ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Если новое оружие приводит могущественную империю на грань поражения, всегда интересно о нем рассказать. В 1914 году немецкие подводные лодки были именно таким оружием. Эта книга рассказывает о попытке кайзера уничтожить Британскую империю, развязав неограниченную подводную войну. История начинается с первых экспериментов с подводными лодками, которые начались в Германии еще в XIX веке, и заканчивается революционными волнениями и военным мятежом, приведшим кайзера к окончательному поражению. Между этими событиями произошла жестокая военная кампания, в ходе которой в апреле 1917 года Великобритания едва не сдалась. Эта книга — правдивый рассказ о людях, которые в темных морских глубинах вели сражение не на жизнь, а на смерть; о жестокости, пиратстве, убийствах. Но одновременно она является искренней данью мужеству, преданности своему делу и профессиональным качествам людей, которые с гордостью носили знаки отличия немецкой подводной флотилии.

Первоначально мое внимание к человеческому аспекту подводной войны было привлечено фрагментом из книги Вильяма Гая Карра «Наугад и по воле Божьей»: «История операций в Северном море была историей людей, закупоренных в ненадежные консервные банки, которые барахтались на мелководье, постоянно пребывая в состоянии войны с природой. Но это и драматическая история отважных подвигов, совершаемых командами воюющих флотов. В этом отношении опыт немецких подводников сродни нашему собственному». Мысль о том, что подводники воюющих сторон испытывали одинаковые трудности, радость побед и горечь поражений, заставила меня взяться за описание действий немецкого подводного флота. Это было логическое продолжение моей предыдущей книги, посвященной операциям британских подводников во время Первой мировой войны, — «Проклятое неанглийское оружие». И я очень старался сохранить объективность и беспристрастность.

После войны американский писатель и журналист Лоуелл Томас побывал в Германии, где беседовал со многими бывшими капитанами немецких подводных лодок. Свои впечатления он отразил в опубликованной в 1929 году книге «Рейдеры глубины». Его любезное разрешение использовать его записки позволило мне снабдить мою книгу воспоминаниями людей, которые лично принимали участие в морских сражениях. Благодаря этому в моем повествовании появилось необходимое равновесие, которое иначе я не смог бы установить.

Выражаю свою искреннюю благодарность писателям и историкам, проделавшим большую работу по сбору и систематизации материалов, касающихся подводной войны, а также всем, кто любезно предоставил в мое распоряжение результаты своих изысканий.

Любой человек, обладающий мужеством опуститься на подводной лодке в глубину моря, на мой взгляд, уже герой. И хотя среди немецких капитанов встречались, по словам Ллойд Джорджа, «пираты и убийцы», большинство из них были обычными порядочными людьми, вынужденными делать неприятную работу. Именно таким людям посвящается эта книга.

Глава 1

СУТЬ ВОЙНЫ — НАСИЛИЕ

«2.20. Прямо перед нами я увидел четыре трубы и мачты пассажирского парохода, идущего под прямым углом к нашему курсу с зюйд-веста по направлению к Галли-Хед…»

Была середина дня 7 мая 1915 года. Капитан-лейтенант Вальтер Швигер внес запись в корабельный журнал «U-20». В тот момент он не думал, что очень скоро совершит поступок, за который его возненавидит весь мир. Он расписался в журнале, бросил беглый взгляд на карту, разложенную на столе, и потянулся к перископу, чтобы внимательнее рассмотреть намеченную жертву.

«U-20» возвращалась в Германию после мародерского похода вдоль побережья Ирландии. Всю ночь и первую половину дня над морем стелился густой туман, горючее в топливных танках было на исходе, в трубах осталось всего две торпеды. Швигер решил, что пора домой. Он приказал штурману проложить обратный курс в Вильгельмсхафен, после чего удобно устроился в потрепанном кожаном кресле и раскрыл книгу.

Поход был скучным и неудачным. Он потопил парусник и два парохода возле Вотерфорда, но это были детские игры по сравнению с выдающимися достижениями Херсинга, Веддигена, Валентинера и других асов подводной войны. А Вальтер Швигер был амбициозным человеком. Тридцатитрехлетний холостяк из респектабельной берлинской семьи, он пришел на подводный флот еще до начала войны. Высокий и широкоплечий, русоволосый и голубоглазый, он всем существом, каждой клеточкой своего тела был офицером имперского немецкого военно-морского флота: всегда спокойным, вежливым, холодным. Как заметил один из его сослуживцев, «он всегда точно знал, куда идет, и ему было наплевать на всех, кто пытался его остановить».

Утро 7 мая уже принесло одно разочарование. Пока лодка двигалась на глубине 60 футов, чтобы случайно не напороться на встречное судно в густом тумане, Швигер услышал звук мощных винтов, вспенивавших воду где-то неподалеку. Он решил выяснить, что происходит наверху: «Я поднял „U-20“ до 30 футов{2} и посмотрел в перископ. Большой крейсер прошел прямо над нами и теперь быстро удалялся».{3}

Следует отметить, что обоим кораблям повезло. Если бы лодка успела всплыть на перископную глубину, когда над ней находился крейсер, стальной нос надводного корабля без труда распорол бы менее прочный корпус субмарины пополам. А если бы Швигер всплыл чуть раньше, он обязательно выпустил бы торпеду по вражескому кораблю и скрылся в тумане. Но этому не суждено было случиться. Судьба не часто улыбалась не очень удачливому Вальтеру Швигеру.

Плотный туман, висевший над морем всю ночь, в конце концов рассеялся. Весеннее солнце сначала проглянуло сквозь дымку, а потом ярко засияло на чистом голубом небе. Радуясь хорошей погоде, Швигер приказал всплыть на поверхность и вышел на мостик, чтобы насладиться чистым свежим морским воздухом. В это время наблюдатели заметили неизвестное пассажирское судно. Сначала Швигер решил, что лес из мачт и труб на горизонте принадлежит группе судов, и посетовал, что у него остались только две торпеды. Потом понял, что перед ним одно судно, но очень большое.

— Ныряем! Ныряем!

Громко взревела сирена. Матросы спокойно и быстро заняли свои места. Большие маховики, открывавшие и закрывавшие вентили балластных танков, начали движение против часовой стрелки, дисциплинированные руки людей щелкали многочисленными выключателями, поворачивали всевозможные рычаги на посту управления. Швигер задраил люк, спустился по узкому трапу и одобрительно кивнул, глядя на умелые действия вахтенного офицера.

— Главные двигатели! Полный вперед!

Ровно загудели электродвигатели, стрелки амперметров резко прыгнули на красные сегменты. Батареи начали давать ток. Командир «U-20» обеспокоенно взглянул на датчики глубины. Лодка опускалась. 10–15–20 футов… Швигер посмотрел на висящий на стене хронометр и медленно направился к небольшому столику, где лежал корабельный журнал, чтобы внести в него запись о замеченном судне. Лодка опустилась на глубину 60 футов и взяла курс на цель.

«2.20. Подошел к пароходу, чтобы контролировать возможные изменения курса вдоль ирландского побережья».

Вернувшись на перископную глубину, капитан-лейтенант посмотрел в окуляры. Он страстно желал, чтобы пароход повернул в порт. Судно делало не менее 18 узлов,{4} и дистанция между ним и лодкой, ползущей в глубине со скоростью около 5 узлов, быстро увеличивалась.

Капитан пассажирского судна Тернер получил предупреждение из Квинстона о повышенной активности подводных лодок в этом районе, а перед полуднем — сообщение о том, что лодки находятся в непосредственной близости. Поэтому он описал большую дугу, чтобы обойти Фастнет, где (так он считал) вражеские лодки устроили засаду, после чего без особой опаски проследовал в канал Сен-Джордж. В качестве предосторожности он приказал при входе в опасную зону подготовить к спуску на воду все шлюпки.

Когда вдали показался мыс Кинсейл, он позвонил в машинное отделение и дал команду снизить скорость с 21 до 18 узлов. Позже он объяснил, что хотел пройти ливерпульскую отмель без остановки по большой воде.

Такое решение базировалось на имеющейся информации и личном опыте. Исходя из предупреждения адмиралтейства, подводные лодки, если они и были, теперь остались далеко за кормой. К тому же судно защищала весьма приличная скорость. На 18 узлах можно было легко оставить позади любую попавшуюся на пути подводную лодку. К сожалению, это правильное решение стоило жизни 1198 мужчинам, женщинам и детям.

Судно еще раз изменило курс, в точном соответствии с тоненькой линией, прочерченной на карте штурманом, и Швигер увидел цель прямо перед собой.

«2.35. Пароход повернул и взял курс на Квинстон. Появилась возможность приблизиться на дистанцию выстрела. Выходим на атакующую позицию».

На переборке тесного носового торпедного отсека загорелась красная сигнальная лампочка. Матросы уже повернули маховики, открывшие внешние заслонки торпедных труб, и в цилиндры устремилась вода.

У приникшего к перископу Швигера не было времени долго раздумывать. Рулевой уже получил приказ, и теперь командир лодки внимательно следил за приближающейся целью, не забывая постоянно контролировать глубину. Его мозг измерял и высчитывал углы, дистанции, отклонения. И вот настал подходящий момент.

— Первая… пошла!

Лейтенант тут же нажал кнопку выстрела. Когда торпеда покинула свое место и заскользила к цели, лодка слегка дрогнула.

«3.10. Произвел торпедный выстрел с дистанции 700 метров. Нахожусь на глубине трех метров».

Последовала длинная пауза. Швигер внимательно следил за пенящимся белым следом, который неуклонно приближался к корпусу парохода.

Капитан Тернер стоял на левой стороне капитанского мостика, когда раздался крик второго помощника:

— Вижу торпеду!

Сразу после этого судно сильно тряхнуло, между двумя трубами в небо взметнулся столб дыма и пара. Тотчас поступило сообщение о второй торпеде, но оно оказалось ложным.

«Я приказал готовить шлюпки к спуску и первым делом посадить в них женщин и детей и задраить переборки. Мой следующий приказ был остановить судно. Однако двигатели были повреждены и не могли дать задний ход. Спускать шлюпки на такой скорости было очень опасно».

Швигер наблюдал за трагедией через мощную цейссовскую оптику и диктовал короткие фразы, которые заносились в корабельный журнал.

«Отмечено попадание в районе тоннеля гребного вала под мостиком. Необычно сильная детонация, сопровождающаяся большими клубами дыма и обломками. Судя по всему, имел место второй взрыв. Судно замедлило ход и сильно накренилось на правый борт. Корма быстро погружается в воду. На борту царит паника. Спускают шлюпки. Отмечены неудачные попытки спуска на воду груженных людьми шлюпок. Шлюпки с левого борта не могут быть спущены из-за крена…»

Неохотно оторвавшись от перископа, Швигер кивнул штурману занять его место. Офицер несколько секунд напряженно всматривался в окуляры, затем отшатнулся и побледнел.

— Боже мой! — прошептал он. — Это же «Лузитания»!

Швигер грубо оттолкнул его в сторону и жадно приник к окулярам перископа. Он увидел большие золотые буквы на борту судна и, словно не веря своим глазам, несколько раз медленно прочитал название.

«Это было самое страшное зрелище, которое мне доводилось видеть, — рассказывал он друзьям после возвращения в Вильгельмсхафен. — Судно тонуло необычайно быстро. На палубах была страшная паника. Перепуганные люди беспомощно метались взад-вперед, некоторые прыгали за борт и пытались плыть к перевернутым шлюпкам. Зрелище было настолько ужасным, что я дал приказ погрузиться на 20 метров и уходить…»

Хладнокровное потопление «Лузитании» — самая известная и получившая широкое освещение в прессе трагедия Первой мировой войны. А умело проведенная англичанами пропагандистская кампания вокруг этого ужасного события кардинально изменила отношение Соединенных Штатов Америки к Германии. Пока судьбоносная торпеда Швигера покоилась в своей трубе, настроения американцев были большей частью пронемецкими, что было вызвано недовольством британской блокадой портов Германии. Причины трений между двумя великими державами станут более ясными по мере развития повествования о подводной войне.

Когда новость достигла Германии, началось всеобщее ликование. На открытках с изображением «Лузитании» наживали огромные состояния. Из левого верхнего угла открыток фон Тирпиц, «отец» немецкого подводного флота, сурово смотрел на погибший пароход. Только после вала международных протестов, обрушившегося на немецкое правительство, кайзер и его советники поняли, что уничтожение лайнера было грубой политической ошибкой.

Действия Швигера были осуждены императором, что, в свою очередь, вызвало протест других капитанов ВМФ. Они считали, что капитан «U-20» добросовестно выполнял приказы, поэтому не должен считаться морально ответственным за жизнь 1198 пассажиров (среди которых было 128 американцев), трагически погибших на борту «Лузитании». Сложность заключалась в том, что приказы давали капитану подводной лодки право топить любые британские торговые суда, находящиеся в зоне военных действий, но не объясняли, как эти действия должны согласовываться с существующими международными законами.

В 1914 году международные законы не одобряли потопление торговых судов без предупреждения. Независимо от того, какой корабль атакует — надводный или подводный, — следовало произвести предупредительный выстрел, после которого гражданское судно должно было остановиться и предъявить документы для проверки. Если обнаруживалось, что судно перевозит контрабандный груз, его можно было взять в плен или затопить. Потопление было разрешено, только если жизни членов экипажа не подвергались опасности. Спасательные шлюпки с членами экипажа затопленного судна могли быть оставлены в море только при хорошей погоде вблизи от берега. Любой другой метод потопления считался незаконным.

Но в инструкциях, полученных Швигером и другими капитанами-подводниками 18 февраля 1915 года, говорилось только одно: «Вражеские торговые суда должны быть уничтожены».

Этот решительный приказ ничего не говорил о том, следует ли соблюдать международные законы. Просматривая документы в поисках более точных указаний, капитаны немецких подводных лодок могли обнаружить только более раннюю инструкцию Верховного командования: «В первую очередь должна обеспечиваться безопасность подводной лодки. Поэтому всплытия на поверхность для осмотра судна следует избегать из соображений безопасности».

Вряд ли стоит удивляться, что многие капитаны подводных лодок поняли приказ от 18 февраля буквально: топи врага без предупреждения.

И пока британские политики в ужасе всплескивали руками, военные моряки уже трезво оценили ситуацию. Когда Черчилля спросили об использовании субмарин для потопления торговых судов, он ответил: «Я не верю, что это могут сделать цивилизованные люди». Но адмирал Фишер, который в то время был первым лордом адмиралтейства, отлично понял немцев. Он писал: «Субмарина больше ничего не может сделать — только потопить захваченное судно. Поэтому следует признать, что угроза со стороны немецких подводных лодок существует. Она в ужасающей реальности нависла над британским торговым флотом и всей Великобританией. Я не вижу другого способа ей противостоять, кроме ответного удара. Станет известно лишь то, что конкретное судно с экипажем исчезло. Возможно, позже кто-нибудь наткнется в море на шлюпки с пропавшего судна, и чудом выжившие моряки расскажут ужасную историю… Эти истории будут передаваться из уст в уста и наполнят мир страхом. Без сомнения, такие методы ведения войны являются варварскими. Но в конце концов, сущность любой войны в насилии. Мягкость в войне сродни слабоумию».

И поскольку командиры немецких подводных лодок не имели возможности всплыть, чтобы предупредить свои жертвы, немецкие дипломатические службы предпринимали отчаянные, но бесполезные попытки обойти международные законы, помещая предупреждения в иностранных газетах.

В день, когда было объявлено об отплытии «Лузитании», немецкое посольство поместило следующее объявление в газетах Нью-Йорка:

«Внимание!

Пассажиры, которые собираются отправиться в путешествие через Атлантику, должны помнить, что Германия и ее союзники находятся в состоянии войны с Великобританией и ее союзниками. Зона военного конфликта включает и водное пространство вокруг Британских островов. Имперское правительство уведомляет, что морские суда под флагом Великобритании или любого из ее союзников в этих водах подлежат уничтожению. Путешественники, передвигающиеся в зоне военного конфликта на судах под флагами Великобритании и ее союзников, действуют на свой собственный страх и риск.

Имперское германское посольство Вашингтон, округ Колумбия, 22 апреля 1915 года».

Народ, потрясенный масштабами трагедии, обратил свой гнев на немецких капитанов — детоубийц. «Таймс» писала о зверстве немцев, о пренебрежении ими правилами гуманизма, что покроет Германию позором.

Вердикт ирландского суда присяжных был более суровым:

«Мы считаем, что это страшное преступление противоречит всем существующим международным законам, нормам и правилам, существующим в цивилизованном обществе. Поэтому перед лицом человечества мы обвиняем офицеров упомянутой субмарины, императора и правительство Германии, по приказу которых действовали моряки, в умышленном убийстве».

Таким было общественное мнение в 1915 году. Однако возмущенное сознание со временем обычно деградирует. Активный протест сменяется пассивным соглашательством. Беспристрастности ради следует отметить, что 9 апреля 1940 года британское адмиралтейство дало право капитанам подводных лодок королевского военно-морского флота топить вражеские торговые суда без предупреждения, а Соединенные Штаты Америки в течение длительного времени вели неограниченную подводную войну с Японией. Вероятно, нет необходимости напоминать о том, что неограниченная подводная война до сих пор является незаконной с точки зрения международного права.

Столкнувшись со всеобщим возмущением, немцы пытались оправдать свои действия. В официальном коммюнике адмирала Бенке они выдвинули теорию, вызвавшую оживленные дискуссии: «Вслед за детонацией торпеды немедленно последовал еще один взрыв, причем значительно более сильный. Его можно объяснить только большим количеством боеприпасов на судне».

После опубликования немецкого коммюнике последовали решительные протесты как британского, так и американского правительств. Было официально объявлено, что на «Лузитании» находилось всего-навсего 4200 обойм патронов. Но точные данные о находившемся на судне груза не известны до сих пор. Если отвлечься от пропагандистской шумихи и прислушаться к свидетельству капитана Тернера, данному им под присягой следственной комиссии, получается, что второй взрыв был вызван разрушением одного из судовых котлов, происшедшим, когда в пробоину хлынула холодная морская вода.

Взаимные требования и претензии продолжались. В официальной ноте 9 июня 1915 года правительство Соединенных Штатов заявило: «Какими бы ни были другие факты, касающиеся „Лузитании“, главным и принципиальным остается одно: огромный пароход, предназначенный для перевозки пассажиров и имевший на борту больше тысячи живых душ, не имевших никакого отношения к войне, был торпедирован и потоплен без предупреждения или объяснения причин, то есть при обстоятельствах, беспрецедентных в современной войне».

К августу 1915 года, чтобы успокоить мировое общественное мнение, правительство Германии фактически отменило первую попытку лодочной блокады Британии. Кайзер отдал специальный приказ командирам подводных лодок не атаковать пассажирские суда. Единственная торпеда Вальтера Швигера принесла неожиданную выгоду Великобритании и ее союзникам.

Несмотря на осуждение императора, коллеги Швигера горячо поддержали его и развернули широкую кампанию по реабилитации, продолжавшуюся даже после окончания войны. Но это была только реабилитация; по словам самого Швигера, он выпустил торпеду по «Лузитании» раньше, чем идентифицировал цель. Следует отметить, что Вальтер Швигер не был типичным немецким капитаном подводной лодки, которые нередко проявляли рыцарство и гуманизм по отношению к своим жертвам.

Подводная война подвела Германскую империю вплотную к победе. Это была воистину убийственная кампания, в ходе которой были уничтожены суда союзников общей грузоподъемностью 11 018 865 тонн, но погибли 515 офицеров и 4894 матроса-подводника. Для обеих воюющих сторон это было тяжелое время — время убивать.

Глава 2

МЫ НЕ МОГЛИ НЕ УДИВЛЯТЬСЯ

«Германии, — провозгласил адмирал фон Тирпиц, обращаясь к рейхстагу в 1901 году, — не нужны субмарины». Именно поэтому имперский флот получил свой первый подводный корабль лишь в 1906 году — позже многих стран мира, включая Португалию и Турцию.

То, что Германия значительно позже других начала строить субмарины, было использовано некоторыми историками и политическими деятелями для оправдания ее последующих действий. Они заявляли, что Германия была вынуждена строить подводные корабли для защиты от внешней агрессии. Однако, как это часто бывает с пропагандистскими кампаниями, приводимые аргументы не соответствовали действительным фактам.

Но обратимся к истории подводных лодок. Первая субмарина была построена датчанином Корнелием Дреббелом. Она была продемонстрирована в действии на Темзе в 1620 году. Тогда изобретатель и его бесстрашный экипаж опустились под воду, оставив многотысячную публику, среди которой находился король, в величайшем напряжении. Подводный аппарат Дреббела был чуть больше обычной гребной шлюпки и работал, основываясь на тех же принципах, что и современный водолазный колокол. Он не претендовал на роль военного корабля. Представляется сомнительным, что в нем можно было продержаться под водой больше нескольких минут даже при полном штиле.

Прошло более ста пятидесяти лет, прежде чем американский изобретатель Дэвид Бушнел показал миру более совершенную субмарину. Его создание имело форму яйца, называлось «Черепахой» и предназначалось для ведения военных действий. Оно было оборудовано примитивным устройством, с помощью которого можно было закрепить пороховой заряд на киле предполагаемой жертвы. В 1776 году «Черепаха» действительно атаковала английский фрегат «Орел», стоявший на якоре в Нью-Йорке, но из-за непредвиденных трудностей, одной из которых была сила прилива, управлявший ею сержант Эзра Ли не достиг успеха.

Вслед за Бушнелом появился еще один американец — Роберт Фултон. После долгих переговоров с Наполеоном он построил аппарат в медном корпусе, по форме напоминавший маленькую толстую сигару, и назвал его «Наутилус». Новый корабль был спущен на воду 24 июля 1800 года. Он имел длину 21 фут и 4 дюйма{5} и был вооружен одной торпедой. Нельзя утверждать, что субмарина была ни на что не пригодна, но французское и британское правительства решили ее не покупать; правда, больше по моральным, чем по материальным соображениям. Адмирал де Крез заявил конструктору: «Твое изобретение подходит для алжирцев и пиратов. А французы неплохо себя чувствуют и на поверхности моря».

Спустя сто лет Англия и Франция стали союзниками и вплотную столкнулись с угрозой со стороны немецкого подводного флота. К началу 1917 года британское правительство осознало, что очень скоро Германия сместит Великобританию с привычной для нее позиции великой морской державы.

Следующим на сцене появился баварский изобретатель Вильгельм Бауэр, сконструировавший в 1850 году в Киле «Брандтахер». Это был «пробный шар», брошенный Германией в подводной игре, и произошло это значительно раньше 1906 года — официального дня рождения немецких подводных лодок. Так же как и все опытные образцы, первая лодка была примитивна. Имея длину 26,5 фута, она весила 38 тонн, была построена из железных листов, имела плоские и уязвимые боковые стены. Бауэр не был теоретиком и ничего не знал о напряжениях, возникающих в корпусе лодки под давлением воды, когда она опускается в глубину. Как и более ранние образцы, эта лодка не имела двигателей и приводилась в движение с помощью штурвала с зубчатой передачей на гребной винт в корме. Большой вес объяснялся наличием горизонтальной плиты, идущей почти по всей длине лодки для контроля за креном и дифферентом. Балластные танки, наполнявшиеся с помощью ручных насосов, регулировали плавучесть корабля. Наступательные возможности «Брандтахера» заключались в наличии двух кожаных «перчаток», с помощью которых, действуя изнутри лодки, можно было прикрепить мину на киль жертвы.

Замысел был нелепым, но уже самого существования «Брандтахера» оказалось достаточно, чтобы напугать осторожных датчан и заставить их убрать свой флот от побережья Германии. Это была моральная победа подводного флота, по своему значению сравнимая с эвакуацией флота из Скапа-Флоу в Лоф-Свилли в 1914 году.

Но детище Бауэра вскоре постигла незавидная участь. 1 февраля 1851 года изобретатель в сопровождении двух матросов Уитта и Томсена повел свой маленький кораблик в море. Они долго шли по кильской гавани, и сначала все проходило нормально. Люки были плотно задраены, вентили балластных танков открыты и емкости медленно наполнялись водой. Нос корабля постепенно тяжелел и начал погружаться. «Брандтахер» опускался все глубже и глубже. Неожиданно Бауэр почувствовал, что корабль больше ему не подчиняется. Лодка «клюнула» носом и резко устремилась ко дну. Корпус субмарины застонал, через швы в лодку стала поступать вода. Примитивный ручной насос не мог справиться с опасной ситуацией, к тому же лодка потеряла равновесие, чугунные чушки, уложенные по днищу, сорвались со своих мест и покатились по наклонной плоскости к носу. «Брандтахер» камнем падал на дно, куда он в конечном счете и зарылся носом, заняв при этом почти вертикальное положение.

Казалось, у людей не было никаких шансов спастись. Носовая часть субмарины была затоплена, весь оставшийся воздух скопился в кормовом отсеке. Но Бауэр не потерял головы и объяснил, что можно предпринять для спасения. Если увеличить поступление внутрь лодки воды, воздух в корме начнет сжиматься. Когда давление станет достаточно большим, воздух вытолкнет их на поверхность через кормовой люк. Изобретателю пришлось довольно долго уговаривать двух моряков. Прибавление воды в затопленную лодку казалось самоубийством. Бауэр охрип, доказывая свою правоту, но все-таки добился своего.

Неловко двигаясь в полной темноте, матросы с трудом нашли нужные вентили и начали затапливать лодку. Вскоре давление возросло настолько, что мучительно заболели уши. Дюйм за дюймом черная холодная вода поднималась все выше. Сначала в ней скрылись ноги, но скоро она плескалась под подбородками. Бауэр разместил всех под кормовым люком. Оставалось ждать.

Люк не выдержал колоссального давления. Жалобно лязгнув, он распахнулся, и трех задыхающихся мужчин выбросило на поверхность вместе с воздушным пузырем. Они провели в подводной ловушке почти пять часов.

Но с «Брандтахером» все было кончено. Затопленная лодка покоилась на дне гавани. В течение тридцати семи лет она, забытая, ржавела на дне. В 1887 году ее подняли и поместили в Берлинский музей. Таким образом, первый немецкий эксперимент с подводным кораблем закончился бесславно.

Отнюдь не обескураженный катастрофой, Бауэр отправился в путешествие по европейским столицам в поисках потенциальных заказчиков. Он нашел их только в русском правительстве, для которого построил подводную лодку «Диабль-Марин». Субмарина даже приняла участие в коронации русского царя: на ее борту находился небольшой оркестр, игравший по случаю торжественного события государственный гимн. Из России Бауэр отправился в Париж, где добился встречи с Наполеоном и сумел заинтересовать императора своими идеями. Но к сожалению, все проекты остались на бумаге.

Гражданская война в Америке послужила толчком для бурного развития военной технической мысли. Что касается подводного флота, следует отметить проект «Дэвид». Эти корабли поначалу не были настоящими подводными лодками. Они представляли собой небольшие торпедные корабли, имевшие минимальную надстройку. В движение их приводили небольшие паровые двигатели. В 1864 году конфедераты на основе проекта «Дэвид» построили погружаемые корабли, которые могли идти под водой очень короткое время. Они приводились в движение мускульной силой.

Довольно опасным было положение не только дичи, но и самого охотника. Это наглядно продемонстрировала уже первая атака, в которой одна из новых подводных лодок конфедератов «Ханли» потопила федеральный фрегат «Хаусатоник». Это произошло в районе Чарльстона 17 февраля 1864 года — знаменательная веха в истории подводной войны. К сожалению, после атаки субмарина не смогла всплыть и была сочтена «пропавшей, вероятно погибшей». Она открыла длинный список подводных лодок, которые сгинули в морских глубинах, выполняя военные задачи.

Годом раньше Франция сделал важный шаг к созданию субмарины с механическим двигателем. «Плонже», имевший водоизмещение 410 тонн, был оборудован двигателем мощностью 80 лошадиных сил, работавшим на сжатом воздухе. Лодка преподнесла немало сюрпризов как проектировщикам, так и команде; вооружение, которое после долгих споров было на ней установлено, получилось не таким надежным, как хотелось. Но именно «Плонже» доказал, что использование субмарин для практических целей вполне возможно. Требовалось только найти талантливого инженера, который сумел бы стать крестным отцом долгожданного ребенка. Таким человеком стал Джон Филипп Холланд, школьный учитель из Ирландии, эмигрировавший в Соединенные Штаты в 1873 году.

Одолеваемый навязчивой идеей создания транспортного средства, способного передвигаться под поверхностью воды, маленький ирландец (колоритная фигура в очках в тонкой оправе и с огромными моржовыми усами) убедил знакомых коммерсантов профинансировать разработку и строительство своей подводной лодки.

«Холланд I» появилась на свет в 1877-м — забавная игрушка, в которой следовало крутить педали, чтобы она двигалась. Конструкция была очень примитивной: капитану лодки приходилось надевать водолазный костюм, поскольку при погружении она наполнялась водой. В 1883 году была образована компания Джона Ф. Холланда по выпуску торпедных кораблей. К тому времени изобретатель создал свой пятый проект, на котором был не только небольшой бензиновый двигатель, но даже пневматическое орудие, сконструированное и построенное капитаном Эдмундом Залински. Как и предыдущие проекты, «Холланд V» получился не слишком удачным, но, очевидно, ирландский инженер обладал воистину бульдожьей хваткой. С необыкновенным упорством он продолжал свои эксперименты.

К тому времени Европа уже была охвачена «подлодочной» лихорадкой. Английский священнослужитель преподобный Г. В. Гаррет построил «Возрожденного» с паровым двигателем. Его инициатива закончилась полным провалом. В первом же рейсе в 1878 году корабль затонул возле Биркен-Хеда. А французский флот в это время приобрел «Гимнот» Густава Зеде, а также разместил заказ на небольшой погружаемый аппарат у Губе. В 1888 году Испания спустила на воду свою первую субмарину, приводимую в движение электродвигателями. На ней имелись торпедные трубы, спроектированные блестящим морским лейтенантом Исааком Пералем.

Следующий этап в развитии подводных лодок произошел на Балтике. Известный специалист в области артиллерийского вооружения Торстен Норденфельт решил переключиться на проблемы подводной войны, и уже в 1881 году на стокгольмской верфи была заложена его первая субмарина. К 1885 году она была готова к публичному показу. 60-тонная лодка с паровым двигателем, оборудованная торпедной трубой, произвела фурор. Она с легкостью выполняла все поставленные задачи, но только Норденфельт и его ближайшие помощники знали, сколько мастерства и опыта нужно, чтобы управлять ею. За нее тут же ухватились представители греческого флота; турки, извечные соперники греков, заказали для себя две таких же.

Перебравшись в Англию, Норденфельт продолжил работу. Корабли для турок были построены в Барроу и отправлены в Константинополь морем отдельными секциями, готовыми к сборке. Еще одна лодка строилась по новому улучшенному проекту для русских. Все это происходило за добрый десяток лет до того, как британское адмиралтейство заказало первую подводную лодку для королевского ВМФ. В это время в Германии снова пробудился интерес к подводным кораблям.

Закупив у Норденфельта чертежи, немцы в 1890 году приступили к строительству двух субмарин — «В-1» и «В-2». Одну из них строили в Киле, другую в Данциге. Оба корабля имели паровые двигатели и водоизмещение 215 тонн. Каждый имел длину 114 футов, был способен развивать скорость на поверхности — 11 узлов, а под водой — 4,5 узла. Чуть позже немцы построили небольшую подлодку на верфи «Ховальдт», приводимую в движение электродвигателями. В качестве эксперимента у Круппа построили субмарину по французскому проекту, которая имела водоизмещение на поверхности 180 тонн. На нее были впервые поставлены бензиновые двигатели, которые использовались, когда лодка двигалась на поверхности, и электродвигатели, приводившие ее в движение под водой. Именно такая комбинация, если не считать последующей замены бензиновых двигателей на дизельные, стала стандартной для всех неатомных подводных лодок в будущем. Лодки Норденфельта были отправлены для испытаний во флотилии Киля и Вильгельмсхафена, но очень скоро вышли из строя.

Тем не менее, немецкий военно-морской флот приобрел некоторый опыт в эксплуатации субмарин; хотя у военных угас интерес к этой проблеме, у судостроителей он остался. В 1903 году на судоверфи Круппа была построена 17-тонная опытная модель, которая сразу была куплена русскими и получила имя «Форель». Следующим стал «Карп», построенный по французскому проекту д'Эквевиля — 196-тонная лодка с парафиновыми (керосиновыми) двигателями. Хотя это была частная инициатива магната, нет сомнения, что на флоте официальные лица были полностью в курсе событий. Когда Россия заказала для себя четыре лодки, не последовало никаких возражений; они были поставлены в 1907 году, правда после некоторой задержки.

А тем временем неутомимый Джон Холланд закончил свой девятый проект, и в 1900 году британский и американский флоты разместили заказы на эти лодки. Последняя разработка Холланда и безусловный успех построенных у Круппа «Карпов» убедили консервативных немцев в том, что субмарина не диковинная игрушка, а военный корабль, к которому следует отнестись со всей серьезностью. Фон Тирпиц заявил: «До сих пор я отказывался выбрасывать деньги на подводные лодки, потому что они могли плавать только в прибрежных водах». Однако значительные улучшения, которые появились в проектах после 1900 года, привели к тому, что субмарины стали нормальными океанскими кораблями, имеющими большой наступательный потенциал. По некоторым оценкам, в 1905–1906 годах адмиралтейство Германии выделило 73 000 фунтов стерлингов на постройку первой «экспериментальной» подводной лодки по проекту (ирония судьбы?) французского изобретателя д'Эквевиля.

Как следует из приведенного выше обзора, подводная лодка № 1 была определенно не немецкой. Первой немецкой подводной лодкой можно считать «Брандтахер» Вильгельма Бауэра, которая была построена преимущественно для военных целей. Созданные в 1890-х годах лодки Норденфельта, а также «Карпы» предназначались для несения торпед, так что к моменту заказа «U-1» в 1905 году на флоте был накоплен серьезный опыт. Сразу становится понятным, почему немцам не мешали проблемы, с которыми сталкивались их предшественники. Не было здесь бюрократической волынки и политического давления, которые сопровождали появление подводного флота Великобритании.

Вначале прогресс был почти не заметен. Бюджет на 1906–1907 годы составлял всего около 250 тысяч фунтов стерлингов. Однако он постоянно увеличивался и в 1912–1913 годах достиг 1 миллиона фунтов стерлингов. Постройка лодки «U-1», заложенной на верфи Круппа в августе 1905 года, завершилась 14 декабря 1906 года. Она была длиной 139 футов, водоизмещением на поверхности 238 тонн и вполне сравнима с современными британскими субмаринами класса А. Но у нее имелось большое преимущество по сравнению с американскими лодками: на поверхности моря она приводилась в движение керосиновыми двигателями Кортинга мощностью 400 лошадиных сил, а это значительно менее опасное устройство, чем 16-цилиндровые бензиновые ДВС{6} Уолсли, установленные на британских субмаринах. Их быстро испаряющееся горючее нередко приводило к несчастным случаям. Для движения под водой «U-1» имела электродвигатели также мощностью 400 лошадиных сил, такие же, как на кораблях других стран.

Ее непривычно плоские «формы» резко отличались от изгибов, характерных для класса А. Она значительно медленнее погружалась и обладала отличными мореходными качествами, что важно для субмарины, поскольку они проводят большую часть времени на поверхности. Ее единственным оружием являлась торпедная труба, установленная в носу. Одновременно она могла нести три 17,7-дюймовые торпеды.

«U-1» еще не успела выйти на ходовые испытания, когда на верфи в Данциге уже приступили к строительству «U-2», а вскоре после этого — «U-З» и «U-4». Новые субмарины были совершеннее, чем их британские современницы; на каждой имелось по четыре торпедных трубы — по две в носу и в корме; к тому же на «U-З» и «U-4» также были установлены 37-миллиметровые палубные орудия, которые при погружении втягивались внутрь корпуса.

По необъяснимой причине, возможно из-за везения, немцы избежали многочисленных неприятностей, которые преследовали подводный флот Великобритании и других стран. До 1914 года они потеряли только одну лодку — «U-З». Это произошло 17 января 1911 года, но даже она впоследствии была поднята, отремонтирована и возвращена в эксплуатацию. Казалось, немцам во всем сопутствовал успех. В 1908 году «U-1» успешно выполнила 600-мильный переход из Гелиголанда в Киль — беспрецедентное деяние в те дни. Лодки «U-З» и «U-4» продемонстрировали великолепные мореходные качества, поддерживая скорость 12 узлов в центре жестокого осеннего шторма в ноябре 1910 года. В декабре 1912 года группа немецких подводных лодок провела шесть дней, пришвартовавшись к буям в Гелиголандской бухте, продемонстрировав удивительную выносливость. «Это стало большим достижением, мы сами были удивлены», — признался один из капитанов.

Военно-морские учения 1912 года принесли новый оглушительный успех. Подводные лодки оказались более результативными, чем 80 немецких эсминцев, вместе взятые. Один только Отто Веддиген, тогда еще лейтенант, на своей «U-9» потопил три линейных корабля. Когда началась война, он был одним из первых, кто начал претворять теорию в практику.

Что касается технической стороны, немцы позже британцев начали устанавливать на своих лодках дизели для движения в надводном положении, хотя двигатели, работающие по принципу компрессионного воспламенения, являются немецким изобретением. Викерс опробовал экспериментальную дизельную силовую установку на «А-13», и все новые лодки класса D имели дизели. Крупп, проведя испытание небольшого дизельного двигателя в 1906 году, в 1912 году построил дизельную субмарину для итальянцев.

Гектор Байуотер в своей книге «Странная разведка» писал о двигателях на «U-19» следующее: «Их конструкция осталась бы неизвестной, если бы цех, в котором их собирали на заводе Круппа в Киле, не был изолирован от остальных и увешан устрашающими приказами, предписывающими всем рабочим и служащим обходить его стороной. Разумеется, по заводу очень быстро распространился слух, что в этом цехе собирают нечто секретное. А поскольку на заводе работало больше 6 тысяч человек, новость быстро распространилась по всему городу. Разговоры заинтересовали одного из агентов секретной службы, который быстро нашел нужный объект и без особого труда получил все необходимые сведения».

Несмотря на помощь разведки, британское адмиралтейство не воспользовалось полученными сведениями, и наши субмарины во время войны оказались хуже немецких. Крупповские двигатели «MAN» были существенно лучше применяемых на королевском флоте. Они были значительно надежнее, меньше дымили; именно из-за дыма, выдавшего их местоположение на поверхности моря, погибли несколько субмарин. Кроме перечисленного, на немецких лодках было немало других полезных усовершенствований. Перископы, благодаря замечательной фирме Цейсса, были классом выше; торпеды были больше (19,69 дюйма, в Великобритании — 18) и лучше; мощные радиопередатчики «Телефункен» имели радиус действия 140 миль, а установленные на британских субмаринах имели радиус действия только 40 миль.

Неудивительно, что немцы бдительно охраняли свои судоверфи. Один британский агинт специально совершил путешествие на небольшом пароме, курсировавшем между Данцигом и Нойфарвассером, чтобы хотя бы издали взглянуть на лодки; однако, к немалому разочарованию, обнаружил, что субмарины строятся в крытых доках. Но во время испытаний в Киле он «имел возможность убедиться, что немецкие лодки медлительны при погружении. Чтобы нырнуть, им требуется почти на минуту больше времени, чем нашим. Кроме того, стало ясно, что обучение команды строится прежде всего на принципах безопасности» (из книги «Странная разведка»).

Возможно, немцы перестраховывались, но уже к 1910 году их лодки могли во время похода пересечь Северное море и вернуться обратно без дозаправки, а субмарины «U-19», построенные в 1913 году, имели дальность плавания 5000 миль при скорости 8 узлов. Ясно, что тезис фон Тирпица о том, что у Германии нет нужды в субмаринах, защищающих берег, был принят близко к сердцу всеми разработчиками.

Представляется очевидным, что немцы делали упор на наступательную стратегию. Однако они существенно отставали от Великобритании по численности подводного флота. В 1910 году против 56 британских субмарин у немцев имелось всего лишь 8, и даже в 1914 году ситуация стала не намного лучше. Как писала газета «Таймс» в апреле 1914 года, у Великобритании имеется 98 субмарин в эксплуатации или в стадии постройки, а у немцев всего лишь 39. Налицо явный рост количества, однако отставание очень велико. К 1920 году у немцев было 72 лодки.

Британское адмиралтейство понимало, что опасность заключалась не в общей численности, а в наступательных возможностях флота, поэтому в 1912 году на свет появился меморандум, в котором отмечалось: «Нет морского судна, для которого более естественной стала бы оборонительная функция, чем подводная лодка. Однако немцы делают свои субмарины орудием нападения. Для этого они строят не маленькие подводные корабли, полезные для защиты их ограниченной береговой линии, а большие океанские субмарины, способные совершить внезапное нападение с удаленной базы».

Несмотря на мнение адмиралтейства о том, что для «субмарины более естественной является защита», королевский флот начал создавать «заморские субмарины», но произошло это только в 1908 году. А во время появления меморандума уже велось строительство подлодок класса Е, ставших опорой британского флота в будущем военном конфликте.

Британцы проявляли вполне обоснованное беспокойство, а сами немцы были невысокого мнения о грозном оружии, которым обладали. Так продолжалось до торжественного празднования в Киле, состоявшегося в июне 1914 года, когда кайзер лично решил осмотреть «презренные» субмарины. И экипажи подводных лодок впервые ощутили гордость за выбранную профессию. Кайзер поднялся на борт нескольких субмарин, в том числе на «U-9» Веддигена, и был потрясен увиденным. Германский император был не единственным официальным лицом, проявившим повышенный интерес к подводным лодкам. Британцы выслали мощную эскадру новейших военных кораблей для участия в кильских торжествах. Английские офицеры были очень внимательны к пополнению немецкого флота. Как отметил один из немецких офицеров в своем дневнике, «английские гости не могли бы таращиться дольше на наши корабли».

Убийство эрц-герцога Фердинанда в Сараеве 28 июня заставило прервать торжества. С кораблей поспешно убрали праздничный декор. Четыре британских линкора и сопровождающие их крейсеры медленно двинулись к выходу из гавани. Им вслед глядели сотни глаз, сотни рук взметнулись в прощальном приветствии. На палубе флагмана играл военно-морской оркестр. Люди, собравшиеся на пристани, понимали, что война неизбежна, но надеялись, что Великобритания сохранит нейтралитет. Это сентиментальное настроение нашло отражение в сигнале, поднятом на мачте британского флагмана: «Друзья в мире — друзья навек».

Во флотилии подводных лодок подготовка велась в ускоренном режиме, почти в панике. 16 июня Веддиген на лодке «U-9» впервые продемонстрировал перезагрузку торпедных труб под водой. Не самая легкая и приятная процедура! Зато полезная, поскольку в условиях войны лодка может оставаться под водой в течение многих часов. Иоганн Шписс, старший помощник на «U-9», вспоминал эти сумасшедшие дни так: «Практические упражнения и маневры подводных лодок велись почти непрерывно. Черная тень войны неуклонно надвигалась и готовилась накрыть нас. А мы еще не могли сказать, когда будут отработаны такие боевые операции, как срочное погружение, торпедная атака и перезагрузка торпедных труб. Каждый час мы ждали внезапного нападения англичан…»

Теперь к немецким подводным лодкам было приковано пристальное внимание на другом берегу Северного моря. Англичане рассмотрели, обсудили возможность нападения немецких лодок на торговые суда и отвергли ее. Как мы уже знаем, Черчилль посчитал, что «это никогда не сделают цивилизованные люди». Его взгляды полностью разделяли профессионалы из адмиралтейства. В периодической печати много писали об этических и практических вопросах подводной кампании, причем позиции официальных деятелей тех лет трудно понять нашим современникам, познавшим ужасы двух мировых войн. Общее мнение заключалось в том, что нападения на торговые суда невозможны в рамках существующих международных законов, за исключением случаев, предусмотренных положениями призового права и касающихся надводных кораблей. Общественность решила, что ни одна цивилизованная нация не пойдет на нарушение этих законов.

Судя по всему, Германия не использовала подводные лодки для нападения на торговые суда до 1914 года. Во всяком случае, в официальных документах такие случаи не упоминаются. Однако сдержанность правительства Германии объясняется вовсе не охватившим немцев человеколюбием: они ни минуты не сомневались, что сокрушат любую армию мира и без помощи военно-морского флота. Но когда немецкие генералы поняли, что война не будет выиграна к Рождеству 1914 года, они стали рассматривать вопрос применения субмарин против торгового флота Британии.

Адмирал Перси Скотт, отец артиллерийского вооружения современных военных кораблей, всю жизнь плыл против течения. Человек острого ума, он был необыкновенно проницательным и точно предсказал дальнейшее развитие событий. В июле 1914 года он писал в «Таймс»: «Любая война — это, конечно, варварство. Однако цель войны — сокрушить врага. А для этого нужно бить в самые уязвимые точки, коими для нас являются снабжение продовольствием и топливом. Появление субмарин дает новый и очень удобный способ нанести удар именно по этим точкам. Разве удержат наших врагов от этого соображения гуманизма?»

Ответ на вопрос адмирала был получен очень скоро.

Глава 3

ОТЛИЧНЫЙ ДЕНЕК, ЧТОБЫ ПОТОПИТЬ КОРАБЛЬ

Воды Гелиголандской бухты были зловеще спокойными. Море тихо плескалось, омывая корпуса стоящих на якоре подводных лодок, только резкие крики чаек тревожили окружающий покой. Субмарины слегка покачивались на поверхности воды, их люки были задраены, двигатели молчали. Офицеры на мостиках внимательно всматривались в даль.

Было 2 августа 1914 года. Германия и Россия находились в состоянии войны уже двадцать четыре часа. Правительства европейских стран готовились к неизбежному военному конфликту. Франция вступит в драку на следующий день, нейтралитету Бельгии угрожали войска кайзера, подтягивающиеся к границе. Только Великобритания пока проявляла нерешительность. Формально она не являлась военным союзником Франции; и хотя между двумя странами было достигнуто соглашение о защите побережья Канала,{7} не было гарантии, что Великобритания выполнит свои обязательства. Британский кабинет пребывал в раздумьях, министр иностранных дел Эдвард Грей не оставлял последних лихорадочных попыток избежать кризиса и восстановить мир. Но хотя Россия, уже объявленный враг, находилась на востоке, а французский флот в безопасности оставался на своих средиземноморских базах, взоры офицеров немецких подводных лодок все чаще обращались на запад.

Туманному Альбиону нельзя доверять. Этот факт был хорошо известен немцам. Ведь немецкие дипломаты и офицеры неоднократно слышали угрозы адмирала Фишера еще до официального объявления войны. Было известно, что англичане разработали планы высадки своих войск на остров Боркум, чтобы английские корабли установили блокаду морского побережья Северной Германии. Что ж, пусть попробуют. Немецкие подводные лодки ждут их.

1 августа в три часа утра, за несколько часов до официального объявления войны, немецкие подводные лодки выскользнули из бухты Гелиголанд, выстроились в линию между прикрывающими их с флангов надводными кораблями и направились к месту боевого дежурства к западному входу в бухту. Ряд швартовых буев отмечал их позиции. Находящиеся на поверхности субмарины были пришвартованы к этим плавучим железным банкам, образуя статичный, совершенно бесполезный барьер. Когда на крепостном валу Гелиголанда выпалила пушка, возвещая о закате солнца, надводные корабли вернулись, чтобы забрать своих подопечных. Двигатели, прокашлявшись, ровно загудели, швартовые концы убрали, и маленькая флотилия подводных лодок направилась в обратный путь на базу.

Стоя на мостике «U-9», Отто Веддиген наблюдал за красноватым заревом, которым заходящее светило окрасило небо на горизонте. Природа была, как всегда, восхитительна и величественна. В волшебную красочную картину угасающего дня с большим трудом вписывались пенистые белесые следы, оставляемые на воде вращающимися винтами 10 подводных лодок.

— Шписс, — обратился он к первому помощнику, тоже стоявшему на мостике, — вы видите, какое красное небо! Словно весь мир купается в крови. Попомните мои слова: Англия непременно объявит нам войну.

Не прошло и сорока восьми часов, как его предсказание сбылось.

Для молодых командиров-подводников, грезивших об отчаянных рейдах во вражеские воды, это было бесславное начало. Часы пассивного ожидания в патрульной линии казались для них истинным мучением. Они рвались вперед, а их заставили сидеть на привязи. Ужасно! К их счастью, этот период оказался коротким. Полностью пересмотрев свою предыдущую тактику, Верховное командование отдало приказ подводным лодкам выйти в наступательный поход через Северное море. На рассвете 6 августа 10 субмарин вышли из Гелиголанда на поиски британских кораблей.

И снова в бухте их сопровождали надводные корабли. И вот, наконец, настал долгожданный момент. Подводные лодки торжественно прошли мимо осточертевших буев и вышли в открытое море.

— Приготовиться к погружению!

— Открыть главные клапаны!

— Погружение!

Люки задраили, лодки начали медленно, очень медленно опускаться в морскую пучину. На 10 метрах погружение прекратилось. Дальше двигались на этой глубине. Офицеры приступили к осмотру корпусов на предмет обнаружения течи. А затем…

— Приготовиться к всплытию!

— Закрыть главные клапаны!

— Всплываем!

Сжатый воздух со свистом прорывался через узкие щели. Стрелка указателя глубины послушно поползла влево. 10 нетерпеливых мужчин ждали на верхних ступеньках трапов, сжимая руками рычаги, открывающие люки. Наконец, дневной свет хлынул через закрытые толстым стеклом окна боевой рубки, люки распахнулись, и капитан, поднявшись на мостик, слушал команды из внутренних помещений лодки:

— Переключатели вверх! Зафиксировать! Запустить главные двигатели!

Выхлопная труда изрыгнула черное облако густого жирного дыма, и двигатели Кортинга ожили. Субмарина начала движение по поверхности вперед. Иоганн Шписс присоединился к Веддигену на мостике «U-9». Справа и слева от них на волнах покачивались другие лодки. Как пловцы, желающие испробовать температуру воды, они погрузились в воду, а теперь, вынырнув на поверхность, снова построились и приготовились нести свое первое боевое дежурство. Началось великое приключение.

Позади слева по борту остались рифы Горн, экипаж плавучего маяка «Фил» прокричал вслед проходящим субмаринам слова приветствия. Через несколько минут замигал сигнальный фонарь на лодке командира эскадры, и субмарины послушно разошлись на север и юг.

Неполадки в двигателе заставили Веддигена покинуть строй и вернуться на базу, но остальные 9 субмарин продолжали идти вперед. Семь из них на протяжении всего похода так и не увидели ничего интересного и вернулись в Гелиголанд с пустыми руками и без остатков энтузиазма. Восьмая лодка, «U-13», попала на минное поле и сгинула, не оставив следа. Девятая субмарина 9 августа обнаружила большой флот англичан.

«Аякс», «Монарх» и «Орион» — дредноуты из 2-й боевой эскадры — проводили учения к югу от острова Фэр-Айл. «U-15» незаметно подкралась к массивной, не слишком поворотливой добыче. Но у экипажа не было опыта подводных атак, поэтому торпеды прошли мимо. Британские корабли поспешно убрались из района учений, чтобы присоединиться к своей эскадре, но рапорты их капитанов о неудачной торпедной атаке были проигнорированы командиром, потому что «немецкие подводные лодки не могут действовать так далеко от своей базы».

Перископ, который видели с «Железного герцога» в тот же вечер, почти наверняка принадлежал настырной «U-15». Таким образом, предыдущие рапорты получили подтверждение. Но мощные громадины продолжали двигаться на запад к базе в Скапа-Флоу. Командующий флотом Джон Джеллико отлично понимал, насколько велика угроза атаки подводных лодок, и не питал иллюзий относительно размеров и возможностей своих кораблей. Поскольку в Скапа-Флоу отсутствовала противолодочная защита, он считал, что безопаснее оставить флот в море. Это было нелегкое решение для человека, который, по словам Черчилля, «мог бы проиграть войну за полдня». Но большой флот не потерял ни одного из основных военных кораблей от противолодочных атак в первые месяцы войны, поэтому оно было правильным.

«U-15» упрямо не отставала от своей жертвы на протяжении всей ночи, а на следующее утро в четыре часа легкий крейсер «Бирмингем» обнаружил субмарину, «при сильном волнении временами показывающуюся на поверхности моря». Капитан Дафф развернул свой корабль, как эсминец, когда идет на таран. Форштевень крейсера углом задел корпус лодки, но не причинил ей особого вреда. Однако от удара ее корпус повернулся, и стала видна белая надпись «U-15», сделанная в носовой части корпуса. По неизвестной причине лодка всплыла и осталась на поверхности. Крейсер на полной скорости снова нанес удар. На этот раз его нос расколол тонкую обшивку корпуса субмарины перед боевой рубкой. «U-15» оказалась разрезанной пополам. Две части лодки в течение нескольких минут оставались на плаву, но ни один член экипажа в поле зрения английских моряков не появился. Затем медленно и тихо обе половины лодки скрылись под водой.

Когда командир «Бирмингема» доложил об одержанной победе, один из вышестоящих адмиралов «немедленно и категорически заявил о невозможности такого инцидента, мотивируя свое мнение тем, что на расстоянии 450 миль от ближайшей немецкой базы не может оказаться ни одна субмарина. Такие факты, как дюжины свидетелей, наблюдавших за концом „U-15“, наличие повреждений на „Бирмингеме“, из-за которых он отправился в док, появление большого масляного пятна на месте гибели лодки, никак не повлияли на просвещенное мнение старого морского волка. Спустя несколько месяцев его флагманский корабль был торпедирован ясной лунной ночью в Канале».

К счастью, «старый морской волк» со временем поумнел и принял под командование противолодочную базу в Квинстоне. Его корабли класса Q вели яростную борьбу с врагом, в результате которой многие немецкие подводные лодки отправились на дно Атлантики. Но эта часть истории еще впереди.

Вернувшись в Гелиголанд, немецкие подводники с разными чувствами вспоминали свой первый боевой поход. С базы ушли 10 лодок, обратно вернулись 8. Они не одержали ни одной победы. Как заметил один из офицеров, «наш подводный флот был так же хорош, как и в любой другой стране. То есть не слишком хорош».

