Начало войны. Морская блокада Порт-Артура

Оба отряда — порт-артурский и владивостокский — вернулись из похода 13 ноября 1903 года и находились в 12-часовой готовности (в боевом резерве). Службу несла только часть эскадренных миноносцев, миноносцев и вспомогательных судов, а также портовые суда{42}. 31 декабря в состав Тихоокеанской эскадры вошли перебазированные с Балтики броненосец «Цесаревич» и броненосный крейсер «Баян», однако последний из-за тактико-технических характеристик, существенно уступавших владивостокским крейсерам, был оставлен в Порт-Артуре. На рубеже ноября и декабря начали нести службу эскадренный миноносец «Сильный» и спущенный на воду эскадренный миноносец того же типа «Статный»{43}. 31 декабря из Владивостока срочно вышел броненосный крейсер «Громобой», который провел боевое патрулирование в водах юго-восточной Кореи (район Вонсана), назад он вернулся 3 января 1904 года. 11 января в Чемульпо прибыл легкий крейсер «Варяг», доставивший специальный отряд дли охраны российского посольства в Сеуле. Он сменил находившиеся там в качестве стационеров корабли — легкий крейсер «Боярин» и канонерку «Гиляк», через неделю к нему присоединилась канонерка «Кореец». [43]

Обострение дипломатических отношений с Японией послужило поводом для обращения к царю вице-адмирала Алексеева (наместника) с предложением начать мобилизацию на территории Дальнего Востока, однако в ответ он получил лишь согласие на объявление с 25 января 1904 года военного положения в крепостях Порт-Артур и Владивосток{44}. Николай II хотел, чтобы ответственность за развязывание войны лежала на японцах, поэтому российской стороне было предписано ничем не провоцировать противника. Когда же наместник, обеспокоенный сообщением российского атташе в Токио (капитана второго ранга А. Русина) о стоящих в порту Сасебо 60 транспортных судах, готовых к перевозке войск, вновь обратился 29 января к царю, тот порекомендовал ему не препятствовать возможной высадке японского десанта в Корее, если не будет нарушена линия 38-й параллели. Тогда Алексеев решил действовать на собственный страх и риск и принять меры по предупреждению неожиданного нападения со стороны моря, особенно на корабли, базирующиеся в Порт-Артуре, так как залив Петра Великого, у которого расположен Владивосток, был уже покрыт льдом.

31 января оба отряда начали приготовления, приступив к опробованию механизмов и пополнению запасов. 1 февраля «боевая эскадра» вышла на внешний рейд Порт-Артура, где провела учебное плавание по Желтому морю. После возвращения вечером 4 февраля броненосцы и крейсеры бросили якорь на внешнем рейде, а эскадренные миноносцы и канонерки вошли в порт. Большие корабли остались перед базой, так как наместник опасался, что узкий вход будет загорожен брандерами и эскадра окажется в ловушке. Так как открытый внешний рейд не обеспечивал безопасной стоянки, в ночное время были предприняты меры предосторожности: сообщение с берегом прекратилось, были заряжены орудия [44] и торпедные аппараты (при них находилась одна вахта), погашена часть корабельных огней, а два эскадренных миноносца дежурили на расстоянии 37 км (20 морских миль) от якорной стоянки. В установленное время они подходили к рейду, где их отличали по опознавательным знакам. В случае обнаружения чужих кораблей они должны были, вместо того чтобы подать определенный световой сигнал{45}(что кажется странным), быстро добраться до флагманского корабля и доложить об этом командующему эскадрой. Огни на эскадренных миноносцах, кроме отличительных, были погашены. В 18,5 км от рейда на дежурстве находилась и канонерка, главной задачей которой была артиллерийская поддержка эскадренных миноносцев, хотя без специального приказа она не могла использовать свою артиллерию. Кроме того, на рейде дежурили готовые тотчас же сняться с якоря («были под парами») два крейсера, а подходы к рейду с востока и юга освещались прожекторами с двух других дежурных кораблей. Стоявшим кораблям было запрещено использовать противоторпедные сети, так как это могло «затруднить движение эскадры в случае внезапного снятия с якоря» и «привести к более опасным случаям наматывания сетей на вращающиеся винты»{46}, перед рейдом не были установлены и боковые заграждения. Корабли стояли лишь частично затемненными, ибо командующий эскадрой опасался, как бы в темноте «не дошло до столкновений» (расстояние между стоявшими на якоре кораблями было порядка 370 м). Флагманский корабль не имел связи с береговыми батареями, не был определён сигнал тревоги для крепости и флота. Таким образом, средства защиты рейда не были совершенными, а нависшую над эскадрой угрозу увеличивали отсутствие [45] наблюдения за передвижением флота противника и то, что корабли находились на стоянке с полностью погашенными котлами{47}.

Вечером 6 февраля (или утром 7 февраля) наместник получил из Министерства иностранных дел известие о разрыве дипломатических отношений с Японией. При этом ему рекомендовали начать военные приготовления и в то же время заверяли, что войны не будет. Алексеев, чьи действия по приведению армии и флота в состояние готовности описаны выше, совершенно растерялся. Он не только не сообщил о полученном известии коменданту крепости и командующему войсками Квантунского укрепрайона генералу Анатолию Стесселю, но и не поставил в известность вице-адмирала Старка. Он запретил публиковать в порт-артурской газете «Новый край» какие-либо заметки об обострившейся политической ситуации, хотя знал, что проживающие на Квантунском полуострове японцы спешно готовятся к отъезду (на британских судах). Кроме того, Алексеев не позволил Старку отозвать легкий крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» из Чемульпо, а также держать все корабли на рейде «под парами» и послать четыре крейсера на одновременную разведку в район у мыса полуострова Шаньдун и островов Клиффорда{48}. Более того, он заявил, что «никогда мы не были от войны так далеки, как сейчас», что целиком и полностью успокоило неконфликтного Старка.

