Эскадрильи взяли курс на Брянск
Бои за Орел были позади, но они навсегда остались в памяти участников событий.
Помним дни и ночи мы горячие,Поначалу летчикам странно было говорить об этих боях в прошедшем времени, однако скоро привыкли: в наступлении события сменяются с молниеносной быстротой. Авиаторам были даны новые задания, новые цели и объекты для ударов с воздуха в хорошо изученном районе.
Карачевский оборонительный рубеж имел для противника немаловажное значение. Он находился вблизи от естественной преграды — Десны — и прикрывал Брянск. Карачев называли форпостом немецко-фашистских войск, который еще оставался в пределах орловского плацдарма. Неотложной стала задача вышибить их оттуда. В решении этой задачи большая роль принадлежала соединениям 15-й воздушной армии.
Летчики поддерживали 11-ю и 11-ю гвардейскую армии. Особое внимание штурмовиков и бомбардировщиков привлекали опорные пункты противника в районах Хотынец, Семеновка, Печкинские выселки, Бочкари, Калининский, Сергеевка, Купальня, где гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, а также другие промежуточные рубежи его обороны в непосредственной близости от Ка-рачева.
В первые недели августа 1943 г. не было на аэродромах популярнее призыва, чем этот:
Всю силу штурмовок, всю ярость атакСледы преступлений гитлеровцев вызывали гнев и возмущение авиаторов. Крепла ненависть к немецко-фашистским погромщикам. Улицы Орла превратились в руины. Торчащие тут и там закопченные печные трубы походили на кладбищенские памятники.
Груды жженого кирпича и камня мелькали в глазах штурмовиков, пролетавших на северо-запад, разведчиков, делавших круг над городом, прежде чем взять курс на Брянск, пилотов связных самолетов, проскакивающих между развалинами.
На стоянке самолетов 171-го истребительного авиаполка сжимали от волнения кулаки молодые летчики, слушая драматический рассказ младшего лейтенанта Ивана Дубинина о том, что он видел во время короткой побывки в родном селе на Орловщине. В обостренной памяти Дубинина вставали фигуры односельчан на пепелище, обессиленная сестренка, перебирающая кучу мусора, мать, ставшая седой старухой...
Поодаль группа авиаторов слушала агитатора капитана Рябова. Он читал им странички своего блокнота-дневника, исписанные поздней ночью, когда не шел сон.
«...Жестокие бои унесли из наших рядов замечательных, полных сил и энергии, любимых всеми боевых товарищей. Не вернулись старший лейтенант Савоськин, старший лейтенант Гончаров, младший лейтенант Любченко, сержант Борисов, младший лейтенант Микрюков... Все они были молоды, жизнерадостны, мечтали о счастье и любви.
Все они сознавали священные цели нашей борьбы, борьбы беспощадной и суровой с темными силами, и верили в победу нашего правого дела. Их мужественная борьба, их мечта, их кровь зовут нас на священную месть ненавистному врагу».
Капитан говорил то, что думали в те минуты летчики, которые неделю назад шли в строю рядом с Александром Борисовым и Николаем Любченко, выполняли в воздушных боях над Орлом команды Алексея Гончарова.
Теперь еще яростней станут атаки истребителей Алексея Нестеренко, Ивана Дубинина, Николая Ишанова, Габдрахмана Маннапова, Стефана Ивлева.
Прикрывая со своей эскадрильей район Хотынца, капитан Вишняков первым устремлялся на «юнкерсов», приближающихся к переднему краю. Вслед за сигналом [115] атаки в шлемофонах ведомых звучал зычный голос командира: «Отомстим за Гончарова, за Борисова!» Будто отзыв на пароль в других кабинах раздавалось: «За Гончарова!», «За Борисова!», «За Сашу Самкова!», «За Ваню Девяткина!».
К промежуточным рубежам обороны противника близ Карачева сопровождали штурмовиков эскадрильи С. Т. Ивлева и К. Ф. Соболева, часто возглавлял группы Ла-5 штурман полка капитан А. Г. Шевцов, летчик, у которого удачно сочетались огромный опыт боев, начатых с самого первого дня войны, со стремительностью и зоркостью истребителя.
«Капитана Шевцова, — писал в наградном листе командир дивизии полковник В. Я. Литвинов, — за проявленное мужество и геройство в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за умение малыми силами побеждать численно превосходящего противника и за высокие показатели боевых действий (участвовал в 47 воздушных боях, уничтожил 16 самолетов противника) представляю к высшей правительственной награде».
Высокое звание Героя Советского Союза Александру Григорьевичу Шевцову было присвоено 8 сентября 1943 г., вскоре после освобождения Карачева.
С полным напряжением сил работали экипажи разведывательных самолетов. Они держали под наблюдением ближние рубежи обороны противника, фиксируя малейшие изменения в этой обороне, признаки отхода войск, все чаще появлялись в тылах врага близ Брянска, где не сегодня-завтра должны были развернуться бои.
Штабу воздушной армии срочно требовались сведения о движении противника в районе южнее Карачева, куда нацеливались наступающие советские войска. Командир 99-го гвардейского авиаполка получил приказ генерала Саковнина разведать этот район. С аэродрома взлетел Пе-2 Петра Гаврилова. С борта самолета пришло по радио донесение: «Из Нарышкино на Карачев следуют 200 автомашин, из Карачева на Брянск — 100. На станции Карачев 7 эшелонов. Обстрелян огнем зенитной артиллерии».
Важными сведениями снабжали штаб воздушной армии разведчики-истребители. 7 августа после возвращения из разведки лейтенанта Виктора Полякова командир 50-го истребительного авиаполка подполковник А. М. Винокуров [116] докладывал в штаб армии о том, что летчик обнаружил на станции Брянск более двадцати пяти железнодорожных составов, а также сплошной поток автомашин, следующих из Карачева на Белые Берега. (На следующий день пара капитана Ф. Н. Гамалия засекла сорок фашистских танков на опушке леса у Слободы вблизи Карачева. Это донесение Винокуров немедленно передал генералу Саковнину.
На штурмовку вылетели три семерки «илов» 810-го авиаполка 225-й штурмовой авиадивизии. Их повел майор М. И. Сапогов. Ведущими в группах были Василий Козловский, Григорий Рогачев и Анатолий Соляников. Контратака танков была сорвана.
Для этой штурмовой дивизии также, как и для приданных 15-й воздушной армии дивизий 3-го штурмового авиакорпуса, возглавляемого генерал-майором авиации М. И. Горлаченко, вторая неделя августа была отмечена многочисленными боевыми вылетами.
По приказу командующего воздушной армией они действовали в интересах 11-й армии, которая имела задачу прорвать оборону противника на северном участке, и 11-й гвардейской армии, наносившей удары в западном и юго-западном направлениях. Штурмовиков во время вылетов сопровождали группы самолетов 1-го гвардейского и 2-го истребительного авиакорпусов, 11-го смешанного авиакорпуса, а также два полка 315-й истребительной авиадивизии. Почти двойное численное превосходство над противником обеспечивало надежность сопровождения.
Авиация массированно применялась в районе Карачев, Ревны, Гремячее, Ружное, Сомово, Хотеево, Бутре. Она действовала по переднему краю, штурмовала отступающие войска на дорогах, отсекая контратакующие группы противника, не допускала подхода резервов, особенно из района Дятьково, Брянск и Навля. Прикрытие своих наступающих войск все время оставалось первостепенной задачей. Эта задача успешно выполнялась благодаря завоеванному господству в воздухе.
