Состояние войск Северного фронта. Мероприятия советского командования. Расположение и планы сторон. Соотношение сил
Состояние и расположение войск Северного фронта
Уже задолго до Октября старая армия неудержимо разваливалась, не пополнялась и быстро таяла. На 11 октября 1917 года в 6-м Сибирском корпусе в среднем роты имели по 50–60 человек{52}. Такая же картина была и по другим корпусам Северного фронта, в частности в 1-м корпусе{53}.
Дезертирство из действующей армии и самодемобилизация продолжались и после Октября. Так, с 10 по 17 декабря в 14-й Сибирской стрелковой дивизии не явилось из отпуска 187, дезертировало 40 солдат; в 18-й Сибирской стрелковой дивизии не явилось из отпуска 27 солдат, дезертировало 22{54}.
17 декабря командир 2-го Сибирского корпуса доносил командующему 12-й армии:
«Как видно из приказа по 14-му особому пехотному полку от 12/12 № 406, состав полка за 10 дней уменьшился на 1000 человек. Прошу о принятии экстренных мер к прекращению повального бегства, охватывающего другие части корпуса. В противном случае смена корпуса 109-й и 3-й особой дивизиями представится невозможной, что скверно отзовется на психологии частей, стоящих на позиции и ожидающих скорейшей смены»{55}. [35]
Начальник штаба 12-й армии в разговоре с начальником штаба Северного фронта сообщал:
«Наверху неясно себе представляют состояние фронта... Положение таково, что ни о какой устойчивости фронта в случае наступления противника разговора не может быть. В ротах 30–40 штыков, при весьма низком моральном состоянии. Материальная часть в расстройстве. Лошади не ходят. Фуража нет. В некоторых батареях нет прислуги для ухода за материальной частью; так, 3-й особый артдивизион не может выступить на позицию, так как он за неимением номеров представляет собой обоз. В 3-й Особой дивизии из 3-х пулеметных команд лошадей можно набрать только на одну. 23-й Финляндский полк по своему составу имеет около батальона. Авиадив 12 доносит, что у него нет даже кем охранять аппараты (самолеты). Такая картина почти во всех частях. Нет ни одного полка, где бы в составе было более 500–600 штыков. Продовольствие за последние 10 дней не поступало. Если подвоза не будет, начнется голод»{56}.
В качестве вывода о состоянии армии достаточно привести донесение начальника штаба 12-й армии от 18(31) декабря 1917 года начальнику штаба Северного фронта:
«Ввиду полного расстройства всех частей вследствие страшного некомплекта в них (в ротах по 30 штыков), совершенной разбитости транспорта, при единственном желании масс только мира, и полной небоеспособности, о сохранении устойчивости фронта говорить не представляется возможным.
При малейшем нажиме противника армия не устоит и безусловно обречена на катастрофу.
Поэтому командарм считает необходимым отправить всю конницу и артиллерию в тыл страны с тем, чтобы сохранить ценный конский состав и технику»{57}.
Так же доносили о небоеспособности армий и командующие 1-й и 5-й армиями{58}, причем командование 5-й, как и 12-й, армии рекомендует заранее отходить, «иначе при наступлении противника ему достанется вся материальная часть. 5-я армия не может совершенно обороняться»{59}. [36]
В другом донесении 5-й армии говорится:
«Артиллерия, лишенная уже почти трети лошадей, потеряла всякую подвижность. Тыловые учреждения из-за отсутствия людей теряют работоспособность, которая поддерживается только благодаря наличию пленных»{60}.
Одновременно соединения и части, находившиеся значительное время на позиции, стали настойчиво требовать смены, в частности 6-й и 2-й Сибирские корпуса. Предполагалось, что части 6-го Сибирского корпуса будут сменены частями 49-го армейского корпуса. Телеграмма начальника штаба армии (от 28.11 (11.12), адресованная командирам 6-го Сибирского и 49-го армейского корпусов, гласила:
«Дабы дать отдых частям 6-го Сибирского корпуса, стоящего на позиции почти непрерывно с июля месяца сего года, Главкосев разрешил сменить их частями 49-го корпуса. Смене и отводу в резерв в район Тапа, Раквере{61} в 6-м Сибирском корпусе подлежат все 4 дивизии (3, 14 и 18-я Сибирские и 136-я пехотная), 49-му корпусу для смены будут приданы 3 латышских полка, кроме того, в состав 49-го корпуса будут включены и остающиеся на месте 24-й мортирный артиллерийский дивизион, 45-й отдельный тяжелый артдивизион и 12-й армейский воздухоотряд...»
«...Первым днем смены предполагается назначить 10(23) декабря, к каковому числу командирам 6-го Сибирского и 49-го армейского корпусов составить по взаимному согласованию подробные соображения по смене и план перевозок»{62}.
Однако в ответ на эту телеграмму начальник штаба 49-го корпуса донес начальнику штаба армии:
«По данным, полученным от председателя корпусного комитета, части корпуса на смену 6-го Сибирского корпуса не пойдут. Председателем корпусного комитета Искосол уведомлен. Сообщаю для сведения»{63}.
В общем, попытка сменить части на фронте резервом или произвести перегруппировку, как правило, не приводила ни к чему. Под разными предлогами, чаще всего ссылаясь на нехватку зимнего обмундирования, соединения и части [37] не выступали на смену. Истинной же причиной отказа была боязнь, что потом с позиции войска уже никто не сменит.
Иногда части отказывались передвигаться и в тылу. На запрос начальника штаба армии начальнику штаба 13-го корпуса, могут ли 1-я пехотная и 10-я Туркестантская дивизии перейти — первая из района Пярну в Пайде, а вторая — из района Айнажи в Пярну, чтобы высвободить район для размещения 6-го Сибирского корпуса по смене его с фронта, был получен ответ, что «1-я пехотная и Туркестанская дивизии на переход в указанные районы не соглашаются»{64}.
Об этом же предупредил командование Северного фронта и командующий 5-й армией (донесение от 19 декабря (1 января): «Войска, отведенные в тыл, в случае вызова их в боевую линию вероятно не пойдут»{65}.
Потеряв надежду на смену, некоторые части и даже соединения начали самовольно оставлять боевые участки и позиции на фронте. 17 декабря начальник штаба 2-го Сибирского корпуса донес в штаб армии:
«Наштадив 36-й пехотной доносит, что вчера 16(29) декабря в 18 ч. 20 мин. 132-й Бендерский полк снялся с позиции, и на его месте никого не осталось, благодаря чему наш левый фланг обнажился»{66}.
На следующий день начальник штаба 13-го корпуса донес в штаб армии о том, что с побережья пролива Сур-вяйн (Муку-вяйн) 18(31) декабря самовольно снялась 4-я Донская дивизия. Хотя донесение и заканчивалось обещанием остановить полки и на другой день занять важнейшие направления на побережье {67}, однако этого сделать не удалось: казаки не вернулись, и ни штаб корпуса, ни корпусный и дивизионные комитеты ничего не могли предпринять, чтобы кем-либо занять оставленную ими позицию{68}. Повторное приказание командования армии не было выполнено{69}. Важнейшее направление от Виртсу на Таллин, выводящее кратчайшим путем в тыл 12-й армии и далее к дороге на Петроград, осталось неприкрытым.
На оставшийся в Хапсалу 1-й Эстонский полк рассчитывать не приходилось, так как он в основной массе был [38] укомплектован классово враждебными элементами и находился в руках контрреволюционного офицерства.
