Международное и внутреннее положение Советской России к 1918 году. Мероприятия Коммунистической партии по обороне страны
На рубеже 1918 года
В начале 1918 года молодая Советская республика находилась в тяжелом и чрезвычайно опасном положении. Советская власть в течение нескольких месяцев «триумфального шествия» победила почти по всей стране. Рабочие и крестьяне под руководством Коммунистической партии укрепляли завоеванную власть, свободу, с энтузиазмом проводили первые социалистические преобразования. Им предстояло разрушить, сломать старый буржуазный государственный аппарат и вместо него создать совершенно новый аппарат — аппарат Советского государства. Нужно было национализировать землю, крупную промышленность.
Молодой Советской республике пришлось решать все эти сложнейшие задачи в обстановке отчаянного сопротивления всех реакционных сил как внутри страны, так и за ее пределами. Свергнутые эксплуататорские классы при непосредственной поддержке иностранных империалистов начали ожесточенную борьбу с революцией.
Империалистический мир отчетливо понял, что третья революция в России — не буржуазная, что она ставит своей целью революционную замену капиталистического общества социалистическим. Капиталисты ведущих промышленных стран, захватившие монополии в ряде важнейших отраслей русского хозяйства, не могли примириться с потерей крупных прибылей. Более того, в новой обстановке их алчный аппетит усиливался. Они рассчитывали расчленить Россию [6] на сферы влияния и, распоряжаясь ее судьбами, выкачивать из нее еще большие прибыли.
Международная реакция в лице правящей верхушки Англии, Франции и США приняла 9(22) декабря 1917 года в Париже решение о всемерной помощи контрреволюционным белогвардейским правительствам Украины, Дона и Кавказа, а 10(23) декабря англо-французские империалисты заключили конвенцию о сферах влияния на юге России, договорившись при первой же возможности начать активную борьбу с Советской республикой как прямой интервенцией, так и организацией внутренней контрреволюции, которая без этой помощи была обречена на поражение.
Внутренние контрреволюционные силы (кадеты, эсеры, меньшевики) по прямому указанию империалистов решили создать в Могилеве, где размешалась Ставка Верховного Главнокомандующего, правительство во главе с Черновым. Предполагалось сосредоточить там воинские части и направить их против революционного Петрограда. Контрреволюция рассчитывала главным образом на войска Юго-Западного и Румынского фронтов, которые находились в руках соглашательских фронтовых и армейских комитетов, хотя в действительности в войсках солдаты уже сочувствовали Советской власти. К 7 ноября на этих фронтах насчитывалось 3 миллиона 350 тысяч солдат и офицеров{1}.
Одновременно контрреволюционная ставка Духонина располагала 64 военными училищами и школами прапорщиков, которые за один выпуск производили около 22 тысяч офицеров; более 40 ударными батальонами численностью в 50 тысяч человек; бригадой георгиевских кавалеров; «частями смерти»; буржуазными формированиями в лице польского и чехословацкого корпусов и эстонских полков, в которых насчитывалось до 58 тысяч человек.
Но, несмотря на все это, ставка оказалась бессильной в борьбе против революционной столицы. Железнодорожники не пропустили ни одного из 150 эшелонов войск ни к Петрограду, ни к Москве и этим выполнили требование II Всероссийского съезда Советов: останавливать все эшелоны, посылаемые Керенским.
Керенскому, оставшемуся с одним 3-м конным корпусом генерала Краснова, 13 ноября на Пулковских высотах было нанесено решительное поражение. Революционные части [7] взяли Гатчину и захватили штаб корпуса вместе с самим Красновым. Военно-революционный комитет объявил: «Авантюра Керенского считается ликвидированной. Революция торжествует»{2}.
Силы контрреволюции в это время были ничтожны. Их «надежные части» неожиданно переходили на сторону большевиков. Борьба с контрреволюцией «соединяла в себе не столько военные действия, сколько агитацию; слой за слоем, массы за массами, вплоть до трудящегося казачества, отпадали от тех эксплуататоров, которые пытались вести ее от Советской власти»{3}.
В ночь на 20 ноября революционными отрядами в Могилеве была окружена и разгромлена старая контрреволюционная ставка. Был ликвидирован центр, при помощи которого внешняя и внутренняя контрреволюция рассчитывала использовать старую армию для подавления революции.
Но в то же время на рубежах Республики стояли немецкая, австрийская, турецкая армии, готовые при первом благоприятном моменте вторгнуться в глубь страны. Нарастала угроза интервенции со стороны империалистов США, Англии, Франции, Японии.
Россия была до последней крайности истощена трехлетней империалистической войной. В стране царила экономическая разруха, народные массы жаждали мира, солдаты не хотели и не могли больше воевать.
Чтобы в таких условиях укрепить побреду революции, чтобы окончательно упрочить завоеванную Советскую власть, необходимо было в первую очередь покончить с империалистической войной. Советской республике, никому не угрожавшей и не собиравшейся угрожать, нужен был мир. Именно поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство с первых же дней победы Великой Октябрьской социалистической революции развернули борьбу за мир. Как известно, первым законодательным мероприятием Советского правительства был декрет о мире (8 ноября 1917 г.), которым все народы воевавших в то время государств призывались начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире. Народам мира был указан путь к прекращению империалистической войны. [8]
Вместе с тем в ночь на 8 ноября Совет Народных Комиссаров приказал Ставке в лице исполнявшего обязанности Верховного Главнокомандующего генерала Духонина немедленно обратиться к военным властям австро-германских армий с предложением прекратить военные действия и тем создать условия для ведения мирных переговоров.
Под давлением союзных военных миссий генерал Духонин отказался выполнить этот приказ. В ответ Совет Народных Комиссаров 9 ноября сместил Духонина с поста Верховного Главнокомандующего и объявил, что приказы, передаваемые Ставкой, исполнению не подлежат. Верховным Главнокомандующим был назначен прапорщик Крыленко Н. В.
Одновременно Ленин через голову Ставки обратился к солдатам с призывом взять дело мира в свои руки.
«Солдаты! — говорилось в призыве. — Дело мира в ваших руках.
...Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем.
Совет Народных Комиссаров дает вам права на это»{4}.
Этот призыв быстро нашел отклик в армии, желавшей мира. Солдаты, как предвидел Ленин, с радостью пошли навстречу ему.
В соответствии с постановлением II Всероссийского съезда Советов руководство частями старой армии и обороной Советского государства начал осуществлять в это время Комитет по военным и морским делам. Военным и Военно-морским министерствами стали руководить коллегии, которые назначили во все отделы министерств комиссаров и их помощников. Съезд отменил смертную казнь на фронтах, установил полную свободу агитации, предложил солдатам создавать временные революционные комитеты, на которые возлагалась ответственность за сохранение революционного порядка и прочности фронта.