Самое большое напряжение испытывали экипажи штурмовых полков — 810-го и 118-го гвардейского. Многие летчики совершали по три-четыре, а то и более вылетов в день. Одна группа взлетала на смену другой. Под контролем авиации находились шоссе Хотынец — Карачев, Нарышкино — Карачев, где усилился поток грузового [117] транспорта в западном направлении: гитлеровцы отступали, но еще огрызались.
Экипажи «летающих танков» использовали всю мощь своего оружия, стремясь вывести из строя больше вражеских машин.
Мужество и мастерство штурмовиков ярко проявились в боях на орловском направлении и проявлялись сейчас, в районе Брянска. Многие из летчиков, придя совсем недавно на фронт юными сержантами, по праву уже становились ведущими. Во фронтовой обстановке ценились смелость, решительность, сметливость.
Двадцатилетним сержантом совершил первые боевые вылеты Алексей Поющев под началом майора Келима. Командир эскадрильи сразу определил: парень — огонь. В этом его убедило поведение комсомольца над целью в районе Подмаслово. Так хладнокровно и расчетливо подавить зенитные батареи, обеспечить свободу действий товарищей мог только незаурядный штурмовик.
Скупым на похвалы слыл ведущий группы истребителей сопровождения из 832-го авиаполка старший лейтенант Игорь Бибенин. Но и он не удержался, чтобы не расхвалить сержанта после его августовской штурмовки вражеских эшелонов на станции Брасово.
Еще более лестными были отзывы Бибенина о Поющеве, когда тот на его глазах вывел из строя мост через реку Ревна. Скоро Алексей стал ведущим группы штурмовиков. Командиры стрелковых частей часто благодарили летчиков группы Поющева за то, что штурмовики, находясь долго над целью, прижимали к земле гитлеровцев и помогали своим продвинуться вперед.
Таким же пылким характером отличался ровесник Алексея Поющева Михаил Соколов. Неподалеку от села Моховое группа «илов» 810-го штурмового авиаполка наносила удар по танкам и, встретив на пути десяток «юнкерсов», атаковала их. Первым ринулся на врага ведущий пары сержант Соколов. Крайний левый Ю-87 с устрашающим драконом на фюзеляже отлично вписался в сетку прицела «ила».
В этот же день Соколову пришлось туго. Мотор его самолета, поврежденный над целью, начал давать перебои, скорость уменьшилась, и штурмовик отстал от группы. Два «фокке-вульфа», барражирующие поблизости, словно ждали этого момента. Предвкушая легкую победу, [118] они набросились на поврежденный «ил». Но экипаж штурмовика оказался на высоте. Согласованными действиями летчик и воздушный стрелок отразили первую атаку. Одного «фокке-вульфа» они подбили, второй ретировался восвояси, и как раз в тот момент, когда мотор «ила» стал глохнуть. Вынужденная посадка была неизбежной. Соколов произвел ее на нейтральной территории. Взвалив на себя тяжелораненого воздушного стрелка, он по канаве, по высокой траве и кустарникам потащил его к своим.
«В ночь на 7 августа девятнадцать экипажей 4-го авиаполка 284-й ночной бомбардировочной авиадивизии сделали 60 боевых вылетов. Они до рассвета бомбардировали отступающие вражеские войска и технику по шоссейной дороге Нарышкино — Кочержинка. Отмечено 15 прямых попаданий бомб в автоколонну. В последующую ночь пятнадцать экипажей этого же полка, бомбардируя шоссейную дорогу Нарышкино — Шаблыкино, вызвали до 20 очагов пожаров, три из них со взрывами большой силы»{40}.
Так сказано в штабных документах. Сохранилось описание вылета лейтенанта Михаила Севастьянова и младшего лейтенанта Михаила Подъячева. Тяжелые испытания выпали на долю молодых ночных бомбардировщиков. При подходе к северо-западной окраине Карачева экипаж попал в лучи прожекторов. Осколки зенитных снарядов изрешетили плоскости, разбили часть руля глубины, повредили управление. Летчик и штурман получили тяжелые ранения. Однако задание было выполнено.
На противоположном крыле фронта действовала 313-я авиадивизия. Маршруты экипажей ста пятидесяти ночных бомбардировщиков этой дивизии пролегли к городу Карачеву по другим курсам.
Над Карачевом ночники продемонстрировали высокие качества воздушных бойцов. Самообладание летчиков и штурманов вызывало восхищение в полках.
Редко кто из экипажей не попадал над целью, плотно прикрытой вражескими зенитными батареями, в сложное положение. Сплошное огненное кольцо окружало их. Красные молнии снарядов «эрликонов» прерывистыми трассами [119] прочерчивали кромешную темень, растворяясь лишь в ярких лучах прожекторов. Снаряды пролетали рядом или, хуже того, оставляли на плоскостях и фюзеляжах пробоины.
Но, маневрируя, маленький фанерный самолет продолжал сближаться с целью.
Самолет этот назывался сперва У-2 — учебный. Поколения летчиков с волнением вспоминают свою юность в авиации, первые старты в незнакомое еще небо. У-2 был для них колыбелью, где они набирались сил, чтобы встать крепко на крыло и потом пересесть в кабины истребителя И-16.
Со временем появлялись лучшие, современные самолеты. Но У-2 сохранил за собой место в боевом строю, заставил уважать и любить себя, вызывая злобу у врагов. В ходе войны он стал другим. Советские инженеры и летчики значительно усилили и вооружили его, сделали пригодным для боевых полетов. В честь талантливого конструктора Николая Николаевича Поликарпова в 1944 г. самолет назвали По-2.
По-2 обладал большой силой. В 284-й и 313-й авиадивизиях его называли ласково и «птичкой-невеличкой», и «стрекозой», и «кукурузником». В ходе войны эти прозвища сменялись более благозвучными: «старшина фронта», «король воздуха».
Пять полков 313-й ночной бомбардировочной авиадивизии реально помогли частям 61-й армии, действующим на правом крыле фронта, овладеть Болховом и Болховским укрепленным районом.
Наземные войска атаковали несколько раз опорный пункт Карандаково, но наткнулись на ожесточенное сопротивление противника. Потребовалась большая помощь наступающим, и летчики оказали ее.
Командующий воздушной армией поставил задачу подавить огневое сопротивление противника в пункте Карандаково боевыми действиями полков дивизии. В сложных метеорологических условиях в течение трех ночей дивизия совершила 690 самолето-вылетов.
Наземные войска дали отличную оценку действиям частей дивизии. Штаб 9-го гвардейского стрелкового корпуса назвал их эффективными. Авиация помогла войскам овладеть опорным пунктом. [120]
Из этого района со взлетно-посадочных площадок, расположенных вблизи села Ломно, ночные бомбардировщики вылетали по новым маршрутам на юго-запад, по оси наступления 11-й армии. Напряжение было не меньшим, чем в июльские дни. Всю ночь напролет экипажи сбрасывали на головы врага свой смертоносный груз. Шум моторов заставлял вражеских артиллеристов таиться, прекращать огонь. Утром бомбардировщики получили благодарность от пехоты. «Солдатское спасибо за меткое бомбометание от личного состава 43-го гвардейского стрелкового полка, который движется в авангарде наступающих войск», — писали гвардейцы.
В дивизии гордились славными делами, например ударом по вражеским эшелонам в Карачеве. 12 августа ими была переполнена станция. При налете особенно постарались экипажи Дмитрия Супонина и Николая Шмелева. Они по очереди развесили САБ{41} и на выбор били по паровозам у самых стрелок. Через день последовал удар по аэродрому близ Городища, где находились преимущественно транспортные самолеты Ю-52. Здесь постарался 707-й авиаполк, о котором шла слава как о лаборатории боевого опыта, школы для молодого пополнения.
