4. Конец «волчьих стай» (март — май 1944 г.)
Из каждых ста лодок, выходивших в море после майского кризиса 1943 года, тридцать пять имели все шансы никогда не вернуться. Хотя в начале 1944 года обозначилось некоторое уменьшение в размерах потерь, жизнь на лодках стала преимущественно борьбой за выживание перед лицом противника, который правил и морем и небом. Переход через Бискайский залив отнимал 10–12 опасных дней, обычно в подводном положении, прежде чем лодка достигала зоны боевых действий в Атлантике. И команды знали, что лишь три, максимум четыре лодки из каждых пяти могут рассчитывать на возвращение.
Шансы на успех постепенно снижались, после того как пришлось отказаться от тактики поисковых групп, «волчьи стаи» были распущены и лодки стали отправляться поодиночке в свои районы. И пока они не имели адекватной защиты от радиолокационного обнаружения, их шансы на выживание должны были снижаться и далее.
В январе 1944 года на сбитом вражеском бомбардировщике была обнаружена радиолокационная станция, работающая в диапазоне на средних волн. Стало необходимым создать станцию, фиксирующую работу на этом диапазоне, и в марте лодки начали получать аппарат с кодовым наименованием «Комар». Это был только один из серии поисковых радиолокационных приемников, созданных в отчаянной попытке держаться на уровне новых разработок противника. Серия началась с недоброй памяти «Метокса», или «Грандина», продолжилась аппаратами «Жук-l» и «Жук-ll», далее последовали «Хагенук», «Боркум», «Наксос», «Муха» и «Комар» и затем комбинированные «Тунис» и «Тема». Последним оказался «Хоентвиль» — поисковая радиолокационная станция того типа, который предложил капитан 1 ранга Меккель еще в 1942 году. И вот, наконец, она была установлена на лодках в марте 1944 года.
Бои все больше и больше превращались в испытание нервов, подводники могли противопоставить противнику только высокий моральный дух, чтобы компенсировать неадекватность своего технического оборудования. Они не чувствовали облегчения даже под водой, потому что противник почти каждую неделю добавлял нечто новое к своей коллекции гидроакустических устройств. Помимо «фоксеров», которые издавали собственный странный звук, свистяще-воющие звуки гидроакустических импульсов, которые вслепую стучали по корпусу лодки, то убывая, то возрастая с угрожающей силой. Была еще «циркулярная пила»: начинаясь с глухого шмелиного жужжания, звук переходил в высокий комариный писк, потом застывал на металлической ноте, бившей по нервам людей на лодке, которые, лежа на койках, чтобы сэкономить кислород, думали, что за гадость скрывается за этим звуком.
Когда лодки возвращались на базу, командиры сообщали о новом полученном опыте. Один из них докладывал, что противник применяет новый тип шумовых буев, которые имитируют шум винтов и гидроакустические импульсы. Буй похож, сообщал командир, на черный ящик с шипом сверху и был, очевидно, предназначен для терроризирования команд подводников. Другой командир сообщал о новом типе взрывного обнаруживающего устройства, третий — как его атаковал самолет, вооруженный ракетами.
Гидроакустические станции противника стали более мощными, чем прежние модели: одна подводная лодка была обнаружена на дистанции 10–15 километров. Появились новые, более мощные глубинные бомбы. Прочный корпус одной лодки был поврежден на глубине 200 метров. Позднее было установлено, что это была «бомба-убийца», содержавшая 1 000 фунтов взрывчатки.
Теперь лодки использовали свои радиостанции, только если это было абсолютно необходимо или по приказу командования. В результате командование подводников в новом штабе под кодовым названием «Коралл» в Бернау под Берлином получало лишь самые краткие сообщения и часто было информировано лучше службой радиоперехвата, чем своими собственными лодками. Таким образом впервые с 1939 года стало трудно составить истинную картину ситуации в море. В течение целых дней в штабе не знали, «жива» ли лодка или не имеет возможности сообщить или ответить.
Теперь лодки были разбросаны по всему Атлантическому океану, чтобы противник знал об их присутствии и был вынужден отряжать силы на охрану конвоев. Атакующие возможности лодок уменьшились, и, поскольку считалось важным сохранить численность лодок, командирам было приказано избегать операций в районах, где конвоям придавалось особенно сильное охранение.
Существовали веские причины для сбережения численности лодок. Значительное число лодок серии VII направлялись, начиная с прошлой осени, в Средиземное море.{109} А с января 1944 года тридцать лодок были переведены из Атлантики для борьбы с конвоями на Мурманск. В то же время с февраля становилось всё больше доказательств того, что враг готовит широкомасштабную высадку на континент, и для этого следовало принять превентивные меры.
Но где высадится противник? Командование подводным флотом направило два десятка лодок под командованием капитана 1 ранга Шютце к берегам Норвегии с целью помешать высадке в Ютландии. Когда в марте выросла напряженность, пятнадцати лодкам серии VII было приказано нести вахту в бискайских портах — эта группа получила название «Ландвирт». Она была усилена лодками, прибывшими из портов Германии и теми, которые закончили ремонт в западных доках.
Примерно в это время на лодках стали устанавливать выдвижной шнорхель вместо поплавкового. Целью установки было не восстановить атакующую мощь подлодок, а увеличить их шансы на выживание, снять у команд ощущение беспомощности в море. Установление новых шнорхелей было, однако, процессом медленным, потому что перегруженные работой верфи не могли справляться с новым заказом. Из-за бомбардировки грузов при транспортировке и нарастающее ненадежность коммуникаций во Франции, в мае новое устройство смогли установить лишь на десятке лодок.
Опыт первых лодок со шнорхелями вряд ли мог вселить уверенность. Самая первая лодка, «U-264 под командованием лейтенанта Лоокса, была потоплена британским эсминцем в феврале, а командир и механик второй лодки, которая была также потоплена, отнеслись крайне критически к устройству. И хотя была создана специальная школа по использованию шнорхелей — в Хортене, фьорде Осло, — командиры по-прежнему относились к шнорхелю с подозрением.
Головная часть устройства была покрыта пористой резиной, предназначенной для поглощения импульсов радиолокационных станций противника, на ней также была установлена антенна поисковой радиолокационной станции для использования ее во время использования шнорхеля. Но в целом радости в применении шнорхеля было мало. Если шнорхель хватал воду, то автоматически захлопывались клапаны и дизеля тут же переключались на потребление воздуха из лодки, что сразу создавало разреженность воздуха внутри лодки и неблагоприятно влияло на глаза и уши людей. А если шнорхель оставался под водой слишком долго и давление воды в выхлопной трубе превышало давление выхлопных газов, то газы попадали в лодку, что вызывало у команды всякого рода симптомы, начиная от головной боли, изнеможения и боли в конечностях до рвоты и даже смертельного исхода.
Выход нашел Шрётелер, командир «U-667». Он, по его словам, по дороге на базу девять дней не всплывал. Необходимо было, говорил он, немедленно останавливать дизеля, если шнорхель хватал воду, и газы не попадали в лодку. Нужно было лишь подправить инструкции по применению шнорхеля, чтобы дело поправилось.