А между тем война, которую несли корабли японского Соединенного флота, уже неумолимо приближалась к акватории Порт-Артура. Известие о выходе 3 февраля в море российских кораблей обеспокоило японское правительство [46] и командные круги, а когда стало известно, что после возвращения корабли встали на внешнем рейде, это было признано удобным моментом для начала военных действий. На совещании у императора с участием правительства и членов Гэнро, которое состоялось 4 февраля, было принято решение о начале войны с Россией. На следующий день была объявлена мобилизация, а посол Японии в Петербурге получил указание объявить о разрыве дипломатических отношений с Россией. Одновременно командующему Соединенным флотом был дан приказ о начале боевых действий против России и высадке десанта на западном побережье Кореи. На совещании, состоявшемся после полуночи б февраля на борту флагманского корабля «Mikasa», вице-адмирал Того отдал командирам кораблей и отрядов свой первый боевой приказ: «Я намереваюсь сейчас же со всем (Соединенным) флотом направиться в Желтое море и атаковать корабли неприятеля, стоящие в Порт-Артуре и Чемульпо. Командиру 4-го дивизиона крейсеров контр-адмиралу Уриу со своим отрядом (с присоединенным крейсером «Asama»), 9-му и 14-му дивизионам миноносцев приказываю идти в Чемульпо и атаковать там корабли неприятеля, а также прикрыть высадку войск. 1-й, 2-й и 3-й дивизионы вместе с дивизионами эскадренных миноносцев пойдут прямо к Порт-Артуру. Дивизионы эскадренных миноносцев первыми атакуют ночью неприятельские корабли. На следующий день главные силы флота повторят атаку. От выполнения этого плана зависит благополучие нашего народа, и пусть каждый вооружится тем, что имеет, чтобы добиться успеха. С 9 часов утра{49}флот находится в состоянии войны и с этого момента начинает боевые действия»{50}.

Первым покинул Сасебо 3-й дивизион крейсеров, за ним двинулись пять дивизионов эскадренных миноносцев, [47] 9-й и 14-й дивизионы миноносцев с тремя вспомогательными крейсерами («Kasuga Maru», «Nikko Maru», «Kinshiu Maru»), потом из порта ушли главные силы (1-й дивизион броненосцев и 2-й дивизион легких крейсеров с посыльными судами «Tatsuta» и «Chihaya»), а в конце формирования находился отряд Уриу (4-й дивизион крейсеров с крейсером «Asama» и тремя транспортными судами «Dairen Maru», «Otaru Maru» и «Heijo Maru», на которых находились 3 тысячи солдат десанта из 1-й армии генерала Куроки). Одновременно большая часть кораблей 3-й эскадры покинула Куре, чтобы начать патрулирование Корейского пролива, при этом некоторые корабли 7-го дивизиона с 10-м, 11-м, 16-м, 17-м и 18-м дивизионами миноносцев перешли на оперативную базу в заливе Озаки (архипелаг Цусима){51}.

Вечером, чтобы сохранить в тайне начатую операцию, корабли Соединенного флота начали перехватывать встреченные российские корабли; одновременно японские власти арестовали корабли, находившиеся в портах Японии и Южной Кореи. Еще 6 февраля в Нагасаки были задержаны ремонтируемые там суда «Маньчжурия» и «Шилка», в Нагасаки и Иокогаме — три китобойных судна (в том числе «Котик»), в Сасебо — судно «Малайя», в Пусане — «Мукден». Из них освобождена была только «Шилка», которая 10 февраля счастливо добралась до Порт-Артура{52}. 7 февраля у входа в Желтое море был задержан корабль «Россия», это экипажи японской эскадры восприняли как добрый [48] знак (корабль в сопровождении посыльного судна «Tatsuta» отправили в Сасебо). После полудня было захвачено судно «Аргун» (отослано в Сасебо вместе с посыльным судном «Chihaya»). В Корейском проливе в руки японцев попал шедший из Владивостока корабль «Екатеринослав», который был препровожден кораблем «Fuso» в Пусан{53}.

Все отряды 1-й и 2-й эскадр встретились около 15.00 чуть севернее от пролива Мэмуль. Отсюда Того выслал 3-й дивизион крейсеров Дэвы на дальнюю разведку в район архипелага Джеймса Холла, а в 16.30 направил к Чемульпо отряд Уриу (с двумя дивизионами миноносцев); в 17.00 главные силы взяли курс на Порт-Артур. Из-за столкновений кораблей у японцев появились первые, хотя и незначительные, потери: вспомогательный крейсер «Nikko Maru» налетел на эскадренный миноносец «Akebono» и повредил его, после чего миноносец был взят на буксир, а идущий впереди отряда Уриу крейсер «Takachiho» столкнулся с китом. Так как крейсер получил лишь незначительные повреждения, японцы посчитали этот случай очередным добрым знаком: кит в представлении их экипажей олицетворял Россию.

Когда 8 февраля после полудня отряд Уриу подошел к Чемульпо, к нему присоединился японский крейсер-стационер «Chiyoda», который в полночь тайно покинул рейд порта. Его командир, капитан первого ранга Мураками, доложил адмиралу о положении в порту. Кроме двух российских кораблей-стационеров в Чемульпо находились иностранные крейсеры: британский «Talbot-», французский «Pascal» и итальянский «Etna», американская канонерка «Vicksburg», вооруженное корейское судно «obu» , американское судно «Zaffiro» и российское «Сунгари». Чемульпо был нейтральным портом, так как правительство Кореи еще 16 января сообщило о том, что в случае российско-японского конфликта [49] Корея сохранит нейтралитет. Однако, невзирая на это заявление, Уриу направился в 14.15 к расположенному внутри глубокой бухты портовому рейду, чтобы высадить десантные отряды. Когда транспортные суда (их вел «Chiyoda», а прикрывали остальные крейсеры и 9-й дивизион эскадренных миноносцев), подошли к входу в бухту, они обнаружили (в 15.55) канонерку «Кореец», посланную в Порт-Артур с депешами российского посла, находившегося в Сеуле. «Кореец» приветствовал флагманский корабль «Naniwa». Неожиданно путь ему преградил «Niitaka», а миноносцы, зайдя с обоих бортов, вынудили канонерку повернуть назад. При этом в российское судно были выпущены три торпеды калибра 380 мм{54}(в цель они не попали), на что «Кореец» ответил двумя выстрелами из орудий калибра 37 мм и ушел в Чемульпо.

