябре 1941 года было учреждено Общество содействия трудовому служению народа отечеству и созданы юридические предпосылки для распространения «трудовой мобилизации» на студентов, а также мелких и средних предпринимателей и торговцев, что привело к расширению и укреплению системы контроля за рабочей силой. Этот контроль преследовал цель полностью обеспечить все возраставшие потребности монополистического военно-промышленного капитала в дешевой рабочей силе. После опубликования указа «О контроле над заработной платой» на основании закона о всеобщей мобилизации от октября 1940 года усилился контроль и в области заработной платы. Указ устанавливал максимум и минимум месячной заработной платы, а также максимальную почасовую оплату труда в каждой отрасли промышленности. В связи с недостатком высококвалифицированных рабочих наметилась тенденция к повышению заработной платы, и указ преследовал цель снизить общий уровень зарплаты. Шкала заработной платы устанавливалась министром народного благосостояния, а на местах — ответственными представителями властей в зависимости от пола, профессии, трудового стажа, места проживания и характера производства. На основе максимальной почасовой оплаты труда в каждой отрасли промышленности был установлен примерный уровень заработной платы рабочих, превысить который владельцы предприятий не имели права. Так, путем снижения общей суммы заработной платы был повышен процент прибавочной стоимости. Больше того, в пределах официально установленного уровня зарплаты капиталисты под предлогом необходимости «расширения [119] производства» и «интенсификации труда» выплачивали рабочим заработную плату по своему усмотрению. Усиление контроля над трудом сдерживало рост заработной платы, объяснявшийся непропорциональным распределением рабочей силы. Рост номинальной заработной платы был крайне незначительным, несмотря на углубление инфляции и рост цен, вызванные недостатком предметов жизненной необходимости. Это вело к снижению реальной заработной платы. В связи с тенденцией к повышению заработной платы и введением контроля над нею увеличился разрыв между заработками рабочих различных категорий. Особенно быстро снижалась реальная заработная плата неквалифицированных рабочих и так называемых «мобилизованных». Таким образом, «новая экономическая структура» являлась формой всеобъемлющего военного господства монополистического капитала во всех отраслях экономики — финансах, денежном обращении, производстве, в области труда и т. д. Это была система, созданная монополистическим капиталом для поддержания военной экономики с целью получения сверхприбылей путем беззастенчивого ограбления трудящиеся масс.

Движение реальной заработной платы

Год	Номинальная заработная плата (в иенах)	Индекс заработной платы	Индекс цен	Индекс реальной заработной платы
1937	1,96	100,0	100	100
1938	2,04	104,1	106	95
1939	2,03	103,6	122	84
1940	2,28	116,3	143	81
1941	2,56	130,6	155	84

Продовольственная политика военного времени

В связи с переводом промышленности на военные рельсы и быстрым притоком в армию и города рабочей силы, занятой в сельскохозяйственном производстве, обострились противоречия японского сельского хозяйства, основанного на полуфеодальной системе помещичьего землевладения и парцеллярной системе крестьянских хозяйств. В сконцентрированной форме эти противоречия проявились осенью 1939 года, когда возник так называемый «продовольственный вопрос». Возникновение этого вопроса вызвало качественное изменение военной политики в области снабжения продовольствием, которую правительство начало проводить еще с весны этого года, и заставило власти немедленно принять ряд законов о различных формах контроля в области сельскохозяйственного производства, начиная с урожая 1940 года. Основные причины продовольственного кризиса (недостаток рабочей силы, полуфеодальная система помещичьего землепользования, парцеллярная система хозяйств и т. д.), а также нежелание господствующих классов кардинальным образом разрешить противоречия сельскохозяйственного производства постоянно сдерживали развитие производительных сил в сельском хозяйстве. К этому добавился громадный отлив рабочей силы из деревни и усиление контроля над потреблением и перемещением продовольственных ресурсов. Все это наложило на военную политику господствующих классов в области продовольствия специфические, присущие только Японии, черты.

Первыми мероприятиями, вызванными возникновением «продовольственного вопроса», явились фиксация цен на рис (43 иены за одно коку риса) и принудительный выкуп риса. С октября 1939 года по апрель 1940 года всего по стране в принудительном порядке было выкуплено 10 500 тысяч коку риса. Путем издания 6 ноября 1939 года министерством сельского хозяйства и лесоводства соответствующего распоряжения, основанного на законе «О контроле за распределением риса» и законе «О контроле за производством риса», а также пересмотром закона «Об [121] экстренных мерах в области производства риса» (текст пересмотренного закона был опубликован 23 марта 1940 года) и введением в силу постановления «О принудительных мероприятиях по контролю за снабжением рисом» (от мая 1940 года) был установлен государственный контроль над запасами риса. Этой же цели служило изданное в августе 1940 года распоряжение «О чрезвычайных мерах в области контроля за снабжением рисом». В соответствии с этими законами и распоряжениями выкуп риса возлагался на городские, поселковые и деревенские сельскохозяйственные ассоциации, а также закупочно-сбытовые кооперативы, причем весь этот аппарат по закупке риса целиком был подчинен правительству. 24 октября 1940 года было опубликовано, а 1 ноября вошло в силу уложение «О контроле за производством риса». Вместе с вышеупомянутыми законами это уложение поставило производство и распределение риса под правительственный контроль. В соответствии с введенной системой весь собранный в стране рис, за исключением некоторого количества, оставленного в пользование производителю, брался на учет, причем основная его часть выкупалась правительством.

Одновременно с установлением государственного контроля над производством и потреблением риса начиная с весны 1940 года был установлен контроль над другими видами сельскохозяйственной продукции и прежде всего над злаковыми культурами. В 1940 году был собран значительно меньший урожай, чем в предыдущие годы. В связи с этим в марте следующего, 1941, года был вторично пересмотрен закон «Об экстренных мерах в области производства риса». По этому закону расширялись права правительства по закупке сельскохозяйственных продуктов. Если раньше выкупу подлежали «рис, а также другие зерновые культуры и мука», то теперь правительство могло выкупать «рис и другие сельскохозяйственные культуры, а также продукты переработки этих культур». К июлю 1941 года были закончены мероприятия по установлению государственного контроля над зерновыми культурами. Так в канун войны на Тихом океане быстрыми темпами создавалась всеобъемлющая система государственного [122] контроля над всеми продуктами сельскохозяйственного производства.

С началом японо-китайской войны в стране развернулось движение за увеличение производства сельскохозяйственных продуктов путем введения трудовой повинности (кинрохоси), организации совместного ведения сельскохозяйственных работ, а также путем переброски специальных групп сельскохозяйственных рабочих из одного района в другой и т. д. Однако это движение сознательно избегало разрешения самого насущного вопроса — вопроса о земле. Поэтому ему не удалось поднять производительность труда в сельскохозяйственном производстве. Кроме того, создались трудности в снабжении сельскохозяйственным инвентарем, увеличилась разница между ценами на сельскохозяйственные продукты и ценами на промышленную продукцию. Вследствие всего этого начиная с урожая 1940 года, уровень сельскохозяйственного производства, которое до этого находилось в состоянии застоя, начал снижаться. Движение за трудовую повинность, развернутое во время сбора урожая 1937 года как движение «энтузиастов», привело к беспорядочным мобилизациям рабочей силы и в условиях системы парцеллярных хозяйств вызвало громадную растрату рабочей силы.

Последовавший за этим интенсивный отлив рабочей силы из деревни восполнялся после 1939 года за счет рабочих, мобилизованных из горнодобывающей промышленности, отпускников-солдат, брошенных на «помощь деревне», а также за счет учащихся, детей и других категорий населения, не обладавших навыками квалифицированного труда. Но эти меры по-прежнему не могли шести чего-либо нового в нерациональное в своей основе использование рабочей силы и поэтому не могли преодолеть основной тенденции к ее бесполезной растрате. Развернувшееся с весны 1938 года движение за «совместное веденье хозяйств» (с каждым годом в это движение вовлекались все новые слои сельскохозяйственного населения) постоянно оказывалось в противоречии с помещичьей формой землевладения и системой парцеллярных хозяйств, которые мешали ему развить производительные [123] силы в сельском хозяйстве. Более того, эти факторы мешали совместному ведению таких работ, как выращивание рисовой рассады, обработка земли, пересадка риса, сбор урожая и других, являющихся основными в процессе сельскохозяйственного производства, или вели к сокращению этих работ.

Число обществ по совместному ведению сельскохозяйственных работ в 1938 году (1933 год=100; в скобках указано число обществ в абсолютных цифрах)

Виды обществ
по совместному отбору семян	71,1 (39119)
по совместному выращиванию рисовой рассады	155,9 (12473)
по совместной пересадке риса	225,4 (32739)
по совместной обработке земли	285,9 (14981)
по совместному затоплению полей	321,73 (22905)
по совместному сбору урожая
по совместному обмолоту урожая	951,7 (67051)
по совместной упаковке урожая
по совместной борьбе с вредителями и болезнями растений	329,3 (57300)

Из таблицы виден значительный рост в 1938 году абсолютного числа обществ по совместному обмолоту, а также по совместной упаковке урожая и борьбе с вредителями и болезнями растений. Число обществ по совместному разведению рисовой рассады, совместной обработке земли и совместному ведению других важнейших процессов сельскохозяйственного производства было значительно меньшим. [124]

Число обществ по совместному ведению сельскохозяйственных работ в префектуре Ниигата

Виды обществ	Годы
	1933	1938
по совместному разведению рисовой рассады	520	345
по совместной обработке земли	475	160
по совместной пересадке риса	404	271
по совместному затоплению полей	376	336
по совместному сбору урожая	517	201
по совместной борьбе с насекомыми и вредителями растений	1631	2711
по совместному разведению шелковичных червей	167	521
по совместному отбору семян	2117	2728
по совместному помолу	12	107

Общества по совместному ведению сельскохозяйственных работ были в значительной степени построены на феодальных традициях. Расчетом стоимости труда в них, как правило, не занимались. Вся тяжесть работы взваливалась на плечи беднейшего крестьянства, которое было наиболее многочисленной прослойкой в этих обществах, что и толкало бедноту на уход из деревень. С другой стороны, подобная система вела к повышению интенсификации труда и увеличению продолжительности рабочего дня, поскольку крестьяне должны были еще работать на своих участках. В конечном счете в результате всего этого происходили дальнейшие отливы рабочей силы из деревни и изнашивание рабочей силы, оставшейся в сельском хозяйстве.

Начиная с 1939 года для мобилизации женщин в сельское хозяйство стали использоваться общества по совместному [125] ведению домашнего хозяйства и по совместному уходу за детьми, которые были созданы с целью облегчения труда женщин. В конце концов эти общества привели к обратному результату — труд стал еще более тяжелым.

Движение рабочей силы в сельском хозяйстве по семи префектурам — Канагава, Яманаси, Сайтама, Фукусима, Ниигата, Иватэ, и Аомори — за период с апреля 1939 по апрель 1940 года по группам сельского населения в зависимости от величины земельного надела (1 группа) и классовой принадлежности (в %) (2 группа) движение рабочей силы по 1-й группе (с апреля 1939 по апрель 1940 года; в таблице приведены данные по 4881 крестьянскому хозяйству в четырех префектурах — Сайтама, Ниигата, Фукусима и Иватэ)

Размер земельного участка	Число членов семей крестьян	Число членов семей, ушедших из деревни	Процент ушедших из деревни к общему числу населения
До 5 тан	2363	337	12,5
От 8 тан до 1 тё	7191	779	9,5
От 1 тё до 2 тё	14,549	1,018	6,5
От 2 тё до 3 тё	5,527	329	5,5
Свыше 3 тё	2,147	87	3,9
Всего	31,777	2,550	7,4

Особенно увеличился отлив рабочей силы из деревни со второй половины 1939 года. Так, за период с июля 1937 по август 1939 года из деревень семи перечисленных префектур в города ушло около 860 тысяч человек, а за период с августа 1939 по февраль 1941 года — 1150 тысяч человек. Среди них мужчин 750 тысяч, а с учетом мужчин моложе 35 лет — около 950 тысяч. Все это, конечно, привело к значительному снижению качества оставшейся в деревне рабочей силы. [126]

Движение рабочей силы по 2-й группе (за тот же период приведены данные по 5157 хозяйствам в тех же префектурах)

	Число членов семей	Число членов семей, ушедших из деревни	Процент ушедших из деревни к общему числу членов семей
Помещики	876	46	5,0
Крестьяне, не арендующие землю	10379	597	5,4
Полуарендаторы	10760	808	7,0
Арендаторы	10638	1145	9,7
Поденные рабочие	577	134	18,8
Всего	33230	2730	7,6

В приведенной ниже таблице показан процент заболеваний, увечий и смертности среди сельского населения. (В таблице показаны средние данные, полученные при обследовании семей крестьян-середняков в восьми деревнях уезда Хоккай префектуры Айти — всего 744 двора с населением 4302 человека; сведения опубликованы в издании «Союз медработников», т. 4, № 3 и приведены в книге Ямасита «Политика в отношении рабочей силы в сельском хозяйстве в годы войны».)

