Бесстрашные моряки у острова Иводзима
Перед десантной операцией на острове Иводзима в феврале 1945 года капитан 1 ранга Хэнлон тщательно разработал план взаимодействия команд подводных подрывных работ, их транспортов, канонерских лодок и эскадренных миноносцев. Во время действий боевых пловцов все силы поддержки должны были находиться в подчинении у Хэнлона. Все пловцы команд подводных подрывных работ прошли предварительно специальный курс обучения. Кроме того, было проведено несколько общих учений.
После предварительного обучения в Форт-Пирсе боевые пловцы отправились на учебную базу на острове Мауи, где попали в распоряжение начальника базы капитана 1 ранга А. Коубла. Это был офицер старой закалки, поборник строжайшей дисциплины, столь необходимой, чтобы держать в руках своенравных подрывников.
На выучку боевых пловцов оказал большое влияние инструктор капитан 3 ранга Дж. Келер. Он внедрял искусные методы, изобретенные подрывниками в процессе их боевой деятельности, и превращал команды в умеющие успешно действовать боевые подразделения. Умудренный опытом службы в подрывных командах, он постоянно учитывал накапливаемый новый опыт других команд. Он непрерывно обновлял разработанную им инструкцию для боевых пловцов и тактику подводных подрывных работ.
Келеру часто приходилось выступать в неблагодарной роли посредника между требовательным начальником базы и темпераментными молодыми начальниками команд, когда они нарушали в какой-то мере установленный [203] порядок. В выучке команд, которые отплыли с Мауи к побережью Иводзимы, сказывалась школа Келера, и его питомцы полностью оправдали надежды своего инструктора.
Из залива Лингайен капитан 1 ранга Хэнлон со своим штабом заблаговременно отправился на остров Улити, где была создана передовая база подрывных команд. Четыре команды, 12-я, 13-я, 14-я и 15-я, были доставлены сюда для окончательной тренировки под наблюдением Хэнлона и для участия в двух генеральных учениях совместно с кораблями, с которыми боевым пловцам предстояло действовать на Иводзиме.
В оперативном плане Хэнлона были подробно расписаны действия всех подчиненных ему боевых единиц в тот момент, когда десантные катера с пловцами должны были направиться к побережью. В плане точно определялось, откуда и как оказывать огневую поддержку. В нем также предусматривалось ознакомление командиров кораблей с данными, добытыми подводными пловцами. Штаб Хэнлона внес в деятельность команд подрывных работ ту же четкость и организованность, которые на данной стадии войны стали характерными для всех боевых частей амфибийных сил.
По мере того как американский флот все сильнее и сильнее сжимал кольцо блокады вокруг Японии, при планировании каждой очередной наступательной операции все более тщательно учитывалась необходимость нанести максимальный ущерб противнику при минимальных потерях со своей стороны.
Начальником 12-й команды назначили капитан-лейтенанта Э. Хочули. Человек крупного телосложения, жизнерадостный и настойчивый, он был всегда готов выполнить любое задание.
Хочули приказали послать ночью на берег острова Иводзима группу боевых пловцов для обследования металлических бочек, замеченных на террасах крутого берега. Эти бочки вызывали подозрение. Предполагалось, что противник намеревается залить высаживающиеся войска потоками пылающей нефти или бензина.
Лейтенант Б. Хоукс из штаба Хэнлона предупредил Хочули, что боевые пловцы, выделенные для выполнения [204] этого задания, не должны ничего знать о планах дальнейших действий, так как не исключена возможность захвата их в плен.
Однако, ко всеобщему удовлетворению, это рискованное задание отменили. В последнюю минуту было получено сообщение от секретной разведывательной службы, в котором говорилось, что подозрительные металлические бочки настолько пострадали от бомбардировок, что их совершенно невозможно использовать для хранения горючего.
Начальник 13-й команды капитан-лейтенант В. Морэго до поступления на военную службу был юристом. В его команду наряду с необстрелянными еще пловцами входили «старички» подводной подрывной службы, свидетели гибели транспорта «Ноэ» в операции на острове Пелелиу.
14-ю команду возглавлял старший лейтенант Б. Ондердонк, а 15-ю — старший лейтенант X. Брукс. Капитану 1 ранга Хэнлону в тактическом отношении были подчинены 6 транспортов, на борту которых находились боевые пловцы четырех команд, 7 эскадренных миноносцев огневой поддержки и 12 канонерских лодок, причудливо раскрашенных в целях маскировки зигзагообразными оранжевыми и зелеными полосами.
