Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава вторая.

Советские Военно-Воздушные силы накануне и в начале войны

1. Военно-Воздушные силы перед войной

Создание отечественных Военно-воздушных сил Коммунистическая партия, Советское правительство и лично В. И. Ленин всегда считали одной из первоочередных задач военного строительства.

Уже на третий день победы социалистической революции по указанию В. И. Ленина в Петрограде был создан первый орган руководства воздушным флотом — Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания в составе восьми человек. На первом же заседании Бюро было решено подчинить Управление Военно-воздушного флота штабу революции, помещавшемуся в Смольном. 26 января 1921 г. Совет Труда и Обороны, несмотря на тяжелое экономическое положение страны, принял постановление о разработке программы-минимум по строительству Воздушного флота и выделил средства на восстановление авиационных предприятий. Партия большевиков обратилась к народу с призывом оказать помощь в создании авиации. 8 марта 1923 г. было организовано Общество друзей Воздушного флота (ОДВФ), которое только за первые 10 месяцев своего существования собрало 3 млн. руб. золотом. За полтора года на средства, собранные ОДВФ, было построено 55 самолетов и еще 65 заказано авиационным предприятиям{1}.

За короткий срок удалось не только восстановить, но и расширить авиационные заводы и увеличить выпуск самолетов. Так, например, если в 1922 г. 90% военных самолетов покупалось за границей и только 10% строилось на наших заводах, то уже в 1925 г. их закупка за рубежом прекратилась. В первые годы Советской власти были заложены основы отечественной авиационной промышленности и созданы необходимые условия для подготовки авиационных кадров. Авиационные заводы были не только восстановлены, но и частично расширены. Выпуск самолетов увеличивался из года в год. Если в 1923/24 г. Воздушный флот получил от промышленности только 13 боевых самолетов, то в 1924/25 г. — [29] уже 264{2}. Следует особо подчеркнуть, что строительство Военно-воздушных сил находилось под неослабным контролем со стороны Реввоенсовета республики. В феврале 1929 г. в одном из его постановлений были определены рекомендации и основные тактико-технические данные разрабатываемых военных самолетов. Через два месяца Реввоенсовет по докладу начальника Военно-воздушных сил РККА П. И. Баранова, одного из выдающихся организаторов авиационной промышленности и Военно-воздушных сил, принял решение о всемерном расширении научно-технической базы военной авиации{3}.

Коммунистическая партия и правительство принимали все меры к тому, чтобы страна стала сильной авиационной державой и чтобы ее Военно-воздушные силы были хорошо подготовлены к защите завоеваний Октября. Уже в ходе выполнения первой пятилетки создается мощная авиационная промышленность. Определяется и основное направление развития нашей авиации. В Постановлении ЦК ВКП(б) от 15 июля 1929 г. “О состоянии обороны СССР” указывалось:

“Считать, что важнейшей задачей на ближайшие годы в строительстве Красной авиации является скорейшее доведение ее качества до уровня передовых буржуазных стран...” {4}

23 января 1930 г. Реввоенсовет СССР утвердил план строительства морских самолетов, их огневого и бомбардировочного вооружения, аэрофотоаппаратов и приборов. Основной упор делался на создание мощной бомбардировочной и истребительной авиации. По плану военного строительства в конце первой пятилетки намечалось довести удельный вес бомбардировщиков до 38%, истребителей — до 31% и разведчиков — тоже до 31%{5}.

В годы первой пятилетки Военно-воздушные силы полностью оснащаются отечественной авиационной техникой и не только сравниваются по численности самолетов с военной авиацией главнейших капиталистических государств, но и опережают их. Общее количество самолетов увеличилось в 2,7 раза, а тяжелых бомбардировщиков — в 7 раз{6}. На вооружение авиационных частей поступили тяжелые бомбардировщики ТБ-1 и ТБ-3 конструкции А. Н. Туполева. По своим тактико-техническим данным, вооружению и особенно грузоподъемности четырехмоторный бомбардировщик ТБ-3 превосходил все имевшиеся в то время за рубежом самолеты подобного типа. При полетном весе до 16 т он мог брать на борт до 4 т бомб. Такие самолеты в значительной степени увеличивали ударную мощь советской авиации. [30] Успешное выполнение планов строительства военной авиации в первой пятилетке позволило наметить более широкие перспективы ее дальнейшего развития. Они были определены в Постановлении Революционного военного совета СССР от 23 марта 1932 г. “Об основах организации Военно-воздушных сил РККА”{7}, где излагались новые стратегические и оперативно-тактические взгляды на организационное строительство и боевое применение авиации в будущей войне.

В годы второй пятилетки техническая реконструкция еще больше преобразила Военно-воздушные силы. Скорость и высота полета отечественных самолетов возросли в 1,5 — 2 раза. Лучшими самолетами стали истребитель И-16 конструкции H. H. Поликарпова, фронтовой бомбардировщик СБ конструкции А. А. Архангельского, дальний бомбардировщик ДБ-3 конструкции С. В. Ильюшина, которые начали поступать на вооружение в 1936 г.

С 1933 по 1938 г. авиационная промышленность увеличила выпуск самолетов, авиадвигателей и другой техники в 5,5 раза. Это привело к росту общей численности боевых самолетов и авиационных полков в составе Военно-воздушных сил. Резко меняется и соотношение родов авиации. Если в 1929 г. 82% всего самолетного парка составляли самолеты-разведчики, то в 1938 г. их количество снизилось до 9,5%, самолетный парк бомбардировочной и штурмовой авиации достиг 51, 9%, а истребители составили [31] 38,6%{8}. Технический уровень советской авиации стал не ниже уровня зарубежной авиации. Советские летчики на отечественных самолетах только в 1937 г. установили около 30 мировых рекордов{9}.

В сентябре 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение “О реконструкции существующих и строительстве новых самолетных заводов”. Намечалось построить девять новых и реконструировать девять старых заводов. В следующем году на выпуск авиационной продукции перестраиваются семь заводов из других отраслей народного хозяйства. Благодаря заботе партии и правительства авиационная промышленность нашей страны к концу 1940 г. возросла по сравнению с 1939 г. более чем на 70%. С 1 января 1939 г. по 22 июня 1941г. Военно-воздушные силы получили от промышленности 17 745 боевых самолетов, в том числе 3719 новых типов{10}. Начался новый этап развития авиации. Конструкторские бюро, возглавляемые талантливыми авиационными конструкторами А. Н. Туполевым, С. В. Ильюшиным, А. И. Микояном, С. А. Лавочкиным, А. С. Яковлевым, В. М. Петляковым и др., создают более совершенные самолеты-истребители Як-1, МиГ-3, пикирующий бомбардировщик Пе-2, штурмовик Ил-2 и многие другие самолеты, вооружение и скорость которых значительно увеличились по сравнению с самолетами прежних конструкций.

В первой половине 1941 г. штурмовая авиация стала получать в небольшом количестве самолеты Ил-2, явившиеся уникальными бронированными штурмовиками, подобных которым не было ни в одной армии мира, и оказавшиеся едва ли не самыми эффективными и боеспособными самолетами второй мировой войны.

Достаточно высокими летно-тактическими данными обладали и другие самолеты. Например, фронтовой бомбардировщик Пе-2 имел скорость полета на высоте 5 тыс. м 540 км в час и почти не [32] уступал немецким истребителям. По скорости полета бомбардировщики врага Хе-111 и Ю-88 уступали нашему пикирующему бомбардировщику Пе-2 соответственно на 100 и 75 км. Бортовое приборное оборудование, оснащение самолета Пе-2 автоматом ввода в пикирование и тормозными решетками позволяли стремительно бросать машину в пике под углом 60 — 70° к земле и достаточно точно поражать бомбами малоразмерные, узкие и точечные цели. Этот самолет был основным типом фронтового бомбардировщика до конца войны.

В 1939 г. в авиационные части дальнего действия и бомбардировочную авиацию Военно-морского флота начал поступать дальний бомбардировщик ДБ-3ф конструкции С. В. Ильюшина, который имел максимальную скорость 440 км в час, дальность полета — 2700 км, бомбовую нагрузку — 1000 — 2500 кг. В начале 1940 г. был принят на вооружение самолет-истребитель Як-1. Машина отличалась легкостью, маневренностью и большой скоростью полета. На высоте 5000 м истребитель имел скорость 577 км в час и набирал эту высоту за 5,7 мин. Несколько позже в части начал поступать истребитель ЛаГГ-3, скорость которого достигала 549 км в час. Еще большую скорость развивал истребитель МиГ-3 (620 км в час). Эти новые типы истребителей имели более современное вооружение, несколько увеличивалась дальность их полета.

Еще за четыре с половиной года до начала войны в конструкторском бюро А. Н. Туполева группой конструкторов во главе с В. М. Петляковым был создан скоростной тяжелый четырехмоторный бомбардировщик дальнего действия ТБ-7 (Пе-8), предназначенный для нанесения бомбовых ударов по крупным объектам в тылу противника. На расчетной высоте 8 тыс. м самолет развивал скорость 403 км в час, дальность полета составляла более 3 тыс. км, практический потолок — 11 тыс. м, а бомбовая нагрузка превышала 4 т. Наличие на борту бомбардировщика мощного пулеметно-пушечного вооружения делало его весьма грозным для вражеских истребителей. По своим тактико-техническим данным самолет ТБ-7 (Пе-8) превосходил немецкие машины подобного типа (например, “Фокке-Вульф-200”). Разрабатывались у нас и другие типы самолетов: двухмоторный бомбардировщик Ер-2 конструкции В. Г. Ермолаева, фронтовой бомбардировщик Ту-2, Ил-4 на базе ДБ-3, транспортный самолет Ли-2.

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своей книге дает такую оценку материальной части авиации того периода:

“... Наши новые истребители и бомбардировщики ничуть не хуже немецких, а пожалуй и лучше. Жаль только, что их очень мало” {11}.

Обстановка на фронтах второй мировой войны требовала ускорения серийного производства лучших типов самолетов, перевооружения ими советских ВВС и переучивания летного и технического состава. Эти требования претворялись в жизнь. В первой половине 1941 г. авиапромышленность выпустила около 2 тыс. истребителей новых типов (Як-1, ЛаГГ-3, МиГ-3), 458 бомбардировщиков Пе-2 и 249 штурмовиков Ил-2{12}. Однако такое количество не удовлетворяло потребности авиационных частей. Авиационная промышленность не поспевала за требованиями времени. Исходя из возможностей промышленности, перевооружение намечалось завершить в основном во втором полугодии 1941 г. и частично в начале 1942 г. Нападение врага на нашу Родину не позволило завершить перевооружение Военно-воздушных сил. В соединениях и частях преобладали машины старых конструкций [34] (ТБ-3, СБ, Р-5, И-16, И-15 бис, И-153 и другие). Достаточно сказать, что истребитель И-16 имел максимальную скорость 462 км в час и, следовательно, уступал в скорости немецкому истребителю Ме-109, максимальная скорость которого у земли составляла 510 км в час.

К началу войны из общего количества авиационных полков бомбардировочные составляли 45 %, истребительные — 42, штурмовые, разведывательные и резервные — 13%{13}. Наша авиация накануне войны располагала значительными силами, хотя подавляющее количество авиационных частей имели самолеты устаревших конструкций. К 22 июня в авиационных частях западных приграничных округов новых самолетов было всего лишь 19% (1540){14}. Не хватало и аэродромов, что ограничивало возможности маневра авиации.

Слабой стороной наших Военно-воздушных сил являлось также отсутствие специальной военно-транспортной авиации, что не могло не сказаться на использовании воздушных десантов под Москвой и на организации снабжения войск по воздуху. Ограниченными были возможности и нашей разведывательной авиации. К началу войны она располагала только самолетами-разведчиками Як-4, которых было крайне мало. Поэтому в качестве разведчиков использовались главным образом машины СБ (Ар-2), Р-5, И-16. Несколько позже для разведки привлекались самолеты Пе-2, МиГ-3, ЛаГГ-3 и др.

Накануне войны совершенствовалась организационная структура советских ВВС. Высшим тактическим соединением истребительной, бомбардировочной и штурмовой авиации становятся дивизии, состоящие из четырех-пяти полков преимущественно смешанного состава. Каждый полк включал четыре-пять эскадрилий. 10 апреля 1941 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли Постановление о реорганизации системы авиационного тыла{15}. Он строился по территориальному принципу. Из строевых частей и соединений изымались органы и учреждения тыла, создавались районы авиационного базирования и батальоны аэродромного обслуживания. Районы авиационного базирования становились органами тыла ВВС общевойсковых армий и фронтов. В составе района предусматривались авиационные базы (по одной на дивизию), объединявшие батальоны аэродромного обслуживания (по одному на каждый авиационный полк). Перестройку тыла предполагалось завершить в июле 1941 г. Практически же она затянулась, и к началу войны реорганизация системы тыла не завершилась, что отрицательно сказалось на боеготовности авиации. ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили в феврале 1941 г. дополнительный план строительства 190 новых аэродромов в западных [35] районах. В марте Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение “О мероприятиях по обеспечению строительства 251 аэродрома для Наркомата обороны в 1941 году”{16}. К началу войны аэродромные работы велись в полном разгаре, однако строительство многих аэродромов не было закончено.

Таким образом, Коммунистическая партия, Советское правительство и Народный комиссариат обороны задолго до начала войны разработали большую программу строительства и реорганизации Военно-воздушных сил, улучшения летно-технической подготовки и формирования новых авиационных частей и соединений. Мощная авиационная промышленность, созданная в предвоенные годы, вполне отвечала тому, чтобы успешно выполнить намеченную программу перевооружения авиации. Требовалось лишь время. Но вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз не позволило полностью претворить в жизнь разработанную программу. Война застала нашу авиацию в стадии развернувшейся реорганизации, перевооружения новой авиационной техникой и переучивания летно-технического состава.

2. Военно-теоретические взгляды на боевое применение авиации

Советская военно-научная мысль в довоенные годы правильно определяла и разрабатывала теоретические положения по боевому применению авиации. По существовавшей тогда военной доктрине нашего государства, в случае развязывания империалистическими государствами войны против Советского Союза она будет носить упорный и ожесточенный характер. Согласно советской военной доктрине, война будет длительной, охватит огромные сухопутные территории и морские пространства, потребует вовлечения больших масс всех видов Вооруженных Сил и промышленных предприятий глубокого тыла. Не случайно поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство прилагали много усилий к тому, чтобы еще больше увеличить экономические возможности нашей страны, оснастить Вооруженные Силы мощной боевой техникой и подготовить их к ведению длительной войны с сильным врагом. Успешного решения задач на фронтах считалось возможным достичь объединенными усилиями всех видов Вооруженных Сил: Сухопутными войсками, Военно-морским флотом, Военно-воздушными силами и созданием мощной Противовоздушной обороны.

Исходя из этих положений, советская военно-научная мысль отводила Военно-воздушным силам большую роль в будущей войне как одному из важных средств достижения целей наступательной стратегии. Военно-воздушные силы, согласно [36] действовавшим уставам, предназначались для совместных действий с Сухопутными войсками и Военно-морским флотом. Не исключалась возможность ведения ими и самостоятельных операций по стратегическим объектам в глубоком тылу противника с целью срыва мобилизации и развертывания его вооруженных сил, дезорганизации его тыла, подавления и разрушения экономических и политических центров, а также уничтожения вражеской авиации на аэродромах. Авиация рассматривалась и как важное средство разведки и переброски войск, грузов и эвакуации раненых.

Основные задачи авиации, характер ее боевых действий, боевые порядки и способы управления частями и соединениями определялись в уставах родов авиации. Положения этих уставов более подробно раскрывались в периодической печати и научных трудах.

В предвоенные годы, когда на базе созданной тяжелой промышленности наша страна стала крупной авиационной державой, в разработку теории оперативного искусства и тактики родов авиации значительный вклад внесли профессорско-преподавательский состав военных академий и авиационные военачальники Ф. К. Арженухин, В. В. Хрипин, П. П. Ионов, С. А. Меженинов, А. Н. Лапчинский, А. С. Алгазин, Е. И. Татарченко, Б. Л. Теплинский и др.{17} Видные военные теоретики неоднократно подчеркивали необходимость проведения в начальный период войны воздушных операций по единому плану усилиями авиации нескольких фронтов с целью завоевания господства в воздухе и срыва мобилизации армий противника.

Комбриг А. Н. Лапчинский — один из основоположников советского оперативного искусства Военно-воздушных сил — в своем труде “Воздушная армия” (1939 г.) писал:

“Теперь действия на земле немыслимы без действий в воздухе... Раз налицо имеется массовая наступательная армия, основная задача воздушной армии — содействие продвижению этой армии вперед, для чего должны быть сосредоточены все силы. Раз ведется маневренная война, нужно выигрывать воздушно-земные сражения, которые завязываются в воздухе и кончаются на земле, что требует сосредоточения всех воздушных сил в данное время на данном фронте”.

И далее:

“Авиация вошла в войну как новый мощный фактор наступления... сделала фронт борьбы очень глубоким и очень широким, но не заменила собой сухопутных сил... Главное — победа на фронте массовых наступательных армий...” {18} [37]

В. В. Хрипин и Е. И. Татарченко в труде “Воздушная война” писали, что в интересах войны задолго до ее начала авиация должна

“путем подавления воздушного противника и ПВО на театре военных действий и в глубине неприятельской страны создать условия, облегчающие свободу действий своему воздушному флоту, сухопутной армии и морским силам; совместными действиями с сухопутной армией и морским флотом ускорить разгром неприятельских вооруженных сил” {19}.

Решение этих задач, по мнению авторов, должно было оказать большое влияние на изменение форм и содержания войны.

