Севастополь удерживать всеми силами

Севастополь! Кто не знает этот легендарный город! У каждого советского человека вызывает он чувство гордости. Все в нем, от центра до окраин, напоминает о героической истории. Здесь каждая пядь земли полита кровью тех, кто отстаивал независимость нашей Родины.

В течение одного столетия враги дважды превращали город в пепел и руины. Но он вновь возрождался, становился еще краше в своем белокаменном одеянии. На знамени Севастополя ярко сияют орден Ленина, Золотая Звезда Героя и орден Красного Знамени.

В числе тех, кто завоевывал бессмертную славу Севастополю, находилась и авиация Черноморского флота. Она вела ожесточенные бои с фашистами еще до начала обороны города.

Накануне

На защиту социалистической Родины авиация Черноморья выступила в первый же день Великой Отечественной войны. На границе с Румынией, в окрестностях Измаила, базировалась 96-я отдельная истребительная эскадрилья, входившая в состав Дунайской военной флотилии. На вооружении она имела бипланы — И-15бис и И-153. Всего 17 самолетов.

Условия приграничного района требовали от эскадрильи постоянной боевой готовности. И летчики успешно решали учебные задачи, стреляли по конусу ночью, летали на больших высотах.

С 15 мая весь личный состав находился в лагере вблизи аэродрома. А за несколько дней до начала войны эскадрилья перешла на повышенную боевую готовность.

Ночь на 22 июня, казалось, не предвещала ничего неожиданного. Вечером нескольким летчикам дали увольнение в Измаил, а для остального личного состава был организован концерт художественной самодеятельности. Закончился вечер отдыха русской пляской, затем ведущий пожелал сослуживцам «спокойной ночи». Никто не знал, что наступили последние часы мирной жизни. [6]

Сон летчиков прервал сигнал боевой тревоги. В течение нескольких минут состав эскадрильи был в сборе. Из-за Дуная послышались приглушенные звуки, похожие на далекие раскаты грома. На нашей стороне раздались взрывы. Что это? Война или провокация? — томились неизвестностью авиаторы. Только с рассветом узнали, что вражеская авиация совершила огневой налет на измаильский порт и корабли флотилии, а также на город и порт Рени, расположенный в устье реки Прут. Днем было официально объявлено, что фашистская Германия и ее прислужники вероломно напали на нашу Родину.

Во второй половине дня наблюдатель доложил, что со стороны Румынии курсом на Измаил летят девять самолетов. С измаильского аэродрома в воздух поднялись летчики эскадрильи. Их вел командир части капитан Александр Коробицын.

Бомбардировщики шли плотным строем. Истребители атаковали их звеньями. Начался воздушный бой, первый в небе Черноморья.

Вторым звеном командовал лейтенант Михаил Максимов, коммунист, бывший колхозник села Покровское Огаревского района Тульской области. Грудь его украшал орден Красного Знамени. Это — награда за подвиги, совершенные в боях на Хасане. Здесь, в 96-й эскадрилье, Михаил Сергеевич летал на И-153. За конфигурацию верхних плоскостей этот самолет называли «чайкой». Под прикрытием ведомых командир звена атаковал один бомбовоз и ранил вражеского стрелка-радиста. После второй атаки бомбардировщик упал в воды Дуная.

Боевой счет открыт! Воздушная схватка продолжалась. Лейтенант Максимов, а затем капитан Коробицын, старший лейтенант Лаврентий Борисов и лейтенант Николай Черкасов увеличили победный счет в схватках с врагом.

Из девяти самолетов фашисты потеряли пять. А остальные повернули назад.

Эскадрилья вернулась на аэродром без потерь. Только лейтенант Борис Маслов был легко ранен.

Военно-воздушные силы Черноморского флота состояли из двух авиационных бригад — 62-й истребительной и 63-й бомбардировочной, гидроавиационной группы, двух отдельных полков и нескольких отдельных эскадрилий.

В 63-ю бригаду входили два полка — 2-й минно-торпедный, вооруженный дальними бомбардировщиками ДБ-3 и ДБ-Зф, и 40-й, имевший на вооружении скоростные бомбардировщики СБ. [7]

Оба полка базировались на аэродромах Крыма.

