Первое полугодие 1916–1917 годов
Оценив серьезность положения, в котором оказались наши авиасилы в боях на Сомме, вновь назначенный главнокомандующий решил принять во внимание предложения доклада, составленного весною 1916 года начальником полевой авиации. 8 октября 1916 года было отдано высочайшее распоряжение, согласно которому «в связи с возрастающим значением воздушной войны» все средства воздушной войны и противовоздушной обороны на фронте и в тылу надлежало подчинить одному начальнику.
В соответствии с этим подчинявшиеся до сих пор начальнику полевой авиации воздухоплавание, авиация и армейская метеорологическая служба, а также зенитные батареи и служба противовоздушной обороны тыла оказывались под началом командующего воздушными силами. Ему были поручены «развитие, подготовка и применение этого боевого средства». [107]
Я был назначен на должность командующего воздушными силами, бывший начальник полевой авиации занял в моем штабе должность его начальника.
Суть указанного доклада, предложения которого таким образом получили частичное осуществление, состояла в следующем. Принимая во внимание масштабы войны в воздухе после боев у Вердена, начальник полевой авиации уже тогда пришел к убеждению, что требуется организация, способная осуществить единое управление всеми нашими воздушными силами, планомерное развитие, формирование, подготовку и применение всех средств воздушной войны и противовоздушной обороны, а также наладить органическую связь всего летного дела армии и флота. Он убедительными доводами обосновал необходимость этой организации. Нужные для разведки воздушные боевые средства должны были оставаться в распоряжении армии и флота. Вместе с тем начальник авиации тогда уже предвидел появление самостоятельных боевых соединений, предназначенных для выполнения активных задач и развития только что начинавшейся борьбы за господство в воздухе. Лишь при едином управлении, обеспечивающем единообразную подготовку и применение указанных выше средств борьбы и обороны, можно было ожидать серьезного успеха воздушных сил.
Начальник полевой авиация предвидел также возможность более мощных неприятельских налетов на наши пограничные районы, побережье, гавани и центральные районы страны, важные в военном отношении.
Развитие наших средств воздушной обороны шло быстрыми темпами, но ему не хватало планомерности.
Ответственность за воздушную оборону государства была возложена на ряд управлений: военные министерства (следует напомнить, что Бавария и Саксония имели свои военные министерства), начальников полевой авиации, инспекторов зенитной артиллерии при главной штаб-квартире, инспекторов воздушной обороны тыла, командующих корпусными округами, этапные инспекции, [108] комендантские управления, различные учреждения флота.
Только полное объединение могло повысить до максимального уровня результативность и эффективность действий воздушного флота. Разделение воздушных сил на сухопутные и морские отрицательно сказалось на их техническом развитии. Сухопутный и морской воздушный флот работали параллельно, но несогласованно. Исследования одинакового характера, производившиеся параллельно, требовали двойного расхода материалов и денежных средств; результаты же применялись лишь в одном ведомстве. Правда, в течение войны контакт между фронтовыми учреждениями армии и флота постепенно становился все более тесным, но это было всего лишь полумерой.
Также и дальнейшему развитию авиапромышленности, поставлявшей фронту воздушные боевые средства, не могло способствовать то, что ей приходилось выполнять требования двух работающих независимо друг от друга ведомств.
Авиапромышленность нуждалась в едином управлении воздушным флотом.
Объединение требовалось также из соображений экономии денежных средств.
Для начальника полевой авиации было ясно, что все великие державы стремятся организацией вторжения в неприятельскую страну с воздуха сократить продолжительность будущей войны или даже решить ее исход. Создание воздушной мощи требовало колоссальных затрат. Чтобы удержать их в допустимых пределах, следовало создать орган, который следил бы за планомерным расходованием материальных средств.
Наконец, ожидавшееся открытие воздушного сообщения и подготовка воздушного законодательства должны были выявить вопросы, решение которых следовало доверить также единому органу.
Начальник полевой авиации видел простейшее решение в создании управления делами воздушного флота, аналогичного [109] Военному министерству и управлению делами флота. При этом он ссылался на Англию, где все настойчивее требовали создания особого министерства авиации.
Так как такое предприятие натолкнулось бы на конституционно-юридические трудности, он предложил в качестве выхода объединить создаваемое управление с главным командованием.
Начальник штаба действующей армии согласился с основной мыслью доклада и потребовал в Военном министерстве незамедлительного создания учреждения, которое ведало бы всеми вопросами, касающимися обороны страны от нападений с воздуха.
Однако Военное министерство ответило на это требование молчанием, а морское ведомство даже решило отклонить это предложение, опасаясь, что его выполнение нанесет ущерб их собственным интересам.
Между тем летом 1916 года участились неприятельские налеты на наши промышленные районы, а ведь замедление производства военного имущества и запугивание рабочих могли оказать существенное влияние на исход войны.
Авиация и воздухоплавание, до сих пор бывшие вспомогательными родами войск, после боев на Сомме приобрели решающее значение.
Все донесения, исходившие из фронтовых частей, указывали на роковые последствия неприятельского превосходства в воздухе; предсказания начальника полевой авиации исполнялись скорее, чем кто-либо мог предположить. Возраставшая интенсивность воздушной войны привела к неожиданно широкому применению средств обороны (зенитные батареи).
