Распоряжения по сформированию мангишлакского отряда. — Поездка полковника Золотарева на восточный берег Каспия. — Сделанные им распоряжения. — Инструкции, данные Маркозову. — Порядок довольствия людей и лошадей, принятый в красноводском отряде — Размер дневной дачи людям и лошадям. — Водоподъемные средства. — Переносные колодцы. — Устройство санитарной части. — Участие общества попечения о раненых и больных воинах.

По получении от Маркозова двух его телеграмм от 27 февраля, как сказано выше, было испрошено разрешение на сформирование мангишлакского экспедиционного отряда. Вслед затем получены были от князя Меликова, по телеграфу, известия успокоительного характера, из которых видно было, что большинство населения относилось к движению, произведенному Кафаром Караджигитовым, пассивно, что особого усложнения дела на Мангишлаке не было, и что самое движение произошло там уже более месяца тому назад. Во всяком случае князь Святополк-Мирский продолжал считать не обходимым движение колонны из Мангишлака по направлению [77] к Хиве, тем более что неизвестно было, чем разыграется дело у Маркозова, и не придется ли ему, по недостатку верблюдов, сократить состав экспедиционного отряда. В предвидении такой случайности, тотчас по получении разрешения о направлении мангишлакского отряда к Хиве, уже с конца февраля делались распоряжения для снаряжения этого отряда. Расчет князя Святополк-Мирского оказался вполне верным: чрез два дня по получении упомянутого разрешения, из Петербурга пришло известие, что командующий войсками Оренбургского военного округа находит необходимым, вследствие волнения на Мангишлаке, оставить от оренбургского отряда две или три роты на Устюрте, усилив генерала Веревкина мангишлакским отрядом до прихода его в хивинские пределы{79}. Теперь нужно было сделать все возможное для оказания скорейшего и существенного содействия хивинской экспедиции со стороны Кавказа, надо было силиться сделать все возможное {80}, решил помощник главнокомандующего, и действительно сделал все возможное.

Первоначально предполагалось двинуть из Мангишлака по направлению к Хиве колонну от 6 до 8 рот, 4 сотен и 6 орудий. Хотя Маркозову и было указано выступить к Хиве лишь в таком составе отряда, который окажется возможным вполне обеспечить имеющимися перевозочными средствами, но размер этого состава мог определиться только ко времени выступления отряда, так как в Тифлисе все таки не сомневались, что Маркозов употребит все усилия и способы, чтобы добыть как можно большее количество верблюдов. Поэтому князь Святополк-Мирский признал необходимым приготовить войска и снабжения для мангишлакского отряда, независимо от того, что может остаться в Красноводске и Чекишляре, с тем чтобы сократить отправление на Мангишлак новых войск и снабжений, если окажется, что часть их может быть доставлена из отряда Маркозова. Па основании этих соображений и в ожидании развязки дела у Маркозова, сделаны были следующие распоряжения: взамен двух сотен, имевших прибыть из Мангишлака в красноводский отряд с верблюдами, [78] в Красноводск назначены две сотни терского казачьего войска; из Терской области двинуты три сотни казаков: две на Мангишлак и одна в Дагестан; взамен этих трех сотен вызваны из терского казачьего войска три сотни казаков второго комплекта; приготовлены для отправления в мангишлакский отряд восемь рот от апшеронского и Самурского полков и четыре орудия от одной из батарей расположенных в Дагестанской области, и приступлено к заготовлению и доставке на Мангишлак продовольствия для отряда в 1,500 человек и 600 лошадей на два месяца{81} с тем, чтобы размер этого продовольствия мог быть увеличен в последствии, по мере надобности{82}. В то же время от кн. Меликова потребованы были соображения относительно движения отряда по направлению к Хиве{83}.

