Германское командование подводного флота ввело и использовало для снабжения боевых лодок, действовавших в удаленных районах, специальные подводные лодки–танкеры – «дойные коровы», как их называли англичане. Эти танкеры должны были обеспечивать боевые лодки непосредственно в районе их действий жидким топливом, торпедами, продуктами питания, медикаментами и всем остальным. В начале войны снабжение рейдеров, вспомогательных крейсеров и подводных лодок, действовавших далеко от своих баз, осуществлялось от случая к случаю надводными танкерами. Однако уже в 1941 году они все чаще стали захватываться противником.

Подводные лодки–танкеры

В 1940 году было решено построить заново и частично переоборудовать десять таких лодок–танкеров и выслать их в районы боевых действий для снабжения подводных лодок. Прием топлива с подводных танкеров был возможен на ходу и даже при нахождении лодок под водой, если заранее присоединялся соответствующий шланг.

Радиус действий боевой подводной лодки «VII–C» серии в нормальных условиях составлял около 7000 миль. Если такая лодка находилась далеко от базы, например у берегов Америки, то для ведения боевых действий у нее оставалось очень немного времени. Большую часть своего запаса топлива такая подводная лодка даже при экономической скорости хода расходовала на переход в район действий и на возвращение в базу. С появлением лодок–танкеров положение коренным образом изменилось. Подводные [194] лодки могли дольше оставаться в районе боевых действий, и это увеличивало их боевую ценность.

Когда из–за усилившейся противолодочной обороны эффективность действий немецких подводных лодок у восточного побережья США постепенно стала снижаться, организация снабжения боевых лодок с помощью подводных танкеров позволила перенести их действия в еще более удаленные районы, где легче было рассчитывать на успех. Ведь в конце концов неважно было, где именно наносится удар по судоходству противника. Однако и в этих удаленных районах пришлось столкнуться с новой и весьма серьезной проблемой. В начале войны было сравнительно нетрудно перехватывать транспорты противника на оживленных коммуникациях вблизи Британских островов. Позднее в течение некоторого времени такое же положение сохранялось и у побережья Северной Америки. Однако подводные лодки, действовавшие на значительных расстояниях от своих баз, обладали недостаточными возможностями, чтобы обеспечивать эффективную разведку и наблюдение в заданном районе. Поэтому возникла необходимость высылки на пути предполагаемых маршрутов конвоев некоторого числа подводных лодок для разведывательных целей. Но и в этом случае в условиях ограниченной видимости с невысокого мостика лодки отдельные квадраты, в пределах которых производилось патрулирование, оказывались слишком обширными, и каждая из лодок могла вести наблюдение лишь в узкой полосе океана. Именно эти причины и заставили изыскивать какие–то новые пути для обеспечения более успешных боевых действий подводных лодок.

Разведка с помощью трясогузки

С целью увеличения горизонта видимости с подводной лодки при нахождении ее в надводном положении делались попытки поднимать наблюдателя в специальной люльке, прикреплявшейся к трубе перископа. Однако этот способ наблюдения был возможен только в тех районах, где самолеты противника появлялись редко, так как пользование люлькой сильно задерживало погружение лодки в случае опасности. Затем для целей наблюдения был предложен и вскоре испробован воздушный змей, который запускался с использованием встречного ветра на ходу лодки. [195] Такой змей поднимал одного человека. Однако и этот способ наблюдения почти повсюду представлял большую опасность из–за авиации противника. Этот метод наблюдения получил название «трясогузка» и применялся в отдельных случаях только в Южной Атлантике. Сведения, содержащиеся в послевоенной литературе, позволяют полагать, что бывшие противники Германии использовали и развили эту идею.

По–настоящему эффективной разведка могла стать только в том случае, если бы она осуществлялась собственными самолетами, которые базировались бы на авианосцах. Но это было возможно только в условиях господства на море.

