На фронте относительное затишье
Пришла весна 1942 года. На фронте наступило относительное затишье. Стороны готовились к решающим боям.
Однако обстановка оставалась напряженной, особенно для авиации. Только за полтора месяца гитлеровцы бомбили и обстреливали город, бухты, аэродромы полсотни раз. Авиации оборонительного района пришлось вести напряженную борьбу.
Имя его на карте Крыма
В музей Краснознаменного Черноморского флота пришло однажды письмо такого содержания: «Наше село носит имя Героя Советского Союза летчика-штурмовика Черноморской авиации старшего лейтенанта Е. И. Лобанова. Правление колхоза «Родина» Джанкойского района Крымской области решило поставить барельеф летчика у въезда в село. Просим сообщить биографию героя.
Председатель колхоза Г. П. Быченко».
Осенью 1938 года авиационное училище в Николаеве производило очередной выпуск курсантов, ставших пилотами. Среди них был и участник строительства первой очереди столичного метрополитена, москвич комсомолец Евгений Лобанов. Через год он уже защищал Родину в небе Балтики, сражаясь против белофиннов. Затем — авиация Черноморского флота. Его назначили комсоргом второй эскадрильи 18-го штурмового полка. Здесь он вступил в ряды партии, а вскоре обстановка потребовала от коммуниста Лобанова высокого героизма.
На рассвете 11 марта из портов Кавказа в Севастополь пришли крейсер «Красный Кавказ» и транспорт «Львов» в охранении эсминцев «Свободный» и «Шаумян». Они доставили 362 бойца, 60 тонн продовольствия, 20 авиационных моторов, мины и свыше 300 тонн боезапаса.
Поскольку днем корабли возвращаться назад не могли, то после разгрузки они остались в Севастополе до вечера. Гитлеровцы обнаружили их и открыли по бухте артиллерийский огонь.
Вице-адмирал Октябрьский приказал обнаружить вражескую батарею и силами авиации подавить ее огонь. Выполнение этой задачи возложили на 18-й авиаполк. Во второй половине дня Герой Советского Союза майор Алексей Губрий вызвал на командный пункт двух опытных летчиков [70] — капитана Михаила Талалаева, исполняющего обязанности командира второй эскадрильи, и старшего лейтенанта Евгения Лобанова. Ознакомив их с обстановкой, майор поставил задачу:
— Батарея противника, ориентировочно, находится севернее Бельбека, в Языковой балке. Ваша задача — найти ее и подавить огонь. Действовать будете без прикрытия истребителей.
В 15 часов летчики покинули Херсонесский аэродром и повели свои ИЛ-2 на выполнение задания. От Херсонеса до Бельбека — рукой подать.
Гитлеровцы встретили самолеты сильным зенитным огнем. Однако летчики начали штурмовку. Огонь батареи был подавлен, но в машину Талалаева попал снаряд, разорвался и повредил мотор. Осколком летчика ранило в голову. Второй снаряд пробил масляный радиатор. Не потеряв самообладания, Талалаев передал ведомому:
— Женя! Мой самолет подбит, иду на вынужденную посадку, а ты возвращайся на аэродром.
Капитан развернул штурмовик к линии фронта и пошел со снижением. Мотор давал сильные перебои, горячее масло жгло летчику лицо и руки, через переднее стекло кабины почти ничего не было видно. Вскоре мотор заглох.
Линия фронта в том районе проходила по Бельбекской долине. Позиции сторон разделяла нейтральная полоса. Капитан едва дотянул до нее и посадил самолет. Гитлеровцы пытались захватить летчика в плен. Увидев, что командиру угрожает смертельная опасность, Лобанов решил спасти его. Решение созрело быстро: снизившись до высоты бреющего полета, он открыл огонь по фашистам и отогнал их. Через несколько минут летчик добрался до окопов своих войск и был вне опасности.