К середине августа 1943 г. бои вплотную приблизились к Карачеву.
Ранним утром 15 августа эскадрилья И. А. Вишнякова получила задание сопровождать группу «илов» 118-го гвардейского штурмового авиаполка к целям на окраине города, где противник пытался задержать продвижение частей 11-й армии.
Не действуй истребители с присущей им осмотрительностью, не разгадай сразу вражеских уловок — туго пришлось бы штурмовикам. «Фокке-вульфы» и «мессершмитты» появились с разных направлений в просветах облачности, рассчитывая застать нашу группу врасплох.
Сигналы об опасности один за другим послышались в наушниках Вишнякова. Да и сам он уже успел разгадать замысел противника и принять молниеносное решение: четверкой Нестеренко атаковать «фокке-вульфы», парой Голика отвлечь боем «мессершмиттов», своей парой отсекать гитлеровцев от «илов». [121]
Мгновенно возникнув, воздушный бой так же стремительно закончился. Четыре горящих немецких истребителя послужили грозным предупреждением остальным, и они предпочли скрыться в спасительных облаках.
— Хватит, спасибо, Леша, — предостерег командир эскадрильи по радио, чтобы удержать Нестеренко от преследования «фоккеров». — Будь «на второй полке» и смотри в оба.
Следующая команда относилась к сержанту Василию Григорьеву:
— Прикрой до аэродрома «хромого» (один «ил» был подбит зенитками).
Теперь ничто не мешало штурмовикам делать заход за заходом, подавляя огонь батарей, расположенных на окраинах города.
Войска Брянского фронта освободили Карачев 15 августа 1943 г. Действия авиации высоко оценивались Верховным Главнокомандованием. В приказе отмечались все соединения, которые оказали наступающим войскам большую поддержку с воздуха, способствуя их успеху:
3-й шак (генерал-майор авиации Горлаченко Михаил Иосифович) в составе 307-й шад (полковник Кожемякин Александр Владимирович), 308-й шад (полковник Турыкин Григорий Прокофьевич), 1-й гвардейский иак (генерал-лейтенант авиации Белецкий Евгений Михайлович) в составе 3-й гвардейской иад (полковник Ухов Валентин Петрович), 4-й гвардейской иад (полковник Китаев Владимир Алексеевич), 2-й иак (генерал-лейтенант авиации Благовещенский Алексей Сергеевич), 224-я шад (генерал-майор авиации Котельников Михаил Васильевич), 225-я шад (полковник Обухов Алексей Филиппович), 315-я иад (полковник Литвинов Виктор Яковлевич), 284-я нбад (подполковник Трушкин Иван Андреевич), 313-я нбад (полковник Воеводин Александр Алексеевич).
В это же время в составе воздушной армии находились приданные ей 113-я бомбардировочная авиадивизия и 13-й полк ГВФ; во 2-й истребительный авиационный корпус входили 7-я и 322-я истребительные авиадивизии.
Генерал Алексей Антонович Саковнин подвел итоги боевой работы воздушной армии за десять дней первой половины [122] августа так:
«Массированными ударам штурмовиков уничтожала контратакующие группы противника, подходящие резервы и отходящие колонны, опорные пункты и узлы сопротивления, ночными действиями изматывала его войска на переднем крае; истребители, завоевав господство в воздухе, обеспечивали свои войска от воздействия авиации противника. В период с 6 по 15 августа было произведено 6210 самолето-вылетов»{42}.
17-18 августа ликвидацией орловского плацдарма закончилось контрнаступление наших войск. Группировка врага потерпела сокрушительное поражение. В результате Орловской операции было разгромлено до 15 дивизий противника, другие немецкие дивизии понесли тяжелые потери.
В непрерывных боях войска Брянского фронта осилили путь длиною в полтораста километров. Путь от Карачева предвещал не меньшее напряжение. Местность была труднодоступной для наступающих войск. Фронтальные удары через леса и болота исключались. Враг выигрывал от наличия многих рек с высокими западными берегами. Брянск располагался на высоком крутом берегу Десны. Гитлеровцы имели в своем распоряжении удобные коммуникации, позволяющие выгодно маневрировать.
Ставка поставила перед Брянским фронтом такую задачу: не позднее 26-28 августа выйти на Десну на фронте Жуковка, Брянск, Трубчевск, а подвижными частями захватить переправы через Десну и прочно удерживать их до подхода главных сил. В дальнейшем форсировать Десну северо-западнее и южнее Брянска, овладеть брянским плацдармом в излучине этой реки и развивать наступление на Гомель.
Нужно иметь в виду, что эта задача являлась составной частью общего плана наступления Красной Армии. Находясь на стыке двух основных взаимодействующих группировок, из которых одна наносила главный удар на Украине, а вторая — на смоленском направлении, Брянский фронт вместе с Центральным расчленяли силы групп армий противника, разрывая их сообщения и связь, нарушая взаимодействие между ними.
Сухопутные войска фронта состояли из 11-й, 11-й гвардейской, 3-й, 63-й общевойсковых армий, 4-й танковой, [123] а также 50-й армии, переданной Ставкой из состава Западного фронта, 2-го гвардейского кавалерийского, двух артиллерийских корпусов прорыва, нескольких гвардейских минометных дивизий, отдельных полков и бригад, а также других частей. В тылу врага действовали партизанские соединения.
В Брянской операции, подчеркивал впоследствии командующий фронтом генерал М. М. Попов, наибольший интерес представляют: выработка решения на ее проведение, перегруппировка сил и средств фронта на новое направление в результате неуспеха на ранее избранных направлениях, а также методы внезапного для противника создания новой ударной группировки{43}.
О каком неуспехе, вызвавшем необходимость нового варианта операции по овладению Брянском, идет речь?
О неуспехе во время наступления одновременно на северном крыле в направлении Дятьково, Шамордино 50, 3 и 11-й армий и на южном, из района Ревны на Орменку 11-й гвардейской и 63-й армий. План оказался неосуществленным. Войска фронта, наступая 17-26 августа, натолкнулись на хорошо подготовленную оборону противника (это был сильно укрепленный рубеж под названием «Хаген») и не сумели преодолеть его.
Возник новый план операции.
«Поскольку сил и средств фронта для одновременного ведения операции с решительной целью на обоих флангах не хватало, Военный совет 27 августа доложил Ставке, что считает целесообразным главные усилия сосредоточить на правом крыле фронта и только на одном направлении, где следовало ввести дополнительно к 50-й армии еще 3-ю армию, использовать всю авиацию и имевшиеся боеприпасы. Наступление в такой группировке сил фронт мог начать 1-2 сентября.На левом крыле фронта предлагалось ограничиться ударом 63-й армии, а также части сил 11-й гвардейской и 4-й танковой армий в общем направлении на Локоть с целью содействовать наступлению Центрального фронта»{44}.
Ставка согласилась с этим планом. 1 сентября начала наступление 63-я армия под командованием генерал-лейтенанта В. Я. Колпакчи. Она прорвала оборону противника [124] и двинулась вперед. Неоценимую помощь ей оказали партизаны, контролирующие лесные массивы. Противник поспешно отводил свои войска за Десну.
Вот-вот войска фронта должны были нанести удар на главном направлении из района Кирова, и если он переносился, то для этого были веские причины. Главная из них состояла в том, что по неопровержимым данным разведки немцы обнаружили перегруппировку войск фронта и находились в готовности к отражению атак.