Подводная лодка – основное оружие того, кто является более слабым на море{17}. Поэтому немецкому командованию не оставалось ничего другого, как сосредоточивать в группы возможно большее число лодок и управлять ими по радио, пока будет обнаружен конвой. Кроме этих групп в действия против конвоя могли вступать и отдельные лодки, подтянутые в соответствующий район и выполнявшие до того другие задания.

Периоды полного радиомолчания подводных лодок имели целью помешать противнику заблаговременно обнаружить такие сосредоточения и перевести конвой на другой маршрут. Но противник точно пеленговал даже те короткие сигналы, которые передавали подводные лодки. Приходилось не считаться с трудностями и направлять подводные лодки в удаленные районы, где противолодочная оборона еще не была такой сильной, как в Северной Атлантике, и особенно вблизи вражеского побережья.

Теперь подводные лодки стали доходить не только до Фритауна. Они стали появляться в водах Южной Америки и Южной Африки (у Кейптауна), а вскоре и в районах восточного побережья Африки вплоть до Мозамбикского пролива, где образовывались новые узлы морских сообщений противника. Наконец подводные лодки проникли в воды Индийского океана и даже в Аравийское море, где [196] пытались перехватывать суда, следовавшие из Средиземного моря. Союз с Японией позволил создать собственную базу снабжения в Пенанге (полуостров Малакка).

Вначале основной целью действий подводных лодок в удаленных районах было стремление распылить силы противника. Имелось в виду рассредоточить силы его противолодочной обороны, вынуждая к усилению охранения на всех морях и отвлечению крупных сил для охранения транспортов. Все это, вместе взятое, осложняло и задерживало доставку грузов, создавало условия, облегчавшие действия немецких подводных лодок в Атлантике, а также помогало японскому подводному флоту усилить свою деятельность. Задача была одна – нарушение морского судоходства союзников. Такое взаимодействие с подводным флотом Японии не следует, однако, понимать, как тактическое или оперативное, так как о совместных действиях не могло быть и речи.

Радиолокация на море

Между тем перелом в подводной войне наступил уже давно. С конца весны 1942 года, и особенно начиная с июня, от командиров немецких подводных лодок стали все чаще поступать донесения о явлениях, показавшихся сначала странными. Командиры лодок сообщали, например, что ночью в Бискайском заливе во время зарядки подводными лодками аккумуляторов внезапно появлялись самолеты противника. Они освещали подводные лодки прожекторами и тут же начинали бомбить их. Видимо, авиация противника знала местонахождение тех или иных лодок.

Количество немецких лодок, погибавших в Бискайском заливе при выходе в боевой поход и при возвращении, увеличивалось с ужасающей быстротой. В чем заключалась причина этих явлений, оставалось пока неизвестным.

Вскоре немецкое командование пришло к убеждению, что противник обнаруживает подводные лодки с помощью радиолокатора, которым снабжены английские самолеты. Сначала англичане усовершенствовали метод сбрасывания глубинных бомб путем принятия на вооружение нового бомбомета «Хеджехог», причинившего лодкам немало неприятностей. А теперь противник ввел, по–видимому, и на самолетах более компактный тип радиолокатора, который [197] был автоматически связан с прожектором «Li»{18}. Сам по себе радиолокатор не представлял ничего нового для немецкого флота. Он уже использовался на крупных кораблях. На первых порах англичане снабдили новой техникой несколько бомбардировщиков типа «Веллингтон», патрулировавших в Бискайском заливе только ночью. Затем новой радиолокационной аппаратурой были оснащены также самолеты «Либерейтор» и «Каталина», а позднее другие машины. Англичане получили, таким образом, возможность обнаруживать и уничтожать немецкие подводные лодки даже при отсутствии видимости, в туман и ночью, то есть в условиях, когда эти лодки чувствовали себя в относительной безопасности.