Последние должны были стремиться к самому тесному взаимодействию с авиацией, деятельность которой сильно влияла на их подготовку; также и в воздушной сигнальной службе эти две области работы тесно соприкасались.
Способы стрельбы, измерения расстояний и наводки зенитной артиллерии все более удалялись от аналогичных [110] способов, применяемых другими видами артиллерии. Эти причины вынудили подчинить и зенитные батареи командующему воздушным флотом.
Таким образом, слияние всех германских воздушных сил, которого добивался начальник полевой авиации, в действительности не было полностью осуществлено, но все же было достигнуто существенное улучшение.
Возникло понятие «германские военно-воздушные силы», и чувство принадлежности к этой большой и важной отрасли германской армии должно было вырвать ее отдельные составные части из грозившей им изоляции и воодушевить их личный состав на новые свершения.
Вначале все силы нового органа были направлены на устранение недостатков, выявившихся в сражении на Сомме. Задачей являлось сломить превосходство врага в воздухе. Решение этой задачи было предварительным условием для выполнения всех других задач, поставленных летчикам и воздухоплавателям. Еще продолжавшиеся бои ясно показывали огромное значение одноместных истребителей для борьбы с неприятельскими летчиками. Никакое сосредоточение вооруженных двухместных самолетов не могло их заменить.
Таким образом, основной заботой командующего воздушными силами было дальнейшее производство и совершенствование одноместных истребителей.
До сих пор таковые назначались по четыре на авиаотряд. Только кратковременно их сводили в отдельные группы. Таким образом, массовое их применение на одном участке было невозможным.
Поэтому уже в августе 1916 года на западе начали стихийно сводить имевшиеся одноместные самолеты в истребительные эскадрильи. В результате, наряду с авиаотрядами и боевыми эскадрами, возникло совершенно новое подразделение авиации, существенно отличавшееся организацией, методами снабжения и применения от существовавших до сих пор соединений. [111]
С созданием истребительных отрядов появилась возможность сосредоточения одноместных самолетов на важнейших участках фронта и расширения влияния отдельных исключительных личностей на воспитание и обучение личного состава.
Численность, легкость управления, степень готовности к бою и высота технических достижений самолетов-истребителей отныне должны были играть главную роль в борьбе за господство в воздухе.
Первые четыре истребительные эскадрильи были назначены на Сомму, одна была переведена в 5-ю армию под Верден.
Дальнейшее увеличение числа этих эскадрилий было первым пунктом принятой командующим воздушными силами программы строительства воздушных сил, а именно: число истребительных отрядов до весны 1917 года должно было быть доведено до 36-ти.
Однако только численность эскадрилий не могла еще обеспечить успеха. Требовались также умелые, отважные и агрессивные летчики. Подбор кандидатов в летчики-истребители поэтому должен был проводиться с особой тщательностью.
Командировку для обучения на летчика-истребителя получали только те летчики, которые уже доказали в авиаотрядах свои умение и отвагу в ходе полетов над неприятельскими позициями. После краткой летной подготовки в школах для пилотов одноместных боевых самолетов, открытых в Гросенгайне и Падерборне, они получали в учрежденной под Валансьеном школе истребительных эскадрилий специальное обучение, которое завершали затем в эскадрильях на фронте.
Ускорить снабжение всех истребительных эскадрилий усовершенствованными самолетами было дальнейшей задачей начальника полевой авиации. В этом отношении мы отстали. Оказалось, что наши «Фоккеры» по скоростям горизонтального полета и набора высоты уступали новым неприятельским истребительным самолетам. [112]
Еще во время боев на Сомме они были заменены новыми истребительными самолетами. Заводам «Гальберштадт» и «Альбатрос» удалось построить быстрые одноместные бипланы, способные очень быстро набирать высоту. Их назвали самолетами «D».
Мощное вооружение этих самолетов — 2 неподвижных пулемета — должно было уравновесить перевес противника в численности.
Кроме мероприятий, направленных на завоевание господства в воздухе, предусматривалось усиленное развитие воздушной артиллерийской разведки, которое должно было поощряться и посредством организационных изменений.
От дальнейшей специализации мы отказались.
Артиллерийская разведка и наблюдение должны были стать основными не только в отдельных частях, но и во всех авиаотрядах.
Соответственно этому зимняя программа до весны 1917 года предусматривала следующие меры.
Усилить артиллерийские авиационные отряды с 4-х до 6-ти самолетов.
Артиллерийские авиаотряды и 35 полевых авиаотрядов переименовать и переформировать в авиаотряды (А).
Сформировать 16 новых авиаотрядов (А).
Таким образом к 1 апреля 1917 года должно было быть в наличии 96 авиаотрядов (А); остальные 44 авиаотряда были предназначены к отправке на восточный фронт или на Балканы, или закреплялись за штабами армий западного фронта для нужд дальней разведки.
-Особое значение имело то обстоятельство, что как раз в это время в Германии были сконструированы приборы, дающие возможность летчику-наблюдателю не только передавать радиотелеграфные сигналы, но и принимать их. Артиллерийские летчики тем самым освобождались от необходимости прерывать свои наблюдения для того, чтобы следить за выкладываемыми у батарей полотнищами. Воздушное наблюдение обещало в дальнейшем давать артиллерии еще более оперативные [113] и полные сведения. Установка новых радиоприборов и снабжение каждого авиаотряда 3-мя полевыми авиационными радиотелеграфными станциями производились постепенно, по мере их поступления в части. Итак, имелись: авиаотряды, авиаотряды (А) без двусторонней радиосвязи, авиаотряды (А) с двусторонней радиосвязью.