А Лобанов направил машину на свой аэродром. Но война жестока и беспощадна. В последний момент самолет старшего лейтенанта был подбит зениткой, потерял управление и, пролетев по инерции несколько сот метров, упал вместе с пилотом в тылу противника за второй полосой окопов. К самолету сразу же бросились гитлеровцы. Метрах в десяти от подбитого ИЛ-2 оказалась глубокая воронка, оставшаяся после взрыва авиационной бомбы. Покинув кабину штурмовика, Лобанов укрылся в воронке, как в окопе, и, когда фашисты приблизились, встретил их огнем из пистолета. Враги залегли, затем опять поднялись. Завязался неравный бой. И летчик погиб. Так отдал свою молодую жизнь Евгений Лобанов, совершая 89-й боевой вылет. [71]
Звание Героя Советского Союза Е. И. Лобанову присвоено посмертно 14 июня 1942 года. Улица в Москве, где прошли детские и юношеские годы летчика, и средняя школа № 494, в которой он учился, названы его именем.
В 18-м полку действовала специальная ремонтная бригада, созданная по инициативе инженера Петра Семеновича Журавлева. В бригаду входили механики Федор Кривой, Изосим Быков, Александр Малышев, Сергей Скабинский и другие.
На этот небольшой коллектив возлагалась задача возвращать в строй подбитые самолеты. Активную помощь группе оказывали рабочие морского завода имени Серго Орджоникидзе.
Как только в полку стало известно о гибели Евгения Лобанова, ранении Михаила Талалаева и о потере двух ИЛов, майор Губрий вызвал инженера Журавлева:
— Самолет Талалаева, подбитый фашистами, сел вблизи их окопов, примерно в этой точке квадрата, — объяснил майор, указав на карту. — Это восточнее поселка Бельбек около полутора километров от берега моря и метрах в восьмистах от правого берега реки Бельбек. Вам, Петр Семенович, надлежит выехать в тот район и, если немцы не успели убрать самолет, определить, можно ли его спасти, и действовать затем по своему усмотрению.
Командир сделал паузу, давая возможность инженеру записать необходимые данные, а затем добавил:
— Поскольку это место находится напротив участка четвертого сектора обороны, то доложите полковнику Капитохину о своей задаче. Он вам поможет.
Взяв несколько человек из своей группы, необходимые инструменты и металлический трос, инженер Журавлев прибыл на КП 4-го сектора обороны, доложил о цели прибытия и, не теряя времени, приступил к изучению обстановки. Самолет находился на прежнем месте. Значит, надо его вернуть.
План рискованной операции был разработан детально. Получив помощь — двух саперов и тягач, Петр Семенович с наступлением темноты вышел со своей группой на исходные позиции.
Когда время перевалило за полночь, инженер Журавлев, механики Быков, Кривой и саперы покинули укрытие, взяли трос и, разматывая его, поползли в сторону противника.
Большая часть нейтральной полосы осталась, наконец, позади. [72]
Саперы обезвредили мины, и авиаторы оказались возле самолета. Закрепив осторожно трос, смельчаки вернулись к саперам и вместе с ними поспешили в укрытие к берегу реки. Водителю тягача дали команду начать буксировку. Тягач запыхтел, трос натянулся, точно струна, и, стоявший доселе неподвижно, подбитый самолет пополз от вражеских окопов. В стане гитлеровцев начался переполох.
В ночное небо взлетели ракеты, началась беспорядочная стрельба, а самолет двигался вперед по нейтральной полосе. Пока фашисты опомнились и сообразили, в чем дело, «ильюшин» был уже в укрытии. Здесь его разобрали и к утру на автомашине доставили на аэродром. Через десять суток он вновь вступил в строй.
Рождение крылатой гвардии
В ратной жизни воинских коллективов бывают памятные события, которые удесятеряют силы и зовут на новые подвиги во славу Родины. В истории авиации Черноморского флота такое событие произошло на десятом месяце войны с гитлеровцами.
3 апреля 1942 года Народный комиссар Военно-Морского Флота Николай Герасимович Кузнецов подписал приказ: «В многочисленных боях за нашу Советскую Родину против немецко-фашистских захватчиков особенно отличились 2-й и 8-й авиационные полки... За проявленную отвагу... за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава преобразовать:
1. 2-й авиационный полк — в 5-й гвардейский авиационный полк...