Таким образом оставалось только определить назначение мангишлакского отряда, которое зависело от двух данных, пока еще неизвестных, так как от Маркозова, после двух его телеграмм от 27 февраля, получено было известие{84}, что 28 февраля он четырьмя колоннами перешел Атрек, для добывания верблюдов: 1) от состава, в котором выступит отряд Маркозова и 2) от состава самого мангишлакского отряда. Если отряд полковника Маркозова успеет добыть все нужные ему перевозочные средства и выступить в полном своем составе (в чем в Тифлисе сильно сомневались и даже полагали это совершенно невозможным), то он не будет нуждаться ни в каком содействии, и в таком случай размер мангишлакского отряда может быть уменьшен, и цель его будет исключительно состоять в содействии оренбургским войскам. Если же отряд Маркозова, по недостатку перевозочных средств, выступит в уменьшенном [79] и, в особенности если случится, в значительно уменьшенном составе, то придется усилить до пределов крайней возможности состав мангишлакского отряда, и в таком случае цель этого отряда сделается двоякая: содействовать отрядам красноводскому и оренбургскому. При одновременном приблизительно движении оренбургского и мангишлакского отрядов не трудно будет им установить постоянный сообщения и взаимную связь в своих действиях. Гораздо труднее будет положение Маркозова, если он выступит в значительно уменьшенном составе; в таком случае главная цель мангишлакского отряда была бы — сближение с красноводским, для оказания ему возможного содействия. Но может случиться, что при таком обороте дела окажется возможным и полезным отделить от мангишлакского отряда две или три роты для оставления их на Устюрте, дав возможность отряду генерала Веревкина двигаться вперед в полном составе{85}. Так предполагали в Тифлисе, в ожидании известий с берегов Атрека. Пока не получено оттуда верных сведений о результатах поисков, ничего нельзя было предпринять на Мангишлаке, хотя войска, назначенные к перевозке туда, были уже готовы к 12 марта; к этому же числу стали прибывать и паровые суда для перевозки их{86}. Одно обстоятельство озабочивало кавказское начальство: навигация на Волге, где заподряжалось довольствие для мангишлакского отряда, открывалась в двадцатых числах марта, и потому самая доставка войск на Мангишлак, до привоза туда довольствия, не могла быть произведена. Наконец 13 марта с курьером. присланы были соображения князя Меликова относительно движения мангишлакского отряда к Хиве, а на другой день телеграмма из Баку передала содержание письма Маркозова, от 4 марта, с переправы Дегиш, которым он просил бакинского губернатора помочь ему перевозочными средствами с западного берега Каспия. Командирование полковника Золотарева решено было в тот же день.

Выехав 16 марта из Тифлиса, Золотарев мог только 20-го прибыть в Баку, где ему передано было, полученное [80] с только что пришедшим туда из Красноводска военным пароходом «Урал», донесение начальника красноводского отряда от 11 марта о том, что, по возвращении из-за Атрека, у него оказалось 2,200 верблюдов, по числу которых он полагал выступить в поход к пределам Хивы 26 марта, в составе 10 рот, 5 сотен и 16 орудий.

Получив таким образом возможность, на месте и хотя приблизительно, определить ту часть красноводского отряда, которая, за недостатком перевозочных средств, не может следовать с отрядом Маркозова и должна быть перевезена в Киндерли, в состав мангишлакского отряда, Золотарев отдал следующие приказания по распределению судов:

1) Пароход «Князь Барятинский», шкуны «Дмитрий Милютин», «Князь Горчаков» и «Тамара» должны отправиться в Чекишляр за войсками и довольствием; причем шкуне»Тамара» и пароходу «Князь Барятинский» предложено зайти в Ленкорань, для того чтобы взять оттуда киржимы{87} и транспорт «Киргиз». Киржимы были крайне необходимы для усиления средств погрузки войск и тяжестей в Чекишляре, так как находившиеся там с этою целью туркменские лодки отпущены уже были Маркозовым. Всего нанято было в Ленкорани 20 киржимов с тремя на каждом матросами.

2) Шкуне «Туркмен», совершавшей в то время срочный рейс из Баку на остров Ашур-аде, послано приказание прибыть оттуда также на чекишлярский рейд.

3) Шкунам: «Шах-Иран», состоящей в распоряжении командующего войсками Дагестанской области, и «Армянин» и «Волга», находившимся уже в Петровске, предназначено оставаться там, для выполнения своевременно перевозки на восточный берег грузов и войск из этого пункта.

4) Шкуне «Каспий», отправившейся в срочный рейс в Астрахань, предложено принять на 9-ти футах{88} заготовленное подрядчиком Каргановым двухмесячное для мангишлакского отряда довольствие, которое и доставить в Киндерли.

5) Шкуне «Эльборус» доставить в Киндерли из Баку заготовленную там пристань для более скорой и удобной выгрузки войск и тяжестей.[81]

6) Шкуны товарищества «Лебедь» — «Иран» и «Россия» — направлены: первая в Красноводск, а вторая в Петровск.

7) Для обеспечения скорой и успешной нагрузки войск в Чекишляр с помощью киржимов, начальнику астрабадской морской станции предложено, для буксирования их, выдать в Чекишляр один или два барказа.

Сам Золотарев отправился в Чекишляр на шкуне общества «Кавказ и Меркурий> — «Великий Князь Михаил».

Таким образом, к транспортировке войск, их тяжестей и довольствия из Петровска и Чекишляра в Киндерли были привлечены: две шкуны товарищества «Лебедь», один пароход, один парусный транспорт и девять шкун общества «Кавказ и Меркурий»; при чем с двадцатых чисел марта прекратилось всякое рейсовое сообщение судов этого общества по Каспийскому морю. Что же касается каспийской военной флотилии, то из числа судов ее могли быть привлечены только два паровых барказа, так как прочие суда частью приготовлялись для сопровождения в Европу шаха персидского, а частью были необходимы для астрабадской морской станции.

