Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава четвертая.

В пылающем небе огненной дуги

12 июля 1943 г. началось контрнаступление советских войск на Огненной дуге.

15-я воздушная армия базировалась на аэродромах восточнее Орла. В непосредственной близости от села Саковнино расположился 171-й истребительный авиационный полк.

Вот записи агитатора политотдела 315-й авиадивизии капитана Филиппа Алексеевича Рябова о первом дне боевой работы полка на орловском направлении:

«В предрассветных сумерках мелькают, как тени, человеческие фигуры. Бесполезно спрашивать летчиков, хорошо ли позавтракали: в столовой остались нетронутыми тарелки с чудесными отбивными и макаронами. Зато опорожнены кувшины с квасом. Да и компот пришелся кстати. Не видно булочек. Значит, относительно подкрепились.

Василий Евтихиевич Билкун, заместитель командира полка по политчасти, видимо, отказался от мысли проводить митинг: времени в обрез. Он успевает сказать летчикам несколько напутственных слов после того, как задача уже поставлена, и подполковник Орляхин бросает:

— Ведущий — я. Вопросов нет?

Этого дня ждали с нетерпением. Уже сколько времени в глазах летчиков читался один вопрос: «Когда?» Его напрямик и косвенно задавали мне вчера в каждом полку, надеясь, что политотдельский агитатор назовет день, мол, он должен знать чуть-чуть больше остальных — ходит рядом с начальством. Святая наивность. Комдив, и тот узнал только вчера.

Да, тетива натянута до предела. Стрела вот-вот понесется к цели.

Вслед за командиром полка Семеном Ивановичем Орляхиным пошел в воздух Соболев. Один за другим стартовали заместитель командира эскадрильи Гончаров, летчики [69] Григорьев и Аксютчев. С трудом скрывая волнение, по-ротфронтовски сжав кулак, провожал Вишнякова механик Бородюк.

А с каким видом рулил Юра Иванов! После небольшой паузы повел группу Иван Девяткин. Взлетела четверка Стефана Ивлева. И наконец, со своим ведомым Сашей Борисовым — Александр Шевцов.

Теперь побыстрее на КП, к радиостанции, куда еще раньше поспешил Билкун. Из самого верного источника узнаешь все, что произойдет через двадцать — тридцать минут после того, как полк над Скородным встретится с пятью шестерками «илов» и будет сопровождать их к Грачевке. Она в двух десятках километров от Новосиля, за рекой Зуша. Сюда метит своим правым флангом 63-я армия. Здесь цели штурмовиков, и здесь делают свой «почин» туляки.

Еще вылет в тот же район, и Билкун берется за донесение подполковнику Бушуеву.

Политдонесение хотя и составлено на скорую руку, но в нем точно отображена вся картина первых полковых вылетов. Строчка за строчкой. Слово за словом. В районе Грачевка, Евтехов встретили 18 Ме-109ф и столько же «Фокке-Вульфов-190». Сбито десять, наши потери — один. Четверка Вишнякова, приведя на цель шесть «илов», натолкнулась на десять истребителей противника. Те пытались отвлечь наших в сторону. Вишняков с ведомыми, отражая атаки, неотступно держался штурмовиков. Он и старший сержант Борисов сбили два ФВ-190.

Заместитель командира эскадрильи лейтенант Гончаров во главе четверки тоже вел бой с истребителями противника, наседавшими на штурмовиков. Алексеем Гончаровым сбито два Ме-109, Василием Григорьевым — один, Юрой Ивановым — один ФВ-190.

Четверка командира 3-й эскадрильи старшего лейтенанта С. Т. Ивлева вылетела в 6.40. Штурмовики приступили к обработке цели. В это время из-за облачности восемь ФВ-190 внезапно атаковали одновременно истребителей и штурмовиков. В результате воздушного боя группа старшего лейтенанта Стефана Ивлева уничтожила три «фокке-вульфа».

...Пробив облачность, Ивлев обнаружил, что остался один из группы, но заметил штурмовиков, уходивших на свою территорию, которых преследовали 5 Ме-109, Внезапной [70] атакой сверху сзади с дистанции 60-70 метров он сбил «мессершмитта», который врезался в землю на нашей территории. Остальные поспешно ушли в облака.

Четверка заместителя командира 2-й эскадрильи капитана Геннадия Трубенко выполнила свою задачу сопровождения штурмовиков в район Евтехов без осложнений — истребителей противника здесь не оказалось — и вместе с «илами» возвратилась на свой аэродром. Таков же и результат вылета к Евтехову группы заместителя командира 3-й эскадрильи младшего лейтенанта Ивана Девяткина.

В заключение майор Билкун написал о тактике противника:

«Над целью ходили небольшими группами эшелонированно, при появлении наших штурмовиков и истребителей пытались оттянуть истребителей, а отдельные пары ФВ-190, которые шли на бреющем полете, в момент выхода штурмовиков из атаки набрасывались на них снизу сзади. Эту тактику быстро разгадал капитан Александр Шевцов. Со своим ведомым сержантом Борисовым он опустился ниже штурмовиков и вступил в бой с «фокке-вульфами», сбив одного из них».

Вчера начальник политотдела дивизии Бушуев вручал партийные документы летчикам 171-го авиаполка. Получал членский билет ВКП(б) и комэск Иван Вишняков. Этот высоченный атлет от смущения залился румянцем, как малое дитя, но нашел слова, разволновавшие всех. Они о главном: о своем долге и чести коммуниста. Сегодня в первом же вылете Иван Алексеевич доказал, что слова его не расходятся с делом.

Над Грачевкой вместе с Шевцовым они сразу разгадали замысел немецких истребителей: в верхних ярусах драться с нашими, в нижнем — бить штурмовиков. Вишняков [71] взял верхних, Шевцов — нижних, заставив их вести бой на встречных курсах. Здесь отлично показал себя ведомый штурмана полка летчик Борисов — дрался отчаянно. Удачный вылет. Главное, сберегли штурмовиков, довели в целости и сохранности на свой аэродром. Оттуда взлетели с новой группой.

...Совсем близко, почти рядом, аэродром 431-го полка. Полк выполняет такую же задачу — сопровождает на поле боя штурмовиков. Суравешкин докладывает по радио о яростном сопротивлении фашистских истребителей — они любой ценой пытаются пробиться к «илам».

Силен летчик Алексей Семенович Суравешкин. Везение у него от умения. Такая пара, как он с молодым истребителем Муратом Оздоевым, стоит четверых. Для них вертикальный маневр — родная стихия. В первом же вылете [72] они отбили атаки четверых гитлеровцев и сами стремительно атаковали. Пара выиграла этот бой, увеличив свой счет на три сбитых вражеских истребителя. На обратном пути в районе Мценска произошел еще один бой — теперь с двумя «фокке-вульфами». Им, конечно, не удалось добраться до «илов».

Другая пара младшего лейтенанта Кулика и сержанта Тихонова поработала на славу: защищала «илов» от «мессершмиттов» и подавляла огонь немецких зенитных батарей. Командир наступающего корпуса объявил этим истребителям благодарность от пехоты. Рвались в бой и прикомандированные к полку стажеры. Поэт Яков Хелемский назвал имя одного из них в песне о летчике Судакове, созданной под впечатлением утреннего боя, в котором группа Судакова дралась бесподобно, по образцам лучших советских асов. Лишь после повреждения самолета (осколки снарядов попали в хвостовое оперение, пробили фюзеляж) Судаков взял курс на свой аэродром. К тому же закончился боезапас, а стрелка бензиномера стала приближаться к нулю.

Нужно было видеть лицо техника Петрунько после осмотра самолета, с грехом пополам посаженного Судаковым. Сколько часов не доспал первоклассный мастер, чтобы вместе с помощниками вылечить машину, сделать ее боеспособной...»

* * *

1-й гвардейский истребительный авиакорпус, состоящий из 3-й и 4-й гвардейских дивизий и приданной ему 234-й иад, действовал на главном направлении, прикрывал полки наступающих армий, сопровождал «илы» на вражеские батареи. Истребители стремились вывести из строя побольше самолетов противника, чтобы наша авиация была хозяином положения в воздушном пространстве.

«Основной задачей корпуса, — писал его командир генерал Е. М. Белецкий, — являлась борьба за завоевание господства в воздухе на участке прорыва. Выделение сил истребителей на выполнение второстепенных задач, как правило, не производилось, а все силы использовались на главном направлении. Такой способ целиком себя оправдал, корпус имел благоприятные условия для нанесения мощных ударов по авиации противника в воздухе»{19}. [73]

...Горит небо над Орловщиной. Костры в нем возникают один за другим, и густые струи дыма порой сливаются в черные облака, похожие на грозовые. Летчики не щадят себя. Воздушные бои ведутся с ожесточением — не на жизнь, а на смерть. Об этом свидетельствует итог боевых действий 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса в первый день наступления. Сбито 54 самолета противника. Свои потери — 25 самолетов и 19 летчиков{20}.

В воздухе одновременно находятся более ста экипажей. Они действуют эскадрильями и звеньями. Противник выпускает группы, насчитывающие до 40 бомбардировщиков под прикрытием ФВ-190 и Ме-109. Радиостанция наведения на передовой работает с предельной нагрузкой. Ее позывной «Пальма-3». Здесь неотлучно находится генерал Белецкий. Его приказано называть Беловым. Истребители соблюдают непреложный закон: сражаться, пока противник не упадет на землю. Что происходило в воздухе над Орловщиной 12 июля, рассказывают участники [74] событий.

