Перед новыми боями
10 октября полк направился на пополнение в глубь страны. Перед отъездом личный состав распрощался со своим любимым командиром майором Рейно, который направлялся на работу в дивизию. Командиром части был назначен капитан Петр Филатов.
Медленно двигался эшелон на восток. То и дело его задерживали идущие навстречу составы с платформами, на [39] которых возвышались плотно закрытые брезентом танки, зенитные установки и хорошо знакомые самолеты. Тяжело пыхтя, паровозы тянули нескончаемые вереницы тщательно закрытых вагонов со снарядами и бомбами. Эшелоны спешили на фронт. Их пропускали «зеленой улицей».
На одну из небольших станций, куда личный состав прибыл в полдень, налетели несколько Ю-87 и с большой высоты сбросили бомбы замедленного действия. Бомбы, угодив в пруд, одна за другой рвались, поднимая фонтаны воды. Потом поезд уже не задерживался. Все реже и реже на окнах зданий стали попадаться накрест наклеенные белые полосы. Районы были уже недосягаемы для немецкой авиации.
Вскоре полк прибыл в пункт назначения, а через несколько дней направился в расположение учебной бригады.
Здесь началась обычная, совсем несхожая с фронтовой жизнь, с многочасовыми занятиями в классах, подъемом и отбоем по распорядку дня, самоподготовкой и, конечно, с обязательными боевыми тревогами.
В полк вливалось новое пополнение: летчики, уже побывавшие на фронтах, и выпускники училищ. Мало чем отличались биографии Ивана Волошина, Петра Маркова, Павла Грачева и «новичка» Василия Зудилова. Зудилов научился летать в барнаульском аэроклубе, потом закончил летную школу, а с 1939 года служил в бомбардировочном полку. Он начинал войну на самолетах СБ, потом стал штурмовиком, летал над Валдаем, где был сбит и ранен. В полк летчик прибыл из госпиталя. Может быть, сходство в биографиях сразу сдружило его с Волошиным и Марковым.
Схожими оказались не только биографии, но и характеры Василия Пахнина и Алексея Шкулепова, также прибывшего в полк из госпиталя. Война застала Шкулепова в бомбардировочном полку, где он командовал звеном. Боевое крещение летчик получил на Северо-Западном фронте. Когда между отступающими войсками фронта нарушилась связь, летчик вызвался на рискованное и опасное задание. На своем бомбардировщике он прошел бреющим полетом над войсками и определил их принадлежность, после чего связь была восстановлена. Около [40] 300 пробоин на самолете красноречиво говорили о сложности этого вылета.
Со Шкулеповым произошел однажды такой случай. Возвращаясь с боевого вылета в районе Демидова, он оторвался от своей группы и встретился с несколькими бомбардировщиками противника. Незаметно следуя за ними, Шкулепов обнаружил место расположения вражеского аэродрома. На второй день командир звена привел сюда самолеты своего полка, которые нанесли удар по находящимся на земле бомбардировщикам, уничтожив и повредив около пятнадцати машин.
Сближало Шкулепова и Пахнина и то, что они были примерно одного возраста, росли в рабочих семьях (Шкулепов в Днепропетровске, Пахнин — в Ярославле). Оба в 1932 году вступили в партию. У обоих за внешней суровостью скрывался веселый и добродушный характер. И тот и другой имели за плечами немалый опыт, приобретенный за десяток лет службы в армии, безгранично верили в грядущую победу над врагом, были полны энергии, которая проявлялась не только на фронте, но и здесь, в нелегких будничных делах, когда полк в глубоком тылу готовился к новым боям.
Моложе был Иван Мусиенко, лейтенант с мальчишеским лицом. Но и он уже имел на своем счету боевые вылеты на Западном и Брянском фронтах. Пренебрегая опасностью и рискуя жизнью, летчик дважды спасал свой горящий самолет.
