Эвакуация Остенде и перенесение базы армии в Сен-Назер
Результатом боя у Гельголанда явилось обеспечение безопасности высадки в Остенде войск, прибывающих из Гавра. Также адмирал Бетелл мог сохранять свое положение, менее опасаясь торпедных атак, но в общем дислокация в Остенде по техническим причинам оставалась неблагоприятной. Кроме высоких песчаных дюн, мешавших действию судовой артиллерии, большое осложнение создавало многочисленное гражданское население: в случае быстрой эвакуации гарнизона под прикрытием судовой артиллерии население неминуемо попадало под обстрел.
Эти соображения выдвинули вопрос о замене Остенде на Зебрюгге. Такая замена одобрялась как французским командованием, так и адмиралом Бетеллом и генералом Астоном.
Гражданское население Зебрюгге было малочисленно, набережные удобны для высадки, а поддержка сухопутных войск с моря упрощалась тем, что мониторы имели возможность войти в канал Брюгге.
Окончательное решение относительно Зебрюгге еще не приняли, когда утром 30 августа прибыл первый эшелон бельгийцев в количестве четырех тысяч человек. В 14.30 все они были высажены и немедленно по железной дороге отправлены в глубь страны. Наша морская пехота продолжала занимать свои позиции вокруг города протяженностью в 5,5 миль.
В это же время французы сделали еще одно предложение — заменить Остенде не Зебрюгге, а Дюнкерком, так как этот город представлял собой не только лучше оборудованный [134] и удобный во всех отношениях порт, но еще был хорошо укреплен с суши и имел гарнизон в двадцать тысяч человек. Поэтому Дюнкерк мог легко отразить нападение неприятеля; единственным его недостатком являлась удаленность от Антверпена, затрудняющая совместные действия с полевой бельгийской армией. Возможно, предложение французов и было бы принято, но события, развернувшиеся на главном театре, все переменили. Произведенная французским кавалерийским корпусом генерала Сордэ операция на левом (английском) фланге в направлении на Камбре с целью ослабить нажим неприятеля на наши переутомленные силы привела к успеху. 26 августа у Ле-Като после упорного боя генералу Смитт-Дориену удалось не только нанести немцам удар, приостановивший их стремительное преследование, но и самому перейти в наступление в течение двух последующих дней. К 29 августа армия генерала Френча заняла пространство позади Уазы и смогла закончить развертывание. Оба фланга английской армии были удлинены прибывшими с юга французскими войсками. Однако положение все-таки не соответствовало желаемому, и после посещения генералом Жоффром британской Главной Квартиры было решено отступить на Марну, что диктовалось стратегическими соображениями.
Этим отступлением французы противопоставляли свою тонко продуманную стратегию стремительному натиску неприятеля.
Важно было прежде всего оградить себя от возможных неудач, так как в этом случае генерал Френч терял свою главную коммуникационную линию с Гавром, находившуюся под угрозой со времени оставления Амьена, у которого немцы уже появились. Поэтому вопрос о переносе базы далее на запад был решен под влиянием этой угрозы, особенно обострившейся с 24 августа.
24 августа всякое движение транспортов с войсками и военными грузами в Булонь и Гавр было приостановлено, и наше правительство подняло вопрос о перенесении базы в Шербур.
Однако общее положение оставалось настолько неясным, что прийти к окончательному решению не представлялось [135] возможным, и, несмотря на то что, по требованию военного министерства, в Гавре уже стояло шесть транспортов, готовых начать эвакуацию этого порта, туда продолжали направлять войсковые части и грузы, хотя по прибытии в Гавр они не выгружались. Булонь в это время эвакуировали окончательно, и относительно него сомнений не возникало.
Эта неопределенность длилась два-три дня, осложняя работу Адмиралтейства в отношении транспортов, которые скапливались в Гавре, загромождая этот порт все больше и больше.
События на сухопутном фронте тем временем разворачивались быстро, и к 29 августа стало очевидно, что, если экспедиционные силы будут продолжать рассчитывать на свою первоначальную базу, дело может окончиться катастрофой.
Перенесение базы и перемена главной коммуникационной линии представляется нелегкой задачей даже для победоносной армии, а тем более она усложняется для армии, находящейся в отступлении, несущей тяжелые потери и требующей пополнений. Кроме того, все снабжение армии зависело от обеспеченности морских путей сообщений, не говоря уже о том, что ее база переносилась из закрытого моря в открытое.
В Канале не было ни одного порта, пути сообщения с которым могли бы считаться вполне безопасными; даже Шербур не удовлетворял в этом отношении. Трудности предстояли громадные, но останавливаться перед ними не приходилось, и 29 августа генерал Френч окончательно решил перенести базу в Сен-Назер, в устье Луары.