В Могилеве был образован Временный военно-революционный комитет с соответствующими комиссарами в штабах и службах.
В конце ноября 1917 года состоялись фронтовые съезды армий Северного и Западного фронтов, которые приняли решение об организации Советской власти в армии. [9]
В решении съезда Северного фронта было записано: «Высшим руководящим органом Северного фронта является фронтовой съезд»{5}.
Для проведения в жизнь решений съезд избрал фронтовой комитет, который должен был контролировать и направлять деятельность высших командных лиц.
В постановлении съезда Западного фронта было записано: «Совет рабочих, солдатских и красноармейских депутатов... является государственной властью в области, губернии и армии»{6}.
В декабре 1917 года приказом Верховного Главнокомандующего было объявлено, что вся полнота власти в пределах каждой войсковой части, соединения и учреждения принадлежит соответствующему солдатскому комитету{7}.
Так зародились военно-революционные комитеты на Северном и Западном фронтах, ответственные за прочность фронта и сохранение революционного порядка.
Перемирие. Перегруппировка войск в связи с перемирием. Указания Советской делегации в Брест-Литовске
Так как «союзники» Англия и Франция от переговоров о мире отказались, Советское правительство, в соответствии с постановлением II съезда Советов, выполняя волю трудящихся, приступило 20 ноября (3 декабря) 1917 года к переговорам непосредственно с Германией и ее союзниками. Через два дня в Брест-Литовске было подписано соглашение о временном прекращении (на 10 дней) военных действий, а 2(15) декабря перемирие было продлено до 1 января 1918 года. В соглашении предусматривалось, что по истечении указанного срока оно автоматически продолжается, пока одна из сторон не откажется от него с предупреждением за 7 дней.
Положение Германии и ее союзников в это время было тяжелым. Ресурсы их иссякали. Народ голодал. Недовольство охватывало тыл и проникало в армию. Вооруженные силы кайзеровской Германии вели напряженную борьбу с армиями Антанты на Западе. В этих условиях правящие круги Германии пошли на переговоры о мире с Советской [10] Россией. Они решили использовать военную слабость молодого Советского государства и навязать нашей стране несправедливый, грабительский мир. Мирные переговоры начались 9 (22) декабря 1917 года в Брест-Литовске.
Еще до выезда Советской делегации в Брест-Литовск в ряде мест на фронтах начались частные переговоры о прекращении военных действий. 23 ноября (5 декабря) Ставка отдала распоряжение о необходимости согласовывать все частные договоры корпусов и армий о прекращении военных действий с действиями особой делегации, отправленной Советом Народных Комиссаров в главную квартиру Верховного Командования германскими армиями 19 ноября:
«Это перемирие должно явиться общим для всех фронтов, как исходящее от центральной власти Российской Республики, потому все частные перемирия (заключенные ранее и расходящиеся с общими указаниями правительственной делегации. — А. Ч.)... должны автоматически терять свою силу»{8}.
В распоряжении Ставки указывалось, что «обязательным пунктом при заключении частичного перемирия должно входить условие о прекращении каких бы то ни было перебросок войск с фронта договаривающихся сторон на какой-либо фронт, в особенности же с нашего фронта на фронты союзных армий».
Включение советской стороной подобного условия показывает, что Советское правительство, вопреки враждебному поведению «союзников» по отношению к Советскому государству, учитывало их интересы при заключении перемирия.
Заключенное в Брест-Литовске перемирие распространялось на все вооруженные (сухопутные и морские) силы, находившиеся на фронте от Балтийского до Черного моря.
Перемирие в районе Белого моря и других Северных морей устанавливалось особым соглашением.
Стороны обязывались до 1 (14) января 1918 года не производить никаких оперативных перебросок и сосредоточений восточнее 15° вост. долготы{9}.
4 (17) декабря 1917 года последовал приказ (№ 6700(6) штаба Северного фронта, которым на период перемирия войскам предоставлялся отдых: разрешалось оставить на позициях для сторожевой службы 1/3 пехоты, усиленной пулеметами, а 2/3 отвести в тыл, в район железных дорог, не [11] далее 30 верст, и расположить по квартирам в армейских районах. Если в тылу по местным условиям не представлялось возможным дать полный отдых и удобства, то части оставлялись на занимаемых местах{10}.
В соответствии с этим приказом войсковые части свернули свои боевые порядки. В частности, 56-й Сибирский стрелковый полк сосредоточился в поселках Петэрупе на берегу Рижского залива и по договору с немецким командованием установил перед передним краем обороны пункт связи, на котором происходили встречи представителей сторон; позади (против) этого пункта располагалась лишь сторожевая застава силою до взвода. Весь же участок полка оставался пустым и без наблюдения. Примерно так же поступили и остальные части. Не обращалось никакого внимания на то, что при таком порядке немцы могут получить широкую возможность воспользоваться агентурой для сбора сведений о войсках. Осталась без внимания телеграмма Председателя комиссии по наблюдению за правилами перемирия из штаба Северного фронта от 13 (26) декабря 1917 года о том, что «немцы используют братание солдат для сбора шпионских сведений»{11}.
Вполне понятно, что прежде чем дать указания советской делегации о тактике на Брест-Литовских мирных переговорах, надо было взвесить все доводы «за» и «против» войны.
Партия знала, что правящие круги Германии по своей классовой природе стоят за то, чтобы разгромить Советскую республику, но, будучи связаны войной на Западе и чувствуя назревание революции в своей стране, колеблются и раздумывают, как им быть. Партия не исключала возможности со стороны немцев поживиться за счет России. «До сих пор перед нами стояли мизерные, презренно-жалкие (с точки зрения всемирного империализма) враги, какой-то идиот Романов, хвастунишка Керенский, банды юнкеров и буржуйчиков»{12}. Теперь против завоеваний пролетарской революции мог выступить «гигант культурного, технически первоклассно оборудованного, организационно великолепно налаженного всемирного империализма», с которым «надо бороться» и «надо уметь бороться»{13}. [12]
В. И. Ленина интересовал ряд конкретных практических вопросов, которые он и поставил перед делегатами Общеармейского съезда по демобилизации армии, происходившего в Петрограде с 15(24) декабря по 3(16) января 1918 года:
«1) Мала или велика возможность того, что немцы начнут наступать в близком будущем:
а) с точки зрения физической и технической возможности наступления зимой;
б) с точки зрения настроения немецкой солдатской массы; способно ли это настроение помешать наступлению или хотя бы задержать его?
