Глава XXX.

Кампания Девета

Ожидалось, что рассеивание главных сил бурской армии, захват и уничтожение артиллерии, большие потери среди бюргеров и иностранных наемников ознаменуют конец войны. Эти ожидания, однако, не оправдались, и Южная Африка была обречена на страдания, а вся Британская империя — на волнения, вызванные бессмысленной партизанской войной. После наполненных драматизмом событий, которыми характеризовались ранние этапы войны между британцами и бурами за господство в Южной Африке, будет своего рода разрядкой обращение к отдельным стычкам, которые, ценой многих жизней с обеих сторон продлили сопротивление в течение неспокойного года. Рейды и небольшие столкновения, которые обуславливались скорее жаждой мщения, чем надеждой на победу, навлекли на страну большие потери и беды. Мы, конечно, можем сожалеть по поводу отчаянной решимости, которая заставляет смелых людей предпочесть смерть подчинению, но не нам, жителям Херефорда или Уоллеса, осуждать эту решимость и выносить приговор.

В одном очень важном аспекте эти многочисленные, хотя и обычные конфликты отличались от сражений на ранних стадиях войны. Британцы усвоили урок так хорошо, что били своего учителя его же оружием. Вновь и вновь неожиданные действия предпринимались не со стороны нации охотников, а теми «руинеками», чьи неумелые попытки схитрить и неумение ориентироваться в вельде так долго являлись предметом насмешек и издевок. Год, проведенный среди холмов и в донгах, изменил это положение. Еще одно изменение произошло в пропорциях потерь. Было время, когда в каждой битве, по приблизительным оценкам, потери буров составляли десятую часть от потерь британцев. Так было в Стормберге, так было при Коленсо, так могло бы быть при Магерсфонтейне. Но на этом последнем этапе баланс был скорее в пользу британцев. Причина могла быть в том, что теперь они чаще находились в обороне, возможно, повысилась точность их [420] огня, а может быть, это было обусловлено низким боевым духом бюргеров, в любом случае фактом остается то, что каждая стычка приводила к уменьшению скромных бурских резервов, а не обширных сил их противника.

Войны принесла еще одно изменение, которое у некоторых граждан Великобритании вызвало душевные страдания и угрызения совести гораздо более сильные, чем в самые страшные часы их собственных несчастий. Оно заключалось в ужесточении борьбы и в тех более суровых мерах, которые британские командующие были вынуждены применять. Ранние воззвания лорда Робертса, обращенные к населению Оранжевой Республики, были исключительно милосердными. Но шли месяцы, борьба продолжалась, и война приняла более жесткий характер. Каждая фермерская усадьба представляла собой потенциальный форт и возможный склад вооружения противника. К экстремальным мерам — уничтожению фермы — прибегали только в случае конкретного преступления, например, предоставления убежища снайперу, или в качестве предохранительных мер от разрушителей железных дорог, но в обоих случаях очевидно, что женщины и дети — обычно единственные обитатели фермы, не могли своими собственными усилиями предотвратить разрушение железнодорожной линии или огонь снайперов. Вполне возможно, что буры совершали эти действия как раз вблизи тех домов, разрушение которых огорчило бы их в меньшей степени. Таким образом, с точки зрения гуманности, это были довольно весомые аргументы против политики разрушения, которая начала заходить слишком далеко, а политические аргументы были еще сильнее, поскольку бездомный человек имеет меньше шансов обустроиться и перейти к мирной жизни, и семья, чей дом был сожжен, — меньше шансов стать лояльными британскими гражданами. С другой стороны, возрастала нетерпимость армии по отношению к тому, что они воспринимали как оскорбление милосердия. Армейские чины утверждали, что война будет бесконечной, если женщинам на фермах будет оставлена возможность помогать снайперу на холме. Нерегулярный и бандитский характер, который приняла борьба, приводил солдат в ярость; отмечались вспышки жестокости, иногда происходили несанкционированные разрушения, общие приказы выполнялись с излишней жесткостью, осуществлялись [421] такие репрессивные меры, которые может оправдать война, но о которых цивилизованный мир может лишь глубоко сожалеть.

