Нагой линкор
Перед Кохрейном встала новая проблема. Разведка сообщила, что 20 — 30 германских истребителей переброшены на аэродром Бардуфосс, находящийся в 30 милях от Тромсё. Совершенно ясно, для чего! «Тирпиц» подвергся 2 мощным атакам, следующую немцы приготовились встретить во всеоружии. Для точного бомбометания налет следовало совершать днем в растянутом строю, поэтому самолеты не могли защищать друг друга. Хлипкие .303 пулеметы КВВС были ненадежной защитой от пушек истребителей. Если истребители атакуют бомбардировщики, что было вполне вероятно, получится просто бойня. Вряд ли кто сумеет вернуться.
Кохрейн оказался в извечной позиции командира, которому предстоит решить — посылать ли своих людей в бой. Некоторые командиры начинают воспринимать проблемы как бы со стороны, не вдаваясь в детали. Кохрейн все переживал очень остро. У него уже случились 2 серьезные неудачи, и он провел целые часы, размышляя над тем, как бы не допустить третьей. Третья попытка должна стать удачной, но как при этом избежать потерь? При всей его холодности на сей раз имелся личный фактор, который он пытался скрыть. 617-я эскадрилья никогда не знала и даже не предполагала, что являлась его любимчиком. Его уважение к этим летчикам переросло в любовь. [285]
Однако сейчас шла война. Существовал только один ограничивающий фактор. Кохрейн решил, что будет совершена новая попытка, если позволят условия облачности.
На следующий день погода улучшилась. Тэйт играл в футбол со своими экипажами на летном поле, окруженном молчаливыми «Ланкастерами», когда его вызвали в оперативный центр. Тэйт отправился туда, не сняв полосатого трико и заляпанных бутсов. Приказ был получен, и через несколько часов они вылетели в северную Шотландию. Была вторая половина дня, когда в приемнике пневмопочты Уайтхолла звякнула капсула с письмом. Старший офицер, весь расшитый галунами, подскочил и поперхнулся, когда прочитал полученное известие. Высшие Круги предлагали для удара по «Тирпицу» вместо «толлбоев» использовать 2000-фн бронебойные бомбы. В это время в комнате находился летчик, который вложил много труда в создание «толлбоя».
— Боже! 2000-фунтовка никогда его не пробьет! — произнес он. — Что нам делать?
Высокий чин немного подумал, потом скрутил бумажку и засунул капсулу обратно в приемник «Входящих».
— Идем обедать, — сказал он. И через мгновение добавил ханжески: — Я прочитаю это завтра. Надеюсь, это будет ВОВРЕМЯ.
Сразу после полуночи метеоразведчик «Москито» выскочил из темноты, вернувшись из полета над Тромсё. Он сообщил, что в фиордах стоит туман, на полпути к Норвегии имеется облачность. Была вероятность, что небо в Тромсё к рассвету очистится, но существовала реальная опасность обледенения. (Для тяжело нагруженных самолетов это было ужасно.) Тэйт посовещался с метеорологами и в конце концов сказал:
— Все нормально. Мы взлетаем.
Над Лоссимутом звезды сияли в чистом небе, и воздух был морозным. Тэйт подъехал к своему самолету и обнаружил, что на крыльях уже наросла опасная корка льда, несмотря на то, что наземная команда смазывала ведущую кромку гликолем. Один за другим по всему аэродрому [286] двигатели начинали чихать и кашлять, огромные бомбардировщики оживали. Когда Тэйт запускал правый внутренний мотор, стартер пронзительно завизжал. Он понадеялся, что все обойдется — точно так же, как с ледяной коркой. Имея 7 тонн топлива и 6 тонн бомб, каждый самолет получал взлетный вес с перегрузом в 32 тонны. Никакого резерва на всякие случайности на взлете.
В 3.00 натужно гудящие моторы поняли их в воздух. Большие колеса медленно скрылись в нишах, створки захлопнулись. Моторы облегченно фыркнули, и самолеты пошли к цели на высоте 1000 футов. (Мотор Тэйта пережевал неполадки стартера, и теперь все уладилось. Он летел на самолете «D Дог», в первый раз после того, как был подбит над дамбой Кемба. Ему всегда везло на этой машине.)
Они летели медленно, чтобы сэкономить бензин. Пиропатроны на воде весело мигали, когда самолеты сбрасывали их, чтобы уточнить снос от ветра. Тэйт включил автопилот и попытался вздремнуть, как он всегда делал при полете к цели над водой. Он верил, что может уснуть, но это ему редко удавалось.
