На Юго-Западном направлении

К началу войны самолетный парк ВВС Киевского особого военного округа (КОВО) был самым многочисленным — он насчитывал 2003 боевых самолета, из которых 1759 исправных {131}. В состав истребительной авиации ВВС округа входило 17 авиаполков с общим количеством 1166 самолетов, в том числе 159 МиГ-3 (МиГ-1) и 64 Як-1. Так же, как и в ВВС Западного ОВО, новые истребители поступали в строевые части в разобранном виде по мере выпуска их промышленностью. Они первоначально направлялись в 15-ю смешанную авиадивизию, а затем в 64-ю истребительную авиадивизию, и их в значительной степени укомплектовали. Наиболее подготовленные летчики трех авиаполков (23, 28, 149-го иап) отрабатывали технику пилотирования. Из-за большого количества конструктивных и производственных дефектов, позднего поступления в части «миги» были освоены недостаточно, подобно тому как это наблюдалось в других округах. Это же можно сказать про истребители Як-1, которыми полностью укомплектовали 20-й иап. Остававшиеся еще на вооружении И-16 и И-153 морально устарели, но летчики прекрасно их изучили.

Основу бомбардировочной авиации составляли 11 ближнебомбардировочных авиаполков. В них насчитывалось 468 самолетов, из которых 214 типа СБ и 114 Су-2. Остальными, в порядке численного убывания, были Пе-2, Як-2 (Як-4) и Ар-2. В составе округа имелась дальнебомбардировочная авиадивизия; два полка располагали 119 ДБ-3ф. Штурмовая авиация включала два полка на И-153 и (преимущественно) И-15бис.

В непосредственном подчинении командующего ВВС округа (вскоре преобразованного в Юго-Западный фронт) генерала Е. С. Птухина находились 315-й и 316-й [125] разведывательные полки, насчитывающие 53 самолета. Кроме уже созданных частей, в стадии формирования находились еще 12 авиаполков. На основе справки о боевом и численном составах ВВС КОВО можно сделать одно важное заключение: семь авиадивизий (14, 15, 16 и 63-я сад, 44-я и 64-я иад, 62-я бад) с 1360 самолетами входили в состав армейской авиации, а четыре дивизии (17-я сад, 18-я дбад, 19-я бад, 36-я иад) и два разведывательных полка (643 машины) — в ВВС фронта.

Обращает на себя внимание тот факт, что трем приграничным армиям (5, 6 и 12-й) КОВО придавались по две авиадивизии, а 26-ю армию поддерживала одна дивизия. Кроме боевой авиации в составе округа имелось 268 самолетов учебно-тренировочной и корректировочной авиации. 11 отдельных корпусных эскадрилий оснащались устаревшими самолетами (ССС, Р-5, P-Z и т. п.), а 7 связных и санитарных эскадрилий использовали преимущественно У-2 (С-2), хотя встречались бывшие польские машины PVS-26 и RVD-8. Отметим, что всего в составе авиации КОВО имелись боевые и учебные самолеты 48 (!) различных типов {132}.

Уровень боевой подготовки авиачастей округа был неодинаковым. В давно созданных полках экипажи обладали хорошими навыками выполнения задач на старых самолетах. Во вновь сформированных авиаполках служили преимущественно недостаточно обученные пилоты. Из 2355 летчиков и 1307 летнабов округа 1865 экипажей считались слетанными и готовыми к боевым действиям днем в простых метеоусловиях. Полеты ночью освоили 361 летчик (примерно каждый пятый), и немногим больше могли летать в сложных погодных условиях и на высотах более 6000 м {133}.

Аэродромная сеть округа состояла в основном из грунтовых аэродромов без твердого покрытия, которые после [126] ливневых дождей выходили из строя. Когда весной в широких масштабах приступили к реконструкции основных аэродромов, то завершить эту работу к началу войны не успели и, более того, многие аэродромы оказались приведены в ограниченно пригодное для полетов состояние. Запасных аэродромов не хватало. Самолеты повсеместно располагались скученно, без прикрытия зенитной артиллерией.