В ночь на 23 июня по заданию командира бригады полковника Георгия Хатиашвили звено ДБ-3 и четыре СБ нанесли первый удар по главной военно-морской базе Румынии — Констанце, а два СБ — по Сулине.

В последующие дни бригада стала действовать почти всем составом. На Констанцу и Сулину путь был проложен. Удары по базам и тылам фашистов следовали один за другим.

Взаимодействуя с частями Красной Армии и кораблями флота, авиация систематически бомбила военные объекты врага, находящиеся в глубоком тылу, сражалась в огненном небе южной Украины, отражала налеты фашистских самолетов на наши базы, вела воздушную разведку.

Нелегко накапливался боевой опыт. За него проходилось платить дорого — кровью и жизнью бойцов.

...На рассвете 22 июля три дальних бомбардировщика 2-го минно-торпедного полка поднялись с крымского аэродрома и взяли курс на запад. Перед ними стояла задача: произвести воздушную разведку пролива Босфор и военно-морской базы противника в Констанце. После этого необходимо было нанести бомбовый удар по радиотехническому посту наблюдения на острове Фидониси.

Ведущим звена был старший лейтенант Всеволод Гаврилов. Ведомые экипажи возглавляли старший лейтенант Анатолий Агапкин и лейтенант Василий Лебедев.

Разведчики благополучно достигли Босфора, произвели фотографирование и повернули обратно. При подходе к Констанце экипажи заметили устремившиеся к ним вражеские истребители МЕ-109. Их было шесть. Они шли парами и атаковали черноморцев с тыла. Бомбардировщики открыли по первой паре огонь из пулеметов и сбили ведущего. Его самолет взорвался в воздухе. Взрывной волной сразило и ведомого.

В этот момент разведчикам удалось сфотографировать порт. Они взяли курс к острову Фидониси. Однако оставшаяся четверка «мессершмиттов» догнала их и атаковала. Два истребителя набросились на самолет Анатолия Агапкина, стрелком-радистом у которого был Антошкин.

Позже он рассказал:

— Ведущий гитлеровец просчитался в дистанции и оказался метрах в пяти от хвоста бомбардировщика. Я успел дать по нему пулеметную очередь. «Мессершмитт» загорелся и пошел вниз. Его ведомый тоже приблизился к нам настолько, что я хорошо видел его свирепое лицо. Он погрозил [8] мне кулаком, развернулся, поставил самолет на крыло и с дистанции не более двадцати метров обрушил на нас огненный шквал. Я почувствовал обжигающий удар в правое бедро и острую боль. Пулеметная очередь прошла и по груди. Меня спас от гибели парашют. Только сильно ударило о турель. По бомбардировщику загулял ветер, болталась часть киля, отскочил элерон. Наш самолет пошел со скольжением, теряя высоту. С помощью воздушного стрелка младшего сержанта Михаила Стрелкова я перевязал рану и сказал ему:

— Миша, узнай, что с командиром.

— Командир убит, — доложил Стрелков.

Но младший сержант ошибся — летчик был ранен в голову и потерял сознание.

Бой продолжался. Штурмана Алексея Быстрова из экипажа Агапкина ранило в ногу. Но, превозмогая боль, лейтенант взял управление самолетом на себя. Таким образом Алексей Никитович спас тех, кто летал с ним, и сохранил боевую машину.

Когда самолет вернулся на аэродром, в нем насчитали около 200 пробоин. А в нагрудном парашюте сержанта Антошкина обнаружили несколько пуль.

К началу июля бригада получила новые двухмоторные двухкилевые самолеты — десять пикирующих бомбардировщиков ПЕ-2 конструкции Владимира Петлякова.

«Петляковыми» в первую очередь вооружили пятую эскадрилью 40-го полка.

На этих самолетах 13 июля эскадрилья нанесла групповой удар по центру нефтедобывающей и перерабатывающей промышленности Румынии — Плоешти. Удар этот вошел в историю Черноморской авиации как один из смелых, дерзких и удачных, предпринятых в первые недели войны. Его задумал и лично возглавил командир эскадрильи капитан Александр Пехувич Цурцумия, ветеран Черноморской авиации.