2) Возможно ли предполагать, что немцы, в случае разрыва нами немедленно мирных переговоров, при немедленном переходе в наступление их войск, способны нанести решающее поражение нам? Способны ли они взять Петроград?
3) Можно ли опасаться, что известие о срыве мирных переговоров вызовет в армии массовое анархическое настроение и побег с фронта, или можно быть уверенным, что армия будет стойко держать фронт и после такого известия?
4) Способна ли наша армия в боевом отношении противостоять немецкому наступлению, если оно начнется 1-го января? Если нет, через какой срок могла бы наша армия оказать сопротивление немецкому наступлению?
5) Могла ли бы наша армия в случае быстрого немецкого наступления отступать в порядке и сохраняя артиллерию и, если да, надолго ли можно было бы при таком условии задержать продвижение немцев в глубь России?
6) Общий вывод; следует ли с точки зрения состояния армии постараться затянуть мирные переговоры или революционно резкий и немедленный срыв мирных переговоров из-за аннексионизма немцев предпочтителен как решительный твердый переход, подготавливающий почву для возможности революционной войны?»{14}.
Анализ показал, что армия в ближайшие недели и месяцы из-за крайней усталости большинства солдат «абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление»{15}, что из-за отсутствия дисциплины и порядка армия в случае быстрого наступления немцев не сможет организованно отступать и сохранить материальную часть и артиллерию [13] (последнее и вследствие полной негодности конского состава).
У партии не было сомнения, что крестьянское большинство армии в тот момент «безусловно высказалось бы за аннексионистский мир, а не за немедленную революционную войну»{16}. Поэтому «вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой...»{17}, «ибо крестьянская армия, невыносимо истомленная войной, после первых же поражений — вероятно, даже не через месяцы, а через недели — свергнет социалистическое рабочее правительство»{18}. На создание социалистической Рабоче-Крестьянской Красной Армии нужно было время.
Украинская буржуазная Рада, как и вся российская буржуазия, хотела свержения Советской власти и шла на любой сговор с немцами.
Коммунистическая партия, трезво оценивая обстановку, считалась с возможностью того, что германские империалисты могут сорвать намеченные мирные переговоры и попытаться вооруженным путем разгромить Советскую власть, расчленить и закабалить Россию. Мирную передышку приходилось завоевывать во что бы то ни стало.
Посылая Советскую делегацию в Брест-Литовск, партия и Советское правительство, возглавлявшиеся В. И. Лениным, поручили ей затягивать переговоры до ультиматума немцев, после же ультиматума, который предъявят в ходе мирных переговоров германские империалисты, принять его, как бы ни были тяжелы его условия{19}. Таковы были полномочия Советской делегации, таковы были указания Центрального Комитета и Советского правительства.
Постепенный переход к демобилизации старой армии
Старая армия, организованная, воспитанная и обученная как орудие буржуазно-помещичьего государства, естественно, не могла обеспечить защиту социалистического государства.
Задачей социалистической революции являлось разрушение такой армии и замена ее новой армией.
Однако процесс ликвидации 14-миллионной старой армии был сопряжен с большими трудностями. Начавшееся [14] еще при царизме и буржуазном Временном правительстве разложение армии достигло кульминационного пункта: самодемобилизации. Не было такой силы, которая могла бы приостановить эту самодемобилизацию. «Армии нет, удержать ее невозможно. Лучшее, что можно сделать, — это как можно скорее демобилизовать ее»{20}.
Коммунистическая партия, Советское правительство не закрывали глаза на трудности, не обольщались, не переоценивали свои силы. Чтобы не оголить окончательно фронт, спасти оружие старой армии и предотвратить дезорганизацию транспорта, необходимо было организовать, узаконить, упорядочить стихийно происходившую демобилизацию. С этой целью Советское правительство 10(23) ноября 1917 года издало декрет «О постепенном переходе к демобилизации старой армии», начиная с немедленного увольнения в бессрочный запас граждан призыва 1899 года. Оружие при увольнении предписывалось сдавать в полковые комитеты, на которые возлагалась ответственность за его хранение{21}.
Выполняя этот декрет, Народный Комиссариат по военным делам отдал ряд распоряжений, в результате которых в значительной мере прекратилась самовольная утечка солдат с фронта и была достигнута изоляция их на Юго-Западном и Румынском фронтах от соглашательских армейских комитетов.
14(27) ноября 1917 года приказом № 11 «О прекращении производства в офицеры» все военные училища и школы прапорщиков закрывались, а юнкера откомандировывались в запасные полки. Юнкеров, не выступавших против Советов, полковые комитеты обязаны были представлять как возможных кандидатов на командные должности наравне с остальными кандидатами.
Это мероприятие сыграло большую роль в привлечении военных специалистов на сторону Советов, а позднее и в Красную Армию. Так, например, в марте 1918 года из Петроградского военно-инженерного училища приехали в Гатчину и поступили добровольцами во 2-й красноармейский полк более взвода юнкеров со своим курсовым офицером. Начав службу в качестве красноармейцев-саперов, они постепенно перешли на командные должности (один из них [15] в конце гражданской войны занял должность командира этого полка){22}.
Были проведены также фронтовые и армейские съезды по демобилизации. Вместе с тем Коммунистическая партия и Советское правительство призывали революционных солдат удерживать фронт до заключения мира с Германией.
16(29) декабря Советское правительство издало декреты «О выборном начале и об организации власти в армии» и «Об уравнении в правах всех военнослужащих».
Первым декретом «армия, служащая воле трудового народа», подчинялась «верховному выразителю этой воли — Совету Народных Комиссаров». Вся полнота власти в пределах каждой войсковой части (соединения) передавалась соответствующим солдатским комитетам и советам, на которых возлагалось непосредственное руководство всеми отраслями жизни и деятельности войск и контроль над ними. Вводилась выборность должностных лиц командного состава. Командиры (до командира полка включительно) избирались общим голосованием своих отделений, взводов, рот, команд, эскадронов, батарей, батальонов, дивизионов и полков, а выше, до Верховного Главнокомандующего включительно, избирались соответствующими съездами или совещаниями при соответствующих комитетах. Избранные командиры выше командира полка подлежали утверждению ближайших высших комитетов.
Начальники штабов избирались съездами из лиц со специальной подготовкой. Остальные работники штабов назначались начальниками штабов и утверждались соответствующими съездами.
Вторым декретом уничтожались все остатки прежнего неравенства в армии: упразднялись чины и звания старой армии, все преимущества, связанные с ними, знаки отличия, титулования, ордена и прочие знаки отличия, отдельные офицерские организации, институты вестовых, кроме вестовых при канцеляриях полков, комитетов и прочих войсковых организаций.