После рассредоточения главной армии у Коматипоорта, все еще оставалось значительное количество людей с оружием в руках: среди них были и непримиримые бюргеры, и иностранные искатели приключений, были также и капские мятежники, для которых британское оружие было менее страшным, чем британский закон. Все эти вооруженные люди, имея хороших лошадей, рассредоточились по стране и действовали с такой энергией, что создавалось впечатление действия крупных сил. Они приходили в районы, где уже был наведен порядок, и приносили с собой новую надежду недовольным и новые беды тем, кто поверил, что война для них закончилась навсегда. Под принуждением своих непримиримых соотечественников многие фермеры, нарушая данную британским властям клятву, садились на лошадей, которых по своей доброте им оставили британцы, и вновь бросались на борьбу, добавляя свою честь к списку многочисленных жертв, которые они уже принесли ради своей страны. Любые описания подобных стычек между этими рассеянными шайками и силами британцев настолько близки по ходу и результату, что детальное их описание будет сложно для писателя и невыносимо для читателя. Можно лишь в общих чертах отметить, что в течение этих месяцев не было ни одного британского гарнизона на каждом из многочисленных постов в Трансваале и в той части Колонии Оранжевой Реки, которая располагается к востоку от железнодорожной магистрали, который не был бы окружен бродячими стрелками; ни один конвой, отправленный с целью снабжения этих гарнизонов, не мог избежать вероятности нападения в пути, не было ни одного поезда на каждой из всех трех железных дорог, который не мог бы столкнуться с разрушенными рельсами и сотней рейдеров, со своими маузерами поджидающими этот поезд. Необходимо было обеспечить охрану двух тысяч миль железной дороги, организовать снабжение большого числа гарнизонов, обеспечить каждый конвой сопровождением — таким образом, от большого корпуса британских войск в стране оставались лишь скромные силы, которые можно было непосредственно задействовать в военных операциях. Войска распределялись [422] по разным районам и были рассредоточены по обширным пространствам страны; было очевидно, что, если каждый отряд был достаточно силен, чтобы подавить локальное сопротивление, то концентрация рассеянных бурских сил в районе одного отряда в любой момент могла поставить его в затруднительное положение. Диспозиция британских частей в октябре и ноябре была в общих чертах следующей. Метуэн находился в районе Рюстенбурга, Бартон в Крюгерсдорпе и действовал вдоль Клексдорпской магистрали, Сеттл дислоцировался на западе, Паже — на реке Пинар, Клементс — в Магализберге, Харт — в Почефструме, Литтлетон — в Мидделбурге, Смит-Дорриен — в Белфасте, в. Китчинер — в Лиденбурге, Френч — в Восточном Трансваале, Хантер, Рандл, Брабант и Брюс Гамильтон — в Колонии Оранжевой Реки. Каждый из этих отрядов выполнял сходные задачи: громил небольшие группы противника, охотился за оружием, доставлял беженцев, собирал поставки, сгонял разбежавшийся скот. Некоторые из отрядов сталкивались с вооруженным сопротивлением. Можно вкратце описать действия каждого из отрядов.

Вначале остановлюсь на операциях генерала Бартона, поскольку их описание послужит наилучшим введением к рассказу о деяниях Де Вета, которому и будет посвящена эта часть главы.

В октябре самые сложные операции выпали на долю этого британского генерала, который с частью своих преданных фузилеров, находившихся под его командованием с первых дней пребывания в Натале, прикрывал железную дорогу из Крюгерсдорпа в Клерксдорп. Эта магистраль имеет большую протяженность и, как показывает опыт, находится в пределах возможного нанесения удара как со стороны обитателей Оранжевой Республики, так и со стороны солдат Трансвааля. 5 октября Бартон покинул Крюгерсдорп с отрядом, который состоял из Шотландских и Уэлльских фузилеров, пятисот конных пехотинцев, 78-й батареи Королевской полевой артиллерии, трех автоматических малокалиберных пушек и морского орудия калибром 4,7 дюйма. В течение двух недель, то есть все время, пока путь небольшой армии пролегал вдоль железнодорожной линии, ее движение сопровождалось непрекращающейся перестрелкой. Шестого октября противник был разгромлен в жестоком бою, а рота волонтеров из Шотландского фузилерского полка заслужила похвалу своих [423] товарищей-ветеранов. 8-го и 9-го продолжались оживленные перестрелки, во время которых было ранено три офицера и одиннадцать солдат, а основная тяжесть легла на Уэльский фузилерский полк. Отряды Доутвайта, Либенберга и Вана де Мерве препятствовали продвижению колонны через Гатсрандский хребет. Бессистемная стрельба 15 октября вновь переросла в стычку, в которой заслуга победы принадлежала главным образом уроженцам Уэльса и умелому и энергичному отряду шотландских йоменов. На поле боя осталось шесть убитых буров. 17 октября колонна достигла Фредерикстадта, где и остановилась. В этот день, во время сбора необходимых припасов были отрезаны шестеро конников Маршалла. В тот же вечер три сотни Имперских легких кавалеристов прибыли из Крюгерсдорпа.

До этого момента бурские отряды, которые преследовали колонну, хотя и вызывали раздражение, но все же не были слишком агрессивными. Однако 19-го числа события приняли неожиданный оборот. Британские разведчики, вернувшись, сообщили, что с севера, со стороны реки Вааль стремительно надвигаются клубящиеся облака пыли, которые вскоре стали видны всем, а когда облако приблизилось, стало возможным различить очертания длинной колонны всадников. Судя по темной одежде всадников, а также по скорости, с которой они двигались, это были буры; тут же поползи слухи, что это никто другой как Кристиан Де Вет со своими проворными бойцами — они, с присущей им дерзостью, вновь возвратились в Трансвааль, чтобы разбить колонну Бартона.