В 5 часов утра прозвучал сигнал боевой тревоги. Личный состав на кораблях занял боевые посты.
Постепенно в предрассветном тумане начала вырисовываться гора Сурибачи, имеющая форму усеченного конуса высотой 170 м. Вскоре стал виден и сам остров Иводзима, имеющий форму неправильного треугольника. Небольшой по размерам (длиной около 9 км ), этот остров являлся важной преградой на пути в Японию. Гора Сурибачи в юго-западной части острова являлась господствующей высотой по отношению к обоим участкам побережья, где была возможна высадка десанта, то есть к восточному и западному. Дальше же к северу, где остров был шире, подступы к нему с моря преграждали утесы и скалы.
16 февраля 1945 года линейные корабли, крейсера и эскадренные миноносцы начали упорно и методично обстреливать побережье, пытаясь нащупать батареи, замаскированные [205] в коралловых утесах и в мягких породах горного склона. В горе Сурибачи была целая система подземных ходов. Там имелись даже подземная рельсовая дорога и вспомогательные пути для подвоза снарядов к орудиям, укрытым в пещерах. Коричневая гора Сурибачи в кланах американцев получила условное наименование «Горячие скалы», и она вполне оправдала такое название. Оперативные карты побережья, как сыпью, были усеяны красными точками, обозначавшими выявленные орудийные позиции. Но японцы благоразумно соблюдали осторожность и не желали раскрывать все свои огневые позиции стрельбой по отдельным кораблям.
Во второй половине дня, осторожно следуя за группой минных тральщиков, к восточным участкам побережья прошел «Гилмер», флагманский транспорт капитана Хэнлона, а за ним и другие транспорты с командами подрывников. Это было сделано для того, чтобы ознакомить боевых пловцов с районом, где им предстояло действовать на следующий день.
Вначале видимость была недостаточной из-за дождевых шквалов, но вскоре небо прояснилось и подрывники получили возможность осмотреть песчаные террасы побережья и малозаметные орудийные позиции. Японцы с горы Сурибачи открыли было огонь из пулемета по минному тральщику, но он был немедленно подавлен огнем корабельной артиллерии. Транспорт «Гилмер» продолжал идти вокруг острова, чтобы осмотреть и западное побережье. Удобные подходы к берегу со стороны моря имелись как на востоке, так и на западе, но высшее командование предпочло восточный берег. При этом учитывалось направление господствующих ветров. На восточном побережье можно было меньше опасаться того, что в день высадки десантов прибой окажется настолько сильным, что разобьет суда, доставляющие войска и снабжение.
В 2 милях от юго-восточного берега Иводзимы с транспорта 13-й команды «Барр» был спущен в море десантный катер, в котором находились капитан-лейтенант Морэнз, 3 младших лейтенанта и 14 рядовых пловцов. Через некоторое время часть из них, продолжая путь [206] в двух резиновых лодках, выбралась на скалистый островок Хигасиива.
Неся с собой ацетиленовый навигационный фонарь и подставку для него, пловцы начали карабкаться по неровным, негостеприимным скалам, о которые разбивались волны прибоя. С берега по ним открыли огонь из 127-мм орудия. Боевые пловцы поспешно залегли между скалами. Японские снаряды ложились все ближе, захватывая их в вилку. Было ясно, что японцы заранее пристрелялись по этому островку.
Транспорт «Барр» и крейсер «Пенсакола» быстро подавили стрелявшее орудие огнем своих 127-мм орудий. После этого пловцы установили фонарь, чтобы он служил в качестве маяка кораблям и судам флота, и поспешно удалились с островка.
17 февраля стояла ясная погода. Море было почти спокойно, если не считать легкой мертвой зыби. На юго-восточном отлогом берегу Иводзимы там и сям виднелись корпуса вытащенных из воды японских десантных катеров. В каждом из них могли находиться пулеметчики. На небольшом расстоянии от уреза воды берег круто повышался, одна над другой возвышались ряды длинных террас из черного песка, образовавшегося из пород вулканического происхождения. Дальше тянулся резко очерченный край аэродрома Мотояма № 1. Расстояние от моря до аэродрома составляло около 550 м. Вдоль террас тянулись линии замаскированных орудийных дотов. Через 2 дня морской пехоте предстояло взобраться вверх по этому склону.
На левом фланге возвышалась гора Сурибачи, на правом — тридцатиметровые утесы, в которых было сооружено множество пещер с расширяющимися и обращенными в сторону моря входами. Такова была обстановка, в которой предстояло действовать пловцам, притом не ночью, а в условиях полной видимости.