2. 8-й авиационный полк — в 6-й гвардейский авиационный полк...
Указанным частям вручить гвардейские знамена...»{8}
За девять месяцев войны экипажи этих полков нанесли фашистам значительные потери. Летчики-истребители сбили около ста самолетов и уничтожили на аэродромах свыше пятидесяти. Под ударами дальних бомбардировщиков противник потерял немало живой силы.
Кроме того, было потоплено 11 транспортов, два монитора, взорвано 9 складов, подожжено два нефтезавода.
Пятым гвардейским полком командовал Герой Советского Союза подполковник Н. А. Токарев. В войне с белофиннами на Балтике он командовал эскадрильей дальних бомбардировщиков [73] и был удостоен звания Героя Советского Союза.
На защиту Родины Николай Александрович выступил с первого дня войны. До октября 41-го в качестве помощника командира полка он не раз водил экипажи дальних бомбардировщиков на боевые задания. Полк оказывал содействие защитникам Одессы и Крыма. На его боевом счету много героических свершений.
Большой вклад в ратные успехи части внес военком батальонный комиссар И. Е. Мещерин.
Шестым гвардейским полком командовал К. И. Юмашев. Сын питерского рабочего-столяра, он шестнадцатилетним юношей добровольно вступил в Красную Армию и в годы гражданской войны защищал Советскую власть в рядах пехоты, участвовал в ликвидации банд Антонова. Потом закончил Качинскую школу пилотов и стал летчиком высшего класса.
Удачное сочетание спокойного, уравновешенного характера с качествами педагога и храброго воина позволили ему быть прекрасным начальником и воспитателем.
О военкоме полка батальонном комиссаре Иване Григорьевиче Шевченко в истории полка записано: «Комиссар Шевченко был душой части. К нему в любое время и по любому вопросу мог обратиться каждый. Всех он терпеливо выслушивал, толково объяснял... Ненавидя врагов всеми силами души, военком воспитывал это чувство у подчиненных. Всегда он был в массах, на аэродромах, в капонирах».
Летчики полка с первого дня Великой Отечественной войны охраняли небо Севастополя, потом обороняли Одессу и Крым, проявляя высокие морально-боевые качества.
Боевую славу гвардейских полков завоевали и те, кто готовил самолеты на земле.
Громя «Заслон»
Аэродром Саки гитлеровцы превратили в базу торпедоносцев. На этом хорошо оборудованном и большом аэродроме с сильной противовоздушной защитой (до 17 зенитных орудий и 10 прожекторов) базировалась 27-я эскадра. Называлась она «Бельке», что означает «заслон».
Налеты торпедоносцев на наши транспортные суда и караваны особенно усилились весной. Днем и ночью, чаще при луне, одиночные самолеты-разведчики рыскали над морскими просторами и невдалеке от Севастополя в поисках добычи. [74] Обнаружив корабли, разведчик немедленно вызывал по радио торпедоносцев.
Борьба с этой базой составила немало героических страниц в истории авиации и подводных лодок Черноморского флота. С 18 февраля по 30 апреля аэродром Саки подвергался бомбежке около пятидесяти раз.
В числе первых этот объект стали бомбить экипажи 80-й отдельной эскадрильи, имевшей на вооружении летающие лодки — тяжелые двухмоторные самолеты ГСТ с дюралевой обшивкой. Экипаж лодки состоял из шести человек. Для защиты от истребителей он располагал четырьмя пулеметами. Развивая скорость до 300 километров в час, ГСТ применялись в различных вариантах: в качестве дальних разведчиков, бомбардировщиков и транспортных самолетов.
Эскадрилья базировалась в бухте Севастополя. С первых дней относительного затишья ее возглавил капитан И. Т. Чебаник. Боевой путь капитан Чебаник начал с первого дня войны, командуя 82-й отдельной эскадрильей, состоявшей из одномоторных морских ближних разведчиков — МБР-2.
