IV. Прорыв окружения 20-го корпуса у д. Махарце
(Схемы, 5, 6 и 7 в приложении)
Движение 27-й дивизии 15 (2) февраля по лесной дороге шло медленно и наконец около 10 часов совсем остановилось. 108-й полк в это время оказался в 2—3 км не доходя д. Вально. Прошел по крайней мере час в полной неизвестности. Командир полка решил воспользоваться остановкой и приказал людям обедать. В это время его отыскал начальник связи штаба 27-й дивизии и передал приказание начальника дивизии прибыть лично в д. Вально. Медленно пробираясь сбоку длинной колонны артиллерии, командир полка около полудня выехал на поляну, где расположена д. Вально. Здесь, кроме начальника 27-й дивизии, остановился и командир 20-го корпуса со своим полевым штабом. Начальник штаба дивизии ознакомил командира полка с положением корпуса. Посланные вперед обозы на поляне у д. Махарце натолкнулись утром 15 (2) февраля на немцев. Начальник штаба дивизии предложил, во-первых, выставить на озерных перешейках у д. Копайница и Дановске сторожевое охранение из сводного батальона 105-го и 106-го полков, во-вторых, выбить немцев из д. Махарце, для чего направить 108-й пехотный Саратовский полк. Командир корпуса ген. Булгаков немедленно с этим согласился. Он хорошо знал 108-й полк и его командира со времени боя 7 ноября (25 октября), когда полку пришлось драться рядом с 25-й дивизией, которой в то время командовал ген. Булгаков{3}. Теперь, встретив командира полка около дома, где остановился штаб, командир [43] корпуса, не вдаваясь в пояснения, кратко поставил задачу: «Для спасения чести русской армии и 20-го корпуса надо выбить немцев из Махарце».
В дальнейшей беседе начальник 27-й дивизии предложил следующий план действий. Ночью полку с двумя батареями подойти к поляне у д. Махарце, сбить сторожевое охранение немцев, которое надо ожидать в д. Серский Ляс, а с рассветом атаковать д. Махарце, где, скоpee всего, должны располагаться главные силы немцев. Со стороны д. Тоболово должны были одновременно с 108-м полком наступать части 29-й дивизии; о подробностях взаимодействия с ними следовало сговориться с начальником 29-й дивизии, который находился в д. Копайница.
Относительно общего положения корпуса и задач его командиру полка даны были только самые необходимые сведения. Было сообщено, что по северной опушке Августовских лесов двигался боковой авангард корпуса, но где он находится и где будет к утру 16 (3) февраля, никто сказать не мог. Упоминалось еще о возможности движения частей корпуса после занятия д. Махарце по шоссе на м. Гибы.
Немало прошло времени, пока шедшие впереди части, один из полков 53-й дивизии и артиллерия 27-й артиллерийской бригады, вытянулись из леса и за ними показалась голова колонны 108-го полка. После небольшого отдыха, во время которого командир полка объяснил офицерам обстановку и полученную задачу, полк с 3-й батареей 27-й артиллерийской бригады около 17 часов направился в д. Копайница, где должна была присоединиться к полку 2-я батарея с командиром 1-го дивизиона той же бригады.
В д. Копайница полк пришел, когда уже стемнело, и расположился на отдых. Командир полка немедленно разыскал начальника 29-й пехотной дивизии, который встретил его весьма любезно, и очень скоро сговорился о совместных действиях против немцев у д. Махарце. Начальник штаба дивизии тотчас же по телефону передал командиру 116-го пехотного полка в д. Тоболово приказание об атаке на рассвете д. Махарце совместно с 108-м полком. Но командир 116-го полка на это ответил, что полк его очень утомлен трудным движением. В данный момент, около 20 часов, у него в д. Тоболово собралось не более 700 человек, так что едва ли он будет в состоянии атаковать на рассвете. Скорее всего, только утром выступит из д. Тоболово. Начальнику дивизии не оставалось ничего другого, [44] как приказать командиру 116-го полка принять все меры, чтобы выступить из д. Тоболово как можно раньше.
Затем командир 108-го полка собрал командиров батальонов и артиллерийского дивизиона в наиболее просторной избе, где отдыхали офицеры 2-го батальона, и приступил к выработке плана предстоящих действий полка.