Побережье было условно разделено на 7 участков протяжением 450 м каждый.
13-й команде предстояло действовать на левом фланге, там, где расстояние до японских орудийных позиций в горе Сурибачи было наименьшим. Опасность для пловцов и их катеров при приближении к этому участку была [207] особенно велика. 12-я и 14-я команды соответственно получили задание действовать на центральных участках (по 2 на команду). На двух северных участках, на правом фланге, предстояло действовать 15-й команде. Эти 2 участка были расположены ближе остальных к утесам с пещерами. Так были распределены силы пловцов. Приближалось время действовать.
В 10 часов 30 минут 7 эскадренных миноносцев приблизились к острову почти на 1,5 мили. Мористее их маневрировали крейсера и линейные корабли. По побережью велся методичный огонь. Прикрываемые эскадренными миноносцами, транспортные суда спустили в море 12 десантных катеров с подрывниками. На пловцах и на членах экипажа катеров были спасательные жилеты. Тела пловцов были сначала смазаны кокосовым маслом для предохранения от холода (температура воды была 18° С), а затем покрыты жирной серебристой краской в целях маскировки. В это время находившийся на борту «Гилмера» Хэнлон принял на себя руководство действиями эскадренных миноносцев, канонерских лодок и транспортов. Его начальник штаба капитан-лейтенант Кауфман осуществлял руководство действиями боевых пловцов всех команд. Семь канонерских лодок развернулись строй фронтом на расстоянии 1 мили от побережья. На борту правофланговой канонерской лодки находился капитан-лейтенант У. Нэш, а на одной из тех, которая была в центре, — капитан-лейтенант Кауфман.
Американские самолеты один за другим пикировали и проносились над побережьем, засыпая его бомбами и обстреливая из пулеметов. Когда канонерские лодки стали стрелять по дотам противника, японцы ответили огнем из минометов и орудий. Тогда по обнаруживающим свое местонахождение огневым позициям противника начали бить 40-мм и 125-мм орудия с эскадренных миноносцев. На канонерских лодках артиллеристы то и дело поливали водой из шлангов стволы 20-мм и 40-мм пушек, чтобы охладить их и снова продолжать бой.
Затем самолеты начали обстрел побережья реактивными снарядами. Канонерские лодки продвинулись вперед, встали на расстоянии 0,5 мили от берега, каждая [208] против намеченного ей участка, и также стали обстреливать берег реактивными снарядами. Наступил решающий момент, и 7 десантных катеров подрывных команд понеслись вперед, чтобы спустить пловцов возможно ближе к берегу. Катера шли переменным курсом, но канонерские лодки продвигались, не нарушая строй фронта, и у противника создалось впечатление, что к берегу приближается первый бросок десанта. Таким образом, совершенно непреднамеренно продвижение к берегу канонерских лодок привело к тому, что японцы, открыв по ним огонь, раскрыли всю систему своих огневых позиций.
Один 203-мм снаряд попал в канонерскую лодку, на которой находился Кауфман. На протяжении следующих четырех минут в нее попало еще несколько мелкокалиберных снарядов. Кауфман приказал отходить, но лодка не могла развить скорость более 4 узлов. Осколком снаряда убило радиста. Артиллеристы продолжали вести огонь по берегу, в то время как аварийная команда пыталась наложить пластырь на пробоину в борту.
Кауфман перешел на борт другой канонерской лодки и снова оказался недалеко от центральной части побережья. Пять минут спустя японский снаряд взорвался в кубрике этой лодки, вызвав пожар. Огонь вскоре был потушен, после чего Кауфман смог продолжать руководство действиями пловцов и их десантных катеров. Но снаряды японских береговых батарей все чаще попадали в цель, выводя из строя орудия кораблей и нанося большой урон личному составу.
К этому времени уже не осталось ни одной боеспособной канонерской лодки. Все они были либо выведены из строя огнем японцев, либо получили серьезные повреждения. Кауфман на катере подошел к эскадренному миноносцу «Туиггс». Командир корабля капитан 3 ранга Дж. Филлипс приказал спустить трап и принял подрывника на борт. Он выделил ему радиста, чтобы можно было снова передавать приказания пловцам.
Все канонерские лодки, находившиеся около побережья, получили попадания уже в первые 5 минут после того, как по ним был открыт огонь, но продолжали отстреливаться из всех уцелевших орудий и реактивных [209] установок. На смену поврежденным пришли 3 резервные лодки. Но некоторые из подбитых лодок не ушли до тех пор, пока не выпустили все свои реактивные снаряды.