Среднее число заболеваний на одну крестьянскую семью в год

Год	Продолжительность заболеваний
	до 10 дней	до 20 дней	до 1 месяца	свыше 1 месяца	всего
1936	2,625	0,387	0,228	0,232	3,473
1937	2,947	0,463	0,251	0,226	3,888
1938	3,218	0,434	0,253	0,320	4,125 [127]

Среднее число увечий на одну крестьянскую семью в год

Год	Продолжительность болезни
	до 10 дней	до 20 дней	до 1 месяца	свыше 1 месяца	всего
1936	0,264	0,036	0,017	0,017	0,337
1937	0,293	0,036	0,029	0,023	0,382
1938	0,332	0,052	0,040	0,032	0,457

Процент рождаемости и смертности и прирост населения (по всем обследованным семьям)

Год	Число новорожденных	Число умерших	Прирост в абсолютных цифрах	Прирост (в %)	Отношение величины прироста к числу членов семей (в %)
1936	137	51	86	11,50	2,00
1937	124	66	58	7,80	1,35
1938	127	89	38	5,12	0,88

К количественному и качественному снижению рабочей силы в деревне прибавился еще недостаток промышленных изделий для сельского хозяйства, а также повышение цен на них. Так, в 1940 году количество выделенных для сельского хозяйства стальных и железных изделий составило всего 42 процента среднегодового уровня{237}. Такое же положение сложилось и с удобрениями. Начиная с 1939 года в результате сокращения норм снабжения электроэнергией и углем резко уменьшилось производство прежде всего калиевой соли, а также аммониевого сульфата, кальцинированных азотных удобрений, [128] ввоз которых в связи с войной в Европе прекратился. С 1941 года резко сократилось производство кальцинированных фосфорных удобрений, положение со снабжением которыми в условиях ввоза сырья было сравнительно нормальным.

Все это вызвало необходимость уже в 1940 году частично применять «хищнические» способы ведения сельского хозяйства (поддерживать сельское хозяйство без предоставления ему удобрений и других промышленных материалов). В 1941 году к подобному методу ведения хозяйства перешли повсеместно. Вместе с противоречиями, которые пронизывали самую основу структуры сельского хозяйства, эти явления вызвали тенденцию к общему упадку производительных сил в сельском хозяйстве. Упадок производительных сил в конце концов стал отражаться на урожайности сельскохозяйственных культур, что ясно обнаружилось уже в 1940 году. В этом году было собрано 60 874 тысячи коку зерновых, или на 10 миллионов коку меньше плановых предположений (предполагалось собрать 71 миллион коку). По сравнению со среднегодовой урожайностью за предыдущие пять лет 1940 год дал снижение на 4315 тысяч коку. Сбор урожая уменьшился не только в отдельных районах Японии, таких, как Хоккайдо, Кюсю, Сикоку, которые особенно сильно подвержены стихийным бедствиям — тайфунам, ливням — и где чрезвычайно широко распространены болезни риса — унка, рисовая лихорадка и др. Тенденция к снижению урожая проявилась по всей стране.

Таким образом, движение за увеличение сельскохозяйственного производства насаждалось в условиях сохранения старой структуры сельского хозяйства, причем все противоречия предполагалось разрешить главным образом за счет усиления эксплуатации рабочей силы.

Однако, поскольку была поставлена задача поднять уровень сельскохозяйственного производства, так или иначе встала необходимость провести какие-то преобразования. Стремление к подобным преобразованиям отчетливо проявилось, например, в теории «реорганизации [129] японского сельского хозяйства», получившей особое распространение начиная со второй половины 1940 года. Сама по себе эта теория в некоторой своей части была направлена на критику паразитического помещичьего землевладения. Но основное ее значение заключалось в утверждении новой «теории согласованных масштабов». Эта теория повторяла положения нацистского закона о наследовании крестьянских хозяйств, и ее целью было поддержать «источник жизни японской нации».

Соотношение цен на сельскохозяйственные продукты и промышленные изделия, приобретенные крестьянами (в %)

Год	Сельскохозяйственные продукты	Промышленные изделия, необходимые для сельского хозяйства	Изделия, необходимые в домашнем хозяйстве крестьян
1937	100,0	100,0	100,0
1938	108,9	116,8	120,0
1939	137,5	138,5	145,8
1940	164,2	186,4	190,2
1941	162,0	180,8	200,7
1942	173,8	189,4	217,2
1943	184,5	194,4	244,0
1944	212,8	201,4	295,7
1945	408,5	241,1	420,9

Но в связи с тем, что для военной экономики жизненно необходимо было, с одной стороны, увеличение сельскохозяйственного производства, а с другой — политика сохранения низких цен на рис, провести намеченную линию в продовольственном вопросе без разрешения вопроса о земле было, по существу, невозможно. Ранее, в условиях недостатка промышленных товаров (и прежде всего недостатка удобрений), повышения цен на эти товары (в особенности цен на черном рынке) проводилась политика фиксации низких цен на рис из расчета [130] 43 иены за 1 коку. Однако уже в начале 1940 года это привело к тому, что кое-где рис стали использовать в качестве корма для скота. С осени 1940 года вопреки закону «О контроле за производством риса» стал поощряться свободный выбор культур, что сильно подорвало политику увеличения производства риса.

В связи с этим было решено, что единственно возможным мероприятием для разрешения создавшегося противоречия явится установление поощрительных выплат за увеличение производства риса из расчета 5 иен за 1 коку (август 1941 года). Но это явилось причиной разрыва между ценами на рис, поставляемый производителями, и ценами на рис, выплачиваемый в виде арендной платы, что в конечном итоге привело к снижению самой арендной платы. Объективно это разрушало один из устоев системы помещичьего землевладения.

Симия Кедзи в своей книге «Война, продовольствие, сельское хозяйство» пишет, что в то время (в начале 1940 года) на страницах газеты «Осака асахисимбун» было помещено следующее письмо:

«Как раз в то самое время, когда раздаются призывы увеличить производство риса, фактом, леденящим сердце, является бесцельное расточительство риса в крестьянских хозяйствах. Раньше крестьяне, как правило, скармливали рабочему скоту бобовый жмых. Но на основании указа о фиксации цен от 18 сентября цена плитки жмыха была установлена в 4 иены 30 сэн. Эта цена с каждым днем росла, и в ноябре прошлого года достигла 5 иен 35 сэн. Сейчас цена на жмых равна 5 иенам 80 сэнам. Кроме того, в одни руки продается только одна плитка жмыха... Жмых покупать стало не под силу. Если был бы ячмень, то положение было бы терпимым, однако сейчас нет и ячменя. Поэтому скоту скармливают рис. Это выгоднее, чем платить шесть иен за плитку жмыха. Количество риса, бесцельно растрачиваемого в крестьянских хозяйствах в качестве корма скоту, сейчас достигает громадной цифры».

«В нашей деревне с января по июль на каждое тё земли приходится: серы 700 моммэ, фосфорных удобрений 600 моммэ, кальцированных азотных удобрений 300 [131] моммэ. Для изготовления собственных удобрений требуется сера и азотистый калий. Как же сейчас власти думают увеличить производство риса? Органические удобрения можно купить только на черном рынке, причем цены на них почти в два раза выше, так что они недоступны крестьянам сейчас, когда один куль риса весом в 18 кан стоит 17 иен, а один куль бобового жмыха весом в 10 кан на черном рынке стоит более 10 иен. Куда выгоднее кормить скот вареным рисом собственного производства, чем давать ему почти недоступный по цене жмых. Поскольку власти заявляют, что цены на рис ни в коем случае не будут повышены, думаю, что они должны прежде всего удовлетворить потребности крестьян в удобрениях».

С другой стороны, еще более усилился контроль за рабочей силой в деревне. Весной 1940 года в соответствии с пересмотренным законом о сельскохозяйственных ассоциациях были реорганизованы деревенские сельскохозяйственные объединения и сделан упор на укрепление обществ по совместному ведению сельскохозяйственных работ. Из этого видно, в каком направлении развивался контроль за рабочей силой. Наконец, в сентябре 1941 года вступил в силу указ о контроле, изданный на основании закона о сельскохозяйственных ассоциациях. Этот указ был направлен на укрепление обществ по совместному ведению сельскохозяйственных работ (важнейшую роль в них должны были сыграть деревенские сельскохозяйственные объединения) и на расширение мероприятий по массовым переброскам рабочей силы. Указом также предписывалось установить строгий контроль за посевными работами и совместно использовать орудия сельскохозяйственного производства и рабочий скот. Вслед за этим, в октябре, было опубликовано положение «О контроле за распределением возделываемых площадей», предусматривавшее сохранение существовавших пахотных земель и изменение в посевах культур, применение которых было ограничено (тутовые деревья, чай, мята, табак, фрукты, цветы).

Под всю эту систему непосредственного государственного контроля над сельскохозяйственным производством [132] накануне войны на Тихом океане была подведена единая база: 24-я сессия Совета по всеобщей мобилизации нации приняла так называемые «Основные положения проекта указа о контроле над сельскохозяйственным производством». В конце 1941 года был опубликован сам указ «О контроле за сельскохозяйственным производством», вошедший в силу в январе 1942 года. Невыполнение планового предположения по урожайности в 1940 году (этого вопроса мы коснулись выше) и сокращение ввоза риса из-за границы вызвали необходимость осенью того же года ввести обоснованное планирование увеличения производства риса и создать такую систему, которая позволила бы перейти на самообеспечение рисом. В соответствии с этим в конце 1940 года министерством сельского хозяйства и лесоводства был выработан десятилетний план увеличения производства риса и хлебных злаков, согласно которому в ближайшее десятилетие должно было быть освоено 500 тысяч те новых земель. В феврале следующего года был принят закон «Об освоении земель». На основе этого закона в мае правительство приняло уложение «Об организациях по освоению новых земель».

Предполагавшийся уровень производства основных видов сельскохозяйственных продуктов в 1941 году (рис и хлебные злаки — в тысячах коку, картофель и сладкий картофель — в тысячах кан)

Вид продукции	Действительный уровень производства	Прирост продукции, который ожидался согласно плану	Запланированный уровень производства
Рис	63465	7980	71445
Пшеница	9500	1978	11478
Ячмень и рожь	12915	2871	15783
Сладкий картофель	980000	455500	1435500
Картофель	490000	178000	688000

В такой обстановке в 1941 году началось движение за увеличение производства сельскохозяйственных продуктов. Были выработаны плановые задания по производству важнейших видов сельскохозяйственной продукции на первый год десятилетнего плана.

Движение развивалось на основе невиданной эксплуатации рабочей силы в сельском хозяйстве. Увеличение производства мыслилось достичь путем расширения движения за совместное ведение сельскохозяйственных работ за счет привлечения к сельскохозяйственному труду учащихся и детей через «отряды трудовой повинности». Предполагалось также стимулировать трудовой энтузиазм среди работников сельского хозяйства путем создания так называемых «отрядов служения отечеству через сельскохозяйственное производство». Этот энтузиазм должен был носить религиозную окраску и поощряться непосредственно губернаторами префектур и начальниками экономических отделов префектуральных управлений. Но несмотря на все эти усилия, план первого года полностью провалился. Например, в 1941 году было собрано 55088 тысяч коку риса (на 5786 тысяч кому меньше, чем в предыдущем году, и на 16333 тысячи коку меньше планового предположения на 1941 год). Еще более плачевными оказались результаты выполнения плана по производству хлебных злаков. Урожай хлебных злаков в 1941 году был почти на 3 миллиона коку ниже, чем в 1940 году, и на 4800 тысяч коку ниже планового предположения.

15 сентября были опубликованы «Основные принципы осуществления государственного контроля над рисом», согласно которым весь переходивший под государственный контроль рис выкупался правительством. Немедленно после опубликования планового предположения относительно урожая на первый год (26 сентября) парламент принял документ, известный под названием «Чрезвычайные мероприятия в области продовольственной политики». В нем был разработан широкий комплекс мероприятий, начиная от изменений в распределении площадей, используемых для выращивания культур ограниченного спроса и увеличения производства хлебных [134] злаков, а также картофеля, и кончая мероприятиями по созданию специальных запасов продовольствия на случай войны с Соединенными Штатами.

