«Этот день мы приближали, как могли...»

Опытные летчики особенно любили «свободную охоту», когда можно проявить все свое мастерство, находчивость, а главное, подстеречь врага там, где он тебя совсем не ждет. Но на Севере, особенно с наступлением длительной полярной ночи, в условиях, когда аэродромы противника находились очень близко к переднему краю, заниматься «свободной охотой» было не так-то просто, поэтому ее доверяли лучшим из лучших. Пожалуй, чаще других вылетал на «свободную» Алексей Хлобыстов, иногда один, но обычно в паре с кем-нибудь из тех, кто уже имел достаточный опыт боев на Севере.

Героя Советского Союза Хлобыстова хорошо знали не только в эскадрилье, но в полку, да и вообще авиаторы Севера, его любили, у него учились боевому мастерству.

Алексей был подлинным кумиром молодых летчиков. Им казалось, что все ему дается легко, само собой. Но он-то знал, что каждый вылет, каждый воздушный бой — это тяжелый труд, требующий напряжения всех духовных и физических сил. Труд не только в воздухе, но и на земле, во время наземной подготовки. Поэтому он частенько заглядывал к техникам и механикам, рассказывал, как вел себя самолет в бою, а те, как говорится, мотали на ус, намечали, на что надо обращать особое внимание.

Коротким осенним днем, хотя и днем-то это время суток на пороге полярной ночи назвать нельзя, Хлобыстов в паре с младшим лейтенантом Калегаевым вылетел на «свободную охоту».

Находясь в небе, Хлобыстов по радио получил данные о немецком разведчике, который на значительной высоте крался в сторону Мурманска, но делал это хитро, пытаясь пробраться к городу с юго-востока, откуда его, естественно, не ждали. Но этот маневр только угадывался: пока «рама» находилась над «своей» территорией.

— За мной! — скомандовал Алексей своему ведомому и устремился к югу.

Мотор гудел ровно и четко. Интересно, где может прятаться фашист? Чего доброго, он проползет над самой землей так, что и не заметишь. Алексей бросил машину вниз. За ним — Калегаев. Навстречу им с укрепленных врагами сопок потянулись тонкие иглы трассирующих очередей. Не спят фашисты, зорко следят за небом. Алексей взмыл вверх и тут заметил знакомый силуэт фашистского разведчика. Хлобыстов поднялся еще выше и ввел машину в боевой разворот для атаки. Сзади его прикрывал Калегаев.

В прицеле быстро увеличивался в размерах крест на фюзеляже вражеского самолета. Но его стрелок пока молчал — то ли выжидал, когда советский истребитель подойдет ближе, чтобы бить наверняка, то ли еще не видел его, то ли просто замешкался. В любом случае это его бездействие было на руку Хлобыстову; он четко определил наивыгоднейшую для себя дистанцию и нажал кнопку пушки. Истребитель слегка вздрогнул, серия снарядов с молниеносной быстротой устремилась к цели и почти в ту же секунду в центроплане вражеской машины между правым мотором и фюзеляжем выросли два-три пучка от разрыва снарядов, а от плоскости отскочили куски обшивки. Вражеский стрелок дал ответную очередь, но Алексей уже уходил по кривой. В это время Калегаев, повторяя маневр ведущего, на какое-то мгновение оказался под прицелом вражеского стрелка. Пули спаренных пулеметов, предназначенные Хлобыстову, пусть и не все, но достались Калегаеву. Летчик был ранен. Машина Калегаева, хоть шла по-прежнему за Хлобыстовым, но уж не так уверенно, как прежде. «Во что бы то ни стало вгоню фрица в землю», — зло подумал Хлобыстов и снова зашел для атаки. Но и фашист оказался не лыком шит. Он ринулся в крутое пике, еще ближе прижался к земле, полагая, что советские летчики потеряют его из виду. Оно бы так и произошло, будь на месте Хлобыстова менее опытный пилот. Алексей подождал, пока гитлеровец выйдет в пологий полет и ринулся за ним. Однако навстречу ему устремился град трассирующих пуль. Бил не только вражеский стрелок-радист — били и с земли. Удивительно, как ни одна из очередей не попала в Хлобыстова. Он снова настигал фашиста. Требовалось почти ювелирное мастерство, чтобы не врезаться в сопку.

Алексей не сомневался, что справится с пилотированием что испытанный «миг» не подведет, а вот Калегаевым рисковать не стоит. И он дал ему команду подняться выше и уж в самом крайнем случае прикрыть его с хвоста.

Теперь Хлобыстов действовал почти автоматически! Поймав в центр прицела кабину гитлеровского разведчика, нажал кнопку орудия. Есть попадание! Вражеская машина дрогнула, пошла вниз и врезалась в подножием сопки.

Этот бой наблюдали и наши посты, находившиеся на одной из сопок, поэтому о нем впоследствии стало известно и в полку, а вот куда подевались Хлобыстов с Калегаевым — никто не знал. По докладам командиром наземных войск с территории, занятой противником, из района высоты 105,3 донесся взрыв большой силы, а потом был виден пожар.

А Хлобыстов с Калегаевым все не возвращались. Никто не мог поверить, что погиб такой ас, такой мастер воздушного боя, и потому Алексея терпеливо ждали хотя никаких надежд уже не оставалось. Его долго вызывали по радио, запрашивали соседние аэродромы — не сел ли там, связывались со стрелковыми частями переднего края — и все безрезультатно. Когда же было перехвачено радиосообщение о том, что два советских самолета, прорвавшиеся в глубокий вражеский тыл, были сбиты ружейно-пулеметным огнем, в полку стали обсуждать, кто это мог быть?

— Я хорошо знаю Хлобыстова, — говорил комэск Жариков. — Он даром не отдаст свою жизнь. Будет драться до последнего.