Профессию военного Цурцумия избрал по зову сердца. Закончив школу летчиков, он прибыл в Черноморскую авиацию. Здесь вступил в члены партии.

В налете на Плоешти участвовало шесть экипажей.

На задание вылетели в середине дня с одного из аэродромов Молдавии, куда перебазировались накануне. Надо было использовать фактор внезапности. В дневное время сделать это трудно. На помощь пришли находчивость и военная хитрость. ПЕ-2 тогда еще были новинкой. Имея два киля, они походили на немецкие самолеты МЕ-110 и ДО-215. [9]

Это сходство и решил использовать Цурцумия. К Плоешти зашли со стороны Карпат, откуда противник не ожидал нападения. Появление «Петляковых» над целью не вызвало тревоги. Несомненно, фашисты приняли их за своих.

ПЕ-2 легли на боевой курс. Штурманы — старшие лейтенанты Александр Горбылев, Петр Карташев, лейтенанты Иван Филатов, Владимир Василевский, Петр Родионов и Иван Резников — спокойно прицелились. С высоты трех тысяч метров они сбросили на нефтезаводы 24 фугасные и столько же зажигательных бомб.

Гитлеровцы все же оказали сопротивление, хотя и с опозданием. С ближайшего аэродрома поднялись истребители. Восточнее города Фокшаны они настигли черноморцев. Завязался воздушный бой. В ожесточенной схватке штурман лейтенант Иван Филатов и стрелок-радист младший сержант Александр Алексеев сбили два «мессершмитта». Но и фашистам удалось сбить один ПЕ-2. Самолет упал на территории противника в окрестностях Текучи. Летчик командир звена лейтенант Алексей Демьянович Александров, штурман лейтенант Иван Резников попали в лапы врага и провели в фашистской неволе три долгих года.

Каковы же результаты налета? По данным разведки, было разрушено два заводских корпуса, два нефтесклада, нефтеперегонный завод «Униреа», дававший семь процентов всей продукции района, разбито много вагонов, цистерн и баков с нефтью, сожжено около четверти миллиона тонн нефтепродуктов. Огненное море бушевало трое суток.

В состав 62-й бригады входило три полка: 8, 32 и 9-й. Первые два базировались на аэродромах Крыма, а 9-й в Очакове.

Черноморцы еще находились под впечатлением смелых действий наших бомбардировщиков, как флот облетела новая волнующая весть: «25 июля командир звена первой эскадрильи 32-го полка лейтенант Евграф Рыжов, первым на флоте таранил над морем самолет-разведчик «Хейнкель-111».

...Раннее июльское утро. На Качинском аэродроме дежурит пара истребителей МиГ-3. В их кабинах находятся командир звена лейтенант Рыжов и молодой летчик лейтенант Телегин. Поступило сообщение службы противовоздушной обороны о том, что над морем появился вражеский самолет, идущий курсом на Севастополь. Дежурные истребители немедленно взлетели.

Летчики внимательно осматривались, но противника не было видно. Прошло несколько томительных минут. Пилоты были почти уверены, что фашист или вернулся назад, [10] или уклонился куда-нибудь в сторону. Однако поиск все же продолжали.

Вдруг, далеко впереди себя, над морем они увидели темную точку. Увеличили скорость. Вскоре распознали двухмоторный «Хейнкель-111», вооруженный шестью пулеметами. Враг найден. Но тут случилось непредвиденное. Петр Телегин по неопытности забыл открыть жалюзи водяного радиатора, мотор перегрелся, а потом его совсем заклинило. Телегину пришлось взять курс на берег и совершить вынужденную посадку в Евпатории.