Число деревенских сельскохозяйственных объединений в зависимости от видов объединений

Виды объединений	Годы
	1938	1940	1941
по совместному разведению рисовой рассады	12473	25043	33 189
по совместной пересадке риса	32739	22609	80630
по совместному затоплению полей	22905	34 465	37978
по совместному сбору урожая	19036	32082	71 132
по совместному обмолоту и упаковке урожая	33515	85271	175943
по совместной уборке хлебных злаков	Нет сведений	19 800	67946
по совместному посеву хлебных злаков	Нет сведений	31814	35146
по совместному приготовлению пищи	210	3508	18364
по совместному уходу за детьми	3045	21398	30949
Всего		330 990	551 277

В докладе Американского Управления по изучению результатов стратегических бомбардировок говорится: «Калорийность продовольствия, выданного в Японии в 1941 году, превышала минимально необходимую для жизни калорийность всего на каких-нибудь 6,4 процента»{238}. [135]

Число учащихся и студентов, мобилизованных в отряды «трудовой повинности» в 1941 году

	Весенние полевые работы		Осенние полевые работы
Категория учащихся	число мобилизованных	число учащихся, которым была дана отсрочка	число мобилизованных	число учащихся, которым была дана отсрочка
Учащиеся народных школ	299 006	21957861	2 868 073	14418652
Учащиеся мужских средних школ	616258	2 453 838	665871	2 632 674
Учащиеся женских средних школ	345 430	1 539 860	369 074	1 725 589
Студенты университетов и институтов	15908	53916	25613	89329

В этот период начался процесс расслоения среднего крестьянства — собственников земли и арендаторов, являвшихся основными производителями сельскохозяйственных продуктов. Появилась тенденция к постепенному увеличению, в нарушение правительственного указа об освоении земель, числа случаев прекращения обработки земельных участков.

Так, в условиях все более углублявшихся внутренних противоречий японское сельское хозяйство страдало от недостатка производительных сил, что породило чрезвычайно острую продовольственную проблему. Сельское хозяйство, на которое был распространен всеобъемлющий государственный контроль, стояло перед перспективой общего упадка, который наступил в годы Тихоокеанской войны. [136]

Увеличение площади обрабатываемых земель и площадь заброшенных участков (в тё)

Год	Увеличение площадей	Площадь заброшенных участков	Разница
1937	38130,3	23874,5	14255,8
1938	32345,9	46977,6	— 14631,7
1939	31721,2	30951,8	769,4
1940	30666,6	34468,3	— 3801,7
1941	26730,4	45742,1	— 19011,7
1942	28834,4	57808,4	— 28973,5
1943	21 747,9	66781,2	— 45033,3
1944	16014,6	94572,2	— 78557,6
1945	28 164,7	101457,2	— 73292,5

Динамика обрабатываемых земель по годам

Год	Всего		Орошаемые земли		Сухие поля
	площадь (в тё)	индекс	площадь (в тё)	индекс	площадь(в тё)	индекс
1937	6098453,3	100,00	3217928,6	100,00	2880506,7	100,00
1938	6078282,5	99,67	3208254,3	99,70	2870028,2	99,64
1939	6079246,6	99,69	3209298,0	99,73	2869948,6	99,63
1940	6077502,5	99,66	3206575,6	99,65	2870926,9	99,67
1941	5860679,0	96,10	3172184,5	98,58	2688494,5	93,33
1942	5812392,8	95,31	3163863,8	98,32	2648529,0	91,95
1943	5717856,4	93,76	3121 659,8	97,01	2596196,6	90,13
1944	5513897,2	90,41	3059963,5	95,09	2453933,7	85,19
1945	5287874,0	86,71	2964487,7	92,12	2323386,3	80,66

Сущность «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания»

Как уже отмечалось, противоречия военной экономики вызвали необходимость дальнейшего усиления и расширения сферы колониальной эксплуатации, в связи с чем с естественной неизбежностью встал вопрос о создании так называемой «автаркии» — замкнутой экономической системы с Маньчжурией и Китаем в качестве ее основного ядра. В эту автаркию предполагалось также включить страны Южных морей. Для поддержания системы военной экономики, развивавшейся на ослабленной базе японского капитализма с его внутренней полуфеодальной структурой, необходимо было опираться на империалистическое колониальное господство и всемерно использовать это господство в качестве основы экономики. Поэтому ограбление колоний стало еще более беззастенчивым. Без корейского и тайваньского риса, без электроэнергии, цветных металлов, которые давала Корея, без маньчжурской руды, угля и сои, без коксующихся углей, хлопка, соли, которыми так богат Северный Китай, без фосфатов стран Южных морей, без нефти, бокситов Голландской Индии, без малайского каучука, наконец, без рабочей силы, которой так много в этих обширных районах, по существу, невозможно было развивать военную экономику.

5 ноября 1940 года была принята так называемая «Программа экономического строительства Японии, Маньчжурии и Китая», предусматривавшая проведение широких военно-мобилизационных мероприятий во всех отраслях экономики — промышленности, организации труда, финансах, внешней торговле, транспорте и т. д. В соответствии с этой программой в колониях и на оккупированных территориях устанавливалась система господства, также предусматривавшая введение пресловутого «военного контроля»; одновременно предусматривались «освоение» источников важнейших видов сырья и развитие военной промышленности. Но на пути осуществления всего этого комплекса военно-мобилизационных мероприятий встретились громадные трудности, а сами [138] возможности проведения их в жизнь оказались ограниченными. Дело в том, что и средства и материалы, необходимые для «развития» колоний, приходилось поставлять самому японскому империализму. Однако экономика метрополии, которая в результате перевода ее на военные рельсы была близка к краху, не могла вынести тяжести снабжения колоний необходимыми материалами. В связи с этим пришлось резко сократить планы по снабжению колоний финансами и материалами из самой Японии. Кроме того, почти полностью прекратился ввоз материалов из районов, находившихся вне сферы господства японской армии. Поэтому при перестройке хозяйства колоний на военный лад Япония сразу же столкнулась с трудностями. Так, пришлось спешно сократить план производства на 1940 год в Маньчжурии, находившейся под сильнейшим влиянием японского валютного рынка. В начале года предполагалось ассигновать на финансирование производства ста пяти важнейших маньчжурских компаний в общей сложности 2650 миллионов иен. Однако, несмотря на обесценение иены, эту сумму пришлось сократить на 1,5 миллиарда иен. Это объяснялось тем, что сумма капиталовложений в маньчжурскую экономику из собственно Японии в этом году была сокращена более чем на 1,1 миллиарда иен, а по сравнению с предыдущим годом — на 93 миллиона иен. Аналогичное положение сложилось в Северном и Центральном Китае. Капиталовложения, направленные из Японии в Китай и вложенные в так называемый «китайский заем» и акции, составили в 1940 году 95 416 тысяч иен, в то время как в предыдущем году они были равны 110330 тысячам иен. Трудности в финансировании работ по освоению Северного и Центрального Китая нашли свое отражение в сокращении объема работ.

Появление и углубление противоречий японского капитализма, вызванных его слабостью, вели к усилению инфляции в колониях и на оккупированных территориях. Процесс накопления местных капиталов в самой Маньчжурии был слабым, и поэтому финансирование больших по сравнению с накопленным капиталом военных расходов, а также расходов по развитию тяжелой индустрии [139] шло за счет ввоза капитала из Японии. И когда возникали трудности в финансировании маньчжурского хозяйства, Японии не оставалось ничего другого, как изыскивать средства путем усиления инфляции. В связи с непрерывно увеличивавшимися военными расходами и капиталовложениями в промышленность бюджет правительства Маньчжоу-Го быстро разбухал. Так, расходная часть маньчжурского бюджета по общим и специальным статьям составила в 1940 году 1640 миллионов иен, или в два раза больше, чем в 1938 году. Бюджет пополнялся за счет увеличения налогов и выпуска дефицитных займов. Такое положение явилось причиной того, что сумма правительственных ассигнований увеличилась с 222 миллионов иен в конце 1939 года до 624 миллионов иен в конце 1940 года.

Далее, поскольку снабжение капиталом маньчжурской промышленности шло за счет инфляции, увеличились суммы, предоставляемые Маньчжурским центральным банком частным предпринимателям (увеличились кредиты городским банкам). Если в конце 1939 года общая сумма кредитов составила 202 миллиона иен, то в конце 1940 года она достигла 463 миллионов иен, то есть увеличилась более чем в два раза. Рост частного кредита зависел от увеличения кредитов Маньчжурскому промышленному банку. Сумма бумажных банкнот, выпущенных Маньчжурским центральным банком в 1940 году, составила 947 миллионов иен, или на 110 процентов больше, чем в конце 1938 года.

Такой рост инфляции в течение каких-нибудь двух лет с исчерпывающей ясностью свидетельствует о том, что перевод маньчжурской промышленности на военные рельсы и милитаризация Маньчжурии осуществлялись за счет инфляции. Последствия инфляции еще более усугублялись грабительской политикой Японии, выкачивавшей из Маньчжурии важнейшие материальные ценности и товары жизненной необходимости, что вызвало рост цен на эти товары. Вполне понятно, что подобная политика означала беззастенчивое ограбление местного китайского населения. Ее результаты не замедлили сказаться: чрезвычайно возросло число случаев бегства рабочих-китайцев [140] с предприятий, а также переходов с одного предприятия на другое.

В начале второго полугодия 1940 года число китайских рабочих, ушедших с работы, достигло 370 тысяч человек против 86 тысяч в первом полугодии. В ответ на это на предприятиях была введена каторжная система труда, которая поддерживалась силой оружия жандармов и полицейских. В сентябре 1941 года правительством Маньчжоу-го были приняты «Основные принципы установления новой структуры в области труда», а 22 октября было объявлено о создании «обществ служения государству через труд», представлявших собой маньчжурское издание японских обществ служения отечеству через производство. Это были общества, членами которых становились лица наемного труда, с помощью этих обществ за счет каторжного труда китайских рабочих и ограбления населения путем усиления инфляции происходило накопление капитала, а на этой базе осуществлялась военная мобилизация маньчжурской тяжелой промышленности, прежде всего сталелитейной, угольной, а также промышленности легких металлов и других, имеющих военное значение отраслей экономики. Таким путем шло ускоренное развитие процесса концентрации богатств в руках «новых концернов», выросших в результате эксплуатации колоний. Перевод маньчжурской экономики на военные рельсы сопровождался увеличением производства таких важнейших с точки зрения военного производства видов продукции, как цветные металлы: свинец, цинк, сталь и другие. По сравнению с 1939 годом в 1940 году производство этих видов промышленной продукции увеличилось на 200–300 процентов. Но, с другой стороны, производство чугуна, стали в слитках, стального проката, угля, жидкого топлива, электроэнергии и других важнейших видов продукции находилось в состоянии глубокого застоя и уровень производства, предусмотренный «планом мобилизации» для этих видов продукции, был далеко не достигнут. Вследствие недостатка средств и материалов уже тогда обнаружились ясно видимые границы степени возможной милитаризации колоний. Например, по принятому в 1937 году пятилетнему [141] плану в 1940 году стали в слитках должно было быть выпущено 1 миллион тонн, в действительности же предприятия Маньчжурии дали 550 тысяч тонн, то есть немногим больше половины. По плану в 1940 году предполагалось выпустить 5 миллионов тонн чугуна, выпущено же было всего 1,4 миллиона тонн.

Аналогичное положение сложилось и с мобилизацией на нужды войны важнейших ресурсов в Северном и Центральном Китае. Производство важнейших видов материалов в оккупированных районах перешло в руки «Акционерного общества по развитию Северного Китая» и «Акционерного общества по развитию Центрального Китая», наполовину финансировавшихся правительством и проводивших «государственную» политику, а также в руки смешанных организаций, в которых принял участие местный капитал. Капиталовложения в предприятия «Акционерного общества по развитию Северного Китая» к концу 1940 года составили 239340 тысяч иен, причем только в 1940 году увеличились на 134 630 тысяч иен. Вновь были созданы пять компаний: компания по добыче угля «Дайдо танко», «Северо-китайская компания по производству электроэнергии», «Цзинлунская угольная компания», «Северо-китайская компания по сбыту угля» и «Китайско-синьцзянекая промышленно-торговая компания». Шахты в Чжунсине, Давэнькоу, Цысяне, Цзяо-цзо в провинции Шэньси, а также металлургические заводы в Шицзиншане и Шэньси перешли во владение кооперативной организации, созданной на основе слияния с обществом «Найтигава кёкай». Всего «освоением ресурсов» Китая занимались 21 компания и 8 дочерних компаний кооперативного управления. Общая сумма капиталовложений «Акционерного общества по развитию Центрального Китая» в 1940 году составила 51 526 тысяч иен, и его капиталы размещались в 13 смежных и 3 дочерних компаниях. Капиталовложения «Акционерного общества по развитию Северного Китая» распределялись следующим образом: в транспорт, связь и развитие портового хозяйства было вложено 73 процента всех капиталовложений, а в горнодобывающую промышленность — всего 9 процентов, в электроэнергетическую — 3 процента. [142] Однако и капиталовложения «Акционерного общества по развитию Центрального Китая» в основном шли на финансирование восстановительных работ в связи с разрушениями, причиненными японской армией, и улучшение средств связи и транспорта, иными словами, на мероприятия, которые помогали японской армии в проведении военных операций, а также на развитие уже существовавших предприятий добывающей и обрабатывающей промышленности.

