Часть вторая.
За кулисами германской разведки
Тереза Лахман — шпионка Бисмарка
Известная шпионка Тереза Лахман родилась в маленьком провинциальном прусском городке. Тереза провела детство и юность в страшной нищете. Маленький оборвыш с годами превратился в красивую девушку. После неудачного замужества Терезе удалось пробраться в Париж. Там она вела жалкую жизнь голодной проститутки. Но её красота проложила ей путь в жизнь.
Переходя от одного любовника к другому, Тереза Лахман подымалась всё выше по социальной лестнице. Чтобы приобрести положение в обществе, она женила на себе опустившегося португальского аристократа Альбио де Пайва. Тереза де Пайва стала любовницей известного богача, владельца крупнейших поместий и скаковых конюшен, графа Генкеля фон Донерсмарка. Вскоре на вечерах во дворце Генкеля фон Донерсмарка и Терезы Лахман стали собираться сливки парижского общества, представители армии, дипломатии, искусства и литературы. Там нередко можно было встретить герцога Грамона, герцога Гиза, Эмиля Жирардена, Сен-Бева, Гонкуров, Тэна, Ренана, Делакруа, Теофиля Готье и многих других.
В салоне Терезы толпились люди, стоявшие у руля правления. Здесь можно было услышать все самые свежие новости.
Салоны гетер испокон веков служили излюбленные местом для вербовки политических и военных информаторов, в которых нуждалась та или другая страна. Точно так же салон госпожи де Пайва был битком набит готовыми на все услуги шпионами.
Кто, например, мог подумать, что Эдмонд Абу, автор модного романа «Горный король», был тайным агентом? За щитом своей литературной славы ему было очень легко скрывать своё настоящее лицо. Можно с уверенностью утверждать, что ни одному человеку во Франции и в голову [57] не приходило, что настоящей целью «научной» поездки Абу в 1869 году являлась отнюдь не наука, что министерство иностранных дел поручило знаменитому писателю осведомлять его относительно положения дел в Египте и наблюдать за деятельностью хедива Измаила. Но хедив, имевший свою разведку, быстро разгадал истинные причины приезда знаменитого писателя. Чтобы заручиться его симпатиями и оказать благоприятное влияние на его отчёты, хедив откупил у Абу его книгу «Феллах», и Эдмонд Абу стал двойным агентом.
Салон госпожи Пайва был использован Берлином. Каждую комнату в её великолепном особняке на Елисейских полях и в её летней вилле Бисмарк превратил в идеальный наблюдательный пункт. Душой всего прусского шпионажа во Франции был сам Генкель фон Донерсмарк, а его верной наперсницей была его любовница — Пайва-Лахман.
Со своего великолепного наблюдательного пункта на Елисейских полях Пруссия имела возможность следить за лихорадочным биением пульса угасавшей Второй империи.
Бисмарк был отлично осведомлён обо всех недостатках французской армии, о неудовлетворительном снаряжении и экипировке солдат, хотя французы не переставали самоуверенно твердить о блестящем состоянии своих войск.
Если бы Наполеон III имел в своём распоряжении более или менее прилично поставленную разведку, он, по крайней мере, знал бы, какой степени совершенства достигла к тому времени прусская армия.
Ещё до начала военных действий госпожа Пайва благоразумно покинула Париж и бежала в Силезию. Её родовитый любовник граф Донерсмарк одновременно занял свой пост в прусской армии.
Прусские удары следовали один за другим, близилась катастрофа. Берлинские агенты не лгали, сообщая, что Франция не подготовлена к войне, что в её арсеналах пусто и что в генеральном штабе нет ни единства мнений, ни решимости.
Наконец пруссаки заняли Париж.
В мрачном опустевшем городе среди наглухо заколоченных домов ярко выделялся особняк Пайва. Он был весь иллюминован, его двери были широко раскрыты. Прошло немного времени, и Пайва снова возобновила в своём салоне приёмы и пирушки. Теперь она уже фигурировала в качестве законной жены графа Донерсмарка. [58]
Графиня Донерсмарк попала в высший аристократический круг Парижа. Несколько дней спустя в её салоне появился Гамбетта. Он обратился к графу Донерсмарку со строго конфиденциальным предложением взять на себя посредничество в тайных переговорах с Бисмарком о франко-прусском сближении.
И по сей день у нас во Франции лишь очень и очень немногие знают о той роли, которую сыграли во франко-прусской войне граф и графиня Донерсмарк.
Налет на посольство
В 1931 году газеты Старого и Нового Света опубликовали следующую ошеломляющую новость: «Совершён налёт на французское посольство в Берлине. Ведётся расследование».
Французское посольство в Берлине стало жертвой не банального грабежа, а налёта, нагло организованного иностранной шпионской организацией. Операция, очевидно, подготовлялась давно, так как наш швейцар в течение многих лет был на содержании чужой разведки.
Это событие произошло вечером, когда наш посол де Маржери был вне здания посольства. Налётчики проникли в дом. Опустошив ящики шкафов и столов, они поспешили к несгораемому шкафу — основному предмету их вожделений. При помощи усовершенствованных инструментов они быстро добились цели.
О том, что было найдено в шкафу, пресса хранила осторожное молчание. Официозные газеты болтали о драгоценностях, золотых и серебряных изделиях и т. д. Впрочем, во всех руководствах по шпионажу содержится непреложное правило: стараться при налётах унести с собой какую-нибудь ценную добычу, так как это помогает скрыть подлинную цель налётов.
Чего же искали взломщики несгораемого шкафа в доме французского посольства?
Всем известно, что посольства пользуются привилегией экстерриториальности и не могут подвергаться легальным обыскам. Поэтому документы, имеющие отношение к осведомительной службе, списки агентов и компрометирующие документы хранятся в сейфах посольств. Там собрана самая разнообразная информация: различные секретные сведения; явки, употребляемые при сношениях со шпионами; перечни «почтовых ящиков» и посредников, которым поручается [59] получать и передавать по принадлежности шифрованные сведения. В сейфах посольств неизбежно хранятся и ключи к шифрам.
Налёт на французское посольство в Берлине — не единичный пример. 29 июля 1923 года парижская квартира Поля Камбона {8} была перевёрнута вверх дном ловкими шпионами, которые для вида унесли с собой несколько мелких драгоценностей (хотя пренебрегли серебром и целой коллекцией драгоценнейших табакерок). Главное, что они похитили, — были документы и бумаги исключительной важности, а также дневник хозяина квартиры.
