Пловцы ведут разведку у Сайпана
Через 8 дней после высадки в Нормандии на другом конце земного шара несколько десятков безоружных подрывников подплыли в дневное время к берегу, на котором виднелись стрелковые и минометные окопы японцев. У Сайпана вновь организованные команды подводных подрывных работ подверглись первому серьезному испытанию. Впервые в крупных масштабах силами пловцов была предпринята разведка, которая повлекла за собой коренные изменения в боевом использовании команд подрывников. Кроме того, впервые была специально предусмотрена поддержка этих команд огнем корабельной артиллерии.
Сайпан был одним из наиболее крупных объектов, который следовало захватить при наступлении на Японию, предпринятом амфибийными силами и Тихоокеанским флотом США, — наступлении, в ходе которого был совершен бросок на 1300 миль к западу от Кваджелейна. Остров Сайпан, входящий в группу Марианских островов, расположен в 100 милях к северу от Гуама и в 1400 милях к юго-востоку от Токио. С аэродрома на Сайпане бомбардировщики В-29 могли совершать налеты на Токио и возвращаться без дополнительной заправки горючим.
Сразу же после десантной операции у Кваджелейна адмирал Тэрнер дал указания капитан-лейтенанту [106] Келеру организовать передовую базу команд подводных подрывных работ на Тихом океане. В 100 милях к юго-востоку от Пирл-Харбора, на острове Мауи, Келер разбил первые палатки Учебно-экопериментальной базы военно-морских подрывников. Учтя опыт, полученный во время захвата Маршалловых островов, он разработал учебную программу. На первом этапе обучения основное внимание обращалось на управление различными высадочными средствами, взаимодействие с кораблями, поддерживающими действия подрывников огнем корабельной артиллерии, преодоление полосы прибоя, уничтожение коралловых рифов и установку подрывных зарядов вручную.
Флагманские артиллеристы адмиралов Нимица и Тэрнера — капитаны 1 ранга Хилл и Тейлор сознавали всю важность подрывных работ, хотя они еще не имели возможности убедиться в их эффективности. Такие задачи, как обеспечение проходов в подводных рифах, уничтожение минных и других искусственных заграждений, не могли быть решены ни применением обычной артиллерии и реактивных установок, ни использованием бомбардировочной авиации. Напротив, воронки от разрывов и неразорвавшиеся реактивные снаряды создавали дополнительные препятствия.
Вслед за неудачей при применении катеров «Стингрей» у Кваджелейна и взрывающихся катеров и торпед с усиленным подрывным зарядом «Редди Фокс» у южного побережья Франции неудача постигла и другие подрывные средства, разработанные Объединенным научно-исследовательским советом армии и флота (JANET). К ним относятся «Корриганз Шиллала» — выходившие на сушу автоматически управляемые амфибии, предназначенные для подрыва волноломов и дотов, «Каттеру Грэпнел» — снаряды для уничтожения проволочных заграждений и «Хеллион» — установки для метания подрывных зарядов по подводным заграждениям. Оказалось, что все механические и автоматические средства уступали по своей эффективности боевым пловцам.
Келер пришел к выводу, что следует полностью полагаться на пловцов и что в первую очередь необходимо [107] обратить внимание на их индивидуальное снаряжение — маски, ласты, компасы и миноискатели.
У Кваджелейна несколько бойцов пытались использовать под водой защитные очки. Старший лейтенант Крист и инструктор Редер сделали заявку на подводные маски, которые закрывали глаза и нос. Подводный рыболовный спорт в то время еще не получил распространения, и остекленные спереди резиновые маски были редкостью. К счастью, один из офицеров прочел рекламное объявление об этих масках в одном из журналов, издаваемых в США. Тут же была послана срочная радиограмма, и все маски, которые имелись в наличии у одной фирмы спортивных товаров, были закуплены и с соблюдением строжайшей тайны доставлены на самолете.
Основное внимание Келер уделял учебным и организационным вопросам. Под его руководством быстрыми темпами формировались и оснащались команды для участия в намеченной на июнь высадке десантов на Сайпане. Он разработал учебную программу и принципы боевого использования подрывников. Дважды ему приходилось временно исполнять обязанности начальника базы, пока его не сменяли старшие по званию кадровые военно-морские офицеры. В течение остального времени он был заместителем начальника базы и офицером-преподавателем. Келер постоянно поддерживал связь с адмиралом Тэрнером по всем неотложным вопросам, касавшимся создания команд подводных подрывных работ.
Команды, прибывшие с Маршалловых островов, были расформированы. Временно прикомандированные солдаты морской пехоты и сухопутных сил вернулись в свои части. Ветераны-моряки и бойцы военно-морских строительных батальонов образовали ядро новых подразделений. К ним присоединились прошедшие тщательный отбор добровольцы флота и группы, прибывшие из Форт-Пирса. Таким образом удалось создать две новые команды численностью по 100 человек (14 офицеров и 86 рядовых в каждой).
Участники боев у островов Рой и Намур старшие лейтенанты Т. Крист и У. Карберри возглавили новые [108] подразделения — 3-ю и 4-ю команды. Вскоре на базу прибыла 5-я команда, состоявшая из выпускников Форт-Пирса.
В созданной на Мауи базе в каждой палатке размещалось 6 рядовых или 3 офицера. Не было ни горячей воды, ни электрического освещения. Единственными местами для развлечения служили площадка для игры в бейсбол и лишенный какой бы то ни было мебели зал. Последний перестали посещать, как только новый начальник базы запретил курение. Огонь представлял собой значительную опасность в этом районе, где было сосредоточено большое количество взрывчатых веществ. В мае сгорела столовая, и курсантам пришлось принимать пищу на открытом воздухе, где их изводили мухи, жара и пыль. Курсанты старались как можно больше времени проводить в море, используя эти часы как для учебы, так и для отдыха.
Вновь созданные команды были сцементированы крепкой товарищеской дружбой. Иногда это чувство дружбы переходило всякие границы и приводило к столкновениям в свободные от занятий часы с солдатами ВВС и морской пехоты. Бойцы гордились всем, что было связано с их опасной профессией. Было слишком рискованно задевать подрывников, прошедших отличную физическую и боевую подготовку. При этом подрывники редко сами затевали ссору и уж, во всяком случае, не с «посторонними», которых они не считали достойными соперниками. Но самой крепкой и нерушимой была дружба пловцов-напарников. Курсанты учились ценить боевую дружбу. Недаром говорится, что «дружба между двумя бойцами так же стара, как и сама война».