Прошло некоторое время с тех пор, как мы расстались с этим энергичным джентльменом в темных очках, но, поскольку теперь наше повествование будет связано именно с ним, необходимо вкратце остановиться на предшествующих событиях. Мы уже упоминали, как Де Вету удалось проскользнуть сквозь сеть, в которую попало так много его соотечественников во время капитуляции Принслоо. Мы рассказывали о том, как его яростно преследовали от реки Вааль до гор Магализбергского хребта. Здесь Де Вету удалось уйти от преследователей и он расстался со Стейном, который пожелал отправиться на восток, чтобы держать совет с Крюгером, а в конце августа Де Вет вновь вернулся на свой любимый вербовочный пункт на севере Колонии Оранжевой [424] Реки. Здесь он затаился почти на два месяца, вплоть до настоящего момента, занимаясь переобмундированием и переформированием своих разбросанных сил. Теперь он вновь был готов к действиям и, окрыленный надеждой уничтожить изолированный британский отряд, с двумя тысячами солдат прискакал на север в облаках клубящейся пыли, которые и были замечены наблюдателями Фредерикстадта.

Однако задача, которая стояла перед ним теперь, была гораздо более серьезной, чем те, которые он решал ранее, поскольку на сей раз это был не отдельный полк и не малочисленный гарнизон, а настоящая, боевая армия, к тому же горящая желанием сражаться с ним. Прибыв, бюргеры Де Вета спешились и вступили в бой в своей обычной манере — невидимые, но эффективно действующие, прикрытые огнем нескольких орудий. Солдаты соорудили брустверы и смогли под очень сильным огнем с нескольких направлений продержаться до наступления темноты, когда стало возможным подготовить более серьезные оборонительные сооружения. 20-го, 21-го, 22-го, 23-го и 24-го окружение постепенно становилось все плотнее, буры практически полностью блокировали британский отряд, и стало очевидно, что они прощупывают оборону, пытаясь определить место решительной атаки.

Дислокация обороняющихся утром 25 октября была следующей. Шотландские фузилеры удерживали хребет к югу. Генерал Бартон с остальными силами занимал высоту в некотором отдалении. Между ними лежала низина, по которой проходила линия фронта, и протекал ручей, из которого британские солдаты пополняли свои запасы воды. С обеих сторон находились окопы, но на рассвете седьмого дня блокады оказалось, что ночью они были заняты снайперами, и стало невозможным поить лошадей. Оставалось одно из двух: либо отряд должен был сдвинуть свою позицию, либо он должны были выбить буров из укрытия. С помощью ружейного или артиллерийского огня сделать это было невозможно, поскольку мятежники находились в абсолютной безопасности. Очистить окопы можно было только штыковой атакой.

После полудня несколько рот из состава Шотландского и Уэльского фузилерных полков рассыпанным строем двинулись на окопы с разных направлений. Рота капитана Бэйли из Шотландского [425] полка первой вызвала на себя огонь буров. Храбрый офицер, будучи дважды ранен еще оставался в строю, но третья пуля сразила его. Рядом с ним лежали шестеро его солдат. Еще две роты в свою очередь оказались под сильным огнем, но, стремительно бросившись вперед, они быстро оказались в окопах. Можно найти не так много примеров более успешного наступления пехоты в ходе этой войны, и несмотря на то, что вельд был совершенно плоским, а огонь — страшным, фузилеры продвинулись на милю. Три отважных офицера — Дик, Эллиот и Бест — пали, но натиск их бойцов был неотразимым. Достигнув окопов, солдаты заняли линию огня и ринулись в траншеи. Стало понятно, что возникшая ситуация очень опасна для бурских стрелков. Они оказались в почти безвыходном положении. Спастись можно было только пройдя через открытое пространство. Выбор, который они сделали, является свидетельством их отваги: буры решили рискнуть, но не поднимать белый флаг, который обеспечил бы их безопасность.

Зрелище было достаточно уникальным: около полутора сотен бюргеров выскочили из окопов, устремившись через открытое пространство туда, где были спрятаны их лошади. Во время этой страшной гонки по ним били из винтовок, малокалиберных пушек и орудий. «Неслась черная толпа, нагруженная куртками, одеялами, сапогами и ружьями. Она возникла словно ниоткуда и летела с огромной скоростью, бросая на бегу свои вещи». Один из тех, кому удалось уцелеть, описывал, насколько страшен был этот дикий, слепой бег среди туч пыли, поднимаемой орудийными снарядами. На протяжении целой мили местность была усеяна телами павших. Тридцать шесть человек было убито, тридцать ранено, еще тридцать сдались в плен. Некоторые были настолько деморализованы, что бросились в госпиталь и сдались британскому доктору. По какой-то причине Имперский легкий кавалерийский полк замедлил с преследованием. Если бы они осуществили это тотчас же, то, по словам многих очевидцев, спастись не удалось бы никому. С другой стороны, возможно, командир побоялся, что преследование помешает вести британским орудиям огонь.