Чтобы обеспечить по возможности однородное применение всех авиаотрядов, необходимо было обратить особое внимание на обучение всех офицеров-наблюдателей корректированию артиллерийского огня. Обучение работе на новых радиоприборах производилось школами в Столпе и Нейруппине.
Практический опыт в корректировании стрельбы давала школа артиллерийских летчиков-наблюдателей в Ауце в Курляндии.
Опыт боев на Сомме показал, что артиллерийские самолеты в ходе крупного сражения не могли обойтись без охраны сопровождающими их самолетами «С» даже в том случае, если достаточное количество истребительных эскадрилий вело борьбу за господство в воздухе.
Полнота внимания, которое артиллерийский летчик-наблюдатель мог уделить наблюдению за землей при непосредственном сопровождении самолетами охраны, должна было благотворно отразиться на точности его наблюдений.
Проведенное уже частично во время боев на Сомме переформирование боевых эскадр теперь обрело надлежащие организационные формы.
Четыре боевые эскадры были полностью расформированы; 27 боевых отрядов были переформированы в «эскадрильи охраны».
Подчинение последних командиру того авиаотряда, самолеты которого они сопровождали, не оставляло сомнения во взаимоотношениях.
Кроме того, эта новая организация открывала возможность завершения мероприятия, которое начало проводиться уже в июле 1916 года под давлением чрезвычайно [114] сильно обострившейся потребности в офицерах-пилотах; наблюдателей-офицеров боевых эскадр стали заменять пулеметчиками из нижних чинов; это новшество блестяще оправдалось.
Несмотря на ограниченность возможностей бомбометания, открывшихся боевым эскадрам в боях на Сомме, не приходилось сомневаться в большом значении этого военного средства. Необходимым условием повышения эффективности бомбардировок было наращивание силы и регулярность нанесения бомбовых ударов. От мысли о том, что боевые эскадры можно использовать в воздушном бою, мы отказались. Тем более заманчиво было применить три непереформированные эскадры для их прямой цели — бомбометания. Мы надеялись в течение зимы переоснастить их более мощными самолетами «G» и тем самым дать им возможность сбрасывать на цели большее количество бомб.
Учет важности применения авиации по назначению, вынудил заменить армейские должности ответственных за авиацию штаб-офицеров командными должностями.
Лишь в тех случаях, когда в штабе армии выдвигались энергичные люди, когда они настойчиво проводили в жизнь свои решения, зорко следили за подготовкой подчиненных частей и поддерживали строгую дисциплину, только тогда положение действительно улучшалось.
Также и в штабах корпусов, которым уже была передана часть авиаотрядов, выяснилась потребность иметь представителя воздушного флота и компетентного консультанта.
Вследствие расформирования штабов четырех боевых, эскадр оказалось возможным придать штабам корпусов, действовавших на главных боевых участках, постоянных начальников авиагрупп; остальные штабы нужно было сформировать заново.
Чтобы не отвлекать слишком много лиц от фронтовой службы, командующий воздушным флотом стремился [115] ограничить учреждение штабов авиагрупп активными боевыми участками; однако нельзя было помешать непрерывному росту их количества.
Была намечена грандиозная программа, которую нужно было выполнить в течение зимы 1916–1917 годов.
В первой очереди стояло формирование 36-ти истребительных отрядов.
Реорганизация и формирование авиаотрядов (А) потребовали с самого начала 279 новых самолетов «С».
Нужно было их оборудовать радиотелеграфными приборами.
Необходимо было создать новые штабы групп и усилить штабы командующих авиацией. Наконец, в августе 1916 года потребовалось 6 боевых эскадрилий из одноместных самолетов, оставленных для охраны тыла, дополнить еще 3-мя. При этом всем отрядам требовался значительно больший резерв людей и имущества
Проведение этих мероприятий, означавших в сущности полную реорганизацию авиационных войск, было возложено на Инспекцию авиации. Сфера ее деятельности значительно расширилась.
Она должна была непрерывно готовить для фронта резерв обученного личного состава и всякого рода имущества.
В ее ведение входило формирование новых частей; забота о техническом оборудовании также лежала на ней; она должна была производить исследования и испытания и разрабатывать технические инструкции. Послужные списки всех офицеров-летчиков хранились в инспекции; закон о материальном обеспечении семей военнослужащих авиационных войск также был проведен ею. В июле 1916 года инспектору уже было подчинено 46 отдельных тыловых соединений. Безусловно необходимо было разгрузить инспекцию. В мае 1916 года было предложено реорганизовать инспекцию; 31 августа 1916 года это предложение было утверждено министерством. [116]
Назначенный для проведения новой организации инспектор авиации майор Зигерт до сих пор работал в штабе начальника полевой авиации. Это был очень живой и энергичный человек, свято веривший в то, что будущее принадлежит воздушному флоту. При нем инспекция развилась в учреждение с широким кругом действия. Инспектор видел решение возлагавшихся на него задач в децентрализации. В качестве ответственных командных должностей при нем возникли должности командиров запасных авиаотрядов, начальников испытательных институтов и верфей; им была также учреждена Главная авиамастерская. Для формирования многочисленных новых соединений запасным отрядам требовалось 12 000 нижних чинов; их нужно было взять из других частей.