Но несколько лодок еще действовали в дальних водах, и именно они добились в это время наибольших успехов — из того, что было пока еще возможно. «U-66», под командованием уже третьего командира, Зеехаузена, потопила пять судов в Гвинейском заливе. Но когда в этот район направили еще три лодки, они обнаружили, район опустел. После того как Союзники открыли путь через Средиземное море, путь вокруг мыса Доброй Надежды потерял свою былую ценность.
Пришла неприятная разведывательная информация о том, что противник пытается обнаруживать лодки, сбрасывая с самолетов гидроакустические буи. Похоже было, что эти буи автоматически посылают результаты своей работы на самолеты. Вскоре после первого сообщения о новом устройстве было получено дешифрованное сообщение с самолета противника над Карибским морем, которым с самолета докладывалось о контакте с подводной лодкой. Такое могло случиться только при наличии посредника между самолетом и лодкой, поскольку у самолета не было средств для прямого обнаружения лодки в подводном положении. Командиры лодок получили приказ сразу по обнаружении таких буев уходить от них на полном ходу.
Но где бы и как далеко лодки ни появлялись, после их появления противник сразу усиливал там противолодочную оборону. Стало очевидно, что не было такого района, который он не мог бы быстро накрыть плотной патрульной сетью.
12 марта Пих на «U-168», Юнкер на «U-532» и Люден на «U-188» должны были иметь рандеву между Мадагаскаром и Маврикием, чтобы заправиться топливом от танкера «Браке». Секретное рандеву находилось вдали от морских путей, но едва «U-188» успела прервать заправку из-за надвигающегося шторма, как ее наблюдатели заметили самолет, оставлявший за собой дымный след. Лодка срочно погрузилась и сорок минут лежала недвижимо и бесшумно на грунте. Гидроакустики слышали слабый шум винтов по тому же пеленгу, где появился самолет. Потом раздались взрывы снарядов вокруг танкера — на лодке насчитали их 148, перемежавшиеся 14 раз с сильной детонацией, некоторые из них потрясли «U-188». Это продолжалось около часа, потом раздался звук разламывающегося, стонущего танкера, потом еще полчаса на лодке слышали более тихие удары. Наконец всё стихло, и Людден осторожно всплыл. Все, что он увидел, это пахучая широкая полоса топлива, плавающие обломки да шлюпки, набитые выжившими. Солнце зашло, и ночь наступала с тропической стремительностью, когда Люден поспешил на выручку спасшимся. Он подобрал всех, а затем передал Пиху на «U-168».
В апреле 1944 года три лодки, направлявшиеся вместе с «U-66» к берегам Западной Африки, должны были заправиться от «U-488», последнего подводного танкера. Командир подводного танкера Штудт последний раз выходил на связь 30 марта, но в то время не было ничего необычного в том, что лодка хранила молчание по три недели. «U-66» должна была заправляться 26 апреля, и Зеехаузен привел ее на место рандеву 25-го. Обнаружив мощное охранение из самолетов с авианосца, он предпочел остаться на глубине. Этой же ночью он услышал несколько внезапных разрывов глубинных бомб, затем последовали шумы, характерные для тонущего корабля. На следующий день «U-488» не появилась. «U-66» стала медленно двигаться домой, всплывая только для подзарядки батарей. Ее топливные систерны почти опустели, заправка была крайне необходима. 29 апреля направили приказ Хенке на «U-515» направиться к «U-66», но Хенке сообщения не получил. Позже стало известно, что лодку потопили четыре эсминца и самолет с американского авианосца «Гуадалканал», а командир и несколько человек команды были захвачены в плен. Направили приказ Лауцемису, «U-68», но тот не ответил. Тогда направили приказ на «U-188 прийти на помощь «U-66». Тем временем положение «U-66» становилось безнадежным. На следующую ночь командир «U-188» Людден услышал тяжелые взрывы глубинных бомб в назначенном рандеву. Днем он стал ждать «U-66», но напрасно.
После полученного горького опыта было решено начать на Балтике испытания по подводной заправке топливом с лодки на лодку.
На севере несколько лодок, одна за одной, начали подкрадываться к английским берегам. Там давно не видели лодок, и их внезапное возвращение, как надеялись немцы, расстроит кое-какие планы противника. В то же время четыре-пять лодок расположились на позициях к западу от Британии, в водах, где несколько лет назад асы-подводники вели ночные бои с конвоями. Теперь лодки вряд ли могли позволить себе такое против превосходящих сил охотников за ними.
В конце мая первые лодки, оснащенные шнорхелями, вернулись на свои базы после недельного дежурства в проливе Ла-Манш. Хотя им нечего было доложить о своих победах, они добились кое-чего, что можно было расценивать как успех: они доказали, что могут находиться под носом у противника в мелких прибрежных водах. И в тот момент это было важнее побед, потому что предсказывало возможность «морских волков», оснащенных шнорхелями, снова наносить удары на коммуникациях противника.
Цифры потопленных судов противника стали весьма обескураживающими. Согласно британской статистике, в январе было потоплено тринадцать судов водоизмещением в 90 000 тонн, в феврале — восемнадцать водоизмещением в 93 000 тонн, в марте эти цифры составили двадцать три и 143 000, в апреле — девять и 62 000, и только четыре судна водоизмещением в 24 000 тонн было потоплено в мае. Итого 67 судов водоизмещением в 414 000 тонн во всех районах действия лодок от мыса Нордкап до Индийского океана, от Бискайского залива до Карибского моря. К этому можно добавить пару эсминцев. В среднем тринадцать судов в месяц и 80 000 тонн. Это означало, что противник терял по одному судну через день и легко выигрывал гонку между строительством новых судов и потерями транспортов на море, в то время как потери лодок, хотя и меньшие, чем осенью 1943 года, оставались по-прежнему весьма большими.
5. Высадка (июнь — август 1944 г.)
Уже долгое время Сталин подталкивал своих западных союзников к открытию второго фронта — не в Африке, на Сицилии или в континентальной Италии, но именно в Западной Европе. Но пока сила западных союзников не позволяла им соответствовать этому требованию, потому что подводные лодки наносили тяжелый урон их судоходству. К концу мая 1943 года, по подсчетам экспертов германского адмиралтейства, противник потерял судов общим водоизмещением в 30 миллионов тонн — причем главным образом от подводных лодок. По их оценкам, пятнадцать с половиной миллионов этого тоннажа были возмещены спуском новых судов, а четырнадцать с половиной миллионов потерянных тонн Союзникам еще нужно было компенсировать.
С тех пор, однако, активность германских надводных кораблей резко упала, весьма ограниченными стали и успехи люфтваффе в борьбе против транспортов противника, и из-за того, что их воздействие на самолеты и корабли эскортов упало, подводные лодки вынуждены были перейти в оборону. В то же самое время увеличился поток судов класса «Либерти» и «Виктория» и десантных кораблей из Соединенных Штатов. Потери противника снизились до такой степени, что крупная высадка в Европе становилась возможной, и с февраля 1944 года из сообщений всех источников становилось предельно ясно, что противник готовит высадку на западе Европы.