«Армия Российской республики отныне» должна состоять «из свободных и равных друг другу граждан, носящих почетное звание солдат революционной армии». [16]
В соответствии с декретом в воинских частях и подразделениях были проведены выборы командиров. Предварительно выдвигавшиеся кандидатуры обсуждались в комитетах и за избрание желательных командиров проводилась соответствующая агитация среди солдат. На командные должности выбирались преимущественно офицеры. Для примера укажем на выборы в 56-м Сибирском стрелковом полку. Ряды офицеров к тому времени так же, как и солдат полка, поредели, поэтому на офицерские должности выбирали и унтер-офицеров. Не обошлось здесь и без досадных отдельных курьезов. Так, в одной из рот был выбран командиром писарь. Он отказывался, солдаты же говорили: «Выбираем временно — до возвращения ротного из отпуска. Если не вернется, останешься ротным ты». — «Но я же ничего не понимаю в командирских делах. Вдруг бой, как я буду командовать?» — говорил писарь. «А мы воевать не собираемся, — отвечали солдаты, — нам нужен человек, разбирающийся в ротном хозяйстве, а ты это дело знаешь». И писарь был избран. На его счастье прибыл на свое место командир роты. Перед выбором его солдаты спросили, почему он вернулся на фронт. «Вы же знаете, что я всегда был за войну до победы, и если бы не вернулся, вы говорили бы: кричал о войне, а скрылся в тылу», — ответил офицер.
В общем все офицеры полка, за исключением одного, были переизбраны и оставлены на своих местах, а некоторые даже с повышением: один — командиром батальона, другой — командиром полка.
Исключение было сделано для поручика Бисерова, которого не выбрали только потому, что незадолго до выборов он был переведен из роты в пулеметную команду, солдатам которой он был неизвестен.
Командиром полка был выбран самый старый по стажу в полку офицер командир батальона штабс-капитан Семеньковский, хорошо относившийся к солдатам. На почетную должность Семеньковский согласился без особой охоты.
«Прежде всего я не дорос до этой должности, — откровенно и своеобразно признавался он офицерам. — Конечно, я кое-что мог бы сделать и по своему разумению, но ведь ничего не смогу предпринять без членов комитета, а они не позволят наводить порядок и дисциплину, скажут — это старый режим. Вот и получается, что сел на место командира, а командовать не могу. Я все время был за войну до победы и за единую Россию. Будучи украинцем, я не пошел [17] в «украинские национальные формирования». Я и теперь сохраняю свои убеждения, но разве можно теперь говорить о победе. При теперешнем состоянии весь полк разбежится при малейшем нажиме немцев. До этого довел болтун Керенский.
Еще задолго до выборов я подумывал под каким-нибудь предлогом уехать в тыл, но это было бы против моей совести. И вот теперь, видно, в действительности придется выполнять роль командира полка.
Я вас, товарищи командиры, прошу нести по-честному свой крест. Быть может, прежде всего своим примером мы постараемся навести известный порядок, удержим солдат на фронте, пока идут переговоры о мире. Наконец, и большевики ведь русские люди и для них дорога защита Отечества. Так по крайней мере мне кажется. Но так или иначе, товарищи командиры, мы должны честно продолжать выполнять свои обязанности».
В целом к выборам отнеслись по-серьезному. Конечно, не все офицеры соответствовали своему назначению, как соответствовал этому, например, переизбранный командиром 43-го корпуса генерал-майор Новицкий Федор Федорович, будущий сотрудник М. В. Фрунзе и преподаватель Военной академии, скончавшийся в 1944 г. в звании генерал-лейтенанта. Командиром 6-го Сибирского корпуса был выбран прапорщик, который в политическом отношении не вызывал сомнения, но по деловым качествам, конечно, далеко не соответствовал этой должности. Начальником штаба 14-й Сибирской стрелковой дивизии был выбран полковник Грушецкий{23}, но были и нелепые случаи, когда на должности генерального штаба выбирали солдат: например, начальником штаба 35-й пехотной дивизии был избран ефрейтор{24}. Наряду с удачным выбором командира 39-го пехотного полка 10-й Туркестанской пехотной дивизии был неудачно избран командир 38-го пехотного полка, речь о котором будет ниже. В массе своей выборные командиры и начальники, будучи в громадном большинстве беспартийными, были честными людьми, которые, подобно офицеру Семеньковскому, делали все возможное, чтобы достойно выполнить выпавшие на их долю трудные обязанности.
В частях 6-го Сибирского корпуса почти все офицеры, находившиеся перед выборами на своих местах, были избраны [18] или на должности, которые занимали, или с повышением, хотя выборы происходили после «корниловщины» и «духонинщины», когда авторитет офицерства политически был подорван. Это объяснялось тем, что ненавистная солдатам часть офицерства к тому времени уже фактически дезертировала, спасаясь от солдатской мести. В войсках, как правило, остались офицеры военного времени, обычно принадлежавшие к трудовой интеллигенции, сжившиеся с солдатской массой и не запятнавшие себя рукоприкладством и оскорбительным отношением к солдату.
Инстинктивно солдатские массы руководствовались и интересами революции, для которой необходимо было использовать военные знания офицеров, поскольку своих командных кадров она пока еще не имела.
Для выборных же командиров новое положение явилось подготовительной ступенью для перехода в Красную Армию. Действительно, позднее большая часть из них добровольно или по призыву охотно пошла в ее ряды. Эти командиры в массе своей были первыми военными руководителями вновь создававшейся армии, которые отдали ей свои знания, силы, здоровье, а подчас, раз этого требовали интересы пролетарской революции, и жизнь. Партия и страна отметили каждого из них по заслугам. Многие из них впоследствии поднялись до высоких командных и политических должностей и званий в Советской Армии.
После проведения выборного начала власть в армии фактически была сосредоточена в руках солдат.
Формирование Красной Армии
«Если мы вынуждены были демобилизовать армию, то мы отнюдь не забыли, что путем одностороннего приказа втыкать штык в землю войну кончить нельзя»{25}. Поэтому одновременно с демобилизацией старой армии Коммунистическая партия со свойственной ей энергией приступила к созданию новой, Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Красная гвардия с честью выполнила свое историческое назначение в дни Октября и в период «триумфального шествия» Советской власти. Однако она оставалась сравнительно малочисленной, недостаточно в военном отношении обученной, не имела единой организации и была плохо вооружена. Для борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией, для защиты социалистического государства требовалось [19] создание сильной регулярной армии. Но создание такой армии было совершенно новым делом. В. И. Ленин отмечал, что этот вопрос раньше не ставился даже теоретически.