В расположенном к югу 13-м корпусе состояние частей и соединений было плачевное. От 1-й и 128-й пехотных дивизий остались только штабы дивизий и разрозненные подразделения, не представлявшие боевой силы. Начальник штаба 10-й Туркестанской дивизии донес, что «по самочинному распоряжению полкового комитета 38-го полка уволены солдаты сроков службы до 1916 года включительно; командир полка с увольнением 1914 года уехал, не предупредив ни начальника дивизии, ни дивизионный комитет. По примеру 38-го полка демобилизации стали требовать и другие полки. 37-й полк под давлением солдатской массы приступил к увольнению. Дивизия ни в каком отношении боевой единицы не представляет, не в состоянии поднять имущество, а также даже подвести его к ближайшей станции, охранять и грузить имущество некому»{70}.
13-й мортирный артиллерийский дивизион бросил орудия, испортил некоторые из них, захватил лишь только лошадей с упряжью и самовольно отправился в Петроград; 4-я батарея 1-й артиллерийской бригады покинула свою позицию у Пярну, бросив все имущество. Артиллеристы береговой артиллерии вели среди солдат 2-го Прибалтийского конного полка агитацию за самовольный уход с позиции.
Такие же явления наблюдались и в 1-й и 5-й армиях. В 1-м корпусе 1-й армии две роты 85-го Выборгского полка, не дожидаясь смены, ушли с позиции{71}. В 14-м корпусе 5-й армии 478-й пехотный полк, не будучи сменен частями 18-й пехотной дивизии, снялся с позиции и ушел в тыл. 477-й пехотный полк заявил, что если он не будет сменен, также снимется с позиции. С таким же нетерпением ждали смены части 70-й и 120-й пехотных дивизий, но предназначенная для их смены та же 18-я пехотная дивизия, несмотря на приказы и уговоры комиссаров и комитетов, на смену не выступила. «Создалась угроза оголения всего корпуса», — доносил штабу армии командир 14-го корпуса{72}.
В связи с создавшимся положением командование Северного фронта 14(27) января 1918 года дало директиву (№ 219/Б), в которой предлагалось образовать при штабах [39] армий особые временные комиссии из представителей штабов армий, армейских и дивизионных комитетов с задачей установить окончательное расположение всех частей армий, принимая во внимание стратегическую и тактическую обстановку, удобства расквартирования, демобилизации и реорганизации армии; расположение частей должно отвечать: а) немедленному переходу в боевой порядок в случае наступления противника; б) прочному охранению участка фронта и в) удобству расквартирования, демобилизации и реорганизации армии; принять меры, чтобы установленное таким образом расположение частей ни в коем случае не изменялось самовольно. Директива заканчивалась просьбой к комитетам оказать свое влияние на войска, не останавливаясь перед самыми решительными мерами{73}.
На основании этой директивы Исполнительный комитет 12-й армии предложил корпусным и дивизионным комитетам выслать к 22 января (4 февраля) к 18 часам по одному делегату в Валга. При посылке делегата требовалось «Принять во внимание серьезность вопроса, подлежащего обсуждению комиссии, и послать делегатов, хорошо знакомых с положением частей»{74}.
Прибывшие делегаты обсудили положение и вынесли решение, которое было объявлено по войскам армии 24 января (6 февраля) за № 064.
В решении предусматривалось:
Первое — правый боевой участок армии от стыка с 13-м армейским корпусом до реки Гауя занять частями 6-го Сибирского корпуса (3, 14, 18-й Сибирские и 136-я пехотная дивизии), силами по усмотрению командования 6-го Сибирского корпуса, но не менее 4-х полков с 4-мя батареями. Части корпуса занимают этот участок до смены их на позиции Красной гвардией. Управление участком оставалось за командованием 6-го Сибирского корпуса, который переходил в Валмиера. Снимаемые части 6-го Сибирского корпуса (3, 14, 18-й Сибирские и 136-я пехотная дивизии) отводились в район Валмиера, ст. Озолы, оз. Буртниеку, Руйена.
Второе — 43-му армейскому корпусу сменить части 2-го Сибирского корпуса и занять двумя полками 109-й дивизии и двумя полками 3-й Особой дивизии левый боевой [40] участок армии от реки Гауя до стыка с 1-й армией; 110-й дивизии оставаться в занимаемом ею районе. Все части 43-го корпуса (кроме 9-го и 42-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона) с правого берега реки Гауя перевести на левый берег и занять его до района Смилтэнэ. Штабу 43-го армейского корпуса перейти в Смилтэнэ, оставаясь до установления связи в Валмиера. Частям 3-й Особой дивизии, оставшимся в тылу, перейти в резерв 43-го корпуса в район Шпаренгоф, Дробущ.
Третье — учреждения 6-го Сибирского и 43-го армейского корпусов расположить в районе Валмиера по соглашению этих корпусов.
Распоряжение подписали: представитель 3-й Особой пехотной дивизии Марусов, представитель 4-й Сибирской стрелковой дивизии Шишвин, комиссар 43-го армейского корпуса Тараров, комиссар 110-й пехотной дивизии Барский, командир 43-го армейского корпуса Новицкий, представитель 20-й Сибирской дивизии Шмурыгин, представитель 5-й Сибирской стрелковой дивизии Горбунов, начальник штаба 49-го корпуса Семенюк, представитель 4-й Финляндской стрелковой дивизии 49-го армейского корпуса Леонтович, представитель дивизионного комитета 135-й пехотной дивизии Мартынов, представитель 14-й Сибирской дивизии Яков Титов воздержался, представитель 18-й Сибирской дивизии Невоцконов воздержался, представитель 110-й дивизии командир 440-го полка Кириллов, начальник административно-хозяйственного отдела штаба 12-й армии Хворостанский, дежурный генерал 12-й армии Савелов, представитель корпусного комитета 6-го Сибирского корпуса А. Митин голосовал против постановления, инспектор артиллерии 12-й армии Радкевич, начальник штаба 12-й армии Гонтарев, представитель 6-го Сибирского корпуса Жиляков голосовал с поправкой, требовавшей отвода корпусных учреждений 43-го корпуса с левого берега реки Гауя. Командующий 12-й армии Гунцадзе, члены Исполнительного комитета М. Тракман, Дешевой.
В конце телеграммы было оговорено, что пункты 1-й и 2-й решения приняты при одном воздержавшемся и одном голосовавшем против; пункт 3-й принят при двух голосовавших против{75}. [41]
Смена 6-го Сибирского корпуса 2-м красноармейским полком и 2-го Сибирского корпуса 43-м корпусом
Как видно из приведенной выше директивы, представитель корпусного комитета 6-го Сибирского корпуса А. Митин голосовал против решения особой комиссии, а представители 14 и 18-й Сибирских стрелковых дивизий Титов и Невоцконов воздержались. Они или знали истинное настроение частей 6-го Сибирского корпуса, или плелись в хвосте отсталых настроений, но так или иначе ни одну часть 6-го Сибирского корпуса не удалось убедить остаться на позиции до смены их формируемыми частями Красной Армии.
Нетерпение солдат нарастало, самовольный уход с позиций продолжался. 27 января (9 февраля) покинули позиции 2-я и 3-я батареи 3-й Сибирской артиллерийской бригады (в соответствии с постановлением бригадного совещания) и отошли в район Валмиера. На главном направлении участка корпуса (Валмиерское шоссе) не осталось ни одной батареи. На участке 3-й Сибирской дивизии оставалась только 6-я батарея той же бригады (у фл. Жагат), причем и она согласно постановлению того же бригадного совещания оставалась лишь до тех пор, пока впереди находились пехотные части 3-й Сибирской дивизии, то есть до 28 января, когда уходил последний из пехотных частей дивизии — 9-й Сибирский полк. Важнейшие направления сорокаверстного фронта корпуса остались без артиллерийского прикрытия, если не считать одной задержавшейся на участке 14-й Сибирской дивизии сводной четырехорудийной малобоеспособной батареи.