По прибытии в Чекишляр 22 марта, Золотарев застал там Маркозова уже с остатками отряда, который предназначен был им для движения к Хиве. Оказалось, что первые два эшелона этого отряда, в составе 8 рот, 12 орудий и небольшой части кавалерии, выступили из Чекишляра 19 и 21 марта. Затем остальные войска: 4 роты, 4 орудия и казаки должны были выступить позже, — казаки после всех, дабы тем уменьшить груз поднимаемого отрядом фуражного довольствия. Таким образом, против донесения своего от 11 марта, которое Золотарев получил в Баку, начальник красноводского отряда признал возможным увеличить состав отряда еще на две роты.

В день приезда Золотарева в Чекишляр, в отряде насчитывалось всего 2,614 верблюдов. Эти верблюды поднимали более чем двухмесячное довольствие на людей (около 2 месяцев и 12 дней) и 3,600 пудов ячменя, который должен был обеспечить довольствие лошадей только до прибытия отряда на границу Хивинского ханства. Таким образом, по числу дней марша (около 40) и по наличному числу лошадей в сотнях, в артиллерии и офицерских, ежедневная дача зернового фуража приходилась около 5 1/2 фунтов, что было [82] признано Золотаревым недостаточным, а потому он уменьшил состав кавалерии на одну сотню{89}, предназначив ее в мангишлакский отряд, чтобы тем увеличить среднюю дачу ячменя хотя до семи фунтов. Уменьшить состав кавалерии еще более он не признавал возможным, так как оставшийся размер ее при отряде (около 500 всадников) был необходим для охранительной и разведочной службы. Затем имея в виду, что наличное число верблюдов в отряде поднимало довольствия на 2 месяца и 12 дней, которое, независимо времени передвижения, обеспечивало отряд почти на месячный срок по прибытии к границам ханства, Золотарев не нашел уже нужным изменять еще в чем либо состав экспедиционного отряда, который и определился окончательно в 12 рот пехоты{90}, 4 сотни казаков{91}, 16 орудий{92} и команд: конно-ракетной из 7 станков и саперной. Всего: пехоты 1,505 чел., кавалерии 457 ч. и 457 лошадей и артиллерии 243 чел. и 51 лошадь. Итого в отряде 2,205 ч. и 508 лош. Из числа этих войск к старому составу отряда принадлежали: 5 рот кабардинского, 2 роты дагестанского и 2 роты ширванского полков, две сотни кизляро-гребенского полка, и назначенные в состав отряда в 1873 году: три роты Самурского полка, сотни Сунженского и Владикавказского казачьих полков, четыре горные и две полевые пушки от кавказской гренадерской артиллерийской бригады. По определению состава отряда, Золотарев предложил Маркозову, в случае, если бы в последние дни пред выступлением отряда, туркменами было доставлено и еще некоторое количество верблюдов, или, если бы они были добыты ширванскими ротами, отправившимися за ними на Атрек {93}, не увеличивать уже [83] его а на счет вновь приобретенных верблюдов облегчить тяжесть ноши остальных. Хотя, как заявлял начальник отряда Золотареву, падеж верблюдов был весьма значительный, но возможность движения отряда обеспечивалась, во-первых, тем соображением, что падеж этот должен был уменьшиться, а силы верблюдов увеличиться с появлением более обильного корма; во-вторых, что ежедневно от потребления отрядом довольствия освобождается несколько десятков верблюдов, и в третьих, что если даже число ежедневно падающих верблюдов превысило число освобождающихся от довольствия, то это могло бы только замедлить несколько движение отряда, так как в рекогносцировку красноводского отряда в 1872 году, число состоявших при нем верблюдов было почти вдвое менее, сила отряда была менее теперешней на одну треть, а пройденное тогда расстояние гораздо более того, какое предстояло пройти отряду в экспедиции 1873 года.

На основании окончательно определившейся силы красноводского отряда оказалось возможным выяснить, какие именно части его должны быть перевезены в Киндерли, и распределить заранее как людей, так и грузы по судам, долженствовавшим придти на чекишлярский рейд. Согласно приведенного расписания частей войск красноводского отряда, Золотаревым предназначены были к перевозки в Киндерли: восемь рот ширванского полка (951 чел.), две 4-х-фунтовыя, с дула заряжающихся пушки (без людей и лошадей), одна сотня дагестанского конно-иррегулярного полка (131 чел. и 125 лот.) и три ракетных станка с 75 боевыми ракетами, при двух нижних чинах{94}. Итого 1,084 человека и 125 лошадей. Все эти части Золотарев предложил начальнику отряда обеспечить, как людей, так и лошадей, четырехмесячною пропорциею довольствия из залишняго количества его, заготовленного для частей красноводского отряда. Таким образом эта четырехмесячная пропорция заключала:

Сухарей	8,429 пудов.
Гречневых круп	830 «
муки пшеничной	1,678 «[84]
Рису	678 пудов.
фруктовой кислоты	266 «
Чаю	27 «
сахару	291 «
соли	207 1/2 «
масла коровьего	195 «
сала свиного	133 «
ячменя	3,856 1/2 «
перцу	10 «
лаврового листу	10 «
луку	112 «
консервов	10 «
спирта	701 ведер.
уксуса	61 «
квашеной капусты	28 «
бульона Либиха	40 банок{95}.