Сведения, или, вернее, догадки, о противнике сводились к тому, что на поляне у д. Махарце утром 15 (2) февраля была, неизвестной силы немецкая пехота с артиллерией. Надо думать, что и 16 (3) февраля немцы не оставят без войск этот важный узел дорог из г. Сейны в г. Августов и из г. Сувалки в г. Гродно. Как будет расположен противник 16 (3) февраля, можно лишь предполагать на основании изучения местности по 2-верстной карте (схема 6). Селения, которые зимой неизбежно притягивают войска как укрытие от холода, и рельеф местности определяли два рубежа, на которых противник мог расположиться для боя. Первый рубеж — это д. Серский Ляс и высота с крестом в 1 км севернее деревни, и второй — высоты между оз. Сервы и северной опушкой леса у д. Махарце. На первом рубеже можно было ожидать встречи с передовыми частями или охранением противника; на втором — с его главными силами.
План боя можно было составить лишь в общих чертах, предполагая, что первое столкновение должно разъяснить обстановку. Первый рубеж решено было атаковать с охватом своим левым флангом, для чего левый батальон должен был занять в первую очередь высоту с крестом в 1 км севернее д. Серский Ляс и затем ударить на эту деревню с севера. Правый батальон должен был атаковать эту де ревню с фронта. Остальные два батальона должны были на-ступать во втором эшелоне. Позицию противника у д. Махарце намечалось охватить правым флангом через оз. Сервы и развернуть против нее для сильного удара по меньшей мере три батальона. В сильном резерве полк не нуждался, так как за ним стояли прочие части корпуса.
План боя выражал приемы той линейной тактики, которая господствовала в русской и германской армиях в начале мировой войны. Как при наступлении, так и при обороне войска стремились развернуть сильные боевые части для достижения наибольшей силы ружейного огня, резервы от ¼ до 1/3 всего отряда назначались для развития успеха боевой части, а при обороне для усиления ее.
Контратаки в обороне не получили большого развития, так как при отсутствии опорных пунктов в глубине боевая [45] часть, прорванная в одном месте, отступала не задерживаясь. Только позиционная война с ее глубоко развитыми линиями окопов обороняющегося заставила и наступающего строить на участке главного удара глубокий боевой порядок.
Командир полка приказал начальнику пулеметной команды все пулеметы с самого начала боя выдвинуть в стрелковые цепи, что раньше в полку не применялось.
В русской армии перед мировой войной тактика пулеметов не была еще вполне разработана. Если при обороне, когда задачи для пулеметов были просты и ясны, они применялись довольно широко, то при наступлении пулеметам не умели еще ставить правильных задач и они нередко оставались в резервах. Только при наличии удобных высот, которые ясно указывали на возможность безопасной стрельбы через головы, пулеметы использовались для поддержки наступающих. В бою 7 ноября 1914 г. один из ротных командиров, бывший начальник пулеметной команды, заметил, что при наступлении немецкие станковые пулеметы держались в стрелковых цепях, а при перебежках часто первыми перебегали на новую позицию и своим огнем прикрывали перебегающих стрелков. Надо вспомнить, что в то время в пехоте не было ручных пулеметов, но, вместе с тем, не было батальонных или полковых пушек, т. е. главных современных врагов станкового пулемета. Когда это наблюдение было сообщено командиру полка, он вывел заключение, что в ближайшем бою необходимо и в своем полку применить этот прием, т. е. не держать пулеметы — при резервах, а смело выдвигать в боевую линию. Теперь представился первый случай привести это решение в исполнение.
Командир полка первоначально остановился на том порядке действий, какой предложил начальник дивизии: выступить ночью с таким расчетом, чтобы сбить еще в темноте охранение противника, а затем для дальнейшего наступления выждать полного рассвета с целью атаковать главные силы немцев уже с поддержкой артиллерийского огня.
Полку предстояло сначала ночью пройти около 4 км по узкой занесенной снегом лесной дороге, что должно было потребовать около 2 часов, затем скрытно развернуться на опушке леса и атаковать д. Серский Ляс. Командир полка решил выступить из д. Копайница в 22 часа, чтобы первую атаку произвести в середине ночи.
Порядок движения принят следующий. Впереди авангард — 2-й батальон с двумя пулеметами. Это был лучший [46] батальон в полку. Ротами командовали молодые офицеры, заменившие старых капитанов, убывших по болезни или ранению. Командовал батальоном подполковник, только что произведенный в этот чин, отличавшийся храбростью, знанием дела и богатым боевым опытом. Он раньше служил в одном из восточно-сибирских стрелковых полков и участвовал в борьбе с китайцами (боксерами) в 1900 г. и затем в русско-японской войне 1904—1905 гг. Он с большим успехом заменил, за четыре месяца до настоящего боя подполковника, уволенного в отставку.