Таким образом, обе компании направляли основную массу средств не на интенсивное «освоение» важнейших ресурсов Китая, а на проведение подготовительных мероприятий для освоения ресурсов — восстановление связи и средств сообщения. Поэтому нельзя было ожидать, что в результате «освоения» этих районов можно будет снабжать японскую экономику важнейшими стратегическими материалами, хотя бы в количестве, способном покрыть громадные затраты материалов в связи с войной, которые не полностью восполнялись за счет материалов, получаемых из других районов. Добыча угля в Северном Китае и Внутренней Монголии — этот уголь использовался в металлургической промышленности Японии — увеличилась с 10 миллионов тонн в 1938 году до 24 миллионов тонн в 1941 году, причем количество угля, направленного в Японию в 1941 году, возросло до 4120 тысяч тонн и составило 63,8 процента всего угля, импортированного Японией. Количество железной руды, вывезенной из Северного Китая в Японию, составило 40 процентов всей импортированной руды. Но при этом надо учитывать, что количество сырья, ввезенного в Японию из других стран, было недостаточно для создания сырьевой базы японского капитализма и в особенности для пополнения громадных расходов материалов, необходимых для военной экономики. Кроме того, в Маньчжурии, а также в Северном и Центральном Китае отсутствовали такие чрезвычайно важные для развития военной экономики виды стратегического сырья, как нефть, бокситы, олово, каучук, никель и др. В такой обстановке и был выдвинут лозунг строительства «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания» [143] с включением в нее стран Южных морей. Создание этой сферы рассматривалось как средство обеспечения максимальных сверхприбылей монополистическому капиталу, как база развития военной экономики. Существо требований адвокатов японского империализма, выступавших под лозунгом «Обладание странами Южных морей для Японии в настоящее время — это вопрос жизни и смерти»{239}, ясно видно из следующего высказывания:

«Добыча нефти в нашей стране в 1936 году удовлетворяла лишь 10 процентов потребности. Остальные 90 процентов нефти мы должны были ввозить. 66 процентов импортируемой нефти мы ввозили из США. Но если учесть количество нефти, закупленной в США непосредственно правительством, доля американской нефти возрастет, очевидно, до 80 процентов. Можем ли мы вместо Америки вывозить нефть из стран сферы совместного процветания? Голландская Индия в 1937 году произвела 7262 тысячи тонн нефти, в 1939 году — 7949 тысяч тонн. 90 процентов этой нефти было вывезено в Голландию, США и Японию. Но если предпринять некоторые меры, соответствующие непосредственно создавшейся обстановке, то, пожалуй, можно довести количество нефти, вывозимой из Голландской Индии в Японию, до одной трети всей добываемой в этой стране — примерно до 2700 тысяч тонн. А как только будет создана Великая Восточно-Азиатская сфера совместного процветания, можно гарантировать, что вся добываемая в колониальной Голландской Индии нефть будет идти в Японию»{240}.

Одновременно с требованием захвата нефти Голландской Индии такие же требования раздавались и в отношении олова Индо-Китая, каучука, железной руды и никеля Малаккского полуострова. Все это означало, что сама основа существования военной экономики японского империализма зависела от того, удастся ли захватить эти ресурсы или нет. Это и предрешало пути дальнейшего [144] развития военной экономики. Можно сказать, что продвижение на юг, как подготовительная мера к войне против Англии и США, явилось неизбежным результатом стремления обеспечить сверхприбыли монополистическому капиталу путем развития военной экономики и ограбления колоний.

Ограбление сельского хозяйства колоний

Все увеличивавшееся число факторов, неблагоприятно сказывавшихся на сельскохозяйственном производстве, и рост потребностей в продовольствии в связи с военными нуждами внутри страны, а также необходимость поддержания «общественного порядка» в колониях, перспектива военного столкновения с США и другие факторы сделали необходимым распространение политики увеличения производства основных видов сельскохозяйственных продуктов и контроля за ее распространением — эта политика была рассчитана на длительный период — прежде всего на Корею и Тайвань, а также на Маньчжурию и Северный Китай»{241}. Еще в августе 1938 года министерство сельского хозяйства и лесоводства провело конференцию представителей органов, ведавших сельским хозяйством и лесоводством Восточной Азии, в которой приняли участие «заинтересованные лица Японии и ее внешних территорий, а также Маньчжурии, Северного и Центрального Китая и Внутренней Монголии». На конференции были обсуждены вопросы производства четырнадцати видов сельскохозяйственной продукции и прежде всего риса. Конференция приняла решение об установлении контроля над важнейшими видами сельскохозяйственной продукции и некотором увеличении ее производства. В связи с возникновением в 1939 году продовольственного кризиса политика мобилизации сельского хозяйства колоний стала сразу же [145] проводиться в более жестких формах. Одно за другим проводились совещания по вопросам сельскохозяйственного производства. Таковыми, например, явились японо-маньчжурское совещание по изучению вопросов ведения сельского хозяйства (первое такое совещание состоялось в сентябре 1939 года в Чанчуне), японо-маньчжуро-китайское экономическое совещание (это совещание было проведено Плановым бюро в октябре 1939 года), японо-маньчжуро-китайское совещание по вопросам снабжения продовольствием (это совещание также было проведено Плановым бюро в конце 1939 года) и другие. Тогда же был принят план увеличения производства продовольствия и регулирования продовольственного снабжения в Японии, Маньчжурии и Китае. В старых колониях Японии — Корее и на Тайване — к выполнению плана увеличения сельскохозяйственного производства приступили в 1939 году. Предполагалось увеличить производство сельскохозяйственных продуктов в Корее на 1,2 миллиона коку, а на Тайване — на 500 тысяч коку. Одновременно было издано несколько законов, легших в основу системы контроля за обращением сельскохозяйственных продуктов. Так, в сентябре 1939 года был опубликован указ «О компаниях, занимающихся торговлей рисом на корейских рынках», в декабре этого же года — указ «Об упорядочении снабжения рисом», в мае 1939 года — закон «О контроле за вывозом риса с Тайваня». Были приняты и другие законы. В Маньчжурии в ходе выполнения пересмотренного пятилетнего плана с июля 1939 года был введен в силу закон «О контроле за производством риса». В октябре этого же года был обнародован и вступил в силу закон «О контроле за торговлей особыми видами продукции», устанавливавший контроль за торговлей соей, а в ноябре — закон «О контроле за важнейшими видами зерновых культур», предусматривавший ограничение вывоза в третьи страны гаоляна, проса и кукурузы, в декабре — закон «О контроле за производством пшеничной муки и мельничным производством». Весной 1940 года были внесены новые дополнения в «десятилетний план увеличения сельскохозяйственного производства». [146]

С весны 1939 года началось выполнение плана увеличения производства главным образом хлопка в Северном Китае. В апреле этого же года было организовано Северо-китайское хлопковое общество, объединившее все организации по скупке хлопка. Важнейшую роль в торговле сельскохозяйственными продуктами и контроле за их обращением играли «Восточно-колонизационная компания», «Компания по развитию Маньчжурии» и другие колониальные компании, а также ряд вновь созданных специальных компаний, таких, как корейская компания «Корейский рисовый рынок», компания «Маньчжурский рис», «Военно-фуражная продовольственная компания» и другие. Такую же роль играли различные объединенные маньчжуро-китайские компании, компании «Мицуи буссан», «Мицубиси сёгё» и другие. Все эти компании играли роль форпостов монополистического капитала. Они в широких масштабах осуществляли ограбление колоний, прибегая к самым варварским методам эксплуатации, — в их хищнической деятельности целиком проявилась сущность японского империализма. Монополистический капитал стремился эксплуатировать колонии, непосредственно оттесняя местный капитал от участия в грабеже колоний.

Число хозяйств арендаторов и собственников земли (в %)

	Корея	Тайвань	Три восточные провинции			Китай
			Северная	Центральная	Южная	Северный	Центральный	Южный
Помещики	3,7	33	14,7	19,3	11,8	64,0	31,0	27,0
Крестьяне — собственники земли	17,8		52,3	39,0	58,7
Полуарендаторы	23,8	31,0	8,9	13,1	19,8	21,0	26,0	30,0
Арендаторы	52,3	36,0	24,1	28,6	9,7	15,0	43,0	43,0 [147]

Распределение земли (по Трем восточным провинциям)

		Крупные землевладельцы	Средние землевладельцы	Мелкие землевладельцы	Владельцы очень маленьких участков		Безземельные
Южная Маньчжурия	Число дворов (в %)	4,2	14,7	15,4	33,0		32,5
	Площадь земли (в %)	40,4	35,8	13,7	9,7		—
Центральная Маньчжурия	Число дворов (в%)	0,2	16,7	17,5	16,7		48,7
	Площадь земли (в %)	3,0	65,8	22,6	6,3		2,3
Северная Маньчжурия	Кол-во земли во владении каждого хозяйства	Свыше 100 му	Свыше 50 му	Свыше 20 му	Свыше 5 му	До 5 му	Безземельные
	Число дворов (в %)	2,9	3,1	8,1	10,5	12,5	63,2
	Площадь (в %)	50	16,6	21,3	10,0	21,1

Распределение обрабатываемой земли (в Китае)

Величина участков	Количество дворов (в %)	Площадь земли (в %)
До 5 сэ	35,61	6,21
5–9,9 сэ	23,99	11,42
10–14,9	13,17	10,63
15–19,9	7,99	9,17
20–29,9	8,22	13,17
30–49,9	6,20	15,54
50–69,9	2,17	8,38
70–99,9	1,31	7,16
100–149,9	0,72	5,71
150–199,9	0,24	2,76
200–299,4	0,20	3,17
300–499,9	0,11	2,63
500–999,9	0,05	2,30
Свыше 1000 сэ	0,02	1,75
Всего	100	100

Это часто вызывало чувствительные ответные удары со стороны местного капитала и вело к тому, что проводимая монополиями политика контроля терпела крах. Особенно наглядно это проявилось в Маньчжурии, где местный торгово-ростовщический капитал, пустивший глубокие корни в землевладении и промышленности, уже создал свою местную экономическую сферу. Такое положение создало большую угрозу «плану обеспечения продовольствием Японии, Маньчжурии и Китая». Первым ударом явилось резкое снижение (после опубликования в конце 1939 года закона о сельскохозяйственном контроле) производства контролируемых сельскохозяйственных продуктов, таких, как соя, гаолян, просо, кукуруза [149] и др. Политика выкачки сельскохозяйственных продуктов через ЮМЖД привела к совершенно неожиданным результатам. Эта политика привела к тому, что сельскохозяйственные продукты перевозились на лошадях из производящих районов либо в примыкающие к ним районы потребления продуктов либо в Северный Китай{242} через Великую Китайскую стену. Не удалось полностью взять в руки и контроль за рыночной торговлей сельскохозяйственными продуктами путем создания объединенных сельскохозяйственных компаний (позднее компаний по развитию сельского хозяйства) и уничтожить влияние так называемых организаций «ляньчжань» (товариществ, занимавшихся строительством магазинов и складов в провинциальных городах и скупавших у местных крестьян сельскохозяйственные продукты для перевозки их в крупные города). Провалилась в конце концов и политика непосредственного контроля над крестьянами, занятыми сельскохозяйственным производством, путем кредитования их в соответствии с системой предварительного авансирования. Неудача этих мероприятий объяснялась тем, что крестьянство решительно выступило против них. Сфера действия распоряжений, отдававшихся на основании тех или иных законов о контроле, ограничивалась всего лишь стенами министерств и провинциальных управлений. Это было неизбежным результатом колониального господства.

На пути выполнения плана увеличения производства сельскохозяйственных продуктов с самого начала встали громадные трудности. Таковыми явились типично феодальная система землевладения, сознательно сохранявшаяся в предыдущие годы империалистическими захватчиками, и как следствие этого — парцеллярная система крестьянских хозяйств и связанное с этим существование паразитического местного торгово-ростовщического капитала. (Типичными организациями торгово-ростовщического капитала являлись «тулунцзянь» на Тайване и «ляньчжань» в Трех восточных провинциях. Сосредоточив [150] в своих руках всю торговлю сельскохозяйственными продуктами и их обработку: очистку риса, мукомольное дело, производство растительных масел, спиртных напитков и т. д., они эксплуатировали крестьян, закабаляя их путем выдачи ссуд под ростовщические проценты. Постепенно стали играть такую же роль корейские сяоны, служившие управляющими поместий отсутствующих помещиков и собиравшие с арендаторов арендную плату.)