Рыжов остался один. «Хейнкель» шел на высоте более 7000 метров. Вражеский летчик, видимо, заметил истребитель и попытался отклониться в сторону, но явно опоздал. Рыжов вывел свой МиГ-3 прямо на цель. Расстояние быстро сокращалось. Вот уже отчетливо видны опознавательные знаки фашистского разведчика, еще секунда — и тут застучал пулемет противника. Пули пробили козырек кабины истребителя и радиатор. Вода проникла в нижнюю часть кабины, обжигая ноги, горячий пар нестерпимо ударил в лицо.

Ситуация сложилась опасная. Но летчик продолжал натиск на врага. Он хотел дать очередь по «хейнкелю» с короткой дистанции, но оба пулемета почему-то молчали. А разведчик между тем начал безнаказанно уходить. Что делать?

«Иду на таран», — решил Рыжов и до отказа отжал сектор газа. Мотор взревел, истребитель рванулся вперед и на большой скорости ударил лопастями винта по хвосту «хейнкеля». Раздался сухой треск, и вражеский самолет, распадаясь на обломки, полетел в море.

От удара Рыжов на какое-то мгновение потерял сознание. Очнувшись, понял, что МиГ-3 находится в крутой спирали, теряя высоту. Напрягая все силы, летчик вывел его в горизонтальное положение. Высота не превышала и тысячи метров. Мотор сокращал обороты и, наконец, совсем смолк. Наступила гнетущая тишина. Неумолимо надвигалось море. Выход был один: спасаться на парашюте. Но высота уже не гарантировала безопасность, и летчик посадил сухопутный самолет на... воду. Море мгновенно поглотило машину. Рыжов едва успел выбраться из кабины. Спасательный жилет помог ему удержаться на воде. Это произошло западнее мыса Тарханкут.

Вокруг расстилалось пустынное море. Евграф Михайлович снял с себя летную одежду: реглан и даже ботинки, так было легче. Осмотрелся, пытаясь сориентироваться по [11] солнцу. Определив, где должен быть берег, поплыл. Через несколько часов обессилевшего летчика подобрал «морской охотник» и доставил в Одессу.

Вскоре он вновь был среди однополчан.

Вслед за Рыжовым воздушный таран совершили летчики 9-го полка — Борис Черевко, Владимир Грек, Александр Катров и 8-го полка — Иван Беришвили. Это было в небе Одессы.

28 сентября заместитель командира эскадрильи 32-го полка старший лейтенант Семен Карасев у побережья Качи таранил «Юнкерс-88». Воздушная струя от моторов бомбардировщика дважды отбрасывала МиГ-3 назад. И только с третьей атаки Карасеву удалось нанести удар.

Свою искалеченную машину летчик успел покинуть, выпрыгнув с парашютом. Приводнился он недалеко от берега. Там его и подобрал катер.

17 июля боевой счет 32-го полка открыл лейтенант Николай Савва, который вскоре также стал героем воздушного тарана. Северо-западнее Севастополя летчик сбил самолет-разведчик «Дорнье-215». Командование и друзья тепло поздравили лейтенанта с первым успехом.

18 октября в воздухе дежурила пара истребителей 32-го полка. Ведущий Евграф Рыжов, ведомый — Николай Савва. Оба — коммунисты. На высоте 6 тысяч метров они заметили немецкий бомбардировщик «Дорнье-215». Он вел воздушную разведку. Истребители атаковали его. Первым настиг врага Рыжов. Экипаж разведчика огрызался огнем пулеметов и повредил самолет Рыжова. Пришлось выйти из боя. Тогда в атаку ринулся Савва. Открыв огонь, он заставил замолчать вражеского стрелка и вывел из строя один мотор. Бой проходил уже вдали от берега. Запасы горючего на МиГ-3 кончались.

Но разве можно позволить фашистам уйти безнаказанно! И летчик вновь пошел в атаку. А оба пулемета молчали: кончился боезапас. Тогда Савва прибавил скорость, настиг разведчика и врезался в его правый киль, отрубил лопастями винта рули. «Дорнье» загорелся и рухнул в море.

Совершив таран, Савва повел самолет к берегу, до которого было километров сорок. Но мотор задымил, горючее кончилось. Пришлось сесть на воду.