— Что можно предположить, исходя из имеющихся у нас сведений? — сказал Громов. — Напрашиваются два вывода. Вывод первый: Хлобыстов пулеметным огнем взорвал склад боеприпасов и при выходе из пикирования подорвался на взрывной волне. Могло так быть?

— Могло, — согласился командир полка. — Вывод второй. Будучи подбит и ранен, Хлобыстов направил свой самолет на склад, взорвал его и сам погиб. Ведомый же гвардии младший лейтенант Калегаев во время атаки Хлобыстовым склада потерял его из виду и при поиске был сбит огнем с земли. Падение его на горящем самолете и наблюдали наземные войска.

— Вполне вероятно.

— И еще одна деталь, — продолжал Громов, — о сбитых советских самолетах фашисты широко оповестили по радио. А это делается ими лишь в тех случаях, когда они понесли значительный урон. Поэтому можно предположить, что наши летчики совершили героический поступок, в результате которого противник понес большие потери.

Пал в бою с врагом один из лучших летчиков полка Герой Советского Союза Алексей Хлобыстов. Его гибель остро переживал весь личный состав эскадрильи, да и всего полка. Не стало веселого, смелого парня, отличного товарища, прекрасного летчика.

Койку Алексея Хлобыстова вскоре занял молодой летчик, только что прибывший в полк. Так уж повелось, тут ничего не поделаешь. Погибает один боец — ему на смену приходит другой. Но в тот же день в землянку заглянул ветеран полка гвардии капитан И. Жариков. Присел рядом с новым товарищем. Слово за слово и полилась у них беседа. О жизни, о боях и об Алексее Хлобыстове, о традициях эскадрильи и полка. Прибывшую в эскадрилью молодежь младших лейтенантов Михаила Делаева, Михаила Незнамова, Владимира Савинова, Василия Середу сразу стали учить на его примерах, подчеркивать, что его прекрасные качества летчика пришли не сами собой, что он их постоянно совершенствовал и развивал, изучал особенности воздушных боев в Заполярье, тактику противника, знал возможности его самолетов. Героями не рождаются — ими становятся, вот что было основой всех бесед с молодыми летчиками. И это не прошло бесследно. Молодые пилоты стали внимательно относиться к освоению накопленного в полку опыта, упорно совершенствоваться, смело и решительно действовать в бою.

В феврале 1944 года летчики Жученко, Шилков, Савинов под командованием Разумова вылетели на прикрытие своих войск. Находясь на высоте две тысячи метров, группа приняла сообщение из штаба полка о том, что на высоте четырех тысяч метров находятся Ме-109. Набрали высоту. Жученко заметил вражеские самолеты, сообщил об этом командиру группы. Развернувшись для лобовой атаки. Разумов открыл огонь по ведущему. Тот, сделав полупереворот, попытался выйти из боя. Но Жученко на пикировании настиг его и сбил. Вражеский самолет упал северо-восточнее озера Чапр. Летчик посмотрел вниз. Довольно сносно различалась линия фронта. Чернелись траншеи, протоптанные дорожки вели к штабам и тыловым подразделениям.

А ведь когда-то им казалось, что воевать в условиях наступающей полярной ночи нельзя: ничего не увидишь ни в воздухе, ни на земле.

Оказалось, что это совсем не так. И Алексей Хлобыстов вместе с Громовым это доказали собственной практикой, которая теперь так пригодилась другим.

В освоении боевой техники и тактики ночных полетов помогали технические конференции и систематические разборы полетов. Комсомольцы не раз встречались с летчиками и штурманами полка, которые уже имели большой боевой опыт. Учеба дала отличные результаты: с каждым днем росло мастерство летного состава, улучшалась тактика ночного боя, точность разведки. Молодежь становилась все более грозной силой для врага.

Боевым действиям летчиков была подчинена и повседневная работа партийной и комсомольской организаций. Собрания, лекции, доклады, беседы, литературные читки, концерты-экспромты поднимали дух воинов, воодушевляли их на образцовое выполнение боевых заданий. И в этом А. Хлобыстов принимал самое активное участие.

Большой интерес у молодежи всегда вызывали рассказы о героических подвигах советских людей на фронте и в тылу, об отличившихся в бою комсомольцах полка. Любили летчики слушать проникновенные выступления и беседы комиссара эскадрильи. Он умел увлечь боевых друзей рассказами из их же боевой практики, показать, что образцом для подражания может быть каждый отлично подготовленный и осуществленный отважными летчиками полет.

С наступлением долгих зимних ночей интенсивность полетов сокращалась. И у летчиков, и у механиков оставалось больше свободного времени. Собирались группами в землянках, вели неторопливые разговоры, вспоминая чаще всего удачные боевые вылеты.

Ивана Разумова по праву причисляли к славной когорте асов Заполярья, и политуправлением Карельского фронта о нем, как и о ряде других летчиков полка, была выпущена листовка.

Называлась она: «Становление гвардейца Разумова». В ней говорилось, что летчик Иван Разумов пришел в гвардейскую эскадрилью «Комсомолец Заполярья» в 1942 году. Его радушно приняли в свою семью молодые истребители. А он внимательно присматривался к опытным воздушным бойцам.

Ему посчастливилось застать в эскадрилье Алексея Хлобыстова, послушать его беседы о воздушных боях, о тактике противника. Он учился у Громова, Жарикова, Бычкова. Первый вражеский самолет Разумов сбил в мае 1943 года. Участвовал в других боях. Однако подлинное боевое крещение он принял в сентябре 1943 года. Тогда десять советских летчиков дрались с двадцатью истребителями противника. Круговерть была страшная. Наши, несмотря на двойное превосходство врага, вышли победителями. Тогда, как легенды, переходили из уст в уста рассказы о мужестве летчиков-комсомольцев; Алексее Небольсине, мастере лобовых атак Павле Кайкове, Алексее Хлобыстове, совершившим два тарана в одном бою. Двадцатилетний Разумов внимательно присматривался к крылатым гвардейцам, впитывал все то хорошее, что было в каждом из них. От своего учителя Георгия Громова он унаследовал смелость, боевой азарт и рассудительность. Таким он вошел в строй не знающих страха воздушных бойцов.