Налётчики оставили следы: возле дивана сыщики нашли шляпу определённо немецкого происхождения (хотя фабричная марка была с неё снята) и карандаш неизвестной фирмы. Очевидно, заслышав шум, налётчики поспешно бежали. Группа налётчиков благополучно достигла берегов Шпрее. Впоследствии удалось проследить её дальнейшую деятельность.
Было «посещено» японское посольство в Берлине, и несгораемые шкафы посла были освобождены от их драгоценного содержимого; берлинская резиденция аргентинского военного атташе, полковника Родригеса, была изучена «гостями» от карниза до плинтуса. Затем 2 декабря 1927 года подверглась налёту квартира Отено, первого секретаря французского посольства в Берлине.
Широкая публика остаётся в полном неведении относительно таких событий, никогда не освещающихся в печати. Если подчас газеты, введенные в заблуждение первыми сведениями, и сообщают о каких-нибудь подобных налётах, они не стыдятся отказываться от своих слов, получив предупреждение о том, что это — деликатная тема.
Газеты не всегда имеют возможность рассказывать своим читателям о делах, которые полиция намерена скрыть. За редким исключением, мировая печать живёт в постоянном страхе перед разведывательными органами. Эта зависимость печати возникла вследствие её тесной связи с полицией.
Со своей стороны, посольства при помощи тайных субсидий поддерживают нужный им тон в печати и так называемом «общественном мнении». Таким путём они создают дымовую завесу для своей шпионской деятельности. [60]
Методы немецких шпионов
21 декабря 1926 года парижская полиция задержала на Восточном вокзале бывшего агента Интеллидженс сервис Страндерса, которого Берлин сумел переманить. При нём оказались следующие две записки:
«Добудьте нам все сведения относительно: типов самолётов, принятых в армии и во флоте; вооружения самолётов; нового револьвера крупного калибра, принятого в армии; новой винтовки Шательро; последней модели пулемёта Марна; последнего пулемёта крупного калибра; танков «Рено», снабжённых последним, самым современным приспособлением — гусеницей Кегресса. Сообщите нам точно, где сейчас находится господин Адольф Кегресс, и дайте нам его домашний адрес».
Любопытно отметить, с каким упорством немецкая разведка интересовалась изобретениями Кегресса.
А вот текст второго задания, не менее поучительного, чем первое:
«Сообщите нам все сведения относительно: берегов Ла-Манша; новых укреплений, возведенных после окончания войны; новых аэродромов, бомбардировщиков и миноносцев; разведывательных самолётов; средств защиты портов; складов угля и продовольствия; размещения частей танков «Рено — Кегресса» по различным заводам; выносливости каучуковой цепи Кегресса; танков Супер-Ситроен-Кегресса; танков «Вильпри», их вооружении, толщине брони и т. п.; минных аппаратов. Достаньте один экземпляр пулемёта Браунинга, изготовляемого в Бельгии».
Чтобы добыть эти сведения, немецкий агент пытался завязывать отношения с гг. Роуботжем и Вейером из фирмы «Гном и Рон» и с г. Шампионом, одним из директоров завода Ситроена. Все они поспешили довести до сведения властей о действиях Страндерса.
Дело Матильды Тардье тоже весьма поучительно. Когда в декабре 1926 года обыскали её комнату в гостинице в доме 19 по улице Риволи, то нашли вместе с миниатюрным фотоаппаратом, в котором было 37 пленок размером с ноготь, следующую записку:
«Сообщите нам сведения относительно: пушек сопровождения пехоты; пулемёта Шательро; новых автоматических торпед; центров концентрации батальонов; тяжёлых танков [61] марки «С». Достаньте тексты учебников военных школ. Сообщите о возможностях производства боевых газов на заводе Кульмана в Летаке. Сообщите сведения относительно новых пулемётов и о руководстве высшей военной школой воздухоплавания».
Матильда Тардье пыталась получить важнейшие сведения о национальной обороне у капитана Алэна Дефо, одного из самых выдающихся преподавателей нашей военной школы. Эха ошибка оказалась для неё роковой.
Приходится констатировать, что в этой истории был замешан и священнослужитель, аббат Тейссен. Ему было поручено передавать за границу часть корреспонденции Матильды Тардье.
24 октября 1937 года на Северном вокзале был задержан Шартрон. Вот записка, найденная при нём:
«Достаньте сведения о планах электрификации железнодорожных линий общества П. О.; об изменениях, которые могли бы произойти при этом в воинских перевозках в случае мобилизации; о новых мостах, выстроенных инженерными войсками. Достаньте план крупного масштаба вокзала в Сансе и всех привокзальных сооружений».
Шартрону удалось обзавестись планом Санса, узловой станции, связывающей железнодорожную сеть Востока и линию Париж — Лион — Марсель, важнейшую магистраль французской мобилизации.
Случайно мне лично удалось кое-что узнать о «Центральной организации» в Париже, которая занималась пересылкой сведений, собранных немецкой агентурой.
Я поставил себе за правило оставлять без внимания многочисленные, большей частью фантастические разоблачения, присылавшиеся мне по почте. Однако одно волнующее своей простотой письмо привлекло моё любопытство. Оно исходило от скромного садовника, инвалида войны, в данное время служившего в одном из роскошных особняков, расположенных близ Булонского леса. Он сообщал о подозрительных делах, творившихся в пышной резиденции некоего финансиста с дурной репутацией. Почти каждую ночь там появлялись таинственные посетители. Их немедленно впускали. После долгих совещаний с ночным секретарем хозяина дома они исчезали ещё до рассвета. У финансиста было множество планов и чертежей — должно быть, чертежей [62] новых укреплений, возведённых на французских границах, — как предполагал садовник. Каждую неделю из ворот особняка выезжал автомобиль, возвращавшийся лишь спустя несколько дней. Говорили, что он отвозит корреспонденцию банкира в его замок, где-то на Востоке.
Я узнал, что внимание французской контрразведки уже было привлечено темными махинациями этого «слишком международного» финансиста. За ним уже наблюдали секретные агенты.
Однажды утром отправились в погоню за таинственным автомобилем. К изумлению преследователей, машина мчалась с такой быстротой, что погоню пришлось оставить в обыкновенном с виду автомобиле был скрыт мотор огромной мощности.