Многие эти положения подтвердились Великой Отечественной войной. Военно-воздушные силы выполняли многогранные задачи совместно с сухопутными войсками и Военно-морским флотом, а также вели самостоятельные действия по стратегическим объектам в глубоком тылу противника. Мощные удары по этим объектам, несомненно, способствовали подрыву военно-экономического потенциала фашистской Германии и снижению моральной устойчивости ее войск.

Известный военный теоретик Б. Л. Теплинский в трудах “Основы общей тактики военных воздушных сил” и “Авиация в общевойсковом бою”{20}, вышедших накануне Великой Отечественной войны, достаточно убедительно обосновал теоретические положения о том, что в военной ситуации Военно-воздушные силы будут действовать в тесной оперативно-тактической связи с наземными войсками, выполнять самостоятельные операции по важнейшим объектам в глубоком тылу и вести непрестанную борьбу с вражеской авиацией, обеспечивая господство в воздухе. Автор указывал, что борьба за господство в воздухе будет продолжаться в течение всей войны, становясь особо ожесточенной в периоды решающих боев и операций наземных войск, так как господство в воздухе в эти периоды — одно из решающих условий конечного успеха. Эти положения полностью подтвердились в ходе ожесточенных боев под Москвой в октябре — декабре 1941 г., когда советские войска после героической обороны перешли в начале декабря в контрнаступление, завоевав господство в воздухе на важнейшем стратегическом направлении и обеспечив тем самым свободу действий своим наземным войскам.

Официальные взгляды на характер и способы боевых действий авиации были изложены в докладе Народного комиссара обороны СССР на Главном Военном совете Красной Армии в декабре 1940 г. Они сводились к следующему. Авиация должна обеспечивать завоевание господства в воздухе, оказывать [38] содействие войскам в прорыве тактической зоны обороны и в развитии успеха в оперативной глубине, прикрывать войска и объекты тыла, вести борьбу с резервами противника, обеспечивать высадку и поддержку действий воздушных десантов, вести воздушную разведку. На Военном совете начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов говорил, что

“в наступательных действиях фронта особое место должно занимать господство в воздухе, которое может быть достигнуто как путем уничтожения вражеской авиации в воздушных боях и на ее аэродромах, так и нанесением ударов по авиационным заводам, фронтовым базам, ремонтным органам, складам боеприпасов и авиагорючего” {21}.

Особое внимание П. В. Рычагов уделил изложению вопросов, касавшихся нанесения массированных ударов по базовым аэродромам и обеспечения высадки крупных воздушных десантов в тыл противника. При этом он подчеркивал, что наша авиация еще в 1935 — 1936 гг. на учениях и маневрах Киевского, Белорусского и Московского военных округов первая в мире осуществила выброску на тяжелых бомбардировщиках массовых воздушных десантов.

Накануне Великой Отечественной войны считалось, что оборона является таким же закономерным видом военных действий, как и наступление. Вместе с тем она рассматривалась как временный, вынужденный вид вооруженной борьбы, к которому Советские Вооруженные Силы будут прибегать при невыгодно сложившейся военно-политической обстановке или неблагоприятном соотношении сил.

Возможность временной обороны на всем стратегическом фронте или на значительной его части предусматривалась лишь при отражении первого удара противника. В этом случае армии прикрытия, составлявшие первый эшелон, поддержанные Военно-воздушными силами приграничных военных округов, должны были упорной обороной заранее подготовленных рубежей обеспечить отмобилизование и развертывание вооруженных сил и после этого вместе с главными силами перейти в решительное наступление, перенеся военные действия на территорию врага.

В нашей армии вопросы теории обороны были разработаны значительно шире, чем в армиях капиталистических стран. Во всех оперативно-тактических документах подчеркивалось, что оборона должна быть прежде всего противоартиллерийской, противотанковой, противосамолетной, способной противостоять сильному авиационному воздействию противника. Оборонительный бой требовалось начинать еще на дальних подступах к основной полосе. На подходе противника необходимо было подвергнуть воздействию авиации и дальнобойной артиллерии. Борьба с крупными механизированными силами и танками возлагалась на боевую авиацию, танки и артиллерию. Однако в нашей военной [39] теории были и слабые стороны. Так, например, недостаточно были разработаны вопросы отражения внезапного нападения противника, ведения стратегической обороны, приведения войск в повышенную боевую готовность и другие, что не могло потом не сказаться отрицательно на ходе боевых действий.

В целом к началу войны советская военная наука в соответствии с теорией глубокой операции и боя, с учетом военных действий в Испании, в районе озера Хасан и на р. Халхин-Гол, в операциях на Карельском перешейке в 1939 — 1940 гг., а также опыта применения авиации в кампаниях начавшейся второй мировой войны правильно определяла направления использования Военно-воздушных сил в наступлении и обороне. Многие положения по оперативному применению Военно-воздушных сил были проверены на проведенных в предвоенные годы учениях и маневрах.

Таким образом, еще задолго до начала Великой Отечественной войны в нашей стране были выработаны основные положения о характере будущей войны. Советская военная наука считала, что наиболее вероятна война коалиции империалистических государств против Советского Союза, которая примет острый и напряженный характер и с нашей стороны будет вестись до полного разгрома империалистических агрессоров.

Большое внимание развитию авиации уделялось в фашистской Германии. Гитлеровское командование считало военную авиацию одним из главных средств ведения “молниеносной” войны. В соответствии с этим развивались накануне войны и военно-воздушные силы Германии. Основой воздушной мощи страны считалась тактическая авиация, вооруженная пикирующими бомбардировщиками, истребителями и предназначенная для непосредственного взаимодействия с сухопутными войсками, а на приморских направлениях — и с флотом.

К началу второй мировой войны (сентябрь 1939 г.) авиация Германии насчитывала 5235 самолетов, из них 3350 являлись боевыми{22}. С 1940 г. на фашистскую Германию работала вся авиационная промышленность оккупированных ею стран Европы, что позволило к моменту нападения на Советский Союз увеличить самолетный парк действующей армии до 10980 боевых машин. Истребительная авиация составляла 31,2%, разведывательная — 11%, бомбардировочная — 57,8%{23}.

Принцип массирования сил на главном направлении при твердой централизации управления лежал в основе теоретических взглядов на применение авиации фашистской Германии в войне. Для осуществления этого принципа предусматривалось прежде [40] всего завоевание господства в воздухе, особенно при подготовке вторжения на территорию противника и в ходе всей войны. Так было при внезапном нападении в 1939 — 1940 гг. на Польшу, Францию, Англию, Норвегию.

Планируя вторжение войск в пределы нашей страны, гитлеровское командование также делало ставку на массированное применение авиации в целях “молниеносного” решения задач войны. В директиве № 21 от 18 декабря 1940 г. подчеркивалось, что

“германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии...” И далее: “Задача ВВС будет заключаться в том, чтобы, насколько будет возможно, затруднить и снизить эффективность противодействия русских военно-воздушных сил и поддержать сухопутные войска в их операциях на решающих направлениях” {24}.

При этом считалось, что главные усилия авиации должны направляться в первую очередь на борьбу с нашей авиацией и на поддержку сухопутных войск. Налеты на объекты военной промышленности отодвигались на более позднее время, пока не будут достигнуты цели сухопутными войсками в маневренных операциях.

Таким образом, гитлеровское командование исходило из авантюристической теории “молниеносной” войны, что привело к переоценке возможностей авиации Германии и недооценке могущества авиации Советского Союза.

3. На Западном направлении летом 1941 г.

Вероломное нападение фашистской Германии на СССР

Утром 22 июня фашистская Германия без объявления войны внезапно обрушила на нашу страну удар огромной силы. 190 полностью укомплектованных, технически оснащенных и хорошо подготовленных дивизий (5,5 млн. человек) фашистской Германии и ее сателлитов, 3712 танков (в том числе 2786 средних и 926 легких), 4950 боевых самолетов, 47 260 орудий и минометов и 193 боевых корабля{25} нацелили свои смертоносные средства уничтожения против мирного и трудолюбивого советского народа. На московском направлении против войск Западного фронта наступали главные силы группы армий “Центр” (командующий генерал-фельдмаршал фон Бок) в составе 9 и 4-й полевых армий, 3 и 2-й танковых групп на фронте протяженностью 550 км. В группу армий входило 50 дивизий (из них 15 танковых и моторизованных) и 2 моторизованные бригады. Действия [41] группы армий “Центр” поддерживал 2-й воздушный флот, насчитывавший до 1680 боевых самолетов{26}.

На 22 июня 1941 г. авиация Западного фронта (командующий генерал-майор авиации И. И. Копец) состояла из 12 и 13-й бомбардировочных, 43, 59 и 60-й истребительных авиационных дивизий; армейская авиация включала 9, 10 и 11-ю смешанные авиационные дивизии, которые должны были обеспечивать боевые действия 3, 4 и 10-й общевойсковых армий. В полосе Западного фронта действовали также 42, 52-я бомбардировочные и 61-я истребительная авиационные дивизии, входившие в состав 3-го корпуса авиации Главного Командования{27}. Таким образом, всего в полосе фронта насчитывалось 11 дивизий, имевших 1560 самолетов (377 самолетов СБ, 42 Пе-2, 22 Ар-2, 24 Як-4, 75 Су-2, 424 И-16, 262 И-153, 73 И-15, 233 МиГ-3, 20 Як-1, 8 Ил-2){28}. Большая часть из них (1158) были самолеты старых конструкций (СБ, Р-5, И-16, И-153, И-15) и только 402 (около 30%) —нового типа. Общее соотношение авиационных сил к началу боевых действий было в пользу противника. Кроме того, фашисты имели значительное количество боевых самолетов нового типа, в 3,2 раза больше, чем у нас{29}.

Авиация Западного фронта базировалась на постоянных и оперативных (временных) аэродромах: истребительная авиация — в 80 — 120 км, штурмовая — в 100 — 180 и бомбардировочная — в 300 — 600 км от государственной границы. Отдельные подразделения и части истребительной авиации базировались всего лишь в 20 — 40 км от границы.

В первый же день войны около 4 час. утра немецко-фашистская авиация произвела массированные налеты по нашим аэродромам, железнодорожным узлам, военно-морским базам, мостам, пунктам управления и многим городам на глубину 250 — 300 км. Почти одновременно ударам были подвергнуты 66 аэродромов, на которых находились главные авиационные силы первого оперативного эшелона прикрытия границы. На некоторых из них базировались истребители новых конструкций.

Внезапным ударам подверглось 26 аэродромов в Западном Особом военном округе. Это нападение было тщательно спланировано и подготовлено врагом на основе данных, полученных в течение длительного времени разведкой всех видов и прежде всего воздушной.

Для усиления воздействия на наши войска и население авиация противника применяла при бомбардировочных ударах и атаках прожекторы, осветительные бомбы, сирены и другие [42] устройства, создающие дополнительно световой и звуковой эффекты, а также бомбы и мины замедленного действия. С первого момента нападения начались ожесточенные воздушные бои в районах Гродно, Белостока, Кобрина, Львова.

В результате внезапных массированных ударов по аэродромам и последовавших за этим воздушных боев потери военно-воздушных сил приграничных округов к полудню 22 июня составили 1200 самолетов (в том числе уничтожено на аэродромах около 900){30}. Наибольшие потери в первые часы понесли военно-воздушные силы Западного фронта. К исходу первого дня войны потери здесь достигли 738 самолетов, что составило около 47% боевого состава без авиации дальнего действия, причем потери на земле — 528 самолетов и в воздухе — 210{31}.

Удары фашистской авиации по аэродромам продолжались и в последующие дни. В итоге ВВС Западного фронта с 22 по 30 июня потеряли 1163 самолета, что составляло более 74% их боевого состава{32}. Столь большие потери объясняются внезапностью ударов фашистской авиации, слабостью зенитного прикрытия многих аэродромов, потерей связи и управления штаба ВВС фронта с соединениями и частями. Еще за несколько часов до нападения врага на аэродромы в результате диверсий гитлеровцев командующий авиацией начал терять связь с аэродромными узлами, а к 10 час. утра полностью была нарушена телефонная и телеграфная связь с дивизиями первого оперативного эшелона (9, 10 и 11-й смешанными авиационными дивизиями), базировавшимися на территории Западной Белоруссии{33}. Следует также учитывать, что в момент нападения вражеской авиации на аэродромы Западного Особого военного округа авиационные полки и дивизии в большинстве своем переживали организационный период. Так, например, 59 и 60-я истребительные авиационные дивизии находились в стадии формирования, летный состав 9, 10 и 11-й смешанных соединений и 12, 13-й бомбардировочных авиационных дивизий осваивал новую материальную часть; обучение к началу боевых действий еще не было закончено. Ряд соединений не имел полного штата самолетов и подготовленного летно-технического состава{34}. Передовые части армейской авиации, базировавшиеся близко к границе, подверглись бомбардировке вражеской авиацией раньше, чем был собран по тревоге летный состав{35}. Ограниченность аэродромной сети затрудняла маневр частей и соединений. Как правило, авиация [43] приграничных округов базировалась скученно. На некоторых аэродромах размещалось до 100 и более самолетов. Отдельные командиры авиационных частей не имели опыта отражения массированных ударов врага и не сумели своевременно вывести части из-под удара, а также организовать отпор гитлеровской авиации.

Нанеся значительные потери советской авиации, враг захватил господство в воздухе на важнейших направлениях, что отрицательно сказалось на ходе последующей борьбы Красной Армии с немецко-фашистскими захватчиками. Однако стремление противника полностью уничтожить советскую авиацию не осуществилось. Несмотря на большие потери и создавшиеся чрезвычайно трудные условия, наша авиация продолжала вести активные боевые действия.

В приказе Народного комиссара обороны СССР от 22 июня подчеркивалось, что основные усилия ВВС должны быть направлены на борьбу с немецко-фашистской авиацией. Быстрое же продвижение танковых и механизированных войск врага вынудило наше командование сосредоточить усилия фронтовой и дальнебомбардировочной авиации Главного Командования для нанесения ударов по наступающей группировке войск, поддерживая тем самым действия оборонявшихся сухопутных войск Красной Армии.

К исходу первого дня боев в полосе Западного фронта противник силами двух армейских корпусов группы армий “Центр” вышел на подступы к Гродно. Одновременно ему удалось осуществить глубокий прорыв на левом крыле фронта в направлении Бреста, Слонима. Однако в столь сложной и неблагоприятной для нас наземной и воздушной обстановке советские воины стойко сражались с врагом. Исключительное мужество и отвагу проявили защитники крепости Брест, надолго приковавшие к себе крупные силы противника.

В то время, когда на земле шли кровопролитные бои, наша малочисленная авиация наносила удары по танковым колоннам противника и его пехоте. Основные усилия фронтовой и армейской авиации были направлены на нанесение ударов по главной группировке противника, на прикрытие с воздуха районов сосредоточения и выгрузки наших войск, а также на ведение разведки. 22 июня во второй половине дня соединения бомбардировочной авиации Западного фронта и, в частности, 12-я бомбардировочная авиационная дивизия, базировавшаяся западнее Витебска, начали наносить удары по танковым колоннам, наступавшим из Сувалкинского выступа в юго-восточном направлении. 13-я бомбардировочная авиационная дивизия, базировавшаяся в районе Бобруйска, начала действовать по танковым колоннам, наступавшим из района западнее Бреста на Барановичи{36}. Истребительная [44] авиация Западного фронта, отражая многочисленные налеты немецко-фашистской авиации, уничтожила за первый день войны более 100 самолетов противника{37}. В течение 22 июня ВВС фронта совершили 1896 боевых самолето-вылетов{38}.

Ожесточенные бои разгорелись и в воздухе. В воздушных сражениях советские авиаторы проявляли исключительное мужество, стойкость и невиданный героизм. Так, отражая атаки немецких самолетов, командир эскадрильи 127-го истребительного авиационного полка старший лейтенант И. И. Дроздов в первый день войны совершил пять боевых вылетов и в воздушных боях уничтожил два фашистских самолета, а старший политрук А. А. Артемьев за девять вылетов сбил три самолета. Многие летчики, израсходовав в воздушном бою все боеприпасы, уничтожали противника таранным ударом. В этот день на Западном фронте таран применили командир эскадрильи лейтенант П. С. Рябцев, заместитель командира эскадрильи по политической части старший политрук А. С. Данилов, летчик младший лейтенант Д. В. Кокорев.

Героически сражались не только отдельные летчики и подразделения, но и целые части. Летчики 123-го истребительного авиационного полка под командованием майора Б. Н. Сурина за первый день войны сбили более 20 вражеских самолетов. Сам командир полка участвовал в четырех воздушных боях и сбил три немецких самолета{39}.

В последующие дни основные усилия авиации Западного фронта были направлены на поддержку наступательных действий 6 и 11-го механизированных корпусов в районе Гродно. С этой целью 23 и 24 июня бомбардировщики и штурмовики продолжали наносить удары по танковым колоннам противника в районах Сувалки, Домброво, Гродно. Удары нашей авиации по войскам противника на марше и в местах их сосредоточения были весьма эффективны. Части 13-й бомбардировочной авиационной дивизии под командованием генерал-майора авиации Ф. П. Полынина 24 июня успешно атаковали колонну фашистских танков на переправе через реку Шара. Удар был нанесен тремя девятками в момент, когда у переправы скопилось большое количество войск. Противник понес значительные потери в живой силе и технике.

