Вторжение белофиннов в Карелию
К началу вооруженного вторжения белофиннов в Карелию огромную границу между РСФСР и Финляндией, проходившую на протяжении 2 000 километров по карельским лесам и болотам, охраняли всего 400 бойцов 379-го стрелкового полка 127-й отдельной стрелковой бригады. Кроме того, в Карелии находилось около 300 бойцов погранчастей ВЧК, прибывших на смену 379-му полку. Это был момент, когда старослужащие красноармейцы увольнялись в запас и заменялись молодежью, не имевшей боевого опыта гражданской войны, что, конечно, не могло не отразиться на боеспособности наших немногочисленных войск в Карелии. Белофинны использовали и это обстоятельство.
Первая банда белофиннов и белокарел во главе с финским майором Токкинен и карельским кулаком В. Сидоровым перешла границу в конце сентября. Токкинен и Сидоров действовали под вымышленными именами, заимствованными из известного карельского [42] эпоса «Калевалы»: Ильмаринен (Токкинен) и Вейнемейнен (Сидоров).
С помощью своих агентов, находившихся в пограничных деревнях, они приступили к организации вооруженных отрядов для борьбы с советской властью.
В одном из первых боев с белофиннами была захвачена канцелярия основного бандитского ядра, так называемого «Карельского лесного партизанского отряда». Полученные документы помогли установить начало деятельности этой банды и имена ее руководителей.
«Из донесений, дневника и сборника протоколов установлено, — сообщал уполномоченный Особого отдела Петроградского военного округа, — что 29 сентября с. г. состоялось первое собрание, на котором Вейнемейнен делал доклад об отчуждении Карелии от РСФСР.
В дальнейшем подобные собрания происходили в разных деревнях, причем говорится, что слушали докладчика от Карельского комитета. Для того, чтобы видеть первоначальный район действий противника, излагаю в хронологическом порядке деревни, в коих происходили собрания:
1) Деревня не установлена — 29/IX — 21 г.
2) дер. Кевятозеро — 9/Х — 21 г.
3) КЛПО{55} — 14–15/Х — 21 г. (собрание центра).
4) дер. Ушково — 18/Х — 21 г.
5) дер. Машозеро — 18/Х — 21 г.
6) дер. Кузнаволок — 22/Х — 21 г.
7) дер. Каргуба — 23/Х — 21 г.
8) Тунгудская волость — 28–29/Х — 21 г.
9) с. Тунгуда — 30/Х — 21 г.
10) дер. Березово — 2/XI — 21 г.
11) дер. Компоково — 4/XI — 21 г.
12) с. Ругозеро — 6/XI — 21 г.
13) Ругозерская волость — 8/XI — 21 г.
14) дер. Чалма, Ледман и Исакал — 10/XI — 21 г.
15) дер. Маргуба — 10/XI — 21 г.
16) дер. Большое озеро и Тикшав — 10/XI — 21 г.
17) дер. Сапосальми — 10/XI — 21 г.
18) дер. Косозерская — 10/XI — 21 г.
Следя за вышеперечисленным, можно установить, что в центре шли подготовления военного характера, а в сторону [43] высылались агитаторы. Первым центром была Тунгудская волость, а вопрос о вооруженном выступлении обсуждался первый раз в деревне Кевятозеро 9/Х — 21 г.»{56}.
Таким образом, 14–15 октября 1921 г. происходило первое собрание «Карельского лесного партизанского отряда», насчитывавшего к этому времени всего 19 человек. Для руководства борьбой с Советской Россией решено было образовать центр под названием «Временный Карельский комитет». В решении собрания говорилось: «Принять решительные меры к отделению Карелии от России какими бы то ни было способами; избрать из среды присутствующих на собрании комитет в числе трех человек и дать в руки комитета временно верховную власть в Карелии»{57}. Комитету были предоставлены широкие полномочия: издавать законы и распоряжения в Карелии, сноситься с иностранными державами, заключать договоры, получать займы и т. п. В комитет были избраны Т. Ильмаринен (Токкинен), О. Борисов и В. Вейнемейнен (Сидоров), кандидатами в члены комитета — В. Кирьянов и М. Артамонов.
Об этом собрании в уже цитированном нами сообщении уполномоченного Особого отдела Петроградского военного округа говорится: «Верховная власть существует при КЛПО, что означает Карельский лесной партизанский отряд. Во главе КЛПО избирается Верховный комитет{58} из трех лиц с правом кооптации. Верховный совет (комитет. — С. X.) устанавливает гражданскую и военную власть. Ему доверяется довести борьбу до всекарельского учредительного собрания. В военном отношении постановлено соблюдать русскую дисциплину, а назначение военного начальника производится начальником войск Ильмаринен; он же председатель Верховного совета»{59}. [44]
Создав центр борьбы против Советской России, собрание, послушное дирижерской палочке из Гельсингфорса, обратилось к финскому правительству с просьбой направить Советской России ноту и одновременно поднять вопрос о международной помощи белокарелам, послав соответствующие ноты польскому и эстонскому правительствам и американскому Красному Кресту.