Тесная спайка и взаимное доверие объединили бойцов и офицеров-подрывников. Бойцы особенно гордились своими «шкиперами» (так они называли офицеров, возглавлявших команды) и командирами взводов. Создание сплоченных боеспособных подразделений не представляло собой проблемы: дисциплинированность и высокий боевой дух были неотъемлемыми качествами подрывников.
Как ни странно, новые подразделения так и не получили [109] никакого прозвища. Вначале бойцы называли себя «подрывниками». На вопрос, в какой части он служит, боец обычно отвечал: «В подрывной». Прозвище «человек-лягушка» редко можно услышать в командах подводных подрывных работ, где оно иной раз употребляется с полушутливым оттенком по отношению к подводным рыболовам-спортсменам. Чаще всего бойцы с гордостью говорят: «Я служу в UDT».
Одним из нововведений адмирала Тернера было то, что он закреплял за командами подводных подрывных работ специальные корабли. Во время операции по захвату Маршалловых островов подрывники и их имущество были разбросаны по различным грузовым судам и войсковым транспортам, что вызывало путаницу и беспорядок и ставило под угрозу другие важные подразделения, размещаемые на кораблях, груженных взрывчаткой. Адмирал Тэрнер принял решение придать каждой команде для базирования по одному быстроходному транспорту (APD).
Первые корабли APD представляли собой бывшие четырехтрубные эскадренные миноносцы времен первой мировой войны, переоборудованные в транспарты. У этих эсминцев сняли по две трубы и за счет одного котельного отделения увеличили помещение для личного состава. Корабли APD отличались большой скоростью, но не имели удобств для жилья, так как предназначались для быстрой доставки десантников на побережье. Никто до этого не думал о том, что некоторым командам придется ютиться на борту этих транспортов почти беспрерывно в течение нескольких месяцев.
В апреле 1944 года на острове Мауи царило оживление. Старшие лейтенанты Крист и Карберри вместе с 3-й и 4-й командами пересекли экватор и направились на остров Флориду, расположенный в южной части Тихого океана рядом с Гуадалканалом. Здесь обе команды на своих эсминцах-транспортах приняли участие в маневрах вместе с 5-ми амфибийными силами корпуса морской пехоты.
Из Форт-Пирса для подготовки к вторжению на Сайпан прибыли 6-я и 7-я команды. 5-я команда привыкла к своему новому, весьма энергичному командиру. [110]
Это был не кто иной, как бывший начальник курсов в Форт-Пирсе капитан-лейтенант Д. Кауфман.
Кауфману неоднократно и категорически заявляли, что он принесет наибольшую пользу, обучая подрывников в Форт-Пирсе для последующих боевых действий в Европе и на Тихом океане. Однако Кауфман сам рвался на театр военных действий и принимал кое-какие меры, не желая смириться со своим положением. Адмиралу Тэрнеру нужен был специалист-подрывник, и вскоре Кауфман был отозван на Гавайи, где его поставили во главе 5-й команды.
В апреле 1944 года, за месяц до отправки на Сайпан, Кауфман был назначен старшим офицером команд подводных подрывных работ, участвующих в этой операции. Его вызвали в Пирл-Харбор на инструктаж.
Адмирал Тэрнер показал ему карту западного побережья Сайпана. На расстоянии около 1 мили от участков, намеченных для высадки десанта, находился рифовый барьер.
— Я хочу, чтобы ваши пловцы отправились на берег примерно в 9 часов накануне дня «Д», — заявил Тэрнер. — Мне нужны от вас подробные сведения о глубинах, о расположении противокатерных мин и других препятствий, об огневых позициях береговой артиллерии, о силе прибоя и по другим интересующим нас вопросам. Кроме того, я хочу, чтобы вы подорвали все заграждения в этом районе.
— Это будет в темноте или после восхода луны? — спросил Кауфман.
— Луны? При чем тут луна? — недоуменно спросил Тэрнер.
Наконец он догадался:
— Вы уже достаточно давно служите во флоте, чтобы знать, что 9 часов — это день. Если бы я имел в виду вечер, то я бы сказал: в 21 час.
Трезво обдумав этот план, Кауфман решил, что его подразделение потеряет около 50 процентов личного состава и что ему не удастся добыть ценных сведений.
— Но ведь нельзя же плыть к вражескому берегу средь бела дня, сэр, — возразил он. [111]
— Можно, — ответил адмирал, давая понять, что разговор окончен.
Адмирал Тэрнер был уверен, что большинство бойцов вернется из разведки. Он намеревался прижать японцев к земле огнем линейных кораблей, крейсеров, эскадренных миноносцев и ударами авиации. По опыту сражения у Кваджелейна Тэрнер знал, что данные ночной разведки никогда не бывают точными, и поэтому он сознательно шел на риск. За несколько дней до этого он доложил свои соображения адмиралу Нимицу.
Вернувшись на Мауи, Кауфман стал усиленно готовить своих людей. До последнего времени, для того чтобы выполнить норму, требовалось проплыть 500 м. Рифовый барьер у острова Сайпана находился на расстоянии от 800 до 1600 м от районов высадки. Поэтому норма была пересмотрена. Считался годным для участия в предстоящей операции только тот, кто мог проплыть 1600 м. Инструкторы считали, что если боец сможет вплавь преодолеть расстояние 1600 м до берега, то назад он как-нибудь доберется. Глядя, как тяжелые волны с грохотом разбиваются о коралловые рифы, бойцы убеждались в том, что с морем шутки плохи. Во время заплывов на дальние расстояния только сильный и ловкий мог надеяться на то, что он останется в живых.
В офицерском клубе соседней базы ВВС между Кауфманом и старшим лейтенантом Ричардом Берком, который возглавлял 7-ю команду, внезапно разгорелся спор о том, кто из них и из подчиненных им офицеров лучше плавает. Командиры заключили пари на несколько ящиков пива. На следующий день в присутствии «болельщиков» состоялось соревнование. На самом деле все было заранее подстроено. Однако, вдохновленные этим примером, бойцы 5-й, 6-й и 7-й команд стали во внеурочное время проводить между собой такие же соревнования. В результате все бойцы, за исключением троих, выполнили норму, проплыв 1600 м.
Приказание адмирала Тэрнера о тщательном измерении глубин над рифом и в лагуне также явилось неожиданностью. Подобные гидрографические съемки обычно проводятся специальными судами и требуют [112] тщательно разработанных методов, которые оказались бы явно неприменимыми под огнем японской артиллерии. Изобретательный Кауфман придумал новый метод «промера глубин цепочкой», согласно которому плывший к берегу боец разматывал веревку с узлами, обозначавшими места промеров и удаленными друг от друга на 25 м.