За авангардом в расстоянии 2 км должны были следовать главные силы в таком порядке: 3-й батальон с остальными 6 пулеметами полка, затем 2-я и 3-я батареи, а за ними 1-й и 4-й батальоны. Походные кухни и патронные двуколки, составлявшие весь обоз 1-го разряда, должны были оставаться в д. Копайница до наступления дня. Для устройства перевязочного пункта в полку имелся один врач почти без всяких санитарных средств и ротные фельдшера с их санитарными сумками.
Когда приказ был отдан и оставалось около часа для отдыха, командир 2-го батальона, обсудив полученную задачу с офицерами батальона, предложил командиру полка несколько изменить план действий. Он советовал атаку на предполагаемое охранение немцев произвести не среди ночи, а на рассвете, и непосредственно по овладении д. Серский Ляс повести наступление на д. Махарце. При выполнении плана, намеченного командиром полка, атака на д. Серский Ляс предупреждала немцев у д. Махарце, и они получали время приготовиться к встрече полка. В пользу нового предложения говорило еще одно обстоятельство — можно было выступить из д. Копайница значительно позже и, следовательно, дать больше времени для отдыха перед боем, в чем, без сомнения, нуждались люди полка, целые сутки пробывшие на ногах. Доводы в пользу предположения командира 2-го батальона были просты и убедительны, командир полка вполне согласился с ними, тем более, что никаких изменений, кроме другого часа выступления, не. требовалось.
Об изменении плана действий командир полка лично сообщил начальнику штаба 29-й дивизии с просьбой передать об этом командиру 116-го полка, а начальник связи полка доложил о том же по телефону сторожевого охранения начальнику штаба 27-й дивизии. Последний скоро ответил, что начальник дивизии вполне согласен на такое изменение плана. [47] Выступление полка было теперь назначено в 1 час ночи 16 (3) февраля. Немалого труда стоило офицерам разыскать и разбудить своих солдат, забравшихся для отдыха в комнаты, в сени, на чердаки домов и в сараи небольшой деревушки. Перед самым выступлением командир полка приказал офицерам разъяснить в ротах всем солдатам смысл предстоящих действий полка, т. е. необходимость во что бы то ни стало выбить немцев из д. Махарце и открыть дорогу корпусу из окружения.
При всей неизвестности обстановки среди командного состава господствовала уверенность в удаче предприятия; надо было передать эту уверенность и рядовому составу. Последующие действия показали, что в значительной степени этого удалось достичь.
В 1 час ночи тронулся авангард с проводником из местных крестьян. Выйдя на старую дорогу из г. Августов, авангард должен был свернуть по ней на д. Подсерский Ляс (два-три дома на опушке леса). Через полчаса потянулись и главные силы полка. Дорога была узкая, с трудом можно было идти по четыре в ряд. По сторонам дороги высокой стеной поднимались вековые сосны Августовских лесов.
На перекрестке проселка и старой заброшенной дороги из г. Августова командир полка остановился и приказал устраивать здесь командный пункт полка. Знаменный взвод{4} вытоптал в снегу площадку, телефонисты поставили телефоны штаба полка и артиллерийского дивизиона и потянули провод к авангарду. Скоро запылал большой костер для освещения и обогревания.
3-й батальон был тотчас же направлен по продолжению проселка из д. Копайница на шоссе для того, чтобы развернуться правей 2-го батальона против д. Серский Ляс. Батареи разделились: 3-я направилась по левой дороге ко 2-му батальону, а 2-я — по правой дороге к 3-му батальону. Командир полка предложил артиллеристам действовать «без строгих правил» своего искусства, а просто поставить орудия на опушке леса против д. Серский Ляс. Батареи стали на открытые позиции на опушке, замаскировав орудия срубленными хвойными ветвями.