На одном из своих очередных собраний КЛПО принял еще более откровенное решение: «Предложить высшему президиуму официально обратиться к финскому правительству, организации финской гвардии, финскому егерскому бюро, финскому союзу женщин «Лотта сверд», крестьянам северной Финляндии, союзу молодежи, союзу домашнего воспитания, карельской национальной лиге, восточно-карельскому комитету и союзу карельского образования за помощью в деле освобождения карельцев»{60}.
В течение первой половины октября, вслед за бандой Токкинена — Сидорова, финскую границу перешли отряды белофинских лыжников, вооруженные винтовками и гранатами. В течение октября белофинны захватили около 15 деревень и населенных пунктов Советской Карелии.
Одновременно финны начали формировать банды из местных кулаков, вооружая их оружием из тайных складов, созданных ими заблаговременно на территории Карелии, а также поступающим из Финляндии.
Кулацкое движение началось в западных областях Кемского уезда, т. е. в наиболее отдаленных частях Советской Карелии, расположенных вблизи границы с Финляндией. Экономическое положение этих волостей было особенно тяжелым, что создавало почву для белофинской и кулацкой агитации.
«В связи с нотами финляндского министерства иностранных дел товарищу Чичерину по вопросу о «неосуществлении» советской властью автономии Карелии и в связи с обсуждением в русско-финской смешанной комиссии вопросов об этой автономии, в кемских западных волостях белофинской агентурой велась усиленная агитация за непризнание советской власти. В Тунгудской волости советский ревком свергнут, волость провозгласила [45] себя самостоятельной и не подчиняется Кемскому уездисполкому. Белые агитаторы проникают в Юшкозерскую, Маслозерскую и отчасти Летнеконецкую волости. Отряд, посланный из Кеми в Тунгудскую волость, встретил вооруженное сопротивление и принужден был вернуться обратно... Агитация белофинской агентуры замечается и в Ребольской и Поросозерской волостях»{61}. Так описывал начальную стадию белофинской авантюры представитель Наркомнаца по Карелии.
23–24 октября банда кулаков и белофиннов появилась в Летнеконецкой волости. Возникновению этой банды предшествовало следующее событие. В октябре Кемский ревтрибунал вызвал 180 граждан этой волости в Кемь на допрос для выяснения их роли в восстании 1920 г. Белофинская агентура использовала это и начала распространять провокационные слухи. Тунгудский кулак Ермолов стал уговаривать крестьян не являться в ревтрибунал, где их якобы ожидает арест и расстрел. Пятьдесят наиболее кулацки настроенных крестьян поверили Ермолову и организовали банду.
6 ноября, в канун четвертой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, отряд белофиннов совершил налет на село Ругозеро, окружил школу, где происходило торжественное заседание, и расстрелял всех коммунистов и советских работников, присутствовавших на этом собрании. Об этой зверской расправе рассказали карельские делегаты, прибывшие на IX Всероссийский съезд Советов: «В Октябрьскую годовщину в Карельском селе Ругоярви{62}, близ финляндской границы, местные советские работники устроили вечер в помещении сельской школы. Тут были и местные крестьяне, и учитель школы, и местные коммунисты. Среди них были истинные борцы за свободу карельского народа, которые еще в темные царские времена боролись в подполье против самодержавного режима.
Подкравшаяся исподтишка вооруженная шайка окружила дом, ворвавшись в него, захватила 24 человека (10 партийных и 14 беспартийных) и повела их на смертные муки.
Не для всех обреченных дело кончилось простым расстрелом. Некоторых подвергали жесточайшим пыткам, [46] выкручивали несчастным руки, выкалывая глаза, вырезая мягкие части лица. Одного, доведенного пыткой до предсмертных судорог, притащили к проруби и сунули под лед. Палачи продолжали надругательства даже над трупами — расстреливали их разрывными пулями.
После этой жестокой и дикой расправы убитые были раздеты и разбросаны по разным местам.
Когда очередь дошла до старика Еремеева, стоявшего в тупом молчании, запуганные и подавленные ужасом крестьяне не могли долее оставаться безучастными. Они заговорили и решительно потребовали освобождения старика, испытанного борца в эпоху самодержавия, всем известного защитника обездоленного и порабощенного народа. Крестьяне добились того, чтобы разбойники его не расстреляли, но палачи все-таки увели с собой свою жертву и, без сомнения, где-нибудь покончили с ней»{63}.
Расстреливаемые коммунисты вели себя героически. После второго залпа оставшийся в живых коммунист Еремеев (сын упоминавшегося выше старика Еремеева) воскликнул: «Да здравствует Коммунистический Интернационал!»
10 ноября белофинны заняли деревни Тикшозеро, Большое озеро и Чалму, а 14 ноября отряд белофинских лыжников подошел к линии Мурманской железной дороги у станции Парандова и сжег шестидесятитрехсаженный мост через реку Онду.