Во время этого столкновения на миноносце «Tsubame» была повреждена машина, и он налетел на скалу. Уриу, решив, что российские корабли не смогут помешать высадке десанта, около 17.30 выслал на рейд три транспортных судна и, прикрывая их крейсерами «Naniwa», «Niitaka» и «Akashi», а также четырьмя миноносцами 14-го дивизиона, которые встали парами напротив российских кораблей, направив на них торпедные аппараты, начал выгрузку людей и снаряжения. Команды «Варяга» и «Корейца» находились в состоянии боевой тревоги, ожидая в любую минуту нападения японцев, не предпринимая, [50] однако, попыток атаковать первыми. Командир отряда, капитан первого ранга Всеволод Руднев выразил старшему на рейде капитану первого ранга Льюису Бэйли (командир крейсера «Talbot») протест против «беззаконных действий японской эскадры на рейде нейтрального порта». Бэйли незамедлительно связался с контр-адмиралом Уриу, который заверил его, что японские силы не собираются никого атаковать.

В свою очередь, главные силы, к которым утром 8 февраля присоединился 3-й отряд Дэвы, подошли к полудню в район острова Роунд (81 км к юго-востоку от Порт-Артура). Здесь в 18.00 японский флот и начал операцию против российских кораблей. Для атаки на рейд Порт-Артура были посланы 1-й, 2-й и 3-й дивизионы эскадренных миноносцев (всего 10 кораблей, так как поврежденный «Akebono» не принимал участия в операции), а на рейд Дальнего — 4-й и 5-й дивизионы (8 кораблей). Броненосцы и крейсеры направились к островам Эллиота, откуда утром 9 февраля они должны были нанести удар по ослабленной российской эскадре. Эскадренные миноносцы ушли в район Чемульпо (во избежание возможных ошибок), поэтому о состоянии боеготовности российской эскадры Того мог узнать, только послав крейсеры Дэвы (на эскадренных миноносцах не было радиостанций) на разведку якорной стоянки{55}.

Отданный восьми эскадренным миноносцам приказ идти на рейд Дальнего был серьезной ошибкой вице-адмирала. Этот приказ стал следствием неразумного стремления экономить силы (10 эскадренных миноносцев против 16 российских кораблей в Порт-Артуре и 8 против двух старых крейсеров в Дальнем) и плохой работы японской разведки, которая не заметила (либо не сумела поставить в известность Того), что русские корабли «Джигит» и «Разбойник» уже пришли 6-го или 7 февраля в Порт-Артур, где использовались в качестве [51] брандвахты{56}. Шансы добиться успеха уменьшились у японского флота ровно наполовину, но не нужно забывать, что было лишь начало войны и обе стороны совершали ошибки.

Тем временем главные силы российской Тихоокеанской эскадры стояли на внешнем рейде Порт-Артура, а отряд крейсеров находился в заливе Золотой Рог, отделенном от Японского моря замерзшими Амурским и Уссурийским заливами. В связи с распоряжением командующего эскадрой 8 февраля была изменена окраска крейсеров: мирные цвета (белые корпуса и надстройки, желтые с черными ободками трубы) уступили место цветам войны (зелено-оливковым). Примерно в это же время подобным образом были перекрашены броненосцы, крейсеры и канонерки порт-артурского отряда{57}. Вечером 8 февраля 16 кораблей по-прежнему находились на внешнем рейде, к юго-востоку от входа в порт. Корабли стояли тремя линиями: линию, наиболее выдвинутую на юг, образовывали (с запада) крейсеры «Баян», «Диана», «Паллада» и «Аскольд». В центре находились броненосцы «Пересвет», «Ретвизан», «Победа», «Цесаревич», а чуть севернее стояли броненосцы «Петропавловск», [52] «Полтава» и «Севастополь». Слева от флагманского корабля у входа на рейд находились крейсеры «Боярин» и «Новик» (левая сторона), с правой стороны от входа в качестве брандвахты стоял «Джигит». Место рядом с ним занимала канонерка «Гиляк», которая, закончив патрулирование десятимильной зоны вокруг рейда, ожидала, когда ее сменит канонерка «Бобр». У южной стороны якорной стоянки находился вспомогательный крейсер «Ангара» и, вероятно, слева от него (у основания полуострова Тигровый) стояло британское судно «Columbia», на борту которого находился японский консул из Чифу. На это судно в течение дня прибывали японцы, покидавшие Порт-Артур{58}.

Для наблюдения за 20-мильной зоной вышли из порта эскадренные миноносцы «Бесстрашный» и «Расторопный». Канонерка «Бобр», которая должна была их поддерживать (сменив «Гиляка»), из-за неполадок в машинном отделении осталась в порту. Дежурными на рейде были «Аскольд» и «Диана», освещали рейд прожекторами броненосец «Ретвизан» (западную часть) и крейсер «Паллада» (восточную часть). Крейсер «Паллада» имел и дополнительное освещение, так как загружал уголь для предстоящего разведывательного выхода в море. Запасы угля пополнял и броненосец «Победа». На всех кораблях горели отличительные и якорные огни, не были погашены и огни у входа в порт.

То, что самые большие корабли эскадры стоят на рейде столь рискованным образом, вызывало больше беспокойства в Петербурге, нежели в Порт-Артуре. Комендант морской базы в Кронштадте вице-адмирал Степан Макаров, узнав о подобном положении дел, направил 8 февраля министру военного флота вице-адмиралу Федору Авелану специальное письмо, в котором предупреждал, [53] что японцы могут использовать это, атакуя стоящие корабли миноносцами (и даже торпедными катерами). В конце письма он писал с горечью, что корабли порт-артурского отряда и так будут оттеснены на внутренний рейд после первой ночной торпедной атаки, «за которую придется дорого заплатить». Авелан отправил письмо в архив, посчитав, что Макаров поддался «ненужной панике»{59}. О непростительном отсутствии разведки свидетельствует тот факт, что, заканчивая (около 23.00) совещание командиров отрядов и кораблей на флагманском корабле «Петропавловск», начальник морского штаба наместника контр-адмирал Вильгельм Витгефт успокаивал собравшихся, что японцы «не осмелятся напасть» на стоящие на рейде корабли, и даже заявлял, что «войны не будет». В те минуты, когда он произносил эти слова, японские эскадренные миноносцы уже находились на подходе к рейду.