В связи с этим по решению командующего фронтом центр тяжести операции, ее исходный рубеж перемещался к небольшому селу Дубровка, километрах в двадцати к западу от Кирова. Здесь, в районе относительно разреженных лесов, планировалось нанести фланговый удар в общем направлении на Жуковку. Развернулась подготовка к операции, намеченной на 7 сентября.
В осуществлении замыслов и решений командования фронтом важную роль предстояло сыграть воздушной армии. Ее боевая деятельность в операции, исходя из принципа сосредоточения всех усилий на главном направлении, связывалась в первую очередь с наступательными действиями в полосе 50-й армии.
Здесь развернулся вспомогательный пункт управления воздушной армии. Оперативная группа, состоящая из опытных офицеров, заблаговременно заняла свое место в соответствии с расписанием, утвержденным генералом Саковниным.
На ВПУ всегда вылетал всесторонне подготовленный офицер помощник командующего по воздушно-стрелковой службе майор В. И. Дюжев.
Не задержался с прилетом на ВПУ также главный штурман армии подполковник Д. М. Петренко. Из второй кабины самолета, пилотируемого подполковником, вышел майор Е. Я. Петухов, инспектор политического отдела армии, получивший от заместителя командующего генерала М. Н. Сухачева задание немедленно войти в курс всех событий на главном направлении и работать в контакте с офицерами оперативной группы.
Скрытно производилась перегруппировка войск фронта, а на кировском направлении продолжалась подготовка к прорыву по ранее намеченному плану, чтобы убедить противника в том, что удар будет наноситься именно здесь. С этой целью в ночь перед наступлением по опорным [125] пунктам противника на кировском направлении была проведена авиационная подготовка силами 284-й и 313-й ночных бомбардировочных авиадивизий.
В общей сложности триста легких ночных бомбардировщиков летали до рассвета по проложенным маршрутам. Ни на минуту не прекращался шум моторов, ухали бомбы. Шла авиационная подготовка, дезориентирующая противника...
В 11 час. 7 сентября авиация нанесла мощный удар по вражеским узлам обороны. Заговорили гвардейские минометы.
Участник и очевидец удара бомбардировочной авиации по живой силе и технике противника Борис Максимович Бугарчев, бывший в те дни штурманом 4-го истребительного авиаполка 11-го смешанного авиакорпуса, в сентябре 1943 г. не раз водил группы истребителей на боевые задания. Об одном таком вылете в район севернее Брянска он вспоминает:
«...На аэродром, где базировались истребители генерал-майора авиации Степана Павловича Данилова, прилетел находившийся в воздушной армии представитель штаба Военно-Воздушных Сил генерал Иван Лукич Туркель для того, чтобы координировать действия бомбардировщиков дальней авиации Ил-4 и истребителей сопровождения, наносивших массированный удар по оборонительному рубежу противника.
Генерал Туркель изложил задачу на сборе летчиков — ведущих девяток бомбардировщиков и шестерок истребителей. При нем они договорились о всех деталях взаимодействия в воздухе.
«Задача была очень ответственная, — пишет Б. М. Бугарчев. — К ее выполнению мы тщательно готовились.
Бомбардировщики появились над аэродромом в точно указанное время. Первую девятку сопровождал Герой Советского Союза майор Илья Шмелев со своей эскадрильей. Через небольшой интервал шла вторая девятка Ил-4, и вслед за ними взлетели еще шесть истребителей под командованием Героя Советского Союза майора Алексея Рязанова. Мне досталась седьмая девятка. Когда она появилась над аэродромом, я взлетел с эскадрильей, пристроился к бомбардировщикам, зорко охраняя зоны возможного появления немецких истребителей. [126]
...Бомбардировщиков было 81 и 52 истребителя. Гитлеровцы открыли сильный зенитный огонь. Немецких истребителей не видно. Правда, один «фокке-вульф» пытался атаковать, но был мгновенно сбит. Первая девятка бомбардировщиков сбросила бомбы, затем вторая, третья... Подошла очередь девятки, которую я сопровождал со своими истребителями. Много мне приходилось видеть впечатляющих картин, но такого я еще не видел.
Когда вся группа бомбардировщиков и истребителей возвращалась домой, по радио мы услышали благодарность нашей пехоты, которая после удара прорвала сильно укрепленный вражеский рубеж и пошла в наступление».
В те часы непрерывно действовала штурмовая авиация — полки 3-го штурмового авиакорпуса и 225-й штурмовой авиадивизии, сопровождаемые истребителями 4, 293 и 148-го полков 11-го авиационного корпуса и 315-й авиадивизии. Для четкого управления штурмовиками на поле боя и наведения их на противника применялась отдельная радиосеть.
Фланговый удар войск Брянского фронта требовал от истребительной авиации сосредоточения всех сил для совместной работы с группами Ил-2 южнее Дубровки. Первый успех наступавших войск 50-й армии генерал-лейтенанта И. В. Болдина, их быстрое продвижение сразу продиктовали необходимость перенацелить штурмовиков на объекты в глубине вражеской обороны. [127]
Еще недавно личному составу авиации фронта мало что говорили имена летчиков-истребителей Алексея Рязанова, Николая Логвиненко, Виктора Нагорного, Григория Олейника, Ильи Шмелева, Ивана Степаненко, Сергея Сафронова, Вадима Бузинова, Владимира Щербины, Николая Ябрикова. Все они были в воздушной армии новичками. А стоило начаться большому делу, стоило истребителям назвать себя в пылу воздушного боя, как о них заговорили всюду. Не обошлось без вездесущих журналистов из армейской газеты «На страже Родины», чаще и чаще упоминающих в «молниях» и заметках новые имена, и в первую очередь имя командира эскадрильи 4-го истребительного авиаполка майора Алексея Константиновича Рязанова, которому за две недели до начала боев за Брянск было присвоено звание Героя Советского Союза. Группы истребителей Як-9 он водил в район Пятницкое и Рогнедино, севернее Жуковки, сопровождая штурмовиков. Если убеждался в том, что нет угрозы с воздуха, атаковал вместе с ними наземные цели.
Рязанов навязывал свою волю самым искушенным фашистским летчикам, не только применяя приемы, перенятые от лучших советских истребителей, но и внося свое — рязановское — в вылеты при сопровождении штурмовиков. Летчик умел быстро разгадать хитроумные замыслы противника, острым глазом обнаружить вражеских истребителей, которые ходили на малых высотах, чтобы в подходящий момент неожиданно атаковать штурмовиков снизу. Контрмеры Рязанова были просты и эффективны. Прикрывающая пара, действуя подобно свободным «охотникам», по его команде тоже спускалась пониже и внезапно атаковала врага, используя для скрытого сближения складки местности, лес, а то и русло реки.
Советского аса гитлеровцы сразу узнавали по «почерку». Вот почему, как только он появлялся в небе с группой истребителей, немецкие радиостанции истошными голосами предупреждали своих: «Внимание! Внимание! В воздухе разбойник из Сталинграда».
В 4-й истребительный авиаполк Николай Иванович Миронов пришел военкомом перед советско-финским конфликтом и здесь водил в бой истребителей с аэродрома на озере Суоярви. В то время он удостоился второго ордена Красного Знамени. А первый получил еще в лейтенантские годы, опаленный огнем в районе озера Буир-Нур. [128] Тогда же появилась у него еще одна награда — орден Красного Знамени Монгольской Народной Республики.