Нарушалась связь Мурманска с центральной Россией. Северной Карелии угрожала изоляция от Советской Республики. Однако благодаря героизму и самоотверженной работе красноармейцев и железнодорожных рабочих связь с Мурманском не прервалась. Пока шло восстановление моста, из подходивших к мосту поездов с помощью гужевого транспорта грузы перевозились по льду на другую сторону реки и там грузились в поданные вагоны. А вскоре силами красноармейцев и железнодорожников мост через Онду был восстановлен в невиданно короткий срок. «Срок восстановления моста после сожжения был определен к 15 декабря, но в данный момент работы закончены, и не позже 6-го декабря начнется нормальное сплошное движение»{64}, телеграфировал [47] командующий Петроградским военным округом главному командованию Советской Армии.
С нападением белофиннов на железнодорожный мост через реку Онду создалась серьезная угроза для Мурманской железной дороги, этой единственной стратегически важной магистрали в Карелии, где в 1921 г. насчитывалось всего 17 километров грунтовых дорог. Основные карельские районы, особенно пограничные с Финляндией, большую часть года оставались лишенными всякой связи с центральной Россией. Мурманская железная дорога, прорезывавшая с юга на север всю Карелию, была основной артерией, питавшей Карелию и Советскую Армию, действовавшую на ее территории. Эта первая попытка белофиннов прервать сообщение по Мурманской железной дороге была встречена в Финляндии с огромным ликованием, причем характерно, что сообщение о поджоге моста через реку Онду появилось в финских газетах с соответствующими преувеличениями и прикрасами на другой же день после самого поджога, хотя, казалось бы, никакой связи между этими районами и Финляндией не было. Это лишний раз свидетельствует о том, по чьим планам действовали орудовавшие в Карелии банды.
19 ноября 1921 г. банда, разрушившая мост через реку Онда, совершила налет на лесопильный завод в деревне Сайдолы, на северо-западном берегу Сегозера. 23–24 ноября эта же банда пыталась совершить новый налет на Мурманскую железную дорогу в районе деревни Никоново — Сельга, но была отбита.
Спецсводка ВЧК о карельских событиях сообщала: «По зарубежным сведениям, 26 ноября состоялся съезд карел в деревне Сальми (Финляндия), где решался вопрос помощи восставшим карелам Кемского уезда. Постановлено немедленно поддержать восставших, в то же время повести наступление на Олонец и реку Свирь до железнодорожного моста, каковой взорвать, перехватить дорогу, чтобы не могли дать поддержку на Мурманск нашим частям. Всем карелам, итти добровольно, кто не желает, заставить силой. Войти с ходатайством в финское правительство о поддержке вооружением»{65}.
И действительно, «в начале декабря небольшой отряд бандитов перешел границу в Олонецком уезде с целью [48] взорвать свирский мост на Мурманской ж. д., но отряд этот был уничтожен местными крестьянами»{66}.
Таким образом, уже в начальной стадии налетов на Советскую Карелию проявилось совершенно определенное и упорное стремление белофиннов прежде всего разрушить Мурманскую железную дорогу.
В связи с этим задача Советской Армии в первое время заключалась главным образом в том, чтобы обеспечить от налетов Мурманскую железную дорогу. Что же касается борьбы с белофинскими бандами в глубине территории Советской Карелии, то из-за отсутствия достаточных сил советское командование первоначально было вынуждено ограничиться посылкой лишь отдельных красноармейских отрядов в районы Сапосальмы, Тунгуды, Чалмы. Белофинны боялись этих отрядов и, как правило, уходили, но преследовать бандитов советское командование из-за недостатка и неподготовленности красноармейских частей еще не могло.
Местные советские органы не приняли достаточно энергичных мер для ликвидации интервенции в самом ее зародыше. Военком Карельского района в своей телеграмме сообщал: «Местные органы, как видно, до фактического выступления бандитов мало принимали мер, чтобы ликвидировать выступление в подготовительной стадии. Местные силы и отдельные органы не считали нужным держать себя в боевой готовности»{67}.
Используя эти обстоятельства, белобандиты быстро расширяли район своих действий. Огромные карельские пространства были к этому времени уже покрыты глубокими снегами, что сильно затрудняло передвижение советских войск, почти совершенно не пользовавшихся лыжами, и одновременно облегчало действия отрядам противника, состоявшим из отличных лыжников, имевших специальное вооружение и снаряжение.
Не надеясь, однако, долго продержаться, белобандиты обратились за помощью к Финляндии. «Мы вступили теперь на путь вооруженной борьбы, — писал «Карельский комитет», — хотя и имеем так мало предпосылок к победе... Но мы надеемся на вас, финские соплеменники, надеемся, что вы не оставите на долгое [49] время нас без помощи». И «финские соплеменники», конечно, вняли мольбам своих карельских «братьев».
С середины ноября 1921 г. в Финляндии резко усилилась антисоветская пропаганда, направленная на поддержку и расширение белобандитского движения в Карелии. Орган финских банкиров и промышленников газета «Каупалехти» откровенно писала: «Мы можем помогать им (белокарелам. — С. X.) как официально, так и частным образом».