Поэтому пришлось совершенно изъять обучение офицеров-наблюдателей из ведения авиаотрядов и передать его в специальные школы, которые были рассчитаны на подготовку 50 наблюдателей, в Кенигсберге, а вскоре и в Гроссенхайне и Ютербоге. Экспериментальные и тренировочные западный и восточный парки также были преобразованы в школы летчиков-наблюдателей. Школа артиллерийских летчиков в Ауце готовила соответствующих ее названию специалистов. В апреле 1917 года/ была учреждена вторая подобная школа, также в Ауце.
Пулеметчики боевых эскадр и охранительных эскадрилий получали подготовку в Эскадренной летной школе вначале во Фрейбурге, затем в Падерборне.
Школы летчиков-наблюдателей подчинялись bhobi сформированному управлению школами летчиков-наблюдателей. Подобные органы оказались необходимыми и для других отраслей; в январе 1917 года было учреждено управление бомбардировочными отрядами, затем следовали управления по радиотелеграфу, вооружению, аэрофотосъемке.
Так как эти управления ведали, кроме специального обучения наблюдателей, прежде всего, дальнейшим усовершенствованием приборов, то Главная авиамастерская [117] оказалась в значительной степени разгруженной и смогла направить все свои силы на развитие собственного самолетостроения. В этом отношении перед ней стояли чрезвычайно ответственные задачи.
И здесь мы находились под впечатлением опыта сражения на Сомме и стремились в первую очередь повысить летные качества истребительных самолетов.
От решения этой задачи зависело, смогут ли наши летчики в будущих боях выполнять возлагаемые на них задачи.
Вместе с тем было необходимо создать специальные самолеты для дальней фотографической разведки и для охранительных эскадрилий, а также повысить летные качества больших самолетов «G», в особенности ввиду возможности налета на Англию.
Постройка самолетов и моторов, как и ранее, была поручена частным заводам. Чтобы поставить снабжение фронта на возможно более широкий базис и повысить соревновательность, непрерывно привлекались все новые и новые заводы. Всего за время войны на снабжение авиавойск работали 36 авиазаводов и 21 моторостроительный завод, помимо 16-ти авиационных и 17-ти моторостроительных мастерских, занимавшихся исключительно ремонтом. Должное руководящее влияние на производство инспекция обеспечила за собой посредством назначения на каждый завод постоянных контролеров, которыми в 1916 году были заменены выездные приемные комиссии.
Контролеры не только следили за регулярной и безукоризненной работой, но и служили посредниками в тех случаях, когда нужно было оставить незаменимых специалистов на заводах, достать сырье для производства или же улучшить положение рабочих.
Однако, невзирая на их деятельность, недостаточная устойчивость условий труда рабочих, отсутствие возможности расширения и, наконец, недостаток сырья неблагоприятно влияли на производительность авиапромышленности. [118]
Ввиду сложности условий военного времени, заводы предпочитали постройку уже запущенных в серию самолетов и были мало склонны к новшествам.
Для инспектора здесь открывалось широкое поле плодотворной деятельности.
Бескорыстная работа тыла создавала техническую базу достижений на фронте. Таким образом, задачей командующего воздушным флотом оставалось целесообразное использование поставляемых фронту боевых средств.
Новый 1917 год сулил новые, еще более сокрушительные наступления Антанты.
Опыт 1916 года необходимо было претворить в уставы с тем, чтобы сделать его общим достоянием всех начальников и авиачастей. Изданные командующим воздушным флотом с разрешения начальника штаба действующей армии инструкции по применению авиачастей установили как важнейшую основу применения самое тесное их взаимодействие с пехотой и артиллерией. С этой целью большая часть авиаотрядов передавалась дивизиям и корпусам.
Эти отряды должны были получать приказы не по особым инстанциям, а, как и все другие рода войск, через общевойсковое командование. Командиры авиагрупп должны были исполнять функции консультантов при своих начальниках.
В целях экономии сил был рекомендован единообразный порядок дальней разведки по большим площадям. Инструкции подчеркивали первенствующее значение борьбы за господство в воздухе. Предписывалось вести ее истребительными отрядами. От обороны в воздухе следовало отказаться; попытка задержать решительного противника при помощи самолетов не могла закончиться неудачей, ввиду неограниченности воздушного пространства, изменчивости ветра, маскирующей облачности и общей трудности заметить самолет в воздухе. [119]
Наоборот, необходимо было досаждать противнику настойчивыми нападениями настолько, чтобы он не имел возможности отвечать на них тем же.
Бомбардировочным эскадрам указывалась необходимость намечать одну цель, чтобы достигнуть массированного действия сбрасывания бомб. Только такие цели подлежат атаке, которые имеют важное значение для военных операций.
Опыт летчиков, оказывающих поддержку пехоте, был изложен в особой инструкции, приложенной к сборнику инструкций для позиционной войны. Пятой частью этого сборника явилась «Инструкция для артиллерийских летчиков».
Позже оказалось, что эта инструкция недостаточно принимала во внимание предложения летчиков, не всегда учитывала условия позиционного боя.