Об отваге летного состава Западного фронта представители Ставки Главного Командования Маршалы Советского Союза К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников докладывали 30 июня 1941 г. в Совет Народных Комиссаров СССР:

“Нужна в возможно большем количестве истребительная, бомбардировочная и [45] штурмовая авиация, которая, к слову сказать, не хуже, а лучше немецкой... “МиГов” только 11 и они целый день в работе, они являются грозным оружием для немцев. Сегодня, 29 июня, два наших “МиГа” при встрече сразу сбили трех “мессершмиттов”... Для помощи выходящим из окружения частям в ночь на 30 июня в район Новогрудок с 70 самолетов ТБ-3 выбрасывается около 150 тонн горючего” {40}.

В результате тяжелых сражений в воздухе и понесенных потерь значительно уменьшился численный состав ВВС Западного фронта. На 1 июля на фронте было всего 498 самолетов (374 бомбардировщика и 124 истребителя), объединенных в семь дивизий{41}. Авиация противника также имела большие потери, но по-прежнему сохраняла почти двойное превосходство. Массированные удары немецко-фашистской авиации по войскам и аэродромам не сломили волю наших авиаторов. Отважные советские летчики продолжали наносить ощутимые удары по врагу. Несмотря на плотный огонь зенитной артиллерии и атаки истребителей, летный состав проявлял в боях исключительное самообладание и выдержку. Будучи сбитыми, авиаторы, как правило, в плен не сдавались, а продолжали сражаться до последнего вздоха, настойчиво пробивались к своим и нередко возвращались в строй.

Части и соединения ВВС Западного фронта вместе с экипажами дальнебомбардировочной авиации в ночь на 4 и 8 июля нанесли удары по аэродромам группы армий “Центр” Луков, Седлец, Бяла Подляска, Соколув, а также по моторизованным и танковым колоннам в районах Сувалки, Рыгалки, Августов, Цехановец, Константинув и по военным заводам в Кенигсберге. Эти удары были достаточно ощутимы для врага. Авиация фронта за первые 18 дней войны совершила около 7 тыс. боевых самолетовылетов, сбросив на врага сотни тонн авиационных бомб, уничтожив при этом 442 самолета{42}.

Об эффективных действиях советской авиации по немецким аэродромам и схватках в воздухе вынуждены были писать и западногерманские историки. Так, в статье “Война в воздухе” указывается:

“...Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любом из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 г. немецкие ВВС потеряли 807 самолетов всех типов, а за период с 6 по 19 июля — 477. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия” {43} [46]

Июльские операции войск Западного фронта характеризовались упорными оборонительными боями. Под давлением превосходящих сил противника наши войска вынуждены были отходить с рубежа рек Западная Двина, Березина на новые тыловые рубежи. Враг развернул широкие наступательные действия на великолукском, ельнинском и рославльском направлениях с целью разгрома войск Западного фронта и овладения Смоленском как исходным плацдармом для наступления на Москву.

К этому времени в войсках Западного фронта ощущался острый недостаток зенитной артиллерии. В Военно-воздушных силах фронта насчитывалось 112 неисправных боевых самолетов по причине отсутствия к ним двигателей и запасных частей{44}.

В трудных условиях начального периода войны партия, правительство и Верховное Главнокомандование провели многие мероприятия по укреплению Военно-воздушных сил. На базе авиации приграничных военных округов были созданы Военно-воздушные силы фронтов. Для координации их усилий 10 июля были образованы Главные Командования Военно-воздушных сил Северо-Западного, Западного и Юго-Западного направлений.

Для усиления авиации Западного фронта привлекались 120 бомбардировщиков 3-го корпуса дальнебомбардировочной авиации и 150 самолетов ВВС Резервного фронта (командующий генерал-майор авиации Б. А. Погребов){45}. Общую координацию действий авиации на западном направлении осуществлял командующий ВВС Западного фронта полковник Н. Ф. Науменко, который одновременно являлся командующим ВВС Западного направления. С 16 августа командующим ВВС Западного фронта стал генерал-лейтенант авиации Ф. Г. Мичугин. В соответствии с директивой Ставки Верховного Командования от 12 июля 1941 г. на авиацию всех видов и родов возлагалась задача уничтожать фашистские танковые колонны и моторизованные войска наступавших группировок противника. В директиве указывалось:

“Для [47] ликвидации прорыва противника у Витебска немедленно организовать мощный и согласованный контрудар имеющимися свободными силами из районов Смоленск, Рудня, Орша, Полоцк и Невель... Контрудар поддержать всеми ВВС фронта и дальнебомбардировочным корпусом” {46}.

Военный совет Западного направления (главнокомандующий С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. А. Булганин, начальник штаба Г. К. Маландин) докладывал в Ставку, что обстановка на Западном фронте на 14 июля остается весьма сложной. Противник, воспользовавшись прорывом в районе Витебска, Богушевска, Шклова и Старого Быхова, вводит в прорыв крупные механизированные соединения, его авиация проявляет большую активность. Несмотря на самоотверженные действия нашей истребительной авиации, Смоленск и прилегающие к нему объекты стали центром ожесточенных налетов. Авиация Западного направления наносила удары по аэродромам противника. Только 13 июля было сбито и уничтожено на аэродромах 82 самолета противника, наши потери составили 16 самолетов. 15 июля уничтожено 57 вражеских самолетов, наши потери — 13 машин. В эти два дня атаками истребителей с воздуха (реактивными снарядами), бомбардировкой фронтовых бомбардировщиков и штурмовиков уничтожено и рассеяно до трех танковых батальонов. Однако из-за недостатка самолетов невозможно было надежно прикрыть обороняющиеся войска и наносить мощные удары по наступающему противнику. Военный совет Западного направления просил Ставку Верховного Командования усилить авиацию Западного фронта, в составе которой на 13 июля оставалось 130 истребителей, 254 бомбардировщика и штурмовика{47}. Враг имел на этом направлении более 1000 самолетов.

Упорные бои советских войск с главной фашистской группировкой “Центр”, рвавшейся к Смоленску, продолжались. 15 июля враг захватил в районе Смоленска железнодорожный мост через Днепр. С потерей такого важного рубежа, как Днепр, и стратегического узла Смоленск возрастала угроза прорыва фашистских [48] войск к Москве. Ставка принимала все необходимые меры по укреплению обороны на смоленском направлении. Приказом Ставки от 14 июля в тылу Западного фронта был образован фронт Резервных армий во главе с генерал-лейтенантом И. А. Богдановым. В состав фронта вошли 29, 30, 24, 28, 31 и 32-я армии, получившие задачу быть готовыми к упорной обороне рубежа Старая Русса, Осташков, Белый, Ельня, Брянск. Создаются ВВС этого фронта в составе 153 самолетов под командованием генерал-майора авиации Б. А. Погребова{48}. Приказом Ставки от 30 июля был образован Резервный фронт (командующий генерал армии Г. К. Жуков).

Для организации обороны на подступах к Москве Ставка 18 июля развернула на рубеже западнее Волоколамска, Можайска, Малоярославца фронт Можайской линии обороны (командующий генерал-лейтенант П. А. Артемьев) в составе 32-й армии, переданной из фронта Резервных армий, 33 и 34-й армий, которым приказывалось к исходу 21 июля занять можайский рубеж и подготовиться к его обороне. Советское командование предпринимало и другие меры по активизации действий войск. Так, Ставка из состава Западного фронта выделила 13 и 21-ю армии и 24 июля создала из них Центральный фронт под командованием генерал-полковника Ф. И. Кузнецова. Одновременно были созданы Военно-воздушные силы этого фронта, которые возглавил генерал-майор авиации Г. А. Ворожейкин. В составе фронта было 75 исправных боевых самолетов{49}.

Основная задача Западного фронта заключалась в том, чтобы удержать район Смоленска и разгромить противника севернее и южнее этого района. Для срыва наступления противника войска фронта с 23 по 25 июля нанесли контрудары в районах Рославля, Белого и Ярцева. Поддержка сухопутных войск осуществлялась почти всеми авиационными частями и соединениями Западного направления и частью сил дальнебомбардировочной авиации. Всего было привлечено до 300 самолетов. Для осуществления тесного взаимодействия с войсками фронта на командном пункте контрударной группы находились представители штаба ВВС Западного фронта со средствами связи. Представители штаба своевременно передавали по радио данные об обстановке и заявки от войск на боевые вылеты авиации, а также согласовывали сигналы целеуказания и взаимообозначения. Для увеличения количества самолето-вылетов и перехвата вражеских самолетов в воздухе авиационные полки 47-й смешанной и 43-й истребительной авиационных дивизий перебазировались ближе к району боевых действий.

В течение трех дней на земле и в воздухе шли ожесточенные бои. До начала контрудара дальнебомбардировочная авиация наносила удары по выдвигаемым из глубины резервам противника, [49] вела борьбу с его авиацией путем нанесения сосредоточенных ударов по аэродромам в районах Пуховичи, Вильнюс, Крупка, Улла. С началом контрудара авиация активно поддерживала действия войск, наносящих контрудар. Бомбардировщики и штурмовики уничтожали танки, артиллерию, резервы и живую силу врага. Истребители прикрывали стрелковые дивизии от воздействия авиации противника. Только 23 июля советские летчики сбили в воздушных боях 28 фашистских самолетов. Экипажи бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожили и вывели из строя 49 танков, 27 орудий и 63 автомашины противника{50}.

В результате согласованных действий войск Западного фронта и авиации удалось разгромить глубоко вклинившуюся группировку противника. Врагу были нанесены серьезные потери и скованы его крупные силы в районах Ярцево, Белый и Рославль. Это привело к значительному улучшению положения войск 20 и 16-й армий, оборонявшихся в районе Смоленска.

Наша авиация в период с 10 по 31 июля произвела для поддержки и прикрытия войск на смоленском направлении 5200 самолето-вылетов и в воздушных боях уничтожила до 200 немецких самолетов{51}.

В июньских и июльских сражениях на западном направлении широкое развитие получили боевые действия армейской авиации, составлявшей около 60% авиации Западного фронта (о числе самолетов в общевойсковых армиях Западного фронта см. табл. 1).

Армейская авиация состояла из смешанных авиационных соединений. Она подчинялась непосредственно командующему ВВС общевойсковой армии. Задачи армейской авиации ставил командующий армией, который являлся основным организатором взаимодействия авиации с войсками армии. Армейская авиация наносила удары по моторизованным колоннам противника, бомбардировала скопления пехоты, разрушала мосты и переправы, уничтожала автотранспорт и артиллерию на огневых позициях, прикрывала ударные группировки своих войск, наносила удары по аэродромам перед фронтом армий, а также выполняла другие задачи. Очень часто армейская авиация использовалась для уточнения обстановки в полосе действий своих войск. По данным штаба ВВС Западного фронта, количество боевых вылетов армейской авиации по различным целям составляло: по скоплениям войск — 14,7%, по моторизованным колоннам — 16,5, по танковым колоннам — 21, на патрулирование и прикрытие войск — 24,9, по аэродромам — 5,0, по переправам и мостам — 4,5, на ведение разведки днем и ночью — 6,8%{52}. [50]

Таблица 1. Количество исправных самолетов
в общевойсковых армиях Западного фронта
на 10 июля 1941 г.*
СБ 11 12 31 18 72
Ар-2 3 9 12  
Пе-2 10 50 60
Су-2 57 57
Р-5, Р-зет 10 4 14  
ТБ-3 50 50  
Ил-2 13 8 21
Итого 58 121 44 166 389
*Архив МО СССР, ф. 208, оп. 2589, д. 93, л. 13.

Остальные вылеты производились по железнодорожным станциям, опорным пунктам, позициям зенитной артиллерии и другим целям.

Наличие авиации непосредственно в распоряжении командующих общевойсковых армий в начальный период войны имело свое значение и давало им возможность сосредоточить усилия авиации на решающих направлениях действий войск. Так, например, экипажи 140-го бомбардировочного полка своевременно появились над полем боя в районе Картуз-Береза и своими действиями значительно снизили темп наступления противника. В районе Бобруйска этот же полк произвел 61 вылет по переправам, разрушил мост через реку Березина и на продолжительное время задержал переправу вражеских войск{53}. В конце июля выходившие из окружения войска 16-й и 20-й армий в районе переправ Соловьево, Радчино понесли большие потери от артиллерийского огня противника. Группа самолетов армейской авиации в составе шести бомбардировщиков Пе-2 и шести истребителей МиГ-3 подавила артиллерию и обеспечила переправу войск. Авиация 20-й армии (командующий ВВС армии полковник А. Ф. Ванюшин) успешно обеспечивала оборонительные бои частей и соединений, отсекая наседавшие колонны противника и [51] нанося ему большой урон на всем пути от Лепеля (160 км западнее Смоленска) до Смоленска. Авиация армии вела бои с воздушным противником. Летный состав только в июле сбил в воздушных боях 61 и уничтожил на земле 131 вражеский самолет{55}.

Своевременность и быстрота появления над полем боя авиации обеспечивались постоянным нахождением на командном пункте опытного авиационного офицера с радиостанцией, радиосигнальной таблицей и кодированной картой крупного масштаба. Для постановки задач авиации на вылет и атаку цели достаточно было передать на соответствующий аэродром радиосигнал из нескольких закодированных цифр.

Важнейшими условиями непрерывного взаимодействия авиации с наземными войсками были: установление сигналов обозначения переднего края, мест нахождения передовых частей и опознавание своего самолета. Опыт боев и сражений показал, что установление и отработка этих сигналов являлись одной из трудных задач и в начальный период войны решались неудовлетворительно. Сигналы менялись часто, до войск не всегда доходили, а носимые полотнища и ракеты не сохранялись. Поэтому для обозначения переднего края нередко вместо ракет применял серии трассирующих пуль. Сигнал с воздуха “Я — свой самолет летчики подавали, как правило, не двумя ракетами, а одной, так как не было времени при пролете обозначать себя второй ракетой.

Фронтовая авиация уничтожала танки, мотомеханизированные колонны противника и самолеты на его аэродромах, прикрывала свои войска, аэродромы, коммуникации и решала много других задач. В ответственные моменты сражений она взаимодействовала с армейской авиацией непосредственно на поле боя. Малочисленность авиации, ее разобщенность, параллелизм в действиях фронтовой и армейской авиации не давали возможности массировать усилия Военно-воздушных сил на наиболее угрожаемых участках в масштабе фронта или группы фронтов, наносить сосредоточенные удары большим количеством самолетов по важнейшим объектам врага на том или ином оперативно-стратегическом направлении. Таким образом, опыт начального периода войны показал, что деление авиации на фронтовую и армейскую при ее малочисленности приводит к распылению усилий ВВС и ослаблению их ударной мощи.

Наряду с фронтовой и армейской авиацией на западном направлении активно действовали соединения дальнебомбардировочной авиации. На витебском, смоленском, могилевском и других направлениях экипажи дальних бомбардировщиков Ил-4, Ер-2, Пе-8 подвергали ударам резервы, танковые колонны и тыловые объекты врага. Эти удары причиняли противнику значительный ущерб и вынуждали гитлеровское командование сосредоточить [52] крупные силы зенитной артиллерии и истребительной авиации ПВО для прикрытия этих объектов.

В начальный период войны советская авиация получила первый опыт боевых действий. Одной из важнейших ее задач являлось уничтожение вражеских войск, танков, артиллерии. Для этого было использовано 47,1% всех самолето-вылетов. Противник понес значительные потери в живой силе и боевой технике. Своими ударами авиация в значительной мере замедляла темпы наступления противника, снижала его наступательные возможности. Совместными усилиями фронтовой, дальнебомбардировочной авиации и авиации ПВО успешно велась борьба с авиацией врага. В воздушных боях и на аэродромах немецко-фашистская авиация на западном направлении в июне — июле понесла значительные потери и уже не могла действовать так, как она это делала в первые дни войны. Отсутствие на нашей стороне господства в воздухе ставило сухопутные войска и авиацию в трудное положение и являлось одной из причин неудач действий советских войск в летний период 1941 г. Нередко советские авиаторы сражались в воздухе на устаревших типах истребителей и, проявляя мастерство и героизм, выходили из боя победителями. Так, например, в воздушных боях на истребителях И-16, И-153 широко использовались их лучшие маневренные качества в горизонтальной плоскости. В это трудное для Родины время действия авиации были направлены на то, чтобы довести до минимума численное и техническое превосходство немецко-фашистской авиации. Эта задача была выполнена благодаря умелой организации боевых действий авиации, концентрации ее сил на важнейших участках фронта, мастерству и героизму летчиков.

Дальнейшее укрепление Советских Военно-воздушных сил

Положение на фронте в первый месяц войны потребовало не только увеличения выпуска военной продукции, но и принятия существенных мер, направленных на дальнейшее укрепление всех видов Вооруженных Сил, в том числе и Военно-воздушных. Особое внимание Ставка Верховного Командования уделила вопросам авиационного обеспечения боевых действий сухопутных войск. Так, в директиве Ставки от 15 июля 1941 г. указывалось, что

“наши авиационные соединения, корпуса, многополковые дивизии, полки, состоящие из 60 самолетов, очень тяжеловесны, громоздки и непригодны для маневренных . боев, не говоря уже о том, что громоздкость этих соединений мешает рассредоточению самолетов на аэродромах и облегчает противнику их уничтожение на земле. Опыт ВВС за последние дни показал, что полки в 30 самолетов и дивизии в два полка без корпусных соединений являются наилучшей формой организации авиации как в смысле [53] легкости управления, так и в смысле маневрирования при нападении противника” {55}.

Ставка обязывала командующего ВВС Красной Армии учесть опыт первого месяца войны и рекомендовала постепенно перейти к организации авиационных полков в составе 30 самолетов (три эскадрильи) и авиационных дивизий двух-полкового состава. Ввиду отсутствия достаточного количества боевой техники авиационные корпуса расформировывались. Сокращение количества самолетов в полках и дивизиях, а также расформирование авиационных корпусов вызывалось необходимостью улучшения управления авиацией. Кроме того, скученное сосредоточение авиации на аэродромах приводило к большим потерям. В последующем в связи с увеличением количества поступавших самолетов и накоплением опыта управления авиацией были вновь созданы авиационные корпуса, а затем и воздушные армии.