Старший лейтенант И. Комаров:

«Идя на высоте 800 метров, четверка обнаружила ниже себя группу из двенадцати бомбардировщиков Ме-110 в сопровождении десяти ФВ-190. Наш ведущий Герой Советского Союза старший лейтенант П. И. Муравьев скомандовал: «Атака!» — и пошел на «мессершмиттов» с младшим лейтенантом Руденко. Одного бомбардировщика они вышибли из группы пушечным огнем. В бой вступили прикрывающие ее «фокке-вульфы». И снова удача сопутствовала Муравьеву. Он, а вслед за ним Герой Советского Союза младший лейтенант П. М. Вострухин сбили по одному немецкому истребителю»{21}.

Этот бой происходил в районе Евтехов, Черная Грязь, Тростниково, куда пробивались войска фронта. Ме-110, подожженный капитаном П. И. Муравьевым, упал в районе Победное. Там же очутился и сбитый им «фокке-вульф». Старший лейтенант И. Комаров, имея преимущество в высоте, атаковал пару «фокке-вульфов». Один из них горящим упал вблизи совхоза «Заря». Вскоре у хутора Веселый догорал самолет, сбитый Героем Советского Союза младшим лейтенантом П. М. Вострухиным{22}.

Капитан К. В. Маношин:

«10 «яков» прикрывали 18 «илов». Бой разгорелся в тот момент, когда полтора десятка ФВ-190 показались вблизи. Просигналив своим ведомым, я с четверкой пошел навстречу, «фокке-вульфам». Старший лейтенант Комаров и лейтенант Пускин со своими ведомыми прикрывали «илов» сверху. Использовав свое выгодное положение, истребители атаковали первыми и уничтожили огнем несколько ФВ-190... Итог боя выразился в восьми сбитых немецких самолетах. Три из них пришлись на мою долю. Главный выигрыш состоял в том, что мы сберегли «илов», дали им возможность выполнить задание»{23}.

В архиве хранится документ о воздушном бое группы гвардии капитана Василия Николаевича Кубарева. Группу Як-7б он повел в район Крутогорье, Сивково для патрулирования переправы через Оку. Здесь были обнаружены вражеские самолеты Ю-87 и ФВ-190. Первой по приказу ведущего пошла в атаку на «юнкерсов» пара лейтенанта Гуськова. Тотчас же атаковала пара Кубарева [75] и другие истребители. Им удалось нарушить строй противника, принудив Ю-87 беспорядочно сбросить бомбы. И потом летчики действовали дерзко, по-гвардейски. Бои возникали на разных высотах. От огня Григория Гуськова один «юнкерс» загорелся и упал в районе Хмелево. В бою с «фокке-вульфом» одержал победу младший лейтенант Вершков. Когда этого летчика внезапно атаковал второй ФВ-190, на выручку бросился ведущий пары младший лейтенант Попов. Минутой-двумя раньше Попов сбил вражеский самолет над Олтухово{24}.

На второй и в последующие дни контрнаступления напряжение боевой работы летчиков корпуса не спадало.

* * *

Экипажи 99-го гвардейского разведывательного авиаполка направились по знакомым маршрутам в глубину вражеской обороны и тылы. Они получили задание уточнить, из каких районов фашистское командование перебрасывает войска, держать под наблюдением рокадные дороги, обнаруживать пути отхода противника. Разведчики искали и находили. Доклады экипажей изобиловали важными данными, которые немедленно использовались командованием.

Сегодня вылеты отличались от предыдущих, как и атмосфера, в которой велась боевая работа. Наступление. Сознание этого удваивало энергию, побуждало к активным действиям.

Впервые идет на задание сержант Надежда Журкина. Ей лететь в одном экипаже со штурманом Павлом Хрусталевым, который на «смотринах» в день ее прибытия в полк острил: «Что баба на корабле, что дева на самолете». Мнение лейтенанта изменилось очень скоро, и теперь он доволен, что участвует в этом маленьком торжестве — боевом крещении девушки. Она пришлась всем по душе за простоту и душевность, твердость характера и отзывчивость, за то, что не знала слова «трудно».

Хрусталев, да и не только он один, любуется стрелком-радисткой, внимательно слушающей подполковника Щенникова. Командир повторяет: «Не тушеваться, глядеть в оба, бить короткими очередями».

Подполковник отпускает ее, многозначительно показывая на часы, Надя спешит к самолету. Окинуть взглядом [76] пульт управления, включить радиостанцию, прослушать эфир, еще раз бегло осмотреть оружие — для нее минутное дело.

— Готова, — докладывает она командиру экипажа через переговорное устройство.

В шлемофоне слышится голос Хрусталева:

— Пошли. С нами Надежда!

Взлетает Пе-2 капитана Всеволода Клобукова. Долгим взглядом его провожает техник самолета Илья Наливкин. Экипаж берет курс на Болхов.

Петр Гаврилов получает от командира полка задание, переданное лично начальником штаба армии с предупреждением «весьма важно». Экипажу предстоит разведка районов Орла и Мценска. Позднее, когда придут первые сообщения о форсировании частями 63-й армии Зуши и Неручи, преодолении ими сильно укрепленных оборонительных рубежей на западных берегах этих рек, вылетят на разведку экипажи Александра Потанина и Анвара Гатауллина, новичков Алексея Пулькова, Виктора Богуцкого, Тимофея Горячкина, Льва Волкова. В штурманских кабинах займут места Павел Хрусталев, Анатолий Трушин, Виктор Ручкин, Алексей Шуклин, Алексей Галкин и, конечно, неугомонный воздушный боец, подлинный ведущий однополчан Николай Сергеенков. Прильнут к пулеметам воздушные стрелки-радисты Иван Рекунов, Павел Куприн, Александр Кривобоков, Петр Брус.

Напутствуемый своим непосредственным начальником, снайпером эфира Дмитрием Никулиным, пойдет в желанный боевой вылет комсорг полка Василий Власов. Секретарь партбюро Семен Михайлович Зайченко, пытаясь перекричать гул моторов, прокричит: «Счастливо!» Тем временем радисты на КП принимают с борта «петляковых» самые свежие и самые важные в этот час [77] донесения, немедленно докладывая их командиру полка, который находится здесь неотлучно.

Гаврилов передает: «В Орле до 700 автомашин и танков. На железнодорожной станции 25 эшелонов. От Мценска на Орел движется автоколонна до 70 автомашин».

Радиограмма от Сергеенкова: «На станции Карачев до 30 эшелонов. До 120 танков из Орла движутся в район Моховое, Подмаслово». Поступают радиограммы от Хрусталева, переданные Журкиной, от Багрича.

У Гаврилова, едва он приземлится, старшина Хуснула Уразаев быстро заберет кассету с фотопленкой и сразу в лабораторию. Сергеенков тоже подтвердит фотопленкой свое донесение, переданное над Болховом и Орлом.

Надежда Журкина не станет скрывать огорчения На дружеские поздравления «с первым вылетом» она вздохнет:

— Только и всего, что передала радиограммы, даже не прикасалась к пулемету.

Вылеты разведчиков продолжаются весь день.

До позднего вечера длилась боевая работа в полках 225-й штурмовой авиадивизии.

Штурмовики дивизии отправлялись на задания группами по 6-8, а иногда и по 12 самолетов в сопровождении истребителей 832-го авиаполка. Эфир гудел голосами ведущих Василия Козловского, Анатолия Соляникова, Бернгарда Чернявского, Ивана Резниченко, Григория Рогачева Чаще всего слышалось короткое, как выстрел: «Атакуем!» Опытные штурмовики, командиры эскадрилий или их заместители точно приводили свои группы к объектам ударов. Делая в течение 15-20 минут заход за заходом, летчики выполняли задания.

Особое задание — испытать действие специальных [78] противотанковых бомб — получил командир эскадрильи старший лейтенант Рогачев. Позже он со своей группой провел опыт в широких масштабах, когда в районе Сай-моново обнаружил на исходных позициях до пятидесяти фашистских танков. ПТАБ (противотанковые бомбы кумулятивного действия), сброшенные на танки с малой высоты, нанесли врагу значительный урон: фотоконтроль зафиксировал на поле пятнадцать костров. Вслед за этим противотанковые бомбы использовали двадцать три экипажа, ведомые капитаном Чернявским. Это произошло неподалеку от села Моховое, где наступали части 63-й армии.

На смену группам 225-й авиадивизии в этот район направлялись «илы» 3-го штурмового авиакорпуса генерал-майора М. И. Горлаченко. Полки корпуса действовали и на других направлениях. Рядом с «Ильюшиными» шли «яки» и Ла-5 315-й авиадивизии, готовые в любую минуту отразить удар или навязать бой вражеским летчикам, стремившимся пробиться к штурмовикам, обрабатывающим наземные цели.

Дружба гвардейцев-истребителей и штурмовиков из корпуса Горлаченко зародилась в воздухе, была испытана [79] в боях. Истребители жертвовали собой ради друзей. В одном вылете звено 832-го истребительного авиаполка лейтенанта Шоты Грдзелишвили, прикрывая штурмовиков 614-го полка, вело бой с шестью «фокке-вульфами». В бою погибли два наших истребителя, но Грдзелишвили и его ведомой продолжали отбивать атаки противника, дав возможность штурмовикам выполнить задание.

Напряженным был день 12 июля на аэродромах воздушной армии. Наступление шло не только на земле, но и в воздухе. Авиационное наступление представляло собой

«непрерывное огневое воздействие авиации на обороняющегося противника, связанное по месту и времени с действиями, направленными на завоевание господства в воздухе на решающем направлении»{25}.