А бои за господство в воздухе то затухали, то разгорались с новой силой. И в них принимал активное участие гвардеец Иван Разумов.

1944 год начался для него, как и для всего полка, наступлением наших войск на северном направлении. Настало время для изгнания врага с советской земли. Поддерживать наступающие войска приятно. Все в движении. Плоды воинского труда видны в стремительном продвижении вперед. И настроение приподнятое, и самолетов стало побольше.

Вражеские самолеты при появлении наших истребителей обычно уходили на свои аэродромы. Так произошло и на этот раз. Разумов погнался за гитлеровцем, но он повернул на бреющем к озеру, завертелся над ним, рассчитывая скрыться, оказаться незамеченным на фоне воды. Разумов подумал: «Куда он денется? Все равно выскочит».

Расчет был верным. Фашист не выдержал, попытался улизнуть. Тут Разумов и поймал его в прицел. Улучив удобный момент, сбил. Нельзя сказать, что победа далась легко. Пришлось поработать. Зато на фюзеляже его самолета появилась еще одна звездочка. К октябрю их было уже пять.

Под Петсамо летчики полка сопровождали до десяти групп штурмовиков. Фашисты отчаянно сопротивлялись. Почти каждый вылет заканчивался боем. В одном из боев восьмерка наших истребителей, сопровождая шестерку «ильюшиных», встретилась с восемнадцатью немецкими истребителями. У врага было двойное превосходство. Разумов уже знал, что в таких случаях все решает смелость, внезапность атаки. И он дерзко пошел на врага и сбил его. В тот же день в другом воздушном бою он сбил еще одного фашиста.

В другом случае четверка наших истребителей сопровождала на разведку «петлякова», пилотируемого Героем Советского Союза Антоном Сливкой. Над целью снарядом был поврежден самолет гвардейца Алексеева. Прикрываемый своим ведомым, он ушел на свой аэродром. Около «петлякова» остались Иван Разумов и гвардии младший лейтенант Василий Середа, Фотографирование, производившееся «петляковым» вблизи аэродрома Луостари, не могло пройти незамеченным.

И вот в поле зрения наших летчиков появились четыре «мессера» и два «Фокке-Вульфа-190». Наши истребители подтянулись к «петлякову». Соотношение сил явно не в нашу пользу. Пара «стодевятых» заходит в атаку, И когда она приблизилась на дистанцию действительного огня, Разумов и Середа резко разворачиваются влево. «Мессеры» проскакивают. И тут происходит эпизод, достойный славы гвардейцев. Гвардии младший лейтенант Середа один бросается в гущу вражеских истребителей. Четыре «стодевятых» наседают на него, и в небе начинается страшная карусель. Воспользовавшись этим, Сливка ведет «петлякова» на свою территорию, сопровождаемый Разумовым. А тем временем Середа только успевал поворачиваться. Минут семь продолжался неравный бой. А затем отважный гвардеец, удачно избрав выгодный момент, ввел свой самолет в штопор. Гитлеровцы решили — сбит и прекратили преследование. Сделав несколько витков, Середа вывел машину в горизонтальный полет и на низкой высоте пересек линию фронта.

А утром восемь советских истребителей снова поднялись в воздух для сопровождения «ильюшиных». И вдруг над линией фронта они встретились с фашистскими истребителями. Их почти вдвое было больше. Часть из них попыталась сверху связать группу прикрытия, другая — снизу подбиралась к штурмовикам.

Группа Ивана Разумова вовремя заметила эту уловку и противопоставила ей встречный удар. Лишь одному фашисту удалось прорваться к боевым порядкам «илов». Но и тот перед атакой попал под пулеметную очередь Ивана Разумова.

Всего пять самолетов сбили в этом бою гвардейцы. На этом, по существу, схватка закончилась, поскольку остальные гитлеровцы трусливо удрали.

В этом бою Иван Разумов довел счет сбитых фашистских самолетов до семи. Его победы были отмечены орденом Красного Знамени и двумя орденами Красной Звезды. Много раз он смотрел смерти в глаза и не отворачивался. Он такой, каким должен быть воспитанник комсомола, верный сын Советской Родины, ее бесстрашный защитник.

Листовка об Иване Разумове обошла не только все звенья эскадрильи, но и весь полк и долго еще передавалась из рук в руки.

«Петляковы» базировались на аэродроме неподалеку. Истребителям из «Комсомольца Заполярья» не раз приходилось сопровождать их на бомбежку вражеских объектов. Обычно бомбардировщики поднимались в воздух несколько раньше, потом поступала команда истребителям, и когда они взлетали, бомбардировщики уже висели над аэродромом. Разумов, Жученко, Хлобыстов, Громов и другие летчики дружили с пилотами бомбардировщиков.

Каждый полет на бомбежку аэродромов и укреплений противника тщательно готовился, учитывались малейшие, даже самые незначительные, детали. Полярной ночью находить цель гораздо труднее, чем в обычных условиях, поэтому каждый экипаж перед полетом детально изучал маршрут и цель по карте, фотографиям, уяснял подходы к ней, систему ПВО противника. Бомбометание осуществлялось по расчетному времени и с помощью осветительных авиабомб.

Экипажи полка не раз бомбили аэродром противника в Луостари. Это очень сложные задания: во-первых, аэродром был довольно на большом удалении от линии фронта; во-вторых, экипажи вынуждены были действовать в зонах, насыщенных средствами ПВО; в-третьих, требовалось исключительно точное бомбометание. К таким заданиям экипажи всегда очень обстоятельно готовились, боевую задачу получали за несколько часов до вылета, составляли план и продумывали все детали его выполнения. В результате такой кропотливой и длительной подготовки повышалась эффективность полетов, сокращались наши потери от огня зенитной артиллерии.

