Глава IV.

Итальянский флот в войне с Грецией

Снабжение морем и действия флота

Во время всей греческой кампании и даже несколько месяцев после ее завершения обеспечение линий снабжения через Адриатику потребовало от флота значительного напряжения. Исключительно плохая погода, перегруженность албанских портов, несогласованные, но всегда срочные требования, британское воздушное наступление, растущая активность вражеских подводных лодок, опасность неожиданных ночных атак британских кораблей, узость акватории по сравнению с интенсивностью движения на ней, огромные объемы перевозимого снабжения — все эти факторы вместе взятые заставили флот напрягать все силы и тратить массу энергии. Нагрузки все более возрастали, так как в это же время требовалось решать и другие, не менее важные и срочные задачи, первой из которых были все возрастающие перевозки в Ливию.

В этих условиях перевозки через нижнюю Адриатику не только потребовали большого количества грузовых судов всех размеров, но и вынудили привлечь большое число военных кораблей, помимо тех, что использовались для непосредственного сопровождения конвоев. Крейсерам, базирующимся в Бриндизи и Таранто, приходилось патрулировать в Отрантском проливе при малейшей тревоге, а также при проходе любого войскового конвоя. За каждым сообщением о появлении вражеской подводной лодки следовали интенсивные поиски в течение нескольких дней. Обнаружение минных заграждений, поставленных британскими субмаринами, возложило тяжелую работу на тральщики. Когда морские перевозки приобретали жизненно важный характер флот без колебаний предоставлял для перевозок не только свои суда снабжения, но и корабли, включая крейсера и эсминцы.

Что касается действий флота, то они принесли полный успех. Можно даже назвать их значительным военным успехом. Переброска снабжения и подкреплений на греческо-албанский фронт имела масштабы, доселе невиданные. Фактически их полный объем до сих пор не известен точно. Однако, несмотря на. все трудности и опасности, перевозки сопровождались минимальными потерями. Приводимая статистика перевозок из итальянских портов на греческо-албанское побережье доказывает это. Обратные переходы не включены в эти цифры, которые охватывают греческую кампанию до самого юнца, то есть до 30 апреля 1941 года. Процент потерь приведен в скобках. Перевозки включали:

— личный состав 516440 человек (0,18)

— военные грузы 510688 тонн (0,2)

— верховые и вьючные животные 87092 голов (0)

— ганки, бронетранспортеры, автомобили 15951 штука (0,55)

Обеспечивая эти перевозки, итальянские военные корабли совершили 1070 выходов. Сюда не включены выходы с целью косвенного прикрытия конвоев.

Здесь необходимо отметить, что и после оккупации Греции от флота потребовалось продолжать перевозки. Всего до заключения перемирия из Италии на Греческо-Албанский театр было перевезено 895441 человек и 1387537 тонн грузов. Общие потери были минимальными — 0.2% людей и 0.5% материалов.

В конце ноября флот начал по требованию армии новые операции. Сюда входили частые обстрелы греческих и албанских позиций. Помимо этого начались действия против греческих кораблей и береговых объектов, которые проводили итальянские корабли, базирующиеся на Додеканезских островах.

Одним из многих последствий греческой кампании была изоляция Додеканезских островов, которыми владели итальянцы. Жители и войска гарнизона постепенно начали ощущать нехватку различных остро необходимых вещей. Сложившаяся ситуация делала посылку конвоев исключительно тяжелой проблемой. По этой причине некоторое количество снабжения доставлялось подводными лодками. Однако, так как вместимость субмарин была очень мала, вскоре стало необходимо применить иную систему. Поэтому три маленьких теплохода — «Калино», «Калится» и «Рамб III», каждый водоизмещением около 1200 тонн, были приспособлены для прорыва британской блокады без сопровождения.

Первым отправился в путь «Калино», который покинул Неаполь 1 декабря 1940 года и достиг Лероса через 5 дней, не обнаруженный врагом. Система оказалась жизнеспособной, и рейсы блокадопрорывателей продолжались, пока наконец Греция не была оккупирована. Потерь не было. Всего блокадопрорыватели совершили 16 рейсов и перевезли 16190 тонн грузов.

Эти путешествия сопровождались тысячью и одним приключением, но самое невероятное выпало на долю капитан-лейтенанта Джорджио Джоббе. В тот самый момент, когда он проходил пролив Касо, чтобы войти в Эгейское море, он заметил в дождевом шквале совсем и близко сильно охраняемый британский конвой. Конвой шел тем же курсом, что и итальянское судно. Капитан-лейтенант Джоббе, используя плохую видимость и большое число вражеских судов, присоединился к конвою и прошел в Эгейское море вместе с ним. При первой возможности он ускользнул и благополучно добрался до цели.

Несмотря на изоляцию и относительные трудности, проистекшие из этого, надводные корабли и подводные лодки, базирующиеся на Леросе, провели несколько тревожащих набегов на британские линии снабжения между Египтом и Эгейским морем.

Возможно, по этой причине в последние дни февраля англичане предприняли попытку оккупировав итальянский остров Кастелориццо, расположенный между Родосом и Кипром. На рассвете 25 февраля около 500 британских солдат специального штурмового подразделения высадились на берег с десантного судна, прикрываемого дивизией крейсеров. Горстка моряков и таможенников, находившихся на Кастелориццо, отбивалась, как могла. В гористой части острова они создали линию обороны и затребовали по радио помощь. После полудня итальянские эсминцы «Селла» и «Криспи» и миноносцы «Лупо» и «Линче», приняв на борт 240 солдат и моряков, покинули Родос. Ночью эти корабли под командой адмирала Бьяншери достигли Кастелориццо, «Лупо» вошел в маленький порт и начал высадку войск. Поднявшееся сильное волнение заставило отложить высадку и вынудило корабли вернуться на Родос. Как только позволили погодные условия, «Лупо», «Линче» и 2 торпедных катера вернулись к Кастелориццо и высадили остальных солдат. К закату англичане были окружены и попали под обстрел итальянских кораблей. Тем временем «Криспи» и «Селла» перебросили новых солдат и вооружение. На следующее утро уцелевшие английские солдаты сдались. Адмирал Каннингхэм писал в Лондон, оправдывая неудачу, что «итальянцы действовали с предельной энергией и предприимчивостью». Он назвал всю операцию «прогнившим делом».

Встреча в Мерано

Германия и Италия до этого момента считали свои военные операции совершенно независимыми. Если не брать во внимание нескольких попыток сотрудничества, которые были чисто символическими и имели только пропагандистское значение, каждая страна вела войну самостоятельно. Фактически каждый старательно хранил свои планы в тайне от партнера. Когда надежды итальянцев на короткую войну развеялись, стало понятно, что чем дальше, чем больше Италия будет зависеть от союзника, поставляющего сырье и вооружение, которого Италии не хватало. Тем не менее, итальянцы продолжали колебаться. У них вызывала беспокойство мысль о слишком тесном сотрудничестве с Германией. Ведь немцы, вместо выполнения просьб итальянцев о посылке вооружения и техники, предлагали посылать полностью оснащенные германские части, такие, как X авиакорпус и Африканский Корпус. Эта политика имела совершенно очевидную цель — внедриться в итальянскую военную машину, чтобы управлять ею в германских интересах, которые слишком часто расходились с итальянскими. Поэтому итальянское Верховное Командование оказалось перед дилеммой — или согласиться на более или менее широкое германское вмешательство, или отказаться от материальной помощи, которая становилась все более необходимой.

Аналогичные, только еще более обоснованные опасения существовали и в военно-морской области. Германия не являлась мощной морской державой, и итальянский флот считал абсурдным и нетерпимым вмешательство немцев в его дела в обмен на оборудование, которое флот хотел получить из Германии. Вмешательство выглядело еще более странным, учитывая, что итальянский флот ничему не мог научиться у германского, исключая отдельные технические новинки. До этого времени контакты между двумя флотами были исключительно поверхностными и осуществлялись через морские миссии в Риме и Берлине. Однако члены этих миссий играли роль простых наблюдателей.

В январе 1941 года обстоятельства подтолкнули оба флота к более близкому взаимопониманию в связи с германским наступлением в Греции. Впервые немцы оккупировали часть Средиземноморского побережья. Однако до самого конца флоты сохраняли полную оперативную независимость. Со своей стороны итальянский флот надеялся, что эти новые обстоятельства помогут решить тяжелейшую проблему обеспечения топливом. В середине февраля 1941 года начальник штаба итальянского флота адмирал Риккарди и его германский коллега адмирал Редер встретились в Мерано. Переговоры длились 3 дня. Официальной целью встречи был обмен идеями в военным опытом, но о подлинных причинах встречи мы скажем ниже.

Как упоминалось ранее, итальянский флот начал войну, имея 1800000 тонн нефти. Несмотря на экономию и ограничения, введенные сразу, как только стало ясно, что война затягивается, к февралю 1941 года 1000000 тонн из этого резерва был израсходован. Шел девятый месяц войны. При таких темпах, итальянскому флоту уж« летом пришлось бы прекратить всякую активность. Представители флота неоднократно обращали внимание Верховного Командования на эту тяжелейшую проблему, но никакой договоренности с немцами добиться не удавалось. Поэтому итальянцы надеялись, что непосредственные переговоры с германским командующим, который, как профессионал, хорошо понимал проблему, дадут удовлетворительное решение вопроса. Действительно, встреча в Мерано привлекла внимание Редера к проблеме. Весной 1941 года некоторое количество нефти начало прибывать из Германии, но его совершенно не хватало даже для удовлетворения минимальных потребностей. Супермарина уже была вынуждена ограничить ежемесячный расход топлива флотом 100000 тонн, что составляло половину топлива, необходимого для обеспечения оперативной свободы. В действительности по различным причинам эта цифра не превышала 50000 тонн, или одной четвертой потребности. Поступление топлива не только не обеспечивало нормальных действий, но и начало серьезно сказывалось на проводимых операциях.

Летом 1941 года, когда из Германии прибыло всего 103000 тонн нефти, резервы итальянского флота были окончательно исчерпаны. С этого момента итальянский флот был вынужден проводить операции, только когда это позволяли поставки нефти. В те периоды, когда они задерживались или прерывались, деятельность флота была совершенно парализована. Позднее мы увидим кризис, разразившийся зимой 1941 года, и настоящие кандалы на руках флота в середине 1942 года.

На встрече в Мерано германские представители хвастались своими собственными успехами в Северном море и требовали от итальянского флота более агрессивного образа действии. Однако итальянские представители ясно доказали, что ситуация в Северном море ни в каком отношении не похожа на средиземноморскую. Они показали необходимость для итальянского флота придерживаться той линии поведения, которая избрана ранее. Отклонения от нее считались возможными только в особых случаях, которые до сих пор не представились.

В этой связи следует коротко заметить, что Супермарина должна была придерживаться общих директив и специальных приказов, которые поступали к ней от Верховного Командования. Все эти директивы имели одну цель: не подвергать итальянские линкоры неоправданному риску. Муссолини хотел сесть за стол мирных переговоров, имея в своем распоряжении сильный флот. Здесь не место обсуждать, насколько эти директивы повлияли на методы ведения морской войны, но автор должен лично засвидетельствовать, что в нескольких случаях, по крайней мере в первый год войны, Муссолини прямо влиял на решения Супермарины в сторону большей осторожности.

Немцы в Мерано высказали опасения Берлина, что англичане могут перебросить в Грецию сильные подкрепления. Конечно, эти опасении породила подготовка немцами собственного вторжения в Грецию. По этой причине немцы предложили, чтобы итальянский флот нанес несколько ударов по британскому судоходству между Египтом и Грецией. Эти действия дополнили бы атаки итальянских подводных лодок и легких сил с Додеканезских островов. Адмирал Риккарди объяснил, насколько трудно будет найти благоприятный случай, чтобы добиться решающего успеха в этом районе. Он отметил, что из-за высокой эффективности британской авиаразведки и больших расстояний неприятель имеет серьезные шансы отвести свои конвои раньше, чем прибудут итальянские корабли. Немцев удовлетворили объяснения адмирала, и вопрос был оставлен.

В начале марта Берлин сообщил Риму, что ведутся интенсивные приготовления к операциям на греческом фронте, и настаивал, чтобы итальянский флот предпринял хоть что-нибудь, чтобы помешать перевозке англичанами снабжения в Грецию. Уступая этом} политическому давлению, итальянское Верховное Командование приказало флоту выполнить требования немцев. В сущности, флоту снова пришлось пожинать плоды непродуманного предприятия, против которого он протестовал ранее.

Выполняя приказ Верховного Командования, Супермарина начала несколько операций. Было увеличено количество подводных лодок в годах вокруг Крита. Специальным штурмовым подразделениям было приказано снова атаковать корабли в бухте Суда. Наконец, крупным кораблям было поручено провести набег. Супермарина неохотно выполняла эти приказы, чувствуя, что риск, который они влекут за собой, значительно превышает возможность захватить врасплох вражеские конвои возле Крита. Флот, впрочем, не стал выдвигать новых возражений из-за политических последствий отказа от проведения операции. Немцы выказали исключительный интерес к этому предприятию и облегчили сомнения Супермарины, пообещав содействие самолетов X авиакорпуса. Они также заявили, что германские торпедоносцы повредили два из трех британских линкоров 16 марта к востоку от Крита — как выяснилось, совершенно безосновательное заявление.

Операция против британских линий снабжения основывалась на трех абсолютно необходимых предпосылках:

1. Внезапность.

2. Эффективная авиаразведка, которая позволит итальянским кораблям быстро установить контакт с возможными целями и уклониться от всех угроз.

3. Эффективное воздушное прикрытие кораблей, которое отгонит вражеские самолеты-разведчики и защитит корабли от воздушных атак, так как им придется действовать в водах, находящихся под контролем британской авиации.