Один эпизод этого боя стал известен широкой публике. Небольшая часть Имперской легкой кавалерии, которой командовал [426] отважный капитан Йокни из эскадрона «В», сошлась вплотную с группой буров. Когда пятеро солдат противника подняли руки, Йокни обошел их и продолжил наступление. Тогда сдавшиеся в плен схватили оружие и начали стрелять в британцев. Завязался жестокий бой — расстояние между стволами винтовок составляло лишь несколько футов. Три бура были застрелены, пятеро ранены и восемь взяты в плен. Из этих восьми, по решению военного трибунала, трое на следующий день были расстреляны за то, что взяли в руки оружие после капитуляции, а двое оправданы. Можно сожалеть по поводу хладнокровного расстрела этих людей, но невозможно соблюдать правила ведения войны, если грубые их нарушения не будут сурово караться надлежащим образом.

Получив этот жестокий удар, Де Вет снял блокаду и поспешил вновь забраться в свою любимую нору. В тот же день к Бартону подошло значительное подкрепление в составе Дублинского, Эссекского полков, Стратконского кавалерийского полка и батареи Элзуика, которые доставили долгожданные боеприпасы. Теперь под началом Бартона находилось более тысячи солдат — великолепных всадников, и трудно понять, почему он не стал преследовать своего разгромленного противника. Вероятно, он недооценил результат своих действий, поскольку, вместо того чтобы незамедлительно организовать погоню, он занялся укреплением своих оборонительных позиций. Потери британцев в ходе всей операции не превысили сотни человек, поэтому их силы были достаточными. Так как Бартон имел прямое телеграфное сообщение с Преторией, то он, вполне возможно, действовал в соответствии с приказами.

Но из этого не следовало, что на этот раз Де Вету, как обычно, удастся уйти безнаказанным. 27 октября, два дня спустя после его отступления от Фредерикстадта, на него напала — натолкнувшись по чистой случайности — конная пехота и кавалерия Чарльза Нокса и Де Лисли. Буры — огромная беспорядочная толпа всадников — проносились вдоль северного берега Вааля в поисках брода, в это время на них яростно набросились британцы, ведя убийственный огонь шрапнелью. Темнота и буря дали Де Вету возможность пересечь реку, но близость преследователей вынудила его бросить два орудия, одну крупповскую пушку [427] и двенадцатифунтовое британское орудие, захваченное бурами у Саннас-Поста и возвращенное, к радости артиллеристов, той самой батарее «U», которой оно и принадлежало.

Переправившись, Де Вет оказался на своей территории и, оторвавшись от своих преследователей на семьдесят миль, решил, что находится вне пределов досягаемости противника, и остановился у городка Ботавилл для переформирования. Но британцы упорно двигались за ним, и на этот раз им удалось захватить этого неутомимого человека врасплох. Однако сведения о дислокации войск Де Вета были неточными, и накануне того дня, когда британцы его обнаружили, генерал Чарльз Нокс со своими основными силами повернул к северу, оказавшись, таким образом, в стороне от операции. Конная пехота Де Лисли отошла в том же направлении, но, к счастью, не настолько далеко, чтобы их нельзя было вызвать. Заслуга в акции, которую я собираюсь описать, принадлежит третьему, самому маленькому отряду конной пехоты под командованием Ле Галле.

Не исключено, что передвижение к северу Чарльза Нокса и Де Лисли возымело эффект искусной стратегемы, поскольку оно убедило бурских разведчиков, что британцы отступают. В действительности так и было, и только небольшой отряд Ле Галле совершал последний обход в южном направлении прежде чем прекратить преследование. Серым утром 6 ноября майор Леан вместе с сорока солдатами из 5-го полка конной пехоты натолкнулся в вельде на трех спящих измученных буров. Захватив их и поняв, что это аванпост бурских сил, Леан прошел вперед, и, когда солдаты поднялись на небольшую возвышенность, их глазам открылось замечательное зрелище. Перед ними раскинулся лагерь буров: солдаты спали, паслись распряженные лошади, орудия были зачехлены.