На поиски были направлены гидросамолеты и катер. Сразу найти летчика не удалось. Когда уже почти не оставалось надежды, экипаж гидроплана заметил в воде какой-то темный предмет и сообщил об этом на катер. [12]

«Морской охотник» под командованием старшего лейтенанта Коренкова помчался вперед. Моряки подобрали летчика и доставили в госпиталь. Врачи спасли ему жизнь и помогли вернуться в строй.

Истребители 32-го полка не только вели борьбу в небе Севастополя, но и наносили бомбовые удары по военно-промышленным объектам противника, расположенным в глубоком тылу. Для самолетов с ограниченным радиусом действия это была нелегкая задача. Опыт этот, несомненно, интересен своей необычностью.

Еще задолго до войны коллектив авиаконструкторов под руководством Андрея Николаевича Туполева создал четырехмоторный тяжелый бомбардировщик — ТБ-3. Это был цельнометаллический моноплан, со скоростью до 140 километров в час. Размах его крыльев превышал сорок метров, а полетный вес достигал почти девятнадцати тонн. В свое время он считался лучшим самолетом этого класса даже за рубежом.

К концу тридцатых годов ТБ-3 устарел. Этот неповоротливый, огромный тихоход не представлял серьезной опасности даже для захудалого истребителя. Да и зенитчикам не надо было большого искусства, чтобы поразить такую цель.

Тогда возникла мысль использовать ТБ-3 в качестве воздушных авианосцев. Родилась идея подвесного бомбометания. Теоретически ее обосновал и разработал выдающийся конструктор Владимир Сергеевич Вахмистров. Суть способа подвесного бомбометания в известной мере напоминала номер из цирковой программы. Под плоскости ТБ-3 вместо бомб подвешивались два истребителя И-16 с бомбовой нагрузкой. Каждый из них брал две 250-килограммовые фугаски.

Экипаж ТБ-3 доставлял истребители по возможности ближе к цели. Там они отцеплялись, наносили бомбовый удар и самостоятельно возвращались назад.

Вскоре после начала войны Черноморская авиация получила дополнительно самолеты ТБ-3. Из них сформировали 18-й отдельный транспортный авиаотряд. На эту часть и возложили необычную задачу. Один ТБ-3 и два истребителя составляли звено.

Самым ярким событием в истории применения подвески был удар по Черноморскому железнодорожному мосту через Дунай, имеющему стратегическое значение. Мост находится на магистрали Бухарест — Констанца и является одним из крупнейших в мире. Длина его надводной части [13] равняется 750 метрам. А опоры на 35 метров поднимаются над уровнем воды.

Все военные грузы, направляемые фашистами в Констанцу, следовали через этот мост. Под его настилом пролегал нефтепровод, по которому горючее из Плоешти поступало в Констанцу.

Советское командование понимало значение моста для противника и приняло решение вывести его из строя. Выполнение этой ответственной задачи возложили на военно-воздушные силы Черноморского флота. Командующий генерал-майор авиации Василий Андреевич Русаков отдал приказ нанести удар по мосту одиннадцатью бомбардировщиками и двумя звеньями подвесок.

Мост усиленно охранялся зенитной артиллерией. Воздушное пространство над ним было объявлено запретной зоной для полетов. Зенитчики имели строгий приказ открывать огонь по любому самолету, оказавшемуся здесь. Внезапность налета исключалась.

Началась кропотливая подготовка. Члены экипажей изучали предстоящий маршрут, знакомились с данными, характеризующими мост, с огневыми позициями зенитных батарей, уточняли вопросы взаимодействия.

Истребители столкнулись еще с одной, не менее серьезной преградой. Мост находится в 60 километрах западнее Констанцы. Запасов бензина у И-16 не хватит, чтобы вернуться на свою территорию. Но и эту преграду преодолели. Технический состав под руководством военинженера 3 ранга Павла Телепнева установил под фюзеляжем истребителя дополнительный бак на 95 литров. Это увеличивало время полета на полчаса.

В ночь на 10 августа бомбардировщики покинули крымские аэродромы и, когда начал брезжить рассвет, достигли румынских берегов. Между Констанцей и Сулиной черноморцы пересекли береговую черту и пошли к мосту.