Надлежащая помощь авиации была обещана. Супермарину заверили, что за день до начала операции X авиакорпус проведет интенсивную разведку восточного и центрального Средиземноморья, совершит налет на Мальту и перехватит любые самолеты, которые могут вылететь оттуда. На рассвете, когда итальянские корабли окажутся возле Крита, итальянская авиация будет бомбить аэродромы острова, проведет разведку обычных британских маршрутов вблизи Крита и до самой Александрии, а также будет прикрывать корабли до меридиана Аполлонии. В то же время X авиакорпус проведет разведку района между Киренаикой и Критом и будет прикрывать итальянские корабли почти весь день — пока до заката не останется два часа. Наконец, итальянские ВВС дали заверения, что истребители с Родоса будут сопровождать и прикрывать корабли все утро, пока они находятся в районе Крита. Учитывая такую поддержку с воздуха, риск морской операции становился приемлемым. Все запланированные действия авиации описаны детально для того, чтобы можно было сравнить, многое ли было выполнено и каким образом.

Операция состояла из рейда крейсеров, поддержанных линкором «Витторио Венето», который 22 марта прибыл в Неаполь из Специи, Операцию планировалось начать 24 марта, но ее задержали на 2 дня по требованию X авиакорпуса. Немцы хотели договориться лично с адмиралом Иакино о деталях германской воздушной поддержки, так как X авиакорпусу в первый раз предстояло взаимодействовать с итальянским флотом. Кроме всего прочего, было решено провести учения по сопровождению и опознанию кораблей, привлекая большое количество самолетов в день, когда итальянское соединение будет проходить Мессинским проливом.

Вечером 26 марта итальянские корабли вышли в море. Из Неаполя вышел «Витторио Венето» под флагом адмирала Иакино, командовавшего эскадрой, и 4 эсминца. 1-я дивизия (адмирал Каттанео), состоявшая из тяжелых крейсеров «Зара», «Пола», «Фиуме» и 4 эсминцев, вышла из Таранто. Из Бриндизи вышла 8-я дивизия (адмирал Леньяни) в составе крейсеров «Абруцци», «Гарибальди» и 2 эсминцев. На рассвете 11 марта «Витторио Венето» прошел Мессинским проливом. Впереди, на расстоянии 10 миль, шла 3-я дивизия (адмирал Сансонетти). Она состояла из тяжелых крейсеров «Тренто», «Триесте» и 3 эсминцев, которые незадолго до этого вышли из Мессины. В 10.00 в 60 милях от Аугусты к ним присоединилась 1-я дивизия, а в 11.00 — 8-я дивизия.

С этого момента соединение должно было до 20.00 двигаться в направлении Аполлонии (Киренаика). В это время, находясь на долготе Крита, 1-я и 8-я дивизии должны были выдвинуться в Эгейское морс но крайней восточной точки Крита, которой они должны были достичь к 8.00. После этого им следовало повернуть на обратный курс и соединиться с «Витторио Венето» в 15.00 в 90 милях к юго-востоку от Наварина для того, чтобы вместе вернуться в базы. Тем временем, «Витторио Венето» и 3-я дивизия должны были выйти в точку в 20 милях южнее маленького острова Гавдос у южного побережья Крита. Около 7.00, если не будет установлен контакт с неприятелем, им следовало лечь на обратный курс. Естественно, целью обоих рейдов была атака вражеских конвоев или военных кораблей. Главной опасностью, особенно для кораблей, входящих в Эгейское море, была возможность воздушных атак англичан с Крита или из Греции.

Бои у Гавдоса и Матапана

Наутро 27 марта были намечены учения по отработке воздушного прикрытия итальянских кораблей, но германский самолет так и не появился. Днем следовало провести генеральную репетицию, но «большое количество» самолетов также не появилось. Зато в 12.20 «Триесте» сообщил о британском гидросамолете «Сандерленд», который в течение получаса кружил поодаль, а потом исчез. Его радиопередача была перехвачена и немедленно расшифрована. Оказалось, что «Сандерленд» из-за плохой видимости заметил только 3-ю дивизию и ничего не знал о «Витторио Венето» и остальных двух дивизиях, шедших позади. Этот контакт разрушил основную предпосылку операции — внезапность. Позиция 3-й дивизии и ее курс недвусмысленно указывали на ее агрессивные намерения.

Супермарину потом критиковали за то, что после потери элемента неожиданности она не отменила операцию. Но следовало помнить, что выход не был реакцией на сложившуюся тактическую ситуацию. Он был предпринят под внешним давлением, в основном по политическим соображениям. Если бы Супермарина повернула корабли, получив разрешение Верховного Командования, после единичного и случайного контакта, это решение могло иметь далеко идущие последствия в итало-германской политической игре в Греции. Поэтому Супермарина эскадру не отозвала.

День прошел без приключений. В 19.00 1-я и 8-я дивизии пошли к Эгейскому морю, а «Витторио Венето» вместе с 3-й дивизией двинулся в точку южнее Гавдоса В 22.00 Супермарина приказала первой группе не засолить далее в Эгейское море, а вместо этого идти на соединение со второй группой и на следующее утро действовать совместно. Это осторожное решение держать все силы вместе мотивировалось отсутствием всякой информации о передвижениях противника после контакта с «Сандерлендом».

На рассвете 28 марта «Витторио Венето» шел к намеченной зоне, 3-я дивизия находилась в 10 милях впереди него, а 1-я и 8-я дивизии располагались в 15 милях слева по корме. Около 6.00 «Витторио Венето» и «Больцано» катапультировали свои разведывательные гидросамолеты Ro.43. В 6.35 самолет с «Витторио Венет»» заметил 4 британских крейсера и 4 эсминца, идущих на юг примерно в 50 милях на юго-восток от итальянского соединения. В 7.58 3-я дивизия заметила британские корабли, позднее опознанные как крейсера «Орион», «Аякс», «Перт» и «Глостер», и 4 эсминца адмирала Придхэм-Уиппела. Адмирал Сансонетти на полной скорости погнался за англичанами и в 8.12 с дистанции около 25000 метров открыл огонь. Так начался бой у Гавдоса.

Британские крейсера попытались скрыться. Следуя на максимальной скорости, они сумели удержаться на пределе дальнобойности итальянских орудий. Итальянцы немедленно сконцентрировали огонь на «Глостере», который был вынужден идти зигзагом, чтобы не получить попадания. Но перестрелка на такой большой дистанции, осложненная вдобавок скверной видимостью, не принесла попаданий ни итальянской, ни британской стороне. (Англичане открыли огонь на 15 минут позже итальянцев и стреляли спорадически.)

Примерно после часа боя, в 8.50 адмирал Иакино приказал 3-й дивизии поверить назад, и некоторое время спустя все итальянское соединение уже возвращалось в свою базу. Вряд ли оправдан был риск продолжения бесцельной перестрелки, особенно потому, что итальянские корабли зашли далеко за Гавдос и были почти на полпути к Тобруку. Более того, логично было ожидать, что в любую минуту могут начаться воздушные атаки англичан, а истребители прикрытия пока не появились. Вдобавок разведчики Ro.43 не обнаружили поблизости британских конвоев, поэтому можно было считать задачу выполненной.

После того как 3-я дивизия начала отход на северо-запад, британские крейсера последовали за ней, хотя и продолжали держаться вне пределов дальнобойности ее орудий. В 10.45 адмирал Иакино повернул на юг, хотя ни британские корабли, ни самолеты пока еще не подозревали о присутствии «Витторио Венето». Он надеялся этим маневром зажать британские крейсера между линкором и 3-й дивизией. В 10.50 «Витторио Венето» заметил корабли Придхэм-Уиппела, которые были захвачены врасплох. Иакино приказал 3-й дивизии повернуть, чтобы образовать другую половину клещей. В 10.56 «Витторио Венете» открыл огонь из своих огромных орудий с дистанции 25000 метров.

Британские крейсера немедленно развернулись и на полной скорости пошли на юго-восток. Прикрываясь дымзавесами, они зигзагом удирали от 381-мм снарядов, иногда отвечая залпами. Их высокая скорость позволила им оторваться от линкора. В официальных британских отчетах говорится, что один снаряд лег настолько близко к «Ориону», что корабль был серьезно поврежден. В отчете говорится также, что «Глостер» находился «в смертельной опасности» в момент, когда стрельба была прекращена.

Клещи, задуманные адмиралом Иакино, не получились из-за отсутствия тактической авиаразведки. Так как из-за малого радиуса действия Ro.43 пришлось лететь на Родос, итальянцам оставалось только гадать о позиции англичан. То, что видели с «Витторио Венето», не могло служить основой для уверенных выводов, а 3-я дивизия находилась слишком далеко, чтобы немедленно вмешаться. Поэтому Придхэм-Уиппел сумел ускользнуть на юго-восток.

В 11.00, вскоре после того как «Витторио Венето» открыл огонь, с него заметили 6 британских торпедоносцев, которые адмирал Каннингхэм немедленно послал в атаку, как только крейсера оказались в опасной ситуации. И действительно, в этот момент корабли Придхэм-Уиппела находились в серьезной опасности, так как итальянский линкор обстреливал их из 381-мм орудий, и требовалось что-то поскорее изменить. В 11.15 британские торпедоносцы вышли на исходную позицию для атаки, и «Витторио Венето», уже готовившийся собрать богатую жатву, был вынужден маневрировать, чтобы уклониться от новой угрозы. Встретив сильный зенитный огонь, самолеты противника сбросили свои торпеды на расстоянии 2000 метров от цели, однако «Витторио Венето» искусно уклонился от них, Тем не менее, британские пилоты сообщили адмиралу Каннингхэму, что добились одного достоверного попадания и еще одного вероятного.

Пока происходили эти события, группа британских крейсеров, благополучно ушедшая от опасности, полный ходом покинула сцену и скрылась за горизонтом.

Время подошло к 11.30, а Иакино все еще находился южнее Крита. Новостей о вражеских конвоях не поступало. Начались воздушные атаки, истребительное прикрытие так и не появилось. В то же время британские разведывательные самолеты кружили в небе над итальянской эскадрой непрерывно до самого заката. Было самое время поспешить назад, домой, и в 11.30 итальянцы взяли курс на Таранто.

В 12.07 3-я дивизия также подверглась атаке торпедоносцев, но попаданий не получила. С 14.30 до 17.00 британские самолеты предприняли 9 отдельных атак, к счастью, безрезультатных.

Однако в 15.20 «Витторио Венето» подвергся комбинированной атаке бомбардировщиков и торпедоносцев, которая имела более серьезные последствия Англичане в первый раз применили эту тактику, которая требовала превосходного взаимодействия самолетов двух типов. Сначала появились бомбардировщики и отвлекли внимание итальянских зенитчиков. Сразу после этого на корабль с кормы зашли 3 торпедоносца, летя буквально по волнам. Подойдя к «Витторио Венето», эти 3 самолета одновременно изменили курс и сбросили торпеды с трех различных направлений. Один самолет был сбит, но громадный корпус линкора был не настолько подвижен, чтобы уклониться от трех торпед, брошенных с очень короткой дистанции. Удар пришелся по винтам левого борта. Некоторое время корабль не мог двигаться, в пробоину хлынуло 4000 тонн воды. Эта был критический момент, но вскоре корабль снова дал ход. До Таранто оставалось 420 миль. Используя только винты правого борта, линкор развил скорость 10 улов, но постепенно увеличивал ее и наконец превысил 20 узлов. Для корабля, находящегося в подобном состоянии, это было большим достижением. Следует отдать должное техническому умению и организованности экипажа.

Иакино часто и совершенно напрасно повторял требование выслать истребители прикрытия. Штаб X авиакорпуса, чьего вмешательства требовала Супермарина со все возрастающей настойчивостью, особенно после торпедирования «Витторио Венето», в 17.30 ответил, что ничего не может предпринять. Позиция британской эскадры оставалась неизвестной, и германские самолеты могли по ошибке атаковать итальянцев.

Так как было логичным предположить, что вражеские воздушные атаки будут продолжаться до заката, следовало опасаться, что линкор получит юные попадания — уже с роковыми последствиями. Адмирал Иакино отправил 8-ю дивизию в Таранто, а остальные корабли перестроил в необычный строй, состояний из пяти колонн.

«Витторио Венето» шел в центре, имея эсминец по носу и эсминец по корме. Справа шли колонной крейсера Каттанео, слева — крейсера Сансонетти. Крайние колонны образовывали эсминцы.

Адмирал Иакино все еще не знал, что не только крейсера Придхэм-Уиппела, но и главные силы Александрийского флота висят у него на хвосте, хотя и за пределами видимости. Последняя группа состояла из линкоров «Уорспайт», «Барэм», «Вэлиант», авианосца «Формидебл» и 9 эсминцев. Она была тихоходнее итальянцев и не имела шансов нагнать их, если самолеты не сумеют замедлить отход противника. Поэтому адмирал Каннингхэм выслал в атаку все имеющееся самолеты. Уверенный, что «Витторио Венето» не только торпедирован утром, но также тяжело поврежден бомбами днем (как сообщили пилоты), он приготовился после заката нанести смертельный удар итальянскому линкору в артиллерийском бою.

Супермарина и Иакино, с другой стороны, все свои маневры основывали на предположении, что в море находятся только крейсера Придхэм-Уиппела, но и те уже повернули назад, в Александрию. В действительности не имелось никакой конкретно информации, которая оправдала бы подобное предположение. Вдобавок имелись некоторые причины подозревать, что неприятель готовится к ночному бою против итальянцев. Если бы только Супермарина или Иакино отнеслись внимательнее к этим подозрениям, ночного боя, который будет описан ниже, можно было бы избежать, или хотя бы уменьшить потери.