В соответствии с указанной директивой и решением Государственного Комитета Обороны от 7 августа 1941 г. командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П. Ф. Жигарев 10 августа отдал приказ о штатном составе авиационных полков. Согласно приказу, вновь формируемые ближнебомбардировочные авиационные полки в целях лучшей организации взаимодействия с истребителями и надежного прикрытия на аэродромах должны состоять из трех эскадрилий и иметь 32 самолета (две эскадрильи бомбардировщиков по 10 самолетов каждая, одна эскадрилья истребителей в составе 10 самолетов и два бомбардировщика в управлении полка). Штурмовые авиационные полки включали две эскадрильи самолетов Ил-2 по 10 машин каждая, одну эскадрилью истребителей (10 самолетов) и звено двухместных бомбардировщиков Су-2. Всего в полку было 33 самолета{56}.

Несколько позже организационная структура ВВС вновь подверглась некоторым изменениям. Так, по приказу Народного комиссара обороны СССР от 20 августа 1941 г. все авиационные полки, на вооружение которых поступали новые самолеты (Ил-2, Пе-2, Як-1 и др.), имели по две эскадрильи в составе девяти самолетов [54] каждая и два самолета в управлении полка{57}. Уменьшение количества самолетов в авиационных полках вызывалось необходимостью иметь современные боевые машины, являвшиеся грозным оружием в борьбе с врагом, в составе Военно-воздушных сил каждого фронта. Но поскольку авиационная промышленность не успевала удовлетворить их потребности, считалось целесообразным иметь вновь формируемые полки небольшого состава.

Согласно приказу НКО СССР от 21 июля 1941 г.{58} начали формироваться резервные авиационные. группы, которые находились в подчинении Ставки Верховного Главнокомандования и использовались для решения самостоятельных задач или для усиления фронтовой авиации. Состав группы был непостоянным. Обычно она объединяла 4 — 5 полков различных родов авиации и насчитывала 80 — 100 самолетов в своем составе. Всего до начала битвы под Москвой было создано 6 таких авиационных групп смешанного состава, некоторые из которых привлекались командующим ВВС Красной Армии для усиления фронтовой авиации западного (московского) направления.

Кроме штатных резервных авиагрупп осенью 1941 г. создавались временные авиационные группы из частей фронтовой и дальнебомбардировочной авиации (группы под командованием генералов И. Ф. Петрова, Г. П. Кравченко и др.), успешно действовавшие под Москвой.

Вместе с организационными изменениями структуры ВВС происходило улучшение управления авиационным тылом. Так., согласно приказу НКО СССР от 19 августа 1941 г.{59} создается Управление устройством тыла.

В дальнейшем органы управления тылом, тыловые части и учреждения ВВС продолжали развиваться и совершенствоваться. Управления авиационных баз расформировываются, их личный состав обращается на укомплектование управлений районов авиационного базирования (РАБ). Последние также реорганизуются и в своем составе имеют: управление района, 6 — 8 батальонов аэродромного обслуживания (из расчета обеспечения 3 — 4 дивизий двухполкового состава), батальон связи и подвижную кислородную станцию{60}. Районам авиационного базирования распоряжением Военного совета фронта (округа) придавались подвижные железнодорожные мастерские, головные авиационные склады и инженерно-аэродромные батальоны. В целях обеспечения своевременной увязки работы тыла с боевой деятельностью частей районы авиационного базирования на отдельных направлениях и участках фронта, согласно директиве [55] командующего ВВС Красной Армии, могли передаваться в оперативное подчинение командующим ВВС общевойсковых армий. В ней также подчеркивалось, что батальоны аэродромного обслуживания (бао) во всех отношениях состоят в подчинении начальника района авиационного базирования, а в оперативном отношении — командира обслуживаемой авиационной дивизии или полка{61}.

Для обеспечения всеми видами довольствия вновь создаваемых авиационных полков необходимо было сформировать и укомплектовать батальоны аэродромного обслуживания. К началу августа 1941 г. большинство батальонов аэродромного обслуживания находилось в стадии формирования{62}:
Западный фронт 40 88 128
Юго-Западный фронт 19 106 125
Московский военный округ 31 29 60

Итого

90

223

313

В соответствии с директивой командующего ВВС Красной Армии от 15 августа 1941 г. тыловое обеспечение боевых действий ВВС Западного и Резервного фронтов осуществлялось централизованно. Ответственность за тыловое обеспечение возлагалась на командующего ВВС Западного фронта. Такая централизация вызывалась недостаточным количеством частей и подразделений авиационного тыла. Кроме того, было нецелесообразно иметь два органа тыла при совместном базировании Военно-воздушных сил двух фронтов в одном районе боевых действий. Существование двух обособленных органов управления авиационным тылом, как показал опыт первых месяцев войны на западном направлении, связывало свободу маневра авиации обоих фронтов. Централизация органов управления авиационным тылом двух фронтов повысила эффективность решения задач по обеспечению боевых действий авиации и дала возможность выделить дополнительные силы и средства на строительство и реконструкцию ряда аэродромов.

Приводимые ниже данные свидетельствуют о том, как проходило строительство и реконструкция аэродромов в 1941 г.{63} [56]
Количество аэродромов на 22 июня 1941 г. 213 49 262
в том числе аэродромы с искусственными взлетно-посадочными полосами 3 6 9
Планировалось построить в 1941 г. 94 139 233
Построено к декабрю 1941 г. 178 365 543
в том числе аэродромы с искусственными взлетно-посадочными полосами 10 20 30

Таким образом, в процессе боевых действий летом 1941 г. в крайне тяжелой для нашей страны обстановке продолжалось дальнейшее совершенствование и укрепление Военно-воздушных сил. Формировались в тылу и отправлялись на фронт новые авиационные части и соединения, резервные авиационные группы, совершенствовалась их организационная структура, что положительно сказалось на маневренности и эффективности действий авиационных частей. В восточных районах страны развертывалось и увеличивалось производство авиационной техники. Многое было сделано по переучиванию летного и технического составе на новую материальную часть, по подготовке авиационных кадров в учебных заведениях и запасных авиационных полках, по укреплению авиационного тыла и ускорению производства самолетов, а также для решения многих других проблем. Все это способствовало более целеустремленному и эффективному использованию авиации в сражениях с немецко-фашистскими войсками улучшению управления частями и соединениями и более тесному взаимодействию с наземными войсками.

4. Отражение воздушных налетов немецко-фашистской авиации на Москву

Система ПВО столицы

После овладения Смоленском враг упорно продолжал свой натиск на московском направлении. Оборона столицы являлась одной из важнейших задач. 16 июля Государственный Комитет Обороны обязал командование Московского военного округа приступить к строительству оборонительных сооружений.

Трудящиеся столицы отнеслись к этому заданию с большим подъемом. Строительство оборонительных рубежей развернулось широким фронтом. Более полумиллиона трудящихся Москвы и Московской области, в большинстве своем женщины и подростки, [57] строили укрепления на дальних и ближних подступах к городу. Они построили на линии обороны 1428 артиллерийских и пулеметных дотов и дзотов, отрыли 165 км противотанковых рвов, установили 111 км проволочных заграждений в три ряда и другие заграждения{64}. Под непосредственным руководством Московской партийной организации работы выполнялись трудящимися с чрезвычайным воодушевлением.

Проводились важные мероприятия по созданию мощной противовоздушной обороны столицы. К началу войны организация противовоздушной обороны города была возложена на 1-й корпус ПВО, которым командовал генерал-майор артиллерии Д. А. Журавлев. 20 июня 1941 г. на базе 24-й истребительной авиационной и управления 78-й истребительной авиационной дивизий (последняя находилась в стадии формирования) был создан 6-й истребительный авиационный корпус (командир полковник И. Д. Климов, а с 9 ноября 1941 г. — полковник А. И. Митенков). В составе корпуса насчитывалось 11 истребительных авиационных полков: 11-й (командир подполковник Г. А. Когрушев), 16-й (майор Ф. М. Пруцков), 24-й (майор А. М. Степанов), 27-й (подполковник П. К. Демидов), 34-й (майор Л. Г. Рыбкин), 120-й (майор А. С. Писанко), 176-й (майор Г. П. Макаров), 177-й (майор М. И. Королев), 178-й (майор Р. И. Раков), 233-й (майор К. А. Кузьменко) и 309-й (командир подполковник А. Г. Минов){65}. 1-й корпус ПВО и 6-й истребительный авиационный корпус входили в состав Московской зоны ПВО, которой командовал генерал-майор М. С. Громадин.

На 22 июня в составе войск зоны ПВО насчитывалось 389 самолетов, причем 45% составляли истребители нового типа (Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3), вооруженные кроме пушек и пулеметов реактивными снарядами РС-82 мм, РС-132 мм, и 55% — устаревшие машины (И-15 бис, И-16, И-153), 779 зенитных пушек среднего и 248 малого калибра, 336 зенитных пулеметов{66}. В частях воздушного наблюдения, оповещения и связи несли дежурство 120 наблюдательных [58] постов. Число наблюдательных постов предусматривалось довести до 580. Авиационные части располагались на аэродромах вокруг Москвы в радиусе до 100 — 120 км. 18% летного состава было подготовлено к действиям ночью{67}. В такой группировке система ПВО Москвы оставалась до 22 июля 1942 г.

Главным средством борьбы с воздушным противником являлась истребительная авиация, имевшая задачу уничтожать воздушного противника в радиусе 80 — 100 км от центра города. Зенитная артиллерия создавала зону огня непосредственно вокруг города и внутри него в районе важнейших объектов, обеспечивая наибольшую глубину и плотность огня на западном и южном направлениях, откуда больше всего можно было ожидать налетов фашистской авиации.

Зенитные прожекторные полки создавали световые прожекторные поля для обеспечения ночных действий истребителей. Освещение целей для зенитной артиллерии возлагалось на прожекторные подразделения, входившие в ее состав. Аэростаты заграждения и зенитно-пулеметные части усиливали прикрытие центра города и его западных и южных окраин.

Посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) призваны были вести разведку воздушного противника и обеспечивать их обнаружение на удалении 200 — 250 км от Москвы. К началу войны на рубеже Ржев, Вязьма имелось несколько радиолокационных станций обнаружения типа РУС-1 (“Ревень”), которые засекали самолеты и обеспечивали наблюдение в зоне 70 — 80 км, но определить их количество, высоту полета и принадлежность еще не могли. В самом начале войны на вооружение поступили более совершенные станции РУС-2 (“Редут”), обладавшие способностью фиксировать цели в радиусе 120 км, а также определять азимут, дальность, курс, скорость и даже приблизительное количество самолетов в группе. На 1 сентября 1941 г. в 1-м корпусе ПВО насчитывалось два комплекта РУС-1 и пять комплектов РУС-2{68}.

В основу ПВО г. Москвы был положен принцип круговой эшелонированной обороны с усилением западного и южного направлений. Внешняя ее граница проходила через Ярославль, Вышний Волочек, Великие Луки, Смоленск, Орел, Рязань, Горький{69}.

Общее руководство войсками ПВО столицы предусматривалось осуществлять с командного пункта 1-го корпуса. Здесь размещались командование зоной с оперативной группой, главный пост ВНОС, узел связи, а также командующие истребительной авиацией и зенитной артиллерией. Помимо этого, были оборудованы командные пункты, с которых командующие истребительной авиацией и зенитной артиллерией или их заместители осуществляли управление подчиненными им частями. На командном пункте устанавливалось круглосуточное дежурство ответственных офицеров.

Заблаговременно был разработан и доведен до исполнителей план взаимодействия истребительной авиации с зенитной артиллерией, в основе которого был принцип разграничения зон боя. Столицу и подступы к ней прикрывала зенитная артиллерия. Зона боя истребительной авиации начиналась на дальних подступах к Москве и доходила до зоны огня зенитной артиллерии, куда истребителям входить запрещалось, за исключением случаев по завершению преследования прорвавшихся самолетов противника, начатого еще вне зоны зенитного огня. В соответствии с планом зенитная артиллерия обеспечивала безопасность действий истребительной авиации в зонах своего огня{70}.

Государственный Комитет Обороны 9 июля принял постановление “О противовоздушной обороне Москвы”, согласно которому войска Московской зоны ПВО были значительно усилены личным составом и вооружением. К 22 июля в ее составе уже имелось 585 самолетов (170 МиГ-3, 75 ЛаГГ-3, 95 Як-1, 200 И-16, 45 И-153), 1044 зенитных орудия, 336 зенитных пулеметов, 618 прожекторных станций, 124 поста аэростатов заграждения и 702 поста ВНОС. Части зенитной артиллерии были почти полностью [60] вооружены новыми 85-мм пушками и приборами управления огнем. Это была реальная сила, способная отразить массированный налет авиации противника. Для сравнения можно привести данные о количестве зенитных орудий, выделенных на прикрытие Лондона и Берлина. Так, Лондон прикрывало 452 орудия крупного, среднего и малого калибров, Берлин — 724{71}.

12 июля был издан приказ Народного комиссара обороны СССР об организации управления истребительной авиацией ПВО г. Москвы, в котором указывалось:

“В целях улучшения управления истребительной авиацией ПВО г. Москвы Ставка приказала: командиру 6-го истребительного авиационного корпуса, оставляя за собою всю полноту ответственности и руководства в использовании истребительной авиации в зоне противовоздушной обороны г. Москвы, разделить зону ПВО на четыре сектора, с точным указанием сил истребительной авиации, защищающих сектора, и начальника, персонально отвечающего за оборону его” {72}.

По указанию Ставки дополнительно вводилось три заместителя командира 6-го истребительного авиационного корпуса и при каждом из них создавалась оперативная группа из трех подготовленных штабных офицеров.

Западный сектор определялся в границах: Москва, Истра, Старица; Москва, Наро-Фоминск, Мосальск. Руководство истребительной авиацией в секторе возлагалось на заместителя командира корпуса подполковника П. М. Стефановского, в подчинение которого выделялись 11, 120 и 34-й истребительные авиационные полки, два вновь созданных истребительных авиационных полка в районе Ржева и два — в районе Вязьмы. В границах: Москва, Наро-Фоминск, Мосальск; Москва, ст. Бирюлево, Венев обозначался южный сектор, руководство истребительной авиацией в котором осуществлял заместитель командира 6-го авиационного корпуса полковник К. Н. Трифонов. Ему подчинили 24, 177 и 178-й истребительные авиационные полки, два новых полка, базировавшихся в районе Калуги, и 171-й истребительный авиационный полк, находившийся в районе Тулы. Восточный сектор был в границах: Москва, ст. Бирюлево, Венев; Москва, Пушкино, Переславль-Залесский, Ростов. Истребительной авиацией этого сектора руководил заместитель командира 6-го истребительного авиационного корпуса майор М. Н. Якушин, которому подчинили 16-й и 309-й истребительные авиационные полки. Северный сектор определялся границами: Москва, Пушкино, Переславль-Залесский, Ростов; Москва, Истра, Старица. В него входили 27-й, 233-й и 176-й истребительные авиационные полки. Руководство сектором ПВО осуществлял заместитель командира корпуса подполковник А. И. Митенков. [61]

Командиром 6-го истребительного авиационного корпуса полковником И. Д. Климовым и его штабом, возглавляемым полковником И. И. Комаровым, было организовано взаимодействие истребительной авиации с зенитной артиллерией в секторах противовоздушной обороны. При этом особое внимание обращалось на прикрытие с воздуха стыков секторов. В резерве командира корпуса находился истребительный авиационный полк, летчики которого были подготовлены к действиям ночью.

Таким образом, Москва имела стройную круговую систему противовоздушной обороны, при которой основное поражение воздушному противнику предполагалось нанести истребительной авиацией на дальних подступах. К 22 июля 1941 г. количество полков 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО увеличилось до 29{73}. Зенитная артиллерия должна была не допустить врага к объектам, уничтожая его на ближних подступах к городу.

Советская авиация на страже неба столицы

Наступательным операциям по овладению Москвой, как важнейшим центром коммуникаций и оборонной промышленности, гитлеровское командование придавало исключительное значение.

“Захват этого города, — указывалось в плане “Барбаросса”,— означает как с политической, так и с хозяйственной стороны решающий успех” {74}.

Вот почему Гитлер своим военно-воздушным силам отводил особо важную роль в обеспечении захвата нашей столицы. Подготовка к воздушным нападениям на Москву велась с первых же дней войны. В документах немецко-фашистского командования подчеркивалось, что авиация массированными бомбовыми ударами должна подорвать моральный дух защитников города, помочь сухопутным войскам быстрее овладеть столицей Советского государства. Москва стала главным объектом действий фашистской авиации в летне-осенней кампании 1941 г. Вопрос о бомбардировке Москвы с воздуха решался гитлеровским командованием в первой половине июля 1941 г. в связи с общим замыслом продолжения наступления в глубь территории нашей страны. В приказе от 8 июля Гитлер требовал от своих военно-воздушных сил, чтобы они массированными налетами разрушили Москву и сравняли ее с землей. Цель первых воздушных бомбардировок Москвы была сформулирована им 14 июля:

“... Нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата”. В директиве № 33 от 19 июля 1941 г., определяющей дальнейший план ведения войны на Востоке, [62] Гитлер еще раз потребовал немедленно развернуть воздушное наступление на Москву {75}.

