Начало военных действий в Средиземном море
Только в Средиземном море, где находился отряд адмирала Сушона в составе «Гебена» и «Бреслау», мы допустили в первые дни войны ошибку, серьезность которой вначале не была даже осознана.
Как упоминалось в одной из предыдущих глав, в день, когда адмирал Милн сосредоточил свой флот на Мальте, он получил приказ отправить эскадру адмирала Трубриджа с Indefatigable, Indomitable, Gloucester и восемью эскадренными миноносцами следить за «Гебеном» и наблюдать за входом в Адриатику. Dublin ушел в Бизерту для установления связи с французским адмиралом, a Chatham было приказано обследовать Мессинский залив. 1 августа около 13 часов Адмиралтейство в дополнение к предыдущим распоряжениям разъяснило, что главная задача заключается в неотступном слежении за «Гебеном», и одновременно подтвердило необходимость наблюдения за Адриатикой. Адмирал Милн, не считая последнюю директиву отменяющей предыдущие распоряжения лично ему оставаться на Мальте, остался на якоре, предоставив дело наблюдения за «Гебеном» адмиралу Трубриджу.
Местонахождение неприятеля все еще не было известно, но слухи указывали на прибытие германских крейсеров в Мессину для погрузки угля. Однако Chatham, заглянувший в Мессинский пролив в 20 часов, их там не обнаружил.
Получив одновременно сообщение о прибытии на Майорку немецкого угольщика, адмирал Милн пришел к заключению, что неприятельские крейсеры ушли в западном направлении, и, считая, что, согласно первой директиве, основная его задача сводится к занятию положения, прикрывающего движения французских транспортов, приказал адмиралу Трубриджу послать Gloucester с восемью миноносцами следить за Адриатикой, а самому с [63] остальными судами следовать на запад вдоль южного побережья Сицилии.
Таким распределением флота он как нельзя лучше выполнял полученную инструкцию следить за Адриатикой и за немецкими крейсерами без опасения быть втянутым в бой с превосходящими силами противника и в то же время имел возможность прикрывать французские операции по перевозке войск из Алжира.
В это время у Адмиралтейства, возможно, под влиянием недостаточной обеспеченности торговых путей возникло опасение, что «Гебен» намерен прорваться в Атлантический океан. Поэтому было приказано установить дозор в Гибралтаре, и Милн занял позицию в проливе Мальта, приказав Трубриджу повернуть обратно с его эскадрой и идти ко входу в Адриатику, а линейные крейсеры послать в рандеву в двадцати милях к северо-востоку от Валетты, где он к ним присоединится. Между тем в Адмиралтействе опасения возможного прорыва «Гебена» в Атлантику возрастали, и в 20.30 Милн получил приказ послать полным ходом два линейных крейсера в Гибралтар для преграждения немцам выхода из Средиземного моря.
В 4 часа дня французский флот вышел из Тулона и в течение 16 часов шел 12-узловым ходом к берегам Алжира. Конечно, он и сам мог не допустить выхода «Гебена» и «Бреслау», но мы своего ультиматума еще не посылали, и связь между нашим Адмиралтейством и французским морским министерством еще не была установлена. О выходе французского флота адмирал Милн узнал лишь в полдень 4 августа после прихода Dublin в Бизерту. Адмиралтейство узнало об этом немного раньше, поздно ночью 3 августа, через министерство иностранных дел. О том, что перевозка войск ввиду присутствия немецких крейсеров начнется не сразу, из Парижа сообщили только поздно ночью на следующий день.
В соответствии с этими сообщениями адмирал Милн отдал следующие распоряжения: Chatham, осмотревший северный берег Сицилии, был отозван, сам адмирал остался в канале Мальта с Weymouht, Hussar и тремя эскадренными миноносцами, два линейных крейсера под начальством крейсера Indomitable продолжали следовать на запад. [64]
Между тем адмирал Сушон, вышедший из Мессинского пролива впереди Chatham курсом на запад, шел не в Гибралтар. Он намеревался нанести удар по транспортам, грузившим восточную дивизию 19-го армейского корпуса в Боне и Филиппвиль. О своем конечном назначении Сушон еще ничего не знал, но ежечасно ждал инструкции по этому вопросу. Около 18 часов он узнал об объявлении войны, а три часа спустя у южного берега Сардинии крейсеры разъединились: «Гебен» пошел в Филиппвиль, «Бреслау» — в Бону.
В полночь им было получено приказание идти в Константинополь, чего Сушон, по-видимому, совершенно не ожидал.