При следующей его поездке удалось вызвать небольшую поломку загадочной машины. Во время ремонта тщательно обследовали всю машину. В тайнике, устроенном под капотом, были обнаружены чертежи, похищенные в инженерном управлении военного министерства. Планы были тщательно уложены на место, и курьер продолжал свой путь.
Как только шпионское гнездо становится известным, оно перестает быть опасным. С этих пор оно находится под неусыпным наблюдением. Обычные методы такого наблюдения известны: прислуга или секретарь, подслушивание на телефонной станции с записью всех разговоров слово в слово; чёрный кабинет, где вскрываются и фотографируются письма; микрофон, искусно скрытый под обоями, и т. д.
Но следует остерегаться того, чтобы спугнуть дичь преждевременными полицейскими мерами. Разоблачённый шпионский центр немедленно заменяется другим, который может работать несколько лет, не вызывая подозрений.
Поэтому дело не получило огласки и на этот раз. Но один немецкий агент, проникший во французскую разведку, сообщил в Берлин о провале «Центральной организации».
Деятельность мнимого финансиста, попавшего под наблюдение, была тотчас же прекращена.
Нахрихтенбюро
Организация военного шпионажа именуется в Германии Нахрихтенбюро, или Нахрихтендинст{9}.
В отличие от хорошо субсидируемых агентов Интеллидженс сервис, сотрудники Нахрихтенбюро не располагают [63] астрономическими суммами. Нахрихтенбюро не самостоятельно и зависит непосредственно от генерального штаба.
Главной целью германского военного шпионажа является собирание и каталогизация разнообразнейших сведений об иностранных вооружениях, военных заводах, укреплениях, гарнизонах. Ни один батальон не может передвинуться в пределах Франции без того, чтобы в Германии не были занесены на соответствующую карточку надлежащие изменения. Все сообщения переправляются в Берлин, в центральное отделение Нахрихтенбюро. Здесь сумели наладить углубленное изучение информации. В столь тонком деле нельзя удовлетворяться не совсем точными сведениями.
Чтобы испытать своих агентов и убедиться в достоверности их докладов, немцы дают одно и то же задание нескольким осведомителям. При исследовании рапортов результаты сличаются, и таким образом устанавливаются правдивые сведения.
Во время войны Нахрихтенбюро оказало неоценимые услуги действующей армии.
До 1914 года немецкие шпионы беспрерывно и всесторонне изучали Францию. Они тщательно отмечали малейшие детали топографии, экономики и пр. С их помощью войскам Вильгельма II на французской территории было точно известно, каковы были на каждом переходе местные ресурсы фуража, мяса, овощей. Ничто не было оставлено без учёта. Германская осведомительная служба довела свою предусмотрительность до того, что на специальных картах отмечала дома, наиболее подходящие для размещения штабов и командования в различных французских населённых пунктах.
При вступлении немецких войск во французскую деревню местный резидент Нахрихтенбюро вручал командиру передового отряда перечень имен мэра, его помощников, кюре и виднейших жителей. Часто бывало и так, что офицер немецкого авангарда задолго до войны жил в той местности, куда он вступал впоследствии в качестве завоевателя.
В Рантиньи (Уаза) первый немецкий улан, проникший в замок герцогов де ла Рошфуко-Лианкур, был не кто иной, как капитан Крафт, в течение четырех лет преподававший немецкий язык в этой местности. Он знал по именам всех обитателей замка. Каждая комната была им занумерована, каждый сарай был им давно измерен. [64]
В каждом, даже самом маленьком, бельгийском или французском городке Нахрихтенбюро имело в своём распоряжении отлично информированных разведчиков.
Как же Нахрихтенбюро сумело выполнить такое колоссальное дело?
Немецкая разведка буквально оплела Францию сетью шпионов, набранных из французского населения. Во французских ресторанах и кафе насчитывалось около 10 тысяч официантов, работавших для Германии.
Состоявший на жалованье у Нахрихтенбюро персонал спальных вагонов, пользуясь своими постоянными передвижениями, изучал состояние путей сообщения, отмечал и запоминал места ремонтных мастерских, крупных депо и т. п.
Тысячи гувернанток, посылавшихся через бюро найма в семьи видных чиновников, военных и дипломатов, аккуратно доносили Берлину о настроениях в кругах французской буржуазии, о её доходах, слабостях... и о многом другом.
Одна из них, фрейлен Ева Хорветтер, будучи на службе у капитана, прикреплённого к. Шербургскому порту, ухитрилась украсть чертежу новой подводной лодки. Хорветтер была арестована 15 марта 1914 года.
По всем дорогам Франции странствовали шпионы под видом бродячих торговцев. Они изучали страну и терпеливо отмечали малейшие изгибы самой незначительной речонки. Они умудрялись даже улавливать неточности в расстановке километровых столбов.
В каждом гарнизонном городишке в непосредственной близости к казармам жили фотографы, которых оплачивало Нахрихтенбюро. В этих ателье устанавливались низкие расценки, и это привлекало сюда солдат и офицеров.
Наиболее интересные снимки «фотографы» переправляли на ту сторону Рейна.
Немцы составляли на каждого французского офицера досье, в котором, наряду со всеми сведениями о его профессиональных заслугах и способностях, фигурировали подчас самые мелкие детали его личной жизни. В случае каких-либо семейных неурядиц, финансовых затруднений, увлечений картёжной игрой и пр. его имя заносилось на красную карточку; это обозначало, что при необходимости данное лицо можно использовать в интересах разведки.
Министры, генералы, посланники содержали у себя на службе, сами того не подозревая, берлинских агентов, которые знакомились с самыми секретными документами и просматривали корреспонденцию даже раньше своих хозяев.[65]
Швейцария — узловой пункт шпионажа
Швейцария, расположенная на перекрёстке европейских дорог, всегда была обетованной землёй немецкого шпионажа.
С самого начала военных действий в Женеве, в Берне, в Лозанне, в Цюрихе тайные немецкие организации стали приобретать всё, что только можно было купить, — начиная от вещей и кончая людьми.
Франция поняла, что для сопротивления подобной деятельности необходимо создать обширную оборонительную систему, включающую многочисленные наблюдательные пункты. Так возникли осведомительные центры в Аннемасе, Понтарлье, Эвиане и других местах. Из этих пограничных наблюдательных пунктов осуществлялось руководство действиями менее значительных французских центров, рассеянных по Швейцарии и охватывавших своими щупальцами всю страну.