А так как строительство Вооруженных Сил социалистического государства началось в крайне тяжелой и сложной обстановке неимоверной усталости масс от империалистической войны, хозяйственной разрухи и борьбы с белогвардейцами, то и процесс создания новой армии был также крайне сложным.
В декабре 1917 года Общеармейский съезд по демобилизации старой армии по предложению партии выработал «Положение об организации новой Социалистической армии», в котором говорилось, что «Социалистическая армия формируется путем добровольного вступления в ее ряды граждан по рекомендации революционно-социалистических партий, Советов рабочих и солдатских депутатов, профсоюзов и фабрично-заводских комитетов, стоящих на платформе Советской власти»{26}.
На этом съезде по предложению В. И. Ленина 19 декабря была избрана Всероссийская коллегия по формированию Красной Армии. 21 декабря на своем первом заседании эта коллегия при участии Ленина одобрила основные принципы организации Красной Армии и план работы выбранного Бюро коллегии.
26 декабря на заседании Центрального Комитета Коммунистической партии обсуждался вопрос о создании новой армии, которая была бы способна отстоять завоевания социалистической революции.
10 января 1918 года Бюро Всероссийской коллегии по формированию Красной Армии приняло решение:
— разослать циркулярные письма и инструкции по организации Красной Армии во все Советы и Комитеты как в центре, так и на местах;
— выпустить воззвание к солдатам, рабочим и крестьянам о вступлении в ряды Красной Армии;
— открыть запись в агитационную коллегию для курсов по подготовке агитаторов{27}.
В. И. Ленин в письме Общеармейскому съезду по демобилизации армии горячо приветствовал «уверенность, что [20] великая задача создания социалистической армии, в связи со всеми трудностями переживаемого момента, и несмотря на эти трудности, будет решена вами успешно»{28}. Ободряя делегатов съезда, В. И. Ленин говорил, что не должно быть у них «ни тени сомнения в этом! Власть, завоеванная Советами, останется у Советов. Социалистическая революция начата. Она пойдет дальше к победе и в России и во всем мире».
Решение партии о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии послужило партийным, советским, красногвардейским и армейским организациям боевой программой в деле создания Вооруженных Сил Советского государства.
Одновременно с обсуждением в центре вопрос об организации Красной Армии обсуждался и на местах: в партийных, советских и войсковых организациях, на заводах и фабриках. Еще до выхода соответствующего декрета была проведена широкая политическая работа, результатом которой явился поток добровольцев; началось формирование частей и подразделений Красной Армии в тылу и на фронте.
Например, командование Северного фронта 29 декабря 1917 г. (11 января 1918 г.) разослало следующую телеграмму (№ 2090):
«Просим поставить вопрос во всех организациях, начиная с ротных комитетов, о необходимости одновременно с демобилизацией приступить тотчас же к созданию Красной революционной армии, в рядах которой должны оставаться из числа увольняемых старших сроков службы добровольцами все, кто чувствует в себе силу идти на борьбу с контрреволюционной буржуазией, откуда бы она ни повела наступление — изнутри или извне России. Комиссаров армейских и корпусных просим еженедельно каждую субботу доставлять сведения по этому вопросу, а также об общем состоянии частей...»{29}
3(16) января 1918 года директивой Верховного Главнокомандующего Крыленко была разослана примерная инструкция по формированию Народно-социалистической гвардии в районе дивизионных резервов и в частях, расположенных в прифронтовой полосе.
В инструкции говорилось:
1) Задача формирования и основные принципы: Народно-социалистическая гвардия создается из солдат действующей армии, запасных частей и всех добровольцев, желающих [21] вступить в ее ряды для защиты завоеваний революции и борьбы за демократический мир и торжество социалистической революции на Западе и в России. Народно-социалистическая гвардия формируется исключительно на основе добровольческого принципа, причем доступ в ее ряды открыт для всех без различия национальностей и годов призыва. Для стоящих на платформе Советской власти допускается формирование в национальные революционные полки. Народно-социалистическая гвардия должна служить как материальная опора Советской власти и зародыш образования армии вооруженного народа;
2) Кроме добровольно выраженного желания, для вступления в ряды Народно-социалистической гвардии необходима при индивидуальном вступлении рекомендация общественно-демократических организаций или по крайней мере двух членов таковых, а при вступлении целыми частями — коллективно-круговая порука всех и поименное голосование.
Материальное содержание бойцов определяется особо, но не менее 50 рублей для рядового народогвардейца;
3) Порядок формирования в линии фронта:
а) Для формирования с утверждения и по выбору командующего фронтом и за его ответственностью в каждую армию назначается ответственный комиссар — инструктор по формированию народной гвардии.
б) Армейский комитет армии или заменяющий его Военно-Революционный Комитет входит совместно с комиссар-инспектором и генерал-квартирмейстером армии в обсуждение вопроса относительно определения пунктов фронта, где необходимо по соображениям стратегического характера сосредоточение революционных корпусов.
Сообразно с этим выбираются корпуса, куда предпочтительнее должно направляться сосредоточение частей.
в) Корпусные комитеты под ответственностью определенного лица с особо приданной ему канцелярией должны незамедлительно определить, какие из полков являются более устойчивыми в боевом и революционно-социалистическом отношениях. Желательно по расчету 3 полка на корпус. Указанные полки объявляются затем первым, вторым и третьим полками Народно-социалистической гвардии такого-то корпуса.
4) Запись добровольцев и переформирование полков:
Полковой комитет переформируемого полка объявляет в каждой роте или команде запись народогвардейцев, которая должна быть закончена в течение двух суток... Штат [22] революционного батальона устанавливается в лице командира батальона, 4-х ротных командиров и 16-ти взводных командиров{30}.
Во исполнение этого указания Исполнительный комитет солдатских депутатов{31} 12-й армии созвал съезд инструкторов по формированию Красной Армии. Постановление этого съезда было объявлено приказом по войскам 12-й армии (№ 3 от 6(19) января 1918 года):
«При сем объявляю для исполнения утвержденное Искосолом Постановление съезда инструкторов по формированию народной Красной гвардии:
Съезд инструкторов по формированию народной Красной гвардии, заслушав 6(19) января 1918 года доклады товарищей Дешевого и Самсонова о причинах образования народной Красной гвардии и об основах формирования таковой, а также доклады с мест, постановил обратиться к Исполнительному Комитету армии с предложением немедленно издать приказ по армии о том, чтобы:
— немедленно начать производить запись в ряды Красной гвардии, причем комитеты должны напрячь все силы и приступить к пропаганде и агитации за формирование Красной гвардии с тем, чтобы к 13(26) января было закончено предварительное производство записи;
— предложить корпусным, дивизионным, полковым, ротным, эскадронным, батарейным и командным комитетам выделить по одному инструктору из числа добровольцев, на которых возлагается образование народной Красной гвардии, причем комитеты должны оказывать им всяческое содействие и не чинить никаких препятствий;
— теперь же предложить начать сводить роты, эскадроны, команды и батареи народной Красной гвардии; сведение производить таким образом: одна или несколько из указанных частей, где оказалось наибольшее количество добровольцев, объявляется красной по полку или дивизии и в нее производится перевод всех добровольцев, причем роты должны иметь не менее ста пятидесяти человек, эскадрон — сто сорок пять человек и батарея — до полного комплекта;
— там, где это возможно (по техническим условиям), с разрешения дивизионного комитета можно производить и сведение полков; [23]
— в сформированных частях впредь до получения точных инструкций о порядке управления народной Красной гвардией выбираются новые комитеты и командный состав;
— отпуска для Красной гвардии сохраняются, причем новая очередь устанавливается после сформирования полков. Норма отпусков будет установлена после съезда инструкторов.