Как и следовало ожидать, противник ощетинился огнем зениток. И все же черноморцы прорвались к мосту. Первыми на цель вышли бомбардировщики, сбросив фугаски крупного калибра. К сожалению, ни одна из них в мост не попала.

Настала очередь действовать самолетам И-16. Их пилотировали Арсений Шубиков, Борис Филимонов, Борис Литвинчук и Исаак Каспаров. С высоты 1700 метров истребители пошли в крутое пикирование. Бомбы сбросили, когда до воды оставалось 300 метров. Потом в фюзеляже почти каждого самолета обнаружили осколки своих же бомб. [14]

Рухнула в воду громада центрального пролета, горело вокруг все, даже вода, — по ней разлилась пылающая нефть.

Об этом успехе сообщало Советское Информационное бюро: «... советские летчики разрушили... железнодорожный мост через Дунай... Операцией... руководил дважды орденоносец товарищ Шубиков»{1}.

...Враг рвался на восток, в глубь нашей страны, опустошая города и села.

В ночь на 30 августа части 11-й немецкой армии форсировали Днепр в районе Каховки и, захватив ее, закрепились. Надо было разгромить фашистов на левобережье. Завязались кровопролитные бои. В них участвовала черноморская авиация. Она наносила удары по переправам, по скоплению войск и техники противника.

К сожалению, Каховку освободить не удалось. Подтянув свежие силы, гитлеровцы возобновили наступление, вскоре вышли на подступы к Крыму.

Захвату Крыма в разбойничьих планах фашистов отводилось особое место. Противник считал его авианосцем в борьбе против румынской нефти. В такой оценке не было преувеличения. Ведь с аэродромов Крыма авиация только в июле пятнадцать раз бомбила Плоешти.

Операция по захвату Крыма возлагалась на 11-ю армию, сильную, прекрасно вооруженную, а также на румынский горный корпус. 11-й армией командовал генерал-полковник Эрих фон Манштейн — один из наиболее видных и опытных военачальников немецкого генералитета.

Защищать Крым выпало поначалу на долю 51-й Отдельной армии, кораблей флота, частей морской пехоты и авиации.

Двести пятьдесят героических дней

51-я Отдельная армия была сформирована только в августе. Она уступала противнику по численности, боевому опыту, выучке и вооружению. Кроме того, ее войска были разбросаны по всему Крыму. Северную часть полуострова обороняли только соединения 9-го стрелкового корпуса, а Перекоп — лишь одна стрелковая дивизия. На 19 сентября 1941 года в этой армии было всего 39 самолетов. Авиационную поддержку армии оказывала авиагруппа из 76 самолетов Черноморского флота. [15]

Передовые части 11-й немецкой армии к исходу 12 сентября прорвались к Перекопскому перешейку, затем вышли к Чонгарскому мосту и Арабатской стрелке, блокировав Крым с суши.

24 сентября начался штурм Перекопа. Храбро защищали наши бойцы ворота Крыма. Но перевес сил был на стороне противника. Гитлеровцам удалось оттеснить наши части на Ишуньские позиции, где вновь разгорелись ожесточенные бои.

Вблизи Ишуни протекает на запад небольшая речушка Чатырлык, несущая свои скудные воды в Каркинитский залив. По ней проходил последний рубеж обороны. Прорвав его, фашисты вышли на оперативный простор степной части Крыма.

В конце октября на помощь 51-й пришли войска Приморской армии. Они защищали Одессу, оттуда морем были эвакуированы в Крым. Караван из 120 судов растянулся от Одессы до Тарханкута. И если армия не понесла потерь во время эвакуации, то в этом была большая заслуга истребительной авиации. Летчики-черноморцы надежно прикрыли корабли, выдержали 23 воздушных боя с вражеской авиацией и сбили 16 самолетов.

Приморская армия имела богатый боевой опыт. Но ее передовые части подошли к району боев только 23 октября, а 22 октября части 51-й армии оставили Ишуньские позиции. Спустя двое суток под Ишунь прибыла 7-я бригада морской пехоты. Однако было уже поздно, остановить противника не удалось.

