Мои детство и юность. «Комсомол, на самолет!»

Улетают годы, улетают, словно осенью журавли. Но журавли возвращаются и приносят на крыльях теплые зори. А годы уходят безвозвратно. И с каждой весной их становится все меньше и меньше.

И тогда хочется рассказать о них, какими они были, тем, кому еще предстоит свой жизненный путь пройти.

На склоне лет трудно вспомнить все, что было в жизни. Годы, события и дела выветрили из памяти многое, особенно относящееся к детству и юности. Помнится лишь то, чего забыть нельзя.

...Родился я 17 апреля 1919 года в небольшой деревне Глинище Городокского района Витебской области Белоруссии. В деревне было около двух десятков дворов на одной улице, вытянувшейся с запада на восток вдоль векового лесного массива. С северной стороны деревни протекала речка, впадавшая в большое красивое озеро Березнянское. Летом речка местами пересыхала. А весной разливалась до таких размеров, что трудно было через нее перебраться до спада воды. За речкой на высоком берегу была видна деревня Березно, откуда родом была моя мать. В деревне жила бабушка, два брата матери и ее сестры.

По тем временам наша деревня была среднего достатка, безлошадных не было. Хозяйственный уклад был в ней полунатуральный. Обходились продуктами собственного труда — свой хлеб и другая пища, наполовину своя обувь и самотканая одежда. Деньги, вырученные за Крестьянскую продукцию, тратились только на праздничную одежду, сахар, керосин. На то, что сами не могли сделать.

В трех километрах западнее деревни находилось имение владельца этих мест. Жители окрестных деревень называли его своим барином. По обе стороны от имения, окруженного сосновым лесом, виднелись два красивых озера. В моей памяти сохранился белокаменный дом с большим количеством хозяйственных построек, на базе которого была создана коммуна. В барском доме расположилась столовая для коммунаров и клуб. В этом клубе я впервые увидел кинокартину. На экране двигались люди, а от поезда, который надвигался на зал, я спрятался под скамейки. Мои родители и их односельчане ходили в эту коммуну, как на экскурсии. Коммунары жили в своих домах, но работали вместе, и все имущество было общее, питались все в одной столовой. Как-то меня вместе с другими детьми угостили в этой столовой пшенной кашей, показавшейся нам очень вкусной.

Все хорошее, радостное, незабываемое в моем детстве связано, как и у большинства детей, с родителями и семьей.

Мой отец, Иван Яковлевич Гапеёнок, и мать, Анисия Ермолаевна Евсеенко — выходцы из больших трудолюбивых семей. Поэтому у меня всегда было много дядюшек и тетушек, а затем двоюродных братьев и сестер, с которыми постоянно поддерживалась и поддерживается связь. В нашей семье детей было трое. Я был старшим, моя сестра Антонина и младший брат Ваня, который умер еще ребенком. Когда я родился, мой отец был на военной службе сапером в воинской части, базировавшейся в городе Городок. В отпуск отца не отпустили. Поэтому, когда мне исполнилось несколько месяцев и я мог уже самостоятельно сидеть, моя мать со своей сестрой и бабушкой решили посетить воинскую часть, где служил отец, и показать ему сына. Об этой первой встрече с отцом напоминает до сих пор сохранившаяся фотография.

После возвращения отца с военной службы большая семья дедушки Якова начала уменьшаться Две сестры отца вышли замуж и ушли в другие семьи. Вскоре умер дедушка.

Хозяйство дедушки разделили два оставшихся брата — мой отец и его младший брат Василий, который был моим крестным. Василию построили на окраине деревни большой дом Мы остались жить вместе с бабушкой в большом пятистенном доме, построенном дедушкой.

В 1924 году в нашей деревне было решено создать начальную школу, и искали для школы помещение. Наиболее удобным помещением, по мнению приехавшего районного начальства и учительницы, оказался наш дом Мои родители согласились отдать половину дома для школы. В другой половине дома стали жить наша семья и учительница.

К началу занятий в школе мой возраст по тому времени еще не был школьным. Однако с разрешения учительницы я стал посещать занятия в школе Сидел в уголочке спокойно и никому не мешал. Вначале посещение школы не было постоянным, но вскоре стало регулярным Как и все ученики, я уже имел школьные принадлежности и без труда выполнял все, что и другие первоклассники. На второй учебный год я уже был во втором классе.. Так постепенно за три года я освоил программу трех классов К этому времени в деревне была построена большая настоящая школа, где я учился в четвертом классе В пятый класс надо было ходить за 22 километра от нашей деревни, и мне пришлось, чтобы не терять время даром, еще один раз окончить четвертый класс. У родителей возникла проблема, как быть с дальнейшим обучением детей. Она начала решаться после того, как отца пригласили работать на швейной фабрике в Ленинграде Сомнений у отца было много Как оставить крестьянину хозяйство, хоть и скромное, чтобы начать городскую жизнь? Спасибо матери, имея только начальное образование, она отлично понимала важность образования в будущем Сама она училась хорошо, но продолжить учебу у нее не было возможности. Мама обладало какой-то особой внутренней культурой, умела с удивительной проницательностью нарисовать идеалы, к которым должны стремиться дети, и убедила отца в необходимости поехать на работу в Ленинград.

Отца в деревне уважали и считались с его мнением. Он был и пахарем, и плотником, и портным-самоучкой Эту специальность он особенно любил. В зимнее время, когда были закончены все полевые работы, для жителей своей и ближайших деревень отец шил различную верхнюю одежду, в том числе и дубленки.

Работал он часто не дома, а в деревнях, где нуждались в портном. За отцом приезжали на санях и увозили его и швейную машину на несколько недель — пока не обошьет всех сельчан, а затем перевозили в другую деревню — и так до самой весны...

После отъезда отца в Ленинград я стал единственным помощником матери в нашем скромном хозяйстве Научился пахать, косить, убирать урожай Хотя сил было еще маловато, но желание помочь матери было беспредельным.

Работы я не боялся, раньше часто помогал отцу в хозяйственных делах и имел некоторые навыки.

Летом любимой порой был сенокос, хотя вставать утром приходилось рано, пока в поле была роса. Зеленая трава послушна косе, кругом цветы, пение птиц. Сложной работой была уборка урожая. Наиболее трудной — подготовка земли для посева. Ходьба за плугом и боронование требовали затрат значительных сил Я справлялся с работой. У нас была спокойная лошадь и умела хорошо держать борозду, да и плуг был не тяжелый Все мои усилия по крестьянскому труду закончились в один сезон.

Пришел вызов от отца, и мы занялись подготовкой к отъезду. Надо было что-то продать, что-то передать родственникам и соседям. Все это было предусмотрено заранее, помогли и родственники.

К концу лета 1931 года мы всей семьей уже жили в Новом Петергофе на улице Володарского, 23. В этом доме мои родители прожили до начала войны. Здесь прошли мои школьные годы. С 5-го класса я учился в Петергофской средней школе имени В. И. Ленина. До революции это была женская гимназия, основательницей которой была Вера Васильевна Павлова; ныне это средняя школа № 416 имени В. В. Павловой.