Все это вело к тому, что и техника ведения сельского хозяйства и производительные силы в деревне оставались на чрезвычайно низком уровне. Кроме того, сельское хозяйство сильно зависело от погоды. Отсюда частые неурожаи, сводившие на нет все планы по увеличению сельскохозяйственного производства.

В Корее самый большой неурожай, послуживший непосредственной причиной возникновения в 1939 году продовольственного кризиса, явился концентрированным проявлением всех этих противоречий. Политика, проводившаяся ранее в колониях, была рассчитана не столько на увеличение производительности сельского хозяйства, сколько на усиление эксплуатации крестьян через помещичью систему. К этому добавлялась постоянная нужда сельского населения (50 процентов крестьян с наступлением весны впадали в крайнюю нищету). При проведении этой политики были преданы забвению работы по коренному улучшению системы ирригации, а это неизбежно вело к большим потерям урожая в результате засухи. В 1935–1940 годах 55 процентов всех орошаемых земель Кореи составляли земли, рассчитанные на естественное орошение дождевой водой, а также земли с чрезвычайно несовершенной системой ирригации. По плану предусматривалось увеличить производство риса на 1,2 миллиона коку. В действительности же в силу вышеизложенных обстоятельств произошло снижение производства риса на 10 миллионов коку. Такое был «результат» выполнения плана.

В новой колонии — Маньчжурии — действовали другие факторы. В условиях натуральной арендной платы, достигавшей 40–60 процентов урожая, и все усиливавшегося колониального гнета происходило постоянное [151] снижение плодородия почвы. Ранее плодородие почвы поддерживалось путем ежегодного чередования посевов сои, гаоляна и проса. Однако нарушение порядка сева в связи с введением системы принудительных посевов и контроля над ценами (все эти мероприятия проводились в соответствии с планом увеличения производства) нанесло первый удар по принятой системе воспроизводства. Последствия этого усугублялись увеличением «ножниц» в связи с «маньчжурской инфляцией» и недостатком сельскохозяйственных материалов. Все это способствовало разрушению производительных сил в сельском хозяйстве. Кроме того, всевозможные законы о контроле чрезвычайно сковывали деятельность торгового капитала. Местный капитал, которому были закрыты пути превращения в промышленный капитал, еще более усиленными темпами сосредоточивал в своих руках земли, в связи с чем увеличилось давление на крестьян-производителей. Поэтому, несмотря на политику увеличения производства, проводившуюся самыми жесткими мерами, в сельском хозяйстве неуклонно усиливалась тенденция к снижению производительных сил.

Количество произведенного и вывезенного риса по Корее и Тайваню (в тыс. тонн)

	Корея		Тайвань
	количество вывезенного риса	количество произведенного риса	количество вывезенного риса	количество произведенного риса
Среднегодовая за 5 лет
1912–1916	1389	12302	808	4643
1917–1921	2443	14101	968	4841
1922–1926	4376	14501	1700	5809
1927–1931	6617	15799	2433	7005
1932–1936	8735	17003	4378	9016
Годы
1937	—	26799	4842	9233
1938	5991	24138	4877	9816
1939	—	14355	4106	9151
1940	—	21 527	2956	7901
1941	—	19413	1993	8393
1942	5775	24886	1927	8198
1943	—	15688	1840	—

Уровень производства важнейших видов сельскохозяйственных продуктов по трем восточным провинциям (в тыс. тонн)

Год	Соя	Другие виды бобовых культур	Гаолян	Просо	Кукуруза	Пшеница	Рис	Другие зерновые
1932	4267,8	277,6	3729,3	2615,3	1541,8	1133,0	247,1	1550,3
1933	4610,0	304,2	4021,8	3184,4	1758,8	863,4	309,1	1803,6
1934	3398,3	277,4	3469,5	2123,4	1502,5	643,1	325,9	1046,0
1935	3859,0	326,5	4103,4	2967,7	1902,6	1015,4	443,3	1106,3
1936	4147,2	430,7	4240,7	3187,3	2072,0	959,0	597,6	1093,1
1937	4352,4	326,7	4314,6	3226,1	2239,6	1125,9	689,3	1069,4
1938	4624,9	365,3	4803,0	3726,5	2602,5	904,1	723,0	1410,9
1939	3955,9	343,5	4618,7	3526,5	2463,6	949,0	790,9	1294,1
1940	3799,2	377,5	4739,3	3897,5	3070,7	870,6	647,6	1370,0

Положение, сложившееся в старых и новых колониях, а также увеличение потребности в продовольствии самих колоний как следствие развития в них тяжелой индустрии вело к уменьшению ввоза сельскохозяйственных продуктов в Японию. Все это уже накануне Тихоокеанской войны подтачивало материальную базу, необходимую для ведения войны. [153]

Количество сельскохозяйственных продуктов, вывезенных из трех восточных провинций (в тыс. тонн)

Год	Соя	Другие виды бобовых культур	Гаолян	Кукуруза	Просо	Другие виды зерновых	Соевая мука	Соевое масло
1932	2572,5	96,8	374,1	70,3	231,3	38,0	1422,3	125,6
1933	2365,4	92,5	155,1	71,3	169,5	35,2	1075,8	78,7
1934	2498,3	130,7	201,5	124,3	242,2	53,4	1232,5	95,1
1935	1766,2	160,1	71,7	33,2	105,3	28,8	1023,6	89,4
1936	1968,0	143,2	186,0	118,7	160,9	30,4	848,3	67,1
1937	1974,2	112,6	126,9	111,9	127,3	32,9	808,4	70,2
1938	2164,8	139,3	216,1	222,3	163,3	27,3	869,2	57,2
1939	1711,8	164,0	226,2	263,3	215,6	14,3	1219,8	72,5
1940	451,2	73,3	37,6	44,1	43,9	—	400,3	18,3

3. Борьба за господство в Китае

Противоречия системы господства монархо-фашизма и противоречия военной экономики японского монополистического капитализма с естественной необходимостью вели к войне на Тихом океане. Обострение противоречий, вызванных все шире развертывавшейся колониальной агрессией, осуществлявшейся с целью спасения монархо-фашизма и монополистического капитала, делали неизбежным взрыв Тихоокеанской войны. Посмотрим на положение, сложившееся в Китае накануне войны на Тихом океане, и выясним, в чем заключался кризис японского империализма в Китае. [154]

Колебания чунцинского правительства

После бегства Ван Цзин-вэя из Чунцина в декабре 1938 года Япония начала оказывать поддержку «движению за мир», инспирированному Ван Цзин-вэем. Установив непосредственную связь с организованной внутри Гоминьдана группой, которая выступала за капитуляцию, японцы стремились расколоть единый национальный антияпонский фронт, создать прояпонское правительство на основе сотрудничества Ван Цзин-вэя с Чан Кай-ши и, разобщив таким путем силы антияпонского сопротивления, уничтожить Коммунистическую партию Китая и установить свое господство во всем Китае. Казалось, что в то время существовали возможности для осуществления этой мечты японских империалистов.

За период с 7 июля (имеется в виду инцидент у Лугоуцяо) до падения Уханя основные силы гоминьдановской армии понесли значительные потери. И хотя громадные людские ресурсы Китая давали возможность быстро восполнить убыль живой силы, по минимальным подсчетам к 1940 году Китай потерял около 2 миллионов солдат и офицеров, что соответствовало численности всех китайских войск, принимавших участие в первых боях. Кроме того, с падением Тяньцзиня, Пекина, Шанхая, Ханькоу и других городов Китай потерял 90 процентов своей промышленности.

Потери китайской армии согласно официальным сообщениям гоминьдановского правительства (за период с 7 июля 1937 года до падения Уханя; сведения о пленных и пропавших без вести в таблицу не включены)

Год	Убитые	Раненые	Всего
1937	124130	243 232	367 362
1938	249613	485 804	735 417
1939	169652	176 891	346 543
1940	339 530	333 838	673 368
Итого	882925	1 239 765	2122690 [155]

Потери японской армии согласно официальным сообщениям гоминьдановского правительства (за тот же период)

Год	Убитые	Раненые	Пленные	Всего
1937	85 350	170750	1480	257 580
1938	148134	296 756	2859	447 749
1939	136245	273 550	5920	415715
1940	114426	229 191	3070	346 687
Итого	484 155	970 277	13329	1467731

После переезда в Чунцин китайское правительство, стремясь восстановить способность к сопротивлению, усилило экономический контроль. Однако результатом этого явилась лишь концентрация и усиление бюрократического монополистического капитала и как следствие этого рост богатства четырех семейств (Чан Кай-ши, Сун Цзы-вэнь, Кун Сян-си, Чэнь Го-фу), господствовавших в Гоминьдане. Подобная политика привела лишь к усилению гнета над средними и мелкими предпринимателями, а также крестьянами и мешала полному использованию возможностей для ведения антияпонской войны, которые зависели в том числе и от развития мелкого и среднего предпринимательства, удельный вес которого в китайской промышленности был исключительно велик.

Состоявшийся в Ханькоу в марте 1938 года чрезвычайный съезд Гоминьдана принял решение «о необходимости установления контроля за функциями банков с целью соответствующего регулирования промышленной деятельности» и «о запрещении присвоения прибылей, нажитых нечестной торговлей, а также о запрещении спекуляции и введении контроля над ценами». Однако если посмотреть на капиталовложения чунцинских банков (эти банки, [156] как государственные так и частные, контролировались четырьмя семействами и другими представителями высшей бюрократии Гоминьдана) за период антияпонской войны, то окажется, что непроизводительные капиталовложения в торговлю намного превышали капиталовложения в сельское хозяйство, горную и обрабатывающую промышленность. Так, в 1939 году капиталовложения в торговлю составили 89 процентов всех капиталовложений, а капиталовложения в сельское хозяйство, горнорудную и обрабатывающую промышленность — всего 0,1 процента, в 1940 году соответственно — 96 и 3 процента, в 1941 году — 89 и 7 процентов. Сложилось такое положение, что сами господствующие группы Гоминьдана больше всего нарушали решение съезда и сосредоточивали все свое внимание на спекуляции и захвате монополии на торговлю.

В этот период в так называемом «свободном Китае» (в районах, контролировавшихся Гоминьданом) чрезвычайно процветала спекуляция землей. Как писала газета «Синьхуажибао» от 2 февраля 1942 года, в провинции Сычуань, под самым носом у правительства, часто «в течение месяца на каком-нибудь клочке земли менялось восемь хозяев». В связи с этим стал обычным процесс потери крестьянами земель и концентрации этих земель в руках помещиков и в особенности высших правительственных чиновников. В этой провинции площадь помещичьих земель с 1937 по 1941 год увеличилась на 70 процентов. В связи с притоком беженцев из оккупированных районов Китая увеличилось население, что привело к повышению арендной платы{243}. Земельный налог, являвшийся для правительства основным источником дохода, в провинции Сычуань в среднем достиг 59,5 процента всего урожая. Кроме того, генералы из клики Чан Кай-ши якобы с целью «ведения антияпонской войны» по своему усмотрению осуществляли реквизицию продовольствия. Вполне понятно, что все это вело к разорению крестьян, жизнь которых становилась невыносимой. Даже в [157] «свободном Китае», избежавшем огня войны, уровень сельскохозяйственного производства после 1941 года начал непрерывно падать{244}.

Чунцинское правительство вело антияпонскую войну главным образом за счет иностранной помощи, ради которой было принесено в жертву китайское крестьянство. Так, например, правительственный комитет внешней торговли, добивавшийся увеличения экспорта, надеялся путем получения иностранных товаров поднять военную мощь страны и с этой целью в принудительном порядке сосредоточил в своих руках все материальные ценности, предназначенные для вывоза. Затем комитет ввел монополию на торговлю различными материальными ценностями. Эта монополия охватывала значительный круг товаров, таких, как пищевая соль, сахар, горючее и т. д. Между тем разница между рыночной ценой на осенние шелковичные коконы и правительственной закупочной ценой за 1 тонну в 1938 году достигла 300 юаней, в 1939 году — 1580, в 1940 году — 2050 юаней. Чайный лист, хлопчатобумажные ткани выкупались по цене, составлявшей лишь часть себестоимости. Так, путем ограбления крестьян и других производителей за счет иностранной, и прежде всего американской, экономической и технической помощи осуществлялось некоторое восстановление промышленности. Если уровень промышленного производства в 1938 году взять за 100, то в 1939 году он составил 130, а в 1940 году — 186{245}. В связи с ухудшением условий жизни народа активность масс в оборонительной войне снижалась, что также заставляло правительство все больше опираться на иностранные государства.

