Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава двенадцатая.

Удары авиации по промышленным объектам

Изменение задач 77-го оперативного соединения

В разгаре кампании по изоляции фронта противника характер боевых задач 77-го оперативного соединения менялся очень редко (налет на Хвачхоньское водохранилище в мае 1951 г. и в августе на Начжинь). Однако, начиная с авиационно-артиллерийского удара по Чхончжиню 13 апреля 1952 г., и особенно после июня, это соединение все чаще стало совершать налеты на промышленные и военные объекты и на цели, расположенные в прифронтовой полосе{124}. Вместе с тем оно все реже выполняло задачи по воспрещению подвоза и боевой разведке. Как мы уже говорили, это объяснялось тем, что кампания по изоляции фронта себя не оправдала.

С июня до конца года усилия авианосной авиации в основном были направлены на бомбардировку промышленных объектов в Северной Корее. В последние шесть месяцев войны перед 77-м оперативным соединением была поставлена задача оказать максимальную помощь войскам Объединенных Наций на фронте.

Это изменение задачи было с радостью встречено как персоналом штаба соединения, так и летчиками. С точки зрения командиров дивизий, авианосцев и их штабов новая задача более соответствовала характеру авианосного оперативного соединения, [330] способного наносить внезапные и сосредоточенные удары. Летчикам, уставшим от опасных и тяжелых задач по боевой разведке и воспрещению подвоза, такие налеты казались желанной передышкой. Да и эффективность внезапного группового налета самолетов с нескольких авианосцев, скажем на нефтеперерабатывающий завод, фабрику или крупный склад военных материалов, была гораздо более высокой. Сам же налет был сопряжен с меньшим риском для нашей авиации.

Такое изменение тактики заставляло противника постоянно перегруппировывать и перераспределять свои зенитные средства. Например, в июне 1952 г., когда были нанесены первые удары по гидроэлектростанциям Северной Кореи, наши самолеты встретили лишь слабый зенитный огонь противника. Однако при повторном налете, проведенном через несколько недель, самолеты были встречены сильным и точным огнем. Противник, предвидя повторные атаки, успел перебросить орудия в этот район для обороны электростанций. Через несколько месяцев после налета на Супхунскую ГЭС аэрофотосъемкой было установлено, что противник увеличил число тяжелых и автоматических орудий вокруг плотины с 71 до 167. Тем временем самолеты с авианосцев стали наносить удары по другим объектам. Избегая шаблона и постоянно внося в свои действия элемент неожиданности, морские летчики причиняли противнику большой ущерб с незначительными для себя потерями. Дело в том, что очень часто во время войны в Корее наши действия носили столь стереотипный характер, что противник мог, например, с уверенностью сказать, когда наши ночные штурмовики появятся над побережьем. Если, например, противник наблюдал ракету цветного дыма или видел сигнальные полотнища, выкладываемые нашими войсками на переднем крае, он знал, что за этим последует атака с воздуха. Часто после нескольких налетов авиации он мог уже заранее предвидеть направление атак пикирующих бомбардировщиков и в соответствии с этим заблаговременно и наиболее выгодно разместить свои зенитные средства.

В последний год войны авианосная авиация стала использоваться более гибко. Хотя действия по воспрещению подвоза не прекращались до конца войны (удары по железнодорожным линиям и мостам проводились согласно плану, по крайней мере один раз в три недели), им придавалось уже не такое большое значение. Теперь удары по мостам и шоссейным дорогам наносились лишь для того, чтобы заставить противника распылять свои зенитные средства и связать части, занятые восстановительными работами.

За последний год войны самолеты с наших авианосцев более 40 раз бомбардировали различные объекты, начиная с гидроэлектростанций и кончая цинковыми заводами. В этот период получил развитие и новый способ дальней авиационной поддержки, условно названный «Чероки». [331]

Налет на Супхунскую ГЭС (23 июня 1952 г.)

23 июня 1952 г. самолеты военно-морских сил, морской пехоты и 5-й воздушной армии начали проводить массированные налеты на 13 основных гидроэлектростанций Северной Кореи.

На протяжении двух лет действовал приказ не бомбардировать эти гидроэлектростанции{125}. В первые месяцы войны в Корее это делалось в расчете на то, что война будет выиграна, а Северная Корея оккупирована. Поэтому следовало не допускать излишних разрушений. Эти гидроэлектростанции не подвергались налетам и после высадки в Иньчхоне, чтобы не дать Китаю повода для вступления в войну. И даже после того к.ак китайские коммунисты вступили в войну, кое-кто все-таки считал, что бомбардировка этих объектов может отрицательно повлиять на переговоры о перемирии. К июню 1952 г., после целого года споров за круглым столом, стало ясно, что нет почти никакой надежды заключить в ближайшем будущем соглашение о прекращении огня или силой занять всю Корею. Поэтому отказ от бомбардировки того или иного военного объекта в Северной Корее из боязни, что это может повлиять на переговоры о перемирии, больше не мог быть оправдан.

Переговорам суждено было затянуться еще на год. Высшие военные руководители на Дальнем Востоке постоянно указывали, что гидроэлектростанции Северной Кореи безусловно являются военными объектами, что они непосредственно усиливают военный потенциал противника. Они обеспечивали энергией радиолокационные станции и аэродромы около Аньдуна, на которых базировались самолеты МиГ-15. Было известно, что многие небольшие подземные заводы в Северной Корее, производящие военную продукцию, используют энергию этих гидростанций. Кроме того, большое количество электроэнергии передавалось в Маньчжурию для Аньшаньского металлургического комбината, Аньдунского алюминиевого завода и угольных шахт в Фушуне.

О том, как было решено использовать в операции против гидроэлектростанций самолеты военно-морских сил, рассказывает [332] вице-адмирал Дж. Кларк: «Мне было известно, что генерал Марк Кларк информировал комитет начальников штабов о том, что он собирается нанести удар по гидроэлектростанциям. Когда пришла телеграмма комитета начальников штабов, одобряющая план генерала Кларка, я был на приеме у начальника штаба военно-морских сил на Дальнем Востоке контр-адмирала Макмагона. Я сказал Макмагону, что военно-морская авиация вполне может справиться с этой задачей. Начальник штаба не возражал и добавил, что командование воздушной армии, по всей вероятности, будет радо, если флот примет участие в операции. Я посоветовал ему предложить для использования в операции 36 наших пикирующих бомбардировщиков, несущих каждый по 2,5 т бомб. Он согласился и направил соответствующую телеграмму командующему 5-й воздушной армией.

Возвращаясь через два дня на авианосце «Филиппин Си» из Японии в район боевых действий, я решил сразу по прибытии направиться в Сеул и обсудить этот вопрос лично с командующим 5-й воздушной армией генерал-лейтенантом Баркусом. До моего прибытия между Баркусом и адмиралом Саусеком по этому вопросу уже состоялся обмен телеграммами, и было решено, что флот выделит только 20 пикирующих бомбардировщиков. Позднее я узнал, что возможность налета на Супхунскую ГЭС в то время была поставлена под сильное сомнение, так как в районе Супхунской плотины было замечено большое количество самолетов МиГ-15. Баркус уже подготовил телеграмму и собирался послать ее командующему военно-воздушными силами в Дальневосточной зоне и генералу Кларку, рекомендуя отменить налеты на Супхунхо. Как раз в этот момент он узнал, что я еду к нему в Сеул, и приказал задержать отправку телеграммы, так как понял, что мой приезд имеет прямое отношение к этому вопросу.

Обсуждая с генерал-лейтенантом Баркусом вопрос о бомбардировке Супхунской ГЭС, я сказал, что не вижу причин, почему мы должны отказаться от нее. Я добавил, что мы можем без особых неприятностей совершить налет и вернуться обратно. Я заявил Баркусу, что не согласен с решением о выделении флотом только 20 пикирующих бомбардировщиков, и предложил выделить 36 самолетов. Баркус принял мое предложение».