Затем остававшиеся от похода люди, человек по 35 от каждой роты{96} (всего 420 человек), а также 6 орудий, весь остаток заготовленного там довольствия и все прочее оставлявшееся на месте имущество отряда предназначено было Золотаревым к перевозке в Красноводск.

Выяснив окончательно с Маркозовым все вопросы по составу его отряда, а также по распоряжениям относительно частей войск и грузов, остававшихся в Чекишляре, Золотарев дал ему инструкцию относительно образа его действий, главные основания коей заключаются в следующем. Для устранения каких бы то ни было неблагоприятных случайностей, главнейшим и наиболее существенным условием представляется полное согласование действий всех направленных к Хиве отрядов, как в отношении оказания ими взаимного друг другу содействия, так и сношений их с Хивою, если бы, по ходу дел, к этому представился случай ранее их соединения. В этих видах красноводский отряд должен прибыть к Змукширу не ранее 1 мая; об изменениях в [85] предположенном маршруте{97}, какие признано будет необходимым сделать уже во время самого движения, сообщать, если окажется возможным и нужным, в Оренбург и в Ташкент; с самого выступления принять все меры к открытию прямого сообщения с отрядами оренбургским, туркестанским и мангишлакским. По прибытии в Змукшир, не приступать к дальнейшим военным операциям против г. Хивы или других пунктов Хивинского ханства, но выждать там получения дальнейших приказаний от главного начальника всей хивинской экспедиции, генерала Кауфмана, или же от начальника оренбургского отряда, генерала Веревкина, в полное подчинение которого полковник Маркозов должен поступить с минуты соединения его отряда с оренбургским. Если бы во время пребывания отряда в Змукшире, или при наступлении оттуда, хивинцы выслали уполномоченных для переговоров, то направить их к Кауфману, объявив, что переговоры уполномочен вести только главный начальник русских соединенных сил, и что частные начальники, до получения точных от него приказаний, не в праве изменить предписанного им способа действий, вследствие позднего заявления посланцев, хотя бы заявления эти и заключались в полной готовности хивинского правительства в точности исполнить все наши требования. Сообразно с этим, направив к Кауфману посланцев, в ожидании могущих последовать от него распоряжений, начальник отряда не должен останавливать тех действий, которые будут признаны им необходимыми для достижения той или другой указываемой обстоятельствами цели. Равным образом начальник отряда не должен не только вступать относительно хивинцев в какие либо обязательства или давать им хотя бы самые малозначащие обещания, но даже и требования свои от них ограничить пределом лишь совершенной необходимости, т. е. требовать не более того, что лишь на несколько дней, до получения распоряжений главного начальника хивинской экспедиции, безусловно необходимо для обеспечения положения отряда и ограждения его безопасности. Если бы, по высылке уполномоченных, хивинцы не оказали никакого противодействия достижению той или другой указываемой [86] обстоятельствами цели и выказали бы, напротив, полную готовность исполнить все наши требования, в таком случае без сомнения, не будет основания и нашим войскам действовать против них враждебно{98}.

Общие основания этой инструкции были те же, какие находились в преподанных главнокомандующим указаниях Маркозову еще в январе месяце 1873 года, тотчас по приезде его высочества в Петербург. Различие заключалось только в том, что главнокомандующий предоставлял Маркозову действовать вполне самостоятельно, если бы обстоятельства воспрепятствовали ему сделать марш на соединение с Оренбургским отрядом, или в ожидании его стоять на месте в Змукшире, т. е. двинуться ли к какому либо пункту на Амударье, на соединение с туркестанским отрядом, и постараться сколь возможно скорее связать действия кавказского отряда непосредственно с его операциями, или же сделать наступление прямо к городу Хиве и, в случае надобности, занять его{99}; инструкция же Золотарева безусловно исключала самостоятельные действия красноводского отряда по прибытии его к Змукширу.

Покончив с делами в Чекишляре, Золотарев 24 марта выехал в Красноводск, для отдачи приказания относительно 3-й сотни дагестанского конно-иррегулярного полка, предназначенной в Киндерли, и осмотра владикавказской и Сунженской сотен, готовившихся в поход на соединение с главными силами красноводского отряда у колодцев Буураджи или Дзоюрук. Из Красноводска он выехал 26 числа, сначала на западный берег Каспия, а потом в Киндерлинский залив{100}, но о распоряжениях, какие были сделаны им в Киндерли, будет сказано в своем месте. Теперь же необходимо обратиться к описанию снаряжения красноводского отряда.