Школа была прекрасна внешне и еще больше внутренне. Светлые классы, светлые широкие коридоры и лестницы, роскошный зал с множеством люстр и великолепной акустикой, чистота и порядок создавали радостное настроение.

При первом моем появлении в этом большом трехэтажном здании архитектора А. К. Миняева показалось, что я попал не в школу, а во дворец. Считаю, мне очень повезло, что я учился в этой прекрасной школе, в дружном коллективе одноклассников, таких как В. Е. Кепп, И. И. Соколов, И. С. Щепанский, П. А. Чиркин и других, принявших меня в свой коллектив и нередко оказывавших мне помощь в учебе и в школьных мероприятиях. Учиться мне было непросто. Моими одноклассниками были, в основном, те, кто с детства учился в русской школе, а я учился в деревенской школе на белорусском языке. Поэтому на первом диктанте по русскому языку поставил рекорд — сделал почти столько же ошибок, сколько было в диктанте слов.

Трудно представить, как бы я смог учиться дальше, если бы по просьбе моих родителей не оказала мне помощь учительница русского языка Валентина Григорьевна Кепп, хотя у нее было много своих забот. В течение трех летних каникул она все же находила время для занятий со мной русским языком. Сам я упорно изучал грамматику русского языка, много читал, писал диктанты. Это были нелегкие дни, когда хотелось и поиграть с ребятами, сходить искупаться в Финском заливе. Все это стало доступно потом. Помню, как было нелегко и учительнице.

Я исполнял все указания Валентины Григорьевны и добился успеха. Отличником я не был, но и троек не имел.

В жизни каждого человека неизгладим в памяти образ «своего» учителя. Валентина Григорьевна Кепп (урожденная Левченко) окончила с золотой медалью Петербургский университет, владела французским и немецким языками, была хорошей пианисткой, имела широкий кругозор и тонкий художественный вкус. Ей были присущи благородство и обаяние. Она была красивой и умной женщиной.

Нелегкой оказалась ее судьба, но она достойно встречала каждый жизненный удар, каждое испытание. Рано потеряв мужа, Валентина Григорьевна стала единственной в семье кормилицей, на иждивении которой остались двое стариков, родителей мужа, и два сына. Она работала преподавателем русского языка в школе, экскурсоводом в Петергофских музеях и парках, читала лекции по истории Петергофа. Ее рабочий день начинался ранним утром и длился до позднего вечера. В сложившихся тяжелых жизненных условиях она воспитала двух прекрасных сыновей, дала им начальное музыкальное образование, посвятило им всю свою жизнь. Я глубоко благодарен ей за помощь в освоении русского языка. Учился я в одном классе с ее старшим сыном Виктором, бывал в их семье и никогда не видел ее грустной, раздраженной. Она всегда была приветлива, никогда не подавало вида, как тяжело ей живется.

Валентина Григорьевна всю свою жизнь очень любила детей. Ее всегда окружали дети.

С началом Великой Отечественной войны семья В. Г. Кепп стала непосредственным ее участником. Старший сын стал кадровым военным, а младший оставался с матерью.

Оказавшись не по своей вине на территории, занятой врагом, она видела бездомных и голодных детей и не могла остаться безучастной к их судьбам. Сохранить детей стало ее целью. Ей удалось с помощью жителей создать детский дом, который перемещался с изменением линии фронта, пока не оказался на территории Белоруссии в местечке Дятлово. Чтобы уберечь детей от голода, она вынуждена была обращаться к военным комендантам. Постоянные перемещения, болезни детей со смертельным исходом подорвали ее здоровье. В июне 1944 года немецкие войска бежали из Белоруссии. Валентина Григорьевна стала работать учителем. Однако больное сердце не выдержало. В августе 1945 года В. Г. Кепп скончалась и была похоронена на кладбище в Дятлове вблизи от могил своих воспитанников, погибших от скарлатины. Память о нашей учительнице сохранится на всю жизнь.

А теперь вернемся к школьным годам. Школьные годы — счастливые годы. Какими они были для нас?

В определенные дни недели в школе работали различные кружки. Их было много: кружок музыки, рисования, танца, спорта. Каждый выбирал кружок по интересам. Чем старше мы становились, тем серьезнее выбирали себе кружок. В старших классах авторитетным был кружок литературно-художественный. Он собирался в конце недели. На первых его заседаниях казалось, что мы для кружка еще не созрели. Выступали ученики, которые в кружке были не первый год, они рассуждали на очень серьезные темы и доклады делали серьезные. Это было трудно, но интересно.

В школе была хорошая самодеятельность, в которой я принимал активное участие. На школьных вечерах зал был всегда полон, и успех был большой.

Мы любили своих учителей и наставников и глубоко им благодарны. Это были высокообразованные, благовоспитанные люди, очень требовательные не только к качеству наших знаний, но и к нашему поведению, манере держать себя, требовательные в вопросах чести и морали. Это были истинные мастера воспитания. Внешне они выглядели так, как и подобает учителям: строгая аккуратная одежда и прическа, не привлекавшие внимание учеников на уроках и вечерах. Все свое богатство знаний, умений, чести и морали они несли нам. Для меня это было очень важно не только в юности, но и на протяжении всей жизни.

Школьная пора быстро пролетела, хотя были и тяжелые, голодные годы в начале тридцатых годов, когда родители работали в Ленинграде, а мы с сестрой полуголодные оставались дома и посещали школу. Все было и давно прошло.

Когда мне исполнилось 16 лет, меня приняли в комсомол. Пионером я стал еще в деревенской школе. В 1937 году я успешно окончил 9 классов и летом был отправлен в комсомольский лагерь 9-х и 10-х классов города Ленинграда. В лагере в районе станции Вырица мы отдыхали, занимались военной подготовкой и спортом. На одном из спортивных соревнований по бегу я занял второе место. Еще не успел отдышаться, как ко мне подошли три молодых человека в полувоенной форме, познакомились и задали ряд вопросов: комсомолец ли я и из какой школы, сколько мне лет... В это время, в 1936–1937 годах, молодежные газеты пестрили призывами, зовущими молодежь на штурм неба: «Комсомол, на самолет!». Мне мои собеседники предложили поступить в летную авиашколу. От предложения я отказался, так как собирался окончить 10-й класс школы.

Вскоре после возвращения из лагеря меня вызвали в райком комсомола, напомнили о важности призыва «Комсомол, на самолет!», вручили направление на медицинскую комиссию. За советом, как мне быть, ,я обратился к своим учителям. Совет был один — выполнить поручение комсомола. Они считали, что мое «богатырское телосложение» не окажется годным к авиации. Поручение я выполнил. Прошел медкомиссию с заключением «годен». Попытка еще раз отказаться от поступления не удалась. Мне напомнили, что я могу лишиться комсомольского билета, а это меня не устраивало. Так я по путевке комсомола был направлен вместе с такими же комсомольцами в 3-ю авиашколу гражданского воздушного флота города Балашова.

В 1939 году после успешного окончания авиашколы был переведен в Балашовскую военную школу пилотов, в ноябре 1940 года окончил ее и стал военным летчиком. В звании младшего лейтенанта был откомандирован в Ленинградский военный округ, город Кингисепп, где формировался 202-й скоростной бомбардировочный авиационный полк.