Намечавшаяся в соответствии с решением армейской комиссии (№ 064) перегруппировка сорвалась. В порядок дня стала спешная смена частей 6-го Сибирского корпуса 2-м красноармейским полком. Ко дню смены полк насчитывал не более двух недель существования, а со времени выбора командира полка — не более двух — трех дней. Ясно, что подразделения и управление полка еще не были достаточно сколочены.
Каждая красноармейская рота сменила тот полк, из которого она выделилась. В частности, 8-я рота, сформированная из 56-го Сибирского стрелкового полка, сменила этот полк в Петэрупе (расположение 2-го красноармейского полка показано на схеме 4).
Попытка командования корпуса обеспечить артиллерией части вновь создаваемого фронта ни к чему не привела. [42]
Телеграмма (№ 0305), посланная в адрес командования 12-й армии 28 января (10 февраля), осталась без внимания. В ней говорилось:
«Коллегия управления 14-й Сибирской дивизии донесла, что 1(13) февраля части дивизии предложено заменить красными ротами и отвести в район Пуйквальн, Папйбр, озеро Буртниеку, причем с красными ротами должна остаться одна батарея 14-й Сибирской артиллерийской бригады, во исполнение приказа армии № 0162.
По докладу комбрига 14-й Сибирской артиллерийской бригады батарея остается на позиции лишь до тех пор, пока будет стоять дивизия.
Ввиду этого вторично ходатайствую о замене батареи корпусными батареями, стоящими в тылу. В противном случае фронт, занимаемый красными ротами, останется совершенно без артиллерии».
На смену батареям, снявшимся с позиций одновременно с частями старой армии, никто не пришел. Сказался просчет, допущенный командованием 6-го Сибирского корпуса, не выделившим дивизионных и корпусных инструкторов по формированию Красной Армии. При наличии их самотек в вербовке в Красную Армию и формировании специальных частей был бы несомненно исключен и 2-й красноармейский полк не остался бы на позиции без артиллерии.
Приведем еще одну характерную для того времени телеграмму, посланную в штаб армии после смены 3-й Сибирской стрелковой дивизии 1-м батальоном:
«29.1(11.2) 1918 года
Управарму 12 Валга
Полки дивизии уползли в тыл. Но выручила гвардия, заняв фронт. Тяжело, но надежда не иссякла.
Гвардия стоит бодро, лишь бы была сыта. Дайте формальный приказ о признании 2-го полка отдельной частью дивизии со своим хозяйством. Отпустите аванс, пока можно. И им хватит, надеюсь. Гвардия не бросит фронта. И я поста не покину. Не забудьте только всех нас. Да здравствует Ленин... Да здравствует народная гвардия, свободный народ и грядущая социальная революция.
Именем Красной гвардии Дивкомиссар 3 Сиб. Келле»{76}.
Полностью смена 2-м красноармейским полком 6-го Сибирского стрелкового корпуса закончилась за несколько дней до перехода немцев в наступление. [43]
При смене прежняя телефонная связь была оставлена. Штаб полка расположился на месте штаба корпуса, командиры батальонов — на месте штабов дивизий, роты — на месте полков. В направлении пунктов связи с немцами были выставлены заставы (по одной против каждого пункта). Связь со штабом армии после ухода штаба корпуса последним была снята, и штаб полка, сменивший штаб корпуса, остался без связи с тылом (как со штабом корпуса, так и со штабом армии). Штаб корпуса уклонился от выполнения приведенной выше директивы № 064, в которой говорилось, что управление участком останется за командованием 6-го Сибирского корпуса.
С уходом корпуса обнаружилась и еще одна неприятность: полк остался без продовольствия. По счастью, в батальонах и ротах были небольшие запасы из галет (взамен хлеба). На мясо пришлось забить лошадей.
Связные, посланные на розыски штаба корпуса и в штаб армии с просьбой наладить связь и снабжение, не успели вернуться до начала наступления немцев.
Несмотря на эти существенные неполадки, настроение красноармейцев и командиров подразделений полка было боевое; новое положение обязывало, подтягивало и бодрило людей, поднимало ответственность их за судьбы фронта, за судьбы страны.
Смена 2-го Сибирского корпуса 43-м прошла более организованно. В соответствии с армейской директивой (№ 064) командир 43-го корпуса отдал 26 января (8 февраля) приказ № 04 (опер.), в котором отмечалось, что противник значительно ослабил силы, имея передовые части лишь в некоторых местах, в непосредственной близости от нашего охранения; в частности, перед фронтом корпуса передовые немецкие части располагались в 3–4 верстах впереди своей основной позиции, расположенной в 5–14 верстах от нашего охранения.
Исходя из армейской задачи — оставаясь на прежних позициях, одним корпусом защищать направление Рига — Нарва, а главными силами прикрывать подступы к Пскову, — корпусная задача была определена так: составляя левый боевой участок армии, «...прикрывать направление Рига — Псков».
Правее (северо-западнее) 43-го корпуса располагались части 6-го Сибирского корпуса, разграничительная линия с которым проходила по р. Гауя. [44]
Левее (южнее) находились части 21-го армейского корпуса 1-й армии, имея штаб корпуса в Эргли. 1-я армия имела задачу прикрывать подступы к линии Псков — Остров.
Произведя смену, 434-й Череповецкий полк 109-й пехотной дивизии расположился в районе Сигулда, прикрывая железную дорогу и шоссе Рига — Псков; 433-й Новгородский полк той же дивизии занял участок к югу от шоссе. 13-й и 14-й пехотные полки 3-й Особой дивизии, переданной из 2-го Сибирского корпуса в состав 43-го, заняли участок к югу от 109-й дивизии, имея заставы на участке искл. Тимерман и далее на юг до дороги фл. Анненгоф, фл. Круппо. 110-я пехотная дивизия и штаб 43-го корпуса оставались в Валмиера. Штабу корпуса после подготовки связи было приказано перейти в Смилтэнэ (см. схему 1).
Приказ командира 43-го корпуса требовал:
На обоих боевых участках иметь сильные сторожевые части на главнейших путях, идущих со стороны противника, ограничившись в промежутках между этими путями лишь наблюдением; обращалось особое внимание на надежную охрану на участке 109-й пехотной дивизии в районе шоссе и на участке 3-й Особой пехотной дивизии — на большаках, ведущих от М. Аллажи, и на крайнем левом фланге со стороны Сунтажи. Поддержкой сторожевого охранения должны быть главные силы частей, расположенные на основной позиции{77}.
Таким образом, фронт обороны 43-го корпуса составляли отдельные заставы. На фронте не осталось ни одного орудия. Приказ командира корпуса о выдвижении на позиции двух артиллерийских дивизионов{78} не был выполнен.
По смене 2-му Сибирскому корпусу в составе 4-й и одного полка 5-й Сибирской стрелковой дивизий было приказано сосредоточиться в районе г. Выру.
Не в лучшем положении было состояние обороны и на фронте 1-й и 5-й армий.
В соответствии с указаниями Ставки и фронтового командования командующие армиями после совещаний с представителями войсковых комитетов наметили ряд мероприятий организационного характера:
— все пехотные полки предполагалось свести в батальоны четырехротного состава, а четыре батальона дивизии — в полк; [46]
— пулеметные команды сводных полков образовывали одну повозочную или вьючную команду с 12–24 пулеметами. Оставшиеся пулеметы подлежали сдаче в дивизионные склады.
Две дивизии с оставшимся в каждой из них одним полком четырехбатальонного состава сводились в одну дивизию.