Таким образом, вечером 28 мая итальянское командование, как в береговых штабах, так и на кораблях в море, совершенно не смогло сориентироваться к ситуации. Эти ошибки имели крайне тяжелые последствия, усугубленные случайным стечением обстоятельств.

В 18.00, расшифровав приказ адмиралу Каннингхэму из Александрии, адмирал Иакино понял, что на закате британские торпедоносцы снова атакуют итальянские корабли. В 18.23 были замечены 9 самолетов. Находясь вне радиуса действия зенитных орудий, они почти чac спокойно кружили вокруг итальянской эскадры, изучая ситуацию. Корабли были бессильны отогнать их. В 18.51 солнце село, и в 19.20, с наступлением темноты, вражеские самолеты начали приближаться. В этот напряженный момент итальянская эскадра поставила дымзавесу, а крейсера включили прожектора, чтобы ослепить пилотов. В 19.25 итальянские эсминцы заметили приближающиеся самолеты, и все корабли открыли интенсивный зенитный огонь. Атака продолжалась 20 минут. Корабли умело маневрировали в дыму и темноте, хотя они находились в плотном и непривычном строю. Пилоты вражеских торпедоносцев были поражены яростью, с которой отбивались итальянцы, и сбрасывали торпеды наугад. Когда прекратилась стрельба, казалось, что ни один корабль не пострадал вообще. Но вскоре после этого стало известно, что «Пола» в самом конце атаки получил попадание торпедой и потерял ход.

Тем временем Супермарина информировала адмирала Иакино, что, по данным радиопеленгации, в 17.45 британская эскадра находилась в 75 милях от теперешней. позиции «Витторио». Из этого сообщения адмирал Иакино мог сделать вывод, что там присутствуют в крайнем случае британские эсминцы, проводящие ночное патрулирование. Супермарина передала эту информацию без всяких комментариев, что вроде бы подтверждало приведенную выше оценку. Поэтому в 20.18 Иакино приказал 1-й дивизии адмирала Каттанео, к которой принадлежал «Пола», идти на помощь поврежденному кораблю. Этот приказ пришел одновременно с просьбой Каттанео отправить 2 эсминца на помощь крейсеру. Поэтому в 20.38 Иакино подтвердил свой приказ и проинформировал Каттанео о радиограмме Супермарины от 17.45.

Так как адмирал Каттанео погиб в бою, причины, по которым он медлил исполнить приказ, остались неизвестны. Возможно, он дожидался от «Полы» детальной информации о полученных повреждениях. Действительно, в 20.53 он получил запрос о буксировке. Несколькими минутами ранее адмирал Каттанео запросил подтверждение полученным приказам и получил его в 21.05. После этого он приказал «Заре» и «Фиуме» и эсминцам «Альфиери», «Кардуччи», «Ориани» и «Джиоберти» повернуть на помощь «Поле». Похоже, адмирал Каттанео твердо уверился, что британские корабли далеко, так как он выбрал строй кильватера, причем эсминцы замыкали колонну. Возможно, он сам возглавил колонну, желая первым увидеть «Полу», чтобы сразу отдать распоряжения по спасению крейсера.

Адмирал Каннингхэм считал, что «Витторио», вдобавок к полученным днем повреждениям от торпеды и бомб, получил еще одно торпедное попадание во время атаки в сумерках. По крайней мере, так сообщили пилоты торпедоносцев. Английский адмирал не знал, что «Пола» стоит на месте, потеряв ход. С другой стороны, он ошибочно полагал, что «Витторио» теперь просто дрейфующая руина. Поэтому после наступления ночи он послал свои эсминцы на разведку с приказом торпедировать и добить линкор. Их поддерживали крейсера Придхэм-Уиппела. Главные силы британской эскадры шли позади, Так завязался первый из узелков роковых совпадений, которые привели к трагическому для итальянцев исходу ночного боя.

В 20.32 радар крейсера «Аякс» обрисовал силуэт «Полы», стоящего на месте. Придхэм-Уиппел, считая, что это линкор, приказал эсминцам торпедировать его. Сам он со своими крейсерами отправился на поиски остальных итальянских кораблей. Из-за неразберихи в системе связи британские эсминцы не вышли в атаку, что оказалось роковым... для итальянцев! Вместо этого эсминцы продолжали двигаться на север. Если бы они атаковали «Полу», это встревожило бы адмирала Каттанео.

Каннингхэм в свою очередь, придя в район, где «Аякс» заметил «Полу», двигался крайне осторожно, считая, что крейсер обнаружил эсминцы прикрытия. В 22.03 радар «Вэлианта» засек крейсер «Пола», находящийся на расстояния 8 миль. Линкоры Каннингхэма повернули в этом направлении и приготовились открыть огонь. В это же время корабли Каттанео, совершенно не подозревая об опасности, готовились оказать помощь поврежденному крейсеру. На боевых постах находилась только половина команды. На «Фиуме» уже готовили буксировочные концы.

Второе роковое совпадение привело Каттанео к «Поле» в тот же самый момент, что и линкоры Каннингхэма, Поэтому в 22.25 «Уорспайт» и другие британские корабли, приближаясь к «Поле», заметили и группу «Зары», сначала с помощью радара, потом визуально. Еще одно совпадение: «Пола» видел темные силуэты британских кораблей, скользящие на север, и, веря, что это корабли итальянской 1-й дивизии, подал сигнал красной ракетой, обозначая свою позицию. Корабли Каттанео увидели ракету и поняли, что она с «Полы». Итальянцы все внимание обратили туда, не зная о присутствии британских кораблей, которые теперь шли почти параллельным курсом с другого борта.

В 22.28 британский эсминец «Грейхаунд», находившийся ближе остальных вражеских кораблей к итальянцам, осветил прожектором крейсера Каттанео. То же самое сделали остальные британские корабли. Немедленно все 3 британских линкора открыли огонь из своих 381-мм орудий по крейсерам почти в упор. К ним присоединились эсминцы, обстрелявшие итальянские эсминцы из 120-мм орудий. Большей неожиданности невозможно было даже вообразить. «Зара» и «Фиуме» немедленно получили тяжелые повреждения, остановились и загорелись. Британские линкоры сделали еще несколько залпов но ним и в 22.31 повернули вправо, чтобы уклониться от торпед итальянских эсминцев, которые наконец пошли в атаку. Последовала немыслимая свалка итальянских кораблей и британских эсминцев, во время которой некоторые британские корабли едва не пострадали от огня своих же товарищей.

«Фиуме» получил большой крен, пожары на нем вышли из-под контроля, и командиру пришлось отдать приказ покинуть корабль, который затонул в 23.15. На «3аре» пожары полыхали так сильно, что не было никакой возможности прорваться к орудиям или бороться с огнем. Пришлось также отдать приказ покинуть корабль. Так как крейсер тонул слишком медленно, старший помощник с группой добровольцев спустился в погреба, чтобы взорвать их. Адмирал Каттанео и командир корабля тоже остались на борту. Взорвавшись в 00.30, «Зара» унес этих офицеров и многих матросов на дно вместе с собой.

На эсминце «Альфиери», несмотря на тяжелые повреждения и множество жертв среди экипажа после первых же залпов англичан, уцелевшие попытались-таки дать ход. Когда был замечен британский эсминец, его обстреляли, так как больше ничего же оставалось делать. Один из торпедных аппаратов чудом уцелел среди обломков, и его расчет непоколебимо стоял на своих пестах. В конце концов мичман сумел выпустить 3 торпеды по британскому эсминцу, но из-за сильного крена поврежденного корабля они прошли мимо. Крен все увеличивался, и командир приказал покинуть корабль. Совершенно спокойный, он отказался спуститься в спасательную лодку. Вместо этого он закурил сигарету и принялся помогать раненым. Он погиб вместе с кораблем.

На «Кардуччи» пожары вырвались из-под контроля, и командир приказал затопить корабль. Он тоже остался на борту. «Ориани» получил попадание, от которого одна из его машин встала. Тем не менее, на одной машине он сумел выйти из-под обстрела. После полного приключений плавания он сумел добраться до Калабрии. Только замыкавший строй «Джиоберти» избежал повреждений среди всеобщего опустошения. Он отважно пошел в атаку. Осыпаемый снарядами, буквально под дулами вражеских орудий, смелый корабль был вынужден поставить дымзавесу я отойти, оторвавшись от противника.

Тем временем «Пола» оставался беспомощным зрителем этого трагического спектакля. Полученные повреждения не позвонили ни дать ход, ни навести тяжелые орудия, ни даже подать боезапас к средней артиллерии. Ему оставалось только ждать, когда подойдут англичане и прикончат его. Наконец, командир приказал открыть кингстоны, а экипажу покинуть корабль. Англичане, однако, все еще не подозревали о присутствии неподвижного крейсера. Только в 00.20 его заметил эсминец «Хэйвок», который отошел, вместо того чтобы атаковать. В 1,10 «Хэйвок» снова приблизился, на этот раз вместе с остальными эсминцами. Они выпустили несколько снарядов и снова отошли. Крейсер тонул очень медленно, из-за темноты и крайне холодной воды почти весь экипаж «Полы» предпочел вернуться на борт. Командир, видя эго бегство из воды, а также то, что корабль не кренится, хотя и сел достаточно глубоко, приказал приостановить затопление, ожидая, что помощь все-таки придет.

Однако около 3.00 опять появились британские эсминцы. Они были страшно удивлены, увидев одинокий и молчаливый крейсер. Он уже погрузился почти до верхней палубы, половина экипажа покинула его, но флаг все еще висел на мачте. Флагман эскадры «Джервис» подошел к борту и снял 258 человек, в том числе командира (Версия, усиленно раздуваемая британской пропагандой и повторенная адмиралом Каннингхэмом, будто на борту «Полы» царили «паника и смятение», совершенно безосновательна.). Позднее итальянский крейсер был потоплен 2 торпедами. Так завершилось трагическое столкновение, получившее название боя у мыса Матапан, хотя произошло в 100 милях к югу от него.

События этой ночи еще годы будут обсуждаться морскими историками, но некоторые моменты так я останутся неясными. Среди них — противоречивость информации и ее истолкования обоими противниками. Англичане были твердо убеждены (возможно, убеждены и по сей день), что они видели крейсер типа «Коллеони», возглавляющий группу «Зары». Они утверждали, что обстреляли его, подожгли, и он отошел. Итальянцы твердо знали, что такого корабля там быть не могло. Более того, англичане заявляли, что в идеи и другую группу итальянских кораблей позади эскадры Каттанео, которые яростно обстреливали друг друга. Но в действительности корабли Иакино не только не открывали огня, они находились более чем в 50 милях от места боя — настолько далеко, что все поиски крейсеров Придхэм-Уиппела и эсминцев оказались безуспешными. Экипаж «Полы» заявлял, что точно видел пять горящих кораблей. Кто был пятым? Был ли это таинственный крейсер, замеченный англичанами? Кто это мог быть, если и итальянцы, и англичане заявили, что не понесли в этом бою других потерь, кроме указанных выше?

Свет прожекторов, вспышки орудий и далекое зарево за горизонтом видели на остальных итальянских кораблях. Однако сами корабли Каттанео не смогли передать никакой информации о бое. Только на рассвете поступили отрывочные донесения «Ориани» и «Джиоберти». По этой причине, а также потому, что «Витторио» принял много воды, адмирал Иакино не хотел рисковать вслепую новыми кораблями, чтобы прояснить положение. Он продолжал идти в Таранто, куда и прибыл после полудня 29 марта.

Тем временен, на месте боя остались десятки спасательных плотиков, набитых спасшимися с потопленных кораблей. Адмирал Каннингхэм благородно радировал их координаты Супермарине. Но из-за плохого представления о размерах катастрофы и расстояния до места боя помощь оказалась ограниченной и запоздалой. Страдания уцелевших невозможно ни представить, ни описать. Несмотря на такие условия, все они держались с великолепной отвагой, большой решимостью и непоколебимой верой. Всего же тем ночью погибли около 3000 итальянцев!

Давайте сделаем некоторые выводы из этого боя. Вся операция базировалась на трех предположениях, которые не реализовались. С момента, когда «Сандерленд» заметил 3-ю дивизию возле Сицилии, неожиданность была потеряна. Политические мотивы, которые сделали невозможным прекращение операции, мы уже упомянули. Отсутствовала эффективная авиаразведка. Редкие и неточные донесения, которые все-таки от нее поступали, не позволяли итальянским штабам нарисовать ясную картину ситуации на море. Более того, она не смогла выяснить, что Средиземноморский флот покинул Александрию и находится совсем недалеко от итальянского флота. Неэффективность авиаразведки была усугублена плохой работой радиосвязи, из-за чего часть донесений пришла слишком поздно.

Хотя несколько своих истребителей, похоже, появились над кораблями Каттанео во второй половине дня, еще вопрос, имело ли их кратковременное вмешательство хоть какой-то эффект. Во всяком случае, британские разведывательные самолеты летали вокруг итальянского соединении весь день 28 марта без помех. Конечно, исход был бы серьезным и в том случае, если бы все завершилось двумя торпедными попаданиями в «Витторио» и «Полу». Но косвенно именно эти две торпеды оказались решающим элементом в стратегическом успехе, достигнутом адмиралом Каннингхэмом.

Несмотря на то, что три ключевых условия не были выполнены, операцию пришлось продолжать любой ценой. Стычка у Гавдоса составляла наступательную часть плана и была выполнена итальянцами блестяще. Успех ускользнул от них в самый последний момент, когда он был ухе совсем в руках, из-за крайне своевременного вмешательства торпедоносцев. Действия всех итальянских кораблей во второй фазе боя во время вражеских воздушных атак были наилучшими. «Витторио» получил попадание только благодаря самопожертвованию отважного британского пилота. Очень хорошим и эффективным оказался защитный строй, моментально избранный адмиралом Иакино. Корабли сумели перестроиться в дыму и темноте. Экипаж «Витторио Венето» проявил чудеса организованности и умения. Он прошел 420 миль, уклоняясь от воздушных атак, хота половина машин не работала. Корма линкора почти ушла под воду, но он сумел развить 20 узлов.