Съезд инструкторов по формированию народной Красной гвардии созывается на 14(27) января в городе Валка в помещении Исполнительного Комитета армии. Прибыть всем инструкторам к 18 часам»{32}.
На территории 12-й армии этот приказ служил организационной основой формирования частей Красной Армии.
Армейская газета «Окопная правда» (№ 92) тогда напечатала:
«К сведению товарищей солдат, желающих вступить в революционную Народно-социалистическую армию.
Все товарищи солдаты, желающие вступить в революционную Народно-социалистическую армию (Красную гвардию), могут обращаться в полковые, ротные, эскадронные и батарейные комитеты.
Запись, произведенная упомянутыми комитетами, будет проверяться на местах специальной комиссией, организованной при Бюро Военной организации РСДРП 12-й армии совместно с Венденской группой Исполнительного комитета.
В Вендене (Цесисс) запись принимается в секретариате Военной организации РСДРП 12-й армии (Рижская, 24) и в Венденской группе Исполкома 12-й армии. Запись производится ежедневно с 10 до 6 ч.».
28 января 1918 года В. И. Ленин подписал исторический декрет об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
I
«...Совет Народных Комиссаров постановляет: организовать новую армию под названием «Рабоче-Крестьянская Красная армия» на следующих основаниях:
1. Рабоче-Крестьянская Красная армия создается из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся классов. [24]
2. Доступ в ее ряды открыт для всех граждан Российской Республики не моложе 18 лет. В Красную армию вступает каждый, кто готов отдать свои силы, свою жизнь для защиты завоеваний Октябрьской Революции, власти Советов и социализма. Для вступления в ряды Красной армии необходима рекомендация: войсковых комитетов или общественных демократических организаций, стоящих на платформе Советской власти, партийных или профессиональных организаций или, по крайней мере, двух членов этих организаций. При вступлении целыми частями требуется круговая порука всех и поименное голосование.
II
1. Воины Рабоче-Крестьянской Красной армии состоят на полном государственном довольствии и, сверх всего, получают 50 рублей в месяц.
2. Нетрудоспособные члены семей солдат Красной армии, находившиеся ранее на их иждивении, обеспечиваются всем необходимым по местным потребительным нормам, согласно постановлений местных органов Советской власти.
III
Верховным руководящим органом Рабоче-Крестьянской Красной армии является Совет Народных Комиссаров. Непосредственное руководство и управление армией сосредоточено в Комиссариате по военным делам, в созданной при нем Особой Всероссийской Коллегии.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов-Ленин».
Как видим, в тех условиях еще нельзя было ставить вопроса о комплектовании армии на основе обязательной воинской повинности — добровольный принцип был единственно возможным путем создания боеспособной армии.
В практической работе по вербовке добровольцев и формированию частей Красной Армии Коммунистическая партия и Советское правительство опирались на поддержку рабочих, крестьян, революционных солдат и матросов. И, конечно, в начале 19.18 года были сделаны только первые шаги по созданию Вооруженных Сил социалистического государства, численность которых была крайне мала. Численность красногвардейских отрядов, отрядов революционных матросов, солдат и отдельных перешедших в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию частей старой армии составляла [25] к началу 1918 года всего 50–60 тыс. человек{33}. Ясно, что в стране еще не было военной силы, которая была бы способна противостоять вооруженным до зубов немецким и австрийским войскам.
Во исполнение этого декрета 17(30) января 1918 года приказом Народного Комиссара по военным делам за № 44 командующим всех военных округов предписывалось «немедленно приступить к организации новой армии на указанных в декрете основаниях»{34}.
Вербовка в Красную Армию происходила при самых неблагоприятных условиях, что называется «против течения», так как солдаты жаждали мира, неудержимо стремились по домам, требовали смены, отправки в тыл для демобилизации и даже самовольно оставляли боевые участки.
Но как раз эта неблагоприятная обстановка еще настойчивее требовала скорейшего создания новой армии. Формирование подразделений и частей Красной Армии пошло с той же быстротой, с какой развертывались тогда все политические события. Огромную помощь при вербовке добровольцев оказывали ротные и полковые комитеты, руководимые Коммунистической партией.
Однако на примере того же 56-го Сибирского стрелкового полка мы видим, что из членов комитета мало кто записывался добровольцами: они так же, как и вся солдатская масса, устали от войны, жаждали возвращения домой, верили в возможность скорого мира и недооценивали необходимости в кратчайший срок создать новую армию.
Более крепкие в политическом отношении комитеты высших соединений, особенно армейские, лучше понимали крайнюю необходимость и быстроту создания Красной Армии, но они были связаны по рукам метавшейся в агонии старой армией.
В 6-м Сибирском стрелковом корпусе при корпусном и дивизионных комитетах инструкторы по формированию Красной Армии даже не были выделены, хотя этого требовал приказ по армии. Поэтому целеустремленное руководство, которое объединяло бы работу полковых инструкторов, отсутствовало, что не могло не сказаться отрицательно на многих моментах формирования подразделений, особенно в [26] специальных частях, которые вообще выпали из поля зрения.
В первую очередь записывались добровольцами солдаты, шедшие за партией и Советской властью, твердо осознавшие необходимость борьбы за завоевания революции (политически сознательные); из местностей, оккупированных немецкой армией, оставшиеся без родного угла; из отдаленных от фронта областей; поддерживавшие тесную связь с инструкторами по формированию армии, пользовавшимися особым доверием в своих подразделениях.
Так, в том же 56-м Сибирском стрелковом полку почти все солдаты 8-й роты записались добровольцами, и эта рота была объявлена красноармейской, потому что инструктор по формированию Красной Армии в полку{35} долгое время пробыл на фронте сначала младшим офицером, а затем командиром этой роты.