Командующий ВВС генерал Е. С. Птухин и начальник штаба генерал Н. А. Ласкин весной 1941 г. большое внимание уделяли маскировке материальной части. Задолго до начала войны они потребовали оборудовать укрытия для самолетов, но средств и материалов постоянно не хватало. Выполняя приказ наркома обороны от 19 июня 1941 г. о рассредоточении самолетов и маскировке, многие части ВВС округа ограничились тем, что поэскадрильно расставили машины на границах стационарных и лагерных аэродромов. По воспоминаниям генерала Н. С. Скрипко (в то время командира 3-го акДД), командующий лично совершил облет оперативных аэродромов накануне вторжения, проверяя их маскировку и боевую готовность частей {134}.

Его усилия дали определенные результаты. Так, в изданной в начале мая 1941 г. штабом 4-го воздушного флота «Памятке о юго-западной части Советской России» {135} общее число самолетов КОВО определено в 2,5 раза меньшим, причем наиболее сильно было занижено число советских истребителей. Однако основные аэродромы германская разведка выявила очень точно, отметив наличие крупных авиабаз с построенными ангарами, бетонными полосами, подъездными железнодорожными путями, расположенными рядом крупными складами горючего.

Здесь надо иметь в виду, что перед началом войны у немцев увеличился приток разведывательной информации. [127] По воспоминаниям ветеранов, с апреля, а особенно с мая 1941 г. они настолько обнаглели, что самолеты перелетали нашу государственную границу с подвешенными бомбами. Однако разрешения их сбивать не было. В районе Ровно наши истребители посадили фашистский разведчик Ju88. Он был немедленно взорван экипажем. При осмотре осколков удалось обнаружить три фотоаппарата и часть незасвеченной пленки, по которой установили, что разведчик снимал советскую аэродромную сеть в направлении Дубно — Шепетовка — Киев. О происшествии доложили в Генеральный штаб {136}.

На Украине, как и в Белоруссии, война в воздухе началась также с внезапного нападения люфтваффе на наши аэродромы. С 4 до 5 ч утра около 300 самолетов 5-го авиакорпуса генерала Р. фон Грайма (R. von Greim), входившего в 4-й воздушный флот генерала А. Лера (A. Loehr), напали на 24 аэродрома, в основном в Западной Украине. Авиакорпус располагал 365 самолетами (327 боеготовых), [128] а всего немцы сосредоточили против Киевского округа немногим более 600 самолетов {137}.

Боевая тревога в некоторых советских авиачастях была объявлена до начала налета, что позволило в ряде случаев вывести самолеты из-под удара. Так, например, из двух базировавшихся на аэродроме Куровице авиаполков (164-й иап и 66-й шап) первый успел поднять все исправные самолеты и встретил врага на подходе к аэродрому. Экипажи второго прибыли на летное поле с опозданием, так как решили, что и в воскресенье им не дают отдохнуть — объявлена обычная учебная тревога. Первый же удар привел к выводу из строя 34 самолетов, или более половины состава полка. Не растерялись под бомбами лишь отдельные летчики, среди них мл. лейтенант П. Н. Рубцов, сбивший на глазах у всех Ju88, — он горящим упал в районе аэродрома. Умело отражали налеты немецкой авиации на свой аэродром авиаторы 92-го иап из 16-й авиадивизии. Командир полка майор С. С. Ячменев, будучи ранен в обе ноги, отказался ехать в госпиталь, продолжив руководить боевыми действиями части {138}.

О вступлении в войну 64-й авиадивизии, которая одной из первых подверглась мощным ударам на аэродромах, можно прочитать в политдонесении штаба КОВО:

«Авиачасти 12-й армии сбили 19 самолетов противника. 2 самолета сбито зенитной артиллерией (расчетами младших командиров Ковалева и Малахова в районе Станислава). 4 немецких летчика взяты в плен бойцами этих расчетов. Всего по 12-й армии взято в плен 12 немецких летчиков» {139}.

Но далеко не все части действовали столь успешно. Серьезным упущением Птухина было отсутствие конкретных указаний о выводе соединений из-под удара. Даже удачно отразив первый удар противника, большинство авиаполков ВВС Киевского округа остались на тех же [129] аэродромах, что и накануне. Это позволило противнику эффективно действовать по этим аэродромам в следующих налетах. Всего в первый день войны ВВС КОВО, по неполным данным, на земле потеряли 277 самолетов {140}.