Хотя эффективная воздушная разведка отсутствовала, имеющаяся информация должна была встревожить Супермарину и адмирала Иакино — ведь британский флот мог находиться совсем близко. Если бы это имело место, ночной бой не произошел бы или завершился бы не столь тяжелыми потерями. Но тактический успех адмирала Каннингхэма был достигнут в основном благодаря радару, о котором итальянцы не подозревали. Успех был также результатом целой цепи совпадений, следовавших одно за другим, что увеличило потери итальянцев. Все сложилось бы иначе, если бы британские эсминцы атаковали «Полу» немедленно, после того как его заметил «Аякс» в 20.33, или Каннингхэм прибыл бы на место на несколько минут раньше Каттанео. С другой стороны, следует отметить полный провал ночных поисков англичанами итальянских кораблей. Бой 1-й дивизии не был исключением, так как он произошел по совершенной случайности. Уничтожение итальянского линкора было главной целью адмирала Каннингхэма, которой он собирался добиться 28 марта. В его рапорте признается, что «тот факт, что «Витторио Венето», хотя и поврежденному, было позволено ускользнуть от нас, вызывает крайнее сожаление».

Как всегда, следует отметить, что поведение итальянских экипажей в ходе боя заслуживает высочайших похвал. Холодное поре держит в секрете многочисленные примеры мужества и самопожертвования. Но множество других хорошо известны, и только недостаток места не позволяет рассказать о них здесь.

В начале главы говорилось, что меры, принятые итальянским флотом для нарушения перевозок между Египтом и Грецией, включали не только выходы надводных кораблей, как описанный выше, но и операции специальных штурмовых подразделений и подводных лодок. Ночью 27 марта 2 итальянских эсминца с Лероса пересекли Эгейское юре и поблизости от Суды спустили 6 специальных взрывающихся катеров. После 6 лет сверхсекретных работ по созданию специальных типов оружия их первое применение в Суде увенчалось успехом. Далее эта операция будет описана, здесь же достаточно упомянуть, что она завершилась потоплением британского крейсера «Йорк», большого военного танкера и 2 грузовых судов в бухте Суда.

Патрулирование итальянских подводных лодок к югу от Крита через несколько дней принесло новый больной успех. «Амбра» вечером 30 марта атаковала из надводного положения и потопила британский крейсер «Бонавенчер». Той же ночью и в том же районе подводная лодка «Дагабур» успешно выпустила 2 торпеды в суда вражеского конвоя.

Секретность морских операций

Опыт, полученный в результате операций в конце марта, привел к определенным конкретным результатам. Муссолини и ВВС наконец убедились, что флот может получить надлежащую воздушную поддержку, только имея авианосцы. Поэтому они сняли вето, наложенное много лет назад на постройку авианосцев. Было решено немедленно переоборудовать трансатлантический лайнер «Рома» в авианосец, получивший название «Аквила». Позднее аналогичное решение было принято по трансатлантическому лайнеру «Аугустус». Он должен был стать авианосцем «Спарвиеро». Но из-за ухудшения положения в промышленности оба авианосца так и не вопли в строй. В день подписания Италией перемирия — 8 сентября 1943 года — переоборудование «Аквилы» практически завершилось, но самолеты для него не были готовы. Чтобы завершить работы на «Спарвиеро», требовалось еще несколько месяцев.

Тем временем, учтя уроки Матапан, итальянское Верховное Командование временно запретило линкорам действовать «вне радиуса истребительною прикрытия». Приказ от 31 марта 1941 года еще больше ограничил оперативную свободу итальянских линкоров. Его буквальное толкование практически парализовало линкоры, исключение составляли случаи, когда англичане подходили вплотную к итальянскому берегу.

Анализ событий конца марта вызвал подозрения, что итальянские планы становятся известии противнику. После войны документы, опубликованные англичанами, подтвердили, что они ожидали появления итальянцев на маршрутах снабжения Крита. Помимо этого, вполне возможно, что они узнали о том, что итальянский флот начал описанную выше операцию, еще до тоге как «Сандерленд» заметил 3-ю дивизию.

Адмирал Каннингхэм в своем официальном рапорте говорит, что его ожидания выхода итальянце и базировались на множестве признаков, начиная от прямых наблюдений — авиаразведка засекла переход «Витторио Венето» в Неаполь. Не осталось незамеченным усиление разведывательных полетов над Александрией. Поэтому еще до получения донесения от «Сандерленда» он «уже приказал всему флоту поднимать якоря вечером 27 марта». Каннингхэм также принял и другие меры, чтобы создать наиболее благоприятную ситуацию. Все эти приготовления, столь точные и решительные, дают твердые основания считать, что Каннингхэм располагал некоей специфической информацией, которая поступала через разведывательные каналы или от службы радиоперехвата. В этом случае Каннингхэм имел колоссальное преимущество. Он имел возможность расстроить любую операцию итальянцев и развернуть свои ударные силы, в частности авиацию, заблаговременно. Это значительно повышало их эффективность. Такие передвижения имели многостороннее влияние на ход операций.

С другой стороны, следует признать, что даже если англичане получили некоторую информацию от шпионов и служб дешифровки о сроках начала операции итальянцев, она не могла иметь решающего влияния на исход ночного боя. Он стал итогом целой цепи совпадений, которую можно полностью увидеть, лишь рассматривая всю операцию в целом. Фактически ночной бой явился результатом обстоятельств, которые сложились в ходе операции. Кровавая стычка была случайным совпадением для обоих противников.

Рассматривая вопрос «шпионажа» в целом, можно без сомнений утверждать, что англичане были в курсе приготовлений и передвижений итальянского флота, так же как Супермарина. часто знала об их действиях. Например, в Гибралтаре итальянский флот имел такую крупную и опытную шпионскую организацию, о какой можно только мечтать. Но подобное заявление отнюдь не означает, что англичане большую часть информации получали с помощью шпионов. Во всех войнах, всегда и всюду, успехи противника любили приписывать воображаемым шпионский сетям. Сегодня мы точно знаем, что британский флот иногда утверждал, что получил информацию о каких-то действиях итальянского флота через своих шпионов s итальянских штабах, тогда как на самом деле она была результатом прямых наблюдений и выводов аналитиков из оценки стратегической ситуации.

В современной войне существует множество каналов и способов получения прямой информации, что —в определенных рамках — дает возможность предвидения. На большом отрезке времени эти способы дают более полные, более точные и более свежие сведения, чей самые опытные шпионы, чья информация в лучшем случае сомнительна. Например, аэрофотосъемка, учитывая постоянное улучшение аппаратуры, дает великолепные результаты. В периоды своего господства в воздухе Люфтваффе направляли свои разведывательные самолеты к британским средиземноморским порта м практически ежедневно, а к Мальте — даже дважды в день. Информации, которую они поставляли, сама по себе позволяла Супермарине иметь постоянное и детальное представление обо всем происходящем в этих местах и даже о том, что намечается. А ведь итальянцы не имели секретной разведывательной сети на Мальте.

Тщательное прослушивание британских каналов радиосвязи также давало массу полезной информация. Например, если итальянцы замечали усиленный обмен радиограммами определенного типа между Лондоном и британскими базами на Средиземном море, это служило предупреждением, что начинается новая операция. Поэтому итальянцы могли заранее принять меры против нее. Радиоперехват позволял итальянцам узнать о гибели британских кораблей или о выходе в море неприятельского флота. В последнем случае пеленгация помогала определить его позицию.

Другим способом получения важнейшей оперативной информации была расшифровка перехваченных радиограмм. Ранее мы много раз показывали, насколько итальянские криптографы преуспели в такой работе, л будем делать это далее. Хотя обычно морские коды составлены так, что их трудно расшифровать быстро и использовать полученные данные в ходе развивающейся операции, часто итальянские криптографы добивались таких выдающихся результатов, что даже сейчас об этом нельзя рассказать подробно. Далее, они успешно расшифровывали — и немедленно — сообщения британских самолетов. Супермарина часто пользовалась глазами британских пилотов, чтобы получить новости об обстановке на море — те новости, которые итальянские источники не могли обеспечить. Часто, используя только этот метод, Супермарина отводила опасность от итальянских соединений.

В итальянской флоте предварительные приказы кораблям и конвоям никогда не посылалась по радио. Более того, по многим серьезным причинам, перечислять которые здесь нет нужды, кажется совершенно невероятным, чтобы англичане хоть один раз сумели расшифровать радиограмму, адресованную кораблю в море, и это помогло бы им в ходе операции. Однако этого нельзя сказать о шифрах итальянских ВВС, расколоть которые было до смешного просто. Когда итальянские и германские самолеты начали более активно участвовать в морской войне, стало совершенно необходимо информировать Супераэрео и Х авиакорпус о передвижениях итальянских кораблей в море. Высшие штабы направляли эти сообщения своим частям, используя больней частью радио. Поэтому вполне вероятно, что англичане получали сведения оперативного характера, расшифровывая сообщения, поступившие из этого слабого места итальянской системы связи.

Совершенно очевидно, что неприятель находился в полном неведении относительно операций, предпринимавшихся без авиационной поддержки. Это касается действий специальных штурмовых подразделений, рейдов блокадопрорывателей в Эгейском море и Атлантике и прочих специальных операций. Поэтому в некоторых случаях Супермарина предпочитала действовать совершенно без помощи авиации. Это давало гарантию, что вся информация останется внутри флотских структур и не будет передана частям, не находящимся под контролем Супермарины.

Другим источником информации был анализ и сравнение различных сведений. С помощью дедукции: часто можно было раскрыть неожиданно важные факты. Например, анализируя сложные маршруты, которыми британские корабли проходили через Сицилийский пролив, удалось установить их истинный маршрут, хотя шпионы давали совершенно ошибочные сведения. С этого момента стало возможным добиваться серьезных успехов, как будет описано ниже.

Изучение деталей переходов британских крейсеров-минзагов между Великобританией и Гибралтаром не только позволило итальянцам точно предсказывать, когда такой корабль будет послан через Сицилийский пролив, во я дало возможность Супермарине однажды добиться выдающегося успеха. Это произошло во время Тунисской кампании. Было получено не слишком внятное донесение о неизвестном корабле, замеченном ночью южнее Сардинии. На основе анализа предыдущих событий было сделано правильное заключение, что этой ночью британский минный заградитель поставит мины точно в 12 милях севернее Рас-эль-Корана (Тунис). Итальянский конвой, который шел в этом направлении, был немедленно повернут, что спасло его от уничтожения. Тральщики позднее нашли минное поле точно в том месте, которое предсказали с помощью чистой дедукции аналитики Супермарины.

Не следует забывать и другие источники информации, не относящиеся к категории «чистого» шпионажа. Псевдонейтральные представители всегда были продуктивным источником информации для обоих противников. Достаточно упомянуть дипломатические и консульские представительства США, работавшие в Италии, даже в основных итальянских портах до декабря 1941 года. Другие подобные представительства действовали в Италии без ограничений в течение всей войны. Логично считать, что такие представительства, используя дипломатическую неприкосновенность, оказали противнику множество ценных услуг. Туристы и корреспонденты из нейтральных стран тоже часто приносили ценные новости военного характера. Временами тщательное изучение прессы вражеских стран, даже их официальных военных коммюнике, оказывалось плодотворным источником информации.

В целом сложная организация современных морских операций временами делала невозможным сохранить их в секрете. Например, при проводке конвоев Супермарине приходилось сообщать различные детали десяткам морских, но «душных и армейских штабов, не только итальянских, но и германских. Далее, это приходилось делать по нести различным, не связанным между собою сетям связи. Если пересчитать всех людей, имевших дело с этими сообщениями, таких, как секретари, снабженцы, телеграфисты, телефонисты и прочие, можно видеть, что информация становилась известна сотням людей, многим из которых не полагалось иметь к ней доступ. Это был серьезный недостаток, но из-за сложной и неопределенном организационной структуры трех видов вооруженных сил двух разных стран Супермарина никогда не была в состоянии хоть как-то усилить соблюдение секретности.

Короче говоря, можно смело утверждать, что иногда англичане знали об операциях итальянского флота, так же как Супермарина часто знала об их операциях. Однако это положение следует почти полностью отнести на счет нешпионских источников информации, которые и сегодня находятся в распоряжении любой страны. С другой стороны, совершенно ясно, что противник ничего не знал о наших операциях, если информация о них оставалась только внутри флотских структур.

Оккупация Далмации и Греции

На рассвете 5 апреля началось наступление в Югославии. От итальянского флота немедленно потребовалось усиление эскорта албанских конвоев, так как логично было ожидать, что югославский флот попытается атаковать их, используя находящуюся поблизости базу Каттаро. Но вместо этого югославы позволил и захватить свои корабли исправными, не считая эсминца «Загреб», который один из офицеров взорвал ценой собственной жизни. Итальянский флот постарался немедленно ввести все корабли в строй уже со своими экипажами. Эсминцы «Дубровник», «Белград» и «Любляна» были переименованы в «Премуда», «Себенико и «Люблана» соответственно. 4 лучших торпедных катера были сведены в 24-ю флотилию Mas. Остальные югославские корабли были совершенно непригодны к службе и принесли больше хлопот с постоянными ремонтами, чем пользы.