В частности, в 12-й армии намечалась следующая реорганизация. 29 января (10 февраля) был отдан приказ свести 3-ю Особую с 109-й пехотной дивизией, 14-ю Сибирскую с 3-й Сибирской дивизией, 136-ю с 110-й пехотной дивизией, 18-ю Сибирскую с 4-й Сибирской дивизией, 10-ю Туркестанскую и 128-ю пехотную с 1-й пехотной дивизией и 82-ю пехотную с 4-й Финляндской дивизией. В результате подобной реорганизации число дивизий в армии сокращалось до шести; оставались: 1, 109, 110-я пехотные, 3, 4-я Сибирские и 4-я Финляндская{79}.
Санитарные и интендантские учреждения и заведения объединяемых дивизий сливались (со всем составом и имуществом).
Штабы расформированных частей обращались на укомплектование штабов соответствующих дивизий.
Легкие артиллерийские бригады сводились в дивизионы трехбатарейного состава (батареи — четырехорудийные); отдельные легкие артиллерийские дивизионы — в отдельные батареи. Два вновь сформированных дивизиона составили артиллерийскую бригаду.
Инженерные полки сводились в саперные батальоны по штату последних.
Все излишнее имущество, оружие и материальная часть сводных частей передавались в дивизионные склады, а излишний конский состав согласно нарядам демобилизационного комитета штаба армии направлялся во внутренние губернии.
Остаток денежных сумм сведенных частей по окончании расчетов подлежал сдаче в полевое казначейство.
В связи с уменьшением числа дивизий в армии предполагалось ликвидировать лишние управления корпусов, использовав состав, имущество и приданные им вспомогательные части на пополнение остающихся. В первую очередь [47] предположено было свести управления 49-го и 13-го корпусов, а затем управления 6-го и 2-го Сибирских корпусов.
Для проведения в жизнь указанных мероприятий образовывались в каждой дивизии ликвидационные комиссии (в составе представителей президиума дивизионного комитета, штаба дивизии, командиров сводных полков, заведующих хозяйством, делопроизводством и двух членов полковых комитетов). Такая же комиссия образовывалась из корпусного комитета и штаба 49-го корпуса для ликвидации дел штаба и частей, не входивших в состав дивизий.
Дивизионные комиссии, подчиненные командованию армии и ее Исполнительному комитету, должны были выполнять указания демобилизационной комиссии и соответствующих отделов штаба армии.
Выполнение этого приказа предполагалось закончить не позже как через две недели со дня его получения, а работу ликвидационных комиссий не позже двух месяцев{80}.
Аналогичные мероприятия намечалось провести и по другим армиям фронта.
Наступление немцев не позволило полностью провести в жизнь указанные мероприятия, но документы о них характеризуют как тяжелую обстановку, так и усилия командования найти выход из создавшегося трудного положения.
Планы сторон
План советского командования (схема 1). Советское правительство, учитывая возможность перехода немецких войск в наступление, проводило ряд мероприятий по укреплению фронта. Особое значение приобретал Северный фронт, войска которого прикрывали в Прибалтике дальние подступы к Петрограду.
Указания Ставки Верховного Главнокомандующего (телеграмма № 8946) от 30 декабря 1917 года (12 января 1918 г.) предусматривали: в случае отказа немцев от мира и перехода их в наступление войска Северного фронта должны были преградить вражеским частям доступ к жизненным районам республики — Петрограду, Ревелю и Смоленску{81}. [48]
На Северном фронте эти общие указания вылились в следующие армейские задачи:
Ревельскому (Таллинскому) укрепленному району в случае угрозы высадки противника где-либо в районе Моонзунда включить в свой состав правофланговый корпус 12-й армии, не допустить высадки противника на побережье, а также оборонять районы Вильянди, Таллин, Пайде, Тарту{82}.
12-й армии защищать одним корпусом направление Рига — Нарва, главными силами прикрывать направление Рига — Псков {83}.
1-й армии в случае наступления противника сдерживать его продвижение на направлениях Екабпилс — Псков и Екабпилс — Остров{84}.
5-й армии сохранить занимаемое расположение с целью прикрытия Двинского железнодорожного узла и путей в направлениях на Резекне (Режицу) и Полоцк{85}.
В свою очередь командование 12-й армии приказало (директива от 24 января (6 февраля) за № 0303):
Приморский участок: 13-й корпус (1-я пехотная дивизия, 10-я Туркестанская стрелковая дивизия со 2-й батареей 106-го артиллерийского дивизиона, 128-я пехотная дивизия в составе двух полков, 2-й Прибалтийский конный полк, 13-й мортирный дивизион, 1-я батарея 5-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, позиционные батареи Балтийского побережья № 1, б, 8, 10, 19) — наблюдать за побережьем Рижского залива от устья р. Казари до устья р. Витрупе, имея 1-ю пехотную дивизию на направлении Виртсу в районе Лихула, 10-ю Туркестанскую стрелковую дивизию — два полка в районе Пярну и два полка в районе Айнажи, штаб корпуса — мыза Тигниц (Вильякюля). В случае угрозы высадки противника в районе Моонзунда войска Приморского участка включаются в состав Таллинского укрепленного района, откуда и получают дальнейшие указания по обороте Вильянди и линии Таллин, Пайде, Тарту. Тыловые дороги корпуса: Пайде, Раквере, Нарва.
Правый боевой участок: 6-й Сибирский корпус (3-я Сибирская стрелковая дивизия без одного полка и 2-х батарей, 14-я Сибирская стрелковая дивизия, 18-я Сибирская стрелковая дивизия без одного полка и 136-я пехотная дивизия, [49] 6-й Сибирский и 24-й легкий мортирный дивизионы, 9-й и 42-й отдельные тяжелые дивизионы), — выставив поддержанное авангардами сторожевое охранение по линии авангардных позиций Цесисского укрепленного рубежа на участке Петэрупе, р. Гауя и наблюдая побережье Рижского залива на участке от устья р. Витрупе до Петэрупе, главные силы сосредоточить в районе ст. Озолы, оз. Буртниеку, Стаккельн, Валмиера. Сторожевое охранение выставляется до смены его частями Красной Армии. Задача корпуса — преградить направления на узел Валга со стороны Валмиера, Айнажи и Пярну, удерживать этот узел, имея в виду дальнейшее прикрытие направления Тарту, Нарва. Тыловые дороги корпуса: Тарту, Тапа, Нарва.
Левый боевой участок: 43-й корпус (109-я пехотная дивизия без двух полков, 110-я и 3-я Особая пехотные дивизии, 3-я батарея 5-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, 46-й отдельный тяжелый артиллерийский дивизион, 43-й мортирный артиллерийский дивизион, 1-я и 3-я батареи 6-го артиллерийского дивизиона, 116-й артиллерийский дивизион) — выставить поддержанное авангардами сторожевое охранение на линию авангардных позиций цесисского укрепленного рубежа на участке р. Гауя, стык с 1-й армией в районе Дицен, имея два полка 3-й Особой дивизии в районе Дробуш — Шпаренгоф в виде ближайшей поддержки укрепленному сторожевому охранению, главные силы (110-я пехотная дивизия) расположить в районе Валмиера, Смилтэнэ, штаб корпуса — в Смилтэнэ (до установления связи в пункте Валмиера). Задача корпуса — прикрыть направление шоссе Рига — Псков. Тыловая дорога корпуса: Рига — Псковское шоссе.