Перед Адмиралтейством вставала новая сложная задача, нарушающая все мероприятия по охране морских коммуникационных линий армии. Если бы задача состояла только в охране линий, по которым шло снабжение армии, дело было бы проще. Но перевозка экспедиционных сил не закончилась; в ближайшие дни предстояло отправить во Францию VI дивизию, которую теперь требовалось направить в Сен-Назер. Условия перевозок совершенно менялись, задача сводилась уже к охране не коротких путей через Канал, а линий, идущих вокруг Ушана в Бискайский залив.
Организация охраны этого пути являлась делом очень трудным. Силы, необходимые для прикрытия перевозок, [136] могли быть взяты только из флота Канала. Поэтому отвлечение частей этого флота на такую второстепенную операцию, как занятие Остенде, операцию хотя и желательную, но в данный момент потерявшую свое первостепенное значение, было невозможно.
Вопрос этот не вызывал сомнений, тем более что десять тысяч бельгийцев, на которых возлагалась задача активной борьбы, оказались настолько потрепаны предыдущими тяжелыми боями, что требовали продолжительного отдыха.
В полночь с 30 на 31 августа адмирал Бетелл получил неожиданный приказ немедленно эвакуировать батальоны морской пехоты и обратился с просьбой прислать ему в помощь крейсера адмирала Кэмпбелла.
В 4 часа утра 31 августа генерал Астон получил такое же приказание, и работа тотчас началась. Батальоны численностью около трех тысяч человек располагались на фронте приблизительно в 7 миль длиной, имея при себе большой запас патронов, различной амуниции и около 200 тонн провианта. К набережной вела лишь одна дорога, а на берегу имелся лишь один кран, но, несмотря на эти затруднения, в 17 часов все было погружено на суда адмирала Бетелла еще до прибытия крейсеров адмирала Кэмпбелла. Утром в разгар работ были получены сведения о выходе немецких линейных кораблей «Паммерн» и «Брауншвейг», а потому адмирал решил не ждать прихода Кэмпбелла, полагая, что он мог понадобиться в другом месте. Тревожное известие не подтверждалось, поэтому в 20.30 эскадра снялась с якоря и вышла поотрядно в порты, назначенные для высадки батальонов.
Хотя Остендское предприятие не дало существенных результатов, Адмиралтейство вполне правильно оценило проделанную работу, высказав в письменном обращении к генералу Астону следующее: «Вся операция была произведена так, что, несомненно, делает честь корпусу морской пехоты. Принимая во внимание спешность снаряжения всей экспедиции и невозможность сделать заранее многие нужные распоряжения как по формированию штаба экспедиции, так и по многому другому, быстрота, с которой батальоны погрузились, высадились и затем эвакуировались, заслуживает высокой похвалы». [137]
Значение экспедиции было чисто моральное. Вполне возможно, что немцы не имели намерения занимать Остенде, но население этого не знало. Наши войска застали население угнетенным, почти в паническом состоянии, а оставили его в бодром, уверенном настроении.
Экспедиция как бы служила доказательством того, что Англия не останется равнодушной к судьбе Бельгии, если у нее будет для этого хоть малейшая возможность. В тот период войны, в то тяжелое для Бельгии время это явилось немаловажной поддержкой.
Как только закончилась эвакуация Остенде, началось перенесение базы. Задача предстояла не из легких. В Гавре и Руане, кроме пятнадцати тысяч сухопутных войск, полторы тысячи лошадей, бесчисленного количества боевого и интендантского снабжения, находилось еще не менее 60 000 тонн жидкого топлива, о котором французское правительство, переехавшее 2 сентября из Парижа в Бордо, особенно беспокоилось. Для этого и других грузов Адмиралтейству пришлось приготовить наливные пароходы и достаточное количество транспортов. На долю транспортного отдела Адмиралтейства, кроме забот, связанных с перевозками своих грузов, ложилась еще работа по оказанию помощи союзникам.
Отступление на Марну оставляло в изолированном положении войска в Дюнкерке и в северных департаментах Франции, а с занятием немцами Амьена отход этих войск по суше становился слишком рискованным. Из Дюнкерка все войска, кроме необходимого гарнизона, были перевезены на французских транспортах в Гонфлер; что же касается частей в количестве двадцати пяти тысяч человек, расквартированных в северных департаментах, то их перевозка требовала помощи Адмиралтейства. Эта помощь была оказана весьма охотно: все войска погрузили на английские суда и доставили в Ла-Рошель.