Основными объектами бомбежки на аэродромах были самолеты, склады горючего и боеприпасов, командные пункты и отдельные аэродромные сооружения. Бомбометание осуществлялось с планирования. Каждый экипаж бомбил индивидуально, число заходов определялось интенсивностью зенитного огня противника. В целом полк действовал сосредоточенно — эшелонированным способом; бомбили все эскадрильи с интервалом 10–30 минут, В эскадрильях бомбометание производили с интервалом от 30 секунд до одной-двух минут. Таким образом достигалась максимальная концентрация огня на сравнительно ограниченном объекте. Благодаря непрерывному воздействию цель поражалась, кроме того, противник испытывал моральное потрясение.

Для подавления зенитного огня и прожекторов противника специально выделялись самолеты. Они вылетали вместе со всеми. Наиболее слаженной была работа 1-й эскадрильи. Она раньше других выходила на цель, вызывая огонь на себя, что давало возможность последующим экипажам бомбить зенитные точки и основную цель. Разумеется, более высокой была эффективность дневного бомбометания. Однажды лишь за один вылет были полностью уничтожены батареи зенитной артиллерии и узел связи, несколько прожекторов, автомашины и склад с горючим, продовольственный склад, подсобное хозяйство.

Нередко летчики эскадрильи «Комсомолец Заполярья» летали на воздушную разведку либо самостоятельно, либо прикрывая «петляковых».

Особенно часто Иван Разумов встречался с командиром «петлякова-2» старшим лейтенантом Антоном Сливкой, не раз сопровождал его и на бомбометание и на разведку. Надо сказать, что воздушная разведка, как и фотографирование, штука ответственная и рискованная.

— Особенно неприятные моменты, — рассказывал Сливка Разумову, — это когда уже заметил всплески огня от выстрелов зениток, а разрывов в воздухе еще не видно. Как только появляются взрывы, уже легче. Знаешь, что делать. Маневрируешь, уходишь из зоны обстрела. Однажды пришлось вести разведку прямо над линией фронта. По низколетящему самолету гитлеровцы открыли огонь из всех видов оружия. Стреляли ожесточенно, яростно, но не сбили. Это было похоже на чудо. Маневрируя, самолет прошел по намеченному маршруту. Я выяснил расположение частей, подыскал объекты последующей бомбежки. На обратном пути вновь встретил шквал огня. С десятками пробоин пришел на свой аэродром. Даже ветераны, побывавшие в разных переплетах, не могли скрыть удивления: ведь самолет в тяжелейшем полете остался почти невредим. О выполнении задания доложил по всей форме.

Рассказывая об этом рискованном предприятии, Сливка был совершенно спокоен. Да и что особенного? Обычная фронтовая работа. Эта сдержанность, пожалуй, больше всего нравились Разумову в Антоне Сливке. Сдержанность да еще упорство, настойчивость. Ему говорят: в этом районе должен быть вражеский аэродром. А где — надо искать. И Сливка терпеливо ищет. Прочесывает весь район по нескольку раз. Проходит на бреющем или взмывает ввысь, уходя от прицельного огня вражеских зениток, зорко просматривает местность. И находит, наконец. Пытливость ума, инициатива и дерзание, в нужный момент смелый риск — вот что роднило летчиков и разведчиков. И еще одно — неутомимость, безотказность. Боевое задание — непреложный закон. И все-таки разведчику чуть потруднее: не должен возвращаться с пустыми руками.

За годы войны А. Сливка совершил 240 боевых вылетов, из них около 100 разведывательных.

3 февраля 1944 года старшему лейтенанту Антону Романовичу Сливке было присвоено звание Героя Советского Союза. Радость по случаю награды разделили с отважным воздушным разведчиком и его друзья из эскадрильи «Комсомолец Заполярья».

Но не только удача сопутствовала летчикам. Случалось, погибали в боях лучшие бойцы, испытанные боевые друзья. В октябрьских боях 1944 года, прикрывая наступление наших войск, был сбит в неравном бою с истребителями противника гвардии капитан Михаил Шилков.

Перед этим он только что принял командование эскадрильей «Комсомолец Заполярья».

А Ивана Юшинова сбили еще раньше. Он начал вылетать на боевые задания сразу по приходе в эскадрилью: времени на тренировочные полеты почти не было. Ежедневно вылетал Иван, чтобы сопровождать бомбардировщики, перехватывать противника и штурмовать вражеские войска и аэродромы. Вскоре на его счету уже был сбитый вражеский бомбардировщик.

В бою лейтенант не знал страха: перехватив вражеский бомбардировщик, он не отставал от него до тех пор, пока тот не падал, волоча за собой черный шлейф дыма.

Однажды он встретился один на один с вражеским асом. Началась борьба. И мужество советского пилота победило: вражеский Ю-88 был сбит.

Не раз самолет Юшинова был подбит, не раз однополчане считали его погибшим, но он всегда возвращался на свой аэродром... Боевые товарищи даже шутили, называя его машину решетом. И действительно, более двадцати пробоин имел самолет. Но Юшинов сумел сохранить боеспособность машины, продолжал летать на ней и уничтожать врага.

Воинское мастерство, чувство товарищества, ровный характер сделали его любимцем истребительного авиаполка. Но однажды Иван не вернулся из боя. Что с ним произошло, никто так и не узнал, и Юшинова, как водилось в таких случаях, посчитали без вести пропавшим.