Армейский резерв: а) 2-й Сибирский корпус (4-я Сибирская стрелковая дивизия без артиллерийской бригады, 5-я Сибирская стрелковая дивизия в составе одного полка и артиллерийской бригады, 20-я Сибирская стрелковая дивизия, 6-й кавказский и 17-й легкий мортирный дивизионы, 2-я тяжелая огнеметная батарея) — сосредоточиться в районе Выру. Штаб корпуса — в Выру. 20-ю Сибирскую стрелковую дивизию, предназначенную во фронтовой резерв, поставить в районе Печоры. Тыловая дорога корпуса: Печоры — Псков, б) 1-я Латышская стрелковая бригада (без трех полков) имеет 2-й Рижский латышский стрелковый полк в гарнизоне г. Валга. В административном и хозяйственном отношениях бригада входит в состав 2-го Сибирского корпуса, в) 2-я Латышская стрелковая бригада (без [50] одного полка) имеет гарнизоны: 3-й Земгальский полк — Валга; 7-й Баусский — Валмиера и 8-й Валмиерский — Цесис. Штаб бригады — в районе Валмиера по указанию командира 6-го Сибирского корпуса, коему бригада подчиняется в административном и хозяйственном отношениях. г) 17-й кавалерийской дивизии (без одного полка) и отряду особого назначения Пунина до отправления в глубокий тыл расположиться в районе северо-восточнее Тарту, не занимая совершенно Тарту.
Фронтовой резерв: а) 49-й корпус (82-я пехотная дивизия без четырех полков{86}, 4-я Финляндская стрелковая дивизия без двух полков, 186-й артиллерийский дивизион, 49-й мортирный артиллерийский дивизион) — оставаться в занимаемом районе Тапа, Раквере, имея один полк в Нарве. Штаб корпуса — в Раквере. б) 5-й и 14-й кавалерийским дивизиям впредь до отправления в глубокий тыл оставаться на занимаемых местах.
7, 5 и 46-й отдельные тяжелые дивизионы и 2-ю огневую батарею намечалось отправить в глубокий тыл; 17-й и 24-й легкие мортирные артиллерийские дивизионы, 9-й и 42-й отдельные тяжелые артиллерийские дивизионы — в район Изборск, Псков; 17-ю батарею 4-го осадного артиллерийского полка, позиционные батареи Балтийского побережья № 1, 6, 8, 19, 2 Сиб. и 6-ю Сиб., 18, 19, 43 и 12-й армейские воздухоотряды — в район Нарва, Гдов, Псков и 44-й отдельный тяжелый артиллерийский дивизион — в район Ямбурга {87}.
Задача корпусам 1-й армии оставалась прежняя; 21-му и 1-му корпусам прикрывать направление на Остров, 28-му — на Резекне.
Задача корпусам 5-й армии была определена директивой от 2(15) января (№ 1012):
— 37-му корпусу, сохраняя связь с левым флангом 1-й армии, прикрывать важнейшие пути, выводящие к Северо-Западной железной дороге; обеспечить двинский плацдарм от охвата его с севера;
— 19-му корпусу прикрывать пути, выводящие к постоянным переправам через р. Двина у Рыбаки и Двинской Погулянки, а также к участку железной дороги Рушоны — Двинск; [51]
— 27-му корпусу обеспечивать Двинский железнодорожный узел, обороняя направление, выходящее к железнодорожному мосту через Двину;
— 14-му корпусу прикрывать во взаимодействии с 27-м корпусом пути в обход Двинска с юга, обеспечивая направление к постоянной переправе у Краслава;
— 45-му корпусу прикрывать пути на Придунайск и Дриссу, поддерживать связь с правым флангом 3-й армии;
— одной дивизии 14-го корпуса находиться в армейском резерве, располагаясь в корпусном тыловом районе{88}.
Учитывая, что армии в ближайшие недели из-за крайней усталости солдат и широко развернувшегося процесса демобилизации не в состоянии успешно отразить немецкое наступление, было решено оставить на занимаемом фронте минимальные силы, поддерживаемые авангардами, а главные силы отвести в тыл на подготовленные рубежи, где организовать оборону. Этим предполагалось предотвратить разгром и пленение старой армии, а также массовую потерю вооружения. В первую очередь по железной дороге в тыл отправлялась тяжелая артиллерия; для эвакуации легкой артиллерии и другого военного имущества был мобилизован конный транспорт.
Так как было ясно, что из-за расстройства регулярных соединений старой армии они не смогут вести против наступающего противника боевые действия, был дан приказ готовиться к вооруженной борьбе ограниченными силами, действуя отдельными отрядами. Было указано, что с этой целью надлежит немедленно приступить к формированию отрядов из красноармейцев и добровольцев — революционных солдат старой армии. Для увеличения подвижности этих отрядов в них выделялись лучшие лошади, наиболее легкие повозки, им придавались конные части и средства связи; отряды усиливались пулеметами и орудиями.
С переходом противника в наступление войскам ставилась задача упорно оборонять узлы дорог, важные и удобные для противника направления, чтобы всемерно задержать его наступление и выиграть время для отвода в тыл войск и эвакуации материальной части, главным образом артиллерии {89}. [52]
Возможный предел отхода войск Северного фронта по Директиве определялся: для 12-й армии — валгская позиция; для 1-й армии — рубеж Валга, Резекне; для 5-й армии — дриссенская позиция{90}. Предполагалось, что ко времени отхода войск Северного фронта на указанные рубежи к фронту подойдут первые части формировавшейся Советской Армии.
Командному составу и комитетам предписывалось принять энергичные меры к переформированию частей, напрячь все усилия к сбору, сдаче и отправлению в тыл всего боевого имущества, в первую очередь наиболее ценного (артиллерии, броневых, авиационных, радиотелеграфных дивизионов, автотранспорта, ручного оружия и т. д.), привлекая для погрузки местное население.
По получении сведений о прекращении перемирия (немецкое командование объявило перемирие законченным с 12 часов 18 февраля) командование Северного фронта предупредило войска и поставило перед ними задачу: защищать всеми силами и средствами завоевания рабоче-крестьянской революции. При наступлении противника, в случае невозможности вести регулярную войну, вести малую войну, действуя отдельными партизанскими отрядами, немедленно выделяя их из пехотных, кавалерийских, артиллерийских и других частей.
В соответствии с этим распоряжением армии уточнили задачи корпусам. Так, в 12-й армии они заключались в следующем (схема 1):
— На 13-й армейский корпус возлагалась оборона района Вильянди и прикрытие правого фланга 6-го Сибирского корпуса при обороне им Валгского узла. 13-й корпус предполагалось передать Таллинскому укрепленному району, который даст дальнейшие указания {91}.
— 6-й Сибирский корпус, преграждая направление на Валгский узел со стороны правого берега р. Гауя, должен был удерживать этот узел, имея в виду дальнейшее прикрытие направления на Тарту, Нарва.
— 43-й армейский корпус прикрывал направление Рига — Псков, обеспечивая левый фланг 6-го Сибирского корпуса при обороне им Валгского узла. [53]
— 2-й Сибирский корпус, принимая на себя отходящие части армии, организовывал оборону изборских позиций.
В этом распоряжении указывалось, что в случае невозможности задержаться на линии валгских позиций 6-му Сибирскому корпусу прикрыть промежутки между озерами Выртс-Ярв и Чудским, а 43-му и 2-му Сибирскому корпусам сосредоточиться за изборскими позициями, которые занять для обороны.
Штаб 12-й армии оставался в Валга, в случае отхода — перемещался в Псков. Аналогичные распоряжения были отданы в 1-й и 5-й армиях.
К сожалению, эти директивы, вполне правильные в сложившейся обстановке, были отданы перед самым началом наступления немецких войск на рижско-псковском направлении и в день наступления — на двинско-псковском направлении. Поэтому они не могли быть проведены в жизнь из-за недостатка времени.
План немецкого командования. После победы в России Великой Октябрьской социалистической революции германские империалисты вновь устремили свои взоры на Восток. «Исчезновение» Восточного фронта, военная слабость молодой Советской республики подогрели аппетиты германской буржуазии и прусского юнкерства.
