Тяжелые испытания
Сигнал тревоги прозвучал в лагере ранним утром. Все мгновенно вскочили и бросились к местам сбора: кто надевая на ходу пилотку или ремень с портупеей, кто [14] застегивая пуговицы гимнастерки. Привычка, выработанная длительными тренировками, заставляла ускорять движения, хотя многие в душе поругивали начальство, избравшее такой ранний час и неподходящий день для проверки боевой готовности.
В это солнечное летнее утро никому не приходила в голову мысль о том, что тревога сегодня не учебная, что уже идет война с врагом, переступившим рубежи Родины.
И сразу приказ: «По местам!» Закипела работа. Быстро подготовлены укрытия для всех самолетов, машины рассредоточены по окраинам аэродрома, боекомплект на местах, отрыты землянки и щели. Лагерь замаскирован так, что даже наметанным глазом не обнаружишь признаков военного аэродрома.
В полдень собрались на митинг. Плечом к плечу стояли летчики, техники, механики, напряженно вслушивались в слова своего командира.
Майор был неузнаваем. Его глубокое внутреннее волнение передавалось каждому, кто был в строю. Слова великой любви к Родине и безмерной ненависти к ее врагам звучали в этой речи. Они звали к борьбе. И, не раздумывая ни минуты, каждый готов был пойти за своим командиром на любое дело, если б даже рядом была смерть.
В те дни полк воевал в составе военно-воздушных сил Западного фронта. 24 июня в журнале боевых действий появилась первая запись: «Патрулирование на перехват самолетов противника». Вечером командир эскадрильи капитан Пахнин повел на выполнение первого боевого задания молодых летчиков Панова и Курапова. На следующий день вместе с Пановым он произвел разведку в районе Березно, а группа самолетов, ведомая командиром полка майором Рейно, пользуясь данными этой разведки, нанесла удар по вражеской мотоколонне, которая двигалась из Воложина в Молодечно. 26 июня летчики штурмовали мотоколонну в районе Молодечно. 27 июня было произведено 90 вылетов.
Напряжение боевой работы все усиливалось. Записи журналов боевых действий дают некоторое представление, [15] хотя далеко не полное, о событиях тех дней. Вот одна из них:
«26 июня. Общий налет 18 часов 42 минуты. Пятнадцать И-15бис. Боевой вылет по мотомехколонне противника с бомбометанием по дороге Молодечно — Минск. Задание выполнено. Капитан Денискин и лейтенант Иванов не вернулись...Боевой вылет с бомбометанием по дороге Молодечно — Минск. Шестнадцать И-15бис. Общий налет 23 часа 50 минут.
Полет на боевое применение с бомбометанием по дороге Молодечно — Минск 23 И-15бис. Общий налет 31 час 35 минут. Не вернулись старший лейтенант Абрамов и младший лейтенант Кузьмин»{2}.
В строю неизменно находился командир полка или опытный комэска, капитан Пахнин. С ними молодежь чувствовала себя уверенней.
В полку были потери. Тяжело было переносить гибель товарищей, но горе не порождало бессилия, а вызывало ненависть к врагу, настойчивость в борьбе.
Почти каждый летчик делал по три — четыре боевых вылета в день. Группами, а иногда всем полком вылетали в район Молодечно — Городок — Смиловичи — Борисов, где оказывали помощь наземным войскам, которые вели здесь ожесточенные бои с противником.
Трудности, в которых полку приходилось действовать, усложнялись еще многочисленными налетами вражеской авиации. Фашистские самолеты по нескольку раз в день тройками, шестерками и девятками появлялись над аэродромом, пытаясь вывести из строя летное поле и уничтожить самолеты, особенно во время взлета. Эти попытки в большинстве случаев заканчивались безуспешно и главным образом благодаря самоотверженности и высокой дисциплинированности всего личного состава полка.
Сравнительно недолго, всего девять — десять дней, продолжалась боевая деятельность полка на этом участке фронта. Последовал приказ командования, и личный состав, передав самолеты другой части, покинул аэродром, чтобы направиться в глубь страны и получить там другие самолеты. [16]
В историческом формуляре рукой офицера штаба была сделана еще одна запись, которая как бы подводила итог короткому, но, пожалуй, труднейшему периоду в истории части:
«215-й штурмовой авиационный полк в составе 12-й бомбардировочной авиадивизии Западного Особого военного округа участвовал в разгроме 39-го танкового германского корпуса в районе Молодечно. Произвел 284 боевых вылета»{3}.
В другом документе-отчете о боевой деятельности{4} сказано, что полк налетал 386 часов и нагрузка на каждый исправный самолет составила два — три боевых вылета в день.
Кажется, только вчера на взлетно-посадочной площадке и вокруг нее взрывались бомбы, черные шлейфы дыма висели в синеве прозрачного июньского неба, уставшие механики хриплым голосом докладывали о готовности машин к вылету. Под крылом самолета то тут, то там возникали горящие села, на дорогах явственно различались змейки движущихся почти вплотную желто-серых коробочек, квадратов и прямоугольников...
А сегодня — утопающий в зелени городок с тихими улочками и стаями разномастных голубей над железными кровлями, загоревшие девушки в белых и цветных сарафанах, темно-красные вишни на прилавках базара...
Через открытые окна классов проникают звуки работающих моторов, а иногда вдруг совсем низко с ревом проносится истребитель, совершающий учебный полет в зону.
Спокойно звучит голос тучного подполковника, с круглой, как шар, лысой головой, не спеша излагающего тактико-технические данные самолета-штурмовика. Его слушают с большим вниманием.
Только трель звонка заставляет молодых офицеров вздрогнуть. Руки непроизвольно тянутся в карманы за папиросой, но тут же под укоризненным взглядом подполковника снова опускаются на стол. [17]
— Сделать перерыв! — наконец произносит он, и летчики гурьбой высыпают в небольшой садик, расположенный вблизи аэродромного здания, где происходят занятия.