Перл-Харбор 1904 года

Ночь была темной, безлунной, туманной, и, чтобы при погашенных отличительных и навигационных огнях (оставались только кормовые) не потерять друг с другом связь, эскадренные миноносцы шли дивизионами в кильватерном строю. Вел 1-й дивизион капитан первого ранга Асаи, который как старший по званию руководил атакой. Около 21.50 японцы обнаружили направленный вверх свет прожекторов{60}: это был сигнал с «Бесстрашного» и «Расторопного» своей базе об их выходе на позиции. Асаи обошел российские корабли справа, приказав уменьшить скорость и погасить кормовые огни. Этим маневром был нарушен строй (в кромешной темноте японских [54] сигнальщиков подвело их «кошачье зрение»). Первый дивизион сумел сохранить прежний порядок передвижения, во 2-м же дивизионе «Oboro» ударился носовой частью в идущий впереди него флагманский корабль «Ikazuchi» капитана первого ранга Исиды и повредил форштевень. Оба корабля изменили свое место в строю, поэтому следовавший за ними «Inazuma» упустил их из виду и пошел на поиски. В свою очередь капитан второго ранга Цутия, командир 3-го дивизиона, с глаз которого внезапно исчез дивизион Исиды, решив, что его дивизион отстал, увеличил скорость. В результате замыкавший строй «Sazanami» остался далеко позади. «Ikazuchi», не получивший повреждений, сумел присоединиться к 1-му дивизиону, a «Inazuma» и «Oboro» — к отряду Цутии, но «Oboro», который после столкновения мог развить скорость не более 8 узлов, вскоре снова отстал. Таким образом, атака японцев под командованием капитана первого ранга Акай прошла достаточно хаотично и не всеми силами одновременно, а отдельными группами. Осложнило ситуацию и то, что одновременно с японцами к рейду подошли оба вернувшихся из разведки российских эскадренных миноносца, спешивших с докладом к флагманскому кораблю.

Первыми нанесли удар дивизион Акай и тянувшийся за ним одинокий «Ikazuchi». Ориентируясь на огни маяка Лаотешаня и свет прожекторов «Ретвизана» и «Паллады», эскадренные миноносцы подошли на расстояние 700 метров к российским кораблям и, повернув влево, прошли вдоль рейда. За время атаки, проведенной с 23.28 до 23.38, эскадренные миноносцы «Shirakumo», «Asa-shio», «Kasumi», «Akatsuki» и «Ikazuchi» выпустили 9 торпед, попав в 23.25 в броненосец «Ретвизан» (по всей вероятности, это был «Shirakumo») и в 23.35 в «Цесаревич», который после взрыва на «Ретвизане» включил прожекторы (попадание можно отнести на счет «Asashio» или «Kasumi»). 3-й дивизион (вместе с «Inazuma») атаковал с расстояния 400 метров, с 23.39 до 23.45. «Asagumo», «Shininome»H «In azuma «выпустили в совокупности 5 торпед, [55] попав в 23.45 в крейсер «Паллада» («Shininome» или «Asagumo»).

Нападение японцев застало врасплох корабли эскадры и командование российским флотом. В первые минуты боя было решено, что атаку ведут свои же эскадренные миноносцы в рамках ночных учений, а взрыв на «Ретвизане» произошел из-за неосторожного обращения с торпедой. Только после получения сообщений с «Цесаревича» и «Паллады» стало ясно, что началась война. Обстрел отходящих японских кораблей производился хаотично, попадания в «Shirakumo» и «Akatsuki» можно назвать случайными. Когда «Расторопный» и «Бесстрашный» подошли к борту «Петропавловска» с сообщением, что в море не обнаружено чужих кораблей, Старк устроил разнос командирам, а затем отослал корабли в порт, опасаясь, чтобы они случайно не попали под обстрел своих сил. Старк приказал прекратить огонь, выслать катера и шлюпки для оказания помощи поврежденным кораблям, поднять пар в котлах и выслать крейсеры «Новик» и «Боярин» в погоню за неприятелем. Тем временем торпедированные корабли спешно разводили котлы. «Ретвизан», получивший попадание в нос с левого борта (ниже ватерлинии), принял на борт около 2 тысяч тонн воды и имел крен в 11 градусов. «Цесаревич» получил попадание в корму (левый борт, ниже ватерлинии) и имел крен в 18 градусов, от переворачивания его спасло только затопление отсеков по правому борту. «Паллада» также получила попадание в левый борт (в область третьей трубы, на уровне ватерлинии), но снаряд попал в угольный бункер, что уберегло крейсер от крена. На кораблях 15 человек были убиты и ранены (5 из них утонули, бросившись в панике за борт).

В момент, когда, подняв якоря, корабли направились в порт, к рейду подошел (в 12.25) отставший от своих «Sazanami»n выпустил в «Полтаву» торпеду, не попавшую в цель. Японский корабль ушел, сопровождаемый вновь разгоревшейся канонадой. Как только она стихла, около 0.45 в атаку пошел последний из эскадренных миноносцев 2-го дивизиона «Oboro». Торпеда, которую он [56] выпустил, в «Баян» не попала. Только после этого за отступавшими японцами в погоню вышел «Новик», а Старк вызвал на рейд одиннадцать эскадренных миноносцев, которые вместе с крейсерами «Аскольд» и «Боярин», заступив в дозор, начали охрану рейда. Поврежденные корабли подошли к порту во время отлива, поэтому они осели на мелководье входного канала. «Ретвизан» успел пройти канал, но задержался у самого входа (почти закрыл его), а «Цесаревич» остановился на середине канала. «Палладу» пришлось посадить на прибрежную мель перед входом в канал. Она была снята с мели и проведена в порт вместе с «Цесаревичем» уже 10 февраля, а «Ретвизан» удалось провести только 9 марта.

Вопреки ожиданиям Того, атака на порт-артурский рейд закончилась лишь тактическим успехом — из 16 выпущенных торпед калибра 457 мм в цель попали только три (18,7%){61}, повредив легкий крейсер и два новых броненосца. Из-за отсутствия подходящего дока на их ремонт должно было уйти несколько месяцев, что, конечно, ослабило российский флот, но своей боеспособности он не потерял, в чем японский главнокомандующий смог убедиться уже утром.

4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев подошли к заливу Даляньвань со стороны острова Южный Санынандао, чтобы к 21.00 войти в его воды и атаковать российские корабли. Эта вылазка оказалась безрезультатной, так как на рейде Дальнего стояли только два нейтральных судна, один из них — заполненный японскими беженцами из Квантуна британский корабль «Foochow». Командир 4-го дивизиона, капитан второго ранга Нагаи, первоначально принял его за минный заградитель [57] и хотел атаковать{62}, однако, обратив внимание на освещение корабля и на полные тревоги, отчаянные крики соотечественников, установил его принадлежность. Затем 4-й дивизион обследовал западную часть залива, а 5-й — восточную, после чего эскадренные миноносцы отошли в район острова Роунд и 10 февраля были уже на якорной стоянке под Чемульпо. Туда же направились и эскадренные миноносцы, атаковавшие рейд Порт-Артура.