В 5 часов командир полка получил первое донесение от начальника авангарда. Он благополучно достиг д. Подсерский Ляс. [48] Шедшие впереди разведывательные партии захватили два немецких поста в домах деревни; часть немцев в схватке была перебита, причем было сделано немцами несколько ружейных выстрелов. Четыре пленных немца были доставлены в штаб полка вместе с донесением. Немцы имели очень угрюмый вид; их захватили в избе, где они спали. От них можно было узнать только, что они 17-го пехотного полка, 42-й дивизии, 21-го корпуса, их полк накануне ушел в г. Августов, 15 (2) февраля немцы у д. Махарце разбили русских, на погонах у которых была цифра 111. Это был, как потом стало известно командиру полка, тот заслон, в составе двух батальонов 111-го пехотного Донского полка с батареей, который, по просьбе командира 20-го корпуса, был выслан из г. Августова на м. Гибы для прикрытия пути отхода корпуса через д. Махарце. Кто ночует в д. Серский Ляс, узнать от пленных не удалось: они отвечали неопределенно, что главные силы где-то за шоссе.
Постепенно подтягивались остальные батальоны и направлялись во 2-й эшелон; 1-й пошел влево — за 2-м батальоном, 4-й — вправо — за 3-м батальоном. Все передвижения происходили в полной тишине, без малейшего замешательства. У немцев все было тихо: очевидно, захват постов оставался для противника неизвестным. За 3-м батальоном от штаба полка потянули телефон. К рассвету прибыла телефонная станция штаба дивизии, которая должна была связать полк с д. Копайница, куда утром предполагал перейти штаб дивизии.
К 6 часам все были на своих местах. Выждав еще полчаса, когда настолько рассвело, что можно было с опушки поляны различить дома в д. Серский Ляс, командир полка приказал артиллерии открыть огонь, а пехоте наступать.
Через 20—25 минут командир 2-го батальона доносил, что батальон без боя достиг высоты с крестом и направляется на д. Серский Ляс. Одна рота (5-я) батальона была оставлена близ опушки леса фронтом на д. Махарце. 3-й батальон тотчас после выхода из леса был встречен ружейным, а затем и пулеметным огнем, и наступление его приостановилось. Немцы стреляли из окон домов, с сараев и из-за заборов деревни. Командир батальона доносил, что огонь немцев очень сильный. В ответ на это командир полка указал, что артиллерия сейчас усилит огонь по немцам, а 2-й батальон охватывает деревню с севера, поэтому 3-му батальону надо энергично наступать. Несмотря на [49] сильную поддержку артиллерии, которая вела огонь по д. Серский Ляс с прицелом 18, т. е. с расстояния 770 м, 3-й батальон наступал очень медленно: открытое снежное поле не давало стрелкам никаких укрытий.
У противника появились в это время две батареи (всего 10 орудий), которые стали на позиции за д. Серский Ляс и поражали роты 3-го батальона. Однако эти орудия были замечены командиром 3-й батареи, который устроил свой наблюдательный пункт на дереве. Обстреляв немецкие орудия с прицелом 50 (около 2 км), командир батареи скоро привел их к молчанию. В дальнейшем ходе боя они были брошены своей прислугой и попали в руки русских.
Для поддержки правого фланга командир полка приказал 4-му батальону развернуться правее 3-го и наступать вдоль шоссе. 1-му батальону еще раньше, в 8 час. 45 мин., было послано приказание наступать лесом, левее 2-то батальона, на д. Махарце для охвата правого фланга противника. По наблюдениям командира 2-го батальона, первое время у д. Махарце появились только две роты противника с двумя пулеметами.
Тем временем настал яркий солнечный день с легким морозом. Около 9 часов к командному пункту 108-го полка подошла голова сводного батальона 105-го и 106-го полков с 11 пулеметами, под начальством командира 106-го полка, так как большинство состава батальона принадлежало этому полку. К этому батальону откуда-то присоединились две роты Ирбитского полка 84-й пехотной дивизии{5}. Батальон был направлен начальником дивизии из сторожевого охранения у д. Копайница в распоряжение командира 108-го пехотного полка, который приказал батальону выйти к шоссе на г. Августов и наступать за правым флангом 108-го полка.
Между 9 и 10 часами утра саратовцы ворвались в д. Серский Ляс. Немцы местами держались упорно в домах деревни. Недалеко от деревни был смертельно контужен разорвавшимся поблизости снарядом командир 3-го батальона, перебегавший вместе, со своим резервом. В деревне было взято в плен много немцев 131-го германского полка и саперная рота в полном составе с 3 офицерами и врачом. Командир ее на вопросы командира 108-го полка рассказал, [50] что рота только утром прибыла в д. Серский Ляс, и где находятся другие немецкие части, он не знает.