В одну из ночей капитан Чебаник и штурман эскадрильи капитан Н. Сучков повели два экипажа на бомбежку аэродрома Саки. На подходе к цели небо пронзили лучи прожекторов, и зенитки открыли огонь. Умело маневрируя, экипажи преодолели огненную завесу, самолеты легли на боевой курс, и штурманы сбросили смертоносный груз. Воздух сотрясли мощные взрывы. Несколько прожекторов погасло. Выполнив задание, ГСТ благополучно вернулись на свой аэродром.
От командира не отставали и подчиненные, прежде всего его заместители Григорий Малахов и Шаэн Агегьян.
Коммунист Агегьян с первых дней войны находился в рядах защитников Севастополя. Особенно памятным остался боевой вылет в одну из ночей.
Самолеты один за другим покидали Северную бухту и уходили на бомбежку аэродрома Саки. Очередь настала и для экипажа капитана Агегьяна.
Аэродром только что бомбил экипаж, вылетевший раньше. Лучи прожекторов бороздили ночное небо. О внезапности нечего было и думать, она исключалась.
Вдруг прожекторы погасли. И тут капитану пришла дерзкая мысль. На аэродром почти каждую ночь в одно и то же время возвращался вражеский самолет-разведчик. Нельзя ли ввести фашистов в заблуждение и заставить их принять чужой самолет за свой? Но вылетел ли в эту ночь разведчик — Шаэн Агегьян не знал. И вообще имеет ли [75] право он, командир корабля, подвергать смертельной опасности членов экипажа?
Своими мыслями летчик поделился со штурманом лейтенантом Стороженко. И спросил его:
— Ну, что Андрей, рискнем?
— Давай, Шаэн. Была не была!
Включив бортовые огни, летчик стал снижаться, имитируя заход на посадку со стороны суши. Наступили решающие секунды. Нервы напряжены до предела. Если хитрость не удастся, гибель неизбежна.
Неожиданно гитлеровцы зажгли прожекторы, осветили посадочную полосу. Хитрость удалась! Летчик направил самолет вдоль стоянок. Штурман накрыл цель серией бомб. Пока фашисты опомнились от неожиданного удара, летающая лодка скрылась в ночной темноте.
В историю борьбы с базой торпедоносцев вошли и другие удары, которые наносили экипажи бомбардировщиков.
5 апреля с аэродрома Херсонес в ночное небо поднялось звено СБ 40-го полка и взяло курс на Саки. Сюда экипажи скоростных бомбардировщиков летали и раньше. На этот раз перед ними стояла особая задача: разбомбить склад, где находились торпеды и мины.
Два самолета звена пилотировали наиболее опытные летчики — майор Тишулин и капитан Лушаков. Они и выполнили успешно задачу. Штурманы капитан Иванов и старший лейтенант Салата прицельно сбросили бомбы. Потом узнали, что фашисты недосчитались около двухсот торпед и мин.
На следующий день аэродром бомбили пять ПЕ-2. Ведущими были летчик Аккуратов и штурман Чепиженко. «Петляковых» сопровождали шесть ЯК-1 6-го гвардейского полка.
Экипажи пикировщиков уничтожили один и повредили три самолета.
На обратном пути черноморцев атаковала группа «мессершмиттов». В завязавшемся бою стрелок-радист старшина Шелепов был ранен. Истекая кровью, он продолжал вести огонь. Ему удалось сбить наседавшего истребителя.
В сложной обстановке оказался экипаж лейтенанта Гоноскова. Его самолет получил большие повреждения. Летчик едва довел машину до своего аэродрома.
Немало пришлось поработать тем, кто обеспечивал боевые полеты. В течение двух часов, без подъемного крана под артиллерийским обстрелом техники и механики убрала самолет с летного поля. Осмотрели. Обнаружили 63 неисправности. [76] Его надо было списать или отправить в стационарные авиационные мастерские. На это ушло бы менее полутора месяцев.
Инженер полка К. П. Грибанов, человек энергичный и опытный, решил отремонтировать машину своими силами. Он создал бригаду из пяти человек. Руководителем ее назначил инженера эскадрильи Михаила Панкратова. Через 23 суток самолет вернулся в строй.
Экипажи бомбардировщиков нередко взаимодействовали с подводными лодками. Вот один из примеров.