След Ивана Юшинова обнаружили только в мирные дни. Не очень ярким, но теплым северным летом красные следопыты из школы поселка Килп-Явр совершали свой очередной поход по местам боев в Заполярье, Они не первый год вели поиск летчиков, павших в этом районе в сражениях Великой Отечественной войны. Многое было уже выяснено, составлены списки павших в боях, героическая гибель их подтверждена документами, находками. Казалось, отыскать еще что-либо было уже невозможно. Но ребята настойчиво продолжали поиск. Отряд приближался к озеру Чапр.

Время перевалило за полдень, и руководитель похода был готов дать команду на большой привал, когда в тишине раздался возглас.

— Ребята, я, кажется, что-то нашел. Все оживились.

— Что нашел?

— Сам пока не знаю, но похоже — самолет.

Ребята бегом устремились к озеру и остановились в безмолвии: в илистой почве неподалеку от твердого берега виднелось крыло самолета.

Увязая по колено в ил, ребята обследовали находку со всей тщательностью и с горечью обнаружили, что в фюзеляж, ушедший в болото и заросший высокой травой, пробраться невозможно. Тем не менее, отдохнув, снова принялись изучать находку. И тут им повезло: они сумели прочитать номер самолета. Но никаких документов, личных вещей летчика, по которым можно было бы определить, кто вел в последний путь краснозвездную машину, не нашли. И тут особое упорство проявили две Нади — Хмелева и Александрова со своими подругами. Они засели за письма. Шли запросы в Центральный архив МО СССР, в Управление кадров Министерства обороны СССР. Писали летчикам-ветеранам боев на Севере. Правда, особых надежд, что удастся установить имя летчика, не питали, но их труд не пропал даром. В конце концов по номеру самолета удалось установить, что машина принадлежала летчику гвардии лейтенанту Юшинову. Далее поиск пошел быстрее, обрастая, как снежный ком, фактами и подробностями. Одним из первых на письмо ребят откликнулся ветеран полка, ныне подполковник в отставке Иван Михайлович Жариков. Он сообщил, что хорошо помнит Ивана Юшинова, который прошел с полком большой путь, был опытным пилотом, не раз выходил победителем в схватках с фашистами.

Следопыты разыскали родителей Ивана Ивановича Юшинова и сообщили им о героической гибели их сына в бою с фашистскими захватчиками. Для стариков Юшиновых эта весть, хотя и печальная, принесла все же облегчение. Дело в том, что они с войны ничего не знали о судьбе сына. Когда погиб Иван Юшинов, его родное село Крапивное на Белгородчине еще находилось на оккупированной территории, и сообщить родителям летчика о героической смерти сына не было возможности. По чьей-то оплошности не известили их об этом и после Победы, Важное дело сделали следопыты для семьи героя, для всех, кто знал этого замечательного летчика, человека.

Вскоре в Килп-Явр пришел ответ, полный благодарности и признательности. Это ответное письмо родителей летчика Ивана Ивановича Юшинова ребята зачитали на вечере, на который со всех концов прибыли ветераны 19-го и 20-го авиационных полков, сражавшихся с фашистскими захватчиками в небе Заполярья, Это было трогательное и тяжелое письмо. Крик души, выражавший и печаль, и радость, и гордость за сына, верно служившего Родине.

«Здравствуйте, дорогие дети!

Когда мне читали ваше письмо, я будто бы услышала голос своего сына. Большое спасибо вам и за ваш труд и за ваше послание, за которое не знаю, как только вас благодарить. Одно сознание того, что это письмо пришло из тех мест, где воевал и погиб мой Ваня, наполняет сердце и печалью, и радостью. Печалью потому, что я уже никогда не увижу своего мальчика, не побываю на его могиле, а радостью потому, что вы вспомнили о моем сыне, что в ваших глазах и в глазах своих однополчан — он является мужественным и смелым человеком, каким мы с отцом и хотели его видеть, что он храбро сражался с фашистами, а погиб как герой, и что есть люди кроме отца с матерью, которые чтут его память. Большое спасибо вам за это».

Останки младшего лейтенанта Ивана Ивановича Юшинова перенесли и торжественно захоронили на кладбище, И опять Иван Жариков пережил горечь потери, как в тот сумрачный день, когда Иван не вернулся из боя и когда эскадрилья «Комсомолец Заполярья» недосчиталась одного из лучших своих пилотов.

С мая 1944 года в командование 20-м гвардейским истребительным полком вступил Герой Советского Союза гвардии майор Павел Степанович Кутахов, впоследствии главный маршал авиации. Это был к тому времени уже закаленный в боях летчик-истребитель, прошедший большую школу в сражениях с врагом в Заполярье. За три года войны он побывал и рядовым летчиком, и командиром звена, эскадрильи. Возглавив полк, Кутахов продолжал много летать, показывая пример боевой активности. Много внимания уделял он и эскадрилье «Комсомолец Заполярья», не раз водил ее в бой, учил молодых летчиков мастерству маневра и точности огня.

Под руководством Кутахова полк совершил около 2000 боевых самолето-вылетов, сам Павел Степанович за годы войны сделал 367 боевых вылетов, провел 79 воздушных боев, сбил лично 14 самолетов противника и 28 в групповых боях.

«Тяжелые были бои и на заключительном этапе войны в Заполярье, — вспоминает бывший командир эскадрильи «Комсомолец Заполярья» Иван Михайлович Жариков, — Особенно когда полк под командованием П. Кутахова вылетал на сопровождение штурмовиков. Мне в этих вылетах часто приходилось вылетать ведомым командира. А быть ведомым у П. Кутахова было нелегко. Сам он воевал исключительно смело, в бою маневрировал так, что и удержаться у него было тяжело. Я делал все возможное, чтобы ни один фашист не атаковал моего ведущего».