Позиция буржуазной Финляндии становилась все более агрессивной. Уже нельзя было ни от кого скрыть, что действовавшими в Карелии бандитскими отрядами руководили финские правительственные круги. Народный Комиссариат иностранных дел РСФСР, располагавший неопровержимыми доказательствами указанной выше деятельности правительства Финляндии, рассматривал карельские события «как выражение агрессивной политики Финляндии, нашедшей свое осуществление в организации и поддержке вооруженных бандитских отрядов, вторгнувшихся и продолжающих вторгаться в пределы Каркоммуны»{68}.
Наряду с организацией вооруженного отпора белофиннам Советское правительство предприняло дипломатические шаги, имевшие целью заставить Финляндию отказаться от начатой ею авантюры. 16 ноября 1921 г. полномочный представитель РСФСР в Гельсингфорсе передал финляндскому министру иностранных дел Холсти ноту протеста против действий правительства Финляндии с требованием прекращения провокаций против Советской Карелии. «Собравшиеся и вооруженные на территории Финляндии бандитские отряды, — констатировала нота, — под командой финских офицеров, в октябре, при содействии финляндских властей, вторглись в Карелию, в наиболее безлюдной и бездорожной части, и вступили в Тунгудскую волость. Пользуясь бездорожьем и отсутствием вообще какого бы то ни было сообщения с этой местностью, вторгшиеся бандиты в течение продолжительного времени безнаказанно терроризуют мирное население этой части Карелии»{69}. [50]
Ответ финляндского правительства на эту ноту не удовлетворил Советское правительство.
Примерно в это же время в Финляндии возобновило свою деятельность «ухтинское правительство». В конце ноября оно было переброшено в Ухту и оттуда продолжало активную работу по организации в Финляндии помощи бандитским отрядам для расширения операций против Советской России.
26 ноября делегация белокарел была принята премьер-министром и членами финляндского правительства, потребовав помощи белокарелам от Финляндии, объявления войны Советской России и других «решительных» действий. В состав делегации входили: директор одного из банков Ванта Карн, советник коммерции Зельгрен, директор Сарно, редактор буржуазной газеты Котанен и подрядчик Панилайнен.
Руководители финляндского правительства выразили делегации свое сочувствие и сообщили, что вопрос о Карелии будет передан на рассмотрение Лиги наций. И действительно, 27 ноября финляндское правительство обратилось в Лигу наций с просьбой разобрать «ненормальное положение, создавшееся в Восточной Карелии вследствие несоблюдения Юрьевского договора».
В ответ на эту новую провокационную выходку белофиннов Советское правительство в ноте Финляндии от 5 декабря 1921 г. заявило, что оно «рассматривает факт обращения финляндского правительства к так называемой Лиге наций, как факт, во всех отношениях враждебный и в корне нарушающий мирный договор», как факт, который «является совершенно неслыханным как по форме, так и по существу покушением на суверенные права РСФСР»{70}. Перечисляя в ноте конкретные факты участия Финляндии в карельской авантюре, Советское правительство потребовало от Финляндии:
1. Немедленно закрыть границу, чтобы воспрепятствовать вторжению банд, в Карелию.
2. Прекратить всякую поддержку всех организаций и отдельных лиц, подготовляющих или выполняющих агрессивные действия против РСФСР. [51]
3. Ликвидировать все находящиеся на территории Финляндии организации и бюро, прямо или косвенно причастные к подготовке нападения или оказывающие в этом поддержку (Карельский гражданский комитет, егерское бюро, так называемое «карельское правительство» и т. д.), и не допускать какой бы то ни было вербовки и денежных сборов на финской территории в пользу карельских мятежников.
4. Распустить все организации, созданные в Финляндии русскими контрреволюционерами, и удалить с ее территории руководителей и вдохновителей этих организаций{71}.
В ответ на это решительное требование Советского правительства буржуазная печать Финляндии подняла бешеный вой, называя ноту «советским ультиматумом», «угрозами Чичерина» и т. п. Газета «Каупалехти» в своей откровенной враждебности дошла до прямого призыва к нападению на Советскую Россию.
В результате ни одно из требований Советского правительства удовлетворено не было, если не считать формального приказа о закрытии границы, после которого случаи нарушения границы даже участились. Учитывая все это, Советское правительство сочло нужным отозвать из Финляндии русских представителей в смешанной и эвакуационной комиссиях, а также прекратить с Финляндией все сделки торгового характера.
Реакционная пресса всего мира выразила свою полную солидарность с белофиннами, надеясь, что их руками можно будет нанести удар Советской России. Газеты и радио капиталистических государств распространяли самые фантастические слухи об успехах белофиннов в Карелии, о «поражении Красной Армии», о «победах повстанцев» и т. д. 20 ноября радиостанция Науэна сообщала: «2000 крестьян наступали на линию Мурманской ж. д. Карелы просили финское правительство представить Лиге наций карельскую проблему на обсуждение». Через два дня радио из Бордо дополнило это сообщение новыми «сведениями»: «Красные войска разбиты контрреволюционерами. Последние при поддержке всего округа вступают в Мурманск и Новую Ладогу». [52]
А 24 ноября Ганноверская радиостанция передавала, что, «по сообщениям из Стокгольма, Мурманская железная дорога взорвана уже в нескольких местах; повстанцы овладели уже большей частью восточной Карелии»{72}.