Было ясно, что подобно налетам на мосты через реку Ялуцзян в 1950 г. удары по объектам Супхунхо будут нелегким делом. Супхунская ГЭС была одной из крупнейших в мире и имела мощность около 400 000 квт, что примерно равно мощности американской гидроэлектростанции в Бомневилле. Она находилась на берегу реки Ялуцзян, по другую сторону которой лежала неприкосновенная территория Маньчжурии, а всего в 56 км от плотины располагались аэродромы Аньдуна, где базировалось более 250 МиГ'ов. Эта плотина имела для коммунистов огромное [334] значение, и, несомненно, любой налет на этот район вызвал бы сильное противодействие со стороны их истребителей. Гидроэлектростанция имела хорошее прикрытие — 28 тяжелых зенитных орудий и 43 автоматические пушки; некоторые орудия управлялись с помощью радиолокаторов. Значительная часть зенитных средств располагалась по другую сторону реки — на территории Маньчжурии. Более того, воспользовавшись тем, что мы не могли нарушить (согласно существовавшим ограничениям) корейско-китайскую границу, китайцы разместили свои батареи так, чтобы плотно прикрыть единственно возможные направления атак. Из долгого опыта, полученного в «аллее МиГ'ов», было известно, что эти орудия отличаются большой скорострельностью и точностью огня.

Гидроэлектростанция расположена в нижнем течении Ялуцзяна, и поэтому атакующим ее самолетам 7-го флота предстояло проделать длинный путь через весь полуостров. Необходимо было искусно спланировать и выполнить перелет по всему маршруту, чтобы не дать возможности истребителям и зенитной артиллерии противника подготовиться к отражению атаки. Как и при ударах по мостам через Ялуцзян, необходимость действовать так, чтобы не нарушить границу Маньчжурии, обусловила и выбор направлений для атак. Впервые после налета на мосты через Ялуцзян осенью 1950 г. авианосной авиации приходилось действовать в так называемой «аллее МиГ'ов».

В течение двух дней, предшествовавших началу операции, в объединенном оперативном центре в Сеуле были окончательно разработаны планы, которые предусматривали распределение атакующих сил для налетов не только на Супхунхо, но и на 12 других гидроэлектростанций Северной Кореи. В самом начале было решено не привлекать самолеты В-29 к налетам на Супхунокую ГЭС, поскольку они не подходили для выполнения этой задачи. В-29 были слишком громоздки для внезапной атаки и слишком уязвимы в условиях сильной зенитной обороны противника. Кроме того, бомбы нужно было сбросить как можно точнее на силовую и трансформаторную станции, а также на шлюзы у корейского берега реки, но не на самую плотину. В светлое время суток самолеты В-29 были слишком уязвимы для МиГ'ов, да и никто не мог гарантировать, что при выходе в атаку они не нарушат границу; более того, летя на большой высоте, В-29 могли даже сбросить бомбы по другую сторону Ялуцзяна. Поэтому вместо В-29 в налетах на Супхунхо решено было использовать истребители-бомбардировщики военно-морских сил, морской пехоты и военно-воздушных сил. Но в связи с тем, что однажды наши самолеты уже не смогли прорваться через систему ПВО противника в этом районе, кое-кто сомневался, удастся ли это сделать морским самолетам «Скайрейдер». Действия самолетов с авианосца 95-го оперативного соединения, находившегося у западного побережья, должны были тщательно координироваться [335] с действиями других самолетов. Начало атаки было назначено на 9.30 23 июня.

Накануне бомбардировки штаб адмирала Саусека вместе о командирами звеньев под руководством командира ударной группы капитана 3 ранга Даунинга весь день разрабатывал детали предстоящего налета, уточняя бомбовую нагрузку самолетов, установку взрывателей бомб, расписание вылетов и т. п. Были собраны и тщательно изучены необходимые разведывательные данные о противнике, проведен инструктаж летчиков.

Командиры ударных групп определили такие детали навигации, как расчет времени и места встречи самолетов в воздухе, расход горючего, порядок и направление атаки, маршрут возвращения на свою базу и т. д.

«Планирование этого воздушного удара осуществлялось на борту авианосца «Боксер», — рассказывает капитан 3 ранга Маккиннон, командир 195-й штурмовой эскадрильи. — Хотя мы прекрасно сознавали, что в этом хорошо защищенном МиГ'ами районе нам предстоит жаркая схватка с противником, мы все же обрадовались новому заданию, пришедшему на смену бомбардировкам железных дорог».

«Расчет времени был очень жестким, — говорит капитан 3 ранга Даунинг. — Мы должны были выйти на цель с точностью до одной минуты; три минуты давалось для атаки цели и бомбометания. Выход на цель раньше срока или слишком продолжительное пребывание самолетов над целью не поощрялись. Надо было также опасаться и столкновения с сопровождавшими нас истребителями F-84». [336]

Рано утром 23 июня начало атаки было отложено из-за плохой погоды. Командующий 5-й воздушной армией предложил задержать начало операции на 48 часов. Но вскоре на авианосец «Боксер», флагманский корабль командира 77-го оперативного соединения адмирала Сауоека, прибыла телеграмма. В ней говорилось, что погода в районе объекта улучшается. Налет на Супхунскую ГЭС был назначен на 16.00.

«Когда начало атаки было отложено, — продолжает Даунинт, — я и мой штаб взялись за работу и заново произвели расчет времени с тем, чтобы самолеты появились над целью в точно назначенный срок».

Пока решался вопрос о времени проведения налета, к авианосцам «Боксер» и «Принстон» присоединились «Бон Омм Ричард» и «Филиппин Си». Впервые за 18 месяцев оперативное соединение действовало в полном составе. Предстоял самый крупный налет авианосной авиации за все время войны в Корее.

В 14.00 с авианосцев «Боксер», «Принстон» и «Филиппин Си» поднялись в воздух 35 пикирующих бомбардировщиков «Скайрейдер» 65, 195 и 115-й эскадрилий. Каждый из первых 30 самолетов нес по две 900-кг и по одной 450-кг бомбе; остальные самолеты имели, кроме двух 900-кг бомб, еще и так называемую «спасательную бомбу»{126} на случай, если какой-нибудь из самолетов будет сбит. [337]

Вскоре после того как 35 «Скайрейдеров» прошли над берегом Северной Кореи, к ним присоединились еще 35 реактивных истребителей F9F «Пантера» 24, 191 и 112-й эскадрилий, базировавшихся на авианосцы «Боксер», «Принстон» и «Филиппин Си». 24 истребителя несли по две 113-кг осколочно-фугасные бомбы. Все самолеты имели полный боекомплект снарядов (самолеты, не имевшие бомбовой нагрузки, выполняли задачу по патрулированию, для чего они были снабжены дополнительным горючим). Погода над Кореей улучшилась. Было получено сообщение, что впереди по курсу самолетов, недалеко от цели, все еще наблюдается облачность, однако в районе, непосредственно примыкающем к Супхунской плотине, небо уже достаточно прояснилось. Это означало, что летчики могут использовать облачность для обеспечения внезапности и благополучного возвращения на базу после бомбардировки.

Самолеты, пройдя над самыми высокими вершинами Северной Кореи, медленно снизились до высоты, позволявшей не попасть в сектор наблюдения радиолокационных станций противника. Маршрут был выбран с таким расчетом, чтобы самолеты по возможности остались незамеченными для наземных наблюдателей.

Над Ялуцзяном, в районе «аллеи МиГ'ов», уже кружились 84 истребителя F-86 «Сейбр», в задачу которых входило прикрытие самолетов морской авиации. За 8 минут до начала атаки летчики самолетов «Сейбр» сообщили Даунингу, что с воздуха можно разглядеть на аэродромах Аньдуна более 200 реактивных истребителей.