Зимой 1939/40 г. летчики и узнали, каков он в деле. А еще ближе — в первые дни Великой Отечественной, Когда Николаю Ивановичу пришлось заменить командира, выбывшего из строя. Он был готов к этому.
Рассказывать о его жизни на фронте значит перелистывать страницы истории полка, так как он неотделим от этой истории. Вехи в пути: Кишинев и Тирасполь, Херсон и Каховка, Москва, Воронеж, Сталинград, Кубань, Брянский фронт. Здесь Миронов окончательно стал командиром. И каждого, кто теперь находился в строю полка, он с полным правом мог назвать своим питомцем, которому щедро отдавал частицу своей души, — Бориса Бугарчева, Николая Андреева, Ивана Степаненко, Бориса Телегина, Виктора Куницына, Петра Молодцова, Ивана Кошевого, Валерия Шмана.
С майором Алексеем Рязановым старший лейтенант Виктор Нагорный воевал в одном корпусе. Не сравнить их по опыту боевой работы — у майора куда больший. И встречи этих истребителей носили только случайный характер, поскольку их полки редко базировались на одном аэродроме. Слышать же друг о друге приходилось нередко.
Командира звена 293-го истребительного авиаполка Виктора Нагорного природа наделила большими способностями к летному делу. Летчик свободно чувствовал себя в воздухе, находил выход из самых трудных положений, обладал цепным даром «видеть» небо боя, молниеносно оценить обстановку и принять решение, обеспечивающее победу.
Однажды при сопровождении штурмовиков его глазам предстала такая картина. Навстречу шли три группы вражеских истребителей: в верхнем ярусе четыре «фокке-вульфа», во втором — шесть, внизу на бреющем неслась четверка «мессершмиттов». Для «илов» создалась большая угроза. Нагорный немедленно перестроил боевой порядок своей группы «яков». На флангах строя штурмовиков заняли место пары истребителей непосредственного прикрытия, С превышением шла ударная группа, от которой отвалила пара — и, круто спикировав, перешла на бреющий полет. [129]
Штурмовики шли к цели, не меняя курса.
Четверка «яков» вступила в бой с «фокке-вульфами», нацелившимися на «илов». Истребители плотно прикрыли группу от атак на флангах. Внизу пара «яков» предотвратила попытки вражеских самолетов атаковать группу на малой высоте.
Штурмовики выполнили задание и возвратились на свой аэродром. Впоследствии командир полка Александр Иванович Кетов, искушенный в боях истребитель, не раз ставил в пример решение Нагорного и действия его ведомых в сложной обстановке, отмечая личный успех ведущего, сбившего еще один вражеский самолет. Фронтовой поэт в те дни писал о воздушном бойце так:
Кто в атласной синеве просторнойЯдро 293-го авиаполка, которым командовал Александр Иванович Кетов, а начальником штаба был разносторонне образованный офицер Сергей Георгиевич Бугреев, составляли коммунисты, мастера стремительных атак, настоящие советские асы капитаны Григорий Олейник, Николай Логвиненко, Сергей Сафронов. 24 августа 1943 г. всем троим было присвоено звание Героя Советского Союза. Под стать им были старшина Григорий Яроцкий, сержанты Иван Мороз, Николай Спевак.
Летчики другого, 148-го авиаполка совершали боевые вылеты еще во время конфликта с белофиннами, первыми [130] встретили врага над Лиепаей, облетали вдоль и поперек трассы на всем огромном советско-германском фронте. Подлинными ведущими были командир полка майор М. П. Некрасов, штурманы Иван Рыбин и Иван Дорошин, командиры звеньев и эскадрилий Владимир Дронов, Николай Ябриков, Владимир Щербина, Павел Новожилов, Григорий Парада, Вадим Бузинов, Степан Савченко. На них равнялись вчерашние ведомые из летной молодежи Геннадий Серебренников, Павел Вершинин, Валентин Лысенко, Иван Корниенко, Николай Дерипаско.
Парами и звеньями, чаще группами, поднимались истребители этих полков для сопровождения экипажей Ил-2 и для выполнения других задач, предусмотренных командованием воздушной армии в операции Брянского фронта.
Вылеты истребителей исчислялись сотнями. Все они важны. Вот только несколько эпизодов.
7 сентября 1943 г. 12 Як-9, ведомые майором И. И. Дорошиным, сопровождали 20 Ил-2 в район Красниково, Бетлица. Во время штурмовки были атакованы 12 ФВ-190. Четверка Як-9 связала боем противника, остальная группа продолжала прикрывать штурмовиков.
В этом вылете особенно отличился майор И. Дорошин, умело руководивший боем и лично сбивший два самолета противника.
8 сентября в районе Бутчено «илов» пытались атаковать 6 ФВ-190. Истребители, ведомые старшиной Григорием Яроцким, отбили все атаки. Ведущий заметил, что в хвост самолета младшего лейтенанта Николая Соколова из 274-го штурмового авиаполка зашел ФВ-190. Развернувшись, старшина двумя короткими очередями сбил его. Продолжая бой, сбил еще один самолет. «Илы» выполнили задание.
Ведя разведку, четверка Як-9 старшего лейтенанта Ябрикова обнаружила на дороге Калиновка — Фошня северо-восточнее Жуковки колонну из 200 автомашин, атаковала их, нанеся противнику потери. Особенно отличился старший лейтенант Николай Ябриков и младший лейтенант Геннадий Серебренников.
10 сентября Ябриков и Серебренников сопровождали четверку «илов» 724-го авиаполка. Выполнив задание, штурмовики взяли курс на свой аэродром. Пролетая вблизи вражеского аэродрома, расположенного в районе Олсуфьево, истребители увидели двух рулящих Хе-111 и одного Ю-52.
— Атакуем? — спросил Ябриков у ведущего «илов».
— Поддержим, — ответил тот, — бомбы, снаряды израсходованы, патронов самая малость.
Истребители сделали горку и открыли огонь по «хейнкелю». В последующих атаках были подожжены еще два самолета. Штурмовики по-истребительски выполнили свою роль прикрытия.
Маршруты боевых вылетов с каждым днем удлинялись соответственно с продвижением 50-й армии. Конечные пункты маршрутов находились уже на полпути к Жуковке, потом вплотную подошли к этому важному пункту. Ближе теперь было летать к целям летчикам 11-го смешанного авиакорпуса.
Воздушные разведчики вылетали с аэродромов, расположенных в 30-60 километрах от линии фронта.
В штабе 50-го истребительного полка часто раздавались звонки командира дивизии или начальника штаба: «Выслать разведку в район Бетлица, Высокое, Бытош...» На разведку чаще других вылетали Федор Гамалий или Иван Васенин, Виктор Поляков или Иван Мавренкин. Авторитет этих летчиков был высок. За ними было еще трудно угнаться пятерым выпускникам авиационной школы, чей стаж на войне исчислялся десятком боевых вылетов.
Настоящая проверка пришла с сентябрьскими боями, подтвердив мнение, высказанное ведущими пар о том, что летчики Николай Зинченко, Иван Пронякин, Леонид Корнаков, [132] Борис Либерман и Владимир Авдеев займут достойное место в полку. И точно. Вскоре пятерку окрестили краснозвездной. Случилось это после того, как новички в один день получили ордена Красной Звезды.
Их быстрое возмужание особенно радовало начальника связи полка капитана Николая Ивановича Семенова. Он с полным основанием считал, что не шагнуть им так быстро, если бы не отнеслись со всей серьезностью к радиосвязи. Вчерашние курсанты усвоили истину: полет без радио — «холостой выстрел». Радиосвязь ценили высоко и остальные летчики полка.