Накануне войны

Германские фашисты целеустремленно готовили нападение на Советский Союз. Об этом свидетельствуют многочисленные немецкие документы и высказывания фашистских лидеров.

Прежде чем напасть на СССР, гитлеровцы расправились с Западной Европой. Одного дня хватило Германии, чтобы захватить Данию, 12 дней — Югославию, 19 дней — Бельгию, 44 дня — Францию, 63 дня — Норвегию. Германия поставила себе на службу материальные и людские ресурсы оккупированных стран. Кроме того, она захватила оружие, боеприпасы, снаряжение, транспортные средства 180-ти дивизий побежденных ею армий. Только во Франции в качестве трофеев было взято 4 930 танков (больше чем участвовало в атаке против СССР), а также 3 000 самолетов. Французскими автомобилями немцы обеспечили 62 свои дивизии из 153, брошенных в бой против нашей страны. В Западной Европе гитлеровцами было захвачено 8,8 млн тонн топлива, из нее было вывезено более 3 млн иностранных рабочих. Германия заставила работать на себя свыше 1,3 млн военнопленных.

К лету 1941 года она создала мощную экономическую и военную машину, вскормленную империалистами США, Англии, Франции.

Общая численность ее вооруженных сил к июню 1941 года составила около 7,3 млн военнослужащих и более 1,2 млн вольнонаемных. В ее армии имелось 214 дивизий, 7 отдельных бригад, 5 639 танков и штурмовых орудий, свыше 10 000 самолетов, 5 линкоров, 4 тяжелых и 4 легких крейсера, 43 эсминца, 161 подводная лодка.

Крупные армии имелись у союзников Германии — Италии, Финляндии, Румынии, Венгрии. Всего в вооруженных силах агрессоров, с учетом пограничных войск и других формирований, было 13 млн человек, 90 250 орудий и минометов, 6 677 танков, 13 691 самолет, 459 боевых кораблей основных классов.

Против Советского Союза фашистская Германия вместе с союзниками бросит силы в составе 5,5 млн человек, 4 300 танков и штурмовых орудий, 47 200 орудий и минометов, 4 980 самолетов, 192 боевых корабля.

По плану «Барбаросса» для нападения на СССР выделялось 190 дивизий. Кроме того, к войне против СССР привлекались две трети имевшихся в Германии ВВС и значительные силы флота.

Сухопутные войска, предназначенные для нападения на Советский Союз, сводились в три группы армий: «Юг» — 11-я, 17-я, 6-я полевые армии и 1-я танковая группа; «Центр» — 4-я и 9-я полевые армии, 2-я и 3-я танковые группы; «Север» — 16-я и 18-я полевые армии и 4-я танковая группа. Вторая отдельная полевая армия «Норвегия» получила задачу действовать самостоятельно на мурманском и кандалакшском направлениях.

План «Барбаросса» учитывал активное противодействие советской авиации наступлению немецких сухопутных войск. Поэтому перед германскими военно-воздушными силами ставилась задача с самого начала боевых действий подавить советские Военно-Воздушные Силы и поддержать наступление сухопутных войск на направлениях главных ударов.

Наступление войск группы армий «Центр» намечалось поддержать 2-м воздушным флотом, «Юг» — 4-м воздушным флотом, «Север» — 1-м воздушным флотом.

Военно-морской флот фашистской Германии должен был нести оборону своего побережья и не допускать прорыва кораблей советского Военно-морского флота из Балтийского моря, избегать крупных морских операций, пока сухопутные войска не овладеют Ленинградом как важнейшей военно-морской базой советского Балтийского флота.

Итак, вся внутренняя жизнь Германии была подчинена подготовке к нападению на Советский Союз.

Коммунистическая партия и советское правительство с возникновением в Европе и Азии очагов агрессии против СССР принимали энергичные меры для подготовки страны к обороне. То, что сделано трудом советского народа в промышленности, сельском хозяйстве. Вооруженных Силах в предвоенные годы, не может не вызвать восхищения у каждого непредубежденного человека.

Подготовка к отражению нападения агрессора происходило в сложной обстановке при отсутствии союзников.

Количественно и качественно росли советские Вооруженные Силы, мощь которых в значительной степени была подорвана репрессиями. Бурное развертывание Вооруженных Сил началось к осени 1939 года, когда на западе вспыхнула вторая мировая война. Всего к началу войны имелось 198 стрелковых дивизий.

С июля 1940 года было начато создание девяти механизированных корпусов, каждый из которых должен был иметь 36 тысяч человек личного состава и 1031 танк, в том числе 546 новых танков КВ и Т-34, 385 орудий и минометов, 268 бронемашин. В феврале 1941 года стали формироваться еще 20 корпусов. Для их укомплектования требовалось свыше 30 тысяч танков, в том числе 16,6 тысяч танков КВ и Т-34, свыше 7 тысяч бронемашин. Наша промышленность оснастить новой техникой эти войсковые соединения могла лишь в течение 4–5 лет. Поэтому сформированные для корпусов 61-я танковая и 31-я моторизованная дивизии были укомплектованы боевыми машинами в среднем на 53%, при этом удельный вес новых типов танков составил лишь 18,2%.

Большое внимание уделялось Военно-Воздушным силам. Правильно оценивалась их возрастающая роль в вооруженной борьбе. В условиях бурного развития авиационной техники стоящие на вооружении самолеты быстро морально устаревали. Начавшаяся в 1930 году вторая мировая война остро поставила вопрос о дальнейшем качественном улучшении самолетного парка. Авиационная промышленность приступила к серийному производству новых типов самолетов во второй половине 1940 года и, естественно, не могла к началу войны выпустить необходимое количество истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков. Советские ВВС вступили в войну со следующими типами самолетов: МиГ-3, Як-1, Лагг-3.

Для дневных действий и бомбометания с пикирования в 1939–1940 годах был построен фронтовой пикирующий бомбардировщик Пе-2 конструкции В. М. Петлякова, который по скорости мало уступал истребителям и превосходил немецкие бомбардировщики Хе-111 более чем но 100 км, а Ю-88 — на 75 км. Эта быстроходность позволила ему действовать днем в течение всей войны.

Ночным бомбардировщиком средней дальности был самолет Ил-4. Кроме Ил-4 разрабатывались и другие самолеты, в том числе тяжелый самолет Пе-8 конструкции В. М. Петлякова.

Накануне войны на вооружение авиационных частей штурмовой авиации в небольшом количестве начал поступать одноместный бронированный штурмовик Ил-2 конструкции С. В. Ильюшина. Опыт его применения уже в первые дни войны показал, что он является незаменимым средством для поддержки сухопутных войск с воздуха во всех видах боя и операций.

С ростом Вооруженных Сил увеличивалось и число офицеров. Штатная численность офицерских кадров армии (без ВВС) к 1 января 1941 года составляла 432 тысячи человек. Из них 75% командиров и 70% политработников к Началу войны находились в должности менее одного года и не успели приобрести необходимый командный опыт.