Белогвардейская печать с первых же дней радостно приветствовала белокарельское движение, откровенно называя его истинных организаторов. Так, например, рижская белоэмигрантская газетка «Сегодня» в номере от 4 декабря 1921 г. поместила передовую статью под таким недвусмысленным заголовком: «Финляндия помогает Карелии», а газета «Последние новости» в номере от 27 ноября 1921 г. сообщала, что «По всей Финляндии идут сборы деньгами, продуктами и одеждой для карельцев». Выбалтывая свои сокровенные мечты, белогвардейская газета «Общее дело» еще в начале белофинской авантюры, 22 ноября 1921 г., писала: «Все это вместе взятое может создать угрозу сердцу коммунистической революции — Красному Петрограду. Русским антибольшевистским организациям необходимо поддержать начавшееся движение».
С 1 по 7 декабря в Финляндии была проведена специальная «карельская неделя». По всей Финляндии произносились антисоветские речи. Ораторы требовали войны с Советской Россией и немедленного захвата Карелии и Петрограда, выдвигая планы один сумасброднее другого. В своей речи на «карельском вечере» в Куопио 6 декабря банкир Антти Сивен говорил: «Завоевание Карелии является для Финляндии жизненным вопросом, этого требует и политическая и экономическая жизнь. Петроград должен быть превращен в международный город или совершенно уничтожен, этого требует сохранение независимости Финляндии». Еще более «решительно» высказался другой оратор, Мартич Пискала, выступавший на митинге в Новола. «Если располагать 30 000 человек на Карельском перешейке, — заявил он, — и одновременно предъявить политические требования, то без затруднения можно в две недели открыть дорогу на Петроград. Но необходимо добиться отставки существующего правительства, которое боится и дрожит перед русскими. Финляндия должна жить под лозунгом войны». [53]
Финляндское правительство чутко прислушивалось к этим воинственным призывам и требованиям. С конца декабря в большинстве частей финской армии были прекращены отпуска, началось передвижение войсковых соединений, стали проводиться многочисленные секретные совещания штабов и т. д. и т. п. Населению пограничных с Советской Россией районов финские власти предложили быть готовым к началу боевых действий.
Не рассчитывая все же на собственные силы, белофинны решили предварительно получить помощь от своих скандинавских соседей. Еще в самом начале авантюры уже упоминавшееся общество «Гутцейт и К°», чтобы заручиться поддержкой Норвегии, предложило часть своих акций норвежским капиталистам, но те отказались от этого рискованного предприятия, тем более, что как только выяснилось участие Финляндии в карельской авантюре, курс финской марки упал на 10%.
Потерпев неудачу в Норвегии, белофинны попытались найти поддержку в Швеции и особенно в Германии. Как сообщала в конце ноября шведская газета «Афтонбладет», «Представители восставших карел прибыли в Стокгольм, чтобы завербовать здесь офицеров для руководства военными действиями в Карелии. Из Стокгольма делегация выехала в Берлин», где, как сообщала дальше газета, ей «удалось завербовать... некоторое количество германских офицеров»{73}. 24 декабря в Стокгольм для переговоров прибыл сам барон Маннергейм.
Однако дипломатическая деятельность белофиннов ощутительных результатов не дала. Скандинавские государства не согласились принять участие в военных действиях. И Финляндия, не решившись на открытую войну с РСФСР, стала усиленно создавать и засылать в Карелию банды белофиннов и вооружать белокарел. Только в течение ноября 1921 г. из Свеаборгской крепости было переброшено в Карелию 3 миллиона патронов с маркой финского оружейного завода «Рахимяки». На финляндской территории в ухтинском направлении форсированным темпом велись работы по строительству дороги для доставки белокарелам продовольствия и снаряжения{74}. [54]
Основными пунктами, откуда шло снабжение действовавших в Карелии отрядов и где они формировались и вооружались, были города Лиекса и Каяна, расположенные на финской территории вблизи русской границы. Связь между этими городами и основным бандитским центром в Карелии, каковым являлись деревни Олангская, Тихтозерская, Кимасозерская и Реболы, осуществлялась не только с помощью курьеров, но также, и по телефону. «Разведкой 56 учкадрового полка, — говорится в одной из оперативных сводок советского командования в Карелии, — обнаружены в 10 верстах южнее Костамукса 5 бандитов, отступивших к домику на финской границе. При их преследовании к ним присоединились еще три человека, вышедшие из упомянутого домика, которые на 4 подводах скрылись за границу. При обследовании домика обнаружена телефонная линия, идущая за границу»{75}.