Германский генералитет начал готовиться к походу на Петроград и Москву с целью восстановить на троне монархию Романовых. В своих мемуарах генерал Гофман рассказал о переговорах по этому поводу с представителями русских контрреволюционных партий кадетов и октябристов{92}. Немецкий император Вильгельм без стеснения писал русскому «патриоту» белогвардейскому генералу Краснову: «Никакой единой России» не будет: Россия будет разделена на 4 царства: Украину, Юго-Восточный союз, Великороссию и Сибирь». Прибалтику немецкие империалисты просто включали непосредственно в состав германской империи.
Уже 5 января 1918 года, через две недели после сговора англо-французских империалистов в Париже об оказании помощи белогвардейским правительствам, направленной против Советского государства, и о разделении сфер влияния на юге России, верховное командование германской армии приказало главнокомандующему Восточным фронтом готовить наступление. 31 января были даны уточнения подготовлявшейся [54] операции, которая получила условное наименование «Фаустшлаг» («Удар кулаком»){93}.
Переходом в общее наступление на всем протяжении Восточного фронта кайзеровское командование рассчитывало в короткий срок сломить организованное сопротивление Советской республики, захватить Петроград и Москву, потопить в крови революцию, расчленить и поработить Россию. Основные силы врага сосредоточивались на трех направлениях: петроградском, центральном (в Белоруссии) и южном (на Украине).
Особенно опасным было петроградское направление, выводившее наикратчайшим путем к столице государства, игравшей громаднейшую роль в революции. На этом направлении вражеское командование сосредоточило до 16 дивизий, входивших в состав 8-й армии и армейской группы «Д».
Эта группировка получила следующие задачи: армейская группа «Д» в составе 53-го и 56-го корпусов (шесть пехотных дивизий и одна кавалерийская дивизия) должна была нанести удар главными силами в направлении Двинск, Псков; 8-я армия в составе 58, 6, 60-го Северного корпусов (семь пехотных дивизий и две кавалерийских дивизии), наступая главными силами на направлении Рига, Псков, имела задачей совместно с армейской группой «Д» окружить и разгромить войска южного крыла 12, 1-й и северного крыла 5-й русских армий. Часть сил 8-й армии должна была наступать на Юрьев (Тарту), Нарву и во взаимодействии с Северным корпусом, наносившим удар с Моонзундских островов, окружить и разгромить войска центра и северного крыла 12-й армии (схема 2).
Между главными группировками 8-й армии и армейской группы «Д» из района. Екабпилс на Гулбене и Аташене наносил вспомогательный удар 58-й корпус.
После занятия Пскова и Нарвы намечалось развернуть дальнейшее наступление на Петроград.
Ближайшая задача: армейской группе «Д» выйти главными силами в район Пыталово, 8-й армии — Алукснэ, Валга; последующая: Таллин, Пярну, Вильянди, Тарту, Псков. [55]
Частные задачи: армейской группе «Д» после полудня 18 февраля быстро захватить мосты через р. Двина, чтобы не дать взорвать их, и сам город{94}.
8-й армии: 58-му армейскому корпусу мелкими подвижными отрядами наступать по обе стороны железной дороги Плявиняс — Гулбене, «чтобы очищать здесь местность от красноармейцев{95}; 6-му армейскому корпусу в составе [58] 219-й и 205-й пехотных дивизий наступать к югу от р. Гауя: 219-й пехотной дивизии — вдоль железной дороги Рига — Псков; 205-й пехотной дивизии — южнее, через Малпил, Нитауре; правофланговому отряду — через Сунтажи на Яункейпене; 60-му армейскому корпусу в составе 77-й резервной дивизии, 4-й кавалерийской дивизии и 19-й ландверной дивизии наступать между побережьем и р. Гауя: 77-й резервной дивизии на Рагана, Инциемс, Валмиера; 4-й кавалерийской дивизии на Видрижи, Лимбажи; 19-й ландверной дивизии — вдоль побережья.
Северный корпус должен был совершить марш по льду тремя колоннами: гарнизон острова Хиума получил задачу — наступая через остров Вормси — сар., овладеть Хапсалу; гарнизоны островов Муху, Сарема должны были двумя колоннами переправиться через пролив Сур-вяйн и овладеть Лихула. Немцы полагали, что «взятие Ревеля (Таллина) явилось бы чрезвычайно важным как с военной, так и с политической точки зрения. Однако приходилось задумываться над тем, что относительно слабые островные гарнизоны при продвижении с направления Пярну на Ревель могут подвергнуться атаке с фланга и тыла»{96}.
Надежды немецкого командования на окончательную потерю боеспособности русской армии в Рижской операции не оправдались, что вынужден был признать в своих мемуарах генерал Гофман: «...Русские хоть и пострадали морально и уже не обладали прежней стойкостью, но все же еще оказывали сопротивление». Предполагая, что хотя «распад русской армии и положение на русском фронте и в тылу создали ситуацию, при которой исключалось то, что русская армия в целом может оказать организованное сопротивление», командование считалось с тем, что «наступление на отдельных участках приведет к боям»{97}.
Немецкое командование очень тщательно готовилось к операции.
При подготовке операции оно почувствовало двойственность положения немцев при борьбе на два фронта. Казалось, что, реально оценивая сложившуюся военно-политическую обстановку, необходимо было выйти из войны на одном из фронтов и сосредоточить свои силы и силы союзников на другом фронте. Вместо этого немецкий генеральный штаб начал готовить операции и на Востоке и на Западе. Даже австро-венгерское правительство и верховное командование [59] австро-венгерской армии, обычно безропотно действовавшие по указке из Германии, запротестовали против наступления на Восточном фронте и заявили о своей неготовности к нему. В затянувшейся войне немецкие союзники чувствовали себя крайне неважно. «В Австро-Венгрии начались продовольственные беспорядки. Вовлечённая в войну обещанием быстрой победы, Турция еле держалась»{98}.
В самой Германии существовали и боролись между собой две точки зрения. Одна под влиянием истощения Германии жаждала возможно скорее покончить с войной на Востоке. В частности, германский кронпринц требовал от Вильгельма II еще летом 1917 года «во что бы то ни стало постараться заключить сепаратный мир с Россией»{99}. Военная группировка, возглавлявшаяся кайзером Вильгельмом II, требовала идти «на Петербург!», рассчитывая, что Россия, будучи разгромлена накоротке, подпишет мир на любых условиях, после чего можно обратить все силы против западного противника.
Как известно, восторжествовала последняя точка зрения.
Собираясь наступать на Востоке, главное немецкое командование считало, что операция здесь должна быть осуществлена в быстрых темпах. Вместе с тем оно продолжало перебрасывать войска на Западный фронт. В результате Восточный фронт перед наступлением особо ощущал недостаток в тыловых службах. На Запад в начале февраля было отправлено 27 000 лошадей, не считая конского состава, отправленного туда же в составе частей и соединений.
В середине февраля в распоряжении главнокомандующего Восточным фронтом из немецких войск оставалось 50 пехотных и 9 кавалерийских дивизий{100}. Конечно, значительная часть этих войск (плюс австро-венгерские дивизии) по заключении мира могла бы быть использована на Западном фронте в мартовской финальной наступательной операции, которая «в последнюю минуту чуть не изменила ход войны и едва не навязала нам гибельный мир» {101}.
Решающим вопросом при проведении операции немецкое командование считало снабжение, так как предполагалось, [60] что на фронте 8-й армии полоса местности между линией фронта и рубежом Выру, Валга, Руйена «опустошена». Планировалось быстро преодолеть эту полосу, чтобы в первые же дни выйти в более благоприятную местность, где и освободиться от подвоза продовольствия и фуража.