Хочется сослаться здесь на небольшую заметку. Она была опубликована в нашей армейской газете «Часовое Севера» еще 25 июля 1942 года и, как мне думается, очень верно характеризует Кутахова не только как мастера воздушного боя, но и как опытного воспитателя подчиненных. Заметка называлась «Учитель». В ней говорилось:

«Капитан Кутахов — ветеран части, хранитель ее славных традиций. Летчики называют его отцом. Он терпеливо учит и воспитывает молодежь. Готовит ее к новым жестоким воздушным битвам. Для молодого воздушного бойца Кутахов всегда найдет слово одобрения, искрометную шутку. Как бы ни сложна, ни трудна была обстановка, он не растеряется, умело организует бой. Это и понятно: он уверен в себе, в силе советского оружия, в своих друзьях, многих из которых он сам воспитывал».

С летчиками из эскадрильи «Комсомолец Заполярья» Кутахов поднимался в небо часто. Это объяснялось не только тем, что в эскадрилье было немало воздушных бойцов, на которых можно положиться. Командир полка хотел лично испытать людей в бою, выявить их сильные стороны, подметить качества, чтобы затем вернее строить учебную боевую подготовку. И, конечно, на первое место выдвигалась закалка молодых летчиков непосредственно в боях.

Характерен в этом отношении один из боевых вылетов, совершенный в октябре 1944 года. Наши штурмовики и истребители нанесли массированный удар по вражескому аэродрому в Луостари. Они уничтожили и повредили на земле около тридцати самолетов противника, десятки автомашин и повозок, подавили несколько артиллерийских батарей. В тот же день истребители в воздушных боях сбили тридцать семь фашистских самолетов. Восьмерка наших истребителей, возглавляемая гвардии майором Кутаховым, сопровождая штурмовиков, встретилась с восемнадцатью «мессершмиттами». Уповая на свое численное преимущество, фашисты решили посчитаться с нашими летчиками, отомстить им за неоднократные поражения в воздухе.

Разделившись на группы, они бросились в атаку на наши штурмовики. Ведомые Кутаховым летчики преградили им путь. Развернув ударную группу своих истребителей, командир атаковал четверку «мессершмиттов». Выходя из атаки, он увидел, что на него наседают сразу два «мессершмитта». На помощь вовремя пришел ведомый Кутахова Иван Жариков. Он пулеметными очередями отсек гитлеровцев, не позволил им вести прицельный огонь. Но на самого Жарикова уже наседал вражеский истребитель. Пришлось маневрировать, уходить из-под удара. Однако на помощь вражеской четверке кинулись другие гитлеровцы, а на машину Кутахова тоже набросились три «мессершмитта». Искусно маневрируя, Кутахов увернулся от удара и сам зашел в хвост одному из гитлеровцев, Гитлеровский летчик попытался отвалить в сторону. Не удалось. Тогда он сделал «горку», сразу бросил свою машину в пике. Но не так-то просто уйти от Кутахова. Он неутомимо преследовал фашиста и, уловив момент, прошил его меткими очередями. «Мессершмитт» загорелся и упал. Следуя примеру командира, по одной машине уничтожили тогда И. Разумов, М. Делаев, В, Савинов, Геройски дрался с врагом старший лейтенант М. Шилков. В ходе ожесточенной схватки на него набросилось сразу три «мессершмитта». Зайдя в хвост одному из них, Шилков сразил врага. Но в неравном поединке он был сбит и погиб смертью храбрых. Как жалел Кутахов, что все были связаны в этот момент боем и не смогли прийти на помощь товарищу! В бою группа Кутахова сбила пять самолетов противника, потеряв одного своего.

Когда предстояло особо трудное задание, Павел Степанович Кутахов нередко брал с собой летчиков из эскадрильи «Комсомолец Заполярья». Это положительно сказывалось на результатах ее боевой работы: число сбитых ею вражеских самолетов росло. Командир полка редкий день не заглядывал в эскадрилью, разбирал с летчиками полеты, проводил учебные занятия и предполетную подготовку.

— Решающее значение, — говорил Павел Степанович, — имеет воля к победе. Но это должно подкрепляться знанием тактики воздушного боя, безукоризненным владением своей машиной, умением до конца грамотно использовать все ее боевые и летные качества.

Среди летчиков нередко возникали споры, как лучше действовать в бою. Молодые, задорные, они считали, что каждый бой не похож на предыдущий, что в небе особенно размышлять и раздумывать некогда: сама, мол, динамика боя подскажет, как лучше поступить в том или ином случае. Командир полка добавлял:

— Да, натиск и дерзость — это хорошо. Но следует помнить и о том, что победа в воздухе куется на земле. Иначе не одолеть опытного и коварного противника.

Поддерживая боевое настроение, наступательный порыв авиаторов, Кутахов большое внимание уделял партийно-политической работе, сам выступал на партийных и комсомольских собраниях с докладами, проводил беседы с летчиками в эскадрильях, рассказывал о положении на фронтах Великой Отечественной войны, о боевых традициях летчиков-гвардейцев. Ценил он и печатное слово. Всегда заботился, чтобы в полк вовремя доставлялись газеты, чтобы важнейшие статьи не только читались, но и внимательно изучались, обсуждались.

Примеров мужества и героизма и в полку в целом, и в эскадрилье «Комсомолец Заполярья» было много. Однажды до 60 вражеских самолетов летели к Мурманску. Навстречу им поднялась группа летчиков под командованием Ивана Жарикова. Немцев удалось встретить на дальних подступах к Мурманску. Жариков решил не ввязываться в бой с истребителями, а сразу пойти навстречу бомбардировщикам. Так он и сделал. Маскируясь в облачности, группа Жарикова незаметно для фашистов сблизилась с восемнадцатью немецкими бомбардировщиками. Фашисты не ожидали нападения, беспорядочно сбросили бомбы на скалы и поспешили восвояси.

А однажды был сбит гитлеровский бомбардировщик, весь экипаж которого состоял из асов, все награждены крестами, а командир имел даже три креста — он был опытнейшим летчиком, возглавлял группу ночных бомбардировщиков. Летал он превосходно; ночью в облаках на бреющем ходил на бомбежку Мурманска.

