Чepeз барьер
Назавтра после обеда прибыл Хамфри, новый адъютант эскадрильи. Это был маленький человек 28 лет, с пышными волосами. Он был рожден, чтобы летать, но зрение подвело его. Гибсон рассказал Хамфри все, что знал сам, и когда Хамфри выходил из кабинета, Гибсон бросил:
— Не знаю, чем все это кончится, но я собрал эту эскадрилью, чтобы вершить историю или сгинуть.
Хамфри посмотрел на него, не понимая, шутка это или нет.
— Прошу прощения, сэр, — начал было он, однако Гибсон уже уставился в карты у себя на столе и не ответил.
Утром завеса таинственности немного приподнялась. Гибсон получил вызов от Саттерли, который приказал ему выехать на поезде в Уэйбридж, где его встретят на вокзале.
— Могу я спросить, кто меня встретит, сэр?
— Он вас знает, — ответил Саттерли.
В полтретьего Гибсон гулял по перрону вокзала Уэйбридж, когда его окликнули из крошечного «Фиата»:
— Хэлло, Гай!
— Матт? — изумленно спросил Гибсон. — Боже, так ты и есть тот человек, которого я жду?
— Если ты тот человек, которого жду я, то это я, — ответил Саммерс. — Прыгай сюда. [84]
Они поехали по обсаженной деревьями дороге к заводу Виккерса и без остановки проскочили мимо главных ворот.
— В чем дело, Матт? — спросил Гибсон, не в силах больше сдерживаться.
— Скоро ты все узнаешь. — Машина повернула влево. — Когда-то ты хотел поработать у меня летчиком-испытателем. Помнишь?
— Помню.
Это было, когда он впервые встретил Саммерса. Это произошло примерно 8 лет назад, в 1935, когда Гибсону было 18 лет. Он хотел летать, поэтому отправился на прием к Саммерсу в фирму Виккерс и попросился на работу летчиком-испытателем. Тогда Саммерс ему посоветовал: «Сначала поступите в Военно-Воздушные Силы и научитесь летать».
— Скоро ты проведешь несколько испытательных полетов, — пояснил Саммерс. — Не для меня лично, но именно испытательных.
Он свернул в какие-то ворота и затормозил у домика в Бэрхилле. Саммерс провел его в комнату с видом на поле для гольфа. Седовласый человек поднялся навстречу.
— Я рад, что вы приехали, — сказал Уоллис. — Теперь мы можем приступить к делу. У нас осталось не так много времени. Мне кажется, вы не слишком много знаете об оружии?
— Оружии? — переспросил Гибсон. — Да я вообще ничего ни о чем не знаю. Полковник Саттерли сказал, что вы расскажете мне все.
Уоллис моргнул.
— Так вы не знаете даже своей цели?
— Ни малейшего представления.
— Мой дорогой мальчик, — сказал Уоллис, глубоко вздохнув, — это делает ситуацию крайне сложной.
— Но начальник штаба сказал... — вставил Гибсон.
— Я знаю, — сказал Уоллис. — Однако это страшный секрет, и я не могу раскрыть его никому, чье имя не стоит в этом списке. — Он помахал листом бумаги. Гибсон успел заметить, что в списке не более 5 имен. [85]
Саммерс заметил:
— Это чертовски глупо.
— Я знаю, — печально согласился Уоллис. — Хорошо, мой мальчик... Я расскажу тебе столько, сколько осмелюсь. Я надеюсь, что командир авиагруппы расскажет тебе остальное, когда ты вернешься. — Гибсон внимательно ждал. Наконец Уоллис продолжил: — Есть несколько объектов на вражеской территории, которые очень велики и имеют исключительное влияние на ход войны. Они так велики, что обычные бомбы не могут причинить им вреда. Однако я создал особый тип большой бомбы.
Он рассказал Гибсону об ударных волнах и его безумной идее сбрасывать бомбу прямо в критическую точку. Гибсон выглядел немного сбитым с толку сложными физическими теориями.