12 июля группы штурмовиков и бомбардировщиков под прикрытием истребителей уничтожали живую силу противника, огневые точки, транспорт, разрушали командные пункты. Истребители патрулировали в воздухе, прикрывали наземные войска и уничтожали авиацию противника. В воздух поднимались 182 штурмовика, 89 бомбардировщиков и 406 истребителей сопровождения и прикрытия наземных войск{26}.

Поздним вечером затихли аэродромы, чтобы снова ожить ночью, когда за линию фронта пойдут экипажи ближнебомбардировочных полков, не давая врагу ни сна ни покоя.

13 июля, едва посветлело небо на востоке, у КП выстроились летчики 171-го истребительного авиаполка. На задание идут вместе с Вишняковым, Шевцовым, Гончаровым, Ивлевым, Зориным уже обстрелянные Александр Борисов, Василий Григорьев, Александр Самков, Михаил Голик. После вчерашних боев в их летных книжках появились первые записи о сбитых фашистских самолетах. С первой победой поздравили однополчане своего любимца Юру Иванова.

Юрий чувствовал себя именинником, хотя хмурил брови и старался напустить на себя независимый вид, что удавалось ему с большим трудом. Нелегко скрыть и радость, вызванную появлением на аэродроме милой девушки с метеостанции. Они успевают обменяться взглядами, [80] понятными только им двоим. Вмиг вспомнилось все сказанное вечером после отбоя. Фронтовикам ведь менее чем по двадцать лет...

Первую группу снова повел командир полка подполковник Орляхин.

В кабинах самолетов находились и безусые сержанты, только вчера закончившие школы пилотов, и умудренные опытом фронтовики, люди разные по внешнему облику, но сходные в поступках и мыслях.

О водовороте событий повествует боевое донесение, написанное лаконичным языком отчета по горячим следам замполитом Билкуном, на первый взгляд разбросанные записи капитана Рябова, услышавшего в полдень хриплый голос истребителя Василия Савоськина: «Умри сам, но нашего любимца — «ила» оберегай!» — и увидевшего, как шатало от усталости командира эскадрильи Вишнякова после четвертого вылета, как он прильнул к траве, чтобы минутку передохнуть...

Оживают записи в штабных документах, в наградных листах, переговоры авиационных командиров по телеграфному аппарату.

Вот донесение подполковника Билкуна:

«Начальнику политотдела 315-й иад.

Доношу, что полк 13.7.43 г. производил прикрытие своих войск в районе Сонин Луг, Евтехово, Ржавец. В этом районе были встречи с воздушным противником, где летчиками полка в воздушных боях сбит 31 вражеский самолет. (В донесении перечислены имена, в том числе капитана Геннадия Трубенко, который уничтожил четыре истребителя, сержанта Михаила Голика и старшего лейтенанта Стефана Ивлева, одержавших по две победы. Шестой по счету фашистский самолет сбил Алексей [81] Александрович Гончаров. Он стоил коммунисту жизни.)

...До всего личного состава доведена сводка Совинформбюро и сообщено о продвижении наших войск на участке, где выполняет боевые задачи наш полк (правый фланг 63-й армии). Во время боевой работы на имя командира полка и на мое имя получено письмо летчикам от родителей капитана Вишнякова в ответ на наше письмо, в котором сообщалось о боевых делах сына — Ивана Алексеевича Вишнякова.

Когда летный состав, в том числе и командир эскадрильи Вишняков, прибыл с боевого задания, подполковник Орляхин зачитал это письмо. [82]

Эскадрилья капитана Вишнякова сбила десять вражеских самолетов, из которых лично Вишняков — два.

Всему летному составу и механикам сообщили, что командующий воздушной армией генерал-лейтенант Науменко объявил им благодарность за отличную работу».

А вот свидетельство участника событий И. А. Вишнякова:

«Атмосфера, царившая на аэродроме, заставляла делать порой невозможное. Подумать только, вылет следовал за вылетом, самолеты возвращались поврежденные, бывали вмятины и пробоины, а наши друзья — механики и техники держались крепко, как ни в чем не бывало. Только выдавали усталые глаза и невесть откуда взявшиеся морщинки на щеках. Здорово работали всегда, а в эти дни как-то особенно, можно сказать, вдохновенно и инженеры Кириллов, Песков, Смогловский, и техники Бородюк, Николаев, Шаповалов, Филатов, Ильин, Богачев, Дьячков — все, все! Готовы были костьми лечь, но своевременно выпустить самолет в воздух.

И сердцем своим всегда находились рядом с летчиками. Наверное, не думали так о себе, как о нас. Павел Бородюк всегда проводит в бой ободряющим взглядом и жестом. Тогда легко на душе, твердо знаешь: все будет в порядке. И действительно, ни одного ЧП в воздухе, машина всегда безотказна. Прилетишь — он ждет тебя на стоянке с неизменными вопросами:

— Как работал мотор на взлете? На вертикальных фигурах? Во время перегрузок в воздушном бою? Сколько раз я жал ему руку, говоря:

— Спасибо, друже!

Или техник Николай Антипов. Нет марки самолета, которой он не знал бы как свои пять пальцев. Даже Ме-109ф (были у нас в полку две машины). Антипов преподал и мне науку обхождения с этим хищным зверем. Приручили, «выдрессировали», потом использовали для тренировочно-показательных воздушных боев. Летчики ближе узнали его уязвимые места, точнее били по ним, еще больше уверовали в превосходство Ла-5.

А инженер эскадрильи Владимир Петрович Дымченко! Не уйдет со стоянки до поздней ночи, а то и до утра, пока не введет в строй самолет, поврежденный в воздушном бою. Чудесные люди, преданные своему делу!

Свою роль играла приверженность и любовь технического состава к Ла-5. Небезосновательно. Славная машина! [83] Все летчики считали ее превосходной: скорость, замечательные маневренные качества, вооружение. Бывали случаи, когда на двигателе не работало несколько цилиндров, и все же удавалось привести самолет на свой аэродром.

Я лично даже в поэзию ударился, выступив под настроением боевого успеха со стихами о Ла-5, посвященными конструктору С. А. Лавочкину. Стихи, правда, не ахти какие, но мне запомнились надолго. Было там такое четверостишие:

В словах все это выскажешь едва ли,
Лишь виражами можно описать,
Как он хорош на гордой вертикали,
Ваш скоростной, маневренный Ла-5!

Была и песня, созданная коллективно участниками самодеятельности. Мы с удовольствием слушали и пели ее:

Моторы «юнкерсов» гудят,
И нам приказ опять:
Лететь врагу наперехват
На «лавочкиных-пять».

В любом бою мы не из тех,
Чтоб бросить своего,
У нас закон — один за всех
И все за одного.

Этому закону следовали все летчики. Хотя бы командир звена Алексей Нестеренко. Именно к Алексею в первую очередь относились строки песни: «У нас закон — один за всех и все за одного». Летчики его звена знали, что за командиром они, как за каменной стеной. Со своей стороны берегли его пуще глаза.

Во время сопровождения штурмовиков Нестеренко коршуном набрасывался на фашистских истребителей, когда те угрожали «илам», атаковал вместе с ними цели, устремлялся на зенитки. Возможно, он излишне горячился и рисковал, возможно, это не всегда вызывалось необходимостью, но таков уж был Нестеренко.

Безотказность, постоянная готовность и мгновенная реакция в воздухе, понимание приказа с полуслова, с намека отличали моего славного друга.

Летчика Александра Самкова, ведомого, привелось видеть в деле каждый день, близко узнать и проникнуться [84] к нему почтением, именно почтением. Возможно, от частого применения потускнели слова «щит командира». Мне хочется, чтобы они продолжали сверкать, сохраняя свое фронтовое звучание в нашей среде, как символ благородства и рыцарства, подлинной коммунистической нравственности».

* * *

К исходу 13 июля 3-я и 63-я армии прорвали оборону противника на глубину 15 километров. В последующие дни напряженней становилась борьба в воздухе, потому что усилилось сопротивление фашистской авиации. Гитлеровское командование бросало резервы на те участки, где немецкая оборона давала трещины. Советские войска усиливали натиск.

Тесно становилось в небе. Бой следовал за боем. Агитатор политотдела дивизии капитан Рябов записал по горячим следам событий: «Возвратился из боевого вылета подполковник Орляхин. Его моментально окружили летчики. Давно не бывал он таким возбужденным и довольным. Незапланированная летно-тактическая конференция в разгаре. Летчики ловят каждое слово командира — самое авторитетное и самое нужное в эти минуты... ...Стажер лейтенант Серегин догонял ФВ-190, готовясь к атаке, и в этот момент заметил, как три немецких истребителя навалились на самолет Самкова. Подбитый, он тянул из последних сил на свой аэродром. Лейтенант бросился на выручку и спас друга. Самков приземлился, когда уже была потеряна надежда на его возвращение. Воины ликовали. Суровый Орляхин — и тот прослезился, обнимая однополчанина. А летчик Яценко не возвращался. Переживал весь полк. Каким же счастьем засветились глаза людей, когда в темнеющем небе загудел мотор и самолет стал заходить на посадку.

...Боевые листки за 14 июля. Это уже в 431-м полку. Немногословные. Рассказ о подвиге умещается в одну строчку: «Воюй так, как воюет Давидян», «Будь бесстрашным в бою, как Оздоев». Минуту-две, не больше, постоят однополчане у щита возле КП, пробегут глазами сообщение. Кто одобрительно улыбнется, кто скажет доброе слово.