Фоторазведка приобретала решающее значение. От ее планомерного проведения и точной оценки результатов зависело, выяснит ли своевременно командование, какой боевой участок подвергнется нападению. Пехотные и артиллерийские позиции почти всех неприятельских участков были уже настолько оборудованы, что здесь нельзя было ожидать существенных перемен и перед большими наступлениями. Поэтому следовало обратить внимание на другие признаки предстоящих наступательных действий. Тщательное и регулярное наблюдение за лагерями и аэродромами противника, определение новых железнодорожных сооружений, в особенности установки орудий на железнодорожные платформы, обнаружение увеличения численности оружейных складов, позволяли установить такие признаки. Начавшаяся уже зимой планомерная разведка увенчалась полным успехом.
Сосредоточение неожиданно большого количества авиационных частей на фронте у Соммы привело к некоторым затруднениям и замедлило оперативное использование вновь прибывающих частей. Поэтому по [120] распоряжению командующего воздушными силами всем армиям было приказано в течение зимы принять подготовительные меры к приему значительного числа авиационных отрядов.
Эти меры касались, главным образом, выбора мест и устройства аэродромов, оборудование которых производилось по специальным инструкциям.
Далее, необходимо было наладить связь или подготовить ее налаживание с резервными частями, подготовить карты и снимки и пополнить оборудование парков.
В некоторых армиях необходимо было подготовить и содержать в готовности до 70 аэродромов, что не только добавляло хлопот армейскому командованию, но также изымало ценную почву из сельскохозяйственного использования.
Только постепенно армиям подвозился лес для постройки постоянных ангаров из лесопилен в Ауце и Шир-меке (Эльзас).
При срочных перемещениях приходилось ограничиваться палатками, в связи с чем их распределение по армиям требовало тщательной регламентации.
Тем временем после нового напряжения и новых гигантских усилий сражение на Сомме близилось к концу.
Описанные организационные преобразования только частично были использованы фронтом. Если все же к окончанию боевых действий подавляющее вначале превосходство неприятеля в воздухе было сломлено, то немалая заслуга в этом принадлежит Бельке и руководимой им истребительной эскадрилье. Ее самоотверженная работа и блестящие групповые полеты стали образцом для всех других германских истребительных эскадрилий.
87 побед в воздухе во время сражения на Сомме — блестящий итог ее деятельности. Наши истребительные эскадрильи вновь принудили столь уверенного в себе поначалу противника поджать хвост, что с благодарностью было воспринято сражавшимися на земле войсками. [121]
Главным образом Бельке, его энергии и чувству долга обязана наша авиация тем, что противник, превосходя нас в количестве, так и не сумел реализовать это преимущество. К 12 марта 1916 года Бельке сбил уже десять вражеских самолетов, а вслед за тем одна победа стала следовать за другой.
Бельке не был побежден врагом; он пал жертвой несчастного случая.
Однако главное — боевой дух, который переняла его эскадрилья; она была названа именем своего героического командира и оказалась достойной этого отличия. Многие из наших наиболее выдающихся летчиков-истребителей вышли из ее рядов.
Существенно важным результатом сражения на Сомме было перемещение главной деятельности в воздухе на англо-германский фронт.
Английский экспедиционный корпус в 1914 году располагал приблизительно 50-ю самолетами различных типов, сведенных в 4 отряда («Squadrons»). В течение 1915 года, а в особенности в 1916 году, Англия приложила громадные усилия к укреплению своего «Королевского воздухоплавательного корпуса» («Royal Flying Corps» — RFC).
Англия прежде нас разобралась в достоинствах и недостатках воздушного боя, чем и руководствовалась в наращивании своей авиационной мощи, и энергией натиска ее авиация значительно превосходила французскую. Поэтому мы сочли нужным после сражения на Сомме большую часть наших истребительных эскадрилий противопоставить английским отрядам.
Обнаружившиеся у воздухоплавания крупные недостатки зимой 1916–1917 годов были устранены, что привело к реорганизации воздухоплавательных частей. Было сформировано в целом 53 воздухоплавательных отделения, разделившихся на 128 воздухоплавательных станций, 53 штаба воздухоплавательных отрядов и 7 воздухоплавательных баз. Воздухоплавательная станция с одним аэростатом и, соответственно, одним местом подъема стала [122] тактической единицей, ее подвижность была достаточной для обычной позиционной войны.
Стремление усилить воздухоплавательные станции настолько, чтобы они соответствовали требованиям крупного сражения, к сожалению, в связи с непрестанным увеличением других родов войск, не было реализовано.
Воздухоплавательные отряды обладали тем недостатком, что для подъема всех наличных аэростатов они должны были пополняться обслуживающими командами, прикомандированными из дивизий и сменявшимися каждые 14 дней. Этот недостаток был частично устранен. Для активных же боевых участков все еще оставалось необходимым пополнять отряды по распоряжениям штабов армий и корпусов. Эта новая организация все же была более прогрессивной, поскольку любые воздухоплавательные станции в соответствии с потребностью могли быть переданы в распоряжение штаба отряда. Штабы отрядов (при штабах корпусов) в общем оставались прикрепленными к месту.
Назначение в первую и вторую армии ответственных за воздухоплавание штаб-офицеров по воздухоплаванию показало, насколько необходима подобная инстанция; поэтому в северной и средней, а позже и южной армейской группах западного фронта были созданы должности штаб-офицеров по воздухоплаванию. Каждому из них подчинялся воздухоплавательный парк. В 1917 году все армии были наделены таковым. Одновременно каждая армейская группа получила ремонтную мастерскую для лебедок.