Экипажи 99-го гвардейского авиаполка тщательно разведали оборону противника на всю глубину и заблаговременно сфотографировали ее. Съемку продублировали непосредственно перед началом наступления. Внимание экипажей Пе-2 особенно привлекали к себе станции Любохна, Жуковка и Фокино, где порой находились по нескольку десятков вражеских эшелонов. Фотопланшетами щедро снабжались наземные войска.
Экипажи разведчиков наблюдали за передвижениями войск противника в глубине обороны и тылах, вскрывали ею систему ПВО, доставляли сведения о количестве самолетов на вражеских аэродромах, которые переместились из района Брянска в Олсуфьево и Сещу.
Дальним и ближним разведчикам помогали экипажи Ил-2, летавшие в сложных метеорологических условиях. Часто получали задания и ночные бомбардировщики.
Свои основные усилия воздушная армия сосредоточивала главным образом в полосе наступления 50-й армии.
«Массированными ударами штурмовиков уничтожала войска и технику противника, разрушала его опорные пункты в районах: Людиново, Немеричи, Ивот, Дятьково, переправы через реки Десна, Ветьма, Снопоть; обеспечивала ввод в прорыв и действия 2-го кавалерийского корпуса в тылу противника в районе Фошня, Жуковка, уничтожала отходящие его войска на дорогах и местах скоплений»{45}.
В приведенном документе выделена боевая работа экипажей «илов» (их было около трехсот), массированные [133] удары штурмовиков по войскам и технике противника на брянском плацдарме.
Они летали под огнем зенитных батарей. Подвергались атакам «мессершмиттов» и «фокке-вульфов». Иной раз в силу обстоятельств превращались в истребителей и атаковали врага. Выдерживали люди и заставляли выдерживать самолеты. Вновь обретали дыхание поврежденные моторы, залечивались раны, полученные в тяжелых боях, грозные машины вновь входили в строй.
Это было делом скромных умельцев, знатоков авиационной техники. О штурмовике Ил-2 рассказывали чудеса, на все лады расхваливая его создателей. «Первоклассная машина, силен микулинский двигатель!» — говорили об «илах» в штурмовых полках. А самолеты были такими еще и потому, что обслуживали их, прикасались к ним руки людей, которые испытывали большую радость, видя на старте, как они рулят. «Чем больше самолетов в воздухе, тем больше гитлеровцев в могиле», — острили неунывающие механики.
Этим жил и старший инженер дивизии Михаил Иванович Бурцев. В 225-й штурмовой авиадивизии он считался человеком строжайших правил, отрешенным от всего, что не имело прямого отношения к «ильюшиным».
Если Бурцев, указывая на примеченные дефекты, с горечью в голосе басил: «Будет пасти задних», т. е. отстанет, скорость уменьшится, — «хозяин» самолета и стоящие рядом следили за взглядом инженера, смотрели во все глаза на плоскости, отыскивая там царапины или вмятины, облупившуюся краску, небрежно наложенную заплату, неточно подогнанный зализ. Но при всей своей требовательности инженер доверял механикам, этим добросовестным работягам, ежедневно и ежечасно убеждаясь в том, что трудятся они как одержимые. [134]
Инженер дивизии глубоко знал технику, был прекрасным организатором. Любовь к делу проявлялась у него с удивительной последовательностью, а главное, он умел найти общий язык с подчиненными, что само по себе было неоценимо в условиях почти непрерывной боевой работы. Встречали его на аэродромах доброжелательно, не обижались на строгие замечания, чувствуя правоту сведущего специалиста. Впрочем, не так уж часто ему приходилось делать замечания.
Инженера можно было часто встретить неподалеку от переднего края, куда с величайшим трудом дотягивал подбитый зениткой штурмовик. Эвакуацию поврежденных самолетов он считал делом не менее важным, чем занятия с летным составом по технике. Для Бурцева это было необходимо еще и потому, что, изучая на месте каждый случай вынужденной посадки, он мог прийти к безошибочному выводу о ее причинах, который, как правило, исключал вину летчика или механика.
7 сентября старший инженер дивизии прилетел на аэродром 810-го штурмового авиаполка ранним утром. Обстановка на стоянках становится для него ясной после короткого доклада инженера полка, беглого осмотра нескольких машин.
Вот у этого самолета нужно задержаться подольше. Ему летчик давал большие перегрузки, резко работал сектором газа, выжимал из машины больше, чем полагалось. Вынуждали обстоятельства. А можно ли сегодня выпустить этот «ил» в первой семерке — ведь ресурс на исходе. «Можно» — единодушное мнение техника звена и механика самолета.
Решающее слово за Бурцевым. Он поднимает голову из-за капота мотора, который успел уже осмотреть, и твердо заключает: «Нужно».
Опробываются моторы. Улыбаются механики — порядок. Довольно потирает руки инженер эскадрильи Крылов. Гром двигателей доносится с соседней стоянки. И там, чувствуется, дело на мази. Не остается сомнения в том, что через час, как приказал командир дивизии, взлетят обе группы. Но лучше еще побыть здесь, увидеть, как командиры групп поведут свои семерки на Жуковку.
О том, как идут дела на поле боя, Бурцев узнает на КП 825-го штурмового авиаполка, куда он перебирается из 810-го. [135]
Сколько было в воздушной армии специалистов, похожих на Бурцева!
Пусть не все они занимали высокие посты, а ходили в рядовых, сержантах и техниках-лейтенантах, главное, летчики доверяли им, как самим себе, дружили с ними. Часто на стоянках слышалось сердечное «спасибо», адресованное боевым помощникам летчиков.
«Нужны подвиги, подвиги! Нужны также слова, которые бы звучали, как колокол набата, тревожили все и, сотрясая, толкали вперед». Впору было вспомнить здесь командиру эскадрильи Ивану Вишнякову эту фразу, сказанную Горьким задолго до этой тяжкой войны.
«Колоколом набата» прозвучали на аэродроме слова сообщения из Краснодона, освобожденного войсками Южного фронта, о беззаветном мужестве и судьбе бойцов «Молодой гвардии». Они взволновали, заставили сжаться сердца, вызвали порыв гнева.
— Мы назовемся именем вожака молодогвардейцев, откроем свой счет мести, — сказали летчики эскадрильи.
И назавтра паролем каждого вылета стало имя руководителя «Молодой гвардии» Олега Кошевого.
Вишняков повел эскадрилью к Брянску. Возвращаясь оттуда, летчики после доклада о результатах вылета подписывали письмо человеку, перед которым считали своим долгом отчитаться. Адресат находился в Краснодоне. Это была Елена Николаевна Кошевая.
В боях случались потери. Где-то далеко от аэродрома сгорел или разрушился самолет. Порой в нем был самый близкий друг, с кем вчера спал на одной лавке в крестьянской избе, с кем недавно сидел рядом на выпускном вечере Борисоглебской летной школы, кто вчера над Олсуфьево заградительным огнем отсек врага.
Часто это были коммунисты. А партийные ряды полка все росли и росли. Заявления, похожие на клятвы, обычно содержали только несколько слов: «Прошу принять меня в ряды ВКП(б). Доверие оправдаю делом, в бою».
171-й истребительный авиаполк летал к Жуковке, Бежице и к Брянску не реже, чем к Орлу и Карачеву, только воздушные бои с «фоккерами» случались теперь не так часто. Больше приходилось встречаться с «юнкерсами», которые нет-нет да и угрожали наступающим войскам. [136]
С пунктов наведения, расположенных вблизи от наших боевых порядков, раздавались голоса офицеров штаба дивизии или армии, и по команде ведущих летчики совершали маневр, вели огонь по вражеским бомбардировщикам.