Новый тип радиолокатора и почти одновременно принятое на вооружение сильное взрывчатое вещество «Торпекс» для глубинных и авиационных бомб позволили Англии круглосуточно и эффективно охотиться за немецкими подводными лодками.

Район Бискайского залива, являвшийся своего рода преддверием подхода к Британским островам с юга, фактически оказался закрытым. Противник имел возможность достаточно точно определять место подводных лодок, которые до этого в ночное время спокойно всплывали для зарядки аккумуляторов. Теперь английские самолеты внезапно налетали на них и почти наверняка уничтожали. Ночью за шумом собственных дизелей не слышно было пикирующих на лодку самолетов. Лишь днем при безоблачном небе можно было своевременно заметить их и уйти под воду. Противник обычно подлетал с кормы подводной лодки и, идя по ее курсу, сбрасывал бомбы в тот момент, когда установленный на самолете прожектор касался своим светом кормы лодки. Таким образом, немецкая подводная лодка подвергалась атаке с воздуха внезапно.

В таких условиях нечего было и думать о том, что подводная лодка успеет и сможет оказать самолету сопротивление 20–мм пушкой. Не только прямое попадание, но даже взрыв новых бомб на некотором расстоянии от цели приводил подводные лодки к гибели.

В июле 1942 года немецкое командование подводного [198] флота окончательно пришло к выводу, что англичане имеют на самолетах малогабаритные, усовершенствованные радиолокаторы. К началу войны Германия занимала ведущее место в области развития радиолокации. Первый прибор, сходный с современным радиолокатором, был создан еще в 1904 году немецким инженером, получившим на него патент. Из истории рейда линкора «Бисмарк» в 1941 году известно, что немецкие радиолокаторы, так называемые матрацы, работали точнее соответствующих английских приборов. В августе 1942 года англичане совершили неудавшееся нападение на Дьепп. Германское верховное командование впоследствии расценило его как неудачную попытку англичан высадить десант на побережье Франции. В ходе этой операции противник захватил, между прочим, в качестве трофея немецкую радиолокационную установку. Англичане с 1940 года усиленно и в широких масштабах работали в области развития радиолокации. Они значительно продвинулись вперед, и им удалось превзойти образцы немецких радиолокаторов.

Возможно даже, что в этом не было необходимости. После войны начальник конструкторского отдела средств связи главного командования германских военно–морских сил писал, что ему была известна история так называемой войны высоких частот и трагедия, которую пережила Германия в этой области. К сожалению, дело было поставлено так, что специальные отделы главнокомандующего военно–морскими силами, занимавшиеся вопросами передачи донесений и разработкой соответствующей аппаратуры, не могли оказать никакого влияния на командование подводного флота. Частые радиодонесения подводных лодок, находившихся в море, всегда являлись нежелательными: последствия такой радиосвязи были очевидны. Опыт в области перехвата радиограмм подводных лодок, имевшийся у англичан, позволял ожидать, что они сделают все, чтобы использовать полученные сведения.

Организация обширной сети пеленгования потребовала времени. В период до этой организации немецкие подводные лодки имели возможность свободно охотиться. Но когда район Атлантики стал контролироваться широко разветвленной сетью радиопеленгаторных станций, простиравшихся от Азорских островов до Гренландии и от США до Англии, стало возможным пеленговать почти все радиопередачи подводных лодок, что практически и делалось. [199]

Этими средствами англичане определяли примерное место лодок и направляли в соответствующие районы авиацию. Полученные радиоразведкой данные использовались и для своевременного изменения курса конвоев. Это привело к тому, что успехи подводных лодок постепенно стали снижаться.

К самому концу войны в качестве контрмеры немцы стали применять так называемый курьер, то есть начали использовать для связи лодок с берегом короткие, сжатые до тысячной доли секунды радиосигналы. После войны английское командование пыталось разузнать подробности, касающиеся использования таких сигналов, и в связи с этим опрашивало всех известных им немецких офицеров связи и специалистов. Один английский физик заявил следующее: «Если бы «курьер» появился у немцев раньше, то кое–что сложилось бы для Германии иначе. Это – первое положение в данном вопросе».