Когда один из офицеров-подрывников сделал заявку на 150 миль веревок{10}, то офицер интендантской службы в Пирл-Харборе переспросил его, а затем поинтересовался, как давно он воюет на Тихом океане.
— Около двух месяцев, сэр. А в чем дело?
— Я думал, что у вас в результате контузии голова не в порядке, — ответил, пожав плечами, интендант.
Команды подрывников причиняли немало неприятностей интендантам. Когда офицер-снабженец отказывался выдать подрывникам дефицитные бинокли, то высшее командование предупреждало его, чтобы он им ни в чем не отказывал. Вскоре на Гавайях не осталось ни одной пары легких парусиновых тапочек для ходьбы по коралловым рифам. Белые тапочки были окрашены в маскировочный цвет и превратились в нежно-голубые.
Подрывники, которые никогда не отличались чрезмерной скромностью, попросили, чтобы командование выделило им для учебных занятий корабль огневой поддержки. Адмирал распорядился, чтобы линейные корабли, крейсера и эскадренные миноносцы вели огонь через головы пловцов во время учебной высадки на остров Кахулави. Капитан-лейтенант Келер и другие офицеры-инструкторы наблюдали за пловцами с небольшого корабля, который находился посредине между линейными кораблями и командой пловцов. Глядя, как стволы 406-мм орудий снижались для ведения огня с ближней дистанции, Келер заметил: «Стволы орудий так низко опускаются, что в них можно заглянуть».
Учебная высадка принесла большую пользу как пловцам, так и кораблям огневой поддержки. Во время [113] движения к вражескому берегу пловцов необходимо было прикрыть мощной огневой завесой.
Командир 2-й дивизии морской пехоты генерал-майор Т. Уотсон перечислил 25 вопросов, которые ему хотелось бы выяснить относительно рифов и лагуны острова Сайпан. При этом он скептически заметил, что никак не рассчитывает получить от команды подрывников более 5 процентов необходимых данных. Кауфман был другого мнения. Он попросил Уотсона назначить офицера связи от морской пехоты, который помог бы дать соответствующую оценку добытым сведениям. В типичной для морской пехоты манере генерал Уотсон ответил: «Я вам дам Гордона Лесли — человека, который за пояс заткнет всех ваших подрывников».
Такой отзыв о старшем лейтенанте Лесли был не случаен. Он высадился со своим огнеметом на пирсе атолла Тарава задолго до прибытия первого эшелона десантных войск. Лесли не раз говорил подрывникам, что морской пехоте в первую очередь необходимо знать, где могут высадиться плавающие транспортеры. Он быстро освоился со своим новым заданием и чувствовал себя среди бойцов команды как рыба в воде. Кауфману нужен был хороший командир взвода, и он предложил Лесли принять участие в разведке. Офицер морской пехоты с радостью согласился на это предложение.
Возглавлявший 7-ю команду Дик Берк не сразу стал энтузиастом подводных подрывных работ. Стремясь с курсов по разминированию попасть снова на фронт, он посетил Форт-Пирс, где демонстрировались действия подрывников. Берк возвратился в Вашингтон с твердым намерением держаться подальше от этих «смертников», однако получил назначение в отряд по расчистке портов.
Его первым заданием было отправиться на базу подрывников на Мауи и изучить методы и способы подрыва коралловых рифов. Вот что он об этом рассказывает:
«Я прилетел на Мауи и снова встретился с подрывниками. 5-ю команду возглавлял Кауфман, а Джон Келлер был заместителем начальника базы. В тот же вечер я в качестве наблюдателя участвовал в учебной береговой разведке, которую проводила 5-я команда. [114]
На следующее утро в палатке Кауфмана состоялся разбор учений. Все офицеры команды Кауфмана очень хорошо отзывались о проведенном учении. Меня попросили выступить, и я высказал весьма резкое суждение, заявив, что, по моему мнению, действия разведчиков носили неорганизованный характер.
На следующий день Кауфман и Келер предложили мне возглавить 7-ю команду. Я заявил, что у меня есть «теплое местечко», от которого я не собираюсь отказываться ради команды подводных подрывных работ. В тот же день Кауфман и Келер вылетели в Пирл-Харбор и на следующее утро привезли приказ о моем назначении командиром 7-й команды. Вскоре стало ясно, что за шесть лет моей службы во флоте мне ни разу так не везло. Я сразу почувствовал себя как дома. Никогда еще мне не приходилось встречать таких замечательных офицеров и бойцов. Вначале команде, которую сплотило совместное преодоление трудностей в Форт-Пирсе, пришлось не по душе, что во главе ее был поставлен «посторонний». Но это продолжалось недолго».
Под руководством Келера и трех командиров подразделений была завершена подготовка к сражению у Сайпана. Бойцы научились преодолевать вплавь расстояние 1600 м и практически освоили методы гидрографических съемок. Навыки обращения со средствами радиосвязи еще оставляли желать много лучшего. Рулевые научились хорошо управлять катерами.
Впрочем, в отношении последнего возникли серьезные сомнения, когда в конце мая три команды грузили свое имущество на ожидавшие их быстроходные транспорты.
Из-за сильного шторма катера не смогли пристать к берегу и часть имущества пришлось доставлять на плавающем транспортере. Подброшенный волной транспортер с силой ударился о борт эскадренного миноносца «Гилмера». Вахтенный офицер корабля был вне себя, и водитель транспортера подумал, что на корабле тревожатся за судьбу находившихся на транспортере груза и людей, которые легко могли затонуть. Он понял свою ошибку, когда ему грубо приказали убираться [115] прочь, чтобы транспортер не протаранил тонкий корпус корабля.
Во время погрузки ящика с биноклями и водонепроницаемыми часами в плясавший на волнах десантный катер ящик ударился о борт, разбился, и последние часы и бинокли, которые удалось раздобыть на Гавайях, полетели в воду и оказались на дне. К счастью, в 5-й команде подрывников заместитель командира старший лейтенант Дебольд имел уже достаточный опыт по использованию кислородных приборов при подводном плавании. Надев прибор, он быстро погрузился в море и стал искать затонувший груз под водой. Ему повезло: все водонепроницаемые часы были в одной упаковке, и их легко удалось найти. Он также разыскал большинство биноклей, лишь незначительно поврежденных морской водой.
Наконец все имущество подрывников, кроме взрывчатки, было погружено на палубы эсминцев-транспортов. Чувствительные детонаторы хранились в специальных погребах. Огромное количество тетрила было втиснуто между палубой и нижним ярусом коек. Считалось, что тетрил не чувствителен к толчкам и не взорвется, если только не будет прямого попадания. Однако он легко воспламенялся, и поэтому фитиль для прикуривания в кубриках никогда не зажигался.