Гросс-адмирал не сомневался в серьезности ситуации. Во время своей поездки на берег Бискайского залива — поездка в этот район оказалась последней — он откровенно говорил подводникам:
— Если нам не удастся сбросить противника обратно в море и ему удастся достигнуть Рура, то мы проиграем войну. Каждая часть и каждый из вас должны понимать, что лишь максимальная решимость даст нам возможность победить в этой решающей фазе войны. Мы знаем, что враг предельно полон решимости раздавить немецкий народ. Нам нечего ждать милосердия. Европейскую крепость нужно защищать до конца».
В начале того рокового июня 22 лодки из состава «Средней группы» находились в Бергене, Ставангере и Кристиансунне в ожидании вражеской высадки. Ни одна из них не была оборудована шнорхелем. «Группа Ландвирт», насчитывавшая теперь 36 лодок, была разбросана по Бискайским базам — пятнадцать в Бресте, из которых только семь имели шнорхель, а другие двадцать две — в Лорьяне, Сен-Назере и Ла-Палисе. Лодки держали в шестичасовой готовности, с полным боекомплектом, заправленные, с полным провиантом, отпуска и увольнения были отменены. Каждый понимал, какие события надвигаются.
Бомбардировщики противника утюжили землю Франции, готовя широкую дорогу до Парижа для будущих побед. Железнодорожные станции, мосты, сортировочные узлы, перекрестки, посадочные площадки — по всей системе коммуникаций Северной Франции прошел разрушительный смерч.
Гитлер уже давно запретил гросс-адмиралу летать во Францию с инспекциями. Бывало, штабные машины с высшими офицерами покрывали на высокой скорости сотни километров на аэродромы, где ожидалось приземление самолета гросс-адмирала. Теперь это осталось в прошлом. Офицеры на немецких базах во Франции уже больше не ездили на охоту за оленями, зайцами, фазанами или голубями. В оккупированной Франции их жизнь уже не была в безопасности. Нойманна, адъютанта одного высокого чина, среди бела дня захватили вооруженные автоматами люди. У него отобрали оружие и отпустили, так что он мог радоваться, что остался живым. Маки стали вездесущи и уверены в своих силах. Ни один немец уже не смел показаться в лесу между Лорьяном и Ванном, а также во многих других частях Франции. Германские гарнизоны были уже не столь сильны, чтобы сдерживать партизан, которым каждую ночь сбрасывали оружие самолеты противника.
И вот настал день высадки. Первым признаком стали вспышки на экранах прибрежных радиолокационных станций и сообщения патрульных кораблей из проливов. Стало ясно, что на английском берегу что-то затевается — отнюдь не обычная концентрация крупных бомбардировочных сил над проливами для воздушного рейда на Германию. Это была мощнейшая армада, когда-либо отплывавшая от берегов Англии. Силы высадки возглавлялись бесчисленным числом тральщиков, потом шли эсминцы — целая сотня, — потом транспортные суда, крейсеры, специальные десантные корабли, до тысячи транспортов с войсками, а на заднем фоне высились мрачные громады линкоров. Над ними ревели пять тысяч истребителей и три тысячи бомбардировщиков, большинство «летающие крепости», а в голове их шли транспортные самолеты с бесконечной вереницей планеров.
Первые тревожные сообщения достигли германского командования около часа носи 6 июня. Они поступили из Кале, из устья Сены, из Гавра и из Котантена. Были отдельные сообщения об изолированных парашютных десантах к западу от города Кана в устье Орна, под Сент-Мэр-Эглиз севернее Карантана, восточнее Котантена и в устье реки Вир. Основные же силы десанта находились пока на переходе, но пока не обнаруживали своих намерений относительно места высадки. В Верховном штабе полагали, что парашютные десанты на полуострове Котантен представляли собой не что иное как переброску боеприпасов для отрядов маки либо отвлекающую операцию. Главной атаки ожидали в районе Кале. Но адмирал Кранке в Париже расценил эти действия противника как начало главного удара.
Вскоре после первых операций противника обрушились первые мощные комбинированные удары с воздуха и с линкоров по району устья реки Орн в Карантанском заливе. Одновременно началась высадка войск с массы десантных кораблей на побережье в районах населенных пунктов Карантан, Сент-Мэр-Эглиз, Виервиль, Арроманш и Курсель.
В 3.05 командование подводного флота получило от своего адмиралтейства первые известия о событиях во Франции: «Большое количество парашютистов и планеров приземляются в Нормандии». Спустя пять минут по «Средней группе» лодок в Норвегии была объявлена боевая тревога, а полчаса спустя приказ об объявлении боевой тревоги был направлен в «Группу Ландвирт» в Бискайском заливе. Приказ был направлен также и на лодки, которые уже вышли из норвежских портов; им было приказано застопорить ход и ждать дальнейших приказаний. Два часа спустя пяти лодкам, оборудованным шнорхелями, был дан приказ на полном ходу направиться в Западную Францию, там получить торпеды и сразу же снова выйти в море. Восьми лодкам со шнорхелями из Бреста и одной из Лорьяна было приказано действовать к северу от Шербура. Лодкам из Бреста, не имевшим шнорхелей, поступил приказ атаковать британские конвои между мысами Лизард и Хартланд, а остальным «бесшнорхельным» лодкам из Лорьяна, Сен-Назера и Ла-Палиса — вести разведывательное патрулирование в Бискайском заливе. Лодки из «Средней группы» в Западной и Южной Норвегии были приведены в состояние готовности к немедленному выходу в море.
Первые лодки вышли еще по темноте. Приказ им гласил: «Боевая тревога. Следовать в надводном положении на максимальном ходу, отражать атаки самолетов противника». Подводники понимали, что это значит.
Облака разошлись, и над ними предательски засияла луна. Подводники понимали, что значит и это.
Вахтенный журнал подводной лодки «U-415», которой командовал лейтенант Вернер, дает картину того, что последовало:
01.40. Ясная луна, хорошая видимость. Наш эскорт ушел под Брестом. Курс 270°. Идем полным ходом.01.45. Следующая за кормой, «U-256», атакована самолетом. Мы также открыли огонь. «U-256» сбивает один самолет. Вокруг нас радиолокационные импульсы, сила 3–4.
02.20. Импульсы справа прекратились. Предполагаю приближение самолетов. Нас атакует «сандерленд», справа 40°. Открываю огонь. Он сбрасывает передо мной четыре бомбы, которые взрываются под лодкой. Одновременно меня атакует по правому борту еще один четырехмоторный самолет, «Либерейтор». Несколько пуль попадают в мостик. Бомб не сбрасывает. Оба дизеля встали после атак «Сандерленда». Лодка держится носом вверх, корма под водой так глубоко, что вода попадает через люк боевой рубки. Приказываю всем наверх. Быстрота атаки и повреждения не дают мне послать сообщение. Спасательные средства наготове. Пока лодка на плаву, приказываю поднять на мостик боеприпасы и сложить у орудий. Лодка не имеет хода, вертикальный руль деформировало и застопорило в положении право на борт.