Одновременно выходит в садик и другая группа. В ней Иван Волошин, Павел Грачев, Петр Марков. Рядом с небольшой фигурой Орленко выделяется высокий, слегка сутулый Василий Коробкин. Рыжеватый Дубенсков хмурится от яркого солнца. А Шалико Сараули радостно улыбается: погода как в Грузии! Пахнин берет за локоть Гвоздева и отводит его в сторону: нужно о чем-то посоветоваться.
Еще не успели закурить, как возникает спор — короткий и жаркий. Заводит его круглолицый, с пронзительными глазами, младший лейтенант. Говорит он быстро-быстро, слегка захлебываясь словами:
— Снова загораем в классах. Сколько в конце концов можно учиться? То в летной школе изучали и осваивали, то в Смоленске, то в лагерях. Все время в приготовишках ходим. А кто же воевать будет? И зачем вся эта теория? Сказали б, как за ручку браться и в прицел смотреть, — вот и вся наука. Лети, нажимай на гашетки и кнопки.
Молодому летчику сразу возразил спокойный и рассудительный Волошин. Его поддержал Орленко, потом вмешались Николай Карабулин, Петр Марков.
— Зря кипятишься. Будешь только держаться за ручку — тебя в первый день собьют. Мишень подходящая.
— Такую машину до винтика надо знать и понимать.
— Штурмовик впервые видишь, а шумишь. Ты облазь его хорошенько, в зону слетай, из пушек попади в фанерный щит и бомбочки уложи в круг.
— Да сумей незаметно подойти к цели и уйти от нее...
Но младший лейтенант не унимался:
— Сводку двенадцатичасовую слышали? Опять бои на новых рубежах. Немцы уже за Минск перевалили. Чего доброго, и до Смоленска дойдут, и в твой город, Ваня, заявятся, — обратился он к Волошину. — А мы тем временем будем здесь прохлаждаться, на солнышке греться и в летную столовую ходить. Как вспомню лейтенанта в Гжатске — сразу печет в груди. В себя не могу прийти. [18]
И он скороговоркой рассказал, как в Гжатске во время стоянки к нему подошел танкист из эшелона, следовавшего на запад. Сперва предложил кременчугской махорки, а потом как бы невзначай, скривив тонкие губы, спросил: «Драпмарш совершаете?»
— Этими словами будто ножом полоснул. Пойду сегодня же к Рейно или Трубачеву проситься в пехоту. Там недолго трехлинейку изучать, а пулемет и так знаю.
Как раз в это время к группе подошел Трубачев. Он слышал конец разговора и вмешался в него:
— Сводка Информбюро, товарищи, сегодня действительно плохая. Но не о винтовках — о полетах надо думать.
— Какие там полеты, товарищ батальонный комиссар, — машин-то не видно.
— И машины будут, и полеты начнем. Только больше выдержки, не горячитесь. Вместо одной винтовки у каждого целая тысяча их окажется в руках — подсчитайте один залп «ила»!
Летчики одобрительно кивали, слушая Трубачева. С ним нельзя было не согласиться.
В последние дни жаркого июля заканчивались теоретические занятия. Представители штаба соединения произвели переформирование 215-го авиационного полка, создав на его базе две штурмовые части трехэскадрильного состава.
Одна из них во главе с майором Рейно воздушным эшелоном направилась на завод, где выпускались «ильюшины». Здесь непосредственно в цехах личный состав получил возможность лучше изучить новый самолет. Одновременно на аэродроме, вблизи города, летчики совершали полеты в зону, выполняя индивидуальные и групповые упражнения, проводили стрельбы и бомбометание. Среди других выделялись своими незаурядными способностями капитаны Василий Пахнин, Иван Гвоздев, младшие лейтенанты Василий Коробкин, Павел Грачев, Николай Карабулин, Иван Дубеноков, Петр Марков, Иван Волошин.
Полк прибыл на Западный фронт в тяжелые для страны дни. Немецко-фашистские войска рвались на восток, [19] к Москве, стремясь во что бы то ни стало закончить войну до наступления зимы.
На западном направлении происходили особенно тяжелые бои. Смоленское сражение, начавшееся 10 июля, развернулось на широком фронте от Великих Лук до Рославля. Советские войска стремились упорной обороной выиграть время, задержать наступление врага и обескровить его.
В августе германское командование произвело пополнение и перегруппировку сил и снова возобновило наступление. Разгорелись ожесточенные бои в районе Великих Лук, потом на других участках фронта. Советские войска оказывали упорное сопротивление, предпринимали на ряде направлений контрудары. Особенно ощутимыми для противника были контрудары, нанесенные в августе и сентябре в районах Духовщины и Ярцево, юго-западнее города Белый и в районе Ельни.
Эти операции наших войск сковывали крупные силы противника и сыграли важную роль в общем ходе борьбы против гитлеровцев на московском направлении. Вскоре фашистские войска вынуждены были временно перейти к обороне в 300 километрах от советской столицы.
Прибыв на Западный фронт 20 августа, в разгар операций в районе Духовщина — Ярцево — Великие Луки, полк на второй же день начал свою боевую деятельность. Первую задачу он получил на аэродроме вблизи Сычевки, из штаба 47-й смешанной авиадивизии, в состав которой был включен. Задача заключалась в том, чтобы нанести штурмовой удар по танкам и артиллерии противника в районе северо-восточнее Духовщины.
В небольшой роще близ аэродрома собрался весь личный состав. Косые лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь кроны деревьев, ярко освещали карту района, прикрепленную к большому листу фанеры. Летчики внимательно следили за острием указки в руках заместителя командира полка капитана Гвоздева. Он знакомил их с районом боевых действий, не спеша называл населенные пункты, железнодорожные станции, озера, реки, через которые проходила линия фронта.