Казалось невероятным, чтобы кто-либо из людей или какой-нибудь корабль или судно могли избежать гибели в этом аду, но все же большинство из них не погибло. Из 12 имевшихся канонерских лодок 11 было повреждено и выведено из строя, а 1 потоплена. Из экипажей кораблей 47 человек было убито или умерло от ран и 153 получили ранения. Находившийся на борту канонерских лодок лейтенант Ли Йейтс был убит, а 2 других офицера подрывных команд получили ранения.
Несмотря на сильный огонь противника, разведка была проведена пловцами в соответствии с планом. В то время как резервные катера подрывных команд держались подальше от берега, 7 катеров, идя зигзагом, сумели приблизиться к нему достаточно близко. Артиллерия японцев не оставляла их без внимания. Не раз случалось, что какой-либо из этих катеров почти выбрасывался из воды в результате близкого разрыва снаряда или мины, выпущенной из миномета. При приближении к берегу пловцы выстраивались в низкобортных катерах. Покрытые светло-серой краской, они были похожи на мраморные статуи. Настроение у них было бодрое. Кое-кто из них отпускал какую-нибудь шутку или озорно подмигивал товарищам.
Катера развернулись и пошли параллельно берегу. Пловцы один за другим стали выпрыгивать за борт в резиновые лодки, а затем в воду. Как только исчезал последний (десятый) пловец, каждый катер круто менял курс, а затем, продолжая идти зигзагом, с максимальной скоростью устремлялся в безопасную зону, подальше от берега.
Оказавшись в воде, пловцы ежились от холода, хотя артиллерия с обеих сторон поддавала жару. Неподалеку рвались снаряды и мины. Пулеметные очереди вычерчивали смертоносные узоры в прозрачной воде. Но на это некогда было обращать внимания. Каждый пловец думал лишь о том, как бы точнее измерить глубины да добраться целым и невредимым до берега. [210]
Достигнув прибрежной линии, пловцы старались обнаружить там мины или какие-либо иные препятствия и заграждения. Выполняя задание, они видели, как с террас крутого берега японские солдаты вели по ним огонь.
Находившийся на борту «Гилмера» капитан 1 ранга Хэнлон распорядился, чтобы корабли усилили ответный огонь прежде всего по укрытым в горе Сурибачи батареям снарядами, начиненными фосфором. Образовавшаяся в результате дымовая завеса была недостаточно густа, но все же орудийный огонь противника заметно ослаб и стал менее точным. В то же самое время Хэнлон сознательно пошел на риск, приказав эскадренным миноносцам приблизиться к побережью на дистанцию в 1 милю и поддержать пловцов огнем своих орудий. Приказание было выполнено. Японцам удалось подбить лишь один из этих миноносцев.
Боевые пловцы закончили разведку и направились обратно в море. Только теперь они с удивлением заметили, что ни одной канонерской лодки не было на месте. Катера подобрали разведчиков, причем одному катеру пришлось подойти к берегу на 140 м, чтобы принять на борт выбившегося из сил пловца. Маневрируя под огнем минометов, этому катеру удалось благополучно вернуться обратно. Некоторых пловцов унесло течением к северу. Их подобрали катера команд, действовавших на прилегающих участках.
В 270 м от участка побережья, известного под названием Ред Бич, находились лишь частично выступающие над поверхностью воды скалы, которые могли оказаться опасными для десантных судов морской пехоты. Два пловца 12-й команды были посланы туда, чтобы обозначить эти скалы буями. Они выполнили задание, но, когда пловцов стали подбирать на катер, произошла заминка. Один из них, который плавал отлично, выбрался быстро и был подобран. Другого же снесло течением к скалам. Десантный катер сделал второй заход. В то время как он на полном ходу проносился мимо скал, пловцу выбросили спасательный круг, но тот не успел ухватиться за него. Катер развернулся еще раз, и пловцу снова выбросили спасательный круг. Опять неудачно. [211]
Командир катера знал, что он обязан повернуть в море, так как не имел права рисковать жизнью остальных пловцов и матросов, находившихся на катере. Однако, когда он вспомнил, как этот молодой пловец просился в разведку, хотя и плавал хуже других, ему не захотелось бросать парня на произвол судьбы. На третьем заходе катер на секунду остановился около него. Дружеские руки втащили на борт неудачливого пловца, и он грохнулся на деревянный настил на дне, так как в этот момент катер рванулся вперед, чтобы поскорее уйти из опасного места. Пловец был спасен.