Надо полагать, что 3 августа в Берлине было достигнуто соглашение, согласно которому немецким крейсерам разрешалось войти в Дарданеллы. Много времени спустя выяснилось, что германский император сообщил греческому посланнику о союзе, заключенном между Турцией и Германией, о присоединении немецких судов к турецкому флоту для совместных с ним действий. Такое заявление кайзера оказалось несколько преждевременным, потому что, как показали события, если союз и был заключен, то лишь с лидерами младотурецкой партии, но не с правительством Турции.
Хотя инструкции, полученные немецким адмиралом, пришли с пометкой «экстренно», это не помешало ему выполнить намеченный им набег. 4 августа на рассвете оба французских порта подверглись кратковременной бомбардировке, не причинившей существенного вреда, тем более, что посадка войск в это время еще не начиналась.
По плану французского штаба, транспорты должны были следовать самостоятельно, без конвоя, под прикрытием всего флота, оперирующего на востоке, но, когда 2 августа французы получили сообщение о нахождении «Гебена» поблизости от Бизерты, адмирал Лаперейр уведомил морского министра, что он вынужден формировать конвой.
Выпустив по Филиппвилю пятнадцать залпов, Сушон пошел на соединение с «Бреслау». Он предполагал сначала пройти на запад, сделав вид, что собирается оставить Средиземное море, а затем, соединившись с «Бреслау», повернуть [65] на восток. Так ли было на самом деле или он собирался прямо идти в Константинополь — осталось невыясненным, но на вероятность второго предположения указывает высылка для него угольщика к мысу Матапан.
Из предосторожности курс «Гебена» на Левант был проложен в обход обычных торговых путей, но на этот раз неудачно, так как привел к встрече с нашими линейными крейсерами.
Около 10.30 4 августа в 50 милях к западу от острова Галита с Indomitable заметили оба идущих на восток крейсера. «Гебен» немедленно повернул влево. Капитан Кеннеди изменил курс вправо, чтобы сблизиться, но «Гебен» снова положил руля, и суда разошлись контркурсами в расстоянии 40 кабельтов. Башни стояли повернутыми по диаметральной плоскости, но салюта не производили. Разойдясь, Кеннеди повернул, описав большую циркуляцию, и пошел за «Гебеном», держа его между своими судами на крамболах. «Бреслау» сразу же бросился на север и вскоре скрылся, причем после полудня были слышны вызовы его радиостанции в Каглиари.
К тому времени, когда Адмиралтейство узнало о местонахождении «Гебена», решение о посылке ультиматума Германии было принято. За два часа до посылки ультиматума Адмиралтейство настаивало на разрешении открыть по «Гебену» огонь, если он нападет на французские транспорты. Известие о бомбардировке Боны уже пришло, и разрешение было дано. Телеграмму об этом немедленно послали адмиралу Милну, но он получил ее лишь в 17 часов. В 2.05 ему сообщили об отправке Германии ультиматума, срок которого истекал в полночь, с запрещением нападать на «Гебен» до истечения этого срока. Однако в тот момент эти телеграммы не могли изменить положения.
Еще до получения разрешения вступать с «Гебеном» в бой выяснилось его значительное преимущество в ходе. После пребывания в доке в Пола и переборки механизмов он давал на два узла больше, чем на пробных испытаниях, тогда как наши крейсеры, давно не посещавшие док и не осуществлявшие переборки механизмов, не давали даже положенного числа узлов. Капитан 1-го ранга Кеннеди приказал продолжать [66] погоню Indefatigable и присоединившемуся из Бизерты Dublin. Однако «Гебен» по мере истечения срока ультиматума уходил вперед и, наконец, остался в видимости только одного Dublin. Вскоре и Dublin потерял противника из виду, но в 17 часов снова обнаружил — на этот раз вместе с «Бреслау». Командир Dublin запросил разрешения открыть огонь по «Бреслау», но получил отказ с приказанием продолжать погоню. Намерения Кеннеди сводились к тому, чтобы, не показываясь в виду берегов Сицилии, ночью установить дозор на случай, если неприятель повернет обратно, и к 4 часам утра подойти к Мессине. Однако разрешения на это получено не было ввиду появления нового политического фактора.
В 19 часов, когда Кеннеди располагал свои суда, закрывая северный проход из Мессинского пролива, адмирал Милн получил сообщение Адмиралтейства об объявлении Италией нейтралитета, в соответствии с условиями которого судам воюющих стран запрещалось подходить к берегам Италии ближе шести миль. Нейтралитет, казалось, закрывал доступ в Мессину обеим сторонам, во всяком случае заставлял думать, что Сушон пойдет на запад. Под этим впечатлением адмирал Милн и сделал свои распоряжения: два линейных крейсера вместо следования в Мессину получили приказ повернуть на запад и идти малым ходом — у них заканчивался уголь, и адмирал предполагал, что они погрузят его в Бизерте. Dublin предписывалось продолжать погоню, но он скоро отстал и в 22 часа, находясь у мыса Сан-Вито, повернул на запад, получив приказание утром присоединиться к Indomitable. Командующий флотом держался у Валетты, имея крейсеры Chatham и Weymouth по обеим сторонам острова Пантеллария. Адмирал Трубридж держал дозор между Кефалонией и мысом Колонь крейсерами своей эскадры и Gloucester, миноносцы же были посланы в предвидении неизбежности войны адмиралом Милном на Мальту грузиться углем.