Один из внезапных налетов на советский аэродром остался в воспоминаниях командира 87-го иап майора И. С. Сульдина:

«22 июня около 4 ч 30 мин из штаба авиадивизии в полк поступила телеграмма следующего содержания: «По имеющимся данным, немецкая авиация бомбит приграничные города Перемышль, Рава-Русская и другие. Полк привести в боевую готовность». Летчики, инженеры, техники, младшие авиаспециалисты заняли свои места у истребителей, в соответствии с боевым расписанием...

Казалось, боеготовность полная. Но была допущена серьезная промашка, за которую основательно поплатились [130] многие. Примерно в 4 ч 50 мин с восточной стороны аэродрома показался плохо видимый в лучах восходящего солнца двухмоторный бомбардировщик. Все сочли, что для проверки готовности полка прилетел командир авиадивизии. Но то был немецкий бомбардировщик Ju88. На бреющем полете он атаковал выстроенные в линию самолеты. Увидев зловещие кресты на бомбардировщике, находившиеся на аэродроме командиры и бойцы открыли по нему огонь из винтовок. Но было уже поздно. Немецкий самолет сбросил прицельно мелкие осколочные бомбы, обстрелял из пулеметов личный состав: из 10 выстроенных самолетов 7 сгорели, были убиты два находившихся в кабинах летчика и ранены два младших авиаспециалиста. Пострадал и личный состав 4-й эскадрильи, построенный возле своего КП...» {141}.

Сейчас трудно установить, кто из немецких асов бомбил аэродром Бугач, где базировался 87-й иап, но воспоминания Сульдина дают представление о том, как, используя хитрость и внезапность, наносили удары экипажи люфтваффе.

В эскадрах KG51 «Эдельвейс» и KG54 «Мертвая голова» считали, что уничтожено примерно по сотне советских самолетов {142}. Отдельные экипажи, действуя чуть ли не в одиночку, добивались заметных результатов. Например, при награждении 19 сентября 1941 г. командира авиагруппы I/KG54 капитана Р. Линке (R. Linke) «Рыцарским Крестом», среди прочего отмечалось, что он сжег на земле свыше 240 вражеских самолетов, в основном в начале вторжения {143}. Думается, что успехи Линке все же сильно преувеличены.

Одной из особенностей действий вражеской авиации в первый день войны на юго-западном направлении явилось нанесение ударов по расположенным глубоко в тылу важным объектам и административно-политическим [131] центрам. Как правило, наши истребители и зенитчики вели с прорвавшимися самолетами напряженные воздушные бои. Именно в них немецкие летчики понесли наибольшие потери. Командование 4-го воздушного флота поплатилось за недооценку численности и боеготовности советских истребителей.

По данным начальника оперативного отдела штаба КОВО полковника И. Х. Баграмяна, летчики сбили 46 фашистских самолетов, в том числе ст. политрук К. С. Сердюцкий уничтожил два. Капитан С. П. Жуков из 86-го бап в единоборстве с тремя вражескими истребителями подбил один из них, но и сам был подожжен. Он выбросился с парашютом, с трудом добрался до своего аэродрома, и едва ему успели перебинтовать раны, снова вылетел на боевое задание {144}.

На сухопутном фронте немецкие войска левого крыла группы армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Г. Рунштедт) достигли значительно меньших успехов, чем на центральном направлении. К концу дня стрелковые соединения 5-й, 6-й, 26-й и 12-й армий под общим руководством генерал-полковника М. П. Кирпоноса упорно оборонялись. Механизированные войска Юго-Западного фронта были в первый день использованы для уничтожения небольших воздушных десантов, сброшенных в оперативном тылу фронта. Такое решение нельзя считать правильным, поскольку оно не позволило сразу организовать мощные контрудары по прорвавшемуся на отдельных участках противнику. Но даже возможностей стрелковых дивизий было достаточно, чтобы вести упорную оборону. Хуже складывалась обстановка в воздухе: захватив инициативу, вражеская авиация непрерывно бомбила и штурмовала наши войска. В то же время немецкая пехота почти не подвергалась ударам со стороны ВВС Красной Армии. [132]

Ввиду нарушения централизованного управления ВВС ЮЗФ, наша авиация приступила к поддержке своих наземных войск только во второй половине дня 22 июня. Первыми вылетели для ударов по колоннам и скоплениям немецких танков в районах Устилуг, Грубешув, Сокаль бомбардировщики 62-й бад под прикрытием истребителей 14-й сад (обе из ВВС 5-й армии) {145}. Им оказывали противодействие не только германские истребители эскадры JG3, но также главные силы 2-го зенитного корпуса генерала О. Десслоха (О. Dessloch), которые прикрывали 1-ю танковую группу генерала Э. Клейста.