Другой катер той же команды пытался найти пропавшего пловца А. Андерсена. Задержавшись на 10 минут сверх срока, установленного для возвращения, катер прекратил поиски. Очевидно, Андерсен был убит.
В то время как один из катеров 15-й команды уже выходил из полосы обстрела, получил пулевое ранение в голову Ф. Самптер. Рана оказалась смертельной, и он умер. Других потерь команды подрывных работ в тот день не имели.
На катерах, по пути к своим транспортам, пловцы натянули на себя теплое белье и выпили по стопке коньяку. Офицеры команд собрали все добытые сведения и встретились на палубе «Гилмера», чтобы нанести данные на карты. В результате разведки были найдены достаточно удобные подходы ко всем участкам побережья, установлено отсутствие мин и подводных препятствий. Разведчики убедились, что существовавшие заграждения были основательно разрушены. Кроме того, удалось зафиксировать расположение замаскированных орудийных позиций.
Был изучен подводный грунт у прибрежной полосы. Казалось, что по склонам побережья смогут пройти транспортные средства всех типов. Однако застрявшие на берегу в первый день операции виллисы опровергли такое предположение. Дело в том, что море измельчило и уплотнило прибрежный вулканический песок. Выше же уровня воды песок остался, как и был, необычайно сыпучим.
Большее значение имел тот факт, что во время разведки удалось вынудить противника обнаружить свои [212] артиллерийские позиции, скрытые в утесах на правом фланге. Начальник артиллерии 5-х амфибийных сил корпуса морской пехоты доносил своему командующему: «На вершине утеса обнаружена неизвестная ранее батарея из 4 орудий, которая могла поражать десантников в любой точке побережья в районе высадки. Раскрытие дополнительных огневых позиций противника дало нам возможность в полной мере оценить его огневую мощь».
В результате методической бомбардировки побережья, проводившейся во второй половине дня и на следующий день, многие из обнаруженных японских батарей были выведены из строя.
Таким образом, тяжелое испытание и жертвы, которые выпали на долю экипажей канонерских лодок, оказались не напрасными. Обращаясь к ним, адмирал Блэнди заявил: «Безмерно восхищен вашим мужеством и доблестью».
Вся группа лодок получила «Президентшиэл Юнит Ситэйшн»{14}.
Токийское радио передало свою версию о разведке американских пловцов, прикрываемых кораблями: «Крупные десантные силы противника были успешно отбиты с большими для них потерями. Получил повреждения и сразу же затонул вражеский линейный корабль». Таким образом, потопленную канонерскую лодку японцы в своем сообщении превратили в линейный корабль.
После проведенной пловцами разведки штаб Хэнлона на борту «Гилмера» начал подготовку к дальнейшим действиям. По общему плану пловцам предстояло провести во второй половине того же дня разведку западного побережья на тот случай, если бы там пришлось высаживать десант. Хэнлон попросил высшее командование поддержать действия пловцов, выслав самолеты с авианосцев, чтобы поставить на побережье дымовую завесу. Эскадренные миноносцы должны были оказывать пловцам поддержку огнем своей артиллерии с близкой дистанции. [213]
Для проведения второй разведки в десантных катерах заняли места новые группы пловцов.
Как только катера были спущены и направились к берегу, вокруг них на поверхности моря появились всплески от разрывов 20-мм снарядов. Такое «приветствие» со стороны японцев не предвещало ничего хорошего. Один из крейсеров заметил, с каких утесов противник вел огонь, и залпами 203-мм орудий снес эти утесы. В 14 часов 15 минут десантные катера прошли через строй фронта эскадренных миноносцев, находившихся в 1 миле от побережья.
Самолет поставил дымовую завесу между береговой линией и артиллерийскими позициями японцев. Эскадренные миноносцы поддержали действия пловцов огнем 127-мм и 40-мм орудий, а также обстреляли снарядами, начиненными фосфором, гору Сурибачи и прибрежные склоны, в результате чего они окутались белым дымом. Пока пловцы не приблизились к берегу, самолеты обстреляли его реактивными снарядами.
Как только дымовая завеса где-нибудь редела или корабли прикрытия ослабляли огонь, японские береговые батареи тотчас же начинали стрелять по эскадренным миноносцам, а минометы и пулеметы — поливать огнем разведчиков. Но последние, невзирая ни на что, приблизились к берегу. Каждый из них проплыл некоторое расстояние вдоль берега, после чего все повернули в сторону моря. Огонь прикрывающих кораблей стал вдвое сильнее, когда катера начали подбирать возвращающихся пловцов. Чтобы подобрать двух выбившихся из сил пловцов, катеру, на котором находился начальник 15-й команды старший лейтенант Брукс, пришлось подойти совсем близко к берегу, так что он едва не попал в полосу прибоя.
