13. Последний натиск Паулюса

В немецких дивизиях, расположенных в степях под сражающимся Сталинградом, жизнь шла заведенным порядком. Немногочисленные пробные атаки русских спокойствия в общем-то не нарушали. Чем дальше от линии фронта, тем вольготнее была обстановка. Например, 25 октября, в воскресенье, офицеры одного из полков 376-й Баварской пехотной дивизии во главе со своим командиров генералом фон Даниэльсом устроили традиционную для баварцев "октябрьскую охоту".

Основным занятием солдат в это время была подготовка зимних квартир. "Местность здесь неприглядная, — писал домой боец 113-й пехотной дивизии. — До самого горизонта ни деревни, ни рощи, ни растений, ни кустов и ни капли воды". Русские военнопленные строили блиндажи и копали бункеры. Вот что писал жене один немецкий офицер: "Мы должны как можно эффективнее использовать этих людей. Остро не хватает рабочих рук". Строительного материала практически не было, и немцы снаряжали грузовики и рабочие команды в Сталинград. Там солдаты собирали камни и обломки разрушенных зданий для строительства блиндажей. Южнее города солдаты 297-й пехотной дивизии в склонах глубоких балок выкапывали пещеры. Они служили и казармами, и складами, и даже полевыми госпиталями. Все необходимое для полевых дивизий доставлялось по железной дороге из Германии.

"Бабье лето" выпало на первую половину октября. Пользуясь хорошей погодой, немцы спешили закончить подготовку зимних квартир. Все понимали, как это важно: здесь предстояло пробыть до весны.

Гитлер разработал свои собственные инструкции на зимний период. Он ожидал от вермахта "активной обороны и неуклонной веры в победу". Предполагалось, что танки будут укрыты от морозов и бомбежек в специально построенных бетонных бункерах, но необходимые материалы [223] не были доставлены, и техника стояла под открытым небом. Штаб 6-й армии также разработал детальный план на этот период. Предусматривалось даже строительство финских саун в полевых условиях, но оно, как и многое другое, так и не было осуществлено. Гросскурт писал домой: "Фюрер приказал нам защищать позиции до последнего человека, но для нас это само собой разумеется. Ведь потеря позиций крайне ухудшит наше положение. Мы знаем, каково остаться в степи без крыши над головой".

В штабе фюрера решили, что большую часть тягловой силы 6-й армии (то есть лошадей) необходимо эвакуировать не менее чем за 100 километров от линии фронта. Сделать это можно было на составах, которые подвозили на фронт фураж. Всего в расположении немецких войск между Доном и Волгой насчитывалось 150 тысяч лошадей, огромное количество быков и даже верблюды. Транспортные и ремонтные части также отодвигались от линии фронта. На первый взгляд, все эти меры вполне разумны, но впоследствии они сыграли роковую роль. Дело в том, что в 6-й армии большая часть артиллерии и медицинских частей передвигались с помощью лошадей.

Боевой дух и настроение в немецких частях, как писал один ефрейтор из 371-й пехотной дивизии, во многом зависели от того, насколько задерживается почта. Все скучали по дому. "Мы здесь стали совсем другими людьми. Кажется, что мы даже живем в ином мире. А это нелегко. Когда приходит почта, все солдаты выскакивают из своих убежищ, и ничем их не остановишь. Я просто отхожу в сторонку и смотрю на них со снисходительной улыбкой", -писал командир 60-й моторизованной пехотной дивизии.

Люди начинали подумывать о приближающемся Рождестве — самом радостном празднике в году. Солдаты рассуждали о том, что подарят им жены. 3 ноября одна из дивизий запросила командование о поставке музыкальных инструментов, елочных игрушек и свечей.

Больше всего солдат беспокоило расписание увольнений на праздничные дни. Сколько надежд и переживаний было с этим связано. Паулюс считал, что преимущество [224] должны получить солдаты, находящиеся на Восточном фронте без перерыва с июня 1941 года. Для счастливчиков, получивших увольнение и готовящихся к приятному путешествию домой, время тянулось невероятно долго. Далекий дом казался чем-то нереальным, похожим на мечту. Встретившись с семьей, солдаты с удивлением обнаружили, что не могут говорить о тяготах военной жизни. Многие были поражены тем, как плохо в тылу представляют, что происходит на фронте. Рассказ об истинном положении дел был бы просто бессмысленной жестокостью по отношению к родным. С другой стороны, именно дома солдат понимал, что кошмар, из которого он вырвался на несколько дней, абсолютно реален, а возврат в него неизбежен. Само собой, сразу появлялась мысль о дезертирстве, отделаться от которой было очень трудно. В итоге оставалось только сказать родному дому "прощай". Для многих это свидание с близкими стало последним. Солдаты знали, что возвращаются в ад. На главной дороге в Сталинград какой-то шутник соорудил предупреждение: "Вход в город запрещен. Нарушители подвергают свою жизнь и жизнь своих товарищей огромной опасности!"

В конце октября в немецкую армию стало поступать теплое зимнее белье. Один офицер заметил: "Это так по-немецки — прислать на фронт светло-серое и белое нательное белье". И это в то время, когда солдаты в безводной степи страдали от паразитов. "Мне еще ни разу не представилась возможность помыться. Сегодня в первый раз давил вшей". Немцы называли паразитов "маленькими партизанами", но эта шутка скоро приелась и вызывала лишь раздражение. Русские перебежчики поделились со своими немецкими товарищами народным средством избавления от паразитов. Одежду следовало закопать в землю, оставив на поверхности только край. Вши устремлялись наружу, где их уничтожали огнем.