Значительная часть немцев, оборонявших деревню, бросилась отступать на д. Махарце; за ними дружно устремились батальоны 108-го и 106-го полков на фронте около 3 км. 19 пулеметов наступали в цепях, останавливаясь на короткое время для обстрела бегущих немцев. Большинство их было перебито; трупы убитых усеяли равнину между д. Серский Ляс и Махарце. По свидетельству немецкого писателя Редерна, поле сражения еще несколько недель спустя представляло ужасный вид.
Вслед за пехотой и русские батареи, усиленные к тому времени еще одной, переехали на новые позиции за д. Серский Ляс и открыли огонь по немецкой пехоте, которая появилась у д. Махарце и на опушках леса по сторонам деревни, а также по новой немецкой батарее, которая стала к юго-востоку от деревни.
На позиции у д. Махарце к этому времени развернулся весь 138-й пехотный полк 42-й германской дивизии. Эта дивизия сильно растянулась, головная ее 65-я бригада дралась у г. Августов, имея некоторые части в д. Серский Ляс, а другая (59-я) бригада, в том числе 138-й полк, в ночь на 15 (2) февраля оставалась далеко позади, в 5—6 км от д. Махарце по шоссе на г. Сейны. В эту ночь немцы этой бригады имели столкновение с боковым авангардом 20-го корпуса, который прорвался через занятые немцами деревни на юго-восток. По всей вероятности, это ночное и совершенно случайное для немцев столкновение было причиной столь позднего появления 138-го полка на поле сражения у д. Махарце. Можно думать, что полк прибыл в потрепанном виде; это выразилось в том, что он сразу перешел к обороне, тогда как обстановка требовала наступления.
В то время как командир 108-го полка около 10 час. 30 мин. переходил на новый командный пункт, на опушку леса близ шоссе, он получил тревожное донесение, что по шоссе со стороны г. Августов наступают немцы. Прибывший на поле боя начальник штаба 27-й дивизии немедленно отправился на шоссе и, скоро вернувшись, сообщил, что со стороны г. Августов только доносится шум пехотного боя, но он все-таки распорядился поставить одну роту 106-ого полка с орудием 2-й батареи поперек шоссе фронтом на г. Августов. Вслед за тем был послан в направлении к этому городу офицерский разъезд из казачьей сотни, состоявшей при дивизии. Начальник разъезда вернулся очень [51] скоро и доложил командиру 108-го полка, что в 5—6 км он видел немецкие цепи по сторонам шоссе, ведущие бой фронтом на г. Августов.
Около 10 часов с левого фланга 108-го полка по телефону донесли, что занята д. Махарце, но через 15—20 минут выяснилось, что произошло недоразумение. 1-м батальоном была занята не самая деревня, а несколько отдельных дворов на северной опушке леса, принадлежащих к д. Махарце. Между тем столь важное известие было сообщено по телефону в штаб дивизии, и отмена его вызвала большие упреки командиру 108-го полка со стороны начальника дивизии. В действительности немцы усилились у д. Махарце, распространились по опушке леса южней деревни и сильным ружейным и пулеметным огнем задерживали наступление русских. Командир 108-го полка приказал сводному батальону войти в боевую линию и наступать вдоль шоссе между 3-м и 4-м батальонами 108-го полка, так как последний сильно подался вправо и наступал через северную часть д. Дальний Ляс. В то же время артиллерии было приказано направить весь огонь против немцев, задерживающих правый фланг полка.
Вблизи от позиции 2-й батареи артиллеристы нашли две русские пушки, брошенные отрядом 111-го полка, дравшимся здесь накануне. Пушки были вполне исправные, с зарядными ящиками, наполненными снарядами. Для одного орудия старший офицер 2-й батареи взял передок с упряжкой от своего пустого зарядного ящика и направился с этим орудием по шоссе для непосредственной поддержки наступающей пехоты. Почти не отставая от стрелковых цепей, это смелое орудие переменило несколько позиций и, несмотря на совершенно открытое движение и такие же позиции, успешно выполнило взятую на себя задачу. Последними выстрелами по немецкой батарее орудие не позволило немцам взять свои пушки на передки и увезти с позиции при отступлении пехоты. Таким образом, это орудие, пользуясь благоприятными условиями, блестяще выполнило ту задачу, для решения которой в настоящее время введены в пехоту батальонные и полковые пушки.