Тут же за небольшим столиком сидели с сосредоточенными лицами Рейно, Трубачев и начальник штаба Бурдаев. Майор Рейно, дописав страничку блокнота, отложил в сторону карандаш и, подняв голову, посмотрел [20] на летчиков. Все хорошо знакомые лица, Но сейчас они какие-то особенные, сосредоточенно-суровые и даже торжественные.
Со всех концов страны собрались эти люди: из Ростова, Ворошиловграда, Днепропетровска, Витебска, Ярославля, Сталинграда, Ряжска, Воронежа, из Смоленской и Московской областей, из Сибири и Грузии. Русские и украинцы, белорусы и грузины... Больше двадцатилетних, комсомольцев. Завтра вместе с ними в бой. Командир не сомневался, что ни одна рука не дрогнет, никто не повернет назад. И все же он переживал за них — он лучше всех знал, какие тяжкие испытания ожидают полк.
Командира волновало и другое. Полк получил машины, которые были сделаны на заводе в очень трудных условиях, — он это видел своими глазами. Самолетам нет цены. Они должны беспощадно разить врага и быть неприступными для него. Только с такими мыслями должен завтра каждый садиться в кабину самолета.
И майор, дав закончить Гвоздеву, сказал об этом. Его слова прозвучали как отцовское напутствие и как строгий приказ, который должен быть выполнен любой ценой.
На следующий день рано утром капитан Гвоздев направился с группой «ильюшиных» в район Духовщины. На небольшой высоте штурмовики прошли сотню километров, отделявшую аэродром от линии фронта. Фронт обозначался желто-белыми вспышками, языками пламени и густым черным дымом, стелющимся по земле.
Гвоздев сразу обнаружил колонну вражеских машин. Последовала команда «Атака», и летчики, сделав горку, сбросили бомбы. Оставляя огненный след, устремились вниз реактивные снаряды. Тотчас же штурмовики обстреляли колонну пушечным и пулеметным огнем.
Нетрудно было заметить результаты первого штурмового удара: опрокинутые машины, уткнувшиеся в землю стволы пушек, мечущиеся возле них и распластанные на земле фигурки гитлеровцев.
Вскоре с аэродрома поднялась восьмерка «илов», ведомая майором Рейно. Самолеты шли бреющим полетом по курсу лидирующего бомбардировщика Пе-2 из специально прикомандированного звена этих самолетов. Прикрытый [21] истребителями лидер находился на значительной высоте и впереди. В нужный момент он спикировал, сигнализируя «илам», и те атаковали цель.
Семерка Гвоздева с лидером направилась в район Замятино — Калугино — Щелкино. Здесь штурмовики нанесли противнику большой урон. Восьмерке капитана Мамошина, вылетевшей позднее, удалось уничтожить в этом же районе около десяти немецких танков и поджечь несколько цистерн. Несмотря на огонь зенитных батарей, все самолеты возвратились на свой аэродром.
Вечером из штаба фронта поступила телеграмма, в которой было сказано, что за успешные боевые действия по разгрому войск противника в районе Ярцево — Устье командующий войсками Западного фронта маршал Тимошенко всему личному составу полка объявил благодарность.
Личную благодарность заместителя командующего ВВС фронта заслужил капитан Гвоздев.
Так, в районе Ярцево состоялось первое боевое крещение на «илах» летчиков-штурмовиков и технического состава, принимавшего участие в подготовке боевых вылетов.
В землянке штаба над картой-десятикилометровкой, аккуратно склеенной сержантом Вздыхалкиным, склонился исполняющий обязанности начальника штаба капитан Алексей Сафронович Силин. В его руках циркуль. Он ставит ножку циркуля на обведенный красным карандашом кружочек, который находится несколькими сантиметрами ниже Сычевки. Здесь аэродром. Вторая ножка циркуля останавливается у пункта близ Великих Лук. [22]
От аэродрома до этого пункта почти 200 километров. Потом капитан измеряет расстояние от Великих Лук до Ярцева и от Ярцева до Сычевки. Получился треугольник. Одна его сторона — линия фронта. Стороной треугольника ее можно назвать только условно. Это кривая, которая начинается у городов Ярцево и Духовщина, резко поворачивает к западу, проходит близ Велижа и огибает Великие Луки.
В этих направлениях действует полк. Штурмовики вылетают группами в районы сосредоточения немецко-фашистских войск, наносят штурмовые удары по колоннам на марше, помогают нашим наземным частям на правом фланге фронта задерживать наступление врага. Группы водят Рейно, Гвоздев, Мамошин, Тарасов и Пахнин.
Напряженное положение создалось в районе Великих Лук, и полк получил задание вылететь на штурмовку. В штабе готовят боевой приказ. Капитан Силин наносит на карту обстановку, то и дело посматривая на только что полученные из дивизии данные о противнике и о своих войсках. Потом он производит расчеты, намечает маршруты полета и заход на цели, прикидывает, какой боекомплект необходимо взять в машины. Скоро к командиру прибудут комэски, поэтому нельзя медлить. Да собственно говоря, приказ уже готов, остались детали. Капитан на минуту задумывается. Он не замечает, с каким нескрываемым интересом наблюдают за ним в этот момент сержант Вздыхалкин и телефонист, дежурящий у аппарата. Нетрудно прочесть в их глазах подлинное восхищение этим человеком: «И когда он спит? Все на ногах, все в работе...»
Силин встает и, передавая сержанту Вздыхалкину исписанные листки с черновиками приказа, говорит: [23] «Запишите в книгу». В этот момент сигналит зуммер. Командир дивизии вызывает майора Рейно.
На следующий день группа штурмовиков впервые должна была вылететь на предельную дальность действий самолета — в район западнее Великих Лук. Первую семерку поручено было возглавить капитану Гвоздеву.