Телеграмму о предъявлении ультиматума, посланную в 14 часов, адмирал Милн получил только в 19 часов. Полтора часа спустя он отдал новый приказ, в котором доминирующую роль играла первоначально полученная им директива [67] о прикрытии операции французов по перевозке войск; миноносцы получили распоряжение повернуть к греческому берегу, куда им должны были доставить уголь, но доставка которого задержалась.
Адмиралу Трубриджу предписывалось отправить Gloucester для наблюдения за южным входом в Мессинский пролив, оставаясь со своей эскадрой наготове там, где он находился, и не ввязываться в серьезный бой в случае появления превосходящих сил противника. Затем в 0.08 (5 августа) флагманский крейсер пошел на запад на соединение с двумя другими линейными крейсерами, а также с Chatham и Weymouth. «Первейшей моей заботой, — сообщал в рапорте адмирал Милн, — была защита французских транспортов от германских крейсеров. Я знал, что они имеют преимущество в ходе перед нашими линейными крейсерами не менее трех узлов, и потому оказался вынужден занять позицию, с которой можно отрезать «Гебен» в случае, если он бросится на запад».
Немалым упущением явился оставленный со стороны Мессины открытый путь для нападения, но произведенное развертывание флота вполне отвечало первоначально полученной директиве — прикрывать перевозку французских войск. Эта директива не отменялась последующими распоряжениями, полученными адмиралом Милном, хотя надобность в охране и миновала.
В 16 часов 3 августа, несколько часов спустя после получения известия о заходе «Гебена» в Мессину, адмирал Лапейрер вышел в море, имея приказание всем флотом искать неприятеля и прикрывать перевозку войск в соответствии с планом войны, составленным Генеральным штабом.
Однако французскому главнокомандующему обстановка представлялась ненадежной, и он не считал для себя возможным придерживаться этого плана. Германия войны еще не объявляла, намерения Италии оставались неясными, вступление в войну Великобритании также не было обеспечено. С учетом этих соображений Лапейрер решил не придерживаться плана Морского генерального штаба и действовать по собственному усмотрению, сформировав конвои. Для этой цели он разделил флот на три группы. В первую — [68] вице-адмирала Шошпра — вошли шесть линейных кораблей 1-й линейной эскадры: Diderot (флагман), Danton, Vergniaud, Voltaire, Mirabeau и Condorcet с 1-й дивизией броненосных крейсеров: Jules Michelet (флаг контр-адмирала де Сюньи), Ernest Renan, Edgar Quinet, а также двенадцать эскадренных миноносцев. Эта группа должна была следовать в Филиппвиль. Вторую группу составляли дредноут Courbet (флаг главнокомандующего) и 2-я линейная эскадра — Patrie (флаг вице-адмирала Ле Бри), Repullique, Democratie, Justice и Verite со 2-й дивизией броненосных крейсеров — Leon Gambetta (флаг контр-адмирала Сенэ), Victor Hugo, Jules Ferry и двенадцать эскадренных миноносцев. Вторая группа предназначалась для охраны Алжира. В третью группу, отправленную в Оран, вошли более старые линейные корабли под флагом контр-адмирала Гепратта — Suffren, Gaulais, Bouvet и Jaureguiberry. Флот должен был следовать соединенно до меридиана Балеарских островов, откуда отряды расходились по назначению.
К Балеарским островам флот подошел утром 4 августа после почти суточного перехода и здесь получил сведения о бомбардировке Боны и Филиппвиля, которая заставила адмирала изменить свой план. Он знал о нейтралитете Италии и потому мог бы приступить к поискам немецких крейсеров, но, с другой стороны, не имея полной уверенности в содействии Великобритании, он опасался оставить не прикрытыми транспорты. Сообщение о прибытии на Балеарские острова угольщика для «Гебена» подтверждало предположение, что немецкие крейсеры будут стараться уйти из Средиземного моря и по пути в Гибралтар произведут нападение на берега Алжира. Ввиду этого вместо посылки первой группы в Филиппвиль адмирал Лапейрер приказал ей следовать совместно со второй полным ходом к мысу Matifou, к востоку от Алжира, и оставаться там до утра 5 августа.