Не лучше с командным составом обстояло дело и в ВВС. Репрессии не только вырвали из авиации лучшие кадры руководителей, но и породили у всего командного и политического состава неуверенность в работе, посеяли в его рядах подозрительность и недоверие. Необоснованное изъятие большого количества кадров обезглавило важнейшие участки и звенья ВВС, что привело к образованию некомплекта руководящего состава. Чтобы исправить это положение, потребовалось срочно в массовом порядке выдвигать на высшие должности новые авиационные кадры. Взамен оклеветанных и пострадавших на руководящие посты были поставлены молодые, не обладающие необходимой оперативно-тактической подготовкой и опытом командования частями и соединениями. В результате накануне войны почти весь командный и политический состав ВВС находился в стадии перемещения и замены, нарушилась устойчивость руководства частями и соединениями.

К середине 1941 года 43% командиров всех степеней и более 91% командиров авиационных соединений находились на занимаемых должностях менее шести месяцев.

Штатная численность личного состава советских Военно-Воздушных Сил и доля ВВС в советских Вооруженных Силах в годы, предшествовавшие Великой Отечественной войне, представлены в таблице 1.

Дата	1 января				22 июня 1941
	1938	1939	1940	1941
Численность ВВС (тыс. чел.)	194,9	203,6	291,2	361,9	530,3
Доля ВВС в советских Вооруженных Силах	12,2	10,4	8,0	8,6	10,5

Строевые части ВВС были укомплектованы личным составом почти полностью.

Большое внимание со стороны Центрального Комитета партии и Советского правительства было уделено развитию учебных заведений ВВС. Центром подготовки авиационных кадров высшей квалификации являлась Военно-воздушная академия имени Н. Е. Жуковского. Она не только готовила отличных специалистов, но и разработала принципы организации ВВС, методы их боевого применения.

11 марта 1940 года постановлением Комитета Обороны СССР из ВВА имени Н. Е. Жуковского были выведены командный и штурманский факультеты, курсы усовершенствования высшего начальствующего состава в самостоятельную Военную академию командного и штурманского состава ВВС РККА с дислокацией в Монинском авиагарнизоне.

Весной 1941 года на базе Ленинградского института инженеров Гражданского Воздушного Флота была создана Военно-воздушная инженерная академия. Специальное отделение, готовившее командный состав для ВВС, было в военной академии имени М. В. Фрунзе.

Увеличилось количество летных и технических школ. Были развернуты авиационные школы в Таганроге, Аткарске, Армавире, Василькове, Кировабаде. Чкаловское (Оренбургское) училище разделилось на два самостоятельных училища по подготовке летчиков-истребителей и штурманов. Из ГВФ в Народный Комиссариат Обороны передавались Батайская, Балашовская, Тамбовская школы. Харьковское авиационное техническое училище. Устанавливалась и новая трехступенчатая система подготовки летного и технического состава (Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 25 февраля 1941 года).

В постановлении ставилась задача создания шести новых учебных заведений, а именно: Краснодарского училища летчиков и штурманов бомбардировочной авиации, Конотопского училища летчиков-истребителей, Харьковского училища штабных командиров, курсов командиров эскадрилий, школы штурманов дальнебомбардировочной авиации.

Таким образом, сеть военных авиационных учебных заведений, которые занимались подготовкой и совершенствованием командно-начальствующего и летно-технического состава ВВС, резко увеличилась. Если в 1939 году их было 32, то к середине 1941 года стало 111.

Кроме того, имелись военно-морские авиационные училища, учебные эскадрильи ГВФ, школы по подготовке младших авиационных специалистов-мотористов, оружейников, воздушных стрелков.

Развертывание в предвоенные годы сети учебных заведений, форсирование подготовки кадров были исключительно важными и своевременными. Они не только позволили обеспечить выпуск специалистов ВВС, но и с началом войны быстро перестроить систему подготовки на военный лад и бесперебойно обеспечивать ВВС необходимым количеством хорошо подготовленных кадров.

О формировании полка

Вспоминая о боевом пути 81-го гвардейского бомбардировочного авиаполка, о смелости, мужестве и героизме его личного состава в годы Великой Отечественной войны, часто вольно или невольно забывают, что свой боевой путь он начал как 202-й скоростной бомбардировочный полк.

В связи с опасностью нападения германского фашизма на Советский Союз в стране шло активное формирование новых полков.

В ноябре 1940 года был издан приказ Народного Комиссара Обороны о создании 202-го скоростного бомбардировочного полка пятиэскадрильного состава в военном городке Каскаловка Кингисеппского района Ленинградской области. На формирование полка отводилось два месяца. Днем рождения полка считается 1 января 1941 года. Командиром полка был назначен полковник с боевым опытом Ефимов Николай Федорович, военкомом полка — батальонный комиссар Золин Сергей Петрович, начальником штаба — полковник Г. И. Семейкин, старшим штурманом — майор Габуния Георгий Илларионович.

В качестве материальной части был определен скоростной бомбардировщик СБ (АНТ-40).

Самолет СБ был принят на вооружение ВВС Красной Армии в 1934 году. Он развивал скорость до 400 км/час и имел боевую нагрузку 1000 кг.

Летчиком М. М. Громовым на самолете СБ в 1936 году при полете по маршруту Москва — Ленинград — Москва был установлен выдающийся рекорд скорости — 360 км/час. При скорости бомбардировщиков в то время до 300 км/час самолет СБ являлся лучшим в мире скоростным бомбардировщиком, поэтому и был назван СБ.

Однако к началу Великой Отечественной войны он уже не имел преимуществ перед самолетами бомбардировщиками не только наших ВВС, но и бомбардировщиками противника.

Военный городок Каскаловка находился вблизи города Кингисеппа, среди живописной природы Кингисеппского района, славившейся своими могучими соснами и березовыми рощами. В трехэтажном здании военного городка располагался штаб полка, огромная столовая, похожая на ресторан, где питался летный и технический состав. В то время завтрак и обед были бесплатными, а ужин платным. Недалеко от штаба полка находились жилые трехэтажные здания для размещения летного и технического офицерского состава. Почти все они были еще не заселены, но уже обставлены скромной мебелью, необходимой как для семейных, так и для холостых. Это было время, когда военнослужащие при перемещении по службе не возили за собой мебель. Рядовой и сержантский состав размещался в подготовленных казармах в соответствии с уставом внутренней службы.

В разное время года городок выглядел по-разному, но всегда был красив и чист. Мы, выпускники авиационных школ, только недавно покинувшие казармы, прибывшие почти первыми в полк, видели Каскаловку осенью и зимой 1940 года. Вся обстановка радовала нас и создавала хорошее настроение для дальнейшей службы.

В ноябре и декабре 1940 года в штаб полка ежедневно прибывали военнослужащие разных званий и специальностей с предписаниями, согласно которым им предстояло служить в 202-м скоростном бомбардировочном авиаполку. Состав прибывающих по возрасту, званию, профессиональной подготовке и опыту службы был весьма разнообразен. Людей разных национальностей с разными биографиями сводила судьба в единую семью но длительный период для выполнения важных и ответственных задач по защите своего Отечества. Чтобы выполнить эти задачи, всем предстояло еще многому научиться и изрядно потрудиться.