Зимой 1916–1917 годов проводилось основательное обучение личного состава воздухоплавательных частей и, главным образом, офицеров-наблюдателей, в котором широко использовался накопленный ранее опыт.
В целях установления более тесной связи с фронтом школа воздухоплавателей была переведена из Ютербога в Намюр. На тренировочном аэродроме в Ауце для обучения стрельбе действовала одна воздухоплавательная станция, а в течение года все артиллерийские полигоны [123] за фронтом получили в свое распоряжение воздухоплавательные станции; штабы отрядов и воздухоплавательные станции были приданы учебным дивизиям, где они имели время для подготовки личного состава и могли работать совместно с другими родами войск.
Внедрение аэростата нового типа, образцом которого послужил английский трофейный аэростат, расширило возможность применения воздухоплавания; наблюдение, которое до сих пор необходимо было прекращать при ветре скоростью 14 м/с, теперь стало возможным при скорости ветра до 20–25 м/с. Наряду с этими улучшениями, шло усовершенствование лебедок и другого технического имущества.
Результаты работы дирижаблей к концу 1916 года оказались более скромными, чем намечалось, из-за улучшения неприятельской обороны. Успешными налеты могли быть лишь при особо благоприятных условиях и поэтому проводились крайне редко.
Стало необходимым считаться с возможностью, что при любом большом налете дирижабль будет сбит и как трофей попадет в руки неприятеля. Осознание этого побудило командующего воздушными силами под Новый год (1916–1917) предложить штабу армии сокращение армейского воздухоплавания. Этого требовали интересы экономии личного состава, денежных средств, затраты рабочей силы и сырья. Тем самым желание морского ведомства увеличить свой воздушный флот для целей разведки могло быть исполнено.
Всего армия и флот должны были сохранить на фронте и в тылу 15 дирижаблей. Центр тяжести воздухоплавания на управляемых аэростатах должен был быть перенесен на Восток и на Балканы, т.к. там противовоздушная оборона была не столь мощной и продуманной, как во Франции и Англии.
Высшее командование дало на это согласие. Флот получил 4 дирижабля для летних полетов с целью разведки. Из дирижаблей, передаваемых флоту, 2 уже состояли [124] на службе, а 5 находились еще в постройке; оказалось возможным передать только «LZ-121» (55 000 куб. м, от других дирижаблей типа «Цеппелин» и «Шютте-Ланц» флот отказался «ввиду недостаточности их полезной нагрузки».
Летом 1916 года выяснилось, что разделение зенитной артиллерия на армейские части и взводы, подчиненные дивизиям, не оправдалось, а, наоборот, привело к осложнениям. По докладу инспектора зенитной артиллерии при главной квартире, новое верховное командование затребовало по этому вопросу мнения армейских групп и штабов армий для того, чтобы создать прочную основу для ее организации.
Значительное большинство высказалось за то, чтобы все зенитные батареи подчинить своим собственным артиллерийским начальникам.
Эта реорганизация была осуществлена к началу 1917 года. На западном фронте штаб-офицеры по зенитной артиллерии при армейском командовании были назначены командирами. Круг их ведения как в территориальном отношении, так и вследствие большого числа прикомандированных зенитных батарей был слишком велик для того, чтобы они могли руководить их применением и снабжением. Ввиду этого зенитные батареи западных армий были сведены в группы, и так как эти группы по боевой деятельности и ширине своего фронта отличались, то их подчиняли или штабу армии, или отдельным дивизиям. Вначале было сформировано 45 таких групп. На востоке обстановка была иная, т.к. количество зенитных батарей было значительно меньше; они были разбросаны по широкому фронту, отличавшемуся малоинтенсивной летной деятельностью.
Здесь зенитные батареи подчинялись командирам групп, а последние, в свою очередь, были подчинены командирам зенитной артиллерии при армейской группе.
Легкие зенитные авиапушки частично сводились по 2 в батарею; было отдано распоряжение формировать четырехорудийные батареи с конной тягой; эти мероприятия, [125] однако, до конца войны не были проведены полностью. Взаимодействие приданных артиллеристам прожекторов с зенитными батареями вынудило присоединить таковые к батареям.
Это произошло осенью 1916 года; одновременно к инспектору и к командирам зенитных батарей прикомандировывались офицеры прожекторных частей.
Эта организация в 1916–1917 годах оправдалась и сохранялась до конца войны.
Отданное 1 декабря 1916 года распоряжение о непосредственном подчинении противовоздушной обороны тыла командующему воздушными силами, который только один имел теперь право отдавать приказания, имело решающее значение.
После этой реорганизации инспектору, бывшему до сих пор лишь консультантом при общевойсковом начальнике, подчинялись как командиру все состоявшие в обороне тыла части и штабы.
Тем самым и штаб-офицеры по зенитной артиллерии были изъяты из ведения командующих округами, и границы их округов теперь определялись лишь в зависимости от экономических и географических соображений.
Руководство чисто местной воздушной обороной и службой тревоги было оставлено в ведении штаб-офицеров по зенитной артиллерии, однако авиационная сигнальная служба была выделена из их компетенции и передана особым войскам, непосредственно подчиненным командующему воздушной обороной тыла.