Во главе бюро в Аннемасе стоял полковник Гуржан (ныне генерал). В Эвиане усердно работал эльзасец, капитан Фрикер, совместно с капитаном Д. Чтобы подогреть рвение этих информаторов и контролировать эффективность их действий, была создана другая организация в виде независимой осведомительной службы под руководством морского лейтенанта Г.
Кадровые офицеры не всегда обладают необходимой гибкостью ума. Чтобы обзавестись ловкими сыщиками и хорошими осведомителями, французский штаб принес в жертву свои традиции и привлек к работе штатских.
Так возникла миссия Мужо, одна из наиболее замечательных по достигнутым ею результатам.
Мужо, сын сенатора, был ранен в одной из первых же стычек. Он покидал госпиталь, когда его вызвали в военное министерство и сделали следующее предложение:
— Мы крайне нуждаемся в сведениях. Вы как раз тот человек, который мог бы поставлять нам информацию. Поезжайте в Швейцарию, организуйте агентуру по своему усмотрению. Вы будете совершенно автономны, подчиняясь непосредственно Парижу. Мы даём вам лишь одно указание: работайте энергично.
Мужо не уклонился от этой деятельности. В качестве главного сотрудника он избрал одного из своих друзей, освобождённого от военной службы фабриканта Д., который с удовольствием принял предложение Мужо, с одним лишь условием — не быть связанным тяготами воинской [66] дисциплины. В основное ядро миссии вошли коммерсант из Меца, крупный фабрикант Шлемберже из Мюлуза и некоторые другие.
И вот, к великому возмущению жителей Тонон-ле-Бэн, группа явно уклонявшихся от призыва штатских поселилась в самый разгар войны в замке Бельгард. Их бурный и весёлый образ жизни, — усвоенный для отвода подозрений, — вскоре стал предметом сплетен и пересудов окрестных жителей. Люди, претендовавшие на осведомлённость, считали их вражескими шпионами.
Для оправдания своих частых поездок в Швейцарию обитатели Тононского замка занялись коммерческими делами. Прежде всего, они приобрели часовую фабрику в Бевильяре, близ Мутье.
Бевильярская фабрика поставляла в Германию часы хорошего качества по общедоступной цене. Коробки часового механизма таили в себе крохотные листки тончайшей бумаги с зашифрованными инструкциями Мужо, предназначенными для его информаторов, сеть которых простиралась уже до Баварии и Бадена.
Затем Мужо и его сотрудники стали собственниками манежа в Берне. В подобных учреждениях бывает множество людей разного сорта — военных и штатских; их разговоры могут быть не лишены интереса. Перед бесстрастными взорами хозяина манежа и его элегантного берейтора гарцевали дамы, окружённые галантными кавалерами, пожилые щеголи, приветливые девушки. Все беззаботно болтали, не подозревая, что Париж слушает их.
В короткий срок энергичному и предприимчивому Мужо удалось организовать в разных кругах швейцарского общества сеть наблюдательных пунктов, благодаря которым он «нащупывал» немецких агентов и разбивал их планы.
Обычно Мужо принимал своих осведомителей в маленькой табачной лавочке в Вежи, близ Эрманс, буквально на самой границе: одна из комнат находилась в Швейцарии, а дверь из кухни выходила на французскую территорию.
Это давало возможность свободно передавать сведения под самым носом у швейцарской полиции, не нарушая правил перехода границы.
Из Вежи отправлялись на ту сторону Рейна самые разнообразные товары, среди которых были запрятаны листовки на немецком языке для целей нашей пропаганды. [67]
Германский шпионаж в Испании
В Испании германский шпионаж организовал три осведомительных бюро. Первое — в Мадриде, в доме 17 на Прадо — существовало под невинной вывеской «Оффисиа де энформасион» (Агентство печати); во главе его стоял капитан барон фон Крон. Вдохновителем Второго бюро в Барселоне был полковник фон Ролланд. Судьбами третьего центра, действовавшего под кличкой «Штаб пяти» в Сан-Себастьяне, руководил генерал фон Шульц.
Союзники тоже не остались бездеятельными. Начиная с августа 1914 года они приняли меры для борьбы с тайными организациями Германской империи на испанской территории.
В скором времени удалось вызвать арест немецкого консула в Картахене. Он был застигнут в тот момент, когда наблюдал за погрузкой боевых припасов на подводную лодку U-6.
Цель союзников заключалась в том, чтобы привести Испанию к отказу от нейтралитета, соединить ее войска с нашими. Союз с Испанией облегчил бы нам сообщение с нашими колониями в Северной Африке.
Французы и англичане делали всё возможное, чтобы победить нерешительность Испании. Между Лондоном, Парижем и Мадридом велись оживлённые переговоры.
Британское правительство предложило королю Альфонсу ХIII компенсировать его за вступление в войну возвращением Испании Гибралтара, мощной и неприступной крепости.
Франция со своей стороны предложила признать испанский суверенитет над Танжером и танжерским районом.
Испания получила бы ключ от Средиземного моря и вернула бы себе в Европе положение, достойное её былого величия.
Многие испанские государственные деятели с энтузиазмом встретили план союзников.
Альфонс XIII продолжал раздумывать. Он был франкофилом. Но испанский двор и духовенство не любили Францию. Да к тому же Поло де Бернабэ, испанский посол в Берлине, утверждал в каждой из своих телеграмм, что триумф центральных держав неизбежен.
В этих условиях немецкая агентура в Испании развернула колоссальную пропаганду, максимально использовав с этой целью прессу. «Банк трансатлантико», филиал «Дейче юберзее банк», распределял громадные субсидии [68] между испанскими газетами. Наиболее значительная ежедневная газета полуострова «А. Б. Ц.», большая либеральная газета «Эль диа», консервативные органы «Эль дебате», «Ла насион», «Ла корреспонденсиа милитар» и сотни других были подкуплены немцами и вели кампанию за сохранение нейтралитета. Все они авансом трубили о победе центральных держав и изо всех сил старались расписать, каким ужаснейшим репрессиям подверглась бы Испания, если бы она примкнула к союзникам.
Фон Ролланд издал в Барселоне «книгу германской победы», которую раздавали даже неграмотным. Книга открывалась портретами Вильгельма II и Альфонса XIII, снабжёнными подписью: «Вчерашние, сегодняшние и завтрашние друзья».
Для оплаты немецких щедрот в испанские порты периодически прибывали нейтральные суда, груженные слитками золота. Союзники всячески пытались противодействовать этому импорту.