Весь первый день войны штаб ВВС фронта практически не руководил действиями советской авиации. Он находился в процессе перебазирования из Киева в Тарнополь. В столице Украины оставалась небольшая оперативная группа во главе с генералом Мальцевым. В то же время в Тарнополе КП оперативной связи со всеми аэродромами округа не имел. В результате попытка приблизить штаб округа к району боевых действий привела к нарушению управления {146}.

Хотелось бы сказать несколько добрых слов о командующем ВВС Киевского округа генерал-лейтенанте Е. С. Птухине. Несмотря на молодые годы, он был одним из ветеранов советской авиации, начав службу мотористом в авиагруппе в 1918 г., воевал с Деникиным и поляками. В 1924 г. Евгений Саввич закончил военную авиационную школу и стал летчиком-истребителем. Ровесник века, уроженец курортного города Ялты много учился и последовательно прошел путь от рядового бойца до командующего ВВС Ленинградского округа (март 1938 г.). С началом войны с Финляндией комкор Птухин назначается командующим ВВС Северо-Западного фронта. По мнению наркома обороны маршала С. К. Тимошенко, других высших военных руководителей страны, он с [133] поставленными задачами справился успешно, умело руководил авиацией при прорыве линии Маннергейма. После публикации Указа Президиума Верховного совета СССР, согласно которому Птухин 21 марта 1940 г. был удостоен звания Героя Советского Союза, его грудь украшали все высшие награды страны, существовавшие в предвоенные годы.

В мае того же года он назначается командующим ВВС Киевского особого военного округа. Следует отметить, что командующий крупнейшим авиационным объединением не перепрыгивал «через ступеньки вверх в военной карьере», несколько лет командуя звеном, эскадрильей и истребительной авиабригадой. В аттестации, проведенной в ноябре 1940 г., указывалось, что он «...старый (и это говорилось о 40-летнем генерале! — Прим. авт.), опытный командир, участник гражданской войны, войны с белофиннами, за образцовые действия против которых присвоено звание Героя Советского Союза. Специальная подготовка хорошая. Организовать и провести операцию военно-воздушных сил, как это показано на деле, может неплохо. Проявляет большую заботу о подготовке театра военных действий в авиационном отношении» {147}.

Утверждая характеристику Е. С. Птухина, Г. К. Жуков, в то время командующий войсками КОВО, отметил дисциплинированность [134] и требовательность своего подчиненного. Думается, далеко не просто было получить столь лестную характеристику от скупого на похвалу Георгия Константиновича. Возглавив вскоре Генеральный штаб, Жуков предложил кандидатуру Птухина, которого знал и ценил, на пост начальника Главного управления ПВО. Как мы теперь знаем, сообщение о вызове в Москву к Сталину для утверждения и последующего назначения на новую должность застало генерал-лейтенанта врасплох: он не хотел менять характер службы. Но Жуков никаких возражений слушать не захотел, смог добиться согласия, и с середины февраля 1941 г. Евгений Саввич начал готовить, в соответствии с полученными указаниями, реорганизацию системы ПВО Советского Союза.

Предстояло провести огромный объем работы. Однако Птухин в полной мере не смог сосредоточиться на всех проблемах. Он по-прежнему тяготился должностью руководителя ПВО страны, настойчиво просил начальника Генерального штаба и наркома обороны о возвращении в привычные Военно-воздушные силы. Вскоре такая просьба была удовлетворена. 21 марта 1941 г. генерал Птухин подготовил обстоятельную справку о состоянии противовоздушной обороны, после чего сдал дела генерал-полковнику Г. М. Штерну и вернулся на должность командующего ВВС КОВО.

Перед самой войной Е. С. Птухин большое внимание уделял устройству укрытий для самолетов на аэродромах, лично проверял маскировку и рассредоточение материальной части. Им также предпринимались меры по ускорению строительства новых посадочных площадок и реконструкции старых на территории округа. По сравнению с ЗапОВО в Киевском округе самолеты располагались не столь скученно, имевшиеся аэродромные узлы [135] позволяли при необходимости осуществлять аэродромный маневр.