Таким образом, мы видим, что у адмирала Милна не было причин беспокоиться о западной части Средиземного моря, иначе говоря, о французских транспортах, если бы он имел какие-либо сведения о движениях французского флота. Потому, получив извещение о начале военных действий против Германии и не имея никаких указаний об изменении [69] первоначальной директивы, Милн не изменил произведенного развертывания флота. Закончив сосредоточение по западную сторону Сицилии, он отправил Indomitable грузиться углем в Бизерту, a Dublin — на Мальту, сам же с Inflexible, Indefatigable, Weymouth, Chatham и одним дивизионом миноносцев пошел в дозор между Сардинией и африканским берегом, удерживаясь на меридиане 10° Ost, к северу от Бизерты.
В это время наш посол в Риме сэр Реннель Родд спешил сообщить о прибытии неприятеля в Мессину, но телеграмма его, вероятно, из-за загруженности линии, пришла и Лондон только в 18 часов.
Хотя немцы свободно пользовались итальянским радиотелеграфом, телеграммы нашего консула в Мессине не достигли Gloucester, сторожившего южный вход в пролив. Командир Gloucester телеграфировал, что, судя по силе принимаемых им немецких радиопереговоров, «Гебен» должен быть в Мессине. На самом деле так и было, и «Гебен» грузился углем с поджидавшего его парохода «Генерал». Тем не менее адмирал Милн никаких перемен в расположении своих судов не сделал.
Последнее сообщение Адмиралтейства гласило, что, хотя Австрия и не находится в состоянии войны с Францией или Великобританией, следует продолжать наблюдение за Адриатикой, дабы не допустить выхода австрийцев и проникновения туда немцев. С этой целью адмирал Трубридж крейсировал между мысом Колонн и Кефалонией. «Гебен» он считал сильнее себя днем и сообразно с полученной инструкцией предполагал уклониться от дневного боя с ним, но ночью адмирал считал себя сильнее и поэтому днем 5 августа пошел в направлении к мысу Колонн. Около 22 часов, не обнаружив неприятеля и не желая встречаться с итальянскими миноносцами, охранявшими нейтральную зону, он повернул и пошел к месту своей дневной позиции у Кефалонии. Полагая, что французы охраняют западную часть Средиземного моря, он очень рассчитывал на возвращение к нему двух линейных крейсеров, рассматривая первоначальное назначение их в состав его эскадры как предварительные шаги по передаче ему командования всем флотом. [70]
Такое убеждение создалось у Трубриджа под влиянием прежнего соглашения с Францией, по которому главнокомандующим в Средиземном море назначался французский адмирал, а, следовательно, адмирал Милн, как старший по званию, должен быть отозван.
Сам же адмирал Милн придерживался совершенно другого взгляда и, все еще руководствуясь первоначальной директивой, в 7 часов 6 августа начал поиск к востоку, рассчитывая к 18 часам быть на долготе мыса Сан-Вито, северо-западной оконечности Сицилии. «К этому времени, — объяснял он впоследствии, — «Гебен» был бы замечен при выходе из Мессины», где, как думал адмирал, немец грузился углем.
Indomitable с погрузкой угля в Бизерте сильно задержался и только в 19 часов был готов к походу, после чего получил дальнейшие инструкции.
В 11 часов на запрос адмирала Милна командир Indomitable ответил, что французские транспорты начали выходить, последние же сведения об адмирале Лапейрере имелись из Алжира. Он распределил суда своего флота не по принципу нашего «прикрывающего» плана, а создал конвойные отряды, благодаря чему рассчитывать на французов ранее 10 августа не приходилось.
На самом же деле Лапейрер уже оставил Алжир: 5 августа, не видя немцев, он прекратил дозор у мыса Matifou и на флагманском корабле с двумя кораблями 2-й линейной эскадры пошел осматривать Балеарские острова, оставив остальные суда для выполнения программы конвоев и отправив отряд из четырех броненосных и трех легких крейсеров в Филиппвиль.
Относительно последней эскадры Indomitable докладывал о выходе ее из Филиппвиль в 8 часов в Аяччо на Корсику.
Полученные сведения не отличались точностью и поэтому не повлияли на решение Милна охранять северный выход из Мессинского пролива.
Indomitable получил приказание присоединиться к адмиралу в 35 милях к западу от Милаццо.
Таким образом, Милн собрал вместе все силы для предотвращения прорыва «Гебена» ночью. Если бы немцам удалось [71] обмануть бдительность наших судов, адмирал предполагал гнаться за ними через пролив Бонифацио.
Вышеизложенные распоряжения объяснялись опасением, что немцы не оставили намерения напасть на французские транспорты, и пока это опасение существовало, адмирал не мог не считаться с инструкциями, предусматривающими их охрану.