— Гай, ты видел, как это работает в пабах, — вмешался Саммерс. — Дюжину раз. На столе лежат монеты, и ты кидаешь туда еще одну. Все они остаются на месте, за исключением крайней, которая отскакивает. Это и есть ударная волна.
— А, теперь понятно.
— Я знал, что ты поймешь.
— Идем, я попробую показать вам, — сказал Уоллис и повел Гибсона в крошечный кинозал.
Он щелкнул переключателями, свет погас и засветился экран. Появились титры «Совершенно секретные испытания № 1». На экране «Веллингтон» спикировал к воде, от него отделилось нечто и медленно полетело вниз. Поднялся фонтан брызг, отмечая попадание. Когда брызги опали, Гибсон с удивлением уставился на экран. Нечто сработало, и теперь он услышал голос Уоллиса за спиной, который объяснял, что и как. Затем снова зажегся свет.
— Вот это моя секретная бомба, — пояснил Уоллис. — И так мы... то есть ВЫ должны всадить ее в цель.
— Над водой? — спросил Гибсон, пытаясь найти разгадку.
— Да, — подтвердил Уоллис, однако цель он не назвал. — Над водой, ночью или почти на рассвете, когда поверхность очень спокойна, но может стоять туман. Вы должны [86] лететь так, как я вам укажу. Скоростью 240 миль в час, высота 60 футов. Вы сможете положить бомбу точно?
— Над водой чертовски трудно удерживать высоту, — сказал Гибсон. — Особенно над спокойной водой. Какая ошибка допускается?
— Никакой. В том и дело. Ровно 60 футов и только так. Ни больше, ни меньше. И прицел должен быть предельно точным.
— Хорошо... Я попытаюсь. Я думаю, что мы сможем это выполнить.
— Вы ДОЛЖНЫ это выполнить, — вздохнул Уоллис.
Возвращаясь в Скэмптон, Гибсон ломал голову над тем, какой может быть цель. Он решил, что единственно возможными вариантами выглядят «Тирпиц» или бункера подводных лодок. Он слегка вздрогнул. Ведь там зениток — что посеяно. В Скэмптоне Гибсон нашел несколько «Ланкастеров», которые только что прибыли. Наземный персонал проверял их. Утром он сказал старшему технику, с какой высоты им придется сбрасывать бомбы, но ничего не говорил о самих бомбах.
Динги Янг сказал:
— Мы проведем все мыслимые тренировки при лунном свете, но ведь нельзя слишком полагаться на лунное освещение.
— Может, нам попробовать полеты с затемненными стеклами? — предложил Модсли.
— Нет, это не то. Вы не сможете нормально видеть приборы.
Гибсон сказал, что слышал о новом методе ночных тренировок. Вокруг фонаря устанавливался прозрачный желтый экран, а пилот надевал синие очки. Освещение становилось похожим на лунное, но вы могли видеть приборы. Пусть Саттерли постарается все это раздобыть.
Легго заинтересовали вопросы навигации. При полете на малых высотах работа штурмана приобретает совсем иной характер. Когда вы летите на малой высоте, видимый горизонт становится значительно уже, поэтому штурману требуется карта крупного масштаба с проработанными деталями. Но с картами крупного масштаба очень неудобно [87] работать — приходится часто менять листы, сворачивать и разворачивать карты. Поэтому Легго предложил разрезать карты на полосы и намотать на ролики. Штурманы могли подготовить это сами. При полетах на малой высоте мало помогает радиокомпас, приходится полагаться в основном на карты.
Билл Эстелл, заместитель командира звена А, взлетел на своем «Ланкастере». Он вернулся со снимками озер северной Англии. Чешир проложил 10 отдельных маршрутов, чтобы экипажи могли тренироваться. Следующие несколько дней «Ланкастеры», грохоча моторами, носились на высоте 100 футов над холмами Линкольншира, Саффолка и Норфолка.