Так как вице-адмирал Того не знал результатов проведенной ими атаки, он перед своим ударом по порт-артурскому рейду он выслал дивизион крейсеров Дэвы для проведения разведки. Около 8 часов утра они встретили уже упоминавшееся британское судно «Columbia», с борта которого консул Мисуно проинформировал вице-адмирала Дэву о ночной атаке. Дэва подошел к рейду на расстояние 700 м и заметил сидевшие на мели российские корабли, о чем послал радиосообщение главнокомандующему. Заметив, что русские поднимают якоря (5 броненосцев, 5 крейсеров и 15 эскадренных миноносцев), он повернул к своим главным силам. По дороге крейсеры задержали идущее в Порт-Артур российское транспортное судно «Маньчжурия» (с вооружением и аэростатами для крепости){63}, но второе судно, «Нингута», сумело уйти. За отходившими японскими кораблями Старк выслал в погоню крейсер «Боярин», который в 10.35 обнаружил главные силы Соединенного флота. Он открыл по ним огонь, по всей вероятности, для того чтобы поднять тревогу, и повернул к своим. Того с дивизионом броненосцев, дивизионом броненосных крейсеров [58] (без крейсера «Asama») и дивизионом Дэвы подошел к рейду в 10.55 и с расстояния 8500 м открыл огонь. Чтобы поднять боевой дух команд, на флагманском корабле «Mikasa» был поднят сигнал «Победа или поражение зависят от этой первой битвы, и пусть каждый выполнит свой долг». Старк, корабли которого уже подняли якоря, двинулся к неприятелю, имея на правом фланге эскадренные миноносцы, чтобы в 11.14 перейти в кильватерное построение (5 броненосцев, 5 крейсеров). Того тоже сформировал длинную кильватерную колонну, что затрудняло ему маневрирование (6 броненосцев, 9 крейсеров){64}, а поскольку бой шел на контркурсах, выбор цели был случайным.

Оба противника вскоре добились попаданий, причем русские, хотя и застигнутые врасплох, стреляли более метко, а когда в бой вступили 5 береговых батарей (в общей сумме 10 гаубиц калибра 280 мм, 5 пушек калибра 254 мм и 10 орудий калибра 152 мм), а также 3 сидящих на мели поврежденных ночью корабля, они быстро добились огневого преимущества. Того, на отряд которого сыпались снаряды, был вынужден разделить силу огня, выбрав цели на море и на суше, а затем повернуть на юг, при этом крейсерам Дэвы уже в 11.37 был отдан приказ покинуть зону обстрела. По всей вероятности, Того опасался атаки российских эскадренных миноносцев, но в горячке боя Старк упустил эту возможность.

Зато активно вступили в бой российские крейсеры, сократив дистанцию до 3200–3500 м, а «Новик» выпустил торпеду, которая прошла мимо «Iwate». Бой закончился в 11.45, когда японцы покинули акваторию рейда и начали отходить в сторону Чемульпо. Старк их не преследовал, не желая выходить из-под прикрытия береговых батарей, и не послал эскадренные миноносцы в погоню за противником. Таким образом, и вторая попытка [59] уничтожить порт-артурскую эскадру, на этот раз огнем тяжелой корабельной артиллерии, оказалась безуспешной. Российские корабли получили только 11 попаданий{65}, тогда как японские — 38, что вызвало серьезные повреждения на кораблях (разбитые мостики, трубы, надстройки, радиостанции, мачты и борта). У крейсера «Takasago» был пробит борт на уровне ватерлинии (снаряд 305 мм), повреждений не получили только «Asahi» и «ashima». С российской стороны были повреждены «Победа», «Петропавловск», «Полтава», «Баян», «Аскольд» и «Диана», а у «Новика», как и у «Takasago», был пробит левый борт на уровне ватерлинии (снарядом калибра 203 мм). Несколько японских снарядов упало на Новый город и порт (около 10 человек были ранены), а также на береговые батареи. Всего же на кораблях и батареях русские потеряли в этом бою 15 человек убитыми и 80 ранеными, у японцев потери составляли 3 человека убитыми и 69 ранеными.

Итак, обе атаки японского Соединенного флота на Порт-Артур не оправдали ожиданий вице-адмирала Того. Успех японцам принесла битва под Чемульпо.

Битва, ставшая легендой

9 февраля в 8.30 после окончания высадки транспортные суда и корабли Уриу покинули рейд Чемульпо, а высаженный десант захватил Сеул в тот же день. В 9.30 В. Ф. Руднев получил японский ультиматум, где сообщалось о начале военных действий{66}. Ультиматум содержал [60] требование покинуть до полудня портовый рейд, иначе оба российских корабля будут атакованы в 16.00 на якорной стоянке. Одновременно контр-адмирал Уриу предупредил о своем намерении командиров кораблей, принадлежавших третьим странам, рекомендуя им выйти из порта до 16.00.

Хотя этот ультиматум и являлся явным нарушением норм международного права, командир корабля британского флота «Talbot», выполняя обязанности старшего на рейде, ограничился тем, что собрал совещание командиров всех стоявших на рейде кораблей (командир военного корабля США «Vicksburg» У. Маршалл отказался принять в нем участие), на котором Рудневу было заявлено, что если он не покинет со своими кораблями рейд до 14.00, остальные будут вынуждены это сделать из соображений безопасности. Руднев предложил, чтобы крейсеры нейтральных стран в знак выражения протеста против нарушения международного права сопровождали русские корабли до границы корейских территориальных вод, однако из-за несогласия старшего на рейде (формально — японского союзника) это предложение было отвергнуто, хотя официально командиры крейсеров выразили Уриу свой протест.

Руднев вернулся на «Варяг», и здесь на совещании офицеров было решено выйти в открытое море, чтобы пробиться к Порт-Артуру, а если этого сделать не удастся, то затопить корабль.