До 1872 года забота о продовольствии красноводского отряда лежала исключительно на интендантстве, которое сдавало поставку разных продуктов с подряда. По неимению достаточных перевозочных средств, неаккуратности подрядчика и по другим причинам, части отряда, особенно же те, которые [87] стояли у Балханских гор, не всегда получали то, что им было определено. Вследствие этого войска считали за интендантством значительное количество долга. Так, например, за рекогносцировку 1871 года на одном мясе считалось за казною 7,000 руб. Но на основании закона, долг этот не мог быть им возвращен. Поэтому части войск начали вступать в сделку с подрядчиком, т. е. выдавать ему квитанции в получении того, чего оне вовсе не получали. По докладу об этом полковника Маркозова, кавказское начальство признало полезным изменить порядок довольствия красноводского отряда следующим образом. Интендантство, высчитав сумму, в которую обошлось бы ему довольствие целого отряда по ценам, по коим состоялся подряд, передавало ее, в виде аванса, в распоряжение начальника отряда, а этому последнему предоставлено было право, по его усмотрению, сокращать или увеличивать рацион человека и лошади в той или другой части, увеличивая или уменьшая размер его с количеством труда и утомления, переносимых войсками, совершенно исключать некоторые статьи довольствия и вообще заботиться о расходовании денег сообразно действительной потребности, но с тем лишь условием чтобы не выходить за пределы средней стоимости интендантству человека или лошади. Начальник отряда обязан был иметь наблюдение за самою точною и аккуратною отчетностью, в числе которой должны были непременно заключаться документы о приобретении в известном количестве того или другого вида довольствия, по той или другой цене. Части войск обязаны были расходовать заготовленное ими или полученное из отрядных складов довольствие по действительно наличному в них числу людей и по отчетным листам.

При таком порядке довольствия красноводского отряда, отпуски в части были так значительны, что оне не только без затруднения принимали все сжигаемое и бросаемое, по случаю падежа верблюдов во время походов{101}, в счет того, что им причиталось, но даже раздавалась довольно значительная экономия, обращенная в деньги, на руки людям. Смотря по продолжительности нахождения частей в отряде, люди получали от 3 руб. до 9 руб. 50 коп. каждый. Последнюю, например, сумму получили нижние чины рот [88] дагестанского полка, находившееся в красноводском отряде с ноября 1869 года по июль 1873 года.

Сухари и крупа поставлялись интендантством; для обеспечения же приварочными продуктами, Маркозов законтрактовал подрядчика. О ценах, по коим подрядчик обязывался поставлять продукты, и вообще буквальное содержание самого контракта объявлялось в приказе по отряду, а потому все мелочи дела были известны всем чинам отряда.

От заготовленного на отпущенную в распоряжение Маркозова, авансом, сумму, для обеспечения войск отряда довольствием в рекогносцировку 1872 г., к 1 января 1873 г. оставалось не менее 110 тысяч порций для людей и 30 тысяч порций для лошадей. Так как для обеспечения отряда довольствием на шесть месяцев требовалось 790 тыс. людских и 162 тыс. конских порций, то, исключая из этого количества имевшиеся к 1 января запасы, оставалось 680 тыс. людских и 132 тыс. конских порций. Стоимость их в 116,000 руб. и была отпущена Маркозову. Не смотря на то, что окончательное распоряжение о формировании красноводского отряда и о движении его к Хиве последовало лишь в январе месяце и что приведенная сумма денег получена была в отряде тогда, когда часть его находилась уже в движении, отряд не встретил никаких затруднений в поставке подрядчиком продуктов. Подрядчик в течение полутора месяцев доставил отряду все необходимое и притом по ценам, значительно уступавшим тем, по коим он же поставлял в склады отряда по договорам с интендантством. В условия подряда не входило только мясо, так как на этот предмет части получали деньги и сами уже заботились о снабжении себя этим продуктом. Все доставлявшееся подрядчиком принималось обыкновенным порядком, сперва в склады, а иногда, в случаях экстренных, и прямо в части. При всех приемках присутствовали ротные командиры тех рот, для коих принимались продукты.

Определенная дача для красноводского отряда, которой придерживались, состояла на одного человека: 1) в сутки: сверх сухарей и круп — 1 фунт мяса, 13 золотников соли, 4 золот. пшеничной муки, 5 зол. масла, 50 золотн, капусты, 32 золотн, гороху, 8 золотн, луку, 0,16 золотн, перцу, 0,16 золотн, лаврового листу и 1/2 чары спирта, и 2) в месяц — 5 чар уксусу. [89] Некоторые из поименованных продуктов отпускались в меньшем против указанного размере; иные же вовсе не отпускались или заменялись другими. Так, соли достаточно было и 10 золотн.; горох в походе вовсе не отпускался, потому что он весьма трудно разваривается; квашеная капуста заменялась соответственным количеством капусты сушеной или картофелем и другими овощами; вместо луку давалась часть чесноку, а уксус заменялся фруктового кислотою; в месяц отпускалось на человека ¼ фун. чаю и 1 1/2 фун. сахару; на месте часть мяса заменялась салом; дача спирта значительно сокращалась и пр. В виду значительной раструски провианта во время продолжительной перевозки и частой навьючки и разъвьючки, ежедневная дача его определена была: сухарей в 2 ¼ фунта и круп в 1/2 фунта, с непременным условием, чтобы сухари и крупа доставлены были в холщовых мешках, с необходимым количеством, для увязки их, рогож{102}.