Несколькими днями ранее из Гелиголанда ушли еще 4 лодки. Их целью было нанесение удара по транспортам, перевозящим британские экспедиционные войска между Дувром и Францией. Механические поломки в новых силовых установках Круппа «МАМ» обрекли этот план на неудачу почти с самого начала. Три из четырех лодок с величайшим трудом добрались обратно до своей базы на задыхающихся двигателях. И только Отто Херсинг на «U-21», впоследствии ставший источником постоянных неприятностей для союзников, сумел подойти вплотную к маршруту транспортов, но и он не добился успеха.

К 14 августа «U-19» и «U-22» были готовы к выходу в море. Вместе с «U-21» они долго бороздили холодные водные пространства между Шотландией и Норвегией, стараясь обнаружить линию английской блокады. 16 августа в четыре часа утра они заметили крейсер и эсминец неподалеку от норвежского побережья, на следующий день видели еще один корабль. Однако никакой полезной информации о британской блокаде не было получено. В очередной раз подводный флот не выполнил поставленную задачу. Один только Херсинг добавил себе лавров, совершив переход дальностью 1600 миль — беспрецедентное достижение для 1914 года.

Разочарованное неудачами, немецкое Верховное командование пересмотрело применяемую тактику. Теперь лодки выходили в море не большими группами, а в одиночку или парами. По чистой случайности немцы нашли верный ключ к ведению подводной войны.

Молодых, переполненных энергией капитанов-подводников словно «спустили с поводка», на котором до сих пор удерживали. Они с жаром ринулись в бой. Теперь практически ежедневно у берегов Великобритании можно было заметить высунувшиеся из воды перископы. Очень скоро большой флот начал подвергаться серьезной опасности со стороны немецких субмарин. В начале сентября перископ был замечен с крейсера «Фальмут» на подходе к якорной стоянке большого флота в Скапа-Флоу. С крейсера поспешно произвели четыре выстрела, после чего с «Фальмута» доложили о вероятном попадании в субмарину. Оказавшийся рядом корабль «Авангард» тоже произвел несколько выстрелов по «отчетливо видимому перископу».

К этому времени большой флот находился в состоянии постоянной боевой готовности. 1-я эскадра легких крейсеров и 2-я флотилия эсминцев приступили к поиску неуловимых немецких подводных лодок. Когда с «Селезня» доложили, что видят субмарину, Джеллико приказал всему флоту сняться с якоря и покинуть гавань. Было около семи часов вечера. Вместе с сумерками на Скапа-Флоу опустился густой туман. И только в девять часов вечера среди всеобщего хаоса и страшной неразберихи боевые эскадры начали покидать перегруженную якорную стоянку. К одиннадцати часам все основные подразделения находились в относительной безопасности в открытом море, а эсминцы и минные тральщики приступили к поиску субмарин.

Но тревога оказалась ложной, несмотря на доклады об обнаружении субмарин. «Старый морской волк» пребывал в состоянии крайнего раздражения. Баржа, которая везла горячий ужин на его флагманский корабль, оказалась вовлеченной в охоту на мифические субмарины, в результате чего ужин был доставлен холодным, спустя несколько часов.

Пока командиры большого флота выясняли отношения, немецкие подводники развлекались по-своему. Они высаживались на небольших островках Оркнейского архипелага, где охотились на коз и морских птиц. Наиболее серьезной миссией, выполненной немецкими субмаринами в то время, было проникновение «U-20» и «U-21» в залив Ферт-оф-Форт, хотя на якорную стоянку они пробраться не сумели.

Настойчивость немецких капитанов начала давать первые результаты. 3 сентября «U-21» всплыла в районе острова Мэй для подзарядки батарей. На горизонте Херсинг заметил легкий крейсер «Следопыт». Лодка ушла в глубину и начала преследование, но не могла конкурировать в скорости с крейсером. Херсингу оставалось только наблюдать, как его дичь ушла на безопасное расстояние и скоро скрылась из вида. Делать было нечего, пришлось вернуться к прерванной зарядке батарей. Погода ухудшалась. Маленькую субмарину, как щепку, швыряло во все стороны. Неожиданно вахтенный офицер доложил:

— Вижу дым.

Глаза Херсинга заблестели от нетерпения, когда он увидел появившиеся вдали три коптящие трубы британского военного корабля. И снова «U-21» погрузилась в море. На этот раз цель приближалась сама. Командир лодки выпустил только одну торпеду, попавшую точно в цель. Она ударила «Следопыта» в корпус за капитанским мостиком и угодила прямо в пороховой погреб. Раздался страшный взрыв. 2940-тонный крейсер буквально разлетелся на куски, оставив на поверхности воды 259 полуживых от ужаса, измазанных в нефти человек. Позже уцелевших подобрали британские эсминцы.

Так впервые в истории современной войны подводная лодка потопила военный корабль. Это был воистину исторический момент, и Отто Херсинг имел все основания гордиться. Убийственное время началось.

Через десять дней британская субмарина «Е-9» под командованием Макса Хортона сравняла счет, потопив немецкий крейсер «Хела» в 6 милях к югу от Гелиголанда. Но немцы уже почувствовали вкус победы и быстро восстановили свое преимущество, причем сделали это в очень зрелищной манере.

Ночь 30 сентября 1914 года застала лейтенанта Отто Веддигена и «U-9» неподалеку от голландского побережья. Был жестокий шторм, а гирокомпас, основной навигационный прибор на подводных лодках, не работал. К тому времени юный лейтенант уже приобрел репутацию «очень способного подводника». Его помощник, Иоганн Шписс так описывал этого легендарного командира: «Худощавый блондин, неизменно вежливый и удивительно любезный. Он всегда проявлял разумную осторожность, не полагался только на собственное мнение, позволял подчиненным офицерам свободно высказывать свои идеи. Те, кому довелось служить с Веддигеном, чувствовали себя не подчиненными, а младшими товарищами».

В описываемом эпизоде он получил возможность проявить силу своего характера. Шторм усиливался. Наступила ночь. В полной темноте, не имея возможности руководствоваться показаниями гирокомпаса, капитан отправил наблюдателя на верхнюю палубу, чтобы слушать звук. Лот показывал глубину 17 морских саженей.{8} В сложившихся условиях в расчет можно было принимать только 10 саженей. Стало очевидно, что они сбились с курса, а взбесившаяся погода представляла прямую угрозу безопасности маленькой лодки, которая давно миновала пору молодости. Но Веддиген проявил незаурядные качества моряка и командира и вывел лодку из полосы шторма. Утром следующего дня он по береговым ориентирам точно установил, в каком месте голландского побережья находится. Поход продолжался.

К вечеру шторм снова усилился, и, чтобы передохнуть от свирепой непогоды, он приказал погрузиться. Однако и на глубине 100 футов ощущалось влияние сильного волнения. Только утром Веддиген рискнул поднять лодку на поверхность.

Иоганн Шписс писал: «Вновь очутившись на поверхности, мы были приятно удивлены. Встающее на востоке солнце заливало чистое, ясное небо ярким светом. Шторма как не было. В голубом небе не было ни облачка. Море было спокойным, видимость превосходной, а вдали была обозначена четкая линия горизонта. Прекрасный день, чтобы потопить корабль. Мы перезарядили батареи, чтобы восстановить энергию, израсходованную во время пребывания под водой».

Первым крейсеры увидел Шписс. Вначале он заметил не корабли, а три струйки дыма, вьющиеся над горизонтом. Веддиген, который в это время завтракал внизу, был срочно вызван на мостик. Работающие керосиновые двигатели срочно остановили — их дым мог выдать врагу местоположение лодки. Молодой командир долго разглядывал далекую цель в бинокль, пытаясь ее идентифицировать, затем отдал приказ:

— Приготовиться к погружению!

Сигнальщики скатились вниз по трапу, за ними спустился Шписс. Пока шла подготовка, Веддиген задраил люк и занял место у перископа. «U-9» зарылась носом в воду, и вскоре на поверхности моря ничто не напоминало о немецкой субмарине. Шписс не сводил озабоченного взгляда с приборов.

— Поднять перископ!

Приводить в действие механизм, поднимающий и опускающий перископ, было обязанностью Шписса. Получив приказ, он выполнил необходимые действия и стальная труба двинулась вверх. Веддиген взялся за рукоятки и начал медленно поворачивать глаз перископа в ту сторону, где заметил врага. Быстро оценив курс и скорость мишени, он приказал:

— Убрать перископ!

Труба послушно убралась с поверхности моря. Все офицеры и матросы, находившиеся на посту управления, уставились на капитана в надежде прочитать по его лицу, что он увидел. Дисциплинированные моряки не задавали лишних вопросов. Веддиген ничего не объяснил, но через некоторое время снова приказал:

— Поднять перископ!

Снова «U-9» выставила свой глаз над волнами, и командир принялся внимательно осматривать поверхность. По его напряженному лицу нельзя было догадаться, что он увидел. Прошло больше минуты, прежде чем он заговорил:

— Над нами три легких крейсера с четырьмя трубами — вероятно, корабли класса «Город».

Появилась возможность отомстить за «U-15». «Бирмингем» был крейсером именно этого класса. Шписс нарушил молчание:

— Готовить торпеды!

Веддиген кивнул, и дальше события пошли по давно отработанному сценарию. Торпедные трубы в носу и корме готовили к стрельбе. Вскоре загорелись четыре зеленые лампочки, возвещая о том, что подготовка завершена.

— Подготовиться к запуску!

— Трубы готовы, господин лейтенант.

Позже Шписс вспоминал: «Я открыл колпачок, закрывающий кнопку выстрела первой торпеды, положил на нее палец правой руки и приготовился нажать, как только услышу приказ. Левой рукой я продолжал держать рычаг, регулирующий движение перископа».

Веддиген поднимал перископ на поверхность лишь на короткие мгновения, опасаясь, что его заметят с вражеских кораблей, но этих минут оказалось достаточно, чтобы точно оценить расстояние до цели, ее скорость и курс, а также вероятность отклонений при стрельбе. «U-9» находилась на расстоянии 500 ярдов,{9} то есть как раз на дальности прямого выстрела.

Веддиген вытер платком влажные ладони и приказал Шписсу сразу после выстрела уходить на глубину 15 метров. Первые подводные лодки имели плохую привычку выпрыгивать на поверхность, как дельфины, и он не хотел рисковать. Было семь часов двадцать минут утра.

— Перископ наверх! Приготовиться к выстрелу!

Шписс напряженно ждал, не сводя глаза с Веддигена, приникшего к перископу. Он обязан был почувствовать, когда последует команда. Задержка на долю секунды могла привести к промаху.

— Первая пошла! Убрать перископ!

В то же мгновение Шписс вдавил пальцем кнопку. Торпеда выскользнула из трубы и заскользила к цели. Лодка пошла вниз, опускаясь на большую глубину. Никто не произнес ни слова, но взоры всех присутствующих были прикованы к корабельным часам. Через тридцать одну секунду лодку встряхнуло: торпеда поразила цель, подводники смогли облегченно перевести дух.

«Абукир» получил пробоину в правом борту. Вода хлынула в дыру ниже ватерлинии, и крейсер начал быстро погружаться в воду. Офицеры на мостиках «Хога» и «Кресси» заметили взметнувшийся фонтан и решили, что их товарищ напоролся на мину. То же самое подумали и матросы «Абукира». Не подозревая, что в засаде сидит субмарина, оба крейсера направились к терпящему бедствие товарищу, чтобы подобрать уцелевших членов команды. Такие действия отвечали традициям королевского военно-морского флота и играли на руку Веддигену.

«Абукир» все еще оставался на плаву: его корма сильно погрузилась, а нос задрался высоко вверх. Все четыре трубы выплевывали в воздух клубы белого пара. С палуб поспешно спускали спасательные шлюпки.

Не теряя времени, экипаж «U-9» перезарядил торпедный аппарат, повторив сложное упражнение, показанное в Киле в июле 1914 года. Через десять минут субмарина была снова готова к атаке.

Но случилось неожиданное. Лодка подошла слишком близко к цели. К тому же сильные волны швыряли легкий кораблик, словно скорлупку, делая управление почти невозможным. В попытке выровнять лодку, Веддиген заставил команду бегать из конца в конец, действуя как подвижный балласт. Своеобразная альтернатива решению Вильгельма Бауэра. В лодке начался кромешный ад.

— Все в корму!

И все члены экипажа, не занятые на вахте, через мгновение находились в корме. Под общим весом людей корма стабилизировалась, но приборы тут же показали, что задирается нос.

— Все вперед!

Снова сумасшедший бег по центральному проходу, и команда потных, задыхающихся мужчин заполнила носовой торпедный отсек. Веддиген старался вывести лодку на атакующую позицию. В 7.55 еще две торпеды были посланы в цель: расстояние до нее было 300 ярдов.

— Глубина пятнадцать метров! Двигатели полный назад!

«U-9» выполнила довольно необычный подводный маневр: она опустила нос для погружения, а реверс винтов оттащил ее назад, чтобы не протаранить цель.

Все было сделано вовремя. «U-9» двигалась назад, когда раздались два взрыва. «Хог» был подбит, однако радоваться было некогда. Лишившись двух торпед, выполнявших роль балласта, нос «U-9» резко задрался вверх, и лодка, потеряв управление, вынырнула на поверхность. Несмотря на повреждения корабля, орудия «Хога» находились в боевой готовности и сразу открыли огонь. Вокруг лодки начали подниматься фонтаны воды. Некоторое время она лежала на поверхности, беззащитная перед выстрелами, но вскоре скрылась в глубине.

Так же как и «Абукир», «Хог» медленно тонул, опускаясь в воду на ровном киле. Через пятнадцать минут крейсер перевернулся и пошел ко дну.

— Батареи почти разряжены, господин лейтенант.

Веддиген молча кивнул, давая понять, что слышал доклад инженера. В маленькой субмарине уже было тяжело дышать. Воздух, в котором с каждой минутой становилось меньше кислорода, был вязким, но капитан «U-9» отмахнулся от этой проблемы. Перед ним стояла более важная задача.

— Мы будем продолжать атаку, — резко заявил он.

В запасе осталась только одна торпеда, которую нужно было загрузить в носовой аппарат, что в таких условиях казалось Веддигену сомнительным мероприятием. Но еще две торпеды находились в кормовых трубах, и командир «U-9» решил использовать их. Лодка выполнила маневр и повернулась к цели кормой.

— Третья пошла!

— Четвертая пошла!

На крейсере «Кресси» уже никто не сомневался, что рядом находится немецкая подводная лодка. Поэтому сигнальщики быстро засекли пенистые следы плывущих «рыб». Крейсер попытался увернуться, но было слишком поздно. Одна торпеда прошла мимо, а другая ударила в правый борт. «Кресси» сильно встряхнуло, но корабль остался на ровном киле, и его орудия немедленно открыли огонь по видневшемуся на поверхности моря перископу.

— Мы должны быть уверены, — мрачно изрек Веддиген.

Лодка повернулась на 180 градусов и выпустила последнюю торпеду. Она не промахнулась.

Шписс вспоминал, что в перископ можно было наблюдать ужасную картину: «Четырехтрубный гигант медленно заваливался на борт. Ползавшие по палубе люди казались ничтожными муравьями. Вскоре корабль перевернулся и теперь напоминал гигантскую черепаху, которая через несколько минут ушла на дно».

Шписс и Веддиген были охвачены лихорадочным возбуждением от победы и вместе с тем ужасом. Позже оба признались, что некоторое время «находились в каком-то подобии транса».

Субмарина «U-9» отлично справилась с работой. Она сделала все, что могла. Понимая, что очень скоро к месту гибели крейсеров подойдут жаждущие мести вражеские эсминцы, Веддиген повернул на север, и лодка «поползла» от тонувших людей. Только удалившись на много миль от места трагедии, он рискнул всплыть, чтобы подзарядить батареи. Следующую ночь «U-9» провела, затаившись на дне, где благополучно переждала довольно вялый поиск британского эсминца. Затем Веддиген взял курс на Вильгельмсхафен.

Уже на базе, когда стихли первые восторженные поздравления, Веддиген узнал, что потопил не легкие крейсеры, а тяжелые корабли общим водоизмещением 36 000 тонн. Потери в живой силе составили 1460 человек, причем многие из них были старыми опытными моряками, вновь призванными на службу после начала войны. Но немало было и юных матросов, еще вчера бывших курсантами.

Узнав о впечатляющей победе «U-9», Германия засыпала своих героев наградами. Веддиген получил лично от кайзера Железные кресты первого и второго класса, а все члены команды — Железные кресты второго класса. Командир «U-9» также стал первым военно-морским офицером, награжденным орденом «За заслуги». В дальнейшем этой чести было удостоено всего 30 подводников — за весь период военных действий с 1914-го по 1918 год!

В Великобритании потеря трех военных кораблей вызвала шок. Адмиралтейство, всегда с неохотой верившее очевидным фактам, настаивало, что в нападении принимали участие несколько подводных лодок, и в доказательство приводило свидетельство капитана голландского траулера «Флора», заявившего, что видел три боевые рубки. Но даже когда правда стала известной, лорды адмиралтейства упрямо отказывались признавать мастерство и Веддигена. В представленном ими официальном заявлении было сказано: «Потеря 60 офицеров и 1400 матросов для нас тем более тяжела, потому что они погибли не в открытом бою, а при удручающих обстоятельствах».

Роджер Кейес, коммодор британского подводного флота, тоже отрицал мастерство и мужество немецких подводников. Он язвительно заметил: «В первые месяцы войны потопление надводных кораблей подводной лодкой было для экипажа субмарины не сложнее, чем охота из засады на ручных слонов, привязанных к деревьям».

Странно, но он не относил эти слова к капитану британской субмарины Максу Хортону, потопившему крейсер «Хела» незадолго до этого. Но чему здесь удивляться? Так было всегда: для своих — один закон, для врагов — другой.

Однако не все в Великобритании были необъективны. В одной из своих публикаций военный журналист М. Ф. Рен писал: «Веддиген был лучшим из лучших немецких командиров-подводников. Он явился причиной наших больших потерь в начале войны».

Безусловно одно. Независимо от того, являлись командиры немецких подводных лодок убийцами, пиратами или хорошими моряками, война на море изменилась и никогда не станет прежней. После 22 сентября 1914 года королевскому ВМФ волей-неволей пришлось отнестись к угрозе со стороны вражеских подводных лодок серьезно.

Глава 4

МЫ МОЖЕМ НАНЕСТИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ УЩЕРБ

Замечательная победа Веддингена, последовавшая вскоре после потопления Херсингом «Следопыта», дала мощный импульс развитию подводной кампании. С лодок видели сотни судов, потому что по этим местам пролегали основные торговые пути, но их не трогали. На этой стадии войны Германия стремилась нанести удар по королевскому военно-морскому флоту, не обращая внимания на торговые пути. Это была ошибка, которую немцы очень скоро исправили.

Великобритания, имевшая многовековой опыт отстаивания своей позиции великой морской державы, не была слепа. Английские военные корабли не топили чужие торговые суда без предупреждения. У них не было такой необходимости. Но блокада — верное средство, к которому Великобритания сразу прибегла, чтобы удушить экономическую и военную мощь Германии. Это была петля, накинутая на шею врага, а затягивал ее флот, получивший большой опыт в таких предприятиях. Правда, возникли неизбежные трения с нейтральными странами, не признававшими право англичан останавливать и осматривать суда.

Нет ни малейшего сомнения в том, что именно британская блокада повлияла на решение использовать подводные лодки в войне против торговых перевозок. К этому имелись географические предпосылки, используя которые англичанам было нетрудно заблокировать выходы из основных портов Германии. В таких условиях субмарины оставались единственным орудием возмездия. Представляют интерес частые заявления немцев о нарушениях законности англичанами, что предпринималось для оправдания развязанной подводной кампании. Чтобы лучше понять позицию Германии, следует вкратце рассмотреть законные тогда основания для введения блокады.

В 1914 году существующие нормы международного права позволяли воюющей стороне захватывать и уничтожать имущество, если оно предназначалось прямо или косвенно для врага. Таким образом, потопление торговых судов имело законные основания, если обеспечивалась безопасность пассажиров и экипажа. Причем «спасательные шлюпки не считались безопасным местом, если этому не способствовали благоприятные погодные условия, близость земли или другого судна, готового принять людей на борт».

Таким образом, потопление вражеского торгового судна не могло считаться незаконным действием, если выполнялись все требования по обеспечению безопасности людей, включая то, что пассажиры и экипаж должны сниматься с судна до его уничтожения. Позже мы увидим, что существовали определенные условия, при которых вражеское судно можно было отправить на дно, вопреки этому положению.

Осуществляя вековое право воюющих сторон останавливать и досматривать любые суда по подозрению, что они перевозят военные грузы для другой стороны, королевский ВМФ довольно быстро установил блокадную систему и заворачивал все подозрительные суда в различные порты для тщательного осмотра. Суда останавливали в открытом море, на борт поднималась «абордажная команда» для проверки документов. Если возникало подозрение в провозе контрабанды, захваченное судно сопровождали в порт для детальной проверки. Любые контрабандные грузы, обнаруженные в трюмах, изымались. Судно-нарушитель в конечном счете отпускали, и в большинстве случаев британское правительство выплачивало компенсацию судовладельцу.

Грузы, определенные Лондонской декларацией 1909 года, подразделялись на три категории. Абсолютная контрабанда, то есть любое военное имущество. При этом не имело значения, следует груз прямо во вражеский порт или с перевалкой в нейтральной стране. По действующему международному законодательству такие грузы подлежали немедленной конфискации после соответствующего заявления призового суда.

Условная контрабанда — грузы, не имеющие прямого влияния на военные усилия врага. К ним относилось продовольствие, топливо, слитки драгоценных металлов и т. д. Их разрешалось захватывать, если они следовали прямо во вражеский порт.

Все остальное относилось к третьей категории свободных грузов. Воюющие стороны не имели права захватывать или задерживать их, даже если они следовали прямо во вражеский порт.

В соответствии с Парижской декларацией 1856 года блокада могла обеспечиваться силами, необходимыми для преграждения доступа к вражескому побережью. Таким образом, все суда под флагами нейтральных стран, перевозящие абсолютную контрабанду и следующие в закрытые блокадой порты, подлежали захвату. Великобритания и Соединенные Штаты, две главные морские державы, были согласны с этим положением международного законодательства. Трудности возникли, когда 20 августа 1914 года союзники провозгласили, что условная контрабанда подлежит такому же обращению, как и абсолютная.

Ситуация усугубилась тем, что Лондонская декларация 1909 года не была ратифицирована Великобританией, которая сочла, что некоторые ее положения идут в ущерб ее интересам. А значит, Британия, не связанная условиями декларации, могла основывать правила блокады на ранее принятых законах, в том числе Парижской декларации 1856 года.

Но при этом первый список контрабандных грузов, указанный в королевской прокламации 4 августа 1914 года, почти полностью соответствовал пунктам Лондонской декларации, с единственным исключением, по которому самолет считался абсолютной, а не условной контрабандой. Но вскоре появилось принципиальное отличие.

Согласно распоряжению Государственного совета от 20 августа «условная контрабанда могла быть захвачена, если она предназначалась для агента вражеского правительства или любого лица, находящегося под контролем властей вражеского государства». С 21 сентября 1914 года список условной контрабанды был значительно расширен, в него вошли: медь, свинец, глицерин, железная руда и резина. А уже 29 октября в перечень абсолютной контрабанды были добавлены бухты проволоки, алюминий, серная кислота и ряд других позиций. С тех пор оба перечня подвергались регулярному пересмотру и расширению.

Понятно, что разногласия были неизбежны. Германия заявила, что Великобритания, не подчиняясь Лондонской декларации и устанавливая собственные, чересчур суровые правила блокады, нарушает международные законы. Другие страны также отрицали право королевского флота останавливать и осматривать суда в открытом море. Вторя громогласным американцам, мировая общественность требовала «свободы на море!». Официальная точка зрения правительства Соединенных Штатов объяснялась суровой реальностью. Поскольку экономика страны была в значительной части ориентирована на экспорт в страны Европы, в частности в Германию, промышленность страны ощутимо страдала от блокады портов Западной Европы.

Министр иностранных дел Британии Эдвард Грей категорически отрицал влияние блокады на торговые отношения. В доказательство он привел следующие цифры. За первые семь месяцев 1914 года, то есть до начала военного конфликта, американский экспорт в Европу снизился на 126 миллионов долларов по сравнению с аналогичным периодом 1913 года. После начала войны и установления блокады американский экспорт в Европу по сравнению с предыдущим годом даже увеличился. И действительно, за первые четыре месяца войны американский экспорт возрос на 20 миллионов долларов по сравнению с аналогичным периодом 1913 года. Однако эти сведения не убедили конгресс.

В ноябре 1914 года британское правительство объявило все Северное море зоной военных действий, вследствие чего все суда нейтральных стран, следующие в Норвегию, Данию, Голландию и страны Балтии, должны были следовать через Канал, значительно облегчая для королевского ВМФ задачу их поиска и досмотра.

В целом проводимая Великобританией политика была довольно своеобразной. Как заметил адмирал Дадли де Чер, командир Северной блокадной эскадры, были времена, когда казалось, что «министерство иностранных дел и королевский ВМФ сражаются с разными врагами». Перед флотом стояла конкретная задача — поражение Германии. МИД было озабочено умиротворением недовольных нейтралов, в первую очередь Соединенных Штатов, чтобы не подтолкнуть их к кайзеру и его союзникам. Поскольку Великобритания действительно устанавливала собственные правила, идущие вразрез с Лондонской декларацией, возникали трения с различными торгующими странами. Такое положение дел было на руку Германии, и она стремилась использовать его при каждом удобном случае.

Сложные положения международного права не являются увлекательным чтением, но играют важную роль в истории о подводной войне немецкого флота. Германия сумела искусно использовать английскую блокаду, чтобы оправдать свою кампанию подводной войны.

В поисках новых пространств для освоения немцы обратили свой взор на Канал и Дуврский пролив. 27 сентября «U-18» приступила к патрулированию и подошла почти вплотную к величественным белым скалам побережья Кента. Фон Хенниг направился прямо к гавани Дувра и в награду за свое усердие получил возможность выпустить торпеду по поисковому кораблю «Внимательный». Правда, грезам о славе суждено было сразу же развеяться, потому что торпеда прошла мимо; «U-18» с большим трудом удалось оторваться от большой группы эсминцев, бросившихся в погоню. Фон Хеннигу не повезло. Согласно документам, «торпеда прошла вдоль левого борта „Внимательного“ лишь в нескольких дюймах от цели. Если бы не умелые действия капитана Джонсона, сумевшего вывести корабль из-под удара, „Внимательный“ был бы для нас потерян». Торпеда была направлена точно в цель.

Угроза со стороны немецких лодок в Дуврском проливе подтолкнула адмиралтейство к решительным действиям. Корабли королевского ВМФ начали создавать обширные минные поля в Канале, чтобы защитить главный путь, по которому перевозили войска: Дувр — Кале. Тем самым было достигнуто еще одно преимущество. Торговое судоходство через пролив оказалось сосредоточенным в узком промежутке между минными полями. Такая концентрация облегчила задачу остановки и досмотра судов. Когда Северное море стало зоной боевых действий и все торговые суда были вынуждены следовать через Канал, узкий участок в минном поле стал символом затягивающейся блокадной петли.

Столкнувшись с новым явлением, немцы отреагировали мгновенно. Они заявили, что минное поле является вмешательством в судоходство нейтральных стран, что противоречит международному законодательству. После этого немцы впервые начали обсуждать вопрос использования своих подводных лодок в антиблокадных целях, то есть на британских торговых путях. Коммодор Бауэр, командовавший флотилиями подводных лодок, подготовил по этому вопросу документ и отправил его в Берлин на рассмотрение военных советников кайзера. Семена попали на благодатную почву и спустя несколько месяцев дали первые плоды.

На время отвернувшись от своего главного врага на Северном море, немцы занялись русскими военными кораблями на Балтике. Субмарины с базы в Киле совершили ряд боевых походов, а 10 октября 1914 года — нападение на эскадру тяжелых крейсеров. «U-26» под командованием капитан-лейтенанта фон Беркхейма всю ночь преследовала корабли, а утром нанесла удар. Хорошо наведенная торпеда ударила в 7775-тонный крейсер «Паллада», вызвав взрыв боезапаса. От корабля и его команды из 600 человек осталась маленькая иконка, долго качавшаяся на волнах.

Однако основным театром военных действий оставалось Северное море. 13 октября «U-9» и «U-17» вышли из Вильгельмсхафена, чтобы произвести разведку подходов к базе большого флота в Скапа-Флоу. Через два дня Веддиген обнаружил возле Абердина 10-ю эскадру крейсеров. Он приложил максимум усилий, машины «U-9» раскалились докрасна, но лодка не смогла приблизиться к эскадре и выйти на атакующую позицию. А потом ему фантастически повезло.

Наблюдая в перископ за движением крейсеров, Веддиген с удивлением заметил, что они снижают ход и поворачивают. Через некоторое время стало ясно, что они собираются спустить на воду катер и доставить почту или приказы. «U-9» на всех парах устремилась к месту скопления крейсеров. Ближе всех оказался «Эндимион», чуть дальше — «Ястреб». Веддиген отдал приказ:

— Вторая носовая труба — огонь!

«Ястреб» находился в 500 ярдах от лодки. Крейсер замедлил ход, поднял с воды почтовый катер и начал снова увеличивать скорость, когда торпеда ударила его борт в районе передней трубы. В течение восьми минут крейсер скрылся под водой, а из 544 членов команды только 52 человека были выловлены из воды траулером «Бен Ринз». На спасательном плоту впоследствии обнаружили еще 21 человека. Поскольку память о трагедии «Хога», «Абукира» и «Кресси» была свежа, остальные крейсеры поспешно покинули опасный район, оставив своих товарищей самостоятельно сражаться со смертью в ледяной воде.

«U-17» Фельдкирхнера также завязала короткий бой с врагом, но торпеда, выпущенная по крейсеру «Тезей», прошла в стороне от цели.

Немного позже «U-9» предприняла попытку атаки на группу эсминцев, следующих на высокой скорости в Пентленд-Ферт. Они двигались в ряд на расстоянии 1000 ярдов друг от друга. Заняв положение между двумя эсминцами, Веддиген произвел довольно сложный двойной залп, выпустив торпеды одновременно из носовой и кормовой труб. Однако командир «U-9» явно переоценил свои силы. Неожиданно он с ужасом увидел, что один из эсминцев покинул строй и двигается прямо на него.

Эсминцы отреагировали на атаку достаточно быстро. Сигнальщики на «Тревожном» вовремя заметили торпеду, и эсминец уклонился от нежеланной встречи без особого труда. А в это время на «Нимфе» увидели перископ «U-9» и решили идти на таран. Немецкие лодки, как известно, были посредственными ныряльщиками. «U-9» не была исключением. Глаза всех собравшихся на посту управления были прикованы к указателю глубины. Он двигался настолько медленно, что его хотелось подтолкнуть. Восемь метров… девять… десять… Далее я привожу описание, данное участником событий, Иоганном Шписсом: «На глубине тринадцать метров раздался оглушительный рев и лодку сильно качнуло. Через застекленное отверстие в нижней части боевой рубки я видел, как на нас надвинулась огромная тень, которая затем исчезла. Эсминец прошел прямо над нами. Нас спасла половина дюйма. Еще секунда, и все было бы кончено».

Вражеские подводные лодки существенно повлияли на стратегию Великобритании. Сэр Джон Джеллико был крайне встревожен участившимися появлениями немецких субмарин в непосредственной близости от Скапа-Флоу. Он отчетливо понимал, что главная база королевского военно-морского флота полностью лишена противолодочной защиты. Превосходство британского флота на той стадии войны было минимальным и действия вражеских подводных лодок вполне могли кардинально изменить соотношение сил. Он решил, что следует найти временную базу, где флот будет в безопасности, пока в главной базе создадут противолодочные заграждения.

Это было беспрецедентное решение для нации, привыкшей к своему господству на море. Однако Джеллико имел достаточно мудрости и мужества, чтобы смотреть в лицо фактам. 17 октября 1914 года большой флот Великобритании, самая мощная армада военных кораблей, получил приказ покинуть Скапа-Флоу и направиться на временные базы в Северной Ирландии. Чувства, испытываемые английскими моряками, очень точно выразил командир флагманского корабля адмирал Битти, впоследствии адмирал флота лорд Чэтфилд: «Веселенькая история! Величайший флот стал бездомным! Мы были в постоянной опасности, как американские колонисты, к которым со всех сторон подкрадывались невидимые и очень осторожные краснокожие. Мы прятались в маленьких заливах и бухтах шотландского побережья. Линейные крейсеры стояли в Лох-на-Киле. Что можно сделать для обеспечения безопасности? На входе в гавань растянули рыбацкие сети и проволочные тросы. Кроме того, вход постоянно патрулировался дозорными катерами. Так началось всестороннее изучение этой новой для королевского ВМФ и очень серьезной проблемы».

Для немецких лодок это была ошеломляющая победа. Они сумели заставить вражеский флот покинуть свою базу! Разве такой факт не являлся свидетельством беспрецедентного влияния на весь ход войны на море? А ведь немецкие подводные лодки еще не начали по-настоящему воевать.

Пока Веддиген и его товарищи исследовали водные пространства Оркнейского архипелага, другие субмарины действовали южнее. Дрешер провел «U-20» через минное поле Дуврского пролива. Субмарина была замечена с берега, что вызвало немалую панику. Через несколько часов в Саутгемптоне ждали большой конвой из Канады. Новость поспешно сообщили в Лондон, после чего конвой завернули в Плимут. А «U-20» еще некоторое время курсировала вдоль берега, оставшись в неведении, какой вызвала переполох, какую заманчивую цель упустила.

Многочисленные патрули эсминцев в проливе, минные поля заставили Дрешера как следует подумать, прежде чем выбрать обратный маршрут. Он решил больше не рисковать и сначала провести «U-20» вдоль западного побережья Англии, а оттуда лечь на обратный курс к Вильгельмсхафену. Вечером 17 октября в районе Гебрид он заметил корабли Джеллико, но из-за непогоды потерял их из виду. Этот инцидент является лишним доказательством уязвимости большого флота перед подводной атакой, независимо от местонахождения: на стоянке или в открытом море. Остается только посочувствовать Джеллико, на которого в первые месяцы войны обрушилось столько проблем.

На следующий день британская субмарина «Е-3» вела разведку в нескольких милях от побережья Германии. Море было пустынным, и, чтобы сэкономить энергию батарей, лодка шла по поверхности. «U-27», надежно спрятавшись на глубине и выставив наружу только перископ, осторожно двигалась следом. В конце концов Вегенер, командир «U-27», приготовился к атаке. Торпеда почти бесшумно скользнула по воде, и почти сразу раздался оглушительный взрыв. «Е-3» стала первой подводной лодкой, которую потопила другая подводная лодка. Взрыв торпеды, пущенной с «U-27», доказал миру ложность утверждения лорда Гошена о том, что «одна субмарина не может атаковать другую».

Еще более важный эпизод имел место двумя днями позже — 20 октября. Из Гранджмута в Ставангер шло британское торговое судно «Глитра» с грузом угля, руды и нефтепродуктов. В 14 милях от берегов Норвегии его заметили с лодки «U-17». Субмарина всплыла на поверхность, подошла к борту намеченной жертвы, и капитан-лейтенант Фельдкирхнер приказал экипажу покинуть судно. Действуя в строгом соответствии с международными законами, он предоставил британским морякам десять минут на сборы. Когда экипаж занял места в шлюпках, на борт захваченного корабля поднялись немецкие подводники, которые открыли кингстоны. «Глитра» стала первым торговым судном, потопленным немецкой подводной лодкой.

Помня, что спасательные шлюпки не могут считаться безопасным местом, Фельдкирхнер некоторое время буксировал шлюпки с «Глитры» и оставил их, когда уверился, что они без труда доберутся до норвежского берега. Тем не менее, молодой капитан-подводник очень тревожился, как его встретят в Вильгельмсхафене. Он боялся, что за «неправомочное потопление» может попасть под суд военного трибунала.

Предложения Бауэра атаковать торговые суда к тому времени уже были доведены до высшего командования. Верховная власть была сосредоточена в руках у кайзера, при котором существовала сложная структура управления, между звеньями которой постоянно возникали разногласия, велась борьба за право влиять на первое лицо государства.

Главнокомандующий флотом фон Ингенол считал поступившие предложения «нецивилизованными». Начальник штаба ВМФ адмирал фон Пол, который был вхож к кайзеру, не проявил интереса и добавил, что это пока «не оправдывается нарушениями международного законодательства, допущенными Великобританией». Под нарушениями он имел в виду морскую блокаду. Фон Тирпиц, статс-секретарь военно-морского департамента, и фон Мюллер, глава военного кабинета, держали свои мнения при себе.

Однако, когда Великобритания объявила Северное море зоной боевых действий, а произошло это 2 ноября 1914 года, то есть две недели спустя после случая с «Глитрой», стало ясно, что необходимы ответные меры. Именно тогда действия Фельдкирхнера стали пищей для размышления многих государственных умов. Фон Пол принял решение в пользу начала подводной войны против торгового судоходства. В те дни появился следующий меморандум: «Поскольку Англия пытается уничтожить нашу торговлю, будет справедливо, если мы нанесем ответный удар по ее торговле всеми доступными нам средствами. Более того, принимая во внимание тот факт, что Англия в своих действиях полностью пренебрегает международными законами, у нас нет причин ограничивать себя какими-то рамками в ведении военных действий. Мы можем серьезно повредить Англии, ударив по ее торговле. С помощью подводных лодок удар будет наиболее масштабным и болезненным».

Далее было сказано, что подводные лодки могут «отправлять суда на дно вместе с экипажами». Таким образом, все страны, участвующие в морской торговле, получили предупреждение о том, что «любое судоходство с Англией должно быть прекращено в кратчайший срок». Фон Пол предложил канцлеру Бетманн-Хольвегу ввести ответную блокаду Англии. Вопрос обсуждался в течение нескольких недель. Кайзера и канцлера удерживало опасение вызвать раздражение нейтральных стран. А пока официальные лица воздерживались от развязывания подводной войны, капитаны немецких субмарин получили право топить или захватывать торговые суда, но только в рамках международного законодательства.

Обязательным являлось производство предупредительного выстрела, после которого судно должно было остановиться и предъявить документы для проверки. Кроме того, судно нельзя было топить, не обеспечив безопасность экипажа. Потопление торгового судна с экипажем и пассажирами на борту по международным законам допускалось только в случае «настойчивого отказа остановиться или активного сопротивления осмотру или проверке».

Фельдкирхнер потопил «Глитру» в полном соответствии с буквой закона, однако остальные капитаны немецких лодок не были столь щепетильными.

Первым примером жестокости немцев явилась встреча 26 октября «U-24» и французского парохода «Адмирал Гантойм» в Канале. Судно выполняло миссию милосердия, перевозя 2000 бельгийских беженцев, когда капитан-лейтенант Рудольф Шнайдер без предупреждения выпустил по нему торпеду. Пароход начал быстро тонуть, возникла паника. Больших потерь удалось избежать только благодаря оперативности другого капитана, который подошел к тонущему судну и поднял на борт почти всех пассажиров (официально объявленное число погибших — около 40 человек). Шнайдер пытался оправдать свои действия ошибкой. Он заявил, что считал находящийся перед ним пароход транспортом, перевозящим вражеские войска. Однако вся его последующая карьера подсказывает другое объяснение случившегося. Капитан-лейтенанту было все равно. Он видел перед собой вражеское судно, и больше его ничего не интересовало.

Остальные капитаны немецких субмарин пока продолжали войну с королевским ВМФ. 31 октября «U-27» выстрелила две торпеды по старому крейсеру «Гермес», шедшему из Дюнкерка. Этот случай лишний раз доказал, что немецкие субмарины могут проходить сквозь все выставленные в Канале противолодочные заграждения. Поэтому приходилось постоянно опасаться за перевозившие войска транспорты. 11 ноября канонерка «Найгер» затонула в двух милях от Дила. Многотысячная толпа собралась на прибрежных утесах, чтобы посмотреть на гигантский столб дыма, поднимающийся над горизонтом. Это был еще один символ возрастающей мощи немецкого подводного флота.

Через три дня Отто Херсинг на «U-21», двигаясь по поверхности в густом тумане, заметил французский пароход «Малахит». Был сделан предупредительный выстрел, после которого судно остановилось. Херсинг приказал экипажу парохода доставить ему документы. Волнение было сильным. С судна спустили шлюпку, и Херсинг получил грузовой манифест и остальные бумаги. Просмотрев их, он понял, что судно везет контрабанду из Ливерпуля в Гавр. Тогда он поднял мегафон и обратился к французскому капитану, стоявшему на мостике: «Покиньте судно!»

Херсинг дождался, пока шлюпки с экипажем отойдут на безопасное расстояние, после чего приказал открыть огонь из палубного орудия. Получив несколько пробоин ниже ватерлинии, «Малахит» затонул. После этого Херсинг сообщил морякам на шлюпках курс, которого им следовало придерживаться, и удалился, оставив шлюпки с моряками в море.

Через три дня Херсинг перехватил британский угольщик «Примо», который очень скоро присоединился на морском дне к французскому пароходу. Так официально началась новая эра «ограниченной» войны.

Но немецким подлодкам не всегда сопутствовала удача, далеко не все давалось очень легко. «U-16», которая проникла в гавань Лервика с разведывательным заданием, с превеликим трудом удалось уйти после того, как она села на мель на глазах изумленных гостей королевского отеля, с интересом наблюдавших за развитием событий. Субмарине посчастливилось освободиться и уйти, прежде чем к ней успели подойти английские военные корабли. «U-18» вошла в пролив, ведущий в Скапа-Флоу, и сумела дойти до Хокса, однако гавань оказалась пустой. Фон Хеннигу пришлось использовать перископ, чтобы провести лодку через коварные мелководья и мимо подводных скал Саут-Роналд-Шей, но тем самым он выдал свое местонахождение, и к нему направилась группа эсминцев. «U-18» удалось увернуться от первой атаки, но всякий раз, когда командир приказывал поднять перископ, его встречал град снарядов. Лодке довольно долго удавалось оставаться в целости, но в конце концов ее протаранил траулер «Дороти Грей». От удара лодка перевернулась. Фон Хеннига бросило на переборку, все помещения погрузились в темноту. Командир на ощупь нашел перископ и сделал попытку разглядеть, что произошло. Но ничего не увидел. Траулер согнул трубу, лишив тем самым людей в лодке возможности видеть, что делается на поверхности. Через некоторое время включилось аварийное освещение, помещения залил тусклый свет. На пост начали поступать доклады о повреждениях.

— Рулевой механизм поврежден.

— Рули глубины повреждены.

Фон Хенниг напряженно думал.

— Течь?

— Нет, господин капитан. Корпус цел.

Он подошел к карте. Радоваться нечему. Морское дно в этих местах — сплошное нагромождение камней. Хенниг вздохнул и пожал плечами. Ему приходилось принимать трудное решение.

— Приготовиться к всплытию. Закрыть все вентили. Продуть танки. Всплываем!

Как умирающая рыба выплывает на поверхность водоема, так и «U-18» начала медленно подниматься из глубин к свету. Как только над водой показалась рубка, к ней устремился эсминец «Гарри». И снова лодка содрогнулась от страшного удара. Странно, но субмарина так и не получила слишком серьезных повреждений. «U-18» снова скрылась в глубине, но она не тонула. Экипаж отчаянно стремился спасти свой покалеченный корабль. Но тут в сражение вступило море.

Сильное течение Пентленд-Ферт подхватило субмарину и швырнуло на острые камни подводных рифов. Море с легкостью совершило то, что не вышло у королевского ВМФ. Корпус лодки угрожающе затрещал, и фон Хенниг понял, что конец близок. Он принялся лихорадочно уничтожать секретные документы, матросы быстро соорудили некое подобие белого флага и привязали его к ручке швабры. Затем продули танки, и «U-18» в последний раз всплыла на поверхность. Весь экипаж, за исключением одного человека, успел покинуть корабль. Лишь после этого, словно исполнив свой последний долг перед людьми, искалеченная субмарина медленно опустилась на дно. А в это время «Гарри» поднимал из воды людей.

До конца года еще две немецкие лодки были уничтожены: «U-11», подорвавшаяся на мине в Дуврском проливе 9 декабря, и «U-5», также подорвавшаяся на мине и затонувшая в Канале спустя девять дней. Таким образом, за первые пять месяцев войны немцы потеряли пять лодок. Это был неплохой результат для обеих сторон. Для немцев он был вполне приемлемым, особенно если сравнить его со значительно большими потерями, понесенными врагом. В свою очередь, Великобритания смогла убедиться, что подводные лодки, как и любые другие творения рук человеческих, уязвимы.

Однако появились новые проблемы. Германия захватила большую часть Бельгии, и теперь имперский военно-морской флот передвинулся во Фландрию. Базы подводных лодок были созданы в Зеебрюгге, Бруже и Остенде. Разместившиеся в этих гаванях субмарины тратили значительно меньше времени на переход до вражеских торговых путей и могли провести больше времени в зоне боевых действий. Аналогичная ситуация повторилась во Второй мировой войне после оккупации Гитлером Норвегии и Атлантического побережья Франции. Снижение времени перехода имело решающее значение, поскольку в конце 1914 года Германия обладала всего лишь 20 действующими подводными лодками. Те лодки, которые строились в соответствии с новой кораблестроительной программой, должны были войти в эксплуатацию только в 1916 году. Единственная надежда на пополнение флота была связана с небольшими субмаринами классов «UB» и «UC», которые, благодаря внедрению некоторых методов массового производства, могли быть спущены на воду к марту 1915 года. Но они строились по совершенно новым проектам, и до проведения испытаний не было никакой уверенности, что они будут обладать нужными мореходными качествами и смогут выполнить поставленные перед ними задачи.

Фон Тирпиц был оптимистом. Он заявил американскому журналисту, что благодаря подводным лодкам Германия возьмет Великобританию измором, причем сделает это очень быстро. Это заявление был горячо одобрено общественностью страны. Люди ощутили на собственной шкуре влияние блокады. Но у себя дома фон Тирпиц был значительно осторожнее и предложил ограничиться блокадой эстуария{10} Темзы, одновременно приняв меры к увеличению строительства новых субмарин. Несмотря на свое положение создателя имперского военно-морского флота, фон Тирпиц имел небольшое влияние в высших политических кругах, главным образом из-за отказа кайзера разрешить ему руководство военно-морскими силами страны в 1914 году (ситуация, аналогичная сложившейся между адмиралом Фишером и премьер-министром в 1915 году). Кроме того, он открыто презирал фон Пола — начальника штаба ВМФ.

Канцлер Бетманн-Хольвег продолжал беспокоиться по поводу влияния торговой войны на отношение нейтралов. Он считал, что, если военный флот не сможет гарантировать нанесение непоправимого вреда британской торговле в очень короткий промежуток времени, кампанию не следует развязывать. А фон Пол с каждым днем все более укреплялся в своем мнении. С помощью коммодора Бауэра он постоянно оказывал давление на кайзера, склоняя его к принятию решения. Но, поскольку две группировки толкали кайзера в разных направлениях, решение постоянно откладывалось.

А для людей в море непрекращающийся спор был чем-то абстрактным. Они находились на своих местах, чтобы выполнять приказы. Прикажут топить торговые суда — они будут топить. Прикажут охранять — будут охранять.

Рождество экипажи субмарин встретили в море. Причем все постарались принести дух праздника в ограниченное пространство своих железных домов. Рудольф Центнер, служивший на лодке «U-20», оставил описание встречи Рождества 1914 года в море. Проведя весь день на поверхности моря, субмарина погрузилась и легла на дно на глубине 60 футов.

«Крошечная кают-компания была тщательно украшена. Рождественскую елку изображал зеленый венок. Свечей у нас не было, в помещении подводной лодки их нельзя было зажигать. Столы ломились от всевозможной еды. Конечно, это были консервы, но какая, в конце концов, разница? Праздник офицеры и матросы провели вместе».

После традиционных речей «одну произнес Швигер — она была оживленной и удивительно праздничной», вниманием присутствующих завладел корабельный оркестр: скрипка, мандолина и концертино. «Конечно, оркестр Берлинской филармонии играет лучше, — писал Центнер, — но наш был тоже очень неплох».

Через пять месяцев эти люди потопили «Лузитанию».

Глава 5

СМЕРТЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ В ВОЙНЕ НА МОРЕ

Капитан-лейтенант Рудольф Шнайдер подумал, что ему мерещится. Он протер мягкой тряпочкой окуляры перископа и снова посмотрел в них. Похоже, на этой сумасшедшей войне даже невозможное становится возможным. Продолжая внимательно осматривать поверхность, он отдал приказ вахтенному офицеру, стоявшему рядом с ним на центральном посту «U-24».

Было раннее утро 31 декабря 1914 года. 5-я боевая эскадра, несущая флаг вице-адмирала сэра Льюиса Бейли, следовала по Каналу на стрельбы — 8 линейных кораблей в сопровождении 2 легких крейсеров. Они шли со скоростью 10 узлов. Рядом не было видно эсминцев в соответствии с действующими приказами, их отослали обратно в Харвик, когда эскадра миновала Фолькстон. Вокруг все было спокойно, и адмирал Бейли решил, что «нет никаких оснований опасаться появления вражеских субмарин в западной части Канала». Весьма опасное допущение в военное время.

А для Шнайдера начался ад. Хотя корабли шли медленно, все же скорость 10 узлов была слишком велика для электродвигателей «U-24». Поэтому всякий раз, когда лодка погружалась, надводные корабли уходили от нее. Шнайдер играл в прятки с кораблями противника целый день, но лодка не могла развить скорости, которая позволила бы ей приблизиться к колонне на дистанцию выстрела. Наступила ночь. Корабли погасили все огни и растворились в темноте. Крайне разочарованный, Шнайдер напряженно думал, что можно предпринять.

Лодка почти целый день шла под водой на максимальной скорости, пытаясь догнать корабли противника, поэтому батареи почти разрядились. Волей-неволей пришлось всплывать для их подзарядки. Ночь была безлунной, море — беспокойным, барометр неуклонно падал. Прислонившись к стойке перископа, Шнайдер чувствовал, как под ногами вибрирует палуба. Он закурил сигару и вяло думал об английских кораблях.

В семь часов корабли повернули на 16 румбов в строгом соответствии с приказом адмиралтейства, предписывающим обязательное изменение курса после наступления темноты в районах, где возможно нападение немецких подводных лодок. Сэр Льюис Бейли записал: «В два часа ночи, находясь возле Старт-Пойнт, повернули на 16 румбов».

Второе изменение курса фактически развернуло эскадру назад, и теперь она возвращалась к Портленду к вынырнувшей на поверхность моря «U-24».

Рудольф Шнайдер не поверил своим глазам, когда увидел на западе от себя выплывающие из темноты британские военные корабли. Ему оставалось только приказать срочное погружение. Даже в дополнительных маневрах не было необходимости, поэтому он сразу выпустил первую торпеду. Минуты шли, но ничего не происходило. Офицеры в посту управления обменялись обеспокоенными взглядами. Шнайдер понял, что промахнулся, причем по удивительно удобной мишени. Положившись на погоду и отсутствие луны, он решил поднять лодку на поверхность, рассудив, что темнота станет отличным прикрытием. Он обошел эскадру и в 2.25 ночи выпустил вторую торпеду. «Грозный», который следовал в строю последним, получил пробоину и начал тяжело оседать в воду. Вода затопила машинное отделение. Корабль сильно накренился и покинул строй.

Стоя на мостике 15 000-тонного гиганта капитан Локсли наблюдал за спуском на воду шлюпок. Сопровождавшие эскадру легкие крейсеры приблизились для оказания помощи. Команда спокойно и дисциплинированно готовилась покинуть корабль. Вода добралась до динамо-машин, и внутренние помещения корабля погрузились в темноту. Но даже в таких тяжелых условиях паники не было. Примерно в 3.15 Шнайдер выпустил третью торпеду. Теперь уже всем было ясно, что «Грозный» обречен. Тяжелые волны с грохотом катились по накренившимся палубам, разбивались о стойки и башни. Одна из больших шлюпок в процессе спуска на воду перевернулась, выбросив всех своих пассажиров в море. Конец был близок.

В 4.45 гигантский корабль лег на борт, продемонстрировав свой красный живот и бронзовые винты, после чего пошел ко дну. 201 человеку удалось спастись. 547 английских моряков, в том числе капитан Локсли, который оставался на мостике до последнего, пошли на дно вместе со своим кораблем. На следующий день, 2 января 1915 года, вице-адмирал Льюис Бейли получил приказ спустить свой флаг, хотя адмиралтейство позволило ему остаться на службе. Казалось, подводные лодки умели уничтожать репутации с той же легкостью, с какой топили корабли.

Потеря «Грозного» встревожила Уайтхолл. Адмирал лорд Чарльз Берсфорд, выступая в палате общин, обвинил адмиралтейство в неумении отдавать ясные и точные приказы офицерам. Ясно, что корабли должны следовать в сопровождении эсминцев. А любой командир эскадры должен обладать инициативой, чтобы принимать решения, руководствуясь здравым смыслом.

Что касается успешных действий немецких подводных лодок, адмирал Берсфорд заявил: «Угроза со стороны субмарин не так сильна, если против нее принимаются соответствующие меры предосторожности. Если нет — это самое убийственное оружие для ведения войны на море из всех известных человечеству. Представляется сомнительным, что субмарина сумеет атаковать корабль, идущий на большой скорости. И тем более она никогда не нападет на корабль, сопровождаемый эскортом эсминцев. Так можно позаботиться о своей безопасности».

Джеллико хорошо запомнил эти слова. После этого знаменательного выступления были случаи, когда большой флот оставался в гавани, потому что не хватало эсминцев, которые могли бы выступить в роли противолодочного экрана. Влияние немецких подводных лодок усиливалось с каждым днем.