В 15.55, за 5 минут до подхода к объекту, атакующие самолеты 77-го оперативного соединения начали набирать высоту для пикирования. Если бы противник обнаружил нас, самолеты с аэродромов Аньдуна немедленно поднялись бы в воздух, а зенитные орудия, расположенные вокруг Супхунхо, открыли бы огонь. Однако, когда наши самолеты вышли к огромной плотине, стало ясно, что им удалось достигнуть полной внезапности. По приказу капитана 3 ранга Даунинга самолеты «Пантера» о пикирования начали подавлять зенитные орудия противника, а тем временем «Скайрейдеры» изменили курс и начали заходить на цель. Даунинг возглавил пикирующие бомбардировщики с «Боксера», за ними следовали самолеты с «Принстона» и «Филиппин Си».

«Мы наносили удар не по самой плотине, а по гидроэлектростанции, представлявшей из себя прекрасную цель, — рассказывает капитан 3 ранга Маккиннон. — Это было здание размером 24X150 м, где находились турбины, трансформаторы и переключающие устройства. Перпендикулярно направлению атаки дул довольно сильный северный ветер, осложнявший бомбометание, но одновременно разгонявший дым и пыль от разрывов. [338]

Во время атаки я видел несколько разрывов зенитных снарядов, но их было явно мало, чтобы помешать нам».

Самолеты подвергли бомбардировке и расположенные рядом шлюзы. Бомбометание велось с высоты около 1000 м; одновременно самолеты обстреливали противника из пулеметов, не давая ему поднять головы, а затем на высоте 500 м переходили на горизонтальный полет.

Противник открыл сильный зенитный огонь. Впоследствии летчики докладывали, что они подверглись интенсивному обстрелу из пулеметов и орудий разного калибра. До высоты 3000 м разрывы снарядов были более или менее точными. Как и ожидалось, наиболее мощный огонь по самолетам велся с территории Маньчжурии.

Когда последний «Скайрейдер» вошел в пике, реактивные истребители «Пантера» в последний раз атаковали позиции зенитной артиллерии противника на корейском берегу реки. Зенитные средства противника были полностью подавлены; истребители выполнили свою задачу. Сбросив на сооружения Супхунской ГЭС около 90 т бомб менее чем за 3 минуты, наши самолеты набрали высоту и ушли на юго-восток. По заявлению вице-адмирала Кларка, данные последующей аэрофотосъемки показали, [339] что большинство бомб попало в цель. После двух или трех сильных взрывов внутри основного здания ГЭС вверх на несколько сотен метров поднялся столб густого дыма и пыли.

Несмотря на большое количество зенитных средств, расположенных вокруг плотины, зенитным огнем противника было подбито только 5 пикирующих бомбардировщиков. В результате прямого попадания в воздухе загорелся один из «Скайрейдеров» 115-й эскадрильи, однако летчику удалось довести самолет до сеульского аэродрома Кымпхо и совершить посадку с убранным шасси. Учитывая плотность зенитной артиллерии, оборонявшей Супхунхо, можно сказать, что действия наших реактивных истребителей по подавлению зенитных средств противника были исключительно успешными.

На следующий день Супхунская ГЭС все еще дымилась, а промышленные предприятия Северной Кореи ощутили сильную нехватку электроэнергии. Столица Северной Кореи Пхеньян перестала получать ток; фабрики и заводы по обе стороны Ялуцзяна были парализованы, многие районы Кореи и Маньчжурии остались без света.

Удар по гидроэлектростанциям Северной Кореи серьезно поднял боевой дух летчиков морской авиации, утомленных однообразными действиями на коммуникациях. Он подтвердил возможность гибкого использования морской авиации для внезапного и точного поражения хорошо защищенных объектов. В ходе бомбардировки выявилось хорошо организованное взаимодействие самолетов морской авиации и военно-воздушных сил.

Этим внезапным авиационным ударом мы, естественно, нанесли всей гидроэнергетической системе Северной Кореи и Маньчжурии огромный ущерб{127}.

Бомбардировка этих объектов заставила противника по-новому расположить свои зенитные средства на территории Северной Кореи. Через месяц командир 1-й дивизии авианосцев контрадмирал Риген сообщил об успешном разрушении нескольких мостов, к которым до налета на электростанции невозможно было подступиться из-за сильного зенитного огня. [340]

Налет на Пхеньян (11 июля 1952 г.)

Успешные действия авианосной авиации 23 и 24 июня, в результате которых был нанесен большой ущерб всей гидроэнергетической системе Северной Кореи, явились наглядным доказательством того, что в войне в Корее наступил новый этап. Немалым был и психологический эффект этих воздушных ударов в Паньмыньчжоне и в столице Северной Кореи. Радио Пхеньяна осудило эти налеты, назвав их «варварскими»{128}.

А тем временем мы готовились к новым, еще более сокрушительным ударам. В штабе военно-воздушных сил Дальневосточной зоны в Токио был разработан план удара по 40 военным объектам столицы Северной Кореи Пхеньяна — по заводам, складам, мостам, казармам и штабам войск. В течение многих месяцев командование войск Объединенных Наций щадило эти объекты, стремясь способствовать успеху мирных переговоров. Однако теперь, после того как были подвергнуты бомбардировке гидроэлектростанции, воздерживаться от проведения атак по военным объектам Пхеньяна не было почти никакого смысла.

Летчики единодушно считали Пхеньян одной из самых опасных «зенитных ловушек» Северной Кореи. Данные аэрофотосъемки указывали на наличие здесь 48 тяжелых и более 100 автоматических легких зенитных орудий. Можно было не сомневаться, что огонь зенитной артиллерии противника будет здесь очень мощным и точным.

Для участия в налете на Пхеньян были выделены два авианосца: «Принстон» и «Бон Омм Ричард». Последний незадолго до этого прибыл в Корею во второй раз, имея на борту самолеты 7-й авиагруппы.

В соответствии с планом, в 8.31 самолеты начали покидать взлетные палубы авианосцев. С «Бон Омм Ричарда» поднялись в воздух 45 самолетов, с «Принстона» — 46. Над островом Йодо обе группы самолетов встретились и продолжали полет под общим командованием капитана 3 ранга Дентона. В состав группы входили самолеты «Скайрейдер» и «Корсар»{129}.

Авианосная авиация должна была нанести первый удар по юго-восточной части Пхеньяна и сбросить бомбы на объекты, расположенные вблизи лагерей военнопленных. Это были склады боеприпасов, автомобильные парки, штабы и районы сосредоточения войск, завод, железнодорожные ремонтные мастерские и [341] депо. Другие объекты достались самолетам 5-й воздушной армии, авиации морской пехоты, самолетам австралийских военно-воздушных сил и самолетам с английского авианосца «Оушен» (последний был временно в подчинении командира 95-го оперативного соединения). Согласно плану проведения удара, эти самолеты, сменяя друг друга на протяжении всего дня, должны были атаковать военные объекты города. Когда самолеты авианосцев уже приближались к Пхеньяну, с аэродромов Южной Кореи поднялись в воздух реактивные истребители «Сейбр» 5-й воздушной армии; они направились в район «аллеи МиГ'ов». Перед ними была поставлена задача: барражируя в этом районе, не допустить проникновения истребителей противника в район Пхеньяна.