В небольшом сравнительно помещении размещалось 80 коек, расположенных в четыре яруса. Еще несколько коек находилось в носовой части корабля. В кубрике на одной из палуб располагались старшины. Офицеры команд подрывников ютились с офицерами экипажа корабля. К счастью, экипаж корабля и личный состав команды подрывников отлично ладили друг с другом.
Своенравным подрывникам поначалу трудно было освоиться с непривычными для них порядками и жесткой корабельной дисциплиной. Один адмирал восторженно отзывался о подрывниках, дав им следующую оценку: «Отличные пловцы, хотя и отчаянные сумасброды».
Вентиляция тесных подпалубных помещений была далеко не достаточной. Большинство офицеров и рядовых даже в дождь и штормовую погоду предпочитало [116] спать на верхней палубе, если только там оказывалось свободное место.
Дик Берк рассказывает о том, как во время первого плавания его команды было устранено одно недоразумение:
«Команда «Брукса», этой старой грязной посудины, порядком устала. Она только что вернулась из района Гуадалканала, где перевозила разведроты морской пехоты. Эти моряки думали, что мы — пай-мальчики. Им не нравилось, что по всему кораблю мы разместили 30 т тетрила: под койками, в кают-компании — всюду, где только было свободное место. Буфетчик офицерской кают-компании, естественно, оставлял самые лакомые и большие куски для офицеров корабля. Наш наблюдатель от морской пехоты старший лейтенант Э. Райан, здоровенный детина и любитель поесть, решил положить этому конец. На третий день плавания он явился в кают-компанию, вооруженный до зубов. Вызвав всех буфетчиков, он продемонстрировал им свое оружие — нож, штык и пистолет. Затем потребовал, чтобы его накормили досыта. После этого случая ни один из наших офицеров не уходил из кают-компании голодным. Наше малоприятное путешествие было прервано стоянкой у острова Рой, где было проведено учение. Затем корабли двинулись дальше по направлению к Сайпану». На рассвете 14 июня корабли подходили к его западному побережью. На горизонте виднелась гора, расположенная в центральной части острова. Соединение быстроходных авианосцев и линейные корабли подвергли остров ожесточенной бомбардировке. Они подавили японскую авиацию, базирующуюся на Марианских островах.
Ярко светило солнце. Морской ветер гнал по голубому небу пушистые облака. К северу и югу от горы, расположенной в центре острова, были видны цепочки холмов. На их зеленых склонах находилось множество замаскированных орудийных окопов.
Легкий ветерок поднимал небольшие волны, которые разбивались о коралловый барьер шириной от 30 до 60 м, тянущийся с севера на юг параллельно берегу. Риф и остров образовывали открытую длинную лагуну, [117] достигающую 1800 м в ширину у северной оконечности участка, намеченного для высадки. У юго-западного края лагуна сужалась до 30 м. Примерно в центре района высадки в море вдавался скалистый мыс Сузуп, на котором японцы оборудовали большое количество минометных окопов и пулеметных гнезд. Здесь проходила разграничительная линия между участками высадки двух дивизий морской пехоты.
Накануне высадки самолет морской авиации типа «Эвенджер» был сбит зенитной артиллерией на высоте около 900 м над лагуной. Самолет взорвался в воздухе. Два члена экипажа погибли, а третьего, лейтенанта У. Мартина, выбросило из самолета взрывной волной. Спустившись на парашюте, Мартин оказался в воде, метрах в тридцати от побережья и на таком же расстоянии от мыса Сузуп. Японские стрелки взяли его под перекрестный обстрел. Не бросая парашют, Мартин поплыл по направлению к рифу. Целый и невредимый, он добрался до рифа, перебежал его, сильно пригнувшись, а затем надул резиновую спасательную лодку, приспособил рваный парашют вместо паруса и поплыл в море, где его подобрал самолет. Доставленный на борт авианосца, Мартин сообщил, что глубина лагуны не превышает 1,2–1,5 м, что уровень воды над рифом достигает 50–60 см и что на нем через каждые 300 м установлены цветные флажки (по-видимому, реперы для минометов).
Донесение Мартина было передано по радио командам подрывников, которые получили затем приказание проверить эти данные и установить местонахождение затонувшего самолета.
5-я и 7-я команды отправлялись в разведку в 9 часов 00 минут. Кауфман все еще полагал, что при выполнении боевого задания команды потеряют свыше половины личного состава. Он заставил всех офицеров и рядовых своей команды выучить наизусть фамилии и порядок замещения командных должностей в случае гибели командиров подразделений. Таким образом, предвиделась возможность частой смены командиров, однако это не должно было мешать успешному выполнению задания. [118]
Как только подрывники погрузились на десантные баржи и катера, эскадренные миноносцы, крейсера и линейные корабли открыли огонь по острову. Клубы дыма окутали берег и зеленые склоны холмов.
С закрытых позиций неожиданно стали отвечать японские батареи. Японцы полагались на маскировку своих огневых позиций и бездымный порох. Вокруг транспорта «Гилмер» рвались снаряды. Потеряв двух матросов убитыми, он поспешно удалился на безопасное расстояние от берега. Линкор «Калифорния» получил прямое попадание в башню с командным пунктом и отошел на 3 мили от берега, что снизило эффективность огневой поддержки на северном участке.
Севернее мыса Сузуп 4 десантных катера, развернувшись «веером», устремились каждый к своему участку побережья. Японские минометы обрушили свой огонь на этих смельчаков. По одному катеру, шедшему зигзагом, было выпущено 26 мин, но ни одна не долетела до цели.
Пловцы сидели, согнувшись, в открытых катерах. Голубые тапочки и наколенники для переползания по кораллам, купальные трусы и брезентовые рукавицы для защиты рук от порезов во время преодоления острых коралловых выступов, остекленные спереди маски и шлемы придавали им фантастический вид. Пловцам были выданы буйки для обозначения мин, продолговатые пластмассовые пластинки и карандаши для того, чтобы отмечать глубину воды и вести записи под водой. В каждой паре пловцов один имел при себе большую катушку, на которую был намотан леер с мусингами. Четыре офицера получили портативные водонепроницаемые рации.
Тело каждого пловца было разрисовано черными поперечными полосками с интервалом в 30 см. Однако такая раскраска не имела ничего общего с воинственной раскраской индейцев. Кауфман придумал ее для того, чтобы облегчить измерение глубин в лагуне и на рифе. В мелководных местах пловцы могли достать до дна ногами и определить таким образом глубину.
По команде каждая пара пловцов ныряла в воду и плыла к рифу. Так были обследованы участки побережья [119] протяженностью 600 м, выделенные для каждого катера.