Теперь нам известна ошибочность этих опасений; адмирал Сушон не имел подобных намерений и, судя по всем данным, известным теперь, считал себя пойманным в мышеловку. Он считал, что французские крейсеры сторожат его на севере, а главные силы британского флота держатся в Отрантском проливе, имея разведчиков в Мессинском проливе.
Срочное приказание из Берлина пытаться пройти в Дарданеллы не было отменено и представлялось настолько сомнительным предприятием, что большинство офицеров написали завещания.
Несмотря на зловещее положение дел на Ближнем Востоке, наши предположения не предусматривали возможности прорыва «Гебена» в данном направлении, и это никому не приходило в голову.
Отношения с Турцией были очень натянуты из-за реквизиции за день до объявления войны двух дредноутов, строившихся для нее в Англии. Мы знали о мобилизации Турции, знали о работе германской военной миссии, но также знали и о минировании Дарданелл.
Адмирал Милн знал только о минировании и, конечно, это обстоятельство он мог учитывать не иначе, как запрещение входа для всех воюющих судов в одинаковой степени. Никто в эти дни еще не думал о намерении Германии втянуть в войну и Турцию.
Все это оставалось покрытым мраком неизвестности, но Милн, чувствуя себя обязанным смотреть на «Гебен», как «на объект своих действий», отдал последнее распоряжение для противодействия его прорыву на север.
Не успел он их закончить, как командир Gloucester телеграфировал о выходе неприятеля на юг.
Адмирал Сушон намеревался пройти этим курсом до наступления темноты с целью создать впечатление об его намерении [72] идти на соединение с австрийцами в Полу, что, вероятно, предусматривалось планом войны до выступления Великобритании, так как туда был доставлен комплект боевого запаса.
Согласно приказу о прорыве в Дарданеллы, «Гебену» предписывалось выйти в 5 часов утра и следовать 17-узловым ходом, «Бреслау» — держаться в 5 милях сзади и с наступлением темноты приблизиться. Пароход «Генерал» должен был выйти двумя часами позже и, придерживаясь побережья Сицилии, идти южным курсом на остров Санторин, самый южный в Архипелаге.
Крейсеры, пройдя ложным курсом до наступления темноты, должны были затем повернуть на мыс Матапан, где их ждал угольщик. Поэтому, следуя этому плану, адмирал Сушон, заметив Gloucester, повернул влево с расчетом держаться у берега Калабрии вне шестимильной полосы.
Адмирал Милн, получив телеграмму о «Гебене», находился в 35 милях к северу от Мариттимо, следуя на восток к месту рандеву на север от Сицилии. Имея запрещение проходить Мессинским проливом, он немедленно повернул обратно. Считая, что адмирал Трубридж со своей эскадрой, восемью миноносцами и с Dublin с его двумя другими миноносцами, спешившими к нему с Мальты, достаточно силен, чтобы преградить путь в Адриатику, Милн все еще допускал возможность ухода немцев обратно на запад вдоль южного берега Сицилии.
Полтора часа спустя из Адмиралтейства была послана телеграмма с приказанием преследовать врага через пролив, но, к несчастью, ее получили в полночь, т. е. слишком поздно.
Все это время Gloucester неотступно держался вблизи неприятельских крейсеров, донося об их курсе, но давалось ему это нелегко. В 19.30 находясь у них на траверзе, он на фоне берега при наступающей темноте начал терять их из виду и, чтобы занять более удобное для наблюдения положение и видеть неприятеля освещенным луной, решил зайти между берегом и крейсерами. Не задумываясь, капитан 2-го ранга Келли положил руля и пошел прямо на «Гебена», ясно сознавая, что одно удачное попадание — и его крейсер [73] разлетится на части, и вышел на левый крамбол противника. Так он держался, пока «Бреслау» не пошел на него и не прижал к берегу, вынудив привести Gloucester к нему за корму. Затем «Бреслау» пересек ему курс как бы с намерением вступить в бой, Gloucester также повернул, и они разошлись правыми бортами на расстоянии 20 кабельтов.
Считая своей обязанностью следовать за «Гебеном», командир Gloucester не открыл огня, и «Бреслау» скрылся на OSO, по-видимому, с целью разведки.
Преследование продолжалось до 22.45, когда у мыса Рицуто «Гебен» повернул на SO 60° и начал перебивать радио Gloucester. Надо думать, что к этому моменту «Бреслау» сообщил об отсутствии неприятеля.
Пока происходили описанные события, адмирал Трубридж находился у греческого побережья. Когда «Гебен» вышел из Мессинского пролива, он с крейсерами Defence, Warrior, Duke of Edinburgh и Black Prince держал дозор у Кефалонии, высматривая немецкий угольщик. Миноносцы почти с пустыми угольными ямами находились в Санта-Маура.