«Погода над городом была хорошая, — рассказывает участник налета Браун. — Точно в срок реактивные истребители с авианосцев присоединились к нам, обеспечив прикрытие сверху. Когда мы вышли к Пхеньяну, расположенному в излучине реки Тэдонган, противник открыл интенсивный зенитный огонь, не прекращавшийся до конца налета. Это был такой сильный и точный огонь, какого я не видел даже в годы второй мировой войны. Очевидно, многие орудия противника имели радиолокационное управление. Сопровождавшие нас истребители сразу же занялись подавлением зенитных средств противника; им удалось уничтожить 5 и повредить 2 орудия. Однако, несмотря на это, несколько моих самолетов было подбито. Прямым попаданием в хвостовое оперение был обит шедший рядом со мной бомбардировщик; мы видели, как он резко пошел вниз и взорвался примерно в 1,5 км от города.

Два других самолета с авианосца «Бон Омм Ричард» получили попадания перед самым заходом на бомбометание. Тем не менее наши самолеты нанесли запланированные удары по депо, железнодорожным ремонтным мастерским и складам боеприпасов. Первые два объекта получили прямые попадания. Что касается складов боеприпасов, то все бомбы упали в намеченном районе и, по-видимому, причинили большие разрушения».

Действия самолетов с «Принстона» также оказались успешными, однако во время атаки был сбит один «Скайрейдер», а два «Корсара» получили повреждения, которые все же не помешали им достичь своих аэродромов в Южной Корее.

Снимки, сделанные после налета, показали, что депо было разрушено на 60, а железнодорожные мастерские — на 50 процентов. Были также уничтожены два локомотива, находившихся в депо. Когда, закончив атаки, самолеты направились на свои базы, истребители сопровождения получили с авианосцев радиограммы, в которых сообщалось, что погода в Японском море и вдоль всего восточного побережья Кореи внезапно ухудшилась, образовался туман; высота нижней кромки облачности составляла [342] 60–90 м, видимость — менее 150 м. Поэтому часть истребителей была направлена на сухопутные аэродромы Южной Кореи.

Налет на свинцово-цинковый завод в Синьдоке (27 июля 1952 г.) и магнезитовый завод в Килчу (28 июля 1952 г.)

Успешные налеты на Супхунскую ГЭС и Пхеньян, причинившие большой ущерб противнику и стоившие авиации союзников сравнительно малых потерь, еще раз подтвердили, что ослабление наших усилий по воспрещению железнодорожных и автомобильных перевозок противника было мудрым решением. Правда, таких крупных объектов, как гидростанции Ялуцзяна и заводы и фабрики Пхеньяна, в Северной Корее было всего лишь несколько, но на них стоило обратить внимание.

С июня и до конца 1952 г. морская авиация провела ряд атак, которые получили грозное название «сосредоточение усилий всей авиации Объединенных Наций». За 12 дней июля самолеты 77-го оперативного соединения совершили налеты на несколько промышленных объектов противника. 27 июля самолеты сбросили бомбы на свинцово-цинковый завод в Синьдоке и 28 июля — на магнезитовый завод в Килчу. С завода в Синьдоке каждый месяц в Россию через Китай направлялось 3000 т цинка и свинца, поэтому его уничтожение обошлось бы противнику гораздо дороже, чем целая сотня разрушений на железных дорогах.

Следуя прочно установившейся тактике, реактивные истребители в начале и в конце каждого налета атаковали зенитные орудия противника, а винтомоторные «Скайрейдеры» и «Корсары» осыпали территорию завода 225–, 450– и 900-кг бомбами. В журналах боевых действий авианосцев можно прочитать следующее:

«Бон Омм Ричард». 27 июля с. г. Налет на Синьдок... Зенитная артиллерия противника успешно подавлена; истребители непрерывно атаковали огневые позиции батарей противника. Все наши самолеты сбросили свои бомбы в районе цели; главный корпус завода частично разрушен, серьезно пострадали силовая подстанция и другие здания вблизи завода...»

«Принстон». 28 июля с. г. Налет на магнезитовый завод в Килчу... Участвовало 38 самолетов (25 «Корсаров» и 13 «Скайрейдеров»). Следуя двумя группами, самолеты сбросили на завод 40 т бомб и реактивных снарядов; завод разрушен на 60 процентов; полностью выведена из строя тепловая электростанция завода, сильно повреждены бараки и в трех — пяти местах (к югу от Килчу) разрушены железнодорожные пути...»

Все самолеты, кроме одного, благополучно вернулись на базы. Летчик подбитого самолета (193-я эскадрилья) выбросился на парашюте и был подобран вертолетом крейсера «Хелена». [343]

Налет на Намъянни (20 августа 1952 г.)

В ходе боевых действий в течение 1952 г. была окончательно проверена идея создания авиационных оперативных групп. Две такие группы — 1-я (на борту авианосца «Вэлли Фордж») и 2-я (на борту авианосца «Эссекс») — неоднократно принимали участие в бомбардировках объектов противника и неплохо справлялись с поставленными им задачами.

Идея создания таких групп возникла в первые дни войны в Корее, когда с каждого авианосца на боевое задание редко вылетало одновременно больше 12–16 самолетов. Лишь в исключительных случаях командиру авиационной группы приходилось выполнять свои прямые обязанности, то есть управлять в воздухе своими самолетами. В течение первых 18 месяцев войны даже командирам эскадрилий редко удавалось одновременно ввести в бой всю эскадрилью. В каждой эскадрилье было 4–5 офицеров, которые имели достаточные знания и опыт, чтобы возглавить небольшую группу в составе 4–12 самолетов, осуществлявших непосредственную поддержку наземных войск, нарушавших движение железнодорожного и автомобильного транспорта или выполнявших разведывательные задачи. Само собой разумеется, что при такой тактике боевые функции командира авиационной группы во время войны в Корее мало чем напоминали те, с которыми он имел дело в годы второй мировой войны.

Были, однако, и другие причины для создания авиационных оперативных групп. Основное преимущество их заключалось в том, что в зависимости от характера выполняемой задачи можно было размещать на авианосце самолеты разных типов. Если, например, намечался авиационный удар по объектам противника, то на авианосце сосредоточивались преимущественно бомбардировщики, а когда, наоборот, ставилась задача на противовоздушную оборону, предпочтительнее было оставлять на нем одни истребители. При таком характере военных действий, как в Корее, можно было размещать на авианосце смешанные группы самолетов. Независимо от их типов все самолеты одного авианосца объединялись в авиационную оперативную группу, во главе которой стоял старший авиационный начальник в чине не ниже капитана 3 ранга. В распоряжении последнего был небольшой штаб, хотя оперативная группа не являлась штатной единицей и командиры эскадрилий находились только в оперативном подчинении командира группы.

«Вначале высказывались опасения относительно целесообразности создания таких групп, — говорит командир 2-й авиационной оперативной группы капитан 3 ранга Дэниелс. — Основным возражением было то, что личный состав эскадрилий не будет обладать традиционным чувством гордости, единства и преданности своей части, которые присущи всякой постоянной организации. Однако я думаю, что мои летчики гордились своей принадлежностью [344] ко 2-й авиационной оперативной группе не меньше, чем летчики всякой другой части».

Типичным примером боевой деятельности этих групп является налет, проведенный 20 августа 1952 г. самолетами 2-й авиационной оперативной группы на оклады снабжения в Намъянни, на западном побережье Кореи, близ устья реки Ялуцзян.

Поскольку объект находился в нескольких милях от реки Ялуцзян и почти строго на юг от «аллеи МиГ'ов», ожидалось сильное противодействие со стороны истребительной авиации противника.

«В налете участвовало 43 самолета с «Эссекса» и 62 с «Принстона», — продолжает Дэниелс. — Погода была отличная, только небольшие разорванные облака висели над горами. Я возглавлял группу реактивных истребителей «Пантера» с «Эссекса». Мы вылетели несколько позже винтомоторных самолетов и догнали их северо-западнее Воньсаня. Я постоянно поддерживал радиосвязь с истребителями F-86, которые, как обычно, должны были барражировать в районе «аллеи МиГ'ов».