В соответствии с главными направлениями налетов: из Бельфора вдоль Рейна, из Вердена через Пфальц на Мангейм, и через Трир на Кельн — было сформировано 3 отряда воздушной связи — южный, юго-западный и западный, которым было поручено вести наблюдение вдоль этих путей налетов и нести местную охрану в пределах округов.
Во главе отрядов воздушной связи были поставлены офицеры-специалисты радиочастей; к штабу командующего [126] противовоздушной обороной тыла также был прикомандирован специалист.
Для обучения службе связи была создана особая школа — Школа воздушной связи в Саарбрюкене. Проводившееся здесь техническое и тактическое обучение отрядов связи и их резервов, в особенности же подготовка командиров зенитных батарей к правильному использованию донесений сигнальной службы, вскоре принесли пользу.
Разграничение округов воздушной охраны тыла по экономико-географическим признакам привело также к тому, что непосредственно граничивший с Саарской областью важный промышленный район Люксембурга и Лотарингии отошел в ведение противовоздушной обороны.
Из него в 1916–1917 годах был образован особый район обороны под командованием штаб-офицера.
Румынский поход 1916–1917 годов принес переброшенным в Румынию авиационным частям освобождение от сдерживающих пут позиционной войны. Противодействие неприятельских зенитных батарей и самолетов-истребителей было ничтожным. Румынские самолеты лишь изредка появлялись в небе. Таким образом, наши летчики могли целиком отдаться разведывательной работе.
Густые колонны отступавших румынских войск представляли собой отличные цели для их пулеметов. Страх и смятение вызывали тяжелые самолеты «G» 1-й боевой эскадры, приступившей к деятельности в ноябре.
Невоинственной румынской нации пришлось познакомиться с западными методами ведения войны.
Климат и пересеченная местность изрядно досаждали войскам, трудности снабжения изнуряли людей, от этого страдали и воздухоплавательные части. Вначале они следовали за наступающими войсками и производили при этом удачную разведку; затем из-за плохих дорог стали отставать, т.к. снабжение газом становилось все более затруднительным. [127]
Задержка операций в Валахии принесла некоторое облегчение.
Однако наши части с большой неохотой укреплялись на занятых позициях, переходя к позиционной войне. Вскоре появились первые неприятельские зенитные батареи, которые принудили наши самолеты летать на больших высотах. Появление на фронте французских и английских истребителей также не осталось незамеченным. Лишь немногие из германских одноместных самолетов могли противостоять им.
Румынский поход дал авиационным и воздухоплавательным частям богатый опыт в преодолении трудностей горной войны. Не одна храбрая проделка летчиков выявила жившую в них предприимчивость германской молодежи. Несколько базировавшихся в Тимишоаре дирижаблей произвели ряд удачных налетов на Бухарест; «LZ-101», базировавшийся в Ямболе, кроме того, забрасывал бомбами Плоешти, Чиулинта, Фетешти и гавань в Галаце. Дирижаблям пришлось летать в крайне неблагоприятных условиях. В малонаселенных районах они могли держаться лишь около Дуная или же искать путь по ориентировочным огням или с помощью сигналов (пеленг) направляющих радиостанций. К этому следует добавить, что румыны великолепно умели затемнять огни своих городов и железнодорожных сооружений; иногда только начинавшийся обстрел обнаруживал цель.
Новый штаб командующего воздушными силами зимой 1916–1917 годов под руководством своего начальника проявил крепкую спаянность. Он разделялся на 3 главных части: ведавших авиацией, воздухоплаванием и зенитной артиллерией. Увеличилось значение отделения, в ведении которого находилась служба противовоздушной обороны тыла.
Аэрофотографией ведало особое отделение; отделение армейской метеорологической службы руководило применением метеорологических станций; в развитии наблюдения [128] погоды и предсказаний ее оно играло важную роль.
Поступавшие сведения о неприятельской авиации и весь статистический материал собирались и обрабатывались другим отделением, после чего публиковались в издававшемся еженедельно бюллетене.
На этом же отделении лежала обязанность ослаблять действие неприятельских дезинформирующих сообщений. Гигиена воздушной службы также нашла своего представителя в одном из отделов санитарной части; увеличившаяся высота полетов требовала научного исследования физиологического воздействия сниженного содержания кислорода в атмосфере и пониженной температуры воздуха, а также усовершенствования авиасанитарных приборов. Пожарная охрана тыла в районах, находившихся под угрозой воздушных налетов, состояла в ведении командующего воздушным флотом.
В марте 1917 года было учреждено отделение пожарной охраны под компетентным руководством бранд-майора города Берлина Рейхеля.
Вскоре после моего назначения на указанную должность я предпринял ряд поездок на фронт, в ходе которых выяснял нужды фронтовых частей, внедрял единообразные принципы применения авиации, проверял приготовления к крупным операциям, содействовал однородной подготовке авиационных частей и составлял личное мнение относительно достижений авиационных начальников.
Командующий воздушными силами не имел собственно командирской власти, приходилось также избегать всего, в чем можно было усмотреть захват прав командующих армиями. В отношении всякого рода ходатайств и пожеланий армейские командования шли мне навстречу.