Небо на востоке светлело, когда они подлетели к норвежскому берегу. Самолеты повернули вправо, поднялись над горами и нырнули в долины. Солнце поднялось над горизонтом. В долинах лежал снег, сквозь который торчали острые скалы. Их окружали заснеженные вершины, которые окрасились розовым, словно торты. Только на юге солнце дробилось на ледяных пиках и сверкало всеми цветами радуги, как бриллиантовое ожерелье. Подернутые туманом озера медленно проплывали внизу, но в небе не было ни облачка. Точкой рандеву было выбрано узкое озеро, зажатое между холмами в 100 милях юго-восточнее Тромсё. Тэйт медленно полетел туда. Он не заметил воды, но угадал ее по длинной полосе тумана в котловине. Над ней он увидел самолеты, кружащие, подобно черным мошкам.
Он подлетел ближе и выпустил сигнальную ракету, чтобы привлечь внимание. Бомбардировщики построились за ним и полетели в направлении стоянки «Тирпица». В этот момент их засек радар. Через минуту оперативный центр истребительного аэродрома в Бардуфоссе знал, что [287] вражеские бомбардировщики приближаются к «Тирпицу». На высоте 14000 футов бомбардировщики были приведены в состояние полной готовности. Перед ними выросла последняя гора, они поднялись, чтобы перевалить через нее, и занавес упал. Перед ними лежал Тромсё-фиорд, обрамленный скалами. Пилоты увидели черный корабль, похожий на паука среди противоторпедных сетей. Словно боги Вагнера смотрели вниз на землю... Молот был готов обрушиться на зеленую воду среди заснеженных холмов в дыму и пламени. Ни облачка. Дымовой завесы тоже нет. «Тирпиц» стоял нагим в перекрестиях бомбовых прицелов.
Даже воздух притих. Тэйт видел, как внизу медленно проплывают холмы, хотя клин самолетов казался неподвижным, так точно они держали строй. Только чистейший снег, сверкающий в лучах восхода. Равнодушная красота природы, безразличная к делам человеческим, как и миллионы лет назад.
Далеко внизу залив казался дремлющим в тени, но «Тирпиц» тут же разрушил очарование залпом. От носа до кормы прокатилась цепочка вспышек и дымков, когда орудия выдохнули смертоносный яд. Капитан линкора тут же радировал в Бардуфосс требование истребителям поторопиться.
Тэйт открыл бомболюк и перевел регулировку шага на высокие обороты. Даже в холодном воздухе выхлопные патрубки засветились. Черные клубки запятнали небо среди клина самолетов, так как зенитки нащупали высоту. Затем открыли огонь орудия на берегах фиорда. Тэйт с тревогой следил за постами дымзавес, но дым так и не появился. (Немцы уже привезли аппаратуру из Альтен-форда, но не успели установить ее.) Бомбовые прицелы были наведены на корабль, и он казался совсем рядом. Стрелки хвостовых башен с тревогой крутили головами, ожидая появления истребителей. Верхние башни были сняты, поэтому единственной защитой самолетов были хвостовые стрелки.
Далеко внизу под носовыми кабинами засверкала вода. Тэйт почувствовал, что его руки прилипли к штурвалу. В [288] наушниках звучало сдавленное дыхание Даниэлса, которое доносил интерком. Бомбардировщик шел совершенно прямо, вздрагивая от работы моторов. Тэйт из кабины мог видеть воздушные вихри, которые оставляли за собой открытые створки бомболюка. Зажглась красная лампочка. Оставалось 10 секунд до... Секунды медленно тянулись, пока «D Дог» не подпрыгнул, словно его кто-то дернул за хвост. Бомба полетела вниз. Тэйт круто положил влево и увидел, что самолеты первого звена делают то же самое.
Одно за другим звенья поворачивали, сбросив бомбы. Летчики безмолвно вглядывались сквозь перспекс, отсчитывая 30 секунд. Потом на баке линкора вспыхнуло желтое пламя. С высоты 30000 футов они видели, как содрогнулся корабль. Еще одна бомба взорвалась на берегу. Потом еще 2 попали в корабль. Одна по правому борту около мостика, вторая позади трубы. (Одна из них принадлежала Эстбери.) Еще одна вспенила море всего в 5 футах от форштевня. Затем дым закрыл все, пилоты могли различить только смутные вспышки внутри сетей.
Однако зарево сияло сквозь завесу. Там что-то горело. Потом последовала еще одна вспышка, и столб пара взлетел на 500 футов в небо сквозь дым. Взорвался погреб.
Через 3 минуты после того, как 9-я эскадрилья отбомбилась, над ней сомкнулась темнота. Черные силуэты в небе повернули на юго-запад и снизились к воде, набирая скорость, чтобы вернуться домой. Истребители так и не появились. Последнее, что видели летчики — столб дыма, когда «Тирпиц» начал крениться.