Мы прибыли в назначенный район точно в указанный срок. Позади нас следовали бомбардировщики. Штаб воздушной армии снабдил нас подробными данными о зенитных средствах противника, и я должен признать, что эти данные были весьма точными. Успех такого рода налетов авиации в первую очередь зависит от наличия точной информации об артиллерии противника. Если известно расположение зенитных орудий, истребители могут полностью подавить их. В противном случае им приходится прочесывать весь район, что значительно снижает эффективность их действий».

В этой операции истребители с авианосцев «Эссекс» и «Принстон» успешно справились со своей задачей. По возвращении с задания летчики докладывали, что зенитный огонь противника был слабым и неточным. Ни один из самолетов с «Эссекса» не был подбит.

Подводя итоги налета, Дэниелс говорит, что, согласно данным аэрофотосъемки, из 19 зданий, находившихся в районе складов, 10 были полностью уничтожены, а 9 — разрушены на 70 процентов. Во время этого налета были достигнуты точный до секунды расчет времени и отличная согласованность действии с самолетами воздушной армии и морской пехоты, атаковавшими один и тот же объект. Кроме того, надежное подавление зенитных средств противника позволило «Скайрейдерам» и «Корсарам» даже при довольно небрежном бомбометании добиться исключительно точных результатов.

Запуск управляемых снарядов с авианосца «Боксер»

28 августа 1952 г. с авианосца «Боксер», на который базировался 90-й отряд управляемых реактивных снарядов, была предпринята серия атак. Беспилотные, управляемые по радио самолеты [346] F6F5 «Хелкэт» времен второй Мировой войны были превращены в управляемые снаряды, снабжены телевизионной системой управления и снаряжены взрывчатыми веществами. Эти снаряды наводились на цель специальными самолетами управления.

С 28 августа по 2 сентября было проведено 6 атак управляемыми снарядами по нескольким заранее выбранным объектам.

Это был первый случай боевого применения управляемых снарядов с авианосца. Все снаряды попали в цель, за исключением одного, при наведении которого была допущена ошибка.

Бомбардировка нефтеперерабатывающего завода в Аочжи (1 сентября 1952 г.)

Одним из немногих объектов Северной Кореи, допускавшим проведение массированного налета авианосной авиации, был крупный нефтеперерабатывающий завод в Аочжи — центре производства синтетического горючего, в северо-восточном углу Кореи, всего в 13 км от советской и в 6,5 км от китайской границы.

Это была цель, по которой, учитывая установленные правила, запрещающие перелет китайской границы, могла нанести удар только морская авиация. Завод находился вне радиуса действия истребителей наземного базирования, а бомбардировщики В-29 не могли совершить на него налет без того, чтобы не нарушить одну или обе упомянутые границы.

«Завод в Аочжи являлся одним из главных источников снабжения противника горючим, — рассказывает командующий 7-м флотом вице-адмирал Кларк. — Мы долгое время щадили этот промышленный объект из-за его неудобного территориального расположения. Но я был уверен, что морская авиация сможет вывести его из строя. Я обратился к главнокомандующему войсками Объединенных Наций в Корее генералу Марку Кларку с просьбой разрешить нам атаковать этот завод. Получив разрешение комитета начальников штабов, генерал Кларк санкционировал налет».

1 сентября 1952 г. самолеты с авианосцев «Эссекс», «Принстон» и «Боксер» нанесли по заводу два мощных согласованных удара. В налетах приняли участие 29 самолетов с «Эссекса», 63 — с «Принстона» и 52 — с «Боксера». Одновременно удару подверглись металлургический завод близ Муньсаня, а также тепловые электростанции, трансформаторные подстанции, пакгаузы и склады снабжения в Чхончжине.

Во время налета на нефтеперерабатывающий завод в Аочжи мы не встретили никакого противодействия со стороны авиации или зенитной артиллерии противника, что позволило нашим самолетам совершить несколько повторных заходов «а цель. Завод был полностью разрушен. [347]

Полное отсутствие зенитного прикрытия в Аочжи являлось убедительным доказательством того, что коммунисты воспользовались близостью этого района к России и Маньчжурии и построили там промышленные предприятия в надежде, что они останутся нетронутыми. Однако этот налет морской авиации показал, что они заблуждались.

Боевые вылеты по плану «Чероки» (9 октября 1952 г. — июнь 1953 г.)

По мере отказа от задач, связанных с изоляцией фронта противника, и после того как самолеты авианосцев нанесли удары, подобные описанным выше, по ряду промышленных объектов Северной Кореи, стало необходимым выработать план более эффективного использования морской авиации. При сложившейся обстановке война могла затянуться на весьма неопределенный срок, и мы обязаны были найти новый способ заставить противника возобновить переговоры о перемирии и проявить большую сговорчивость. В октябре 1952 г. переговоры о перемирии были прекращены на неопределенное время, и перерыв продолжался 199 дней, до 26 апреля 1953 г.{130}.

Однако выработать новый план действий морской авиации или хотя бы разыскать подходящий старый план оказалось трудным делом. В Северной Корее даже в мирное время было очень немного «стратегических объектов», и все они в ходе войны неоднократно подвергались ударам. Объектов, требовавших «сосредоточения усилий всей авиации», таких, как Пхеньян, Чхончжинь, Аочжи, Воньсань и Супхунхо, явно не хватало, а бомбардировки транспортной сети противника уже не давали желаемого эффекта. Результаты боевых вылетов по оказанию непосредственной авиационной поддержки вдоль застывшей на мертвой точке линии фронта (они возобновились 13 июля 1952 г.) очень часто оказывались никчемными. Противник так глубоко и прочно окопался в траншеях, что штурмовые атаки с использованием легких бомб и реактивных снарядов оставались почти бесплодными.

Что же могла сделать в этих условиях авианосная авиация? Ответ на этот вопрос дал командующий 7-м флотом вице-адмирал Дж. Кларк.

«В мае 1952 г., то есть вскоре после того, как я принял командование 7-м флотом, — рассказывает Кларк, — я по приглашению генерала Ван Флита посетил Корею и пробыл в его штабе несколько дней. Он предоставил мне возможность осмотреть передовые [348] позиции. 30 мая я побывал у командира 1-й дивизии морской пехоты генерал-майора Селдена южнее Паньмыньчжоня. Вместе с генералом мы совершили на его вертолете полет над линией фронта. Затем, сменив вертолет на джип, мы посетили отдельные командные пункты на передовых позициях. Пролетая над расположением наших войск, я заметил, что значительная часть живой силы и техники находится вне укрытий. Это прежде всего касалось полевых складов снабжения, медицинских пунктов, парков автотранспорта и окладов вооружения. Мне пришла в голову мысль, что, если бы противник имел такую же авиацию, как наша, мы вряд ли смогли бы так свободно оставлять на открытой местности все это имущество. Затем я рассудил, что противник также не может вести подобную войну, укрывая под землей все свои войска, боевую технику и материальные запасы. Часть его запасов должна была обязательно находиться на поверхности земли, вне пределов досягаемости огня нашей артиллерии.

Возвратившись 31 мая к себе в штаб, я попросил командира 1-й дивизии авианосцев контр-адмирала Перри произвести тщательную аэрофотосъемку местности, расположенной позади позиций противника вне радиуса действия армейской артиллерии. Позже, когда фотоснимки были внимательно изучены, Перри сообщил о наличии множества заслуживающих внимания целей вдоль всего фронта. На снимках можно было обнаружить много туннелей; в некоторых случаях противник даже проложил их через горы. Конечно, при наличии этих укреплений и в условиях стабилизации фронта боевые вылеты с задачей непосредственной авиационной поддержки становились неэффективными. Но как ни много запасов мог укрыть противник в горах, значительная часть их все же оставалась на поверхности земли. Вот эти запасы и можно было сделать объектами массированных, внезапных и точных атак морской авиации».