Полеты на малой высоте кажутся более стремительными и нервными, они также более опасны. Всегда существует соблазн проскочить между трубами или погладить консолью крыла верхушку дерева. КВВС ежемесячно теряли несколько самолетов в авариях при полетах на малой высоте. Такие полеты были строго запрещены, и пилоты пришли в восторг, когда получили приказ летать именно так. В нескольких графствах возмущенные полисмены старательно заносили в записные книжки номера самолетов, начинающиеся с букв AJ, которые пролетали прямо над головой. Докладные потоком хлынули в офис Гибсона, он рвал их, не читая.
Через несколько дней высота полета была снижена до 50 футов. Маршруты вышли за пределы северной Англии. Теперь самолеты прыгали вверх-вниз над горами Уэльса, летели на юг к Корнуоллу, поворачивали на север к Шотландии и даже долетали до Гебридских островов, летя буквально над самыми гребнями волн. Пилоты старались удержать прямой курс, а остальные члены экипажа работали с картой.
Гибсон взлетел на собственном «Ланкастере» «G Джордж» и полетал над Дервентом, чтобы проверить, можно ли точно удержать высоту 60 футов. Спикировав над холмами, он выровнял самолет над озером, затем снова перескочил через холмы на другом конце озера. Он проделал это несколько раз и обнаружил, что удержать стрелку [88] альтиметра ровно на 60 футах очень просто. Но это мало что значило. Над Германией барометрическое давление будет непредсказуемым, а альтиметр работает, измеряя именно его. Гибсон решил найти другой путь измерения высоты, не прибегая к помощи альтиметра. Практика подскажет.
Он снова провел пробный полет в сумерках, когда над озером стелился туман. Это выглядело совсем иначе. Неприятно. Гладкая вода сливалась с мраком, и было крайне трудно оценить высоту. Они едва не врезались в озеро, а когда самолет подпрыгнул, по интеркому раздалось недовольное ворчание. Тревор-Рупер из хвостовой башни увидел дорожки на воде от винтов. Даже Спэм Спаффорд, веселый бомбардир Гибсона, был потрясен.
— Иисусе, — сказал он. — Это же чертовски опасно.
Он пришел в полное замешательство, любуясь на воду из носовой кабины. (Единственным, кто остался невозмутим, был Ниггер, дремавший в кабине. Ниггер часто летал с Гибсоном, хотя в боевые вылеты хозяин его не брал. А уж на земле пес не разлучался с Гибсоном ни на минуту.)
Гибсон прилетел назад и сказал Кохрейну, что если не будет найден способ точно выдерживать высоту, вся операция пойдет прахом.
— Пока еще есть время заняться этим вопросом, — сказал Кохрейн. — А сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели на модели своих целей. — Он махнул рукой в сторону 3 посылочных ящиков в углу кабинета. Гибсон с любопытством взглянул туда. — Вы не сможете хорошо натренировать своих людей, если не будете знать, что от вас требуется. Поэтому я решил позволить вам узнать, но вы пока единственный человек в эскадрилье, которому это разрешено. Помните об этом.
Капрал принес молоток, и Кохрейн выслал его из комнаты, пока Гибсон отдирал жестяные скрепы и поднимал крышки. Он смотрел на модели, и первым его чувством было огромное облегчение. Слава Богу, не «Тирпиц»! Еще пару секунд отняло осознание того факта, что это дамбы. Это были Мён, Эдер и Зорпе. Прекрасные модели изображали [89] не только сами дамбы, но и прилежащую местность на несколько миль вокруг во всех деталях. Это походило на фотографии, получившие третье измерение. Можно было видеть плоскую поверхность озер, холмы, изгибы рек и мозаику полей и заборов. А в середине всего — дамбы. Гибсон долго смотрел на это. Кохрейн положил в сторону снятые крышки.
— Теперь вы видели, что вы должны атаковать, — сказал он. — Побеседуйте с Уоллисом еще раз и возвращайтесь ко мне.