На рассвете 7 апреля одна из них — М-35, которой командовал капитан-лейтенант Михаил Грешилов, вышла на траверз аэродрома Саки. На борту «малютки» находился представитель 80-й эскадрильи штурман старший лейтенант Владимир Потехин. Через перископ он весь день вел наблюдение за аэродромом, изучал стоянки самолетов, режим работы и докладывал по радио командованию. С наступлением ночи подлодка всплывала, подходила ближе к берегу. А с рассветом вновь погружалась. Так продолжалось двенадцать суток.
На основе полученных с подлодки данных наша авиация несколько раз бомбила аэродром и уничтожила около 200 вражеских самолетов{9}.
Кудымовцы
Второй эскадрильей 7-го полка, прибывшей в Севастополь в январе, командовал майор Дмитрий Кудымов, имевший за плечами солидный боевой опыт.
Боевые качества истребителя МиГ-3, которые состояли на вооружении эскадрильи, на высоте ниже четырех тысяч метров значительно ухудшались, заметно падала скорость. Некоторые считали, что на такой машине невозможно успешно вести бой на малых высотах. Нужно было доказать, что это не так. По инициативе военкома эскадрильи политрука Александра Бабкова вопрос решили обсудить на открытом партийном собрании. Майор Кудымов подробно рассказал об особенностях МиГ-3, его положительных качествах и недостатках.
Выступавшие летчики внесли деловые предложения. Для большей убедительности не хватало наглядного примера. Но вскоре после собрания этот пробел был устранен. [77]
Произошло это во второй половине марта. Вражеские торпедоносцы, пролетая мимо аэродрома Херсонес в сторону Кавказа, держались ближе к морю. Таким же путем возвращались. Пока посты наблюдения сообщат на КП, а оттуда дадут ракету для взлета истребителей наперехват, терялось драгоценное время. Это нередко позволяло фашистам уходить безнаказанно. Следовало предпринять меры.
Евграф Рыжов вспоминает: «Однажды на аэродром прибыл генерал Остряков. Он подошел к моему самолету и стал советоваться, как лучше перехватывать самолеты противника. Я попросил у командующего разрешения взлететь самостоятельно, не ожидая приказания с КП. Он разрешил. Результаты сказались в тот же день.
Своего моториста я посадил на капонир, наказал ему вести наблюдение и немедленно сообщать о появлении торпедоносцев. Прошло несколько минут, и моторист крикнул: «Летит!»
Я и мой ведомый молодой летчик Виталий Лукин быстро взлетели и настигли врага. Это был Ю-88. Мы его атаковали. «Юнкерс» сбросил торпеды куда попало и пытался уйти на бреющем полете. Вскоре задымил его левый мотор. Самолет противника пересек береговую черту, упал севернее мыса Лукулл и сгорел.
Генерал Остряков наблюдал за боем. И когда мы вернулись на аэродром, он поздравил нас с успехом и попросил рассказать о деталях схватки..
Боевой счет эскадрильи был открыт, а спустя трое суток пополнен.
Во второй половине дня 20 марта четырнадцать вражеских бомбардировщиков в сопровождении шести истребителей прорвались к городу и сбросили более 60 бомб. Налет отражали зенитчики и истребители. В воздушном бою гитлеровцы потеряли шесть самолетов. Четырех сбили летчики 8-го полка Михаил Кологривов, Евгений Кириченко и Владимир Капитунов, Два самолета — Ю-87 и МЕ-109 — сразили кудымовцы заместитель командира эскадрильи капитан Василий Сморчков и пилот младший лейтенант Виталий Лукин, незадолго перед этим вступивший в ряды партии.
Технический состав нередко готовил материальную часть к бою под разрывами бомб и снарядов. Осколком снаряда был убит механик Полипчук. Выбывали из строя и люди и техника. К концу мая в эскадрилье осталось только два самолета. Но они до такой степени износились, что не годились для боевых действий. [78]
По решению командования личный состав был отправлен на Кавказ.