В разгар наступления русских на д. Махарце со стороны г. Августов появилась на шоссе легкая немецкая повозка, конвоируемая двумя кавалеристами. Попытка немцев прорваться к д. Махарце была остановлена несколькими выстрелами роты, поставленной заслоном на шоссе, и все немцы попали в плен. На повозке оказался командир 131-го германского полка, легко раненный в ногу. Когда [52] его привели к командиру 108-го полка, он просил на французском языке разрешения оставить при нем его вестового. Оба они были направлены в штаб дивизии в д. Копайница. Немецкий полковник, пока еще был на шоссе, видел смелое наступление русских цепей к не мог удержаться от восхищения. «Вероятно, это наступает русская гвардия?» — задал он вопрос и был удивлен, узнав, что это простые армейские полки.
4-й батальон в своем наступлении с двумя пулеметами на правом фланге боевого порядка скоро подошел к берегу оз. Сервы. Немцы усиленно обстреливали батальон ружейным и пулеметным огнем. Лед на озере местами посинел, но был еще крепким. Руководимые молодым, энергичным командиром 13-й роты, так как старый капитан, командующий батальоном, отстал, 13, 14 и 15-я роты 4-го батальона, одна рота Ирбитского полка и пулеметы, с которыми был начальник пулеметной команды, смело спустились на лед и бегом направились к восточному берегу. 16-я рота осталась в прикрытии батарей у д. Дальний Ляс. К приятному изумлению стрелков, весь поток немецких пуль стал безвредно проноситься над их головами. Выбравшись на противоположный берег, батальон оказался в д. Маловисте, восточнее которой немцы занимали опушку леса. Выбив немцев из опушки и взяв несколько пленных, роты повернули на север и скоро оказались на фланге и даже в тылу немцев, еще державшихся западнее д. Махарце. Зайти в тыл деревни роты не могли, так как уже трижды подвергались огню своей артиллерии, обстреливавшей весь тыл немцев, а установить связь с батареями не удалось.
В то время в русской артиллерии не было отделений связи с пехотой, а передовых наблюдателей в стрелковые цепи при наступлении тоже не высылали, отчего непосредственная связь артиллерии с передовой линией пехоты часто отсутствовала.
В это же время на левом фланге удачно наступал 2-й батальон, придерживаясь дороги от высоты с крестом на д. Махарце. Крайняя 5-я рота следовала вдоль опушки леса. При перебежке одной совершенно открытой высоты она потеряла почти половину состава от огня немецкого пулемета, но часть роты, успевшая во главе с командиром роты перебежать благополучно, продолжала наступать. Около выхода ив леса, на дороге в д. Тоболово, к 5-й роте присоединилось несколько десятков солдат 116-го полка, по некоторым сведениям — до роты. По всей вероятности, [53] это выдвинулась вперед сторожевая рота, потому что 116-й полк так и не появился до конца боя на поле сражения. Группа солдат, увлекаемая командиром 5-й роты, ворвалась с севера в д. Махарце и вышла на ее юго-восточную окраину. Невдалеке от деревни стояла немецкая батарея. Немцы старались ее увезти, но, осыпаемые ружейными пулями и шрапнелью, вынуждены были бросить ее и спасаться бегством в лес. При этом был ранен в грудь командир 5-й роты.
Охваченные с обоих флангов, немцы у д. Махарце около 15 часов начали спешно отступать в лес по направлению шоссе на г. Сейны. Наступавшие с фронта русские цепи заняли высоты между оз. Сервы и лесом на западе и дальше не пошли, ограничившись преследованием немцев ружейным и пулеметным огнем. В д. Махарце были захвачены в плен солдаты 138-го пехотного германского полка и 3 орудия. Еще раньше было захвачено 10 орудий, оставленных немцами между д. Серский Ляс и Махарце.
Несколько разобравшись, перепутавшиеся части четырех полков начали окапываться, на случай появления новых частей немцев. И действительно, около 16 часов на дороге вдоль восточного берега оз. Сервы появилась походная колонна немцев, двигавшаяся на север. Немедленно против нее был направлен огонь артиллерии, усиленной к этому времени гаубичной батареей, ставшей у д. Серский Ляс, и пулеметов (на предельное расстояние) 4-го батальона, роты которого начали перестраиваться для наступления на юг. Немцы, рассчитывая, вероятно, найти в д. Махарце свои части, на поддержку которых они спешили, были так поражены неожиданной встречей с русскими, что, не развертываясь, шарахнулись в лес и скоро скрылись в восточном направлении. 4-му батальону удалось захватить в плен только передовой дозор противника. При опросе командиром полка три молодые, здоровые немца из дозора рассказали, что они 97-го пехотного полка, 42-й дивизии, 21-го корпуса. Только 12 дней назад они были во Франции под г. Аррас, откуда их спешно перевезли в Восточную Пруссию, и прямо из вагонов они попали в наступление.