Следует, конечно, учесть, что командованию подводного флота была крайне необходима радиосвязь с подводными лодками, иначе оно не имело бы представления об обстановке и не могло бы руководить действиями боевых подводных лодок.

Одновременно сообщалось, что сначала англичане стали пользоваться радиолокаторами типа «ASV», работавшими на волне около 1,2 метра. После того как принцип их действия удалось раскрыть, немецкие подводные лодки были оборудованы поисковыми устройствами «Fu–MB»{19}. Впоследствии это устройство было усовершенствовано. Затем в качестве приемника на вооружение поступила аппаратура «Метокс». Но аппаратура пассивной радиолокации также имела недостатки, обусловленные не только особыми трудностями ее изготовления. Опыты показали, что с помощью очень точных приборов работу поискового приемника можно было запеленговать с самолета с высоты около 2000 метров. Во время войны командование немецкого подводного флота утверждало, что это обстоятельство использовалось английскими самолетами для нападения на подводные лодки. Однако это утверждение не соответствует действительности, так как в таком случае англичанам пришлось бы превратить свои самолеты в летающие лаборатории. [200] Впрочем, у англичан в этом не было необходимости, хотя бы потому, что их новые радиолокаторы (установки «Роттердам»), работавшие на волне 9 сантиметров, фактически уже были готовы. Использование этой волны явилось для нас полной неожиданностью, так как, по общему мнению немецких физиков, диапазон волн меньше 20 сантиметров считался технически непригодным. В этом–то и заключалась большая ошибка, которая тоже способствовала тому, что нас в конце концов поставили на колени. С помощью новых приборов авиация противника производила внезапные налеты на немецкие подводные лодки. Командиры же лодок не знали этого и строили предположения совсем иного рода.

Еще в начале войны командование подводного флота запросило о том, следует ли готовиться к разработке и освоению аппаратуры «S» (гидролокатора, действующего при нахождении лодки под водой) или же прибора «Fu–MB», рассчитанного на действие в надводном положении. Решили остановиться на аппаратуре «S».

В 1943 году все заговорили о поисковых приемниках «Fu–MB». Однако разработка приостановленных в 1943 году изысканий по созданию специальных антенных установок продолжалась настолько долго, что они могли быть поставлены лишь на лодках новых серий – «XXI» и «XXIII». Вот к чему привело роковое недопонимание решающего значения новой техники. Еще во время войны некоторые немецкие военные специалисты защищали ту точку зрения, что активная разведка имеет гораздо большее значение, чем пассивное радиолокационное наблюдение с помощью поисковых приемников типа «Fu–MB», которое повышает нервозность командира и экипажа, действует иногда даже деморализующе на личный состав и – все же не дает ясной картины обстановки, поскольку эффективный радиус активного поиска более чем вдвое превышает дальность действия поискового приемника.

Отмечалось, что прежде всего было необходимо развеять детские сказки об излучающем «Метоксе», исходившие от высоких немецких инстанций.

Командованию немецкого подводного флота не оставалось ничего иного, как изыскивать возможности создания новой техники, которая своевременно сигнализировала о попадании лодки в сферу импульсов радиолокатора противника. [201]

В таких случаях можно было бы успеть объявить боевую тревогу и погрузиться. В августе 1942 года подводные лодки получили примитивный, но все же пригодный в какой–то степени (первоначально французского происхождения) «Метокс», а вскоре поисковый приемник. Таким образом, подводная лодка в какой–то мере защищалась от внезапного нападения в тумане или в ночное время, так как заблаговременно узнавала, что противник обнаружил ее. Тем не менее положение обнаруженной лодки даже в погруженном состоянии оставалось чрезвычайно опасным, а ее способность к активным действиям – весьма ограниченной. Дело в том, что при обнаружении подводной лодки самолеты противника обычно вызывали к месту ее погружения корабли охранения, группы катеров–охотников за подводными лодками или дополнительную авиацию. В результате подводная лодка лишалась возможности всплыть, а находиться под водой она могла лишь ограниченное время, и редко, когда такой лодке удавалось скрытно уйти далеко от места погружения{20}. Все это создавало противнику благоприятные условия для успешной борьбы с подводными лодками. Все труднее становилось поддерживать контакт с противником и атаковать его. С принятием противником на вооружение радиолокатора подводная война вступила в третью фазу.