Выполняя требования фюрера, командование гитлеровских военно-воздушных сил сосредоточило специально созданную авиационную группировку в составе 3, 28 и 54-й бомбардировочных эскадр, 53-й бомбардировочной эскадры “Легион Кондор”, 55-й бомбардировочной эскадры особого назначения “Гриф” и 100-й бомбардировочной группы{76}. При этом 28 и 55-я эскадры придавались 2-му воздушному флоту, на командование которого возлагалось руководство всей авиацией, нацеленной против Москвы. Многие из этих эскадр уже давно зарекомендовали себя зверскими налетами на мирное население городов республиканской Испании, Польши, Франции, Англии, Югославии и Греции. Экипажи эскадр были укомплектованы опытными летчиками и штурманами, хорошо подготовленными к длительным полетам ночью. Чтобы совершать наибольшее количество вылетов на Москву, фашистские эскадры перебазировались на захваченные аэродромы Минска, Бобруйска, Орши, Витебска и др. Авиационная группировка имела более 300 бомбардировщиков типа Хе-111, Ю-88 и До-215 (“Дорнье-215”).

Массированным налетам фашистской авиации на Москву предшествовала тщательная воздушная разведка. Уже в первых числах июля отмечались пролеты самолетов-разведчиков, один из которых прорвался к городу и вел разведку средств противовоздушной обороны. После 4 июля воздушная разведка проводилась систематически и велась преимущественно одиночными самолетами на больших высотах. За 20 дней июля зарегистрировано 89 пролетов фашистских разведчиков; 9 самолетов проникли в район города{77}.

Для советских летчиков наступила горячая боевая пора. Действуя с передовых аэродромов, они активно включались в борьбу с врагом. Перед авиаторами 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО встала задача — не допустить разведчиков противника к столице. Вести борьбу с самолетами-разведчиками было нелегко. Разведка велась с большой высоты (6 — 8 тыс. м). Самолеты-разведчики совершали маневр и действовали скрытно. Все это потребовало от наших летчиков высокого мастерства, активности поиска, смелости и решительности. Советские воздушные воины успешно справлялись с этой задачей и уничтожили несколько самолетов-разведчиков. Так, 2 июля летчик 11-го истребительного авиационного полка лейтенант С. С. Гошко на самолете Як-1 сбил разведчика Хе-111, на котором находился толковник фашистского генерального штаба. Полковник был настолько [63] уверен в благополучном исходе полета, что взял с собой важные документы: оперативные карты, шифры и др. Но он просчитался. Даже после того, как вооружение истребителя отказало, летчик Гошко не мог допустить, чтобы враг безнаказанно продолжал вести разведку. Воспитанник Ленинского комсомола, не раздумывая, применил единственное в создавшихся условиях средство — таран. Свалив гитлеровский экипаж на землю, лейтенант Гошко с поврежденным винтом произвел посадку самолета на ближайшей площадке. Это был первый таран в системе ПВО г. Москвы.

Одновременно с воздушной разведкой подступов к Москве и боевых порядков войск ПВО немецко-фашистская авиация вела активные боевые действия на дальних подступах к столице, приступила к дневным налетам на Можайск, Волоколамск и другие подмосковные города. 6 июля восемь бомбардировщиков Ю-88 появились в районе одного из важных подмосковных объектов. Путь им преградило звено истребителей во главе с В. А. Шишовым. Завязался воздушный бой. Советские летчики врезались в боевой порядок “юнкерсов”. Ведущий группы старший лейтенант В. А. Шишов в первой же атаке сбил одного бомбардировщика. Совершив маневр, он открыл огонь по второму самолету. Фашисты растерялись и, нарушив боевой порядок, развернулись в обратном от цели направлении. Но в этот момент появились вражеские истребители. Бой вспыхнул с новой силой. Владимир Шишов смело повел свое звено в атаку на “мессершмиттов” и поджег в бою один из них, но и сам сильно пострадал: пуля пробила ему правую руку. Управлять самолетом стало трудно. Боевые друзья не оставили в беде своего командира. Отогнав вражеские самолеты, они прикрывали его до аэродрома. Через некоторое время Шишов вновь вернулся в строй. В последующем он совершил около 300 боевых вылетов и уничтожил 14 вражеских самолетов{78}.

В борьбе с самолетами-разведчиками и бомбардировщиками противника героизм и мужество проявили летчики 126-го истребительного [64] авиационного полка В. Г. Каменщиков и С. Г. Ридный. В первые дни войны лейтенант Каменщиков уничтожил в районе Белостока четыре самолета противника, а 7 и 10 июля к ним прибавилось еще два: Ме-109 и Ю-88. Не отставал от него и комсомолец Степан Ридный, который 10 июля на истребителе И-16 сбил бомбардировщик Ю-88, на другой день сбил самолет Хе-111, а 12 июля с напарником, младшим лейтенантом Иваном Левшой, уничтожил еще два “Юнкерса-88”{79}. За мужество и героизм, проявленные в борьбе с врагом, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1941 г. Степану Григорьевичу Ридному и Владимиру Григорьевичу Каменщикову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Вместе с другими частями активно готовилась к обороне города и ночная авиационная группа, созданная при ВВС Московского военного округа и возглавляемая летчиком-инспектором майором Г. П. Карпенко. Группа имела до 20 различных типов бомбардировщиков и истребителей и предназначалась для действий ночью по уничтожению фашистских бомбардировщиков в прожекторных лучах. В группу входили наиболее подготовленные летные кадры (инспектора-летчики, штурман ВВС МВО и др.), имевшие большой налет и опыт “слепых” и ночных полетов{80}.

На земле Подмосковья, в 200-километровой зоне от столицы, инженерные части с помощью москвичей и тружеников Московской области возвели из земли, бетона и дерева макеты заводов, мостов, складов с целью введения воздушного противника в заблуждение о расположении действительных военно-промышленных объектов. За неделю существенно изменился ландшафт некоторых районов Подмосковья. Нужно было с воздуха оценить, проверить творчество и затраченный труд большого коллектива [65] людей по сооружению ложных объектов. Задача возлагалась на ночную авиационную группу. В ночь на 11 июля 1941 г. самолеты поднялись в воздух. Экипажи бомбардировщиков СБ и Пе-2 должны были проверить эффективность отвлечения самолетов противника ложно-маскировочными объектами ночью.

В назначенный район бомбардировщики подошли поодиночке. По сигналу ведущего группы Карпенко в районе расположения ложных объектов имитировался “налет” самолетов противника. Это “поработал” первый эшелон группы. Слева внизу ночной покров резко разорвали языки пламени, окутанные черно-красными клубами дыма. Справа, вдоль опушки леса, стали видны густые переплетения электрических ламп, отчетливо просматривавшиеся сверху как длинные ряды ярко освещенных цеховых окон одного из “военных заводов”. Задание было успешно выполнено. С земли поступил сигнал отбоя.

Утром командующий ВВС Московского военного округа полковник Н. А. Сбытов проводил разбор ночного тренировочного полета. Кроме экипажей группы на разборе присутствовали представители штаба Московской зоны ПВО, зенитных и инженерных частей. Говорили предельно кратко. “Можно признать удовлетворительными результаты работы авиационной группы. Очевидно, мы в состоянии будем отвлечь от объектов столицы и Подмосковья какую-то часть фашистской авиации”, — сказал в заключение командующий.

Противник не заставил себя долго ждать. Вскоре летчиков подняли по тревоге. Экипажи заняли места в самолетах. Фонари открыты: было очень душно. Откуда-то с запада, сначала едва ощутимо, а потом все решительней и отчетливей послышался нарастающий гул. Гневно, до боли сжимались руки пилотов. Уже ревели над головами несколько вражеских авиамоторов. Подмосковная земля была плотно прикрыта темнотой июльской ночи.

Вдогонку прошедшей группе вражеских машин поднялись самолеты группы майора Карпенко. Взлет осуществлялся по одному, и через 10 — 15 мин. внизу замелькали еле видимые ниточки электрического света — это с наших самолетов были сброшены [66] светящиеся авиационные бомбы. Внизу заполыхало зарево пожара — “военный объект” теперь уже остервенело бомбили фашистские бомбардировщики. А Москва была отгорожена от этого района щитом зенитного огня. Как ножницы резали ночную тьму лучи прожекторных подразделений. Основная сила бомбового удара, нацеленного противником на объекты Подмосковья, обрушилась мимо цели.

В ночь на 22 июля немецко-фашистская авиация произвела первый массированный налет на Москву. В нем участвовало до 250 бомбардировщиков{81}. Налет продолжался в течение пяти часов. Вражеские самолеты следовали четырьмя эшелонами с интервалами 30 — 40 мин. по маршруту Минск, Орша, Смоленск, Вязьма, Москва. Основные маршруты полетов фашистской авиации на Москву показаны на схеме 1. На подступах к городу отдельные группы самолетов меняли курс полета и пытались прорваться с разных направлений. Высота полета при бомбардировке составляла 2 — 3 тыс. м. В зону огня зенитной артиллерии самолеты входили небольшими группами и одиночно. Первые группы были обнаружены постами воздушного наблюдения, оповещения и связи в районе Вязьмы. Это дало возможность привести авиационные части в готовность к отражению врага, а также оповестить боевые расчеты объектов и население города о воздушной опасности.

На дальних подступах к столице фашистские бомбардировщики были атакованы ночными истребителями. Для отражения налета привлекалось 170 истребителей{82}. В ту ночь многие бойцы и командиры проявили подлинное мужество, отвагу и самообладание. Особенно отличились в бою летчики-ночники Данилов, Иванов, Коваль, Кушников. Высоким летным мастерством и героизмом отличались действия летного состава 11, 16, 27 и 34-го истребительных авиационных полков.

Сильные воздушные бои развернулись в световых прожекторных [67] полях на рубеже Солнечногорск — Голицыно. При отражении налета командир эскадрильи 11-го истребительного авиационного полка капитан Константин Николаевич Титенков первым поднялся в воздух и атаковал лидера группы фашистских бомбардировщиков Хе-111. Как только самолет ведущего появился в лучах прожекторов, Титенков оказался рядом с ним. Фашистский лидер пытался маневрировать, вырваться из светового поля, но его всюду настигал меткий огонь отважного летчика. Одна из очередей сразила стрелка бомбардировщика. Затем Титенков еще ближе подошел к самолету и длинной очередью поджег его. После гибели ведущего нарушилось взаимодействие в группе фашистских бомбардировщиков. Экипажи не в состоянии были справиться с натиском советских истребителей. При возвращении на аэродром К. Н. Титенков вместе со своими товарищами лейтенантами В. Д. Лапочкиным и В. В. Бокачем сбили еще один фашистский самолет. Разгром вражеской группы завершили летчики старший лейтенант П. В. Еремеев, лейтенанты С. С. Гошко, А. Г. Лукьянов и др. Они стремительно атаковали группу и сбили несколько вражеских бомбардировщиков, а остальных обратили в бегство. На каждом из сбитых самолетов были обнаружены подробные планы Москвы, где были отмечены объекты, которые гитлеровцы предполагали уничтожить в первую очередь: вокзалы, мосты, заводы, аэродромы, правительственные здания и, конечно, Кремль.

При отражении первого налета активно действовали и летчики 120-го истребительного авиационного полка, преобразованного в марте 1942 г. в 12-й гвардейский авиационный полк. Командовал полком майор А. С. Писанко. Летчики еще задолго до налета поклялись не допустить к Москве фашистские самолеты и относились к выполнению боевого задания с особой ответственностью. Полк считался передовым в системе ПВО г. Москвы. Первая ночь встречи с врагом оказалась нелегкой. С трудом ушел от противника и довел до аэродрома свою подбитую машину старший лейтенант П. И. Александров, который с младшим лейтенантом Е. П. Новиковым атаковал три “Юнкерса-88”. А тремя днями позже (25 июля) летчики этого полка младшие лейтенанты А. А. Шевчук и H. H. Штучкин шли в атаку на четырех бомбардировщиков Хе-111. Отдельно друг от друга действовали наши истребители. Комсомолец Николай Штучкин врезался в середину вражеского строя и был подбит. Фашисты бросились на самолет Шевчука, но советский летчик — один против четырех бомбардировщиков Хе-111 — преследовал их до самых Химок. Истребитель был весь изрешечен пулями, кончились боеприпасы, на исходе было горючее, но советский авиатор вышел из боя лишь тогда, когда над химкинским мостом “передал” вражеские самолеты своим товарищам, прилетевшим на выручку. Когда Шевчук вернулся на аэродром, авиационные механики насчитали в его машине 69 пробоин. Одна из пуль пробила управление рулями, [68] но сам он каким-то чудом остался жив и невредим. Поистине “смелого пуля боится”.

В световых прожекторных полях, созданных над Солнечногорском, Истрой, Звенигородом и другими районами, летчики-истребители ПВО Москвы и фронтовой авиации действовали смело и уверенно. На подступах к столице в ночь на 22 июля истребители провели 25 воздушных боев, сражались с врагом смело и сбили 12 фашистских бомбардировщиков{84}. На ближних подступах и непосредственно над столицей прорвавшиеся самолеты врага были встречены ураганным огнем зенитной артиллерии. Испугавшись сильного огня, многие фашистские экипажи не отважились продолжать полет. За 10 — 20 км до цели они беспорядочно сбрасывали бомбы и уходили в обратном направлении. Части зенитной артиллерии 1-го корпуса ПВО израсходовали в эту ночь 29 тыс. снарядов, около 130 тыс. пулеметных патронов, сбив 10 самолетов противника{85}. Таким образом, в ночь на 22 июля было уничтожено всего 22 вражеских бомбардировщика. К Москве сумели прорваться лишь одиночные самолеты, которые не причинили существенного ущерба. Врагу удалось поджечь и разрушить несколько строений в центре и на окраинах города.

Высокую организованность, дисциплину, мужество и хладнокровие проявило во время первого налета население столицы. После объявления воздушной тревоги москвичи, соблюдая порядок, укрывались в убежищах и на станциях метро, а дежурные в каждом доме оставались на своих постах до конца налета.

Налеты гитлеровской авиации совершались, как правило, с наступлением темноты и продолжались по 5 — 6 час. “Правда” писала:

“Опыт борьбы с фашистскими воздушными пиратами во время ночных налетов на Москву показал, что повсюду, где население проявляет выдержку, хладнокровие, боевую готовность, сбрасывание зажигательных бомб не дает врагу желаемых результатов” {86}.

В борьбе с возникшими пожарами героически проявила себя Московская пожарная охрана. Возникали пожары только там, где охрана зданий и сооружений была недостаточной. В большинстве случаев первичные формирования из населения своими умелыми действиями немедленно обезвреживали зажигательные бомбы и ликвидировали загорания, не давая им превратиться в пожар.

Обезвредить “зажигалку”, сбить пламя, не дать огню разгореться — вот к чему стремились москвичи на своих боевых постах. Они знали, что каждый пожар, ярко видимый на фоне затемненной Москвы, является отличным ориентиром для фашистской авиации. Достаточно сказать, что почти 2/3 сброшенных [69] зажигательных бомб и возникших от них загораний были ликвидированы бойцами первичных формирований МПВО{86}. За успешные действия при отражении первого налета врага на Москву приказом Народного комиссара обороны СССР от 23 июля была объявлена благодарность ночным летчикам-истребителям, зенитчикам, прожектористам, аэростатчикам и всему личному составу службы ВНОС, а также личному составу пожарных команд и милиции города{87}.

Отражение первого массированного налета вражеской авиации на столицу нашей Родины имело важное значение для последующей борьбы. В ходе отражения налета были выявлены и существенные недостатки в организации системы ПВО. В составе 6-го истребительного авиационного корпуса не было дивизионного звена. Поэтому командиру корпуса и штабу трудно было оперативно руководить действиями каждого полка. Затруднялось также управление боевыми действиями секторов ПВО из-за малочисленности в них офицеров, выделенных в распоряжение начальников секторов, и отсутствия достаточных средств управления и наведения. С истребительными авиационными полками была установлена проводная связь. Связь по радио не получила широкого применения в силу недостаточного опыта работы и громоздкости кодов. Истребители ПВО г. Москвы недостаточно решительно преследовали самолеты противника на обратном маршруте и недостаточно четко был организован перехват фашистских бомбардировщиков летчиками-истребителями фронтовой авиации. В истребительных авиационных полках имели место недостатки в организации диспетчерской службы и управлении самолетами в воздухе.

Сплошной заградительный огонь, создаваемый всеми калибрами зенитной артиллерии, оказался недостаточно эффективным и требовал большого расхода боеприпасов. Во всем районе Московской зоны ПВО система разведки и обнаружения воздушных целей не обеспечивала надежного слежения за ними. Это объяснялось недостаточным количеством постов ВНОС на важных [70] военно-промышленных объектах. Кроме того, посты располагались на значительном удалении друг от друга. Зенитно-прожекторные части почти все внимание обращали на освещение ведущих групп бомбардировщиков, а последующие самолеты оставались неосвещенными. Все эти недостатки были тщательно проанализированы командованием, что позволило сделать соответствующие выводы и использовать полученный опыт борьбы с воздушным противником при отражении последующих налетов на Москву. После 22 июля налеты на Москву следовали один за другим. Крупные массированные налеты в составе 100 — 120 самолетов чередовались с налетами групп по 50 — 80 бомбардировщиков{88}. Создавшаяся над Москвой воздушная обстановка требовала принятия решительных и срочных мер по усилению противовоздушной обороны. Для отражения налетов вражеской авиации формировались подразделения и части из летчиков-испытателей и инструкторов аэроклубов и летных школ. Так, командиром одной из эскадрилий был назначен летчик-испытатель майор Н. Иноземцев, другой — известный летчик-испытатель, мировой рекордсмен, участник беспосадочного перелета из Москвы через Северный полюс в Соединенные Штаты Америки Герой Советского Союза полковник А. Б. Юмашев. В состав этих эскадрилий входили известные летчики-испытатели нашей страны В. Н. Юганов, М. Л. Галлай, В. В. Шевченко, А. П. Якимов, М. К. Байкалов, М. В. Федоров, Г. М. Шиянов, В. А. Расторгуев, В. П. Федоров и др.