После трагедии с «Грозным» немедленно были приняты меры по усилению противолодочной защиты в Дуврском проливе. Были установлены специальные сетевые заграждения, за которыми постоянно следили специальные вооруженные дрифтеры.{11} Через месяц в районе Дила появилось еще одно минное поле. Но немецкие подводные лодки все равно проходили через эти препятствия. Для опытного и настойчивого капитана подлодки путь в Канал был открыт.

В пятницу 13 января 1915 года три подводные лодки вышли из Вильгельмсхафена для осуществления обычного патрулирования: «U-22» капитан-лейтенанта Бруно Хоппе, «U-31» — старшего лейтенанта Зигфрида Ваксендорфа и «U-32» барона фон Шпигеля. Когда выходишь в море в такую зловещую дату — жди беды.

«U-31» на базу не вернулась. Предполагалось, что она напоролась на мину в Северном море. Позже этот факт был официально подтвержден. Однако барон фон Шпигель поведал другую историю: «Лодка медленно двигалась по поверхности воды. Она слегка зарывалась носом в воду, словно готовилась в любой момент нырнуть и выпустить торпеду. Наконец, ее прибило к берегу на восточном побережье Англии. Сразу со всех сторон появились моряки. Они взяли лодку на буксир, притащили в гавань, и здесь выяснилась очень странная вещь. Это была та самая „U-31“, которая покинула порт в пятницу 13-го числа шестью месяцами ранее. Она была в полном порядке и могла бы участвовать в боевых действиях, если бы не одна деталь. Все офицеры и матросы лежали в своих койках и гамаках. Но только они не спали. Они были мертвы. Последняя запись в корабельном журнале была сделана шестью месяцами ранее. И все».

У Шпигеля была теория, по которой субмарина легла на дно ночью и спящий экипаж отравился из-за утечки газа. В течение месяцев сжатый воздух мало-помалу протекал через микроскопические щели, в конце концов танки оказались продутыми, лодка восстановила плавучесть и вынырнула на поверхность. А там ей ничего не оставалось делать, как плыть к берегу.

История весьма занимательна, но к ней, как и ко всем байкам старых моряков, следует подходить с изрядной долей скептицизма. Не существует документального подтверждения, что какая-то субмарина была прибита к берегу Великобритании при таких обстоятельствах. Скорее всего она «подорвалась на мине в Северном море в январе 1915 года», как гласит официальная версия.

Однако злые чары пятницы 13-го не закончились. «U-32» благополучно вернулась в Вильгельмсхафен; правда, поход оказался безрезультатным. А когда в гавань вошла «U-22», встречающие сразу поняли: что-то случилось. Капитан Хоппе сошел на берег злой и расстроенный и, не отвечая на приветствия, быстро прошел в штаб флотилии.

— Я обязан доложить, — мрачно изрек он, — что торпедировал «U-7». В живых остался один человек.

Трагедия усугубилась тем, что Георг Кениг, командир «U-7», был лучшим другом Хоппе. Они были в полном смысле этого слова неразлучными. Как заметил один из их коллег, «они ели вместе, пили вместе, у них все было общее». Как нередко происходит в море, трагедия произошла из-за ошибки. Хоппе не знал, что в указанном ему районе действует еще одна лодка, а опознавательные сигналы, которые он послал, заметив «U-7», остались без ответа. Хоппе сделал вполне обоснованный вывод, что перед ним британская субмарина, и выпустил по врагу одну торпеду. Только когда из расплывшегося по воде нефтяного пятна выудили уцелевшего члена экипажа, стало ясно, что произошла трагическая ошибка.

Бруно Хоппе вскоре погибнет в инциденте с лодкой класса Q, а с аристократом, вдохновенным рассказчиком и сочинителем страшных историй, а также командиром подлодки «U-32» бароном Шпигелем мы еще не раз встретимся.

Политическая борьба, разгоревшаяся вокруг подводной войны против британской торговли, теперь добралась до кайзера. Но Вильгельму не понравилась идея использования военных кораблей в этих целях, и он встал на сторону Бетманн-Хольвега. Коммодор Бауэр, поработав со статистикой, доложил, что для успеха необходимо единовременно использовать всего семь лодок. К счастью, никто не воспринял его слова всерьез. Практика показала, что действительная потребность превышала 200 единиц!

Итак, решение снова не было принято. Капитаны подводных лодок опять были вынуждены изворачиваться, не имея «генеральной линии».

Командир «U-19» имел собственные соображения по указанному вопросу. 21 января он остановил пароход «Дурвард» недалеко от побережья Голландии. Не мудрствуя лукаво он приказал команде покинуть судно, после чего заложил в машинное отделение бомбы замедленного действия. «Такой способ является более эффективным, чем орудийный огонь», — с олимпийским спокойствием и беспристрастностью отметила «Таймс». Однако другим командирам не всегда сопутствовал успех. Одна из лодок попыталась остановить в Северном море 4541-тонный пароход «Лаэрт». Вместо того чтобы подчиниться, капитан В. Х. Проперт проигнорировал требование, увеличил скорость, и пароход начал зигзагами уходить от преследователя. Разумеется, субмарина тут же бросилась в погоню, ствол ее 37-миллиметрового орудия раскалился докрасна, пока оно выплевывало один за другим снаряды вслед удаляющейся жертве. Но за шестьдесят минут непрерывного обстрела не было отмечено ни одного прямого попадания. А напоследок высокоманевренный пароход легко уклонился от пущенной ему вслед торпеды. Капитану немецкой субмарины оставалось только признать поражение.

Капитан Проперт получил за свои действия крест «За боевые заслуги» от короля Георга V. Что получил командир немецкой субмарины, об этом история умалчивает. Тем не менее, несмотря на отдельные неудачи, ведущие асы немецкого подводного флота продолжали демонстрировать незаурядное мастерство и отличные боевые качества.

Отто Херсинг, в сентябре потопивший «Следопыта», был одним из таких асов. 22 января он повел «U-21», ставшую к тому времени лодкой-ветераном, в Канал в поисках подходящей жертвы. Он сразу понял, что пройти в Канал непросто, но и не так сложно, как он полагал. Буйки, которыми были обозначены места установки сетевых заграждений, помогали обходить смертоносную паутину, а ошибка англичан, установивших мины слишком близко к поверхности, дала возможность определить положение и конфигурацию нового минного поля в районе Дила. Во время отлива уродливые черные банки качались на поверхности и были открыты всем любопытным взорам. Не требовалось большого мастерства, чтобы осторожно их обойти. Оставив позади Дувр, «U-21» проследовала по Каналу, обогнула Лэндс-Энд и повернула в пролив Святого Георга к Ирландскому морю. Через эти места проходило множество морских путей в Ливерпуль. Немецкие подводные лодки раньше сюда не забирались, поэтому Херсинг твердо решил использовать свой шанс.

Первым делом он обнаружил небольшой аэродром на острове Уолни. Он поднял лодку на поверхность и выпустил несколько 37-миллиметровых снарядов по складам, ангарам и аэропланам. Расположенная на берегу батарея оказалась на удивление оперативной и открыла ответный огонь так быстро, что Херсингу пришлось убираться с неприличной поспешностью. В тот же день «U-21» остановила 6000-тонный угольщик «Бен Круахан» и, позволив команде покинуть судно, взорвала его с помощью бомб замедленного действия. Через три часа Херсинг повстречался и разделался с «Линдой Бланш», а завершил свою героическую эпопею, потопив «Килкуан».

В каждом случае был произведен предупредительный выстрел, и экипажам было дано время покинуть суда. Командир «U-21» явно был человеком, знакомым с положениями международного морского права. Он так старался следовать букве закона, что даже остановил проходивший мимо рыболовный траулер и отправил его на помощь морякам.

Слух о пиратстве немецкой подводной лодки в бухте Ливерпуля распространился мгновенно. Туда быстро начали стягиваться эсминцы, крейсеры, вооруженные траулеры — все корабли, пригодные для охоты за врагом. Но лодка уже легла на обратный курс и шла домой в Германию. Поход был даже более успешным, чем считал сам Херсинг. Главный его итог заключался в том, что из-за присутствия вражеской подводной лодки вблизи Ливерпуля адмиралтейство на шесть дней задержало отправку 10-й эскадры крейсеров, оставив брешь в северной линии блокады.

Пока Херсинг своими действиями доказывал, что строгое соблюдение международного законодательства возможно, его коллега Дрешер с «U-20» демонстрировал совсем другие качества. 30 января он отправил на дно одно за другим три торговых судна, даже не озаботившись производством предупредительного выстрела. В ту же ночь он выпустил торпеду по плавучему госпиталю «Астурия», не обращая внимания на большие красные кресты на бортах и обилие огней, освещающих выкрашенный белой краской корпус. Плавучий госпиталь остался невредимым, но через два года все-таки стал жертвой подводной лодки — в марте 1917-го.

Англичан очень беспокоили новые базы подводных лодок во Фландрии. Словно в качестве прелюдии к массированным авиационным налетам на базы подводного флота во время Второй мировой войны, англичане произвели первую бомбовую атаку на Зеебрюгге. Это произошло 23 января 1915 года. Результат не был впечатляющим, но это был первый опыт применения Великобританией самолетов в борьбе против подводных лодок. После этого воздушные налеты проводились достаточно часто. В налете 12 февраля участвовали 34 самолета, а четыре дня спустя — 48.

Не имевшая решающего военного значения битва между немецкой и английской эскадрами на Доггер-Банке, во время которой немцы впервые встретились с самым мощным линейным крейсером англичан «Флит» и потеряли крейсер «Блюхер», привела к смене командования. Кайзер пришел в ярость из-за того, что фон Ингенол посмеялся над его политикой «без риска», к тому же сражение не принесло славы имперскому военно-морскому флоту. В итоге пост главнокомандующего, начиная со 2 февраля, занял адмирал фон Пол.

Фон Пол являлся главным сторонником неограниченной подводной войны против торгового судоходства союзников, но желал получить одобрение своей политики от кайзера. Канцлер Германии в конце концов согласился признать британские воды зоной военных действиях, потребовав заверения, что суда нейтральных стран не будут подвергаться угрозе. Фон Мюллер, как и раньше, остался противником кампании. Для фон Пола проблема заключалась в одном: как добиться аудиенции у кайзера, минуя фон Мюллера, если, согласно протоколу, все пути к императору проходили через этого ярого противника подводной войны.

Возможность представилась во время флотского смотра в Вильгельмсхафене 2 февраля. Пока катер главнокомандующего пересекал гавань, фон Пол сумел склонить Вильгельма к своей точке зрения. Согласно версии Мюллера, инцидент произошел, когда они возвращались на флагманский корабль после смотра, но Иоганн Шписс, новый командир подлодки «U-9», считал, что решение было принято до начала смотра подводных лодок. «Кайзер провел инспекцию военно-морских сил, во время которой мы все были ему представлены. По завершении церемонии нам сообщили, что его величество подписал заявление, объявляющее воды вокруг Великобритании и Ирландии зоной военных действий».

Точное время принятия решения в конечном счете не имеет решающего значения. Куда более важным представляется факт, что борьба фон Пола за начало неограниченной подводной войны окончилась победой. В заявлении от 5 февраля 1915 года отчетливо виден жестокий, безжалостный характер предстоящей кампании. В начале этого исторического документа все воды, окружающие Великобританию и Ирландию, объявлялись зоной военных действий. Было сказано, что начиная с 18 февраля все суда вражеского торгового флота в этих водах будут уничтожены; при этом не всегда будет возможно обеспечить безопасность пассажиров и экипажей.

Далее отмечалось, что судоходный путь, огибающий с севера Шетландские острова и проходящий по восточной части Северного моря на расстоянии больше 30 миль от побережья Нидерландов, не будет опасным. Далее германское правительство доводило до сведения нейтральных стран, что принимает эти меры в ответ на действия Великобритании, противоречащие международным законам.

Правительство Германии объявляло о своих намерениях заблаговременно, чтобы нейтральные и вражеские страны успели принять соответствующие меры в части организации судоходства.

Ссылка на нарушение Англией международного законодательства, как обычно, касалась Лондонской декларации. Кроме того, второй пункт в заявлении обращал внимание на важную уловку: старую как мир военную хитрость воюющих стран, поднимающих на своих судах флаг нейтральной страны, чтобы избежать разоблачения. Так сказать, приемлемая форма обмана при видимости соблюдения законов.

Далее в заявлении говорилось, что нейтральные суда в зоне военных действий также подвергаются повышенному риску. Принимая во внимание неправомерное использование флагов нейтральных стран британским правительством, неизбежные опасности, связанные с военными действиями на море, не всегда имеется возможность точно убедиться, что атака направлена на судно, принадлежащее воюющей стороне, а не на нейтральное. Это был очень важный момент, причем точка зрения немцев в данном вопросе вполне понятна. Судно могло плыть под флагом нейтральной страны, пока не начинало совершать враждебные действия. Корабли класса Q — корабли-ловушки, принадлежавшие королевскому ВМФ, — всегда спускали обманные флаги перед тем, как открыть огонь.

Правительство Соединенных Штатов уже заявило протест Великобритании по поводу использования нейтральных флагов, хотя признавало, что использование чужих флагов не является беззаконным действием. Но Вашингтон настойчиво требовал, чтобы американский флаг для обманных целей не применялся.

«Таймс» в патриотическом порыве разразилась огромной статьей, в которой немецкое заявление было названо очередным гнусным актом, покушением на жизни невинных жителей нейтральных стран, посягательством на святость американского флага и безопасность американского судоходства. При этом англичане в своем благородном негодовании игнорировали тот факт, что использование нейтральных флагов именно на британских судах подвергло риску всех нейтралов.

Еще до начала кампании Соединенные Штаты Америки направили ноту правительству Германии, в которой выражали протест против заявления и указывали на грубое нарушение прав нейтральных стран. В ноте также содержалась недвусмысленная угроза принять «любые необходимые меры для защиты жизни и собственности американцев». В этой и последующих нотах справедливо указывалось, что, согласно международным законам, судно, заподозренное в использовании чужого флага, прежде всего должно быть остановлено и тщательно проверено. Не сразу же топить! А эта процедура невозможна для субмарины, действующей на оживленных торговых путях.

Ответ немцев был составлен весьма утонченно и хитро, что обычно не свойственно тевтонцам. Они согласились уважать все суда, следующие под американским флагом, при условии, что США договорятся с англичанами о беспрепятственной поставке в Германию продовольствия. Немцы отлично понимали, что после установления морской блокады, которая уже начала давать плоды, Великобритания никогда не согласится на такое условие, поэтому Америка окажется бессильной перед двумя великими европейскими державами, яростно отстаивающими свои позиции на Северном море и в Канале.

А между тем лихорадочная активность дипломатов принесла некоторые плоды. Когда командиры подводных лодок получили первый приказ после опубликования заявления, им был дан карт-бланш: «Вашей основной заботой должна быть безопасность лодки. Следовательно, всплытия для осмотра судна необходимо избегать из соображений безопасности, поскольку всегда есть опасность внезапной атаки вражеского судна. Нет никакой гарантии, что вы не имеете дело с вражеским судном, даже если оно идет под флагом нейтральной страны. Тот факт, что пароход несет нейтральный флаг, не является гарантией, что он действительно принадлежит нейтральной стране. Поэтому его уничтожение вполне оправданно, если только некие сопутствующие обстоятельства не подтверждают его принадлежности нейтралам».

Однако решительность в американской ноте слегка охладила кайзера. Он вернулся к рассмотрению предложений фон Пола, после чего 14 февраля командирам всех подводных флотилий были поспешно разосланы исправленные инструкции: «…подводные лодки не должны атаковать суда под флагами нейтральных стран, если точно не установлена их принадлежность воюющей стороне». Еще одним признаком того, что кайзер изменил отношение к кампании против судоходства нейтральных стран, служит тот факт, что ее начало с 18 февраля было отложено до «получения высочайшего распоряжения».

Борьба за влияние между фон Мюллером и фон Полом вспыхнула с новой силой. Прочитав новые инструкции, главнокомандующий немедленно выразил кайзеру протест, поскольку «этот приказ делает наш успех невозможным». Фон Мюллер, стоявший между императором и адмиралом фон Полом, предпринял отвлекающий маневр, который он давно задумал и придерживал для важного случая. От имени кайзера он потребовал от фон Пола ответ: «Как вы можете гарантировать, что через шесть недель после начала подводной войны Великобритания снимет блокаду?» И хотя кайзер высказал намерение согласиться с доводами своего главнокомандующего, фон Мюллеру удалось заронить в душу императора сомнения.

Ответ, полученный на следующий день, был подписан Тирпицем и новым начальником военно-морского штаба адмиралом Бахманном. Выяснилось, что они уверены, что в течение шести недель после начала торговой войны Великобритания снимет блокаду. Довольно наглое заявление, реальность выполнения которого опровергалась всей историей королевского военно-морского флота. Однако оба были искусными политиками, поэтому их обещание сопровождалось оговоркой, что успех будет достигнут, при возможности использовать для этой кампании все способы и средства. Другими словами, гарантия победы зависела от применения теории Клаузевица о тотальной войне и тактике террора.

Итак, Тирпиц и военные моряки теперь были вовлечены в шестинедельную военную кампанию. Все они имели большие надежды на ее скорейшее и удачное завершение. Фон Мюллер действовал обдуманно, расставляя капканы, и его жертвы попались в них.

В ожидании скорой победы в Соединенные Штаты был отправлен дипломатичный ответ с заверениями, что американские суда никто не будет трогать, «если их сумеют опознать». Такое же послание направили в Италию. Долгие месяцы неопределенности подошли к концу. Фон Пол получил высочайшее одобрение на начало своей кампании 22 февраля 1915 года. Но что стоят голословные обещания, столкнувшиеся с суровой реальностью морской войны?! Окончательные инструкции, полученные командирами подводных лодок за четыре дня до начала кампании, содержали такие указания:

«1. Подводная война против торгового флота должна вестись со всей возможной решительностью.

2. Торговые суда вражеских стран должны быть уничтожены.

3. Суда нейтральных стран следует щадить. Флаг нейтральной страны или нанесенные на трубе или надстройке надписи и эмблемы судоходных компаний нейтральных стран не должны рассматриваться как гарантия принадлежности судна нейтральной стране. Абсолютной уверенности не могут давать и другие отличительные признаки. Командир должен принять во внимание все сопутствующие обстоятельства, которые помогут ему с достаточной степенью уверенности установить национальную принадлежность судна: конструкцию, порт приписки, общее впечатление.

4. Торговые суда под нейтральными флагами, следующие в составе конвоя, считаются нейтральными.

5. Госпитальные суда следует щадить. Их можно атаковать, только если имеется полная уверенность в том, что они используются для перевозки войск из Англии в Европу.

6. Суда, принадлежащие Бельгийской комиссии по освобождению, также следует щадить.

7. Командир подводной лодки не несет ответственность за возможные ошибки».

Ключевым моментом инструкции, разумеется, являлся параграф 7, особенно вместе с предыдущими приказами, касающимися безопасности субмарины. И если командир подводной лодки не несет ответственности за свои действия, тогда кто несет? Можно предположить, что правительство Германии и кайзер приняли ответственность на себя, а командиры подводных лодок рассматривались как лица, выполняющие приказы. Именно такое объяснение обычно давалось немецкими командирами, которым после войны предъявляли обвинение в массовых убийствах и пиратстве.

Один из командиров, Рудольф Центнер, в 1928 году обсуждал с американским журналистом Лоуеллом Томасом потопление «Лузитании». Он ни минуты не сомневался, на ком лежит ответственность. «Швигер просто выполнял приказы. Ему было велено топить любые суда, появившиеся в тех водах, любой другой командир поступил бы точно так же». То есть, по мнению Центнера, выполнение приказа было вполне достаточным оправданием поступка Швигера.

И только на Нюрнбергском процессе, который проходил после окончания Второй мировой войны, были окончательно установлены принципы, касающиеся военных преступлений. В процессе обсуждения было определено, что подчинение приказам вышестоящих лиц не освобождает участников вооруженных сил от ответственности за «преступления против человечества», если имеется возможность выбора. Именно такая точка зрения была впоследствии принята при рассмотрении дел Адольфа Эйхманна и лейтенанта Вильяма Л. Келли, представшего перед военным трибуналом за массовые убийства в Май-Лей в 1970 году. Но если в наше время можно утверждать, что следует подчиняться только законным приказам, а незаконные приказы не являются обязательными для исполнения, у командиров немецких подводных лодок в 1915 году такого выбора не было.

Следует помнить, что подчинение приказам и отсутствие личной инициативы, вытекающее из слепого подчинения, было обычным для вооруженных сил всего мира в начале XX века. Конечно, у каждого капитана подводной лодки при появлении перед ним торгового судна был выбор, но вряд ли каждый офицер понимал, что решение открыть огонь формировалось в его собственном сознании.

Концепция гуманизма в войне развивалась и даже процветала в ХIХ веке. В 1914 году считалось нецивилизованным нападать на невооруженные торговые суда, убивать пассажиров или экипажи, даже если они работали на врага. Если взглянуть на вещи с реалистических позиций, то довольно сложно объяснить, почему гражданский угольщик, доставляющий уголь для военных кораблей в Скапа-Флоу, должен быть гарантирован от нападения, а если все-таки будет потоплен, его экипаж должен получить право на спасение, не гарантированное экипажам кораблей, которых он снабжает топливом.

Интересен факт, что и сегодня международное законодательство не позволяет топить торговое судно без предупреждения, но немецкий подводный флот в лице его главы, адмирала Карла Дёница, был освобожден от ответственности за «преступления против человечества» на Нюрнбергском процессе. Суд признал, что, хотя международное законодательство неоднократно нарушалось немцами, на подводном флоте США и Великобритании была принята та же тактика — «топи, что видишь», вопреки Лондонскому протоколу 1936 года. Похоже, два минуса действительно дают плюс, особенно когда победители тоже виновны.

Имея в виду сказанное выше, следует сделать вывод, что капитаны немецких подводных лодок в конфликте 1914–1918 годов также невиновны в «незаконных убийствах», когда топили торговые суда враждебных стран без предупреждения; в то же время подводные лодки союзников во всех случаях точно выполняли положения международного законодательства.

Нападения на суда нейтральных стран попадают в другую категорию, и в этом случае невозможно отрицать, что их уничтожение было преступлением против человечества. Подчинение приказам не может стать извинением для капитанов немецких подлодок, поскольку у них имелся выбор. Но следует отметить, что англичане беззастенчиво использовали нейтральные флаги в качестве «военной хитрости». Поэтому немецкий командир, встретивший нейтральное судно, никогда не мог быть полностью уверен, что перед ним действительно нейтрал. А тем более если встреча произошла в горячке боя, поэтому трагические ошибки были неизбежны. Вопрос о «моральном выборе» в таких обстоятельствах звучит несколько академично.

Далее станет ясно, что некоторые, очень немногие капитаны немецких субмарин действительно повинны в военных преступлениях. На страницах этой книги будут описаны их зверства. Но подавляющее большинство подводников выполняли свою далеко не всегда приятную работу, проявляя гуманизм и рыцарские качества, даже когда теоретически действовали вразрез с международными нормами.

Один английский адмирал сказал: «Суть войны — насилие, а проявление мягкости в войне — глупость». Когда речь шла о войне, никто и никогда не мог обвинить немцев в глупости.

Глава 6

ПИРАТСКАЯ, ГРАБИТЕЛЬСКАЯ КАМПАНИЯ

Хотя официально кампания фон Пола начиналась 22 февраля, некоторые капитаны приступили к ней раньше. Действуя у побережья Франции ночью 15 февраля «U-16» продемонстрировала новую тактику террора, торпедировав английский грузовой пароход «Дулвик» без предупреждения. Спустя четыре дня эта же лодка повредила норвежский танкер «Белридж», следующий из Нового Орлеана в Амстердам, то есть нейтральное судно, направляющееся из одной нейтральной страны в другую. Нападение произошло ночью, на танкере были зажжены все навигационные огни, поэтому здесь вряд ли есть смысл вести речь об ошибке.

Пиратский поход «U-16» был прерван из-за неполадок с двигателем. Лодка была вынуждена вернуться на ремонт в Гелиголанд, имея на своем счету одно потопленное судно и одно поврежденное. Пока «U-16» двигалась домой, ее «подруга» «U-30» вышла в море. Она пробралась через заграждения Дуврского пролива в Ирландское море и затаилась на всегда оживленном морском пути к западу от Ливерпуля.

У субмарины «U-30» была незавидная репутация несчастливой лодки, может быть, поэтому ее карьера оказалась удивительно короткой. Довольно скоро, из-за нелепой случайности, она затонула в гавани Эмдена, причем все члены экипажа, за исключением трех человек, оказались в подводном плену. Проходящие мимо субмарины слышали, как заключенные в лодке люди стучали по корпусу лодки, но помочь им было невозможно. А каково было слушать эти звуки, доносившиеся уже практически из могилы, людям, которые знали, что любого из них может постичь такая же участь. Стуки продолжались три дня, с каждым часом становясь все слабее, а потом наступила тишина. Спустя три месяца немецкая спасательная команда подняла лодку и доставила ее в порт. Из помещения извлекли трупы, после чего ремонтные рабочие начали приводить лодку в порядок и готовить ее к дальнейшей эксплуатации.

«U-30» вышла из Гелиголанда 10 февраля в свой первый боевой поход. Ни у капитана, ни у членов команды не лежала душа к предстоящей работе. Несмотря на выгодное положение на главном судоходном пути в Ливерпуль, ее достижения оказались скромными. Она потопила только 3112-тонный «Камбранк», без предупреждения выпустив по нему одну торпеду, а также 337-тонный каботажник «Дауншир», расстреляв его из палубного орудия. Затем, чтобы не искушать судьбу, она тихо удалилась, обогнула Шотландию и вернулась на базу.

Приближалось 22 февраля — дата начала подводной войны, — и потихоньку стали вырисовываться детали ее проведения. Было выбрано три главных района — южная часть Ирландского моря, по которой проходили морские пути на Бристоль и Ливерпуль, Английский канал, где сосредоточились не только прибрежные перевозки, но также пролегали торговые маршруты на Саутгемптон и Лондон. Кроме того, здесь была велика вероятность наткнуться на транспорт, перевозящий войска из Англии во Францию. Третий участок располагался у северо-восточного побережья, где можно было перехватывать угольщики, идущие на юг из Ньюкасла, а также грузы балтийской торговли.

Большую роль в разработке планов играли расстояния. Подводная лодка часто тратила две из трех недель похода на переход. А поскольку в распоряжении немцев имелось только 20 подводных лодок, им приходилось ограничивать свои аппетиты. На выработку стратегии кампании оказывали влияние и непрекращающиеся воздушные налеты на Зеебрюгге. Близость баз во Фландрии к Каналу и Ирландскому морю снижала расстояние на 250 миль, однако, памятуя о сильных повреждениях, полученных лодкой «U-14» во время налета на Зеебрюгге в начале февраля, Верховное командование распорядилось вывести оттуда все субмарины до тех пор, пока не будет налажена противовоздушная оборона. Такое решение ограничивало использование имеющихся ресурсов.

В день официального начала кампании капитан-лейтенант Альфред Штосс выискивал слабое звено в новых противолодочных заграждениях, выставленных в Дуврском проливе. Его субмарина «U-8», построенная относительно недавно — в 1911 году, уже стала ветераном. Для движения на поверхности моря использовались керосиновые двигатели Кортинга, поэтому лодка оставляла за собой столбы густого черного дыма, который был виден издалека. Чтобы не быть обнаруженным на поверхности, Штосс решил погрузиться и попробовать пройти на глубине. Неожиданно лодка резко остановилась. Ее винты отчаянно вращались, взбивая воду, но она продолжала оставаться на месте, уткнувшись носом в сеть. Ярко окрашенные буйки на поверхности отплясывали сумасшедший танец, в то время как лодка пыталась освободиться. Это следовало сделать очень быстро, пока ее не обнаружили патрульные дрифтеры. «U-8» удалось вырваться на свободу, и она осторожно двинулась дальше, прокладывая себе путь через минные поля, охраняющие пролив. Момент был неприятный и крайне опасный, поэтому, когда стало ясно, что все в порядке, экипаж имел все основания перевести дух.

Настойчивость Штосса была вознаграждена. Очень скоро на подходе к Бичи-Хед он увидел сразу пять пароходов. Все были потоплены без предупреждения, причем Штосс утверждал, что на них вообще не было флагов. Через три дня в драку вступили еще четыре лодки, хотя одна из них, а именно «U-9» под командованием Иоганна Шписса, вскоре была вынуждена вернуться на базу для ремонта. Веддиген, ее бывший капитан, теперь был назначен на новую лодку — «U-29» и был занят подготовкой своей красавицы к первому плаванию.

Остальные субмарины — «U-6», «U-20» и «U-27» неплохо поработали. Вальтер Швигер, который принял у Дрешера «U-20», вошел в Бристольский залив, где быстро отправил на дно угольщик, затем проследовал дальше на север и потопил еще одно судно в Ливерпульском заливе. Он вернулся в Германию через Канал, проведя в походе двадцать дней. «U-27» тоже вышла в Ирландское море, но выбрала северный маршрут вокруг Шотландии, где потопила два корабля, один из которых был вооруженным крейсером.

Но настоящий фурор вызвали приключения ветерана — лодки «U-6». 28 февраля она погрузилась у Бичи-Хед и атаковала небольшое 500-тонное каботажное судно «Тордис». К своему немалому изумлению, немцы внезапно обнаружили, что у врага тоже имеются зубы. Капитан Джон Белл успел заметить перископ. Он приказал экипажу оставаться на палубе из соображений безопасности и начал внимательно следить за действиями врага. Он увидел, как лодка вышла на атакующую позицию, заметил двигающуюся к нему торпеду и сумел вывести свой пароходик из-под удара. Затем он повернул судно к субмарине и пошел на таран. Обер-лейтенант Рейнхольд Лепсиус попытался уйти, но «U-6» была старой лодкой и не обладала нужной скоростью погружения. «Тордис» снес один перископ, изуродовал другой и сильно повредил боевую рубку. Содрогнувшись от удара, субмарина ушла на глубину, оставляя за собой масляные следы, а экипаж «Тордиса» отправился в Плимут праздновать победу, не сомневаясь, что зловредная лодка лежит на дне.

Отчет капитана Белла о происшедших событиях широко освещался в прессе. Он даже получил приз в 500 фунтов стерлингов от газеты «Гудок и судоходство», как первый капитан британского торгового флота, потопивший немецкую подводную лодку. Награда была торжественно вручена лордом-мэром Лондона в его официальной резиденции 12 апреля 1915 года.

Полученный приз, хотя и вполне заслуженный, был преждевременным. Лепсиус и его команда, как могли, заделали пробоины на «U-6» и даже без перископов сумели пройти заграждения Дуврского пролива. На пути к побережью Фландрии они встретили другую немецкую субмарину, державшую курс на юг, и спасли ее от неминуемой гибели, предупредив ее командира Вальдемара Кофамеля, что лодка идет на новое, еще не нанесенное на карту минное поле. После этого, пожелав своим товарищам удачного плавания, Лепсиус повел свою покалеченную лодку в Вильгельмсхафен. Когда капитан Белл принимал поздравления на торжественном банкете в резиденции мэра, «U-6» уже находилась в безопасности в доке.

После захода в Остенд для дозаправки и погрузки новых торпед, Альфред Штосс на «U-9» снова вернулся в Дуврский пролив, готовый продолжить нападения на торговые суда союзников. 4 марта лодку обнаружил на поверхности моря эсминец «Викинг» и открыл огонь. Штосс весьма оперативно нырнул и успел даже выпустить торпеду по противнику, которая прошла мимо. Вынужденная двигаться дальше под водой, лодка медленно поползла по проливу и, как во время предыдущего похода, угодила в одну из сетей. Патрульный дрифтер «Робурн» заметил скачущие буйки и вызвал из Дувра эсминцы. Противолодочный трал, буксируемый «Гуркой», неожиданно встретил препятствие, сработал контактный выключатель на детонатор, и раздался взрыв, взметнувший над поверхностью фонтан грязной воды. Субмарину выбросило на поверхность. «Гурка» и «Маори» немедленно открыли огонь. Почти сразу снаряды повредили боевую рубку, после чего Штосс решил прекратить борьбу с неизбежностью и вышел на палубу с поднятыми руками.

Экипаж субмарины был принят на борт эсминца, после чего английские моряки решили отбуксировать захваченную лодку в Дувр. Однако выяснилось, что, прежде чем сдаться, немцы открыли кингстоны, и «U-8» затонула на глубине 16 саженей. А ее экипаж отправили на плавбазу «Высокомерный» в Дувре, где Штосса и его офицеров угостили отменным ужином, а потом предложили спеть «Псалом ненависти». Таким был дух войны 1915 года.

Через шесть дней «U-12» нашла свой конец у Абердина. Преследуемая группой траулеров, она попыталась уйти на юг, но там ее встретили три эсминца. Охота длилась четыре дня, после чего «Ариель» протаранил лодку. Весь экипаж был спасен. Возмездие было хотя и медленным, но неотвратимым.

«U-12» по праву заслужила особое место в анналах истории военно-морского флота. С палубы этой субмарины впервые взлетел самолет. Этот смелый эксперимент был проведен в Зеебрюгге 9 января 1915 года. Лодкой командовал капитан-лейтенант Вальтер Форстманн. Гидроплан «FF-29» № 204, пилотируемый лейтенантом Фридрихом фон Арно, младшим братом аса подводного флота Лотара фон Арно, «съехал» с носовой палубы благодаря сильному попутному ветру и крепким нервам участников эксперимента. Хотя полет прошел успешно, Верховное командование от идеи отказалось.

Полностью оправившись от ранения, полученного еще на лодке «U-9», Отто Веддиген подготовил свой новый корабль — «U-29» к боевому походу. Легко пройдя дуврские заграждения, 12 марта он приблизился к островам Скилли, где остановил четыре судна, дал экипажам время их покинуть и потопил все четыре, затратив на каждое по одной торпеде.

Неукоснительное соблюдение Веддигеном международных законов стало хорошо известно. «Таймс» как-то назвала его «вежливым пиратом». Следует признать, это «звание» он честно заслужил. Он так заботился об экипажах потопленных им судов, что, когда один из матросов упал в воду, он лично отправил пострадавшему комплект сухой одежды. Позже он остановил и потопил французский пароход «Огюст Консей», принеся предварительно капитану свои извинения. Даже Роджер Кейес, ни разу не произнесший доброе слово о вражеских офицерах, назвал Веддигена «бесстрашным».

Выполнив свой долг, «U-29» легла на обратный курс. Веддиген решил не рисковать, проходя второй раз дуврские заграждения, и выбрал обходной северный маршрут. К 17-му числу они обогнули северную оконечность Шотландии. Экипаж немного расслабился. Люди обсуждали свои шансы на получение отпуска после возвращения домой. День сменился ночью. «U-29» всплыла на несколько часов, чтобы перезарядить батареи, затем на несколько часов легла на дно, чтобы люди отдохнули. На рассвете лодка должна была отправиться домой. Но неожиданно по помещениям разнеслось:

— Все по местам! Готовить торпеды! Полный вперед!

Лодка выходила на атакующую позицию.

— Это большой флот, — потрясенно прошептал Веддиген вахтенному офицеру, стоящему рядом. — Вот он, весь их чертов большой флот!

Первой целью он избрал «Нептун» из 1-й боевой эскадры. Но корабль шел зигзагом, и торпеда прошла мимо. Не обескураженный первой неудачей, Веддиген начал подыскивать себе подходящую мишень из 4-й эскадры. Вокруг было очень много кораблей, Веддигену никогда не приходилось видеть столько сразу в одном месте. Все они постоянно меняли курс на скорости 17 узлов. Веддиген так увлекся выбором цели, что не заметил в предутреннем тумане неясные очертания линейного корабля «Дредноут», приближавшегося с правого борта.

Вахтенный офицер капитан-лейтенант Пирси заметил перископ немецкой подводной лодки. Капитан Алдерсон быстро отреагировал на предупреждение и повел свой 17 900-тонный линейный корабль вперед на таран, как эсминец. От страшного удара лодка содрогнулась и легла на борт. Офицеры на мостике «Дредноута» отчетливо увидели идентификационный номер, ярко выделявшийся на темно-серой краске. Неожиданно лодка исчезла. На воде были видны масляные пятна и пузыри. Людей нигде не было видно. Отто Веддиген и «U-29» сгинули в глубине.

К концу марта 1915 года 16 немецких подводных лодок, действующих у побережья Великобритании, потопили 28 000 тонн торгового тоннажа. Это немного, если сравнить с данными за 1917 год, но лордам адмиралтейства было о чем задуматься. Германия во всеуслышание заявила, что ее подводный флот в состоянии установить безжалостную блокаду своего островного соседа. Однако, несмотря на оптимистические утверждения Тирпица, после пяти недель подводной войны не было никаких признаков, что кампания поставит Великобританию на колени. Подавляющее большинство торговых судов продолжали следовать по привычным маршрутам. А немецкий флот потерял три субмарины и своего лучшего аса.

Великобритания училась на собственном опыте. По предложению Джеллико после уничтожения «U-29» данные о гибели немецких подводных лодок больше не предавались огласке. Началась война нервов. Немецкие подводники только слышали, что их товарищи бесследно исчезали, но ничего не знали о том, как они встретили свою судьбу. Верховное командование Германии посчитало сложившуюся ситуацию малоприятной. Упорное молчание врага навело немцев на мысль, что противолодочная защита Дуврского пролива стала такой надежной, что через нее не пройдет ни одна субмарина.

Эти страхи подтверждались докладами капитанов подводных лодок, вернувшихся из боевых походов по Каналу. «U-35» несколько часов провела, запутавшись в сеть, прежде чем ей удалось освободиться. Командир «U-32» доложил о многочисленных препятствиях, встретившихся ему на пути по Дуврскому проливу. Лодка «U-37» не вернулась на базу. Если верить документам, она подорвалась на мине, но это стало известно лишь после войны. Немцы, поразмыслив, издали приказ, запрещающий своим субмаринам в дальнейшем пользоваться Дуврским проливом. Это был серьезный шаг назад в кампании, поскольку маршрут вокруг Шотландии многократно увеличивал время перехода к зонам военных действий и обратно. На атаки теперь оставалось значительно меньше времени. Разработанные планы были нарушены еще и тем, что фон Пол, став главнокомандующим флотом, настоял на задержке шести подводных лодок для обороны Гелиголандской бухты. Победа, обещанная в течение шести недель, становилась все менее реальной.

Сопротивление англичан явилось для немцев неприятной неожиданностью. Подводники все чаще стали обращаться к тактике террора, демонстрируя очевидное намерение посеять страх. 28 марта «U-28» потопила голландский пароход «Медея» неподалеку от Бичи-Хед. Судно везло апельсины и другие фрукты из Испании в Лондон, и его груз никак нельзя было посчитать военным. Фрайер фон Форстнер, командир подводной лодки, чтобы успокоить свою совесть, почти два часа волок на буксире спасательные шлюпки, пока совершенно неожиданно не обрубил концы и бросил шлюпки на произвол судьбы в море.

Инцидент с «Медеей» послужил причиной шумного скандала, разгоревшегося между немецким и голландским правительством. Призовой суд в Гамбурге оправдал фон Форстнера и принял решение о выплате компенсации судовладельцу, но была подана апелляция. Германия утверждала, что Лондонская декларация дает ей права топить призовые суда нейтральных стран, перевозящие контрабанду; продовольствие было лишь условной контрабандой, поэтому судно могло быть только захвачено. Голландия заявила, что уничтожение нейтрального судна — незаконный акт, но запрос голландцев о передаче дела в международный арбитраж был отклонен Берлином.

Правам нейтральных стран был нанесен еще больший ущерб, когда британское правительство напомнило капитанам своих торговых судов, что использование чужих флагов — общепринятая и законная для военного времени маскировка. Ситуация усугубилась, когда владельцы судов получили инструкции «поднимать нейтральные флаги, предпочтительнее всего американские… на подходе к Каналу». Последние инструкции были распространены, несмотря на ноту американского правительства, появившуюся несколькими неделями раньше. Стало очевидно, что обе стороны готовы отбросить угрызения совести ради победы. Британское правительство отлично понимало: чем больше будет потоплено нейтральных судов, тем больше возможностей для пропагандистской шумихи.

С начала кампании уже были потоплены норвежские суда «Реджин» и «Нор», без предупреждения торпедирован шведский пароход «Ханна», уничтожен в Бристольском заливе португальский сухогруз «Дуро». Аналогичные инциденты, в которых суда нейтральных стран подвергались беспричинной атаке и потоплению, имели место в феврале и марте.

Фон Форстнер снова нанес удар 28 марта. На входе в канал Святого Георгия он остановил лайнер «Фалаба», принадлежавший судоходной компании «Элдер Демпстер», дал пассажирам и экипажу пять минут, чтобы покинуть судно, и выпустил торпеду. В результате погиб 101 человек. На следствии очевидцы утверждали, что члены экипажа «U-28» спокойно стояли на палубе и наблюдали, как тонут беспомощные люди. Гибель американского гражданина Леона К. Трэшера, одного из пассажиров «Фалабы», явилась причиной еще одной гневной ноты Государственного департамента США. Ситуация обострилась после того, как 1 мая 1915 года «U-30» атаковала американский танкер «Галфлайт». Поврежденное судно сумело дойти до порта, однако при взрыве торпеды погибли два американских матроса.

«Фундаментальная ошибка занятой Германией позиции заключается в том, — писала в гневной передовице „Нью Йорк уорлд“, — что немцы признают за своими субмаринами особые права ввиду их несостоятельности в качестве рейдеров».

Кампания приняла более жестокие формы, когда некоторые командиры субмарин начали действовать вразрез с полученными инструкциями. В частности, приказом от 18 февраля было предусмотрено, что суда, принадлежащие Бельгийской комиссии по освобождению, следует щадить. Несмотря на это, 10 апреля без предупреждения был торпедирован пароход «Харпалис», который нес белый флаг и имел на борту выполненную белыми буквами надпись «Бельгийская комиссия по освобождению», которая, как утверждалось, была видна на 8 миль. «Харпалис» затонул раньше, чем экипаж успел спустить шлюпки. 17 членов экипажа из 44 погибли.

В то время как нейтралы отправлялись на дно, британские торговые суда сопротивлялись, как могли. 27 марта пароход «Вогезы» был замечен немецкой подводной лодкой в 60 милях к западу от Тревос-Хед. «Я всегда знал, что в случае необходимости не сдамся без боя», — позже заявил репортерам капитан судна Дж. Р. Грин. Прежде всего он развернул судно кормой к вовремя замеченной им лодке. В этом случае он мог быть уверен, что немцы не станут тратить торпеду, поскольку вероятность попадания по цели таких небольших размеров чрезвычайно мала. После этого он двинулся на восток со скоростью 14 узлов, стараясь уйти от субмарины. Преследование длилось девяносто минут, причем с субмарины вели непрекращающийся огонь из палубного орудия. Было отмечено несколько прямых попаданий, одним из которых убило главного механика. В конце концов лодка отказалась от преследования и ушла на глубину, так и не узнав, что ее улепетывающая на всех парах строптивая жертва уже находится при последнем издыхании. Спустя два часа непокоренный английский пароход перевернулся и затонул. К счастью, экипаж спасла курсирующая неподалеку яхта. Впоследствии капитан Грин неоднократно повторял: «Если бы только у нас было орудие!»

Подводная война продолжалась. В середине апреля «U-22» не сумела пройти через дуврские заграждения и повернула на север. В Северном море она встретила и потопила сначала шведский пароход, а потом английский траулер. Из-за ее присутствия вблизи западного побережья Шотландии адмиралтейство было вынуждено повернуть находящиеся в море угольщики на запад Ирландии. «U-30», несчастливая судьба которой, видимо, решила дать лодке небольшую передышку, вышла на новый маршрут и, курсируя к югу от западных подходов, отправила на дно четыре угольщика. 1 мая потопила свою пятую жертву и, как было сказано ранее, торпедировала американский танкер «Галфлайт». Ее убийственный вояж завершился уничтожением еще одного угольщика, на этот раз у Волчьей скалы. После этого лодка отправилась домой. Ее экипаж имел все основания быть полностью удовлетворенным удачным походом.

«U-20» вышла с базы 30 апреля. 5 мая Вальтер Швигер отправил на дно небольшое парусное судно, открыв, таким образом, счет убийствам в этом походе. На следующее утро он потопил пароход, не сумел догнать лайнер «Уайт Стар», замеченный на горизонте, а во второй половине дна потопил еще один пароход. Из-за сильного тумана активные действия пришлось прекратить, и в течение двух следующих дней «U-20» была вынуждена вслепую двигаться в тумане, в то время как совсем рядом сновали вражеские суда, причем, судя по издаваемым гудкам, в немалом количестве. И все они шли на расстоянии торпедного выстрела! А в это время в нескольких сотнях миль к западу погода была солнечная и ясная. Лайнер «Лузитания» торопился в Ливерпуль.

Можно без преувеличения сказать, что, торпедировав «Лузитанию», Швигер изменил ход истории, положив начало новому этапу в германо-американских отношениях. До этого судьбоносного дня американцы тщательно соблюдали нейтралитет в отношении к двум воюющим державам, относились к обеим практически одинаково. Британия раздражала Америку установлением блокадной системы, которую многие считали незаконной, а также постоянным использованием флагов нейтральных стран. Что касается Германии, начало подводной войны потрясло нацию, считавшую свободу судоходства и неукоснительное соблюдение прав нейтральных государств священными. Именно с этого момента Соединенные Штаты начали свое движение к союзникам, которое закончилось вступлением в 1917 году Америки в войну — событием, оказавшимся для Германской империи роковым. Трагедия «Лузитании» продемонстрировала, что одна подводная лодка способна изменить судьбы народов.

Данные о потопленных судах потрясали: в мае — 106 293 тонны, в июне — 197 188 тонн. Хотя с обещанными шестью неделями ничего не вышло, не приходилось сомневаться, что кампания была очень эффективной, что не могла не почувствовать Великобритания.

Потенциальные наступательные возможности немцев теперь значительно увеличились благодаря появлению новых подводных лодок «UB», действующих из Зеебрюгге, а также с других баз бельгийского побережья. Эти маленькие субмарины длиной всего 92 фута и водоизмещением 127 тонн были идеальными для узких мест и мелководий эстуария Темзы и Дуврского пролива. Несмотря на ограниченную дальность плавания и небольшую скорость движения, составляющую всего лишь 6,5 узла, они имели два торпедных аппарата и обладали весьма неплохими мореходными качествами. Построенные в Киле, они перевозились по железной дороге секциями (технология, основанная на опыте Норденфельта в 1890 году). Сборка осуществлялась на месте грамотными инженерами. Сразу после спуска на воду они начинали действовать, представляя собой серьезную угрозу на лондонских судоходных путях. Позже они неплохо показали себя также в Северном море и Средиземноморье.

Потребность в создании небольших субмарин для установки минных полей привела к появлению лодок «UC». Они были похожи на лодки «UB», но имели 6 минных труб и могли нести боекомплект 12 мин. Первые лодки «UC» были только миноустановочными и поэтому не имели ни торпедных аппаратов, ни палубных орудий. Однако их конструкция оказалась исключительно удачной, поэтому на ее основе разрабатывались новые субмарины. Они были сконструированы и построены в обстановке строжайшей секретности, поэтому их появление явилось очень неприятным сюрпризом для британского адмиралтейства: в местах, ранее считавшихся абсолютно безопасными, стали появляться мины.

Казалось, что против новой угрозы невозможно принять контрмеры. Какие противолодочные средства были в те времена на вооружении у королевского ВМФ? Мины, сети, тралы, орудия и таран. Причем ни одно из них не давало полной гарантии успеха. В открытом море подводной лодке было достаточно нырнуть, чтобы оказаться в полной безопасности. Надводный охотник никак не мог ее достать, поскольку не обладал ни гидрофонами, чтобы услышать субмарину под водой, ни глубинными бомбами. Тем не менее, недостаток технических средств британцы компенсировали хитростью.

Секретарь адмирала Битти Фрэнк Спикернелл придумал способ совместного применения траулеров и субмарин в качестве ловушки. В начале 1915 года начал проявляться интерес немцев к рыболовному флоту в Северном море. Спикернелл предложил посылать в составе флотилии траулеры-ловушки, которые будут тащить не рыболовную сеть, а погруженную субмарину. Между двумя судами будет налажена телефонная связь. Когда немецкая лодка всплывет, чтобы атаковать траулер из палубных орудий, субмарина сможет совершить торпедную атаку на вражеский корабль.

Первой жертвой стала «U-40». Когда 23 июня она всплыла, намереваясь расстрелять траулер «Таранаки», не было оснований сомневаться, что ее жертва — обычное рыболовное судно. Но рядом поджидала британская субмарина «С-24». Получив телефонное сообщение с траулера, лейтенант Тейлор, капитан субмарины, узнал, что немецкая подводная лодка всплыла в 15 сотнях ярдов справа по борту. Но дальше все пошло не так, как хотелось бы.

На лодке вышли из строя буксирные механизмы. Не имея возможности отцепить буксирный трос, Тейлор срочно позвонил на траулер, чтобы конец обрубили с другой стороны. На траулере сделали то, что было нужно, но в результате «С-24» двинулась на атакующую позицию, имея сильный дифферент на нос: ее тянул вниз тяжелый буксирный трос, от которого она не могла избавиться. Когда Тейлор с большим трудом восстановил управление лодкой, выяснилось, что трос попал в гребные винты. Но удача в тот день была на стороне англичан. Несмотря на многочисленные трудности, «С-24» все-таки вышла на атакующую позицию. В 9.55 она выпустила роковую торпеду, отправившую «U-40» на дно. Спасти удалось только капитана Фурбингера и одного из старшин. Поднявшись на борт «Таранаки», оба заявили, что пали жертвой грязной уловки.

Вскоре немцы смогли убедиться, что у англичан на вооружении имеется еще немало уловок.

Глава 7

ДОРОГИ К УБИЙСТВУ

Капитан-лейтенант Бернард Вегенер не чувствовал неудовлетворение от выполненной работы. Ему было все равно, что везло судно — кавалерийских лошадей или пассажиров. Главное, что 6369-тонный пароход существенно повысит его личные показатели потопленного тоннажа. К тому же ему не придется тратить торпеду. Радио «Никозиана» начало взывать о помощи с того момента, как офицеры на мостике заметили немецкую подводную лодку. Но это не слишком беспокоило Вегенера. Он был уверен, что успеет разделаться с пароходом раньше, чем подоспеет помощь.

Экипаж уже покинул пароход. Лодки довольно быстро удалялись от обреченного судна. Матросы на «U-27» ждали приказа командира открыть огонь. Орудийный расчет уже стоял наготове. Вегенер нетерпеливо поглядывал на спасательные шлюпки, давая им возможность удалиться на безопасное расстояние.

Первые снаряды попали прямо в прочерченную на корпусе судна ватерлинию. Вода хлынула в образовавшиеся пробоины, и «Никозиан» начал медленно заваливаться на борт. Орудийный расчет не торопился. Люди внимательно следили, чтобы снаряды попадали точно в цель. Вегенер тоже наблюдал за развитием событий. Он был настолько поглощен созерцанием расстрела мирного судна, что не заметил появление на сцене нового участника — древнего пароходика с отчаянно чадящей трубой. Впрочем, если бы он и увидел пришельца, то не слишком бы обеспокоился. Это был «американец», к тому же очень старый. Наконец, кто-то на «U-27» заметил древнюю посудину. Субмарина скользнула вперед, оказавшись между спасательными шлюпками и приближающимся незнакомцем. Поразмыслив, Вегенер направил лодку к непрошеному гостю, решив осмотреть его повнимательнее. На несколько минут тонущий «Никозиан» отгородил пришельца от лодки. Когда на «U-27» снова увидели древний пароход, расстояние между ними сократилось до 600 ярдов.

И только тогда Вегенер увидел, что пароход изменился. Нигде не было видно американских звезд и полос, зато на мачте гордо реял британский флаг, и прямо на лодку уставились дула 12 ранее замаскированных пушек. Вегенеру повезло оказаться один на один со знаменитым британским кораблем типа Q — кораблем-ловушкой.

Эти корабли были созданы специально для охоты и уничтожения подводных лодок. Их переоборудовали из торговых судов, установив замаскированные палубные орудия. На таких кораблях плавали специально обученные и очень опытные экипажи. Обычно они шли под нейтральными флагами на оживленных торговых путях. Экипажи умели искусно изменять облик своих кораблей, имея цель выманить на поверхность соблазненную легкой добычей подводную лодку. Как известно, именно на поверхности лодка наиболее уязвима. Следует отметить, что игра была опасной, требующей немалого опыта, терпения и мужества. Как мы позже увидим, корабли-ловушки далеко не всегда выходили из схватки победителями. Иногда они даже позволяли себя торпедировать, чтобы выманить врага на поверхность.

Годфри Герберт, командир «Баралонга» пребывал в убийственном настроении. Всего лишь два часа назад он получил известие, что лайнер «Арабик», принадлежавший компании «Уайт Стар», был хладнокровно потоплен немецкой подводной лодкой именно в этом районе. Он горел желанием наказать виновного, и нужным ему человеком был Рудольф Шнайдер. Но в тот момент это не имело большого значения. Главное заключалось в том, что прямо перед ним находилась ненавистная немецкая подводная лодка. Он не колебался ни секунды, приказав открыть огонь, и снаряды буквально изрешетили «U-27». Меньше чем за минуту субмарина перестала существовать.

Кое-как Вегенеру и еще дюжине членов экипажа удалось выбраться из бурлящего ада. Они поплыли к своей бывшей жертве и начали взбираться на борт по спущенному веревочному трапу и шлюпочным канатам. Убежденный в том, что немцы решили захватить судно и уничтожить ценный груз скота, Герберт приказал своим людям снова открыть огонь. После этого в живых осталось всего четыре немца. Они успели вскарабкаться на палубу и скрыться во внутренних помещениях. Вегенера среди них не было.

Командир «Баралонга» еще больше уверился, что немцы замыслили неладное. К тому же он знал, что в штурманской рубке есть оружие и боеприпасы. По его мнению, проблема могла быть решена только одним способом, и на искалеченное судно отправилась команда вооруженных моряков с «Баралонга». Они обнаружили неудачливых немцев в машинном отделении, и несколько выстрелов возвестили о том, что история закончилась. Чего хотели уцелевшие моряки с «U-27» — взорвать судно или спрятаться от жаждавшего мести английского капитана, — осталось неизвестным.