Рано утром командир полка собрал всех летчиков и разъяснил задачу. По сосредоточенному выражению лица командира, резким движениям руки, которыми он подчеркивал короткие, как обрубленные, фразы, каждый чувствовал, что этому вылету придается особое значение.
— ...Держите место в строю. Строго соблюдайте режим полета. Следите за расходом горючего на контрольных этапах... Не опускаться ниже 50 метров. Всем наблюдать за лидером. Прицеливаться по танкам, да поточней. Работать спокойно, — заключил Рейно.
...Над аэродромом взвились одна за другой несколько зеленых ракет, сигнализируя о взлете. Не успели они опуститься в лесок, как воздух наполнился гулом моторов и самолет Гвоздева начал разбег. Он взмыл вверх и, развернувшись на небольшой высоте, скрылся за пригорком. Вслед за ним взлетели Карабулин, Орленко, Коробкин — вся семерка. В строю клин они направились к цели по курсу лидера — самолета Пе-2. Его силуэт еще минуту-другую был виден на фоне облаков, потом затерялся в утреннем небе.
В этот час вражеские механизированные колонны уже поползли с ночной стоянки к месту боев. Одна из них была объектом атаки штурмовиков.
...Семерка идет низко над землей. Гвоздев время от времени оглядывается на ведомых, и его доброе скуластое лицо светлеет. «Хорошо!» — думает он...
Только один раз, уже в непосредственной близости от цели, ему приходится предупредить сигналом Карабулина, которым увлекся и оторвался от строя:
— Не горячись. Поглядывай чаще на соседа.
Близость цели летчики почувствовали по облачкам, возникшим вокруг лидера. Действительно, внизу показалась колонна, прикрытая пеленой пыли, и вскоре острый глаз ведущего безошибочно определяет, где находятся в [24] ней танки. Гвоздев нацеливает на них свой самолет. Это — сигнал к атаке. Один за другим штурмовики проносятся над колонной, сбрасывая бомбы. Волошин, атакующий последним, успевает заметить, как точен ведущий. Высыпавшиеся из люков его самолета «пятидесятки» настигают танк и крытую машину. Машина взлетает вверх, перевертывается, загораживает дорогу. «Отлично, — думает Волошин, — на втором заходе используем пробку».
Вторично, уже под огнем «эрликонов», семерка заходит на колонну с другого направления, и штурмовики поливают ее огненной струей из реактивных установок, пушек и пулеметов. Они заставляют разбегаться тех, кто еще минуту назад сидел в машине, прицеливаясь из автоматов в атакующие самолеты. А многим и бежать поздно...
Боекомплект на исходе. При выходе из атаки летчики отыскивают глазами самолет Гвоздева, который делает «змейку», собирая ведомых. Один за другим самолеты занимают место в строю и ложатся на обратный курс. Домой! Задание выполнено!
Группа Пахнина, появившаяся над той же колонной через несколько минут, могла определить, какой серьезный ущерб нанесли гитлеровцам штурмовики Гвоздева. Четыре танка и десяток машин образовали костры. Черный дым валил от подожженной цистерны с горючим, на машинах рвались снаряды.
Все напряженней становилась обстановка на фронте. Как вредители, напавшие на плодоносные поля, ползли по дорогам запада страны моторизованные колонны гитлеровцев. Потери не останавливали их.
Летчики-штурмовики получали приказ за приказом. Рейно, Гвоздев, Пахнин, Новиков, Мамошин водили группы по нескольку раз в день. Их целями были колонны противника. Летчики искали вражеские танки, находили их и выводили из строя.
Большую удачу принесли группе Гвоздева последние дни августа. Вылетев однажды на штурмовку в район Торопец — Лукьяново, группа обнаружила вражескую танковую часть, расположившуюся в заросшей кустарником лощине. Машины в этот момент заправлялись горючим. Люки танков были открыты, из них торчали флаги со свастикой. Возле танков копошились солдаты. [25]
По сигналу ведомого пятерка ударила по центру лагеря, а потом еще дважды пронеслась над ним.
Впервые молодым летчикам, да и самому Гвоздеву, довелось видеть такое количество горящих немецких танков.
Уходя от цели, Гвоздев окинул взглядом лощину. Удовлетворенная улыбка мелькнула на его лице. «Мы еще вытряхнем из вас душу», — подумал летчик.
Немцы всполошились, почувствовав мощь штурмовиков, и стали усиливать противовоздушную оборону. Как только появлялись характерные силуэты «ильюшиных», гитлеровцы открывали огонь из всех видов оружия. Нередко летчики возвращались из боевых вылетов на машинах, изрешеченных пулями и осколками снарядов. Но самолеты были живучи. И сила штурмовых ударов не только не ослабевала, напротив, она все время возрастала. На самых трудных участках фронта наши наземные войска получали хорошую поддержку с воздуха.
Особенно запомнился в полку и стал известен в войсках фронта боевой вылет штурмовиков, который вошел в историю части под названием «Удар в районе Жижицких озер» и был вписан командованием соединения в боевую характеристику командира полка. Предельно сжато и в то же время с исчерпывающей полнотой отображены в документе события того дня:
«30-VIII-41 тов. Рейно выполнял боевой приказ командования дивизии по уничтожению автоколонны противника на дороге Лованино — Елисеевео — Костино и Селинцы шестеркой Ил-2 под прикрытием шести истребителей. Во время выполнения боевого задания, не доходя до цели, обнаружил скопление мотомехвойск противника у вновь сооруженных переправ через реку Жижица в районе Спицыно, Кочегарово, оз. Жижица. Тов. Рейно проявил инициативу, принял самостоятельное решение уничтожить замеченные войска противника и нанес сокрушительный удар, в результате которого «эрэсами», пушечным и пулеметным огнем было уничтожено танков — 15, автомашин — 70, орудий — 6, живой силы до 580 человек. Выйдя из сильного зенитного огня противника, тов. Рейно собрал свою группу и вторым заходом уничтожил две переправы через реку Жижица. [26]Благодаря таким инициативным и решительным действиям командира полка майора Рейно была обнаружена новая группировка войск противника и новое его направление, до этого неизвестное командованию фронта, своевременно разрушена переправа противника через реку Жижица, и продвижение его войск было задержано. В этом бою весь летный состав и сам тов. Рейно проявили исключительное мужество, отвагу, инициативу и находчивость.