На аэродромах было установлено боевое дежурство с готовностью номер один, при которой пилот находился в кабине с надетым парашютом. Мотор истребителя был прогрет, и по сигналу с командного пункта самолет мог мгновенно подняться в воздух. Нахождение самолетов в готовности номер один сыграло важную роль в отражении налетов вражеской авиации на город.

В 22 часа 10 мин. 22 июля гитлеровцы предприняли второй массированный налет на Москву, продолжавшийся до 2 час. ночи 23 июля. В налете приняло участие до 150 самолетов, следовавших 12 эшелонами с интервалами 10 — 15 мин. Погода неблагоприятствовала полету: низкая облачность заставила бомбардировщиков противника подняться на высоту до 7 тыс. м. Летчики, учтя потери в предыдущую ночь, вынуждены были изменить и тактику действия. Они пытались прорваться одиночными самолетами и мелкими группами с западного и юго-западного направлений.

Посты ВНОС и зенитная артиллерия действовали уверенно и осуществляли тесное взаимодействие с истребителями. Мощный огонь зенитной артиллерии и атаки ночных . истребителей преградили врагу путь к Москве. К городу прорвались лишь несколько самолетов. В ту ночь истребители совершили 202 самолето-вылета и уничтожили вместе с зенитчиками и аэростатчи-ками в районах Каширы, Серпухова, Рублева, Тушина и Москвы 15 фашистских самолетов{89}.

В воздушном бою снова отличился командир эскадрильи капитан К. Н. Титенков, который вместе с младшим лейтенантом В. В. Бокачем сбил еще один бомбардировщик. За отвагу и мужество, проявленные при отражении воздушных налетов на Москву, К. Н. Титенков был награжден орденом Ленина. Были отмечены орденами и его ведомые летчики лейтенанты В. В. Бокач и В. Д. Лапочкин{90}.

При отражении второго налета немецко-фашистской авиации на Москву выявились существенные недостатки в боевом применении сил и средств ПВО. Данные оповещения о воздушном противнике поступали с главного поста ВНОС с опозданием на 5 — 12 мин. За это время самолет Хе-111, обладавший скоростью 6 км в минуту, перемещался на 30 — 72 км. По-прежнему продолжалось освещение большим количеством прожекторов головных самолетов, в то время как последующие машины совсем не освещались. Некоторые летчики неумело вели поиск противника.

Артиллеристы совершенствовали способы стрельбы из зенитных орудий. Заградительный огонь зенитной артиллерии ставился не по зонам, а по точкам и практически мог вестить в пределах досягаемости орудий, а не только в расчетную зону. Совершенствовалась также и тактика действий летчиков-истребителей. Подлинным мастером воздушного боя стал К. Н. Титенков. Он был хорошо подготовлен к полетам и поиску самолетов противника ночью, когда даже на земле трудно было отыскать какой-либо огонек. Нередко за одну ночь ему приходилось подниматься в воздух по нескольку раз.

24 июля враг предпринял третий налет на столицу. Около 180 самолетов 10 эшелонами шли на Москву. При отражении этого налета произошла длительная воздушная схватка капитана Титенкова с опытным фашистским летчиком. Вражеский пилот [72] как бы заранее предопределял направление атак Титенкова и умелым маневром давал возможность своим стрелкам вести огонь по советскому истребителю. Нашему пилоту потребовалось затратить много труда, чтобы добиться результата. И лишь под Вязьмой Титенкову удалось сбить тяжелый корабль с фашистской свастикой{91}.

После каждого вылета командир эскадрильи коммунист Титенков производил с подчиненными разбор воздушного боя, учил летчиков мастерству пилотирования, тактике ведения боя, поощрял тех, кто проявлял разумную инициативу, находчивость, смелость в бою. Все это подкреплялось личным примером и показом, как следует вести бой с опасным противником. Его первой заповедью было любой ценой уничтожить прорвавшегося к столице “юнкерса” или “хейнкеля”. При ведении воздушного боя капитан Титенков применял новый тактический прием. Он подходил к фашистскому самолету на дистанцию 70 — 80 м, уничтожал в первую очередь стрелка, а потом вплотную сближался с самолетом и огнем поражал его. До этого летчики обычно открывали огонь по самолету с дистанции 400 — 500 м. Огонь с такого расстояния был малоэффективен.

Для прорыва к столице вражеские летчики часто использовали облачность и просветы в ней. В этих условиях Титенков поступал так. Получив с земли курс, по которому противник шел на Москву, он определял, когда примерно вражеский самолет появится в просвете, а затем находил его в разорванной облачности и подвергал атаке.

В воздушном бою первоклассные летчики-истребители К. Н. Титенков и Г. А. Григорьев каждый раз стремились иметь преимущество над противником в высоте. Если, например, бомбардировщики врага шли на высоте 6 тыс. м, то наши летчики держались на высоте 7 тыс. м. Экипажи бомбардировщиков, завидев советских истребителей, стремились, как правило, уйти к земле, где их и настигали наши летчики. В тех же случаях, когда противник видел, что ему не уйти от преследования, он быстро менял тактический прием и стремился перейти на бреющий полет, используя рельеф местности. Так произошло и в ночь на 25 июля, когда гитлеровцы предприняли попытку несколькими группами прорваться к столице, но всюду были встречены ураганным зенитным огнем и атаками истребителей. В наступивших сумерках Титенков обнаружил двухмоторный бомбардировщик “Хейнкель-111”, экипаж которого решил спастись бреющим полетом. Самолет Як-1 Титенкова неотступно преследовал “хейнкеля”, следуя немного выше него. Прикрываясь лесным массивом, враг пытался скрыться, но советский истребитель упорно вел по нему огонь. Наконец боекомплект у Титенкова иссяк, а применить таран на столь ничтожно малой высоте (5 — 8 м) было небезопасно. [73] Тем временем враг уходил с пылающей правой плоскостью. Какой найти выход? И Титенков нашел его. Он увеличил скорость, зашел под хвост самолета, прижал его к самой земле. Не выдержав смелого маневра истребителя и своеобразной “психической” атаки, вражеский бомбардировщик врезался в лес и взорвался. За проявленный героизм и бесстрашие в бою Константину Николаевичу Титенкову было присвоено звание Героя Советского Союза. К сожалению, этот отважный воин, так много сделавший для защиты нашей столицы, геройски погиб 10 октября 1941 г. при выполнении боевого задания в исключительно сложных метеорологических условиях.

Тактически грамотно действовали в борьбе с врагом и воспитанники К. Н. Титенкова. Так, 25 июля летчик лейтенант Б. Васильев на самолете Як-1 в районе Гучково — Дорохово вел трудный бой с тремя немецкими самолетами. Ни один из них не пробился к Москве. Возвращаясь на свой аэродром, когда горючее подходило к концу, он встретился с другим звеном фашистских бомбардировщиков и атаковал его. Атака была столь стремительной, что ведомые бросили на произвол судьбы своего ведущего и ушли в облачность. Воспользовавшись этим, коммунист Васильев вплотную подошел к “Юнкерсу-88” и винтом отрубил ему хвостовое оперение. Труженики подмосковных рабочих поселков и деревень наблюдали за необычной смелой схваткой в воздухе. На их глазах почти рядом падали два самолета. И лишь в последний момент, когда до земли оставалось около 200 м, лейтенант [74] Васильев выровнял самолет и благополучно приземлился в поле{92}.

Имя летчика Ивана Николаевича Калабушкина вошло в историю боевого пути нашей авиации. 31 июля 1941 г. поступило сообщение о приближении к Москве фашистских бомбардировщиков. Первым на перехват взлетел лейтенант Калабушкин. Набрав высоту, он заметил группу в составе 20 “хейнкелей”, следовавшую в направлении одного из подмосковных аэродромов. Не раздумывая, Калабушкин пошел в лобовую атаку, разбил боевой порядок “хейнкелей”, атаковал ведущего и уничтожил его. Трудно пришлось Ивану Калабушкину в неравной схватке. Он героически продолжал драться один с целой группой бомбардировщиков. И когда фашистам удалось поджечь истребитель, лейтенант все еще не выходил из боя. Он продолжал атаки и оставил свою пылающую машину в самый критический момент.

Мужеством и отвагой прославил свое имя летчик Логачев. Во время выполнения задания его самолет был подбит огнем зенитной артиллерии и приземлился в расположении противника. Гитлеровцы, предвидя легкую добычу, бросились к самолету. Летчик Логачев встретил их огнем из пулемета. Когда кончился боекомплект, Логачев выхватил из кобуры пистолет и снова начал расстреливать гитлеровцев в упор. Предпочтя смерть фашистскому плену, советский патриот сражался до последней возможности. Жители села, около которого происходил этот неравный бой, ночью спрятали тело героя и затем похоронили его.

В тесном взаимодействии с истребителями противовоздушной обороны активно продолжала действовать ночная авиационная группа ВВС Московского военного округа майора Карпенко по отвлечению вражеской авиации от ударов по объектам столицы. Экипажи вначале действовали одиночно вне зон воздушных боев и своими “атаками” ложных объектов отвлекали экипажи бомбардировщиков противника от истинных целей. Затем группа действовала совместно с истребителями и использовалась для освещения вражеских самолетов ночью. С этой целью на крыльях бомбардировщиков устанавливали компактные, но сильные по яркости луча прожекторы. Ночные полеты бомбардировщиков группы в конце июля происходили в районе Медыни на высоте 4 — 5 тыс. м. Имитация бомбардирования ложных объектов привлекала ночных бомбардировщиков врага До-215. Один за другим они сбрасывали бомбовый груз по ложным объектам. Наши бомбардировщики СБ и Пе-2 быстро освещали фашистские самолеты и цепко держали их в прожекторных лучах. В этот момент они подвергались атакам советских истребителей. Такие действия продолжались недолго, но и они сыграли свою положительную роль, ибо в какой-то мере отвлекали часть вражеской авиации от нанесения ударов по важным объектам Подмосковья. [75]

С 22 июля по 15 августа 1941 г. на Москву было произведено 18 ночных налетов. В восьми из них участвовало от 120 до 200 бомбардировщиков в каждом, а в остальных — по 50 — 80 самолетов. Летчики-истребители и зенитная артиллерия ПВО успешно справились с поставленной задачей. Основная масса бомбардировщиков не смогла прорваться к городу. Из 1700 самолетов, участвовавших в налетах, к столице прорвалось всего лишь около 70{93}. За это время истребительной авиацией и другими средствами ПВО было уничтожено около 200 немецких самолетов{94}. Данные о количестве налетов фашистской авиации на Москву приведены на схеме 2.

Управление боевыми действиями частей 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО осуществлялось с командного пункта корпуса, на котором было установлено круглосуточное дежурство офицеров-летчиков. При отражении налетов вражеской авиации нередко исключалась возможность предварительной постановки задач. Важное значение приобретали быстрый взлет истребителей по тревоге, знание летным составом района действий, условных обозначений и сигналов наведения, умение пользоваться средствами радиосвязи, непрерывное взаимодействие истребительной авиации с зенитной артиллерией и прожекторами, а также совершенствование ночных и высотных полетов.

В августовские дни нередки были и дневные пролеты вражеских разведчиков над Москвой. Поэтому войска ПВО всегда находились в боевой готовности к отражению налетов вражеской авиации. Однако были случаи несогласованных действий войск ПВО. Автору этих строк 9 августа командующий ВВС Московского военного округа полковник Н. А. Сбытов поставил задачу — произвести на бомбардировщике СБ воздушную разведку военных [76] и промышленных объектов Москвы и ее окраин, чтобы по материалам аэрофотосъемки определить надежность их маскировки. Экипаж самолета был тщательно проинструктирован. Точно определена высота пролета над городом (3000 м), зенитные и истребительные авиационные части и подразделения оповещены о цели, курсе и высоте пролета самолета. Как будто бы все предвещало, что полет пройдет нормально и будет безопасным. Но на следующий день произошло непредвиденное.

Самолет поднялся в воздух, и экипаж приступил к фотосъемке. В этот момент стрелок-радист доложил: “Из центра города зенитная артиллерия открыла огонь”. Штурман дал зеленую ракету. Однако сигнал “Я — свой самолет” потонул в набегающих на курс самолета разрывах снарядов. Лишь 2 — 3 мин. удавалось выдержать заданные при съемке скорость, курс и высоту, затем пришлось прибегнуть к противозенитному маневру. Опасность быть сбитым своими же зенитчиками нарастала. Машину начало подбрасывать от разрывов снарядов. Появились пробоины в плоскостях и фюзеляже самолета. Не было обращено внимания и на повторный сигнал “Я — свей самолет”. В этих условиях самолет перешел на бреющий полет. Но и дальше нам не повезло. Бомбардировщик СБ на средних и больших высотах по гулу моторов и своему силуэту был похож на вражеский самолет-разведчик “Юнкерс-88”. На нашем курсе появилось звено истребителей ЛаГГ-3, которое заставило произвести посадку на ближайшем аэродроме. При осмотре самолета СБ в нем [77] оказалось 27 осколочных пробоин. На следующий день поставленная задача была выполнена на самолете По-2 с высоты 300 м.

Случай открытия огня зенитной артиллерией по своему самолету свидетельствовал о необходимости согласования действий авиации и зенитной артиллерии, четкого выполнения командирами отданных распоряжений, знания личным составом силуэтов и особенностей своих самолетов и самолетов противника. Позже выяснилось, что один из командиров батареи зенитной артиллерии не уяснил указания командования. Это привело к тому, что он первым открыл огонь по своему же самолету и в городе была объявлена воздушная тревога.

Воздушный таран — тактический прием отважных

Возросшее сопротивление наших войск и большие потери врага в ходе Смоленского сражения в конце июля вынудили немецко-фашистское командование отдать приказ группе армий “Центр” перейти от наступления к обороне. Это свидетельствовало о провале замыслов Гитлера с ходу овладеть столицей Советского государства. Но немецко-фашистская авиация продолжала осуществлять массированные налеты на Москву. Так, в ночь на 7 августа в налете участвовало до 80 немецких самолетов, следовавших в основном с юго-западного направления на высоте 3 — 5 тыс. м. В отражении налета участвовали авиаторы, зенитчики, прожектористы, аэростатчики, воины подразделений воздушного наблюдения, оповещения и связи. И все они хорошо справились со своими задачами. В эту ночь героический подвиг совершил летчик 177-го истребительного авиационного полка младший лейтенант Виктор Талалихин на самолете И-16. В момент приближения вражеских бомбардировщиков к столице он патрулировал на ее подступах и на высоте около 5 тыс. м обнаружил бомбардировщик “Хейнкель-111”. Виктор смело пошел на сближение и открыл огонь. Нервы фашистского летчика не выдержали, он развернулся и полетел в обратном направлении. Израсходовав боекомплект, отважный летчик пошел на таран. Даже ранение в правую руку, полученное в бою, не смогло помешать ему осуществить свое решение. От удара краснозвездного ястребка фашистский бомбардировщик воспламенился и рухнул на землю у деревни Кузнечики в районе Подольска. Это был один из первых в истории авиации воздушных таранов ночью, без освещения цели прожекторами.

Только так и мог поступить, оставшись безоружным перед врагом, воспитанник Ленинского комсомола, выходец из рабочей семьи, получивший рабочую закалку в молодежно-комсомольской бригаде Московского мясокомбината и боевую закалку в операциях на Карельском перешейке в 1939 — 1940 гг. Родина высоко оценила подвиг своего мужественного и отважного сына. 8 августа [78] Виктору Васильевичу Талалихину было присвоено звание 1 ероя Советского Союза{95}.

В последующих воздушных боях он сбил еще четыре самолета . 27 октября 1941 г. шестерка истребителей под командованием Талалихина вылетела на прикрытие войск в район деревни Каменка (85 км западнее Москвы). Сюда, к берегам Нары, частенько залетали фашистские разведчики. Погода утром была плохая, сплошные облака прижимали самолеты к земле. Но и при плохой видимости летчики заметили группу истребителей Ме-109. Ведущий Талалихин первым ринулся в бой за ним — ведомые. От его огня и огня летчика А. Богданова рухнул на землю один “мессер”. Строй противника нарушился. Оставшаяся пятерка истребителей, не приняв боя, скрылась в облаках.

Советские летчики приняли решение обнаружить аэродром откуда ежедневно поднимались “юнкерсы” и “хейнкели” на бомбардировку боевых порядков наших войск. При подходе к цели шестерка Талалихина подверглась ожесточенным атакам противника. Вынырнув из облаков, звено “мессершмиттов” направило огонь на ведущего группы. Умело сманеврировав, Виктор сбил одну машину, но и его самолет был пронизан несколькими пулеметными очередями. В этой неравной схватке Талалихин был смертельно ранен в голову. Самолет, потеряв управление, упал в лес в 1,5 — 2 км северо-западнее деревни Каменка{97}. Когда летчики возвращались с задания, они еще долго видели огромный черный столб дыма. В том месте, в густом лесу, погиб их боевой командир и верный товарищ.

О смерти прославленного летчика быстро стало известно воинам Московской зоны ПВО. Они поклялись отомстить за его смерть и свое слово сдержали. В боях под Москвой только летчики 177-го истребительного авиационного полка, в котором служил Виктор Васильевич Талалихин, сбили несколько десятков фашистских самолетов, уничтожили немало танков и автомашин противника. 134 особо отличившихся авиатора полка были награждены орденами и медалями Советского Союза{98}.