Полк комплектовался молодым летным составом, окончившим авиационные школы ВВС Красной Армии в 1940 году. Значительное количество авиаторов были выпускниками Балашовской и Энгельской школ летчиков. Харьковской и Мелитопольской школ штурманов.

Среди руководящего состава управления полка, командиров эскадрилий, командиров звеньев были офицеры из авиационных частей Ленинградского округа. Все они имели значительный служебный и боевой опыт, полученный в небе Испании, в боях на озере Хасан, реке Халхин-Гол, в войне с белофиннами и во время освободительного похода в западную Украину и западную Белоруссию. Почти все они имели правительственные награды. Так, например, командир полка полковник Н. Ф. Ефимов был награжден орденом Ленина и орденом Красного Знамени, штурман полка майор Г. И. Габуния, чьей энергии и опыту мог позавидовать каждый, был награжден двумя орденами Красного Знамени. Имели также правительственные награды командиры эскадрилий, их заместители и штурманы, такие, как майор Н. И. Игнатьев, старшие лейтенанты А. М. Руденский, Е. Н. Коняев, А. Л. Костенко, лейтенант В. К. Кузнецов, старшина В. Г. Варабин.

Мы смотрели на них, как на своих воспитателей. Каждое их слово в учебно-боевой подготовке становилось для нас, молодых, законом.

По сравнению с опытными кадрами, прослужившими немало лет в строевых частях ВВС Красной Армии, имеющими жизненный и боевой опыт, совсем юнцами выглядели мы, только что закончившие авиационные учебные заведения. Еще без опыта, но с большим энтузиазмом стремились мы войти в строй, в большую армейскую семью.

Мы — это Константин Мулюкин, Петр Иванов, я (Николай Гапеёнок), Анатолий Мельников, Сергей Арбеков, Борис Кардопольцев, Василий Смирнов, Сергей Яшин, Федор Шаповалов, Николай Приходько, Лев Черковский, Николай Янин, Анатолий Жиктов, Афанасий Мурзин, Иван Смалий, Павел Теплищев, Александр Шемякин, Виктор Чиров, Николай Сериденко и многие другие...

Значительная часть полка состояла из инженерно-технического состава, среди которого большим авторитетом для всех был опытный и весьма энергичный инженер полка майор Дегтяренко Иван Никитович. В самый короткий период времени он сумел сплотить инженерно-технический состав, умело организовать работу этой важной службы полка, помог наладить работу служб обеспечения полка.

Первыми его помощниками были инженеры А. А. Елисеев, А. В. Лобанов, П. А. Бокуев, Н. Д. Ладыничев, Б. А. Сорокин, Воропаев, И. И. Лившиц, А. И. Ковалев, техники звеньев И. Г. Хакимзянов, П. И. Шурашов, А. Е. Кондратенко, Г. Г. Копытов, П. А. Терентьев, М. З. Халитов и другие.

В короткие сроки вошли в строй выпускники военно-технических школ младшие воентехники М. Ш. Агальтинов, В. М. Гришин, Г. И. Павленко, А. Н. Славкин, К. А. Гусев, А. Д. Горбатко, И. В. Максимов, М. Е. Носырев. Все они первыми приняли самолеты СБ и УСБ (учебные скоростные бомбардировщики) и приступили к работе по их подготовке к полетам в зимнее время.

В конце 1940 года дружно прибыл большой отряд молодых механиков, закончивших Ленинградское авиационно-техническое училище, но не успевших получить офицерское звание в связи с предвоенной обстановкой и введением нового положения о прохождении военной службы летно-техническим составом. В их числе были механики самолетов Б. И. Вакурин, А. П. Жемчужин, А. И. Черноштан, А. М. Малахов, П. М. Гонтарь, В. И. Сергиенко, Г. Г. Галиулин, Я. С. Садыков, М. А. Лицарев, М. К. Гончаренко. Все они были специалистами высокого класса и прошли в составе полка от начала Великой Отечественной войны до самой победы.

В течение ноября и декабря 1940 года формирование полка было закончено при полном штате личного состава пяти эскадрилий и не полном штатном составе материальной части (22 самолета СБ, из них 4 самолета УСБ). После окончания формирования полк вошел в состав 41-й смешанной авиадивизии Ленинградского военного округа со штабом в Гатчино. Началась плановая учебно-боевая подготовка. С 1 января по 1 мая 1941 года предстояло ввести в строй молодой летный состав.

К этому времени весь личный состав был удобно размещен по жилым домам и казармам. Командный летный и технический состав с семьями были обеспечены квартирами, а холостяки — отдельными комнатами, и все были довольны.

С наступлением первых дней нового 1941 года началась наземная подготовка. Окна штаба военного городка светились до полуночи. Необходимо было изучить район в радиусе 300 км, подготовиться и сдать зачеты по уставам, наставлениям, материальной части самолета, двигателям, вооружению и спецоборудованию. За кропотливыми делами не забывали о спортивно-массовой работе, особенно по зимним видам спорта. Для этого создавались все необходимые условия. Весь личный состав трудился с большим энтузиазмом. Авиаторы были окружены любовью и заботой советского народа и обладали высокими морально-политическими и боевыми качествами.

В конце 1940 года приказом Наркома обороны СССР было введено в действие новое Положение о прохождении службы летно-техническим составом ВВС Красной Армии.

На этом я остановлюсь подробнее, так как весь молодой летно-технический состав ВВС на себе испытал его последствия.

7 декабря 1940 года проект нового Положения обсуждался на заседании Главного военного Совета. Докладчик, начальник ГУ ВВС П. В. Рычагов, объясняя трудности и недостатки в жизни и деятельности строевых авиационных частей тем, что они, якобы, «сильно загружены командным составом», предложил отнести весь летный и технический состав ниже командира эскадрильи (отряда) к категории младшего начальствующего состава, установив для него четырехлетний срок действительной военной службы. Соответственно летные и технические школы стали выпускать не офицерский, как это было раньше, а младший начальствующий состав — сержантов.

Нам в полку был объявлен приказ Наркома Обороны С. К. Тимошенко о новом прохождении военной службы летно-техническим составом ВВС. Согласно приказу, все военнослужащие летно-технического состава, не прослужившие срок действительной военной службы (четыре года), переводятся на казарменное положение. Нас таких в полку оказалось много. Выполнение приказа началось сразу после его объявления.

В срочном порядке было подготовлено помещение, поставлены в четыре ряда железные кровати и тумбочки, накрытые белыми салфетками. Оставленный между кроватями широкий проход был застлан ковровой дорожкой. Для верхней одежды и сушки обуви подготовлены отдельные помещения. Так мы за две недели оказались в казарме, в том числе и семейные. Семьи однополчан остались на своих квартирах.

Начался распорядок согласно уставу внутренней службы.

Младшим лейтенантам, окончившим летные школы в ноябре и декабре 1940 года, предложили сменить знаки отличия на сержантские. Вдобавок ко всему всех постригли под машинку, и наши прически стали одинаковыми.

Конечно, такие мероприятия не способствовали поднятию морального духа. Но приказ есть приказ, и его надо было выполнять.

Перевод летчиков и техников на казарменное положение, выселение их семей из гарнизонов снизили уровень воинской дисциплины. Резко сократилась тяга молодежи в авиацию. Жизнь показала, что этот приказ не отвечал интересам укрепления ВВС, и впоследствии он был отменен.