У мыса Сузуп, когда пловцы преодолели половину расстояния до берега, один из них получил приказ вернуться на катер, чтобы передать хотя бы часть добытых сведений. Другому пловцу было приказано приблизиться к берегу на 50 м, а затем вернуться.
Ближе всех к мысу Сузуп, где японские стрелки вели шквальный огонь, подплыл главный старшина Дэвис. В качестве неоспоримого доказательства того, что «здесь были наши», он повесил свою маску на японский буй, установленный в 30 м от берега. В этом районе пловцы обнаружили самолет Мартина, уточнили полученные от него сведения и добыли новые, благодаря которым план наступления морской пехоты подвергся некоторым изменениям.
На северном участке побережья, где пловцы вели разведку, ширина рифа достигала 200 м, а простиравшейся за ним лагуны — почти 1800 м. Командование выслало передовой отряд, который начал преодолевать рифовый барьер, где глубина воды достигала 0,5 м, на так называемых «плавучих матрацах». Они представляли собой надувные резиновые плоты, снабженные электромоторами, которые обеспечивали бесшумное передвижение.
Шесть «плавучих матрацев», каждый с двумя пловцами, устремились к лагуне. Взрывная волна от разорвавшейся мины опрокинула «матрац» младшего лейтенанта Маршалла, когда тот перебирался через риф. После неудачных попыток перевернуть плот Маршалл пустился вплавь через лагуну. Лейтенанту Дэвенпорту и его напарнику удалось проникнуть в лагуну, но затем, когда японский снайпер прострелил их «матрац», они предпочли плавание без него как более безопасный способ передвижения. Кауфман и другие поставили свои плоты на якорь примерно в 300 м от берега, с тем чтобы остальную часть пути преодолеть вплавь.
Вслед за пловцами на плотах под огнем противника упорно приближались к берегу парами пловцы, продвигавшиеся вплавь. Один разматывал леер и через каждые 25 м измерял глубину, а другой плыл зигзагом [120] в поисках мин и выступающих верхушек коралловых рифов, которые он отмечал буйками.
Японцы сосредоточили минометный и ружейно-пулеметный огонь на десантных катерах и резиновых плотах. В то же время они не упускали из виду и одиночных пловцов. Пулеметные очереди вынуждали быстро укрываться от огня противника. Пловцы ныряли, стараясь как можно дольше держаться под водой, и каждый раз всплывали в новом месте, чтобы набрать в легкие воздух.
На каждый из четырех участков побережья Кауфман послал по одному офицеру, который имел задание, передвигаясь на «плавучем матраце», указывать направление пловцам, измерявшим глубину, воодушевлять их и в случае необходимости оказывать им помощь. Кауфман плыл на плоту вместе с обладавшим прекрасным зрением матросом, который был его «поводырем», поскольку у самого Кауфмана зрение было неважное. Впоследствии он сообщал:
«Все бойцы под шквальным огнем противника спокойно и не торопясь продолжали разведку, записывая все добытые сведения. Неудивительно, когда большинство твоих людей проявляют такую храбрость. Но когда все до одного спокойно выполняют задание под ураганным огнем противника, то это просто невероятно».
Проникнув в лагуну, Кауфман увидел позади серию больших всплесков воды. Решив, что это корабли огневой поддержки стреляют с недолетом и могут поразить его пловцов, он вытянул антенну портативной рации и вызвал по радио своего заместителя Джека Дебольда, который, невзирая на его протесты, был оставлен на десантном катере за рифом с заданием обеспечить радиосвязь с кораблями огневой поддержки. Кауфман крикнул в микрофон: «Передайте этим чертовым кораблям, чтобы они не стреляли с недолетом».
Дебольд хладнокровно ответил:
«Это не недолеты, а перелеты: это всплески от японских мин».
Огонь японцев становился все точнее. Их мины рвались недалеко от пловцов. Подводная взрывная [121] волна выбросила из воды Г. Холла. Тем не менее он остался в живых. Пять бойцов было контужено. Заплыв продолжался целый час.
К тому времени, когда пловцы преодолели половину расстояния, отделявшего их от берега, авиация должна была нанести бомбовый удар по побережью. Ровно в 10 часов корабли перенесли артогонь, чтобы не поразить своих самолетов.
Когда пловцы приблизились к берегу, линкор перенес огонь еще на 500 м в глубину острова. Эсминцы стояли в открытом море, далеко от рифа, по которому японцами заранее была произведена пристрелка. Время шло, а самолеты не появлялись. Когда корабли перестали обстреливать побережье, японцы встали во весь рост и начали из своих окопов в упор расстреливать приближавшихся пловцов. В своем письме к отцу Кауфман писал:
«Основной мишенью были «матрацы». Мины рвались не дальше чем в 15 м от моего плота. Четыре плота было потоплено. Те, кто на них плыл, остались целы и невредимы, за исключением Кристенсена, одного из лучших бойцов моей команды, — он был убит.
На расстоянии около 300 м от берега я поставил свой плот на якорь и поплыл к берегу, надеясь на обещанную мощную поддержку авиации, которая должна была бомбить японцев в течение тех 30 минут, когда мы выдвигались к побережью. Но ни один самолет не появлялся в воздухе. Приблизившись к берегу примерно на 100 м, я, несмотря на плохое зрение, увидел, как японцы поспешно занимали места у пулеметов. Достав рацию, я послал вызов опаздывающим авиаторам. Однако мне тут же пришлось убрать рацию, поскольку она привлекла внимание японцев, взявших меня под усиленный обстрел».
Кауфман пытался сигналами приказать пловцам не подплывать к берегу ближе чем на 100 м ввиду отсутствия авиационной поддержки. Однако большинство их уже находилось в 50 м от берега. На обратном пути они плыли зигзагами, под водой, стараясь как можно реже выплывать на поверхность. Преодолев рифовый барьер, бойцы вплавь добрались до курсировавших [122] в море катеров. Приближаясь к рифу на «плавучем матраце», Кауфман хотел взять на буксир Дэвенпорта.
— Убирайтесь отсюда с этой дрянью! — завопил тот. Однако командир не обиделся на него, вспомнив, что для японцев плот является более заметной мишенью, чем одиночный пловец.
Десантные катера снова приблизились к рифу и вошли в зону минометного огня, с тем чтобы подобрать всех пловцов. Подойдя задним ходом к пловцу, катер останавливался, и изнеможенный человек с помощью товарищей взбирался на палубу.