Поскольку же и другие роты 2-го батальона знали этого офицера (как инструктора батальона по гренадерскому делу и по руководству батальонными разведывательными поисками), из этого батальона добровольцев было больше. На относительно слабой вербовке в других батальонах сказалось отсутствие ротных инструкторов. Работа, возложенная здесь только на ротные комитеты, не дала необходимого эффекта. Сами же комитеты примера не показывали, одному же полковому инструктору было трудно охватить подразделения всего полка.
Буквально в два — три дня в полку была сформирована рота со взводом станковых пулеметов численностью до ста человек, командиром которой был выбран инструктор полка по формированию армии.
Такая же работа по вербовке и формированию Красной Армии происходила одновременно и в других частях фронта.
Роты, сформированные в полках, через 5–6 дней были собраны в районе штабов дивизий для сведения их в батальоны. Из штаба 14-й стрелковой дивизии прибыли для ознакомления с ними начальник штаба и комиссар дивизии. Предстояло выбрать командира батальона. Соответствующей подготовки этих выборов не было организовано. Прибывшие представители штаба дивизии всё предоставили сделать самим ротам. Самотек дал себя знать. Был избран некто Чернышев, сам себя рекламировавший среди солдат. [27]
Заместителем командира батальона был избран прапорщик Фергов{36}.
Выборы в 3-й Сибирской стрелковой и 136-й пехотной дивизиях прошли более организованно. Здесь командирами батальонов были выбраны лучшие из командиров.
Неравноценными оказались результаты выборов командиров некоторых рот и взводов. Наряду, например, с подготовленным командиром 2-й роты фельдфебелем Сливой командиром 1-й роты был избран совершенно неподготовленный артиллерийский фейерверкер.
После сведения батальонов в полк они получили следующие номера: сформированный из 3-й Сибирской стрелковой дивизии был назван 1-м, из 14-й Сибирской стрелковой дивизии — 2-м и из 136-й пехотной дивизии — 3-м батальоном.
25 января (7 февраля) 1918 года был издан следующий приказ по войскам 12-й армии (№ 4124/1811):
«Приказываем всех записавшихся во всех частях 110-й пехотной и 3-й Сибирской стрелковой дивизий в ряды новой народной Красной Армии теперь же выделить и перевести: из 110-й пехотной дивизии в 437-й Сестрорецкий, а из Сибирской стрелковой дивизии — в 9-й Сибирский стрелковый полк, коим с момента сведения именоваться впредь: 437-му полку — 1-м пехотным, а 9-му Сибирскому полку — 2-м пехотным полками народной Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Вновь сформированные полки снабдить за счет других полков дивизии лучшим обозом, лошадьми, амуницией и имуществом. По сведении полков в них безотлагательно произвести выборы комитетов и командного состава. Полкам впредь до сведения в красную дивизию оставаться в составе и на довольствии своих корпусов. Всех чинов указанных полков, не записавшихся в ряды Красной Армии, перевести в другие части своих дивизий. О ходе работ доносить, приложив все усилия к формированию 1-го и 2-го красных полков в кратчайший срок. В добрый час, в путь, 1-й и 2-й красные полки, начавшие жизнь на основах свободы, равенства и братства. Искосол 12 и Управарм 12 шлют вам горячий привет, товарищи красноармейцы, своей волей, а не насилием вошедшие в ряды молодого полка. [28]
Глубоко верим, что вслед за вами, первыми красными полками, быстро вырастут многочисленные полки молодой, свободной России, сильные духом и крепкие волей, спаянные борьбой за счастье и процветание молодой рабоче-крестьянской республики, высоко поднявшей борьбу за счастье трудящихся всего мира. За победой, молодые красноармейцы, вперед!»{37}
27 января (8 февраля) была послана дополнительная телеграмма, уточнявшая, что «в 9-й Сибирский стрелковый полк надлежит свести всех записавшихся в ряды Красной армии во всех частях 6-го Сибирского корпуса, а не только из частей 3-й Сибирской стрелковой дивизии»{38}.
По окончании армейского съезда, на котором был заслушан и обсужден доклад председателя Исполнительного комитета и комиссара 12-й армии Нахимсона о причинах роспуска Учредительного собрания, инструктор по формированию Красной Армии 56-го Сибирского стрелкового полка был вызван в армейский отдел формирования Красной Армии, где ему было поручено поехать в штаб 6-го Сибирского стрелкового корпуса, пригласить туда представителей от красноармейских батальонов и выбрать командира полка. Делегатами прибыли выборные командиры батальонов, рот и по два — три делегата от батальона из командиров взводов.
В подготовке и организации выборов командира полка принял деятельное участие комиссар корпуса. Он поочередно переговорил с представителями от батальонов, побеседовал с некоторыми из делегатов и общее мнение сосредоточил на кандидатуре инструктора 56-го Сибирского стрелкового полка по формированию Красной Армии. Инструктор, считавший себя неподготовленным к такой должности, естественно, стал отказываться.
Тогда делегаты задали ему резонный вопрос: «Если ты не сможешь командовать полком, то кто же из нас сможет? Ты по службе опытнее нас — берись!»
Более «опытному» в то время было 22 года. Вынужденный под давлением делегатов согласиться, он был выбран командиром 2-го красноармейского полка{39}.
Заместителем командира полка по строевой части был избран командир роты фельдфебель Струнин, единственный [29] из всех беспартийных делегатов имевший документ сочувствующего партии большевиков.
Помощником командира полка по хозяйственной части избрали прапорщика Фергова, служившего некоторое время писарем у воинского начальника и в какой-то мере соприкасавшегося с войсковым хозяйством. Командира нестроевой роты, начальника продовольственного отдела и других хозяйственных лиц выбрали из желающих, так как делегаты не знали, кто из присутствующих на что способен. Склонные к этой работе называли свои кандидатуры и позднее оправдали доверие. Адъютантом полка по предложению командира 1-го батальона Андрейчука был выбран прапорщик Григорьев.
После выборов командира полка делегаты объявили, что на основании приказа армии 9-й Сибирский полк переименовывается во 2-й пехотный красноармейский полк. Штаб и хозяйственные учреждения 9-го полка предполагалось использовать для нового полка. Однако это оказалось не так-то просто: солдаты Сибирского полка отказались оставить свой полк и передать его красноармейцам. «Всю войну в этом полку были, в нем и до мира желаем быть», — заявили они. Новому красноармейскому полку пришлось и штаб и хозяйство создавать заново с помощью средств штаба корпуса. Свести красный полк в один район также не представилось возможным из-за выявившейся небоеспособности старых частей 6-го Сибирского корпуса, командование которого 26 января (8 февраля) 1918 года сообщило Исполнительному комитету 12-й армии следующее:
«Сведение сформированных в дивизиях Красных рот в Красный полк временно приостановлено вследствие выяснившейся неустойчивости войск и необходимости вследствие этого Красные роты оставить в составе дивизии для замены ими частей на фронте в случае оставления последними порученных им боевых участков»{40} (№ 0301).