Однажды большое голландское грузовое судно «Тубанция», мирно направлявшееся в Средиземное море, таинственным образом затонуло у Па-де-Кале. «Тубанция» была гружена отборными сортами сыра. Некоторые из красных шаров сыра, искусно выдолбленные, скрывали германское золото, предназначавшееся для испанской прессы.
Французская разведка заблаговременно узнала обо всём этом и доставила на борт «Тубанции» головку сыра, содержавшую адскую машину. Взрыв оказался настолько удачным, что прекрасный корабль быстро опустился на дно морское, увлекая за собой драгоценные слитки золота.
Интриги царили в Испании на протяжении четырёх лет; тайные агенты враждовавших сторон ежедневно дрались между собой повсюду.
Против когорт фон Крона, фон Ролланда и фон Шульца Второе бюро мобилизовало множество людей, в частности коммерсантов и фабрикантов. Оно часто обращалось также за помощью к актрисам, певицам, танцовщицам.
Одно время тулузский пороховой завод стал испытывать острый недостаток в полуфабрикате. Тогда решили срочно прибегнуть к помощи винокуренных заводов Испании. Наряду с этим возникли затруднения с перевозками грузов на территории Испании. Второе бюро составило соответствующие планы, а его агенты разрешили все эти экономические затруднения. [69]
Конечно, немцы старались помешать подобной деятельности. В промышленной области Каталонии они организовали саботаж на предприятиях, выполнявших заказы союзников. Все средства были хороши: от запугивания до прямого насилия.
Полковник фон Ролланд обосновался в Барселоне задолго до начала войны. Уже тогда он был посвящен во все секреты шпионского ремесла и заранее знал, что в будущем Испания станет полем его деятельности. Ещё в мирное время фон Ролланд путешествовал вдоль побережья Средиземного моря в поисках небольших скрытых бухт, гостеприимных гаваней, где впоследствии находили убежище немецкие подводные лодки.
Так как каждый тайный агент должен в целях маскировки иметь какую-нибудь профессию, то фон Ролланд занялся филателией. Иногда он покидал Барселону и отправлялся во Францию, в одну из своих периодических «инспекционных поездок». И уж, конечно, эти путешествия отнюдь не были вызваны приобретением какой-нибудь очередной серии почтовых марок.
Широкая и упорная предварительная работа немецких агентов в Испании сказалась в полной мере в период воины.
Союзникам так и не удалось привлечь Испанию на свою сторону.
Заговор на бульваре Ла Тур Мобур
Под так называемыми мобилизационными запасами подразумевается нескончаемый перечень сырья и предметов фабричного производства, необходимых для снабжения, вооружения и содержания армии в военное время. В этом перечне фигурируют самые разнообразные предметы, начиная от целлюлозы и кончая шнурками для ботинок.
В мирное время эти материалы хранятся в специальных складах, тщательно скрытых от посторонних взоров.
Одной из важнейших задач иностранного шпионажа является получение сведений о количестве и происхождении этих запасов и принятие всевозможных мер к тому, чтобы затруднить пользование ими.
В 1914 году офицеры нашего генерального штаба утверждали, что мобилизационных запасов было совершенно достаточно. В час опасности пришлось с горечью убедиться, что если интендантские ведомости соответствовали министерским инструкциям, то состояние запасов не соответствовало ведомостям. [70]
Сделки заключались в зависимости от личных связей, при выполнении подрядов допускались преступления. Запасы портились из-за недосмотра и не пополнялись. А что сказать о кражах и растратах, совершавшихся после поступления товаров на склады?.. Такие порядки оплачиваются кровью. Наши солдаты могут засвидетельствовать это.
Немецкая разведка была в курсе всех этих злоупотреблений и умело использовала слабые места противника.
Когда шквал докатился до самых ворот Парижа генерал Галлиени не мог скрыть своего возмущения по поводу знаменитых «резервов на случай осады». Большей частью они вообще не существовали, а то, что было, оказалось непригодным к употреблению.
По приказу военного губернатора Парижа были описаны запасы фармацевтических товаров, являющихся в военное время дефицитными. Вскоре после этого было замечено, что ящики, упомянутые в списках и находившиеся в определённых местах, оказались взломанными, и содержимое их значительно уменьшилось. В коробках с медицинскими термометрами оставались нетронутыми лишь один или два ряда — остальные «улетучились». Йод, аспирин, перевязочные материалы и т. д. точно также исчезали.
Центральное фармацевтическое управление французской армии расположилось в казармах Ла Тур Мобур, возле дворца губернатора. Там разместили остатки запасов вместе со спешно реквизированными в аптеках термометрами.
Со всех сторон из госпиталей сыпались жалобы на отсутствие термометров. Гражданское население в свою очередь быстро лишилось их. Париж признал свою неспособность удовлетворить спрос.
В этот период двум санитарам 20-го отделения, братьям Фернанду и Полю Бюльмэ, завоевавшим доверие своего начальства, было поручено наблюдение за последними фармацевтическими запасами, а также за бережливой и расчётливой отправкой их на передовые позиции.
Оба брата были страстными картёжниками. Обычно после окончания работы они отправлялись в ближайшее кафе, где часами дулись в карты в обществе ещё двух завсегдатаев — Франсуа Рокбера, человека без определённых занятий, и Сиднея, выдававшего себя за преподавателя физкультуры. Эти двое состояли на жалованье у немецкой разведки. [71]
Как-то после очередной партии игроки разоткровенничались:
— По поручению некоторых аптекарей, — сказал Сидней — я ищу термометры и хорошо заплачу, если вы мне добудете несколько штук. На складе не будет заметно, если чего-нибудь не хватит.
Братья Бюльмэ приняли предложение. Они стали самым бессовестным образом опустошать ящики, переданные им на хранение, и регулярно направлять партии термометров... в один винный погреб. Здесь Сидней принимал «товар», постоянно жалуясь на то, что его мало.
На складе казарм Ла Тур Мобур хранились бутылки с эфиром, хлороформом и серной кислотой. Все эти материалы легко воспламеняются. Немецкая разведка решила поджечь их и лишить, таким образом, французскую армию в критический момент самого необходимого: медикаментов и перевязочных материалов. Одновременно предполагалось взорвать казармы. Не было такой высокой награды, которую Берлин не предложил бы за это дело.