Когда пересчитали людей, выяснилось, что, кроме убитого Кристенсена, не хватало еще двоих — Рута и Хейля. В течение получаса катер младшего лейтенанта Дж. Адамса курсировал около рифа в поисках пропавших. В конце концов Кауфман вынужден был передать по радио Адамсу приказание прекратить дальнейшие поиски, с тем чтобы не подвергать риску остальных пловцов, которые должны были доставить ценные сведения.
В 12 часов 30 минут поступило сообщение с крейсера о том, что в море, в полутора милях к югу от района разведки, замечены 2 человека. Кауфман направился в этот район на десантном катере, экипаж которого состоял из четырех моряков. По пути к лагуне они увидели торчащий из воды предмет, напоминавший человеческую голову. Кауфман прыгнул в воду и переплыл риф. С его плохим зрением ему пришлось подплыть вплотную к этому предмету, и лишь тогда он обнаружил, что это коралловый выступ. Тем временем десантный катер вышел из зоны минометного обстрела.
Цепляясь за риф, Кауфман ждал возвращения катера. Матросы стояли на палубе, подняв над головой сжатые руки, как боксеры-победители. Кауфман не знал причины их ликования, пока не увидел, что на борту катера находится 6 человек. Тогда он вскарабкался на риф и помахал им рукой. Просвистевшие около него пули напомнили ему, что он представляет собой идеальную мишень. Кауфман переполз через риф и доплыл [123] до катера. Совершенно обессилившего, его вытащили на палубу по шторм-трапу. Тут он услышал рассказ о том, что произошло с пропавшими.
Во время заплыва Хейль был ранен в ногу. Его напарник сделал ему перевязку и один поплыл ближе к берегу, чтобы измерить глубину воды. На обратном пути он взял Хейля на «буксир» и дотащил его до японского буя, установленного на расстоянии нескольких сотен метров от берега, вне зоны обстрела.
Тем временем на участках побережья к югу от мыса Сузуп 1-я команда, возглавляемая старшим лейтенантом Диком Берком, испытывала большие трудности. Берк не применял таких изобретений Кауфмана, как «промер цепочкой» или «раскрашенный человек-глубиномер», но в остальном его план совпадал с планом Кауфмана: пловцы, держась парами, измеряли уровень воды над рифом и глубины в лагуне.
На северной окраине утопающего в зелени городка Чарон Каноа находился разбитый снарядами сахарный завод. Одна из его высоких труб уцелела после обстрела и служила в качестве ориентира узкого фарватера, проходящего через риф. У самого городка, к югу от фарватера, стояло на якоре до десятка японских барж. За приливной полосой начинался лес, на опушке которого укрывались японские снайперы. Лес простирался до усеянных огневыми точками утесов у юго-западной оконечности Сайпана.
Под прикрытием огня корабельной артиллерии 4 десантных катера устремились к рифу. Одним из них командовал лейтенант Б. Онердонк, который имел задачу обследовать фарватер у Чарон Каноа. Этот катер обогнул риф с внешней стороны, поставив буйки для указания маршрута пловцам, и попал под минометный огонь противника. В это время старший лейтенант Берк, находившийся в соседнем катере, ругал по радио корабельных артиллеристов за их неточную стрельбу, пока, подобно Кауфману, не убедился, что по катерам стреляют японцы.
Катер Онердонка сделал разворот, чтобы снова обогнуть риф. Шесть пловцов нырнули в воду и направились к фарватеру. Неожиданно у самого носа катера [124] разорвалась мина. Носовая часть катера высоко поднялась из воды.
Кто-то завопил: «Прыгай за борт!» Семь человек бросились в море, в том числе и рулевой. Катер начал рыскать, тогда один из подрывников стал у штурвала. Описывая круги под огнем противника, подрывники подобрали перепуганных матросов, бросившихся в море.
Тем временем 6 пловцов-разведчиков с надувными спасательными поясами и пластинками для записей упорно пробирались к Чарон Каноа, где были сосредоточены основные огневые средства противника. Японцы установили на баржах большое количество минометов и ручных пулеметов, устроив засаду для десантных войск. На эту засаду и нарвалась команда подводных подрывных работ. Однако противник, открыв огонь по пловцам, тем самым обнаружил расположение своих огневых точек.
Во время заплыва было ранено двое из шести пловцов. Однако все они продолжали плыть, укрываясь под водой от пуль и осколков и делая промеры глубины, пока не приблизились к берегу на 50–100 м. По вызову старшего лейтенанта Берка корабельная артиллерия обрушила свой огонь на баржи. Кроме того, Берк попросил поставить при помощи снаряженных фосфором снарядов дымовую завесу вдоль берега, с тем чтобы прикрыть пловцов на время их возвращения на катера. Все шестеро пловцов вернулись с разведывательными данными.
Катер, на котором находился сам Берк, постигло несчастье. Он был взят под перекрестный обстрел огневыми средствами, установленными на баржах. После того как пловцы прыгнули за борт, катер стал зигзагами уходить от берега, и в это время на его палубе разорвалась японская мина. Рулевой-подрывник был ранен в грудь и отброшен от штурвала взрывной волной. Матроса-артиллериста с транспорта убило наповал, а его товарища ранило. Берк приказал эвакуировать раненых на крейсер «Индианаполис». После этого катер возвратился, чтобы подобрать пловцов, которые к тому времени уже закончили разведку. Одного из них во время заплыва ранило. [125]
Третий катер попал под такой ожесточенный обстрел, что командир не решился отправить пловцов в разведку. Еще до того, как катер достиг рифа, рулевого ранило в позвоночник, а один из пловцов получил пулевое ранение в живот. Старшина, командовавший катером, приказал идти переменным курсом вдоль рифа, ведя разведку прибрежной полосы. Мин и других заграждений морями не обнаружили.
Несмотря на обстрел, командиру четвертого катера старшему лейтенанту Роббинсу удалось отправить пловцов в разведку к южной оконечности побережья. При этом один из моряков получил два ранения. Остальные пловцы проникли в лагуну и затем благополучно вернулись на катер.
Командиры подразделений Кауфман и Берк встретились на борту «Гилмера» и, обобщив добытые сведения, составили донесение о том, что «задание выполнено и что при этом трое погибли». Как выяснилось, в подрывных работах перед высадкой десантов не было никакой необходимости; плавающие транспортеры морской пехоты могли свободно, то есть не преодолевая препятствий и искусственных заграждений, доставлять на берег десантников. С этим донесением они явились к командиру авангардной группы контр-адмиралу Олдендорфу, который находился на борту крейсера «Луизвиль». Олдендорф немедленно послал шифровку адмиралу Хиллу, командиру оперативного соединения, которое должно было следующей ночью прибыть в район Сайпана.