Итальянскому флоту доставила массу хлопот оккупация сотен островков далматинского побережья и перевозка множества армейских подразделений в качестве гарнизонов в прибрежные города. Естественно, ему пришлось быстро оккупировать югославские военно-морские базы и основные порты, которые попали в руки итальянцев практически не пострадавшими. Итальянский флот возобновил деятельность штабов и служб в этих местах, что потребовало размещения личного состава и оборудования, снятого из других портов. В стратегической смысле оккупация Югославии мало что дала флоту, разве появилась возможность часть адриатических конвоев направить вдоль далматинского побережья.

В конце апреля, ожидая, что Греция вот-вот капитулирует, итальянский флот принял соответствующие меры и сосредоточил людей и технику в портах юго-восточной Италии. В то же время было постигнуто соглашение с германским флотом о разделении ответственности в греческих водах и о последующей атаке Крита. Было решено, что:

1. Эгейское море, разумеется, за исключением итальянского сектора Додеканезских островов, уходит под контроль германского флота. Это должно было стать его первым появлением на Средиземном море. Германский флот должен был обеспечить работу всех необходимых служб и обеспечить экипажами все корабли, захваченные там.

2. Воды к западу от Коринфа находятся под юрисдикцией итальянского флота, который несет аналогичную ответственность.

3. Итальянский флот будет держать в Эгейском море ядро флота — первоначально 8 эсминцев и 1 флотилию торпедных катеров — плюс вспомогательные суда для сотрудничества с немцами в операциях в этом секторе. Итальянские корабли будут находиться под командованием итальянского штаба, отвечающего перед Супермариной, но оперативное руководство в Эгейском море осуществляет германский адмирал Шустер.

Германский флот всегда строго придерживался этих соглашений, чего нельзя сказать о двух других видах вооруженных сил Германии, когда они появились на сцене.

Начиная с конца апреля и по 20 мая итальянский флот провел оккупацию Ионических островов, всех Циклад и различных портов в Морее. Разумеется, как это рее происходило в Югославии и Киренаике, организация портовых служб флота потребовала передислокации в Грецию большого числа людей, а также оборудования, техники, всевозможного снабжения и припасов, что в свою очередь потребовало увеличения перевозок. Флот полностью выполнил все, что от него требовалось, и в короткое время создал в Греции высокоэффективную инфраструктуру. В Констанце (Румыния) был создан итальянский штаб, чтобы руководить движением итальянских судов, пришедших в Черное море через Дарданеллы.

Быстрый крах греческого фронта вынудил Александрийский флот провести срочную эвакуацию британских войск из Греции на Крит. Было вывезено примерно 30000 человек, причем исключительно по ночам. Потери противника оказались очень маленькими, так как германские ВВС не имели ночных самолетов.

В это время британские вооруженные силы находились в глубоком кризисе, как на суше, так и на море.

Поэтому действия итальянского флота в Эгейском море могли дать великолепные результаты. Тем не менее, никаких атак не было произведено. За эту осторожность флот особенно сильно критикуют те, кто был недоволен его неосторожностью в бою у Матапана. Тот факт, что британская авиация в восточном Средиземноморье в этот момент находилась в критическом состоянии, стал известен итальянцам много позже, К тому времени она, как и авиация на Мальте, уже усилилась. Вдобавок англичане проводили эвакуацию только на легких кораблях. Это не имело значения, так как Александрийский флот находился в постоянной готовности к выходу, чтобы сломить любой противодействие эвакуации. Надо заметить, что в это время он имел 3 линкора, тогда как итальянцы располагали только 2. Следует также отметить, что после боя у Матапана итальянское Верховное Командование запретило флоту операции вне радиуса действия истребителей. В Эгейском море эффективно прикрывать корабли мог только германский IV авиакорпус, недавно прибывший из Германии. Его командование отвергло предложения о сотрудничестве. У автора есть основания полагать, что IV авиакорпус не желал помощи итальянцев в Эгейском море, намереваясь заполучить всю славу будущих побед.

Вскоре после этого история полностью повторилась при атаке Крита. Снова итальянский флот не участвовал в этой операции, если не считать обеспечения совершенно необходимых эскортных кораблей для сопровождения войсковых конвоев. Хотя случай предоставил несколько возможностей использовать силы флота, они были упущены. Помимо указанных выше причин, главным оказалось твердое заявление IV авиакорпуса, что он со всем справится сам. Кроме того, немцы наотрез отказались предоставить воздушное прикрытие итальянским кораблям. Более того, немцы заявили, что не несет ответственности за любые случайности, если итальянские корабли появятся в Эгейском море. Они предупредили, что германские самолеты могут атаковать итальянцев, так как их пилоты раньше не летали над морем и не смогут отличить корабли союзников от вражеских.

Обоснованность этих предупреждений подтвердила атака нескольких Ju-87 против миноносца «Сагиттарио», который сопровождал конвой с германскими войсками. Другая группа Ju-87 атаковала 5 итальянских эсминцев, несущих германские войска. Последние едва успели выйти из Пирея, и предполагалось, что их прикрывают с воздуха германские самолеты. В результате этой атаки был серьезно поврежден эсминец «Селла». Другим примером подобного рода стал а бомбардировка 2 итальянских торпедных катеров, следовавших на большой скорости южнее этой группы. В этом случае германские пилоты приняли их за 2 британские подводные лодки! Эти атаки происходили среди бела дня и невзирая на то, что германским самолетам севернее Крита было запрещено атаковать корабли размерами меньше крейсера. Наконец тот факт, что немцы сохранили в полной тайне от итальянского Верховного Командования план атаки Крита, говорил о том, что они не хотели иметь никаких соперников при дележе лавров. Поэтому немцы в принципе исключили любую возможность сотрудничества с итальянским флотом. Вследствие этого итальянский флот не сумел помешать эвакуации англичан с Крита так же, как и их Греции.

Тесно связанным с событиями на греческом фронте оказалось одно рискованное предприятие англичан. В начале марта они попытались провести конвой через все Средиземное море из Гибралтара на Крит. На такую авантюру они не решались с 10 января. Англичане были вынуждены приложить огромные усилия, чтобы прикрыть конвой. В порядке подготовки к операции 2 марта крейсер и 2 эсминца прошли через Сицилийский пролив с Мальты в Гибралтар. Эти корабли покинули Мальту глухой ночью и перешли пролив незамеченными. Однако на следующий день они были атакованы 20 итальянскими бомбардировщиками и 3 торпедоносцами, а также несколькими германскими самолетами. Но эти усилия ничего не дали. С другой стороны, грузовое судно «Паракомби», замаскированное под французское судно «Уэд-Крум», подорвалось на итальянской мине возле мыса Бон, когда следовало за военными кораблями. Также подорвался на итальянской мине британский эсминец «Джервис», покинувший Мальту.

Утром 8 мая разведывательный самолет сообщил, что британская Гибралтарская эскадра сопровождает конвой в районе мыса Бон. Александрийский флот тоже был замечен в центральном Средиземноморье. Только слишком позднее обнаружение британских соединений не позволило итальянскому флоту перехватить их прежде, чем они войдут в Сицилийский пролив. Поэтому был отдан приказ ночью развернуть эсминцы и торпедные катера. К западу от Трапани их должны были поддержать 2 дивизии крейсеров. Тем временем в бой вступила итало-германская авиация и повредила британский линейный крейсер «Ринаун». Сильное волнение помешало итальянским эсминцам провести внезапную атаку, однако в течение ночи слышались повторяющиеся взрывы на минном поле возле Пантеллерии. Утром были замечены обломки, что было явным признаком гибели кораблей. Можно был» предположить, что англичане потеряли на итальянских минах по крайней мере 2 судна, Одним из них определенно было грузовое судно «Банфшир», но другое судно опознать не удалось. Еще одно грузовое судно — «Эмпайр Сонг» — подорвалось на мине и затонуло возле Мальты. На следующее утро, 9 мая, 8 бомбардировщиков год прикрытием 37 истребителей и 13 пикирующих бомбардировщиков Ju-87 были посланы для атаки британских кораблей. Эти самолеты не нашли противника, хотя Ju-87 атаковали кого-то, но результата тоже не добились. Наконец, утром 10 мая севернее Туниса были заменены 1 крейсер и 4 эсминца врага. Они на большой скорости двигались на запад. Эти корабли сопровождали конвой до Мальты и теперь возвращались назад, проскочив незамеченными Сицилийский пролив. Чтобы атаковать их, итальянцы послали 21 самолет. Крейсер был поврежден. Тем временем для атаки конвоя, находящегося вблизи Крита, немцы послали 15 самолетов, однако они не обнаружили конвоя.

Итальянский флот не принимал участия в этих операциях по веским причинам. Из-за позднего обнаружения он не смог бы перехватить конвой западнее Сицилии. Если бы корабли вышли, как только было получено донесение — вечером 8 мая, — контакт с неприятелем можно было установить только во второй половине дня 9 мая. Такой ход событий становился возможным, если бы англичане пожелали принять бой и не стали уклоняться дальше к югу. Более того, в данный момент в строю находились только линкоры «Чезаре» и «Дориа», против которых из Александрии могли выйти 3 линкора. Итальянцы абсолютно не могли полагаться на воздушное прикрытие. Совершенно очевидно, что они попали бы под атаки самолетов британского авианосца. В целом риск был значительно больше, чем сомнительные результаты, которые могло принести такое предприятие. С другой стороны, проявив капельку воображения, Супермарина могла предвидеть возвращение легких сил, обнаруженных утром 10 мая. Выслав заранее крейсерскую дивизию, вполне можно было перехватить англичан возле берегов Туниса.

Информация, полученная от авиаразведки, ввела Супермарину в заблуждение. Она не имела понятия, что линкор «Куин Элизабет» вместе с конвоем прорвался на восток. Присутствие этого корабля в восточном Средиземноморье было обнаружено только позднее и по другим каналам. Следует отметить, что присутствие двух линкеров типа «Чезаре» в Таранто во время германской высадки на Крит послужило причиной переброски этих подкреплений флоту, который уже превосходил по силам итальянский. Спешный перевод «Куин Элизабет» в Александрию создал там ядро флота из А линкоров, которые могли противодействовать любым операциям 2 итальянских линкоров.

Приключения миноносцев «Лупо» и «Сагиттарио»

Подготовка к атаке Крита была завершена в середине мая, когда X авиакорпус был переведен из Сицилии в Грецию, прекратив налеты на Мальту. Планами IV авиакорпуса предусматривалось сначала провести массированные бомбардировки. Затем парашютисты должны были захватить Канию и аэродромы Малеме, Гераклиона, Ретимо. Ночью в Канию должен быть прибыть конвой из Пирея, который состоял из двух десятков мелких грузовых и каботажных судов с германскими войсками на борту. Конвой прикрывал эскортный миноносец «Лупо» капитана 2 ранга Франческо Мимбелли. Конвой также должен был доставить подразделения итальянского полка Сан Марко (морская пехота) и кое-какое оборудование для оккупации бухты Суда. На следующую ночь аналогичный конвой, возглавляемый миноносцем «Сагиттарио», должен был высадить войска в Гераклионе. Операцию предполагалось закончить за 3 дня.

Несмотря на тщательную подготовку, германские парашютисты, сброшенные на Крит утром 20 мая, оказались в очень трудном положении. В Гераклионе десант был уничтожен. В Малеме немцы сумели захватить только часть аэродрома.

Такая же неудача ждала их и в Ретимо. Видя эти серьезные неудачи, во второй половине дня 21 мая немцы отправили конвои «Лупо» и «Сагиттарио». Их целью была высадка с боем — операция, к которой войска были совершенно не готовы. Более того, хотя воды вокруг острова патрулировались сотнями самолетов Оси, ни один из них не был предупрежден о прохождении конвоев. Поэтому англичане сумели уничтожить один конвой и сорвать высадку второго.

Ночью 21 мая конвой «Лупо» уже заметил берега Крита. И в этот момент его внезапно атаковали 3 британских крейсера («Дидо, «Аякс», «Орион») и 4 эсминца. Как только были обнаружены вражеские корабли, «Лупо» поставил дымзавесу вокруг конвоя и пошел в атаку. Последовала героическая битва с превосходящими силами. Сначала «Лупо» обстрелял эсминец, а потом атаковал приближающийся крейсер. Пока обе стороны вели огонь, миноносец пустил 2 торпеды с расстояния всего 700 метров. Под градом снарядов капитан 2 ранга Мимбелли прорезал строй противника между крейсерами «Аякс» и «Орион». Он проскочил буквально в нескольких метрах за кормой «Аякса», обстреливая его из всех орудий и пулеметов. Судьба маленького корабля в этом бою была, разумеется, предрешена. «Лупо» получил множество попаданий, но Мимбелли, используя общее замешательство, сумел улизнуть. Вражеские корабли уничтожили беспомощный конной, из которого уцелели всего 3 суденышка (все итальянские). Однако в суматохе англичане временами обстреливали друг друга, нанеся серьезные повреждения. Маневры «Лупо» были такими быстрыми и решительными, что англичане решили, что сражались с несколькими кораблями. «Лупо» провел великолепный бой, особенно если учесть, что миноносец получил не менее 18 попаданий 152-мм снарядами. Хотя потери экипажа были очень тяжелыми, корабль не был потоплен, несмотря на заявление «Аякса», что его артиллерия «разнесла в щепки» итальянский корабль.

Через несколько часов наступила очередь «Сагиттарио». В 8.30 22 мая этот миноносец вел свой конвой в Канию, когда лейтенант Джузеппе Чигала Фульгози получил приказ вернуться на Милос, так как обстановка на суше осложнилась. Едва Чигала успел повернуть, как на востоке показались мачты британских кораблей. Это стало неприятный сюрпризом. Хотя в небе кружили свои самолеты, ни один из них не предупредил о присутствии неприятеля. Чигала приказал примерно 30 судам конвоя уходить как можно быстрее, а сам начал ставить дымзавесу, чтобы прикрыть их. Затем, вместо того чтобы самому укрыться в дымзавесе, он повернул навстречу врагу.