Командир дивизии полковник Толстиков
Военком дивизии полковой комиссар Иваненко
Начальник штаба полковник Дагаев»{5}.
В этот день еще две группы самолетов, ведомые капитанами Пахниным и Гвоздевым, вылетели в район Жижицких озер и сбросили на голову врага свой смертоносный груз. В полете капитан Гвоздев и лейтенант Волошин сбили пикирующий бомбардировщик Ю-87.
30 и 31 августа боевая деятельность полка достигла наивысшего напряжения. Штурмовики летали в различных направлениях на обоих флангах фронта, нанося удары по мотомехколоннам противника, двигавшимся по дорогам, уничтожая пехоту и артиллерию в районах сосредоточения.
Но не все вылеты приносили успех — бывали и неудачи. Одна из них заставила призадуматься всех летчиков.
Началось с того, что ведущий капитан Тарасов долго не мог обнаружить цель: ему дали только приблизительные координаты, а когда пятерка подошла к предполагаемому месту движения вражеской танковой колонны, ее там не оказалось. Расчетное время истекало, и ведущий стал искать цель, резко разворачиваясь то в одну, то в другую сторону, вынуждая ведомых увеличивать интервалы в строю. В таком виде штурмовики неожиданно для себя очутились над колонной противника, прикрытой зенитными средствами. Группа была встречена сильным огнем и понесла потери, что еще больше расстроило ее боевой порядок. Повторный заход оказался неэффективным, потому что летчики действовали разрозненно, притом их атаковали вражеские истребители. [27]
В такой сложной обстановке выручили только опытность и выдержка участников вылета, особенно ведущего Тарасова. Сомкнув строй и перейдя на бреющий полет, группа ушла на свою территорию. Этот неудачный вылет послужил серьезным предупреждением и для штаба и для всего летного состава.
В пасмурный дождливый сентябрь полк испытал горечь тяжелых утрат. Погиб один из лучших летчиков заместитель командира полка Иван Иванович Гвоздев. Этого простого и безгранично смелого человека искренне любили все, любили так, как могут любить боевые друзья и товарищи на фронте.
Уроженец Московской области, он начал трудиться с малых лет, а в 1931 году по путевке комсомола пошел в Красную Армию и с нею связал всю свою жизнь. Профессия военного летчика, приобретенная в авиационной школе, была его призванием. Именно в авиации в полной мере проявились способности и дарования этого человека.
Придя в 215-й полк, капитан Гвоздев имел уже около двух тысяч часов налета на самолетах различных типов. Он был мастером вождения «илов», обладал лучшими качествами настоящего летчика-штурмовика — прекрасно пилотировал машину, мастерски владел своим оружием, безошибочно ориентировался в сложной обстановке, умел быстро принять решение.
Он готов был летать ежедневно и по нескольку раз в день, участвовал в самых трудных заданиях и выполнял их безупречно.
Как только полк, вооруженный «илами», прибыл на фронт, Гвоздев первым произвел разведку в районе Плющево — Лосево близ Духовщины. Обнаружив здесь вражескую мотомехколонну, он поспешил на аэродром, но на обратном пути разорвавшийся зенитный снаряд повредил рули управления. Летчику стоило больших усилий привести и посадить машину. Когда самолет приземлился, Гвоздев доложил командиру о результатах разведки и по личной просьбе получил задание вылететь на штурмовку с группой «илов». Штурмовики настигли вражескую колонну в 20 километрах северо-восточнее Духовщины и нанесли ей большой урон. На второй день. 22 августа, он повел семь штурмовиков в район Замятино, [28] Калугино, Щелкино. Здесь объектом их атаки также была мотомеханизированная колонна немецко-фашистских войск. Днем позже большая группа штурмовиков, ведомая капитаном Гвоздевым, уничтожала вражеские танки и пехоту на противоположном участке фронта.
Капитан Гвоздев успел сделать более двадцати боевых вылетов. Все они могли служить образцом воинского умения и мужества. За короткий срок офицер удостоился нескольких благодарностей от командующего ВВС фронта и от командующего фронтом Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
Утром 5 сентября капитан Гвоздев повел пятерку «илов» в район Воротыщино. Удар штурмовиков был особенно точным и метким. Возвратившиеся летчики доложили о том, что группе удалось уничтожить десять танков и столько же орудий. Но этот успех был омрачен гибелью ведущего. Зенитный снаряд разорвался в его кабине. Смертельно раненный, Гвоздев еще несколько минут удерживал ручку управления, нечеловеческими усилиями тянул на восток, ближе к своим, и посадил самолет на небольшой полянке в расположении наших войск.
Подбежав к самолету, пехотинцы обнаружили в кабине мертвого летчика. Со всеми почестями был похоронен на опушке леса у дороги славный воин.
Острой болью отозвалась в сердцах однополчан его смерть. Нерушимой была их клятва — еще крепче бить ненавистного врага.
На редкость изменчивой была погода осенью 1941 года. То закроют небо два слоя облаков и сплошная пелена нависнет над землей, то откуда ни возьмись подует свежий ветер — и облачности как не бывало, снова по-летнему светит солнце. Но какая бы ни была погода, полеты штурмовиков не прекращались. Только в особенно ненастные дни ведущими назначались самые опытные.