В эту ночь офицеры команд подрывников почти не сомкнули глаз. Они готовили карты рифов и лагун для рассылки кораблям прибывающего соединения. На рассвете младшие офицеры из обеих команд поднялись на борт флагманского корабля «Роки маунт», полагая, что им придется передать свои донесения и карты какому-нибудь равному по званию младшему офицеру. Однако их немедленно представили адмиралу Тэрнеру и генерал-лейтенанту Холанду Смиту, которые расспрашивали их в течение целого часа и в заключение горячо поблагодарили за проделанную работу.
Младший лейтенант Адамс доложил командиру бронетанковой группы 2-й дивизии морской пехоты, что [126] маршрут продвижения танков у северной оконечности района высадки, намеченный в плане операции в соответствия с данными аэрофотосъемки, непригоден. Пловцам удалось установить, что уровень воды в этом районе на 0,5 м выше, чем предполагалось, и танки не смогут преодолеть такой глубины. При этом команде подводных подрывных работ удалось нанести на карты совершенно новый маршрут, который пересекал лагуну по диагонали южнее первого маршрута, к северу от мыса Сузуп. Пловцы не сомневались, что в этом районе танки смогут переправиться через лагуну. Их нисколько не смущало то обстоятельство, что подобная перемена маршрута повлечет за собой коренные изменения в плане высадки десантов и наступления 2-й дивизии, так как бронетанковый отряд будет переброшен с левого фланга дивизии на правый.
После доклада контр-адмиралу Хиллу Кауфман явился к командиру 2-й дивизии генерал-майору Уотсону и доложил ему о результатах разведки.
— Никогда этого больше не делайте, а то потеряете половину ваших людей! — грозно предупредил его генерал. — Японцы на дистанции 30 м стреляют без промаха. — Затем, потрясая новым планом использования танков, доставленным офицером связи морской пехоты при команде подрывников, он раздраженно спросил Кауфмана:
— Это вы тот самый моряк, который вздумал приказывать моим танкистам? Кто, по-вашему, распоряжается моими танками?
В конце концов генерал согласился внести изменения в план лишь на том условии, что к полудню все танки высадятся на берег и ни один танк не затонет, следуя по предложенному пловцами маршруту. В противном случае виновный офицер из команды подрывных работ будет предан военно-полевому суду или расстрелян на месте.
В момент высадки десанта офицеры-подрывники, находясь на борту десантных катеров управления, отмечали разграничительные линия между участками высадки и направляли эшелоны транспортеров морской пехоты по заданным маршрутам. (Такую задачу команды подрывников выполняли не только в этой, но и в последующих [127] десантных операциях в центральной части Тихого океана.) Танки-амфибии и плавающие транспортеры легко переползали через рифы. Предсказание пловцов оправдывалось.
Ураганный огонь армады кораблей обрушился на побережье. Когда плавающие транспортеры переправились через лагуну и, поливаемые огнем со склонов холмов, взобрались на песчаный берег, артиллерийский огонь был перенесен в глубину острова. Офицеры 7-й команды подрывников направили танко-десантные баржи к обследованному группой пловцов южному участку района высадки. Танко-десантные баржи опустили аппарели, и танки устремились по мелководью к берегу, чтобы сокрушить оборону японцев.
На северном участке высадки, к северу от мыса Сузуп, движение танко-десантных барж и плавающих танков направлялось по намеченному маршруту младшим лейтенантом Адамсом и капитан-лейтенантом Кауфманом.
Рулевой первой танко-десантной баржи, следовавшей за подрывниками, не верил, что можно так близко подойти к рифу, о который с грохотом разбивались волны, чтобы выгрузить танки. Офицер связи морской пехоты лейтенант Лесли, находившийся на борту этой баржи, скомандовал ему: «Полный вперед!»
Рулевой явно перестарался, выполняя это приказание, в результате чего стальная баржа, наскочив на рифовый барьер, застряла на нем. Однако командир приказал опустить аппарель, и наружу выполз танк, который последовал за плавающими транспортерами.
Японские минометы открыли огонь, но танк благополучно достиг берега.
В транспортер, на котором находился Адамс, несколько раз попадали осколки мин, и он был вынужден повернуть назад и скрыться за рифом. В то время как плавающий транспортер Кауфмана отмечал буями маршрут, рядом с ним разорвалась мина. В кабине послышалась какая-то возня, и командир обернулся, думая, что кто-либо из бойцов ранен. Оказалось, что моряки набросились на «сувениры», то есть подбирали не успевшие еще остыть осколки мины. [128]
Двое моряков из команды застрявшей на рифе танко-десантной баржи не решались спрыгнуть в воду из-за сильного прибоя. Один из подрывников подплыл к барже и, невзирая на протесты моряков, прочно обвязал их концом спасательного леера. После этого их протащили сквозь буруны и подняли на борт десантного катера.
Тем временем другие танко-десантные баржи более осторожно подошли к рифу и выгрузили свои танки, которые двинулись через лагуну по обозначенному буями маршруту.
Получив радиограмму о том, что командир высадочной группы собирался дать ему задание проделать с помощью взрывчатки проход для десантных катеров в середине рифа, Кауфман остановил направлявшийся к берегу плавающий транспортер и вскочил на него вместе с лейтенантом Лесли.
Обстреливаемые артиллерией и минометами со склонов холмов, солдаты пехоты окопались на берегу. Их продвижение было приостановлено на многих участках.
Кауфман и Лесли соскочили с транспортера, как только он выбрался на берег. Оба были в синих трусах и голубых парусиновых тапочках. На их голых телах еще виднелись следы поперечных полос. Обливающийся потом солдат морской пехоты, взглянув на обнаженных пловцов из своей стрелковой ячейки, даже сплюнул.
— Что за наваждение! — воскликнул он. — Не успели мы еще захватить этот чертов плацдарм, а туристы тут как тут.
Сообразив, что своим странным видом они привлекают всеобщее внимание, не говоря уже о том, что снайперы противника могут взять их на мушку, Кауфман и Лесли спрятались в стрелковых ячейках. Затем, прижимаясь к земле, они добрались до командира группы высадки. Получив от него указания о том, где следует проделать проход в рифе, они отправились выполнять поставленную им задачу.
День «Д» не подходил для подводных подрывных работ. Риф был чересчур оживленной «выгрузочной станцией», где различные предметы снабжения войск перегружались с кораблей на плавающие транспортеры [129] и автомашины DUKW, напоминающие баржи на колесах. Они успешно применялись для доставки на берег боеприпасов и продовольствия.