Так возникла идея нового плана воздушных ударов, условно названного «Чероки». Все, с кем вице-адмирал Кларк разговаривал об этом плане, горячо поддерживали его, считая, что он вполне осуществим и что следует как можно скорее применить его на практике. Адмирал также был убежден, что нарушить систему снабжения противника можно гораздо серьезнее, если использовать морскую авиацию непосредственно на фронте, а не где-то в тыловых районах Северной Кореи. На фронте каждая пуля, каждый снаряд, каждый фунт провианта был для противника в два раза дороже, чем в момент их переправки через Ялуцзян.

Первые боевые вылеты были произведены 9 октября 1952 г. с авианосцев «Кирсардж», «Принстон» и «Эссекс». Самолеты совершили три налета по войскам и окладам снабжения противника, расположенным в полосе 10-го корпуса за пределами дальности огня артиллерии, В этих налетах участвовал 91 самолет. [349] Было разрушено много метров траншей, большое количество складов и дотов, а также уничтожено значительное число орудий и минометов. Несмотря на эту новую тактику, первые боевые вылеты по плану «Чероки» почти ничем не отличались от обычных.

«К середине октября, — говорит Кларк, — 77-е оперативное соединение постепенно переключило до 50 процентов самолетов на действия по плану «Чероки». Командующий 8-й армией генерал Ван Флит горячо поддержал наш план и со своей стороны приказал командирам дивизий временно отодвинуть рубежи безопасности, чтобы включить в число объектов авиации дополнительные важные цели».

Особенно довольны планом «Чероки» были пехотинцы на передовой линии. Для них не имело значения, какие существуют взгляды на непосредственную поддержку, технику ее проведения и методы управления авиацией. Но само появление большого числа самолетов, к какому бы виду вооруженных сил они ни принадлежали, уничтожающих тяжелыми бомбами важные цели противника, поднимало боевой дух пехоты.

Однако первые же вылеты по плану «Чероки» вызвали замешательство в центре совместных действий и беспокойство в штабе военно-воздушных сил. Дело в том, что командование 5-й воздушной армии рассматривало эти действия как обычную непосредственную авиационную поддержку войск, а штаб военно-воздушных сил в Дальневосточной зоне был обеспокоен тем, как бы новая система не поставила под угрозу его контроль над авиацией, действующей на линии фронта.

Командующий военно-воздушными силами в Дальневосточной зоне генерал-лейтенант Уэйленд сообщил вице-адмиралу Кларку, что не верит в способность штаба 5-й воздушной армии обеспечить управление таким большим числом тяжелых боевых самолетов, действующих в непосредственной близости от позиций войск ООН. Он добавил, что за последние месяцы произошло 7 случаев, когда неопознанные, но принадлежащие Объединенным Нациям самолеты по ошибке бросали бомбы на свои войска. Правда, среди них, как заявил Уэйленд, не было ни одного самолета морской авиации, однако эти факты подчеркивают необходимость обеспечения надлежащей связи и управления.

«Причиной первоначального замешательства, — отмечает вице-адмирал Кларк, — являлось не совсем правильное понимание плана «Чероки». Когда я выдвигал эту идею и планировал боевые вылеты в соответствии с новой программой, я руководствовался единственным стремлением — использовать ударную силу авиации 7-го флота для нанесения противнику максимально возможного ущерба с минимальными для нас потерями. В связи с этим боевые вылеты по плану «Чероки» должны были резко отличаться от обычных действий с целью непосредственной авиационной [350] поддержки войск как по своему характеру, так и по методам управления ими».

Так, действия, связанные с непосредственной поддержкой, заранее никогда не планировались, а самолеты имели стандартную бомбовую нагрузку. Какую-либо отдельную цель могли одновременно атаковать не более 8 самолетов. При этом, как правило, самолеты непосредственной поддержки не имели истребительного прикрытия, но вынуждены были подолгу кружить над полем боя, ожидая целеуказания. Звенья держали связь с наземными постами наведения или с легкими самолетами «Москито», которые обнаруживали цели и наводили на них атакующие самолеты. Наконец, район, где войскам оказывалась непосредственная поддержка, был ограничен передним краем обороны и безопасным рубежом бомбометания. Для уточнения целей и осуществления непосредственной авиационной поддержки была необходима хорошая видимость.

Совершенно иной характер носили боевые вылеты по плану «Чероки». В них участвовали крупные авиационные силы, и они осуществлялись вне безопасных рубежей бомбометания. Это были заранее спланированные и хорошо подготовленные удары. Самолеты имели бомбовую нагрузку, предназначенную специально для данной цели. Число самолетов, находившихся над целью, никогда не ограничивалось, потому что не было необходимости в управлении каждым самолетом. Цели и объекты намечались заранее на основании данных разведки и дешифрирования аэрофотоснимков. Во время инструктажа летчик получал все имевшиеся в распоряжении командования сведения, относившиеся к выполнению данной задачи. В ходе операции использовались реактивные самолеты, которые несли осколочные бомбы для подавления зенитных средств противника. Иногда, если позволяли условия, против зенитных средств противника использовалась и артиллерия. Самолеты летели к выбранным объектам в общем строю группы и по выходе на цель тут же сбрасывали бомбы.

Недоразумения, возникшие в связи с осуществлением плана «Чероки», были благополучно устранены после совещания командующего 7-м флотом с представителями командования 8-й армии и 5-й воздушной армии, которое состоялось 17 ноября. Здесь была достигнута договоренность, что непосредственная авиационная поддержка будет продолжаться, как и раньше, и что действия по плану «Чероки» не будут иметь с ней ничего общего. Однако было согласовано, что впредь боевые вылеты по плану «Чероки» будут координироваться штабом 5-й воздушной армии, а самолеты — держать связь с корпусными группами управления тактической авиацией в этом районе. Кроме того, для целеуказания предполагалось использовать и самолеты «Москито». 8-я армия дала согласие в отдельных конкретных случаях передвигать безопасные рубежи бомбометания ближе к линии [351] фронта, чтобы облегчить самолетам морской авиации выполнение своих задач. Впоследствии эти рубежи иногда устанавливались на удалении не более 300 м от позиций своих войск.

Действия по плану «Чероки» достигли кульминационного пункта в ноябре и декабре, когда в эту кампанию включилась авиация 5-й воздушной армии.

22 ноября самолеты авианосцев «Эссекс» и «Кирсардж» провели две координированные атаки в районе Кымхва в присутствии группы видных американских военных деятелей: начальника штаба военно-воздушных сил США генерала Ванденберга, командующего военно-воздушными силами в Дальневосточной зоне генерал-лейтенанта Уэйленда, командующего 5-й воздушной армией генерал-лейтенанта Баркуса и генерал-лейтенанта Ван Флита. Этот участок фронта получил название «долины артиллерии» из-за интенсивного артиллерийского обстрела, которому противник часто подвергал здесь позиции войск Объединенных Наций. По приказу командира 9-го корпуса генерал-лейтенанта Денкинса безопасный рубеж бомбометания был отодвинут на 4500 м к югу, чтобы дать возможность самолетам 77-го оперативного соединения наносить массированные удары.

Во время первого удара по «долине артиллерии» было уничтожено или повреждено 7 артиллерийских орудий и 10 дотов противника. В результате второго удара было уничтожено 25 и повреждено 10 укрытий для личного состава. Наблюдатели на переднем крае доложили, что 90 процентов 450-кг бомб попали точно в цель. [353]

Количество боевых вылетов в соответствии с новой программой неуклонно росло. Вскоре более половины общего числа самолето-вылетов морской авиации — примерно 2500 в месяц — направлялось на осуществление плана «Чероки» и на непосредственную авиационную поддержку, условно названную «Кол Шот». В период со 2 по 25 ноября было совершено 522 вылета по плану «Чероки» и 212 вылетов по плану «Кол Шот».