Однажды вечером Сидней открыл Фернанду Бюльмэ свой план:
— Для тебя будет большая пожива, старина, а риска почти никакого. Огонь, как ты знаешь, всё очищает. И потом никто никогда не узнает, что была нехватка среди тех товаров, которые ты сторожил. Я тебе дам патрон, ты его положишь под бутылки с эфиром, чиркнешь спичку и — был таков. Награду разделим пополам. Окончатся материальные заботы и тяжёлая жизнь. А какие можно будет устраивать партии в картишки!
Заключив преступный сговор, Сидней взял на себя получение награды за эту операцию и признался своим сообщникам, что у него есть связь с неким «господином в Барселоне».
В этот день картёжники заметили у стойки незнакомых им клиентов, но нисколько не были встревожены их присутствием. Они не знали, что контрразведка всегда имеет вблизи казарм своих осведомителей.
Содержатели кабачков, со своей стороны, постоянно оказывают услуги властям.
Надо полагать, что хозяин винного погреба на бульваре Ла Тур Мобур, услышав кое-что из разговоров своих клиентов, сообщил об этом куда следовало.
В тот же вечер Сидней смешался на вокзале Аустерлиц с толпой путешественников, направлявшихся в Испанию. [72]
У него был билет до Цербера, но он весьма благоразумно решил сойти в Баниюле.
Оттуда он намеревался под видом туриста дойти до гор и затем с наступлением ночи проскользнуть на извилистую тропинку, ведущую в Испанию.
Три часа шагал путник с сумкой через плечо, с палкой в руке. Небо мало-помалу затянулось тучами. Внезапно засверкала молния, раздались раскаты грома. Начался сильный ливень. Промокшего, уставшего путника охватило беспокойство: не заблудился ли он?
При вспышке молний Сидней заметил двух шедших ему навстречу горцев, с виду пастухов.
Приблизившись к пастухам, Сидней закричал им:
— Ужасная погода, друзья! Скажите, это дорога к Портбу?
— Бедняга! Вы идёте в противоположную сторону, — отвечали ему. — Мы сами идём в Портбу, следуйте за нами.
Обрадованный такой удачей, Сидней продолжал путь вместе со своими проводниками. Тем временем гроза удвоила свою силу. Все трое шли, прижавшись друг к другу, плечом к плечу, борясь с порывами ветра. После нескольких часов борьбы со стихией они увидали вдали строение.
В тот же момент Сидней, протянувший руку своим спутникам, чтобы отблагодарить их, с ужасом увидел, что ему ловко и быстро надевают наручники.
«Пастухи» на самом деле были французскими полицейскими агентами, посланными в горы, чтобы подстеречь и арестовать шпиона.
При обыске у Сиднея было найдено несколько шифрованных писем из Барселоны, бутылочка симпатических чернил и маленький франко-испанский словарик, испещрённый пометками.
Изучив шифрованные письма, найденные у Сиднея, контрразведка смогла расшифровать следующую компрометирующую фразу: «Немедленно приезжайте в Барселону за получением партии динамита».
Весь заговор был раскрыт при допросе. Сидней предложил немецкой разведке за вознаграждение в 150 тысяч франков уничтожить запасы медикаментов в казарме Ла Тур Мобур. Фон Ролланд, руководитель немецкого шпионажа в Барселоне, уменьшил эту сумму до 120 тысяч, подчеркнув, что оплата будет произведена лишь после того, [73] как Сидней, выполнив задание, сфотографирует место взрыва и переправит снимок в Нахрихтенбюро.
Тем временем Рокбер, обеспокоенный продолжительным отсутствием своего сообщника и, возможно, предчувствуя катастрофу, уехал к своей семье в провинцию. Там его и арестовали.
Что касается братьев Бюльмэ, то их схватили обоих на бульваре Ла Тур Мобур при выходе из казарм.
Зловещая четвёрка предстала перед военным трибуналом. Сиднея и братьев Бюльмэ присудили к смертной казни, Рокбера — к 15 годам каторги и 20 годам высылки за границу.
Как немецкая разведка завербовала капитана Эстева
В этот день в Сайгоне происходила посадка на пароход 3-го батальона 21-го пехотного полка. Индокитайские войска призывались в Европу, чтобы занять своё место на фронте.
В этой обстановке один офицер, капитан Эстев, не стеснялся громко высказывать своё нежелание уезжать из Индокитая. Затянув под различными предлогами свой отъезд, он, тем не менее, был, в конце концов, принуждён сесть на пароход «Евфрат». В течение всего путешествия Эстев не выходил из состояния озлобления.
Через сорок дней после отплытия из Сайгона «Евфрат» вошёл в Марсельский порт. Сойдя на берег, капитан Эстев принялся с ещё большим ожесточением протестовать против этой проклятой войны, которая никак не могла кончиться. Эстев не обладал душой героя и не скрывал этого.
Однажды, когда он в одном из кафе на площади Канебьер, давал волю своим жалобным излияниям, к нему подошёл какой-то приятный на вид незнакомец и представился, назвав себя доктором Бюссенсом. Обменявшись со своим собеседником несколькими банальными фразами, Эстев поспешно вернулся к теме, которая его интересовала больше всего:
— Колониальные войска — это хорошо для колоний. Но заставлять их драться во Франции — какая бессмыслица! Кто же будет охранять наши заморские владения?
В дальнейшей беседе Эстев признался новому знакомому в своих материальных затруднениях. [74]
Доктор Бюссенс принялся утешать злосчастного капитана. Он даже пригласил его с собой в ресторан. Там за ужином доктор рассказал капитану, что у него есть друг в Барселоне, филантроп, большой поклонник Франции, который, благодаря своим связям, мог бы устроить капитана Эстева сообразно его желаниям. Надо только поехать в Испанию повидаться с этим благодетелем. При этом доктор Бюссенс рекомендовал Эстеву быть осторожным и никому не говорить о беседе.
В вагоне, мчавшем его в столицу, Эстев с благодарностью повторял про себя имя Галланда, испанского друга доброго доктора Бюссенса.
По прибытии в Париж офицер 21-го колониального полка притворился больным и попросил несколько дней отпуска. Но военный врач признал его здоровым и даже сам проводил в штаб. Начальник гарнизона сразу послал Эстева в Нуази-ле-Сек, приказав немедленно соединиться с его полком, находившимся на передовых позициях где-то возле Берри-о-Бак.
Эстев очутился на маленькой станции в Шампани, которую вскоре стали бомбить германские самолёты. После утомительного перехода по топкой местности он, наконец, добрался до своего полка, где сразу получил назначение в ударный батальон.