Как только британская эскадра, состоявшая из 5 крейсеров и 2 эсминцев под командой адмирала Кинга, заметила «Сагиттарио», она открыла огонь с дистанции 12000 метров. Вражеские снаряды падали вокруг миноносца, но стремительный зигзаг помог «Сагиттарио» уйти от сосредоточенного огня.

Когда до второго крейсера осталось менее 8000 метров, Чигала повернул прямо на него и выпустил свои торпеды. Затем, намереваясь удержать англичан подальше от конвоя, он еще больше сократил дистанцию. Над вражеским крейсером, в который были выпущены торпеды, поднялся столб дыма, и Чигала решил, что добился попадания. Однако в этот момент британские корабли прекратили огонь и повернули на юго-запад. Чигала выпустил еще несколько снарядов по ближайшему эсминцу и полностью удовлетворенный повернул назад, чтобы вновь присоединиться к конвою. Ему никто не мешал. Но испытания «Сагиттарио» еще не закончились. Несколько Ju-87 пять раз атаковали миноносец, но, к счастью, повреждений не нанесли. Легко понять, что когда Чигала вернулся в Пирей, германские альпийские стрелки буквально пронесли его на руках по улицам.

Из британских рапортов стало известно, что адмирал Кинг оправдывал свой неожиданный отход опасением вражеских воздушных атак. Однако ясно, что такое объяснение не согласуется с фактами, и его резко критиковали сами англичане, как видно из мемуаров Черчилля. А фактом является одно: конвой, прикрываемый только одним миноносцем, находился под прицелом британских орудий. 5 крейсеров и 2 эсминца уничтожили бы весь конвой за несколько минут. Конвой являлся очень важной целью, и его уничтожение не требовало большого риска. В то же время отход британской эскадры не означал, что она избежит воздушных атак. Вскоре после этого происшествия британская эскадра, направлявшаяся к Цериго, была атакована Ju-87, которые нанесли серьезные понуждения крейсерам «Найад» и «Карлайл». Из всего этого следует, что британский адмирал совершил ошибку.

Из официальных британских донесений стало известно, что торпеды «Сагиттарио» в цель не попали, но действия Чигалы вызвали серьезные последствия. Как только адмирал Каннингхэм узнал, что адмирал Кинг позволил своей добыче ускользнуть, он приказал линкорам «Уорспайт» и «Вэлиант», крейсерам «Глостер» и «Фиджи» и 7 эсминцам, которые в это время находились западнее Цериго, войти в Эгейское море, соединиться с эскадрой адмирала Кинга и найти исчезнувший конвой. Когда объединенная эскадра шла на северо-восток, она подверглась яростным атакам Ju-87, которые тяжело повредили «Уорспайт». Адмирал Кинг снова скомандовал общий отход. Этот маневр, однако, не спас его корабли. Выследившие цель Ju-87 потопили крейсера «Глостер» и «Фиджи» и эсминец «Грейхаунд». «Вэлиант» и другие корабли были повреждены.

Тем временем дела на Крите шли скверно, и германские командиры начали сознавать свою ошибку. Одних самолетов оказалось недостаточно. Парашютисты в одиночку не могли сломить сопротивление англичан. События развивались так плохо, что 26 мая IV авиакорпус решил, что операция провалилась, и запросил в Берлине разрешения на ее прекращение. Гитлер ответил, что ее следует продолжать любой ценой — так автор слышал в германском военно-морском штабе в Афинах.

С другой стороны, по странному совпадению, англичане именно в этот момент решили, что не могут больше сопротивляться, и начали разрабатывать план эвакуации острова. Если бы англичане знали положение врага, они, возможно, сделали бы последнее усилие и удержали Крит. Но вместо этого последнее усилие сделали германские авиация и парашютисты, подстегнутые приказом Берлина. Они действовали исключительно смело, однако, несмотря на все их усилия, положение продолжало оставаться очень неопределенным, так как парашютисты понесли ужасающие потери. Те, кто уцелел, буквально валились с ног от усталости.

Когда автор прибыл в бухту Суда со своей флотилией торпедных катеров 28 мая, парашютисты говорили ему, что в предыдущую ночь «уже не могли стоять на ногах». Они также говорили, что в намеченной на утро атаке, несомненно, все погибнут, но все-таки атакуют, чтобы спасти свою честь. Однако англичане не знали всего этого и во время ночного «перемирия» отошли на южное побережье Крита, чтобы эвакуироваться. Поэтому, когда утром 28 мая немцы пошли и самоубийственное наступление, они встретили лишь, слабое сопротивление тыловых заслонов.

Во время этой операции итальянские корабли на соседних Додеканезах не оставались без дел. Пока эсминцы обеспечивали оккупацию Циклад, 5 торпедных катеров патрулировали в проливе Касо. Ночью 20 мая они атаковали британскую крейсерско-миноносную эскадру. Атаку встретил яростный огонь, но торпедные катера выпустили торпеды и отошли без повреждений. Однако они не добились попаданий. Тем временен на Родосе адмирал Бьяншери, хотя и располагал мизерными силами, начал готовить конвой из вспомогательных судов, чтобы провести высадку в Ситии на ceвepo-восточном побережье Крита. Конвой в сопровождении 5 эсминцев и нескольких торпедных катеров покинул Родос во второй половине дня 27 мая и прибыл без происшествий к цели через 24 часа. Последний этап путешествия был очень рискованным, так как поблизости были обнаружены 3 британских крейсера и 6 эсминцев. К счастью, британские корабли были слишком заняты отражением атак авиации и подводных лодок и прибыли к проливу Касо, только когда высадка уже состоялась. Благодаря этой импровизированной экспедиции восточная часть Крита до бухты Малеа была позднее оккупирована итальянцами.

Пока шла высадки в Ситии, на рассвете 29 мая итальянский торпедоносец добился попадания в британский эсминец «Хируорд», который потерял ход. Когда итальянские торпедные катера, патрулировавшие в этом районе, подошли, чтобы нанести смертельный удар, эсминец взорвался и затонул. Им осталось только подобрать из воды спасшихся членов экипажа.

Описывая Критскую операцию, следует упомянуть о действиях подводной лодки «Ониче». Ночью 21 мая она атаковала 3 эсминца в проливе Касо и, возможно, попала торпедой в один из них. Во время Критской кампании Александрийский флот был крайне активен и действовал, не обращая внимания на потери. Практически сорвав германскую атаку острова, он понес дальнейшие жертвы, эвакуировав большую часть британской армии с Крита. Чтобы обеспечить эвакуацию, адмирал Каннингхэм постоянно держал 2 линкора в море южнее Крита с 15 по 28 мая. Однако это был первый и последний случай в истории Средиземноморской войны, когда британский флот был вынужден действовать при полном господстве противника в воздухе. В результате он понес тяжелые потери. Но итальянские корабли находились в такой ситуации практически всю войну. Этот пример показывает, какого успеха можно было добиться на Средиземноморье, если бы итало-германская авиация сумела удержать превосходство в воздухе и начала взаимодействовать с итальянским флотом.

Германские ВВС заявили, что потопили множество кораблей в водах вокруг Крита. К ним следует добавить результаты действий итальянцев. Но реальность несколько отличалась от громогласных заявлений. Например, немцы объявили, что потопили в бухте Суда тяжелый крейсер «Йорк». На самом деле это совершили еще 2 месяца назад итальянские специальные штурмовые подразделения. Британские документы показывают, что были потоплены: крейсера «Фиджи», «Глостер» и «Калькутта»; эсминцы «Джюно», «Грейхаунд», «Келли», «Кашмир», «Хируорд» и «Империал», а также 10 вспомогательных судов. Были повреждены: линкоры «Уорспайт», «Вэлиант» и «Барэм»; авианосец «Формидебл»; крейсера «Аякс», «Орион», «Найад» и «Карлайл» плюс 10 эсминцев. Потери торговых судов точно не известны, но только в бухте Суда их погибло 10 штук.

К этим потерям следует добавить потри греческого флота. Его корабли были потоплены или германской авиацией в портах, или своими же экипажами в момент оккупации портов войсками Оси. Только старый броненосный крейсер «Апорофф», 2 эсминца, 8 миноносцев и несколько подводных лодок сумели удрали в британские порты.

Косвенно Критская кампания привела к гибели итальянских миноносцев «Куртатоне» и «Мирабелло», которые сопровождали конвои на греческий театр. Оба миноносца подорвались 20 мая на греческих минах.

Э.Б. Каннингхэм

Одиссея моряка

Глава XXVI

I.

К третьей неделе марта 1941 года мы поняли, что немцы больше не будут откладывать свое наступление в Греции. Более того, с 25 марта стало заметным увеличение активности воздушной разведки над юго-западной Грецией и Критом, начались ежедневные попытки провести разведку гавани Александрии. Необычная настойчивость, с которой противник следил за передвижениями Средиземноморского флота, заставила нас подумать, что итальянский флот намерен предпринять нечто серьезное.

Враг имел богатый выбор. Он мог атаковать наши уязвимые конвои со слабым сопровождением, перевозящие войска и припасы в Грецию. Он мог направить конвой с сильным сопровождением на Додеканезские острова. Существовала вероятность, что итальянский флот предпримет диверсию, чтобы прикрыть высадку в Греции или Киренаике. Возможна была и генеральная атака против Мальты. Из всех этих возможностей самой вероятной была атака наших конвоев, идущих в Грецию, скорее всего — к югу от Крита.

Самым очевидным способом противодействия этому была дислокация линейного флота к западу от Крита. Однако в этом случае вражеская авиаразведка определенно выследила бы его, и итальянский флот отложил бы свою операцию до тех пор, пока мы не были бы вынуждены вернуться в Александрию для дозаправки. Чтобы у нас появился реальный шанс перехватить итальянцев, мы должны были иметь совершенно достоверную информацию об их выходе в море. Нам же самим следовало выходить в начале ночи, чтобы не быть обнаруженными на следующее утро вражескими самолетами. Если бы мы сохранили в тайне свой выход из Александрии, это помогло бы успеху операции. Передвижения наших конвоев в Эгейском море были настолько хорошо известны неприятелю, что нельзя было их менять, чтобы не вызвать подозрений. В то же время это означало риск атаки против них.

В течение ночи 27 марта одна из наших стающих лодок с Мальты сообщила о соединении из 3 крейсеров и 1 эсминца в 80 милях восточнее юго-восточной оконечности Сицилии. Они двигались на юго-восток, примерно в направлении Крита. Видимость быта плохой, и летающая лодка не могла следить за неприятелем, Между мной и моим штабом вспыхнул ожесточенный спор, что на самом деле означает появление итальянских крейсеров. Их положение и курс ясно указывали, что поблизости должны находиться линкоры и что их целью явно будут наши греческие конвои.

Так случилось, что 27 марта в мере находился только один конвой. Он двигался в Пирей в уже наводился возле южной оконечности Крита. Ему было приказано следовать прежним курсом, но с наступлением темноты повернуть назад. Обратный конвой из Пирея получил приказ задержаться с выходом.

Я сам был склонен думать, что итальянцы ни на что не решатся. Позднее мы заметили «обычную интенсивность итальянских радиопереговоров, и в юнце концов решили после наступления темноты выйти в море, чтобы наши линкоры оказались между неприятелем и тем местом, где он ожидал увидеть наш конвой Я побился об заклад на 10 шиллингов со своим начальником оперативного отдела штаба капитаном 2 ранга Ауэром, что мы не встретим противника.

К счастью, мы заранее решили выходить после наступления темноты, так как в полдень и перед закатом над Александрией появлялись вражеские самолеты-разведчики. Они сообщили, что флот мирно стоит на якорях.

Я также придумал свои небольшие хитрости, чтобы получше скрыть наши планы. Мы знали, что японский консул в Александрии имеет привычку сообщать обо всех передвижениях флота, которые замечает, хотя оставалось неясным, получает ли неприятель эту информацию своевременно, чтобы она еще имела значение. Я решил обмануть этого джентльмена. Я отправился на берег играть в гольф, везя с собой чемодан, словно намеревался остаться на берегу на всю ночь. Японский консул всю вторую половику дня провел возле лунок для гольфа. Спутать его с кем-либо было трудно — низенький, толстый, с характерным азиатским лицом, так неуклюже сложенный, что язвительный начальник штаба прозвал его «тупым концом Оси».

Маленькая уловка сработала, как предполагалось. Бросив свой чемодан, я вернулся на «Уорспайт» после наступления темноты, и в 19.00 мы вышли в море.

Что японский консул подумал и сделал, когда на следующее утро увидел пустую гавань, меня уже не интересовало.

II.

Покидая гавань, «Уорспайт» прошел слишком близко к илистой банке, которая заполнила его конденсаторы грязью. Это сказалось позднее, так как наша скорость теперь была ограничена 20 узлами. Ночь прошла спокойно, мы двигались на северо-запад с этой скоростью. Эскадра состояла из «Уорспайта», «Барэма», «Вэлианта» и «Формидебла», которых прикрывали эсминцы «Джервис», «Янус», «Нубиэн», «Мохаук», «Стюарт», «Грейхаунд», «Гриффин», «Хотспур» и «Хэйвок».

Как я рее говорил, один конвой находился в море в опасной зоне, нему было приказано с наступлением ночи изменить курс. Вице-адмирал Придхэм-Уиппел, действовавший в Эгейском море с крейсерами «Орион», «Аякс», «Перт», «Глостер» и эсминцами «Айлекс», «Хэсти», «Хируорд», «Вендетта», получил приказ выйти в точку к югу от Гавдоса к рассвету 28 марта.