Такое же решение было принято и на «Корейце», команды восприняли это известие с энтузиазмом. Во время подготовки к бою на канонерке, которая имела дополнительную парусную тягу, были срублены высокие стеньги и гафели мачт, чтобы не облегчать японским артиллеристам прицеливание. В 11.20 под звуки оркестра, сопровождаемые громкими криками «ура» собравшихся на палубах французских, английских, итальянских и американских моряков (на крейсере «Elba» оркестр играл российский гимн), оба русских корабля отправились на неравный бой в защиту российского оружия. [61]

Отряд Уриу превосходил отряд Руднева не только количеством кораблей и орудий главной артиллерии (4 орудия калибра 203 мм, 38–152 мм, 16–120 мм против 2 орудий калибра 203 мм и 13 орудий калибра 152 мм), но и в скорости (18–21 узел против 13–17). Кроме того, японцы блокировали Рудневу выход в открытое море, а поскольку находились между узким фарватером и островом Йодольми, они имели возможность маневрировать, чего практически был лишен русский отряд. Также Уриу располагал семью миноносцами, которые он мог использовать для торпедной атаки. Однако на момент боя при флагманском корабле «Naniwa» был только 1-й дивизион миноносцев, три миноносца 9-го дивизиона загружались углем и водой{67}, а четвертый — «Hato» вместе с посыльным судном «Chihaya» находился в дозоре у входа в залив Чемульпо со стороны моря.

Уриу, заметив выходившие русские корабли, на реях флагманского корабля «Naniwa» поднял сигнал: «Предлагаю сдаться без боя». Однако Руднев отказался и в 11.45, когда расстояние между отрядами уменьшилось до 8300 м, крейсер «Asama» открыл огонь из орудий калибра 203 мм. Через семь минут вступил в бой «Варяг», шедший в 180 метрах перед «Корейцем», и именно на него японский отряд (Уриу разделил его на три группы по 2 крейсера в каждом) обрушил всю силу огня. Артиллерия «Варяга» в ответ обстреливала два ближайших в строю крейсера противника — «Asama» и «Chiyoda». Через 55 минут снаряды японской артиллерии серьезно повредили «Варяг» (по нему было выпущено 276 снарядов калибра 203–120 мм); было выведено из строя около половины всех орудий, размещенных на палубе без бронированного прикрытия (5 орудий калибра 152 мм, 7 — калибра 75 мм, 10 малокалиберных), среди экипажа были 32 убитых, 86 тяжелораненых и 105 человек с небольшими ранениями (в том числе и сам [62] Руднев, он был ранен в голову и контужен){68}. Корабль получил 5 пробоин ниже и выше ватерлинии, были разбиты командирская рубка, дальномеры, фок-мачта и третья труба, повреждено рулевое управление; на крейсере начался пожар.

Сам «Варяг» выпустил 1105 снарядов, попадания получили крейсеры «Asama» и «Chiyoda». Из-за полученных повреждений «Варяг», прикрываемый «Корейцем», который только теперь вступил в бой, повернул в порт. Прежде чем в 12.45 на траверзе Йодольми бой был прерван, «Кореец», который выпустил 52 снаряда (из них 49 калибра 203–152 мм), сумел еще попасть в крейсер «Takachiho» и, по всей вероятности, в один из поврежденных «Варягом» миноносцев{69}, сам при этом не получив никаких повреждений. Оба корабля вновь бросили якорь на рейде. Руднев надеялся погасить пожар, исправить поврежденные орудия, помочь раненым и снова выйти в море. Но осмотр крейсера показал, что надежду на выход в море придется оставить — вода постоянно прибывала, усиливался крен на левый борт. Поэтому было решено уничтожить корабли, чтобы они не достались противнику. В 15.55 в глубине залива был взорван «Кореец». «Варяг» по просьбе командира американского корабля «Talbot», опасавшегося, что взрыв повредит стоявшие [63] на рейде корабли, было решено не взрывать. На крейсере открыли кингстоны, и «Варяг», отличившийся в неравном бою, в 18.00 погрузился в воду, перевернувшись на левый борт. В 20.00 затонуло ранее подожженное транспортное судно «Сунгари»{70}. Российских моряков приняли на борт британские, французские и итальянские суда, в то время как американцы отказали в помощи, объяснив это «строгим» соблюдением нейтралитета{71}.

Без существенных потерь (кроме поврежденных кораблей японцы потеряли 30 человек убитыми и более 200 ранеными) заняв Чемульпо, японский флот обеспечил себе выгодный порт для высадки десантных отрядов 1-й армии генерала Куроки. Однако гибель двух кораблей-стационеров не была бессмысленной, так как поведение их команд в бою, осознание ими своего долга, верность Отечеству были использованы царским правительством в пропагандистских целях для сплочения общества вокруг монарха и роста националистических настроений{72}. [64]

Россия продолжает нести потери.

Первая попытка блокирования входа в Порт-Артур

Так как японский Соединенный флот имел явное преимущество, было решено оборонять порт Дальний и Квантунский полуостров с его выгодными для высадки десанта бухтами с помощью минных заграждений. Собственно, постановка минных заграждений планировалась еще до начала войны, они должны были стать частью артиллерийско-минных позиций, которые российский флот мог бы использовать для отражения атак противника. Теперь же их роль сводилась к охранным заграждениям. Чтобы реализовать этот план, порт-артурская эскадра располагала достаточными силами, включая два минных заградителя типа «Амура» (по 450 мин) и эскадренные миноносцы типа «Бурного» и «Сокола» (по 250 мин){73}, а также необходимыми запасами мин{74}. Однако бездарность некоторых командиров и недостаточная подготовка команд стали причиной новых потерь.

Минирование залива Даляньвань было начато утром 9 февраля. Под охраной крейсера «Боярин» туда подошел минный заградитель «Енисей», который в течение дня поставил 100 мин у входа в залив. На следующий день уже в водах залива он поставил еще 220 мин, а до полудня 11 февраля еще 80. Когда же после полудня операцию собирались продолжить, на минном заградителе заметили на поверхности моря собственную мину, сорвавшуюся с якоря или всплывшую из-за его ослабления. Командир «Енисея», капитан третьего ранга Владимир Степанов, хотел уничтожить ее, но, когда корабль [65] был остановлен и приготовился расстрелять мину, течением его снесло прямо на нее. Мина разорвалась под носовой частью минного заградителя, от нее сдетонировали другие 50 мин, находившиеся в носовом артиллерийском погребе. «Енисей» затонул за 15 минут в 2 километрах к западу от островов Саныпандао вместе с 95 членами экипажа и командиром, который по традиции отказался покинуть корабль{75}.