Времени на размышления было мало. Возницы-кафры уже поднимались и направлялись к своим лошадям или разводили костер, чтобы приготовить кофе своим хозяевам. Хотя у него было лишь сорок человек против тысячи, Леан, с блестящей решительностью отправив за подкреплением, открыл огонь по лагерю. Через мгновение бивуак загудел, как растревоженный улей. Спавшие вскочили, бросились к своим лошадям и поскакали прочь через вельд, бросив орудия и повозки. Остались лишь самые [428] стойкие, но их количество возросло за счет тех, чьи испуганные лошади разбежались, лишив их возможности бегства. Они заняли крытый крааль и ферму, находящиеся как раз перед тем местом, откуда британцы вели энергичный огонь. В это время вернулись некоторые из ускакавших ранее буров, поняв, сколь слабы были силы нападающих, и они начали обходить британцев с флангов.

Подошел Ле Галле со своими солдатами, но буры все же сохраняли значительное численное превосходство. Расчет батареи «U» развернул орудия и с расстояния в четыреста ярдов открыл огонь по позициям буров. Британцы не предпринимали попыток наступления, ограничившись лишь удержанием позиции, с которой они могли помешать бурам вернуть свои орудия. Противник отчаянно пытался разбить горстку упорных стрелков. Небольшой каменный сарай, в котором находились британцы, оказался в центре бурского огня; именно здесь был тяжело ранен Росс из Дарема, а отважный джерсиец Ле Галле убит. Перед смертью он отправил своего штабного офицера майора Хики с приказом поторопить подкрепление.

После ранения Росса и гибели Ле Галле командование перешло к майору Тейлору из батареи «U». Позиция в тот момент была достаточно сложной. Значительные силы буров начали обход с флангов, кроме того велся сильный огонь из каменного укрытия в центре. Задействованные британские силы были незначительными — сорок человек из 5-й бригады конной пехоты и два орудия в центре, сорок шесть бойцов 17-го и 18-го полков имперских йоменов находились на правом фланге, а 105 конных пехотинцев — слева — итого в общей сложности 191 ствол. Этот небольшой отряд должен был растянуться на полмили, чтобы отражать фланговые атаки буров, но в этом неравном бою их боевой дух укрепляла вера в то, что их товарищи спешат к ним на помощь. Тейлор, сознавая, что для преодоления кризиса необходимы огромные усилия, отправил курьера с приказом остановить движущиеся в обход силы и направить всех, кого только возможно, на поддержку правому флангу, наиболее слабому. Противник подошел совсем близко к одному из орудий и скосил весь орудийный расчет, но горстка суффолкских пехотинцев во главе с лейтенантом Пиблзом храбро отстояла орудие. В течение [429] часа натиск был чрезвычайно сильным. Затем подошли две роты 7-го полка конной пехоты, которые были брошены на фланги. Вскоре после этого прибыл майор Уэлш с двумя ротами того же полка, и ход боя начал медленно изменяться. Порядки британцев растянулись, и буров начали обходить с флангов, те вынуждены были отойти. В половине девятого отряд Де Лисли, рысью и галопом проскакавший двенадцать миль, прибыл с несколькими ротами австралийцев, и успех боя был обеспечен. Клубы пыли, поднятые всадниками Де Лисли, вызвали не меньший восторг, чем дым прусских орудий при Ватерлоо. Теперь задача заключалась в том, чтобы не дать уйти бурам, скрывшимся за стенами крааля и фермы — их центральными укреплениями. Место хорошо простреливалось, но здесь, как впрочем бывало и раньше, стало ясно, какой бесполезной оказывается шрапнель против зданий. Оставался только один выход — штурмовать, и маленький беспощадный отряд, состоящий наполовину из британцев, наполовину из австралийцев, с примкнутыми штыками ожидал свистка — сигнала к началу атаки; когда над фермой появился белый флаг — все было кончено. Наученные горьким опытом, британцы затаились, несмотря на знак капитуляции. «Выходите! Выходите!» — кричали они. Из укрытия появились восемьдесят два бура, и общее количество пленных составило 114 человек, а примерно двадцать-тридцать буров были убиты. Шесть орудий, автоматическая пушка и тысяча голов скота достались победителям.

Этот небольшой, но великолепный бой показал, что британская конная пехота достигла таких успехов, что теперь могла на равных вести с бурами их игру. В течение нескольких часов они сдерживали превосходящие силы и, когда, наконец, силы сравнялись, смогли разбить их наголову и захватить орудия. Большая заслуга в этом принадлежит майору Леану, благодаря инициативе которого своевременно был обнаружен лагерь противника, а также майору Тейлору, который умело руководил отрядом в критический момент. Кроме того, нельзя забывать о погибшем командире Ле Галле, который передал каждому своему подчиненному часть своей безудержной отваги. «Если я умру, передайте моей матери, что я умирал счастливым, потому что нам удалось захватить орудия», — таковы были его последние слова. Общие потери британцев составили двенадцать человек убитых [430] (из них четыре офицера) и тридцать три раненых (в том числе семь офицеров). Майор Уэлш, подающий большие надежды воин, которого очень любили солдаты, был среди погибших. Этот бой произошел сразу же после поражения при Фредерикстадте и явился тяжелым ударом для Де Вета. Наконец-то британцы начали сводить счеты со смелым рейдером, но будет еще много пунктов у каждой из сторон, прежде чем этот старый счет окажется закрытым. Буры во главе с Де Ветом бежали на юг и вскоре показали, что они все еще представляют собой военную силу, с которой приходится считаться.