02.28. Новая атака справа по борту, «сандерленд» обстреливает и бросает бомбы с низкой высоты. Бомбы падают слева и справа. «Либерейтор» атакует слева, открывает огонь. Нашим огнем этот самолет подожжен, он падает за кормой. Поскольку все атаки начинаются с носа, 37-милиметровое вступает в действие, только когда самолеты уходят от нас. Во время атак отмечены попадания обоих спаренных пулеметов в фюзеляж и моторы. Очень хорошая стрельба. Наши «Жук» и «Муха» выведены из строя.
Спустя некоторое время механик докладывает, что лодка может погрузиться и идти на электромоторах. Приказываю снова всем вниз. Берем курс на базу...
Лодки по дороге к проливам сбили четыре больших самолета противника, в то время как за сутки в командование поступило полсотни сообщений о нападении самолетов на лодки. Пять лодок, одна из них со шнорхелем, были повреждены настолько серьезно, что вынуждены были вернуться в Брест. Подводники потеряли Кетельса на «U-970» и Бадена на «U-955» на пути из Атлантики на базу. Еще две лодки погибли утром 8-го, а две были повреждены настолько, что им пришлось возвратиться на базу.
К 10-му не менее десяти лодок из Бреста, не имевших шнорхелей, были снова спрятаны в бункеры, еще одна вообще не вернулась.
К 12 июня стало ясно, что противник не собирается высаживаться где-либо еще помимо Нормандии, и «Группе Ландвирт» было приказано вернуться в Брест, хотя базировавшаяся на Норвегию «Средняя группа» оставалась в море до конца месяца, поскольку верховное командование еще ожидало высадки между Тронхеймом и мысом Линдеснес. Когда же до конца июня никакой высадки не произошло, командование подводным флотом оставило в Норвегии полдюжины лодок в качестве своих «глаз и ушей», а остальные были выведены из состава флота, а их команды отправились в Германию для укомплектования новых лодок — серии XXI.
Из семидесяти пяти лодок, которые держали в боевой готовности на случай высадки противника в Западной Европе, осталось едва ли с десяток, способных атаковать линии коммуникаций Союзников. Все они были оснащены шнорхелями. Но вскоре выяснилось, что радиолокационные станции противника могут обнаруживать лодки по отражению головок шнорхелей. Тем не менее первые командиры, вернувшиеся 22 июня из района высадки, проявили удивительную уверенность в своих силах. Штукманн на «U-621» потопил танковый десантный корабль, а фон Бремен на «U-764» потопил эсминец к северу от Джерси. В целом шнорхель оправдал себя.
Не менее удовлетворительный результат применения шнорхеля был зафиксирован на четырех лодках, которые вышли из Бреста в Шербур с грузом 8 тысяч бронебойных зенитных снарядов и 350 тысяч пулеметных боекомплектов. Правда, они не смогли войти в порт и разгрузиться, потому что, когда они 23 июня подошли к Шербуру, город был уже осажден, и лодкам пришлось вернуться в Брест.
К концу июня, согласно британской статистике, лодки, оборудованные шнорхелями, потопили пять судов общим водоизмещением в 30 000 тонн и два фрегата, повредили один семитысячник и еще один фрегат. Своей жизнью заплатили за эти успехи пятьсот подводников, но цена потерь возросла бы еще больше, если бы этим пяти судам удалось высадить войска и выгрузить боеприпасы, которые они везли.
На суше дела шли неважно. Противника не удалось сбросить в море. Каждый день его прибрежный плацдарм удлинялся и расширялся, пополняясь новыми дивизиями, танками, грузовиками и боеприпасами — всё это шло через искусственный порт, созданный из гигантских понтонов, затопленных у берега.
Временами командованию подводников было невозможно управлять лодками, находившимися в море, потому что по поступавшим в «Коралл» куцым сведениям там не могли составить картину обстановки. Лодки зачастую не могли всплыть близко к поверхности, чтобы принять адресованные им длинноволновые сообщения. Впервые за пять лет войны командование подводников попало в полную зависимость от службы радиоперехвата и от докладов командиров, вернувшихся с позиции.
Основываясь на полученном в проливах опыте лодок, оснащенных шнорхелями, командование разрешило посылать туда в будущем только опытных командиров. Ветераны-подводники, возвращавшиеся на базу, рисовали живую картину почти непреодолимых трудностей в зоне высадки.
Они также рассказывали, как весь распорядок дня приходилось приспосабливать к тому, что они называли «шнорхельным ритмом». Основной обед с нормальными горячими блюдами можно было приготовить только под шнорхелем, текущий ремонт производился тоже только под шнорхелем. Таким образом подводники экономили драгоценный кислород, который им нужен был в остальное время дня, когда они находились на глубине.
Вахтенный журнал Шрётера, командира «U-763», дает полное представление о трудностях и опасностях, которые с легкостью возникали у командира лодки во время боевой операции. 6 июля за ним настойчиво гонялась группа кораблей противолодочной обороны в районе, который, по его калькуляциям, находился «к югу от острова Уайт».
К полуночи он насчитал 252 взрыва глубинных бомб на различных дистанциях от его лодки. В течение целых суток он не имел возможности всплыть и провентилировать лодку, в результате команда была измождена. На следующий день лодка улизнула от своих преследователей, но тут «U-763» столкнулась с еще большей опасностью:
7.7.194412.00. После 30 часов преследования меня беспокоит, где мы находимся. За все это время у нас не было времени, чтобы определиться с помощью эхолота. Мы прошли солидную дистанцию на разных курсах. По грубым прикидкам, мы должны быть милях в 20–30 к северу от Шербура...
16.54. Лодка задела грунт на глубине 35 метров.
19.02. Лодка лежит на грунте на глубине 35 метров с дифферентом на нос. Раз здесь мелко, то, может быть, мы еще ближе к югу? Течение здесь достигает узлов 9... Лодка больше не на грунте. Всплыл на перископную глубину, курс 330°. Земля слева 300°.
22.58. Темно. Видимость крайне плохая справа. Нет никаких визуальных ориентиров. Звезд нет. Сравнение с картой показывает, что течением нас отнесло куда-то между Нормандскими островами. Пользуюсь эхолотом, стараюсь держать курс на север, иду под шнорхелем. Видимость впереди плохая.
00.41 Данные прослушивания дна, кажется, неверные. Делаю попытку сориентироваться по радиомаяку. Есть только один пеленг — на Брест. Эта линия проходит через нашу предполагаемую по данным прослушивания дна позицию. Пока не будет достаточно воды под килем и адекватная видимость, всплывать нет смысла. Продолжаю идти под шнорхелем, чтобы суметь на перископной глубине определить позицию с первыми лучами света.
03.56. Ветра почти нет. Луна. Видимость слабая. Всплыл. За кормой четыре эсминца — дистанция 4–5 тысяч метров. Вижу землю слева и справа по корме. Слева по борту вижу также контуры нескольких торговых судов. Беру курс на северо-запад в предположении, что земля справа — это полуостров Котантен, занятый противником.