Как уже указывалось ранее, план действий сводился к ночному бою, но адмирал Милн приказал ночью предоставить дело миноносцам.
Узнав о выходе неприятеля, он немедленно пошел на NNO к Санта-Маура, думая, что, возможно, неприятель намеревается напасть на его базу с тыла, и приказал миноносцам к полночи укрыться в бухте Василико и быть наготове. Получив затем известие о движении «Гебена» в Адриатику, он повернул на острова Фано (к северу от Корфу), где в расчете на навигационные условия полагал возможным принудить неприятеля принять бой на выгодной для себя дистанции.
Даже после донесения капитана Келли о перемене «Гебеном» курса Трубридж счел это уловкой и только в полночь, когда, несмотря на все старания немцев перебить телеграфирование Gloucester, последний сообщил, что неприятель продолжает держаться на SO, он понял свою ошибку. Тогда Трубридж пришел к заключению, что адмирал Сушон идет в восточную часть Средиземного моря, имея целью или операции против нашей торговли, [74] или же собираясь повторить в Порт-Саиде и Александрии бомбардировку алжирских портов. Повернув на юг, он вызвал свои миноносцы и телеграфировал капитану 2-го ранга Дж. Келли, командиру Dublin, шедшему с Мальты с двумя миноносцами, приказание принять участие в погоне{18}.
Dublin уже получил такое же приказание от адмирала Милна, который, как только выяснилось, что Сушон идет на восток, направился на Мальту за углем, чтобы иметь возможность следовать за погоней.
Выполняя указания командира Gloucester, Дж. Келли с двумя миноносцами полным ходом поспешил по направлению к неприятелю и в час ночи заметил дым. Луна светила ослепительно, и Дж. Келли начал маневрировать, чтобы занять удобное положение для атаки, но получил сообщение с Gloucester, что корабль, за которым он гонится, не «Гебен», а «Бреслау» и что «Гебен», по-видимому, находится между ним и Gloucester.
Повернув с расчетом не быть освещенным луной и получить возможность атаковать «Гебен» с носа, командир Dublin оказался разочарован: «Гебена» нигде не было видно. Вероятно, предупрежденный «Бреслау», он повернул, избегая опасности, но, возможно, произошла ошибка во времени при приеме радиосообщения Gloucester. Как бы то ни было, не оставалось ничего другого, как идти в рандеву на острова Фано.
Одновременно (3.50 утра) адмирал Трубридж, находясь на траверзе Занте, также прекратил погоню. Приказаний оставить свою позицию и идти на поддержку Gloucester он не получил. Если бы ему удалось встретить «Гебен», вступать с ним в бой он предполагал лишь до 6 часов, так как только в темноте он мог надеяться сблизиться с неприятелем на дистанцию, гарантирующую ему некоторый успех. Убедившись в невозможности этого, он считал своим долгом не рисковать эскадрой в схватке с неприятелем, [75] более сильным в артиллерии и обладающим преимуществом в ходе.
Уменьшив ход, он продолжал идти прежним курсом, ожидая прибытия двух линейных крейсеров, бывших ранее в его распоряжении. Но таковые ему присланы не были, и в 10 часов 7 августа, когда «Гебен» прошел впереди его, он вышел в Занте, собираясь затем возобновить наблюдение за Адриатикой.
Когда Трубридж входил в порт, главнокомандующий средним ходом приближался к Мальте. Ночью он получил от французского главнокомандующего предложение послать в дозор эскадру для наблюдения за проходом между Сицилией и Африкой{19}. Такое предложение избавляло его от опасений за этот район, и он, увеличив ход до 15 узлов, пошел на восток. За ним, догоняя 21-узловым ходом, шел Indomitable. Соединившись с ним на Мальте, адмирал Милн не послал Indomitable вперед, а оставил его ожидать окончания погрузки двух других линейных крейсеров.
Gloucester оставили продолжать погоню в одиночестве. Положение его было таково, что в 5.30 адмирал Милн телеграфировал приказ об отходе, но капитан Келли, считая эту телеграмму не приказом, а разрешением, продолжал, подобно борзой, преследовать неприятеля, невзирая на все старания последнего его отогнать. В 10.30 к «Гебену» присоединился «Бреслау», который начал маневрировать, пересекая курс Glocester и делая вид, что сбрасывает мины, но на Келли это впечатления не произвело — он смело продолжал держаться на курсе. У залива Kalamata «Бреслау» начал отставать, стараясь этим способом оттянуть капитана от «Гебена».