И летчики эскадрильи «Комсомолец Заполярья» его сбили! А произошло это так. Однажды фашист появился над нашим аэродромом на высоте 3000 метров, спикировал, сбросил бомбы, которые не причинили особого ущерба, и пошел на второй заход, В это время Громов, который находился в воздухе, бросился на врага и меткой очередью подбил его.

Подобные случаи становились предметом разговора на конференциях по обмену опытом. Летчики выступали охотно, молодежь не стеснялась выспрашивать у «стариков» о тайнах боевого мастерства. Нового командира эскадрильи, сменившего майора Громова, гвардии капитана Ивана Жарикова это радовало. Полтора года был он в эскадрилье заместителем командира по политчасти. Много работал с людьми и по собственному опыту знал, как важен вот такой непринужденный разговор. Он сплачивает боевой коллектив, выдвигая на авансцену людей, которые являются ядром этого коллектива, на которых равняются другие.

Жариков и сам выступил на конференции с докладом о взаимодействии, эффективном использовании самолетов различных марок в бою. И хотя впервые за долгую свою службу он говорил не о воспитательной работе, а о тактике, он все же сказал и о людях эскадрильи, о значении для успешной борьбы с врагом не только их опыта и мастерства, но прежде всего их идейной убежденности. Потому что сам давно убедился; самая совершенная техника без людей мертва. Если же человек глубоко убежден в правоте своего дела, он и дерется с врагом бесстрашно и, если надо, безбоязненно идет на смерть.

Жариков был опытным политработником, умело доводил партийное слово до сознания каждого летчика, к каждому мог подобрать особый «ключик». Он часто беседовал с летчиками о традициях полка и эскадрильи, знакомил их с опытом воздушных боев на других фронтах, в частности с опытом А. И, Покрышкина и И. Н. Кожедуба.

Время для бесед, встреч выделить, конечно, было нелегко. Летчики в полетах, а техники и механики заняты ремонтом и подготовкой к вылетам боевых машин. Но к Жарикову люди шли, выкраивали время. Бывало, слово за слово — и завяжется непринужденный разговор об особенностях боев на Севере, о требованиях, которые капризная полярная природа предъявляет к технике, о том, как увереннее чувствует себя летчик в воздухе, если знает, что самолет подготовлен к полету заботливыми руками.

Техники обычно интересовались, как ведет себя машина в различных режимах полета, что особенно волнует летчика, когда он находится в воздухе, ведет бой. И на все Жариков находил ответ — ведь он сам был превосходным летчиком, имел на своем счету не один сбитый фашистский самолет. Став уже командиром эскадрильи, Жариков продолжал чувствовать себя политработником, ни на минуту не забывал о работе с людьми. Это помогало ему знать их сильные и слабые стороны. Летчики эскадрильи относились к нему с доверием и уважением.

Годы боев в суровых условиях Севера позволили ему накопить немалый опыт как в области тактики, так и в ориентировании, осмотрительности, совершенствовании боевых действий. С первых же шагов своей деятельности на новой должности Жариков особое внимание обратил на обобщение боевого опыта, на то, чтобы учить летчиков делать выводы из каждого полета, уметь находить и изживать ошибки, В эскадрилье, как и в целом в полку, регулярно подводились итоги боевой работы. Громов, будучи в это время уже штурманом полка, следил, чтобы работа эта велась систематически, чтобы на этих занятиях не был забыт ни один факт.

— Если человек допустил ошибку, — говорил он Жарикову, — резонно ему на нее указать, чтобы учел, подтянулся. А если отлично действовал, тоже надо об этом сказать прилюдно — это будет моральный стимул как для того, кто добился успеха, так и для его товарищей.

Этого же требовал от всех и командир полка. Вот и теперь на конференции в полку шла речь о тактике воздушного боя. В зале тихо. Ни разговоров, ни реплик. Громов, штурман полка, говорит дельно. Он лично сбил в воздушных боях более десятка самолетов противника, прислушаться к его советам и выводам полезно. Докладчик выделил несколько слагаемых успеха. На первое место поставил осмотрительность летчика в бою, слетанность пар и групп. Пример он привел из опыта эскадрильи «Комсомолец Заполярья». Пример отрицательный. Но это лишь говорило о деловом настрое конференции. Люди пришли не бахвалиться успехами, а анализировать ошибки и учиться их не допускать. Громов рассказал, как летчик Воскресенский принял наши самолеты (летела группа 19-го авиаполка) за чужие, стал в вираж, готовясь к атаке, отстал от своих, и пришлось ведущему возвращаться, чтобы его найти.

Потом выступили лейтенанты И. Жученко и М. Шилков. Оба из эскадрильи «Комсомолец Заполярья». Они, хотя и молодые летчики, но уже накопили опыт боев, сбили по нескольку вражеских самолетов. Они располагали прекрасными примерами ратного мастерства и отваги в бою. Но сочли более важным сказать о допущенных промахах. Так, Шилков привел пример, как однажды он ослабил наблюдение в конце боя и за это был немедленно наказан: не заметил противника, и его подбили.

Начальник штаба 20-го гвардейского истребительного авиационного полка майор А. Мартьянов в своем выступлении рассказал о смелости и находчивости летчиков, выполняющих фотографирование объектов противника. Вот какой случай произошел сравнительно недавно и был еще свеж в памяти. При ведении фоторазведки В. Бакулин и А. Паков заметили на высоте 5500 метров восемь истребителей противника Ме-109Ф, которые немедленно пошли в атаку. Несмотря на опасность, Бакулин продолжал вести фотографирование аэродрома противника и только по окончании его стал маневрировать с целью принять бой. Фашисты не ожидали этого. Они полагали, что при таком соотношении сил наши летчики попытаются уйти; ведь им надо было еще и сохранить фотопленку. Но расчеты врагов не оправдались. Бакулин и Паков смело вступили в бой и сбили два вражеских истребителя. Сами они благополучно добрались до дома. Тем самым и поставленную задачу выполнили, и доставили командованию отличные снимки аэродрома, на котором базировались вражеские истребители.