Нормальная дача ячменя лошадям считалась 16 1/2 фунтов в сутки. Дача эта производилась только на берегу моря, где были склады ячменя; во время же движения, при недостатке перевозочных средств и от потери вьюков, она уменьшалась до семи, пяти и даже менее фунтов, без сена.

Посуда для воды, бывшая в походе на руках у людей, состояла из приобретенных на собственные их средства старых манерок, маленьких деревянных баклажек и больше всего бутылок, как больших, так и маленьких от зельхерской воды. Деревянные баклажки, емкостью примерно в 2 1/2 бутылки, были заведены почти у всех людей в ротах кабардинского батальона. В остальных частях баклажки были лишь у немногих нижних чинов. В среднем, запас воды на человека в ручной посуде был от двух до трех бутылок. Вьючная водяная посуда, бочонки и бурдюки, заготовлялась в Чекишляре. Большие бочки от капусты, спирта, солонины и пр. доставляли клепки для бочонков, а бурдюки выделывались из козьих шкур. По уходе отряда [90] за Атрек для добывания верблюдов, в Чекишляре оставлены были от каждой части команды для приготовления бочонков. Работы эти, начавшиеся еще в январе месяце, продолжались по день выступления отряда в хивинский поход. Приказано было в каждой роте заготовить по 40 бочонков, круглым счетом каждый в шесть ведер. Артиллерия и кавалерия посуды для себя не заготовляли, а должны были получать воду из рот. Материалы для приготовления бочонков отпускались из отрядных складов, но часто не доставало то клепок, то железа, так что начальники частей войск прибегали к покупке бочек и железа у маркитантов, но у последних они были в недостаточном количестве. И только некоторый роты заготовили по 40 бочонков; в других же, ко времени возвращения отряда из-за Атрека, бочонков было значительно менее. В последствии, когда от восьми рот ширванского полка, назначенных в мангишлакский отряд, отобрана была вся посуда и передана в части красноводского экспедиционного отряда, пропорция посуды в ротах значительно увеличилась. Количество вьючной водяной посуды, находившейся в частях войск, с точностью определить невозможно, по разноречивости показаний частных начальников и самого Маркозова. Но в среднем выводе из этих показаний довольно приблизительно можно положить, что водоподъемные средства распределялись по войскам следующим образом:

в пяти ротах кабардинского полка	1,125 вед.
» двух « ширванского	613 «
» трех « самурского	428 «
» двух « дагестанского	494 «
» сотнях кизляро-гребенского полка.	24 «
» сотне владикавказского полка	16 «
» « сунженского	22 «
» артиллерии	89 «

Итого 2,811 вед.{103}.[91]

Кроме того, при штабе отряда везлось 150 ведер воды и у офицеров было от 150 до 200 ведер. Следовательно, всего в отряде везлось на верблюдах около 3,150 ведер воды. Воды этой, как полагали, будет достаточно для того, чтобы войска могли пить, варить чай и приготовлять пищу один раз в день в течение четырех суток, выделяя не которое количество ее для артиллерийских лошадей. На большом безводном переходе к Змукширу предполагалось: половине отряда забрать всю посуду и, отказавшись от ежедневной горячей пищи, следовать к оазису; придя к Змукширу, часть отряда отправить со всею посудою назад, чтоб поднять войска, не взятые с первым эшелоном. В рекогносцировку 1872 г., отряд, числительностью на одну треть менее против отряда в 1873 г., имея вдвое меньше посуды, ходил в полном составе, не встречая по пути колодцев по 4 дня. На основании этого опыта, Маркозов полагал, что прохождение половины отряда, с более чем удвоенным количеством посуды, безводного пространства в течение восьми дней{104} — дело вполне возможное, тем более что кавалерию при пехоте вести не предполагалось: она должна была пройти безводное пространство дня в три, напоив лошадей водою, которую ей выслали бы на встречу; офицерские лошади (числом 34) имелось в виду оставить при кавалерии, для быстрого провода их, а самим офицерам ехать на верблюдах, подобно тому, как это было при движении к Сарыкамышу в 1871 г.{105}

В поход взяли один только Нортонов колодезь, так как другие колодцы были неисправны. За все время движения красноводского отряда только один раз пришлось забить Нортонов колодезь при маловодном колодце Кеймир, но вода пошла весьма соленая. Затем больше Нортона не употребляли: войска делали по два перехода в день, а для того, чтобы дождаться, пока из колодца покажется чистая вода, надо около 6 часов времени.

В красноводском отряде, точно также как и в мангишлакском, походного лазарета не было, хотя медикаментов и перевязочных материалов имелось в достаточном количестве. Вьючных носилок для больных и раненых состояло [92] всего 8; большее количество их не могло быть заготовлено по недостатку материалов в Чекишляре{106}.