Обе стороны сделали свои выводы из случившегося. Правительство кайзера потребовало, чтобы Британия немедленно приняла меры против убийц — командира «Баралонга» и его команды. Они желали, чтобы жестокость каралась такой же жестокостью.

В ответе Великобритании было выражено удовлетворение тем, что имперское правительство, наконец, обратило внимание на необходимость соблюдения цивилизованных норм ведения военных действий, после чего было отмечено, что предъявленные обвинения ничтожны по сравнению с преступлениями, совершенными немецкими офицерами против военных и гражданских лиц. Обе стороны наскакивали друг на друга в течение нескольких месяцев, но ничего не изменилось, несмотря на многочисленные угрозы возмездия со стороны немцев.

«U-27» была не первой жертвой кораблей-ловушек. Вечером 24 июля «U-36», уничтожив в Северном море девять траулеров, затем потопив три парохода нейтралов и захватив американское парусное судно, отправившееся в Германию с призовым экипажем на борту, встретилась с еще более непрезентабельной посудиной.

Все было как обычно. Капитан-лейтенант Эрнст Грефф приказал дать предупредительный выстрел, после которого судно должно было остановиться для досмотра. «Паникеры» — часть экипажа, изображавшая торговых моряков, — поспешно покинули судно, после чего «U-36» начала расстреливать беззащитную жертву. Совершенно неожиданно на мачте «Принца Чарльза» взметнулся английский флаг, а на палубах откуда-то появились орудия. Их было 12, и все они открыли огонь. Грефф отлично понимал, что не может составить конкуренцию надводному военному кораблю, имеющему экипаж, обученный для уничтожения субмарин. Не мудрствуя лукаво он приказал срочное погружение. Заревели сирены, матросы и офицеры, находившиеся на мостике, посыпались в люк. «U-36» зарылась носом в воду и медленно пошла на глубину. Однако было слишком поздно. Очередной залп разнес корпус лодки сразу за боевой рубкой. «Принц Чарльз» сократил расстояние до 300 ярдов, чтобы, если потребуется, добить жертву. На лодке начали распахиваться люки. Лодка шла ко дну, а люди стремились наверх — к спасению. На борт «Принца Чарльза» было поднято 15 человек. «U-36» стала первой в длинном списке жертв кораблей класса Q.

А тем временем обманная система траулер — субмарина добавила в список своих жертв еще одну немецкую лодку. Траулер «Принцесса Луиза» и сопровождающая его под водой британская субмарина «С-23» явились западней, в которую угодила подлодка «U-23». Инцидент был точной копией происшедшего с «U-40». К тому же он оказался последним. Кто-то из репатриированных военнопленных рассказал обо всем по прибытии в Германию. Командиры подводных лодок были предупреждены и не лезли на рожон.

Шестинедельная кампания оказалась необычайно дорогостоящей. В дополнение к «U-23», «U-27» и «U-36», в июне была протаранена траулером и потоплена подлодка «U-14». Субмарина «UB-4» обер-лейтенанта Карла Гросса, неосмотрительно приблизившаяся к одномачтовому рыболовному судну «Инверлайон» в районе Смитс-Нол-Бой 15 августа была потоплена орудийным огнем, а «U-6» под командованием Рейнхольда Лепсиуса торпедирована британской субмариной «Е-16» 24 сентября. Однако эти потери значили не слишком много по сравнению с гибелью нового прибрежного минного заградителя «UC-2», происшедшей 2 июля 1915 года. Именно этот случай оказал серьезное влияние на генеральную стратегию подводной войны.

В течение нескольких месяцев вдоль побережья графства Кент и Восточной Англии таинственным образом стали возникать небольшие минные поля. Британское адмиралтейство, не знавшее, что у Германии имелись субмарины — минные заградители, — подозревало, что этим занимаются нейтральные рыболовные суда. Были предприняты беспрецедентные меры безопасности — патрулирование в важных для судоходства районах велось практически без перерывов, однако новые минные поля продолжали появляться каждый день. После уничтожения «UC-2» секрет появления мин был раскрыт. Небольшие субмарины длиной 111 футов были оборудованы шестью вертикальными желобами, в которых находилось двенадцать готовых к установке мин. Когда причина новых минных полей стала известна, были приняты ответные меры. Несколько британских субмарин класса Е были срочно переоборудованы в минные заградители, хотя более примитивным способом.

Подводная война продолжалась. В июне было потоплено уже 113 судов (107 188 тонн), в июле — 92 судна. Несмотря на громкий отклик мировой общественности на трагедию «Лузитании», тактика немецких подводных лодок не изменилась. Да и у самого Швигера сердце не дрогнуло, когда он без предупреждения торпедировал русский пароход «Лео». Половина экипажа погибла. Британские суда чаще всего пытались уйти от преследования, но это им не всегда удавалось. «Кавказец», преследуемый «U-39» Вальтера Форстманна у Скилли, долго шел зигзагом на максимальной скорости 9 узлов с подлодкой «на хвосте». Гонка длилась около часа, пока один из пущенных с лодки снарядов не разнес на «Кавказце» мостик. Только тогда экипаж получил приказ покинуть судно. До крайности обозленный непокорностью капитана Робинсона, Форстманн велел в наказание потопить и спасательные шлюпки. Однако, заметив, как один из моряков прыгнул в воду, чтобы спасти корабельную собаку, он смягчился и позволил морякам уйти.

Неудачливый фон Хенниг, попавший в плен 23 ноября после уничтожения «U-18», пресытился «благами» лагеря для военнопленных и вместе с двумя товарищами бежал. Беглецы держали путь к побережью Уэльса. До сих пор неизвестно, как они сумели договориться, чтобы их подобрала там субмарина. Для выполнения этой задачи был выбран Макс Валентинер, и в середине августа «U-38» прибыла в точку встречи.

Опасаясь очередной хитрости англичан, Макс испытывал беспокойство, когда лодка на рассвете всплыла на поверхность моря. Внимательно оглядевшись, Макс до боли в глазах всматривался в пустынный берег, в то время как сигнальщики передавали беглецам обусловленные сигналы. Однако на голых скалах Уэльса не было никаких признаков людей. Прождав тридцать минут, Макс решил погрузиться. Еще двое суток прошло в бесплодных ожиданиях. Лодка ежедневно всплывала на поверхность, но беглецы так и не появились. В конце концов командир «U-38» окинул в последний раз пустынный берег и приказал уходить. Он не знал, насколько был близок к успеху. Фон Хенниг и его спутники немного ошиблись и ожидали спасителей на маленьком пляже, расположенном в миле от лодки. Голодные и продрогшие, они долго прятались среди скал, вглядываясь в пустынное море. Если бы не узкий мыс, который выдавался в море и разделял два пляжа, они бы наверняка увидели ожидавшую их лодку.

По пути обратно Валентинер, чтобы развеять свое огорчение, потопил 22 парохода, 3 парусных и 5 рыболовных судов. Такого небывалого результата он достиг благодаря использованию палубного орудия, боеприпасов для которого было вполне достаточно, в то время как число торпед ограничено. Конечно, всплывая на поверхность, он всякий раз подвергался риску, но был в полной мере за это вознагражден. И 23 августа вернулся в Германию с триумфом. Для фон Хеннига и его спутников приключение завершилось куда менее благополучно. Все трое были схвачены армейским патрулем и возвращены обратно в лагерь, где пробыли до конца войны.

Пока Валентинер стрелял из палубного орудия в Ирландском море, Шнайдер на «U-24» действовал севернее. Всплыв на поверхность возле Уайтхэвена, он 16 августа обстрелял нефтеперерабатывающий завод, после чего спокойно удалился в поисках более занимательной работы.

15 801-тонный лайнер «Арабик» компании «Уайт Стар» вышел из Мерси по высокой воде 19 августа. В 16 милях от Ливерпуля его обнаружила «U-24». Беспечные пассажиры (общей численностью 181 человек) проводили время в барах и салонах, наслаждались выпивкой, солнечным днем и покоем. До Нью-Йорка оставалось еще восемь дней пути — вполне достаточный срок, чтобы получить удовольствие от морского путешествия. Они не знали, что у некоторых из них времени почти не осталось.

Наблюдая за приближающимся лайнером, Шнайдер держал лодку под водой. Ее присутствие выдавал только перископ. «Арабик» шел своим курсом и вскоре можно было разглядеть только его корпус. Даже не сделав попытку предупредить свою жертву, Шнайдер выпустил торпеду. При таком расстоянии и размерах цели промахнуться было невозможно. Через несколько секунд раздался оглушительный взрыв. Прошло еще десять минут, и огромный лайнер скрылся под водой. Чтобы слегка успокоить свою совесть, равно как и совесть своей страны, Шнайдер доложил, что его ввел в заблуждение зигзаг «Арабика». Ему показалось, что лайнер пытался протаранить подлодку. Объяснению никто не поверил; инцидент вызвал новую волну всенародного возмущения в Соединенных Штатах, еще не утихшего после гибели «Лузитании». Вашингтон немедленно заявил решительный протест. Охлаждение отношений с Америкой вызвало оживленные дебаты между военными и дипломатическими кругами Германии. Тирпиц, Бахманн и фон Пол убеждали, что тактика террора — единственный ключ к победе на море. Их точка зрения исходила из реальной оценки роли подводного флота в морской войне: подводная лодка должна топить без предупреждения, поскольку любая другая тактика снижает фактор безопасности. Бетманн-Хольвег, за спиной которого стоял фон Мюллер, был твердо настроен против кампании и напомнил о гарантии победы в течение шести недель, данной шестью месяцами ранее.

Крайне озабоченный отношениями с Америкой и находясь под влиянием канцлера и фон Мюллера, кайзер 27 августа издал указ, что пассажирские суда можно топить только после уведомления, позволив всем пассажирам и экипажу покинуть судно. Посол Германии в Вашингтоне граф Берншторф получил инструкции успокоить американское правительство. «Пассажирские суда не будут торпедироваться нашими субмаринами, — торжественно обещал посол, — без предупреждения. В любом случае будет обеспечиваться полная безопасность гражданских лиц. Но это при условии, что они не будут оказывать сопротивление и не будут пытаться скрыться». Пообещать можно все, что угодно… 6 сентября Швигер, уже уничтоживший «Лузитанию», заметил 10 000-тонный лайнер «Западный» и в 80 милях от Фастнетса выпустил в него торпеду. Судно осталось на плаву, была предпринята попытка отбуксировать его к берегу, но Швигер хорошо знал свое дело, и вскоре лайнер перевернулся и затонул, так и не добравшись до гавани.

А тем временем фон Мюллер принимал все возможные меры к падению своих врагов, не выполнивших обещание победить в течение шести недель. Его первая жертва, начальник штаба ВМФ адмирал Бахманн, был отправлен в отставку. Его место занял фон Хольцендорф, по странному совпадению оказавшийся родственником фон Мюллера. Тирпиц и фон Пол тоже подали в отставку, но были сочтены слишком ценными кадрами, и их отставка не была принята кайзером. К 27 августа внутренние распри достигли такого накала, что командиры подводных лодок получили приказ оставаться на базах до получения дальнейших указаний. Этот приказ исходил от фон Пола, убежденного, что указ кайзера, касающийся пассажирских судов, подвергает опасности жизни подводников. Тирпиц, убежденный роялист, однажды заметил: «Мы ведем кампанию, которая в таком виде не может продолжаться, но не может умереть».

Разногласия в руководстве Германии привели к тому, что вся кампания начала затухать. Публичное осуждение Шнайдера после случая с «Арабиком» не способствовало обретению спокойствия и мужества остальными капитанами. Поэтому они вздохнули с облегчением, получив приказ от 18 сентября 1915 года, предписывающий с 20 сентября прекратить операции в британских водах. Но до того, как кампания окончательно завершилась, немецкому подводному флоту еще предстояло пережить немало трудностей.

К концу 1915 года немцы потеряли 24 субмарины. В то же время значительно усовершенствовались британские противолодочные заграждения. Из-за навигационных ошибок была потеряна лодка «UC-8». Она села на мель недалеко от Тершеллинга и была интернирована. Позже ее продали голландскому правительству, и через некоторое время лодка вошла в состав ВМФ Нидерландов как «М-1».

В сентябре очередной удар нанесли корабли-ловушки. На этот раз жертвой стала «U-41», которой за несколько недель до этого удалось уцелеть в поединке с таким же судном. Хансен уже потопил три парохода и 13 сентября обстреливал «Урбино», когда вахтенный заметил неизвестное судно, приближающееся с юга. Хансен дал сигнал неизвестному судну остановиться. Увидев нейтральные флаги, командир подводной лодки слегка расслабился, потерял бдительность и позволил неизвестному судну подойти на близкое расстояние. С борта судна спустили шлюпку, чтобы доставить на субмарину документы. Пока шлюпка двигалась, судно еще немного приблизилось к лодке. Когда расстояние сократилось до 700 ярдов, на судне взметнулся британский флаг, в мгновение ока моряки убрали маскировку с орудий и открыли огонь. Это был уже хорошо известный немцам «Баралонг», уничтоживший «U-27».

Что-то предпринимать было уже слишком поздно. Хансен приказал срочное погружение, но времени на исполнение приказа уже не осталось. Снаряд угодил в основание боевой рубки и взорвался. Еще несколько снарядов проделали в корпусе внушительные пробоины, в которые хлынула вода. Лодка зарылась носом в воду и быстро ушла на дно, оставив на поверхности лишь двух человек, барахтавшихся в холодной воде. Это была вторая жертва «Баралонга».

Маленькие минные заградители действовали несколько недель после того, как североморские лодки вернулись на базы. Поэтому вдоль английского побережья, как грибы, вырастали новые минные поля. Англичане мобилизовали все свои ресурсы, чтобы очистить проходы для судов. После подъема «UC-2» они знали, откуда берутся мины, но были бессильны что-либо изменить. Маленькие лодки «UC» двигались незаметно под водой, оставаясь недосягаемыми для надводных кораблей. Без противолодочного оружия англичане не могли предпринять эффективные действия против невидимых минных заградителей. Единственное, что применялось, — это минные тралы.

150 мин были установлены в районе Дувра, 180 — в районе Нора, 306 — на подходах к Лоустофту, 12 — у Гримсби. В общей сложности на минах подорвались 94 судна, в том числе госпитальное судно «Англия», напоровшееся на минное поле, созданное «UC-5». Жертвами мин были не только торговые суда. Эсминцы «Маори», «Молния» и «Велокс» отправились на дно, попав на минные поля; там же получил серьезные повреждения эсминец «Могавк» класса «Трибаль». И под занавес, словно решив доказать, что она настоящая субмарина, «UB-17», возвращаясь на базу, 9 ноября торпедировала и потопила французский эсминец «Бранлеба».

«Шестинедельная» победоносная кампания завершилась, причем союзники имели все основания говорить если не о военной, то о политической победе. А немцев постигло очевидное разочарование. Всего было потоплено 166 британских пароходов и 168 рыболовных судов. Позже еще 28 подорвались на минах. Принимая во внимание внушительные размеры британского торгового флота, результат был довольно скудным. К тому же немногочисленный подводный флот Германии лишился 16 подводных кораблей. Но за эту кампанию немцы приобрели бесценный опыт, который сослужил им хорошую службу в 1917 году.

Обе стороны имели возможность обдумать ситуацию, оценить свои и чужие потери. Англичане активизировали поиски противолодочного оружия. Немцы приступили к строительству новых лодок. Обе стороны были настроены на победу, чего бы она ни стоила.

Глава 8

«…И В ПРИДАЧУ ПРИРОЖДЕННЫЙ РЫБАК»

Солнце медленно двигалось к зениту, освещая высокие холмы Галлиполи. Кое-где виднелись чахлые зеленые кусты. Мрачный и безжизненный полуостров выдавался далеко в пролив. Только изредка поднимающиеся над землей клубы белого дыма от разорвавшихся снарядов, в промежутках между которыми стрекотали пулеметы, свидетельствовали о войне двух великих армий.

Небольшие суденышки — лихтеры и баржи, рыбацкие лодки — подвозили новых солдат. Англичане и французы, австралийцы и новозеландцы высаживались на берег, чтобы совершить очередную попытку прорваться через укрепления и устремиться к Константинополю. Успех этой операции позволил бы завершить войну в течение нескольких месяцев. И теперь военно-морские силы — козырная карта военной мощи союзников — были призваны на помощь пехоте, сгрудившейся в неглубоких окопах всего лишь в нескольких ярдах от убийственного огня турецких пулеметов.

Недалеко от берега в море стояли военные корабли королевского военно-морского флота, обстреливающие турецкие позиции. Каждый раз, когда снаряды, посланные корабельными орудиями, достигали утесов, все там содрогалось. А море оставалось абсолютно спокойным. Зеркальную гладь воды не тревожил ни малейший ветерок. Никто не заметил показавшийся на поверхности перископ. Эсминцы и патрульные катера курсировали вокруг линейных кораблей, но никто не принял всерьез слухи о возможном появлении вражеских субмарин. Взгляды всех участников событий были устремлены к холмам.

Капитан-лейтенант Отто Херсинг приказал убрать перископ на «U-21», и лодка осторожно приблизилась к армаде. Асу-подводнику пришлось использовать весь свой богатый опыт, приобретенный во время боевых походов в Северном море, чтобы выйти на позицию незамеченным. Он знал, что на прозрачной поверхности моря видно даже малейшее движение. Снова, чтобы уточнить направление, на несколько секунд подняли перископ и сразу его убрали. Херсинг хотел, чтобы его не замечали как можно дольше. Субмарина медленно ползла вперед. Тишину в лодке нарушал только равномерный гул машин. Потные руки сжимали рычаги и штурвалы, слезящиеся от усталости глаза были устремлены на приборы.

Херсинг еще раз взглянул в окуляры перископа. Расстояние постепенно сокращалось. Три линейных корабля, замеченных первыми, уже оказались за пределами видимости, теперь в перископ был виден только один. Его и выбрал капитан-лейтенант своей жертвой.

— Убрать перископ… погружаемся на тридцать метров.

Рули глубины дрогнули, и лодка пошла на глубину. Унтер-офицер внимательно следил за показаниями приборов и передавал команды рулевым.

— Тридцать метров, лодка выровнялась, — доложил он.

Получив сообщение вахтенного офицера, Херсинг кивнул.

«U-21» проползла под кораблями охранения, а Херсинг не мог отвести взгляд от медленно двигающихся стрелок хронометра, висящего над головой рулевого. Красные стрелки сделали три полных оборота, когда командир принял решение.

— Всплываем на десять метров, готовить торпедные аппараты, открыть носовые заслонки!

«U-21» медленно всплывала. Заслонки носовых торпедных аппаратов открылись, и вода быстро заполнила цилиндры. Все было готово к атаке.

Опять над поверхностью появился перископ и начал слегка поворачиваться то направо, то налево. Херсинг осматривал будущее поле боя: корабль «Триумф» находился в 300 ярдах и был обращен к субмарине бортом. Идеальная мишень! Херсинг произвел в уме необходимые подсчеты и отдал команду:

— Огонь!

Напряжение было столь велико, что Херсинг на какое-то время утратил обычную невозмутимость. Вместо того чтобы уйти на безопасную глубину, он остался у перископа, не в силах оторвать глаз от развернувшейся перед ним картины: «Я увидел полоску белой пены, движущуюся сквозь воду, она приближалась к нашему гигантскому противнику. А потом из моря вырвалось облако дыма. У себя в боевой рубке мы услышали металлический лязг, а затем взрыв».

Херсинг чуть не опоздал. Сразу после взрыва к нему ринулась целая группа эсминцев. След от торпеды был отчетливо виден на поверхности моря, только слепой не догадался бы, где находится выпустившая ее подводная лодка.

— Убрать перископ! Ныряем!

«U-21» устремилась на глубину, выжимая всю мощь из умирающих батарей. Рев винтов буквально оглушил подводников. Херсинг понимал, что попал в ловушку, и знал, что из нее имеется только один выход. Поэтому он, не колеблясь ни минуты, отдал приказ:

— Полный вперед!

Командир «U-21» знал, что все они смотрят в лицо смерти, но сохранял внешнее спокойствие и невозмутимость. Позже он признался: «Наверное, это было безрассудно, но я должен был рискнуть. Нырнув на максимальную глубину, мы попали прямо под тонущий линейный корабль. Думаю, что его шум мы слышали у себя над головами. Еще чуть-чуть, и подводная лодка вместе со своей жертвой ушла бы на дно в смертельном объятии. Но этот сумасшедший маневр спас наши жизни».

Говорят, что фортуна благоволит к храбрым. Никто не станет отрицать, что Херсинг и его команда были храбрыми людьми. Капитан-лейтенанту не по душе было преследование невинных и беспомощных торговых судов. Он начал с торпедирования в самом начале войны «Следопыта» и с тех пор предпочитал охотиться на другие военные корабли, обращая свои знания и опыт против врага, который находился настороже и умел за себя постоять. Его доблесть была по достоинству вознаграждена. «U-21» проскользнула под тонущим гигантом, а появившись с другой стороны, уже была в безопасности. Херсинг на всякий случай описал большую дугу, чтобы обойти эсминцы, и покинул поле боя.

Это был первый большой успех подводного флота на Средиземноморье, повлиявший на дальнейшее развитие событий. На несколько минут Херсинг, в полном смысле слова, остановил войну. Немецкий офицер, служивший в турецкой армии в Галлиполи, рассказывал, как это морское событие выглядело со стороны: «Это было такое грандиозное зрелище, что на несколько минут обе воюющие стороны забыли о войне. Солдаты выскочили из окопов, стараясь лучше рассмотреть происходящее и не думая о том, что находятся на виду у врага. Потрясенные, они следили за этим захватывающим действом до тех пор, пока „Триумф“ не скрылся под водой. Только тогда они вернулись в окопы и начали стрелять друг в друга».

Решение послать подводную лодку на Средиземноморье было принято почти случайно. Предложение исходило от турок, которые обратились к Германии с просьбой прислать субмарины для защиты от гигантской армады военных кораблей, направленных Англией и Францией для обстрела Галлиполи. Это была необходимая прелюдия к входу в Дарданеллы. Последовало несколько обсуждений, в результате которых Херсингу, по воле случая оказавшемуся на базе, было предложено взять миссию на себя.

Это означало что предстоит 4000-мильный переход с реки Эмс до Каттаро в Адриатическом море (именно этот австрийский порт был выбран в качестве базы для наступательных действий в турецких водах). А во время перехода можно будет рассчитывать только на себя. Ни одна субмарина еще не совершала столь длительных походов. Правда, три старые британские субмарины класса С до войны преодолели путь до Гонконга, но их на протяжении всего пути тянули на буксире. Даже лодки класса Е, которых было немало в районе Галлиполи, имели множество баз по всему побережью. Но Херсинг верил в свою лодку и хотел проверить ее возможности в одиночном плавании.

25 апреля 1915 года субмарина вышла из устья реки Эмс и взяла курс на север — в направлении, противоположном заданному. Херсинг очень хотел, чтобы его конечная цель как можно дольше оставалась неизвестной; кроме того, он не желал подвергать лодку ненужному риску, преодолевая дуврские заграждения. Поэтому он выбрал длинный и нудный северный маршрут, пролегавший вокруг Шотландии. В течение нескольких дней густой туман обеспечивал лодке необходимое укрытие. Когда туман внезапно рассеялся, Херсинг обнаружил себя в гуще английских патрульных кораблей. Лодка быстро ушла на глубину и осталась незамеченной.

Неделей позже, возле мыса Финистер, «U-21» встретилась с пароходом «Марцала», доставившим ей припасы. При выходе из Вильгельмсхафена «U-21» имела на борту 56 тонн топлива, но значительная часть запасов уже была израсходована. В топливных танках оставалось всего 25 тонн. Топливо с «Марцалы» должно было позволить лодке добраться до Каттаро, не рискуя по дороге оказаться с сухими танками. В теории должно было быть так, но на практике вышло иначе. Новое топливо было густым и вязким. Дизельные двигатели начали работать с перебоями, а потом остановились. Механики попробовали смешать вязкое топливо с нормальным, оставшимся в танках «U-21», но без видимых результатов. Херсинг ушел в свою маленькую каюту, чтобы обдумать положение. Он израсходовал 31 тонну топлива; того топлива, что осталось в танках, было недостаточно для возвращения в Германию. В то же время они находились на полпути в Атлантику, и было сомнительно, сумеют ли они добраться до Каттаро. Что делать? Куда двигаться: вперед или назад?

Для Отто Херсинга возможно было только одно решение. Положившись на 25 тонн хорошего топлива и на удачу, он взял курс на Гибралтар. Недостаток топлива означал, что остаток пути придется пройти по поверхности, поэтому следует повысить бдительность и выставить дополнительных наблюдателей, чтобы встречные суда можно было обойти, не погружаясь. Все шло нормально, пока они не добрались до Гибралтара, где из-за интенсивного судоходства приходилось прибегать к погружению, из-за чего запасы топлива быстро приближались к нулевой отметке.

В нескольких милях от Гибралтара «U-21» с трудом ушла от двух британских торпедных катеров, на следующий день ее вынудило погрузиться большое торговое судно. А под конец два французских эсминца затеяли с субмариной игру в прятки, которая продолжалась несколько часов, прежде чем Херсингу удалось ускользнуть. Но 13 мая, через восемнадцать дней после ухода из Вильгельмсхафена, «U-21» подошла к порту Каттаро. Вышедший навстречу австрийский эсминец взял лодку на буксир, и великий переход благополучно завершился. Когда субмарина вошла в гавань, в ее танках оставалось всего 1,8 тонн топлива. Позже Херсинг сказал: «Я могу забыть другие числа — дату моего рождения или возраст, но это я запомнил на всю оставшуюся жизнь».

Потопив «Триумф», лодка не вернулась на базу. Она почти двадцать восемь часов лежала на грунте, ожидая, пока наверху утихнет суматоха. На следующее утро она всплыла для подзарядки батарей, и Херсинг принялся обдумывать свой следующий шаг. Судя по сообщениям разведчиков, русский крейсер «Аскольд», прозванный из-за наличия пяти высоких труб «пачкой дешевых сигарет», находился где-то в районе Галлиполи. На рассвете лодка повернула назад к берегам Дарданелл в поисках новой жертвы. День прошел, но не было замечено ничего, даже отдаленно напоминающее русский крейсер. Ночью Херсинг продолжил поиски, но безрезультатно. Затишье сменилось резким пронизывающим ветром, волнение стало усиливаться. К утру оно стало чувствительным. Херсинг, радуясь, что в волнах никто не сможет заметит перископ, направил лодку в сторону берега.

И снова ему улыбнулась удача. У вытянувшихся вдоль берега желтых скал он заметил линейный корабль «Величественный», окруженный эскортом торпедных катеров. Корабль обстреливал прибрежную территорию из своих 12-дюймовок. Такую возможность нельзя было упустить: будучи опытным охотником, Херсинг медленно пошел на сближение. Единственное, чего он боялся, — потерять торпеду, которая может угодить в катер сопровождения. Но решил, что предоставленным шансом грех не воспользоваться. Понадеявшись на волнение моря, он держал перископ поднятым и ждал подходящего момента. Неожиданно путь оказался свободным. И торпеда, тихо выскользнув из узкого цилиндра, начала свой смертоносный путь. На этот раз Херсинг не стал смотреть на свой триумф, а сразу после выстрела увел лодку на глубину. Секунды шли; наконец, раздался долгожданный взрыв. Члены команды переглянулись, а быстрый взгляд в перископ дал возможность убедиться, что «Величественный» получил большую пробоину и сильно накренился. Решив, что корабль обречен, Херсинг ушел подальше от поля боя. Ровно через четыре минуты корабль перевернулся, и победа «U-21» стала бесспорной.

Лодка Херсинга была не единственной немецкой субмариной, действующей на Средиземном море. Используя ту же технологию, по которой строились лодки в Бельгии, немцы отправили несколько подготовленных к сборке субмарин класса «UB» по железной дороге в Полу, где из отдельных секций быстро собирались корабли и спускались на воду.

Хейно фон Хеймберг, командир «UB-15», сделал своей специальностью уничтожение вражеских субмарин. 10 июня 1915 года он заметил итальянскую подлодку «Медуза», курсирующую на поверхности вблизи Венеции. Торпеда, выпущенная с «UB-15», попала точно в цель. Однако триумф фон Хеймберга был омрачен тем, что после пуска торпеды у лодки нарушилось размещение балласта, и она «прыгнула» к поверхности. В тот момент, когда торпеда достигла цели, экипаж немецкой подлодки был занят борьбой за восстановление управления лодкой. Люди сгрудились в носовых отсеках, неполадки были ликвидированы, и тогда фон Хеймберг всплыл и подобрал уцелевших коллег с «Медузы», беспомощно барахтавшихся в воде.

Вскоре после этого «UB-15» уничтожила небольшой торпедный катер, а затем потопила тяжелый крейсер «Амальфи», несмотря на наличие внушительного эскорта эсминцев. Хейно и его товарищи едва избежали гибели. В самый неподходящий момент лодку выбросило на поверхность, и, окажись рядом эсминец, она не сумела бы уйти от тарана.

Через несколько недель маленькая субмарина, убийца больших кораблей, была отдана Австро-Венгрии. Ее бывший командир принял лодку «UB-14», на которой достиг больших успехов, нападая на британские транспорты между Галлиполи и Мудросом. Несколько позже фон Хеймберг потопил британскую субмарину «Е-7». Причем в тот момент, когда его обожаемая подлодка находилась в ремонте. Он провел операцию на весельной шлюпке!

Отличный рассказчик, Хейно особенно любил эту историю, причем с годами она обрастала все большим количеством красочных и маловероятных подробностей. Если верить рассказам, дело обстояло так. «UB-14» находилась в ремонте возле Чанака в Дарданеллах, когда Хейно получил сообщение, что британская субмарина попала в сети, расставленные турками в проливах, чтобы преградить путь вражеским кораблям в Мраморное море. Желая видеть уничтожение вражеской лодки, фон Хеймберг и его кок Херциг позаимствовали весельную шлюпку и отправились на ней вдоль буйков, отмечающих положение сетей. Хейно сидел на веслах, а его кок, «очень способный парень и в придачу прирожденный рыбак», сидел на корме и внимательно наблюдал за отвесом, чтобы не пропустить рыбку, созданную человеческими руками.

Вскоре немцы обнаружили жертву. Они закрепили на конце троса небольшую мину и опустили ее в воду. Сильный взрыв, который не замедлил последовать, едва не опрокинул их шлюпку. А через несколько секунд из глубины моря вынырнула британская субмарина. Ожидающие поблизости канонерки открыли огонь. На лодке открылись люки. Люди выходили из них с поднятыми руками. Херциг перебрался на скользкую палубу субмарины, и с его помощью экипаж перешел на одну из канонерок. И как раз вовремя. Едва последний матрос покинул палубу, «Е-7» пошла ко дну. Мало кто еще мог похвастать, что потопил вражескую субмарину с помощью корабельного кока, используя для этого весельную шлюпку, канат и мину. Неудивительно, что фон Хеймберг часто смаковал это историю со всеми подробностями.

Флотилия Каттаро постепенно увеличивалась, росло число потопленных подводными лодками судов. Наслушавшись рассказов о подвигах британских субмарин в Мраморном море, немцы тоже начали подумывать об освоении новых водных пространств. Желая поддержать своих турецких союзников, они все чаще обращали свои взоры в сторону Черного моря. Херсинг на «U-21» стал первым немецким подводным кораблем, прошедшим через Дарданеллы. Это было 1 июня 1915 года. Британским субмаринам, желающим пройти через проливы, приходилось преодолевать и естественные опасности, и турецкие заграждения. Херсингу предстояло справиться только с навигационными трудностями. Однако они оказались значительно серьезнее, чем он ожидал.

Неприятности начались, когда лодка вошла в пролив. Первым делом она попала в гигантский водоворот. Двигатели оказались беспомощными перед гигантской силой вращающейся воды. «Я решил, что все кончено, — позже вспоминал Херсинг. — Нас неумолимо затягивало в глубину, где давление воды непременно сплющило бы корпус лодки, словно хрупкую скорлупку». Но борьба с водной стихией продолжалась. Команда напряженно следила за показаниями приборов, моряки надеялись, что капитан вырвет субмарину из цепких объятий водоворота. Херсинг продолжал: «Мы выжимали из машин все, что могли, однако это казалось бесполезным. Дюйм за дюймом лодка опускалась все ниже и достигла глубины 100 футов. Только там мощь воды ослабла, и я почувствовал, что снова управляю лодкой. Мы все-таки вырвались».

Для Херсинга борьба со стихией оказалась страшнее сражений с вражескими кораблями. Как большинство подводников, он признавал, что силы природы гораздо мощнее, чем то, что создано руками человека. Вырвавшись из водоворота, «U-21» больше не встречала на своем пути опасности и вскоре прибыла в Константинополь, где ее командира и экипаж встретили с восторгом. Немецкая пропаганда позаботилась о том, чтобы турки узнали обо всех подвигах Херсинга. Энвер-паша лично принял участие в праздничных мероприятиях. «Рыцарь, закованный в стальные латы, на глазах у всех поразил великих морских драконов, несущих смерть турецким солдатам».

После месяца, проведенного на берегу — именно такой срок потребовался для выполнения ремонтных работ, — Отто Херсинг тронулся в обратный путь. Вначале все было спокойно, но, выйдя из пролива, он заметил транспорт «Картедж» с грузом военного имущества. Одной торпеды оказалось достаточно, чтобы французский пароход отправился на дно. Эта победа возбудила аппетит капитан-лейтенанта, и он решил пройти вдоль берега в поисках новой жертвы. Но его постигло разочарование: горизонт был пуст. Напуганная всплеском активности подводных лодок, вражеская сторона увела свои военные корабли. На пути Херсингу попались только два маленьких рыбацких траулера.

Успех придал Херсингу самоуверенность, поэтому он решил идти на перископной глубине, обозревая окрестности. Это была непростительная ошибка. Наблюдатель на одном из траулеров засек появившийся над поверхностью перископ, и Херсингу пришлось срочно погружаться, чтобы лодку не протаранили. Команда доверяла командиру и вела себя спокойно. Вскоре опасность тарана миновала, но Херсинг, уходя от погони, попал в середину минного поля. Неожиданно в районе кормы раздался сильный взрыв, и помещения лодки погрузились в темноту. Офицеры зажгли фонари и приступили к осмотру корпуса, команда проверяла оборудование. В наступившей тишине был слышен шум воды, поступающей в лодку.

Каким-то чудом «U-21» не получила серьезных повреждений. Мина взорвалась на некотором расстоянии от лодки, стальной корпус «U-21» остался герметичным, а льющаяся вода оказалась обычной фильтрацией, с которой они жили много месяцев. Просто звук поступающей воды был многократно усилен страхом и паникой. Тем не менее, лодка была повреждена, и потребовалось несколько часов напряженной работы, чтобы ликвидировать основные дефекты. Херсинг снова взял курс на Константинополь.

Фон Хеймберг, командовавший «UB-14», тоже прибыл в турецкую столицу. В отличие от Херсинга он избежал навигационных ловушек Дарданелл, но угодил в противолодочную сеть, установленную англичанами для предотвращения прохода немецких лодок в Константинополь. Запутавшись в стальной паутине, фон Хеймберг понял, что чувствует рыба, попавшая в трал. Он испробовал все известные ему способы, чтобы освободить лодку, но безрезультатно. Ситуацию усугубили пришедшие патрульные корабли, которые начали сбрасывать глубинные бомбы. Взрывами лодку бросало в разные стороны, в помещениях разбились электрические лампы, пробковая изоляция крошилась и сыпалась на головы людям. Это продолжалось долго, и люди на борту свыклись с мыслью, что пришел их последний час. Однако именно глубинным бомбам «UB-14» оказалась обязанной своим спасением: взрывы ослабили крепления стальной ловушки. И в один прекрасный момент лодка сорвала сеть и, волоча ее за собой, устремилась вперед по проливу.

Очень довольный, Хеймберг привел свой поврежденный корабль в Херсингштанд — небольшую рыбацкую деревушку, переименованную турками в честь капитана «U-21». Экипаж занялся ремонтом. Именно во время вынужденного пребывания «UB-14» в Херсингштанде Хейно и его кок потопили с весельной шлюпки британскую субмарину «Е-7».

Вскоре после описываемых событий французская подлодка «Турецкая» попала в сети в Дарданеллах. Экипаж сдался туркам, а из лодки были извлечены на свет божий важные документы. Один из них содержал информацию о предстоящей встрече с британской субмариной «Е-20». Такой шанс невозможно было упустить. Через несколько дней лодка «UB-14» находилась в месте встречи, указанном на французских картах. Британский капитан, не подозревая, что о встрече стало известно врагу, прибыл на место вовремя. В назначенное время «Е-20» всплыла на поверхность. Офицеры поднялись на мостик, чтобы приветствовать союзников. А в это время в нескольких сотнях ярдов от британской субмарины затаилась «UB-14». Она замерла на глубине, и только глаз перископа внимательно следил за движениями врага. Наконец фон Хеймберг резко взмахнул рукой, вахтенный офицер нажал на кнопку пуска торпеды, и смертоносная стальная рыба помчалась к своей жертве. У «Е-20» не было шансов. Торпеда угодила в корпус лодки чуть ниже боевой рубки, раздался сильный взрыв, и субмарина исчезла, оставив на поверхности кучку случайно уцелевших моряков, которые даже не поняли, что произошло. Таким образом, на счету фон Хеймберга оказались три потопленные вражеские подлодки. Этот рекорд не был побит до конца Второй мировой войны.

Черноморская флотилия быстро набирала силу. Очень скоро к «U-21» Херсинга и «UB-14» Хеймберга присоединились «UB-7», «UB-8», «UC-13» и «UC-15». Они весьма свободно чувствовали себя в русских территориальных водах, причиняя немалое беспокойство гражданскому и военному флоту. 15 сентября Вернер на «UB-7» возле Одессы потопил британский пароход «Патагония», а несколько позже на подходе к Варне атаковал русский линейный корабль «Пантелеймон». Но дела не всегда шли так, как хотелось немцам. Минный заградитель «UC-13» под командованием Кирхнера, спасаясь от преследования русских эсминцев, был выброшен на берег в районе Керфен-Риф. Экипаж взорвал лодку, чтобы она не попала в руки врага. А «UB-17» в октябре 1916 года подорвалась на мине. В том же году на минных полях Черного моря сгинули «UB-45» и «UC-15».

Очень скоро фон Хеймберг увеличил свой личный счет, потопив 13 августа 11 117-тонный транспорт «Король Эдвард», при этом погибли 866 человек. Затем «UB-14» повредила транспорт «Южный». Немецкое Верховное командование продолжало слать подкрепления по морю и по железной дороге. Маленькие «UB» и «UC» ехали через всю Европу на поездах, чтобы их собрали на берегу. Более крупным субмаринам, чтобы присоединиться к флотилии Каттаро, приходилось проделывать долгий и опасный путь из Вильгельмсхафена морем.

Первые субмарины вышли из Германии в августе. Сначала «U-34» под командованием Рукера, затем «U-35» Кофамеля, вслед за ними «U-33» Гансера и «U-39» Форстманна. По пути немцы атаковали все встречные вражеские суда. Особенно много шума наделали Гансер и Форстманн, проходя мимо побережья Алжира. Но «U-35» едва удалось уйти от преследования торпедного катера «95». В том же году к флотилии присоединился Макс Валентинер на подлодке «U-38». Он давно приобрел славу человека, любившего нападать на безоружные торговые суда. И на новом месте субмарина, которой он командовал, отнюдь не покрыла себя славой.

Кофамель, разыскивая корабли, принимавшие участие в высадке союзников в Салониках, сумел быстро добиться успеха. 23 октября он отправил на дно 7000-тонный транспорт для перевозки войск «Маркет», затратив одну торпеду. Это было весомое достижение для хорошо охраняемых вод. Тем не менее, убежденный гуманист Кофамель очень расстроился, узнав, что на судне погибли 10 женщин-медсестер.

Вслед за этим он поработал на турецкую армию, доставив в Бардию команду солдат, где они спровоцировали мятеж против союзников в воинственной секте Сенусси. Партизанская война в Северной Африке частенько вынуждала подводников выполнять задания «рыцарей плаща и шпаги». Поэтому немецкие субмарины поддерживали регулярное сообщение между двумя берегами Средиземного моря. Перед назначением командиром флотилии Каттаро Кофамель был частым гостем на североафриканском берегу. Однажды он доставил оттуда двух верблюдов в подарок кайзеру от богатого арабского почитателя. Трудно представить, как Кофамель сумел вместить в небольшие помещения подводной лодки двух больших животных. На флоте долго рассказывали, что моряки с «U-35» так пропитались вонью верблюжьего навоза, что после окончания рейса матросы с других лодок отказывались сидеть с ними за одним столом.

Лодка «U-35» выполняла и более важные задачи, чем перевозка крупных животных. В ноябре 1915 года ею был потоплен пароход «Тара», а через несколько дней — два корабля египтян. Миссия в Сенусси не рассматривалась командирами немецких подводных лодок как серьезная военная операция. Настоящую работу они выполняли в открытом море.

Гансер на «U-35» продемонстрировал пример жестокости, атаковав пароход «Клан Маклеод» компании «Клан Лайн». Британский капитан попытался, воспользовавшись преимуществом в скорости, уйти от подлодки, но после двухчасовой погони сдался. Гансер решил отомстить за непокорность и открыл огонь по спасательным шлюпкам, на которых находился экипаж. В результате 12 матросов погибли, многие получили ранения. Макса Валентинера тоже никогда не отличало уважение к чужой жизни. Проигнорировав приказ кайзера о том, что пассажирские суда следует щадить, он 15 декабря 1915 года торпедировал пароход «Персия» компании «Р&О» без предупреждения. Трагедия превратилась в катастрофу, когда на пароходе взорвались котлы. Судно камнем пошло ко дну, унеся с собой жизни 334 пассажиров и членов экипажа. В том же походе Валентинер потопил японский лайнер «Ясака Мару», прикрывшись австрийским флагом. Впоследствии союзная Германии держава отрицала свою причастность к этому массовому убийству.

4 ноября «U-38» напала на перевозящий войска транспорт «Мерсийский», шедший из Гибралтара в Альборан. Снова Валентинер продемонстрировал твердое намерение убивать. Когда офицеры на транспорте заметили перископ, они построили солдат на палубе в ожидании торпедной атаки. Заметив это, Валентинер приказал всплыть и открыть огонь из палубного орудия. Первыми залпами убило 23 человека. Среди людей началась паника. Солдаты ринулись к спасательным шлюпкам. В возникшей панике шлюпки переворачивались, люди продолжали гибнуть. Но «Мерсийский» решил не сдаваться без боя. Капитан приказал набрать максимальную скорость и стал уходить от лодки зигзагом. Лодка устремилась в погоню. В это время на палубе установили армейские пулеметы и каждый раз, когда лодка приближалась, по ней открывали огонь. Валентинер наблюдал за происходящим в бессильной ярости. Он понимал, что, погрузившись, не сможет догнать судно, но пулеметные очереди над головой никому не добавляли энтузиазма. Глас разума оказался сильнее, и Валентинер приказал прекратить преследование. Три дня спустя он удовлетворил страсть к убийству, потопив транспорт «Франс-4». Затем на его пути встретился итальянский лайнер «Анкона». Валентинер снова поднял австрийский флаг и, приблизившись к пассажирскому кораблю, хладнокровно открыл огонь — 208 человек были убиты. Вернувшись из этого похода в Каттаро, Валентинер имел на своем счету 14 потопленных судов. Так он сделал первый шаг к своему итоговому числу — 300 000 тонн. Это был третий результат среди немецких подводников. По количеству потопленного тоннажа Валентинер стал лишь третьим, зато ненавидели его намного сильнее всех остальных.

Хотя в Германии хорошо понимали, на ком лежит ответственность за жестокие атаки, неизбежные протесты американцев были приняты с показным недоумением и преувеличенным удивлением. Если субмарина плавает под австрийским флагом — это австрийская субмарина. Признать свою ответственность было нельзя: ведь Германия дала торжественное обещание не нападать на пассажирские суда без предупреждения. Всем известно, что правительство Германии и ее офицеры никогда не нарушают данных обещаний. Только когда некоторые командиры немецких подводных лодок начали топить госпитальные суда под прикрытием австрийского флага, император Франц-Иосиф решил положить этому конец. В Берлине издали приказ, запрещающий офицерам субмарин использовать австрийский флаг, только в 1917 году.

Средиземноморье оказалось благодатной территорией для немецких подлодок. В начале кампании им постоянно сопутствовал успех, причем с минимальными потерями. За период от прибытия «U-21» в Каттаро и до конца 1915 года немцы отправили на дно 92 торговых судна, причем 54 из них были британскими. Кроме того, асы-подводники — Херсинг, Кофамель и фон Хеймберг — потопили много военных кораблей союзников.

Организационные неурядицы и склоки среди союзников играли на руку немцам. Начать с того, что Средиземноморье было разделено на районы, управление которыми осуществлялось разными странами. Отсутствие единого командования приводило к постоянному выяснению отношений между сторонами. Большой ущерб союзникам наносила существовавшая политика направления торговых судов по строго определенным маршрутам. Конечно, немцы знали об этом и пользовались ситуацией.

На «политическом фронте» Средиземноморья существовало меньше проблем, чем на Атлантике или в Северном море. Здесь было значительно меньше нейтральных судов, поэтому вероятность ошибки при определении принадлежности судна была существенно ниже. Хотя Италия не воевала с Германией, у нее существовали трения с Австро-Венгерской империей. Завидев итальянское судно, немецкие офицеры начинали себя считать «на службе у союзников». Хотя Италия была нейтральной, командиры немецких подводных лодок чувствовали себя в полной безопасности, отлично понимая, что принадлежность перископа нельзя определить даже в самую хорошую погоду, поэтому никто и никогда не накажет их за нелегальные атаки. По каким-то причинам Америка не проявляла особого интереса к Средиземноморью, поэтому американских протестов в этом районе было несравненно меньше.

Британцы были обеспокоены организацией противолодочной защиты в своих водах, а Средиземноморье считали чем-то второстепенным. Поэтому немецкие субмарины царили в этих водах почти до самого конца войны. Неудивительно, что самых высоких результатов командиры подводных лодок достигали именно здесь. Практически все командиры-подводники, пережившие войну, были из южных флотилий, после войны они с тоской вспоминали о «счастливых временах» и необыкновенно удачной охоте.

Глава 9

СМЕРТЬ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ БОЛЕЕ МУЧИТЕЛЬНОЙ

В августе 1915 года кайзер прекратил «шестинедельную кампанию», и маятник американского общественного мнения, не отличавшийся особой устойчивостью, снова переместился к осуждению британской блокады. В серии дипломатических нот было высказано неодобрение Вашингтоном применяемых королевским флотом методов досмотра судов. Когда адмиралтейство объявило, что для защиты от вражеских подводных лодок торговые суда следует вооружить, возмущенные протесты усилились.

Изменение ситуации на дипломатическом фронте устраивало Берлин. Немецкое правительство понимало, что подсознательная ненависть к англичанам у американцев в крови, и намеревалось использовать ситуацию в свою пользу. К тому же тяжелое положение на Восточном фронте и непрекращающаяся морская блокада постоянно давали повод для не слишком приятных размышлений. Мысль о том, что подводную войну полезно возобновить, питалась ложным впечатлением, что в Соединенных Штатах преобладают антибританские настроения. Полагали, что Америка вряд ли вступит в войну на стороне врагов Германии, даже в случае возобновления подводной кампании.

Начальник Генерального штаба армии фон Фалькенхайн первым поставил на обсуждение это предложение на конференции на высшем уровне в Берлине 30 декабря 1915 года, то есть спустя четыре месяца после завершения первой кампании. Фон Хольцендорф, начальник штаба ВМФ, поддержал предложение, совершив поступок, который противоречил политике фон Мюллера, желавшего покончить с пресловутой подводной войной. На конференции выяснился неожиданный факт: многие высокопоставленные лица с оптимизмом смотрели на возможность возобновления кампании. В ту пору существовало мнение, что возвращение к подводной войне не спровоцирует американцев на активные действия: эксперты пришли к выводу, что возможное негативное отношение Америки будет приемлемым риском.

Некоторое время ничего не предпринималось. Судя по дипломатическим откликам из Вашингтона, Америка была намерена принять подводную войну при условии, что перед атакой будет даваться предупреждение. Однако после решения британцев вооружить свои торговые суда стало очевидно, что подобное обещание никто не будет выполнять. Ни один командир подводной лодки не станет всплывать на поверхность перед вооруженным судном. Поэтому немцы продолжали, как и раньше, топить суда торпедами без предупреждения.

Следующая конференция прошла 4 марта. На ней армейская и флотская верхушки проявили себя во всей красе. Хотя военные действия развивались достаточно успешно, экономическая ситуация ухудшалась с каждым днем. Страна задыхалась в постоянно затягиваемой петле блокады. Немцы отлично понимали, что время работает против них. Чтобы добиться успеха, следовало быстро и решительно справиться с главным врагом — Великобританией. В это время фон Хольцендорф писал: «Англии можно нанести вред только на ее торговых путях». Армейское командование проявило полное единодушие со своими морскими коллегами, а фон Фалькенхайн, на которого подействовала атмосфера общего оптимизма, провозгласил: «Нам не следует бояться даже войны с Америкой!»

На канцлера Бетманн-Хольвега аргументы военных экспертов впечатления не произвели. Он хорошо помнил обещания, которые раздавались направо и налево во время первой кампании, поэтому не спешил верить оптимистичным заявлениям фон Хольцендорфа. Кроме того, он предвидел, что возобновление неограниченной подводной войны втянет Америку в конфликт, а канцлер не разделял всеобщей уверенности в том, что такой риск оправдается. Но его попытки отложить кампанию встретили сопротивление военных.

Адмирал фон Пол, главнокомандующий флотом Германии, умер 5 февраля 1916 года. Его место занял адмирал Райнхольд фон Шеер, ярый сторонник подводной войны, который на своей новой должности получил возможность распоряжаться большинством немецких субмарин. Воспользовавшись положением, Шеер начал осторожно давить на кайзера. Ему не потребовалось много времени, чтобы убедить хозяина в том, что победа на море может быть завоевана только подводными лодками. Наслушавшись заверений своего главнокомандующего, Вильгельм довольно легко согласился на предложения конференции. Он одобрил начало новой кампании 1 апреля 1916 года, но, будучи человеком непоследовательным и нерешительным, спустя два дня передумал, поддавшись уговорам канцлера. Было принято решение перейти в наступление на дипломатическом фронте, чтобы склонить Соединенные Штаты к оказанию давления на Великобританию с целью ослабления блокады. Дальновидным политикам было ясно, что такие действия ни к чему не приведут. Однако Бетманн-Хольвег знал, что кайзер боится вступления в войну Америки, поэтому не сомневался: Вильгельм с готовностью ухватится за протянутую соломинку.

Между тем Вильгельм согласился 15 марта начать ограниченную войну, то есть проводимую по законам призового права. Это решение послужило началом внутренних политических споров. Ветеран фон Тирпиц, которому надоели бесконечное затягивание и нерешительность в ведении войны, подал в отставку, и сторонники неограниченной войны лишились весьма влиятельной фигуры. Статс-секретарем стал адмирал фон Каппеле, всегда и во всем поддерживавший осторожного Бетманн-Хольвега. Всеобщая неразбериха усугубилась тем, что все субмарины находились на базах или в пределах зоны связи, когда кайзер изменил решение, и многие командиры не получили новые приказы. Начало получилось не слишком удачным.

Для немецких подводных лодок осень и зима 1915/16 года выдались монотонными и откровенно скучными. Нападения на торговые суда теперь стали запрещены, а возможность атаковать военный корабль появлялась нечасто. Отто Штайнбринк, капитан «U-18», заявил американским журналистам, что ему пришлось «отпустить сорок судов в Канале, которые в период неограниченной войны непременно отправились бы на дно». Остальные командиры тоже не были удовлетворены ситуацией.

Хотя неограниченная война была под запретом, оставались другие способы ведения военных действий, которые укладывались в рамки международных законов. Карл фон Георг, капитан «U-57», решил ими воспользоваться. Однажды ночью лодка всплыла на поверхность в Северном море и оказалась в центре английской рыболовной флотилии. Приказы капитана-подводника были точными и ясными. Ни одно судно не будет потоплено без предупреждения. Экипажам будет обеспечена безопасность. Вместе с тем немец понимал, что, как только его присутствие будет обнаружено, значительная часть флотилии уйдет.

Накануне вечером фон Георг потопил норвежский пароход. Соблюдая порядок, установленный морским призовым правом, его капитан и экипаж были приняты на борт «U-57» в целях безопасности. Внимательно рассматривая в бинокль английские рыболовные суда, фон Георг неожиданно понял, что у него появилась возможность получить компенсацию за проявление гуманизма. Он вызвал в помещение поста управления норвежского шкипера и предложил ему добраться на шлюпке до ближайшего траулера и приказать команде покинуть судно, не поднимая при этом тревоги. Скандинавский моряк согласился на сотрудничество, и через десять минут резиновая шлюпка скрылась в темноте. Обман сработал! Шлюпка по очереди приближалась к траулерам, из нее на борт поднимался человек, экипажи не поднимали шум и послушно покидали свои суда.

«Через несколько часов, — вспоминал Георг, — вокруг субмарины собралась большая группа спасательных шлюпок. Мы погрузили всех людей на один из траулеров, а потом приступили к уничтожению». В ту ночь «U-57» потопила 22 рыболовных судна. Убедившись, что проходящий мимо бельгийский пароход занялся спасением людей, фон Георг увел лодку в ночную тьму. «Мы не подвергли опасности ни одну человеческую жизнь, отправив на дно большую группу потенциальных минных заградителей, минных тральщиков и противолодочных кораблей».