К 1 часу ночи стала очевидной необходимость на что-либо решиться, чтобы не потерять из виду «Гебен». Вступив в бой с «Бреслау», можно было или принудить его отойти под защиту «Гебена», или же заставить последний подойти для помощи к «Бреслау».
В 1.35 ночи Gloucester открыл огонь из носового 6-дюймового орудия с 57 кабельтов. [76]
«Бреслау», находившийся на 2 R слева по носу и имея в угле обстрела орудия правого борта, отвечал. Тогда Келли увеличил ход до полного и, уменьшив расстояние до 50 кабельтов, повернул на 10 R влево и привел неприятеля на правый крамбол. Как только противники стали бортами, «Гебен», как и ожидал крейсер Gloucester, повернул на 16 R и открыл огонь большими недолетами. Келли, считая свою цель достигнутой, в 1.50 прекратил огонь и окончил бой, совершенно правильно считая своей обязанностью сохранить крейсер для выполнения главнейшей задачи — преследования по пятам «Гебена».
Как только немецкий крейсер повернул на прежний курс, Келли сообщил об этом главнокомандующему и продолжал преследование.
Адмирал Милн, еще грузивший уголь, не мог выйти с Мальты и очень тревожился за Gloucester. Зная, что у него угля остается немного, он приказал Келли не продолжать преследование дальше мыса Матапан и затем идти на присоединение к Трубриджу.
Никакого крейсера на замену Gloucester послано не было.
К 16.40, придя в указанный пункт, Gloucester повернул обратно, в последний раз сообщив о движении «Гебена» и «Бреслау», уходивших на восток через пролив Керви.
Поведение командира Gloucester было оценено как «образцовое». Ему пожаловали орден Бани и выразили благодарность Адмиралтейства в самых лестных выражениях.
Действия капитана Келли явились единственным светлым пятном на темном фоне этого печального эпизода в целом. Обстоятельства, столь благоприятные в начале военных действий, сулившие полный успех, привели к весьма грустному концу. Объяснения главнокомандующего, данные им Адмиралтейству после возвращения в Англию, были признаны заслуживающими уважение.
Принимая во внимание данную адмиралу Милну директиву об охране французских транспортов, а затем приказание соблюдать нейтралитет Италии, нельзя перекладывать всю ответственность на плечи главнокомандующего. Сведения о быстро менявшейся обстановке иногда не достигали адмирала вовсе или приходили слишком поздно. Но самой [77] главной причиной явилось то, что первоначальная директива не была отменена, после того как стало известно о действиях Тулонского флота.
Действия адмирала Трубриджа рассматривала следственная комиссия, в результате чего он был предан суду за то, что, как гласил обвинительный акт, «по небрежению или по ошибке прекратил 7 августа 1914 года погоню за уходившим неприятелем».
Однако суд оправдал действия Трубриджа, не найдя в них состава преступления, так как они соответствовали полученным инструкциям. Суд согласился с мнением адмирала, что силы противника в дневном бою превосходили силы вверенной ему эскадры, а также нашел, что, продолжая погоню, адмирал, возможно, и принудил бы «Гебен» к бою, но он не имел бы оправданий, оставив без приказа назначенную ему позицию.
Все же случай с уходом «Гебена» остается пятном в нашей морской истории. Не следует забывать, что и Нельсон в 1805 году, озабоченный утверждением своего господства на Сицилии и в восточной части Средиземного моря, выпустил Вильнева на запад точно так же, как Сушон был выпущен на восток.
Неудача с «Гебеном» усугублялась еще одним обстоятельством, зная о котором своевременно, мы могли бы исправить причиненный вред: германо-турецкий союз испытывал трения.
Едва адмирал Сушон избавился от Gloucester и вошел в Эгейское море, как получил из Берлина приказание не входить сразу в Дарданеллы, так как Турция чинила затруднения в выдаче разрешения, а выйти предварительно на связь с германским стационером «Лорелей». Рискуя выдать свое месторасположение, Сушон вызвал пароход «Генерал» и приказал ему следовать вместо Санторина в Смирну, намереваясь использовать радиотелеграф угольщика для связи с «Лорелей».
Другого угольщика он встретил в условленном рандеву и, поставив его на якорь в укромной бухте, начал малым ходом крейсировать среди островов. В течение 8 августа он встретил два французских парохода, вышедших из Босфора [78] с большим количеством резервистов, но они держались в греческих территориальных водах и находились вне его досягаемости. Не получая дальнейших инструкций, адмирал Сушон днем послал «Бреслау» привести угольщика на остров Денузу, и здесь в течение ночи крейсеры приняли уголь.