Такой же домик с аналогичным оборудованием был обнаружен нашими войсками и в районе Минозера.
В Финляндии, несмотря на протесты финских рабочих организаций, шла открытая вербовка в отряды, отправлявшиеся в Карелию. Каждый завербованный при записи получал 500 финских марок и до отправки находился в казармах финской армии.
В финских буржуазных газетах печатались объявления вербовщиков, откровенно писавших, что им нужны люди для карельского похода. В городе Або вербовкой руководил бывший сенатор и директор банка. Гельсингфорсскими вербовщиками руководили: магистр Кайла, член русско-финской смешанной комиссии П. Хюннинен и майор Лемберг, один из руководителей шюцкора. Вербовочные бюро были также в Выборге, Сердоболе и Ваазе. Общее руководство вербовкой осуществлял штаб финской армии. Правительство настолько было уверено в благоприятном исходе затеянной им авантюры, что даже не обращало внимания на разоблачения рабочей печати, рассказывавшей о том, как десятки вооруженных «добровольцев» ежедневно прибывали в пограничный район и оттуда, сформированные в отряды, под руководством финских офицеров отправлялись в Карелию. Так, например, финское рабочее информационное бюро [55] сообщало, что «12 января 1922 г. из Каяны в Карелию отправились на лыжах новые группы вооруженных шюцкоровцев» и что «в тот же день в Каяну прибыло 7 повозок с ранеными».
О том, как происходила вербовка «добровольцев», рассказал один из таких «добровольцев», захваченный в плен во время боя под Лендерами 12 января 1922 г. Пленный рассказал, что вербовка была возложена на начальников охранногвардейского округа, причем каждая охрандружина должна была направить в ряды «повстанцев» 25 охраногвардейцев. Этот пленный был завербован начальником охрандружины местечка Аскола, Нюландской губ., причем предварительно начальник охрандружины должен был получить поручительство о политической благонадежности завербованного от пастора и ленсмана местечка Аскола. Только после этого он отправил его в Сердоболь в распоряжение Сердобольского охранногвардейского округа. «Оттуда совместно с другими завербованными он был отправлен на станцию Лиекса в распоряжение начальника станции, каковой направил их к начальнику секретного передаточного пункта Скугену (финский офицер), находившемуся в 2-х километрах от ст. Лиекса, откуда, получив продовольствие, они были отправлены на границу, каковую и перешли беспрепятственно через таможенный финский пункт в районе деревни Кокоярви, что в 35 верстах восточнее ст. Лиекса. Одновременно пропущены через границу в этом же пункте 2 подводы с винтовками и одним пулеметом и несколько подвод с продовольствием. Вооружение пленный получил в деревне Лендеры»{76}.
Другой «доброволец» рассказал корреспонденту финской рабочей газеты «Ванаа сана» о том, как он проделал путь из Гельсингфорса в Карелию. Рассказ этого «добровольца» был воспроизведен газетой «Известия ВЦИК» в номере от 4 февраля 1922 г. «В Гельсингфорсе мы посетили штаб шюцкоров, где майор Лемберг записал нас в формировавшийся отряд. Там же каждому было выдано: винтовка, 200 патронов, походный мешок, новое обмундирование и прочее солдатское снаряжение. Не имевшие лапландских сапог получили их от гельсингфорсского комитета помощи Восточной Карелии, выдававшего [56] также нижнее белье и деньги. Из Гельсингфорса 15 человек добровольцев направились через Выборг, Сердоболь — в Лиекса. Здесь местный начальник шюцкоров повел нас в кафе, где нам разрешено было бесплатно пить и есть сколько угодно. В кафе мы провели ночь, а на следующее утро отправились по шоссейной дороге к русской границе. По прибытии в пограничный пункт мы вновь получили недостававшее нам вооружение, там же нам были даны подробные указания, как вести себя при переходе через границу. Нам было указано, что мы должны заявить пограничной страже, что мы — карелы и возвращаемся домой. При переходе через границу производивший осмотр вещей фельдфебель сделал вид, что не заметил винтовок, находившихся в санях».
Основным ядром бандитских отрядов в Карелии были финские шюцкоровцы, кронштадтские мятежники, укрывшиеся в Финляндии, и русские белогвардейцы. Командный состав комплектовался почти исключительно из финских и бывших русских офицеров. Один из таких финских офицеров — майор Талвела еще с октября 1921 г. готовил «восстание» в Карелии. Другой финский офицер, Курри, организовывал отряды в карельских приходах Куриоки и Витолла, где позже он был ранен в бою. Во главе отрядов, отправившихся в Карелию через Лиекса, стояли офицеры и егеря: Экстрем, Свинхувуд, Иситало и др. Эти офицеры не отличались скромностью и свое бандитское вторжение на советскую территорию называли походом через Карелию на Москву.
31 января 1922 г., в дни самых напряженных боев Советской Армии с белобандитами в Карелии, в районе деревни Колатсельга через границу перелетели два финских самолета, направляясь в глубь Советской Карелии, но, будучи обстреляны нашими частями, повернули назад.