Ниже приводится таблица, показывающая общий ущерб, нанесенный противнику за этот период самолетами 77-го оперативного соединения:

Цели и объекты Уничтожено Повреждено
Склады снабжения 5 3
Доты 56 102
Траншеи, м 610 390
Минометы 40 15
Артиллерийские орудия 34 31
Укрытия для личного состава 34 7
Пещерные убежища 1 5
Сооружения военно-полевого типа 6 -
Участки железнодорожного полотна 6 -
Железнодорожные вагоны 1 4

Командующий 8-й армией Ван Флит высоко отозвался о плане «Чероки». Он полагал, что этот план таит в себе гораздо больше возможностей, чем оборонительные удары с целью сохранения стабильной линии фронта.

Действия по плану «Чероки» продолжались вплоть до самого конца войны.

Возобновление переговоров о перемирии

Зимой 1952/53 г. окончательно зашедшая в тупик война велась все так же монотонно, как и в предыдущие месяцы. Линия фронта почти не менялась, активность сухопутных войск ограничивалась главным образом действиями патрулей. Не было видно конца этой унылой и мучительной войне.

В январе в Паньмыньчжоне состоялся ряд встреч между офицерами связи обеих сторон, причем северокорейцы направили в наш адрес ложные обвинения в перелетах и бомбардировках нейтральной зоны. Боевые действия на фронте сводились к вылазкам разведчиков и атакам с ограниченной целью. В это же время распоряжением президента был денейтрализован{131} остров Формоза (Тайвань). [354]

Февраль дал мало нового; действия на фронте носили по-прежнему ограниченный характер. В конце месяца отмечалось оживление в действиях авиации 7-го флота по непосредственной авиационной поддержке войск на фронте. Наиболее характерным для этих действий был налет 21 февраля 1953 г. шести пикирующих бомбардировщиков 54-й эскадрильи авианосца «Вэлли Фордж» на позиции противника перед фронтом 9-го корпуса, где наши войска пытались вновь овладеть одной из важных высот. Войска противника, окопавшиеся на обратных скатах высоты, находились вне досягаемости огня нашей артиллерии. Самолеты совершили заход параллельно фронту и сбросили на занятый противником окат 225– и 450-кг бомбы на расстоянии каких-нибудь 70 м от позиций своих войск. Затем три самолета обстреляли противника из бортового оружия. Высота была взята. Бомбометание и обстрел были проведены с большой точностью: было разрушено или серьезно повреждено 16 дотов и 2 пещеры, где находилось много солдат и офицеров противника. В марте произошел мятеж коммунистов в лагерях для военнопленных в Йончхо и на острове Кочжедо. Со своей стороны противник предпринял ряд ожесточенных атак на франте, которые, однако, не принесли ему никаких территориальных успехов.

Но весной, в апреле, произошли новые события. Главным из них было возобновление застывших на мертвой точке переговоров о перемирии. Коммунисты удивили мир, ответив утвердительно на предложение командования Объединенных Наций произвести обмен тяжело раненными и больными военнопленными в соответствии с Женевской конвенцией. Начавшиеся 6 апреля в Паньмыньчжоне переговоры привели к соглашению, которое было подписано 11 апреля. Обмен военнопленными, проходивший под условным наименованием «операция Литтл Суитч», начался 20 апреля. Противнику были возвращены 6670 человек, а войска Объединенных Наций получили обратно 684 человека, в том числе 149 американцев. Быстрое достижение этого соглашения побудило командование предпринять шаги к возобновлению переговоров о перемирии. [355]

26 апреля, вслед за обменом больными и ранеными военнопленными, закончился 199-дневный перерыв в переговорах. Шансы на то, что затянувшемуся конфликту в Корее может быть положен конец, неожиданно увеличились.

77-е оперативное соединение встретило апрель 1953 г. выполнением прежних повседневных боевых задач. Самолеты подвергли бомбардировке железную дорогу Килчу — Таньчхо, поддерживали действия американского 9-го корпуса, корректировали огонь корабельной артиллерии при очередном обстреле Сончжиня, наносили удары по объектам Воньсаня, в том числе по артиллерийским позициям в районе порта. Огнем зенитной артиллерии был сбит один из наших самолетов F9F5. [356]

13 апреля вновь был нанесен сильнейший авиационно-артиллерийский удар по ряду военных и транспортных объектов блокированного города Чхончжиня. Самолеты 9-й и 12-й авиационных групп, базировавшихся соответственно на авианосцы «Филиппин Си» и «Орискэни», совершили во время этой операции 119 боевых вылетов.

21 апреля летчики с «Принстона» и «Орискэни» поражали цели по собственному выбору. Они совершили 223 вылета, подвергнув бомбардировке промышленные объекты и склады снабжения в Северо-Восточной Корее, а также артиллерийские позиции на полуострове Ходо близ Воньсаня. Реактивные самолеты провели налет на Пукчхон. Самолеты выполняли также задачи по корректированию огня корабельной артиллерии и по плану «Чероки». Наилучшим результатом этого дня было, пожалуй, то, что наша авиация не потеряла ни одного самолета.

Последний этап войны

Когда возобновились переговоры о перемирии, на пути к соглашению оставался только один нерешенный вопрос: как быть с теми 114 500 китайских и 34 000 северокорейских военнопленных, которые не соглашались возвращаться на родину. Коммунисты настаивали, чтобы эти военнопленные были переданы им любым способом. Однако командование войск Объединенных Наций придерживалось того взгляда, что ни один военнопленный, не желавший репатриации, не может быть передан противной стороне против его воли{132}. Правительство США отказалось пойти на компромисс в этом вопросе.

7 мая делегация коммунистов внесла новое предложение. Оно предусматривало создание нейтральной комиссии по наблюдению за выполнением условий перемирия в составе представителей Чехословакии, Польши, Швейцарии и Индии. Эта комиссия должна была осуществлять опеку над военнопленными в Корее. Над лицами, не желавшими репатриироваться, устанавливалась нейтральная опека на срок не более четырех месяцев, после чего вопрос о месте пребывания всех оставшихся военнопленных предлагалось передать на рассмотрение политической конференции. Вести переговоры о перемирии стало еще труднее, когда президент Ли Сын Ман заявил 25 мая, что правительство Южной Кореи не согласится ни с каким перемирием, которое оставит Корею разделенной. В его заявлении содержалась угроза [357] изъять все южнокорейские дивизии из состава войск Объединенных Наций и использовать их самостоятельно для продолжения войны в случае, если будет подписано соглашение о перемирии. В тот же день делегация командования войск Объединенных Наций опубликовала предложение, предусматривавшее передачу всех нерепатриированных лиц под опеку нейтральной стороны сроком на 90 дней. После этого в переговорах наступил десятидневный перерыв.

4 июня переговоры возобновились; была предпринята новая попытка разрешить вопрос о репатриации военнопленных. Ли Сын Ман приказал своему представителю на переговорах бойкотировать все дальнейшие заседания. В конце концов делегация противной стороны согласилась сократить срок нейтральной опеки до 90 дней после подписания перемирия.

Когда этот камень преткновения был устранен, единственной неразрешенной проблемой, препятствующей заключению соглашения о перемирии, оставалась демаркационная линия.

В это время противник активизировал свои действия на фронте. В результате завязавшихся стычек некоторые позиции неоднократно переходили из рук в руки, но серьезных перемен на линии фронта не произошло.

«Противник активизировал свои действия в начале июня, — говорит вице-адмирал Дж. Кларк. — Командование войск Объединенных Наций получило тогда данные о движении частей противника к фронту. Было отмечено сосредоточение войск противника на многих участках фронта. Одновременно коммунисты [358] участили атаки, которые велись разными силами, от роты до дивизии. Наиболее крупная концентрация войск отмечалась на восточном крыле фронта».