Фашистские полчища устремились в глубь полуострова, захватывая города, поселки, уничтожая все, что создавалось советскими людьми в годы мирного труда.

Под напором врага 51-я армия отошла на Керченский полуостров и 16 ноября эвакуировалась на Таманское побережье Кавказа. А приморцы решили отходить на Севастополь. Однако прямой путь уже был перерезан. Поэтому войскам пришлось с боями продвигаться к главной базе Черноморского флота через Ялту, по горам.

Пробилась в Севастополь и 7-я бригада морской пехоты.

На Кавказ перебазировалась вся армейская авиация и значительная часть ВВС Черноморского флота.

26 октября Государственный Комитет Обороны создал городской комитет обороны Севастополя. Председателем его назначили первого секретаря горкома ВКП(б) Б. А. Борисова, бывшего краснофлотца, ныне Почетного гражданина Севастополя. [16]

29 октября начальник гарнизона города контр-адмирал Г. В. Жуков подписал приказ, по которому вводилось осадное положение в Севастополе и его окрестностях.

Для руководства обороной был создан Севастопольский оборонительный район (СОР). Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед ним задачу: «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами»{2}.

Оборонительный район возглавили командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и член Военного совета дивизионный комиссар Н. М. Кулаков.

Главную силу Севастопольского оборонительного района составили Приморская армия, которой командовал генерал-майор И. Е. Петров, морская пехота и артиллерия.

Оборона Севастополя продолжалась 250 суток. И каждые из них были насыщены волнующими подвигами. Защитники города, окруженного с суши и отрезанного от Большой земли, самоотверженно боролись против превосходящих сил противника, показывая примеры мужества и стойкости.

Гитлеровцы трижды предпринимали отчаянные попытки штурмом овладеть Севастополем. И только 3 июля 1942 года, когда всякая возможность продолжать оборону была исчерпана, войска оборонительного района по приказу Верховного Главнокомандования оставили город.

Главная тяжесть борьбы выпала на долю наземных войск. Их боевую славу разделяет и авиация. Без нее длительная оборона города была бы невозможна, так же как и без кораблей флота.

К началу обороны Севастополя ВВС Черноморского флота состояли из тех же соединений, что и перед войной. Что касается полков, то один из них — 3-й смешанный учебно-резервный, созданный в начале войны — был расформирован, зато вместо него появилось пять вновь сформированных, в их числе три отдельных — 11-й, 18-й штурмовые и 62-й смешанный. А два истребительных — 3-й и 7-й — вошли в состав 62-й бригады.

В ходе боев за Севастополь состав авиации и ее организация несколько изменились.

На вооружении ВВС состояли истребители различных конструкций, бомбардировщики, торпедоносцы, штурмовики, «летающие лодки» и транспортные самолеты. Но по своим боевым качествам многие из них устарели, особенно бомбардировщики СБ, большинство истребителей и «летающие [17] лодки». Кроме того, в предшествующих боях авиация понесла большие потери.

В обороне Севастополя участвовали почти все летные части, хотя в различной степени и неодинаковых условиях. Одни действовали с аэродромов осажденного города, другие — с Кавказа и Керченского полуострова.

На аэродромах оборонительного района поначалу было, оставлено 82 боевых самолета, из них 51 колесный (41 истребитель и 10 штурмовиков). Остальные — «летающие лодки», главным образом морские ближние разведчики МБР-2.

Они входили в гидроавиационную группу. Ее возглавляли командир майор И. Г. Нехаев и военком полковой комиссар И. А. Водянов.

Колесные самолеты объединили в сухопутную авиагруппу, основу которой составили 8-й истребительный и 18-й штурмовой полки.

Руководство этой группой по совместительству было возложено на командование 8-го полка: командир — подполковник К. И. Юмашев, военком — батальонный комиссар И. Г. Шевченко, начальник штаба — майор А. М. Колосов.

Боевую деятельность летных частей обеспечивали 12-я и 20-я авиационные базы, 10-й отдельный автотранспортный батальон, 202-й отдельный батальон связи, стационарные авиационные мастерские, 18-й головной склад.