Прибывший позднее других Николай Чувин получил боевое крещение в первый день войны, а потом летал ежедневно, и летал, как говорили знавшие его, смело и уверенно. Был он человек настойчивый, порой даже упрямый, и решительный. В этом скоро убедились все его новые товарищи, когда увидели Чувина в деле — на штурмовках.
Время тянулось медленно, многим хотелось подтолкнуть его, ускорить час отъезда на фронт, но что поделаешь: самолеты получали другие полки. Люди жили сообщениями газет и радио, информациями с авиационного завода.
Мало утешительного приносили сводки с фронта. Враг приближался к Москве. Но сообщения рождали и другие чувства. В те дни все с особой жадностью вчитывались в газетные строки. «Остановить новое наступление [41] фашистов, наносить им удар за ударом... Усилить отпор... Измотать под Москвой вражеские силы... Сорвать наступление» — мелькали заголовки в «Правде». В этих призывах наряду с тревогой была и уверенность в том, что близок час перелома.
Лица людей на улицах города были суровыми и решительными. По вечерам на занятиях всевобуча звучала, как клятва, песня:
Пойдем ломить всей силою,Чем полны люди, какая сила в них — это чувствовал каждый летчик, особенно побывавший на авиационном заводе. Здесь дыхание войны ощущалось на каждом шагу. О ней напоминали плакаты: «Помни, товарищ, ты на войне. Нормы свои выполняй вдвойне!», «Фронту нужны «илы» как воздух!», «Сегодня фронтовая бригада кузнечного цеха имени Талалихина дала 200 процентов плана!»
Война ощущалась в быстрых движениях рабочих литейного цеха, разливавших по формам расплавленную массу, но всего больше — в сосредоточенной работе осунувшихся женщин, девушек и подростков-ремесленников.
На заводе летчики наблюдали картины, которые надолго запечатлелись в памяти и потом часто вспоминались, особенно в моменты, когда приходилось очень тяжело.
...Декабрь начался лютыми морозами и добрыми вестями. Сперва из штаба бригады сообщили, что прибыли выписки из приказов войскам Западного фронта от 2 и 3 ноября 1941 года. Этими приказами от имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждались летчики и техники полка: орденом Ленина — лейтенант Павел Грачев и майор Леонид Рейно; орденом Красного Знамени — младшие лейтенанты Иван Волошин, Шалико Сараули, Петр Марков, [42] старший лейтенант Александр Новиков, капитан Иван Гвоздев, батальонный комиссар Александр Трубачев и другие офицеры; орденом Красной Звезды — лейтенант Василий Коробкин, капитаны Николай Клюкин и Илья Молодых, политруки Александр Смирнов, Иван Найденов, старший политрук Филипп Шкильнюк (комиссары эскадрилий), сержант Владимир Жуков. Среди награжденных медалями были авиаспециалисты Михаил Легеев, Иван Сорокин, Федор Абрамов и Максим Деркульский{7}.
Через несколько дней из рук в руки передавалась газета «Известия» за 7 декабря, на первой странице которой крупным шрифтом было напечатано сообщение под заголовками:
«В Народном Комиссариате Обороны.О преобразовании 29 Краснознаменного и ордена Ленина, 526, 155, 31, 129, 215 авиационных полков в гвардейские полки».
С волнением читали и перечитывали строки:
«В многочисленных воздушных боях за нашу Советскую Родину против фашистских захватчиков особенно отличились 29 Краснознаменный ордена Ленина авиационный полк, 526, 155, 31, 129, 216 авиационные полки....215 штурмовой авиационный полк за полтора месяца боевых действий уничтожил 68 самолетов противника, 183 танка, 474 автомашины и бензоцистерны, до 120 артиллерийских орудий, 3500 фашистов.
За проявленную отвагу в воздушных боях с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество и героизм [43] личного состава перечисленные выше авиационные полки Ставкой Верховного Главнокомандования преобразованы:
...215 штурмовой авиационный полк — в 6 гвардейский штурмовой авиационный полк»{8}.