На следующий день во время атаки Эстев притворился раненым. Выдумка его удалась сверх всякого ожидания, и командир батальона, полагая, что он действительно ранен, приказал перенести его на медицинский пункт. Только там был установлен факт симуляции.
Но Эстев всё же добился своей цели. Чтобы не делать солдат 21-го полка свидетелями деморализующего зрелища того, как трусливый офицер отказывается драться, оставалось только два выхода: отправить его на линию огня или эвакуировать в тыл. Командир 21-го полка избрал второе средство.
Таким образом, Эстев перебрался в лазарет этапного пункта. Следуя советам доктора Бюссенса, он начал переписываться с испанским «филантропом».
Капитан проявил при этом невероятную наивность. Как мог он не знать, что вся переписка с заграницей подвергалась тщательному осмотру, что все письма вскрывались цензурой и фотографировались?
Второе бюро, конечно, с живейшим интересом следило [75] за всеми отсылавшимися Эстевом письмами и прибывавшими ответами. Корреспондент Эстева настаивал на том, чтобы тот приехал в Испанию для личных переговоров. Капитан получил отпуск «для поправки здоровья» и поехал в Барселону, чтобы свидеться с «благодетелем». Он счёл более благоразумным не хлопотать о специальном разрешении. Переодевшись в штатское платье, он сел в поезд. Пограничные власти заблаговременно получили приказ не препятствовать его проезду в Испанию.
В Барселоне его встретил представитель «благодетеля», отвезший его за город в виллу, где его ожидал седой господин с военной выправкой.
— Ваш друг, доктор Бюссенс, — заявил Эстев, — заверил меня, что я найду у вас ту помощь, в которой я так нуждаюсь. Мне надоела эта отвратительная война, и я мечтаю жить в Испании и выписать сюда из Индокитая мою жену. Я прошу вас, сударь, как филантропа оказать мне содействие.
Но немцев ничуть не интересовали переживания Эстева. Он мог быть им полезен только при условии его возвращения во Францию.
— Филантроп-то я филантроп, — пробормотал фон Ролланд, — но у меня имеются и некоторые чудачества. Если вы хотите, чтобы я принял в вас участие, вы должны в точности повиноваться моим приказаниям — первым делом как можно скорее вернуться в Париж.
— О, нет, никогда, — умолял Эстев. — Прошу вас, разрешите мне жить в Барселоне и дайте мне необходимые для этого средства. Доктор Бюссенс мне обещал...
— Этот добрый доктор Бюссенс очень щедр с чужим карманом. Деньги нужно заработать, а чтобы получить их, надо оказать нам услугу. Не будьте ребёнком, ну же! Вы очень хорошо знаете, что имеете сейчас дело с немцами.
Беседа длилась долго. Эстев продолжал хныкать. Внезапно его хозяин как будто смягчился.
— Ну, ладно. Окажите нам услугу всего один раз. Вы ведь достаточно смелы, чтобы подбросить в одну из парижских казарм небольшой пакетик, который я вам дам.
Вы докажете, таким образом, ваше доброжелательное отношение к нам, и мы в награду дадим вам целое состояние — возможно, около 100 тысяч франков. Проникнуть в военном мундире в казарму весьма несложное дело; бросить там пакетик — тоже. Всё это отнимет не более пяти минут. Обдумайте моё предложение и приходите ко мне завтра. [76] Не забывайте также, что если вы откажетесь, мы не остановимся перед насилием по отношению к вам. Больше я об этом говорить сейчас не стану...
Совершенно расстроенный, Эстев вернулся в свою гостиницу. Он провёл большую часть ночи за составлением письма фон Ролланду. В этом послании он заклинал «на коленях» не отсылать его во Францию, а оставить в Испании.
На следующий день он снова встретился с фон Ролландом, снова стал просить его, но тот продолжал оставаться непреклонным.
— Я вам советую не терять попусту времени и побыстрее соединиться со своим полком, если вы не хотите чтоб вас объявили дезертиром. Возможно, что вас уже ищут, и имейте в виду, что отныне вы принадлежите нам. Если вы измените Германии, о вас будет немедленно сообщено во Второе бюро. Ведь у нас остались ваши письма.
Эстев задрожал от ужаса.
— Вот вам обратный билет, пакет, о котором мы условились, все инструкции. А вот ещё деньги в качестве поощрения.
Эстев, обуреваемый гневом, сел в поезд. Как! Ему, капитану, заплатили всего-навсего триста франков, А обещания доктора Бюссенса? Положительно, немцы — скупые подлецы!
Эстев предпочёл не затруднять себя пакетиком динамита, вручённым ему фон Ролландом, и «забыл» его в гостинице. Таким образом он рассчитывал, что в случае обыска на границе у него не найдут ничего компрометирующего.
Граница. Пересадка в другой поезд, удобный момент, чтобы проскользнуть незамеченным. Эстев уже подыскивал себе место в парижском экспрессе, когда какой-то пассажир поклонился ему и вежливо сказал:
— Я заказал для нас целое купе, господин капитан. Попрошу вас пройти вперёд...
Эстев предстал перед судом военного чрезвычайного трибунала и был приговорён к смертной казни.
История двух шпионок
Если одиссея Розы Дюсиметьер не вызвала такого шума, как дело Мата Хари {10}, то единственно потому, что Роза представляла несравненно меньшую величину. Соответственно [77] этому она избирала своих любовников отнюдь не в министерских кабинетах.
Парижская работница, она познакомилась в 1914 году с Вальтером, немцем из Швейцарии, служившим кельнером в пивной на одном из парижских бульваров. Она поселилась со своим любовником в предместье Сен-Мартэн.
Вальтер предложил Розе оставить мастерскую, так как её скромные заработки отнюдь не удовлетворяли его аппетитов. Он заставил её заниматься проституцией. Ко времени объявления войны Роза подвизалась на Севастопольском бульваре. Война удвоила её доходы.
Севастопольский бульвар жил тогда лихорадочной жизнью. Военные всех родов оружия, всех чинов, во все часы дня и ночи толпились возле Восточного вокзала. Парижские вокзалы осаждались проститутками, которые беспрепятственно уводили к себе приезжих солдат.
Опрашивала ли Роза в этот период своих случайных любовников? Ей это не приходило в голову. Но солдаты, оторванные от семьи, от домашнего очага, очень склонны откровенничать в минуту любовных излияний. И Роза, незаметно для себя, узнавала много новостей.