После получения приказа по армии о формировании 1-го и 2-го красноармейских полков командир 43-го армейского корпуса Ф. Ф. Новицкий приказал:
«1. Означенный приказ армии немедленно объявить во всех частях корпуса всем солдатам, разъяснив им все значение формирования Красной Народной Армии.
2. 1-й пехотный полк Народной Рабоче-Крестьянской Красной Армии оставить в составе 110-й пехотной дивизии, [30] считая его прикомандированным к дивизии впредь до распоряжения.
3. Начальнику 110-й пехотной дивизии и дивизионному инструктору по формированию Красной Армии донести мне и корпусному инструктору — каждому по принадлежности: сколько солдат всех частей дивизии, кроме артиллерии, вошло в состав 1-го Красного полка и впредь ежедневно доносить о ходе формирования полка во всех отношениях.
4. Одновременно с формированием Красного пехотного полка в 110-й пехотной дивизии формировать Красные полки и батареи в прочих частях корпуса.
5. Начальнику 110-й пехотной дивизии не расформировывать 437-го пехотного полка впредь до распоряжения.
6. При формировании Красных частей, впредь до объявления штатов свыше, руководствоваться штатами, при сем прилагаемыми»{41}.
Примерно так же проходило формирование подразделений и частей Красной Армии в других корпусах 12-й армии.
В дополнение к первому приказу о формировании двух Красных полков командование армии 31 января (12 февраля) 1918 года приказало приступить к сведению в красноармейские полки всех записавшихся в Красную Армию: в 49-м армейском корпусе — в 22-й Финляндский полк, в 13-м армейском корпусе — в 4-й Капорский пехотный полк, во 2-м Сибирском корпусе — в 10-й Особый пехотный полк, с переименованием указанных полков: 22-го Финляндского в 3-й, 4-го Капорского в 4-й и 10-го Особого — в 5-й пехотные Красные полки.
Одновременно 1-я батарея 3-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, 23-я конно-артиллерийская батарея, 1-я батарея 9-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, 4-я батарея 110-й артиллерийской бригады и 5-я батарея 109-й артиллерийской бригады объявлялись Красными батареями{42}.
В эти батареи переводились все добровольцы из остальных батарей соответствующих корпусов.
Красноармейские полки было приказано формировать трехбатальонного состава, по 3 роты в каждом батальоне [31] и по 3 взвода в каждой роте. Численный состав роты — 150 человек{43}.
Армейский приказ командованием 2-го Сибирского корпуса был реализован так: 4-я и 20-я Сибирские стрелковые дивизии организовывали при одном из полков в каждой дивизии из числа записавшихся в Красную Армию сводный батальон будущего 5-го красного полка с пулеметным отделением. Формирование намечалось закончить 10 (23) февраля 1918 года.
В прочих частях корпуса записавшиеся в красноармейские полки сводились в небольшие группы, которые, как и батальоны, по окончании формирования намечалось сосредоточить в г. Выру{44}.
Запись добровольцев в частях 2-го Сибирского корпуса проходила весьма удовлетворительно. На 14 февраля 1918 года в 20-й Сибирской стрелковой дивизии из записавшихся была составлена отдельная рота численностью в 220 человек. Из 2-й артиллерийской бригады записалось 65 человек, которые переводились в 4-ю батарею 110-й артиллерийской бригады{45}.
Исполнительный комитет и командование 12-й армии принимали все меры для обеспечения формирования красноармейских подразделений и частей, повседневно наблюдая за ходом их формирования.
16 февраля из штаба армии была послана следующая телеграмма: «Только для комкора 2-го Сибирского корпуса. Для обучения инструкторов Красной Армии при Искосоле организуются курсы для чтения лекций, на которые приглашаются желающие из бывших офицеров пехоты, артиллерии, инженерных войск, Генштаба с боевым опытом и соответствующей подготовкой»{46}.
Одновременно с формированием и вербовкой красноармейцев во фронтовых частях Исполнительный комитет 12-й армии рассылал своих представителей в тыл, на станции Новгород, Луга, Ст. Русса, Бологое, Дно для организации красноармейских отрядов и сбора солдат 12-й армии{47}.
Аналогичная работа по формированию происходила и в соседних армиях фронта. По далеко не полным данным, на [32] 31 января (13 февраля) в 1-й армии в Красную Армию записались 1606 человек{48} и на 18 февраля в 5-й армии — 917 человек{49}.
Вместе с тем, на основании приказа Верховного Главнокомандующего (опубликован в 1918 г. в газете № 21 Временного рабочего и крестьянского правительства), производилось формирование национальных полков. Так, 13–14 февраля 1918 года в Таллине состоялась социалистическая армейская конференция, которая приняла решение о формировании красноармейской части из добровольцев-эстонцев. Был образован Военный совет во главе с Виктором Кингисеппом. На другой же день после конференции — 15 февраля началось формирование 1-го Таллинского красного полка (12 рот, пулеметная команда и легкая артиллерия){50}.
18 февраля корпусам был разъяснен порядок финансирования формируемых частей Красной Армии:
...»По постановлению междуведомственного совещания расходы по содержанию дружин Красной Армии должны производиться по военному фонду особыми последними параграфами каждой сметы военного министра, следующими по нумерации за таковыми же параграфами. Вновь открываемые параграфы должны подразделяться на статьи одновременно со статьями открытых параграфов военного фонда»{51}.
После свержения власти буржуазии партия большевиков приняла все необходимые меры, чтобы упрочить Советскую власть: учитывая усталость трудящихся от войны и на фронте и в тылу и неслыханную разруху, партия решительно выводит страну из войны; добившись перемирия на фронте и получив передышку, крайне необходимую для укрепления нового общественного строя, она быстро кончает с начатой буржуазией гражданской войной и всего в 3–4 месяца почти повсеместно в России утверждает Советскую власть.
Всесторонне учитывая внутреннюю и внешнюю обстановку, партия поставила единственно правильную задачу [33] Советской делегации на мирных переговорах в Брест-Литовске: затягивать переговоры до ультиматума немцев; после ультиматума подписать мир, как бы он ни был тяжел, так как интересы революции настойчиво требовали вывода страны из войны.
Декретом Совета Народных Комиссаров, подписанным В. И. Лениным 28 января 1918 года, было положено начало организации новой Рабоче-Крестьянской Красной Армии. [34]