Зенитные ловушки

Наряду с поисковыми приемниками «Fu–MB» в Германии были разработаны и использовались другие средства, имевшие целью ввести противника в заблуждение и нейтрализовать успешную работу его радиолокаторов и приборов подводного обнаружения асдик. К числу их относилась, например, «Афродита»{21}.

К этим средствам относится и патрон «Больда», который [202] выбрасывала за корму погрузившаяся лодка. Патрон должен был дезориентировать противника и его асдик. Наконец было решено снабдить подводные лодки усиленным вооружением для отражения атак авиации из надводного положения. Начало усилению подводных лодок зенитным вооружением было положено в Средиземном море подводной лодкой «U–73».

В июле 1942 года, то есть до того, как «U–73» потопила английский авианосец «Игл», на борту этой лодки по обеим сторонам мостика в двух герметически закрывающихся колпаках было установлено по одному зенитному автомату итальянского образца «Бреда». Это оружие приходилось особенно тщательно беречь от воздействия морской воды, чего не делалось в отношении немецкой 20–мм зенитки. Впрочем, именно из–за этого и имели место довольно частые отказы новой зенитной установки. Перед каждым погружением автоматы «Бреда» необходимо было герметически закрывать специальными колпаками.

Мероприятия по усилению зенитным вооружением немецких подводных лодок, действовавших в Средиземном море, были вызваны чрезвычайной активностью воздушной разведки противника на этом морском театре. В дальнейшем здесь действительно было сбито некоторое число самолетов противника, не ожидавших таких энергичных действий со стороны подводных лодок.

За счет снятой с вооружения и давно изжившей себя 88–мм пушки (на носу подводной лодки) было удлинено ограждение рубки и надстроена вторая, расположенная ниже, платформа для установки более эффективного, автоматического оружия. Новое артиллерийское вооружение, помимо пулеметов новейшей конструкции, состояло из спаренных установок и немецкой 37–мм зенитной пушки. Рубка подводной лодки в некоторых случаях имела легкую броню, которая защищала, правда, только от пулеметного огня. Когда противник обнаруживал лодку, а по условиям видимости погружаться было уже поздно, подводной лодке приходилось оставаться на поверхности и использовать для отражения нападения зенитное оружие. Вместо обычного звонка, который давался при срочном погружении, о воздушной тревоге команда оповещалась сиреной, по звуку напоминавшей очень сильный автомобильный сигнал.

Вначале новая тактика имела успех. Некоторое число самолетов было сбито именно таким путем. Однако противник [203] очень быстро приспособился к изменившимся условиям. Как только на самолете противника замечали, что верхняя вахта не уходит с мостика и лодка не только не готовится к погружению, а, наоборот, наводит на самолеты орудия, летчики сразу отворачивали и вызывали подкрепление. В дальнейшем лодка атаковывалась уже группой самолетов. Реакцией на это с немецкой стороны явилась новая тактика, заключавшаяся в прорыве через Бискайский залив одновременно нескольких подводных лодок. Затем делалась попытка особенно сильно вооружать отдельные лодки. Эти лодки (в первое время их было всего две), названные зенитными ловушками, должны были действовать устрашающе и создавать впечатление, что все немецкие подводные лодки имеют на борту такое же мощное вооружение. Однако это мероприятие оказалось неудачным.