На рассвете с «Формидебла» были подняты самолеты-разведчики, и в 7.40 один из них сообщил, что видит 3 крейсера и несколько эсминцев недалеко от того места, где должны были находиться наши 4 крейсера. Естественно, мы приняли их за эскадру Придхэм-Уилпела. Однако незадолго до 8.30 сам Придхэм-Уиппел сообщил, что видит на севере 3 вражеских крейсера и эсминцы. Стало ясно, что неприятельский флот вышел в море, поэтому я охотно уплатил проигранные 10 шиллингов.

Однако ситуация оставалась запутанной, и трудно было понять, сколько же вражеских соединений заметили самолеты. Одно донесение упоминало «линкоры», и казалось вполне естественно, что итальянские крейсера поддерживаются линейной эскадрой. С другой стороны, мы не могли быть в этом уверены. Ранее самолета не раз путали итальянские крейсера и линкоры

Крейсера Придхэм-Уиппела находились примерно в 90 милях впереди нас, поэтому мы развили ту скорость, какую мог дать «Уорспайт», то есть не более 22 узлов из-за неисправности холодильников. Тем временен Придхэм-Уиппел опознал замеченные крейсера как тяжелые. Как он писал: «Зная, что корабли этого типа имеют более высокую скорость, а их орудия дальнобойнее, чем на моих крейсерах, что позволяет им выбрать дистанцию боя, я решил завлечь их поближе к нашим линкорам и авианосцу».

Итальянские крейсера погнались за ним и в 8.12 открыли огонь с расстояния примерно 13 миль. Сначала они сосредоточили огонь на «Глостере», и их стрельба была достаточно точной. «Глостеру» пришлось «извиваться змеей», чтобы не получить попадания. В 8.29 дистанция сократилась на 1 милю, и «Глостер» сам дал 3 залпа из своих 6" орудий. Все они легли недолетами. Враг повернул на запад и в 8.55 прекратил огонь Придхэм-Уиппел повернул следом за ним, чтобы сохранить контакт.

Незадолго до 11.00 Придхэм-Уиппел заметил на севере вражеский линкор, который немедленно открыл по нему точный огонь с дистанции 15 миль. Наши крейсера отвернули прочь под прикрытием дымзавесы и помчались на полной скорости. Находиться под градом 15" снарядов было достаточно неприятно.

Нам на «Уорспайте» ситуация тоже казалась не слишком хорошей. Мы знали, что линкоры типа «Литторио» способны развивать до 31 узла, а ночью «Глостер» сообщил, что из-за неполадок в машине он может дать не более 24 узлов. Кроме того, к северу от Придхэм-Уиппела находилась сильная крейсерская эскадра. Однако вид неприятельского линкора чудесным образом увеличил скорость «Глостера» до 30 узлов.

Следовало что-то предпринять, и «Вэлиант» получил приказ на полной скорости следовать на помощь Придхем-Уиппелу. Я стремился придержать атаку торпедоносцев до того момента, когда вражеские линкоры не окажутся так близко к нашим кораблям, что в случае повреждения одного из них мы наверняка сумеем перехватить его и уничтожить. Однако обстоятельства диктовали образ действий. Ударная волна уже находилась в воздухе, и я приказал «Формидеблу» направить их к цели. Атака ослабила давление на крейсера Придхэм-Уиппела, однако она, к несчастью, заставила вражеский линкор повернуть прочь. Он находился на расстоянии примерно 80 миль от нас. Это означало, что я не смогу навязать ему бой до заката, если это вообще удастся.

Тем временем малая скорость «Уорспайта» вызывала у меня серьезное беспокойство. Я знал, что старший механик остался больным на берегу, однако я также знал, что флагманский механик инженер-капитан 1 ранга Б.Дж.Г. Уилкинсон находится на борту. Поэтому я послал за ним и приказал ему что-нибудь предпринять. Он спустился вниз, и вскоре я с удовлетворением заметил, что «Вэлиант», шедший за кормой на полной скорости, больше не нажимает на нас. Мы шли с одной скоростью.

Серьезную заминку в этот момент вызвало то, что ветер дул с востока, прямо с кормы. Это означало, что периодически мы должны разворачиваться в этом направлении, чтобы позволить «Формидеблу» проводить полеты. Однако в 1J.30 стало ясно, что Придхэм-Уиппелу необходима немедленная помощь, поэтому «Формидебл» был отделен, чтобы он мог проводить полеты самостоятельно, тогда как линейный флот шел к цели на полной скорости. «Формидебл» быстро отстал, и я слегка забеспокоился, когда увидел, что его атакуют торпедоносцы. С облегчением мы увидели, что он ушел от торпед.

Примерно около полудня вернулась ударная авиагруппа и сообщила об одном вероятном попадании в линкор, которым был «Витторио Венето». Через несколько минут летающая лодка КВВС сообщила еще об одном вражеском соединении, состоящем из 2 линкоров типа «Кавур» и нескольких тяжелых крейсеров. Линкор, атакованный самолетами ВСФ, шел под прикрытием только эсминцев. Однако в 20 милях юго-восточнее его находилась крейсерская эскадра. Донесения самолетов указывали, что противник отходит на запад.

Мы заметили наши собственные крейсера в 12.30, и «Формидеблу» было приказано поднять вторую ударную волну, чтобы атаковать «Витторио Венете», находящийся в 65 милях впереди нас.

Мы начали погоню, однако было совершенно ясно, что будет она долгой и бесплодной, если только »Витторио Венето» не будет поврежден нашими воздушными атаками и не снизит скорость. Погоня затянулась еще больше, так как пришлось снизить скорость до 21 узлов, чтобы позволить присоединиться «Формидеблу», а «Барэму» — сохранить свое место в строю. Однако нам все-таки улыбнулась удача. Восточный ветер стих и установился полный штиль с легкими порывами ветра с запада, что позволило «Формидеблу» проводить полеты, сохраняя свое место в строю.

Вскоре после 15.00 один из наших самолетов сообщил, что «Витторио Венето» все еще находится в 65 милях впереди и двигается на запад. Вторая ударная волна начала атаку и донесла о 3 попаданиях, а также что скорость «Витторио Венето» упала до 8 узлов. Эта великолепная новость была слишком оптимистичной, гак как наша цель все еще находилась в 60 милях от нас и уходила со скоростью 12 — 15 узлов, то есть мы не могли перехватить ее до наступления темноты. Небольшая группа «Суордфишей» ВСФ с аэродрома Малеме на Крите также атаковала одну из крейсерских эскадр и сообщила о возможном попадании. Во второй половине дня бомбардировщики КВВС из Греции также нанесли ряд ударов. Ни один корабль не получил попаданий, хотя имелись близкие разрывы.

Эти атаки хорошенько напугали итальянцев. Нам было особенно приятно, что они получили порцию той горькой микстуры, которую мы хлебали месяцами.

Теперь стало необходимо войти в прямое соприкосновение с кораблями противника. Поэтому в 16.44 вице-адмирал Придхэм-Уиппел получил приказ идти на полной скорости, чтобы установить визуальный контакт с отходящим неприятелем. Эсминцы «Нубиэн» и «Мохаук» были посланы вперед, чтобы обеспечить визуальную связь между крейсерами Придхэм-Уиппела и линейным флотом. Ситуация еще оставалась крайне запутанной, так как всю вторую половину дня мы продолжали получать тревожные донесения о присутствии второго вражеского соединения, имевшего в своем составе линкоры, к северо-западу от «Витторио Венето». Эти сообщения, как мы узнали позднее, были ошибочными. Больше в море не било ни одного линкора.

Теперь мы должны были передать выработанный нами план ночного боя, так как приближалась темнота. Было решено создать ударное соединение из 8 эсминцев под командованием капитана 1 ранга Филипа Мака на «Джервисе». Если бы крейсера установили контакт с «Витторио Венето», эсминцы должны были атаковать его. В случае необходимости вступали в действие наши линкоры. Если бы крейсера не сумели установить контакт, я намеревался описать круг на север и северо-запад, чтобы попытаться на рассвете отыскать и перехватит «Витторио Венето». Одновременно «Формидеблу» было приказано в сумерках отправить в атаку третью волну торпедоносцев,

Но нам требовалась точная картина, поэтому в 17.45 «Уорспайт» поднял самолет-разведчик с наблюдателем главнокомандующего капитан-лейтенантом Э. С. Болтом на борту, чтобы прояснить ситуацию. К 18.30 мы имели первую серию донесений от этого опытного и знающего офицера, который быстро сообщил нам все, что требовалось. «Витторио Венето» находился в 45 милях от «Уорспайта» и шел на запад со скоростью около 15 узлов. Весь итальянский флот собрался вместе. Линкор шел в середине, по обоим бортам шли колонны крейсеров и эсминцев, и завеса эсминцев располагалась впереди. Другие самолеты продолжали сообщать о соединении линкоров и тяжелых крейсеров на северо-западе.

Около 19.30, когда было уже почти темно, начала атаку третья волна торпедоносцев «Уорспайта». В то же время Придхэм-Уиппел сообщил, что видит вражеские корабли в 9 милях на северо-запад. Чуть позже авиагруппа донесла об одном вероятном попадании, хотя не было точных указаний, что линкор получил новые повреждения.

Наступил тяжелый момент принятия решения. Я был по-прежнему твердо убежден, что мы зашли слишком далеко, поэтому будет просто глупо, не сделать вес возможное для уничтожения «Витторио Венето». В тоже время было похоже, что итальянский адмирал превосходно знает о нашей позиции. Он имел множество крейсеров и эсминцев сопровождения, и любой британский адмирал на моем месте не поколебался бы послать в атаку все имеющиеся у него эсминцы, поддержанные крейсерами с торпедными аппаратами. Кое-кто в моем штабе утверждал, что глупо бежать вслепую за уходящим врагом с нашими 3 тяжелыми кораблями, имея вдобавок на руках «Формидебл», ведь на рассвете мы могли оказаться под ударом вражеских пикирующих бомбардировщиков. Я внимательно рассмотрел эту точку зрения, однако начавшаяся дискуссия совпала по» времени с моим обедом, потому я сказал штабным, что сначала должен поесть, а там посмотрим, как я буду себя чувствовать.

Когда я вернулся на мостик, мой дух был достаточно высоким, и я приказал ударному соединению эсминцев найти и атаковать неприятеля. Мы двинулись следом, слегка сомневаясь, как оставшиеся с линкорами 4 эсминца сумеют отразить атаку вражеских эсминцев, если итальянцы рискнут ее предпринять. В этот момент вражеский флот находился в 33 милях от нас, делая по-прежнему 15 узлов.

У вице-адмирала Придхэм-Уиппела имелись свои проблемы. Установить контакт с «Витторио Венето», прикрытым 3 эскадрами крейсеров и 1 I эсминцами, было нелегкой задачей, особенно если учесть, что Придхэм-Уиппел должен был держать все свои 4 корабля вместе в готовности к немедленному началу боя. И Придхэм-Уиппел не сумел найти вражеский линкор.

В 21.11 мы получили его донесение о вражеском корабле, стоящем без хода в 5 милях слева от него и обнаруженном радаром. Мы продолжали гнаться за неприятельским флотом и только слегка повернули влево, чтобы сблизить-CJ со стоящим кораблем. «Уорспайт» не имел радара, но в 2L10 «Вэлиант» сообщил, что его радар засек этот корабль в 6 милях слева по носу. Это был большой корабль. «Вэлиант» определил, что его длина превышает 600 футов.

Наши надежды окрепли. Это мог быть «Витторио Венето». Линейные корабли повернули влево на 40е все вдруг. Мы уже находились на боевых постах, и главная артиллерия была готова к бою. Башни были развернуты в нужном направлении.

Контр-адмирала Виллиса с нами не было, а новому начальнику штаба коммодору Эдельстену еще следовало набираться опыта. Четверть часа спустя, в 22.25, осматривая в бинокль горизонт справа по носу, он спокойно сообщил, что видит 2 больших крейсера и 1 малый впереди них. Они пересекали курс нашего линейного флота справа налево. Я посмотрел туда в свой бинокль — крейсера действительно имелись. Капитан 2 ранга Пауэр, бывший подводник и непревзойденный специалист в опознании вражеских кораблей с первого взгляда, заявил, что это 2 крейсера типа «Зара» и «алый крейсер впереди них.

Используя передатчик с малым радиусом действия, линейный флот был развернут в кильватерную колонну, и я вместе со штабом отправился на верхний, капитанский мостик, откуда открывался прекрасный круговой обзор. Я никогда не забуду следующие несколько минут. Стояла мертвая тишина, почти ощутимая физически, можно было только слышать голоса артиллеристов, переводящих орудия на новую цель. Можно было слышать приказы, повторяемые в КДП, стоящем позади и выше мостика. Взглянув вперед, можно было видеть разворачивающиеся башни них 15" орудия, нащупывающие вражеские крейсера. Никогда в жизни я не испытывал такого волнения, как в ту секунду, когда услышал спокойный голос из КДП: «Наводчик КДП видит цель». Это значило, что орудия готовы стрелять, а его палец лежит на гашетке. Неприятель находился на расстоянии не более 3800 ярдов — совсем рядом.

Приказ открыть огонь отдал флагманский артиллерист флота капитан 2 ранга Джеффри Барнард. Можно было слышать «динь-динь-динь» артиллерийских гонгов. Затем последовали огромная оранжевая вспышка и ужасный грохот, когда 6 тяжелых орудий выстрелили одновременно. В тот же самый момент эсминец «Грейхаунд», входивший в состав прикрытия, осветил прожектором один из вражеских крейсеров, возникший из темноты серебристо голубым силуэтом. Наши прожектора тоже открылись после первого залпа к дали полный свет на страшную картину. В луче прожектора я увидел наши 6 снарядов, летящих в воздухе, 5 изб попали чуть ниже верхней палубы крейсера и взорвались, выбросив ослепительное пламя. Итальянцы были захвачены врасплох. Их орудия стояли на нуле. Они были разбиты, прежде чем смогли оказать хоть какое-то сопротивление. Капитан 1 ранга Дуглас Фишер, командир «Уорспайта», сам был артиллеристом. Когда он увидел результаты первого залпа, то голосом, полным удивления, невольно произнес: «Великий боже! А ведь мы попали!»