Итак, к вечеру 16 (3) февраля задача, поставленная командиром 20-го корпуса 108-му полку, была выполнена Немцы, более бригады пехоты, были выбиты из д. Махарце и дорога для отхода корпуса на м. Сопоцкин была освобождена. Трофеями 108-го полка были около 700 человек пленных, 13 орудий и 2 пулемета. [54] У кого-то из пленных или убитых нашли и представили командиру 108-го полка приказ по 42-й пехотной германской дивизии на 16 февраля, написанный очень четко карандашом на двух листках отличного полевого блокнота. В начале приказа стояло: «Три русских корпуса еще стоят на линии Сувалки, Августов, окружение их должно быть завершено («vollenclpt warden»)». Далее указывалось расположение полков 42-й дивизии, общий смысл которого заключался в том, чтобы перехватить дороги, идущие из г. Августов на г. Сейны и м. Сопоцкин. На первой дороге должен был стать 138-й пехотный полк у д. Махарце, на второй — 97-й пехотный полк у южного конца оз. Сервы. Положение соседей в приказе не было указано. Этот случайный или умышленный пропуск не позволил узнать, где находились другие части 21-го германского корпуса. Из приказа также не было видно, какой силы были немецкие части в д. Серский Ляс{6}.
В кратком очерке Редерна «Зимнее сражение в Мазурии», составленном в 1918 г. на основании официальных источников, говорится, что 65-я бригада 42-й пехотной дивизии, 17-й и 131-й полки успели еще 15 февраля пройти через д. Махарце к г. Августов, где им пришлось драться с войсками 26-го русского корпуса. В д. Серский Ляс был оставлен перевязочный пункт 65-й бригады, и 16 февраля против русских дрались только раненые и саперная рота. Далее, при изложении боя у д. Махарце автор считает, что против русских действовала вся 59-я пехотная бригада 42-й дивизии и позади оставшиеся части 65-й бригады. Так как пленные 65-й бригады, 17-го и 131-го полков были взяты только в д. Серский Ляс, то, скорее всего, оставшиеся части этой бригады и были в этой деревне. Общее количество их было не меньше батальона: на это указывают 2 пулемета, которые у немцев обычно придавались батальону, и затем большое число убитых немцев при отступлении. Осматривавший на другой день поле сражения начальник связи 108-го полка насчитал более 300 трупов. При этом в д. Серский Ляс никакого санитарного персонала, а также ни одной санитарной повозки не было найдено, а уйти во время боя они не могли, раненых немцев 131-го полка в домах нашли не более 30—40 человек. В VII томе «Мировая война» (изд. германского Рейхс-архива, 1931 г., стр. 221, 222) говорится, что 15 февраля [55] у д. Махарце были расположены один батальон, оставленный 65-й бригадой, и два батальона с 3 батареями, выдвинутые 59-й бригадой 42-й дивизии; большая часть последней бригады оставалась на дороге Сейны — Махарце. О том, что 16 февраля на помощь атакованным частям у Махарце поспешили остальные части 59-й бригады, в частности. 97-й полк, не упоминается вовсе.
У пленных находили много карт Франции, а из карт России только издание военного времени одноцветной карты восточной Европы 1 : 300 000. Один из пленных сам отдал захваченное им во Франции знамя пожарной дружины г. Аленкур на р. Эн. Знамя было очень похоже на военное, из трехцветного шелка, с золотой бахромой; на нем были вышиты золотом инициалы Французской республики и название дружины.
По окончании боя командир 108-го полка отправился по шоссе к д. Махарце. На шоссе и около него валились русские повозки, разбитые немцами после захвата их 15 (2) февраля, и много немецких трупов. Люди 105, 106 и 108-го полков все еще были очень перемешаны, и, когда пыл боя прошел, у всех чувствовалось сильное утомление. Офицеры просили о смене и отдыхе, указывая на то, что сзади 108-го полка двигалось много других частей корпуса.