На этот раз, в отличие от утренней разведки, не было даже ни одного раненого. Пловцы обнаружили хорошие подходы к западному берегу, но его склоны были менее удобны, чем на восточной стороне острова. В обследованном районе не имелось никаких заграждений. Единственную попавшуюся мину они обезвредили. До начала десантной операции подрывникам больше делать было нечего. [214]
Офицеры команд снова собрались на борту «Гилмера», составили на основании данных разведки карту и донесения. Все это было размножено в количестве 300 экземпляров. После этого 2 офицера из штаба Хэнлона, начальники команд, а также прикомандированные к каждой команде наблюдатели морской пехоты в спешном порядке отправились навстречу двум группам танко-десантных кораблей, входивших в состав 51-го оперативного соединения адмирала Тэрнера. Все было рассчитано так, чтобы накануне начала операции каждый командир полка десантных войск имел возможность ознакомиться с районом высадки путем беседы с офицерами команд подрывных работ, лично участвовавшими в разведке, а также получить экземпляр карты с самыми последними данными. Методы информации, введенные Хэнлоном, вполне себя оправдывали.
На следующий день бомбардировка острова с кораблей продолжалась дольше обычного, а пловцы тем временем отдыхали. Самая опасная часть их задания была уже выполнена. Вечером подрывники 15-й команды, находившиеся на борту транспорта «Блессмэн», который со скоростью 20 узлов шел заменить другой корабль во внешнем охранении стоящих на якоре кораблей, уже поздравляли друг друга с тем, что за все время камикадзэ ни разу не напали на их авангардную группу. За последние дни, еще до подхода к острову Яп, был замечен лишь один японский самолет, да и тот удалось сбить.
Ночь выдалась темная, небо было покрыто облаками, по временам проносились дождевые шквалы. Вода сильно светилась (фосфоресцировала), след, оставляемый судном, был отчетливо виден в темноте.
Кают-компания была переполнена. Многие писали домой письма, тщательно избегая упоминать что-либо, связанное с подрывными командами, так как их деятельность все еще являлась сугубо секретной. За несколькими столами играли в карты.
Внезапно (в 21 час 20 минут) раздался страшный грохот. Корабль сильно встряхнуло. Погас свет.
Оказалось, что 4 японских бомбардировщика налетели на якорную стоянку кораблей. Один из них сбросил [215] бомбу на тральщик «Гэймбл», а другой приблизился сзади к «Блессмэну», развернулся и, зайдя сбоку, сбросил 2 бомбы по 225 кг. Одна бомба взорвалась в воде рядом с кораблем. Другая пробила палубу и взорвалась в кают-компании правого борта; большинство находившихся там людей было убито.
В кают-компании начался пожар. Вскоре вся средняя часть корабля оказалась охваченной пламенем, которое стало выбиваться наружу. Оставшиеся в живых помогали друг другу выбраться из горящих помещений. Часть экипажа корабля и пловцов находилась на баке, большинство же пловцов — на корме.
Были пущены в ход все уцелевшие противопожарные средства. Взрывом бомбы повредило шланги и насосы, электросиловую и паровую магистрали. Под уверенным руководством командира корабля старшего лейтенанта Лебутиллера экипаж и боевые пловцы боролись с пожаром, используя ведра и ручные насосы. Огонь подобрался к артиллерийским погребам, где начали взрываться снаряды.
Все знали, что внизу, под палубами, лежало 40 т тетрила подрывной команды. Корабль превратился в плавучую бомбу.
Однако скоро должна была подоспеть помощь. Сквозь мрак ночи к горящему транспорту со скоростью 25 узлов шел «Гилмер». Спустя некоторое время он застопорил ход недалеко от охваченного пламенем «Блессмэна» и спустил 2 катера. В одном из них находился капитан-лейтенант Кауфман.
Вновь прибывшие увидели развороченный борт судна и пламя, бушующее в жилых помещениях, людей, ведущих борьбу с огнем, несмотря на то, что время от времени раздавались взрывы снарядов. На корме, на фоне пламени выделялись фигуры боевых пловцов, передающих по цепочке ведра с водой.
Кауфман поднялся на борт и быстро оценил положение. По его мнению, еще имелся шанс спасти корабль. Если «Гилмер» подойдет ближе и окажет помощь в тушении пожара, то взрыва на «Блессмэне» не произойдет. Кауфман поспешно сказал в трубку своего радиомикрофона: «Полагаю, что «Гилмеру» следует подойти сюда. [216] Огонь еще не добрался до взрывчатки». На это Хэнлон невозмутимо ответил: «Я так и думал».