Первым вопросом, который немедленно задал Уоллис, был:
— Как у вас дела?
— Днем хорошо, — ответил Гибсон, — однако ночью не слишком. На самом деле мне кажется, что лететь ночью над водой на высоте 60 футов почти невозможно.
— Поработайте еще, чтобы добиться этого. Теперь я расскажу вам побольше о предприятии «Даунвуд».
— Даунвуд?
— Кодовое название налета. — Уоллис объяснил, как бомбы должны взрываться в глубине на стене плотины. — Я рассчитал, что первая должна вызвать растрескивание. Новые бомбы, попавшие в то же место, должны выбить треснувшие блоки с места... конечно, с помощью давления воды. Самое лучшее время, разумеется, когда водохранилище полно. Это будет май. Нам требуется полная луна, то есть период с 13 по 19 мая.
— Осталось 6 недель.
— Да. И вы ДОЛЖНЫ быть меткими, или вы просто дадите перелет, и бомба взорвется на парапете. Это ничуть не повредит дамбе.
— Зато повредит нам, — высказал свою давнюю тревогу Гибсон. — Самолет будет находиться как раз наверху.
— Да, может.
— Ну-ну, — ответил Гибсон и задумчивый поехал в Скэмптон.
Прибыли искусственные приспособления для имитации ночных полетов. Это были прозрачные янтарные экраны и синие очки. Летчики сразу прозвали их «двухслойным [90] янтарем». Экраны были установлены в кабинах, пилоты нацепили очки и начали летать днем, совсем как ночью. Они налетали по несколько тысяч миль. Сначала на высоте 150 футов, а когда Гибсон решил, что они достаточно натренированы, перешли на 50 футов. Бомбардиры сидели в носовых кабинах, предупреждая о деревьях и холмах.
Микки Мартин прочитал курс лекций о ночных полетах на малой высоте, а он знал решительно все о сложностях и капканах этого небезопасного занятия. Однажды ночью, пилотируя «Хэмпден», он налетел на трос аэростата заграждения над Касселем. Самолет должен был разбиться, однако они порвали трос, и тот повис на крыле. Это было неприятное зрелище. Ведь им предстоял заход на посадку с выпущенными закрылками и шасси, а трос в это время волочился бы по земле. Почти наверняка он зацепился бы за какую-нибудь изгородь или забор и притянул бы «Хэмпден» к земле. По пути назад Мартин размышлял, что же им делать. Чтобы еще больше осложнить ситуацию, их атаковал истребитель. Мартин спикировал до 50 футов, чтобы сбросить противника с хвоста, трос запутался в деревьях, и скорость пикирования сорвала его. Все было отлично, даже истребитель пропал куда-то.
Гибсон спрятал подальше экраны и очки и начал посылать экипажи в реальные ночные полеты. Сначала отдельные самолеты, а когда появилась полная луна — всю эскадрилью в разомкнутом строю. Два экипажа оказались слишком умными и принесли назад ветки и щепки в радиаторах.
Только Гибсон знал решительно все, но зато остальные люди в Скэмптоне терзались от любопытства. Прелестный маленький шофер женской вспомогательной службы Дорис Лимэн выразила общее настроение записью в дневнике: «Все гадают, по какой причине создана новая эскадрилья. Пока ничего, кроме тренировок. Совершенно непривычно для экипажей, совершивших множество боевых вылетов. Они, судя по всему, отобраны специально». Через день она записала: «Никогда не видела «Ланкастеры» летающими так низко, как делают эти парни!» [91]
Эскадрилья не знала ничего, а служба безопасности прилагала все усилия, чтобы наружу не просочилось ни капли информации. Телефоны прослушивались, переписка вскрывалась. Иногда усилия службы безопасности оправдывались. Один механик написал домой: «Самолеты летают на малой высоте со специальными ночными приспособлениями для каких-то особых заданий». Письмо было перехвачено.