Если с наземной подготовкой больших трудностей не возникало, все шло по плану, то с летной подготовкой было гораздо сложнее, тем более в зимнее время.

Полевой аэродром Керстово находился в 24-х километрах от городка Каскаловка. Для выполнения программы летной подготовки поочередно на неделю выезжал летный состав каждой эскадрильи в Керстово и размещался в домах жителей деревни. Нелегко было в зимнее время на полевом аэродроме, особенно когда леденящий северный ветер нес по летному полю и стоянкам самолетов массы снега. Подсобных помещений своих не имелось, и обогреться можно было только в деревне. Хорошо, что деревня стояла на окраине летного поля. В этих условиях особенно тяжело приходилось техническому составу. Если летный состав находился на аэродроме неделю и затем менялся, то технический состав и службы обеспечения полетов оставались на аэродроме постоянно. Летали мы на самолетах СБ с лыжными шасси. Перебоев с горючим в то время не было, и план летной подготовки выполнялся в заданные сроки. Мешала только зимняя погода. Надо сказать, такие условия в процессе боевой подготовки были своего рода закалкой молодого состава полка, которая помогла во время боевых действий.

На аэродроме среди летного и технического состава большую половину дня находились заместители командира полка, начальники служб и политработники. Активно велась партийно-политическая работа, нацеленная на воспитание личного состава в духе преданности партии и социалистической Родине. Партийные и комсомольские организации оказывали большую помощь командованию полка в выполнении задач боевой подготовки в кратчайшие сроки и с высокими показателями. На первое января партийная организация полка состояла из 105 членов партии, а комсомольская из 211 комсомольцев. Все они в вопросах учебно-боевой подготовки и дисциплины были передовыми.

Проводимая партийно-политическая и воспитательная работа с личным составом укрепила военную спайку личного состава, подняла его моральное состояние. За напряженной работой незаметно пролетели зимние месяцы. Большая часть летного состава выполнила задачи летной подготовки. Командование 41-й смешанной авиационной дивизии (сад) было довольно работой полка.

В майские дни 1941 года начался второй период учебно-боевой подготовки. Личный состав покинул зимние квартиры и вышел в лагерь, развернутый на окраине лесного массива вблизи полевого аэродрома Керстово. Каждый летный день от подъема до отбоя был полностью загружен. С утра до вечера взлетали и садились самолеты. За каждым полетом внимательно следили командиры эскадрилий. Июньские дни были заполнены полетами на боевое применение и групповую слетанность. Никому из нас не приходила мысль, что в совершенстве придется осваивать боевое применение в особых условиях.

Заканчивался предвыходной день 21 июня, не предвещавший тревог. Все семейные офицеры уезжали к своим семьям. Большая группа военнослужащих выехала в Гатчино на дивизионные спортивные соревнования. Лагерь сразу как-то опустел, остались дежурные подразделения и те, кому некуда было уезжать. Хороший теплый июньский день обещал солнечную погоду и спокойный отдых.

К сожалению, спокойный отдых не состоялся. Ранним воскресным утром 22 июня 1941 года в лагере прозвучал сигнал боевой тревоги. По тревоге все оставшиеся в лагере собрались в установленном месте. По первой команде нас направили к стоянке самолетов. И вот мы на стоянке, где, как на параде, выстроены в одну линию белокрылые бомбардировщики. Все самолеты зачехлены и опломбированы. Почти у каждого аккуратно уложено по несколько небоевых цементных бомб для тренировочных полетов на бомбометание. Впереди, недалеко от стоянки самолетов, виднелся зеленый массив и яркое восходящее солнце, еще не успевшее высушить покрытую росой траву. Кругом тишина, которую нарушали только птичьи голоса.

Собравшись под крылом одного из самолетов, мы стояли и молчали. Я думал о том, что подарит нам это воскресное утро.

Вскоре от дежурного по лагерю поступила команда маскировать самолеты ветками деревьев и ближайших кустарников. Два похода в лес за ветками по глубокой росистой траве превратили нашу одежду в такое состояние, будто в ней мы искупались в реке. Потом всех нас направили на подвеску бомб. Приближалось время завтрака.

Не понимая происходящего, мы выдвигали различные версии. Никто, конечно, не предполагал, что тревога настоящая, боевая, пока не прибыли с зимних квартир в Каскаловке офицеры. Они-то и принесли печальную весть о войне.

К полудню в лагере собрался весь личный состав полка и служб обеспечения. Начался митинг. Командир и комиссар полка объяснили сложившуюся в стране обстановку. На рассвете 22 июня гитлеровская Германия вероломно, без объявления войны, напала но Советский Союз, обрушив на нашу страну мощные удары авиации, артиллерии и танков. Внезапное вторжение поставило наши сухопутные войска, Военно-морской флот и авиацию в тяжелое положение. Советская авиация вынуждена было начать боевые действия.

На митинге личный состав поклялся Коммунистической партии, правительству и советскому народу бить врага до полной победы. Затем полк занялся подготовкой к выполнению боевых задач.

К концу дня все самолеты были приведены в боевую готовность. Летный состав получил карты различных масштабов вплоть до Берлина. Но на Берлин нам пришлось летать только в 1945 году. Так как самолетов в полку хватало только на половину летного состава, боевые вылеты экипажи должны были выполнять поочередно — через день.

Начало боевого пути

Боевой путь 202-го скоростного бомбардировочного авиационного полка 41-й смешанной авиационной дивизии на фронтах Великой Отечественной войны начался 22 июня 1941 года под командованием полковника Ефимова Николая Федоровича.

При наличии в полку 22 самолетов активные боевые действия велись на выборгском, кексгольском, псковском, двинском, лужском, кингисеппском и красногвардейском направлениях. Основными объектами ударов были наступающие войска и вражеская боевая техника, мосты и переправы, самолеты на неприятельских аэродромах. Кроме того, велась воздушная разведка. Боевые задачи приходилось выполнять при сильном противодействии истребительной авиации и зенитной артиллерии. И в этой обстановке были успехи и потери.

Наиболее эффективными были удары полка в районе Периколла и на реке Луга, где на рубеже Сабек — Кингисепп во взаимодействии с курсантами Ленинградского Кировского военного училища и воинами 2-й дивизии народного ополчения мы более двух недель сдерживали наступление больших сил врага. Особенно напряженными стали дни в июле месяце, когда развернулись бои но подступах к Ленинграду.

В боях по защите подступов к Ленинграду боевые вылеты на самолетах СБ мы начали выполнять с аэродрома своего базирования Керстово небольшими группами в составе от звена до эскадрильи, а на разведку вылетали и одиночными самолетами.

Так как в полку было ограниченное количество самолетов, экипажи летали поочередно через два-три дня. На каждый самолет выпадало нагрузка до трех-четырех вылетов в день.

Первые дни войны показали не только хорошую подготовку летного состава, но и его стремление идти в бой, и бесстрашие в бою, несмотря на сильное противодействие противника.

В этих тяжелых битвах накапливался опыт для дальнейших боев по защите нашей Родины, приобреталось умение побеждать в сражениях.