Майор Кудымов вскоре убыл на другой флот, а герой первого воздушного тарана на Черноморье Е. Рыжов продолжал защищать Родину в рядах 7-го полка, командуя эскадрильей. За первый год войны он сбил 12 вражеских самолетов. Успехи эти достались нелегко. Однажды в его самолете обнаружили почти 200 пробоин. В другой раз пришлось вернуться на подбитом истребителе, с осколком вражеского снаряда, застрявшим в раненой руке.
Два года отважный защитник Родины находился на фронте, прошел путь от командира звена до заместителя командира 6-го гвардейского полка. В ожесточенных воздушных схватках он сбил четырнадцать самолетов противника.
В настоящее время Евграф Михайлович, находящийся в отставке, живет в Евпатории.
Погибли героями
Подходил к концу шестой месяц обороны. Авиаторы все еще получали поздравления в связи с преобразованием двух полков в гвардейские.
Днем 24 апреля генерал Остряков прибыл на аэродром Куликово Поле, обошел капониры, беседовал с летчиками, техниками, механиками. Остряков сопровождал заместителя начальника авиации ВМФ генерал-майора Коробкова, прибывшего в осажденный город из Москвы. Они посетили авиационные мастерские, расположенные в окрестностях Севастополя. Генералы заходили в каждый ангар, где размещались цеха, беседовали с рабочими. В клепальном цехе наряду с квалифицированными мастерами трудились совсем юные девушки.
После осмотра столярного цеха генералы перешли в следующий ангар. Их встретил техник самолета 7-го авиаполка Иван Абин. Его истребитель МиГ-3 находился здесь на ремонте. Трудом рабочих и инженеров самолет уже восстановили и ждали вечера, чтобы отправить его на аэродром.
Вдруг в ангар вбежал дежурный и громко крикнул:
— Шесть «юнкерсов» со стороны мыса Фиолент идут курсом на мастерские!
— Все в убежище! — распорядился командующий.
Но было уже поздно. Началась бомбежка. На ангар со свистом упала фугасная бомба, пробила крышу и, разорвавшись, [79] разрушила бетонное перекрытие. Вздрогнула земля, зазвенели разбитые стекла. Осколки сразили насмерть почти всех, кто находился в ангаре. Несколько бомб упало на территории мастерских, а одна угодила в ангар моторного цеха.
Этот роковой налет нанес тяжелые потери. Погибли генералы Остряков и Коробков, несколько офицеров, матросы и рабочие — всего 48 человек. Работницу мастерских Валю Гаврильчак смерть настигла на трудовой вахте. Осколок бомбы сразил ее наповал. Шел в то время девушке семнадцатый год. Тринадцать человек получили ранения.
Так оборвалась замечательная жизнь верного сына партии и народа, героя Испании — Н. А. Острякова.
Образ генерала живет в сердцах тех, кто вместе с ним боролся с фашистами, кто знал его.
«Если бы меня попросили назвать самого лучшего командира и человека среди летного состава ВМФ, я назвал бы генерал-майора Острякова. Героизм, скромность, умение, хладнокровие и беззаветная преданность Родине — вот это Остряков». Эти строки принадлежат бывшему Народному комиссару Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецову.
Советский народ высоко оценил заслуги генерала Острякова. 14 июня 1942 года ему присвоено звание Героя Советского Союза. Железнодорожная станция под Симферополем носит его имя.
Большие заслуги перед Родиной имел и генерал Коробков. Еще в 1918 году Федор Григорьевич добровольно вступил в ряды Красной Армии и с оружием в руках защищал молодую Советскую власть. Затем участвовал в операциях против басмачей в песках Средней Азии, в составе интернациональных войск сражался с фашистами в Испании. Орден Ленина и орден Красного Знамени украшали его грудь. Ему также посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Генералы Остряков, Коробков и бригадный комиссар Степаненко, погибший еще в ноябре, похоронены в Севастополе на кладбище Коммунаров. На их могилах воздвигнут памятник.
Каждый год в День Победы сюда собираются воины, ветераны, трудящиеся города, пионеры, чтобы почтить светлую память героев обороны Севастополя и всех погибших в борьбе с фашизмом, отдать дань уважения их храбрости и преданности великой Родине.