Тучи, которых они так опасались, сгустились, пока они летели назад. Тэйту пришлось пилотировать вслепую, а его авиагоризонт отказал. После 11 часов в воздухе он почувствовал, что ему под веки насовали горячих углей. Он с трудом различал приборы. Антенна обледенела, и они долго не могли поймать сигнал приводного маяка. Когда это удалось, все пошло прахом. В Лоссимуте лил дождь, поэтому Тэйт повернул на восток и нашел маленький аэродром Берегового Командования. Посадку он выполнил гладко. [289]
В центре управления полетами молодой штурман уточнил, намерены ли они пересечь страну. Тэйт поджал губы, посмотрел на до блеска надраенный пол и ответил:
— Да.
На этом аэродроме базировалась эскадрилья торпедоносцев, и он позднее сказал командиру, где они были.
— Вы покончили с ним? — поинтересовался тот.
— Надеюсь. В любом случае, он хорошо получил.
— Спасибо, — сказал пилот торпедоносца. — МЫ должны были сделать это. Малая высота. Мне это никогда не нравилось.
Они перелетели в Лоссимут, где встретили остальную часть эскадрильи. Пилоты пили в баре, когда пришло сообщение, что самолет-разведчик обнаружил «Тирпиц» вверх дном в Тронхейм-фиорде. Днище линкора торчало из воды, подобно спине огромного кита.
В своей комнате в Тромсё Линдберг, норвежский агент, передал морзянкой радиограмму, подтверждающую это. А внизу, в морге, немцы хоронили своих мертвецов.
Но погибли не все. Тысяча человек оказалась пойманной в ловушку, когда корабль перевернулся. Немцы попытались прорезать отверстия в днище, чтобы добраться до них, но не преуспели. Корабль провел войну очень бестолково. Он стоял на якоре в ледяных фиордах Норвегии, не отваживаясь выйти в море. Экипаж сражался до последнего и погиб без славы, когда война уже почти закончилась. И после войны моряки еще лежали внутри бронированного корпуса.
Командиры истребителей в Бардуфоссе пошли под суд. Радар предупредил их за 45 минут до появления бомбардировщиков. Примерно тогда же капитан «Тирпица» отправил свой срочный вызов. Он еще запрашивал истребители, когда бомбы уничтожили его радиостанцию, но самолеты так и не появились.
Сразу после того, как с «Тирпица» увидели бомбардировщики, появившиеся над горами, из Бардуфосса пришло сообщение, что вражеские самолеты кружат над аэродромом, и потому истребители не могут взлететь. Однако в радиусе 1000 миль не было ни единого истребителя союзников. [290] Никто не знал, что там произошло. Некоторые пилоты истребителей говорят, что взлетели, но почему-то никого не заметили.
Эскадрилья вернулась в Вудхолл и была встречена очень торжественно. Военный оркестр играл «Идут победившие герои». Пришли поздравления от короля, военного кабинета, Харриса, Кохрейна, Уоллиса, флотского командования, принца Олафа Норвежского. Их поздравили даже русские,
(Только после войны стало известно, что ничего этого не требовалось. Бомба Тэйта и Даниэлса, сброшенная 6 недель назад в Альтен-фиорде, нанесла «Тирпицу» непоправимые повреждения.) Немцы отбуксировали его в Тромсё, но не для ремонта, а чтобы установить на мелководье как непотопляемую крепость. Немцы рассчитывали укрепить им береговые сооружения северной Норвегии. Однако они ошиблись, и в результате под килем линкора еще оставалось 50 футов воды. Немцы попытались исправить положение, намыв мель земснарядами, но не успели. Глубина оказалась вполне достаточной, чтобы линкор перевернулся.
Однако кое-то в Адмиралтействе НЕ ПОЛНОСТЬЮ с этим согласился и заявил, что линкор нельзя считать потопленным, так как днище видно. (Смешно, но факт.) Однако это не уменьшило радости летчиков Бомбардировочного Командования и их глубокого удовлетворения. Один из них, узнав о гибели «Тирпица», заметил:
— Утерли нос морячкам.
Впрочем, невероятный Кохрейн счел это само собой разумеющимся. По крайней мере, с виду. В штабе 5-й группы каждое утро проходили совещания, на которых обсуждались налеты прошлой ночи и планы на будущую ночь. Председательствовал Кохрейн. Он хмуро смотрел вокруг сквозь дымчатые стекла вроде Харриса. Утром после рейда, когда он сел, его штабные офицеры решили, что на сей раз железная маска треснет. Кохрейн поглядел на часы и сказал:
— Так... налет прошлой ночью... Успешно! «Тирпиц» потоплен! Теперь о завтрашнем... [291]