В начале декабря 1921 г. на территорию Советской Карелии были переброшены из Финляндии сформированные в отряды кронштадтские мятежники общим числом до 200 человек. Эти шайки были заблаговременно сосредоточены в пограничных деревнях Финляндии, между городами Лиекса и Нурмес. Вооружение и снаряжение они получали из местных складов шюцкора. Санитарное имущество этим бандитам доставил американский Красный Крест. Захваченный в плен один из таких бандитов Анисим [57] Марков показал на допросе, что «в районе Березово-Наволоцкая — Тунгудская и Хижозеро в первых числах декабря действовал батальон Плеханова (бывш. фельдфебель). Батальон состоял из четырех рот: первая рота Тунгудская, комроты Кириянов (бывш. унтер-офицер), вторая рота Березово-Наволоцкая, комроты Естратов Федор (бывш. унтер-офицер)»{77}.
Согласно разведсводке Карельского района от 21 декабря 1921 г., «в боях под Любосальма 19 декабря со стороны противника участвовало около 500 бандитов, в составе коих финны, одетые в белые халаты, и кронштадтские мятежники на лыжах, вооруженные японскими винтовками. По сообщению особуполномоченного ВЧК, опрошенный (пленный. — С. X.) бандит показал, что для нападения на Олонецкий уезд вербуется в Выборге банда под начальством Мартынова (бывш. офицер Архангельской губ.), вооружены карабинами, маузерами и пироксилином»{78}.
Как было установлено впоследствии, в состав банд входили преимущественно финны. Обосновавшаяся в деревне Вычетайбола банда состояла из 160 человек, из них финнов было 80, карел 60 и русских белоэмигрантов 20. Командовал этим отрядом бывший финский офицер Кейнен. В банде, орудовавшей возле деревни Лендеры и состоявшей из 200 человек, 170 были финны. Командиром отряда белобандитов в деревне Балозерской был финский офицер Энкель, уроженец города Кякисальми (Финляндия). 2 февраля 1922 г. «Правда» опубликовала список 47 офицеров финской регулярной армии, чьи документы попали в руки советского командования в Карелии.
Даже союз финских врачей, пользовавшийся покровительством и поддержкой правительства, организовал два походных госпиталя и несколько летучих отрядов санитаров для обслуживания белофинских банд в Карелии.
Улик, доказывающих активное участие Финляндии в Карельской авантюре, было так много, что военный комиссар 56-й бригады, действовавшей в Карелии, специально запрашивал командование: «Кому сдавать оружие, [58] документы, добытые от бандитов и доказывающие участие Финляндии?»{79}
Не стояли в стороне от комплектования банд для переброски в Советскую Карелию и финские дипломаты. Во всех странах, особенно в Прибалтике, они вербовали добровольцев из остатков разбитых белых армий. Правда, эта «дипломатическая» деятельность финских представителей больших результатов не дала. Слишком жива была память о силе красноармейского штыка, поэтому охотников изображать «восставших карел» находилось не много.
Наряду с организованными бандами белофинны засылали в Советскую Карелию и диверсантов-одиночек, поручая им организацию, взрывов, поджоги и т. п. Разведсводка от 19 декабря 1921 г. сообщала, что «пять верст восточнее Кинолахти задержан один бандит-разведчик, происходящий из граждан города Гельсингфорса. При нем оказались: револьвер, взрывчатые вещества, карта и компас»{80}.
Несколько раньше, 5 декабря, близ станции Ковда, Мурманской железной дороги, на берегу реки был обнаружен пакет с динамитом и зажигательный шнур, очевидно, оброненные диверсантом.
Вместе с шюцкоровцами в бандитских отрядах были также и карельские беженцы, жившие в Финляндии. Их насильно заставляли вступать в банды. Вот что рассказал один такой «доброволец», попавший в плен к советским войскам: «В селе Кух Ванеми (Финляндия) был главный штаб отрядов. Главный начальник был Токкинен, который потом переменил свою фамилию. Там же находился карельский комитет. Верховодил в нем Агеев, который командовал главным образом вербовкой добровольцев среди русских. Я работал в крестьянском хозяйстве на селе (Кух Ванеми), и вот сняли меня с работы и тащат. Но ведь я русский, — говорил я, — как же я На своих-то пойду? — А вот пойдешь! Всех русских на фронт выгнали. Все должны итти на большевиков. Все мы пойдем. А раз у нас живешь, так подчиняйся, иди и ты. — Протесты не помогают... Церемониться не станут, расправа коротка»{81}. [59]
В карельских деревнях, захваченных белофиннами, немедленно проводилась мобилизация мужского населения в возрасте от 17 до 45 лет. Трудящиеся Карелии, естественно, не имели ни малейшего желания итти сражаться за интересы финской буржуазии и всячески уклонялись от мобилизации. Вот почему белофиннам, помимо террора, приходилось прибегать к различного рода провокациям, ухищрениям и обману, чтобы удержать. в своих бандах хоть какой-нибудь процент карел. Так, в деревне Шуезерской бандиты мобилизовали около 50 человек, которые вместе с 50 белофиннами составили Шуезерскую роту. Однажды эта рота напала на обоз шуезерских крестьян и убила 14 возчиков и всех лошадей. Хотя стреляли только финны, крестьяне-шуезерцы знали, что им уже возврата в деревню нет, что односельчане им этого не простят. Так белофинны удерживали крестьян-карел в своих бандах.