Возвращаясь в д. Серский Ляс, командир 108-го полка наблюдал движение обозов 20-го корпуса по дороге в д. Дальний Ляс.
Увидев повозки какого-то госпиталя, командир полка обратился к начальнику его с просьбой взять раненых полка, но врач ответил, что у него нет свободных повозок-— все заняты личным персоналом и вещами госпиталя, — поэтому он не может взять ни одного человека. Общее число раненых в отряде было около 200 человек, им была оказана первоначальная помощь ротными фельдшерами и врачом полка, и всех их собрали и поместили в домах д. Серский Ляс.
Как только был установлен телефон штаба 27-й дивизии в одном из наиболее просторных домов д. Серский Ляс, для чего начальнику штаба дивизии пришлось выселить весело закусывавших офицеров и чиновников какого-то транспорта, командир 108-го полка просил передать начальнику дивизии, все еще остававшемуся в д. Копайница, просьбу о смене полков на позиции у д. Махарце частями другой дивизии. Сначала был получен отказ. Тогда командир полка лично переговорил с начальником дивизии, [56] настоятельно указывая на необходимость отдыха для истомленных людей, которым, может быть, предстоит еще боевая работа на следующий день. Начальник дивизии после этого отправился к командиру корпуса и скоро вернулся с ответом, что последний охотно соглашается на просьбу командира Саратовского полка и приказывает 209-му пехотному Богородскому полку сменить части 27-й дивизии. К 22 часам вечера батальоны 105, 106 и 108-го полков расположились на отдых в д. Серский Ляс. К сожалению, отдых в этой деревне оказался плохим. Жители еще до боя оставили деревню и скрылись в леса. Дома были нетоплены, многие из них были заняты ранеными, русскими и немцами, на долю 108-го полка и его боевых товарищей осталось очень мало жилых домов. Штаб 108-го полка после долгих поисков расположился наконец в доме, выбранном для штаба дивизии, который за поздним временем решил остаться в д. Копайница.
Успех боя у д. Махарце был воспринят всеми в 20-м корпусе как прорыв на свободную дорогу в г. Гродно, как крушение немецкого плана окружить корпус и взять его в плен. В действительности поражение одной пехотной бригады только на время спутало карты немцев. На сильно зарвавшемся к югу правом фланге 10-й германской армии образовался большой разрыв. От г. Сувалки, перед которым стоял в бездействии 39-й корпус, до м. Сопоцкин, которое 15 февраля заняла 31-я пехотная дивизия, на протяжении 50 км находились жалкие остатки 59-й бригады, около 250 человек, которым поручено прикрывать г. Сейны. Для 20-го русского корпуса открывался свободный путь на восток, к р. Неман, но командир корпуса не знал настоящего положения немцев, он думал только об отходе на м. Сопоцкин. Однако, в точности выполняя приказ командующего армией, корпус должен был сначала наступать через д. Махарце на м. Гибы и только затем начать отход. Если бы этот приказ был выполнен, то 17 февраля главные силы корпуса были бы в м. Гибы, где узнали бы о движении 31-й германской дивизии на Сопоцкин. Командир корпуса вновь был бы поставлен перед решениями — идти на восток или на юг. Может быть, на этот раз он и выбрал бы прямую дорогу к переправам через р. Неман.
Положение 20-го корпуса, даже при условии, что командир его не знал еще о занятии немцами м. Сопоцкин, продолжало оставаться опасным. С севера и запада наступали войска противника, и уже вечером 16 (3) февраля немцы появились перед д. Тоболово. Это была 78-я пехотная [57] дивизия, посланная командиром 39-го корпуса на помощь 42-й дивизии. Русским надо было спешить оторваться от противника и уходить на юг и юго-восток. Но большая часть войск 20-го корпуса весь день 17 (4) февраля стояла на месте, и результаты победы у д. Махарце были потеряны.
Для 108-го полка бой у д. Махарце был серьезным боевым испытанием, которое он выдержал с честью, но в то же время это была его последняя, «лебединая песня». Потери полка были не очень велики, около 300 человек, в том числе 7 офицеров. Но при наступлении большей частью выбывают из строя наиболее энергичные командиры и солдаты, идущие впереди и увлекающие солдатскую массу. Это так называемое «обескровление» полка очень скоро сказалось на последующих его действиях. [58]