Еще более невероятный случай произошел, когда Эрнст Хашаген встретился в Северном море с пароходом «Фритцоу». Ограниченные размеры помещений «UB-21» не позволили принять экипаж на борт, а проведенный немецкими подводниками осмотр изрядно изношенных спасательных шлюпок на пароходе показал, что они уже давно лишились мореходных качеств. Подчиняясь приказам, Хашаген должен был отпустить свою жертву. Но, как и фон Георг, он решился на обман. Он приказал доставить на лодку капитана «Фритцоу» и, скорчив рожу пострашнее, зловещим тоном предложил капитану сделать выбор: либо он ведет судно, ставшее военным трофеем, в Куксхафен, либо оно будет немедленно торпедировано. Капитан с радостью дал слово чести, что направится в Германию. На всякий случай Хашаген предупредил, что субмарина будет следовать за ним на перископной глубине, и если капитан не сдержит слово, судно будет потоплено. Озабоченный мрачной перспективой, английский капитан в точности выполнил приказ. На самом деле Хашаген и не думал преследовать судно. Он вернулся в порт после окончания похода и с удовольствием обнаружил английское судно, стоящее в гавани. «Англичане знают правила игры, — позже смеялся командир „UB-21“. — Что ж, честь им и хвала. Они умеют держать слово».

К сожалению, гуманизм и корректность, проявленные фон Георгом и Хашагеном, были свойственны немногим немецким командирам. Большинство из них были значительно менее разборчивы. 1 февраля 1916 года, в тот период, когда немецкие субмарины должны были строго соблюдать международное законодательство, «Прекрасная Франция» была торпедирована и потоплена без предупреждения неустановленной немецкой лодкой. Экипаж погрузился в шлюпки, но одна из них перевернулась и выбросила своих пассажиров в холодное море. Субмарина всплыла на поверхность и подняла из воды моряков, имея намерение передать их на другую спасательную шлюпку. Однако по несчастливой случайности попытка спасти жизни людей обернулась убийством. На горизонте были замечены четыре траулера. Опасаясь, что это военные корабли, капитан подводной лодки приказал срочное погружение, в панике забыв о моряках, которые стояли на палубе. При погружении погибли 19 человек. Во всех британских газетах этот инцидент описывали, как пример невиданного зверства немцев, хотя в этом случае, скорее всего, сыграла роль паника.

Все это время между Англией и Германией не прекращалась словесная война, связанная с вооружением торговых судов. 11 февраля 1916 года «Северогерманская газета» опубликовала текст официального меморандума, в котором, в частности, было сказано: «Получившие в руки оружие моряки английского торгового флота имеют официальный приказ вести против немецких субмарин беспощадные военные действия». В ответ «Таймс» разразилась гневной статьей, справедливо отмечая, что немцы не желают, чтобы у торговых судов появились «какие-то средства защиты от субмарин, которые, вопреки существующим международным нормам, в течение многих месяцев нападали на беззащитные торговые суда, не испытывая ни малейшего сожаления».

«Оборонительное» вооружение торговых судов, согласно международным нормам, всегда считалось законным. Однако немцам было выгоднее представить эту акцию англичан как враждебную, поэтому в меморандуме отмечалось: «…вражеские моряки с оружием не могут считаться мирными моряками. Немецкие военно-морские силы получат приказ считать такие суда военными». Берлин считал, что такое заявление должно испугать нейтралов.

Понять логику немцев было нетрудно. Если торговые суда будут вооружены и смогут атаковать субмарину, при всплытии для предупреждения о нападении она всякий раз будет подвергаться опасности. Единственной альтернативой являлось торпедирование с перископной глубины. Галантность XIX века, безусловно достойная похвалы, не могла состязаться с оружием следующего столетия. И хотя устаревшие орудия, установленные на палубах торговых судов, из которых должны были стрелять неподготовленные люди, вряд ли могли серьезно угрожать субмарине, было понятно, что ни один командир не станет подвергать свою лодку опасности, всплывая перед атакой. Все-таки можно нарваться на ответный удар.

Вооруженные торговые суда были не единственной опасностью, подстерегавшей подводные лодки. Постоянной головной болью для немецких капитанов стали быстро совершенствующиеся противолодочные заграждения. А те подводники, которым «повезло» угодить в стальную противолодочную сеть, вряд ли могли забыть испытанные ощущения. В январе 1916 года капитан-лейтенант Веннингер описал свои впечатления от пребывания в такой ловушке корреспонденту венгерской газеты. «В перископ я видел красный буй, плавающий за моей лодкой. Спустя десять минут я посмотрел опять. Буй находился на том же расстоянии сзади. Я слегка повернул вправо, потом влево. Буй следовал за нами. Я приказал опуститься глубже, но продолжал видеть буй, плавающий над нами. В конце концов я понял, что мы зацепили якорную цепь буйка и таскаем его за собой».

Непонятные перемещения закрепленного буйка привлекли внимание британских патрульных кораблей. Очень скоро на место действия прибыли пять эсминцев и принялись описывать круги над лодкой. Веннингер приказал погрузиться глубже. «Но лодка начала вести себя непредсказуемо: мы то всплывали, то проваливались в пучину. Рулевое устройство явно было не в порядке». Командир знал, что лодка попала в ловушку. В течение девяноста минут он предпринимал тщетные попытки вырваться на свободу. В отчаянии он приказал принять еще 6 тонн балласта, после чего лодка легла на дно. «Неожиданно мы ощутили резкий толчок и освободились от сети». «UB-55» оставалась на дне в течение девятнадцати часов, только после этого Веннингер отважился всплыть на поверхность. Компас вышел из строя, оставив субмарину совершенно беспомощной, датчик глубины также оказался неисправным. Оказавшись на поверхности, экипаж выяснил, что рулевой механизм также не работает. Пришлось снова погружаться и в течение следующих шести часов заниматься устранением неисправностей. Когда лодка снова показалась на поверхности, то первым, что Веннингер увидел, был терпеливо ожидающий эсминец. Чтобы избежать тарана, пришлось нырнуть еще на два часа. После изнурительной игры в прятки Веннингеру удалось вывести свой корабль из ловушки. Ощущения, испытанные людьми, были сильными, но никто не рискнул бы назвать их приятными.

Вероятно, один из самых драматичных эпизодов упомянул в своем рапорте от 10 февраля 1916 года канадский военный хирург М. С. Инглис. Он вошел на борт попавшей в сети и поднятой на поверхность немецкой подводной лодки и обнаружил весь экипаж без признаков жизни. У каждого имелось огнестрельное ранение. Очевидно, людей застрелил командир, чтобы избавить их от мучительной смерти от удушья. Но такие истории чаще являлись выдумками журналистов (в прессе не приводились номера «пойманных» подлодок). Они являлись своеобразной идеологической диверсией, оказывая пагубное влияние на моральный дух подводников, каждый из которых в глубине души опасался подобного.

Новая кампания началась 15 марта, и вскоре немецкие лодки снова появились на западных подходах. Однако неограниченная война все еще оставалась под строгим запретом. Соответствующий приказ был отдан лично кайзером, желавшим избежать осложнения отношений с Соединенными Штатами. Но дипломатические маневры императора Германии и его советников вскоре были сведены на нет действиями командиров подводных лодок. К примеру, имелся строгий запрет топить пассажирские суда. Но в инструкциях было сказано, что все суда, следующие в порты Канала ночью, могут считаться грузовыми, что разрешало топить все подряд. Неопределенные и зачастую неоднозначные формулировки приказов открывали неограниченные возможности. К несчастью, лодки, действующие в Канале, в основном были типа «UB» и плавали под командованием молодых и неопытных младших офицеров. Горячие и несдержанные молодые люди стремились любым путем завоевать славу и заработать повышение — перевод на большие океанские лодки.

Первым навстречу катастрофе ринулся обер-лейтенант Герберт Пушткухен, капитан «UB-29». Выйдя с бельгийской базы, юный капитан словно поставил перед собой цель сокрушить политическую стратегию правительства Германии, хотя, по его разумению, он просто выполнял свой долг. «Славный» поход он начал, потопив стоявший на якоре французский пароход, затем торпедировал двух нейтралов: норвежца и голландца. После этого он несколько дней безуспешно рыскал в поисках новой жертвы, пока 24 марта не заметил французский пакетбот «Суссекс», следующий из Фолькстоуна в Дьепп.

Приблизившись на 1400 ярдов, Пушткухен выпустил торпеду, которая разрушила носовую часть судна, унеся при этом жизни 50 человек, в том числе женщин и детей. Несмотря на полученные повреждения, судно не затонуло. Его привели на буксире в Булонь, где эксперты обнаружили среди обломков остатки немецкой торпеды. Сначала Берлин категорически отверг обвинения в причастности к трагедии, но под давлением неопровержимых доказательств был вынужден признаться, что судно подверглось атаке одной из лодок. Сразу было изобретено объяснение. Оказывается, Пушткухен просто ошибся, перепутав судно с минным заградителем. Чтобы наглядно подтвердить возможность такой ошибки, немецкое адмиралтейство представило рисунки, подтверждающие сходство очертаний. А тем временем Пушткухен, не подозревая, какой шум поднял, продолжал поход и до возвращения домой успел потопить британский пароход «Салибия».

Нейтралы тоже переживали не лучшие времена. 25 марта голландский пароход «Медея» был потоплен «U-28» около Бичи-Хед. Кроме него, голландцы потеряли еще несколько судов. 18 марта взорвался «Палембанг», а 6 апреля — «Эмдик», совершавший рейс из Балтимора в Роттердам. В обоих случаях виновниками взрывов были названы подводные лодки. Однако сейчас представляется более вероятным другое объяснение: немецкие диверсанты в Нью-Йорке, работавшие под руководством капитана Франца фон Ринтелена периодически устанавливали бомбы с часовыми механизмами на суда, следовавшие в Европу; очевидно, эти два судна были в числе их жертв.

Но по поводу причины гибели голландского лайнера «Турбантия» сомнений не возникает. Он был торпедирован к северу от маяка Норд-Хиндер 16 марта. Судно совершало рейс в Буэнос-Айрес. Два свидетеля наблюдали след торпеды, а позже среди обломков были найдены фрагменты торпеды Шварцкопфа. Под давлением неопровержимых улик немцам трудно было придумать правдоподобное объяснение. Но им повезло. Въедливый эксперт сумел идентифицировать предъявленные металлические части, как принадлежащие торпеде № 2033, потерянной во время неудачной атаки на британский крейсер 15 мая. «Турбантия», как заявили немцы, вероятно, напоролась на плывущую торпеду. Откровенно довольные удачным объяснением, немцы отказались дальше обсуждать вопрос.

Однако оправдать атаку Пушткухена на «Суссекс» было труднее. Американцы отреагировали на это событие более бурно, чем ранее на трагедию «Лузитании». «Сколько еще американцев должны погибнуть, прежде чем Вильсон объявит войну?» — вопрошала «Нью-Йорк геральд». Остальные газеты тоже не остались в стороне. Немцы объяснили, что командир подводной лодки перепутал «Суссекс» с минным заградителем, но эта версия была решительно отвергнута американской нотой от 18 апреля: «Командиры немецких подводных кораблей так активно продолжают свою безжалостную разрушительную работу, что становится очевидно: имперское правительство не выполнило свое обещание наложить ограничения на их действия».

Затем в ноте упоминались «Лузитания», «Арабик» и «Суссекс», трагедии которых стали свидетельством варварской политики немцев в море. Перечислив все факты, Вашингтон торжественно предупредил: «Если имперское правительство немедленно не заявит о прекращении подводной войны против пассажирских и грузовых судов и не претворит это решение в жизнь, у правительства Соединенных Штатов останется только один выход — прервать дипломатические отношения с Германской империей».

Недвусмысленное предупреждение президента Вильсона ввергло Берлин в состояние, близкое к панике. Перед лицом американской угрозы очень быстро стихли оптимистичные заявления Шеера и фон Хольцендорфа. Снова победу одержала осторожная, менее агрессивная политика Бетманн-Хольвега, хотя продолжали раздаваться жалобы, что британская блокада заставляет голодать немецких женщин и детей. Блокада — не меньшее преступление против человечности, чем подводная война; оперативно появились на свет приказы, запрещающие топить торговые суда без предупреждения.

Пока дипломаты спорили, подводные лодки продолжали вести безжалостную «ограниченную» войну против всех. В марте «U-44» Вагенфура во время похода в Ирландском море зачислила на свой счет 29 500 тонн потопленного тоннажа. Однако командир «U-44» сумел извлечь уроки из чужих ошибок, и у него хватило здравого смысла пропустить «Мавританию». В апреле «U-66» уничтожила 20 000 тонн а «U-69» за время короткого пятидневного похода отправила на дно 21 000 тонн. «U-19» Вайсбаха добавила к этой «сумме» 19 000 тонн, после чего 20 апреля высадила в Трали-Бей предателя Роджера Кейзмента, осуществляя немецкий план развязывания в Северной Ирландии гражданской войны.

Адмирал Шеер, возмущенный отступлением своего правительства перед американской угрозой, отозвал все подводные лодки на базы. Если они не могли действовать так, как он считал нужным, пусть лучше остаются дома. Может показаться странным, но реакция немцев на американскую ноту от 18 апреля несколькими неделями позже привела к знаменитому противостоянию флотов на Ютландской банке. Это произошло потому, что обозленный Шеер, имея часть субмарин под личным контролем, принялся осуществлять планы, которые с течением времени привели к Ютландской битве.

Имея запрет на атаку торговых судов, капитаны подводных лодок, конечно, были ограничены в средствах, но самые предприимчивые отправились на поиски подходящих мишеней. Одним везло, другим нет. 25 апреля Отто Штайнбринк на «иВ-18» в нескольких милях от Ярмута встретился сразу с четырьмя британскими субмаринами. Момент был очень опасный, но удача сопутствовала немцам. «UB-18» шла на перископной глубине и была не видна англичанам, а четыре британские субмарины на полной скорости двигались по поверхности. Штайнбринк выпустил торпеду по ведущей субмарине, но в последний момент британский капитан заметил перископ и резко изменил курс, намереваясь таранить атакующую субмарину. Это спасло ее: торпеда прошла в нескольких дюймах от цели. Сообразив, что он вдруг из охотника превратился в дичь, Штайнбринк приказал уходить на глубину. «UB-18» прошла прямо под британской лодкой, причем корпуса лодок соприкоснулись, издав громкий скрежещущий звук. Отто снова поднял лодку ближе к поверхности. Он взглянул в перископ и заметил, что британская субмарина разворачивается для повторного тарана.

Штайнбринк отдал приказ рулевому, и «UB-18» повернулась носом к противнику. Был произведен поспешный залп из обеих носовых труб, причем это был шаг скорее демонстративный, чем в надежде на успех. Первая торпеда прошла вдоль правого борта противника, но вторая попала точно в цель. Раздался сильный взрыв, и «Е-22» исчезла в гигантском облаке черного дыма. Когда дым рассеялся, на поверхности моря виднелись только обломки и масляные пятна. Среди них беспомощно барахтались два человека, случайно уцелевшие при взрыве. Три субмарины, словно очнувшись от шока, ушли под воду. Штайнбринк понял, что попал в серьезную переделку. При соотношении три к одному у него не было шансов.

Однако его следующие действия несказанно удивили как противника, так и собственный экипаж. Он приказал всплыть и, держась кормой к вражеским субмаринам, чтобы уменьшить вероятность попадания торпеды, взял курс к месту гибели «Е-22». Достигнув масляного пятна, обозначившего могилу своей жертвы, он резко снизил скорость. После этого на палубу выскочили два матроса, выловили уцелевших британских моряков и затащили их на борт. Затем все четверо скрылись в люке боевой рубки. Затем «UB-18» плавно ушла на глубину, и командир приказал возвращаться домой. А в это время его моряки обтирали англичан горячими полотенцами и отпаивали шнапсом. Отойдя на достаточное расстояние от вражеских субмарин, Штайнбринк почувствовал себя в безопасности. Он лично убедился, что с пленными англичанами все в порядке, и позволил себе слегка расслабиться.

Капитан-лейтенанту Бруно Хоппе, случайно потопившему в 1914 году своего подводного собрата «U-7», довелось прочувствовать то же, что и его нечаянной жертве. Это произошло за несколько недель до демонстративной эскапады Штайнбринка. Подводная лодка шла по поверхности воды в густом тумане, когда ее заметил британский военный корабль. Эрнст Хашаген, который потом стал капитаном «UB-21», а тогда служил помощником командира, был на вахте. Когда вражеский корабль открыл огонь, он приказал срочное погружение.

Шум воды, врывающейся в балластные танки, громом прокатился по лодке. Хашаген первоначально приказал погрузиться на 50 футов, но из-за неисправности руля глубины лодка миновала отметку 50 футов и продолжала погружаться. «Хоппе ворвался в пост управления, но его появление ничего не изменило. На поверхности лодку поджидал вражеский крейсер, поэтому продувать балластные танки было опасно. Когда субмарина достигла отметки 200 футов, ситуация стала серьезной. На такой глубине давление воды способно сплющить стальной корпус лодки. Металл стонал от напряжения, поддерживающие балки под давлением сгибались, начали появляться струйки воды. Но в батарейном отсеке происходило нечто более страшное».

«Все остальное потеряло смысл… Я почувствовал едкий запах хлора… Люди начали кашлять и задыхаться, — вспоминал Хашаген. — Морская вода, просачиваясь через швы, смешивалась с соляной кислотой из батарей. Продуктом этой химической реакции становились клубы зеленовато-желтого газа, заполнявшего лодку. Ничто так не страшит подводника, как мысль о возможности оказаться замурованным в стальной клетке и задохнуться от едкого газа. Смерть не может быть более мучительной». Понимая, что все будет скоро кончено, Бруно Хоппе решился на отчаянный шаг. Его приказы были точными, лицо спокойным; ничто не показывало, что его сердце разрывается от ужаса. Балластные танки были продуты, и «U-22» выбросило на поверхность. В конце концов, что такое британский крейсер по сравнению с возможностью еще раз вдохнуть глоток свежего морского воздуха! Позже Хашаген заметил: «Лучше, чтобы тебя убила пуля или разнесло на куски взрывом, чем медленная пытка удушьем!»

Когда вода вытолкнула лодку на поверхность, туман еще больше сгустился. Поэтому на вражеском крейсере, хотя он находился в нескольких сотнях ярдов, не заметили появившуюся на поверхности субмарину. На «U-22» распахнули все люки, впуская в отсеки чистый, возвращающий жизнь воздух. Некоторое время лодка оставалась на месте. Покачиваясь на волнах, она очищала свои легкие от газа. Затем Хоппе приказал запустить электродвигатели, и лодка медленно уползла в туман, а ее грозный противник так и не догадался, что дичь ускользнула из-под носа.

Немецкие подводные лодки достигли немалых успехов, но не смогли изменить главного: петля блокады продолжала сжиматься. Ни одно надводное судно не могло миновать мощный заслон, установленный англичанами. И конструкторы субмарин начали обдумывать новый проект. Они решили создать гигантские грузовые субмарины, которые смогут преодолеть блокадное кольцо под водой, став подводными торговыми судами. Фантастическая идея была достойна великого Жюля Верна, и за ее воплощение с энтузиазмом принялись конструкторы и ученые. Первая из таких субмарин «Германия» была спущена на воду уже 28 марта 1916 года. Она была построена на Кильской верфи, имела длину 213 футов, водоизмещение 1575 тонн и скорость в погруженном состоянии 7 узлов.

Этот «нарушитель блокады» вышел из Киля 23 июня 1916 года с грузом красителей, драгоценных камней и почты. 2 августа лодка прибыла в Балтимор. Опытнейший капитан Пол Кениг привел ее обратно в Киль ровно три недели спустя. Лодка доставила в Германию груз цинка, серебра, меди и никеля, которые были остро необходимы военной промышленности. Предприятие оказалось успешным, поэтому в ноябре «Германия» совершила еще один рейс в Нью-Лондон, штат Коннектикут. Но лодка «Бремен», построенная по этому проекту, выйдя в свой первый рейс, не смогла прибыть к месту назначения. Подорвавшись на мине, она получила серьезные повреждения и была вынуждена вернуться в Германию. Кое-кто утверждал, что лодка была поражена торпедой, пущенной британской субмариной «G-13» с феноменального расстояния в 7000 ярдов. После ремонта она закончила свои дни надводным судном.

Известие о появлении в Германии подводных грузовых судов было широко освещено в прессе. Но грузовместимость этих судов была мала, и с коммерческой точки зрения их деятельность нельзя было считать успешной. Позже они были переоборудованы в боевые субмарины, рассчитанные на длительное плавание. Вооруженные двумя 5,9-дюймовыми орудиями, двумя 3,4-дюймовыми орудиями и двумя 20-дюймовыми торпедными трубами, они действительно были грозными подводными кораблями.

Между тем адмирал Шеер не терял времени даром. Ни минуты не сомневаясь, что нападение предпочтительнее обороны, главнокомандующий вынашивал планы грандиозного сражения между флотами немцев и англичан. При удачном стечении обстоятельств имеется реальный шанс заставить противника вступить в бой на выгодных для Германии условиях.

Приступив к выполнению плана, Шеер отправил в Северное море свои подводные лодки. Они должны были подстерегать большой флот в шотландских водах и передавать информацию о его перемещениях. Было устроено три засады: в районе Скапа-Флоу, Мори-Ферт и Ферт-оф-Форт. В них участвовали 16 субмарин. 23 мая они приступили к дежурству. Однако из-за плохой погоды невозможно было обеспечить поддержку с воздуха. Опасаясь, что задержка может все испортить, Шеер разработал альтернативный план отправки кораблей в Скагеррак, чтобы выманить флот Джеллико в море.

31 мая в три часа утра немецкий флот вышел в море, а через два часа начали поступать первые доклады с подводных лодок. В 5.37 на «U-32» заметили два дредноута, два крейсера и группу эсминцев в 60 милях к востоку от Ферт-оф-Форт. Корабли следовали курсом на юго-восток. Через несколько минут поступил доклад с «U-66» об обнаружении восьми линейных кораблей в окружении эсминцев и крейсеров к востоку от Петерхеда. Вслед за этим наступило молчание.

Попытка включить в активные боевые действия субмарины принесла одни разочарования, как это было с англичанами в начале войны. Эсминец «Тридент» был атакован неизвестной субмариной 30 мая, но сумел уклониться от торпеды. Шлюп «Джентиан» также сумел уйти от атаки при схожих обстоятельствах. Если не считать эти два инцидента, грандиозный план устроить засаду на большой флот англичан с треском провалился. Подводные лодки не участвовали в сражении, хотя с многих британских кораблей видели перископы. Нужно отметить, что решение Джеллико не преследовать немцев, которые в критический момент повернули назад, было вызвано главным образом опасением, что где-то затаились субмарины и Шеер заманивает его в ловушку.

Но был один неожиданный результат подводной тактики Шеера у берегов Ютландии. Британия лишилась своего самого знаменитого военачальника.

Субмарина «U-75» должна была занять место в засаде на подходах к Скапа-Флоу. Проходя мимо Оркнейских островов, ее командир, капитан-лейтенант Курт Байцен, размышлял о возможных действиях большого флота. Припомнив свои наблюдения, сделанные во время предыдущих походов, он предположил, что отдельные корабли могут пройти близко к берегу перед поворотом на восток в Северное море. Лодка «U-75» была минным заградителем и принадлежала к классу кораблей, который назвали «Сестры скорби». Оценив ситуацию, капитан «U-75» принял решение, оказавшееся воистину судьбоносным.

29 мая в шесть часов утра из минных труб в корме выскользнул первый «рогатый сюрприз». За ним последовали остальные. Постоянно меняя курс, лодка устанавливала мины на разных расстояниях друг от друга на глубине 30 футов. К 8.30 операция была завершена. Байцен отметил новое минное поле на своей карта, внес запись в корабельный журнал и с чувством выполненного долга лег на обратный курс, желая успеть домой до ухудшения погоды. Барометр начал падать, Байцен чувствовал, что приближается шторм. Был шанс, что мины сорвутся с якорей и поплывут по ветру. Байцен вздохнул и пожал плечами. Что ж, если ему повезет, на мину наткнется эсминец или забредший в эти края сухогруз…

Возможное поражение Российской империи, высвобождение большого количества немецких солдат на Восточном фронте сильно беспокоили союзников. После длительных дебатов в Россию послали высокопоставленную военную миссию для переговоров. Делегацию возглавил фельдмаршал лорд Китченер. Транспортировку выдающегося военачальника Британии поручили организовать Джеллико. Для этой цели был выделен крейсер «Хемпшир», который был готов в понедельник 5 июня.

Первоначально Джеллико планировал отправить крейсер в район к востоку от острова Саут-Роналдсей, но сильный северо-восточный ветер (именно от него несколькими днями ранее уходил Байцен) затруднял действия эсминцев эскорта. Кроме того, доклады о повышенной активности в этом районе вражеских подводных лодок поступали с неприятной регулярностью. Альтернативный маршрут на запад, а затем на север до 5 градусов западной долготы, был также отвергнут, так как рано утром поступили сигналы о появлении подлодки возле Кейп-Рэт. После краткого совещания с офицерами Джеллико избрал третий маршрут: морской торговый путь вдоль западного побережья Оркнейских островов, на котором влияние восточного ветра не ощущалось так сильно.

Ровно в 4.45 «Хемпшир» поднял якорь и через Хокса-Гейт вышел из Скапа-Флоу. Он взял курс на запад к бурным водам Пентленд-Ферт. Через некоторое время к нему присоединился эскорт эсминцев, и группа судов изменила курс на северо-западный. Выйдя в Хой-Саунд, они повернули на север.

«Хемпшир» уверенно шел вперед со скоростью 19 узлов, разрезая носом пенящиеся волны. Тяжелые массы зеленой воды с грохотом обрушивались на мостик корабля. Погода была слишком опасной для эсминцев, поэтому капитан Сэвилл просигналил им возвращаться на базу.

Даже для «Хемпшира» шторм был слишком сильным. Желая доставить своим именитым пассажирам как можно меньше неудобств, Сэвилл приказал снизить скорость. В 10 милях справа по борту остался не видимый из-за разбушевавшейся стихии Марвик-Хед. Но в такую погоду они были избавлены от нападения вражеских подводных лодок.

Ровно в 7.40 страшный взрыв разнес крейсер на части: он попал в середину минного поля, установленного Куртом Байценом неделей раньше. Бушующее море не оставляло никаких шансов на спасение, и через несколько минут все было кончено. Только 14 членам экипажа чудом удалось добраться до берега. Все остальные погибли. Несмотря на интенсивные поиски, никто и никогда больше не видел лорда Китченера и других членов миссии. Самый знаменитый британский военачальник, живая легенда своего времени, стал жертвой подводной лодки. Больше ничто не могло спасти Россию от революции и поражения в войне.

Так лодка «U-57», не присутствуя на месте событий, оставила яркий след в мировой истории.

Глава 10

ДЕЙСТВОВАТЬ С ОСОБОЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ

Несмотря на напыщенное заявление кайзера, что «гигантский флот Альбиона, правителя морей, который, начиная с Трафальгара, наводил ужас на весь мир, проводя политику морской тирании, наголову разбит», адмирал Шеер не испытывал иллюзий. Он понимал, что в открытом бою немцы вряд ли смогли бы выстоять против большого флота.

После торжественной речи Вильгельма, произнесенной им в Вильгельмсхафене 5 июня перед военными моряками, главнокомандующий обратился к кайзеру с предложением возобновить неограниченную подводную войну. Фон Мюллер, как обычно, был против, хотя признавал успех этой кампании. Шеер утверждал, что дальнейшее промедление приведет к тяжелым последствиям, а Мюллер уговаривал главнокомандующего умерить свои аппетиты. Он даже признался, что «мы были вынуждены с болью в сердце пойти на уступки Америке». Видя, что Шеер остается непреклонным, Мюллер пригрозил перевести подводные лодки из Северного моря в Средиземное, если главнокомандующий не смирится с требованиями дипломатии. Причины, побудившие фон Мюллера выдвинуть такую угрозу, были серьезными. В марте и апреле действующие на Средиземноморье субмарины потопили суда союзников общей грузоподъемностью 180 000 тонн. В высших военных кругах Германии уже давно раздавались предложения использовать подводные лодки в тех районах, где результативность их действий высока и при этом нет опасности вызвать неудовольствие Америки.

Через некоторое время канцлер официально проинформировал главнокомандующего, что остается противником возобновления неограниченной подводной войны, которая, по его заявлению, «отдаст судьбу Германской империи в руки командира-подводника». 4 июля кайзер под влиянием фон Мюллера сообщил Шееру, что в настоящее время «не может согласиться на проведение более жесткой кампании».

Расстроенный срывом своих планов, Шеер обратил свою кипучую энергию на организацию нового столкновения с большим флотом Джеллико. На этот раз немецкий флот должен был заманить англичан в засаду, где их будут поджидать подводные лодки. В этой рискованной операции были задействованы 15 субмарин из военно-морских флотилий и еще 9 единиц — с бельгийских баз. Коммодор Бауэр, командовавший подводными лодками, находился на одном из кораблей, осуществляя непосредственное командование флотилией. 18 августа немецкие корабли приступили к обстрелу Сандерленда, чтобы выманить корабли Джеллико из Скапа-Флоу.

Немецкие подводные лодки заняли позиции. Как и рассчитывал Шеер, Джеллико принял вызов, и на рассвете 19 августа большой флот покинул Скапа-Флоу и пошел в южном направлении. В семь часов утра легкие крейсеры, сопровождающие боевой крейсер «Флот» адмирала Битти, миновал первую линию вражеских подводных лодок у Фарнских островов. Заметивший английские суда командир «U-52» капитан-лейтенант Ганс Роуз навел прицел на легкий крейсер «Ноттингем». Из носовых труб были выпущены три торпеды, две из которых попали в цель. Не подозревающие о засаде англичане решили, что попали на минное поле, не обозначенное на карте. Они поспешили отойти от подбитого товарища. Затем было решено, что это было нападение подводной лодки, поэтому на помощь терпящему бедствие «Ноттингему» отправился крейсер «Дублин», который на высокой скорости описывал круги, чтобы заставить субмарину оставаться под водой. В 6.26 четвертая торпеда с «U-52» попала в цель, и в 7.10 «Ноттингем» скрылся под водой. Однако Ганс не ушел с места событий. Впоследствии Джеллико отметил, что «во время проведения спасательных работ по „Дублину“ и двум эсминцам были выпущены несколько торпед, которые, к счастью, прошли мимо».

Накануне вечером атака немецкой лодки на флагманский корабль «Железный герцог» оказалась неудачной. С кораблей заметили одну торпеду, но англичане еще не подозревали о подводной засаде. После получения сообщения Битти о «Ноттингеме» долго раздумывать не пришлось. Флот повернул на север, чтобы дождаться прояснения ситуации. Три часа спустя адмиралтейство подтвердило присутствие немецких кораблей в средней части Северного моря, и британские корабли снова пошли на юг. Однако было слишком поздно. В какой-то момент два великих флота разделяли всего лишь 40 миль, но судьбе было неугодно, чтобы они встретились.

Сообщение с подводной лодки спасло Шеера от катастрофы. Капитан-лейтенант Роуз на «U-53» заметил гигантское облако дыма и понял, что обнаружил главные силы британского флота. Он немедленно проинформировал об этом коммодора Бауэра. Шеер не колебался ни минуты. Немецкий флот сразу лег на обратный курс к родным берегам. Корабли Джеллико в полной боевой готовности на всех парах прошли мимо. Англичане даже не подозревали, насколько близко они были к своему заклятому врагу.

Информация с «U-53» поступила к Шееру в 1.15, после чего последовал приказ кораблям возвращаться домой. В 1.23 на «Минотавре», следующем в авангарде большого флота, заметили вражескую подводную лодку, а через пятнадцать минут на крейсере «Бодиция» обнаружили вторую. Джеллико приказал изменить курс и продолжил поиски неуловимого врага. Но при этом он опасался, что где-то его подстерегают субмарины. «Представлялось совершенно очевидным, — писал он, — что враг оставит после своего ухода ловушки — минные поля или субмарины, а быть может, и то и другое. Многочисленные субмарины, замеченные с наших кораблей, заставляли думать, что ловушки являются масштабными». Развитие событий доказало его правоту.

В 4.20 3-я эскадра легких крейсеров сообщила об обнаружении еще одной подлодки. Спустя десять минут Джеллико приказал кораблям снова изменить курс. Но «U-66» под командованием фон Ботмера вышла на атакующую позицию, и в 4.52 две торпеды ударили в борт крейсера «Фальмут», причинив ему серьезные повреждения. Атака глубинными бомбами заставила «U-66» отойти в сторону и отбила желание нападать у командира «U-49». Эсминец «Пеликан» едва не протаранил одну из субмарин, когда она поспешно погружалась. «Фальмут» взяли на буксир и потащили к Фланборо-Хед со скоростью 5 узлов. Моряки, должно быть, уже видели родной берег, когда Отто Шульце с «U-63» отправил покалеченный крейсер на дно. Эсминец «Дельфин» пошел на таран и позже доложил о потоплении вражеской лодки, но «U-63» удалось уйти и благополучно дожить до самого конца войны.

На обратном пути в Скапа-Флоу британские корабли подверглись многочисленным нападениям немецких лодок. Хотя не было отмечено ни одного попадания, на Джеллико это произвело большое впечатление. Он писал: «Немецкие командиры-подводники значительно повысили свое мастерство. И если в начале войны мы могли пренебречь таким противником, сейчас такое недопустимо».

Задуманная Шеером ловушка сработала. Это был один из немногих случаев в истории войны на море, когда подводные лодки успешно действовали совместно с надводными кораблями. Вместе с тем он едва избежал катастрофы. Только сообщение с «U-53» спасло его от новой Ютландской битвы, причем с худшим концом. Шеер снова принялся обдумывать планы возобновления торговой войны с Великобританией. Немецкий главнокомандующий не подозревал, что его успех был более значительным, чем он себе представлял. Оценив результаты столкновения с подводными лодками противника, Джеллико 13 сентября 1916 года ограничил район действий большого флота северо-восточной частью Северного моря, если только особые обстоятельства не вынудят его пойти южнее. Приняв такое решение, он понимал, что оставляет города восточного побережья без защиты от обстрелов с моря. Таким образом, немецкие подводные лодки оказали непосредственное влияние на общую военно-морскую стратегию. Еще в 1914 году такого никто не мог предвидеть.

Потери подводных лодок за первые восемь месяцев 1916 года были ничтожно малы, особенно если сравнивать их с достигнутыми успехами. 22 марта «U-68» пала жертвой корабля-ловушки «Фарнборо», в том же месяце была потеряна «UB-26», не сумевшая преодолеть противолодочную защиту Гавра. «UB-13» подорвалась на мине у Волхерена, а «UC-5» была захвачена англичанами. Сдача «UC-5», которая впоследствии была выставлена на всеобщее обозрение, легла в основу сюжета удивительной истории.

Лодка проникла в одну из британских бухт для установки мин. В ожидании темноты она лежала на дне, когда внезапно раздались громкие удары по корпусу лодки снаружи. В первый момент моряки решили, что у англичан появилось новое секретное оружие, но вскоре поняли, что снаружи кто-то выстукивает сообщение азбукой Морзе. Командир «UC-5», свободно говоривший по-английски, начал записывать сигналы. Вскоре послание было расшифровано. Оно гласило: «Немедленно всплывайте и сдавайтесь, иначе против вас будут применены глубинные бомбы».

Командир подводной лодки не мог скрыть недоумение. Младшие офицеры наперебой принялись обсуждать, как англичане передают сигналы под воду. Однако им пришлось быстро затихнуть, потому что передача возобновилась. В новом сообщении говорилось: «Глубинная бомба закреплена на тросе и опущена под воду».

Теперь источник таинственных звуков перестал быть тайной. Следовало срочно что-то решать. Поставленный перед выбором: погибнуть или сдаться, командир долго не размышлял.

— Закрыть главные вентили. Продуть танки! Приготовиться к всплытию!

Вскоре окруженная облаком пены субмарина всплыла на поверхность. Там ее поджидал военный траулер. Сначала моряки траулера слегка опешили, но проявили похвальную расторопность и произвели предупредительный выстрел, за которым последовал второй, поразивший боевую рубку. Немцы подняли белый флаг и через несколько минут стали военнопленными. Оказавшись на борту траулера, новоиспеченные пленные, наконец, установили источник подводного стука.

Вдоль борта траулера поднялась струйка пузырей, вслед за ней из воды показался водолазный шлем. Извлеченный из воды и избавленный от тяжелого костюма водолаз сообщил, что заметил лежащую на дне субмарину, подплыл к ней и молотком, который всегда висел у него на поясе, простучал сообщение.

Тот, кто придумал эту историю, обладал большим воображением. Но люди чаще всего ей верили, причем не только обыватели, но и военные журналисты и писатели. В действительности судьба «UC-5» была менее романтична: она села на мель в районе Харвика и была без труда захвачена эсминцем «Огнедышащий дракон».

27 мая 1916 года в Северном море встретили свой конец еще три немецкие подводные лодки: «U-10» подорвалась на мине, «UC-3» попала на минное поле, а «U-74» была потоплена четырьмя траулерами. В июле все субмарины уцелели, зато в июле на дно отправились «UC-7», «U-77» и «U-51», а в августе за ними последовала «UC-10», торпедированная британской субмариной «Е-54». Если сравнить эти потери с успехами, достигнутыми немецким подводным флотом в тот же период, баланс был в пользу немцев. Германское военное командование могло считать, что англичане так и не решили проблему вражеских подводных лодок.

Тупик, возникший из-за прекращения весенней кампании, очень раздражал адмирала Шеера. Не добавляли ему хорошего настроения и не слишком успешные операции, проведенные во взаимодействии с надводными кораблями. Адмиралу было больно видеть, как стальная мощь, способная изменить ход войны, ржавеет без дела в гаванях из-за нерешительности политиков и дипломатов. Страна задыхалась в кольце морской блокады, и на Восточном фронте не было ничего утешительного. Все это не могло не вызывать озабоченность в высших военных и политических кругах. 30 августа 1916 года в Плессе состоялась очередная конференция, на которой начальник штаба ВМФ адмирал Хольцендорф снова предложил возобновить подводную войну против торгового судоходства. Министр иностранных дел фон Ягов и статс-секретарь Хельферих высказались против. Они справедливо отметили, что, если подводные лодки начнут действовать на мировых торговых путях, «к Германии будут относиться как к бешеной собаке». Канцлер высказал мнение, что возобновление тактики террора может привести к вступлению Америки и других нейтральных стран в войну против Германии. Армейское руководство в лице Людендорфа тоже не проявило оптимизма при рассмотрении предложений моряков. Все опасались, что Голландия и Дания могут вступить в войну, если подводные лодки станут топить их суда, то есть появится второй фронт. Фон Гинденбург, ставший начальником Генерального штаба, не обосновывал свои возражения моральными принципами. Он был слишком пруссаком, чтобы его беспокоили такие мелочи. Но он считал предприятие слишком рискованным, во всяком случае, пока на Восточном фронте не будет достигнут решающий перевес.

Как и на всех предыдущих встречах, на конференции не было принято ни одного конкретного решения. Только в утешение морякам была одобрена программа строительства еще 21 субмарины. Правда, это было не то количество, которое требовалось в действительности. Сейчас не приходится сомневаться, что нерешительность первой Плесской конференции стала одной из решающих причин провала кампании 1917–1918 годов.

Позиция канцлера укрепилась после сообщения немецкого посла в Вашингтоне, который доложил, что общественное мнение в США направлено против британской блокады, уничтожающей американскую торговлю. В такой атмосфере нетрудно понять, почему кайзер и его политические советники сдерживали возобновление неограниченной подводной войны. Ставки были очень высоки, выиграть можно было многое. Как справедливо заметил Гинденбург, «прежде чем рисковать, следует подумать». Политики занимались обдумыванием. Но при этом возникал вопрос: смогут ли они удержать свои военные круги от риска?

Адмирал Шеер вскоре дал ясно понять, что перед политиками будет поставлена нелегкая задача. Зная, что англичане держат несколько военных кораблей у американских берегов, чтобы захватить грузовую субмарину «Германия», он отправил капитан-лейтенанта Ганса Роуза на «U-53» через Атлантику, поручив ему атаковать вражеские корабли. Погода оставляла желать лучшего. Приняв на борт дополнительное топливо, лодка низко сидела в воде. Переход нельзя было назвать приятным. Однако лодка завершила его и 7 октября вошла в гавань Ньюпорта для короткого отдыха. Спустя двадцать четыре часа она снова вышла в море, но тут оказалось, что вражеские корабли исчезли. Уступив американским протестам, британские военные корабли ушли, оставив «U-53» искать себе жертву среди торговых судов. Роуз тщательно следил за тем, чтобы не выходить в американские территориальные воды. Действуя в строгом соответствии с международным законодательством, он потопил пять торговых судов: три британских, норвежское и голландское, после чего лег на обратный курс через Атлантику. Появившаяся в печати информация о гибели пяти судов вызвала настоящий ураган протеста. Правда, неизвестно, что возмутило американцев больше: нападение немецкой лодки или присутствие при каждой атаке эсминцев ВМС США, которые не вмешивались. Для сильной и мужественной нации бессилие всегда является оскорблением, которое можно смыть только кровью. Поэтому Вильсон, которому предстояло переизбрание на второй срок, официально предупредил немцев, что подобные атаки не должны повторяться.

Официальное решение о возобновлении подводной кампании было принято в октябре 1916 года, но с требованием соблюдения международного законодательства. Во главу угла было поставлено спасение экипажей; лодкам было предписано в обязательном порядке всплывать и осматривать цели перед потоплением. Следовало избегать инцидентов, которые могли привести к обоснованным претензиям нейтральных стран. Командиры подводных лодок получили приказ действовать «с особой осторожностью и добросовестностью». В качестве заключительной меры предосторожности капитанам подводных лодок советовали: если «имеются сомнения, судно лучше отпустить».

Никакие приказы и советы не могут сдержать военного моряка, которому, наконец, разрешили действовать. И вскоре снова начались атаки на суда, как вражеские, так и под флагами нейтральных стран, без предупреждения. К декабрю вокруг Британии действовали уже 63 вражеские подводные лодки и потери торговых судов достигли 300 000 тонн в месяц. К примеру, «U-49» и «U-50» в ноябре только за один рейс в Бискайский залив уничтожили 19 судов (58 364 тонны). А в это время еще три лодки рыскали немного севернее, поджидая торговые суда союзников, направлявшиеся в Архангельск. Только одна субмарина «U-56», войдя в Баренцево море, отправила на дно 48 111 тонн. К январю 1917 года в море постоянно находились более 110 немецких подводных лодок. «Ограниченная» кампания стоила союзникам 1,25 миллиона тонн торгового тоннажа. Район действий немецких субмарин простирался от Канарских островов до американского побережья. При таком размахе королевский военно-морской флот серьезной угрозы представлять не мог.

Немецкие лодки должны были действовать в соответствии с существовавшим морским призовым правом, однако, судя по многочисленным признакам, большинство командиров игнорировали полученные приказы. 27 ноября 1916 года лайнер «Город Бирмингем» со 170 пассажирами на борту, среди которых было 90 женщин и детей, был без предупреждения торпедирован в открытом море в 126 милях от ближайшей земли. Торпеда попала в кормовой трюм, судно сразу начало тонуть, но паники не было. Через десять минут шлюпки были спущены на воду и отошли от тонущего лайнера. Спустя три часа людей подобрал плавучий госпиталь. Благодаря счастливому стечению обстоятельств погибли только четыре человека.

Еще один лайнер «Раппаханнок» был потоплен в октябре на пути в Галифакс. Судно погибло посреди океана, в живых не осталось ни одного человека. В заявлении британского адмиралтейства по этому поводу было сказано следующее: «Если экипаж высадился в шлюпки, это произошло так далеко от земли или при таких погодных условиях, что у людей не было шансов добраться до берега. Обещание немцев „не топить суда, не обеспечив спасение экипажа“, снова нарушено. Еще одна субмарина виновна в умышленном убийстве в открытом море».

В прессе все чаще стала появляться информация о хладнокровных нападениях немецких подводных лодок на беззащитные суда. Не приходилось сомневаться, что некоторые командиры субмарин действуют не по приказам. Нейтралы на собственной шкуре ощутили, что такое война на море. 22 декабря голландский пароход «Хроптоц» подвергся нападению в открытом море. Когда были спущены шлюпки, субмарина приблизилась и ударила по одной из шлюпок, бросив ее на борт судна. «При этом погиб капитан, которому при ударе размозжило голову, и тяжело ранен один член экипажа, который через несколько часов скончался». Свидетели утверждали, что виновницей трагедии была лодка «U-18», но они ошиблись. «U-18» погибла за два года до этого у Скапа-Флоу.

В это же время погибло еще одно голландское судно — «Наесборг». Оно было торпедировано в темное время суток в условиях жестокого шторма. Экипаж сумел перебраться в шлюпки и обратился к немцам с просьбой помочь добраться до берега. Разумеется, они не дождались помощи и были брошены на произвол судьбы. Список преступлений с каждым днем становился длиннее. Мало кто из командиров немецких подводных лодок «действовал с особой осторожностью».

Маятник судьбы временами качался в другую сторону. В октябре у побережья Дании затонула немецкая субмарина «U-20», которую ненавидели больше других за то, что она погубила «Лузитанию». Трудно сказать, следует верить суевериям или нет, но с фактами спорить невозможно: последний рейс «U-20» начался в пятницу 13-го. В дополнение ко всему ей пришлось связаться с злополучной субмариной «U-30», которая уже один раз затонула, но была поднята и отремонтирована в 1914 году. Дизельные двигатели «U-30» вышли из строя, и, когда Швигер заметил лодку, она ползла домой со скоростью 3 узла. Обе субмарины двинулись в южном направлении. Утренняя дымка постепенно сгустилась в плотный туман. Швигеру, стоящему на мостике, приходилось постоянно напрягать зрение, чтобы не потерять из виду боевую рубку «U-30». Неожиданный удар сбросил его в море. «U-20» налетела на мель и резко остановилась. Судя по крикам, доносившимся из тумана, «U-30» постигла та же участь.

Последовали отчаянные усилия облегчить субмарины и снять их с мели. Это удалось несчастливой «U-30». Несмотря на поврежденные двигатели, она благополучно соскользнула в воду. Однако «U-20» осталась на месте. Понимая, что союзники много бы дали за возможность захватить в целости и сохранности виновника гибели «Лузитании», Швигер нарушил радиомолчание и послал в эфир сигнал бедствия. Просьба о помощи была получена, и через несколько часов из Джейда на выручку отправились четыре корабля. Эскадрой командовал лично адмирал Шеер. «U-30» благополучно взяли на буксир, но «U-20» так и не удалось снять с мели. Осознав тщетность попыток, эскадра легла на обратный курс к Вильгельмсхафену.

Британская субмарина «J-1» курсировала в районе рифов Горн и заметила немецкую эскадру, держащую путь домой. Командир «J-1» Ноэль Лоуренс выстрелил четыре торпеды, из которых две попали в цель: одна повредила «Кронпринца», а другая — «Великого Курфюрста». В результате Шеер получил два подбитых линейных корабля и неудачливую подводную лодку, от которой все шарахались. Когда новость дошла до кайзера, на главнокомандующего излился бурный поток высочайшего гнева: «Подвергать риску эскадру, почти потерять два отлично вооруженных корабля ради спасения двух подводных лодок неразумно; это не должно повторяться впредь». Отсюда ясно, как мало значения придавал кайзер своим подводным лодкам.

Вальтер Швигер получил новую субмарину «U-88», только что построенную в Данциге. Во время третьего рейса он встретил корабль-ловушку «Стоункроп» (Stonecrop{12}) и открыл огонь из палубного орудия. Атакованное судно обратилось в бегство. Чтобы подманить субмарину ближе, с судна начали передавать сигналы SOS, добавив для большей убедительности фразу: «Поторопитесь, или я буду вынужден покинуть судно». Не сомневаясь, что жертва у него «на тарелке», Швигер дал команду приблизиться и расстрелять судно.

Экипаж «U-88» состоял из не слишком опытных и умелых подводников. И очень скоро Блэквуд, командир «Стоункропа», понял, что попал в «затруднительное положение»: ни один снаряд с лодки не попал в цель. Тогда он приказал использовать дымовые аппараты, и через несколько минут судно было «охвачено огнем». Аварийная команда спешно покинула судно. Швигер не мог сомневаться в успехе. Он приказал погрузиться на перископную глубину, приблизился и произвел осмотр «горящего» судна. Убедившись, что все в порядке, никакой опасности для лодки нет, Швигер всплыл в 600 ярдах от «Стоункропа». Прячась за дымовой завесой, Блэквуд внимательно наблюдал за маневрами вражеской лодки. Прошло три долгих минуты, прежде чем он приказал открыть огонь. Четвертый выстрел попал в основание боевой рубки. Последовал сильный взрыв, расколовший ее пополам. Пятый выстрел повредил корпус чуть выше ватерлинии под носовым палубным орудием, шестой ударил между орудием и рубкой, седьмой — в кормовую часть корпуса. Восьмым снарядом разворотило носовую палубу, девятый и десятый угодили в ватерлинию между кормовым орудием и рубкой, одиннадцатый искорежил кормовую палубу.

«U-88» ушла кормой под воду, но через несколько секунд показалась на поверхности, имея сильный крен на правый борт. Люк боевой рубки был изуродован взрывом, поэтому никто из подводников не мог выбраться наружу. Лодка еще минуту покачалась на разливающемся вокруг нее нефтяном пятне и ушла под воду, став братской могилой для экипажа. Вальтер Швигер заплатил за свое преступление. Человек, потопивший «Лузитанию», теперь лежал на дне, как и его невинные жертвы.

Убийственное время представляет неограниченные возможности для быстрого отмщения. Буквально на следующий день «Стоункроп» был потоплен торпедой с немецкой подлодки. К счастью, Блэквуд и большая часть экипажа спаслись.

Потери торгового тоннажа катастрофически росли. В октябре 1916 года — январе 1917 года они составляли более 300 000 тонн в месяц. Меры противолодочной защиты не давали результата, а острая нехватка эсминцев сдерживала внедрение охраны торговых судов конвоями.

Некоторые из предложений по организации охоты за немецкими подводными лодками были так нелепы, что сегодня трудно в них поверить. В своей автобиографии Стивен Кинг-Холл приводил два таких примера. Один джентльмен прибыл на «Вернон» с дрессированными моржами, которых, как он утверждал, можно научить обнаруживать субмарины. Шум винтов напоминал бы моржам о косяках рыб. Другой был откровенным авантюристом, заявившим, что может обнаруживать нефть под водой с помощью фосфоресцирующей бронзовой вилки. Первая демонстрация его опытов прошла с небывалым успехом, но вскоре обнаружилось, что горе-предсказатель подкупил человека, утопившего емкости с нефтью, и так узнал их местоположение. Еще одно предложение, рассмотренное Комиссией по изобретениям и исследованиям, касалось обучения морских чаек находить перископы. А одна леди преклонных лет объявила себя ясновидящей и предложила свои услуги по определению местоположения подводных лодок на карте с помощью иголки и хлопковой нити.

Значительно более практичными, хотя менее загадочными, были таран, палубные орудия и противолодочные сети. Все они, при определенных условиях, оказывались достаточно эффективными. Однако первые два способа были бесполезными, если субмарина оставалась под водой, а последнее средство могло применяться только в узких местах. Самую большую угрозу для подводных лодок по-прежнему представляли мины. Но Джеллико после войны заявил, что в апреле 1917 года из 20 000 мин только 1500 сработали. Одно время дозорные катера снабжали молотками, которыми матросы должны были разбивать линзы перископа, чтобы лишить подлодку «зрения» и вынудить всплыть.

Потери судов заставили ученых искать методы обнаружения подлодок и борьбы с ними. Очень скоро появились шумопеленгаторы (гидрофоны) — акустические приборы, способные обнаружить подводную лодку. Кроме того, начали изготавливать глубинные бомбы — цилиндрические емкости, содержащие 300 фунтов{13} взрывчатого вещества, которое детонировало под водой. Эти меры должны были положить конец безраздельному господству подводных лодок. Однако промышленное производство не было налажено: в июле 1917 года выпускали 140 глубинных бомб в неделю, а в декабре выпуск увеличился до 800 штук.

Джеллико, внимательно следивший за ростом потерь торгового флота, был серьезно обеспокоен. Он даже написал обращение в адмиралтейство, в котором указал на «рост угрозы для нашей торговли со стороны немецких субмарин». Но серьезных мер в адмиралтействе не приняли.

Свежий ветер перемен вскоре подул в древних коридорах адмиралтейства. 3 декабря 1916 года Джеллико стал первым морским лордом, имея конкретное поручение: принять меры к уменьшению угрозы со стороны подводных лодок. Через четыре дня Ллойд Джордж сменил Аскита на посту премьер-министра. Первым делом он сместил Белфура с поста первого лорда и назначил вместо него сэра Эдварда Карсона. Новая команда Джеллико — Карсона создала специальное противолодочное подразделение под командованием контр-адмирала Даффа, чтобы объединить лучшие умы королевского ВМФ в борьбе против немецких подводных лодок.

В Германии тоже не обошлось без перемен. В результате морской блокады население страны значительно уменьшилось. Отношение к действиям подводных лодок на морских путях со стороны Вильсона и американского правительства не оставляло сомнений в том, что вступление Америки в войну не за горами. Снова был поставлен вопрос о неограниченной кампании. И самым горячим ее сторонником опять стал адмирал фон Хольцендорф. Он доказывал, что количество потопленного тоннажа можно увеличить до 600 000 тонн ежемесячно. Через пять месяцев после этого Британия будет вынуждена просить о мире. «Я пришел к заключению, — писал он, — что мы должны вернуться к неограниченной подводной кампании, даже если при этом возрастает риск войны с Америкой. Важно начать ее рано, чтобы завершить до следующего урожая, то есть до 1 августа».

В Плессе была организована еще одна конференция, и Бетманн-Хольвег смирился с неизбежностью. В январе 1917 года кайзер издал судьбоносный эдикт: «Я приказываю начать неограниченную кампанию 1 августа и вести ее с максимальной эффективностью».