Кроме летных и обеспечивающих частей, в обороне Севастополя участвовали 215-й отдельный воздухоплавательный дивизион, сводный стрелковый батальон и парашютно-десантная группа. Здесь черноморская авиация держала суровый экзамен. Но соотношение сил и условия борьбы оказались слишком неравными. Захватив аэродромную сеть Крыма, гитлеровцы сосредоточили здесь 350 самолетов, а в распоряжении наших летчиков имелось всего два морских аэродрома и до мая — две сухопутные посадочные площадки — Херсонесский маяк и Куликово Поле, которые были мало приспособлены для боевых действий.

Аэродромы находились в 7–18 километрах от фронта и подвергались постоянному артобстрелу и бомбежке, превращавших летное поле в сплошные воронки. За восемь месяцев обороны гитлеровцы выпустили по ним более 156 000 снарядов и сбросили около 3500 авиабомб. Над аэродромами почти ежедневно «висели» фашистские истребители и, как коршуны, подстерегали «добычу». В подобной ситуации даже взлет и посадка становились очень сложной задачей, требовавшей от летчиков высокого мастерства и выдержки. [18]

Все это до предела ухудшило обстановку и влекло за собой потери.

Теперь трудно поверить в возможность воевать в таких условиях длительное время. И все же, наперекор всему, наша авиация все 250 дней находилась в боевом строю защитников Севастополя. Она выполняла разнообразные боевые задачи: наносила бомбо-штурмовые удары по врагу на суше и море, боролась с его авиацией, вела воздушную разведку, оказывала помощь партизанам Крыма. И с честью выдержала экзамен на зрелость!

Боевыми действиями авиации Севастопольского оборонительного района, как и всеми военно-воздушными силами флота, почти весь период обороны руководил выдающийся советский летчик, генерал-майор Н. А. Остряков — герой воздушных боев в Испании.

Октябрьским днем 1941 года с одного из аэродромов Приморского края поднялся дальний бомбардировщик 4-го минно-торпедного полка 29-й авиабригады и взял курс на запад. В состав экипажа входили летчик командир звена лейтенант Михаил Буркин, штурман старший лейтенант Федор Климов и стрелок-радист старшина Иван Поляница. На борту самолета находился генерал Остряков. Он получил назначение на должность командующего ВВС Черноморского флота и спешил на фронт.

26 октября Н. А. Остряков прибыл в Крым. На аэродроме Бельбек, вблизи Севастополя, его встретили военком авиации бригадный комиссар М. Г. Степаненко и другие руководители ВВС флота. В их числе начальник летной инспекции майор Н. А. Наумов, ныне Герой Советского Союза, генерал-лейтенант в отставке.

Военком ВВС флота М. Г. Степаненко и Н. А. Остряков были давними знакомыми по службе и на Черноморье и на Дальнем Востоке. Теперь на плечи этих двух руководителей — командующего и военкома — легла главная тяжесть по организации обороны Севастополя с воздуха.

Командующий посетил подчиненные ему соединения и части, познакомился с их руководителями, штабами, личным составом, с боевой техникой и условиями базирования. Он стал одним из трех заместителей командующего оборонительным районом.

Генерал Остряков и бригадный комиссар Степаненко в первую очередь приступили к созданию необходимых условий для длительной обороны города. Вместе с ними над решением этой задачи трудились их ближайшие помощники: начальник штаба полковник В. Н. Калмыков, начальник тыла [19] полковник М. Д. Желанов, главный инженер П. С. Земцов, командир 62-й авиабригады Г. Г. Дзюба и другие.

С помощью Военного совета флота, городского комитета обороны и трудящихся Севастополя расширялись и оборудовались аэродромы, были построены капониры для укрытия самолетов, блиндажи, лазареты, подземные склады...

Всей этой большой работой руководил главный инженер управления ВВС по строительству аэродромов военинженер 3 ранга В. В. Казанский. На этом посту он и погиб. В знак признания заслуг храброго защитника Севастополя на Херсонесе ему установлен памятник.