Пока на катера принимали раненых, «Гилмер» быстро пошел на сближение с «Блессмэном», затем зашел к нему с кормы, дал полный ход назад и, слегка стукнувшись о борт, остановился рядом. Носы обоих транспортов оказались на одной линии, несмотря на волнение на море: это был высокий класс морского искусства. Тотчас на борту «Гилмера» заработали все насосы, и на огонь полились потоки воды. На «Блессмэне» уже горело помещение, где хранились в обоймах 40-мм снаряды, но никто не пал духом. Водой из двух шлангов поливали тетрил: он нагревался и становился опасным.
На борт «Блессмэна» для руководства борьбой с огнем прибыл еще один офицер штаба Хэнлона капитан-лейтенант Д. О'Коннор. В это время на воздух взлетел боезапас 20-мм снарядов. Тем не менее младшие лейтенанты Р. Маккэлэм и И. Эндрус из команды пловцов проникли для тушения пожара в горящие помещения. Находиться на палубе было опасно. Однако младший лейтенант И. Рибский вместе с группой добровольцев сбрасывали в море все, что могло загореться.
В ту ночь на «Блессмэне» погибло 38 человек, около половины из них составляли пловцы. Раненых переправили на «Гилмер».
К 2 часам пожар был потушен, и с «Гилмера» прекратили подачу воды на все еще дымящийся, но оставшийся на плаву «Блессмэн». Затем «Гилмер» доставил раненых в лазарет, на флагманский корабль амфибийных сил «Эстес».
От ремонтного судна пострадавший «Блессмэн» получил запас горючего, а также помпы, чтобы держаться на плаву. Подрывники, тяжело переживая гибель товарищей, извлекли их тела, чтобы, отдав им последние почести, опустить в море. В числе убитых было 18 пловцов и 1 наблюдатель морской пехоты; 23 пловца получили ранения или ожоги. В целом из команды подрывников выбыло свыше 40 процентов ее состава. Таких больших потерь подрывники не несли ни в одной предшествующей операции на Тихоокеанском театре военных действий. [217]
Оставшихся в живых пловцов пострадавшей команды отправили на остров Сайпан, где им был предоставлен месячный отдых.
Когда началась высадка десанта на остров Иводзима, офицеры команд боевых пловцов следовали с первой волной десантников, показывая судам пути подхода к восточному берегу.
Высадившись на побережье, морская пехота была встречена столь сильным пулеметным огнем, что ей пришлось сначала задержаться. Однако волна за волной продолжали высаживаться подразделения 4-й и 5-й дивизий морской пехоты, постепенно пробивая себе путь вверх по крутому склону. Ноги бойцов увязали в сыпучем песке. В конце концов пехотинцы и те немногие танки, которые не были подбиты, не подорвались на минах и сумели преодолеть крутой песчаный склон, достигли верхней террасы и аэродрома.
Через 2 часа после начала высадки войск к побережью стали подходить плавающие транспортеры с предметами снабжения. Вдоль береговой линии скопилось много поврежденных десантных катеров и транспортеров. Выгруженные виллисы тотчас же застряли, так как колеса до осей увязли в песке. До тех пор пока саперы искусственным способом не улучшили проходимость пути на склонах, преодолевать их мог только гусеничный транспорт.
Осматривая побережье с моря через 90 минут после начала операции, комендант района высадки десантов капитан Андерсен сказал, обращаясь к Кауфману: «Похоже на то, что нам пора отправляться на берег».
Вскоре Андерсен и Кауфман ходили по изрытому минометным огнем побережью, где в мелких песчаных воронках залегла и окопалась морская пехота. Андерсен размечал места будущих складов. Когда от близко разрывавшейся мины или снаряда его осыпало песком, он спокойно отряхивался, как будто над ним подшучивали расшалившиеся дети. Кауфман, который в опасные минуты ложился на землю и вообще принимал меры предосторожности, предостерег Андерсена, но последний ответил: «Японцы не могут задеть меня. Если бы они [218] могли, то давно бы уже это сделали. Им предоставлялось столько удобных случаев».
И действительно, Андерсен оставался невредим. Ко второй половине дня у него уже был командный пункт — мелкая воронка с отлогими стенками, вырытая на первой террасе. Там к нему присоединились другие офицеры из команд подрывников.