...Зарулил самолет полковника Литвинова. С чем прилетел командир дивизии? Он идет на стоянки, к летчикам. [85] Короткая беседа, Нет, просто обмен несколькими фразами.

— Пехота хвалит — от Колпакчи есть радиограмма. Новую линию фронта вычертили? Не ошибетесь?

— Лейтенант Давидян!

— Я — Давидян.

— От имени Президиума Верховного Совета СССР летчик четыреста тридцать первого истребительного авиационного полка лейтенант Давидян награждается орденом Красного Знамени за бой его четверки с шестью гитлеровцами. За то, что сберегли штурмовиков. За два лично сбитых самолета. Одним словом, за то, что вы, товарищ Давидян, дрались на крайнем пределе человеческих сил и победили.

Летчик с трудом скрывает волнение. У него срывается голос. Друзья поздравляют наперебой.

...Очень любят Василия Савоськина. А я больше всех. Просятся летать с ним, стараются даже в мелочах оказать ему знаки внимания. Летчик № 1 — таким считают его в полку. Вслух об этом не говорят, боясь смутить этого скромного и бесхитростного человека.

Старший лейтенант Савоськин со своей четверкой сопровождал штурмовиков. Неподалеку от цели шел трудный бой. Какими только уловками не старались гитлеровцы оттянуть истребителей от «илов». Напрасно. Савоськин парой отражал атаки, строго-настрого приказав второй паре прикрыть штурмовиков. Кулик, его ведомый, потом с восхищением отзывался о своем командире: «Знает дело Савоськин!»

* * *

В дни наступления войск Брянского фронта на орловском направлении беззаветно сражались летчики 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса. За 12 июля они сбили 54 вражеских самолета, за 13-68, а всего в июле — 400. Весомый вклад в дело борьбы за господство в воздухе{27}!

Боевой успех гвардейцев слагался не только из результатов боев с «юнкерсами» и «фокке-вульфами», из многих маршрутов штурмовиков, надежно прикрытых на пути к целям и обратно, но также из труда неутомимых [86] механиков и техников, чьи заботливые руки готовили самолеты к вылетам.

Уверенность в боевом успехе сквозила в горячих словах коммунистов и беспартийных, звучащих перед вылетами, в заявлениях о приеме в ряды ВКП(б), столбцах корпусной многотиражки «Советский патриот», содержащих рассказы о людях подвига — летчиках 32-го гвардейского авиаполка А. П. Шишкине, М. А. Гараме, В. А. Луцком, их соседях из 63-го полка — А. М. Числове, Н. П. Иванове, из 66-го — И. П. Кузенове и М. Л. Сидоренко, о том, как сражается летчик 63-го полка Алексей Петрович Маресьев, уже успевший сбить над Орловщиной четырех гитлеровцев; об их боевых друзьях — техниках и механиках, таких, как Г. И. Денисенко, Л. И. Лебедев, В. А. Азов, А. П. Бойцов, Б. Г. Смирнов.

История корпуса сохранила множестве свидетельств бесстрашия тех, кто находился в рядах атакующей авиации, оправдывая каждый день и каждый час гордое имя летчиков-истребителей.

Среди этих свидетельств — сложный бой восьми самолетов Ла-5, ведомых капитаном В. И. Гараниным, над треугольником Вяжи, Кочеты, Сетуха, «охота» пары А. С. Макарова в районе Евтехов, Тростниково, Черная Грязь, образец прикрытия наземных войск в этом же районе, продемонстрированный шестеркой Як-7б капитана П. И. Муравьева из 64-го гвардейского истребительного авиаполка.

Массовый героизм проявляли гвардейцы в воздухе во все июльские дни наступления. Многие летчики из полков корпуса были удостоены звания Героя Советского Союза. Среди них Н. М. Алексеев, В. А. Луцкий, А. П. Маресьев, Н. П. Иванов, А. М. Числов, А. С. Макаров, В. Н. Кубарев, И. П. Кузенов, А. П. Шишкин, М. Л. Сидоренко{28}.

* * *

В июльские дни 225-я штурмовая авиадивизия действовала на участке фронта от Волхова до Станового Колодезя. Она наносила удары по переднему краю и мотомеханизированным войскам противника и в глубине его обороны. Цели разнообразны: отходящие колонны, опорные пункты, мосты, переправы. [87]

Штурмовики уничтожали танки. Редко когда летчики возвращались с вылетов, чтобы не доложить об изменениях в боевом счете. Особенно он возрос после того, как эскадрилья Григория Рогачева впервые применила специальные противотанковые авиабомбы (ПТАБ). На обратном маршруте, торжествуя по поводу успеха, командир эскадрильи пел во весь голос у включенного передатчика о могучем Днепре.

В общем, дела шли неплохо. Вместе с тем командование дивизии пришло к мысли, что сложные задачи штурмовиков требуют улучшения боевой работы.

Командир дивизии полковник Алексей Филиппович Обухов с начальником штаба, пожилым кадровым офицером из преподавателей академии полковником Филаретом Михайловичем Богдановым и начальником политотдела, опытным политработником подполковником Петром Арсентьевичем Соловьевым не один час провели в размышлениях, анализируя боевые вылеты групп штурмовиков.

Уязвимых мест, пришли они к выводу, есть немало. Иной раз ведущие группы не выполняли требований приказов об увеличении времени пребывания над целями. А ведь важно было находиться на глазах у наступающих войск, заставить вражескую пехоту вжаться в землю.

Иначе как порочными не назвать было действия тех групп, которые совершали полеты к объектам ударов и обратно на одних и тех же высотах. Такая практика приводила к тому, что вражеские истребители перехватывали штурмовиков, атаковали сверху со стороны солнца и наносили им урон.

Далеко не гладко осуществлялось взаимодействие штурмовиков с наземными войсками. Ошибки допускали и те и другие. Нередко на машинах и танках опознавательные знаки под воздействием дыма и пыли теряли свои очертания и были неразличимы с воздуха. Опасаясь обнаружить себя в условиях тесного соприкосновения с противником, наступающие части редко использовали ракеты. Живучесть огневых точек врага на пути продвижения наступающих войск свидетельствовала о недооценке целеуказаний.

Штурмовики имели основания предъявить некоторые претензии к истребителям. Уменьшение численности самолетов сопровождения при массированных ударах вряд [88] ли приносило положительный результат, а ведь бывало, что сопровождение только обозначалось парой истребителей.

Не всегда гладко проходила «охота» экипажей штурмовиков. Были и другие недостатки.

Уже в первые часы и дни наступательных действий выявилась необходимость увеличить состав групп самолетов, иметь солидное прикрытие и при прорыве оборонительной полосы, и для уничтожения контратакующего противника.

Критически оценивая свои недостатки, командование дивизии изложило штабу армии свои соображения о необходимости отказаться от некоторых устаревших, шаблонных способов и методов боевой работы.

Между тем она шла своим чередом, как того требовали интересы операции, изобилуя многочисленными примерами выдержки, выносливости, бесстрашия летчиков и воздушных стрелков, их верности солдатскому долгу.

В один из июльских дней всей дивизии стало известно о мужестве сержанта Ивана Максимчи.

Экипажи «илов» поднялись с аэродрома — кто в третий, кто в четвертый раз. Эскадрилья старшего лейтенанта Василия Козловского возвращалась с боевого вылета первой, подходя к аэродрому на небольшой высоте в строю пеленга.

— Здорово идут, как на параде, — по привычке окая, похвалил эскадрилью полковник Обухов, часом раньше прилетевший сюда на легком связном самолете.

— А вон тот почему болтается? — показал он командиру полка на самолет, неровно летящий в стороне, над деревней. — И шасси не собирается выпускать. Будем угонять на второй круг?

— Повременим, Алексей Филиппович. Наверняка что-то произошло.

Майор Сапогов оказался прав. Эскадрилья уже успела приземлиться, а этот «ил» медленно снижался и вдруг плюхнулся на окраине поля, взрыхлив полосу земли.

Обухов с Сапоговым бросились к упавшему самолету. С трудом открыв фонарь, они стали вытаскивать раненого из кабины. Это был сержант Максимча, ослабевший от потери крови. Летчик застонал, когда его [90] пытались взять за плечи, и глазами показал на ручку управления. Ее удерживал ремешок от планшета.

— Иначе не возвратиться бы, силенок не хватило, — через силу улыбнувшись, произнес Максимча, — ранило на обратном маршруте.

До сих пор еще никто в дивизии не приводил штурмовик в таком состоянии. «Худыш» это сделал первым. Оказалось, действительно сильным был этот слабый с виду человек.

Фронтовая обстановка не располагала к многословию. Результаты боевой работы больших воинских коллективов укладывались в несколько строк лаконичных оперативных документов.

Вот лишь несколько из них.

Оперсводка № 186:

«13 июля 43 г., 16.00. 12 штурмовиков, ведомых старшим лейтенантом Рогачевым под прикрытием 8 Як-1 832-го полка, штурмовали и бомбардировали войска противника в районе Дерновка, Калгановка, Суры. Не вернулись старший лейтенант Дятленко, стрелок сержант Оберохтин, младший лейтенант Шуринов, стрелок старший сержант Литвинов. Оберохтин сбил ФВ-190».

Оперсводка № 189:

«16 июля 43 г., 13.03. 19 экипажей — ведущий первой группы старший лейтенант Рогачев, второй группы — капитан Чернявский — штурмовали танки в районе Подмаслово, Прилеп, Филатовка, Моховое. Уничтожено 10 танков, сбито 3 самолета типа ФВ-190 сержантом Марчковым, младшим лейтенантом Соляниковым, старшим лейтенантом Козловским»{29}.