Возможно, повествование станет более понятным, если в нарушение хронологии я остановлюсь на действиях Де Вета начиная с того момента, когда он потерял свои орудия при Ботавилле, и лишь после этого вернусь к рассмотрению кампании в Трансваале с кратким описанием разбросанных, несвязанных боев, которые прерывают последовательность рассказа. Но прежде чем перейти к описаниям действий Де Вета, необходимо вкратце остановиться на общем состоянии дел в Колонии Оранжевой Реки и происходящих там военных действиях. Под мудрым и миротворческим руководством генерала Претимана фермеры на юге и на западе успокаивались, и теперь казалось, что в обширном районе наконец-то воцарился мир. Платились небольшие налоги, вновь открылись школы, и вновь активно заявила о себе партия сторонников мира, среди самых активных членов которой были Фрейзер и Пит Де Вет — брат Кристиана.

Похоже, что кроме армии Де Вета в районе Колонии Оранжевой Реки не было крупных сил, но в самом начале октября 1900 года небольшой, но очень мобильный бурский отряд обошел британские аванпосты, нанес удар по южной коммуникационной линии, затем подошел к западному флангу, атакуя где только было возможно городки с маленькими гарнизонами, пополняя свои силы за счет района, который обошли стороной тяготы и лишения войны и который одним своим процветанием свидетельствовал о мягкости британского военного правления. Отряд, не нападая, обошел Вепенер — место, которое стало для них символом неудачи. Их последующие передвижения легко прослеживаются по цепи военных событий. [431]

1 октября угроза возникла перед Руксвиллем. 9-го был захвачен аванпост Чеширской милиции, и на некоторое время прервано железнодорожное сообщение в окрестностях Бетули. Неделю спустя бурские всадники усеяли территорию в окрестностях Филлиполиса, Спрингфонтейна и Джагерсфонтейна — последний был захвачен 16 октября, а гарнизон окопался на ближайшей высоте. Город был отбит у врага отрядом Кинга Холла, состоявшим из Сифортских горцев и полицейских. На улицах шли жестокие бои; с каждой стороны было до двадцати убитых и раненых. Форесмит подвергся нападению 19 октября, но, будучи в надежных руках Сифортского полка, город выстоял, отбив жестокую атаку. Между 18 и 24 октября беспрерывно подвергался атакам Филлиполис, но оборона, осуществляемая Гостлингом, членом городского магистрата, вместе с четырьмя десятками гражданских лиц, была организована великолепно. В течение недели этот стойкий отряд держался против 600 буров, пока наконец не подошло подкрепление с железной дороги. Однако не все действия были столь же успешны, как эти три оборонительные операции. 24 октября сводная группа кавалерийских нарядов из разных полков, попав в засаду, была обстреляна. На следующий день подвергся нападению Якобсдаль — в результате чего британцы понесли значительные потери. Противник вошел в город ночью, заняв дома, которые окружали площадь. Гарнизон, состоящий из шестидесяти человек из состава Кейптаунского хайлендското полка, располагался лагерем на площади, и, когда утром буры открыли огонь, он оказался абсолютно беззащитным. Практически не было оказано сопротивления, и, тем не менее, в течение нескольких часов велся непрерывный огонь по палаткам, по сути, эти боевые действия были настоящим убийством. Две трети небольшого отряда были убиты или ранены. Число нападавших, по-видимому, было небольшим, и они исчезли при появлении сил подкрепления от реки Моддер.

После трагедии в Якобсдале противник появился 1 ноября недалеко от Кимберли и захватил небольшой конвой. На близлежащих территориях начались волнения, и для наведения порядка был послан отряд Сеттла. Таким образом, мы можем проследить, как этот небольшой циклон, зародившись в старом центре беспорядков на северо-востоке Колонии Оранжевой Реки, пронесся [432] по всей стране, нанося удары то по одному, то по другому посту, то вдруг прорываясь в какой-либо точке на другой стороне театра военных действий.

Последний раз мы встречались с Де Ветом 6 ноября, когда он бежал на юг из Ботавилла, растеряв свои орудия, но не утратив своей смелости. Пройдя через линию фронта и по счастливому стечению обстоятельств не захватив ни одного поезда по мере своего продвижения, он направился в ту часть на востоке Колонии Оранжевой Реки, которая вновь была занята его соотечественниками. Здесь, неподалеку от Табанчу, он смог соединиться с другими силами, по всей вероятности с отрядами Хаасбрука и Фурье, в распоряжении которых все еще имелись орудия. Во главе значительного соединения он атаковал британский гарнизон в Деветсдорпе — городке в сорока милях к юго-востоку от Блумфонтейна.