Во время налета на деревню Пяльдозеро Вычетайбольской волости белофинны забрали оружие, находившееся в ревкоме, и потребовали вступления всех мужчин деревни в банду, угрожая, в случае отказа, разгромом деревни. Однако крестьяне отказались. Тогда бандиты разграбили кооператив, забрали у населения все продовольствие и уехали. На следующий день в деревню прискакал верховой и пригласил жителей деревни ехать на лошадях за хлебом, который будто бы поблизости раздают белофинны. Многие поверили и поехали. Но это была провокация. Никакого хлеба никто, конечно, не получил, причем обратно вернулось только несколько человек, остальных насильно оставили в банде.
Но провокации белофиннов иногда оборачивались против их самих. Так, например, в деревне Кузнаволок белофинны организовали банду и 19 ноября явились в деревню Сергозеро, где стали насильно вербовать население в отряд, угрожая расправой. Часть населения, зная жестокость белофиннов, вступила в отряд. Этот отряд направился в деревню Шалгавари, население которой, соединившись с насильно мобилизованными сегозерцами, перебило бандитов и разошлось по доомам.
В захваченных районах белофинны вели себя как завоеватели. С населением обращались исключительно жестоко. Жители Кимасозера рассказывали, что когда там находились белофинны, то каждую ночь по селу разносились [60] крики пытаемых. Имели место случаи, когда белофинны простреливали своим жертвам ноги, чтобы они не могли бежать, а потом, после зверских пыток, убивали.
В селе Лендерах, Ребольской волости, белофинны расстреляли председателя сельсовета, беспартийного крестьянина, вместе с женой и двумя детьми за то, что он заявил, что карелы пойдут только за Советской Россией.
Но особенно жестоко расправлялись белофинны с пленными красноармейцами и советскими активистами.
В деревне Келлогорская белофинны захватили в плен нескольких красноармейцев, зверски пытали их, вырезали у них язык, губы, горло, а затем добили. В одной из деревень Ребольской волости бандиты так же зверски замучили одного красноармейца и, угрожая оружием, заставили его жену рыть могилу для своего мужа. В деревне Ухтинская, «столице» белокарельских бандитов, пленному красноармейцу перерезали тупым ножом горло.
Захваченного в плен партизана Рико Лесонена белофинны избили до потери сознания и потащили в Финляндию. По дороге они так истязали его, что он сошел с ума. Из деревни Бабья Губа белофинны увели Евдокию Никутьеву. Через несколько дней односельчане нашли ее изуродованный труп с отрезанными ушами.
При налете на деревню Юшкозеро белофинны захватили в плен начальника милиции Тарасова и его брата — инвалида. Выбив ударом приклада винтовки зубы, белофинны «милостиво» отпустили инвалида, а брата его после допроса и пыток расстреляли. На трупе Тарасова были обнаружены три огнестрельные раны, кроме того оба глаза были выколоты, нос отрезан, на обеих руках отрезаны большие пальцы.
Ивана Никитина, крестьянина деревни Севастьян-Наволок, белофинны расстреляли только за то, что он по поручению волисполкома разъезжал по деревням и собирал пожертвования в пользу голодающих Поволжья. В деревне Туливари бандиты, захватив в плен партизана Лейконен, топором отрубили ему голову.
Приведенные примеры далеко не исчерпывают список жертв белофинского террора.
Даже белоэмигрантская газета «Общее дело» в номере от 30 ноября 1921 г. вынуждена была признать, что [61] «повстанцы проявляют большую жестокость в уничтожении коммунистов».
Вся «внутренняя» политика белофиннов в Карелии сводилась к расстрелам, грабежам, мобилизациям, реквизициям и т. п. Во всех деревнях и селах белофинны восстанавливали старые порядки, заменяя советы старостами под наблюдением комендантов. Бандиты варварски уничтожали скудные продовольственные запасы карельского трудового народа, обрекая его на голод и вымирание. В Акоплахти белофинны уничтожили 800 мешков муки, в Сесярви — все продовольствие и фабричное имущество, в приходах Контоки, Вуоккинеями — все доставленное туда Советским правительством продовольствие и т. д.
Что за люди подбирались в «карельскую экспедицию», достаточно откровенно признал сам Ильмаринен (Токкинен). «Немалую часть прибывающих, — писал он, — составляли преступные элементы. Часть этих людей, правда, побывала в боях, но они или и ранее не имели никакой морали, или окончательно потеряли ее во время боев и стали профессиональными искателями приключений», т. е., попросту говоря, бандитами, на что намекает, но не говорит прямо Токкинен.