Донесение из штаба дивизии:

«15 июля 43 г. 4 экипажа 614-го Курского авиационного полка штурмовали танки противника (среди них 8 «тигров»), которые контратаковали наши войска на юго-западной окраине Подмаслово. Экипажи сбросили ПТАБ. На земле горело 7 танков, в том числе 4 тяжелых.

16 июля 43 г. 23 экипажа 810-го полка в районе Подмаслово, Федоровка, Филатово помимо других типов бомб сбросили 2700 ПТАБ, уничтожено 17 танков»{30}. [91]

А вот телеграмма командиру дивизии полковнику А. Ф. Обухову из штаба воздушной армии:

«За хорошую работу по подавлению скоплений танков и пехоты противника на участке наземного хозяйства 053 летному составу ваших частей, принимавшему участие в ударах 17 июля 43 г., командующим 63-й армией генерал-лейтенантом Колпакчи объявлена благодарность»{31}.

Какие события происходили 17 июля 1943 г. на Брянском фронте?

В боевом донесении штаба 63-й армии указывалось:

«Наша авиация массированными налетами штурмовиков бомбила и обстреливала скопления танков и пехоты противника в районе Подмаслово, Царевка, высота 269,5, западная окраина Архангельское. В результате действий авиации отмечена эвакуация из тех районов до 30 вражеских танков».

В следующем донесении за 17 июля, когда противнику удалось приостановить продвижение войск фронта, [92] сообщалось:

«Наша авиация бомбила боевые порядки и танки противника на станциях Моховое, Архангельское, Сурский лес»{32}.

Уяснить ход событий тех дней помогут воспоминания генерала армии С. М. Штеменко.

«Наступление Брянского фронта развивалось относительно медленно, а через пять дней, 17 июля, на глубине в 22 километра у тылового рубежа по реке Олешня совсем затормозилось. Здесь сидели войска так называемой мценской группировки противника, составлявшей как бы клин между главными силами Западного и Брянского фронтов. Этот клин серьезно осложнял межфронтовое взаимодействие. Особенно трудно приходилось Брянскому фронту, который являлся своего рода связующим звеном в системе трех фронтов. Наступая на Орел с востока, он должен был своим правым флангом совместно с войсками Западного фронта громить врага под Болховом. В то же время главными силами ему надлежало содействовать Центральному фронту, который с 15 июля приступил к уничтожению противника в районе Кромы. Силы раздваивались и постепенно иссякали. Создалась угроза нарушения плана разгрома противника под Орлом. Чтобы преодолеть кризисное положение, Брянскому фронту нужна была помощь»{33}.

И далее:

«В разговоре с ним (командующим фронтом генералом М. М. Поповым. — Авт.) Верховный Главнокомандующий, оценивая положение под Орлом, подчеркнул, что важнейшей задачей Брянского фронта является разгром мценской группировки противника и выход 3-й общевойсковой армии А. В. Горбатова на реку Ока. Затем он сообщил свое решение о передаче фронту 3-й гвардейской танковой армии, которая должна нарушить устойчивость обороны врага сначала в полосе наступления 3-й общевойсковой, а потом и 63-й армии В. Я. Колпакчи. Ввести танки Рыбалко в сражение Верховный рекомендовал как можно скорее, чтобы не дать врагу укрепиться»{34}. [93]

В решении командующего 15-й воздушной армией об использовании сил авиации в наступлении Брянского фронта среди прочего предусматривалось обеспечение ввода в прорыв подвижной группы и ее действий в тактической и оперативной глубине противника.

Теперь настало время принять участие в выполнении исключительно ответственной задачи, поставленной Верховным Главнокомандованием перед крупным объединением, каким являлась гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко.

В документах 63-й армии зафиксировано, что в течение ночи на 19 июля наша авиация бомбардировала район Архангельское, Моховое, Орел, вызвав большие пожары. В 13.00 после артиллерийской подготовки и авиационной обработки переднего края 63-я армия начала наступление.

225-я штурмовая авиадивизия в течение 19 июля уничтожала мотомехвойска противника в полосе наступления 63-й и 3-й армий в пунктах Сычи, Титово, Прилеп, Гусево, Протасово, Бычки, Моховое, действовала по переправам на реке Оптуха от Наримановской до Шаталово. Уничтожено 35 танков, 130 автомашин, одна переправа у Платоново. В боях сбито 7 самолетов противника{35}.

3-я гвардейская танковая армия вводилась в прорыв на стыке 3-й и 63-й армий. Ее действия обеспечивались артиллерией этих армий, наступление поддерживалось штурмовой, бомбардировочной и истребительной авиацией.

Танковые бригады укрылись в складках местности, в лесах и рощах. Велика надежда бойцов на свою авиацию. Когда в воздухе краснозвездные самолеты, у экипажей танков удваиваются силы.

В танковых войсках безотлучно находится авиационный командир, готовый в нужный момент вызвать по радио истребителей или штурмовиков, чтобы они вступили в дело. Они подавят или уничтожат огневые точки: прижмут противника к земле, огнем пробьют дорогу танкам, ворвутся в строй «юнкерсов», вступят в бой с вражескими истребителями. [94]

Взаимодействие. Многократно это весомое, емкое слово повторяется в приказах, донесениях, отчетах о боевой деятельности всех родов войск.

Нетрудно представить себе, какую важную роль играла 3-я гвардейская танковая армия в развитии операции «Кутузов». Вот почему за ее продвижением с таким пристальным вниманием следили на КП Брянского фронта, куда в то время прибыли представители Ставки Верховного Главнокомандования Г. К. Жуков, Н. Н. Воронов и А. А. Новиков. Командующий Военно-Воздушными Силами находился в воздушной армии с 12 июля, имея возможность лично убедиться в том, что авиационные полки и дивизии в состоянии выполнить самые сложные задачи. Ранее необходимую помощь командованию армии в подготовке наступления оказывал заместитель А. А. Новикова генерал-полковник авиации Г. А. Ворожейкин с руководителями служб штаба ВВС. Незадолго до начала наступления по инициативе Г. А. Ворожейкина была организована выставка авиационного вооружения, состоялись показательные вылеты «илов», оборудованных аппаратурой для применения зажигательной жидкости и постановки дымовых завес. На рассвете 12 июля под прикрытием дымовых завес, поставленных штурмовиками, наземные войска пошли в атаку.

За неделю, насыщенную до предела боевой работой, авиация накопила определенный опыт взаимодействия с подвижными войсками, в частности с Донским танковым корпусом, где находился с оперативной группой опытный штурмовик полковник В. А. Тимофеев. Аналогичную задачу, только более значительную по своим масштабам, предстояло решать начиная с 19 июля.

Штаб воздушной армии основное внимание должен был уделить обеспечению ввода в прорыв 3-й гвардейской танковой армии, ее действий в тактической и оперативной глубине обороны противника. По приказу генерала Н. Ф. Науменко на поддержку и прикрытие танкистов были выделены большие силы: 120 штурмовиков, 112 бомбардировщиков и 200 истребителей.

Перед началом боевых действий танковой армии генералу Саковнину своевременно стали известны пункты дислокации танковых бригад. Истребители надежно прикрыли танки во время марша на выжидательные и исходные позиции. Как ни высматривали с целью контроля [96] свои разведчики — не смогли обнаружить «коробочки». Оставалось ждать сигнала, чтобы авиационные полки направились в заранее намеченные районы для прикрытия.

Но неожиданно поступил другой сигнал от генерала Д. Д. Попова, заместителя командующего воздушной армией, который теперь находился у танкистов. Танковые батальоны одной бригады укрылись в роще, замаскировались, готовились к атаке. Вражеские разведчики не раз пролетали над рощей и не заметили ничего подозрительного.

Пространство вокруг было безлесным, и роща сама по себе привлекала внимание. Утром один фашистский разведчик бросил здесь наугад несколько бомб. Две запылавшие машины демаскировали танковые подразделения.

Это стало известно представителям Ставки.

— Жди сейчас «юнкерсов», — в сердцах произнес маршал Жуков.

Звонок генералу Саковнину на КП штаба воздушной армии последовал немедленно. Саковнин с полуслова понял обстоятельства. Необходимо было действовать молниеносно.

— Будет исполнено, — коротко ответил он, уточнив лишь у Попова координаты злополучной рощи.

И сразу вопрос оперативному дежурному майору Кандаурову:

— Орляхин еще не взлетел?

— Нет, штурмовики на подходе к его аэродрому.

Дежурный по узлу связи явился к начальнику штаба в ту минуту, когда генерал только закончил писать текст радиограммы командиру 171-го истребительного авиаполка: «Отставить сопровождение. Следовать в квадрат 505,4. Сто третий».

Пять четверок «лавочкиных» 171-го Тульского истребительного авиаполка перехватили немецких бомбардировщиков на подходе к роще и стремительно атаковали. Разумеется, ведущие капитан Григорий Трубенко и старший лейтенант Константин Соболев, командир звена Алексей Нестеренко, летчик Юрий Иванов — любой из группы не думал в эти мгновения о том, что десятки напряженных взглядов обращены на их «лавочкины», появившиеся над вражеским строем, что там внизу, на КП 63-й армии и фронта, нервно сжимают кулаки военные в генеральской форме. [96]

Летчикам не довелось увидеть, как улыбнулся строгий маршал, когда близ КП упал один, а вслед за ним и другой «лапотник», но участники вылета заметили, что бомбы, сбрасываемые впопыхах с «юнкерсов», разрывались в стороне от рощи. Вскоре истребители услышали в наушниках шлемофонов голос Соболева, докладывающего командиру полка: «Задание выполнено. Потерь нет. Идем домой».