Трагедия «Енисея» стала причиной другой досадной потери. Когда из Дальнего в Порт-Артур пришло сообщение о гибели «Енисея», ее сочли результатом атаки миноносцев. В тот же день в этот район были посланы крейсер «Боярин» и шесть эскадренных миноносцев. По несчастливому стечению обстоятельств около острова Южный Саныпандао крейсер в темноте попал на мину, поставленную «Енисеем». От взрыва упали мачты, было затоплено котельное отделение, и крейсер погрузился в воду по бортовые иллюминаторы, хотя и без крена. Вместо того чтобы приступить к спасательной акции, охваченный паникой командир крейсера капитан второго ранга Сарычев приказал покинуть корабль — команду взяли на борт эскадренные миноносцы, вернувшиеся с нею в Порт-Артур (5 погибших).

На следующий день в район катастрофы вышли эскадренные миноносцы «Внимательный» и «Скорый». Они обнаружили, что «Боярин» все еще остается на плаву, поэтому, чтобы крейсер не сдрейфовал в море, где его могли перехватить японцы, один из эскадренных миноносцев выпустил две торпеды. Торпеды прошли мимо, а крейсер сел на мель в районе острова Южный Саньпындао. Сразу же прислана спасательная команда (на судне [66] «Сибиряк» и эскадренных миноносцах «Грозовой» и «Выносливый»), которая откачала воду из корабля и поставила его на якорь. 13 февраля, когда спасательная команда вернулась в Дальний за экипажем «Боярина» и буксирами для снятия крейсера с мели, поднялась вьюга и разыгрался шторм, он сорвал неудачливый крейсер с якоря и унес куда-то в море. Когда 14 февраля спасательные суда вместе с экипажем крейсера оказались на месте его якорной стоянки, их ждала неприятная неожиданность. Проведенное следствие показало, что «Боярин» был снесен штормом на свое минное поле и там затонул. За преждевременное оставление корабля Сарычев был отдан под суд{76}.

Теперь операцию минирования продолжал минный заградитель «Амур». 16 февраля он поставил (под прикрытием «Гиляка», «Гайдамака» и двух эскадренных миноносцев) 121 мину в бухтах Дип и Керр, через два дня — еще 11–9 мин в заливе Даляньвань, а 20 февраля — 60 мин между островами Саныпандао. Очередные 20 мин были поставлены 23 февраля в заливе Десяти Кораблей. В общей сложности российские корабли поставили в феврале в прибрежных водах Квантунского полуострова 720 мин.

Главные силы эскадры перешли теперь во внутренний бассейн. На рейде оставались кроме «Ретвизана» несущие дежурство крейсеры, эскадренные миноносцы и канонерки. Под прикрытием штормовой погоды крейсеры Дэвы, а также 4-й и 5-й дивизионы эскадренных миноносцев в течение трех ночей (с 12-го по 15 февраля) совершали торпедные атаки на стоявшие на рейде российские корабли; была предпринята и попытка, не увенчавшаяся успехом, уничтожить «Ретвизан». Плохие атмосферные условия и неудачное маневрирование российских [67] кораблей привели, однако, к нескольким столкновениям, в которых получили повреждения эскадренные миноносцы «Стерегущий», «Боевой», «Расторопный» и «Скорый».

Так как японская блокада сводилась к периодическому патрулированию района крепости отрядами кораблей, она не была настолько плотной, чтобы полностью ограничить торговое судоходство. В Порт-Артур по-прежнему заходили суда из китайских портов, поддерживалось каботажное сообщение с Дальним (так, 10 февраля с грузом пришли суда «Шилка» и «Эдуард Бари»). При этом береговыми батареями были ошибочно обстреляны четыре британских и китайских судна, выходивших из порта и заходивших в него, так как их приняли за японские миноносцы. Задерживались и многочисленные китайские рыбацкие джонки, их владельцев подозревали в шпионаже в пользу Японии. То, что эскадра покинула внешний рейд, облегчало вице-адмиралу Того задачу блокирования его путем затопления у входа в порт нескольких специально подготовленных транспортных судов (груженных цементом, камнями и легковоспламеняющимися материалами), называемых брандерами{77}.

Решение о проведении такой операции он принял 18 февраля, выделив для ее осуществления пять реквизированных торговых судов совокупным тоннажем 1162–2492 брутто-тонны, со скоростью 11–13 узлов, экипажами которых стали 77 добровольцев под командованием капитана второго ранга Аримы, командира брандера «1» («Tenshin Maru»). Операция должна была проводиться одновременно с атакой японских главных сил на российскую эскадру и крепость, поэтому кроме брандеров Того выделил для нее б броненосцев, б броненосных [68] крейсеров и 4 легких крейсера, транспортное судно, 2 посыльных судна, 20 эскадренных миноносцев и миноносцев.

Отряд брандеров достиг южного мыса Лаотешань к полуночи, здесь его ожидал эскадренный миноносец «Akatsuki» (из 1-го дивизиона), чтобы провести отряд вдоль полуострова Тигрового ко входу в порт{78}. Командир шедшего впереди 5-го дивизиона эскадренных миноносцев, капитан второго ранга Мано, оставил брандеры под охраной 9-го и 14-го дивизионов миноносцев, а сам с марша атаковал в 2.45 «Ретвизан» и дежурившие у входа эскадренные миноносцы «Сторожевой» и «Стерегущий». Российские корабли отчаянно защищались, и дивизион вынужден был отступить, тем более что столкнулись «Murakumo» и «ugiri» (последний получил повреждение рулевого управления).