Глава 11

МЫ БЫЛИ ЛЮДЬМИ, ОЧЕРСТВЕВШИМИ НА ВОЙНЕ

Получив добро на массовые убийства, подводники не теряли время. Несмотря на установленные морским призовым правом ограничения, они в январе 1917 года потопили 282 000 тонн, а в феврале — 464 000 тонн: имея долгожданную свободу, они развернулись в полную силу. В марте на дно отправилось 211 судов (507 000 тонн), а в апреле — не меньше 354 судов (834 549 тонн). Но холодная статистика — это лишь часть истории. Никакие материальные потери не могут заслонить от нас человеческие трагедии.

Дуглас Дафф, четвертый помощник с британского парохода «Тракия», торпедированного 27 апреля, высадившись в Лорьяне, описал репортерам жестокость немцев. Судно было атаковано темной ночью. Подлодка всплыла и подошла к одной из спасательных шлюпок, чтобы уточнить название судна, наименование груза и порт назначения. Дафф ответил на все вопросы, после чего немецкий капитан достал из-за пояса «люгер» и прицелился в голову молодого англичанина. «Немец сказал: „Сейчас я тебя пристрелю!“ Я послал его к черту. Тогда он ответил, что не желает тратить патрон на английскую свинью, и оставил меня на произвол судьбы». Лодка описала круг вокруг наших шлюпок и скрылась в темноте, оставив моряков с «Тракии» среди волн.

Другие случаи, описанные в британских газетах, тоже доказывали, что немцы не испытывали уважение к человеческой жизни. Шесть уцелевших моряков с парохода «Юпитер», потопленного 21 мая, услышали от капитана немецкой подводной лодки: «У вас теперь нет дома, зато на дне для вас полно места!» Через пять дней голландский траулер, подобравший экипаж торпедированного норвежского барка, был остановлен немецкой подводной лодкой и получил строгий приказ больше не принимать на борт уцелевших. «Их незачем спасать», — снизошел до объяснений немецкий капитан. Другое голландское судно было остановлено немецкой субмариной у маяка Хиндер, и экипажу было объявлено: «Вы привезли сгущенное молоко во Францию вместо Германии. За это вы утонете, даже если будете в нейтральных водах. В прошлом рейсе мы вас упустили».

Немецкая контрпропаганда изображала своих подводников в другом свете. Барон фон Шпигель, командир «U-93», увидел после потопления парохода «Хорса» перевернутую шлюпку и хватающихся за нее людей. «Мы подошли и подняли их на борт. У многих были сломаны конечности… Мы зачерствели на войне. Постоянная опасность и близость смерти изгнали из наших сердец чувствительность. Но мои моряки оставались хорошими и добрыми людьми. Вид этих искалеченных бедолаг, без сил лежащих на палубе, тронул их до глубины души. Каждый хотел сделать что-нибудь для несчастных. Они наложили шины на сломанные руки и ноги, нашли в нашей аптечке необходимые медикаменты. Кое-кто даже уступил пострадавшим свои койки».

Пока людей вытаскивали из воды, кто-то услышал стук, доносившийся из-под перевернутой шлюпки. Немецкие моряки сделали попытку перевернуть лодку, чтобы освободить попавшего в ловушку человека, но не достигли успеха. Тогда «один из моих парней обвязал вокруг пояса канат, нырнул под лодку и обнаружил там двух человек, которых вытащил».

Рассказ фон Шпигеля являет странный контраст с жестокостью в случаях с «Юпитером» и «Тракией». Но в условиях войны возможны самые неожиданные парадоксы.

Когда немцы приступили к практике захвата пленных, у прессы появилась новая тема для обсуждения. Капитан Пенвелл из Филадельфии заявил: «Командиры немецких подводных лодок добавили к длинному списку своих преступлений похищение людей». Далее он сообщил о том, что жена и дочь капитана торгового судна, потопленного у Гибралтара, были взяты на борт немецкой подводной лодки. Судя по содержащимся в статье мрачным намекам, судьба их вряд ли оказалась легкой, но ни торговое судно, ни субмарина не были указаны. Однако существует достоверный отчет, касающийся норвежского парохода «Тор II», торпедированного в начале февраля у берегов Ирландии. Капитан Исак Якобсен, его жена и шестилетняя дочь были взяты на борт «U-45» и оставались на ней до конца восьмидневного похода, во время которого было потоплено еще три судна. С ними хорошо обращались, а по прибытии в Германию сразу репатриировали в Норвегию. В случае с Якобсенами командир немецкой подводной лодки капитан-лейтенант Эрих Зиттенфельд, скорее всего, руководствовался гуманными соображениями и решил взять молодую женщину и маленькую девочку на борт, где они будут в большей безопасности, чем в спасательной шлюпке в открытом море.

Судя по статьям в британских газетах, когда немецкие капитаны оставляли женщин в спасательных шлюпках вместе с остальными моряками, их считали не менее виновными, чем «похитителей». 11 февраля был атакован норвежский пароход «Далмата». Весь экипаж, включая молодую жену капитана, успел высадиться в спасательные шлюпки, после чего потопившая судно лодка удалилась. «Волнение было сильным, было очень холодно, мое пальто и два одеяла насквозь промокли, потому что шлюпку постоянно захлестывала вода, — рассказала женщина репортеру скандинавской газеты „Афтерпостен“. — Через три дня кончились запасы воды и пищи, ночью один человек умер от переохлаждения. Я лежала на дне шлюпки и готовилась к смерти. Я так замерзла, что не чувствовала ни рук, ни ног». Этим людям повезло, на следующий день их подобрала проходящая мимо шхуна и доставила в Квинстон.

Разные рассказывали истории… 1 мая стюард с норвежского парохода «Фьелди» был взят на борт немецкой подлодки, потому что командиру понадобилась судовая спасательная шлюпка для транспортировки бомб к борту другой жертвы, которую он остановил. Стюарда коротко допросили, но он отказался сообщить нужную немцам информацию; его и жену оставили на палубе лодки без спасательных жилетов. Люки задраили, и субмарина начала погружаться. Некоторое время людей тянуло за лодкой, но потом они сумели вырваться на поверхность и по счастливой случайности оказались рядом с одной из спасательных шлюпок. Смерть прошла очень близко от несчастных.

Немецким подводникам, которым каждый день приходилось видеть плоды своей жестокости, это не добавляло настроения. Свидетельства тому — полные горечи письма домой. Матрос, служивший на «U-39», написал родителям: «Это был очень тяжелый для меня день. Утром я увидел на палубе двух мертвых норвежцев, эти парни попали под огонь нашего орудия… Сколько крови вокруг!»

Офицеры, служившие на подводных лодках, тоже не испытывали радостных чувств, ежедневно сея смерть и разрушения. Офицер, поднявшийся на борт голландского сухогруза для проверки документов, внимательно изучая грузовой манифест, сказал капитану: «Вам повезло, что именно меня послали проверить документы. У нас совершенно бешеный командир. Молодой парень, всего двадцать два года, а рвется топить без предупреждения все, что плавает! Какое бы судно он ни увидел — отправляет ко дну». Такое поведение командира мало кому нравилось.

Статистика показывает, что «бешеный молодой командир» в немецком подводном флоте был не одинок. В 1915 году только 21 процент судов, атакованных подводными лодками, был торпедирован без предупреждения. К 1916 году этот показатель возрос до 29 процентов, а в 1917 году — до 64 процентов. И это объяснимо: противолодочная защита постоянно совершенствовалась, у подводных лодок не было иного выбора — топить или быть потопленными. Внезапные атаки стали обычным делом. Топи — и концы в воду. Эти слова стали лозунгом многих подводников.

Первое время кампания развивалась неравномерно. Создавалось впечатление, что некоторые командиры сомневались, стоит ли в полной мере проявлять, на что они способны. Офицеры «U-45», к примеру, перегрузили с американского танкера часть дизельного топлива и отпустили судно, а чуть позже проверили документы и позволили следовать прежним курсом норвежскому пароходу. Капитан-лейтенант Зиттенфельд, командир «U-45», упорно продолжал всплывать и предупреждать свои жертвы об атаке. В двух случаях лодку сумели отогнать вооруженные торговые суда: 3 февраля — «Сатурния», на следующий день — «Тресиллиан».

Другие командиры тоже проявляли некоторую нерешительность. Ганс Роуз, не так давно «пиратствовавший» у американского побережья, отпустил французский пароход «Анна Мария» после того, как обнаружил, что его спасательные шлюпки находятся в изношенном состоянии. Затем он остановил норвежский пароход, удостоверился, что на нем нет контрабанды, и тоже отпустил с миром. А его нападение на американский сухогруз «Хаузатоник» было демонстраций одновременно гуманизма и жестокости. Судно везло зерно в Англию. В соответствии с законом такой груз подлежал захвату в качестве военного трофея. Но такой захват являлся невыполнимой для субмарины задачей, поэтому Роуз потопил судно, дав экипажу время высадиться в шлюпки. Затем он взял шлюпки на буксир и потащил их в сторону Лэндз-Энд. Он оставил шлюпки, когда на горизонте появился спасатель — вооруженная яхта.

В начале кампании потери подводных лодок были незначительными, но бывало, когда лодка успевала избежать гибели в последний момент. «U-67» была замечена кораблем-ловушкой и с большим трудом ускользнула от посыпавшихся на нее глубинных бомб. «U-81» и «U-60» также испытали на себе мощь глубинных бомб, причем «U-60» получила повреждения. В феврале «U-43» получила чувствительный удар форштевнем парохода «Керри Рендж», который решился на таран. Однако удар получился скользящим, и обошлось без повреждений.

Корабли-ловушки серии Q, выманивавшие подлодки на поверхность, подвергались серьезному риску. Гордон Кемпбелл пошел на отчаянный риск: он позволил субмарине торпедировать свой «Q-5» «Фарнборо», чтобы выманить ее на поверхность и расстрелять из палубных орудий. 17 февраля во время патрулирования в излюбленном районе Кемпбелла, к юго-востоку от Ирландии, корабль был торпедирован. В соответствии с отработанной схемой аварийная партия начала посадку на шлюпки, а экипажи палубных орудий приготовились к атаке, не обращая внимания, что корабль тонет. Аварийная партия отошла от подбитой ловушки. За всем происходящим пристально следил стеклянный глаз перископа. В самые трагические моменты чувство юмора нередко поддерживало людей, снимало напряжение: Кемпбелл, стоящий на мостике, невольно улыбнулся, услышав, как один из матросов, махнув рукой в сторону перископа, сказал товарищу: «Не кричи, там услышат».

Капитан «U-83» Бруно Хоппе был опытным подводником и не хотел рисковать. Лодка описывала круги вокруг тонущей жертвы, но все время оставалась под водой. Позже Кемпбелл вспоминал, что лодка подошла так близко, что «он видел под водой ее корпус». Наконец, Хоппе убедился, что жертва тонет, и всплыл на поверхность в 300 ярдах по левому борту. Кемпбелл терпеливо ждал возможности нанести удар. Лодка приблизилась и находилась на расстоянии 100 ярдов на траверзе тонущего судна. Открылся люк, и Хоппе выбрался на мостик, чтобы произвести осмотр жертвы. Это было последнее, что он сделал в своей жизни. На мачте почти ушедшего под воду судна взметнулся флаг английского ВМФ, и с него открыли огонь. Первый снаряд угодил в боевую рубку. Лодка была обречена. «Вести огонь с такого расстояния казалось жестоким, — позже признался Кемпбелл. Но он не позволил угрызениям совести помешать исполнению воинского долга. — Мы произвели сорок пять выстрелов и, кажется, ни разу не промахнулись. Когда лодка скрылась в глубине, в холодной, покрытой толстой нефтяной пленкой воде осталось восемь человек. Мы спустили шлюпки и сумели спасти одного офицера и одного матроса».

Удивительно, но, несмотря на серьезные повреждения, полученные «Фарнборо», Кемпбеллу удалось привести покалеченный корабль в Берхафен. По пути домой, когда казалось, что надежды на спасение не осталось, он отправил прощальную радиограмму главнокомандующему: «„Q-5“ медленно тонет и почтительно желает вам всего хорошего».

За беспримерную отвагу, проявленную в сражениях с подводными лодками, Гордон Кемпбелл был награжден Крестом Виктории. В газетах это награждение называли не иначе как «таинственный Крест Виктории», поскольку адмиралтейство отказалось сообщить для опубликования подробности случившегося, чтобы не выдавать секреты смертоносных для вражеских лодок судов класса Q. Предосторожность была вполне разумной, доказательством чего послужил эпизод, происшедший несколькими днями позже, когда «Q-18» в схожих обстоятельствах потопил «UC-18».

Субмарине «U-84» повезло больше. Повстречавшись с кораблем-ловушкой «Пеншерст» 22 февраля, она избежала гибели. Но лодка получила такие серьезные повреждения, что обратно ей пришлось возвращаться по поверхности: снаряд повредил балластные танки, спрятаться от опасности в спасительную глубину было невозможно. Это был тяжелый рейс для ее командира, капитан-лейтенанта Роора. А 12 марта «Q-19» «Привет» вступил в ожесточенную схватку с «U-85». Перестрелка длилась сорок пять минут, в результате субмарина отправилась на дно. Как и в случае с «Q-5», английский корабль получил серьезные повреждения; он затонул на входе в Плимут. Но на этом карьера «Привета» в подводной войне не окончилась!

Корабли-ловушки были не единственными врагами немецких подводных лодок. Эсминец «Ударный» застиг «UC-39», атакующую угольщик «Хорнси». Обер-лейтенант Эрентрант приказал срочно погружаться, но единственная глубинная бомба с эсминца была сброшена с такой точностью, что лодка тут же всплыла. Эрентрант выбрался на мостик и был убит первым выстрелом с эсминца. Экипаж «UC-39», лишившись командира, явно растерялся… Ситуацию спас находившийся на борту британский военнопленный, капитан «Ханны Ларсен», который поднялся на мостик с белым флагом. Не важно, что этот флаг, спасший жизни многих людей, был чистым носовым платком. Семнадцать членов экипажа немецкой лодки были спасены, но сама лодка затонула при буксировке к берегам Англии. В тот же день «иС-46» обер-лейтенанта Мекке была протаранена эсминцем «Свобода» и затонула.

Бельгийская флотилия переживала не лучшие времена. 23 февраля «UC-32», устанавливая мины в районе Сандерленда, подорвалась на одной из них. Через два дня «UB-30» села на мель в районе острова Волхерен и была интернирована голландцами. Правда, спустя четыре месяца ее освободили. В довершение ко всему «UC-26» случайно столкнулась в районе Гавра с колесным пароходом «Мона Квин» и с трудом приползла на базу, поскольку обшивка корпуса была разворочена гребным колесом.

Постепенно англичане набирались опыта, постигали науку охоты на «морских волков». 10 марта субмарина «G-13» торпедировала «UC-43» Зебеллина, которая устанавливала мины в районе Скапа-Флоу. «UC-18» также подорвалась на собственной мине. «UB-6», как и «UB-30», выскочила на мель у голландского побережья и 13 марта была интернирована. «UB-25» затонула, случайно протараненная немецким эсминцем «V-26» в гавани Киля. Кроме того, многие лодки получили разные повреждения. Постоянные стрессы не могли не сказываться на экипажах. Люди стали нервными, издерганными… Барон фон Шпигель вспоминал, что «матросы-подводники постоянно находились на грани нервного срыва, приходилось давать им временные передышки. Служить на подводной лодке — это значило постоянно смотреть в лицо опасности, ежеминутно подвергать свою жизнь угрозе: не всякий человек сможет долго выносить такое напряжение. Были случаи, когда люди сходили с ума. Некоторые после отдыха и лечения возвращались на флот, но становились ли они опять годными к подводной службе — это большой вопрос. Всем было нелегко…».

Экипажи торговых судов тоже постоянно находились в напряжении. Люди не могли избавиться от мысли, что в любой момент из воды может появиться стеклянный глаз перископа, который высмотрит очередную жертву, и затем к ним направится несущая смерть торпеда. 1 марта в районе острова Стокгольм был торпедирован пароход «Дрина», при этом погибли 15 человек. В тот же день недалеко от побережья Ирландии был торпедирован и затонул 9196-тонный «Наррагансет». Потери составили 46 человек. Люди гибли при каждой атаке, и число жертв приводило в ужас.

Лайнер «Замок Алнвик» был торпедирован без предупреждения 19 марта в Атлантике в 510 милях от ближайшего берега. Экипаж и 139 пассажиров успели высадиться на спасательные шлюпки. Погода была холодной, а море неспокойным. Дул порывистый ледяной ветер. Через девять дней первая шлюпка вошла в испанскую гавань. На ней было обнаружено восемь трупов, остальные люди подавали признаки жизни. На второй шлюпке оказалось пятеро погибших, на третьей — четверо. Две шлюпки исчезли. Уцелевшие люди были едва живыми от жажды и переохлаждения. Это был ужасающий пример человеческих страданий от нападения подводной лодки. Такая трагедия в разных масштабах повторялась многие сотни раз. Только в марте при нападениях немецких подводных лодок погибли 630 моряков; более 50 человек расстались с жизнью, когда их суда подорвались на установленных немцами минах.

Некоторые командиры немецких подводных лодок проявляли такую жестокость, что в это трудно поверить. Капитан-лейтенант Вильгельм Вернер, объявленный англичанами военным преступником, никогда не проявлял милосердие или сострадание к своим несчастным жертвам. 8 апреля «U-55» потопила пароход «Торрингтон». Вернер взял капитана на борт в качестве пленного, а команду заставил построиться на палубе подводной лодки, задраил люки и отдал приказ погружаться. В результате этого преступления погибли 34 человека. И словно желая доказать, что такие действия для него являются нормой, а не случайностью, четырьмя днями позже он этим же способом убил членов экипажа парохода «Торо».

Апрель 1917 года явился высшей точкой убийственного времени. Морские волки отправили на дно 354 судна. 5 апреля затонул лайнер «Канадец»; 6 апреля — 6117-тонный «Поухатан», при этом погибли 36 человек; в тот же день затонул «Вайн Бранч» вместе с экипажем (44 человека); а 24 апреля пароход «Абоссо» унес с собой на дно 65 моряков.

Союзники никак не могли найти средство, способное дать достойный отпор немецким подводным лодкам. И хотя 6 апреля Соединенные Штаты все-таки вступили в войну, возможностей борьбы с невидимым противником не стало больше. Вице-адмирал В. С. Симс, один из ведущих деятелей американского ВМФ, ознакомившись со статистическими данными, сообщил своему правительству, что немецкие субмарины, вне всякого сомнения, выигрывают войну. Этого мнения придерживался посол Уолтер Пейдж, который написал: «Тот процесс, который мы сейчас наблюдаем, является не чем иным, как поражением Британии». Запасы продовольствия быстро подходили к концу, в стране ввели карточную систему. А поскольку суда тонули намного быстрее, чем строились, в адмиралтействе произвели подсчеты, и на свет появился прогноз: если не будет найдено средство борьбы с вражескими подводными лодками, война закончится не позднее ноября.

23 ноября Джеллико представил военному кабинету меморандум, в котором говорил, «что ситуация требует немедленных и решительных действий», но вслед за этим приводил доводы, почему невозможно ввести систему конвоев. В своей книге «Гибель субмарин» он писал: «Мы часто обсуждали возможность внедрения конвойной системы. Следовало предвидеть потери, которые мы понесем, если конвой подвергнется атаке, учитывать наши возможности по обеспечению безопасности судов».

В действительности конвойная система уже работала, но в небольших масштабах. Суда, перевозившие уголь через Канал, всегда следовали под охраной; кроме того, группы торговых судов, направлявшиеся в Скандинавию и Голландию, также обычно следовали с эскортом. Широкомасштабное внедрение этой системы сдерживалось недостатком подходящих судов для сопровождения. Тем не менее, Ллойд Джордж любил повторять, что его исторический визит в адмиралтейство 30 апреля 1917 года вразумил адмиралов. Но внедрение конвойной системы было предложено адмиралом Даффом и одобрено Джеллико за три дня до знаменательного визита премьер-министра.

С военно-морских баз в Германии и Бельгии теперь действовало 86 немецких подводных лодок, и кровавой мясорубке не было видно конца. В мае объем потопленного тоннажа несколько снизился и составил 549 987 тонн, но в адмиралтействе понимали, что это вызвано возвращением подлодок на базы для пополнения запасов топлива и загрузки боеприпасов. Так, временная передышка в ходе войны.

А тем временем немецкие подводные лодки стали обращать внимание на плавучие госпитали и суда милосердия, которым гарантировалась неприкосновенность всеми существовавшими международными законами. 29 марта 12 002-тонный пароход «Астурия», следовавший в Саутгемптон со скоростью 14 узлов с зажженными огнями и под эмблемой Красного Креста, был торпедирован без предупреждения. Торпеда ударила в корму, но повреждения были не слишком серьезными, и судно благополучно прибыло в порт. Через неделю немецкая лодка торпедировала плавучий госпиталь «Замок Глосесетр» неподалеку от острова Уайт. Море было беспокойным, на судне находились 400 тяжелораненых лежачих больных. Благодаря мужеству и опыту моряков все они были переправлены на пароход «Карнак» и эсминец «Бигль». Пострадало два члена экипажа, а один пациент умер после завершения спасательной операции.

Беспрецедентная жестокость этих нападений не осталась без ответа. Оказалось, что при необходимости союзники могли отплатить за террор той же монетой. 14 апреля авиация союзников бомбила Фрайбург, причем налет был направлен главным образом против мирных жителей. Французские моряки начали брать на борт плавучих госпиталей немецких заложников, чтобы предотвратить атаки. В ответ на это немцы утроили число пленных французских офицеров, находившихся на линии огня на Восточном фронте. Большой шум подняла пресса, но это стало единственным результатом политики мщения. Вскоре страсти улеглись, взаимные нападки прекратились.

Неизвестная субмарина торпедировала в Канале «Ланфранк». На судне находились 15 раненых немецких солдат, которые направлялись для лечения в Англию. Немцы объясняли нападения на плавучие госпитали очень просто. Они утверждали, что англичане используют эти суда для перевозки оружия, боеприпасов и солдат. В ряде случаев они утверждали, что на палубах были замечены одетые в хаки фигуры. Когда одно и то же утверждение повторяется многократно, к нему постепенно привыкаешь, поневоле начинаешь верить…

Один из случаев приведен в книге «Военный дневник „U-202“», написанной капитан-лейтенантом бароном фон Шпигелем, командиром «U-32» и «U-93», сведения о котором уже известны читателю. В главе «Англия уважает Красный Крест» фон Шпигель утверждал, что видел собственными глазами британский плавучий госпиталь, нагруженный оружием и живой силой. То же самое неоднократно заявлял его первый помощник на «U-32» — лейтенант Гренинг. Со свидетельствами очевидцев трудно спорить. Появление таких слухов в нейтральных странах, где слово немца имеет такой же вес, как слово англичанина, было чревато опасными последствиями. Британская разведка приложила немало усилий, стараясь успокоить страсти, но тщетно.

А между тем в апреле карьера барона фон Шпигеля оборвалась, и у «Военного дневника „U-202“» появилось неожиданное продолжение. Вечером 30 апреля субмарина повстречала трехмачтовую парусную шхуну. Посчитав ее подарком судьбы, барон фон Шпигель приказал всплыть и открыть огонь. Солнце уже уходило за горизонт, и фон Шпигель спешил нанести смертельный удар до наступления темноты.

— Проделайте дыру в районе ватерлинии и быстренько потопите ее, — сказал он орудийному расчету и приготовился наблюдать за ходом обстрела.

«Когда наш первый снаряд достиг цели, на борту шхуны раздался громкий свист. По мачте быстро пополз вверх флаг британского ВМФ, откуда-то появилась платформа с орудиями. Мы представляли собой отличную мишень! Один из снарядов вывел из строя носовое орудие и ранил несколько человек из расчета, другой попал в корпус лодки…»

Лодка содрогалась под ударами новых снарядов. Фон Шпигель понял, что ввязался в драку с одним из кораблей класса Q, но было уже поздно. Еще одно прямое попадание, и остановились главные двигатели. Субмарина беспомощно заскользила по ветру, а «Приз» подошел еще ближе… Фон Шпигель приказал своим людям открыть огонь из кормового орудия и побежал по скользкой палубе за ними. Они сумели несколько раз выстрелить в сторону шхуны, но посланный оттуда 4-дюймовый снаряд превратил кормовое орудие субмарины в искореженный кусок металла. Взрывом оторвало голову заряжающему, фон Шпигеля и двух артиллеристов оглушило.

«Только тогда я почувствовал, что у меня заледенели ноги, и понял, что нахожусь по колено в воде. А еще через несколько минут мы уже плыли по Атлантическому океану. Лодка медленно тонула… Меня пронзила резкая боль при мысли о моей красавице субмарине, о моих людях, которые сейчас отправлялись в ней к месту последнего успокоения на дне моря».

С «Приза» спустили шлюпку, и три уцелевших подводника были подняты на борт своей недавней жертвы. Но, как оказалось, их несчастья не закончились. Фон Шпигель не успел расположиться в каюте командира и подсушить одежду, когда вошел старшина и доложил, что шхуна тонет. Снаряды с «U-93» изрешетили ее корпус, и теперь экипаж прилагал отчаянные усилия, чтобы откачать воду и наложить пластыри на пробоины. Вслед за этим загорелся один из дизельных двигателей: люди забегали со шлангами и огнетушителями. Фон Шпигель сидел один и мрачно размышлял о своих моряках, заживо погребенных на морском дне: «Я не мог забыть о своих друзьях, которые находились сейчас… в холодной и черной глубине, утонувшие, как крысы. Хотя, возможно, умерли еще не все, некоторым предстояла мучительная смерть от удушья. Я представлял, что в более прочных торпедных отсеках люди могут быть еще живы. Они лежат в темноте, беспомощные, и ждут, когда наступит спасительное забытье». Картина еще раз подчеркивает, что в момент истины экипажи подводников испытывают то же, что и экипажи торговых судов, которые они безжалостно отправляли на дно.

В создавшейся ситуации заключалась изрядная доля иронии: пленным немецким подводникам пришлось участвовать в спасении судна, которое они пытались потопить. Спасение могло прийти в единственном случае: если удастся запустить поврежденный дизель, но эта задача оказалась не по силам корабельным инженерам. Капитан «Приза», лейтенант Сандерс, поинтересовался у фон Шпигеля, могут ли его люди помочь. Барон не отказался, и через несколько минут Деппе, помощник машиниста c «U-93» и признанный эксперт в области особо сложных поломок дизелей, приступил к работе. Ему были предоставлены все необходимые инструменты. Высказав язвительные замечания по поводу устаревшей конструкции двигателя, Деппе довольно быстро вернул его к жизни. Люди повеселели и с удвоенной энергией продолжала ремонтные работы. Вскоре насосы заработали вовсю, и стало ясно: если они будут без перерыва откачивать воду, шхуна останется на плаву. «Приз» взял курс на северо-запад к Квинстону. В этом богатом событиями рейсе был еще один крайне неприятный момент, когда невдалеке была замечена «U-62» Эрнста Хашагена. Но появление поблизости флотилии эсминцев отбило у немца охоту атаковать. Немецкая субмарина ушла в глубину, а фон Шпигель невесело усмехнулся: ему не понравилось находиться «по эту сторону забора». Оказывается, когда каждую секунду ожидаешь взрыва торпеды, испытываешь неприятные ощущения.

Больше ничего неожиданного не произошло, и спустя несколько часов шхуна благополучно пришвартовалась в Квинстоне.

Как только в военно-морской разведке узнали, что одним из пленных является сам барон фон Шпигель, автор «U-202», его потребовали без промедления доставить в Лондон для допроса. С пленным беседовал адмирал сэр Реджинальд Холл, глава разведки ВМФ. Вскоре выяснилось, что фон Шпигель лично не был свидетелем инцидента с плавучим госпиталем, а ему об этом рассказали достойные доверия другие капитаны. Допрос велся в присутствии стенографиста, и соответствующий отрывок отчета был передан в прессу. Ущерб, нанесенный репутации Англии в глазах нейтралов «Военным дневником „U-202“», был ликвидирован его автором. Был выигран еще один раунд непрекращающейся пропагандистской войны.

Остаток войны барон фон Шпигель провел в лагере для военнопленных в Доннингтон-Касл. Карьера морского волка была закончена, но его совесть была чиста: он всегда уважал закон и к своим невольным жертвам относился гуманно. Кстати, сойдя на берег в Квинстоне, он встретился с капитаном «Хорсы», который пожал ему руку и сказал: «Я всегда хотел встретить человека, который проявил о нас такую заботу». Думаю, немногие немецкие капитаны заслужили благодарность своих жертв.

Фон Шпигель был помещен в лагерь для военнопленных, а команда «Приза» во главе со своим капитаном вскоре снова вышла в море. Лейтенант В. И. Сандерс за храбрость, проявленную в бою с «U-93», был награжден Крестом Виктории. К несчастью, он недолго купался в лучах славы. Ночью 13 августа «Приз» был торпедирован «UB-48» под командованием Штайнбауера и затонул со всем экипажем.

Глава 12

Я МОЛИЛСЯ, ЧТОБЫ УГАДАТЬ ПРАВИЛЬНО

Когда точный выстрел с «Приза» угодил в кормовое орудие, Вильгельм Цигнер, первый помощник на «U-93», стоял на мостике. Взрывная волна швырнула его на палубу. Оглушенный, он с трудом встал. Другой снаряд разорвался, как ему показалось, прямо под ногами. Осколки со свистом пролетали совсем рядом, а он продолжал стоять, вцепившись в остатки ограждения, и всматривался в темноту, пытаясь понять, куда пропал фон Шпигель. На кормовой палубе он увидел искореженные остатки орудия и труп одного матроса, но не было видно ни Деппе, ни Кнаппе — других членов орудийного расчета, ни самого командира. А ведь Цигнер видел собственными глазами, как он побежал за матросами к орудию, чтобы направлять огонь.

В корпусе субмарины зияло несколько крупных пробоин, в отсеки поступала вода. Цигнер отметил, что крен на правый борт уже составил 14 градусов. Полузатопленная субмарина тяжело качалась в воде, взрывы снарядов поминутно выбрасывали вверх гигантские фонтаны воды. Цигнер подошел к люку и крикнул команду рулевому. Через несколько секунд он с облегчением почувствовал, что субмарина слушается руля. В обстреле наступила небольшая передышка.

— Где капитан? — раздался снизу голос лейтенанта Юздома.

— Должен быть где-то внизу с вами.

Обстрел возобновился с новой силой. Искалеченную субмарину бросало в разные стороны, как невесомую скорлупку. Из-за ярких вспышек выстрелов ночь стала светлой, как день. Было ясно, что еще несколько минут — и все будет кончено. Надо было что-то решать. Это был первый боевой поход Цигнера, который в отсутствие капитана стал первым лицом на корабле. Все его существо вопило о необходимости погрузиться, спрятаться, скрыться на спасительной глубине. Но дисциплина, приобретенная после долгих месяцев напряженных тренировок, заставила его помедлить с принятием решения. Он попытался спокойно оценить ситуацию. Корпус подводной лодки поврежден во многих местах. Из пробитых танков вытекает топливо. Не менее пяти членов экипажа получили ранения. Оба перископа снесены взрывами. Не приходится сомневаться: если «U-93» уйдет под воду, это будет ее последнее погружение.

Темнота сгустилась. Вскоре британское судно прекратило огонь: субмарины не было видно, и Сандерс решил, что она затонула, чем был очень доволен. Фон Шпигель тоже считал, что подлодка уже на дне, и искренне горевал о погибших товарищах.

Но вопреки здравому смыслу, «U-93» не желала отправляться на дно. И хотя задача казалась невыполнимой, Цигнер решил вернуться в Германию, даже если придется всю дорогу идти по поверхности моря. Спустившись в помещение поста управления, он объявил команде, что капитан убит, а потом изложил свой план. Возражавших не было.

Цигнер повернул субмарину на север, подальше от основных морских путей, а экипаж занялся ремонтом. На борту имелось пять раненых, которых уложили на койки с возможным в сложившихся условиях комфортом. Им оказали посильную первую помощь, после чего Юздом оказался перед крайне сложной задачей: ему следовало дать пострадавшим морфин.

«Я долго стоял с пузырьком морфина в одной руке и шприцем в другой, не имея ни малейшего представления, сколько следует вводить. Оставалось только молиться, чтобы я угадал правильно».

Старшина Бей умер ночью. Его похоронили на следующее утро с соблюдением всех воинских почестей: тело погибшего накрыли военным флагом, Цигнер прочитал молитву, все члены экипажа выстроились на палубе и обнажили головы… Отдав последний долг товарищу, люди вернулись к работам по спасению корабля. Выяснилось, что танки с питьевой водой тоже повреждены. Пришлось ввести строжайшее нормирование пресной воды: ее не использовали для умывания, бритья, даже для приготовления обеда. Люди получали только по одной чашке кофе. Топлива тоже осталось очень мало, его могло не хватить на обратный путь. Желая избежать встреч с кораблями союзников, Цигнер выбрал курс, проходящий через Северный полярный круг к востоку от Исландии. Для этого требовалось больше топлива, которого осталось очень мало.

Погода ухудшилась. Текущие балластные танки теперь следовало продувать каждые тридцать минут. Со стороны «U-93» представляла собой жалкое зрелище, когда, натужно сопя, пробивалась сквозь волны с почти полностью затопленной кормой и высоко задранным носом. В помещениях из-за постоянной утечки газа категорически запрещалось курить. Люди убивали время, проигрывая граммофонные пластинки и перечитывая потрепанные книги из скудной корабельной библиотеки. Однажды команде пришлось поволноваться, когда неподалеку прошла британская флотилия. Но лодка сидела в воде низко, видимость была отвратительной, поэтому нежелательной встречи удалось избежать. А тем временем погода продолжала ухудшаться. Дул сильный ветер, гигантские волны захлестывали израненную лодку. Наблюдателей на мостике приходилось привязывать к поручням, чтобы их не смыло за борт. Однако Цигнер с упорством бультерьера продолжал следовать прежним курсом.

Для наблюдений приспособили запасной перископ. Первое, что Цигнер увидел, взглянув в него, был британский эсминец. На горизонте время от времени появлялись военные корабли, и Цигнер всячески стремился уклониться от встречи. Но вскоре лодка была обнаружена, и один из эсминцев пустился в погоню. Было очевидно, что сопротивление бесполезно. Цигнер уже приготовился отдать приказ покинуть корабль, но ему снова улыбнулось счастье. Налетевший снежный шквал скрыл эсминец из вида, позволил лодке снова взять курс к родным берегам.

«U-93» обогнула Шотландию и вошла в Северное море, больше не встретившись с противником. На подходе к базе ей встретилось несколько неприятных сюрпризов в виде плавучих мин, но их удалось вовремя заметить и обойти. Цигнеру удалось привести «U-93» домой: после восьми дней опасного пути лодка пришвартовалась к борту немецкого плавучего госпиталя, чтобы выгрузить раненых. Цигнер был откровенно счастлив. Но он искренне сожалел о потере командира, которого юный офицер боготворил. Спустя несколько недель он узнал, что барон фон Шпигель находится в полном здравии в британском лагере для военнопленных.

Убийственное время двигалось к своей высшей точке. В апреле к союзникам присоединились Соединенные Штаты, а в мае первый охраняемый конвой благополучно пришел из Гибралтара в Англию. Эти два события предвещали конец деятельности немецких подводных лодок, хотя до этого было еще далеко. До того как Америка начала оказывать действенную помощь союзникам, а британское адмиралтейство сумело наладить движение конвоев, у немецких подводных лодок оставалось время для нанесения смертельных ударов.

В апреле количество потопленного тоннажа достигло 834 549 тонн, в мае оно несколько снизилось и составило 549 987 тонн. Такие потери оказались очень существенными для материальных ресурсов союзников. Джеллико официально уведомил военный кабинет, что нехватка судов становится серьезной проблемой; если потери флота останутся на прежнем уровне, продолжать войну в 1918 году будет невозможно. Нельзя забывать о том, что постоянная угроза со стороны подводных лодок не лучшим образом сказалась на моральном духе британских моряков. Инспектор торгового флота Британии сэр Джозеф Маклей сказал премьер-министру: «Статистические данные показывают: районы концентрации (иными словами, места пересечения торговых путей) в настоящее время стали смертельными ловушками для торгового флота, и наши люди это отлично понимают». Уверенности в способности адмиралтейства справиться с ситуацией у премьера не было, поэтому он лично занялся изучением деятельности королевского ВМФ в надежде найти козлов отпущения. Следует отметить, что немецкое правительство испытывало не больше энтузиазма, чем его враги. Общественное мнение было против продолжения войны в 1918 году, измученное войной население было способно на непредсказуемые действия. Соответствующие вопросы ставились в рейхстаге, причем депутаты утверждали, что «субмарины не сделали то, что обещало высшее командование ВМФ, поэтому их необходимо остановить». Склонность Бетманн-Хольвега к прекращению неограниченной подводной войны была хорошо известна. Общественное мнение постоянно подливало масло в огонь. В итоге последовала отставка канцлера, на смену которому пришел Георг Микаелис, ранее малоизвестный прусский государственный чиновник, который, как считали милитаристы, включая кронпринца, должен был проводить более сильную политику.

К счастью, союзники широко не афишировали свои внутренние трудности во время кризиса 1917 года. Если бы в Германии стало известно, до какого состояния дошел флот Британии в результате подводной кампании 1917 года, не приходится сомневаться, что вся страна пришла бы на помощь военно-морскому флоту, чтобы нанести заклятому врагу последний сокрушительный удар.

Пока политики дома боролись за власть, война в море не прекращалась ни на минуту. Время кораблей-ловушек, встречи с которыми опасался каждый подводник, приближалось к концу. Теперь их секреты были известны каждому грамотному командиру, поэтому их эффективность была сведена практически к нулю. 30 апреля Эрнст Хашаген торпедировал у ирландского побережья «Тюльпан» («Q-15»), причем его подозрение вызвал красный флаг британского торгового флота на корме: на той стадии войны немногие суда вывешивали идентификационные флаги. Через несколько день всплывшей подводной лодкой был расстрелян «Вереск» («Q-16»). Его капитан Холвейт был убит осколком в самом начале боя, судно получило серьезные повреждения, а к тому времени, когда команда смогла привести в готовность орудия, лодка успела погрузиться.

2 июня 1917 года у юго-восточного побережья Ирландии произошло сражение между новым судном Гордона Кемпбелла «Паргуст» и «UC-29» под командованием Розенау. Это был бой не на жизнь, а на смерть; только опыт и хладнокровие Кемпбелла помогли ему победить. Началось с того, что «Паргуст» был торпедирован без предупреждения. Следуя установленному порядку, аварийная команда покинула судно, орудийные расчеты остались возле замаскированных орудий на тонущем корабле. Командир «UC-29» был осторожным человеком. Он выждал тридцать минут, прежде чем поднял субмарину на поверхность. Заметив, что шлюпки возвращаются к судну, он открыл по ним огонь. Не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды, люди на шлюпках упорно продолжали грести к борту «Паргуста». Немецкая лодка подошла ближе, чтобы отрезать их от тонущего судна, и оказалась в зоне обстрела. Кемпбелл выкрикнул долгожданный приказ, маскировка полетела в сторону, и по «UC-29» ударил первый залп.

Обман не являлся монополией англичан. Розенау решил отплатить той же монетой и отправил на палубу своих людей с поднятыми руками. Кемпбелл приказал прекратить огонь, но почти сразу понял, что немецкий командир пытается выиграть время и ускользнуть. Последовал еще один залп, субмарина медленно перевернулась и затонула, оставив на поверхности большое нефтяное пятно и многочисленные обломки.

В несчастьях с немецкими подводными лодками далеко не всегда были виноваты англичане. Бывало, что лодки гибли случайно или из-за своих ошибок. 14 мая «U-59» из-за неправильного определения координат попала на минное поле в районе рифов Горн. В результате взрыва субмарина затонула со всем экипажем. Из Вильгельмсхафена на место трагедии были посланы спасательные суда, но поиски пришлось прекратить, поскольку несколько спасателей разделили судьбу «U-59». За четыре дня до этого в Гелиголанде при загрузке мин взорвалась «UC-76». Ночью 16 мая эсминец «S. 17» затонул, напоровшись на собственную мину во время сопровождения «U-86» к устью реки Эмс.

Немецкие мины оказались эффективнее британских, и немецкое Верховное командование старалось извлечь из этого максимальную пользу, активно используя лодки — минные заградители типа «UC». Однако их работа была очень опасной, и несчастные случаи происходили довольно часто. Достаточно сказать, что из 79 подводных лодок класса «UC» только 27 дожили до конца войны. Кстати, «сестры скорби», как часто называли минные заградители, не пользовались популярностью даже среди подводников. Главным образом они действовали из Остенда и других бельгийских баз, а маршруты их походов чаще всего проходили вдоль английского побережья в местах максимального скопления судов. Завершив установку мин, лодки «UC» продолжали боевой поход как обычные субмарины, готовые атаковать и топить вражеские суда с помощью торпед или палубных орудий.

Короткий рейс «UC-26» в мае был типичным для береговых минных заградителей. Лодка вошла в состав бельгийской флотилии в ноябре 1916 года, но ее выход в море откладывался из-за неполадок с механизмами. Когда все оборудование было исправлено, лодка получила повреждения при пожаре, возникшем на пароходе, который стоял рядом с ней у причальной стенки. Поэтому первый боевой выход «UC-26» состоялся только 30 апреля. Загрузив на борт мины, командир лодки фон Шметтов аккуратно провел свое детище между бесчисленными мелководьями побережья Фландрии в Канал. Благополучно миновав дуврские заграждения, «UC-26» установила мины в районе Гавра, Квистрхама и Шербура, после чего ушла от атаки французского аэроплана, заметившего ее на поверхности во время подзарядки батарей. Затем фон Шметтов повел лодку на восток, снова прошел через дуврские заграждения и направился к Зеебрюгге. 9 мая лодка вернулась в район Кале, где была замечена эсминцем «Милн». Экипаж «UC-26» еще не успел набраться опыта, поэтому экстренное погружение заняло у него больше времени, чем у старых подводников. Задержка оказалась роковой. «Милн» на полном ходу протаранил лодку, а две удачно сброшенные глубинные бомбы двумя другими эсминцами, прибывшими на зов «Милна», завершили атаку. Только два члена экипажа остались в живых и поведали трагическую историю «UC-26». А через одиннадцать дней «UC-36» была отправлена на дно двумя бомбами, сброшенными с аэроплана.

Совершенно новая лодка «U-81» во время атаки вражеского судна у побережья Ирландии была торпедирована британской субмариной «Е-54», а «UB-39» под командованием Кустнера была отправлена на дно кораблем-ловушкой «Глен».

Однако потери, которые нес немецкий подводный флот, не уменьшили потери союзников. В мае от атак подводных лодок и взрывов мин погибли 580 английских моряков. Известно, что 2 мая в 140 милях к западу от Малин-Хед затонул лайнер «Тройлус». Через три дня за ним отправилась «Фелтрия» с 45 членами экипажа. А 16 мая жертвой подводной лодки стал 7583-тонный «Хайленд Корри»; еще через пять дней на подходе к Лизарду после торпедной атаки затонул «Город Коринф». Более опытные командиры предпочитали атаковать военные суда и разыскивали именно их. Нередко им улыбалась удача. «UC-45» 5 мая потопила шлюп «Лаванда», а 25 мая три торпеды Швигера («U-88») поразили тяжелый крейсер «Хилари», возвращавшийся на базу.

Потери союзников в июне возросли до 631 895 тонн. Несмотря на введение системы конвоев, немецкие лодки пока были сильнее. Двадцать семь вражеских субмарин постоянно действовали в Канале и на западных подходах. В британском адмиралтействе, наконец, поняли, что уменьшение количества потопленного тоннажа в мае произошло случайно. Изданный в этот период приказ немецкого Верховного командования гласил: «Наша цель — чтобы каждая подводная лодка выпускала свой полный боезапас по вражеским судам, причем делала это как можно чаще: короткие походы, короткие заходы в док, обучение и тренировки только в период отдыха и только в том случае, если без этого нельзя обойтись…» Даже при минимальном количестве субмарин их быстрая оборачиваемость позволила бы немецкому Верховному командованию достичь максимальной эффективности наступательных операций. Тактика постоянно совершенствовалась. Когда появились первые британские конвои, коммодор Бауэр создал в Киле специальный «учебный конвой», и многие командиры подводных лодок отправлялись на Балтику, чтобы набраться опыта в учебных атаках. При создании «тренировочного конвоя» дотошные пруссаки учли порядок движения судов, принятый у англичан; стандартную адмиралтейскую практику зигзагов; даже маскировочная окраска была сделана на манер английской. Другими словами, все выглядело вполне реально. Для полной достоверности не хватало только глубинных бомб, сбрасываемых вражескими эсминцами, но это было слишком даже для пруссаков.

Несмотря на очевидные преимущества конвойной системы, адмиралтейство придерживалось своих старых методов, в том числе направления военных кораблей в районы наиболее вероятного появления вражеских лодок. В июне была проведена масштабная операция в районе канала Фэр-Айл, в которой участвовали 31 эсминец и 10 субмарин. Во время операции было выполнено больше дюжины атак, со многих кораблей докладывали об обнаружении вражеских подводных лодок, но ни одна лодка не была потоплена, хотя, судя по всему, их проследовало через район операции, как минимум, десять. Еще одна ошибка адмиралтейства: непоколебимая уверенность в том, что дуврские противолодочные заграждения непреодолимы. Немецкие лодки регулярно проходили через Канал, принимая меры предосторожности; они не всплывали на поверхность моря до выхода из Канала, надо полагать, чтобы англичане уверились в эффективности заграждений.

К счастью, просчеты адмиралтейства не ослабили боевой дух британских моряков, которые продолжали наносить постоянный урон немецкому подводному флоту. 12 июня обер-лейтенант Герберт Пушткухен, который в апреле 1916 года явился причиной международного скандала, торпедировав «Суссекс», проходил на своей лодке «UC-66» по Каналу и был обнаружен акустиками. С берега его координаты передали на корабли, и к месту нахождения лодки направились вооруженные траулеры. Хорошо направленные глубинные бомбы вызвали детонацию находящихся на лодке мин. Последовал взрыв такой силы, что, по свидетельству очевидцев, «море вскипело». Это был первый успех новых акустических приборов. Впоследствии содружество науки и морской практики явилось смертоносным для немецких подводных лодок.

Экипажи надводных кораблей тоже набирались опыта. Многие командиры подводных лодок жаловались на «удивительную быстроту реакции и оперативность при нанесении ответного удара». Для немецких подводников наступили не лучшие времена. «U-57» во время похода «везде видела траулеры», а «иС-77», следуя на минирование шотландского порта Абердин, не дошла до места назначения: путь ей преградили эсминцы. Тогда ее командир принял решение установить минное поле в Ферт-оф-Форт. Вернувшись на базу, он доложил, что британцы сооружают обманные маяки и другие знаки навигационной обстановки, чтобы заманить подводные лодки на банки и отмели, которыми изобилуют прибрежные воды Восточной Англии. В этом походе экипаж «иС-77» не мог пожаловаться на скуку. Сначала лодка подверглась атаке глубинными бомбами, во время которой были повреждены ее топливные танки, затем попала в противолодочную сеть, из которой вырвалась, дав полный назад, а в завершение сумела уйти от заметившего ее на поверхности вражеского эсминца.

Потери союзников в июле снизились и составили 492 320 тонн, а в августе погибли суда общей грузоподъемностью 489 803 тонны. Но война с подводными лодками была далека от завершения; снова проявился интерес опытных подводных асов к военным кораблям противника. 6 июля был торпедирован и затонул эсминец «Итчин», через пятнадцать дней «U-52» внезапно атаковала британскую субмарину «С-34» и отправила ее на дно одним выстрелом. На следующий день еще один корабль из 10-й эскадры — крейсер «Отвей» — на выходе с базы был атакован немецкой лодкой и затонул.

Июль оказался тяжелым месяцем для обеих сторон. После атаки «U-66» парохода «Маристон» в живых осталось восемнадцать человек, которые не успели высадиться на шлюпки и оказались в воде. Видимо, судьба решила, что этого мало, и скоро на них напала стая акул: уцелел только один человек. Он рассказал спасателям, что фон Ботмер, командир «U-66», был так «огорчен» судьбой моряков, что увел свою субмарину в глубину, чтобы не видеть трагическое зрелище.

Были и другие случаи. 29 июля «UB-20» обнаружили на поверхности моря два аэроплана. Ее командир, обер-лейтенант Герман Глимпф, пытался по привычке спрятаться под водой, но прибрежные воды Бельгии не отличаются большими глубинами. Лодка оказалась в ловушке и стала идеальной мишенью. В таких условиях трудно промахнуться, и несколько умело сброшенных бомб попали точно в цель. Следует отметить, что Глимпф, известный во флотилии гуляка и повеса, взял с собой в рейс своих друзей: армейских офицеров и их подружек, предложив им романтическую подводную прогулку. Так виновные и невинные оказались похороненными в одной могиле. В тот же день оборвалась карьера «UB-27», которая была сначала протаранена артиллерийским кораблем «Хальсион», а потом добита глубинными бомбами. Все это, без сомнения, подрывало моральный дух подводников. В том же месяце был отмечен случай, когда изрядно потрепанная «UB-23» приползла в испанский порт Корунна, где ее капитан, обер-лейтенант Эрнст Фогт предпочел добровольное интернирование обратному пути через Канал.

Последний день июля также стал свидетелем трагедии. Пауль Вагенфур на «U-44» в 175 милях от острова Тори потопил без предупреждения 4765-тонный пароход «Бельгийский Принц». Затем лодка всплыла, и Вагенфур приказал экипажу тонущего корабля, высадившемуся на спасательные шлюпки, подойти к субмарине. Капитан парохода был взят на борт в качестве военнопленного, остальным было велено перебраться на палубу лодки. Старший механик Томас Боумен, чудом оставшийся в живых, описал последующие события: «Немцы построили офицеров и матросов на палубе, тщательно обыскали, отобрали у большинства спасательные жилеты и выбросили за борт. При этом они постоянно оскорбляли нас. Затем немецкие матросы забрались в две спасательные шлюпки, выбросили за борт весла, запасы продуктов и воды, компасы, после чего повредили их». На третьей шлюпке немцы отправились осмотреть тонущий пароход в поисках добычи. «После этого немцы бросили поврежденные спасательные шлюпки на произвол судьбы; субмарина отошла на две мили в сторону и остановилась. Около девяти часов вечера лодка погрузилась, оставив моряков барахтаться в воде без всяких средств спасения».{14} Только три человека, среди которых был Боумен, остались в живых.

Поведение Вагенфура в этом эпизоде не может не удивлять, учитывая, что раньше он проявлял сострадание к своим жертвам: 23 марта 1916 года он не стал атаковать лайнер «Мавритания», хотя имел такую возможность. Пауль Вагенфур не успел объяснить причины, побудившие его так жестоко расправиться с экипажем «Бельгийского Принца». Через двенадцать дней после зверского убийства команда «U-44» во главе с капитаном присоединилась к своим жертвам на морском дне.

Последние часы «U-44» начались с яростной дуэли с кораблем типа Q «Брекондейл». Субмарине удалось потопить своего противника, истратив на это три торпеды, но она получила серьезные повреждения. Погружаться было опасно, и Вагенфур решил остаться на поверхности, надеясь, что на пути к базе не встретит противника. Через некоторое время он заметил 3-ю эскадру британских крейсеров и изменил курс, чтобы избежать встречи. Но с эсминца «Оракул» заметили серый корпус подводной лодки, и началась погоня. Лодка погрузилась, но из-за полученных в бою с «Брекондейлом» повреждений была вынуждена сразу всплыть. Стало ясно, что лодка не может уходить на спасительную глубину больше чем на несколько минут. Когда «U-44» в очередной раз показалась на поверхности воды, маневренный и быстроходный эсминец протаранил свою жертву. Несколько глубинных бомб довершили начатое. «U-44» легла на дно, унеся с собой экипаж во главе с Вагенфуром.

Потопление «U-44» еще раз доказало, что англичане уже не беспомощны, когда речь идет об охоте на подводные лодки. Британские корабли установили минное поле в районе Уотерфорда, и, судя по числу последовавших взрывов, место было выбрано удачно. Через несколько дней на патрульных кораблях услышали сильнейший взрыв. Англичане прибыли на место вовремя, чтобы выловить из воды мокрого и злого немецкого капитана-подводника. У капитан-лейтенанта Курта Теббенйоганса имелись все основания для недовольства, поскольку его лодка подорвалась на немецкой мине. Считалось, что эта территория уже очищена, но англичане оставивили мины в качестве ловушки для следующего минного заградителя. «Шутка» была своеобразной, поэтому Теббенйоганса можно извинить за то, что она не показалась ему смешной. Но его уверенность, что британские тральщики работают без устали, чтобы сделать британские воды безопасными для прохода немецких субмарин, представляется забавной. «иС-44» вскоре была поднята англичанами, после чего адмиралтейство получило достаточно пищи для размышлений. Обнаруженные на лодке документы показывали неэффективность дуврских заграждений. Немецкие лодки проходили через них ежедневно без особого труда. Инструкции командирам были точны: «…этот участок предпочтительнее проходить по поверхности. Если возникнет необходимость погружаться, следует опуститься до глубины 40 метров, участок Хуфден — Шербур лучше пройти на максимальной глубине без остановки. Подлодки, которые выбирают маршрут вокруг Шотландии, должны показываться на поверхности как можно чаще (но не в ущерб безопасности), чтобы ввести в заблуждение англичан».

Командующий дуврского участка сэр Реджинальд Бейкон был смещен, на его место был назначен контр-адмирал Роджер Кейес, который в начале войны служил на подводном флоте. Хотя до перемен было еще далеко, в течение нескольких месяцев вопрос обсуждался с большой активностью: Кейес даже стал президентом специального комитета по проблемам дуврских укреплений. Существует любопытный нюанс, касающийся личных отношений в адмиралтействе в тот период. В своей книге «Кризис войны на море» Джеллико не упоминает Роджера Кейеса, хотя ссылается на деятельность комитета, возглавляемого контр-адмиралом. Бейкон, написавший биографию Джеллико, также избегал упоминаний о Кейесе; впрочем, это было нетрудно, так как судьбы этих людей редко пересекались после участия обоих в боксерской кампании 1900 года.