Ввод 3-й гвардейской танковой армии в прорыв, как об этом докладывал Ставке маршал артиллерии Н. Н. Воронов, был осуществлен своевременно и достаточно организованно.

Такие же сведения получил по радиотелеграфу командующий Брянским фронтом генерал-полковник М. М. Попов от генерала П. С. Рыбалко, докладывавшего об успешном начале действий танкистов. В заключение следовало обычное: «Продолжаю наступать».

Успех танкистов сказался быстро: 20 июля противник оставил Мценск. Прикрывая свой отход, он бросил с утра против главных сил Брянского фронта, в том числе против танковой армии, большое количество авиации. Но наступление не останавливалось. Заслоны истребителей всюду встречали вражеских бомбардировщиков.

21 июля, выполняя директиву Ставки, 3-я гвардейская танковая армия повернула к югу на Становой Колодезь, в полосу 63-й армии. Танкисты успешно справились со своей новой задачей. Они сломили сопротивление противника в районе Станового Колодезя и на всем южном крыле Брянского фронта.

Командующий 15-й воздушной армией противопоставил авиации противника преимущественно силы 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса. То тут, то там в воздухе возникали ожесточенные бои.

20 июля советские истребители атаковали двадцать «юнкерсов», прикрытых двадцатью пятью «фокке-вульфами».

Начала бой в районе Спасское десятка Ла-5 Героя Советского Союза Андрея Федотова. В ней был ведущим шестерки подполковник Николай Иванов. Основная цель — «юнкерсы». Удар по ним завершился девятью сбитыми вражескими бомбардировщиками. Одновременно завязались [97] воздушные бои с «фокке-вулъфами». Двоих уничтожил А. П. Маресьев, одного И. М. Березуцкий и одного А. А. Федотов.

Четыре «яка» зашли со стороны солнца на группу фашистских истребителей. При выходе из атаки летчики услышали голос ведущего лейтенанта М. Л. Сидоренко: «Сзади «лапотники», за мной!»

Первой же очередью Сидоренко зажег Ю-87. У «юнкерсов» было большое прикрытие, но они сразу повернули назад. Истребители продолжали бой с «фокке-вульфами», а на пути к своему аэродрому атаковали еще группу Ме-110.

Произошел и такой эпизод во время вылета звена старшего лейтенанта Александра Федорова, описанный впоследствии командиром 32-го гвардейского истребительного авиаполка Героем Советского Союза В. И. Давидковым:

«20 июля тов. Федоров вступил в бой против пяти гитлеровцев. Сбил одного ФВ-190 (десятого на своем счету). На его самолете было отбито крыло. Из штопорящего самолета тов. Федоров выпрыгнул на высоте 75 метров.

За короткий период времени на орловском направлении звено тов. Федорова произвело 80 вылетов, уничтожив 12 самолетов противника»{36}.

За 20 июля летчики корпуса сделали 235 боевых вылетов, провели 27 групповых воздушных боев, уничтожили 65 самолетов врага{37}. Если прибавить 32 стервятника, уничтоженных накануне, то станет ясно, как гвардейцы оберегали танкистов и вели борьбу за господство в воздухе.

Между тем противник лез из кожи вон, чтобы хоть на отдельных участках добиться успеха. Усилия оказались тщетными.

Картина не изменилась и 21 июля, когда танковая армия в соответствии с директивой Ставки резко изменила направление своего движения, наступая на Становой Колодезь.

Снова, как накануне, отличилась четверка истребителей старшего лейтенанта М. Л. Сидоренко, а героем дня стал младший лейтенант комсомолец Трушкин, на чей [98] счет а штабе записали пленного немецкого летчика. Трушкин заставил одного «мессершмитта» приземлиться в расположении наших войск, сел рядом, перехватил бегущего к лесу летчика, а затем передал его подоспевшим бойцам 235-й стрелковой дивизии.

Как ни велико было огорчение пленного, но он поспешил снять с шеи разноцветный шарф и протянул его Трушкину, проговорив на ломаном русском языке:

— Я опытный летчик, а склоняю голову перед победителем.

Назавтра ареной воздушных боев стал район населенного пункта Золотарево. Сюда переместился пункт наведения корпуса.

— Я — «Пальма-3», — то и дело слышался в эфире ровный голос командира.

— Я — «Пальма-3». Слева сзади, ниже вас четыреста метров десять Ю-87 и шесть «фокке-вульфов». Атакуйте!

Это был приказ командиру эскадрильи капитану П. И. Муравьеву, который привел сюда свою группу.

Муравьев тотчас дал сигнал. Группа устремилась на «юнкерсов». Одна пара завязала бой с истребителями сопровождения. Неприцельное сбрасывание бомб противником было первым результатом атаки. В воздухе возникла карусель. Лейтенант Николай Денчик добился победы на вираже. Его ведомый сумел зайти второму гитлеровцу в хвост, и два «фокке-вульфа» упали вблизи Золотарево, почти рядом с «юнкерсом», сбитым капитаном Муравьевым.

«Пальма» подвела итог боя одним словом: «Хорошо».

После полудня на КП корпуса начальник оперативного отдела соединения В. А. Годунов принял по радио приказ:

— Я — «Пальма-3». Вышлите в мой район группу. Приближаются тринадцать Ю-88.

Взлетела десятка Ла-5. Ее повел капитан Александр Числов.

Послушные указаниям «Пальмы», «лавочкины» перехватили бомбардировщиков.

И снова прозвучал голос «Пальмы-3»:

— Благодарю за отлично проведенный бой. Белов{38}. [99]

В течение дня этот голос раздавался еще не раз в шлемофонах ведущих А. А. Федотова, В. Н. Кубарева, И. П. Витковского, В. А. Луцкого.

Генерал Белецкий руководил своими питомцами так, как будто находился рядом с ними в одном строю. Поэтому так уверенно чувствовали себя и командиры, и их ведомые.

Июльские бои явились трудным испытанием нравственных и физических сил летчиков. В гвардейских полках знали пылкого, стремительного истребителя Гуськова и такого же, как он, превосходного летчика Вострухина. Незадолго до начала Курской битвы младшие лейтенанты Г. Г. Гуськов и П. М. Вострухин удостоились звания Героя Советского Союза. Отважные соколы погибли в один день — 23 июля. К сожалению, война не обходится без потерь.

Фашистское командование убедилось в том, что действия советских истребителей в этом районе таят в себе большую опасность для немецкой авиации. Ее потери росли, и поэтому наряду с увеличением численности воздушных сил на орловском направлении враг предпринимал попытки нанести удары по нашим аэродромам базирования. Однако противнику не удалось застать их врасплох. Четко налаженная противовоздушная оборона и система оповещения разрушала эти планы.

Вот что произошло 22 июля. Радиостанция аэроузла, расположенного неподалеку от линии фронта, приняла сигнал от «Пальмы-3» о пролете группы немецких бомбардировщиков курсом на аэродромы 3-й гвардейской истребительной авиадивизии. Через несколько минут они прошли поодаль и, маскируясь облачностью, развернулись на юг, словно бы не обнаружив аэродромов. Но это был только хитрый маневр. Через несколько минут «юнкерсы» появились с запада и легли на боевой курс.

В тот момент по сигналу «Воздух» взлетела десятка Ла-5, ведомая командиром 63-го гвардейского истребительного авиаполка подполковником Н. П. Ивановым. Она атаковала с разных направлений и расчленила вражескую группу. Мечущиеся в панике бомбардировщики противника советские истребители расстреливали поодиночке.

С каждым днем преимущество нашей авиации становилось все заметнее. Она господствовала в воздухе. Действия [100] истребителей 1-го гвардейского авиакорпуса в интересах 3-й гвардейской танковой армии явились одной из ярких страниц его истории.

Выполнив свою задачу, 3-я гвардейская танковая армия направилась на соседний Центральный фронт. Оттуда пришла телеграмма с теплыми словами друзей по оружию:

«Танкисты благодарят за отличные действия штурмовиков и бомбардировщиков, которые помогли нам прорвать оборону противника. Особенно мы довольны истребителями, надежно прикрывавшими наши боевые порядки с воздуха»{39}.

Такие слова благодарности танкисты, пехотинцы, артиллеристы адресовали не только истребителям. Истребители, штурмовики, разведчики, бомбардировщики, в том числе ночные, были в первых рядах войск Брянского фронта, движущихся к Орлу.

Без экипажей легких бомбардировщиков-ночников не обходилась боевая работа воздушной армии в любых операциях. Хорошо проявили себя эскадрильи ближней бомбардировочной авиации во время рывка танкистов к Протасово и потом к Становому Колодезю. Для ночников исключались вылеты большими группами, какие могли совершать штурмовики или дневные бомбардировщики. Зато бесконечной была по ночам цепочка одиночных легких самолетов. На одном направлении действовала 313-я, на другом — 284-я авиадивизии.

Ночники выполняли самые разнообразные задачи. В одном вылете нужно было найти батарею, в другом — переправу, в третьем — склад боеприпасов. И пять, и десять, и пятнадцать вылетов за ночь. Дмитрий Супонин и Алексей Зайцев, Николай Шмелев, Михаил Егоров и Андрей Рубан и многие, многие другие могли в иных случаях сделать невозможное.