В связи с этим следует вспомнить весьма характерный случай, произошедший с «U–441», которой командовал Гартман. В первом же походе в мае 1943 года подводной лодке удалось сбить четырехмоторный «Сандерлэнд». Но получилось так, что с уже падавшего самолета на лодку был сброшен весь бомбовый груз. Лишь с большим трудом сильно поврежденная «U–441» добралась до базы. Ей пришлось на несколько недель стать на ремонт.

В июле 1943 года эта зенитная ловушка вышла во второй поход. Обнаруживший ее «Бофайтер» был осторожен: он вызвал два самолета того же типа. На борту каждого находилось по одной 40–мм и по четыре 20–мм пушки. В совместной атаке с выгодной дистанции три «Бофайтера» буквально смели все, что было на палубе «U–441». В результате подводная лодка лишилась всей верхней команды, а всего 24 человек. Повреждены были также все зенитные пушки. Только благодаря тому, что на самолетах противника не оставалось больше бомб, а прочный корпус лодки остался неповрежденным, она смогла погрузиться и дойти до базы.

Через несколько недель после этого противник стал применять особые снаряды и специальные зажигательные ракеты, действиям которых корпус немецких подводных лодок противостоять уже не мог.

Осенью 1943 года «U–441» и вторую зенитную ловушку снова переоборудовали в обычные подводные лодки. [204]

Обманчивые успехи

Несмотря на тяжелые потери и все увеличивающийся риск, немецкие подводные лодки продолжали вести боевые действия. В итоге потери немецкого подводного флота хотя и росли, но все же оставались терпимыми при сопоставлении их с успехами, которых добивалось большинство подводных лодок, и в сравнении с тем ущербом, который причинялся противнику. По абсолютным цифрам, успехи подводных лодок достигали в отдельные моменты даже наивысшей точки. В этот период противнику были нанесены наибольшие за всю войну потери: только тоннажа союзников уничтожалось по 700000, 800000 и даже 900000 тонн в месяц. Наибольший успех был достигнут в марте 1943 года. По официальным послевоенным английским данным, за этот месяц было потоплено 134 судна общим тоннажем 860 000 тонн.

С введением на вооружение радиолокационных поисковых приемников типа «Fu–MB» потери немцев вновь стали относительно умеренными. Но постоянно увеличивавшееся число подводных лодок (ежемесячно в строй вступало по меньшей мере 20 новых подводных лодок) все же не смогло соответственно увеличить успех, как это ожидалось всеми, за исключением разве только одного командования подводного флота. Условия для достижения успехов становились очень трудными по сравнению с имевшимися до весны 1942 года. Преследование лодки, идущей даже в подводном положении, нередко заканчивалось теперь успешно для противника, хотя подводные лодки погружались на глубину до 250 метров. Первоначально в конструктивном отношении они были рассчитаны на погружение до 100 метров при наличии тройного запаса прочности. Английский асдик тем временем был усовершенствован. Совершенствовались шумопеленгаторы, глубинные бомбы и прежде всего тактика, которая применялась поисково–ударными группами противника. Изменение в методах действий немецких подводных лодок каждый раз влекло за собой и изменение тактики борьбы с ними.

Конец кризиса торпедного оружия

Летом 1942 года немцы приняли на вооружение усовершенствованную торпеду с неконтактным взрывателем, о котором было столько разговоров на Нюрнбергском процессе{22}. [205] От взрыва такой торпеды судно переламывалось пополам, так что не требовалось, как раньше, выпускать несколько торпед по одной цели. Подводные лодки могли тем же количеством торпед уничтожить большее количество судов. Подводная лодка «VII–C» серии кроме торпед, находившихся в ее пяти торпедных аппаратах, обычно брала еще шесть запасных торпед.