Несмотря на то что немецкие лодки свободно проходили через Канал и их число постоянно увеличивалось, время теперь обернулось против морских волков кайзера. Американские эсминцы, впервые появившиеся в Квинстоне в мае, теперь активно участвовали в патрулировании на западных подходах. Система движения судов конвоями доказала свою эффективность; потери уменьшились даже больше, чем ожидалось. В октябре они составили 492 147 тонн, а в ноябре — 259 521 тонну; даже увеличение в декабре потерь до 353 083 тонны не явилось обескураживающим. Все равно это было меньше, чем в начале и середине года. Защита, обеспечиваемая конвойной системой, снизила потери тоннажа в десять раз! Контр-адмирал Вильям Джемсон в своей книге «Самая страшная угроза» объяснил значимость этого достижения: «То, что нам дала конвойная система, легко выражается числами. Одно из каждых десяти судов, идущих в одиночку, обычно топили. Для судов в составе конвоев это соотношение уменьшилось до одного-двух на сотню». Следует отметить не только снижение потерь торгового тоннажа. Союзники научились бороться со своими подводными противниками. Если в августе было уничтожено только три вражеские субмарины, в сентябре их число увеличилось до тринадцати.

Конечно, нельзя утверждать, что конвойная система всегда гарантировала абсолютную безопасность. В августе Отто Херсинг наглядно доказал, что опытный командир подводной лодки может достичь впечатляющих результатов, если проявит решительность и настойчивость. «U-21» повстречалась с конвоем к юго-западу от Ирландии. День выдался погожим, а море было таким спокойным, что Херсинг не рисковал поднимать перископ больше, чем на несколько минут. В караване шло 15 судов, которые охраняли по 6 эсминцев с каждого фланга, еще один следовал в полумиле впереди, и один — на таком же расстоянии за караваном. С первого взгляда казалось, что лодке тут делать нечего, но Херсинг был опытным подводником и не доверял первому взгляду. Демонстрацией силы его нельзя было смутить.

Он приказал нырнуть между двумя фланговыми эсминцами, на минуту поднял перископ, чтобы оценить курс и скорость целей, а затем произвел два выстрела. Затем лодка погрузилась на 40 метров. Херсинг ждал результат. Обе торпеды попали в цель, но ответные меры не заставили себя ждать. Проследив за следом, оставленным на воде торпедами, эсминцы быстро нашли место, где спрятался враг, и обрушили на него запас глубинных бомб. «Бомбы были везде. Они взрывались со всех сторон, над нашими головами и, кажется, даже под нами! Причем моряки на эсминцах устанавливали их на три разных глубины взрыва: 10 метров, 25 метров и 50 метров. Взрывы следовали с промежутками в десять секунд».{15}

От разорвавшейся рядом бомбы в лодке погасло освещение. Херсинг решил, что все кончено. Однако, судя по докладам, поступавшим на пост управления, лодка не получила сильных повреждений. И Херсинг, стиснув зубы, стал выводить субмарину из западни. «Грохот винтов сопровождал нас везде, в какую бы сторону мы ни направились. И так же со всех сторон продолжали рваться бомбы. От каждого взрыва лодка содрогалась, мы тоже». Охота длилась пять долгих часов. После этого англичане, очевидно, решили, что покончили с субмариной, и вернулись на свои места в конвое. Неудивительно, что мало кто из немецких подводников рисковал связываться с конвоями.

2 сентября «U-28» встретила судно «Ветвь оливы», перевозившее военное снаряжение и боеприпасы. Первая торпеда прошла мимо, но вторая попала в трюм с боеприпасами. Последовавший взрыв был такой силы, что охотник отправился на дно вместе с жертвой. По одной версии, тяжелый грузовик, стоявший на палубе «Ветви оливы», взрывом подбросило в воздух, после чего он упал на подводную лодку и потопил ее. В этом эпизоде интересен аспект морального порядка. Экипаж торгового судна отказался взять в свои спасательные шлюпки уцелевших моряков подводной лодки, и экипаж «U-28» погиб в полном составе. Справедливо ли приписывать недостаток гуманизма только одной стороне?

11 сентября «U-49» Хартманна была протаранена и потоплена судном «Бритиш транспорт». Две торпеды, выпущенные субмариной по торговому судну, прошли мимо. Умелые и своевременные действия капитана судна позволили ему проломить форштевнем корпус субмарины, а два точных выстрела из палубной 6-дюймовки принесли победу. Война пошла по принципу: кто быстрее, тот жив.

«U-88» Вальтера Швигера налетела на немецкую мину на подходе к рифам Горн. Взрыв был очень силен; наблюдавшие за трагедией моряки с другой подводной лодки решили, что произошла детонация носовых торпед. Вальтер Швигер в свое время потопил «Лузитанию» и «Западный», и его смерть никого в Британии не опечалила. В сентябре на минах подорвались «UC-21», «U-50» и «UB-32». А Мюллер на «UC-42» подорвался 10 сентября на своем минном поле. Он попал в такую же ловушку, что и Теббенйоганс месяцем раньше.

Британская субмарина «D-7» настигла «U-45» Зиттенфельда на поверхности моря к северу от Ирландии. Ей хватило одной торпеды, чтобы отправить свою противницу на дно. Еще один подводный ас — Эрнст Фогт погиб при бомбардировке «UC-72» с воздуха. Тот факт, что авиация стала мощным орудием борьбы с подводными лодками, был подтвержден неделей позже, когда «UC-6 была атакована „Сиплейн-8676“». «UC-55» была замечена двумя эсминцами во время установки мин. Ее забросали глубинными бомбами.

Без сомнения, подводный флот немцев нес большие потери. Но он успевал наносить ответные удары. 18 сентября после изнурительной дуэли с подводной лодкой был торпедирован и затонул «Стоункроп», корабль класса Q. В бою погибло больше 30 британских моряков. Оставшиеся в живых шесть дней болтались по волнам на спасательных плотах. Во время этого тяжелого морского путешествия умерли еще 13 человек. В арктических широтах «U-46» потопила четыре судна: «Зиллах», «Илдертон», «Обь» и «Барон Белфур», потери составили 18 человек. А в это время далеко на юге «U-151» Кофамеля взорвала итальянское судно с военным снаряжением «Капрера». В октябре был торпедирован сопровождавший конвой крейсер «Дрейк», который впоследствии затонул.

Нельзя не упомянуть об одном инциденте, завершившемся гибелью американского эсминца «Джейкоб Джонс». Он следовал в Квинстон для ведения противолодочного патрулирования и был торпедирован «U-53». Именно эта лодка с командиром Гансом Роузом первой подошла к берегам Америки в сентябре 1916 года. А год спустя она потопила новый американский эсминец. Потопив военный корабль, Роуз, известный своими гуманными методами, сам сообщил в Квинстон точные координаты спасательных шлюпок с «Джейкоба Джонса», чтобы к ним немедленно выслали спасателей. Только после этого он продолжил свой боевой поход.

Немецкие лодки неоднократно доказывали, что с той же легкостью, с какой топят суда, они могут уничтожать человеческую репутацию. Сэр Реджинальд Бейкон был отстранен от командования дуврскими военно-морскими силами 29 сентября, а двумя днями ранее произошло еще более удивительное событие, потрясшее британский военно-морской флот: вынужденная отставка с поста первого морского лорда адмирала сэра Джона Джеллико. В письме своему другу адмиралу Дадли де Черу Джеллико писал: «Хочу, чтобы ты знал: я не подавал в отставку, а был совершенно неожиданно отстранен первым лордом (политическим руководителем королевского ВМФ) без объяснения причин». Причина не нуждалась в объяснении и была понятна всем: подводная кампания немецкого флота могла привести к победе Германии в войне.

Мощный надводный флот Германской империи не смог нанести поражение самому великому со времен Нельсона британскому адмиралу, но подводные лодки справлялись с ним достаточно легко.

Глава 13

ОДНОГО ЛИНКОРА В ДЕНЬ ДОСТАТОЧНО

Имея на своем личном счету почти полмиллиона тонн потопленного тоннажа союзников, капитан 3-го ранга Лотар фон Арно де ла Перьер прочно занял место самого результативного капитана-подводника в Первой мировой войне. Может показаться странным, но этот ас из асов не слишком стремился в подводный флот. Его самым горячим желанием была служба в военно-морской авиации. Фон Арно никогда не забыл, какое горькое разочарование он испытал, когда его не допустили к полетам. В начале 1916 года после прохождения интенсивного курса обучения в Кильской школе, он получил назначение на Средиземноморье, где должен был сменить Кофамеля, который к тому времени был назначен командиром флотилии Каттаро. Прибытие фон Арно к месту службы прошло незаметно. В отличие от Кофамеля, который совершил на «U-35» долгий и полный опасностей морской переход, фон Арно приехал на поезде.

В первом же рейсе с новым командиром «U-35» встретилась с кораблем-ловушкой «Маргит», который был остановлен предупредительным выстрелом. Аварийная команда покинула судно, а фон Арно принялся внимательно изучать свою потенциальную жертву в перископ. Удовлетворенный увиденным, фон Арно приказал всплыть и подойти вплотную к спасательным шлюпкам, которые находились примерно в 800 ярдах от покинутого судна. Чрезвычайно осторожный капитан подводной лодки отлично понимал, что в таком положении его никто не станет атаковать, чтобы не причинить вреда своим товарищам. Но он не учел беспримерную отвагу британских моряков. Как только лодка оказалась на поверхности, на палубе судна, как по мановению волшебной палочки, возникли орудия, и начался обстрел. Фон Арно считал, что героизм должен быть разумным. Безопасность субмарины была его первоочередной заботой, он приказал срочное погружение. Субмарина нырнула так быстро, что только на глубине 180 футов снова обрела управляемость.

Для большинства командиров такое опасное приключение в самом первом рейсе явилось бы наукой на всю оставшуюся жизнь: следует топить всех без предупреждения. Но с фон Арно этого не произошло. «Я очень редко торпедировал суда, — объяснил он уже после войны, — даже когда это было оправданно. Я всегда старался произвести предупредительный выстрел, после чего потопить жертву орудийным огнем или поместив на борт взрывчатку. Между прочим, так я сэкономил немало торпед». Он говорил, что всегда имел возможность убедиться в гибели судна и внести об этом запись в корабельный журнал.

Во время второго похода в феврале фон Арно потопил французский транспорт «Прованс II», лишив противника 900 солдат, а 1 марта в районе Порт-Саида выпустил торпеду по британскому шлюпу «Примула». «Торпеда угодила в носовую часть корпуса, сразу с грохотом обрушилась фок-мачта. Мы во все глаза следили за действиями корабля. Его машины сработали полный назад, и корабль на полной скорости двинулся в нашу сторону, очевидно стремясь протаранить нас кормой». Фон Арно выпустил вторую торпеду, но капитан «Примулы» сумел уйти от столкновения, и корабль продолжал надвигаться на субмарину. Третья торпеда тоже прошла мимо цели. Только когда четвертая торпеда угодила в корму и маленький шлюп затонул, фон Арно смог перевести дух. «Потратить четыре торпеду на эту крошечную осу, — пробурчал командир „U-35“. — Пожалуй, хватит с меня этих „Примул“».

А тем временем Отто Херсинг, долго купавшийся в лучах славы, доставшейся ему за потопления военных кораблей, записал на свой счет еще одну почетную победу. 8 февраля он встретил французский крейсер «Адмирал Шарнер». Одной торпеды оказалось достаточно, чтобы разворотить днище древнего броненосца. Он затонул так быстро, что из 335 человек экипажа спасся лишь один матрос. Два месяца спустя, когда он работал по заданию турок, Херсинг потопил недалеко от Мальты лайнер «Город Люкнов», но после этого удача изменила ему. Вскоре он был отозван в Германию и продолжил службу на Северном море, где «упрочил» свою репутацию.

Выход фон Арно из Каттаро 26 июля был совершенно обыденным. Лодка «U-35» отправилась в очередной поход, и никаких героических свершений от нее не ждали. О субмарине и ее экипаже уже писали в газетах после ее захода 21 июня в Картахену, куда Лотар фон Арно доставил личное письмо кайзера Вильгельма дону Альфонсо, королю Испании, в котором была выражена благодарность за гуманное отношение к немецким беженцам. Тогда «U-35» провела в испанской гавани официально разрешенные двадцать четыре часа, в течение которых ее не сфотографировал только ленивый: многочисленные корреспонденты сочли этот визит достойным освещения в газетах всего мира. Выбравшись из Картахены, фон Арно забыл о настырных газетчиках и за оставшееся до возвращения на базу время потопил 39 судов (56 818 тонн).

Однако июльские достижения фон Арно заставили померкнуть предыдущие. «U-35» потопила 54 вражеских судна (91 150 тонн). Для этого было израсходовано 900 4,1-дюймовых снарядов и всего 4 торпеды. Этот рекорд не был превзойден никем и никогда.

Этот гуманный и неизменно корректный немецкий капитан-подводник явился ответственным за одну из самых страшных морских катастроф в истории Франции. 4 октября недалеко от Сардинии он заметил 14 996-тонный вспомогательный крейсер «Галлия», который шел зигзагами на скорости 18 узлов. Фон Арно потребовалось изрядное умение, чтобы не упустить его из виду. «У меня осталась только одна торпеда в кормовой трубе, а я не мог как следует прицелиться: корабль слишком часто менял курс». В конце концов фон Арно уловил нужный момент и выстрелил, после чего сразу скомандовал погружение. Услышав взрыв, он приказал всплыть на перископную глубину, чтобы удостовериться в гибели жертвы. Позже он вспоминал: «То, что я увидел, было воистину ужасным. Корабль перевозил войска, в момент катастрофы на борту находилось около 2000 человек. Началась страшная паника. Спасательные шлюпки спускались людьми, слишком перепуганными, чтобы выполнить свою работу спокойно. Солдаты сотнями прыгали в воду и плавали вокруг тонущего корабля. Всюду виднелись перевернутые шлюпки, переполненные шлюпки, высовывающиеся из воды головы и руки людей» («Рейдеры глубины»).

Фон Арно позволил членам своего экипажа взглянуть в перископ. Увиденное потрясло людей ничуть не меньше, чем их командира. Атмосфера на борту субмарины стала мрачной… При гибели «Галлии» Франция потеряла более 600 отлично обученных солдат; но фон Арно был слишком угнетен картиной массовой гибели людей, чтобы праздновать победу. «После увиденного, — признался он, — я не мог ликовать».

В конце 1915 года 8 немецких лодок действовали с адриатических баз, еще 5 — из турецких портов. К январю 1917 года только в Каттаро находилось не меньше 25 немецких лодок. Попытки заблокировать флотилию в Адриатическом море созданием в проливе Отранто заграждений по образу дуврских большого успеха не принесли. Но все-таки немцы потеряли «UB-44», «UB-52» и «UB-53».

Действовавшие на Средиземноморье немецкие лодки устанавливали обширные минные поля. Их жертвы нельзя назвать многочисленными, хотя некоторые из них были весьма чувствительными. 48 158-тонный лайнер «Британник», ставший плавучим госпиталем, был самой крупной жертвой войны. Он затонул, напоровшись на минное поле, установленное «U-73». То, что из 1125 членов экипажа и медицинского персонала погиб только 21 человек, объясняется счастливой случайностью. Через два дня подорвался на мине еще один плавучий госпиталь — «Бремер Касл». Судно не затонуло, но было вынуждено срочно следовать к берегу. На счету у «U-73» есть еще одна жертва: в апреле на ее минах подорвался и затонул старый линейный корабль «Руссел».

Субмарины действовали и на Черном море, но здесь они не достигли больших успехов и в течение 1916 года потопили только 10 судов. Самым результативным оказался прибывший с Северного моря Гансер на «U-33». Здесь он подтвердил свою репутацию жестокого капитана, совершив атаку на плавучий госпиталь «Португалия», стоившую жизни 15 медицинским сестрам. Его следующим деянием стало потопление парохода «Киев». Затем он совершил атаку на русский эсминец «Пущин», расстрелял Таукхомский маяк и небольшую прибрежную деревушку под названием Градант. В 1917 году Гансер был отозван со Средиземноморья. По возвращении в Германию он был назначен командиром новейшей субмарины «U-156». Ее «подвиги» будут описаны немного позже.

Поскольку на Средиземноморье дела у немецких подводников шли довольно успешно, в конце 1916 года в Каттаро была направлена еще одна группа подводных лодок. Флотилия Кофамеля пополнилась известными именами. Хартвиг привел старую лодку Шпигеля «U-32», «U-64», которая совершила переход вместе с «U-65», командовал Морат, а «U-52» — Вальтер Ганс. Именно ему было суждено первым добиться успеха. В районе Лисабона он заметил французский линейный корабль «Саффрен», который из последних сил тянул к родным берегам для ремонта. Двух торпед хватило для того, чтобы старый корабль немедленно затонул со всем экипажем. Вслед за этим победу одержала «U-65», потопив 9223-тонный пароход «Каледония», капитан которого был взят на борт в качестве военнопленного.

До конца 1916 года немецкие лодки на Средиземноморье отправили на дно 256 судов (662 131 тонна). Еще один французский линейный корабль затонул после атаки Штайнбауера на «UB-47». 27 декабря лодка торпедировала его, без особого труда миновав сопровождающие эсминцы. Через двенадцать дней Курт Хартвиг отпраздновал Новый год и свое прибытие на Средиземное море, выпустив три торпеды по британскому линейному кораблю «Корнуолл» неподалеку от острова Мальта. Как писал американский журналист Лоуелл Томас, первые две торпеды заставили линкор остановиться, но не потопили его. Не обращая внимания на глубинные бомбы, падавшие с эсминцев, «U-32» оставалась поблизости. Когда стало ясно, что англичане готовятся взять подбитый гигант на буксир, была пущена третья торпеда, которая сняла вопрос о буксировке с повестки дня. К тонущему линкору приблизился эсминец, чтобы подобрать уцелевших членов экипажа. После этого в помещении поста управления подводной лодки прошло краткое совещание.

— Будем атаковать эсминец? — поинтересовался один из офицеров.

— Нет, — после недолгого раздумья ответил Хартвиг. — Одного линкора в день достаточно.

После войны он объяснил причины этого решения: «Было бы слишком бесчеловечно даже для подводной войны торпедировать эсминец, куда только что подняли уцелевших людей с линкора». Этот эпизод доказывает, что не все немецкие подводники были хладнокровными убийцами.

Валентинер в это время не сидел без дела. В декабре, покинув спокойные воды Средиземного моря, он вышел в Атлантику. Там он, проявив смекалку, остановил норвежское судно и заставил его буксировать субмарину в течение трех суток ради экономии топлива. Прибыв к Мадейре, он потопил три корабля: французскую канонерку «Сюрприз», буксир «Дация» и плавбазу «Кенгуру». Попутно он обстрелял город Фуншал, а потом прошел через Гибралтар к Каттаро.

Успешные действия флотилии Кофамеля побудили Верховное командование направить на юг подкрепление. К началу февраля 1917 года на Черном и Средиземном морях уже действовало 27 немецких и 15 австрийских подводных лодок.

Из-за отсутствия надлежащего сопровождения 15 февраля у мыса Матапан был торпедирован и затоплен итальянский транспорт «Минас», перевозивший войска. Потери составили 870 человек. До границы итальянской зоны судно обычно сопровождал эсминец, но из-за проблем со связью на входе в британскую зону его не встретили британские корабли. Когда судно заметили с лодки, оно шло в полном одиночестве, и чтобы отправить его на дно, не требовалось никакого мастерства. Два дня спустя при аналогичных обстоятельствах погибло судно «Атос»: потери превысили 1000 человек.

Линкоры пользовались повышенным спросом на Средиземноморском театре военных действий. Два французских и четыре британских линкора покоились на дне после удачных атак немецких подводных лодок. 19 марта Роберт Морат на «U-64» к юго-западу от Сардинии торпедировал и потопил французский линейный корабль «Дантон». «Это было совсем не сложно, — рассказывал он впоследствии, — шедший зигзагом бронированный гигант сам вышел на удобную позицию для атаки. Мне осталось только выпустить торпеды, которые попали точно в цель и проделали две большие пробоины в корпусе на уровне ватерлинии». В момент триумфа «U-64» неожиданно решила показать свой «характер» и начала крутиться и подскакивать, как необъезженная лошадь. В конце концов потерявшая управление лодка, к ужасу командира и экипажа, вынырнула на поверхность, явив свою боевую рубку на обозрение эсминцу «Массу».

Покинув тонущий линкор, эсминец устремился к подводной лодке. Она едва успела снова погрузиться, когда к ней отправились глубинные бомбы. К счастью, атака была недолгой, и, когда Морат рискнул подняться на перископную глубину, эсминец вернулся к тонущему линкору для принятия на борт пострадавших.

Как и многие капитаны флотилии Каттаро, Роберт Морат не был плохим человеком. Он проявлял доброту и отзывчивость. Когда во время этого же похода он потопил американский танкер «Морени», то передал бинты и медикаменты раненым морякам, за что удостоился рукопожатия американского капитана. Однако у адмирала Маунтэванса, на попечении которого находился в 1918 году Морат — военнопленный, сложилось совершенно другое мнение о немецком капитане. В своей книге «Моя жизнь, полная приключений» адмирал писал: «Я привез несколько немецких офицеров и матросов, военнопленных с потопленных субмарин. В их числе был Морат, весьма неприятная личность: надменный, заносчивый, наглый тип, настоящий убийца. Он был занесен в список военных преступников, которых немцы должны были судить сами». Если это правда, странно, что англичане не внесли Мората в свой список военных преступников. А правда, как водится, очевидно, находится где-то в середине между двумя крайностями.

Весной и летом 1917 года базирующаяся в Каттаро флотилия подводных лодок продолжала сеять смерть и разрушения на оживленных морских путях Средиземноморья. В апреле конференция союзников на Корфу рекомендовала переориентировать дальневосточные торговые пути к мысу Доброй Надежды. Как и в других регионах, подводные лодки оказывали заметное влияние на военно-морскую стратегию. В апреле союзники потеряли 218 000 тонн, причем среди жертв были итальянский лайнер «Равенна», потопленный 4 апреля без предупреждения Вальтером Гансом на «U-52» в районе Генуи; «Город Париж», погибший в тот же день, унеся с собой 122 человеческих жизни. Фон Арно во время 5-недельного боевого похода потопил 17 судов, причем в поисках судов противника даже вышел через Гибралтар в Атлантику. По возвращении в Средиземное море он был атакован аэропланом, но успел скрыться на глубине, после чего совершил путешествие вокруг носка итальянского сапога в Адриатическое море. В Каттаро его встречали как героя.

Были укреплены отрантские и другие противолодочные заграждения, но облегчения это мероприятие не принесло. Проблема усугублялась катастрофической нехваткой материалов. Одно время Мальту охраняли только ярко окрашенные бочки, которые вводили подводников в заблуждение, заставляя их думать, что они отмечают минные поля. Средиземноморье стало воистину международным театром. Британские и французские патрули были укреплены итальянскими и греческими кораблями, а в западных районах действовали португальские военные корабли. В феврале в европейских водах появились восемь японских эсминцев, один из которых, «Сакаки», 11 июня был поврежден торпедой. При атаке погибли 55 человек.

26 мая обер-лейтенант Фридрих Нойманн, командир «UC-67», атаковал плавучий госпиталь «Замок Дувр». Две торпеды попали в цель, и судно затонуло спустя шесть часов. К счастью, обошлось без больших жертв. Это был один из очень немногих случаев, когда немецкий подводник был привлечен к ответственности за свое преступление. Нойманн предстал перед судом в Лейпциге в 1921 году, но был оправдан, так как «выполнял приказы вышестоящих офицеров». В наше время такое объяснение не смогло бы стать причиной для оправдательного приговора.

Только фон Арно продолжал топить суда, следуя принципам гуманизма и законности. В июньском походе он записал на свой счет 11 новых жертв. Но с этого времени потери торгового флота союзников начали уменьшаться. Время безраздельного господства на море немецких подводных лодок прошло. Сказалось и постоянное укрепление Отрантского барража. Это побудило австрийский военно-морской флот провести ночную атаку на флотилию дрифтеров, ведущих постоянное наблюдение за сложной системой сетей и минных полей. Операция имела частичный успех. Прямым результатом рейда явился вывод дрифтеров из пролива ночью. В дополнение к этому «UC-25» сумела торпедировать и повредить британский крейсер «Дартмут», помогавший легким судам в борьбе с австрийскими кораблями.

Введение конвойной системы, хотя и проведенное с большим опозданием, также уменьшило потери торгового флота. Начиная с лета 1917 года, немецким лодкам приходилось вступать в жестокие сражения за каждую жертву. В это время немцы провели реорганизацию в средиземноморской части своего флота. Кофамель стал старшим военно-морским офицером в Каттаро, а его место занял Пуллен, который создал на Адриатическом море две отдельные флотилии, одну из которых возглавил Шульце, а другую — Аккерманн. Кофамель затем отбыл в Германию, где получил под командование «U-151». Очень скоро к нему присоединились другие ведущие асы флотилии Каттаро.

В июле потери союзников снизились до 85 000 тонн при том, что меры противолодочной защиты оставались недостаточно эффективными. Лайнер «Мултан» был торпедирован подводной лодкой, находясь под охраной двух японских эсминцев. Веднерлант на «UC-38», завершив установку очередного минного поля, заметил крупное подразделение ВМФ союзников, занявшее позиции у побережья Сирии, чтобы оказать поддержку наступлению Элленби на Палестину. Веднерланту удалось потопить эсминец «Решительный» и монитор «М-15». Направляясь в Ионическое море, он обнаружил французский крейсер «Шаторено» и отправил его на дно. Но эта атака оказалась последней для немецкого капитана. Сопровождавшие крейсер эсминцы немедленно прибыли на место, откуда начинался след торпеды, и сбросили глубинные бомбы. Получив серьезные повреждения, субмарина всплыла, но яростный огонь палубных орудий эсминцев заставил ее снова опуститься на дно, теперь уже в последний раз. Триумф «UC-38» оказался недолгим.

1918 год принес адриатической флотилии неожиданную проблему. Ремонтные мощности, обеспечивавшие поддержание в надлежащем техническом состоянии нескольких подводных лодок, прибывших на Средиземноморье в 1915 году, теперь не справлялись с многократно возросшим объемом работы. Кризис наступил в январе, когда из 33 подводных лодок в море смогли выйти только 5, а остальные 28 стояли в ремонте или в ожидании его. Ситуация обострилась настолько, что лодки для капитального ремонта отправлялись в Германию. Чтобы попасть в док, им приходилось совершить переход дальностью 4000 миль. Трудности немцев не уменьшились, когда после двухлетних переговоров союзники назначили вице-адмирала С. А. Гоф-Калторпа на пост Верховного главнокомандующего, поставив перед ним задачу централизации и координации противолодочных мероприятий.

Морат, вышедший в море на «U-64» в январе, достиг весьма скромных результатов в сравнении с его предыдущими походами. Он потопил пять судов, среди которых был 13 528-тонный американский сухогруз «Миннетонка», но для опытного командира рейс принес разочарование. Неприятности не обошли стороной и австро-венгерский флот. Подавленный мятеж в Каттаро — тому подтверждение. Теперь, выходя в море, подводники были вынуждены тревожиться о безопасности своих баз. Поэтому неудивительно, что фон Арно вздохнул с облегчением, когда получил вызов из Берлина для принятия новой, современной лодки «U-139». Равнодушный к официальным мероприятиям, к которым он относил торжественные встречи и проводы, фон Арно тихо отбыл домой на пассажирском поезде.

Система конвоев, настойчиво внедряемая Гоф-Калторпом, быстро начала приносить свои плоды. Очень скоро Средиземноморье стало опасным регионом для субмарин. 9 января следующий в составе эскорта шлюп «Цикламен» зацепил «UB-39» параваном{16} со взрывчаткой, а через девять дней с другого корабля «цветочного» класса, «Колокольчика», охранявшего конвой у мыса Бон, забросала глубинными бомбами «UB-66» (командир Вернике). В апреле небольшой катер, действовавший на подходе к Гибралтару, обнаружил подлодку «UB-71» на поверхности моря, вынудил ее погрузиться, после чего две удачно сброшенные глубинные бомбы снова подняли ее на поверхность, но уже по частям.

Май оказался воистину трагическим для немецких подводников. Из 16 действующих лодок были потеряны 5. 8 мая корабли, сопровождавшие конвой, забросали глубинными бомбами «UB-70». В тот же день «U-32» была потоплена орудийным огнем во время неудачной атаки на александрийский конвой. 25 мая французы расстреляли «UC-35», а «U-39» была доставлена в Картахену на буксире, поскольку после атаки с воздуха самостоятельно двигаться уже не могла. «UB-52» Лаунберга была внезапно атакована на поверхности британской субмариной «Н-4», которая потопила свою немецкую «родственницу» двумя торпедами.

Справедливости ради следует отметить, что в мае удача сопутствовала и другой стороне. Во время атаки на конвой, перевозящий подкрепление для Восточного фронта из Александрии в Марсель, «волчья стая» потопила лайнеры «Омра» и «Замок Лизов». Но в сравнении с предыдущими месяцами потери были невелики. Становилось ясно, что на Средиземноморье союзники теперь имеют возможность противостоять угрозе немецкого подводного флота.

Блестящая карьера Роберта Мората завершилась в июле во время атаки на конвой у Сицилии. После неудачной торпедной атаки его лодка ушла под большой сухогруз, потопила другой пароход, сделала попытку уйти, но была повреждена прямым попаданием глубинной бомбы. Вода затопила кормовые отсеки, вышел из строя рулевой механизм. Хуже всего было то, что лодка потеряла управление и всплыла, очутившись в самом центре конвоя. Ее обнаружили и обстреляли корабли сопровождения. «U-64» снова устремилась на спасительную глубину, но рули глубины были повреждены, и лодку выбросило на поверхность.

«Я открыл люк и выбрался на мостик, чтобы осмотреться, — рассказывал Морат после войны. — Прямо на нас шел эсминец, капитан которого хотел протаранить нас. Я скомандовал срочное погружение, но лодка не послушалась. Последовал страшный удар, лодка начала тонуть».

С поврежденными рулями глубины «U-64» камнем пошла ко дну. Морату пришлось выбирать между двумя возможностями, причем обе не сулили ничего хорошего. Первая — встретить смерть под огнем вражеских орудий, вторая — погибнуть на глубине, где поврежденный корпус лодки будет неминуемо раздавлен многотонной массой воды. Морат приказал продуть танки и приготовиться к сражению. «U-64» поднялась на поверхность моря в последний раз. Это была отчаянная схватка, но конец у нее мог быть только один. Очередной снаряд снес с носовой палубы орудие вместе с расчетом, еще один искорежил боевую рубку. Неожиданно Морат почувствовал, что стоит по колено в воде. Лодка тонула у него под ногами. Запутавшись в сорванной антенне, он чуть было не утонул вместе с лодкой, но все-таки сумел освободиться. Его подняли на борт одного из британских эсминцев. Роберт Морат встретил конец войны в лагере для военнопленных вблизи Рипона, а 38 членов его экипажа погибли.

Барраж в проливе Отранто получил свою последнюю жертву 1 августа, когда на мине подорвалась «UB-53». Лодка была затоплена командиром, желавшим спасти свой экипаж. Через несколько дней офицеры Каттаро почувствовали удовлетворение от свершившейся мести, причем двойной. Они узнали, что «U-47» торпедировала французскую субмарину «Сирс». С одной стороны, это явилось реваншем за потерю «UB-53», а с другой — местью за гибель «UC-24», которую подлодка «Сирс» потопила весной 1917 года.

Потери союзников в августе снизились до 49 000 тонн, их можно было считать ничтожными. Но немецкие лодки продолжали сражаться до конца. 9 сентября у мыса Сигли был торпедирован и затонул «Уор Арабис», 16 сентября за ним последовали «Веллингтон» и «Тасман», а 1 октября у мыса Виллано встретил свой конец пароход «Биландс». Корабли, сопровождавшие конвои, регулярно докладывали об успешных атаках на вражеские подводные лодки, которые оказывались уцелевшими. В своей книге «Дым на горизонте» вице-адмирал К. В. Усборн писал: «Закаленные в войне немцы оказались крепкими орешками. Даже на получивших сильные повреждения кораблях они возвращались в Каттаро. Они были первоклассными моряками, опытом и отвагой которых невозможно было не восхищаться». Такая высокая оценка врага дорогого стоит.

Одну из последних атак на Средиземноморье провел новичок. Обер-лейтенант Карл Дёниц поднял свою лодку «иВ-68» на поверхность, намереваясь атаковать следующий на Мальту конвой. Обстоятельства для немецкой лодки сложились неудачно, поскольку конвой не дремал. Шлюп «Львиный зев», оказавшийся менее нежным, чем его название, обстрелял субмарину из палубных орудий, причем так успешно, что Дёницу пришлось затопить лодку и сдаться.

Конец войны на Средиземноморье был внезапным и для Германии приобрел масштабы катастрофы. 30 октября капитулировала Оттоманская империя. На следующий день Венгрия объявила о своей независимости от Австрии, которая попросила о перемирии. Несмотря на потерю союзников, Германия продолжала сражаться, и Пуллену, командиру флотилии Каттаро, пришлось принимать нелегкое решение. Четырем лодкам, базировавшимся в Константинополе, пришлось сдаться, другого выбора у них не было. Они перешли в Севастополь и сдались русским. Остальным командирам было приказано следовать в Киль. Если это окажется невозможным, то отправиться в Испанию для добровольного интернирования. Маленькие лодки «UB» и «UC», которые не были рассчитаны на длительные переходы, были взорваны или затоплены. Те, кто мог, поодиночке покинули гавань и взяли курс сначала на юг, а затем на запад, чтобы совершить свое последнее грандиозное путешествие.

Даже перед лицом неминуемого поражения они сражались! 2 ноября 1918 года были торпедированы без предупреждения и потоплены «Мерсия» и «Суруда». 7 ноября неустановленная субмарина атаковала «Сарпедон», но капитану лайнера удалось уйти от столкновения с торпедами. Следуя на запад, немецкие подводные лодки обнаружили британские корабли, стоящие в ожидании у входа в Гибралтарский пролив. Каждый немецкий командир имел приказ действовать на свой страх и риск.

Хартвиг на «U-63» едва не стал жертвой тарана, когда всплыл, чтобы уточнить свое местоположение. Поспешно погрузившись, экипаж подлодки пережил атаку глубинными бомбами. «Парадоксально, но нас спасла близость к опасности. Бомбы взрывались под нами. Они были установлены на 90 футов, на ту глубину, где мы должны были скрываться. Но мы не успели погрузиться глубже чем на 30 футов», — позже вспоминал он. Англичане поторопились, и поэтому субмарина уцелела. Выждав, когда все успокоится, лодка легла на прежний курс.

Фон Арно на «U-35» предпочел прийти в Барселону и принять все унижения, связанные с интернированием. Иоганну Клейзингу повезло меньше. Его лодка «U-34» была обнаружена вражеским катером в районе Сеуты. Он спешно ушел с ярко освещаемой ракетами поверхности моря в темноту глубины. Но атака глубинными бомбами заставила лодку всплыть, а наверху ее поджидал корабль-ловушка «Привет», отремонтированный после схватки с «U-85» в марте 1917 года. С корабля открыли огонь, и «U-34» снова сделала попытку нырнуть; в это время снаряд снес верхнюю часть боевой рубки. Лодка начала тонуть, а сброшенные с кормы «Привета» глубинные бомбы ускорили процесс. «U-34» камнем ушла на дно и стала последней немецкой лодкой, потопленной в Первой мировой войне.

У немецких подводников еще оставались силы и желание сражаться. В те часы, когда экипаж «U-34» боролся за жизнь, обер-лейтенант Кукат на малышке «UB-50» заметил в темноте британский линкор. Они встретились неподалеку от мыса Трафальгар, в месте, опасном для врагов британского флота, но юному подводнику было наплевать на уроки истории. Выйдя на атакующую позицию, он выпустил две торпеды. Обе попали точно в цель, и «Британия» начала тяжело оседать в воду. Она тонула почти три часа. А когда нетерпеливый Кукат поднял перископ, желая увидеть, что происходит, его накрыло сильным огнем из палубных орудий корабля; он поспешно нырнул и закаялся впредь высовываться. Несмотря на то что остались только два дня войны, обе стороны показывали намерение сражаться до конца.

Преодолев поодиночке Гибралтарский пролив, остальные субмарины каттарской флотилии вышли в Атлантику, собрались вместе и направились на север к родным берегам. Очень скоро они почувствовали ни с чем не сравнимое облегчение. После долгих месяцев, а в некоторых случаях и лет вдали от дома, наполненных тревогами и опасностью, они возвращались домой, к своим родным и любимым. Но зайдя в норвежские фиорды для краткого отдыха, подводники узнали ужасные вести о капитуляции Германии и мятеже на флоте. Густав Зисс, старший офицер бездомной флотилии, не собирался опускать руки. Он был старым офицером имперского военно-морского флота Германии и всегда ставил долг превыше всего.

«Красный флаг революции реял над Килем, — вспоминал он после войны. — Мятеж проник всюду, на мачтах стоящих в гавани кораблей развевались красные флаги. А 13 лодок каттарской флотилии вошли в порт в военном порядке и с военными флагами, реющими на ветру».

Люди, долго и упорно сражавшиеся вдали от родных берегов, теперь были дома.

Глава 14

ОДНО ИЗ МОИХ САМЫХ СЧАСТЛИВЫХ РЕШЕНИЙ

Когда гигантская торговая субмарина «Германия» в июле 1916 года впервые вошла в американские территориальные воды, она прибыла с мирной миссией. Американцы радостно приветствовали ее экипаж и искренне поздравили с успехом — прорывом английской морской блокады. Тогда никто в Америке не думал о том, что ее прочный корпус, хорошие мореходные качества и способность преодолевать огромные расстояния представляют серьезную угрозу. Соблюдавшие нейтралитет американцы не думали, что, если немцы решат использовать такие субмарины в военных целях, Атлантическое побережье США окажется беззащитным перед лицом этого врага.

Оживленные, никем не охраняемые морские торговые пути, проходящие вдоль Атлантического побережья США, как магнитом притягивали немецкое Верховное командование, суля невиданные доселе показатели потопленного тоннажа. Поэтому вскоре после возвращения в Германию Ганса Роуза, совершившего в октябре 1916 года на «U-53» первый рейс к американским берегам, было решено переоборудовать построенные и находящиеся в стадии строительства торговые субмарины (их число к тому времени возросло до семи) в военные корабли. В то же время на верфях Круппа завершалось строительства двух новейших подводных крейсеров. Их хотели назвать в честь заслуженных субмарин-ветеранов Швигера и Веддигена, но позже они получили номера «U-139» и «U-140». Они были даже больше, чем подлодки класса «Германия». Имея водоизмещение в погруженном состоянии 2483 тонны, они были в длину 311 футов, имели шесть торпедных аппаратов и два 5,9-дюймовых палубных орудия — серьезное вооружение. Это были самые крупные субмарины, построенные и спущенные на воду в период Первой мировой войны; они предназначались для ведущих подводных асов Германии: Лотар фон Арно де ла Перьер принял «U-139», а Вальдемар Кофамель — «U-140». Эти две гигантские субмарины, а также семь бывших торговых «Германий», получивших номера от «U-151» до «U-157», стали основой подводной силы, призванной расширить театр военных действий на западе до американского побережья, а на юге до мыса Доброй Надежды.

Первой в поход отправилась «U-155» — бывшая «Германия». Она вышла из гавани Киля утром 24 мая 1917 года под командованием капитан-лейтенанта Мозеля. Канал был очень опасным для субмарины с такими габаритами, поэтому лодка взяла курс на Норвегию, чтобы в дальнейшем повернуть на запад, обогнуть северную оконечность Шотландии, а уже оттуда почти на юг. Карьера «U-155» в качестве морского волка едва не оборвалась через три дня. Когда лодка проходила район, где британские подлодки часто поджидали возвращающиеся из походов немецкие субмарины, ее заметил Иоганн Шписс, который шел на «U-19» на перископной глубине, выискивая жертву. С первого взгляда он не узнал встречную субмарину и приказал экипажу готовиться к атаке. Но в последний момент он осознал, что таинственная субмарина имеет большое сходство с немецкими. Возблагодарив судьбу, Шписс приказал всплыть на поверхность. Две субмарины обменялись сигналами и пошли каждая своим курсом. Катастрофа была близка, но ее удалось избежать.

В июле «U-155» была в районе Азорских островов. Яркое теплое солнце и спокойное море не могли не радовать. Мозелю не попалась ни одна достойная внимания цель, поэтому у него хватало времени для размышлений. Одной из основных задач похода было устрашение. Следовало наглядно продемонстрировать союзникам, что теперь немецкие подводные лодки имеют возможность пересечь Атлантику, чтобы нанести удар. Но если они не встретят на бескрайних океанских просторах ни одного судна, об их присутствии в этих водах никто не узнает, и от похода не будет никакой пользы. Мозель принял решение и изменить курс. Лодка пошла к Азорским островам и утром 4 июля обстреляла из палубных орудий мирный городок Сан-Мигель на острове Пунта-Дельгада. Теперь Мозель мог не сомневаться, что вскоре весь мир узнает, где он находится. С чувством выполненного долга он снова приказал изменить курс, и лодка направилась на юг к мысу Доброй Надежды.

Во время своего первого рейса к американским берегам «U-155» преодолела 10 220 миль и оставалась в море 105 суток. В Германию она вернулась только 4 сентября. Еще более замечательным является то, что 620 миль лодка прошла под водой: безусловное доказательство неэффективности мер противолодочной защиты, принимаемых союзниками в центральной части Атлантики. Но если судить по потопленному тоннажу, поход «U-155» был не слишком удачным. Было потоплено всего 19 судов, причем 10 из них принадлежали нейтральным странам.

За двадцать четыре часа до возвращения Мозеля из марафонского похода из гавани вышел Кофамель на «U-151» и взял курс на север, чтобы через проливы Каттегат и Скагеррак выйти в Северное море. Яростные осенние штормы в Атлантике сильно отличаются от меланхоличного спокойствия Эгейского моря, к которому Кофамель привык за последние двенадцать месяцев. Однако он был слишком опытным подводником, чтобы всерьез беспокоиться из-за погоды. Будучи старшим лейтенантом, он служил на «U-1», когда она совершила свой первый выход в море в 1906 году. Потом он стал командовать второй немецкой субмариной — «U-2». Поэтому «U-151» не могла попасть в лучшие руки.

Мозель, переведенный на «U-152», и Гансер на «U-156» шли следом за Кофамелем. Некоторое время три лодки охотились «стаей». Согласно публикациям «Таймс», три субмарины вошли в гавань Фуншал 3 декабря и обстреляли город. В результате погибли многие мирные жители и был разрушен старинный собор Святой Клары. Гибсон и Прендергаст в работе «Немецкая подводная война» называют дату обстрела Фуншала 12 декабря и относят его на счет только «U-156». Судя по репутации командира этой субмарины, такое предположение представляется весьма вероятным. Не исключено, что две другие лодки не причастны к этому злодеянию.

Во время 12 000-мильного похода Кофамель записал на свой счет 13 судов (30 000 тонн), среди которых ему встретился один из самых серьезных противников за всю его долгую карьеру. Это был итальянский пароход «Капрера», следующий из Соединенных Штатов в Геную. Кофамель атаковал его с поверхности, не ожидая ничего особенного, но натолкнулся на отчаянное сопротивление итальянского экипажа. С парохода открыли яростный огонь из кормового орудия, одновременно судно пыталось на полной скорости уйти от неприятеля. Но «U-151» обладала скоростью 12 узлов; ее было достаточно, чтобы догнать противника. Погоня длилась три часа, после чего Кофамель с удовлетворением отметил прямое попадание одного из своих снарядов в корму итальянского парохода. Ситуация сразу изменилась. На судне начали взрываться боеприпасы. Итальянский экипаж поспешно высадился на спасательные шлюпки и теперь старался отойти как можно дальше от тонущего парохода.

Когда взрываются боеприпасы, это всегда опасно, поэтому Кофамель тоже не спешил приближаться к жертве. Убедившись, что пароход, несмотря ни на что, остается на плаву, Кофамель решил отправить его на дно с помощью палубных орудий. «Снаряд попал в среднюю часть судна, — позже вспоминал Кофамель, — и я понял, что наступил конец света. Мы все оглохли, лишившись барабанных перепонок. Там, где только что находился пароход, теперь можно было видеть только гигантское облако дыма. Небо потемнело, воздух стал густым и серым… Взрывом судно разнесло на атомы». Когда дым немного рассеялся, командир «U-151» узнал от экипажа парохода, что на нем находилась 1000 тонн динамита. В порыве откровенности Кофамель как-то признался, что его решение не приближаться к «Капрере» было счастливейшим в его жизни.

Около Сен-Винсента Кофамель потопил два бразильских судна и перегрузил с одного норвежского жизненно необходимый для Германии груз меди. После этого он счел свою задачу выполненной и повернул домой. Мозель тоже вернулся, имея на своем счету 40 000 тонн; только Гансер на «U-156» еще рыскал по морю в поисках новых жертв.

Сначала Гансер выполнил необычную операцию: перерезал пять трансатлантических телеграфных кабелей, проложенных через Азорские острова, а затем принялся нападать на всех, кто встречался на его пути. 8 декабря он атаковал пароход «Британия» и португальский люгер{17} «Бризьела», 4 января нападению подверглись еще четыре судна, причем все действия Гансера сопровождались жестокостью, обеспечившей для него законное место в списке военных преступников. «Бризьела», 4 января нападению подверглись еще четыре судна, причем все действия Гансера сопровождались жестокостью, обеспечившей для него законное место в списке военных преступников.

Несмотря на очевидную возможность новых субмарин пересекать Атлантику, Верховное командование почему-то упорно продолжало отправлять их на юг. Кольбе на «U-152» находился в походе с 23 декабря 1917 года до 19 апреля 1918 года; он добрался до Канарских островов и записал на свой счет 30 000 тонн. Бывшим экипажем Мозеля и «U-155» теперь командовал Экельман. Он покинул Киль 14 января и совершил долгий опасный поход, завершившийся в начале мая. Более удачливый, чем Кольбе, Экельман достиг результата 50 000 тонн. Среди его жертв были испанский лайнер «Жиральда» и итальянский угольщик «Стероуп», причем с последнего он перегрузил на субмарину максимально возможное количество топлива, прежде чем отправить на дно. Макс Валентинер, известный своей жестокостью, в марте провел несколько успешных атак у испанского и португальского побережья на своей новой лодке «U-157». Но в этом походе его результаты были скромнее, чем у остальных.

В апреле Герке на «U-154» забрался еще южнее и 9-го числа обстрелял радиостанцию в Монровии (Либерия). На следующий день он стрелял из палубных орудий по лайнеру «Буруту», не попав в него торпедой. Перестрелка велась с переменным успехом весь день, а на закате «Буруту» устремился в погоню за субмариной. Однако лодке удалось ускользнуть, хотя она получила повреждения и потеряла одного члена экипажа.

В компании с «U-153» Герке долго рыскал вдоль западного побережья Африки в поисках подходящих жертв. 25 апреля с субмарин заметили недалеко от мыса Доброй Надежды корабль класса Q «Ветвь ивы». Британский экипаж достойно сражался, но исход боя был предрешен, и экипаж покинул горящий корабль. Немцы снова проявили ненужную жестокость. Одна шлюпка исчезла, а другая беспомощно дрейфовала по морю под палящим солнцем в течение девяти дней. Одиннадцать моряков сошли с ума, двенадцать умерли от перегрева. В конце концов шлюпку выбросило на берег в устье реки Сенегал. Из 53 членов экипажа в живых остались три человека: третий помощник, взятый на борт одной из лодок в качестве военнопленного, и два матроса, которых подобрали арабы на берегу. Обе немецкие субмарины тоже понесли потери. Среди матросов один человек погиб, семь получили ранения.

Продолжая держаться вместе, обе субмарины легли на обратный курс к Килю. Но судьба, как выяснилось, еще не нанесла свой последний удар. На подходе к мысу Сен-Винсент 11 мая они были обнаружены британской субмариной «Е-35», которой командовал герой Дарданелл Гай Д'Оили Хьюгс. В четыре часа пополудни он заметил «U-154», которая постоянно меняла курс, поэтому Д'Оили Хьюгс не мог удержать ее в поле зрения надолго. Прошло два часа терпеливого ожидания, и британский капитан вывел свою субмарину на атакующую позицию. К этому времени расстояние между лодками сократилось до 200 ярдов и стало слишком маленьким для точного наведения британских торпед. В 6.18 был произведен первый выстрел из носового аппарата, но торпеда прошла мимо. «U-154» медленно двигалась на юго-восток, не подозревая, что ее кто-то атакует. Д'Оили Хьюгс снова стал выводить «Е-35» на атакующую позицию. Неожиданно ему на помощь пришел сам Герке, резко повернувший на восток. В 6.25 к цели пошла вторая торпеда, за ней третья. На этот раз ошибки не произошло. Одна торпеда ударила «U-154» в корпус в районе носового орудия, другая угодила точно в кормовое орудие. Два взрыва слились в один, и немецкая лодка скрылась из вида, оставив на воде большое нефтяное пятно, в котором барахтались три уцелевших моряка.

«Е-35» сразу всплыла и пошла к нефтяному пятну, чтобы подобрать людей, но миссию милосердия не удалось выполнить. Стоя на мостике, Хьюгс заметил перископ, приближающийся к месту трагедии. Немедленно были задраены люки, и британская субмарина ушла в глубину. И вовремя. Тремя минутами позже «U-153» выпустила торпеду, которая, к счастью для британцев, прошла мимо. Так из-за вмешательства своих товарищей с «U-153» три уцелевших при взрыве «U-154» моряка присоединились к своему экипажу на морском дне.

Проверив новые подводные корабли в деле, немецкое командование решило отправить их к американским берегам. 14 апреля 1918 года «U-151», бывшая торговая субмарина «Олденбург», вышла из Киля под командованием капитана 3-го ранга фон Ноштиц унд Якендорфа. Сохранилось подробное описание этого похода; мы имеем возможность в деталях ознакомиться с проблемами, сопутствующими деятельности большой субмарины за много тысяч миль от базы.

Хотя фон Ноштиц имел строгий приказ по пути из дома не связываться с торговыми судами, он не хотел упустить 2 мая пароход «Порт-Саид». По цели была выпущена торпеда, но прошла мимо, поэтому «U-151» всплыла, чтобы уничтожить судно из палубных орудий. Однако британскому пароходу удалось уйти от врага, а офицеры на посту управления подлодки вовсе не обрадовались, когда перехватили радиограмму вражеского судна, в которой содержались подробности инцидента. «Нарушать официальные инструкции можно, — философски заметил один из офицеров, — когда одерживаешь блестящую победу. В случае неудачи лучше этого не делать».

До Азорских островов гигантская субмарина добралась без приключений. Здесь она изменила курс и направилась к центру Атлантики. Ее экипаж впервые попал в тропические воды и с живым интересом наблюдал за происходившим вокруг. За бортом то и дело прыгали летающие рыбы, крупная рыба-меч попробовала пробить металлический корпус, убедилась в его прочности и уплыла по своим делам. Ночью небо было усыпано звездами, а тропическая луна заливала поверхность моря серебристо-белым светом. Море тоже светилось. В нем жили миллионы фосфоресцирующих микроорганизмов. Создавалось впечатление, что лодка плыла по океану искрящегося расплавленного металла. Волны имели серебристый оттенок, и такая же серебристая дымка клубилась перед носом субмарины.

13 мая немцы заметили «Охотницу», следующую из Британии в Индию. Торпеда снова прошла мимо цели, и вторая жертва быстро скрылась за линией горизонта, выкрикивая в эфир новость о вражеской субмарине. Понимая, что уже дважды выставил себя в невыгодном свете, фон Ноштиц дальше действовал с удвоенной осторожностью, избегая показываться проходящим судам. 21 мая лодка приблизилась к мысу Гаттерас и начала подготовку к установке мин — важной части своей миссии.

Продвигаясь на север, немецкие моряки видели много судов, среди которых был и американский крейсер, возвращавшийся со стрельб. Однако командир решил больше не отвлекаться от своей основной задачи. Ночью «U-151» всплыла на поверхность и начала устанавливать свои смертоносные ловушки на подходе к крупному морскому порту Балтимор. А фон Ноштиц воспользовался моментом, чтобы определить точное положение лодки, пользуясь тем, что американцы зажгли все береговые навигационные огни. Мимо прошел ярко освещенный американский крейсер, но не ожидавшие опасности впередсмотрящие не заметили лодки. Немцам осталось только удивиться беспечности американских моряков и вернуться к исполнению своих обязанностей.

По пути вдоль берега к бухте Делавер «U-151» встретила три парусных судна. Все они были остановлены и потоплены, а экипажи взяты на борт в качестве пленных. Добыча, конечно, была мелкой, но зато немецким подводникам удалось разжиться свежей пищей и овощами, что их немало порадовало после долгого времени на консервах и сухарях. 28 мая «U-151» прибыла в район Нью-Йорка. Немцы перерезали два телеграфных кабеля: один — в Европу, другой — в Южную Америку. В какой-то момент субмарина потеряла управление, доставив экипажу несколько неприятных минут, но неисправность была быстро установлена и устранена. «U-151» погрузилась, чтобы выполнить вторую операцию по установке мин под водой. Снова всплыв на поверхность, фон Ноштиц обнаружил вокруг густой туман. Со всех сторон раздавались гудки проходящих судов. С истинно арийской наглостью командир «U-151» остался на поверхности моря и, пользуясь сиреной субмарины, расчистил себе проход в открытое море.