Общество попечения о раненых и больных воинах отнеслось весьма сочувственно к войскам красноводского отряда. Петербургское главное управление выслало в отряд: одну офицерскую и одну солдатскую госпитальные палатки, 100 бутылок хереса и 100 бутылок коньяку; одесское местное управление выслало, кроме чаю, сахару и кофе — бинты, клеенку, карболовую кислоту, соду, лимонную кислоту, хинин и опиум, а кавказское окружное управление — фланелевые набрюшники, рубашечный холст, компрессы, перевязки, булавки, уксусную кислоту, гипс, капли Иноземцева, воду Нелюбина и деньги на покупку 100 бутылок вина и хлопчатой бумаги.

Пригнанные в половине марта в Чекишляр верблюды были взяты за Атреком уже в плохом состоянии. В весеннюю пору года верблюды бывают вообще слабы, а тут к обыкновенным причинам присоединились еще утомление от усиленных перегонов и недостаточность корма, вследствие скопления огромного количества верблюдов в узкой полосе между Атреком и Гюргеном, где к тому же хозяева, из предосторожности, держали их по возможности на тесных пространствах. Верблюдицы, которых была почти половина общего числа животных, в эту пору почти совсем не шли под вьюками. Все это вместе в значительной степени уменьшало значение, которое можно было давать добытому запасу верблюдов в смысле перевозочных средств, по численному количеству этого запаса. В Чекишляре верблюды не только не поправились, а напротив окончательно исхудали и обессилели, испытывая все время нужду и в корме, и в воде, так как верст на 20 вокруг лагеря, дня в два, 3,000 верблюдов вытравили весь корм; угонять же верблюдов дальше от лагеря было невозможно, так как там не было колодцев. В окрестностях Чекишляра пало несколько сот штук верблюдов. Лучшим указанием, в каком состоянии находились верблюды, служить то, что первый эшелон отряда, под начальством майора Козловского, выступивший 19 марта, мог сделать в первый день 7 верст, во второй 8 1/2 верст, в третий 9 1/2 верст; потеряв в эти три дня [93] 70 верблюдов из 700, у него бывших, он должен был оставить на пути, при особой команде, около 1,100 пудов разного довольствия. Подобные же затруднения с верблюдами испытывали и другие эшелоны, и почти все они должны были бросать на дороге вьюки с продовольствием, хотя и не в таком количестве, как это пришлось с первых же шагов сделать кабардинскому эшелону. Кроме того, что верблюды были плохи, что между ними было много самок, которые часто разрешались даже на пути, самое число верблюдов было достаточно для поднятия всех тяжестей войск. Так, кабардинский эшелон на 5 рот получил всего 700 верблюдов, дагестанские роты: одна 165 верблюдов, а другая 140, тогда как начальник отряда рассчитывал каждой роте отпустить не менее 200 штук. Это обстоятельство, между прочим, свидетельствует о значительной убыли верблюдов в Чекишляре{107}. Верблюдовожатых в отряде не было вовсе; проводников же состояло всего 15 человек. Все они были люди вполне испытанные и надежные и горели желанием достигнуть Хивы, где почти каждый из них искал крови.

Из числа туркмен, состоявших при отряде, наиболее замечателен был Атамурат, бывший некогда ханом у хивинских юмудов. Воюя постоянно с Хивой и убив трех ханов, Атамурат мечтал овладеть всем Хивинским ханством и сделаться самому ханом, для чего и домогался получить от нас помощь. Не получив ее, он успел сам овладеть почти всею северною частью ханства; но, не надеясь удержать Кунград в своих руках, в 1859 году, совместно с отложившимся от Хивы узбеком Магомет Фаною, предлагал этот город и устья Аму во власть русских. Получив отказ и потеряв в последствии Кунград, Атамурат не покидал старой своей надежды на овладение ханством и искал опять-таки помощи России, что, разумеется, значительно подняло бы его значение в глазах Хивы. С другой стороны, находясь в неприязненных отношениях и к племени теке, Атамурат желал и здесь опереться на покровительство той же России. В этих видах он просил об образовании при Балханском заливе города. В прошении на имя Белого Царя, поданном в 1865 году оренбургскому начальству, [94] он писал: «Мы народ несчастный, постоянные пленники то того, то другого государства. У кочевого народа не бывает порядка и дисциплины. Из туркмен царя не выйдет как из дерева не выйдет железа. Молитвы к Богу и пророку остались тщетными, значит не настало время предопределения. Ныне мечта наша одна: скоро ли настанет время, когда снизойдет от Бога повеление о назначении нам в повелители великого и милостивого монарха. Все, что необходимо для принятия нас в твое государство, у нас есть. Наша мечта состоит в том, чтобы пришел к нам царь со стороны Шагадама{108}, основал бы город, устроил ярмарку, и был бы этот город местом стечения всех туркмен, его верных друзей и подданных. Мы мечтаем, чтобы войска высадились с юго-восточной стороны от Кунграда и дали бы нам помощь против Хивы. Мы несчастные из несчастнейших и бедные из беднейших. Мы теперь без головы: у туркмен собачья голова и свиная пятка. Мы очень надеемся на милость государя, и не только отдаемся ему в этом мире, но если бы у него было желание повелеть нам перейти в мир вечный, мы подчинимся его воле».