...Лучи прожекторов, выхватившие самолет из темноты летней ночи, высветили даже швы на перкалевой обшивке. Осколки зенитных снарядов прошивали и лохматили ее. В этот момент штурман младший лейтенант Н. И. Розанов услышал по переговорному устройству [101] сдавленный голос летчика. Младший лейтенант Ефим Денисов скорей простонал, чем проговорил:

— Бери управление на себя. Ранен...

Выполняя приказ, Розанов повел самолет на цель. Он понял, что ранение командира тяжелое и теперь вся ответственность ложится на его плечи. В последующие минуты из кабины летчика уже не раздавалось ни звука: он лишился сознания.

Положение еще более усложнилось, когда горячий осколок впился в левую руку штурмана. А ведь опыт пилотирования самолета у него был ничтожный, тем более в таких тяжелых условиях. «Первым делом необходимо уйти от проклятого слепящего света», — подумал Розанов. Штурману не раз пришлось наблюдать, как это делали летчики во время тренировочных полетов, а однажды выдержать испытание в таком пекле. Тогда летчику удалось вывернуться, имитируя падение самолета. «Сейчас это тоже единственный выход, пусть даже с риском погибнуть», — мелькнула в голове мысль, и он толкнул ручку от себя, одновременно резко нажав ногой на педаль.

«Вышло!» — чуть не крикнул Розанов в темноту. Яркий свет прожекторов остался в стороне. «Теперь развернуться [102] на цель». Это ему удалось сделать с большим трудом: давала себя знать раненая рука. Сбросить бомбы на вражескую батарею было более легким делом, привычным для опытного штурмана.

Потом Розанов вел в темени непокорную машину на свой аэродром. Неведомая сила влекла его вперед, обостряла чутье. И штурман, ставший одновременно летчиком, не заблудился. Посадку он произвел где-то вблизи Черни. На аэродроме механик обнаружил в самолете две сотни пробоин.

Так прошел полет комсомольского экипажа 997-го ближнебомбардировочного авиаполка 313-й авиадивизии ночью 23 июля. Считалось, что ничего исключительного не произошло. Раньше подобное было над пунктом Пальчиково с экипажами сержантов Таякина и Скорого.

И в 284-й ближнебомбардировочной авиадивизии было немало подобных вылетов.

На третий день наступления экипаж 640-го ближнебомбардировочного авиаполка в составе летчика лейтенанта Гордея Голоцвана и штурмана младшего лейтенанта Григория Власенко получил задание найти прорвавшийся танковый корпус, с которым была утеряна связь. Полет экипажа По-2 проходил под вражеским огнем с земли из всех видов оружия, посадка — в расположении корпуса на изрытой воронками лесной поляне.

— Задание выполнено. Корпус находится на северо-западной окраине Грачевки, — докладывал Голоцван по возвращении на свой аэродром.

Не в каждом полете совершались подвиги, не все могли служить образцом летного мастерства, кое-кому из летчиков приходилось сжигать свой самолет после вынужденной посадки на вражеской территории. Но в маленьких самолетах находились люди с горячими сердцами, скромные, самоотверженные, далекие от рисовки и поз. Командование воздушной армии знало им цену.

Полковник Сухачев видел их, в большинстве своем комсомольцев, похожих и непохожих друг на друга, в тесной хатенке полкового командного пункта или в кабинах самолетов, смотрел им в глаза после посадки, когда быстро, с запинками, они докладывали о результатах вылета, упоминая то батарею, которая уже не будет вести огонь по танкистам, то взорванный склад боеприпасов, а то, совсем скромно, попадание в фашистские окопы. [103]

Летчики называли себя ночниками не без гордости. Теперь уже находилось мало желающих перейти в другой род авиации, даже в истребительную.

О чем были донесения штабу и политическому отделу армии от нового командира дивизии подполковника Ивана Андреевича Трушкина и начальника политотдела подполковника Федора Никитовича Тарасова в дни, когда танковые и стрелковые батальоны приближались к Орлу?

О том, что экипажи 701-го авиаполка уничтожили две переправы через Оку близ пункта Ломовец. Что ночи напролет экипажи 638-го полка контролируют дороги, сходящиеся к Орлу. Что экипаж старшего сержанта Столярова взорвал склад боеприпасов в деревне Федоровка близ Орла на скрещении дорог, ведущих к оборонительным рубежам противника. Что 638-й полк выполнил специальное задание штаба Брянского фронта, восстановив связь с передовыми наступающими войсками.

В какой уже раз поднимался сержант Юрий Иванов с аэродрома вблизи Саковнино, чем-то напоминающего аэродром аэроклуба в Подмосковье, где он впервые ощутил радость полета. Уходил и возвращался. Только в последний раз не совсем целым.

«Дорогие папа, мама, Лева и Римма! — писал Юрий 24 июля. — Шлю вам привет и желаю наилучшего в вашей жизни. Некоторое время я лежал в лазарете. В последнем боевом задании меня подбила зенитка. Сейчас я уже вышел, правда, хожу с обвязанной головой, но это ничего, все пройдет. Беспокоиться не надо. В остальном все по-старому. Я награжден орденом Красного Знамени. Живу на новом месте, так как фронт удаляется на запад, и я — за ним.

Как получите письмо, побыстрее пишите ответ. Передайте всем привет. Крепко, крепко жму руку. Остаюсь Ю. Иванов. Извините, плохо пишу, один глаз обвязан».

Письмо пришло в старенький домик на окраине Москвы ранним утром, разбудило всех его обитателей, ворвалось радостью в семью. Казалось, сын рядом, оживленный, смеющийся. Сразу как-то не дошло до сознания, что он был ранен. [104]

— Глаз-то обвязан, может, Что-нибудь серьезное? — засокрушалась мать.

— А ты, Евдокия Константиновна, не причитай, — успокаивал ее отец. — Я — старый солдат, понимаю, что значит «обвязан», а не перевязан. И потом в лазарете он, а не в госпитале. Значит, недалеко от части.

Потом все долго сидели за столом и жадно рассматривали конверт с изображением звезды и летящих самолетов и с надписью: «Да здравствует свобода и независимость нашей славной Советской Родины!»

— Написал бы, как там на фронте. Знаем, что наступают, раз фронт удаляется на запад. А какое новое место — хотя бы намекнул.

— Красное Знамя заслужил! Прислал бы фотографию с таким орденом...

— Главное, жив он, жив Юрка, летчик наш ненаглядный!

А летчик тем временем уже успел снять повязку, глаз не беспокоил. Командир эскадрильи разрешил готовиться к вылету с нового аэродрома.

Сержант Иванов теперь уже считался бывалым. Друзья шутили: кандидат в мастера боя на вертикалях.

В наградном листе командир писал о нем:

«Иванов Юрий Петрович, летчик первой эскадрильи, год рождения 1923, член ВЛКСМ, участник войны с [105] 30.5.43 г., в Красной Армии с 1941 года — добровольно вступил в Борисоглебскую летную школу.

Имеет на своем счету три сбитых самолета противника.

Задания командования выполняет отлично. В воздушных боях показал смелость и мужество, хладнокровие и умение побеждать врага».

По мнению сержанта Надежды Журкиной, воздушного стрелка-радиста 99-го гвардейского разведывательного авиаполка, свое настоящее боевое крещение она получила в районе Орла, когда пустила в ход оружие. Полет остался памятным на всю жизнь. Летая в боевом экипаже, она неизменно оставалась веселой, озорной, готовой ответить на заигрывание смельчаков остротой, словами популярной песенки или частушкой: «соблюдай дистанцию, ты получишь поцелуй через радиостанцию».

Очередные задания на разведку относились к разряду очень важных. Командование по достоинству оценило ратный труд смелой девушки.

Гвардии сержант Н. А. Журкина за обеспечение отличной связью пяти боевых вылетов на разведку войск противника, за мужество, бесстрашие и хладнокровие, проявленные при выполнении боевого задания 20 июля 1943 г., была награждена медалью «За отвагу». В приказе по полку говорилось:

«Огнем своих пулеметов Журкина не допустила атак со стороны преследующих экипаж двух истребителей, тем самым обеспечила доставку командованию ценных сведений об отводе войск и военной техники противника из районов Мценска и Болхова в сторону Орла».

Свой третий и четвертый боевые вылеты Надя сочла настоящими потому, что в одном она открыла огонь из пулеметов, в другом увидела неподалеку от самолета черные шапки разрывов зенитных снарядов. В обоих случаях четко передала по радио на КП полка донесение командира экипажа.

Не подводил и воздушный стрелок-радист комсорг Вася Власов. Опытные разведчики имели все основания хвалить новых стрелков-радистов: груз ответственности оказался им под силу, первые шаги достаточно уверенными.

Майор Петр Гаврилов во время операции боевых вылетов сделал больше всех других однополчан. Этого разведчика величали «охотником-следопытом». Под стать ему был штурман Николай Сергеенков, обладающий необыкновенным чутьем и наметанным глазом, умеющий мгновенно оценить обстановку в воздухе и на земле. В районе Орла он вскрывал движение вражеских колонн, обнаруживал скопления танков, производил фотосъемки аэродромов и железнодорожных станций. Его донесение в разгар боев о переброске танков противника из Карачева в Змиевку оценивалось высшим баллом.

2 сентября 1943 г. Президиум Верховного Совета СССР присвоил боевым разведчикам командиру эскадрильи майору П. И. Гаврилову и штурману эскадрильи капитану Н. С. Сергеенкову звание Героя Советского Союза.