Однако перспективы получения иностранной помощи, на которую возлагали столько надежд гоминьдановские заправилы, не были блестящими. Англия, находившаяся в трудном положении в связи с быстрым продвижением немецких войск, стремилась проводить политику умиротворения Японии. Заключив в июле 1939 года соглашение Арита — Крейги, она «признала положение, сложившееся [158] в Китае», и «согласилась способствовать установлению некоторого взаимопонимания в отношениях между Японией и Китаем»{246}. Подобная позиция Англии означала, по существу, косвенную поддержку Японии, пытавшейся в это время заставить Китай пойти на заключение мира. Мало того, в июле следующего, 1940, года Англия, не устояв перед нажимом Японии, согласилась на временное закрытие Бирмано-Китайской дороги. В то время по этой дороге на автомашинах ежемесячно перевозилась 1 тысяча тонн и на лошадях 9 тысяч тонн различных материалов. В 1939 году по этой дороге было перевезено материалов на сумму 30 092 338 рублей.

В октябре этого же года Япония, воспользовавшись капитуляцией Франции, ввела свои войска в Индо-Китай — так была закрыта другая дорога, ведущая в Китай. После падения портов, расположенных на побережье Китая, 92 процента направлявшегося в Китай военного снаряжения и необходимого промышленного оборудования перевозилось по Бирманской, Индо-Китайской дороге и Юньнань-Индокитайской дороге. Поэтому закрытие двух дорог сильно подорвало военную мощь чунцинского правительства.

С другой стороны, господствующие классы Америки, являвшиеся главной опорой Чан Кай-ши, боялись, как бы расширение японской агрессии не нанесло ущерба американским интересам в Китае. Это привело к углублению американо-японских противоречий. Поэтому в июле 1940 года США объявили о денонсации японо-американского торгового договора. В сентябре был запрещен вывоз в Японию металлического лома. С другой стороны, США усилили помощь Чунцину, предоставив ему заем. Тем не менее они по-прежнему продолжали поддерживать Японию как «эффективный бастион против распространения большевизма в Азии». Другими словами, США ожидали, что Япония нападет на СССР и развернет наступление против национально-освободительного движения китайского народа. Эти ожидания США наглядно проявились во время переговоров Хэлл-Номура весной 1941 года. Примерно в [159] это же время США признали Маньчжоу-Го и факт пребывания японских войск в Китае. Таким путем они хотели усилить стремление чунцинского правительства к сотрудничеству с Японией. Америка решила «воздержаться от резких действий, которые, очевидно, привели бы к кризису американо-японских отношений».

Но и после денонсации торгового договора США разрешали торговлю с Японией в таких же масштабах, в каких она осуществлялась во время действия договора, ограничившись лишь расширением сферы применения запрета на экспорт средств воздушного нападения. В 1939–1940 годах американский экспорт в Японию нефти и железного лома достиг громадной цифры. В 1940 году в Японию было ввезено различных материалов на сумму 200 638 тысяч долларов, что превышало сумму займов, предоставленных США Китаю за период с 1937 по 1941 год, на 170 миллионов долларов. Внутренние и внешние затруднения привели к тому, что в чунцинском правительстве подняли голову сторонники мира, иными словами, сторонники капитуляции Китая. В секретной информации нанкинского посольства сообщалось, что после закрытия Бирманской дороги в июле 1940 года среди ответственных чиновников чунцинского правительства усилилось стремление к миру и что на состоявшемся в этом же месяце седьмом пленуме ЦИК Гоминьдана пятого созыва развернулись оживленные прения по вопросу о том, заключить ли мир или продолжать войну.

Эти колебания чунцинского правительства с конца 1939 и до осени 1940 года проявились в наступлении гоминьдановской армии на Освобожденные районы в Северном и Центральном Китае, в усилении антикоммунистической политики, в кризисе единого национального антияпонского фронта. Однако японский империализм не сумел воспользоваться этим кризисом. Несмотря на то, что Чан Кай-ши саботировал проведение активной мобилизации сил для борьбы с Японией и проводил политику пресечения коммунистической деятельности, он по-прежнему намеревался продолжать войну с Японией. Объективными причинами, в силу которых Японии не удалось в это время прибрать к своим рукам Чан Кай-ши, явились [160] слишком большие требования японского империализма, недостаточно широкое сотрудничество Японии с Англией и Америкой, а также то, что Японии не удалось подчинить своему влиянию весь Гоминьдан, во главе которого стояла проамериканская группировка. Большое значение имело усиление помощи Китаю со. стороны Советского Союза, открытие в декабре Бирманской дороги и т. д. Но решающим фактором, заставившим Чан Кай-ши остаться в лагере сопротивления Японии, было стремительное укрепление антияпонских сил и прежде всего Коммунистической партии Китая. После падения Ухани Чан Кай-ши отвел войска, находившиеся под его командованием, в провинции Сычуань, Юньнань, Гуйчжоу и другие глубинные районы Китая. Он прекратил военные действия против японской армии и занялся глазным образом реорганизацией своих войск. В то время цель его политики состояла в том, чтобы, «постоянно направляя коммунистические войска и местные армии (армии местных милитаристов) против японской армии, не давать покоя и добиваться ослабления сил первых»{247}.

Опасность возобновления гражданской войны

Постепенно вместо армий гоминьдановского правительства руководящую роль в антияпонской войне начали играть 8-я армия, Новая 4-я армия и другие соединения, руководимые Коммунистической партией Китая.

К концу 1938 года японская армия почти полностью очистила Северный Китай от войск гоминьдановского правительства. Основные силы гоминьдановской армии или отступили за реку Хуанхэ, или оказались изолированными в тылу японской армии. Впоследствии значительная часть этих войск влилась в марионеточную армию.

Вся тяжесть ведения боев с японской армией в этом районе была переложена в основном на плечи 8-й армии, которой командовал Чжу Дэ. Соединения этой армии, продвинувшись из западной части провинции Шэньси и [161] переправившись через Хуанхэ, постепенно стали просачиваться в тыл японской армии. 115-я дивизия двигалась в направлении границ провинции Шэньси, Чахар и Хэбэй, 120-я дивизия — в направлении северной части провинции Шэньси и 119-я дивизия — в направлении Южных районов этой же провинции. Эти дивизии насчитывали 30 тысяч человек. Против них стояла стотысячная японская армия, поэтому командование коммунистических войск избегало крупных боев с основными силами японских войск. Командование коммунистических войск, установившее связь с возникшими во всех районах разрозненными организациями сопротивления рабочих, крестьян, студентов и либерально настроенных лиц, преобразовало их в сильные партизанские отряды. Коммунистические войска постоянно совершали нападения на рассредоточенные в обширном районе части японской оккупационной армии и чрезвычайно растянувшиеся коммуникации японских войск. Сначала японцы недооценивали партизанской войны. Возможность того, что небольшие партизанские отряды, не имевшие даже баз снабжения, смогут в тылу неприятельских позиций вырасти в крупные подразделения, выходила за обычные представления тактической мысли японской военщины. Закалившаяся за долгие годы гражданской войны 8-я армия, используя недооценку партизанской войны японским командованием, применяла искусную тактику. Благодаря тесной связи с народом и мобилизации масс ей удалось создать во всех районах свои базы, опираясь на которые она продолжала развивать военные действия. Ее стратегия партизанской войны постоянно одерживала верх над японской тактикой тройного маневра: «блокада», «расчленение» и «очищение», разработанной представителями японского командования Ямасита и Куваки. Партизанские войска сумели создать в Северном и Центральном Китае большое число Освобожденных районов.

Осенью 1940 года в северных и центральных провинциях Китая действовала уже не одна 8-я армия — мощные силы сопротивления Японии насчитывали 500 тысяч солдат основных подразделений, 100 тысяч солдат Новой 4-й армии и 2 миллиона человек народного [162] ополчения{248}. Население районов, контролируемых коммунистическими войсками (Пограничных или Освобожденных районов), достигло 40 миллионов человек. В результате всеобщих выборов были созданы уездные правительства в 334 уездах. Это число было почти равно числу уездов, находившихся под властью марионеточного Политического совета Северного Китая. В это время японская армия оказалась запертой в городах, расположенных в районе трех железных дорог, пересекающих Северный Китай с севера на юг, и дороги, проходившей с востока на запад.

В августе 1940 года во время так называемой «битвы ста полков» 8-я армия, сосредоточив 115 полков численностью 400 тысяч человек, развернула наступление одновременно из 50 пунктов. Эти бои продолжались около трех с половиной месяцев. В ходе этих боев японская армия потеряла 20 тысяч, а марионеточная армия — 5 тысяч убитыми и ранеными. Кроме того, было взято в плен 280 солдат японской и 18 тысяч солдат марионеточной армии, разрушена 1 тысяча ли железных дорог (Чжэнтайской, соединяющей Шицзячжуан с Тайюанем, Пекин-Ханькоуской и других), а также 3 тысячи ли автомобильных дорог. Потери 8-й армии составили 22 тысячи убитыми. Это были самые ожесточенные бои с начала японо-китайской войны, в ходе которых японская армия понесла наибольшие за всю войну потери. В январе 1941 года военный министр Тодзио заявил в парламенте: «Характерной особенностью сопротивления врага на чунцинском направлении в 1940 году была крайняя пассивность его действий и отсутствие контрударов главными силами. Только коммунистические войска в августе прошлого года развернули в Северном Китае большое наступление. По сравнению с ними войска, находящиеся под непосредственным руководством Чан Кай-ши, постоянно придерживаются оборонительной тактики». Так, японская армия, которая до этого недооценивала силы 8-й армии, в ходе этих боев «впервые поняла, что 8-ю армию [163] нужно опасаться»{249}. В следующем году главнокомандующий японскими войсками в Северном Китае Тада Сюн ушел со своего поста, а его место занял Окамура Тэйдзи, который решил бросить главные силы японских войск против 8-й армии.

В Центральном Китае основной силой сопротивления Японии была Новая 4-я армия. Ядром этой армии являлся пятитысячный отряд коммунистических войск под командованием Сян Ина, укрепившийся на рубеже Цзянси — Фуцзянь и продолжавший вести бои с гоминьдановскими войсками. Кроме того, Новая 4-я армия насчитывала в своих рядах 15 тысяч пришедших из оккупированных районов студентов, рабочих, а также влившихся в нее бойцов крестьянских партизанских отрядов, которые были вооружены гранатами, заржавленными пиками и топорами. После падения Ханькоу гоминьдановская армия оставила большую часть прилегающего к нему района Китая. Японские войска захватили важнейшие города, шоссейные и железные дороги и повсеместно создавали местные органы власти, состоявшие из помещиков и поддерживавшие японскую армию; таким путем они стремились удержаться на оккупированной территории. Этот район Китая был как бы средоточием империалистических интересов. Вместе с тем этот район представлял собой главную опорную базу четырех семейств Китая. Поэтому даже после установления сотрудничества между Гоминьданом и Коммунистической партией Чан Кай-ши, опасавшийся продвижения коммунистической армии в этот район, продолжал оказывать на нее давление. Однако в результате быстрого продвижения японской армии и разгрома войск гоминьдановского правительства Чан Кай-ши, исходя из той точки зрения, что «яд нужно локализовать ядом», был вынужден согласиться на реорганизацию коммунистических войск в Новую 4-ю армию и на ведение партизанской войны силами этой армии в районе северного и южного берега реки Янцзы. После реорганизации коммунистические [164] войска небольшими по своим масштабам, но беспрерывными партизанскими операциями постоянно тревожили рассредоточенные в этом районе части японской оккупационной армии и их коммуникации.

Как пишет Эдгар Сноу в своей книге «Освобождение Азии», Новая 4-я армия «в любую неделю, в любой день ежедневно в среднем уничтожала по 30 японских солдат». До прихода в этот район Новой 4-й армии японцы могли управлять населением района силами трех полков, однако в 1940 году оккупационную армию пришлось увеличить на целых три дивизии. Больше того, к концу этого года Новая 4-я армия в провинциях Цзянсу и Аньхой освободила район, равный одной трети территории этих провинций с населением в 13 миллионов человек. Ее состав увеличился до 100 тысяч солдат. Поэтому японцы даже в окрестностях Нанкина не могли сделать ни шага без крупных охранных отрядов. Только в одном Нанкине пришлось держать охранный отряд численностью в 7 тысяч человек. Таким образом, японская армия не смогла в политическом и экономическом отношении закрепить военные победы, достигнутые ею на первом этапе войны, и была вынуждена приостановить наступление в глубинные районы Китая.