Зато, когда выдавался ясный день, многим из тех, кто вчера был ведомым, уже поручали вести небольшие группы штурмовиков. В графе журнала боевых действий, куда вписывались имена ведущих, появились фамилии лейтенантов Орленко, Коробкина, Дубенскова.
Умению воевать учились все: и командиры и рядовые [29] летчики. Выводы для себя делали из боевых вылетов, которые разбирались до мельчайших деталей.
Так, очень быстро пришли к мысли: что узкую цель нужно штурмовать под углом, иначе удар будет малоэффективным, а потери большие; что решающее значение имеет внезапность появления над целью и скрытый уход от нее; что сейчас пришло время изменить способ взаимодействия с лидером — бомбардировщиком, потому что/ немцы разгадали этот способ и после появления лидера ожидают штурмовиков, обрушивая на них весь огонь зенитных средств. Лучше выходить на цель различными курсами, используя в качестве ориентира дым от разрыва бомб, сброшенных лидером.
Каждый летчик стремился разнообразить тактические приемы, делился с товарищами своими наблюдениями, выводами, которые он сделал в очередном полете. Инициаторами такого обмена опытом выступали коммунисты Пахнин, Новиков, Тарасов, Мамошин, комсомольцы Дубенсков, Волошин, Марков. Рождалось правило, ставшее впоследствии традицией: находить и распространять все новое и эффективное в методах использования штурмовиков, подсказанное жизнью, а нередко оплаченное кровью.
Среди многих боевых задач, которые решал полк в сентябре, особое место занимали штурмовые удары по вражеским аэродромам. Первая штурмовка Смоленского аэродрома состоялась 15 сентября.
Разрабатывая план боевого вылета, штаб учитывал, что ведущий группы майор Рейно и его ведомые отлично знают рельеф местности и подходы к аэродрому: в свое время они не раз там летали. Поэтому не было необходимости использовать бомбардировщики в качестве лидеров. По согласованию со штабом дивизии группы должны были прикрывать истребители, идущие на значительной высоте сзади, чтобы вражеская зенитная артиллерия не обнаружила по ним штурмовиков. Внезапность обеспечивалась и выбором маршрута, намеченного майором Рейно. Он решил, что группа должна быть немногочисленной и состоять всего лишь из пяти самолетов.
В предрассветном полумраке заканчивалась подготовка к вылету. Командир еще раз напомнил летчикам, как важно незаметно подойти к цели и нанести молниеносный удар. [30]
Дана команда, и аэродром сразу ожил. С самолетов сброшена маскировка. «Илы» быстро выруливают и, взлетая, скрываются за лесом. На небольшой высоте они пристраиваются к ведущему и уходят на юго-запад.
Пролетая над соседним аэродромом, Рейно замечает два звена истребителей и сигнализирует им, покачивая крыльями.
Ведущий увеличивает скорость. За ним неотступно следуют ведомые Курапов, Коробкин, Марков, Волошин.
Над линией фронта штурмовики прижимаются к земле. Маскируясь рельефом местности, они через несколько минут точно выходят на аэродром.
Здесь их не ждали, это чувствовалось по расположению самолетов на земле. Тотчас ведущий делает горку, подавая команды «Атака», «Бросай», и из люков высыпаются бомбы. Одновременно летчики обстреливают стоянки самолетов пушечным и пулеметным огнем.
По многочисленным очагам пожаров на земле видно, что удар весьма эффективен. Это подтверждают и летчики-истребители. По их подсчетам, уничтожено бомбардировщиков и взорвано 4 цистерны с горючим.
На следующий день, только в другой час и иным маршрутом, такое же задание выполняет девятка, ведомая капитаном Новиковым. Ориентируясь по взрывам бомб, сброшенных лидером, Новиков выводит группу на аэродром. Здесь ее встречают огнем зенитной артиллерии. Тем не менее летчики дерзко атакуют, метко поражая цели. В результате налета уничтожено около 20 самолетов на земле и подожжен ангар. Вражеской зенитной артиллерии удалось подбить три самолета. Лейтенанты Грачев и Карабулин, несмотря на ранения, довели штурмовики до своей территории.
Эти два боевых вылета многое значили: ведь три с половиной десятка вражеских бомбардировщиков больше не взлетят с аэродрома, не обрушат свой смертоносный груз на Москву.
Долго летчики находились под впечатлением этого боевого успеха. В центре внимания оказался скромный и неприметный лейтенант Николай Карабулин. Его имя повторялось теперь чаще других.
Между тем именно этот день — 16 сентября — начался для Карабулина неудачно. Когда штурмовики поднялись в воздух, возле его самолета еще хлопотали механики. [31] Мотор удалось запустить с опозданием. Пришлось догонять товарищей. Но так и не догнал. Свою группу Карабулин встретил возле Смоленского аэродрома, когда она уже шла обратным курсом.
А дальше дело обернулось так. Летчик установил, что на стоянках еще имеются неповрежденные самолеты и цел ангар. Использовав панику в стане врага, он точными ударами уничтожил четыре Юнкерса-87 и в довершение поджег ангар. Боевая удача!
Как должное воспринял летный состав оценку, которую дал тогда полку командир дивизии. По поводу штурмовок Смоленского аэродрома в полку велись оживленные разговоры. Люди открыто выражали свою радость. Даже Новиков, всегда сосредоточенный и молчаливый, на этот раз изменил себе и вместе со всеми вслух радовался удаче.
Уже давно мечтал он о подобном вылете. Мечтал как летчик, как человек, который с болью в душе воспринимал события первых дней войны. Не таясь, говорил он об этом с командиром полка и с близкими друзьями, волнуясь, заявлял, что готов даже жизнь отдать, лишь бы своими глазами увидеть поверженного врага. Горькая обида за неудачи на фронте смешивалась с чувством уязвленного самолюбия воина, который не мог примириться с тем, что фашисты оказались так далеко на нашей территории, что не возникает перед ними стена о которую они свернули бы себе шею.