04.33. Лег на грунт, глубина 32 метра. Теперь, когда у меня есть время переварить то, что видел, я понимаю, что лежу у английского берега. Но где мы? По линии пеленга на Брест и исходя из карты, похоже, мы где-то у Спитхеда — это кажется невозможным...
Шрётер оказался прав. Он находился ни в тридцати милях к северу от Шербура, как он думал, ни между Нормандскими островами, а на знаменитой якорной стоянке у Спитхеда. До утра он вел себя тише воды, потом начал осторожно двигаться между старых судов, груженых балластом, среди снующих портовых посудин, госпитальных и десантных судов, пока не оказался на мелком месте. Эхолот показывал менее восемнадцати метров, когда нос коснулся грунта. Он оказался перед угрозой предстать перед противником, когда начнется отлив, как на тарелочке — весь или частично над водой. Это будет конец. Тогда команда может посуху войти в Англию — «с контрвысадкой», как горько пошутил его старпом.
Но командиру было не до смеха. Он осторожно передвинул свою лодку в более глубокое место, где мог отлежаться в ожидании высокой воды. Когда наконец настал момент, «U-763» медленно оторвалась от грунта и двинулась в подводном положении, держа пролив справа. Мимо встречным курсом прошли несколько десантных кораблей и два эсминца.
В июле три-четыре лодки со шнорхелями всегда оперировали в проливе. «Проползая» под берегом, чтобы избежать обнаружения со стороны радиолокационных станций противника, к своим позициям, они топили, что попадалось в пределах досягаемости их торпед — приходилось довольствоваться и этим.
5 июля Зидер на «U-984» потопил три судна общим водоизмещением в 21 550 тонн и фрегат из конвоя транспортов с войсками к северу от Барфлёра, а также повредил один семитысячник. Если приплюсовать к этому потери противника в других водах, то они за месяц составили, согласно британским данным, 63 000 тонн.
В третью неделю августа две лодки вернулись из района Сены, где они потопили транспорт с танками и повредили два других транспорта общим водоизмещением в 17 000 тонн.
— Движение там большое, — сказал с кривой усмешкой один их командиров, — перспективы неплохие, только вот охрана очень строгая.
Мархольц, командир «U-309», провел там только неделю и потом был вынужден вернуться, потому что его команда обессилела от перенапряжения. Вот отрывки из его вахтенного журнала:
12.8.1944.03.45. Вместе с «U-981» взял курс навстречу эскорту под Ла-Палисом.
04.15. «U-981» наткнулась на мину. У нее на борту всё пришло в негодность, и я послал сообщение: «Срочно. «U-981» наскочила на мину, погрузиться не может, машины, моторы и механизмы не работают, прошу немедленной помощи, остаюсь на месте, «U-309».
06.20. Атакован самолетом «Галифакс». Нахожусь рядом с «U-981», так как она не может двигаться. Самолет пролетал над нами трижды. Сбросил три осветительные ракеты на парашютах. «U-981» опять может двигаться, на моторах. Возобновила движение на моторах, курс 90°, движемся вдоль линии буев...
06.24. Бомбят «U-981»... новая атака «Галифакса». Отмечены попадания зениток с обеих лодок. Еще одна мина взрывается под «U-981». Новая атака на «U-981» со стороны двухмоторного самолета. «U-981» вдруг идет полным на обоих дизелях.
06.43. На верхней палубе приготовлены спасательные средства. Другая лодка начинает тонуть носом. Команда прыгает за борт. Я немедленно подхожу и забираю 40 спасшихся. Командир и еще двенадцать членов команды пропали...»
Пока противник готовился к решающему натиску на суше, он не забывал и ставить с самолетов мины на подходах к базам подводных лодок. Сообщения командиров возвращающихся лодок гласили также, что противник вернулся к использованию противолодочного оружия времен Первой мировой войны — взрывающимся тралам. Эту тяжелую сеть натягивали на морском дне на глубинах до 50 метров. Когда лодка задевала эти сети, раздавался взрыв.
С 9 по 13 августа мощные эскадрильи бомбардировщиков совершили налеты на бункеры подводных лодок. В Бордо они нанесли 26 прямых попаданий 1000-фунтовыми — и без какого бы то ни было успеха! Шесть метров усиленного бетона да еще три метра специальной кладки против бомб сверху — этого было больше чем достаточно. В Бресте один бункер удалось пробить, когда противник применил пяти — и шеститонные бомбы. Образовалось отверстие в девять метров, но ущерб внутри бункера оказался незначительным. Бункеры доказали свою надежность против атак с воздуха — но не с земли.
После того как американские танковые колонны прорвались в Авранше, Брест приготовился к обороне. Поток отступающих частей вливался в крепость и ее бункеры, лодкам стало неуютно. Из двух командиров флотилий остался один — капитан 1 ранга Винтер. Капитан 1 ранга Леманн-Вилленброк взял на себя командование подводной лодкой «U-256», команда с которой была списана из-за серьезных повреждений лодки, восстановил ее, установил всплывающий шнорхель, набрал команду из резервных составов и вышел в море. Недели спустя, когда его уже считали погибшим, Леманн-Вилленброк привел свою ветхую посудину в Берген. Там уже «U-256» была окончательно списана.
Прорыв в Авранше означал потерю баз подводных лодок в Бресте, Сен-Назере и Лорьяне. Лодки, которые могли двигаться, ушли на юг, в Ла-Рошель, куда перебрались и старшие офицеры западной группировки подводных лодок. На переходе семь из пятнадцати лодок были уничтожены или выведены из строя авиацией, командам этих лодок было приказано добираться до Германии кто как может, чтобы там составить экипажи новых лодок серии XXI.
Некоторые из базировавшихся в Норвегии лодок были направлены на Балтику для усиления обороны Либавы (Лиепаи), а лодкам со шнорхелями из Бордо и Ла-Палиса было приказано идти к Бристолю и Северному проливу, чтобы атаковать подходящие с запада цели.
В третью неделю августа Шрётерер, «U-667», с начала месяца находился на позиции к северо-западу от побережья Корнуэлла, сообщил о потоплении судов на 15 000 тонн и одного эсминца, а другие пять лодок, которые шли из Ла-Манша к Норвегии, сообщили о потоплении пяти судов водоизмещением в 22 000 тонн и эсминца и нанесении повреждения еще одному судну.
У одной из этих лодок, «U-480» под командованием Фёрстера, корпус был покрыт «Альберихом», резиновым покрытием, предназначенным для поглощения сигналов радиолокационных станций. Жертвами этой лодки стали транспорты «Сент-Эногат» и «Орминстер» и военный британский корабль «Лойалти». Хотя группа кораблей противолодочной обороны гонялась за «U-480» несколько часов, «Альберих» выручил ее. 6 января лодка снова вышла из Бергена в Ла-Манш. Она шесть недель сражалась с бдительными кораблями охранений, прежде чем была потоплена глубинными бомбами двух эсминцев.