Какой короткой оказалась жизнь Виктора Талалихина, но как много вместила она в себя доброго, прекрасного. В ней было столько неуемной человеческой энергии, самопожертвования во имя интересов Родины, Коммунистической партии, во имя счастья людей на земле. Приказом министра обороны СССР Герой Советского Союза В. В. Талалихин навечно зачислен в списки истребительного авиационного полка. В приказе сказано —

“... Бесстрашие и героизм, проявленные товарищем Талалихиным, [79] должны служить примером доблести и героизма для всего личного состава Советской Армии” {99}.
Отважный сокол! Храбростью великой .
И нас ты к подвигам достойным вдохновил,
Как твой учитель Виктор Талалихин,
Оружьем смелых ты врага разил.

Эти строки поэтессы Анны Херсонской в дни войны были посвящены летчику-истребителю Александру Печеневскому — ученику Виктора Талалихина.

С первых дней войны Печеневский и Талалихин вместе летали на задания. Печеневский был ведомым у командира звена (позднее — эскадрильи). Талалихин обучал своих подчиненных боевому мастерству, обучал предметно, после каждого вылета указывал на ошибки, давал советы.

Однажды, вылетев на задание, летчик Печеневский так увлекся боем с “Мессершмиттом-109”, что забыв об опасности, дал возможность противнику занять выгодное положение для атаки. Это заметил Талалихин и подоспел на выручку к своему ведомому. Вдвоем они одержали победу над гитлеровским асом.

После посадки на аэродроме Талалихин говорил летчикам своего звена: “Наша группа в воздухе — это тактическое подразделение, кулак своего рода. Один самолет — это палец. Фашистов [80] надо бить кулаком, а не растопыренными пальцами. Следует всегда держаться вместе, строго соблюдать дисциплину боя”. Командир звана еще раз напомнил о взаимной выручке в схватках с врагом, привел известное солдатское изречение: “Сам погибай, а товарища выручай”.

Был и такой поучительный эпизод во время одного из боевых вылетов на подступах к Москве. Талалихин, обнаружив на горизонте бомбардировщик противника, повел истребитель на сближение с ним. Печеневский по неопытности не заметил вражеский самолет. За это командир звена, вернувшись на аэродром, крепко пожурил ведомого, сказав: “Когда ты в воздухе — обязан видеть все! Что значит „не заметил"? Нужно первым обнаружить противника, сблизиться и атаковать его. А то что получится, если он первым тебя заметит? ..”

Вспоминая о своем любимом командире, летчик Александр Печеневский рассказывал: “В бою Виктор Талалихин показывал пример верности законам войскового товарищества. Мужество, чувство взаимной выручки, забвение страха в борьбе руководили его поступками. Он дважды спасал меня, казалось бы, от верной гибели в воздушном бою, в нужную, критическую минуту приходил на помощь”.

Опыт, приобретенный в совместных боевых полетах с Талалихиным, А. Печеневский применил в бою. Вскоре он уже сам стал командовать звеном, вылетал с подчиненными на ответственные задания.

Однажды ему было приказано звеном вылететь на перехват группы фашистских бомбардировщиков, державших курс на крупную железнодорожную станцию. Встреча с противником (восемнадцать бомбардировщиков “Ю-88”) произошла в 6 — 7 км от охраняемого объекта. Несмотря на численное превосходство, советские истребители вступили в бой. Гитлеровцы открыли яростный огонь из бортового оружия, упорно пробивались к цели, чтобы сбросить бомбы. Во время атак у командира звена А. Печеневского кончился боезапас. Чтобы преградить путь врагу к охраняемому объекту, он пошел на таран. Но противник умело маневрировал, не давая возможности Печеневскому приблизиться к строю. И все же советский летчик сумел приблизиться к бомбардировщику “Ю-88” снизу и винтом отрубить консоль правого крыла. Самолет врага, потеряв управление, устремился к земле и взорвался. В этом бою наши истребители сбили еще два “юнкерса”. Звено Печеневского благодаря слаженности действий сумело сорвать налет гитлеровцев на важный объект Подмосковья. И в последующих воздушных схватках с оккупантами звено Печеневского сражалось в воздухе по-талалихински. Только за три дня на подступах к Москве оно уничтожило четыре фашистских самолета{100}. [81]

Защитникам Москвы памятен воздушный бой 10 августа 1941 г. летчика-истребителя Виктора Киселева с бомбардировщиком “Хе-111”, когда 120 фашистских самолетов предприняли налет на нашу столицу. Вражеский бомбардировщик маневрировал, отстреливался, пытался вырваться из прожекторных лучей и преследования отважного летчика. У истребителя Киселева замолчали пулеметы, он получил ранение. Однако комсомолец Виктор Киселев решил не сдаваться: “Не упущу фашиста, буду действовать, как Талалихин”. И через несколько минут его машина врезалась в бомбардировщик “Хе-111”. Оба самолета рухнули на землю, но наш летчик успел спастись, выпрыгнув с парашютом.

В боях на подступах к Москве впервые в истории авиации был совершен высотный воздушный таран летчиком-истребителем 27-го истребительного авиационного полка А. Н. Катричем. Страстность и горячность молодости сочеталась в нем с рассудительностью и осторожностью. Барражируя высоко в небе, А. Н. Катрич заметил инверсионный белый след. Летчик установил, что летит фашистский разведчик, и стал подниматься выше, чтобы скорее перехватить его. На большой высоте враг чувствовал себя недосягаемым, спокойно шел курсом на столицу. “„Дорнье", — отметил Катрич, — мощное вооружение, большая бомбовая нагрузка. Такую „птицу" никак нельзя допустить к Москве, она любой ценой должна быть уничтожена...” Лейтенант Катрич не только уничтожил фашистский бомбардировщик, но и спас свой самолет. Недаром в листовке, посвященной этому беспримерному подвигу, говорилось: “Герою Советского Союза молодому летчику Московской зоны ПВО Алексею Катричу принадлежит один из самых искусных воздушных таранов... Когда в одном из воздушных боев у него вышли патроны, он решил пойти на таран. Катрич, не торопясь, осторожно зашел в хвост самолета противника — немецкого стрелка он предусмотрительно снял заранее — и точно рассчитал удар. Катрич решил рубануть по рулям вражеского самолета самыми концами лопастей винта. Удар был точен — фашистский самолет врезался в землю; на машине Катрича были повреждены лишь лопасти, он благополучно приземлился. Этот воздушный бой произошел на высоте 8 тысяч метров, и Катрич действовал в кислородной маске”{101}.

До конца войны Алексей Николаевич Катрич совершил более 250 боевых вылетов, уничтожил в воздушных боях 14 самолетов противника{102}. [82]

В разгар Московской битвы не только авиаторы, но и все советские люди, прочитав в газетах сообщение Совинформбюро о летчике-комсомольце Николае Лисконоженко, были восхищены его подвигом. Дважды в одном бою этот молодой летчик применил воздушный таран!

Родился Н. Г. Лисконоженко на Днепропетровщине. В канун войны был курсантом Качинского авиаучилища. Всего в третий раз вылетал он на боевое задание. Вместе с ним поднялись летчики Зуев и Ключко. В этот день им было приказано прикрывать с воздуха наши наземные части, державшие оборону на одном из участков Западного фронта. Когда истребители поднялись в воздух, с запада к ним приближались шесть бомбардировщиков “Ю-88” под прикрытием шести истребителей. Трое против двенадцати!

Наши летчики сначала атаковали бомбардировщиков и двух сбили. У Лисконоженко кончились патроны в ту минуту, когда он приблизился на короткую дистанцию к третьему “Ю-88”. Не раздумывая, молодой авиатор настиг “юнкерса” и лопастями винта своего самолета отрубил ему хвостовое оперение. Но и сам Лисконоженко в этот момент был тяжело ранен пулеметной очередью противника. На какое-то мгновенье летчик лишился сознания, а когда оно вернулось к нему, снова атаковал самолет противника. Используя преимущество в высоте, Лисконоженко вторично таранил фашистский бомбардировщик.

Каким же беспримерным мужеством и отвагой обладал этот летчик-комсомолец, если сумел, тяжелораненый, после совершенного им дважды воздушного тарана дотянуть на поврежденном самолете до линии фронта и произвести посадку в расположение наших войск! Пехотинцы, наблюдавшие за этим неравным поединком в воздухе, прибежали к месту приземления истребителя и срочно доставили Николая Лисконоженко в госпиталь. Там, не приходя в сознание, он скончался. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1941 г. летчику-комсомольцу Н. Г. Лисконоженко было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Конечно, не только воздушный таран применяли наши летчики в борьбе с вражескими самолетами. У славных рыцарей московского неба было немало других способов и тактических приемов ведения боя, позволявших им одерживать победы над сильным и коварным врагом.

Многие, очень многие летчики показали примеры героизма при защите Москвы с воздуха. Но в таране, как в фокусе, проявилось мужество, самоотверженность, боевое мастерство, беззаветная любовь авиаторов к своей Родине. Вот что писал о воздушном таране прославленный летчик трижды Герой Советского Союза ныне маршал авиации А. И. Покрышкин:

“История Отечественной войны навсегда сохранит в памяти советского народа имена тех летчиков, которые, не задумываясь ни на секунду, самоотверженно [83] устремлялись на врага, какой бы численности, силы он ни был, которые дрались с ним, ценой собственной жизни задерживая, уничтожая воздушного противника. Где, в какой стране мог родиться такой прием атаки, как таран? Только у нас, в среде летчиков, которые безгранично преданы своей Родине, которые ставили ее честь, независимость и свободу превыше всего, превыше собственной жизни. Таранные удары советских истребителей устрашали врага. Они, конечно, не были, как это пытались представить некоторые зарубежные авиационные специалисты, приемом борьбы, продиктованным отчаянием. Таранный удар был оружием смелых, мастерски владевших самолетом советских летчиков-истребителей.

Таран требовал виртуозного владения машиной, исключительной выдержки, железных нервов, огромного душевного порыва. С особенным ожесточением, искусством и напористостью применяли его наши летчики при защите Москвы от воздушных налетов противника. В то грозное для нашего государства время воздушный таран был законным и необходимым элементом в арсенале нашей борьбы. Таранные удары и многие другие смелые приемы отражения и уничтожения воздушного противника были гордостью советских летчиков, как нельзя лучше характеризовали их упорство и волю к победе” {103}.

Охраняя небо Москвы, 25 летчиков-истребителей ПВО столицы применили воздушный таран. В их руках таран являлся грозным оружием в борьбе с противником. Это был один из тактических приемов, в котором сочетались высокие морально-боевые качества и мастерство летчиков. Они уничтожали самолеты врага наверняка и нередко сохраняли свои машины для новых боев.

История Великой Отечественной войны знает немало примеров, когда советские летчики, стремясь во что бы то ни стало победить врага, применяли воздушный таран. Ненависть к гитлеровским захватчикам, настойчивое стремление по зову Коммунистической партии и Советского правительства победить [84] врага вдохновляли наших летчиков на героические подвиги. К таранам прибегали в первые же дни войны летчики Л. Г. Бутелин, И. И. Иванов, Д. В. Кокорев, П. С. Рябцев, П. Т. Харитонов, С. И. Здоровцев, М. П. Жуков, С. С. Гошко, а позднее Б. И. Ковзан, Грул, А. В. Колесников и многие другие.

Родоначальником воздушного тарана, как известно, является знаменитый русский летчик Петр Николаевич Нестеров. Это он в сентябре 1914 г. в воздушном бою колесами своего самолета нанес удар по вражескому аэроплану “Альбатрос”. Героизм Нестерова остался непревзойденным. Ни один летчик из стран, участвовавших в первой мировой войне, не отважился повторить этот подвиг. Не пошел на это и ни один гитлеровский ас. А советские летчики с первых часов Великой Отечественной войны такой тактический прием взяли на вооружение. Примечательно и то, что советский летчик-истребитель Иван Иванович Иванов таранил фашистский бомбардировщик недалеко от того места на Львовщине, где совершил свой подвиг Петр Николаевич Нестеров.

Гитлеровские летчики, столкнувшись с таким необъяснимым для них приемом ведения воздушного боя, теряли былую уверенность, стали избегать сближения с нашими истребителями. Фашистский летчик, бомбардировщик которого 9 сентября 1941 г. таранил младший лейтенант Грул, заявил на допросе: “... О таране мы знали понаслышке и не верили в его осуществление. Теперь я убедился, какая это страшная вещь!”

За время Великой Отечественной войны советские летчики совершили более 300 воздушных таранов. Чувство страха врага перед таким тактическим приемом ведения воздушного боя сковывало его действия и нередко мешало использовать превосходство в технике.

В капиталистическом мире еще и сейчас находятся фальсификаторы истории, которые в беспримерном героизме, мужестве и отваге советских летчиков видят проявление какой-то “темной” и “неосознанной” силы.

Воздушный таран в первые месяцы войны, когда по своим тактико-техническим данным некоторые наши самолеты уступали немецким, имел не только большое психологическое, но и политико-воспитательное значение для летного состава. Он свидетельствовал о том, что мы в тяжелейшее для нас время выигрывали у противника в главном факторе — в высоком моральном состоянии воинов.

Несколько позже, когда в результате постепенного количественного и качественного роста авиации мы завоевали господство в воздухе, воздушные тараны стали применяться реже, а потом сошли на нет. Последний воздушный таран совершил летчик 209-го истребительного авиаполка лейтенант А. В. Колесников в районе Хайнеринсдорфа{104}. Примеры героизма и невиданного [85] мужества советских летчиков, совершавших воздушные тараны, не колеблясь жертвовавших своей жизнью, незабываемы.

Спад активности вражеской авиации

В сентябре количество налетов немецко-фашистской авиации на Москву несколько снизилось. Они носили в основном беспокоящий характер, осуществлялись одиночными самолетами и мелкими группами на протяжении нескольких часов. Гитлеровское командование было вынуждено прибегнуть к такому характеру боевых действий авиации из-за больших потерь от огня зенитной артиллерии и особенно сильного противодействия истребительной авиации. Достаточно сказать, что “менее чем за месяц — с 22 июня по 19 июля — противник потерял на Восточном фронте 1284 боевых самолета”{105}. В этом, несомненно, большую роль сыграли бомбовые удары и штурмовые действия фронтовой и дальнебомбардировочной авиации по аэродромам неприятеля на западном направлении и на других участках советско-германского фронта.

Противник, неся большие потери, начал применять аэродромный маневр. Его авиационные эскадры, действовавшие днем с передовых аэродромов, уходили на ночь в тыловую зону базирования или на такие аэродромы, которые прикрывались мощными средствами противовоздушной обороны. На аэродромах же, близко расположенных от линии фронта, оставались преимущественно истребители. Однако и это не спасло фашистов. 55 и 53-я бомбардировочные эскадры, например, потеряли соответственно 50 и 70% своего состава и были отведены в тыл на переформирование. На их место из Западной Европы были переброшены до 100 бомбардировщиков, четыре группы которых вошли в состав 2-го воздушного флота{106}.

Значительные потери в авиации и вынужденный переход гитлеровских войск к обороне на западном направлении заставили противника сократить налеты на Москву и количество участвующих в них самолетов. Тем не менее обстановка в сентябре для наших Вооруженных Сил и страны в целом продолжала оставаться крайне тяжелой. Стягивая силы с других направлений и подбрасывая резервы из глубины страны, немецко-фашистские войска готовились к решительному наступлению на Москву.

В сентябре противник несколько изменил тактику действий ночью своей авиации: стали применяться “звездные налеты” мелкими группами и одиночными самолетами с разных высот и направлений в течение нескольких часов с интервалом в 2 — 3 мин. Такие налеты носили изнурительный, беспокоящий характер и [86] имели целью измотать соединения и части ПВО частыми и продолжительными воздушными тревогами, нарушить работу фабрик и заводов, затруднить работу транспорта и оказать моральное воздействие на население города. Все эти налеты успешно отражались зенитной артиллерией, истребителями Московской зоны ПВО при тесном взаимодействии с фронтовой авиацией.

Центральный Комитет ВКП(б) и Советское правительство продолжали уделять большое внимание усилению войск противовоздушной обороны Москвы. Так, на 1 сентября боевой состав 6-го истребительного авиационного корпуса пополнился самолетами Як-1, ЛаГГ-3, МиГ-3. Теперь новые типы истребителей составляли 56% всего самолетного парка корпуса{107}. Зенитная артиллерия 1-го корпуса ПВО перешла на новый способ постановки заградительного огня, при котором вокруг города создавался наиболее плотный подвижный огонь, состоявший из трех линий завес. При этом способе по воздушному противнику одновременно могли вести огонь от 12 до 18 батарей. Все это дало положительные результаты.

Более согласованно стали действовать подразделения и части истребительной авиации и зенитной артиллерии. При отражении, например, налета фашистской авиации в ночь на 9 сентября истребители-ночники с подразделениями зенитной артиллерии и прожектористами блокировали вражескую группу в составе 20 самолетов “Хейнкель-111” и “Юнкерс-88”, заставили ее изменить курс и сбросить бомбы южнее Москвы.

Налеты гитлеровской авиации на Москву продолжались. Так, в сентябре было совершено на столицу 11 налетов; к городу прорвался 51 самолет, что составляло 2,5% участвовавших в налетах вражеских машин{108}. Истребительная авиация и войска противовоздушной обороны успешно прикрывали столицу и важнейшие объекты Центрального промышленного района страны от налетов фашистской авиации.