По выходе из бухты Делавер немцы повернули на юг из-за плохой погоды. 2 июня они потопили еще одно парусное судно «Изабель Б. Уилли» и пароход «Виннекон». При этом они избавились от 26 находившихся на борту подлодки пленных, высадив их на моторные спасательные шлюпки, которые могли обеспечить безопасную доставку людей на берег, находившийся в нескольких милях. После обеда были уничтожены еще две шхуны и пароход «Тексел», направлявшийся с грузом сахара из Пуэрто-Рико в Нью-Иорк. Вечером немцы остановили пассажирское судно «Каролина» и, после высадки всех пассажиров на спасательные шлюпки, расстреляли его из палубных орудий. Записав на свой счет 14 518 тонн за двенадцать часов, фон Ноштиц имел все основания чувствовать удовлетворение. Во время его атак ни один человек не погиб, не было даже раненых, что тоже немаловажно.

А тем временем на минных полях на подходе к Балтимору и в бухте Делавер появились первые жертвы. На берегу началась паника. Теперь немецкие подводные лодки замечали все и везде. Любую проплывшую близко к поверхности крупную рыбу считали субмариной. Владельцы торговых судов срочно отзывали их в порт, подскочили фрахтовые ставки, а страховые премии просто взлетели. Пока американские военные корабли и береговая авиация без устали рыскали вдоль берега, «U-151» спокойно вышла в открытое море. Офицеры следили за развитием событий у оставшихся позади американских берегов по обрывкам перехваченных радиосообщений.

Двигаясь на юг, «U-151» находила новые жертвы. Однажды немцы остановили старое парусное судно, команду которого составляли одетые в лохмотья негры и белые, судя по всему находившиеся далеко за чертой бедности. Их капитан объяснил, что судно принадлежит нескольким бедным семействам, живущим на Миссисипи. Они сообща организовали китобойную экспедицию к Гренландии и, скорее всего, погибнут от голода, если потеряют судно. Фон Ноштиц позволил морякам продолжить путешествие.

С норвежским судном «Виндегген» возникла другая проблема. На борту оказались жена и ребенок одного из членов экипажа, а море было слишком неспокойным, чтобы высаживать их в шлюпки, не подвергая опасности. К тому же на судне оказался груз меди — 2000 тонн. Фон Ноштиц знал, как необходима медь промышленности Германии. Тщательно взвесив все за и против, капитан «U-151» решил перегрузить при первой возможности на лодку медь, а женщину и ребенка для обеспечения безопасности тоже взять на борт субмарины. Капитану «Виндеггена» был дан курс, и он повел судно в ту часть океана, где нет торговых путей. Именно там фон Ноштиц решил осуществить перегрузку. Лодка шла следом за сухогрузом. Через 150 миль была сделана остановка, и следующие двое суток активно шли грузовые работы. Медь была перегружена на борт субмарины, заменив собой железные болванки балласта. Затем экипаж «Виндеггена» высадился в спасательные шлюпки, а судно было взорвано. Женщина и ребенок остались на борту субмарины, где кок с удовольствием готовил особую пищу для маленькой девочки, быстро завоевавшей любовь всего экипажа.

Вечером того же дня список жертв «U-151» пополнился пароходом «Генрих Лунд». Теперь на счету фон Ноштица было уже 14 судов. Когда судно затонуло, подлодка двинулась дальше, волоча за собой на буксире несколько спасательных шлюпок. Шлюпки были оставлены в зоне видимости патрульного корабля. И только убедившись, что моряков поднимают на борт, фон Ноштиц удалился. Лодка отправилась дальше на север в поисках новых жертв. Но к этому времени запасы топлива сильно сократились, и после двух дней бесплодных поисков фон Ноштиц приказал лечь на обратный курс. Лодка начала длинный переход в Германию.

На следующей день «U-151» потопила шхуну «Самоа» и парусное судно «Крингсия», а 18 июня торпедировала без предупреждения британский пароход «Двинск». Судно определенно имело палубное вооружение, что могло служить оправданием этой атаки. К тому же экипаж успел высадиться на спасательные шлюпки до того, как судно затонуло. Но это произошло в 400 милях от берега, поэтому шансы на выживание людей в шлюпках были ничтожны. Впоследствии были найдены только две шлюпки: одна провела в открытом море восемь дней, другая — десять. Таким образом, на безупречной репутации фон Ноштица появилось черное пятно, которое привело командира «U-151» в список военных преступников, составленный британским правительством.

Неудачная атака на бывший немецкий лайнер «Кронпринц Вильгельм» привела к неожиданному перераспределению ролей. Ловко обойдя торпеду, выпущенную по нему фон Ноштицем, лайнер направился к месту, где начинался след торпеды, и за борт полетели глубинные бомбы. «U-151» поспешно нырнула, а бомбы уже рвались со всех сторон. Подлодка некоторое время еще продолжала погружаться, но неожиданно потеряла управление. Вскоре датчики глубины показали 180 футов, а погружение продолжалось. Субмарины такого типа были рассчитаны на максимальную глубину погружения 150 футов. Казалось, еще мгновение, и хрупкий корпус субмарины будет раздавлен. На посту управления было тихо. Все взоры невольно обратились к высокой фигуре капитана, который предпринимал отчаянные усилия спасти экипаж и лодку. На глубине 273 фута, когда гибель казалась неминуемой, фон Ноштиц приказал продуть танки под высоким давлением. Это сработало. Лодка выровнялась и перестала тонуть. Через несколько минут она устремилась к поверхности и вскоре с шумом вынырнула. На этот раз удача была на стороне подводников. «Кронпринц Вильгельм» скрылся за линией горизонта: его команда была уверена, что потопила немецкую подводную лодку. Поэтому, когда экипаж «U-151» выбрался на палубу, вокруг расстилалось пустынное море.

Остальная часть путешествия прошла без приключений. Однажды в тумане фон Ноштиц заметил «Мавританию», но не стал атаковать. «U-151» прибыла в Киль 20 июля в 9.30 утра, преодолев 10 915 миль. В те дни это было огромное расстояние для субмарины. В походе было потоплено 23 судна (61 000 тонн), еще 4 подорвались на установленных лодкой минах. Один из офицеров, Фридрих Кернер, позже сказал: «Наш поход показывает, какими будут войны будущего. Придет день, когда переход через Атлантику станет для субмарины не сложнее, чем рейд через Северное море… Изоляция Америки теперь в прошлом». Воистину пророческое заявление!

Несомненный успех «U-151» подтолкнул немецкое командование к направлению других лодок к американским берегам. Еще до возвращения «U-151» через Атлантику направились Кофамель на «U-140» и Рихард Фельд на «U-156». Поход Кофамеля был беден событиями и продлился до октября. Для опытного командира результаты были невелики, они составили 30 000 тонн. Фельду повезло еще меньше. Он установил несколько минных полей вдоль американского побережья, а затем его лодка 25 сентября затонула на новом заграждении в 130 милях от Бергена. Никто не уцелел. Грандиозное минное заграждение в Северном море было создано кораблями американского флота. А 13 680-тонный американский крейсер «Сан-Диего» подорвался на одном из минных полей, созданных Фельдом у Огненного острова (Нью-Иорк). Таковы случайности войны.

Экельман на «U-155» и Франц на «U-152» покинули Киль в августе и направились к побережью Новой Англии, но не успели совершить ничего серьезного и в октябре были отозваны в Германию. Домой они прибыли уже после заключения перемирия. Макс Валентинер, находившийся в море в момент окончания войны, решил зайти в Тронхейм, где закончил свою карьеру в норвежском лагере для интернированных. Это было разумное решение, поскольку Валентинер понимал, что, попади он в руки союзников, ему придется отвечать за военные преступления. Дрешер на «U-117» в октябре также был отозван из похода, но о его судьбе ничего неизвестно.

Последнюю точку в саге о подводных крейсерах поставил Лотар фон Арно. Патрулируя на «U-139» в районе мыса Финистер у входа в Бискайский залив, он заметил конвой из десяти судов, следующий под охраной двух крейсеров. Суда шли сложным зигзагом, и первая торпеда фон Арно прошла мимо цели. Он нырнул, опасаясь глубинных бомб. Атаки не последовало, и «U-139» всплыла на поверхность моря. Решение было рискованным, но, как мы знаем, ведущий ас подводного флота Германии предпочитал при атаке использовать палубные орудия, а не торпеды.

Субмарина всплыла в центре конвоя и попала под перекрестный огонь. Фон Арно открыл ответный огонь, но затем приказал срочное погружение. И как раз вовремя. В тот момент, когда лодка скрылась под водой, в место, где она только что находилась, ударил снаряд. Находившиеся в лодке моряки услышали стук осколков по корпусу. Затем последовала атака глубинными бомбами, но «U-139» уже находилась глубоко. Когда взрывы стихли, фон Арно приказал всплыть и приготовиться к атаке. Конвой к этому времени уже ушел довольно далеко, но мощные дизели «MAN», установленные на подлодке, позволили ей быстро сократить расстояние. Выйдя на атакующую позицию, «U-139» успела нанести повреждения двум торговым судом, но под угрозой тарана была вынуждена уйти на глубину. Последовала атака глубинными бомбами. Дождавшись, когда взрывы прекратятся, фон Арно приказал всплыть на перископную глубину и поднять перископ.

Один из пароходов сильно накренился, но держался на плаву. Фон Арно решил добить свою жертву торпедой. Однако на кораблях сопровождения заметили перископ: пришлось снова спасаться. Когда «U-139» всплыла в следующий раз, было совсем темно. Желая покончить с неопределенной ситуацией, фон Арно наудачу выпустил торпеду из носового аппарата. Последовал взрыв, и стало ясно, что теперь уже жертва долго не протянет. Но вслед за этим началось светопреставление!

«Меньше чем через минуту прямо над нашими головами раздался страшный грохот. Подлодку бросало из стороны в сторону… Погасло освещение, в помещения хлынула вода…»

Такое случается крайне редко. Один шанс на миллион: торпеда разворотила днище тонувшего парохода, и он опускался прямо на потопившую его подводную лодку.

«U-139» камнем пошла на дно. Субмарину увлекала на дно ее собственная жертва. Но фон Арно казался спокойным. Он продолжал отдавать приказы, люди очнулись и начали работать. Офицеры и матросы забегали по лодке, проверяли оборудование, искали течи, включали насосы.

Когда в танки подали воздух под большим давлением, раздался громкий свист, а затем падение субмарины в бездну прекратилось. Она вздрагивала, постоянно слышались удары по корпусу, но лодка больше не тонула. Потом все стихло, и субмарина с шумом вынырнула на поверхность, но все три ее перископа были сломаны. Злоключения «U-139» на этом не закончились. Наверху ее поджидали корабли сопровождения конвоя. Фон Арно пришлось снова нырять и пережить еще одну атаку глубинными бомбами. Но всему на свете приходит конец: «U-139» удалось вырваться на свободу. Ведомая опытным командиром, она ускользнула от своих врагов на глубине. Когда часом позже фон Арно рискнул показаться на поверхности, море было темным и пустынным. Где-то далеко перечеркивали черноту ночи яркие лучи прожекторов. Очевидно, англичане все еще искали лодку. Фон Арно несколько минут молча стоял, глядя в темноту ночи, потом поспешил вниз, чтобы дать приказ рулевому ложиться на новый курс. Экипаж уже приступил к выполнению ремонтных работ.

Это был последний бой фон Арно. Когда субмарина подошла к Азорским островам, поступило сообщение от Верховного командования с приказом всем лодкам вернуться на базы. «U-139» повернула на север. Голубой дымок медленно таял в воздухе. Имперский флаг уныло повис на мачте, словно испытывал унижение за поражение. Самый знаменитый ас подводного флота Германии завершал свой последний боевой поход.

Глава 15

МЫ ДОЛЖНЫ ПОБЕДИТЬ, И МЫ ПОБЕДИМ

Поражение императорской России, закрепленное подписанным большевиками в декабре 1917 года Брест-Литовским договором, позволило Германии сосредоточить дополнительные силы для борьбы на Западном фронте. Впервые после провала наступления на Париж в августе 1914 года возможность победы немцев стала вполне реальной. Для ее достижения следовало ударить как можно быстрее и сильнее, пока в борьбу не вступили американцы. Это отлично понимали кайзер и его многочисленные военные советники. Ни у кого из них не было сомнений, что немецкая армия способна победить.

Поскольку надводный флот был блокирован на базах, командование снова решило использовать субмарины, доказавшие, что являются мощным оружием. Чтобы обеспечить максимальную эффективность их использования, для управления строительством, эксплуатацией подводного флота и подготовки кадров было создано специальное подразделение под руководством коммодора Андреаса Михельсена. В 1917 году на разных верфях были размещены заказы на постройку 273 новых субмарин самых разных размеров: от гигантских подводных крейсеров до 360-тонных малюток прибрежного плавания типа «UF». Таковы были грандиозные планы немецкого командования, и они активно претворялись в жизнь. В 1917 году было спущено на воду 103 новые субмарины — больше, чем в другие годы. Новости постепенно дошли до британских адмиралов, которым не потребовалось много времени, чтобы осознать: немцы сделали ставку на подводные лодки как на силу, способную нанести решающий удар. Они полагаются на численное превосходство и уверены, что благодаря ему могут добиться успеха.

Проведенная реорганизация почти не повлияла на повседневную жизнь экипажей подводных лодок, которые сталкивались с теми же проблемами и опасностями. Отличавшиеся агрессивным нравом командиры бельгийской флотилии продолжали наводить страх на все и всех. Дуврские заграждения они преодолевали чаще всего ночью. Лоц, командир «UB-57», любил повторять своим товарищам: «Идите по поверхности. Патрульные катера слепы. Они ничего не заметят. Я всегда прохожу у них под носом и до сих пор цел». Он действительно поступал именно так, пока не столкнулся со слепой миной, которая разнесла его вместе с субмариной на части.

Там, где физические препятствия оказывались малоэффективными, начинали работать барьеры психологические. По совету Джеллико британское адмиралтейство хранило в секрете любую информацию о гибели немецких субмарин. Англичане старались деморализовать подводников, заставить их верить самым неправдоподобным слухам, когда кто-то из флотилии не возвращался на базу. Такая политика принесла неожиданные стратегические результаты. В январе 1918 года затонули 4 подводные лодки, причем это произошло за пределами Канала. «U-87» погибла в Ирландском море в результате тарана; «U-93» была отправлена на дно торговым судном в районе Лизарда; «U-84» затонула после отчаянной схватки с «PC-62» в канале Святого Георга; «U-95» сгинула где-то в открытом море. Не имея никакой информации о причинах гибели своих кораблей, немцы пришли к выводу, что все они уничтожены на Дуврском барраже. В качестве меры предосторожности всем капитанам было предписано впредь следовать северным маршрутом вокруг Шотландии. Осторожность Михельсена была частично оправданна, так как в январе в Дуврском проливе погибли «UB-35» и «U-109», хотя не на противолодочных заграждениях, а в стычках с вражескими кораблями.

Но на севере приобретала грандиозные масштабы новая угроза: американские корабли претворяли в жизнь план создания минного барьера в Северном море.

После периода затишья возобновились атаки на плавучие госпитали. Ночью 4 января на переходе с Мальты был торпедирован транспорт «Рева» с 279 пациентами на борту. Это деяние совершил Вернер на «U-55». Судно, совершавшее миссию милосердия, было должным образом освещено и несло все обязательные опознавательные сигналы. Однако это не удержало Вильгельма Вернера от нападения. Напомним, что он виновен в гибели экипажа «Торрингтона» годом раньше. 10 марта «U-55» торпедировала в Бристольском заливе еще один плавучий госпиталь — «Замок Гилдфорд» с 438 пациентами. Но торпеда ударила в борт судна и не взорвалась, через несколько часов судно благополучно вошло в Авонмаут; экипаж и медицинский персонал считали, что пережитое ими «приключение» — не самое худшее из того, что им довелось испытать. Позже эксперты обнаружили повреждения обшивки, нанесенные торпедой.

Жестокость Вернера померкла перед действиями капитан-лейтенанта Пацига, командира 946-тонной «U-86». Он тоже выбрал в качестве жертвы плавучий госпиталь, лишь по счастливой случайности на судне не оказалось пациентов. 27 июня в 9.30 вечера судно «Замок Лэндовери» находилось в 116 милях от Фастнет-Рокс. В соответствии с международными правилами оно было хорошо освещено, и на трубах отчетливо виднелись изображенные яркой краской красные кресты. Торпеда, пущенная с «U-86», пробила борт и взорвалась в четвертом трюме. Через десять минут лайнер затонул.

Пациг поднял лодку на поверхность и в течение нескольких минут наблюдал за беспорядочными движениями спасательных шлюпок, затем приблизился к той из них, в которой находился капитан затонувшего судна. Пациг заявил, что ему известно о пребывании на борту 8 американских летчиков. Капитан Сильвестр опроверг это утверждение и сообщил, что на борту вместе с ним находится 7 канадских медиков. На других лодках находились еще 14 сестер милосердия, но об этом капитан Сильвестр умолчал.

«U-86» отошла от капитанской шлюпки и направилась к другим. Из трубы вырвался клуб сизого дыма, лодка резко увеличила скорость. В течение нескольких минут, умело управляя лодкой, Пациг потопил все спасательные шлюпки и плоты, за исключением капитанской. Люди, сидевшие в уцелевшей шлюпке, слышали, как убийцы завершают преступление с помощью шрапнели.

Убийство 14 сестер милосердия и большой части членов экипажа плавучего госпиталя «Замок Лэндовери» было хладнокровным военным преступлением. Шлюпка капитана Сильвестра, на которой, кроме него, находилось 23 человека, вскоре была обнаружена эсминцем в 50 милях от берега. Но 234 человека сгинули без следа. Пациг и его люди умели убивать.

После войны Пациг и его помощники — лейтенанты Болдт и Дитмар — были привлечены к суду, но перед началом процесса Пацигу удалось скрыться. Слушания проходили в Лейпциге в июле 1921 года. Следствием было установлено, что во время расстрела беззащитных людей на палубе субмарины находились Пациг, два лейтенанта и артиллерист, поэтому эти четыре человека несут ответственность за случившееся. Болдт и Дитмар получили по четыре года тюремного заключения, а Пациг, инициатор преступления, ускользнул от правосудия.

Противолодочные сооружения постоянно укреплялись и совершенствовались, патрулирование велось практически непрерывно, причем к нему привлекалось все больше судов, но потери союзников оставались высокими. В феврале 1918 года в результате атак немецких подводных лодок погибло 68 британских торговых судов (224 501 тонна), на которых погибли 697 человек. Среди жертв был еще один плавучий госпиталь — «Замок Гленарт», потопленный «UC-56» 26 февраля. Судно затонуло в ненастную погоду при сильном волнении; однако Кизеветтер, капитан немецкой подлодки, проигнорировал доносившиеся со всех сторон крики о помощи. К утру в живых осталось только 30 человек. Восемь сестер милосердия, 50 лиц из числа младшего медицинского персонала и 85 членов экипажа нашли свою смерть в бушующем море. Так Кизеветтер примкнул к Пацигу, Вернеру и Нойманну в списке военных преступников — морских убийц.

Немецкие подводные лодки часто гибли на минах и в сетевых заграждениях, нередко их настигали на поверхности моря противолодочные патрули и самолеты. Все это не могло не сказаться на качестве экипажей. К январю 1918 года старая добровольческая система приказала долго жить. Теперь офицеры и матросы призывались на службу; на новые, только что построенные подводные лодки нередко попадали новички. В одном из своих трудов по военной истории Кебл Четтертон отметил: когда после яростной схватки с эсминцами «Морсби» и «Майкл» 15 марта затонула подводная лодка «U-110», уцелевшие члены экипажа оказались юными и неопытными. Ресурсы Германии подходили к концу, но дрались эти юнцы храбро.

«U-110» была обнаружена после атаки на 10 037-тонную «Амазонку» у Малин-Хед. Атака шестью глубинными бомбами нанесла лодке повреждения разной степени тяжести, в том числе повредила рули глубины. Капитан 3-го ранга Карл Кролл попытался найти спасение, погрузившись глубже. Но глубина 300 футов оказалась слишком большой даже для относительно новой субмарины. Под давлением воды появились многочисленные течи; чтобы избежать катастрофы, Кролл приказал всплыть. Когда лодка вынырнула на поверхность, эсминец «Майкл» находился на расстоянии 5 миль, но с корабля немедленно открыли огонь, в результате которого погиб лейтенант Буш, командовавший палубным орудийным расчетом. После нескольких попаданий Кролл собрал экипаж на палубе, приказал всем надеть спасательные жилеты и прыгать за борт. «U-110» уже была наполовину затоплена, а после тарана одного из эсминцев утонула очень быстро. В живых осталось 10 человек. Карл Кролл и многие офицеры и матросы утонули вместе с лодкой.

Не все немецкие подводники демонстрировали мужество и самоотверженность: сказывалась неопытность, подмеченная Кеблом Четтертоном. 30 апреля небольшой, оборудованный палубным вооружением дрифтер «Кореопсис» обнаружил неподалеку от Мейден-Рокс «U-85». Было 2.45 утра; еще не рассвело. Чтобы не промахнуться, малыш-дрифтер подошел к субмарине и открыл огонь. Два из трех выстрелов попали в цель; экипаж дрифтера приготовился к ожесточенному бою. Подводная лодка, обладавшая значительно более мощным вооружением, могла уничтожить маленького наглеца-рыбака без большого труда. Но Гюнтер Креш, командир «UB-85», не желал драться, хотя преимущество было на его стороне. Над боевой рубкой субмарины взлетела осветительная ракета «Вери», после чего на «Кореопсисе» услышали крики немцев: «Мы сдаемся. Мы все пленные».

Под бдительным оком рыбаков немцы один за другим прыгали в воду, откуда их вылавливали и помещали в шлюпку, спущенную с дрифтера. В последний момент Креш открыл вентили и затопил лодку, к большому разочарованию капитана дрифтера, молодого лейтенанта Пита. Когда у немецкого капитана спросили, почему он так быстро сдался, тот ответил:

— Мы провели под водой двое суток. Все мои люди отравились газом. Рубка моей лодки была повреждена, погрузиться я не мог. Я видел, что вы стреляете, а рядом находятся другие корабли. Какой смысл было сопротивляться?

Однако подводный флот Германии в целом не признал поражение, многие офицеры стремились к победе с упорством, которое царило на флоте в первые месяцы войны. В начале марта Шписс, ветеран подводного флота, вышел в поход на заслуженной подлодке «U-19», построенной в 1913 году, и атаковал 17 515-тонный крейсер «Калгариан». Торпеда ударила в борт корабля и проделала внушительную пробоину, но благодаря умелым своевременным действиям команды, вовремя задраившей все переборки, он остался на плаву. Помощь подоспела быстро, и скоро вокруг поврежденного корабля собрался внушительный эскорт: семь эсминцев, одиннадцать траулеров и три шлюпа; не всякий конвой имеет такое сопровождение. Однако Шписс не отказался от своей затеи. Он подобрался ближе к жертве и послал точно в цель еще две торпеды. Нельзя не отметить отвагу немецкого капитана, который, столкнувшись с сильным сопротивлением, не отказался от атаки и довел дело до конца.

Зима 1918 года сменилась весной, а убийственное время продолжалось. В феврале при атаках подводных лодок и на минных полях союзники потеряли 318 900 тонн; в марте потери возросли до 342 500 тонн, а в апреле и мае составили соответственно 278 700 и 295 500 тонн. Но подводный флот Германии тоже терял свои корабли. В феврале были уничтожены три немецкие подводные лодки, в марте — семь (в их число вошла «U-48», интернированная испанцами), в апреле — еще семь.

Май стал черным месяцем для немцев: подводный флот лишился шестнадцати субмарин. Среди них была «U-103» Клауса Рукера, протараненная и потопленная лайнером «Олимпик». И в этот раз свою роль сыграло отсутствие опыта у экипажа. Рукер был знающим и умелым командиром, долго и успешно служил на Средиземноморье, командуя «U-34». Он получил новую лодку «U-103» и приказ начать охоту на транспорты, перевозящие американские экспедиционные войска во Францию. Рукер обнаружил «Олимпик», сопровождаемый четырьмя американскими эсминцами, и вывел лодку на атакующую позицию. Однако в последний момент экипаж не сумел вовремя подготовить кормовые торпедные трубы к атаке. Момент был упущен, и Рукеру пришлось снова искать подходящую позицию для атаки. Лодка долго шла параллельно курсу лайнера на перископной глубине, но из-за ошибки матроса, управлявшего рулями глубины, вынырнула на поверхность и была обнаружена сигнальщиками. Прогремел выстрел, но расстояние было небольшим, и снаряд пролетел над мостиком лодки, не причинив ей вреда. Тогда «Олимпик» резко повернул и направился прямо на подлодку. Рукер предпринял отчаянную попытку вывести ее из-под удара, но не успел. Форштевень «Олимпика» легко вспорол корпус «U-103», после чего лодка быстро затонула. Рукер и шестнадцать членов экипажа были подняты на борт эсминца «Давид»; этот акт милосердия явил разительный контраст с поведением Рукера, проявившего беспощадность к экипажу «Виктории» в июне 1915 года.

Заслуживают упоминания некоторые инциденты, происшедшие в мае 1918 года. 24 мая Вильгельм Кизеветтер, потопивший плавучий госпиталь «Замок Гленарт», привел в испанский порт Сантандер поврежденную «UC-56» с просьбой об интернировании; в последний день мая эсминец «Волшебный» протаранил «UC-75», причем оба корабля затонули вместе.

В газете «Таймс» была помещена краткая заметка о гибели «UB-74», последовавшей после боя с вооруженной яхтой «Лорна» у Портландского мыса. Схватка была такой беспощадной, что только одного немца удалось взять в плен, но и тот спустя три часа умер от ран. Моряки «Лорны» сбросили две глубинные бомбы и почти сразу заметили четырех человек, плавающих в бурлящей воде. Была сброшена еще одна бомба, раздались громкие крики «Kamarad!», и стоящие на палубе яхты матросы увидели, как новым взрывом выбросило из воды этих четырех человек. Когда «Лорна» приблизилась, один из них был еще жив и поднят на борт, остальные оказались мертвыми.

Весной 1917 года немецкие подводные лодки уничтожали во время боевых походов в среднем по одному судну за два дня. В начале лета 1918 года этот показатель снизился до одного судна за четырнадцать дней. Однако немецкое Верховное командование не оставляло надежд на победу своего подводного флота. В июне 1918 года на воду были спущены 124 подводные лодки, но ни одна из них не вышла в море до начала 1919 года. Адмирал Шеер, оказавшийся неистребимым оптимистом, которого не смущали потери, продолжал утверждать, что победа не за горами: «Мы можем добиться ее, только используя подводные лодки… Мы можем и должны победить».

Потери союзников в июне составили 255 500 тонн, в июле — 260 900 тонн. Германия потеряла еще девять подводных лодок; причем судьба одной из них, «UB-65», оказалась весьма таинственной. Она подверглась нападению американской субмарины «AL-2». Но еще до того, как с «AL-2» выпустили торпеду, на «UB-65» раздался сильный взрыв, причины которого остались неизвестными. Существует мнение, что всему виной детонация в аппарате немецкой торпеды. По другой версии, субмарина была случайно потоплена другой немецкой лодкой, находившейся поблизости.

Увеличившиеся до 283 800 тонн потери союзников в августе вселили надежду в сердца немцев, но в сентябре подлодкам удалось отправить на дно только 187 800 тонн.

Давно ушли в прошлое «счастливые» для немецких подводников дни, когда им удавалось топить по четыре судна за один вечер. Обер-лейтенант Штиндорф, командир «UB-74», за семидневный поход потопил «только» три судна, прежде чем его субмарина была потоплена «Лорной». Креш, командир «UB-85», во время похода, закончившегося его сдачей «Кореопсису», видел шесть судов, но ни одно не сумел потопить. В июне «U-98», одна из самых современных немецких субмарин, потопила только одно небольшое нейтральное судно, хотя ее поход длился двадцать три дня. Весьма показательным явилось большое число контратак, которым подверглась лодка.

Через три дня после выхода из Эмдена ее атаковала британская субмарина, но торпеда прошла мимо. Когда «U-98» вошла в Ирландское море, она была атакована другой британской субмариной, и тоже неудачно. На десятый день плавания субмарина подверглась атаке глубинными бомбами, которыми ее забросали сопровождавшие крупное торговое судно эсминцы. Вечером того же дня корабли сопровождения другого конвоя заставили ее поспешно нырять. Когда «U-98» маневрировала перед атакой на третий конвой, на нее полетели бомбы с британского аэроплана. В заливе Кардиган шум электродвигателей субмарины был зафиксирован гидрофонами находившейся неподалеку флотилии военных кораблей, в результате чего экипажу пришлось пережить атаку двенадцатью глубинными бомбами, разорвавшимися совсем близко. Затем последовала атака еще одной британской субмарины. В завершение всего «U-98» не смогла атаковать конвой, тщательно охраняемый с воды и с воздуха. Установленные на кораблях сопровождения гидрофоны позволили определить местонахождение субмарины, после чего ее отогнали от цели.

Неудивительно, что капитаны-подводники возвращались из боевых походов с красными глазами и серыми лицами, едва живые от усталости и напряжения, если возвращались. Люди теряли веру в победу, напряжение становилось невыносимым.

И все же старые опытные асы подводного флота добивались успеха в практически безнадежных ситуациях. Эрнст Хашаген, принимавший участие в неограниченной подводной кампании 1915 года, имевший на своем счету восемь успешных боевых походов, обнаружил французский крейсер «Дупети-Тур», спешивший на встречу с конвоем, который он должен был проводить в Брест. Солнце медленно шло к горизонту, разлившиеся по небу багровые краски заката предвещали трагедию. Приблизившись к намеченной жертве, «U-62» выстрелила две торпеды из носовых труб. Появившееся облако черного дыма явилось доказательством того, что цель поражена. Крейсер затонул через двадцать минут. Убедившись в этом, Хашаген поспешил ретироваться до подхода вражеских эсминцев.

Потери союзников уменьшались с каждым днем, но капитаны-подводники не отказывались от атак, если представлялась такая возможность. 12 сентября «U-82», находясь к юго-западу от Ирландии, отправила на дно «Замок Гэлвей». Море было неспокойным, многие спасательные шлюпки были перевернуты волнами. В результате погибли 143 человека. 14 сентября в Канале затонул «Гибел-Хаман», при этом погиб 21 человек; 43 моряка утонули вместе с пароходом «Полсли» в этом же районе семью днями позже. В сентябре только одна немецкая лодка, действовавшая на юго-западе Англии, потопила не менее девяти судов, принеся гибель 202 невинным людям.

Бельгийская флотилия являлась предметом особого беспокойства англичан. Они предпринимали многочисленные попытки остановить маленькие субмарины «UB» и «UC», появлявшиеся с небольших баз вокруг Брюгге. На более поздних стадиях войны регулярными стали воздушные налеты на базы, нередко надводные корабли подвергали обстрелу бельгийское побережье. В конце концов было решено заблокировать морских волков на базах. Операция была проведена силами кораблей королевского ВМФ в день святого Георга. Субмарины, базы которых находились далеко от побережья, для выхода в Северное море пользовались хорошо развитой в Бельгии системой каналов. Один из выходов располагался у Зеебрюгге, другой — в Остенде. В соответствии с планом, разработанным Роджером Кейесом, была проведена одновременная операция у обоих выходов; к сожалению, успешной оказалась одна — у Зеебрюгге. Героические рейды стоили жизни 635 британским морякам, но, поскольку выход в Остенде остался свободным, немецкие подводные лодки продолжали вовсю использовать бельгийские базы. Когда передовые части армии союзников начали угрожать ремонтным докам, складам торпед и казармам в Брюгге, Верховное командование Германии было вынуждено отдать приказ об эвакуации. Все субмарины, кроме четырех, находившихся в ремонте, ушли на север в Германию. Оставшиеся были затоплены своими экипажами. Пехоте удалось то, что не сумел сделать флот.

В сентябре погиб Байцен, создавший минное поле, на котором в 1916 году погиб лорд Китченер. Его новая лодка «U-102» подорвалась на одной из мин северного барража и затонула со всем экипажем. Он умер той же смертью, что и его выдающаяся жертва.

Даже вечный оптимист Шеер был близок к отчаянию. «Как много наших подводных лодок, имеющих отличные, опытные экипажи, не возвратились из походов, — писал он в своих мемуарах. — Последние месяцы показали, что результативность всех лодок стремительно падает». Мысли о грядущей победе покинули последнего оптимиста Германии. Под давлением обстоятельств он смирился с ситуацией и думал не о победе, а о «приемлемом мире».

Немецкие подводные лодки продолжали упорно сражаться, как загнанные в угол собаки. Их последние деяния потрясли мир своей жестокостью. 4 октября во время сильного шторма в Ирландском море был потоплен японский лайнер «Хирано Мару». Среди 292 погибших было очень много детей. Буквально через несколько дней погиб ирландский почтовый пароход «Лейнстер», унеся с собой на дно 176 мужчин, женщин и детей. «Они были грубыми животными, когда начали войну! — воскликнул Артур Белфур, британский министр иностранных дел, услышав эти новости. — Насколько я могу судить, они такими и остались… Звери… Варвары…» Это была своеобразная эпитафия подводной войне, которая длилась четыре долгих года и, наконец, подходила к своему кровавому концу.

Несмотря на исчезновение оптимизма у Шеера, продолжали составляться планы военной кампании на 1919 год. Пока Верховное командование обсуждало возможность достижения перемирия, подводники совещались с кораблестроителями, планируя расширение строительства субмарин: они собирались драться до конца.

К 20 октября завершилась эвакуация баз из Бельгии. Теперь подводным лодкам приходилось тратить больше времени на переход до Канала. Опасность возрастала с каждым днем. Было подсчитано, что подлодки бельгийской флотилии до своей гибели успевают совершить не более шести выходов в море.

Две немецкие лодки были уничтожены британскими субмаринами. 16 октября «UB-90» Мейера, спущенная на воду два месяца назад, была обнаружена на поверхности в проливе Скагеррак, когда подзаряжала батареи. Ее торпедировала и уничтожила «L-12», 28 октября в такой же ситуации «G-2» отправила на дно «U-78» Болбрехта.

«UB-123», также погибшая в октябре, подорвалась на мине северного барража. И все же, несмотря ни на что, подводники продолжали сражаться, стремясь любой ценой поддержать честь имперского флота.

«UB-116» следовала на север, причем ее экипаж испытывал нечто сродни чувствам Валькирии из древней тевтонской легенды. Все было кончено: великая империя рушилась, непобедимая армия отступала. Но даже в таких условиях оставалась возможность совершить последний славный подвиг, спасти свою честь и честь имперского флота. Субмарина разрезала носом волны, над морем стелилась влажная осенняя дымка. Капитан-лейтенант Эмсманн без всякой надежды вглядывался в небо, где не было даже намека на солнце, которое помогло бы точно определить свое местонахождение. Еще раз взглянув на серое октябрьское небо, он повернулся к лейтенанту Шутцу, стоявшему рядом с ним на мостике.

— Нет ни малейшего шанса определиться, — вздохнул он, — сплошная облачность и туман. Остается надеяться, что наш штурман действительно обладает теми достоинствами, которые он себе приписывает. Что ж, готовимся к погружению.

Шутц спустился в пост управления и отдал соответствующие приказы. Люди заняли свои места согласно расписанию. Через несколько секунд Эмсманн тоже спустился с мостика и задраил люк.

— Приготовиться к погружению!

— Ныряем!

«UB-116» плавно заскользила в глубину. Эмсманн внимательно изучил проложенный штурманом на карте курс и отдал приказ рулевому. А в 10 милях впереди на якорной стоянке Скапа-Флоу покачивались на волнах тяжелые дредноуты большого флота. Однажды, в самом начале войны, фон Хенниг пытался проникнуть на якорную стоянку, но потерпел неудачу. Теперь он был военнопленным, а его подлодка «U-18» покоилась на морском дне. С тех пор ни один капитан немецких лодок не осмеливался тревожить гигантов в их берлоге. Такая атака могла либо принести громкий успех, либо стать самоубийством. Эмсманн был готов испытать судьбу.

Следует отдать должное ответственности и организованности немцев. Несмотря на авантюрный характер намеченного предприятия, на лодке остался ее обычный экипаж. Только один человек, лейтенант Шутц, был добровольцем, но он служил на этой субмарине и в предыдущем походе. Люди выполняли свой долг так, как они его понимали. Среди них не было героев и отчаянных смельчаков. Обычные моряки, подчиняющиеся приказам капитана, которому полностью доверяли.

Когда «U-116» приблизилась к якорной стоянке, ее присутствие было обнаружено береговыми станциями у Хокса. Британские офицеры следили за ее движением, и, когда лодка оказалась в центре управляемого минного поля, была нажата кнопка. «U-116», Эмсманн, Шутц и все члены экипажа перестали существовать. Детонация мин осуществлялась с помощью электрических цепей, управляемых с береговой станции. «U-116» стала последней лодкой, потопленной во время боевого похода в районе Британских островов.

Гибель Эмсманна и его экипажа была напрасной. За много месяцев до его вылазки большой флот перешел на свою главную базу в Ферт-оф-Форт. Обширное водное пространство базы было пустым. Узнал об этом в последние секунды своей жизни Эмсманн или нет, нам не суждено выяснить.

Глава 16

ВЫ АБСОЛЮТНО УВЕРЕНЫ В СВОЕМ ЭКИПАЖЕ?

В начале октября 1918 года британская армия прорвала Гинденбургскую линию к северу от Сен-Кантена. Немецкая армия, потерявшая за последние шесть месяцев более 2 миллионов человек, потерпела крах.

5 октября новый канцлер Германии принц Макс Баденский обратился с просьбой о перемирии, надеясь договориться с союзниками о выгодных и почетных условиях. Президент Вильсон указал, что Германия сначала должна освободить все оккупированные территории и прекратить «негуманные действия». Канцлер предположил, что последнее относится прежде всего к подводной кампании. Кайзер, теперь считавший военно-морской флот своей единственной козырной картой, специально приехал в Берлин, чтобы убедить принца Макса продолжать войну на море. Поддержанный адмиралом Шеером, Вильгельм утверждал, что только подводные лодки и надводный военно-морской флот являются реальной силой, способной стать аргументом при обсуждении приемлемых условий перемирия. Он заявил, что прекращение операций в море равносильно национальному самоубийству.

Но немецким политикам, с самого начала возражавшим против неограниченной подводной войны, до «зубовного скрежета» надоел кайзер и его милитаристское окружение. Желая задобрить американского президента и больше не опасаясь высочайшего гнева, они приказали Шееру сообщить всем подводным лодкам в море о прекращении с 21 октября атак на пассажирские суда. Приказ был выполнен, и подводные лодки одна за другой возвращались на базы. Одному английскому пароходу не повезло: приказ был получен слишком поздно. В последний день кампании в четырех милях от ирландского побережья был торпедирован без предупреждения «Сен-Баркан». При этом погибли восемь матросов. Так маленький 362-тонный пароходик прибрежного плавания навсегда вошел в историю Первой мировой войны, став последним торговым судном, потопленным немецкой подводной лодкой в территориальных водах Британии. Самыми последними стали «Сурада» и «Мерсия», торпедированные 2 ноября у Порт-Саида.

Но Шеер, несмотря ни на что, не терял надежды. Выдвинутые Вильсоном условия не запрещали немецким подлодкам нападать на военные корабли; надводный флот также обладал немалым потенциалом. Совместно с адмиралом фон Хиппером, начальником штаба ВМФ, Шеер начал подготовку большой операции, в которой должны были участвовать как надводный флот, так и подводные корабли. Планировалось проведение двух ударов. Первый, рейд на Фламандское побережье, должен был осуществляться эсминцами и крейсерами. Другой, нападение на суда в эстуарии Темзы, был поручен 2-й разведгруппе кораблей при поддержке тяжелых крейсеров. В ожидании возвращения большого флота с шотландских баз домой, планировалось организовать засады подводных лодок.

Если бы эти планы осуществились, развернувшиеся сражения превзошли бы мощью и размахом знаменитую Ютландскую битву. Но они остались только на бумаге, как и многие идеи Шеера.

Надводный флот Германии оказался не у дел. Корабли почти два года провели в гаванях, причем лучшие офицеры и старшины были переведены на подводные лодки. А тем временем революционные агитаторы не теряли времени даром и упорно работали, действуя на моральный дух моряков. Изнывающие от безделья матросы читали многочисленные памфлеты, обсуждали политическую ситуацию и вызванные ею проблемы.

Если первое время матросы еще не выступали открыто, то в конце войны они уже не считали нужным скрывать свои настроения. Революционные митинги проводились на глазах у офицеров. Никто даже не делал вид, что занят выполнением служебных обязанностей. Если что-то делалось, то спустя рукава.

Достаточно было ничтожного повода, чтобы вызвать всеобщее недовольство. Таким поводом стали грандиозные планы Шеера. Когда на флагманском корабле был получен приказ привести флотилию в боевую готовность, взбунтовались команды линейных кораблей «Остфрисланд» и «Тюрингия». Кочегары загасили огонь в топках, а матросы разбили якорные лебедки, чтобы не дать поднять на кораблях якоря. Затем на обоих кораблях бунтовщики забаррикадировались в носовом батарейном отсеке и отказались от переговоров с офицерами.

Горькая ирония заключается в том, что эти события произошли 28 октября; в тот же день, когда Эмсманн и команда «U-116» отдали свои жизни в атаке на Скапа-Флоу ради чести и величия Германии.

Ветеран подводного флота Иоганн Шписс ждал новую лодку «U-135», когда на кораблях начался мятеж. Его немедленно вызвали к коммодору Михельсену, который спросил:

— Вы абсолютно уверены в своей команде?

Удивленный Шписс подтвердил, что уверен. Михельсен приказал немедленно доложиться командующему флотом. Для начала адмирал повторил вопрос, заданный Михельсеном. Шписс уверил его, что полностью доверяет своим людям. Тогда была приоткрыта завеса тайны. «U-135» должна была сопровождать два портовых катера с вооруженными моряками в Шиллинг-Роудс, где стояли на якорях мятежные корабли. Если бунтовщики откажутся сдаться, подводной лодке предписывалось торпедировать один из кораблей. Шписс попросил адмирала фон Трота дать ему письменный приказ, но его просьба была оставлена без внимания. На пороге революции никто не хотел брать на себя ответственность. Слишком свежа была в памяти судьба адмиралов и офицеров царского русского флота. Высшие офицеры явно желали обезопасить собственные шкуры, спекулируя на патриотизме и лояльности Шписса.

Привыкший подчиняться приказам, Шписс не спорил. Он ввел «U-135» в промежуток между мятежными кораблями, готовый торпедировать один из них из носовых или кормовых торпедных труб. Силу применять не пришлось, угрозы оказалось достаточно. Мятежники на обоих кораблях сдались, бунт был подавлен.

Неудачное решение нового социал-демократического правительства раздуло пламя: военно-морское командование получило распоряжение выпустить бунтовщиков из заключения, а корабли вернуть на базы. Штаб ВМФ не выполнил первую часть приказа правительства, но на вторую пришлось согласиться, и небольшие эскадры отправились в родные порты.

Экипажи кораблей, прибывших в Киль, быстро попали под влияние революционных масс. 2 ноября был организован митинг, на котором прозвучали пламенные речи, требующие свержения монархии и освобождения мятежников с «Остфрисланда» и «Тюрингии». Затем прошел еще один митинг. К тому времени власти уже были серьезно обеспокоены надвигавшимся восстанием. Во время митинга прозвучал сигнал общего сбора, который моряки оставили без внимания, а когда для наведения порядка прибыли вооруженные патрули, их разоружили, причем во многих случаях солдаты, призванные усмирить мятеж, присоединились к его зачинщикам.

Ожидая нападения на флотскую тюрьму, где содержались матросы с мятежных кораблей, власти нуждались в преданных частях, на которые можно было положиться. И снова их выбор пал на подводников. Когда бунтовщики с красными флагами и лозунгами «Вся власть Советам!» подошли к тюрьме, дорогу им преградили матросы из немецкой подводной флотилии, державшие наперевес винтовки с примкнутыми штыками. Командовавший подводниками лейтенант приказал мятежникам остановиться. Они не обратили на это внимание. Он предложил им повернуть обратно. Но возбужденные матросы продолжали наступать.

Когда между революционерами и защитниками тюрьмы осталось 20 ярдов, над головами демонстрантов прозвучали предупредительные выстрелы. Толпа на какое-то время остановилась, но скоро движение возобновилось. Тогда матросы-подводники открыли огонь по наступающим мятежникам. Два предводителя были убиты на месте, еще сорок человек получили ранения. Началась паника, матросы стали разбегаться. Четыре тысячи человек были остановлены и обращены в бегство горсткой подводников.

Однако начавшийся процесс уже невозможно было остановить. Команды кораблей одна за другой переходили на сторону мятежников, вскоре на мачтах всех стоявших в гавани военных кораблей реял красный флаг. Это означало, что корабль подчиняется Матросскому комитету. Моряки начали организовывать вооруженные отряды, распространявшие революционные настроения по всей округе. Правительство издало указ, строго запрещающий местным властям открывать огонь по мятежникам, а появившееся в газетах красочное описание расстрела у флотской тюрьмы подлило масла в огонь и заставило пассивных наблюдателей на флоте присоединиться к революционно-настроенным массам. Начался настоящий революционный мятеж. 5 ноября моряки базировавшейся в Брюмсбуттеле эскадры встали под знамена бунтовщиков. Вскоре их ряды пополнили матросы из Вильгельмсхафена. Затем под контроль Матросского комитета перешли Гамбург и Бремен, а к 7 ноября — Ганновер, Брюнсвик и Колонь.

Коммодор Михельсен собрал подводные лодки и вывел их в море в поисках убежища от красной лихорадки. К этому времени все главные военно-морские базы оказались под контролем бунтовщиков. Даже Гелиголанд, Боркум и Зульт — острова, отрезанные от бурлящего потока революции, — перестали быть безопасными. Для выработки плана дальнейших действий командиры подводных лодок были собраны на военный совет на крейсере «Грауденц». Люди, которые в течение нескольких лет сеяли смерть и страх на семи морях, теперь искали друг у друга поддержку и утешение. Они решали, где можно найти безопасное убежище. Но в конце военного совета командирам пришлось посмотреть горькой правде в лицо. Им некуда было идти. Оставалось только вернуться в Германию и принять унижение сдачи матросским и солдатским комитетам, которые теперь контролировали все военно-морские базы.

Было единогласно решено, что это решение не касается «U-135», поскольку существовало опасение, что Шписса и его экипаж растерзают революционно-настроенные массы за участие в подавлении мятежа в Шиллинг-Роудс. Михельсен предложил «U-135» идти на восток в Балтийское море и попытаться добраться до Мемеля. Но Шписсу не довелось сделать это. По радио было получено сообщение о прорыве в Хелиогланд-Байт британских эсминцев. Оно заставило Шписса изменить курс, но сигнал оказался ложным. Понимая, что от судьбы уйти невозможно, Шписс решил разделить судьбу своей страны. Презрев соображения о собственной безопасности, Шписс вернулся в Вильгельмсхафен и сдал «U-135» мятежникам.

Прошедшие через страшные штормы Северной Атлантики, испытавшие на себе все виды противолодочных заграждений, изобретенные королевским ВМФ, преданные соотечественниками с надводных кораблей, подводники пришли к завершению своей карьеры. Они сражались до последнего; их миновала революционная лихорадка, охватившая остальные вооруженные силы, но они были вынуждены сдаться. В сложившихся обстоятельствах сопротивление было бесполезным.

В соответствии с условиями перемирия, подписанного 11 ноября 1918 года, немецкий надводный флот должен был быть передан союзникам для интернирования после подписания мирного договора. Но немецкие субмарины, ненавидимые всем миром подводные убийцы, подлежали позорной сдаче. Это был тяжелый удар для людей, всю войну прослуживших на подводном флоте. Как заметил капитан «U-152» Франц, «…субмарины в этой войне взяли на себя всю работу. Линкоры и крейсеры не делали почти ничего». Тут Франц попал в точку. Команды военных кораблей, зараженные мятежными настроениями, не представляли серьезной угрозы королевскому ВМФ. А немецкие подводные лодки, на которых служили отважные и преданные своему делу люди, привели в 1917 году Британию на грань поражения. Именно они оставались реальной угрозой, и Британия не желала рисковать.

Параграф 22 условий перемирия определял конец немецкого подводного флота: «Германия обязана сдать в портах, указанных союзниками и Соединенными Штатами, все существующие субмарины, включая подводные крейсеры и минные заградители с оборудованием и вооружением. С тех подводных лодок, которые не могут выйти в море, должно быть снято оборудование и вооружение; в таком виде они должны оставаться под контролем союзников и Соединенных Штатов. Субмарины, имеющие возможность выйти в море, должны находиться в полной готовности к переходу в порт сдачи, куда они обязаны отправиться немедленно после получения соответствующего приказа по радио. Остальные обязаны последовать за ними при первой возможности. Настоящие условия должны быть выполнены в течение четырнадцати дней после подписания перемирия».

Скорбная процессия побежденных подводных лодок началась 20 ноября. В этот день двадцать субмарин прибыли в Харвик, причем над флагом императорской Германии на мачтах гордо развевался флаг ВМФ Британии, символизируя победу союзников. Разумеется, офицеры-подводники не могли не думать о затоплении своих кораблей. Лучше такой выход, чем своими руками отдать их врагу. Но это понимали и англичане, уведомившие побежденную сторону, что, если такие случаи будут иметь место, тогда союзники оккупируют крепость Гелиголанд.

Коммодор Стивен Кинг-Холл в своей автобиографии большое внимание уделил человеческому аспекту сдачи немецких субмарин союзникам. Он был одним из британских офицеров, принимавших подводные лодки. В своей книге он упоминает капитан-лейтенанта Эльрихера, который привел «U-98». После выполнения обычной бумажной работы Кинг-Холл поинтересовался, является ли цейссовский бинокль, висевший на шее у немца, его личной собственностью. Немец признал, что не владеет этой вещью, и отдал бинокль. «Потом он нерешительно протянул мне руку. Нам было приказано не общаться с немецкими капитанами, но я, ни минуты не колеблясь, пожал ему руку. Он выглядел таким понурым, таким несчастным… Он смахнул рукой набежавшую слезу, пробормотал „спасибо“ и сошел на берег».

Разные командиры вели себя по-разному. Фон Шредер, командир «U-53», которую сделал известной Ганс Роуз, решил действовать по собственной инициативе и отвел лодку в Швецию для интернирования. Франц, командир «U-152», решил поступить демократично и предоставил право решать команде. Провели голосование. Десять голосов было за переход в Швецию, а 70 — за возвращение в Киль и сдачу. Решение было принято и исполнено: 24 ноября «U-152» присоединилась к остальным субмаринам в Харвике, причем ее последний переход был выполнен под командованием юного младшего лейтенанта, избранного экипажем на роль капитана.

Другие, как, например, неукротимый Отто Херсинг, приняли меры для спасения своей чести. «U-21» получила приказ сдаться, но на лодке обнаружилась течь, и она затонула, находясь на буксире у британского корабля. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему течь возникла так вовремя. «UB-89», «UC-40», «UC-71», «UC-91», «UC-16» и «U-97» по разным причинам затонули во время перехода в Англию. Очевидно, Херсинг был не одинок в своем стремлении сражаться до конца.

«U-139» фон Арно вернулась в Киль через три дня после подписания перемирия. Она закончила свои дни, плавая под французским трехцветным флагом с названием «Хальбронн». Вероятно, судьбе показалось, что горечь поражения — недостаточное наказание для фон Арно. Ас из асов немецкого подводного флота оставил подводную лодку молодому лейтенанту и пешком, в поношенной гражданской одежде выбирался по берегу с базы, чтобы его не узнали революционные матросы. Фон Арно продолжал служить на флоте после войны. Он погиб в авиационной катастрофе в 1940 году вскоре после капитуляции Франции, выполняя роль посредника в секретных переговорах с адмиралом Дарланом и правительством Виши.

Многие немецкие подводники пережили войну: Курт Хартвиг, Эрнст Хашаген, Хейно фон Хеймберг, Отто Херсинг, Вольдемар Кофамель. Но так повезло далеко не всем. За время военных действий немецкий подводный флот потерял 515 офицеров и 4894 матроса. Материальные потери составили 178 субмарин, еще 14 затонули в Адриатическом море или у берегов Бельгии. К 1 декабря в Харвик прибыли 122 немецкие лодки. Британское судоходство только при атаках немецких подводных лодок потеряло суда общей грузоподъемностью 6 692 000 тонн. Всего подводные лодки уничтожили 5708 судов общей грузоподъемностью 11 018 865 тонн. Во всяком случае, такие данные приводит статистика. Потери среди гражданского населения также были весьма велики. 13 333 мирных жителя, включая женщин и детей, погибли на британских судах, потопленных или поврежденных немецкими подводными лодками. Еще 1620 человек погибли на судах, подорвавшихся на минах. Более полные данные никогда не публиковались, однако, учитывая количество потопленного тоннажа, чтобы получить данные потерь гражданского населения в море, приведенные цифры следует, как минимум, удвоить. Это было воистину убийственное время.

Поэтому вряд ли стоит удивляться замечанию американского адмирала Симса, который заявил: «Если бы Германия сумела зимой и весной 1917 года постоянно держать в море на торговых путях союзников 50 субмарин, ничто не смогло бы помешать ей выиграть войну».

* * *

Глядя на мир из-за колючей проволоки лагеря для военнопленных, командир «UB-68» думал о будущем. Его лодка, как рассказывалось в главе 14, была потоплена во время атаки на конвой в районе Мальты 4 октября 1918 года. Он был военнопленным, имел неопределенные перспективы, но, в отличие от многих своих товарищей, остался в живых. Ночь за ночью он проводил без сна, погруженный в мысли. Он думал о тактических принципах командования подводным флотом. Спустя двадцать лет его теории были опробованы на практике. История повторилась. Еще раз немецкие подводные лодки едва не выиграли войну для своей страны. Во время второй попытки Германии изменить ход мировой истории было уничтожено 785 немецких подводных лодок. Вместе с ними на дно отправились торговые суда общим тоннажем более 14,5 миллиона тонн. Один человек, больше чем кто-либо другой, отвечал за этот «успех». Это был бывший командир «UB-68». Его звали Карл Дёниц.

Приложение

АСЫ НЕМЕЦКОГО ПОДВОДНОГО ФЛОТА

Примечания