Вот только несколько примеров, как сражались в первые месяцы войны однополчане, не жалея сил и с явным риском для жизни, защищая город Ленинград.

30 июня 1941 года звено бомбардировщиков СБ под командой заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта А. И. Руденского, штурмана лейтенанта Я. Н. Святненко, стрелка-радиста сержанта Зайцева вылетело для нанесения бомбового удара по танкам в районе озера Суури-Раут-Ярви на территории Финляндии. Правый ведомый — командир звена лейтенант В. А. Кузнецов, штурман — лейтенант Реут, стрелок-радист — сержант Панин, левый ведомый пилот — я, младший лейтенант Н. И. Гапеёнок, штурман — младший лейтенант Тарасенко, прибывший в полк из запаса, и стрелок-радист — сержант П. Г. Нолегач. Предполагалось, что до цели и обратно бомбардировщиков будет прикрывать звено истребителей.

Звено истребителей взлетело на маршруте полета к цели в районе Ленинграда. В это время наши стрелки-радисты открыли по ним огонь. Истребители ушли из-под огня и через короткое время повторили пристраивание, стрелки-радисты опять открыли огонь, чтобы не допустить их на близкую дистанцию к бомбардировщикам. Не поняв таких наших действий, истребители ушли на свой аэродром.

Произошло это недоразумение, а иначе его не назовешь, потому, что перед вылетом на боевое задание стрелки-радисты получили от начальника связи указание открывать в полете огонь по любому самолету, который будет заходить бомбардировщикам в хвост. К тому же не была наложена радиосвязь. Хорошо, что никто из наших истребителей не пострадал и при дальнейшем полете к цели и в районе цели истребителей противника мы не встретили.

Выйдя в район цели, танков мы не обнаружили, и удар наносили по запасной цели. Находясь на боевом курсе с открытыми бомболюками, все внимание я сосредоточил на ведущем. Я ждал начала отделения первой бомбы из его бомболюков, чтобы по этому сигналу тоже начать бомбометание. В момент отделения бомбы из бомболюка ведущего я увидел, что под самолетом ведущего произошел черно-красный взрыв, после которого ведущий самолет круто перешел в пикирование. Я пытался найти ведущего, не меняя высоты и курса. Стрелок-радист передал, что самолет ведущего далеко под нашим самолетом и, видимо, загорелся. Потеряв ведущего, я тщетно попытался пристроиться к самолету командира звена лейтенанта Кузнецова.

В воздухе, на высоте бомбометания и в окружении разного цвета «одуванчиков», которые увидел впервые, я понял, что «одуванчики-бутончики», знакомые по рассказом бывалых летчиков, смертельны, и пытался маневрировать, как умел. Получалось плохо, так как эти «одуванчики» меня не покидали. Только крутое снижение до бреющего полета на озеро и болота помогло выйти из зоны огня зениток.

Пролетев на малой высоте несколько минут, успокоился и запросил у штурмана курс на обратный маршрут. Он показал свою рваную карту, на которой сидел и, облокотившись на турель пулеметов, спокойно наблюдал за красивой природой Финляндии, а через маленькое окошечко дал понять мимикой, что он ничего не знает. Я штурмана понял и обижаться на него не стал, так как он был призван на сборы перед самой войной и не успел еще освоиться с обстановкой. Поэтому пришлось решать и исполнять все самому. С трудом восстановив ориентировку, взял курс с расчетом выйти на Ленинград, а там уже все было известно. Ведь не зря мы детально изучали район в радиусе 300 км.

При полете на малой высоте произошла ошибка. Вместо выхода на Ленинград оказались над Кронштадтом. Там нас приняли за противника и открыли огонь со всех возможных зенитных средств. Пришлось боевым разворотом уйти на территорию Финляндии, затем через Карельский перешеек на Ленинград, где было спокойно, а чтобы еще и самому успокоиться, сделал вираж над Исаакиевским собором. По «компасу Кагановича», как в то время называли железные дороги, вышел на Кингисепп и свой аэродром. При планировании на посадку остановились оба винта. Не хватило горючего. Посадка произошла на западной окраине аэродрома. Встречал нас почти весь полк. На вопрос, где два других самолета, точно ответить не смог.

Однако, что же произошло с другими экипажами?

Старший лейтенант Руденский в результате разрыва зенитного снаряда под бомболюками был тяжело ранен, но сумел вывести подбитый самолет на свою территорию и произвести посадку. Экипаж был госпитализирован. По состоянию здоровья А. И. Руденский больше в полк не вернулся.

Самолет командира звена лейтенанта Кузнецова также оказался подбит огнем зенитной артиллерии, однако, летчик довел самолет до Ленинграда и произвел посадку на Комендантском аэродроме, а после оказанной медицинской помощи экипаж вернулся в строй и продолжал выполнять боевые задачи.

Этот мой первый боевой вылет в Великой Отечественной войне со всеми его приключениями запомнился на всю жизнь.

Важным для меня было не только возвращение на израненном самолете на свой аэродром всего экипажа, но и мое первое восприятие фронтовой обстановки, какая она есть в действительности, а также понимание того, что не только неумелых бьют.

И все же умение на войне необходимо. На войне важно не только знать, как поступать, но и уметь. Умение сразу не приходит. Чтобы бить врага не числом, а умением, надо изрядно потрудиться.

Особенно напряженными были боевые действия в июле месяце. Боевые задачи приходилось выполнять одиночными самолетами, парами, звеньями и эскадрильями не только днем, но и ночью. Часто в самолетах были сборные экипажи из разных эскадрилий полка. Основными объектами ударов были войска и боевая техника противника в районах сосредоточения и на марше на территории, занятой противником, и территории Финляндии в районах Кирьевала, Кесковара, Кесумоя, а также танки в районе Карсава и пункте Остров.

4 июля в 2 часа ночи 9 экипажей под командованием командира полка нанесли бомбовый удар по станции Поветти на территории Финляндии и сбросили около тысячи листовок. Вскоре такой же удар был нанесен по южной окраине Хельсинки. В этих двух ударах вместе с П. Я. Гусенко, В. С. Коробовым и Е. А. Коняевым участвовал и наш экипаж, пилотом которого был я, штурманом С. Г. Яшин, стрелком-радистом П. Г. Нолегач. При полете на цель и обратно через Финский залив полк потерь не имел. Почти в каждом из последующих вылетов противодействие со стороны зенитной артиллерии и истребителей противника возрастало. Прикрытие бомбардировщиков своими истребителями еще не было налажено, и потери росли.

Тяжелым днем для полка оказалось 6 июля 1941 года. В этот день не вернулся с боевого задания на воздушную разведку войск и техники противника на дорогах Псков — Двинск экипаж командира полка полковника Н. Ф. Ефимова в составе опытного штурмана капитана М. А. Шмарина, стрелка-радиста старшины И. В. Соколова.