Гвардейцы-разведчики работали отлично. Такую оценку давало им командование воздушной армии, учитывая при этом, что условия боевых вылетов все более усложнялись. [107] По полному праву разведчики принимали и на свой счет благодарность Верховного Главнокомандующего, адресованную военно-воздушным силам фронта 24 июля. Полк покинул свой аэродром одновременно со штабом армии, близ которого он дислоцировался. Перелетели в район, западнее прежней линии фронта, где неделю назад приземлиться считалось самым худшим и страшным, где, выполняя боевое задание, погиб молодой штурман Михаил Гавриш.

По заданиям штаба армии наносили удары по врагу 3-й штурмовой авиакорпус и 225-я авиадивизия.

Наибольшее количество вылетов они совершили на передний край обороны противника, на вражеские мото-механизированные войска, которые только от огня и бомб 225-й штурмовой авиадивизии за июль потеряли около 300 танков и полторы тысячи автомашин.

В полосе наступления 63-й и 3-й армий, где после ввода в прорыв танкистов генерала П. С. Рыбалко обстановка изменилась в лучшую сторону, продолжали вести боевую работу летчики 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса. Радиостанция «Пальма-3» работала с огромной нагрузкой, замолкая только в те недолгие часы и минуты, когда генерал Белецкий давал команду частям переместиться вслед за наступающими войсками.

На правом крыле Брянского фронта возник новый ВПУ. Звучащий оттуда голос принадлежал командиру 11-го смешанного авиационного корпуса генералу Степану Павловичу Данилову. Он вместе с начальником штаба полковником Леонидом Денисовичем Бугаенко руководил вылетами 4, 148 и 293-го истребительных, 658, 724 и 594-го штурмовых авиаполков. Из них состояло соединение, направленное Ставкой Верховного Главнокомандования для усиления 15-й воздушной армии.

Вступив в дело с ходу, корпус взаимодействовал с войсками, которые наступали на Болхов.

Истребители летали на самолетах Як-9, вооруженных 37-мм пушкой, сильным оружием, изученным непосредственно перед отправкой на фронт. Летчики сразу же прониклись уважением к этому оружию «яка» за его разящие удары — только бы снарядов побольше. Воздушными боями руководили в небе опытные командиры полков подполковники [108] Н. И. Миронов, А. И. Кетов, майор М. П. Некрасов. В их полках сражались летчики Б. М. Бугарчев, А. К. Рязанов, И. В. Шмелев, Н. П. Логвиненко, Г. Н. Олейник, С. И. Сафронов, которые сбили весной в воздушных боях на Кубани 74 фашистских самолета. Вообще в новых полках летчики были — один к одному.

Одновременно воздушной армии был придан 2-й истребительный авиакорпус под командованием Героя Советского Союза генерал-майора авиации А. С. Благовещенского. Корпус обеспечивал боевые действия 11-й гвардейской армии на карачевском направлении, сделав около 1000 боевых вылетов.

В конце июля развитие событий на фронте потребовало смены аэродромов: расстояние до переднего края с каждым днем возрастало, так как наземные войска неуклонно продвигались вперед.

Пришло время сниматься с насиженных мест. Серьезный экзамен выдержали районы авиационного базирования, инженерно-аэродромные батальоны, батальоны аэродромного обслуживания. Части тыла во главе с генералом Петром Григорьевичем Казаковым были готовы к нему. В планах воздушной армии предусматривалось расширение [109] аэродромной сети в ходе наступления, аэродромный маневр, требующий больших усилий, изворотливости, сметки и, главное, организованности от офицеров штаба и отдела аэродромного строительства.

Освобождаемая территория характеризовалась неровной местностью, грунтом, который не радовал аэродромщиков: сплошные суглинки, супеси, глины. Сеть дорог оставляла желать много лучшего.

В разведанный район перебрасывались инженерно-аэродромные батальоны. И люди, часто под артиллерийским обстрелом, на участках, густо начиненных минами, делали свое нелегкое дело. Два-три дня работы, разумеется при самом деятельном участии населения, порой простейшими орудиями (техники не всюду хватало), и начальник аэродромной службы докладывал начальнику штаба армии о готовности очередного аэродрома к эксплуатации.

С одного из таких аэродромов эскадрилью в указанный район ведет капитан Иван Вишняков, зная о том, что подвижные отряды 63-й армии уже завязали бои с противником в предместье Орла. На «юнкерсов», летящих с юго-запада, эскадрилья сваливается с высоты, набранной на маршруте. [110]

Все девять молодых истребителей твердо усвоили простое, не раз проверенное правило: «Кто хозяин высоты, тот хозяин боя». Пары атакуют фашистов с разных направлений.

2 августа в третий раз за день сопровождает штурмовиков четверка старшего лейтенанта Василия Савоськина из 431-го авиаполка. Смешанная группа из «фокке-вульфов» и «мессершмиттов» пытается взять в клещи «яков». На Савоськина наваливается пара «мессеров». Им удается подбить самолет ведущего. Теперь все зависит от ведомых. Они оттягивают на себя гитлеровцев и сбивают двоих.

В тот же день звено лейтенанта Виктора Колчкова из этого же полка, сопровождая к цели группу «илов», подвергается атаке превосходящих по численности «фокке-вульфов». Об этом боевом вылете офицер штаба 315-й истребительной авиадивизии сделал такую запись: «Решительность атак истребителей обеспечила выполнение задачи штурмовиками. Взаимная выручка предотвратила потери».

Аналогичная запись появилась 3 августа о воздушном бое десяти Як-7б, ведомых старшим лейтенантом З. С. Давидяном. В тот день младший лейтенант Василий Горлов отражал вместе с эскадрильей атаки десяти вражеских истребителей на штурмовиков, при этом сбил «фокке-вульфа». Вскоре Горлов поверг на землю еще одного воздушного пирата.

А на аэродроме 171-го истребительного авиаполка прибавил еще час к своему и без того удлиненному и уплотненному рабочему дню инженер 1-й эскадрильи Владимир Дымченко. По почину первоклассного специалиста старшины Федора Ивановича Козлова техники и механики самолетов переносят на неопределенное время отбой, лишь [111] бы утром взлетел еще один истребитель. Только два слова сказал командир 3-й эскадрильи старший лейтенант Стефан Ивлев парторгу старшине Петру Вогачеву: «Решает матчасть». Их было достаточно, чтобы вожак партийной организации мобилизовал коммунистов. В коллективе он пользовался огромным авторитетом, потому что работал рядом со своими товарищами, брался за самое трудное дело.

Люди тянулся к агитатору политотдела дивизии капитану Рябову. Он теперь отдает предпочтение беседам у сложенной гармошкой двухкилометровки, где своей рукой отметил каждую форсированную речушку, освобожденные близ Орла села и крупные населенные пункты. Капитан заразительно смеется, когда кто-нибудь из острословов задает заковыристые вопросы по поводу затянувшегося открытия ставшего уже притчей во языцех второго фронта.

На других аэродромах работает армейский агитатор майор Андрей Дмитриевич Гусев. Он совсем перекочевал в войска, иногда лишь позвонит издалека в политотдел: «Нахожусь у Обухова... у Воеводина... у Щенникова». Тут же информирует сотрудников политотдела: «Еще пять летчиков вступили в партию» или настоятельно потребует: «Потревожьте редактора. Армейская газета часто опаздывает в полки».

* * *

Таковы будни войны. Еще рвутся снаряды вблизи скелетов разрушенных домов и одиноко торчащих печных труб. Еще раздаются пулеметные и автоматные очереди, свистят над улицами города пули, оставляя на избитой штукатурке стен новые оспины. Лязгают гусеницами отдельные танки, ранее застрявшие где-то, с грохотом падают бомбы, сброшенные случайным «юнкерсом». Однако уже строятся под полковым знаменем, извлеченным из чехла, стрелковые взводы и начинают двигаться по улицам освобожденного города, о чем завтра разнесется весть по всей стране.

Летчики, а тем более разведчики узнают на фронте новости одними из первых. Колонна из 800 вражеских машин, движущаяся от Орла в направлении Нарышкино и Богдановки, подскажет летчикам 50-го истребительного авиаполка лейтенантам Павлу Говорухину и Дмитрию [112] Голых безошибочный вывод о том, что гитлеровцы оставляют город. Приземлившись на аэродроме, ведущий хриплым от волнения голосом доложит: «Орел наш!» Потом друзья пойдут к парторгу полка Дмитрию Ильенкову и вручат ему заявления о приеме в ряды ВКП(б), отмечая тем самым славную победу.

6 августа 1943 г. Совинформбюро сообщило:

«В результате упорных наступательных боев войска Брянского фронта, при содействии с флангов войск Западного и Центрального фронтов, разгромили отборные части немецкой армии, сосредоточенные германским командованием в районе Орла, ликвидировали орловский плацдарм врага и 5 августа заняли город Орел, в течение почти двух лет находившийся в руках немецких оккупантов».

О первом салюте в честь победителей узнают в войсках лишь поздней ночью. Авиаторы не забудут торжественные слова приказа Верховного Главнокомандующего, в котором упоминались полки и дивизии воздушной армии, принимавшей участие в освобождении Орла.

Гул боев перемещался все дальше на запад, в направлении Карачева. Щемящую тишину разрушенного гитлеровцами города нарушал лишь отдаленный рокот проплывающих четким строем девяток Пе-2 да гул моторов «илов», взлетающих вместе с истребителями с окрестных аэродромов и направляющихся в район боев, где без передышки продолжали наступать войска Брянского фронта. Летчики 15-й воздушной армии были с ними, решая свои сложные задачи. [113]

Дальше