Но, с другой стороны, развитие сил антияпонского сопротивления, основным ядром которых были 8-я и Новая 4-я армия, повергало в трепет господствующие круги Гоминьдана, поставившие целью подчинить весь Китай, и активизировало заговорщическую деятельность различных прояпонских группировок, стремившихся в сотрудничестве с Японией превратить антияпонскую войну в войну антикоммунистическую, гражданскую. Особенно напугало Чан Кай-ши продвижение Новой 4-й армии в Центральном Китае По мере развития наступления Новой 4-й армии в Центральном Китае он постепенно сокращал оказываемую ей военную помощь и наконец вовсе прекратил ее. Одновременно Чан Кай-ши сократил район, откуда происходил набор солдат в Новую 4-ю армию. Чан Кай-ши всячески препятствовал осуществлению политических и экономических реформ, необходимых для развертывания партизанского движения (цель этих реформ состояла в [165] том, чтобы завоевать поддержку народа). Как только Новая 4-я армия освобождала уездные города (главные политические центры уездов), Гоминьдан немедленно восстанавливал здесь диктатуру своей партии, используя для этого партийные кадры, существовавшие еще до войны. Гоминьдан препятствовал созданию путем всеобщих выборов народных комитетов и системы представительных органов власти, а также сдерживал движение за сокращение арендной платы. В результате подобной политики Чан Кай-ши Сян Ин и часть других руководителей Новой 4-й армии, испугавшись, как бы не произошел раскол между Гоминьданом и Коммунистической партией, начали колебаться в проведении мероприятий по мобилизации масс и расширению Освобожденных районов. Воспользовавшись этим, дислоцированные в провинции Аньхой войска гоминьдановекого правительства под командованием Ли Цзун-женя с весны 1940 года стали чаще проводить крупные наступательные операции против Новой 4-й армии.

В октябре 1940 года чунцинский военный комитет, сославшись на то, что Новая 4-я и 8-я армии в нарушение приказа пытаются создать опорные базы в районе Нанкина, Шанхая и Ханьчжоу (то есть в районах, в то время оккупированных японской армией), приказал частям 8-й армии, дислоцировавшейся южнее реки Хуанхэ, и всей Новой 4-й армии передвинуться к северу от этой реки. В соответствии с приказом находившиеся в то время на юге провинции Аньхой части Новой 4-й армии численностью более 9 тысяч человек передислоцировались в северные районы указанной провинции. Однако в январе 1941 года один из лидеров гоминьдановского правительства — Хэ Ин-цинь — под предлогом, что Новая 4-я армия «вызвала беспорядки», крупными вооруженными силами произвел нападение на нее. В результате этого так называемого «инцидента с Новой 4-й армией» командующий армией Е Тин был захвачен гоминьдановцами, его заместитель Сян Ин и другие были убиты, а их армия почти полностью уничтожена.

Так нависла непосредственная угроза превращения антикоммунистической борьбы, которую вел Чан Кай-ши, [166] в антикоммунистическую войну. Распространение этой уже частично начавшейся гражданской войны на всю страну и было конечной целью маневров японцев, ставивших целью заключение мира. Как раз в это время японская армия, провозгласив лозунг «завершения карательных операций против коммунистических войск в южной части провинции Аньхой», напала в районе Цацзюй — Сюаньчэна — Цзиньтаня на Новую 4-ю армию, а Ван Цзин-вэй на торжественной церемонии, устроенной в Нанкине по случаю инцидента, рассыпался комплиментами в адрес Чан Кай-ши за его карательную операцию против коммунистических войск. В связи с возникшим инцидентом Коммунистическая партия Китая разъяснила, что одной из причин инцидента явились прямые махинации шпионов японской армии. В «Дневнике Кидо» в записке, относящейся к 28 июня 1941 года, есть место, которое, как нам кажется, до некоторой степени подтверждает правильность вышеупомянутого разъяснения. Кидо писал: «После аудиенции военного министра Тодзио у императора мы вернулись в кабинет, где я услышал объяснение по поводу нижеупомянутого инцидента...

1) действия в отношении Янь Си-шаня, а также Ли Цзун-женя и Бай Чун-си и последующее положение...» Именно в этот период Янь Си-шань начал наступление против Освобожденных районов в Северном Китае, а Ли Цзун-жень и Бай Чун-си — в Центральном Китае.

Но подобные планы Японии не удалось выполнить до конца, ибо опасность расширения гражданской войны была преодолена. Это произошло потому, что героическое сопротивление 8-й и Новой 4-й армий японской агрессии, а также укрепление их рядов влили уверенность и бодрость в сердца китайского народа, понесшего урон в результате поражений в начальный период войны, и мобилизовали его волю на борьбу с японскими захватчиками. Когда возник «инцидент с Новой 4-й армией», общественное мнение всей страны осудило действия Чан Кай-ши. Члены Гоминьдана Сун Цин-лин, Хэ Сян-нин, Пын Цзэ-минь и другие направили Чан Кай-ши письменный протест; либерально настроенные интеллигенты и предприниматели организовали «Лигу демократических политических [167] организаций Китая» (впоследствии Демократическая лига Китая) и подвергли резкой критике лидеров Гоминьдана. Если бы Чан Кай-ши продолжил свои действия, направленные против Коммунистической партии Китая, и прекратил сопротивление Японии, он неизбежно оказался бы в состоянии изоляции. Поэтому после описанного инцидента антикоммунистическая деятельность Чан Кай-ши временно ослабла, а попытки капитулировать перед Японией прекратились, в связи с чем была преодолена опасность возникновения гражданской войны во всекитайском масштабе.

Экономический кризис на оккупированных территориях

Потеряв перспективу на быстрое разрешение японо-китайского конфликта, Япония должна была теперь в течение длительного времени тратить на войну громадные материальные и людские ресурсы. В связи с этим перед ней встала необходимость создания новой структуры, которая отвечала бы требованиям военного времени. Стремительное продвижение германских войск в Европе, поражения Англии и Франции определили новое направление в японской политике. Как уже было отмечено выше, принятые вторым кабинетом Коноэ «Основная программа национальной политики» и «Программа мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении» определили в качестве основного политического курса Японии продвижение на юг, что в свою очередь определило и политику в отношении Китая. В соответствии с принятым курсом все усилия стали направляться на обеспечение прочности положения Японии в Китае, игравшем роль военной и экономической базы для продвижения на юг. Для этого необходимо было провести ряд политических мероприятий, которые, с одной стороны, позволили бы развить концентрированное наступление против усилившихся 8-й и Новой 4-й армий, являвшихся основным ядром сил сопротивления Японии, а с другой — ослабить глубоко укоренившуюся ненависть китайского народа к японской агрессии на материке и таким образом [168] добиться сотрудничества в деле продвижения на юг, то есть в подготовке войны против англо-американского империализма.

Признание в ноябре 1940 года нанкинского правительства и опубликование «Совместной японо-маньчжуро-китайской декларации» (подписана 30 ноября 1940 года) как раз и свидетельствовало о таких планах. Декларация ставила целью «путем тесного взаимного сотрудничества и сохранения добрососедских отношений, во имя общего идеала — построения нового порядка в Восточной Азии, основывающегося на моральных принципах, создать в Восточной Азии ось вечного мира» и провозглашала «общее сотрудничество, базирующееся на принципе взаимного уважения суверенитета, территории и взаимного благоприятствования, и в особенности сотрудничества в деле сохранения дружеских, добрососедских отношений, совместной обороны от коммунизма и экономического сотрудничества». Эта декларация пропагандировала идею «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания» и конкретизировала цели Японии в войне. Ее подлинное назначение заключалось в том, чтобы путем демагогической критики англо-американского империализма оправдать агрессию японского империализма в Китае и странах Южных морей и привлечь народы Азии к участию в этой агрессивной войне. На состоявшейся 30 ноября императорской конференции, принявшей решение о признании нанкинского правительства, премьер Коноэ заявил: «Все согласны с необходимостью активного содействия укреплению политической силы и привлечения ее к сотрудничеству с нами для разрешения инцидента, с тем чтобы она пошла по пути полного завершения инцидента», выболтав, таким образом, истинную цель признания режима Ван Цзин-вэя. «Договор об основах взаимоотношений между Японией и Китаем», подписанный одновременно с «Совместной японо-маньчжуро-китайской декларацией», признавал Маньчжоу-Го, оккупацию японской армией Внутренней Монголии и Трех восточных провинций Китая, право Японии на содержание своих военно-морских сил на острове Хайнань и в других специально установленных пунктах южного побережья Китая, [169] освоение и использование на вышеуказанных территориях стратегических ресурсов и т. д. Таким образом, этот договор беззастенчиво нарушал провозглашенное в декларации «уважение территории и суверенитета» и наглядно выявил намерение Японии обеспечить на долгие годы свое господство в Китае как базы для продвижения на юг. Поэтому этот договор вызвал лишь негодование китайского народа.

Заключение Тройственного пакта и признание нанкинского правительства (эти мероприятия были проведены для подготовки к наступлению в южном направлении) привели к усилению трений между Японией, с одной стороны, и Англией и Америкой — с другой. В связи с этим затруднились маневры, предпринимавшиеся с целью перетянуть на сторону Японии клику Чан Кай-ши. Если говорить в целом, это привело также к ослаблению группировки внутри чунцинского правительства, выступавшей за капитуляцию, и группировки, ориентировавшейся на Японию.

Новый политический курс, предусматривавший продвижение на юг, еще более затруднял «быстрое разрешение китайского инцидента», на которое так рассчитывала Япония, видевшая в этом условие агрессии против стран Южных морей. Такова была сложная дилемма, перед которой оказалась Япония.

В этих условиях Япония направила все свои усилия в основном на то, чтобы путем укрепления марионеточного нанкинского правительства обеспечить свое господство на оккупированных территориях, а также на разработку и ограбление ресурсов этих территорий. Для ослабления военной мощи районов, находившихся под контролем чунцинского правительства, а также Освобожденных районов, она усилила экономическую блокаду. Создав всевозможные контрольные компании, находившиеся в ведении департамента по развитию стран Восточной Азии, японское правительство ввело систему строгого экономического контроля, надеясь таким путем более эффективно проводить грабеж стратегических ресурсов. Однако господство Японии и нанкинского правительства ограничивалось крупными городами и прилегающими [170] к ним населенными пунктами, характерной чертой которых являлось то, что они занимались преимущественно потреблением продуктов и материалов. Сущность так называемого «контроля» состояла в том, что Япония, применяя насилие, закупала в Китае товары по минимально низким ценам, то есть фактически грабя Китай, и продавала их по высоким ценам.

В результате уровень производства на оккупированных территориях быстро падал, а важнейшие материалы, обходя сети блокады, просачивались в районы, контролируемые чунцинским правительством, а также в Освобожденные районы. И наоборот, блокада создавала громадные препятствия попыткам Японии закупать продовольствие и сырье в глубинных районах страны, что вело к углублению экономического кризиса на оккупированных территориях. В связи с создавшимся положением даже посол нанкинского правительства в Японии Чу Минь-и во время аудиенции у премьера Тодзио в июне 1943 года был вынужден отметить: «Договоры и другие обязательства игнорируются, на пути единства создаются препятствия, осуществляется угнетение и ограбление, не приносящие выгод, горе и радости переживаются не вместе — Китай заставляют страдать один». Дело дошло до того, что в сентябре этого года Чэнь Гун-бо и Чжоу Фу-хай, обращаясь к послам Хиранума и Арита, с отчаянием заявляли: «Экономика Шанхая рухнет через год», «Не пройдет и полгода, как, очевидно, наступит всеобщий экономический крах».

Таким образом, Япония и нанкинское правительство потерпели в Китае полное политическое банкротство. В противоположность этому фронт сопротивления Японии, ядром которого была Коммунистическая партия Китая, в ходе сопротивления постепенно укреплял свои силы, готовясь к контрнаступлению.

Действия 8-й Народно-революционной армии и упрочение освобожденных районов

После принятия решения об осуществлении политического курса, предусматривавшего развертывание агрессии [171] в южном направлении, Япония, сосредоточив в Северном Китае крупные воинские соединения, приступила к проведению здесь широких карательных операций с целью прочного удержания за собой этих районов, над которыми нависла угроза в связи с продвижением 8-й армии. Начиная с 1940 года командующий японской экспедиционной армией в Северном Китае Окамура Тэйдзи стал в широких масштабах применять новую тактику, которая должна была подавить в местном населении всякую волю к сопротивлению и таким путем с корнем уничтожить самую базу существования 8-й армии. Об особенностях этой новой тактики, которую называли тактикой «железного кольца», тактикой «тюрьмы», тактикой «змеиного охвата», тактикой «чистки» и т. д., американский журналист Джек Белден писал: «Тактика «тюрьмы» представляла собой военный прием, предусматривавший следующее: японская армия, блокировав китайские войска в небольшом районе, перекрестными колоннами должна была в зависимости от местных условий вклиниваться в расположение противника и уничтожать все части, попавшие в «камеры». Японские войска опирались на города для осуществления этой военной тактики; вдоль железных и шоссейных дорог для поддержания связи рыли рвы шириной в 20 сяку и глубиной с окоп; на участках, прилегающих к районам, которые должны были подвергаться атаке, сооружали земляные насыпи, пересекавшие дороги и поля. Длина каждой насыпи была весьма значительна, причем таких насыпей было сооружено великое множество. Если можно было соединить их в одну цепочку, то ее хватило бы, пожалуй, на то, чтобы опоясать половину земного шара. Тем, кто считает, что я преувеличиваю, могу представить свидетельство, что все это я видел своими глазами. Я видел это, когда ходил по полям, наталкиваясь на бесчисленные укрепленные точки и пересекая бесчисленные рвы и насыпи. Трудно было даже предположить, как в такой обстановке мог существовать Китай. Японская армия, построив насыпи, прокладывала вдоль железных дорог обычные дороги, вдоль которых сооружались укрепления. Затем японские войска постепенно начинали разрезать [172] насквозь этот район (подобно тому как разрезают бобовый творог), стремясь, чтобы в конце концов не осталось ни одного клочка земли, где могла бы действовать китайская армия»{250}.