Эту тяжелую утрату переживал весь личный состав полка. Николай Федорович Ефимов был опытным командиром, обладавшим даром воспитания в духе любви и преданности Родине, своей профессии. Он был всегда примером аккуратности в одежде, пунктуальности, примером в службе. Всегда ровный и спокойный тон обращения к подчиненным, вежливость вызывали искреннее расположение к нему всех, с кем ему приходилось общаться. В такой обстановке личный состав полка работал и учился на редкость организованно и дружно. В самых тяжелых условиях мирного и военного времени работа спорилась, и основанием для этого было глубокое уважение к командиру полка.

После гибели командира полка в командование полком вступил заместитель командира полка майор Сенников Сергей Петрович. Возрастало напряжение боевых действий, а количество боевых самолетов в полку все уменьшалось. Новая материальная часть не поступала. В этой сложной обстановке, умело применяя боевую технику и вооружение, проявляя смелость и инициативу, мужество и отвагу, экипажи добивались успехов.

18 июля экипаж младшего лейтенанта Бердникова выполнял воздушную разведку аэродрома Выскатка. В районе аэродрома самолет разведчика был атакован парой Ме-109. Завязался воздушный бой, в котором стрелок-радист сержант Калиниченко и штурман лейтенант Чернышов сбили один Ме-109. Другой Ме-109 после неудачной атаки вышел из боя. Самолет СБ, имея ряд пробоин, оставался управляемым, и пилот Бердников довел подбитый самолет до аэродрома базирования Сумск и благополучно произвел посадку. Боевое задание было выполнено, а экипаж был представлен к правительственной награде.

Не каждый успех достается легко. 21 июля звено лейтенанта Кузнецова (штурман звена лейтенант Реут, стрелок-радист сержант Панин и ведомые: пилот сержант Селиванов со штурманом лейтенантом Садовым, стрелком-радистом сержантом Рубановым; пилот младший лейтенант Артемьев со штурманом лейтенантом Соловьевым, стрелком-радистом сержантом Радионовым) наносили бомбовый удар по танкам противника в районе г. Луга. После успешно выполненного бомбометания по колонне танков и автомашин, звено было атаковано шестеркой истребителей Ме-109. Атака следовала за атакой. В результате воздушного боя был подожжен самолет командира звена, кто-то выбросился на парашюте. Стрелок-радист экипажа летчика Селиванова сержант Рубанов, дважды раненный, продолжал вести огонь с горящего самолета. В ходе непрерывных атак загорелся самолет летчика Артемьева, стрелок-радист Родионов был ранен в живот, но оружие не бросил и продолжал вести огонь. Летчик Артемьев на горящем самолете, имея сильные ожоги лица и рук, произвел вынужденную посадку в поле. Штурман экипажа лейтенант Соловьев помог товарищам покинуть горящий самолет и доставил их в местную больницу, где летчику и стрелку была оказана первая медицинская помощь. Затем их эвакуировали в ближайший военный госпиталь. Летный состав всегда помнил заповедь великого русского полководца А. В. Суворова «сам погибай, а товарища выручай». Таких подвигов в Великую Отечественную войну было в нашем полку много.

Были, к сожалению, и случаи, когда свои истребители принимали бомбардировщик СБ за противника и атаковали вплоть до сбития.

27 июля звено самолетов СБ под командованием майора С. П. Сенникова, вступившего в должность командира полка, выполняло воздушную разведку приграничной полосы Финляндии северо-западнее города Выборга. При возвращении после разведки на свою территорию звено бомбардировщиков было атаковано истребителями МиГ-3. С первой атаки был сбит самолет левого ведомого лейтенанта Федуркина. Пилот был убит, штурман и стрелок-радист спаслись на парашютах. При атаке самолета ведущего был выведен из строя левый мотор, и самолет вскоре загорелся. Увидев пожар на самолете, стрелок-радист, не задумываясь, покинул самолет на парашюте. Майор Сенников на горящем самолете произвел посадку в поле. При неудачной посадке штурман лейтенант Панасенко получил перелом ноги. Правый ведомый лейтенант Драгунов, сообразуясь с обстановкой, перешел на бреющий полет и произвел посадку на запасной аэродром. Результат оказался плачевный, боевая задача не выполнена, потеряно два самолета, погиб пилот Федуркин. Многие члены экипажей получили разные повреждения и не все вернулись в строй.

В ходе боевых действий приходилось часто менять аэродромы базирования, которые по сути были временными площадками без средств обеспечения для посадки и взлета самолетов. Уже через две недели после начала войны мы были вынуждены оставить аэродром базирования Керстово и перебраться на аэродром Сумск, а еще через две недели на аэродром Торосово Волосовского района. Только на аэродроме Гатчина мы задержались больше месяца и ждали отставшие подразделения и семьи, эвакуированные из Кингисеппа. Последним местом базирования полка на Ленинградском фронте был аэродром Сорожа в Тихвинском районе.

За период боевых действий на Ленинградском фронте с 22 июня по 28 августа 1941 года 202-й скоростной бомбардировочный авиаполк (сбап) произвел на самолетах СБ 194 боевых вылета с налетом 368 часов. На головы врага было сброшено 107 тонн бомб, 280 тысяч листовок. Было уничтожено около 100 танков и самоходных орудий, 2 железнодорожных эшелона, 1400 различных автотранспортных средств и повозок, 7 самолетов, 4 переправы. Полк безвозвратно потерял 12 самолетов, 5 летчиков, 5 штурманов и 6 стрелков-радистов.

В боях по защите подступов к Ленинграду отличились не только опытные летчики и штурманы такие, как майор Н. И. Игнатьев, старшие лейтенанты Е. А. Коняев, И. А. Руденский, В. А. Кузнецов, младшие лейтенанты П. Я. Гусенко, С. В. Коробов, но и молодые лейтенанты. О таких, как Мулюкин, Артемьев, Бердников, Чугунов, Яшин, Шаповалов, Черкащенко, Феденко и др. писалось во фронтовой газете. Писала фронтовая газета и обо мне.

За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашисткими захватчиками были награждены: орденом Ленина старший лейтенант Руденский; орденом Красного Знамени майор Габуния, капитан Костенко, лейтенант Черкащенко, младший лейтенант Артемьев и сержант Родионов. Многие из летного и технического состава были представлены к наградам и отмечены приказом по полку и дивизии.

Вследствие больших потерь (до 60% материальной части) при защите подступов к Ленинграду за период боевых действий с 22 июня по 28 августа распоряжением Верховного Главного Командования 202-й сбап был выведен из боевых действий в Тихвинский район на аэродром Сорожа. Остаток материальной части мы передали в 10-й сбап 41-й сад.

В начале сентября 202-й сбап из пятиэскадрильного состава был преобразован в двухэскадрильный по штату № 015/173 военного времени на самолетах Пе-2.

Полки двухэскадрильного состава, как показал опыт войны, тоже не были идеалом и просуществовали до осени 1943 года. С сентября 1943 и до конца войны полки фронтовой бомбардировочной авиации состояли из трех эскадрилий.

5 сентября 202-й бомбардировочный авиаполк нового штатного состава под командованием подполковника С. П. Сенникова (командиры эскадрилий капитан А. Л. Костенко и капитан Е. А. Коняев) выбыл с фронта на переучивание в 18-й запасной авиаполк Северо-Кавказского военного округа в город Новочеркасск, куда прибыл железнодорожным эшелоном 13 сентября 1941 года.