«Вэлиант», шедший у нас за кормой, открыл огонь одновременно с нами. Он тоже поразил свою цель, и когда «Уорспайт» перенес огонь на другой крейсер, я видел, как «Вэлиант» разносит свою цель на кусочки. Скорость его стрельбы поразила меня. Я никогда не поверил бы, что тяжелые орудия могут так быстро стрелять. «Формидебл» вывалился из линии вправо, но шедший за нормой «Вэлианта» «Барэм» пел жаркий огонь.

Положение итальянских крейсеров было неописуемо. Можно было видеть целые башни и массы обломков, Взлетающие в воздух и шлепающиеся в море. Вскоре сами корабли превратились в пылающие руины, охваченные пламенем от носа до кормы. Весь бой длился считанные минуты.

Наши прожектора еще были открыты, и сразу после 22.30 мы увидели слева по носу 3 итальянских эсминца, которые, очевидно, шли за крейсерами. Они повернули, можно было видеть, что по крайней мере один выпустил торпеды, поэтому линкоры повернули вправо на 90° все вдруг, чтобы уклониться от них. Наши эсминцы вступили в бой, который превратился в сумасшедшую свалку. «Уорспайт» стрелял по противнику из 15" и 6" орудий. К своему ужасу я увидел, что один из наших эсминцев — «Хэйвок» — накрыт нашими снарядами. Мне показалось, что он погиб. «Формидеблу» тоже перепало. Когда начался бой, он вышел из линии вправо на полной скорости, так как артиллерийский ночной бой — не лучшее место для авианосца. Когда он уже находился в 5 милях от нас, его нащупал прожектор «Уорспайта», шаривший в поисках вражеских кораблей с подбойного борта. Мы услышали, как командир 6" батареи правого борта приказывает навести орудия, и едва успели остановить его.

4 наших эсминца сопровождали линейный флот. Это были «Стюарт», капитан 1 ранга Г.М.Л. Уоллер, КАФ; «Грейхаунд», капитан 2 ранга У.Р. Маршалл-Э'Дин; «Хэйвок», лейтенант Г.Р.Г. Уоткинс; «Гриффин», капитан-лейтенант Дж. Ли-Барбер. Они получили приказ прикончить вражеские крейсера, и линейные корабли, присоединив «Формидебл», отошли на север, чтобы освободить им дорогу. По их собственным донесениям трудно восстановить передвижения эсминцев. Однако у них была безумная ночь, и они потопили по крайней мере 1 вражеский эсминец.

В 22.45 мы увидели интенсивную стрельбу, осветительные снаряды, трассирующие пули на юго-западе. Так как по этому пеленгу не находился ни один из наших кораблей, нам показалось, что итальянцы сражаются друг с другом, или эсминцы нашего ударного соединения вышли в атаку. Сразу после 23.00 я отдал приказ всем силам, не занятым уничтожением неприятеля, отходить на северо-восток. Как мне видится сейчас, этот сигнал был плохо продуман. Я намеревался дать нашим эсминцам полную свободу атаковать любой корабль, который они заметят, и в то же время облегчить сбор флота утром. Также предполагалось, что капитан 1 ранга Мак и его 8 эсминцев, находящиеся в 20 милях впереди нас, воспримут этот сигнал как прямой приказ не отходить, пока не выполнят атаку. Однако этот же приказ, к сожалению, заставил вице-адмирала Придхэм-Уиппела прекратить попытки установить контакт с «Витторио Венете».

Через несколько минут после полуночи «Хэйвок», торпедировав эсминец и добив его артогнем, сообщил, что видит линкор примерно в том районе, где мы вели бой Линкор был главной целью капитана 1 ранга Мака, и сообщение «Хэйвока» заставило эсминцы Мака со всех ног броситься назад, хотя он находился в 60 милях западнее этого места. Однако через час «Хэйвок» исправил свое донесение, передав, что обнаружил не линкор, а тяжелый крейсер. Вскоре после 3.00 он послал еще одно сообщение, указав, что подошел вплотную к «Поле». Но поскольку Уоткинс ранее израсходовал все торпеды, он запрашивал инструкции — «взять крейсер на абордаж пли подорвать корму глубинными бомбами?»

К «Хэйвоку» уже присоединились «Грейхаунд» и «Гриффин», а потом и капитан 1 ранга Мак подошел на «Джервисе» к борту «Полы». Корабль находился в состоянии неописуемого беспорядка. Охваченные паникой люди прыгали за борт. На полубаке, заваленном одеждой, личными вещами и бутылками, собралась пьяная толпа. Не было даже тени порядка и дисциплины. Сняв экипаж, Мак потопил корабль торпедами. Конечно, «Пола» и был тем кораблем, о котором сообщали Придхэм-Уиппел и «Вэлиант» между 21.00 и 22.00. Он стоял без хода слева от нашего курса. Его не обстреливали, он сам тоже не стрелял. Однако в него попала торпеда во время последней атаки в сумерках и полностью вывела его из строя.

Его потопление в 4.10 было финальным актом ночного спектакля.

На рассвете с «Формидебла» поднялись самолеты-разведчики, дополнительные самолеты вылетели из Греции я с Крита, однако они не обнаружили даже признаков врага на западе. Как мы узнали позднее, «Витторио Венето» сумел ночью увеличить скорость и скрылся.

На рассвете наши крейсера и эсминцы встретились с линейным флотом. Поскольку мы были почти уверены, по «Уорспайт» во время ночной свалки потопил собственный эсминец, то с волнением занялись их подсчетом. К нашему невыразимому облегчению присутствовали все 12 эсминцев. У меня отлегло на сердце.

Утро было прекрасным. Мы вернулись в район боя и увидели спокойное море, покрытое слоем нефти, усыпанное шлюпками, плотиками и обломками, множеством плавающих тел. Все эсминцы, которые я смог выделить, занялись спасением людей. Всего, считая экипаж «Полы», британские корабли спасли 900 человек, хотя некоторые из них позднее умерли. В самый разгар спасательных работ мы привлекли внимание нескольких Ju-88. Это напомнило, что глупо задерживаться по пустякам в районе, где мы можем подвергнуться мощным воздушным атакам. Поэтому мы были вынуждены отходить на восток, бросив в воде несколько сотен итальянцев. Самое большее, что мы могли для них сделать — передать открытым текстом их точные координаты итальянскому Адмиралтейству. Было послано госпитальное судно «Градиска», которое спасло еще 160 человек.

Досадная ошибка помешала флотилии греческих эсминцев принять участие в бою, в котором, я уверен, они вели бы себя отважно. Эсминцы были посланы через Коринфский канал в Аргостоли со всей возможной поспешностью. Они прибыли слишком поздно, чтобы принять участие в бою, однако успели подобрать еще ПО итальянцев.

Всю вторую половину дня мой флот подвергался ожесточенным воздушным атакам. Хотя прорваться сквозь заслон истребителей «Формидебла» было нелегко, несколько бомб разорвались близи самого авианосца. Мы прибыли в Александрию без дальнейших происшествий в начале вечера в воскресенье, 30 марта. 1 апреля я приказал отслужить специальную благодарственную службу на борту всех кораблей в ознаменование нашего успеха у Матапана.

Вскоре после этого меня посетил патриарх Ортодоксальной греческой церкви в Александрии, который принес поздравления по случаю победы, которую он описывал не только как великое избавление, но и как проявление божьей мощи, за что он сам и вся его паства благодарят Всемогущего Бога. После возвращения в город он преподнес флоту икону с изображением Св. Николаи, покровителя моряков и путешественников, которая была помещена в Святом Престоле в корабельной церкви «Уорспайта».

Хотя «Витторио Венето» ускользнул, мы потопили 3 тяжелых крейсера — «Зара», «Пола», «Фиуме» — и 2 эсминца — «Альфиери» и «Кардуччи». Итальянцы потеряли более 2400 офицеров и матросов, большей частью от артиллерийского огня. «Фиуме» получил 2 — 15" залпа с «Уорспайта» и 1 — с «Вэлианта»; «3 ара» получил 4 залпа с «Уорспайта», 5 — с «Вэлианта» и 5 — с «Барэма». Воздействие этих 6- и 8-орудийных залпов:, каждый снаряд которых весил почти тонну, описать невозможно.

На флоте царило торжество. Наши моряки вполне оправданно считали, что они с лихвой расплатились за постоянные бомбардировки, которым подвергались во время выходов в море.

Наши потери у Матапана были ничтожными, мы потеряли только 1 самолет с экипажем.

И еще раз, прежде чем завершить обзор этого бея, я должен отдать дань великолепной работе ВСФ. Процитирую свое донесение, опубликованное в приложении к «Лондон Газет» 31 июля 1947 года:

«Самой высокой оценки заслуживают отвага и самообладание летчиков и безукоризненная работа палубной команды «Формидебла» и наземного персонала в Малеме. Примером отваги наших молодых офицеров может быть лейтенант Ф.М.Э. Торренс-Спенс, который, чтобы не остаться в стороне, на единственном имеющемся самолете вылетел с торпедой из Элсусиса в Малеме и, несмотря на все трудности разведки и скверную связь., сам провел разведку. Позднее он взлетел вместе со вторым самолетом и принял участие в атаке торпедоносцев в сумерках».

III.

Оглядываясь назад, на сражение, которое теперь официально известно как бой у Матапана, я ногу признать, что было несколько дел, которые можно было выполнить лучше. Однако спокойное рассмотрение предмета из мягкого кресла, когда имеется полная информация о происходившем, сильно отличается от управления боем ночью с мостика корабля в присутствии н (приятеля. Постоянно следует принимать решения, на что отпущены считанные секунды. Быстро перемещающиеся корабли, проносящиеся совсем рядом, и грохот орудий не облегчают размышлений. Одни тот факт, что бой происходил ночью, настолько сгущает туман над сценой, что кое-кто из участников может остаться в полном неведении относительно истинного положения дел.

Тем не менее, мы добились значительных результатов. Эти 3 тяжелых крейсера были хорошо защищены против 6" снарядов и являлись постоянной угрозой нашим более маленьким и легко бронированным кораблям. Более важно то, что вялое и пассивное поведение итальянского флота во время последующих эвакуации Греции и Крита было прямым результатом тяжелого удара, полученного им у Матапана. Если бы вражеские надводные корабли вмешались во время этих операций, наша и без того трудная задача стала бы почти невыполнимой.

Адмирал Анджело Иакино, командовавший итальянским флотом, держал флаг на «Витторио Венето». Я читал его отчет об операции н ночном бое, нет никаких сомнений, что авиаразведка крупно подвела его. Это было неожиданностью для нас, так как мы знали, насколько эффективно действовали итальянские самолеты-разведчики в других случаях. Однако, как говорит адмирал Иакино, взаимодействие итальянского флота с авиацией в области тактики было слабым.

Похоже, что они полагались на донесения германских самолетов, и так как погода была вполне приемлемой, непонятно, почему их авиаразведка потерпела неудачу. В 9.00 28 марта германский самолет действительно сообщил об авианосце, 2 линкорах, 9 крейсерах и 14 эсминцах, которые в 7.45 находились гам-то и там-то. Это действительно был наш флот, который, по мнению адмирала Иакино, в это время спокойно стоял в Александрии. Однако, рассмотрев повнимательнее карту, адмирал решил, что пилот ошибся и обнаружил его собственный флот, о чем и сообщил на Родос. Он не подозревал, что британские линкоры находятся в море, до самого последнего момента.

Вечером 28 марта, когда «Пола» был поврежден во Бремя нашей воздушной атаки, та информация, которой располагал адмирал Иакино, заставила его предположить, что британские линкоры находятся в 90 милях у него за кормой, то есть в 4 часах хода. Поэтому его решение отправить «Зару» и «Фиуме» на помощь поврежденному крейсеру не следует критиковать. Сначала он намеревался отправить эсминцы, но потом решил, что только адмирал может решить па месте, следует взять «Полу» на буксир или затопить. Но контр-адмирал Карло Каттанео погиб на «Заре» и ничего не может сказать.

На самом деле британские линкоры находились не в 90 милях, а вдвое ближе.

Результат нам известен.

Книга адмирала Иакино также раскрывает немыслимое состояние полной неготовности итальянского флота к ночным боям. Они вообще не рассматривали возможность ночного боя между крупными кораблями, поэтому расчеты тяжелых орудий не находились на боевых постах. Это объясняет, почему башни «Зары» и «Фиуме» стояли на ноле, когда мы их заметили. Они имели хорошие корабли, хорошие орудия и торпеды, беспламенный порох и многое другое, Но даже их новейшие корабли не имели радара, который так хорошо помог нам, а их искусство ночного боя тяжелых кораблей находилось на том же уровне, что и у нас 25 лет назад во времена Ютландского боя.

Начальник итальянского Морского Генерального Штаба адмирал Риккарди весьма холодно встретил адмирала Иакино. Муссолини, с другой стороны, не был столь недружелюбен и терпеливо выслушал жалобы Иакино на плохую работу авиаразведки. Результаты этого боя укрепили решимость итальянцев построить авианосец, чтобы обеспечить флот собственными самолетами-разведчиками. Но я должен напомнить, что Италия так и не достроила авианосец до самой капитуляции в сентябре 1943 года.