Однако судьба сурово обошлась с Птухиным. Вслед за генералами Я. В. Смушкевичем и П. В. Рычаговым он был снят с должности 20 июня 1941 г. «за высокий уровень аварийности в авиадивизиях округа». Но Евгений Саввич не узнал о приказе Главного Военного совета ВВС: по распоряжению Жукова он вместе с фронтовым управлением округа на специальном поезде перебазировался из Киева в Тарнополь. Здесь планировалось к 22 июня расположить новый командный пункт. Немецкая авиация нанесла удары по нашим штабным колоннам на рассвете; к этому времени организовать связь с Москвой и дивизиями округа еще не успели. В результате передовые авиационные соединения оказались предоставлены сами себе.

24 июня он был повторно освобожден от служебных обязанностей с еще более суровой формулировкой. 3 июля Евгений Саввич был арестован и отправлен в Бутырскую тюрьму. Следователей НКВД не смутили серьезные противоречия в «выбитых» показаниях. Например, Птухин признал, что в 1935 г. его завербовал «заговорщик» И. П. Уборевич, а после этого он храбро воевал с врагами в Испании и на Северо-Западном фронте. Зимой 1942 г. жизнь генерала оборвалась: 23 февраля его расстреляли в Саратове {148}. Из документов и воспоминаний следовало, что генерал Птухин был знающим свое дело, энергичным и деятельным командующим.

23 июня 1941 г. был отстранен от должности, отправлен в Москву и 12 июля арестован начальник штаба фронта (округа) генерал-майор Н. А. Ласкин. От него требовали признать участие в «контрреволюционном заговоре» 1937–1938 гг. Находясь в тюрьме, Ласкин обратился к хорошо знавшему его по прошлой службе Н. С. Хрущеву [136] с письмом, в котором решительно опровергал все обвинения и напоминал, что за боевые подвиги в гражданской войне в числе самых первых был награжден орденом Красного Знамени, четыре раза ему вручал ценные подарки нарком К. Е. Ворошилов. В частично опубликованном в настоящее время личном деле генерала есть такие строки: «В то время как большинство летчиков перелетало на сторону белых, тов. Ласкин беспредельно честно выполнял все поставленные перед ним боевые задачи» {149}. Однако из заключения генерал не вернулся...

Наименее успешными были действия немецко-фашистской, а точнее, немецко-румынской авиации на самом южном участке образовавшегося фронта — на территории Одесского военного округа (ОдВО). Противник нанес здесь удар только по шести аэродромам. Ему удалось уничтожить и вывести из строя (по предварительным данным) только 23 самолета, или 3% боевого состава ВВС округа на 22 июня 1941 г. При этом наши экипажи считали уничтоженными 20 неприятельских самолетов {150}.

Объяснялось это тем, что авиационные части округа [137] были заблаговременно приведены в боевую готовность и рассредоточены. Большинство налетов авиации противника на аэродромы постоянного базирования успешно отражались, а выведенная из-под удара на оперативные аэродромы основная часть авиации округа воздушной разведкой противника продолжительное время не была вскрыта. Кроме того, 4-й авиакорпус <командир генерал К. Пфлюгбайль (К. Pflugbeil) > был наиболее слабым по численности среди других авиакорпусов, в нем насчитывалось 240 самолетов, а с учетом армейской авиации и румынских ВВС на самом южном фланге действовали примерно 620–630 машин {151}). Основные удары наносились силами эскадр KG27 майора Г. Ульбрихта (G. Ulbricht) и JG77 майора Б. Волденги (В. Woldengd).

ВВС ОдВО насчитывали в начале июня 1941 г. 962 боевых самолета (798 исправных). Они входили в состав 20-й сад (базировалась в районе Кишинева), 21-й сад (около Одессы), 45-й сад (район Кировограда), а также отдельных [138] частей (146-го иап, 317-го рап и 160-го резервного ап). Наиболее мощной являлась 20-я авиадивизия Героя Советского Союза генерал-майора А. С. Осипенко, располагавшая к указанному времени 325 самолетами; в 4-й и 55-й иап поставили 122 МиГ-3. В отчете отмечалось, что 44 летчика обеих частей успели овладеть новыми истребителями. Из 827 экипажей только две эскадрильи (21 летчик и командир) 131-го иап 45-й сад были готовы к действиям ночью и в сложных метеоусловиях. В стадии переучивания на новую технику находились еще 209 экипажей ВВС округа, осваивающих МиГ-3, Пе-2 и Су-2 {152}.