Де Вет напал на это местечко 18 ноября, а 24-го городок пал, после почти недельной и весьма достойной обороны. Несколько небольших британских отрядов двигались к юго-востоку Колонии, но ни один из них не прибыл вовремя, чтобы помочь избежать несчастья; и это совершенно необъяснимо, так как город находится всего лишь в одном дне пути верхом от Блумфонтейна. Поселение представляет собой небольшой городок, западную часть которого полукругом сжимают крутые скалы, разрываемые в центре оврагом. Позиция была очень растянутой, а ее губительным недостатком было то, что потеря одного из ее участков означала потерю всей позиции. Гарнизон состоял из одной роты Шотландской легкой пехоты на южном пике полукруга, трех рот 2-го Глостерского полка на северной и центральной части с двумя орудиями 68-й батареи. Некоторое количество Королевской ирландской конной пехоты и горстка полицейских доводила число защитников до четырех сотен или немногим более, командовал ими майор Мэсси.

Атака началась на том конце гряды, который удерживали роты Шотландского полка. Каждую ночь бурские стрелки подходили все ближе, и с каждым утром положение становилось все более отчаянным. 20-го было перерезано водное снабжение гарнизона; небольшое количество воды доставлялось добровольцами по ночам. Жажда в душных окопах была невыносимой, губы [433] солдат почернели, языки распухли, но гарнизон держался. 22-го атака была столь сильна, что позиция, удерживаемая шотландцами, стала безнадежной, и ее пришлось оставить. На следующее утро она была занята бурами, и вся гряда оказалась в их руках. Из восемнадцати человек, обслуживающих одно из британских орудий, шестнадцать были убиты или ранены, а последний залп был дан сержантом, который в одиночку поднес снаряд, зарядил и выстрелил. В течение дня солдаты еще держались, но жажда была такой сильной, что ее одной было достаточно, чтобы оправдать, если не вынудить сдачу. В половине шестого гарнизон сложил оружие, потеряв примерно шестьдесят человек убитыми и ранеными. Насколько известно, не было предпринято попытки уничтожить орудия, которые попали в руки врага. Сам Де Вет одним из первых прорвался на коне к британским окопам, и пленные с любопытством разглядывали невысокую коренастую фигуру в темном длиннополом сюртуке и массивном котелке — одного из наиболее известных бурских командиров.

Британские отряды подходили с нескольких сторон, и Де Вету вновь пришлось отступить. 26-го генерал Чарльз Нокс с пятнадцатью сотнями солдат вновь захватил Деветсдорп. Командующий буров имел двухдневное преимущество, но Нокс был столь стремителен, что 27-го он настиг противника у Ваалбанка и обстрелял его лагерь. Однако Де Вету снова удалось уйти, и, двигаясь на юг восемнадцать часов без остановки, он оторвался от преследователей. В это время с ним находилось почти три тысячи солдат под командованием Хаасбрука, Фурье, Филипа Боты и Стейна и несколько орудий. Бурский лидер, с еще свежими лаврами победителя при Деветсдорпе, продемонстрировал явное намерение войти в Капскую колонию с большой группой измученных, со стертыми ногами пленников. Всем его планам помогала наша неоправданная терпимость, которая не позволяла признать, что в этой стране лошадь является таким же оружием, как и винтовка, и поэтому большое количество лошадей было оставлено во владении фермеров, и Де Вет получил возможность заменить своих измученных животных. Их было так много, что многие из буров имели в личном пользовании по две-три лошади. Не будет преувеличением сказать, что наше слабое понимание этого вопроса будет признано величайшей ошибкой войны и что [434] наша излишняя, даже фантастическая щепетильность была причиной того, что военные действия растянулись еще на долгие месяцы и стоили стране многих жизней и многих миллионов фунтов. Плану Де Вета относительно вторжения в Колонию не суждено было реализоваться, поскольку этот упорный человек сам же его и разрушил. Несколько небольших, но мобильных британских отрядов — Пилчера, Баркера и Герберта — под высшим командованием Чарльза Нокса прилагали максимум усилий, чтобы помешать Де Вету. Под непрерывными дождями, которые каждую весну превращали ручейки в реки, а дороги в болото, британские всадники мужественно выполняли свою работу. Де Вет спешно направился к югу, пересек реку Каледон и двинулся к Одендаалс-Дрифту. Но Нокс после боя у Ваалбанка стремительно направился на юг к Бетули и теперь был готов с тремя мобильными колоннами и сетью разведчиков и патрулей ударить в любом направлении. На несколько дней связь была прервана, но все было организовано так, что ее можно было восстановить, как только буры пересекут железную дорогу или приблизятся к реке. Второго декабря Нокс получил достоверную информацию о том, что Де Вет форсирует Каледон, и в тот же момент британские колонны бросились в бешеную погоню, пересекая местность пятнадцатимильным фронтом. Третьего и четвертого декабря, несмотря на отвратительную погоду, под проливным дождем, две небольшие конные армии, глубоко увязая в грязи, начали сражение. Ночью, вымокшие до нитки и продрогшие до костей, солдаты падали на мокрый вельд не пытаясь найти укрытия, чтобы урвать несколько часов сна, прежде чем возобновить бесконечную погоню. Брод через Каледон оказался глубоким, а течение сильным, но буры сумели пересечь реку, и британцы тоже должны были это сделать. Тридцать орудий двинулись в воду и почти полностью оказались под потоком кофейного цвета, а через некоторое время, сверкая, появились на южном берегу. Кругом виднелись следы недавно прошедшего врага. В беспорядке брошенные охромевшие или умиравшие лошади отмечали его след, а у перевала было найдено оставленная крупповская пушка. Деветсдорпские пленники также были брошены на произвол судьбы, и теперь, хромая и спотыкаясь, они спешили к своим соотечественникам. Их обувь была разодрана, а кровоточащие ноги перевязаны [435] обмотками. К сожалению, следует добавить, что с пленными обращались чрезвычайно жестоко: нередко применяли насилие, что представляло разительный контраст с той доброжелательностью, которую проявляло британское правительство в отношении невольных гостей.