К концу августа тридцать лодок со шнорхелями совершили сорок пять выходов в пролив. За два месяца они потопили двенадцать кораблей эскорта и двадцать транспортов общим водоизмещением в 112 800 тонн и повредили один корабль эскорта и семь транспортов водоизмещением в 44 000 тонн. Это означало, что они помешали доставке на поле боя более чем 100 тысяч тонн грузов, в том числе десятков грузовиков с боеприпасами. Но, с другой стороны, две трети лодок не вернулись из пролива. Из тысячи подводников спастись удалось не более чем двум с половиной сотням.
Все больше и больше лодок, базировавшихся в Бискайском заливе, переправлялись в Норвегию. По мере того как американские танковые колонны все дальше проникали в глубь Франции и угрожали даже Ла-Палису и Бордо, последние «морские волки» покидали свои логова на Бискайском берегу. Четыре лодки после провала попыток найти для них новые аккумуляторные батареи были взорваны. Это оказались лодки-ветераны прежних дней: «U-129» Нико Клаузена (сам Клаузен уже давно погиб), «U-123» Хардегена (эта лодка и ее командир участвовали в операции «Paukenschlag» под Нью-Йорком), «U-178», с которой Биллем Шпар вернулся из Восточной Азии, и «U-188» Люддена.
Последняя лодка ушла из Бордо, это произошло 25 августа. Часть воинского персонала была направлена на укрепление гарнизона Ла-Рошеля, другие отправились в длинный путь к Германии вместе с 20 тысячами солдат, а также рабочими верфей и служащими гарнизона, которых тоже включили в полки. Их дорога лежала через Францию, занимаемую танками противника, находящуюся в состоянии разброда. Мало кто из них добрался до дома, об их судьбе узнали только после войны. Среди тех, кто попал в лагеря для военнопленных на территории Франции, оказался и бывший командир «U-108» и командир 12-й флотилии Клаус Шольц.
В это время капитан 1 ранга Винтер находился в Бресте, Кальс в Лорьяне, Пининг — в Сен-Назере, а Цапп — в Ла-Рошеле. Их лодки играли важные роли в обороне старинных крепостей, сражаясь на берегу с той же храбростью, которую показывали на море.
Однажды генерал, проверявший фронт, наткнулся на 20-миллиметровый зенитное орудие, стоявшее на открытом месте без всякой маскировки, а расчет из подводников стоял вокруг ничем не защищенный.
— Почему вы не зарываетесь в землю? — спросил генерал.
— Господин генерал, — отвечали ему, — мы и в море во время боя не зарывались в землю.
Командующий западной группировкой подводных лодок оставил Ла-Рошель одновременно со своими лодками, но ему было приказано лететь в Норвегию самолетом. На базах в Германии тоже лихорадочно готовились принять подводные лодки, так как Норвегия могла принять лишь треть покидавших Францию лодок. Домашние верфи, загруженные работой до предела, не могли принять для ремонта ни одной лишней лодки, в то же время самим лодкам приходилось преодолевать дистанцию в тысячу миль вместо прежних шестисот, чтобы выйти на позицию, а когда они, наконец, достигали района боевых действий, то им приходилось неделями находиться под водой, дыша через шнорхели. Даже не верилось: неужели они действительно были — дни «волчьих стай»? Неужели были великие кампании у американских и африканских берегов, в водах Карибского моря и Мексиканского залива? Или это было сном? Теперь выход в море представлял собой такой кошмар, какой невозможно было и представить в прежние времена. Но как бы тяжела ни была работа подводников, дух их оставался непоколебимым.
6. Кольцо сжимается (сентябрь 1944 — апрель 1945 гг.)
К середине сентября 1944 года все атаки подводных лодок против сил вторжения прекратились. Последней лодкой, которая покинула базы 6-й и 7-й флотилий в Сен-Назере, была «U-267» под командованием Тиншерта, это произошло в самом конце месяца. Хотя лейтенант граф фон Матушка, командир «U-482», доложил о потоплении в Северном проливе судов общим водоизмещением в 23 000 тонн и эсминца, стало ясно, что союзное кольцо сжимается и загоняет подводные лодки на их прежние места боев.
К этому времени вряд ли какой из старых боевых кораблей остался в строю: некоторые были захвачены, а те, что не успели потопить, были переданы в школы подводников. Подводная война, начавшись у берегов Британии, вернулась к прежним берегам, Она останется там, пока лодки, что находившиеся в строительстве, не перенесут ее снова в Атлантический океан.
Когда полковник граф фон Штауффенберг совершил 20 июля покушение на Гитлера, на подводниках это никак не сказалось. Им достаточно было знать, что Дениц не принимал никакого участия в заговоре. Они были боевыми людьми, принесшими присягу на верность, и что происходило в верхах, их не касалось.
Дениц наотрез отказался принимать участие в заговоре. Его целью, как и всех германских сил на Западе, было нанести поражение врагу. Он знал, что устранение главы государства в этот критический момент только ослабит положение Германии. Он слишком хорошо помнил лозунг 1917–1918 годов: «Избавьтесь от кайзера — и всё будет хорошо». Такая пропаганда применительно к нынешнему лидеру не производила на него впечатления. Он знал, что Союзники требуют безоговорочной капитуляции, и не верил, что устранение Гитлера со сцены приведет к изменению этого требования. Он знал о сверхсекретной директиве «Эклипс» («Затмение»), перехваченной у британцев, в которой предусматривалось географическое расчленение Германии, и знание этого лишь укрепляло в нем уверенность, что лучше сосредоточить все имеющиеся силы на борьбе против внешнего врага. Если удастся отбросить силы вторжения, то, все еще верил он, новые лодки перейдут в атаку и заставят противника искать разумного урегулирования. Теперь, когда старые типы лодок оснащались шнорхелями, они тоже возвращались к наступательной тактике.
Так что война продолжалась. Лодки серии IXc сражались у Ньюфаундленда и на берегах залива Святого Лаврентия, а серии Vile у берегов Британии — в проливах Минч, в заливе Мори-Ферт, в Северном проливе, у берегов Исландии. Позиции в этих районах почти не пустовали вплоть до капитуляции в мае 1945 года.
А тем временем, когда постоянное движение германской линии фронта во Франции вспять делало все более и более затруднительным поддержание наземных коммуникаций, командования армейских складов и военно-морских баз все чаще стали обращаться за помощью к подводникам. Весь сентябрь и октябрь «Коралл» наводнялся непомерными просьбами. Одни просили подбросить на подводных лодках топлива, западная военно-морская группировка просила перебросить трехмесячный запас продуктов для восьмидесяти тысяч человек, оборонявших атлантические крепости, Дюнкерку требовались боеприпасы, просили перебросить по Балтике снаряжения для армейской группы «Север», военно-морское командование в Норвегии просило направить пять лодок для эскорта конвоя с войсками в Германию и для борьбы с кораблями противника, господствовавшими в арктических водах. Командование подводного флота не могло выполнить ни одну из этих просьб.