Война медленно, но неуклонно подходила к концу. Наши войска стремительно наступали на всех фронтах. К концу шли боевые действия и на Кольском полуострове. Задание партии было выполнено: враг не прошел к Мурманску, порт и железная дорога действовали всю войну. Но завершающий этап войны в Заполярье был весьма трудным. Враг в течение трех лет создавал сильную оборону в условиях труднопроходимой местности, используя для оборонительных сооружений многочисленные реки и речушки, озера, болота и сопки. Главный удар по врагу наносился левым флангом 14-й армии в общем направлении на Луостари — Петсамо.

Специально созданная оперативная группа, расположенная на правом фланге 14-й армии, должна была сковать вражеские войска активными действиями и в дальнейшем совместно с двумя бригадами морской пехоты продвигаться к Петсамо.

Операция началась 7 октября мощной артиллерийской подготовкой и закончилась 29 октября 1944 года. В результате были освобождены район Петсамо и северные районы Норвегии, тем самым положено начало освобождению этой страны от немецко-фашистских оккупантов. Боевые действия характеризовались тесным взаимодействием сухопутных войск с авиацией и флотом. Господство в воздухе было завоевано полное. Вскоре бои затихли. Наступила тишина. И эта тишина как-то не вязалась с представлением о фронте. Каждый думал о близкой победе, о возвращении домой. И невольно оглядывался на пройденный путь, вспоминал долгие и тяжкие годы войны...

Скрипнула дверь землянки. Душно сегодня в ней Жарикову, не спится и Ивану Жученко.

— Жарковато в землянке, — говорит Иван, обращаясь к командиру. — Захотелось подышать свежим воздухом.

— А я вот размечтался, — признался Жариков. — Все бои свои вспомнил. С первого до последнего. Хотя, как знать, последний ли?

— Добиваем фашиста, — уверенно отозвался Жученко.

Жариков промолчал. Стоял, изредка поглядывая на небо.

— Тихо-то как! Фашистские летчики вылетать не решаются.

— Ну, это как сказать. Техники у гитлеровцев еще хватает.

Опять помолчали.

— А мне вот вспоминается почему-то самый первый бой, — тихо произнес Жученко.

...Тогда они вылетели четверкой. Задача — прикрыть наземные войска. В районе патрулирования по радио получили сообщение с земли о том, что в воздухе два Ме-109. Вскоре Жученко увидел врага. Доложил. Фашистские самолеты имели преимущество в высоте. «Плохо», — подумал Жученко. И тут же он услышал команду ведущего обходить стороной, одновременно набирая высоту, используя для этого скорость. Жученко знал; чтобы успешно атаковать противника, надо подойти к нему незамеченным, имея преимущество в высоте. Этот проверенны» прием и использовался сейчас. Когда фашисты заметили наши истребители, то они были уже выше их и шли в атаку. Встреча на лобовых ничего хорошего не сулила гитлеровцам. Они решили уйти полупереворотом вниз. Гвардейцы пикированием настигли «мессеров». Жученко оказался в выгодном положении для удара по противнику. Разумов увидел это и передал по радио:

— Атакуй, я прикрою.

Повторять приказ не было нужды. Жученко понял, что настал главный момент боя. Он догнал фашиста, сблизился с ним почти вплотную и открыл пушечный огонь.

— От «мессера» тогда буквально клочья посыпались, — вспомнил Жученко. — Я думал, в воздухе развалится. Тут же задымил и упал на землю. Там и догорел.

Это был первый сбитый им самолет. Сейчас, когда наступил 1945 год, на счету Жученко уже 11 сбитых лично и в группе вражеских машин, совершено более 150 боевых вылетов.

— А после войны что намерен делать? — спросил Жариков товарища.

— Останусь в авиации, — твердо ответил тот. — Думаю, что мои опыт еще пригодится. Надо будет новые самолеты осваивать, молодежь учить. Так что нам дел хватит.

День Победы летчики эскадрильи «Комсомолец Заполярья» встретили на своем родном аэродроме в Мур-машах.

Боевых вылетов уже практически не было, и все ремонтировали, чистили, смазывали технику и оружие. Настроение у всех веселое, радостное.

— А ведь дело-то, девчата, подошло к концу, — сказал Костя Покумейко, обращаясь как-то к оружейницам. — Вы скоро снимете погоны и гимнастерки, разоденетесь в платья и забудете нас.

Валя Сидорова аж вся зарделась от волнения.

— Ни за что и никогда, — горячо возразила она. — Мы никогда не забудем вас, ребята, и эти суровые годы. Мы навсегда останемся друзьями.

- — Ну ладно, Валя. Не кипятись, — остановил ее Покумейко. — За добрые слова спасибо. А вообще-то, у каждого своя жизнь.

После трудового дня девушки долго не могли заснуть. Все мечтали, какая будет жизнь после войны, кто чем будет заниматься. Часа в четыре утра послышались выстрелы.

— Девчонки, что такое? — вскочила Таня Сиротина. Выглянули в окно. Барак, где размещались летчики 1-й эскадрильи, находился рядом. Летчики выбегали из него, стреляли в воздух из пистолетов, кричали:

— Ура! Победа! Победа!

Надя Арсеньева первая выскочила из барака. Не знала, куда сперва бежать; к летчикам 2-й эскадрильи, где находился Миша Делаев, или к техникам и механикам. Увидела Разумова, радостно крикнула:

— Победа?

— Победа, Надя, Победа! Фашистская Германия капитулировала. Конец войне!