6 декабря Де Вет наконец достиг Оранжевой Реки, на один день опережая своих преследователей. Но, как оказалось, все его труды были напрасны. В Одендаале, где он надеялся пересечь реку, был паводок; британский флаг развевался над постом на другом берегу, и там же его с нетерпением поджидал сильный отряд гвардейцев. Моментально осознав, что игра закончена, бурский командир двинулся обратно на север в поисках укрытия. У Руксвилля он заколебался, не зная, стоит ли атаковать небольшой гарнизон, но комендант Рандал держался очень отважно, и Де Вет прошел дальше по направлению к Кумасси — мосту через Каледон. Маленький пост там отказался сдаться, и буры, подстегивая своих лошадей, продвинулись дальше, к броду у городка Амстердам; их арьергард еще пересекал реку, когда на берегу показался Чарльз Нокс.

10-го британцы вновь вошли в контакт с отступающими бурами вблизи Гелветии, где произошла перестрелка с арьергардом. 11-го обе армии проскакали через Реддерсберг с интервалом лишь в несколько часов. Буры во время своего перехода двигались, или скорее, как отметил один из пленников, «неслись очертя голову», а поскольку они в совершенстве умеют управлять быками и мулами и великолепно знают местность, то могли передвигаться днем и ночью, и лишь благодаря упорству Нокса и его солдат, в течение всей недели преследователи шли буквально по пятам.

Теперь стало совершенно очевидно, что шансов перехватить основной отряд бюргеров было очень мало: была предпринята попытка ввести свежие силы, чтобы преградить им путь. На линии постов между Табанчу и Ледибрандом, дислоцировался полковник Торникрофт с мобильным отрядом. Нокс планировал помешать бурам прорваться на запад и заставить их отойти к границе с Басуто. Небольшой отряд под командованием Парсонса был послан Хантером из Блумфонтейна и двинулся на фланг Де Вета, который 12-го числа вернулся в Деветсдорп. Вновь преследование [436] оживилось, но время Де Вета еще не пришло. Он направился в Спрингхаан-Нек, находящийся примерно в пятнадцати милях от Табанчу. Этот перевал имеет ширину около четырех миль, на обеих его сторонах находятся британские форты. Поскольку конная пехота Нокса и его уланы уже показались на южном горизонте, оставался лишь один путь к спасению. Без колебаний весь бурский отряд, теперь насчитывающий 2500 солдат, открытым порядком летел бешеным аллюром через перевал, храбро встречая огонь ружей и орудий. Воспользовавшись тактикой генерала Френча в его походе на Кимберли, они получили такой же отличный результат. Отряд Де Вета преодолел последнюю преграду, имевшуюся на его пути, и исчез в гористой местности в окрестностях Фиксбурга, там, в безопасности он мог, наконец, отдохнуть и привести в порядок снаряжение.

В результате этих операций Де Вету не удалось выполнить задуманное вторжение в Колонию, и, хотя его отряд уцелел, он вынужден был бросить около пятисот лошадей, два орудия и почти сотню своих людей. Во время перехода через Спрингхаан Де Вет отправил отряд Хаасбрука для отвлекающего маневра к другому перевалу. Отряд Парсонса последовал за Хаасбруком и вступил с ним в бой, но под покровом ночи тому удалось уйти и воссоединиться с отрядом своего командира, севернее Табанчу. 13 декабря вторая погоня за Де Ветом, можно сказать, закончилась. [437]