В октябре 13-я флотилия в Тронхейме и 11-я в Бергене стали новыми местами базирования для бывших «бискайских» лодок, из которых двадцать восемь возвращались с операций, две шли на операцию и только шесть находились на позициях. Это было самое малое число находящихся на позиции лодок за последние три года. Шесть лодок было придано еще из «Средней группы», чтобы поддерживать оказание давление на противника. Из них от Фойгта на «U-1006» не было никаких известий, Рабе на «U-246» вернулся в бухту, после того как подвергся атаке глубинными бомбами, Пульст на «U-978» добрался до Ла-Манша и сообщил о потоплении трех судов.
В Средиземном море были потеряны последние три лодки, и штаб во главе с адмиралом Крайшем вернулся в Германию. Так закончилась германская подводная война в Средиземноморье, отмеченная многими успехами, хотя цена их оказалась высокой.
Осенью и зимой успехи лодок, оснащенных шнорхелями, оказались на удивление высокими. Согласно британской статистике, в ноябре в результате атак подлодок было потоплено семь судов водоизмещением в 30 000 тонн, в декабре этот счет составил девять судов в 59 000 тонн. Бомбардировщики береговой обороны не могли поддерживать прежний уровень уничтожения лодок, потому что лодки больше не всплывали на поверхность, держались на глубине и пользовались шнорхелями экономно.
У кораблей противолодочной обороны тоже были свои проблемы, потому что им трудно было обнаружить лодки на глубине и еще труднее — в мелких прибрежных водах, где сигналы гидроакустических станций искажались.
Командование подводником узнавало о действиях лодок только через расшифрованные сообщения противника, добытые службой перехвата, а также от немецких гарнизонной на Нормандских островах: те слышали взрывы, доносившиеся с моря, либо обнаруживали обломки на берегу.
Кривая потерь подводных лодок пошла резко вниз — до 10,5 процента, или 18 лодок за четыре месяца. Таких низких потерь не было несколько лет, даже во второй половине 1942 года, в то время как тоннаж, потопленный из расчета на лодку в день, стал высоким, как в прежние годы.
По-прежнему лодки действовали и в некоторых отдаленных районах. «U-862» под командованием Тима вышла из Пинанга к берегам Австралии, потопив накануне Рождества 1944 года к югу от Сиднея судно типа «либерти» и еще одно в январе 1945 года — в семистах милях к западу от Перта. Примерно в это же время Хилбих на «U-1230» высадил двух секретных агентов на побережье США, под Бостоном. В среднем по две лодки действовали к югу от Ньюфаундленда, у Берегов Новой Шотландии и Новой Англии. Одна из них — «U-1232» под командованием Рота — потопила шесть транспортов и эсминец, проведя атаки против двух конвоев, а другие лодки потопили четыре корабля эскорта и торпедировали несколько грузовых судов, из которых некоторые были объявлены потопленными. Перед Рождеством Альтмайер на «U-1227» и Хехлер на «U-870» в районе Гибралтара два десантных корабля с танками и корвет из одного конвоя и три транспорта и французский корвет — из других конвоев на протяжении последующих трех недель.
Лодки в Японии и Пинанге получили приказ вернуться домой не позже середины января 1945 года. Поскольку у них не было шнорхелей и только несколько из них были оборудованы эффективными радиолокационными станциями обнаружения работы станций противника, им приказали проходить опасные участки к югу от Ирландии в темное время. Четыре лодки погибли на переходе, причем две из них были потоплены подводными лодками Союзников.
Ёстен на «U-861» обманул шпионов противника несколькими ложными выходами и другими хитростями и наконец вышел в открытое море незамеченным. Без шнорхеля и радиолокатора он провел свою лодку живой и невредимой через тысячи миль и весной оказался в Тронхейме.
В то время даже потопление судна где-нибудь в водах Южной Африки вызывало немедленную реакцию мщения со стороны противолодочных сил противника. Одна такая группа противолодочных сил, состоявшая из двух британских авианосцев, четырех британских фрегатов, двух индийских и одного британского охотников за подводными лодками, двух британских корветов и эскадрильи базировавшихся на суше самолетов сумели потопить свою жертву — один подводный крейсер, после того как самолеты налетали 871 летный час.
В Северной Европе прошли испытания подводной лодки «U-2511» серии XXI под командованием капитана 1 ранга Шнее при участии ветерана-лейтенанта Зурена и его механика. После учебных выходов по приказу гросс-адмирала подводные лодки этого типа стали одна за другой входить в строй действующих.
Общая обстановка в Германии стала тревожно ухудшаться. Декабрьское наступление армии в Арденнах — последняя надежда — не удалось, и удар последовал за ударом. В январе русские прорвались под Барановом и создали плацдарм во Врицене — менее чем в трех десятках километров от «Коралла». Гросс-адмирал немедленно рассредоточил командование военно-морских сил и приказал оперативному штабу перебраться в Зенгварден, под Вильгельмсхафен. Командование подводным флотом вернулось в те же казармы, которые оно занимало в начале войны. Кольцо сжималось. Впервые за шесть лет войны начальник подводников оказался отделен от своего штаба и не контролировал напрямую операции подводных лодок. Он остался в Берлине всего с несколькими своими офицерами.
Провал наступления в Арденнах положило конец его надеждам оживить подводную войну с введением в строй новых типов подводных лодок, но его вдохновляли на продолжение боевых действий успехи существующих лодок, причем сами лодки не понесли существенных потерь. Он не надеялся оказать серьезных прессинг на противника, пока не будут введены в строй новые лодки, но лодки серии XXIII ожидались в феврале, а серии XXI — в марте.
Тем временем агентурные сообщения, да и публикации прессы противника показывали, что противник принимает меры по противодействию оживлению активности лодок. Серия крупных воздушных налетов на базы подводных лодок и ремонтные верфи возвестила о новой фазе наступления Союзников. Давно обещаемая «крыша над Германией» из тысяч немецких самолетов-истребителей не появлялась, а несколько лодок серии XXI оказались поврежденными или уничтоженными еще до своего выхода в море. Тем не менее первая из маленьких лодок серии XXIII вышла в феврале 1945 года к берегам Англии, одновременно около полсотни оборудованных шнорхелями лодок были направлены под Шербур, Плимут, остров Уэсан и к юго-западным берегам Британии, к острову Мэн, Ливерпулю и островам Скеррис,{110} в Северный пролив и к Клайду, в пролив Норт-Минч, в пролив Пентленд-Ферт, заливы Мори-Ферт и Форт-Ферт.{111}
Когда командиры подводных лодок возвращались на базы, они строили планы о будущих операциях с учетом знаний о том, как долго лодки могут находиться в море при наличии шнорхелей и насколько это повышает шансы на успех. В штабе подводников не разделяли их оптимизма: там получали сообщения агентов о создании новых минных полей у английских берегов.
Противник подозрительно быстро реагировал на выходы немецких лодок в эфир. В штабе подводников не имели четкой картины о ситуации в море, потому что командиры подводных лодок не решались пользоваться радиостанциями для своих рапортов. При этом некоторые из них находились в море по два месяца, и одно это вызывало беспокойство.