Уроженец Воронежа, коммунист Александр Евгеньевич Новиков, как и многие его сверстники-коммунисты, двадцати трех лет был направлен партией в авиацию и с присущим ему упорством взялся за изучение дела, вскоре ставшего неотъемлемой частью его жизни. [32]
Новиков перед войной уже командовал звеном. В полк он пришел в числе первых и теперь уже мог считаться ветераном. О нем все говорили с большим уважением, высоко ценя его знания, опыт и боевое искусство. К его слову внимательно прислушивалась молодежь, в его советах товарищи находили ответ на многие волнующие вопросы.
Не было задания, которое Новиков считал для себя непосильным. Командира он постоянно просил «послать на дело потруднее». И в качестве самого убедительного довода показывал уже изрядно помятую газету. Это была «Правда» от 4 июля с опубликованной в ней резолюцией митинга членов артели имени 12-й годовщины Октября Воронежской области. «Сердца колхозников, — говорилось в резолюции, — полны гнева и ненависти к фашистским убийцам, вероломно напавшим на нашу священную Родину. Мы заверяем партию и Советское правительство, что приложим все усилия к тому, чтобы всемерно поддерживать наших сынов, мужей, братьев, ушедших на фронт, помочь им быстрее уничтожить фашистскую гадину».
— Земляки поддерживают мою просьбу, — многозначительно говорил Новиков.
Майор Рейно не мог отказать, и разговор заканчивался назначением бывалого летчика в состав вылетавшей группы. Новиков летал больше всех...
27 сентября летчики полка снова бомбардировали Смоленский аэродром. В этом вылете ярко проявилось боевое содружество штурмовой и истребительной авиации.
Группа штурмовиков, ведомых капитаном Мамошиным, и истребителей во главе с командиром эскадрильи старшим лейтенантом Онуфриенко на рассвете вылетела в район цели. При подходе к аэродрому истребители стали пикировать на зенитные батареи, одновременно уничтожая вражеские «мессершмитты», пытавшиеся подняться в воздух. Так была создана благоприятная обстановка для удара группы Мамошина, которая подошла к аэродрому на бреющем полете и с ходу начала штурмовку. В результате противник понес большие потери.
Этот полет получил высокую оценку у командования дивизии и послужил образцом для организации взаимодействия в последующее время. [33]
Заканчивался сентябрь. Боевое напряжение не снижалось. В полку стало меньше исправных самолетов, часть из них вышла из строя. И все же ежедневно группы штурмовиков поднимались в воздух и наносили удары по немецким танкам, автомашинам, артиллерийским батареям, по вражеским аэродромам. Что ни вылет, то подвиг!
Лейтенанту Василию Коробкину навсегда запомнился день 23 сентября. Перед самым заходом солнца он получил задание вылететь с четверкой «илов» и подавить в районе Ярцево огонь вражеских батарей. Это был его тридцатый боевой вылет.
Уже смеркалось, когда самолеты пересекли линию фронта и направились к цели. Заградительный огонь немецкой зенитной артиллерии заставлял их прижиматься к земле, идти на бреющем полете. Вдруг на развороте зенитный снаряд угодил в самолет Коробкина, пробил фонарь и разорвался в кабине. Осколки повредили Коробкину левую руку, впились в горло, рассекли надбровье. Глаз перестал видеть, бессильно повисла рука, кровь заливала лицо. Но летчик не повернул назад. Зажав ногами ручку управления, действуя одной правой рукой, он продолжал вести самолет и вместе с ведомыми атаковал цель. Лишь когда бомбы были сброшены и задача выполнена, группа по команде ведущего легла на обратный курс.
Обессиленный, истекающий кровью, летчик не смог даже выпустить шасси и посадил самолет на фюзеляж. Подбежавшие офицеры вынесли его из кабины. Жизнь едва теплилась в этом могучем организме.
Потребовалось длительное лечение, чтобы поставить летчика на ноги. За совершенный подвиг ростовчанину лейтенанту Василию Ильичу Коробкину было присвоено звание Героя Советского Союза.
Зенитный снаряд разорвался вблизи самолета лейтенанта Николая Карабулина, когда до цели оставалось несколько километров. Осколки снаряда повредили машину, летчик был тяжело ранен. И все же он продолжал выполнять задание.
Поступок Карабулина не удивил его товарищей, [34] которые уже хорошо знали и достойно оценили летчика по предыдущим боевым вылетам.
Начиная с 21 августа Карабулин участвовал в боевых вылетах почти ежедневно. Он летал на штурмовку танков в район Ярцево, Духовщины и Великих Лук, уничтожал самолеты на Смоленском аэродроме, заставлял умолкать вражеские орудия на переднем крае. Николай Михайлович Карабулин также был удостоен звания Героя Советского Союза.
Незаметным тружеником вошел в полковую семью двадцатисемилетний офицер коммунист Иван Павлович Орленко. Когда этот, небольшого роста, ладно сбитый, летчик надевал комбинезон и вместе с механиком возился у самолета, казалось, что трудится опытный мастер, устраняя на заводском дворе неполадки в машине. Семь лет назад в Днепропетровске его призвали на службу в Красную Армию. При первой же возможности юноша пошел в авиацию и стал летчиком.
Радостным событием в жизни Ивана Орленко были первые полеты на штурмовике, к которому он сразу [35] пристрастился, и не находил себе места, когда самолет оказывался в ремонте.
— Максим Иванович, — торопил Орленко механика самолета младшего воентехника Деркульского, — как бы ускорить дело. Уж ты постарайся, нужда, понимаешь, великая.