Вскоре была принята на вооружение маневрирующая торпеда, шедшая зигзагообразным курсом по схеме и самостоятельно находившая цель, так называемая «Fat»{23}. Немецкое командование подводными силами с надеждой ждало наступающего нового 1943 года. Нельзя сказать, чтобы в то время уже было ясно, что подводной войной нельзя добиться решающего успеха.

Следует упомянуть, что тогда были готовы для боевого применения и другие новые торпеды – «Лут»{24} и «Цаункёниг»{25}. Эти торпеды предназначались для использования против одиночных целей, прежде всего против кораблей охранения, и применялись с лета 1943 года. Успех их действия сначала был поразительным.

Но английские эсминцы и корветы за короткое время научились бороться против таких торпед. Корабли охранения не устремлялись больше на подводную лодку, которую засекали их приборы, а стопорили машины, как только шумопеленгатор обнаруживал, что такая торпеда выпущена. Торпеда «Цаункёниг» была еще более усовершенствована и могла идти на судно и с остановленными машинами, если только на нем работали вспомогательные моторы, например, вентиляторов, гирокомпаса и т. д. Для борьбы с такими торпедами противник впоследствии начал буксировать за кормой шумовые буи, облегчавшие [206] кораблю уклонение от атаки подводной лодки. Но вследствие работы шумовых буев поисковые акустические приборы кораблей противника действовали неточно. Подводная лодка, когда устанавливалась работа шумовых буев, могла атаковать противника не акустическими торпедами, а обычными. В стадии испытаний (но не на вооружении) находилась, наконец, еще одна торпеда, которая приводилась в движение не винтами, как обычно, а реактивным двигателем. Имея значительно большую скорость движения, она должна была намного увеличить вероятность попадания по сравнению с прежними торпедами, которые при сравнительно незначительной скорости имели и небольшой радиус действия. Такая торпеда, хорошо заметная днем по следу, шла со скоростью 40 узлов на расстояние до 10000 метров. Бесследная электрическая торпеда имела также гораздо меньшую скорость и могла идти на расстояние только до 6000 метров. Так, в общих чертах, обстояло дело с техническими усовершенствованиями немецкого торпедного оружия.

Таким образом, положение Германии в битве за Атлантику на этом важном, если не решающем, театре военных действий в третьей фазе подводной войны не выглядело безнадежным{26}. Однако становилось ясно, что с помощью одних только поисковых радиолокационных приёмников и новых торпед невозможно достичь поставленной цели. Командование немецкого подводного флота все это, видимо, учитывало, хотя, может быть, и надеялось, что критическое положение наступит не так быстро.

Еще в начале войны среди подводников ходили слухи о совершенно новом, обещающем полный переворот двигателе для подводного хода лодок, который будто бы разрабатывал немецкий конструктор Вальтер. Говорили, что подводная лодка с новой силовой установкой сможет идти под водой с большой скоростью весьма продолжительное время. [207]

Командующий германским подводным флотом задолго до войны изучал исследовательские работы инженера Вальтера и стремился помочь ему быстрее закончить изыскания. Вопрос о возможности начать серийное строительство подводных лодок нового типа, которые ходили бы под водой быстрее, чем прежние, и имели бы большую скорость под водой, чем надводные корабли противника, являлся крайне актуальной проблемой. Требовалось создать такую лодку, которая всплывала бы на поверхность для зарядки аккумуляторов не более чем на три часа. Вопрос ставился теперь так: подводная лодка должна не только находиться в безопасности, но и сама преследовать и атаковать противника. В будущем все это могло быть осуществлено только при нахождении лодки в подводном положении. Наступило время, когда стали необходимы новые типы подводных лодок и новая тактика. Война на море превратилась в соревнование технической мысли в области средств обороны и нападения.

Германия не успела построить достаточного числа усовершенствованных подводных лодок для эффективного использования в войне и замены имевшихся на вооружении когда–то отличных, но теперь уже не отвечавших требованиям подводных лодок. Между тем противник сумел за это время существенно усилить средства противолодочной обороны.

Дальше