Беккер, командир «U-260» сообщал, что он наткнулся на мину, когда шел на глубине 75 метров — в 20 метрах от морского дна. Его лодка была настолько серьезно повреждена, что он был вынужден всплыть, после чего команда взорвала лодку, а сама высадилась на ирландский берег. Так что сообщения о новых минных полях подтверждались.
И снова большой риск потерь заставил командование оттянуть лодки от берегов и посылать их дальше к западу или, когда это необходимо, отзывать их на базу. В последний раз полдесятка лодок были собраны в группу, названную «Морской волк». Эту группу направили на запад в надежде найти конвой с уменьшенным, ввиду бездействия лодок в Атлантике, охранением. Одновременно впервые отправились на боевые операции с баз в Голландии восемнадцать лодок нового типа, двухместных, разработанных под наблюдением вице-адмирала Хайе — их называли «тюленями». Эти кораблики длиной менее девяти метров, с дизельным двигателем от грузового автомобиля, электромотором от торпеды, с двумя торпедами вне прочного корпуса. Дальность действия этих лодок зависела от выносливости командира и его механика, которые управляли лодкой в полулежачем положении. Во время первого выхода они попали в жесточайший шторм, который устроил им серьезное испытание. Но случились важные открытия: лодки из-за своей миниатюрной комплекции оставались почти невидимыми на поверхности и не поддавались обнаружению под водой, а разрывы глубинных бомб швыряли их, но не наносили повреждений. А их радиус действия превзошел всякие ожидания: из первых десяти, ушедших на задание, последняя вернулась после шести дней пребывания в море, в течение которых оба члена команды едва могли пошевелиться.
Пока германские армии на западе откатывались, на море пользовались спросом и «бобры». Это была одноместная лодка с бензиновым двигателем и электромотором, которая также имела на борту две торпеды. Ее живучесть была таковой, что можно было ожидать, что она дойдет до позиции, но назад не вернется. И тем не менее в добровольцах недостатка не было. Свои услуги командиру дивизиона этих лодок, капитану 1 ранга Бартелю, предлагали и женщины, но женщинам отказывали. Как летчики германских истребителей, которые стали таранить вражеские самолеты, люди на этих мини-лодках знали, что возврата не будет.
С середины января гросс-адмирал участвовал почти ежедневно в совещаниях у фюрера в верховной штаб-квартире. Теперь он взял на себя ответственность за транспортировку и распределение угля по Северной Германии. Конца не было проблемам, наваливавшимся на него: организация морского транспорта, обучение и экипировка недавно созданных бригад морской пехоты, поставка зенитных орудий на транспорты, решение проблем с дефицитом угля и нефти, передвижения войск и снабжения в Норвегию и из Норвегии, эвакуация беженцев из переполненных ими портов Данциг,{112} Готенхафен, Пиллау, Свинемюнде и Кольберг,{113} перевозка раненых с восточного фронта, эвакуация Мемеля, подводная война, постановка мин в устье Шельды, траление на Балтике, где начали появляться русские подводные лодки, угроза английского вторжения в Ютландию и Зеландию, работы ледоколов на Одере и в заливе Фришес-Хафф, эвакуация войск из Курляндии,{114} зенитная оборона Штеттина,{115} Свинемюнде, проблемы с боеприпасами тут, недостаток оружия там, пополнения для армии, противодействие постоянному вмешательству д-ра Геббельса, рейхскомиссара обороны — и опять эвакуации, раненые, дефицит угля и нефти, и все те же налеты авиации.
Герингу нужна была помощь моряков, чтобы облегчить положение его парашютистов в Штеттине, но об этом не могло быть и речи. Под рукой были только высоко подготовленные технические специалисты, без всякой подготовки для войны на суше.
Новый приток судов для эвакуации войск из Курляндии мог быть осуществлен только за счет Норвегии, причем тридцать пять судов должны были работать девяносто дней, чтобы вывести 300 000 человек из состава войск и рабочих батальонов в Курляндии.
Персонал адмиралтейства был сокращен с 8 000 человек до 2 800, продолжали функционировать лишь самые необходимые отделы. Около 4 тысяч моряков были направлены в ударные части. В Штеттине собралось 35 000 беженцев и еще 22 0000 были в пути — за десять дней из Кольберга было эвакуировано 60 000 человек.
Положение с углем в Норвегии стало совсем безрадостным. Ежедневно добывалось только два состава угля, сами паровозы работали на дровах. Транспортировка угля в Германию также была затруднена из-за блокады Рейна и разрушения внутренних водных путей — таких как канал Дортмунд — Эмс.
В декабре подводные лодки потопили по 9 000 тонн на единицу, в январе — 11 000 тонн. Этот показатель оказался столь же высок, как в самые успешные фазы войны, но численность лодок была невелика, а время перехода с базы на позицию слишком велико. В первые месяцы 1945 года 237 лодок находились в ремонте или в заключительной стадии строительства. Среди них насчитывалось 111 лодок старых типов, 84 — серии XXI и 42 — серии ХХШс. В строй ежемесячно вступало 60 новых единиц, но с 30 марта в результате авиационных налетов было уничтожено 24 лодки и повреждено 12. Опрокинулся крейсер «Адмирал Шеер», пожар вывел из строя крейсер «Адмирал Хиппер», был поврежден крейсер «Эмден».
Горестные события продолжались. 12 апреля 1945 года адмирал получил одобрение Гитлера перевестись со штабом в Северную Германию, если Берлин будет оставлен. Но пока что Дениц оставался в «Коралле», стараясь что можно спасти от катастрофы, обрушивавшейся на Германию.
Франко тщетно предупреждал Черчилля, что проводимая Союзниками политика полного разрушения Германии приведет к тому, что русские появятся на берегу Атлантики. Когда британский премьер-министр предложил Эйзенхауэру, чтобы союзные войска высадились на Балканах и заняли Вену и Будапешт, американский верховный главнокомандующий заявил, что у него нет таких директив и что было бы неумно вызывать недоверие русских. Потом пришла вторая высадка во Франции, а потом великие державы разделили Германию между собой в Ялте.
В Тегеране Черчилль безуспешно пытался рассеять иллюзии Рузвельта, но убежденность американского президента в коллективной ответственности Германии за войну слишком укоренилось в нем. Несмотря на протесты в Соединенных Штатах, план Моргентау, направленный на уничтожение Германии,{116} стал официальной американской политикой. Германию предполагалось расчленить, ее народ подвергнуть испытанию огнем и мечом, ее землю превратить в пустыню. Сталин с радостью одобрил план.
После ужасных испытаний в Дрездене, когда миллионы беженцев потянулись на запад, Черчилль обратился к Эйзенхауэру с предложением занять Берлин, но Эйзенхауэр ответил, что у него «нет директив». 12 апреля умер Рузвельт, и у германского народа вновь вспыхнула надежда. Разве Фридрих Великий не был спасен от смерти в результате смерти его злейшего врага — российской императрицы Екатерины? Повторится ли история? Не придет ли спасение в последний час? Но нет, этому не суждено было случиться. Роковое кольцо сжималось всё больше. Скоро Берлин останется совсем один.