Тем временем адмирал Милн возобновил погоню, оставив Мальту лишь в полночь (7–8 августа), и, руководствуясь поступившими ошибочными сведениями, шел очень медленно, пройдя к 2.30 ночи лишь полпути до мыса Матапан. Здесь судьба снова сыграла с ним злую шутку: он получил из Адмиралтейства отправленную по ошибке телеграмму о начале военных действий против Австрии.
Не имея уверенности, что «Гебен» не собирается действовать против Александрии, Порт-Саида или нашей торговли, и считаясь с сообщением французского адмирала о невозможности для него начать совместные действия ранее 10 августа, Милн не видел другого решения, как повернуть на обратный курс и произвести новую дислокацию сил. Заняв позицию в 100 милях к юго-западу от Кефалонии с целью не дать австрийцам возможности отрезать себя от базы, он приказал Трубриджу присоединиться. Gloucester с миноносцами предписывалось то же самое. Dublin и Weymouth оставлялись для наблюдения за Адриатикой.
Несколько позже, 8 августа днем, пришла телеграмма с указанием ошибочности тревоги, но с предупреждением, что отношения с Австрией критические. Ввиду этого Милн продолжал выполнять сосредоточение флота до полудня 9 августа. Вслед за этим новая телеграмма Адмиралтейства определенно разъяснила, что мы еще не находимся в войне с Австрией, и приказывала возобновить погоню за «Гебеном». Получив последнюю телеграмму, адмирал Милн оставил Трубриджа для наблюдения за Адриатикой, а сам с тремя линейными крейсерами пошел на юго-восток, взяв с собой Weymouth и приказав Dublin и Chatham следовать за собой.
Таким образом, Трубридж оставался в изолированном положении, но Адмиралтейство предложило французам пользоваться Мальтой в качестве базы, и потому ждать их присоединения оставалось недолго. Чтобы дать время Chatham и Dublin присоединиться, адмирал Милн шел вдоль греческого [79] побережья только 10-узловым ходом и вошел в Эгейское море в 15 часов 10 августа, т. е. через шестьдесят часов после прохода «Гебеном» пролива Керви, все еще не имея никаких сведений ни о местонахождении немецкого крейсера, ни о его намерениях.
В действительности адмирал Сушон все еще стоял в Денузе, ожидая разрешения на вход в Дарданеллы, и, не получив его до 9 августа, он приказал пароходу «Генерал» идти туда.
Время шло, но разрешение не приходило. В 21 час «Гебен» начал принимать британские радиопереговоры, которые слышались все яснее и яснее.
Положение становилось слишком опасным, и Сушон решил, не дожидаясь разрешения, идти в пролив и в случае отказа форсировать его.
Закончив погрузку угля в 17 часов 10 августа, он через полтора часа вышел в море. В это время адмирал Милн, обогнув мыс Малея, шел курсом наперерез курсу «Гебена» и находился от неприятельских крейсеров на расстоянии 100 миль. Однако, даже зная о назначении крейсеров, он не смог бы помешать их проводке лоцманами через минные поля.
Фактически же он не имел никаких оснований предполагать возможность их ухода к Дарданеллам. По его сведениям, обстановка указывала лишь на опасность, грозящую Александрии и Суэцкому каналу, кроме этого, существовало весьма распространенное убеждение, от влияния которого трудно было избавиться, что Сушон пойдет на соединение с австрийцами. Для погрузки угля за каким-нибудь островом времени было достаточно, и имелись сведения об уходе угольщика в Сура.
Поэтому адмирал Милн, чтобы не дать «Гебену» возможности уйти на юг, распределил свои силы в соответствии с этими соображениями. Вскоре стали приниматься немецкие радиограммы, побудившие наш флот произвести поиск к югу, а когда стали отчетливо слышны переговоры немецких угольщиков в северном направлении, флот повернул к северу, чтобы занять проход между островами Никария и Микони, Weymouth пошел осмотреть Сура, a Chatham — остров [80] Кос. Вскоре все сомнения развеялись: около полудня 11 августа с Мальты сообщили, что «Гебен» и «Бреслау» накануне в 20.30 вошли в Дарданеллы. Как выяснилось впоследствии, с 17 часов 10 августа они стали на якорь у мыса Геллес, все еще не зная, имеется ли разрешение на вход, но когда вызвали лоцмана, то пришедший паровой катер повел их через заграждение.
Адмирал Милн немедленно пошел к Дарданеллам и в полдень получил телеграмму с приказанием установить блокаду выхода.
Так закончилось дело с уходом немецких крейсеров из Средиземного моря, причем это их «интернирование» было воспринято общественным мнением с насмешкой. Однако редко мудрое решение, подобное принятому адмиралом Сушоном, более соответствовало обстоятельствам, и редко оно сопровождалось столь грандиозными последствиями{20}.