В тот же вечер старший лейтенант Берк и 7 пловцов из его команды установили буи с проблесковыми огнями у входа в обследованный ими естественный фарватер у Чарон Каноа. Несмотря на огонь противника, днем и ночью через этот фарватер двигалось множество катеров.
На борту «Гилмера», который входил в состав охранения из эскадренных миноносцев, находилась 5-я команда. В тот вечер «Гилмер» перехватил 5 небольших японских кораблей, направлявшихся к северному побережью острова. Раздался сигнал боевой тревоги, и подрывники бросились в свои наполненные взрывчаткой кубрики.
«Гилмер» вел ожесточенный огонь. Временами в него попадали снаряды противника. Движимые любопытством, несколько подрывников поднялись на палубу, чтобы хоть мельком увидеть бой. Японские корабли выпустили по «Гилмеру» несколько серий трассирующих снарядов, моментально излечив «экскурсантов» от любопытства.
К счастью, ни один из японских снарядов не детонировал взрывчатку, которую принесли с собой на корабль команды подрывников. «Гилмер» хорошо стрелял по противнику из 76-мм орудий, довольно точно поражая цели. Четыре японских корабля загорелись. В бой вступил еще один эсминец охранения, потопивший пятый японский корабль. Однако основным победителем в бою у мыса Марпи был, несомненно, «Гилмер».
На рассвете экипаж «Гилмера» обнаружил в воде японцев с потопленных кораблей. На воду спустили десантный катер. Подрывники вместе с моряками из экипажа транспорта направились к японцам на небольших шлюпках. Первый японец пытался оказать сопротивление. Однако он успокоился после того, как его стукнули крюком по голове, а затем этим же крюком втащили на борт катера. После этого остальные японцы предпочли больше не сопротивляться. Их подобрали, доставили на «Гилмер» и передали на попечение судового врача.
Команды подводных подрывных работ поступили в [130] распоряжение коменданта района высадки капитана 1 ранга К. Андерсона. Они должны были выполнять его задания по подрывным работам и расчистке фарватеров. Андерсона прозвали «визгуном» за его пронзительный голос, которым он изрыгал бесконечный поток брани. Это был типичный скандинав, человек «квадратного» телосложения. Он носил грязную бейсбольную кепку, низко надвинув ее на свою круглую багровую физиономию, широкую, всегда распахнутую гимнастерку морской пехоты без единой пуговицы и рукавов, которые он отпорол сам, зеленые полевые брюки, невероятно укороченные и скорее напоминавшие трусы, начищенные до блеска черные ботинки и черные носки с подвязками. По часта нарушения формы он нисколько не уступал подрывникам.
Свои команды Андерсон дублировал резкими сигналами, которые заставляли вздрагивать моряков разгрузочных команд. Имея почтенный возраст, он работал за троих молодых. Этот старожил Аляски долгое время служил капитаном плавучего рыбоконсервного завода. Его призвали на военную службу во время Алеутской операции. Вскоре он проявил свои незаурядные способности в деле оборудования мест выгрузки и быстрой доставки боеприпасов и продовольствия на берег. Когда флот двинулся на юг для захвата островов Гилберта и Маршалловых островов, контр-адмирал Хилл взял с собой Андерсона.
— Я — «визгун» Андерсон, комендант района высадки, — так он представился трем командирам подводных подрывных работ на Сайпане. Андерсон обращался с подрывниками, как тренер со своими футболистами, и к концу операции с гордостью называл их «сборной командой Америки».
Подрывники использовались главным образом там, где требовалось обеспечить проходы в барьерном рифе для десантных барж, катеров и грузовиков-амфибий. Днем и ночью они закладывали взрывчатку и подрывали заряды, проделывая проходы через массивный коралловый риф к северу от мыса Сузуп и через мелководную часть лагуны. По этому проходу сплошным потоком двинулись десантные баржи, катера и плавающие автомобили [131] с боеприпасами, продовольствием и плазмой для морской пехоты и 27-й американской дивизии, которые наносили удары по гарнизону острова, состоявшему из 20000 японцев{11}, засевших в пещерах и блиндажах.
Сайпан был первым гористым островом, на который высадились американские десанты в центральной части Тихого океана. Бой за этот остров оказался более тяжелым, чем предполагалось.
Соединение авианосцев и соединения других кораблей устремились на запад, навстречу японскому флоту, который отправился с Филиппин на помощь гарнизону Сайпана. Высадку на Гуам пришлось отложить на целый месяц:
На Сайпане команда подрывников обнаружила большие запасы противокатерных и противопехотных мин, подготовленных к установке под водой. Японцы едва не угадали день высадки. Они установили мины и другие заграждения в естественной гавани Мажисьен на восточном побережье острова. Однако американцы не попались и в эту ловушку.
Некоторым подрывникам уничтожение береговых заграждений казалось недостаточно увлекательным занятием. В 5-й команде исчезли 4 бойца. Предположили, что они тайком пробрались на берег, чтобы принять участие в боях.
Начались розыски, и через два дня майор морской пехоты вернул пропавших подрывников в команду, заметив при этом: «Эти бойцы отлично сражались вместе с солдатами моего батальона, но я вынужден отправить их обратно, так как либо они попадут в беду, либо я».
В командах подводных подрывных работ применялось лишь одно серьезное дисциплинарное взыскание — отчисление из команды. Четыре бойца просили оставить их в команде. Они были отличными пловцами. Именно такие пловцы были необходимы для участия в предстоящей высадке на соседний остров — Тиниан. Поэтому Кауфман предоставил им право выбора: быть отчисленными или в течение пяти дней выполнять самое неприятное [132] из всех заданий, которые даются на войне, — хоронить убитых. Бойцы предпочли последнее.
Тем временем морская пехота и сухопутные войска вели ожесточенные бои на горных склонах Сайпана. Они несли гораздо больше потерь, чем во время «кровопролитного сражения у Таравы», хотя общественность на сей раз не проявляла такой озабоченности. Все газетные заголовки были посвящены Франции, и большинство читателей даже не знало, где находится Сайпан.
В течение 12 дней подрывники трудились под руководством «визгуна» Андерсона. На этом их миссия на Сайпане закончилась. 6-я, 3-я и 4-я команды получили приказ принять участие в высадке на Гуаме, которая была перенесена на 21 июля.
Подрывщики имели все основания гордиться результатами своей работы на Сайпане. Сперва они опасались заплывов к вражескому берегу в дневное время. Однако впоследствии они научились укрываться от огня противника в воде. Тренировки в заплывах на большие расстояния, в плавании под водой и преодолении сильного прибоя принесли несомненную пользу. Подрывники не столько «опасались моря», сколько сознавали, что с ним шутки плохи. [133]