— Кто этот дурак? — спросил Гибсон Чифи Пауэлла.
Он всегда обращался к Пауэлду, когда речь шла о наземном персонале, за который тот отвечал. Пауэлл знал их всех, а Гибсон знал Пауэлла и доверял ему.
— Это хороший парень, сэр, — ответил Пауэлл, — и хороший техник.
Гибсон вызвал беднягу к себе в кабинет и устроил страшный разнос. Наружу вырвалось все самое худшее, что таилось в Гибсоне. Техник упал и заплакал. После этого Гибсон отпустил его с миром.
Один из летчиков позвонил девушке и сказал, что не сможет встретиться с ней ночью, так как улетает на специальную тренировку. Телефон прослушивался. Гибсон построил эскадрилью и вытащил виновника на середину.
— Полюбуйтесь на него! — заорал он. — Полюбуйтесь на дурака. Сотни человеческих жизней в опасности из-за того, что какой-то поганый дурак не может держать пасть на замке.
И далее, в тех же выражениях.
Больше подобных случаев не было.
Гибсон каждый день был на ногах от рассвета до полуночи. Обычно он метался на маленьком мотоцикле с летного поля к оружейникам, оттуда в канцелярию и далее повсюду. Когда он летал, то оставлял свой мотоцикл в ангаре. При этом он, похоже, нарушал какие-то запреты, так как рьяный полицейский Скэмптона заметил Чифи Пауэллу, что мотоцикл следует убрать.
Чифи флегматично заметил:
— Вам лучше поговорить с владельцем. Я не думаю, что он уберет его. [92]
— Я повидаюсь с ним, — пообещал сержант, — и он уберется тоже.
Поэтому Чифи просто отвел его к Гибсону и закрыл снаружи дверь. Раздался дикий рев, и из кабинета вылетел белый, как мел, сержант.
Мотоцикл остался стоять на месте.
Экипажи уже достаточно попрактиковались в ночных полетах над пересеченной местностью и теперь занялись полетами над Северным морем. 2 самолета возвращались домой. Когда они пролетали над Гримсби, зенитчики кораблей, у которых всегда чешутся руки, открыли по ним огонь. Когда самолеты пересекли береговую черту, начали стрелять и береговые батареи. Самолеты приземлились с десятками крошечных пробоин в фюзеляже.
Ехидный Мартин ухмыльнулся и сказал:
— Прекрасная тренировка. Теперь вы можете не бояться зениток!
Они отрабатывали бомбометание с малых высот на полигоне Уэйнфлит. Они пикировали на песчаные дюны и сбрасывали 11,5-фн практические бомбы, используя прицел для малых высот. Бомбометание было недостаточно точным, и Боб Хэй с грустью это признал. Гибсон пошел к Кохрейну.
Через 2 дня Гибсона вызвал подполковник авиации Данн из министерства авиационной промышленности.
— Я слышал, у вас проблемы с прицелами для удара по дамбам?
— Какой хрен вам это сказал? — поинтересовался Гибсон.
— Мне это сообщили, потому что я эксперт по прицелам, — объяснил Данн. — Я думаю, что могу разрешить ваши проблемы. Вы должны были заметить на вершине каждой дамбы пару башен. Мы измерили с воздуха, они находятся на расстоянии 600 футов одна от другой. Теперь смотрите, что нужно сделать.
И он набросал простенький эскиз. Это было до смешного просто. Плотник сколотил такое приспособление за 5 минут. В основе был фанерный треугольник с глазком в одном углу и двумя гвоздиками на остальных углах. [93]
— Вы смотрите сквозь глазок, — говорил Даны, — и когда башни на дамбе поравняются с гвоздиками, вы нажимаете на кнопку. Вы сбросите бомбу точно в нужном месте, но вам следует следить за скоростью и курсом.