Таким образом, из Гавра в Остенде были перевезены две тысячи боеспособных бельгийцев, две тысячи лошадей и десять тысяч французов из Кале в Шербур. Транспортный отдел Адмиралтейства вполне справился с поставленной ему задачей. Через три недели после получения приказания Руан, [138] Гавр и Булонь были очищены, и к 16 сентября последние транспорты с грузами прибыли в Бордо и Ла-Рошель. За последние шесть дней эвакуации из Гавра вывезли двадцать тысяч людей, четыре тысячи лошадей и 60 000 тонн грузов.
Эта деятельность еще больше, чем высадка в Остенде, показала, что британский флот в состоянии сыграть непосредственную роль в знаменитом отступлении, разрушившем план неприятеля. Удалось с очевидностью показать, какую свободу маневрирования может дать полевой армии флот, твердо удерживающий в своих руках коммуникационные пути вдоль побережья.
Со времен Веллингтона в его знаменитую кампанию 1813 года не было ничего подобного. Как и тогда, когда Адмиралтейство и лорд Кейт безукоризненно организовали спешный перенос базы из Лиссабона, теперь, при переброске базы из Гавра в Сен-Назер, все было выполнено прекрасно. Роль флота в ту кампанию почти позабыта, но она должна быть записана на страницах истории, как и нынешняя.
Помощь флота, оказанная армии по первому призыву ее высшего командования, тем более знаменательна, что она была выполнена в момент опасного положения самого флота.
Оголение северного берега Франции вновь немедленно вызвало тревогу за безопасность тех наших портов, от которых столь сильно зависело владение нами Каналом. Поэтому Адмиралтейство снова обратилось в Париж с просьбой дать исчерпывающие сведения о состоянии укреплений Кале и Дюнкерка. «Эти пункты, — писало Адмиралтейство, — имеют значение первостепенной важности в деле всех наших распоряжений по флоту. Мы озабочены иметь самые точные сведения обо всем, что касается состояния их обороны». Ответом на это были заверения успокоительного характера — французы за них не опасались. Что же касается Булони, то этот порт считалось невозможным укрепить с суши, а потому как военный порт его оставили совершенно, причем были сделаны все приготовления по заблокированию, чтобы предупредить возможность использования его неприятелем.
Беспокойство Адмиралтейства за безопасность портов Дуврского пролива являлось понятным, так как с переменой [139] главной коммуникационной линии армии деятельность флота Канала переносилась к западу.
Хотя новый путь, по которому должна была следовать VI дивизия, входил в зону деятельности Западного патруля, все же с целью усилить охрану перевозок и обеспечить поддержку адмирал Берней с присоединенной к нему эскадрой адмирала Бетелла перевел весь свой флот 3 сентября в Портленд.
Западный патруль, состоявший из соединенных англо-французских сил, теперь находился под командованием адмирала Веймисса. Эта перемена произошла с момента, когда адмирал Роуер со своими броненосными крейсерами, по просьбе Адмиралтейства, отделился для оказания поддержки Остендской операции. Эскадра, оставшаяся под флагом британского адмирала, была достаточно сильна для исполнения возложенной на нее задачи. Кроме четырех легких крейсеров: Charybdis, Diana, Eclipse и Talbot, в ее состав входили четыре французских броненосных крейсера и три вооруженных коммерческих парохода. Для несения сторожевой службы этих сил хватало вполне, но, когда на них возложили обязанность охранять новый путь в Сен-Назер, их оказалось недостаточно. Требовалось не только воспрепятствовать прорыву немецких крейсеров, находившихся в Атлантическом океане, но и следить за немецкими судами, укрывшимися в испанских и португальских портах. Подозревалось, что некоторые из последних вооружены, и адмирал Де Робек делал все возможное, дабы не выпустить их безнаказанно, но его эскадра была настолько перегружена службой по защите торговых путей и конвоированию транспортов, что наблюдение за такими судами не могло быть действенным.
По первоначальному плану, задача адмирала Де Робека заключалась в наблюдении за районом Ушан — Финистер, но впоследствии главное его внимание оказалось обращено на торговые пути у берегов Португалии и южнее. Ни он, ни находящийся южнее адмирал Стоддарт не могли выделить ни одного корабля, а в довершение затруднений через неделю адмирал Веймисс должен был идти в Сен-Лауренс и отправиться оттуда в составе Канадского конвоя в Англию. [140]
В это же время Ланкастерская территориальная дивизия должна была отбыть в Александрию.
Вопрос разрешился при помощи французской Атлантической эскадры — адмирал Роуер разделил свою эскадру, отправив вторую бригаду охранять район Ушан — Финистер, а сам с первой остался в Шербуре, будучи наготове двинуться на восток или на запад в зависимости от обстоятельств.