Не ожидая в целом встретить серьезного сопротивления со стороны войск распадавшейся старой русской армии, немецкое командование провело ряд мероприятий по повышению маневренности своих войск, для того чтобы сразу же перейти к стремительному преследованию. В дивизиях были созданы подвижные подразделения из всех родов войск (численность пехоты в них составляла от одного до двух батальонов); неспособный к совершению марша личный и конский состав был отчислен; подготовлялся санный обоз, зимний ковочный инвентарь и т. п.
Ближайшие к фронту разъезды и станции были расширены, на них были сосредоточены материалы для ремонта и восстановления железных дорог.
Войска были переброшены частью походом, частью по железной дороге и сосредоточились, как указано на схеме 1.
Во 2-й эшелон 8-й армии к востоку от Риги к 21 февраля по железной дороге сосредоточивалась 1-я кавалерийская дивизия; для той же цели из района Екабпилс перебрасывалась в район Риги 2-я баварская ландверная дивизия.
В целях быстрейшего прохода прифронтовой полосы командующему 8-й армии было разрешено перейти в наступление не в полдень 18 февраля, а с утра 19 (чтобы за дневное время преодолеть максимальное расстояние). Время перехода в наступление корпусов, исходя из общей задачи, командующий предоставил решить их командирам.
Задачей первого дня для войск 6-го и 60-го армейских корпусов было поставлено продвинуться «подвижными» отрядами от своих передовых позиций в полосе 205-й пехотной дивизии до 15 км, 219-й пехотной дивизии до 25 км и для частей 60-го армейского корпуса в среднем до 20 км.
Задачи, поставленные соединениям и частям 8-й армии, расходились с общей идеей операции: «В первые дни наступления овладеть возможно большей территорией впереди, чтобы пройти через опустошенную местность и возможно скорее стать независимым от снабжения (подвоза) продовольствия и фуража».
Чтобы реализовать этот план, необходимо было в первую очередь использовать кавалерию, а для этого надо было своевременно перебросить в назначенный район 1-ю кавалерийскую [61] дивизию с тем, чтобы она на первый же день наступления приняла участие в операции. Однако «сильная загрузка железной дороги вынудила отставить переброску выделенной в распоряжение командующего армией 1-й кавалерийской дивизии. Безусловно более необходимой для армии являлась переброска колонн продовольственного снабжения. Если размещение 7500 человек личного состава 1-й кавалерийской дивизии в районе между Ригой и передовыми позициями уже представляло трудность, то совершенно исключалась возможность обеспечить постой для 7200 лошадей. Продолжительное расположение биваком при 15-градусном холоде погубило бы дорогостоящий конский состав»{102}.
Немцы опасались, что им нелегко будет прорвать венденские (цесисские) позиции, а вместе с тем быстро пройти опустошенную Южную Латвию. Поэтому было решено 1-ю кавалерийскую дивизию перебрасывать лишь к 21 февраля, после того как последние части принимающих участие в операции дивизий освободят тыл существующих позиций и появится уверенность, что на венденских (цесисских) позициях не произойдет большой задержки{103}.
«Верховное командование, — как утверждается в 13 томе «Мировой войны», — одобрило план главнокомандующего Восточным фронтом... Исходя из состояния русской армии, оно не учитывало русского сопротивления. Поэтому всякого рода перемещения на Западный фронт не прекращались, хотя они и ослабляли собственное (на Восточном фронте) положение. Операции необходимо было проводить при минимальных силах, причем большею частью неполноценных»{104}.
Рассмотрим, как это было в действительности.
В северо-западной части Прибалтики Северному корпусу противника противостояла только одна десантная рота, расположенная на острове Вормси.
С суши Ревельский (Таллинский) укрепленный район оставался незащищенным: входившая в состав сухопутной обороны крепости пехотная дивизия была отправлена в тыл еще до возобновления военных действий; после начавшегося наступления противника находившиеся в Таллине остатки [62] двух ополченских полков (около 1000 человек) потребовали также отправки в тыл (были отправлены 22 февраля){105}.
Из-за отсутствия гарнизона приморские батареи не могли оказать помощи в защите крепости. Артиллерия сухопутного фронта, оставшаяся почти без личного состава, была также небоеспособна. Имевшиеся части (военно-морская десантная бригада — морская пехота, красногвардейцы и три роты формировавшегося 1-го красноармейского эстонского полка) могли лишь в лучшем случае организовать разведку и выставить заслоны для обороны узловых пунктов. Все это говорило о том, что крепость Ревель не боеспособна. Правда, по климатическим условиям действия противника против Ревеля со стороны Финского залива, покрытого льдом, исключались.
Огромный район к югу от Таллина до Пярну (иск.) и Пайде (иск.) остался без сухопутных войск.
В крайне тяжелом состоянии находились войска 13-го армейского корпуса, расположенные в районе Пярну, Айнажи, Пайде. В донесении командир корпуса писал: «Корпус существует только на бумаге и как таковой каких-либо боевых задач выполнить не может»{106}.
Северо-восточнее Риги находились три батальона 2-го красноармейского полка общей численностью около 1000 человек при пяти офицерах{107}. Противник на этом направлении имел три дивизии 60-го корпуса. Численный состав 1-й кавалерийской дивизии немцев доходил до 7500 человек; примерно такой же численности была и 4-я кавалерийская дивизия. Следовательно, против трехсот человек 1-го батальона 2-го красноармейского полка наступало несколько тысяч немцев.
Двум немецким дивизиям 6-го корпуса, начавшим наступление, противостояли на передней линии 200–300 человек 43-го корпуса. Как уже было сказано выше, 2-й красноармейский полк и 43-й корпус совершенно не имели артиллерии.
Для наступления против примерно таких же сил 5-й русской армии было сосредоточено шесть пехотных дивизий и одна кавалерийская дивизия (численность рот и эскадронов [63] до 200 человек){108}. Немецкая рота по количеству бойцов была не менее русского полка того времени.
В целом наступавшие немецкие войска имели громадный численный перевес в живой силе и вооружении. Полнокровным немецким соединениям противостояли небоеспособные, слабо укомплектованные части и соединения старой русской армии. Ее полки насчитывали в среднем около 200 человек. Основной силой, способной оказать хоть какое-то сопротивление наступлению противника, было лишь несколько частей Красной Армии, спешно сформированных за несколько дней до наступления врага, но численность их была, как мы видели, невелика.
От былого «оборонительного забора» — позиций старой армии с «крепко запертыми воротами» — остались лишь небольшие сторожевые заставы и посты, в промежутках между которыми можно было провести целые корпуса.
По существу оставались штабы со средствами связи и обозначенными войсками. Громадное неравенство в силах предопределило характер развернувшихся боевых действий.
Но велико было уважение немецких войск к былой мощи русской армии: «старый русский богатырь» был по-прежнему для них страшен.
А еще страшнее, очевидно, была незнакомая врагу наследница былой славы русского оружия — Красная Армия.
Подготовка к наступлению кайзеровской армии подходила к концу. Немецкой военщине нужен был предлог для нападения на Советское государство, которое «привело бы к свержению большевистской власти», о чем писал Людендорф.
К наступлению немцев торопила и националистическая Украинская Рада, войска которой, сформированные Петлюрой, отказывались служить. Киев уже находился в руках Советской власти. Правительство Рады вынуждено было бежать под крылышко войск кайзеровской Германии к западной границе Украины. 15 февраля оно через свою «мирную делегацию» в Брест-Литовске обратилось к германскому правительству с просьбой о помощи: «Немецкая армия, стоящая на фланге нашего северного противника, достаточно сильна, чтобы помочь нам и своим вмешательством защитить наши северные границы от дальнейшего вторжения противника»{109}. [64]
В этот же день командующий немецкими войсками генерал фон Бернхарди доложил из г. Ковель верховному командованию, что «царящая на Украине анархия препятствует вывозу имущества. Необходима помощь Раде, так как сомнительно, что она собственными силами может спасти заготовленные для Германии запасы...»{110}.