Для осуществления этой тактики были привлечены громадные силы. Так, в 1941–1942 годах с японской стороны в боях участвовало 840 тысяч солдат, что в два раза превышало численность японских войск, действовавших в этом районе в предыдущие два года. Японская армия 174 раза проводила здесь наступательные операции, в каждой из которых участвовало более тысячи солдат. Это в два раза превышает число таких операций, проведенных в 1939–1940 годах. В ходе некоторых из них японская армия бросала в бой крупные, насчитывавшие до 10 тысяч солдат воинские соединения, причем в ряде случаев каждая такая операция продолжалась три-четыре месяца.

Одновременно с проведением карательных операций японская армия провозгласила лозунг «движения за укрепление спокойствия». Весь Северный Китай был разделен на районы трех категорий — так называемые «спокойные районы» (районы, оккупированные японскими войсками), «подготовительные районы» (районы, где было развито партизанское движение) и «неспокойные районы» (районы, контролируемые 8-й армией, то есть Освобожденные районы).

В районах первой категории были созданы комитеты поддержания спокойствия, состоявшие в основном из помещиков и кулаков. Здесь усилилась шпионская деятельность с целью выявления антияпонских элементов. Одновременно осуществлялась так называемая кампания «за превращение населения в благонадежных» путем обучения учащихся начальных и средних школ японскому языку и пропаганды идей «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания».

В отношении «подготовительных районов» японская армия применяла политику кнута и пряника. Как правило, лицам, лояльно настроенным к японцам, предоставлялась [173] работа и выдавалось продовольствие. Часто население этих районов насильно переселялось в «спокойные районы». Превращая эти районы в безлюдные места, японская армия стремилась лишить партизанские отряды возможности оперировать.

Что же касается «неспокойных районов», другими словами, Освобожденных районов, то при проведении карательных операций здесь проводилась политика жестоких репрессий, известная под названием политики «трех лучей». Ее принципами были: первый — все жги, второй — все убивай, третий — все грабь. Против этих районов японская армия применяла даже отравляющие газы и бактерии, надеясь таким путем сломить волю китайского народа к сопротивлению.

Усиление карательной войны против коммунистических войск на первом этапе привело к значительным результатам. Кроме того, в 1941–1942 годах все провинции Северного Китая охватила засуха, вследствие чего начался голод. Только в одной провинции Хэнань от голода умерло от 2 до 3 миллионов человек. Бойцы 8-й армии и крестьяне «питались листьями деревьев, корнями трав и, несмотря на это, продолжали борьбу»{251}. Отсутствие продовольствия еще более увеличивало трудности.

В довершение ко всему в связи с началом германо-советской войны, а также со вспыхнувшей вслед за этим войной на Тихом океане и успешным продвижением на первом этапе военных действий германских и японских войск внутри чунцинского правительства опять «распространились пессимистические настроения на перспективы антияпонской войны{252}. Заботясь о сохранении войск центрального правительства, Чан Кай-ши совершенно не оказывал ни военной, ни экономической помощи коммунистическим армиям; больше того, он усилил блокаду Освобожденных районов.

В этот период гоминьдановская армия потеряла один за другим такие важные населенные пункты, как Шаосин, [174] Нинбо, Фучжоу, Цюйчжоу, Вэньчжоу и другие. В июле 1941 года она сдала японской армии фронт в районе провинций Чжэцзян и Цзянси. Большое число солдат во главе с высшими офицерами сдалось в плен, что привело к усилению марионеточной армии Ван Цзин-вэя. В этот период 8-я армия, Новая 4-я армия и другие соединения коммунистических войск вынуждены были вести оборонительные бои с 60 процентами всей находившейся в Китае японской армии, насчитывавшей более 36 дивизий численностью в 1168 тысяч человек и с 90 процентами марионеточной армии. Коммунистические войска переживали наибольшие за все время освободительной войны трудности. К концу 1942 года население Освобожденных районов в Северном Китае сократилось до 25 миллионов человек, а численность 8-й армии — до 300 тысяч{253}. Но 8-я армия преодолевала эти трудности, укрепляя связи с народом своей страны, создавая единство армии и народа. Широко стимулировалось «движение за развитие производства и самоснабжение», проводившееся под лозунгом «хороший коммунист должен быть хорошим производственником» и ставившее целью восполнить количественное уменьшение армии путем ее качественного роста. Поощрялось также движение «за улучшение и упрощение управления», направленное на упрощение административного аппарата и повышение его эффективности. Все эти мероприятия проводились для уменьшения лежащего на народе бремени по содержанию аппарата. Например, если в финансовом департаменте провинции Шэньси во времена гоминьдановского господства насчитывалось 250 служащих, то в таком же департаменте пограничного района Цзиньцзилуюй (крупнейшего пограничного района Северного Китая, включающего в себя части провинции Шаньси, Хэбэй, Шаньдун и Хэнань), как сообщают, работало всего 16 человек. Работники этого департамента разъезжали по деревням на лошадях. В это время жалование как членов партии, так и солдат уменьшили наполовину и оно составляло [175] в день 25 унций риса и три цента для покупки продуктов. Кроме того, в месяц выдавалось три цента в виде пособия. В то время говорили: «Служащий питается хуже, чем самый бедный крестьянин»{254}.

Одновременно укреплялась организованность народа, на основе взаимопомощи развивалось сельскохозяйственное производство. Широко распространилось движение по оказанию помощи от стихийных бедствий: под руководством солдат и служащих, временно освобожденных от службы в армии и в учреждениях, проводились работы по борьбе с вредителями, по очистке рек и колодцев.

Для вовлечения широких масс в антияпонскую борьбу последовательно проводилось движение за снижение арендной платы и процентов. На основе этих мероприятий во всех районах были созданы и беспрерывно укреплялись органы власти единого фронта, объединявшего все антияпонские силы данного района. В то чрезвычайно трудное время повысился авторитет Коммунистической партии и 8-й армии, которые стали пользоваться огромной поддержкой народа. Об этом ярко свидетельствует, например, следующий факт: в июле 1941 года, когда уже началась германо-советская война и немецкие армии быстро продвигались на восток, а японская армия осуществляла свои карательные операции, из числа студентов, окончивших Пекинский университет Яньцзин, 70 процентов бежало в Освобожденные районы, 20 процентов — в Чунцин и только 10 процентов осталось в районах, оккупированных японской армией{255}.

Политические успехи Коммунистической партии и 8-й армии сделали возможным осуществление новой более эффективной тактики. В то время наряду с сокращением численности регулярных частей 8-й армии чрезвычайно увеличилась численность народного ополчения. Это свидетельствовало о том, что вооружение всего народа осуществлялось быстрыми темпами. В такой обстановке в ответ на наступление японских войск 8-я армия обходным [176] маневром глубоко вклинивалась в позиции, которые только что покинула японская армия, и производила налеты на железные дороги и казармы противника. В этом заключалась новая тактика 8-й армии{256}. Части 8-й армии могли быстро получать сведения о начале той или иной карательной операции японских войск. Это стало возможным потому, что «почти все крестьяне были шпионами... Например, во время полевых работ крестьяне либо мотыгой, поднятой на определенный уровень и в определенном направлении... либо колоколом, либо особыми условными знаками, либо при помощи огня точно и быстро сообщали о численности и направлении движения японских войск»{257}.

Население районов прибегало к особому способу самообороны, известному под названием «цзяньби цинье». Еще до начала наступления, засыпав колодцы и спрятав домашнюю утварь, зерно и другое имущество, население покидало деревни. Это лишало японскую армию возможности наладить снабжение на месте. Сообщают, что когда японская армия заняла город Цзиньцин, насчитывавший 10 тысяч населения, в нем не осталось ни одного человека. Особенно последовательно и легко осуществлялся этот метод самообороны в маленьких населенных пунктах. Кроме того, крестьяне прятали на дорогах и полях множество мин, изготовленных ручным способом. Очистив арбузы от содержимого или выдолбив внутри камня пустое место, насыпали туда порох. Обычные миноискатели не могли обнаружить такие мины.

Подвижные отряды народного ополчения, вооруженные охотничьими ружьями или винтовками, отнятыми у японских солдат, поджидая японские войска, прятались в горах и тоннелях. Они были вооружены также орудиями, изготовленными ручным способом: внутри большого круглого бревна делался полый канал, затем это бревно оковывалось железом и заряжалось осколками чугунных котелков, сковородок, стекла, а также камнями. [177]

Регулярные части 8-й армии проводили операции, маскируясь и рассредоточив свои силы. Они с тыла окружали японские войска, слишком глубоко вклинившиеся в их расположение. Выждав момент, когда японские части, измотанные в боях против укрепленных пунктов, направлялись на отдых, подразделения 8-й армии, подтянув свои силы, бросались в атаку.

В тылу японской армии началось сопротивление «движению за укрепление спокойствия». Создавались так называемые «вооруженные отряды действия», которые наносили удары мелким подразделениям японской армии. Тайно создавались органы власти, руководившие сопротивлением, расширялась сеть антияпонских организаций. Часто антияпонские силы проникали и в органы марионеточных властей. Благодаря этому и в «спокойных районах» японская армия постоянно страдала от разрушений дорог. Крестьяне этих районов прокапывали подземные ходы сообщений между домами и соседними деревнями. Часто подземные ходы сообщений связывали между собой сотни деревень. Даже вокруг деревень население вырывало рвы, расходившиеся во все стороны. Их глубина была равна глубине окопа, и они были настолько широкими, что по их дну могли проходить грузовики.

Эти рвы мешали действиям подвижных частей японской армии — кавалерии, автомобилям, бронеавтомобилям и т. д., препятствуя быстрому развертыванию операций. Самой крупной боевой единицей партизанских частей был батальон. Используя для маскировки подземные ходы сообщений, партизанские подразделения наносили стремительные удары по отрядам японской армии. Как сообщали, во время боев по окружению и захвату опорных пунктов, которые вела северо-китайская армия в 1941 году в центральной части провинции Хэбэй, «часто случались удивительные вещи — не было почти ни одного солдата коммунистической армии. Можно было видеть лишь людей, выбегающих из подземных ходов сообщений»{258}. Так постепенно уменьшалась эффективность [178] карательных операций японских войск, которые истекали кровью в борьбе с «невидимой армией».

Численность японской армии в Китае (по китайским данным)

Год	Число дивизий	Число солдат
1937	26	832000
1938	30,5	976000
1939	35	1120000
1940	35	1120000
1941	36,5	116800
1942	42,5	1360000
1943	57,5	1840000
1944	58	1856000

В результате мужественного сопротивления китайского народа, и прежде всего 8-й и Новой 4-й армий, Япония не смогла «разрешить» китайско-японский конфликт. В такой обстановке она была вынуждена втягиваться в войну на Тихом океане. Японии не удалось «завершить создание промежуточной военной базы для войны в Великой Восточной Азии»{259}. Наоборот, Япония должна была направлять на китайский фронт все большее количество войск и материалов, подрывая тем самым свою базу ведения войны против США и Англии. Уже в конце 1942 года некоторые представители господствующих классов, более трезво смотревшие на перспективы японо-китайской войны, следующим образом начали высказывать свои опасения за самый страшный для них исход этой войны: «Если события будут развиваться так же, как и сейчас, то будет почти невозможно [179] добиться сотрудничества с китайской нацией. Более того, антияпонские чувства достигнут своего предела и последует всеобщая экономическая катастрофа. Дело в том, что местные коммунистические мятежники, очевидно, в конце концов, обоснуются в большей части страны. Это будет означать, что мы получим в Китае тяжелейший удар. Оценивая положение, нельзя не признать существования угрозы, что японо-китайский инцидент обернется так, что мы окажемся в нелегком положении». [180]