С газетного листа смотрели лица старших офицеров. Одно из них было хорошо знакомо — улыбающееся, с мелкими морщинками у висков, с убранной назад пышной шевелюрой. Рейно — наш командир! Узнали и второго, майора Беркаля — командира 129-го истребительного, ставшего 5-м гвардейским. С этим полком взаимодействовали во время боев под Ярцевом.
Всех охватило радостное волнение. Было чем гордиться людям, заслужившим право называться гвардейцами.
А вскоре пришла другая весть, вызвавшая настоящее ликование.
Вечером 12 декабря в класс, где проводились занятия, вбежал дежурный и, крикнув «В общежитие!», поспешил к техникам. Перегоняя друг друга, летчики бросились из класса. Подбегая к общежитию, они услышали заключительные слова радиопередачи. К динамику уже прильнули несколько человек, успевших прийти раньше. Только взглянув на их взволнованные лица, можно было понять, что произошло особенно важное событие.
— Тише, тише, сейчас будут передавать вторично. — И сразу прозвучал торжественный голос:
— В последний час... Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы... Поражение немецких войск на подступах Москвы... [44]
Много раз довелось впоследствии слушать этот голос. Не менее торжественно он произносил слова приказов, в которых нередко упоминалось имя командира, возглавляющего гвардейский штурмовой полк. Но никогда не воспринимались они так, как в тот морозный декабрьский вечер 1941 года.
В декабре закончилось переформирование полка, теперь в его состав входило четыре эскадрильи. Полк направился в Москву.
На фронтах продолжались упорные бои. Противник был отброшен на северо-западном направлении к станции Мга, Кириши, за реку Волхов, к старой Руссе и Холму. На западном направлении советские войска продвинулись к Великим Лукам, Велижу, Демидову, Белому, вплотную подошли к Ржеву и Гжатску, заняли Киров, отбросили врага к Орлу и Курску. На юго-западном направлении шли бои на подступах к Белгороду и Харькову. На юге был очищен Керченский полуостров. Контрнаступление наших войск под Москвой, Ростовом и Тихвином имело решающее значение для окончательного срыва плана «молниеносной» войны.
В первых числах января полк выгрузился неподалеку от Москвы. Здесь состоялось торжественное вручение гвардейского знамени и правительственных наград.
...В четком строю замерли летчики, техники, мотористы, оружейники. Сравнительно немного людей в штурмовом полку, а какая это большая сила, если воины объединены одной целью, спаяны солдатской дружбой, умеют владеть грозным оружием. Эта сила уже показала себя в боях и сумеет еще не раз отличиться, сражаясь под гвардейским знаменем.
Командир и комиссар полка, преклонив колено, поцеловали край шелкового полотнища с изображением Владимира Ильича Ленина. Слово за словом произносил командир клятву нерушимой верности делу, которому служат советские воины:
— Клянемся своим гвардейским знаменем, своей гвардейской честью, что, пока видят наши глаза, пока бьются наши сердца, пока наши руки сжимают оружие, будем беспощадно истреблять гитлеровских мерзавцев на земле и в воздухе. [45]
— Клянемся неустрашимо идти вперед.
— Клянемся бить врага до последней капли крови, клянемся побеждать.
— Клянемся тебе, Родина-мать, что не опозорим чести своего гвардейского знамени, не будет в наших рядах трусов и малодушных.
— Пронесем это знамя незапятнанным через все сражения, как бы жестоки они ни были, через все суровые испытания до изгнания немецких оккупантов с нашей родной земли...
Потом представитель командования вручил награжденным ордена и медали.
От имени награжденных выступили лейтенанты Волошин и Коробков. Они торжественно обещали хранить честь гвардейского знамени и бесстрашно биться с врагом.
Через несколько дней штурмовики вылетели в недавно освобожденный Калинин, а оттуда вскоре перебазировались на аэродром, расположенный к западу от Торжка.
Начинался новый период боевой деятельности гвардейцев в составе войск Калининского фронта, которые [46] вели наступательные операции на ржевско-вяземском направлении.
С этого дня гвардейский полк безотлучно до конца войны находился на фронтах.