Немецкое командование боялось, что без активной помощи Раде Украина окажется советской. Поэтому изыскивался предлог для наступления. Такой предлог дал Троцкий. Будучи председателем Советской делегации в Бресте, он не выполнил полученных прямых указаний партии и правительства и 10 февраля заявил об отказе Советской республики подписать мир на ультимативно предложенных Германией условиях. В то же время он сообщил немцам, что Советская Россия вести войну не будет и продолжает демобилизацию армии. Это было чудовищным предательством интересов Советской страны. Мирные переговоры были сорваны. Советская республика была поставлена под удар германского империализма.
Предательское поведение Троцкого развязало формально руки немецкому командованию, которое заявило, что отказ от перемирия, «неподписание Троцким мирного договора автоматически влечет за собой прекращение перемирия»{111}. 16 февраля Советскому правительству было сообщено, что с 12 часов 18 февраля Германия находится в состоянии войны с Советским государством. Тем самым немецкое командование грубо нарушило одно из условий перемирия, требовавшее предупреждения о разрыве за 7 дней.
По-видимому, исходя из заявления Троцкого, Ставка Верховного Главнокомандующего объявила приказ о мире:
«Мир. Война кончена. Россия больше не воюет, конец проклятой бойне. Армия, с честью несшая три с половиной года страдания, дождалась заслуженного отдыха. Демобилизация армии настоящим объявляется. Просим товарищей солдат спокойно ждать назначения сроков своей отправки для того, чтобы в порядке вернуться по домам и в целости сохранять народное имущество. Никаких нарушений порядка, никаких самовольных действий. Торжество мира не должно быть ничем омрачено»{112}. [65]
Командование 12-й армии отозвалось на приказ Ставки следующей директивой:
«Приказом Главковерха, сообщенным телеграммой Упрасев от 29.1 11(2) за номером 301, указано: войну с Германией, Австрией, Турцией и Болгарией считать прекращенной, причем никакие военные действия не должны иметь места. Кроме того, указано приступить к общей демобилизации, отведя войска с передовой линии в тыл для дальнейшей отправки согласно общему демобилизационному плану перевозок в глубь России и оставив для охраны пограничной линии временные части из солдат-красноармейцев впредь до смены их подлежащей сформированию армейской пограничной милицией. На основании указанного приказа Главковерха и в развитие распоряжений, данных телеграммами Упрасева за нр. нр. 450/Б и 460/Б, приказано:
1. Оформить отряды для охраны пограничной линии из солдат, записавшихся в Красную Армию, по расчету по 4 человека на версту побережья и по 12 человек на версту сухопутной линии — по линии нынешних авангардных позиций. Этими отрядами прикрыть пограничную линию с задачей не пропускать контрабандистов и отражать банды грабителей, если таковые будут пытаться проникнуть через пограничную линию, а также никого не пропускать в сторону немцев. Сформирование указанной охраны и ее выставление возлагается: на участке от Пярну включительно до устья р. Виттербах на 13-й армейский корпус, на участке от устья р. Виттербах через Петэрупе до р. Гауя на 6-й Сибирский корпус и на участке от р. Гауя до стыка с 1-й армией у Дицена на 43-й армейский корпус, участок побережья от устья р. Казарген до Пярну включительно, входящий в район 12-й армии, передается для охранения Ревельскому (Таллинскому) укрепленному району. Довольствие отрядов, выставляемых для охраны границ, и сбор сведений, получаемых ими о немцах, возлагается на указанные корпуса, для чего корпусам, в том числе и 6-му Сибирскому, широко снабдить охраняющие отряды небольшими средствами связи и транспортом.
Охраняющим отрядам оставаться на охране границы впредь до смены их формируемой красноармейской пограничной милицией.
2. Частям армии в целях более удобного расквартирования и более успешного проведения плана демобилизации отойти и расположиться: [66]
а) частям 2-го Сибирского корпуса в район Выру, Печоры, Изборск, ст. Гоппенгоф; гатакор — Выру;
б) частям 6-го Сибирского корпуса в район оз. Выртс-Ярв, Тарту, Выру, ст. Загниц; штакор — Тарту;
в) частям 43-го армейского корпуса в район Даугельн, оз. Буртниеку, ст. Стаккельн, Смилтэнэ, Валмиера; штакор — Валмиера;
г) частям 13-го армейского корпуса в район Пярну, Айнажи, ст. Сенкуль; штакор — мз. Тигниц;
д) 49-му армейскому корпусу оставаться в ныне занимаемом районе Раквере, Тапа.
3. Все необходимые для указанной перегруппировки передвижения совершить походным порядком, свободного подвижного состава нет, и рассчитывать на железнодорожную перевозку нельзя.
4. Командиру сотни 3-й пограничной Волынской теперь же приступить к спешному формированию, согласно особым данным ему указаниям, армейской пограничной милиции из 2-й и 3-й отдельных Волынских пограничных сотен и добровольцев и чинов армии.
5. Вести энергичную работу по вывозу и сбору имущества в соответствующие склады; ценное имущество, как то: летательные и воздухоплавательные аппараты, материальная часть артиллерии, разного рода машины и дорогие приборы, должно быть теперь же вывозимо в глубокий тыл. Сведения о количестве подвижного состава и станциях погрузки немедленно телеграфировать.
6. В случае если бы немцы начали военные действия и повели наступление, охраняющим частям боя не принимать и на атакованном участке отходить, держа связь с соседями и своевременно сообщая в тыл. Для того же, чтобы немцы не смогли воспользоваться нашим всякого рода имуществом, теперь же принять меры по подготовке его к уничтожению, когда того потребует обстановка»{113}.
30 января (12 февраля) штабом 5-й армии была также издана директива о формировании красноармейской пограничной бригады{114}.
В тот же и на другой день командование Северным фронтом и 12-й армии пыталось задержать распоряжение о прекращении войны.
«Предлагаем принять все меры к задержанию переданного [67] нами приказа Главковерха Крыленко о мире, что не соответствует действительности. Мир не подписан, но военные действия прекращаются, 29 января (11.2) нр. 298»{115}.
Все это, конечно, не могло не усугубить путаницу и дезорганизацию как в частях и соединениях, так и в некоторых прифронтовых партийных и советских организациях.
«Демобилизация в полном разгаре. Старой армии нет. Новая только-только начинает зарождаться»{116}. Вот то фактическое состояние, которым характеризовалась обороноспособность Советского государства в начале 1918 года. В этой исключительно тяжелой обстановке на случай наступления немцев Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство выработали правильный план обороны. План этот в основном сводился к следующему: оставить на фронте минимум сил; отвести главные силы на тыловые армейские (фронтовые) позиции, а часть даже в глубокий тыл, особенно технику, чтобы в случае наступления немцев иметь достаточный от них отрыв и не попасть под непосредственный удар наступающего противника; специально созданными отрядами из сформированных на фронте частей (подразделений) Красной Армии, в сочетании с партизанскими действиями, сдерживать наступающего противника на отдельных направлениях, пока формируемая в тылу Красная Армия не преградит дорогу вражеским силам в глубь страны.
Кайзеровское правительство и его командование ориентировались на быстрые действия с тем, чтобы в оставшийся до решающей наступательной операции на Западе месяц покончить с Советской Россией. Для наступления были выделены значительные силы с подвижными отрядами численностью от одного до двух батальонов на дивизию с задачей преследовать отходящие войска, не дать им возможности занимать укрепленные позиции и разрушать сооружения и дороги. [68]