Гибсон потряс головой от восхищения. Рабочие сколотили два макета башен на дамбе поперек озера, а бомбардиры сколотили собственные прицелы. При первом же заходе один из них сбросил 8 практических бомб со средней ошибкой всего 4 ярда.
Однако оставалась проблема высоты. Гибсон не раз пытался решить ее путем тренировок, но безуспешно. После его пятой попытки Динги Янг сел и сказал:
— Это бесполезно. Я не вижу, как нам этого добиться. Почему мы не можем использовать радиоальтиметры?
Гибсон сказал, что давно о них думал, однако эти приборы недостаточно чувствительны.
Время поджимало. Гибсон получил вызов от Саттерли.
— Они закончили первые 2 прототипа новых бомб, — сказал Саттерли. — Летите завтра в Херн Бей и проследите за пробными сбросами. Захватите своего бомбардира.
Это происходило 15 апреля.
Уоллис встретился с ним на следующее утро и привел на голый пляж возле Рекалвера. Люди из MI-5 оцепили район.
— Я извиняюсь, что поднял вас так рано, — сказал неизменно вежливый Уоллис, — однако сейчас полный прилив, что нам и нужно. Когда вода спадет, мы пойдем и посмотрим, как бомба выдержала удар при сбросе.
На востоке появились 2 пятнышка, которые превратились в «Ланкастеры», летящие на малой высоте над мелководьем к 2 белым буйкам, пляшущим на волнах.
— На втором самолете установлена кинокамера, — пояснил Уоллис. Шум моторов заполнил воздух, и Уоллису пришлось кричать: — Он идет высоко. Слишком высоко.
Он был крайне взволнован. Самолеты летели крыло к крылу. Потом из-под брюха у ближайшего вывалилась большая черная штука и медленно пошла вниз. Когда она упала в воду, взлетели фонтаны брызг, обдавшие самолет. [94]
Сначала ничего не было видно, а потом из облака брызг появились летящие обломки.
— Разбилась, — сказал Уоллис. Он выглядел очень мрачным. Тяжело вздохнув, он добавил: — Они говорят, что бомба не сработает. Слишком большая и тяжелая, а оболочка слишком тонкая. У нас есть еще одна в ангаре. Мы попробуем во второй половине дня. Самолет шел слишком высоко.
Техники сделали все возможное, что усилить оболочку второй бомбы. А Уоллис разделся до нижнего белья и бродил в воде по шею, пытаясь ногами нащупать обломки бомбы. Катер забирал обломки на борт. Когда дрожащий Уоллис поднялся на катер, то увидел только зазубренные куски металла.
Потом они снова поднялись на дюны. Солнце уже клонилось к горизонту, когда снова появились 2 самолета. На сей раз они летели ниже. Матт Саммерс удерживал самолет с бомбой точно на высоте 50 футов. Ожидание было болезненным. Черный монстр снова полетел вниз, и опять поднялись фонтаны воды. И снова из пенной тучи полетели обломки, так как бомба раскололась.
— Боже мой! — сказал Уоллис.
Когда брызги рассеялись, стало видно невероятное. Бомба все-таки сработала. Пусть не так, как от нее ожидали, но достаточно хорошо для начала. Несмотря на сумерки, холод и промокшую одежду, Уоллис светился от счастья.
(Зато пилот «Ланкастера» Саммерс не был счастлив. Каким-то образом бомба задела его рули высоты и заклинила их. Самолет еле смог удержать высоту. У Саммерса даже дух перехватило. Он совершил невероятно широкий разворот и выполнил головокружительную посадку в Манстоне, используя одни триммеры.)
Уоллис сказал Гибсону:
— У нас еще более чем достаточно работы с этой бомбой. Но не беспокойтесь, все идет нормально.
Гибсон и Хэй на маленьком самолете полетели в Скэмптон. Однако на высоте в несколько сотен футов мотор отказал. У них оставался только один путь — вниз. Однако все приличные лужайки были утыканы кольями, чтобы немцы [95] во время вторжения не смогли посадить здесь свои планеры с войсками. Гибсон сумел кое-как проскочить между препятствиями, но концом крыла все-таки зацепил один кол. Самолет развернуло, и теперь второе крыло налетело на препятствие. В результате они приземлились в груде искореженного дюраля. Оба летчика выбрались из обломков слегка окровавленные, но живые.