Командование штаба Одесского военного округа накануне войны проверяло мобилизационную готовность соединений 9-й армии. Около 23 ч 21 июня был отдан приказ поднять по тревоге и вывести из населенных пунктов штабы и войска. Одновременно командующему ВВС округа генералу Ф. Г. Мичугину предложили к рассвету 22 июня перебазировать авиацию с постоянных на оперативные аэродромы {153}. Штабу округа из Тирасполя удалось установить устойчивую связь с большинством частей. Это способствовало успешному отражению атак неприятеля.

Так, командиру 4-го иап майору В. Н. Орлову удалось, несмотря на 10 налетов, не потерять ни одного самолета на земле, а самому лично сбить над Кишиневом румынский «Бленхейм» из 3-й разведывательной эскадрильи; самолет упал севернее нашего аэродрома, а три члена экипажа, включая командира подразделения капитана Василевску (Vacilevcku), погибли.

Среди наиболее результативных наших полков начала войны был 67-й иап, базировавшийся на аэродромах Болград и Болгарийка. Интересно отметить, что полк вел интенсивную учебу перед войной. После массовых случаев заклинивания втулок главных шатунов моторов М-63 на И-16 именно в этом полку проверялась эффективность мер [139] по устранению дефектов. За зиму 1940–1941 гг. 67-й иап имел 29 летных происшествий, в том числе 9 аварий. 15 апреля 1941 г. прежний командир «испанец» майор С. Г. Ильин, удостоенный двух орденов Красного Знамени, был отстранен от должности и его сменил заместитель майор В. А. Рудаков, но многие часы тренировок не пропали даром {154}.

Налет в 5 ч 30 мин по московскому времени смешанной немецко-румынской группы, состоящей из 76-й бомбардировочной эскадрильи (на PZL37 «Лось») и II/JG77 (на Bf109Е), завершился неудачно. Ведомые капитаном В. Даниелеску (V. Danielescu), они пыталась на высоте 500 м прорваться к аэродромам в Бессарабии. Вылетевшие на перехват советские истребители дежурного звена 67-го иап не позволили противнику прицельно отбомбиться, при этом ст. лейтенант Я. И. Рогозин сбил одного из «Лосей» (в наших отчетах его определили как «Савойя»). В истории полка указывалось, что несколько ранее уничтожили по одному неприятельскому разведчику ст. лейтенант А. П. Новицкий и мл. лейтенант Н. М. Ермак, которые вылетали с аэродрома засады. Болгарийка практически не пострадала (два И-16 имели пулевые пробоины), а на аэродроме Яловень в результате налета было повреждено 8 учебных и связных машин.

К вечеру 67-й иап отразил еще два налета на свой аэродром. В штабных документах 21-й сад говорится первоначально о 7, а затем о 15 сбитых неприятельских самолетах, преимущественно бомбардировщиках с румынскими опознавательными знаками; 6 членов экипажей было захвачено в плен. Полк потерял одного летчика — героически погиб ст. лейтенант А. И. Мокляк {155}.

Наиболее результативно действовала 4-я эскадрилья капитана П. П. Савенко. «Успех нашей части в первый день войны мог бы быть значительней, — вспоминал военком [140] части ст. политрук К. Н. Мягков, — но боевой порыв летчиков сдерживали ограничения в распоряжениях и приказах: «...уничтожать противника в районе своего базирования, через границу не перелетать... действовать только над своей территорией...» {156}.

В оперативной сводке № 2, датированной 22 ч 22 июня, начальник штаба полка майор Д. Борисов отметил, что 67-й иап совершил 117 боевых вылетов, сбил «16 бомбардировщиков и 2 истребителя противника, из которых на 13 самолетов установлено место падения; наши потери составили 6 самолетов, в том числе два истребителя разбиты при вынужденных посадках. Погиб ст. лейтенант Мокляк, получили ранения в бою капитан Никифоров и при вынужденной посадке вне аэродрома мл. лейтенант Солганов (его состояние было очень тяжелым, однако летчик выжил. — Прим. авт.), а истребитель лейтенанта Леонтьева при взлете попал в воронку от разорвавшейся бомбы и скапотировал... К новым боям были готовы 54 самолета (преимущественно И-16 типов 24 и 28. — Прим. авт.) и 52 летчика» {157}.