Когда одна из групп армий представила одному авиакомандиру известное право надзора над авиацией в армиях и предложила учредить постоянную должность командира авиачастей при каждой группе армий, я воспротивился [129] этому. Дальнейшего увеличения числа должностей нужно было избегать; кроме того, я придавал величайшее значение непосредственному общению с командирами авиачастей армий.
С тех пор как влияние начальников армейских групп на операции в течение войны возросло, их потребность в компетентном консультанте была удовлетворена прикомандированием офицера-летчика, который, однако, не имел власти над командирами авиаотрядов.
Было бы наиболее целесообразным соединить все воздушные части одной армии под руководством одного начальника. Это, однако, не представлялось возможным, потому что не имелось офицеров, одинаково компетентных во всех отраслях воздушных сил. Позднее попытка одной из армий объединить летчиков и воздухоплавателей под общим командованием прошла удачно.
Необходимость существования особого управления воздушного флота нередко подвергалась сомнению. Особый путь служебного подчинения как командование, так и части находили стеснительным. Не находило поддержки также стремление командующего воздушными силами сохранить или приобрести руководящее влияние на те отрасли техники, которые играли важную роль в авиации.
Техника и наука должны были перейти на службу авиации и развиваться в соответствующем направлении; чтобы добиться максимального успеха, нужно было согласовать их со специальными потребностями, проистекающими из условий работы воздушного флота.
Например, не случайно то, что создание пригодного для самолета оружия увенчалось успехом лишь после того, как соответствующими исследованиями занялся воздушный флот. Артиллерийская испытательная комиссия, достигавшая столь превосходных результатов при конструировании наземного оружия, создала для сбрасывания с самолетов совершенно не подходящие для этой цели бомбы. Серьезные успехи в усовершенствовании авиабомб явились результатом работы воздушного флота. [130]
С другой стороны, внедрению самолетной пушки, несомненно помешало то, что многообещающие результаты исследований, проводившихся инспекцией авиачастей, по распоряжению Военного министерства были переданы Артиллерийской испытательной комиссии, как более компетентному в таких исследованиях учреждению.
Представителям воздушного флота было запрещено всякое непосредственное участие в дальнейшем развитии конструкции самолетного орудия.
Вследствие сильной загруженности Артиллерийской испытательной комиссии решением других, естественно, более насущных для нее задач, дальнейшее усовершенствование авиапушки прекратилось. Те испытания, которые орудие уже прошло, в комиссии вновь повторили; после чего предложили внести в его конструкцию изменения, которые вообще ставили под вопрос применение этого орудия в воздухе.
Совершенно иначе обстояло дело с получившими свое развитие в авиачастях аэрофотографическими приборами, для которых вскоре были найдены подходящие для употребления в самолетах формы.
Также и авиационные радиотелеграфные аппараты только благодаря работе инспекции авиации и авиаотрядов созрели для фронта, чего, несомненно, не случилось бы, если бы разработку этих необходимых авиации приборов доверили учреждениям, которые имели не более чем общее понятие об условиях ведения воздушной войны.
Насколько, однако, нужен был центр, координировавший применение воздушного флота, обучение его личного состава и совершенствовавший его организацию, достаточно ясно показала путаница первых лет войны, которой нельзя было дать повториться.
Несмотря на мои поездки на фронт, нельзя было совершенно отказаться от письменных рапортов командиров авиации, воздухоплавания и зенитной артиллерии. [131]
Ежемесячно, затем каждые два месяца, они в возможно свободной форме излагали свои суждения относительно имевших значение событий в пределах своей компетенции.
Для работы тыловых инспекций эти ежемесячные рапорты имели неоценимое значение. Еженедельные сводки начальников авиачастей, проистекавшие от потребностей фронта, местами принимали нежелательный объем.
В общем можно сказать, что командование воздушными силами вело оживленный обмен мнениями с фронтом и не совершило ошибку отчуждения от фронтовых частей.
Подчинение командующего воздушными силами начальнику штаба действующей армии сделало необходимым его расквартирование в непосредственной близости от главного командования. Однако при столь значительном объеме функций командующего воздушными силами и многочисленности персонала его штаба нельзя было избежать территориального отделения от главной штаб-квартиры. Тем не менее, когда главная штаб-квартира находилась в Плесе, Крейцнахе и, наконец, в Спа — Каттовиц, Мюнстер-на-Штейне и Вервье были настолько близки, что был всегда возможен постоянный обмен мнений.
Командующий воздушными силами делал начальнику штаба действующей армии необходимые для развития авиасил предложения, испрашивал у него разрешения на реорганизации, ходатайствовал о назначении личного состава, выделении принадлежностей и сырья для новых формирований, давал на основании имевшегося у него фронтового опыта соответствующие указания армиям в отношении наиболее целесообразного применения авиации.
Указанные ходатайства всегда удовлетворялись главным командованием, если это было возможно и если им благоприятствовала общая обстановка на фронте.
Также и с отдельными инстанциями главной штаб-квартиры, главным образом с военным кабинетом, [132] генерал-квартирмейстером, начальником полевых железных дорог, начальником полевой связи (почты), начальником автоуправления фронта, генерал-инспектором артиллерийских стрелковых школ командующий воздушными силами поддерживал самые близкие служебные отношения.
Согласованная работа этих органов была необходима для развития воздушного флота и для правильного применения его на фронте.
Значительные успехи были достигнуты всеми авиачастями к весне 1917 года, когда начались события, от которых зависел исход войны. [133]