Однако Мано все же втянул в бой российские корабли, стоявшие на дежурстве, что дало возможность подойти брандерам. Но береговые батареи не дали им приблизиться. Ослепленные огнем прожекторов и обстреливаемые батареями брандеры «1» (налетел на подводную скалу), «4» («Buyo Maru») и «5» («Bushu Maru») затонули у основания Тигрового полуострова в 5 километрах от входа в порт. В 4.15 к нему приблизились брандеры «2» («Hokoku Maru», командир — капитан третьего ранга Хиросе) и «3» («Jinsen Maru»), но теперь огонь открыли «Ретвизан» и батарея № 15 (Электрический утес). «Hokoku Maru», шедший с поврежденным рулем, выбросился на берег слева от канала, ведущего в порт, и Хиросе взорвал его (в обломки выпустил торпеду миноносец «Manazuru»). «Jinsen Maru» также не добрался до канала, от полученных попаданий он затонул к востоку от входного канала, напротив Золотой горы. Японские миноносцы спасли 67 членов экипажа (в том числе [69] и тяжелораненых) с потопленных брандеров. Попытка блокирования входа, как и потопить «Ретвизан», торпедами закончилась полным фиаско{79}. Утром, когда японские эскадренные миноносцы отошли в район залива Даляньвань, к рейду подошли крейсеры Дэвы. Против них был послан отряд крейсеров контр-адмирала Моласа («Баян», «Аскольд», «Новик») вместе с двумя эскадренными миноносцами для прикрытия безопасного возвращения из Голубиной бухты эскадренных миноносцев «Расторопный» и «Разящий».

Вице-адмирал Старк посчитал акцию блокирования входа в порт и активизацию действий Соединенного флота подготовкой к высадке десанта для захвата крепости. Чтобы не допустить этого, он приказал патрулировать прибрежные воды Квантуна отрядами эскадренных миноносцев под прикрытием четырех находившихся в строю крейсеров (они должны были стоять в порту, готовые к немедленному выходу), а также выделил в распоряжение коменданта Порт-Артура сборный корабельный батальон{80}(192 человека, 4 десантных орудия), который каждый вечер отвозили на сушу (начиная с 24 февраля){81}.

Той же ночью в море вышли два отряда эскадренных миноносцев: капитана первого ранга Матусевича («Выносливый», «Внимательный», «Властный» и «Грозовой») [70] для проведения разведки юго-восточного побережья полуострова и капитана второго ранга Ливена («Бдительный», «Лейтенант Бураков», «Бесстрашный» и «Внушительный») для разведки юго-западного побережья. Отряд Матусевича вернулся на рассвете и оказал поддержку «Ретвизану» и кораблям, находившимся в дозоре, в бою с японскими эскадренными миноносцами, которые под прикрытием крейсеров Дэвы проводили разведку в прибрежных водах полуострова (Голубиная бухта, порт-артурский рейд и залив Даляньвань). 25 февраля, в 1.30, к рейду подошел 4-й дивизион капитана первого ранга На-гаи и атаковал шесть российских эскадренных миноносцев, дежуривших у входа. В бой вступили береговые батареи и «Ретвизан», в который японцы выпустили четыре торпеды (не попали в цель). Возвращавшийся отряд Матусевича оттеснил нападавших. К месту боя подошли и два эскадренных миноносца капитана второго ранга Ливена. Его отряд в темноте столкнулся с 1-м дивизионом эскадренных миноносцев капитана первого ранга Асаи, и после короткого боя «Бесстрашный» и «Внушительный» укрылись в Голубиной бухте. Когда утром они попытались прорваться на рейд Порт-Артура, путь им преградили крейсеры Дэвы.

Извещенный о сложившейся ситуации Старк отправил в 9 часов на помощь эскадренным миноносцам отряд крейсеров Моласа. Крейсеры подошли к южному мысу Лаотешань, благодаря чему «Бесстрашный» смог прорваться на рейд, а опоздавший «Внимательный» был вынужден снова вернуться в бухту. Молас уже не смог ничего предпринять, так как к рейду приблизились японские главные силы. Он отошел под прикрытие береговых батарей и «Ретвизана». Оба отряда Того в 10.43 открыли огонь с расстояния 15 000 метров и пятьдесят минут обстреливали русские корабли, батареи и порт. В результате обстрела 4 человека были убиты, 81 ранен, повреждения получили все три крейсера Моласа. В это время Того расправился с «Внушительным», который с поврежденными котлами и пробитым корпусом выбросился на берег. Экипаж по суше добрался до крепости, [71] а корабль был расстрелян «oshino». Еще три дня корабли японского Соединенного флота оставались в водах Квантуна, после чего вернулись на базу в корейских шхерах.

Потери, понесенные российским флотом, послужили причиной того, что порт-артурская эскадра не начала сражения за господство на Желтом море. Чтобы оттянуть оттуда часть японских сил, нужно было нанести удар по линиям коммуникаций между японскими островами и Кореей или помешать торговому судоходству противника в Японском море и прибрежных водах. Реализовать этот план должен был владивостокский отряд крейсеров{82}.

Одновременно с действиями эскадры на море стали осуществляться и меры по усилению сухопутных войск, защищавших порт-артурскую крепость. В рамках мобилизации на территории Квантунского полуострова был сформирован 3-й Восточно-сибирский стрелковый корпус. В его состав вошла 4-я Восточно-сибирская стрелковая [72] дивизия генерала Александра Фока, а также развернутая на базе 7-й стрелковой бригады 7-я Восточносибирская стрелковая дивизия генерала Романа Кондратенко. Однако это не был классический армейский корпус, так как из-за отсутствия лошадей не удалось сформировать корпусную кавалерийскую дивизию, ее должна была частично заменить сотня Верхнеудинского полка казаков и рота кавалеристов-добровольцев 10-го стрелкового полка. По приказу коменданта Квантунского укрепрайона (одновременно исполнявшего обязанности командира 3-го корпуса) генерала Стесселя 4-я дивизия была рассредоточена на противодесантной линии вдоль побережья полуострова, кроме Голубиной бухты и бухты Луизы, побережье которых прикрывала одна из бригад 7-й дивизии; 2-я ее бригада, а также дивизионные бригады артиллерии, рота саперов и подразделение кавалерии стояли в крепости как резерв корпуса.

Началось спешное строительство укреплений со стороны суши. Работами руководил генерал Кондратенко, а необходимые для фортификационных работ материалы доставлялись с железнодорожных складов КВЖД (рельсы, шпалы) и складов военного флота (бронированные плиты). Кроме китайских рабочих укрепления строили и солдаты, которых две недели держали на позициях, а затем опять на две недели отправляли на строительные работы. В непосредственных боевых действиях принимала участие только квантунская крепостная артиллерия генерала Василия Белого (два батальона), ее береговые батареи тесно взаимодействовали с кораблями эскадры в сражениях с японским флотом. Во время ночных боев все чаще использовались батареи прожекторов (диаметром 900–1200 мм), как для освещения внешнего рейда и подходов к входному каналу, так и для ослепления противника в момент боя (например, для «вытеснения» брандеров на прибрежные мели).