Используя сложные метеорологические условия, бомбардировочная авиация противника под прикрытием истребителей предпринимала попытки проникновения к Москве. Налеты совершались днем и ночью группами по 20 — 50 самолетов на высотах 5 — 6 тыс. м. С фашистских самолетов сбрасывались листовки, в которых говорилось, что якобы немцы хотят занять Москву целой и неразрушенной, поэтому, дескать, они и не бомбардируют ее. Но это была явная ложь. Всему миру известно, что гитлеровские головорезы оставили бы от нашей столицы груду развалин, бесчисленные пепелища, если бы она не была надежно защищена силами и средствами ПВО. Главное командование сухопутных войск фашистской Германии (ОКХ) в директиве командующему группой армий “Центр” о порядке захвата Москвы и обращении [87] с ее населением указывало, что

“до захвата городов должно действовать правило: громить их артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство...” {109}

14 ноября фашистская авиация предприняла еще один крупный налет на Москву. Он длился около 3 час., и в нем участвовало более 120 бомбардировщиков. В воздухе разгорелись многоярусные воздушные схватки, в которых приняло участие свыше 200 советских истребителей. В тесном взаимодействии с зенитной артиллерией они сбили в этот день в районе Красногорска, Тушина, Кунцева 43 немецких самолета{110}.

На ближних подступах к Москве в ноябре развернулись ожесточенные воздушные бои. В отдельные дни вблизи города происходило 35 — 40 воздушных боев. Немецко-фашистская авиация в течение лишь 18 ноября в небе Подмосковья потеряла до 20 самолетов. В этот день хорошо действовали истребители, вооруженные пушками. Противник уклонялся от схваток с ними, особенно на больших высотах, где наши истребители МиГ-3 имели преимущество. Когда же бой становился неизбежным, гитлеровские летчики стремились увлечь наши истребители на малые высоты, чтобы использовать маневренные качества своих машин. [88]

Задача советских истребителей заключалась в том, чтобы вести бой на предельной высоте, хотя это было труднее. С этой целью на определенных участках применялась система патрулирования истребителей в несколько ярусов. Если внизу появлялся вражеский самолет, наши летчики преследовали его, находясь на большей высоте, и атаковали с разных сторон.

Возросло и мастерство защитников столицы. Они истребили многих лучших гитлеровских асов, и враг был вынужден посылать для налетов на Москву недостаточно опытные экипажи. Поэтому, несмотря на то, что гитлеровское командование бросало на город в отдельные дни более 200 самолетов, наши потери были меньше, чем нес их противник. И по-прежнему советские летчики готовы были на такие акты самопожертвования, как таран, на что не могли решиться фашисты.

Наряду с совершенствованием мастерства летного состава значительно возросли средства защиты столицы и особенно зенитная артиллерия.

Все попытки 2-го воздушного флота врага проникнуть к Москве терпели крах. Гитлер и его окружение были крайне недовольны действиями командующего воздушным флотом. Немецко-фашистское командование рассчитывало застать защитников столицы врасплох, посеять панику среди жителей, дезорганизовать работу города, но этим планам не суждено было сбыться. Противник неоднократно пытался применить новую тактику налетов на Москву, которая разгадывалась нашими летчиками. Каждому новому приему фашистской авиации противопоставлялись смелые и умелые действия истребительной авиации и зенитной артиллерии. Врагу не удавалось застигнуть нас врасплох. Население города, как правило, всегда своевременно предупреждалось о воздушной опасности. Не проявляла растерянности и местная противовоздушная оборона, люди работали с полной отдачей сил, обеспечивая безопасность населения города.

Фронтовая и дальнебомбардировочная авиация в отражении вражеских ударов

Вместе с истребительной авиацией противовоздушной обороны и ВВС Московского военного округа в защите столицы от налетов врага с воздуха немалую роль сыграла фронтовая и дальнебомбардировочная авиация Главного Командования. Путем нанесения бомбо-штурмовых ударов по аэродромам базирования немецко-фашистской авиации и уничтожения ее самолетов в воздухе на путях следования к Москве была выведена из строя значительная часть самолетного парка противника. В период наиболее интенсивных налетов на Москву с 22 июля по 15 августа ВВС Западного, Резервного, Брянского фронтов и части дальнебомбардировочной авиации на московском (западном) направлении подвергли [89] ударам 118 аэродромов врага{111}. В результате активность вражеской авиации заметно снизилась. Достаточно сказать, что только авиация Западного фронта произвела в июле 9067 самолето-вылетов, сбросила при этом 1206 т бомб и уничтожила 538 немецких самолетов{112}.

В успешном ведении боевых действий по перехвату фашистских самолетов на маршрутах полета их к Москве важную роль сыграло тесное взаимодействие Военно-воздушных сил Западного и Резервного фронтов с истребительной авиацией Московской зоны ПВО.

Командование авиацией фронтов организовало непрерывную разведку воздушного противника. Используя данные наблюдений фронтовых постов ВНОС, разведчики установили, что маршруты пролета немецких бомбардировщиков на столицу проходят между Ржевом (10 — 15 км южнее) и Спас-Деменском. Возвращение с задания происходит также в этом направлении. Для противодействия налетам противника на Москву на подходе к меридиану Ржев, Вязьма, Спас-Деменск командующий ВВС Западного фронта выделил кроме истребителей, находившихся на аэродромах в районе Ржева, Двоевки и Шайковки, несколько звеньев истребителей для действия из засад с полевых площадок (Касня, Годуновка, разъезд Завальный). Эти истребительные подразделения создавали первую линию перехвата вражеских бомбардировщиков. Вторая линия перехвата из засад была установлена на площадках Трисели, Гжатск, ст. Угрюмово, Юхнов. Задачей истребителей обеих линий являлось уничтожение фашистских самолетов при пролете ими меридиана Ржев, Спас-Деменск в сторону Москвы и при их возвращении. Указанные линии перехвата фактически были рубежом взаимодействия фронтовой истребительной авиации с истребительной авиацией 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО.

Для перехвата самолетов противника ночью было организовано патрулирование ночных звеньев в районах аэродромов Ржев, Новое Село, Двоевка. Остальные звенья находились в засадах для перехвата вражеских самолетов в сумерки и на рассвете. Кроме того, выделялось несколько специальных самолетов наблюдения и связи (СНИС) типа Пе-2, Як-4 с целью установления мест посадки самолетов противника. Данные наблюдений передавались по радио на командные пункты своих частей. Управление системой перехвата (звеньями в засадах, самолетами наблюдения и связи, прожекторами и зенитной артиллерией) сосредоточивалось в штабе ВВС Резервного фронта. В ходе управления поддерживалась непрерывная связь с системой управления ПВО Москвы и ВВС Западного фронта{113}. [90]

Тесное взаимодействие фронтовой истребительной авиации с авиацией противовоздушной обороны Москвы дало возможность своевременно перехватить и уничтожить фашистские самолеты, участвовавшие в налетах на Москву.

Одной из важных задач ВВС Западного фронта в августе являлось уничтожение авиации противника на его аэродромах и в воздухе. Авиация фронта имела в своем составе на 1 августа 6 истребительных, 10 бомбардировочных и 1 разведывательный авиационный полк. Всего насчитывалось 180 самолетов, из них 67 было неисправных. Наличие столь небольшого самолетного парка требовало большого напряжения в боевых действиях. Летному составу приходилось совершать ежедневно по нескольку вылетов. В августе было произведено всего 6930 самолето-вылетов, сброшено при этом 1060 т авиабомб и уничтожено 533 фашистских самолета, в том числе 249 — на аэродромах и 284 — в воздушных боях. В сентябре, когда наши войска вынудили противника несколько снизить активность действий на московском направлении, ВВС Западного и Резервного фронтов сократили количество самолето-вылетов с целью экономии сил для решительного сражения. Было произведено более 5 тыс. самолето-вылетов и сброшено на вражеские аэродромы 831 т бомб, уничтожено 209 самолетов: 120 — на аэродромах и 89 — в воздушных боях{114}.

Таким образом, своими действиями ВВС фронтов не только оказывали значительную поддержку сухопутным войскам в отражении натиска войск группы армий “Центр”, но и снижали активность вражеской авиации при налетах на Москву. Оценкой действий советских ВВС могут являться признания самого противника. Так, в приказе по 5-й танковой дивизии 2-й немецкой армии отмечалось, что в

“течение последних восьми дней наши части понесли печальные и ненужные потери от авиации противникам”. Убитый немецкий пастор в своем дневнике успел лишь записать: “15 августа. Здесь и там появляются русские бомбардировщики, сбрасывают свой груз и снова исчезают. 1 сентября. Над нами непрерывно пролетают русские самолеты, начался настоящий ад от их ударов...” {115}.

Подобных высказываний можно привести немало.

Для прикрытия брянского направления 16 августа был создан Брянский фронт; командующим ВВС фронта назначен генерал-майор авиации Ф. П. Полынин. В состав ВВС фронта входили: 11, 60, 61-я смешанные авиационные дивизии, 24-й Краснознаменный бомбардировочный авиационный полк. Авиация фронта (без учета армейской авиации) насчитывала 138 боеготовых самолетов (30 истребителей МиГ-3, 35 — Як-1, 9 — И-16, 9 штурмовиков Ил-2, 33 бомбардировщика СБ и 22 — Пе-2){116}. ВВС фронта, несмотря [91] на малочисленность, вели напряженные бои и оказали существенную поддержку сухопутным войскам. Перед войсками Брянского фронта была поставлена задача — нанести два контрудара: один — во фланг 2-й танковой группе в районе Стародуба и второй — во взаимодействии с Резервным фронтом в районе Рославля. Для обеспечения контрударов фронтов западного направления, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования, в период 29 — 31 августа командование ВВС Красной Армии проводило воздушную операцию по срыву наступления 2-й танковой группы противника. В ней участвовало около 500 самолетов ВВС фронтов и дальнебомбардировочной авиации Главного Командования. На протяжении 6 суток бомбардировщики и штурмовики под прикрытием истребителей непрерывно наносили удары по танковым колоннам врага в районах Унечи, Стародуба, Новгород-Северского. В результате сильных контрударов наших войск ударная группировка противника понесла серьезные потери. Гитлеровцы вынуждены были часть дивизий, предназначавшихся для наступления на Москву, повернуть на другие направления. И в этом немалая заслуга нашей авиации. Достаточно сказать, что за период с 18 августа по 24 сентября только ВВС Брянского фронта произвели 4816 самолето-вылетов, в результате которых, кроме другой военной техники, было уничтожено 97 самолетов врага на аэродромах и 64 в 125-ти воздушных боях{117}.

В составе авиации фронта не было достаточного количества бомбардировщиков. По этой причине авиация фронта не могла систематически наносить удары по аэродромам противника. Кроме того, Военно-воздушные силы имели значительные небоевые потерн, обусловленные недостаточной подготовкой молодого летного состава. Ввиду отсутствия достаточного опыта в пилотировании и слабого знания штурманского дела молодые летчики при полетах иногда теряли ориентировку и допускали поломки самолетов при вынужденных посадках. Осуществляя полеты на самолетах Ил-2, они мало обращали внимания на систему ПВО противника [92] и часто производили над целью 2 — 3 захода и более, теряя тем самым элемент внезапности. Враг же за это время имел возможность изготовить свои средства обороны к отражению удара.

Не всегда выделялись специальные группы самолетов для уничтожения зенитной артиллерии и крупнокалиберных пулеметов в районах аэродромов противника. Слабо осуществлялось и прикрытие истребителями штурмовиков и бомбардировщиков. Зачастую на группу выделялись всего лишь 1 — 2 истребителя, да и те, ввязываясь в бой, нередко оставляли без прикрытия сопровождаемые группы. Этим пользовался противник и сразу атаковывал их.

Не менее напряженно в это время проходили бои восточнее Смоленска, где войска Западного и Резервного фронтов при поддержке авиации продолжали изматывать главные силы врага. Противнику в ходе контрударов в районах Духовщины и Ельни были нанесены тяжелые потери. После крупных боев наши войска освободили Ельню и отбросили гитлеровские войска на 30 км.

В защите столицы большую роль сыграла и дальнебомбардировочная авиация Главного Командования. Она наносила удары главным образом по удаленным аэродромам врага, с которых бомбардировщики противника производили налеты на Москву и другие города. За первые три месяца войны дальнебомбардировочная авиация совершила 11 186 самолето-вылетов (70% днем и 30% ночью), уничтожила и повредила на аэродромах 414 вражеских самолетов{118}. На западном направлении для нанесения ударов по аэродромам наша авиация произвела за это время 9% самолетовылетов от общего их количества.

Экипажи дальних бомбардировщиков показывали в боях смелость, отвагу и героизм, сочетая их с разумной инициативой. Так, экипаж самолета Ил-4 (ДБ-3ф) под управлением командира эскадрильи майора Е. П. Федорова (впоследствии дважды Героя Советского Союза) вместе с другими экипажами активно действовал по блокированию с воздуха аэродромов фашистской авиации ночью, с которых совершались налеты на Москву. В последних числах августа, пристроившись к вражескому бомбардировщику, возвращавшемуся на свой аэродром, самолет Федорова незаметно для экипажа Хе-111 вышел на аэродром Бобруйск. Как только фашисты осветили прожектором посадочную полосу, командир нашего корабля с небольшой высоты сбросил бомбы на стоявшие самолеты и несколько из них уничтожил.

Эффективного результата добился и другой экипаж Ил-4 под управлением лейтенанта П. И. Храпова при бомбардировке складов с боеприпасами и горюче-смазочными материалами южнее Брянска. Сила взрыва была настолько велика, что в радиусе нескольких километров разбросало многочисленные постройки, а на [93] следующее утро наш самолет-разведчик, фотографируя результат действия, наблюдал большие очаги пожара.

Для защиты Москвы много сделала 81-я авиационная дивизия бомбардировщиков дальнего действия, первым командиром которой был известный полярный летчик Герой Советского Союза М. В. Водопьянов. По распоряжению штаба ВВС Красной Армии в ее состав вошла специальная группа радиоуправляемых самолетов под командованием автора этих строк, состоявшая из устаревших четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-3, двухмоторных бомбардировщиков СБ и ДБ-3. В конце августа на одном из подмосковных аэродромов началась подготовка к выполнению ответственного задания по радионаведению самолетов на цель. Для выполнения этой задачи привлекались известные опытные полярные летчики — Э. К. Пусэп, А. Н. Тягунин, В. В. Пономаренко и другие, а также штурманы, стрелки-радисты, техники, прибористы, вооруженцы и специалисты радиодела.

В течение недели на бомбардировщиках ТБ-3 были переоборудованы пилотские кабины; в них установили радиоприемники, сблокированные с системой рулевого управления. Фюзеляжи самолетов заполнялись взрывчаткой. На бомбардировщиках СБ и ДБ-3 были установлены радиопередатчики, настроенные в резонанс с приемниками самолетов ТБ-3. Экипажи тренировались в оставлении самолета с парашютом. Штурманы приступили к изучению приемов передачи радиокоманд управления.

Наступил первый тренировочный вылет. В нем все было необычно. Ведущий самолет — лидер — занимал в строю место позади ведомого. Следующий впереди ведомый самолет должен был принимать радиокоманды лидера, а его пилот сверять по приборам четкость и надежность радиоуправления. Самолеты шли двумя волнами. Впереди бомбардировщики ТБ-3, за ними, с небольшим превышением и на дистанции 150 — 200 м, — группа лидирующих, наводящих самолетов СБ. Радиоуправляемые машины выполняли различные эволюции: развороты, снижение, подъем. С появлением облачности прямая видимость была потеряна и строй самолетов ТБ-3 начал нарушаться, менялись курс и высота полета. Вывести самолеты в нормальное положение удалось с помощью летчиков, вновь принявших на себя управление.

После тщательной тренировки экипажи приступили к отработке бомбометания. Через 15 — 20 мин. два звена достигли высоты 2 тыс. м и от идущих впереди тяжелых бомбардировщиков отделились черные точки. Минуту спустя над ними раскрылись белые лепестки парашютов. Теперь в эфир ушла команда на изменение курса. На пульте вспыхнула зеленая лампочка, и впереди идущие ТБ-3 послушно легли “на боевой курс”. Через несколько минут бомбардировщики начали медленно терять высоту. Радиосистемы работали надежно.

Прошло немного времени, и радиоуправляемые самолеты, созданные руками рабочих, конструкторов и инженеров, показали [94] себя на деле при защите родной столицы. Однако в силу сложившихся обстоятельств радиоуправляемые самолеты не удалось применить по аэродромам и другим целям, но они, несомненно, сыграли важную роль в дальнейшем развитии авиационной мысли, и опыт их оборудования пригодился при внедрении радиотехники в частях советских ВВС.

Советской авиации принадлежит важная роль в отражении массированных налетов фашистских бомбардировщиков, пытавшихся разрушить Москву, вывести из строя промышленные и военные объекты, поколебать волю советских людей к сопротивлению врагу. Борьба с авиацией противника велась совместными усилиями истребительной авиации и других родов войск ПВО Москвы при активном участии ВВС Московского военного округа, фронтовой и дальнебомбардировочной авиации Главного Командования. Решающая роль в уничтожении гитлеровских бомбардировщиков на подступах к Москве и над самим городом принадлежит летчикам-истребителям Московской зоны противовоздушной обороны и фронтовой авиации.

В ходе боевых действий летом 1941 г. непрерывно совершенствовался опыт частей ВВС в условиях сложной для нас наземной и воздушной обстановки. Он показал также, что советская военная наука верно определила роль и место ВВС в системе Вооруженных Сил и характер их боевого применения. В последующем некоторые положения теории, касавшиеся определения назначения Военно-воздушных сил, родов и видов авиации, их задач и характера применения в войне и особенно вопросов борьбы за господство в воздухе, получили дальнейшее развитие. [95]

Дальше