На основе допросов пленных штаб 21-й авиадивизии заключил, что в Бессарабии против нас действует 2-я румынская бомбардировочная флотилия (Flotilia Bombardament), в которой имелось по две эскадрильи самолетов SM79B итальянского производства и французских машин Potez 63B (их у нас в начале войны часто путали с германскими Ju87 или Bf110). Все четыре эскадрильи флотилии вылетали с румынского аэродрома Бузеу, где имелись два крупных ангара и два бензохранилища. Если верить показаниям пленных, противовоздушная оборона аэродрома была достаточно слабой и состояла всего из двух зенитных пулеметов {158}.

Заслуживают внимания инициативные и смелые действия летчиков 55-го иап (командир майор В. П. Иванов), [141] которые уже в 5 ч 15 мин отразили налет группы из 20 He111 и 18 Bf109 на аэродром Бельцы. Благодаря своевременному оповещению постов ВНОС о приближении противника дежурная эскадрилья в составе 8 МиГ-3 немедленно взлетела и помешала врагу прицельно бомбить. Немецким пилотам удалось лишь повредить три самолета и поджечь небольшой склад с горючим {159}.

Однако и в Одесском округе не все было благополучно. Например, командир 20-й авиадивизии (куда входили 4-й и 55-й иап) генерал А. С. Осипенко указал на целый ряд недостатков в работе вверенных ему частей:

«1. Несмотря на достаточный запас времени с момента объявления тревоги до налета противника, части все же не смогли уйти из под удара с наименьшими потерями [142] <45-й бап, г. Бельцы (полк потерял на земле три СБ и два Пе-2. — Прим. авт.) > и нанести ущерб противнику. Неприятель ушел безнаказанно, а мы понесли большие потери на земле из-за преступной халатности и неорганизованности.

2. Рассредоточение материальной части было неудовлетворительным во всех полках. Самолеты скучены; вместе на одном поле стоят исправные и неисправные самолеты.

3. Маскировки, можно считать, нет, особо плохо в 55-м иап.

4. КП полков не обеспечивают четкого и быстрого управления эскадрильями (нет дублирования средств связи), слабо знают сигналы...

5. Летчикам неудовлетворительно ставят задачи — не знают, куда и зачем летят, какую задачу поставили эскадрилье, и в результате неполная отдача в работе. Много потерь ориентировки, особенно в 55-м иап...» {160}.

Потери оказались значительно большими, чем было указано в первоначальной сводке (23 самолета). По немецким же, явно преувеличенным данным, только самолеты 4-го авиакорпуса сбили 16 русских самолетов и еще 142 уничтожили на земле {161}. Критическое изучение всех материалов дает основание полагать, что авиация ОдВО лишилась (уничтоженными и поврежденными) 45–50 боевых самолетов.

К счастью для летчиков ОдВО, большинство их противников были румынами. Не столь искушенные, как их немецкие коллеги, они не имели боевого опыта и не сумели в максимальной степени использовать недостатки советской авиации начального периода войны. Сказалась и устарелость материальной части Румынского Королевского воздушного флота. Например, много истребителей представляли собой тихоходные машины PZL Р-11 и PZL Р-24 [143] польского производства и выпущенные по лицензии в Румынии. По своим летно-техническим данным они были близки к И-15бис. Неудивительно, что первую официальную победу румын в воздухе в ходе Второй мировой войны сумел одержать лейтенант Т. Моску (Т. Moscu) из 5-й истребительной группы (Grupul 5 Vinatoare), где имелись сравнительно современные машины. Пилотируя немецкий Не112В, он рано утром сбил И-16. По нашим данным, лейтенант Грилюк из 67-го иап сумел покинуть горящий истребитель на парашюте {162}.