В один из сентябрьских дней у радиостанции наведения находился подполковник В. И. Дюжев. Он указал цель, и «лавочкины» пошли в атаку на приближающихся «юнкерсов». Один сразу выпал из строя и кое-как приземлился неподалеку от радиостанции.
Дюжеву захотелось осмотреть его. В кабине все осталось на своих местах, только примяло приборы на доске и заклинило управление. Остался неповрежденным и весь «багаж» экипажа. Он привлек внимание, вызвал чувство отвращения. «Так вот с чем они летают, фашистские выродки», — чуть не крикнул Дюжев.
Рядом с бортпайком, аккуратным алюминиевым котелочком, шоколадом, консервами, спиртовкой для разогрева пищи, широким тесаком находились три женских платка: черный, розовый и голубой, три иконки, три крестика.
«Для подкупа, чтобы шкуру спасти, если придется сесть в нашем тылу», — подумал подполковник.
Пленный летчик пояснил: «В критический момент подарок матке или русска юнге фрау».
Незадолго до начала операции 31-я ночная бомбардировочная авиадивизия срочно перебазировалась на правое крыло фронта. С аэродромов, расположенных в районе Тросна, Наумово, Брынь и Маклаки, а вскоре с полевых площадок, близких к линии фронта, стали взлетать экипажи По-2. Маршруты одних пролегали через Желтоухи, Людиново, Рековичи, Олсуфьево, других — через Дятько-во, Любохна, Болва, где продвигалась 11-я армия.
Между полками не существовало строгой разграничительной линии. Маршруты подчас совпадали. Случалось, 998-й или 765-й авиаполки получали задания уничтожать цели там, где вчера работали 990-й и 707-й ночные бомбардировочные полки, а 670-й и 997-й летали попеременно то на Жуковку, то на Бежицу. Экипажи быстро освоили район боевых вылетов, хотя действовали преимущественно в сложных метеорологических условиях: сентябрь [137] не баловал летной погодой, циклон сменялся циклоном, досаждали моросящие дожди, ограничивающие видимость.
Штаб воздушной армии не скупился на задания. Они носили самый разнообразный характер, начиная от действий над полем боя и кончая разведкой на значительную глубину. Генерал Саковнин часто вызывал к телеграфному аппарату полковника Воеводина и давал короткий приказ на разведку или уничтожение вражеских объектов.
Ночников привлекали колонны автотранспорта противника на шоссейных дорогах и эшелоны на железнодорожных станциях Брянск, Почеп, Бежица и Рославль. Как ни маскировался противник, экипажи освещали цели светящимися авиабомбами и метко поражали их. Фотоконтроль подтверждал точность попаданий. Результаты бом-боударов подтверждали также наступающие части и партизанские отряды, которыми полны были Брянские леса.
Экипажам всех шести полков дивизии надолго запомнились эти частые и сложные налеты. К ним каждый был подготовлен на тыловых аэродромах и в предыдущие дни боев. Теперь, имея на счету множество боевых вылетов, они могли идти на самые сложные задания.
Когда командование Брянского фронта убедилось, что бои развиваются успешно и оборона противника в направлении удара 50-й армии не глубока, было принято решение ввести в прорыв 2-й кавалерийский корпус генерал-майора В. В. Крюкова. Конники начали движение, имея своей задачей выйти в районе Жуковки на западный берег Десны, захватить и удержать плацдарм до подхода главных сил 50-й армии. Их прикрывали истребители.
На первых порах все шло по намеченному плану. 11 сентября кавалеристам удалось овладеть Жуковкой, форсировать Десну и создать плацдарм на правом ее берегу. Однако, как отмечал позже генерал М. М. Попов,
«немецким войскам, начавшим отход из Людинова и вынужденным прорываться на запад, удалось на какое-то время отрезать кавалерийский корпус от его тылов и наступавших за ними стрелковых дивизий, что причинило нам немало беспокойства»{46}.
Корпус вел упорные бои в условиях острого недостатка боеприпасов. Связь с ним была прервана. [138]
Командир 313-й ночной бомбардировочной авиадивизии полковник Воеводин получил задание непосредственно от генерала Науменко:
— Лучший экипаж направьте в район нахождения корпуса с посадкой. — Генерал назвал координаты, показал на карте, где примерно находится кавалерийский корпус. — Летчик лично отвечает за вручение пакета. Вылет с наступлением темноты.
Командир дивизии задумался:
«Кому поручить это задание? До сих пор никто из летчиков не приземлялся ночью в незнакомом месте.
Дмитрий Супонин из 707-го? Надежный летчик, опытнейший, проверенный в сотнях вылетов. А штурман кто?
Миша Егоров — комсорг эскадрильи этого полка? Все отдаст, чтобы выполнить приказ. А может, комсомольцев Таякина и Скорого из 998-го? Чудесные ребята. Совсем недавно привели на аэродром не самолет — решето с кучей пробоин. Как у них, раненных, хватило сил сделать посадку? Нет, нельзя, небось еще не оправились от ран...
Денисова с Розановым из 998-го? Тоже в госпитале... Нет, лучше всего Шмелева со штурманом Зайцевым. Летают долго вместе. Сработались. Понимают друг друга с полуслова. Мастера своего дела...»
Выбор пал на Николая Шмелева и Алексея Зайцева.
Задачу обоим командир дивизии ставит сам. Полковник говорит о том, какое значение придает Военный совет фронта этому вылету в кавалерийский корпус. Советует, показывает по карте примерный маршрут.
— Пакет получите от представителя штаба фронта перед самым вылетом.
Командир дивизии напутствует экипаж:
— Задание выполнить во что бы то ни стало.
Экипаж вылетает, провожаемый командиром полка. В кабине пакет и запасные части к радиостанции, крайне необходимые корпусу.
В такой переделке, как этой ночью, Шмелеву и Зайцеву, кажется, еще не приходилось бывать. Неудача постигла их при первой попытке обнаружить расположение корпуса. Они чуть-чуть не попали в лапы фашистов. Но вторая попытка, сделанная в ту же ночь, увенчалась успехом.
Об этих вылетах рассказал Герой Советского Союза Алексей Дмитриевич Зайцев. [139] «Смеркалось. Проведя необходимую подготовку, полетели. Леса. Кругом леса. Летая над территорией противника на высоте 400-800 метров, мы конников не нашли. На наши сигналы ракетами ответа с земли не получали. Несколько раз нас обстреляли зенитные пулеметы со стороны населенных пунктов и железной дороги.
Горючее было на исходе, и пришлось вернуться на свой аэродром. Доложили о неудаче. Командование дивизии и представители штаба фронта, которые ожидали нас, конечно, были недовольны таким результатом.
Приказано снова лететь и выполнить задачу. Самолет заправили горючим, заклеили в плоскостях дыры, и мы полетели.
Решили пройти над полянами, опушками лесов и берегами рек. Ведь коням необходимы трава и вода.
На наши сигналы ответа не получали. Костров нигде не видели. Коля Шмелев уже стал поглядывать на указатель уровня горючего. В это время, осветив одну поляну в районе между Жуковкой и Олсуфьево, заметили темные движущиеся пятна.
Кони! Дали сигнал. Ответа нет.
Несколько в стороне, на опушке леса, возникали частые вспышки от разрывов снарядов и следы трассирующих пуль. Видимо, там шел бой.