Возвращаясь домой, она передавала их Вальтеру, избавленному благодаря паспорту нейтральной Швейцарии от необходимости жить в концентрационном лагере.
— Представь себе, дорогой мой! Я узнала сегодня от одного парнишки из 137-го полка, что в Нуазе-ле-Сек происходит сильное передвижение воинских частей.
Кельнер, как мы уже видели, не отличался большим благородством. Как-то, ещё до войны, он обратил внимание на одно газетное объявление следующего содержания:
«В Париже и других крупных городах Франция требуются солидные сотрудники. Работа лёгкая, отнимающая несколько часов в день. Вознаграждение 500–1000 франков в месяц. Абсолютная тайна гарантируется. Писать: Женева, центральный почтамт, почтовый ящик 128».
Вальтер немедленно написал по этому адресу. Вскоре он получил ответ. Его корреспондент сообщил, что, будучи редактором журнала «Швейцарское военное обозрение», он должен быть в курсе новейшей военной техника. Для того чтобы редактировать специальные статьи, а также для составления статистических сводок ему часто бывает необходима различная мелкая информация относительно французской армии. [78]
Таким образом, Вальтер попал в аппарат немецкой разведки...
В свою очередь Роза Дюсиметьер, чтобы угодить своему любовнику и облегчить ему его новые «корреспондентские» функции, начала забрасывать своих случайных клиентов вопросами. Она стала записывать расположение воинских частей, почтовые номера отдельных боевых единиц. Она завязала переписку с офицерами, с которым она знакомилась, а это тоже явилось для шпионской пары солидным источником информации. Все эти сведения, как нетрудно догадаться, в конечном счёте, попадали к немцам.
Как только Италия вступила в число воюющих держав, Роза Дюсиметьер, по распоряжению редактора «Швейцарского военного обозрения», добровольно поступила санитаркой в войска Кадорны {11}.
В то же время Вальтер покинул Париж и переехал на жительство в Швейцарию, чтобы там работать с большими удобствами, а главное в большей безопасности. Прослужив в Италии до октября 1916 года, Роза вернулась в Париж и была назначена в больницу Валь-де-Грас, где ухаживала за высокопоставленными ранеными. В это время она и была арестована вследствие того, что цензуре удалось прочитать один её отчёт, написанный симпатическими чернилами и адресованный в Женеву.
Военный суд вынес ей смертный приговор. Но президент республики, учитывая молодость шпионки, решил её помиловать. Дальнейшая жизнь Розы Дюсиметьер протекала на каторге.
Румынка Мария Дестрелль также не избегла трагического конца, хотя ей и было суждено избежать тюремного заключения и явки в военный суд. Её слишком частые поездки из Парижа в Женеву и обратно привлекли внимание Второго бюро.
Скромная театральная артистка, она выступала в качестве «звезды» на семейных пляжах и курортах третьего сорта. В Швейцарии же она часто совершала исключительно успешные артистические турне и с каждым днём становилась всё популярнее. [79]
Как могла она в короткое время добиться столь многочисленных ангажементов? Контрразведке полковника Гуржана в Аннемасе было поручено разгадать эту загадку.
При ближайшем переезде через границу тайный агент проследил Марию. Удалось узнать, что брат артистки был незадолго до того арестован в Швейцарии по обвинению в шпионаже в пользу центральных держав.
Тогда наблюдение за Марией усилили. Полковник Гуржан решил поймать её с поличным.
Почувствовав опасность, молодая женщина предложила свои услуги французской разведке. Это — обычный приём припёртых к стене шпионов. Но и ловушка, приготовленная для неё, была обычной: был оставлен полуоткрытым ящик несгораемого шкафа; в нём лежал ложный список наших агентов в оккупированных немцами областях. Марии была предоставлена возможность «незаметно» снять с него копию.
В подсунутом ей списке все имена, за исключением одного, были вымышленными. Подлинным было лишь имя одного агента, которого французская разведка уже давно подозревала в тёмных проделках и хотела как можно скорее ликвидировать.
Мария поспешила продать подсунутый ей описок немцам.
Не прошло и трёх недель, как указанный в нём двойной агент был арестован и расстрелян. Это было достаточным доказательством того, что мадемуазель Дестрелль продолжала работать главным образом в пользу немцев.
Кто изменяет разведке, в которой он служит, и при этом недостаточно ловко, тот сам выносит себе смертный приговор.
Через несколько дней после того как французская разведка узнала правду о намерениях Марии Дестрелль, в швейцарских газетах появилась следующая лаконическая заметка: «Пользовавшаяся симпатиями публики парижская артистка Мария Дестрелль была вчера вечером найдена мёртвой в Женеве, в комнате гостиницы, где она остановилась. Все усилия врачей привести её в чувство оказались тщетными. Полагают, что причиной смерти явилась слишком большая доза веронала, принятая артисткой. Интересно отметить, что мадемуазель Дестрелль была найдена распростёртой на своей постели в вечернем туалете, и что всё её ложе было усыпано цветами».
Произошло следующее. Французская разведка, само собой разумеется, довела до сведения немецких разведчиков, [80] что артистка предложила ей своё сотрудничество. Смертный приговор был вынесен немцами немедленно и был приведен ими в исполнение без излишних формальностей.
Мадемуазель Дестрелль была приглашена к обеду в изысканное общество, собравшееся в гостинице, где она остановилась, К концу обеда сосед Марки по столу начал жаловаться на недомогание и попросил разрешения подняться к ней в комнату, чтобы отдохнуть и спокойно выпить послеобеденный кофе с ликёром. Мария отвела своего нового знакомого к себе в комнату. Ему, конечно, не стоило большого труда незаметно опустить в её чашку кофе кусочек сахару собственного производства. Как только артистка поднесла чашку к губам, она сразу же свалилась мёртвой.
Остальное было инсценировкой... Тело было уложено на постель и убрано цветами. Пустой пузырек из-под веронала был, как бы случайно, брошен на одеяло. Он должен был навести на мысль о самоубийстве.
Независимо от того, догадывалась ли женевская полиция о том, что здесь произошло, или нет, она поспешила выдать разрешение на погребение и благоразумно воздержалась от расследования причин этой загадочной смерти.
Послесловие автора
Мне задают вопрос:
— Но, в конце концов, откуда вы достаёте все документы, которыми вы так свободно располагаете?
Я отвечу откровенно:
— Они взяты из архивов одного французского осведомительного бюро.