От восточного берега бухты Омега, там, где троллейбусная линия делает поворот к бухте Камышовой, берет начало [80] новый проспект Севастополя, носящий имя Октябрьской революции. На ней находится братская могила, в которой покоится прах тех, кто погиб вместе с генералами 24 апреля. На могиле — памятник с именами погребенных. Среди них майор Рубен Никитович Бегляров, военинженер 1 ранга Яков Антонович Конюшенко, военинженер 3 ранга Николай Константинович Денисенко, военинженер 3 ранга Степан Данилович Костырко, техник-интендант 1 ранга Алексей Александрович Кащеев...
На помощь войскам Крымского фронта
Поддерживать сухопутные войска Крымского фронта выпало на долю 119-го полка 2-й морской авиабригады, который базировался на соленом озере Тобечикском, что в нескольких километрах южнее Керчи.
Этот полк — один из старейших в Черноморской авиации. Он выступил на защиту Родины в первый день войны. Участвовал в обороне Одессы и Крыма. В начале ноября его отвели в тыл на отдых. А теперь он оказался в Крыму. Обеспечивала его 45-я авиабаза.
В состав полка входила 18-я эскадрилья, участвовавшая в боях против белофиннов. В первые месяцы Великой Отечественной войны она воевала на Балтике, потом прибыла на Черноморье.
Почти каждую ночь экипажи гидросамолетов МБР-2 действовали над сушей. Они бомбили врага в районах Феодосии, Владиславовки, Джанкоя, Судака, Старого Крыма, Грамматиково и других, поднимаясь в воздух по 3–5 раз.
Однажды разведка донесла, что на Керченском участке фронта у противника появились свежие силы, в том числе немецкая танковая дивизия. Предположительно она находилась в районе населенного пункта Старый Крым.
Перед полком, и прежде всего перед 18-й эскадрильей, командование поставило задачу: нанести по дивизии бомбовые удары. Задача усложнялась тем, что запасы бомб в эскадрилье истощились, а точного местонахождения дивизии никто не знал.
О боезапасах позаботился начальник тыла авиации полковник М. Д. Желанов. К берегу Керченского пролива баржа доставила бомбы. Командир эскадрильи капитан Николай Мусатов и военком батальонный комиссар Василий Сырников мобилизовали всех на разгрузку. [81]
Найти дивизию поручили экипажу старшего лейтенанта Михаила Пичугина. Погода в ту ночь, как назло, стояла плохая. В указанном районе экипаж ничего не смог обнаружить. Тогда штурман старший лейтенант Александр Курасов сбросил одну светящуюся авиабомбу САБ-15. Снизились. Заметили населенный пункт, а севернее его — сады и кустарники. Штурман сбросил еще две светящиеся бомбы. И тут открыли огонь зенитки. К самолету потянулись огненные нити трассирующих снарядов. Стало ясно: танки находятся здесь.
В это время к Старому Крыму подошла основная группа экипажей. Цель была видна как днем. Началась бомбежка. Ее повторяли две последующие ночи.
Днем в полк прибыл представитель штаба фронта. Он сообщил, что танковой дивизии врага нанесен большой урон.
По представлению командира полка подполковника В. П. Канарева и военкома батальонного комиссара М. Н. Борзенко наиболее отличившиеся летчики и штурманы были награждены орденом Красного Знамени. Среди них — Николай Мусатов, Севастьян Крученых, Дмитрий Затевахин, Михаил Пичугин, Петр Гоголев, Федор Телегов, Александр Курасов.
Экипажи совершали за ночь по 4–5 вылетов. Каждый самолет брал по четыре стокилограммовые фугаски. Готовили самолеты к бомбежкам ветераны 18-й эскадрильи техники Алексей Карпищук и Федор Мамай. Им помогали механик Игорь Апрелев, оружейники краснофлотцы Вааршак Газаров, Аршавир Григорян, Павел Ильяев. По пояс в воде, одетые в легкие водолазные костюмы, они за ночь подвешивали до 300 бомб.
В те дни полк посетил Нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов. Он беседовал с личным составом, осмотрел аэродром, самолеты и дал высокую оценку боевым делам части.