Посланцы, привезшие это письмо, были приняты и обласканы; но правительство наше ограничилось лишь выражением готовности к содействие и покровительству торговых сношений туркмен с нашими киргизами на сыр-дарьинской линии. Что же касается принятия Атамурата с его ордою в подданство, то в виду неоднократного заявления нашего правительства в отношении к кочующим азиятским инородцам, что только в пределах России мы можем и обязаны оказывать помощь и защиту инородцам, принявшим русское подданство, наше правительство уклонилось от положительного ответа на прошение Атамурата.

В 1867 году проток Лаудан, протекавший чрез кочевья туркмен Атамурата, был запружен но приказанию хивинского хана, вследствие чего туркмены остались без воды для орошения своих полей. Тогда некоторые из юмудских старшин явились к хану с выражением готовности подчиниться его владычеству и с просьбой разрушить плотину на протоке Лаудан. Хан обещал на это свое согласие, если старшины [95] привезут в Хиву свои семейства в качестве заложников. Старшины приняли это предложение и привезли в Хиву 60 своих семейств. Между тем другие юмуды и во главе их Атамурат, не желавшие подчиниться хану, замыслили сами разорвать плотину на Лаудане. Но едва лишь они стали приводить это в исполнение, как хивинское войско разогнало их. Тогда юмуды приняли хивинское подданство и были расселены по разным местам, а Атамурат, не сдавшись хивинскому правительству, прикочевал к своим родичам, живущим у Балханского залива{109}.

По занятии нашими войсками в 1869 году Красноводска, Атамурат первый предложил свои услуги русскому отряду и с тех пор почти неотлучно состоял при нем. За свою службу он был награжден серебряною медалью на георгиевской ленте и постоянно получал продовольствие от казны. В 1872 году, когда красноводский отряд совершал рекогносцировку по направлению к Хиве, начальнику отряда предложено было подготовить из прибрежных туркмен кандидата на престол Хивинского ханства, дабы при удобном случае водворить его вместо Сеид-Магомед-Рахим-хана и иметь в нем безусловно покорного нам слугу{110}. Выбор Маркозова остановился на Атамурате и на Иль-Гельды-хане. Этот последний был назначен Маркозовым ханом на островах Челекен и Огурчинском и в Шеихских аулах. В 1872 году хивинцы угнали у него 100 верблюдов за то, что он служил русским{111}. Во время хивинского похода Иль-Гельды состоял при отряде, и, на время его отсутствия, временным ханом Челекеня, Огурчинского и Шеихских аулов назначен был отец Иль-Гельды, Гельды-хан: Главная и почти единственная цель этого временного назначения состояла в том, чтобы доставить полковнику Клугену возможность без затруднения сообщаться с экспедиционным отрядом. «Говоря откровенно, писал Маркозов красноводскому воинскому начальнику, полковнику Клугену, у меня так мало [96] конных туркмен (их всего до 15 человек), что мне необходимо приберегать их для указания пути колоннам и для разных экстренных случаев. Пользуясь услугами Гельды-хана вы, по возможности, чаще посылайте нам корреспонденцию“{112}. Из остальных проводников замечательны: 1) Нефес-Мерген, у которого, еще во время командования красноводским отрядом полковника Столетова, было угнано хивинцами 300 верблюдов; в 1872 г. два брата его были убиты хивинцами за службу русским, а в 1873 году у него было взято все его семейство и разграблено имущество; 2) Назар, сопровождавший штабс-ротмистра Скобелева к Сары-камышу; 3) Дурды, особенно отличавшийся своим усердием и преданностью, когда он состоял при отряде в 1870 году. Три последних проводника сопровождали генерального штаба подполковника Скобелева в его рекогносцировку от Змукшира до Орта-кую, в августе 1873 г.

Все проводники были уже достаточно испытаны в преданности нам и жаждали кровавой мести к Хиве. Но их было мало, о чем свидетельствует и сам Маркозов в своем письме к Клугену. Причина, почему проводники из туркмен не желали служить русским, состояла в том, что служба их при Маркозове весьма недостаточно вознаграждалась.

Пред выступлением в поход, в распоряжение начальника отряда высланы были следующие суммы: 116 тысяч рублей на заготовление продовольствия для людей и лошадей, 44 тыс. рублей на разные надобности по отряду, как то: для заготовления веревок, бочонков, на жалованье переводчиками, содержание туркменских лодок для разгрузки и нагрузки приходящих на чекишлярский рейд судов и проч., и 6000 рублей на экстраординарные расходы безотчетно.[97]