Организация боевых действий ВВС Черноморского флота (командующий ВВС генерал-майор В. А. Русаков, начальник штаба полковник В. Н. Калмыков) также оказалась неплохой. В 1 ч 3 мин 22 июня 1941 г. в адрес Военного совета Черноморского флота поступила срочная телеграмма наркома ВМФ: «Оперативная готовность № 1 немедленно... Кузнецов» {163}. Примерно к 3 ч ночи разнородные силы флота перешли в оперативную готовность. К этому моменту от постов ВНОС к оперативному [144] дежурному штаба флота капитану 3 ранга Н. Т. Рыбалко стали поступать донесения о шуме моторов самолетов, идущих курсом на Севастополь. Такие же доклады получил и штаб противовоздушной обороны. Своих самолетов в воздухе не было, и начальник штаба флота контрадмирал И. Д. Елисеев приказал зенитной артиллерии главной базы и стоящим на рейде кораблям открыть огонь. Над базой вспыхнули лучи прожекторов, и сразу же послышались первые орудийные залпы. Вскоре после появления вражеских самолетов почти одновременно раздались два мощных взрыва: один в районе Приморского бульвара, а другой в центральной части города. Командующий флотом доложил наркому ВМФ, что Севастополь бомбят. Как выяснилось позднее, с самолетов сбрасывались не бомбы, а мины на парашютах {164}.

Штаб 4-го воздушного флота поручил 6-му отряду KG4, возглавляемому капитаном X. Ланге (Н. Lange), ночной постановкой неконтактных мин закупорить корабли в бухтах главной базы, а затем уничтожить их ударами бомбардировочной авиации. Вот запись в дневнике 4-го авиакорпуса от 22 июня:

«II группа 4-й бомбардировочной эскадры 4-го авиакорпуса еще в темноте силами 9 He111 атаковала Севастополь. В гавани находился линкор «Парижская коммуна»...» {165}.

Налет оказался не слишком успешным. «Хейнкели», взлетев с аэродрома Цилистрия (Zilistrea), надеялись внезапно появиться со стороны моря, но были встречены дружным огнем зенитчиков, которые доложили об уничтожении двух самолетов. На самом деле немецкая авиация потерь не понесла, но зенитчики помешали точно выполнить минные постановки. Нескольким летчикам-истребителям еще ночью удалось подняться в небо, и среди них вылетели будущие прославленные асы-черноморцы: [145] капитан И. С. Любимов и ст. лейтенант И. И. Сапрыкин {166}.

После отражения первого налета авиации противника штаб флота получил донесение от командования Дунайской флотилии о том, что в 4 ч 14 мин с румынского берега, из районов Галац, Исакча артиллерийские батареи открыли огонь по городу и порту Рени. Почти одновременно был произведен массированный огневой налет с полуострова Сатул-Ноу на главную базу флотилии Измаил и находившиеся там корабли. Береговая артиллерия и корабли Дунайской военной флотилии открыли ответный огонь по вражеским батареям и вскоре заставили их замолчать.

Но на советской стороне не знали, что это — война или провокация. На рассвете дежурное звено 96-й отдельной эскадрильи (капитана А. И. Коробицина) на И-15бис было поднято для патрулирования. Воздушный бой с румынскими бомбардировщиками развернулся во второй половине дня. Первым одержал победу лейтенант М. С. Максимов — его противник рухнул в Дунай. Всего советские летчики доложили о пяти сбитых румынских бомбардировщиках и не потеряли ни одного своего самолета {167}.

Как теперь известно, румынская авиация недосчиталась при вторжении в воздушное пространство Советского Союза 11 самолетов: четырех «Бленхеймов», двух PZL37 («Лось»), двух SM79B, по одному Potez 63B, IAR37 и IAR39, что сделало день 22 июня 1941 г. одним из наиболее тяжелых в ее истории {168}. Вероятно, пять из них были сбиты летчиками 67-го иап. Можно добавить, что не только наша авиация, но и выдвигавшиеся к границе войска практически не пострадали от налетов, а штаб ВВС округа в Тирасполе сохранил управление вверенными ему соединениями и частями. [146]

Напрашивается заключение, что действия советской авиации на южном фланге огромного фронта были наиболее успешными. Генерал Ф. Г. Мичугин был единственным из четырех встретивших войну на границе командующих ВВС военных округов, кто благополучно пережил это тяжелое время. Отразив первые налеты, наши авиаторы получили приказ на следующий день разбомбить переправы через Прут в районе Хуши, Яссы и уничтожить самолеты противника на аэродромах Бузеу, Тыргу, Брашов и др. Уже вечером первого дня войны штаб ВВС Черноморского флота начал готовить ответный удар по главной базе румынского флота Констанце.