Спустились ниже и ясно увидели лошадей. Решили садиться. Риск большой, но иного выхода не было. Я выпустил несколько белых ракет для осмотра площадки, приготовил пулемет и автомат.
Вот где проявились опыт и знания летчика! При посадке самолет «споткнулся», хотел скапотировать, но, по-видимому, «раздумал» и встал снова на три точки. Мотор не выключили.
От леса к нам бежали какие-то люди. Я направил на них пулемет и крикнул: «Стой!»
«Свои, свои», — послышалось в ответ. В это время неподалеку от самолета разорвались два снаряда. Немцы нас заметили, стали пристреливаться. Но потом обстрел почему-то прекратился.
Подбежали солдаты, офицеры и начали нас обнимать. Нам повезло. Мы сели как раз около штаба конников.
Обменявшись паролями, передали штабистам привезенное имущество и пакеты.
«Вот теперь будет порядок», — заявили друзья. [140]
Части корпуса вели упорные бои в окружении и сейчас пробивались к линии фронта. Опоздай мы на несколько часов, их бы на этом месте не застали. Солдаты помогли нам подтянуть самолет на более удобное место для взлета и наказали, чтобы мы быстрее доставили сухари и боеприпасы.
Кренясь и подпрыгивая, самолет с трудом оторвался от земли.
До своего аэродрома сто с лишним километров, из них 60-70 над территорией противника. Старались лететь над лесами. Но все равно иногда мимо самолета проходили очереди трассирующих снарядов, и пули прошивали перкаль плоскостей. Когда подходили к линии фронта, рядом разорвался зенитный снаряд. Коля Шмелев был ранен в руку, но самолет продолжал вести уверенно. Мне обожгло лицо. Досадные царапины мешали вести ориентировку.
На последних каплях горючего дотянули до своего аэродрома».
Дома командир экипажа с едва сдерживаемым волнением докладывал Воеводину о выполнении задания. Полковник не меньше волновался, когда звонил командующему об успешном завершении важного вылета экипажа 707-го ближнебомбардировочного авиаполка.
Об этом и последующих вылетах ночников начальник штаба 313-й авиадивизии полковник И. Ф. Васюков сделал такую запись:
«Путем посадки самолетов в расположении наших конников налаживали живую связь и взаимодействие конной группы с нашими наступающими войсками».
Благодаря мерам, принятым командованием фронта, утром 14 сентября к плацдарму на Десне подошла одна из дивизий 50-й армии, где и соединилась с конницей.
«Развитие флангового удара фронта и успех наших соседей, — подчеркивал М. М. Попов, — резко изменили обстановку в районе Брянска. Захват и удержание плацдарма на западном берегу Десны 2-м гвардейским кавалерийским корпусом, угроза выхода наших войск в тыл брянской группировки противника вынудили немецкое командование отвести свои дивизии перед фронтом 50, 3 и 11-й армий. Преследуя противника, войска 11-й армии под командованием генерал-лейтенанта И. И. Федюнинского за два дня — 11 и 12 сентября — с боями преодолели всю полосу брянских лесов и вышли с востока на подступы [141] к Брянску и Бежице. После четырехдневной подготовки, утром 17 сентября, наши войска форсировали реки Болву и Десну, сломили сопротивление противника и с боем овладели Брянском и Бежицей»{47}.
Операция завершилась в соответствии с замыслом командующего войсками фронта генерала армии М. М. Попова. Эту операцию высоко оценивали в Генеральном штабе. В результате ее был освобожден весь массив брянских лесов и сам город. Фланговый удар благоприятствовал успешному наступлению советских войск на других участках Брянского фронта. Преследование противника продолжалось в октябре.
17 сентября 1943 г. был передан приказ Верховного Главнокомандующего генералу армии Попову. В приказе говорилось:
«...В боях при форсировании реки Десна и за овладение городами Брянск и Бежица отличились войска генерал-лейтенанта Федюнинского и летчики генерал-лейтенанта авиации Науменко. Особенно отличились... 3-я гвардейская истребительная авиационная дивизия полковника Ухова, 313-я ближнебомбардировочпая авиационная дивизия полковника Воеводина».
Наряду с другими соединениями 3-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, входившая в состав 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса, отныне именовалась Брянской, 313-я ближнебомбардировочная — Бежицкой.
Москва салютовала победителям.
В другом приказе, датированном 18 сентября, выражалась благодарность 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу за прорыв в тыл противника, форсирование реки Десны и удержание плацдарма до подхода главных сил.
В оборонительном сражении под Курском, где советское командование создало для поддержки наземных войск авиационную группировку, состоящую из трех воздушных армий и соединений авиации дальнего действия (всего около 3000 самолетов), борьба за господство в воздухе завершилась тяжелым поражением вражеской авиации. [142]
В контрнаступлении советских войск участвовало пять воздушных армий — в том числе 15-я — и значительные силы авиации дальнего действия (всего свыше 5000 самолетов).
Только при прорыве обороны противника на орловском направлении состоялось более 570 воздушных боев, в которых было сбито 786 вражеских самолетов, что составляло 60 процентов всех уничтоженных самолетов в период контрнаступления {48}.
Начав наступление из районов Орла и Белгорода на Курск, гитлеровцы рассчитывали на победу Германии. Курская битва обернулась для них поражением, предвещая неотвратимую катастрофу фашистского государства и его армии.
Крушению фашистской армии на советско-германском фронте способствовала ударная мощь и эффективные действия советских Военно-Воздушных Сил.
— Свою роль сыграла здесь и наша воздушная армия, — имел все основания говорить начальник штаба генерал А. А. Саковнин, докладывая командованию итоги боевой деятельности летчиков почти за три месяца: от первого взлета разведчиков 99-го гвардейского авиаполка и экипажей 313-й ночной бомбардировочной авиадивизии в направлении Орла до последнего вылета штурмовиков 225-й дивизии на рубежи у реки Сож.
— Ни на одном этапе сражения летчики не подводили своих боевых друзей — пехотинцев, саперов, танкистов, артиллеристов.
Генерал отметил, что использование авиации в интересах наземных войск проводилось в соответствии с планом взаимодействия, исходя из наземной и воздушной обстановки, что авиация, правильно сочетая свои действия с наземными войсками, обеспечила войскам Брянского фронта возможность успешно завершить ликвидацию крупной группировки войск противника на орловско-брянском плацдарме. Вехами четырехсоткилометрового пути были города Мценск, Болхов, Орел, Карачев, Брянск, Бежица, Почеп, Унеча, Клинцы.
Начальник штаба подкрепил свои выводы красноречивыми цифрами. Он назвал 38496 боевых вылетов, проведенных [144] с 11 июля до начала октября 1943 г., 635 воздушных боев, 892 сбитых вражеских самолета и 45 уничтоженных на аэродромах. Привел данные о серьезных потерях противника, составлявших 500 с лишним танков и самоходных орудий, несколько тысяч автомашин, десятки батарей, которые замолчали под огнем «илов», большое количество взорванных складов боеприпасов{49}.
Генерал вспомнил другие, куда более скромные итоги годичной давности, отражающие деятельность воздушной армии на землянском и воронежско-касторненском направлениях, и удовлетворенно улыбнулся:
— Широко же развернулась наша авиация над орловскими полями, которым конца-края нет!
За год фронтовой деятельности армии еще не приходилось оперировать таким количеством боевых вылетов, не вспоминалось столько имен авиаторов и столько поразительных по силе духа и мужества поступков. В каждом бою были герои и подвиги. [145]