И молодой техник вместе с мотористом старались вовсю, ночи не спали, поесть забывали — только бы скорей выпустить машину в полет.
Очередное задание Иван Орленко выполнял в составе группы штурмовиков, возглавляемой старшим лейтенантом Новиковым, над аэродромом противника в районе Мошна.
«Илы» подходили к аэродрому на бреющем полете. Их выводили на цель истребители.
Над аэродромом звено истребителей резко спикировало, давая сигнал к атаке. Сделав вслед за Новиковым горку, летчики сбросили бомбы и открыли огонь из пушек и «эрэсов». Им противодействовала зенитная артиллерия. Однако группа продолжала выполнять задание. На земле запылали подожженные бомбардировщики и цистерны с горючим. Тогда по команде ведущего штурмовики стали уходить от цели, за исключением одного. Самолет Ивана Орленко был объят пламенем. Внизу — злобные, коварные враги, которых летчик ненавидел всей душой. Он принял решение.
Еще полминуты — и прожита вся жизнь. Ручка управления в последний раз отжата до отказа вперед. Глаза видят черные кресты на крыльях. И штурмовик обрушивается на стоянку самолетов...
Германские полчища снова ринулись на Москву. Сосредоточив на центральном участке фронта почти 80 дивизий, при поддержке двух воздушных флотов немецко-фашистское командование решило прорвать [36] фронт, окружить и разгромить советские войска, оборонявшие столицу, и захватить ее. С начала октября началось сражение за Москву. Под натиском превосходящих сил противника советские войска, ведя тяжелые бои, вновь отходили на восток. Для страны создалось самое опасное за все время войны положение.
Полк в эти дни не знал отдыха, люди работали до изнеможения. Приказы из дивизии следовали один за другим. Штурмовики действовали на участке фронта, где прорывались вражеские моторизованные колонны, сбрасывали на них свой груз и возвращались за новым.
Фамилия Новикова неизменно значилась в приказах на боевые вылеты. Возвращаясь на аэродром, он докладывал о вражеских войсках, двигавшихся по дорогам в северо-восточном направлении, и, получив задание, снова поднимался со своей группой в воздух.
Журнал боевых действий точно отражает факты. Вот одна из записей в нем, сделанная темно-фиолетовыми чернилами:
«3 октября. Уничтожение автомашин, пехоты и артиллерии в районе деревни Карпово. 3 ч. 30 мин. 3 Ил-2. Фаб. 50–12, РС-24, Швак 1000, Шкас 4000. Уничтожено автомашин с грузом 12, пехоты до 150 чел., артиллерии до 2–3 батарей. Обстреляны сильным огнем ЗА. Ведущий старший лейтенант Новиков. Огнем ЗА сбит самолет Новикова. Летчик погиб»{6}.
Запись означает, что командир эскадрильи старший лейтенант Александр Новиков 3 октября повел звено «ильюшиных» на штурмовку наступающих фашистских колонн. Общий налет составил 3 часа 30 минут. На врага было обрушено 12 пятидесятикилограммовых фугасных бомб, выпущено 24 реактивных снаряда, 1000 снарядов из пушки системы Швак и сделано 4000 выстрелов из пулемета системы Шкас. Подытожен и урон, нанесенный врагу тремя летчиками.
Как же погиб Новиков?
Во время штурмовки в его самолет попал зенитный снаряд. Машина загорелась. Сбить пламя не удалось. Тогда летчик круто пошел вверх и оттуда обрушил свой горящий самолет на немецкие танки, которые ползли по шоссейной дороге близ Карпове. [37]
Не вырос в этом месте могильный холм. Нет здесь памятника. Но осталось жить в сердцах однополчан имя этого летчика, бойца за Москву.
...Павла Грачева постигла неудача уже после того, как он успел израсходовать почти весь боекомплект по фашистским самолетам, находившимся на аэродроме. Штурмовик шел на значительной высоте. Вдруг машину резко бросило в сторону, она загорелась. Осколками зенитного снаряда Грачев был ранен.
Резким скольжением ему удалось сбить пламя и ликвидировать пожар. Когда летчик произвел посадку, окружившие его товарищи могли только удивляться, каким чудом он держался в воздухе. Снаряд попал в мотор, повредил картер и бензобак... [38]
Пятьдесят дней провел полк в непрерывных боях. Он помогал наземным частям сдерживать и контратаковать вражеские войска, рвавшиеся к Москве. Появляясь на разных участках фронта, «илы» уничтожили не одну тысячу гитлеровцев, не один десяток танков и самолетов с черными крестами.
Это были дни тяжелых испытаний. Злобный враг угрожал стране, народу, всем его великим завоеваниям. Только величайшая стойкость, мужество и готовность на самопожертвование, железная дисциплина и организованность могли преградить путь гитлеровцам. Это понимали все, кто находился в строю.
В те дни глаза научились смотреть зорче, сердца бились сильней, сталью наливались мускулы.
Постоянной, настойчивой работой партийная организация полка воспитывала у личного состава чувство высокой ответственности за судьбу Родины и за выполнение своих обязанностей, разжигала жгучую ненависть к фашистам, вселяла уверенность в победе над врагом.
Командир и комиссар полка направляли всю партийно-политическую работу на решение боевых задач, на отличное выполнение любых заданий командования. Они и другие старшие товарищи были лучшими пропагандистами опыта боевого применения штурмовиков. Они учили молодых летчиков умело использовать свое оружие и, не боясь смотреть правде в глаза, раскрывали причины неудач во время боевых вылетов.
Коммунисты и комсомольцы показывали, как должны действовать советские воины, когда над страной нависла грозная опасность. Во время боев партийная организация непрерывно пополняла свои ряды. В партию вступили Василий Коробкин, Павел Грачев, Петр Марков и другие товарищи.