В первый и второй дни операции подрывать еще было нечего. Но к началу третьего дня в результате сильного морского прибоя и огня противника побережье оказалось основательно захламленным поврежденными десантными катерами, транспортерами и даже понтонами с разрушающегося танко-десантного корабля, которые течением снесло в сторону, а волнами прибоя выбросило на и без того уже загроможденный берег. В 8 часов утра 21 февраля боевые пловцы трех команд наполнили до отказа свои десантные катера взрывчаткой и отправились на берег, куда время от времени все еще залетали японские снаряды и мины. Из установленных на участке 14 громкоговорителей раздавались оглушительные звуки распоряжений Андерсена и его помощников.
Подрывники могли уничтожать лишь деревянные десантные катера, закладывая под них небольшие заряды. Подрывать разбитые транспортеры и грузовики нельзя было потому, что, во-первых, металлические обломки могли поражать морскую пехоту, а во-вторых, поврежденные машины впоследствии можно было вывезти для ремонта. Каждый раз, как пловцы заканчивали подготовку к подрыву той или иной группы деревянных объектов, им приходилось затрачивать много усилий на то, чтобы удалить из опасной зоны взрыва окопавшихся там пехотинцев и работающих снабженцев.
Поврежденные машины пришлось убрать с побережья позднее. По самому южному участку высадки войск, ближайшему к горе Сурибачи, японцы вели столь сильный огонь, что командование приказало оставить этот участок до тех пор, пока окончательно не будут подавлены укрытые в горном склоне орудия противника. По радио была передана лаконическая команда: «Войскам временно отойти с южного участка. Подрывные работы на нем продолжать». [219]
Работы по расчистке путей на побережье прибавлялось с каждым часом. Нужно было снабжать морскую пехоту, которая вела бои в северном и южном направлениях. Пока все 3 команды очищали восточное побережье, Андерсен попросил обследовать участки на западе, так как морская пехота уже прорвалась туда через узкую часть острова, отрезав гору Сурибачи, и как будто бы прочно удерживала часть прибрежной полосы.
На двух катерах пловцы во главе с Кауфманом отправились на разведку. Когда они приближались к побережью, морские пехотинцы помахали им с верхней террасы в знак приветствия. Пловцы с катеров ответили тем же. Было выяснено, что прибой несильный и что, хотя глубины на подходах к западному берегу меньше, чем на подходах к восточному, все же участки там могут быть использованы. Неожиданно послышалась стрельба. Пулеметные очереди вспороли воду недалеко от катеров. Пловцы стали изо всех сил кричать, чтобы морская пехота не стреляла по ним, и пулеметы на берегу замолчали.
Кауфман начал раздеваться, чтобы приблизиться к берегу вплавь. Внезапно на воде показались всплески, на этот раз более крупного размера. Катера обстреливали из минометов. Одна мина взорвалась под кормой одного катера и так подбросила его, что обнажились гребные винты. Радисты катеров передавали на берег проклятия, требуя прекратить огонь. Позднее они узнали, что по ним, как в первом, так и во втором случае, стреляли японцы. В этом районе все еще оставалось много японских дотов. Таким образом, разведка установила, что западные участки побережья можно использовать для доставки снабжения, когда там будут полностью подавлены огневые точки противника.
Утром 23 февраля десантники радостными возгласами приветствовали появление американского флага на вершине горы Сурибачи. Водружение там американского флага предвещало скорое очищение от противника горных пещер, огонь из которых все дни беспокоил подрывников, хотя никто не пострадал от него.
С борта флагманского корабля за процедурой водружения флага с волнением наблюдал военно-морской министр [220] США Джеймс Форрестол. Когда окончательно выяснилось, что десантная операция прошла успешно, он прислал приветствие командам боевых пловцов, в котором говорилось: «Поздравляю и выражаю беспредельное восхищение доблестными и умелыми действиями личного состава команд подводных подрывных работ, которые обеспечили возможность высадки десантов».
Последующие 5 дней подрывники неустанно трудились. Они убрали свыше 100 поврежденных катеров, обезвредили 60 зарытых в песке мин и, кроме того, некоторое число мин-сюрпризов. В результате стало возможным бесперебойно доставлять на остров все виды снабжения и эвакуировать раненых. Бои на острове Иводзима продолжались два месяца, и американцы потеряли убитыми и ранеными свыше 20 000 человек. Боевые пловцы за 9 дней расчистили участки для высадки десантов, несмотря на шторм и огонь противника. Теперь, после краткого отдыха на острове Улити, им предстояло действовать у последнего морского оплота японцев — острова Окинава. [221]