К ним через поле уже бежал какой-то человек. Когда он увидел, что летчики не слишком пострадали, то грустно сказал:
— Мне кажется, командиры слишком рано выпускают таких юнцов в полет.
Потом прибыл местный полисмен и безразлично заметил:
— Я рад, что наши препятствия сработали.
Гибсон и Хэй отправились в Скэмптон поездом. По пути Гибсон упорно размышлял, как решить проблему высоты. Сначала он захотел подвесить к самолету длинную проволоку с грузом, чтобы тот скользил по воде. Это помогло бы удержать точно 60 футов. Полный надежд, он опробовал это на своем «G Джордже», но устройство не сработало. В полете проволока тащилась за самолетом почти горизонтально.
Кохрейн засадил свой штаб за работу. Через день Бен Локспейсер из министерства авиационной промышленности прибыл в Грантхэм с новой идеей. Она была до смешного простой и абсолютно надежной.
— Поставьте прожектор в носу самолета, — сказал он, — а другой под брюхом. Лучи должны быть направлены вниз и внутрь так, чтобы скреститься ровно в 60 футах под самолетом. Когда на воде два пятна сольются в одно, вы там, где следует!
Обрадованный Гибсон рассказал это летчикам. Когда он кончил, Спаффорд небрежно заметил:
— Я и сам мог это сказать. Прошлой ночью мы с Терри Тэрумом ходили смотреть стриптиз. Когда девушка раздевалась, ее освещали два прожектора. Идея бродила у меня в голове, и я уже собирался все рассказать.
Гибсон выразительно посмотрел на него. [96]
Модсли полетел на своем «Ланкастере» в Фарнборо, и в тот же день техники установили на нем 2 прожектора. На обратном пути он совершил пробный заход над аэродромом. Все работало отлично. Модсли сказал, что очень легко свести световые пятна вместе и удерживать их так. Его штурман Уркварт, глядя в наблюдательный блистер позади кресла пилота, следил за поверхностью и командовал:
— Ниже. Ниже. Ниже... еще немного... О'кей.
Именно такая процедура была принята. Все летчики опробовали это над Дербентом, и теперь они могли уверенно выдерживать высоту с точностью до 2 футов. Но большой радости летчики не испытывали, так как у всех в голове крутилась одна мысль. Когда самолет заходит на хорошо защищенный объект на высоте 60 футов, экипаж и так рискует очень сильно. А при включенных прожекторах...
В Уэйбридже Уоллис все еще пытался усилить корпус бомбы. Но работы шли не очень хорошо. 22 апреля самолет с новой бомбой вылетел в Рекулвер и сбросил ее. Бомба не разбилась, но и не сработала. Измученный ученый потерял сон. Через 3 недели следовало совершить налет. Если к этому времени не будет все готово, рейд придется отложить на год. А учитывая скептицизм верхов, вполне возможно, он будет вообще отменен. Вода в водохранилищах прибывала.
29 апреля была завершена новая модифицированная бомба. Пилот-испытатель Виккерса Шорти Лонгботтом полетел в Рекулвер. Шел дождь, и Уоллис, стоявший на дюнах, не увидел ничего, кроме того, что «Ланкастер» спикировал на восток к маркерам. Лонгботтом точно выдержал высоту и скорость (60 футов, 258 миль/час), прорвался сквозь дождевой шквал и увидел маркеры. Бомба медленно пошла вниз и попала точно в цель. И сработала! Лонгботтом увидел внизу на дюнах пляшущую белую точку. Это Уоллис сорвал шляпу и размахивал ею в воздухе. Он кричал от радости, и капли дождя текли у него по лицу. [97]