В конце мая — начале июня на восточном участке фронта после ожесточенных боев в руки противника перешли высоты «Энкор» и «812». Затем коммунисты предприняли серьезное наступление на центральном участке фронта, атаковав силами дивизии позиции 9-го американского и 2-го южнокорейского корпусов. Во всех случаях наступлению предшествовал мощный артиллерийский и минометный огонь противника. В полосе 2-го южнокорейского корпуса войскам противника удалось продвинуться вперед и захватить несколько высот.

«Обнаружив усиление активности противника, — продолжает вице-адмирал Кларк, — я посетил штаб 8-й армии генерала Тэйлора. Результатом этого визита был приказ, отданный 6 июня 77-му оперативному соединению и 95.1 оперативной группе, оказать максимальную поддержку сухопутным войскам Объединенных Наций на линии фронта».

В течение этого заключительного периода войны 77-е оперативное соединение вновь проявило большую боевую активность. Четыре авианосца — «Боксер», «Лейк Чэмплен», «Филиппин Си» и «Принстон», — несмотря на плохую погоду, почти непрерывно поддерживали войска. Были поставлены многие новые рекорды по общему числу самолето-вылетов, по тоннажу сброшенных бомб, по общему числу дней, проведенных у берегов Кореи. Пополнение кораблей ночью на ходу приняло невиданные ранее масштабы и стало обычным делом (27 раз в течение 49 дней). Только за два дня, 14 и 15 июня, самолеты 77-го оперативного соединения произвели соответственно 300 и 403 боевых вылета на линию фронта.

Однако по иронии судьбы 16 июня, когда в переговорах в Паньмыньчжоне наконец была достигнута договоренность относительно соглашения о перемирии, президент Ли Сын Ман предпринял внезапную и неожиданную акцию, которая едва не сорвала переговоры о перемирии. В тот день утром старший член делегации командования Объединенных Наций генерал-лейтенант Гаррисон сообщил вице-адмиралу Кларку, что осталось решить лишь последний вопрос, касающийся установления демаркационной линии, и что, по его мнению, перемирие будет заключено через 3–4 дня. В 16.00 Гаррисон вновь позвонил Кларку и доложил, что все оставшиеся нерешенными вопросы согласованы, но, перед тем как соглашение будет подписано, необходимо перевести его на различные языки. По словам Гаррисона, на это должно было уйти не менее 4 дней.

Именно на этой стадии переговоров Ли Сын Ман освободил вдруг свыше 27 000 военнопленных, находившихся под его контролем, и одновременно отдал приказ об отзыве всех офицеров южнокорейской армии, пребывающих в США. Ли Сын Ман заявил [359] при этом, что, если США подпишут соглашение о перемирии, он будет расценивать это как предательство.

Коммунисты в Паньмыньчжоне выразили бурный протест по поводу этой акции Ли Сын Мана и обвинили его в том, что военнопленные были освобождены с целью вербовки их в южнокорейскую армию. Делегация северокорейцев обвинила США в соучастии в этом освобождении. Она потребовала, чтобы освобожденные военнопленные были возвращены в лагеря, однако выполнить это было уже невозможно.

В течение нескольких тревожных дней среди стран-союзниц, чьи воинские части входили в состав вооруженных сил Объединенных Наций в Корее, царило глубокое беспокойство по поводу акции Ли Сын Мана, которая могла окончательно сорвать переговоры о перемирии и вновь разжечь пожар войны, не расширив, однако, ее масштабов.

В конце июня президент Соединенных Штатов Эйзенхауэр направил в Корею для переговоров с Ли Сын Маном помощника государственного секретаря по делам Дальнего Востока Робертсона.

26 июня, в день прибытия Робертовна, по всей Южной Корее прошли многочисленные демонстрации. Президент Ли Сын Ман заявил, что Южная Корея не желает подписывать соглашение о перемирии, а хочет сражаться «до победного конца». 25 июня, обращаясь к 300 000 жителей Сеула по случаю третьей годовщины войны в Корее, Ли Сын Ман потребовал, чтобы его стране «было дозволено самой решать свою судьбу». [360]

Ответом коммунистов на эти демонстрации и заявления явилось наступление на фронте — одно из самых мощных за все время войны. Китайские войска направили удар против 2-го южнокорейского корпуса. Многие усматривали в этом стремление наказать и унизить южнокорейскую армию и заставить Ли Сын Мана согласиться на перемирие.

Наступление началось в ночь на 13 июля: шесть дивизий противника, насчитывавших 130 000 человек, нанесли удар по позициям 2-го южнокорейского корпуса. Израсходовав все имевшиеся у них артиллерийские боеприпасы, войска корпуса, сохраняя боевой порядок и ведя сдерживающие бои, отошли на 10–13 км. На правом фланге медленно, с боями отступала дивизия «Кэпитл». В ходе этих боев ей удалось нанести противнику серьезные потери и благополучно вывести свою тяжелую технику.

В течение последующих шести дней авианосцы 77-го оперативного соединения поддерживали войска на атакованном участке фронта. 14 июля вице-адмирал Кларк отдал распоряжение о том, чтобы впредь до особого распоряжения вся авиация соединения осуществляла непосредственную поддержку войск 2-го корпуса.

Стремясь остановить наступление противника, командование 8-й армии обратилось к флоту с просьбой увеличить число самолето-вылетов морской авиации с целью боевой разведки главных путей снабжения войск противника. Чтобы обеспечить наступление своих войск, китайцы были вынуждены осуществлять подвоз в дневное время.

В течение двух последних недель войны самолеты четырех авианосцев непрерывно бомбили войска противника, устанавливая новые рекорды. Так, 24 июля было произведено 598, 25 июля — 608 и 26 июля — 649 самолето-вылетов. В общей сложности число самолето-вылетов с целью стабилизации положения на фронте в эти дни составило 7571.

«К 19 июля, — отмечает вице-адмирал Кларк, — наступление противника пошло на убыль, а контратаки, предпринятые войсками Объединенных Наций, постепенно сократили масштабы его прорыва на фронте.

Освобождение Ли Сын Маном военнопленных продлило войну почти на 5 недель. За это время потери войск Объединенных Наций, включая южнокорейские войска, составили 46 000 человек, а потери противной стороны, как полагают, — 75 000 человек».

Наступил последний день войны. Он начался так же, как и предыдущие. 77-е оперативное соединение уничтожило или серьезно повредило 23 вагона, 11 железнодорожных мостов, 1 туннель, 69 зданий, около 100 м траншей и 9 мостов на шоссейных дорогах. В 40 местах были перерезаны железнодорожные пути и в трех — шоссейные дороги.

На море по-прежнему продолжалась блокада и артиллерийский [361] обстрел побережья. Последние выстрелы были сделаны крейсером «Сент Пол» в 21.59. На островах бухты Йонхынмань в 22.00 войска приступили к разрушению оборонительных сооружений.

На сухопутном фронте было, в общем, спокойно, хотя в течение дня противник время от времени, вплоть до 21.53, обстреливал редким минометным и артиллерийским огнем позиции 1-й дивизии морской пехоты.

После 22.00 можно было наблюдать, как солдаты противника размахивают зажженными факелами, электрическими фонариками и флагами, празднуя окончание войны. На одной из высот коммунисты воздвигли арку из ветвей и призывали солдат войск Объединенных Наций подойти к ним и «как братья, вместе пройти под аркой». На другом участке фронта можно было видеть поющих и пляшущих корейских девушек и солдат, размахивающих большими бумажными «голубями мира» Пикассо, а установленные на склоне горы репродукторы приглашали наших солдат «подойти и поговорить».

Так необычно закончилась самая странная война, в какой американскому флоту когда-либо приходилось участвовать. [362]

Дальше