Военные врачи выражали сильную озабоченность общим состоянием здоровья немецких солдат. Когда этот вопрос обсуждался в Берлине в январе 1943 года, консультанты отметили резкое увеличение смертей от [225] инфекционных заболеваний, таких как дизентерия, тиф, возвратный тиф. Быстрый рост заболеваний наблюдался с начала июля 1942 года. По сравнению с прошлым годом количество заболеваний увеличилось в пять раз, и этот факт вызвал в Берлине неприятное удивление.

Русские тоже отмечали большое число заболеваний в немецкой армии и даже говорили о немецкой "болезненности". Доктора в Берлине предполагали, что падение боеспособности войск связано с хроническими нервными стрессами и плохим питанием. Наиболее уязвимыми оказывались молодые солдаты в возрасте семнадцати—двадцати лет. Они составляли 55 процентов умерших от инфекционных болезней. В общем к началу ноября здоровье солдат 6-й армии стало предметом серьезного беспокойства. А в связи с приближающейся зимой, которую предстояло провести под снегом в блиндажах и траншеях, перспективы у немцев были и вовсе безрадостными.

64-я армия готовила наступление, в результате которого немцы должны были быть выбиты из Сталинграда. В то же время 57-й армии русских удалось занять господствующие высоты между расположением 20-й румынской и 2-й пехотной дивизий. В калмыцкой степи части 51-й армии совершали рейды в глубь расположения румынских войск. Однажды ночью отряд автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Александра Невского просочился сквозь оборонительную линию противника и ворвался в деревню, где находился штаб 1-й румынской пехотной дивизии. В деревне началась паника. В бою Невский был дважды ранен. Политуправление Сталинградского фронта, следуя новой партийной линии, распустило слух о том, что Невский является потомком древнерусского князя — своего великого тезки. Этот "бесстрашный командир, достойный славы своего великого предка", был награжден орденом Красного Знамени.

В конце сентября из-за нехватки продовольствия и боеприпасов немецкое наступление в Сталинграде стало ослабевать. Последняя атака на завод "Красный Октябрь", предпринятая 79-й пехотной дивизией, была остановлена [226] 1 ноября сильным артиллерийским огнем с восточного берега Волги. Штаб 6-й армии отмечал: "Массированный обстрел, начатый противником, значительно ослабил силу атакующего удара". 94-я пехотная дивизия, атаковавшая русские позиции севернее Спартановки, также была отброшена назад. 6-го ноября из штаба Сталинградского фронта в Москву докладывали: "В последние два дня противник изменил тактику. Возможно, это связано с большими потерями, которые понесли немцы за предыдущие три недели. Армия вермахта больше не атакует крупными силами". Немцы предпринимали лишь небольшие атаки с целью выявить слабые места в обороне русских, но эта тактика не принесла им заметного успеха.

С начала ноября немцы стали закрывать окна в домах, в которых им удалось закрепиться, проволочными решетками. Решетки должны были предохранять от русских гранат. Справиться с этим препятствием могла только малокалиберная артиллерия, а ее-то как раз и не хватало в 62-й армии. Доставка необходимого вооружения через Волгу была сильно затруднена. Вскоре красноармейцы нашли выход. Они стали приделывать к гранатам крючочки, которыми те цеплялись за проволочные ограждения немцев. Советские войска держались из последних сил. На кораблях Волжской флотилии, кроме судовых орудий, были установлены башни с танков Т-34, и прямо с воды они обстреливали немцев, атакующих Рынок. По ночам советская авиация наносила сильные бомбовые удары, изматывающие противника.

7 ноября Гросскурт писал своему брату: "По всему Восточному фронту мы ожидаем генерального наступления русских в честь годовщины Октябрьской революции". Однако русские солдаты ограничились исполнением "личных социалистических обязательств по уничтожению фашистов, взятых в ходе социалистического соревнования". Особенно строго опекали бойцов-комсомольцев. Тревогу вызвало сообщение начальника политотдела 57-й армии о том, что из 1 697 комсомольцев 678 не убили еще ни одного немца. Таких "нерадивых" бойцов бывалым солдатам приходилось брать на поруки. [227]

Серьезных нарушений дисциплины в связи с праздником отмечено не было. Только один комбат с заместителем, приведшие в 45-ю стрелковую дивизию пополнение, "напились до бесчувствия и отсутствовали 13 часов". Батальон бесцельно бродил по берегу Волги. Большей части бойцов просто нечем было отметить славную годовщину: водочное довольствие привезли слишком поздно или не привезли вовсе. В некоторые части в этот день не подвезли даже пищу.

Многие солдаты, не имея водки, искали, чем бы ее заменить. Последствия, как всегда в таких случаях, оказались печальными. 8 ноября двадцать восемь солдат из 248-й стрелковой дивизии умерли в степи прямо на марше. Поскольку медработников поблизости не оказалось, никто так и не понял, в чем дело. Офицеры решили, что солдаты скончались от голода и потери сил. Особый отдел НКВД настоял на вскрытии, которое показало, что смерть наступила в результате употребления химического препарата, предназначенного для применения в случае газовой атаки. Этот ядовитый препарат содержал небольшую долю алкоголя. Один из выживших признался: "Нам сказали, что это очень похоже на вино". Особый отдел квалифицировал данное происшествие как акт саботажа, хотя предлагались варианты "преднамеренного хищения военного имущества" и "пьянство".

Гитлер 8 ноября выступил в Мюнхене перед "ветеранами партии" с большой речью. Эта речь транслировалась по радио, и многие из 6-й армии ее слышали. Стремясь быть уверенным и ироничным, фюрер говорил: "Я хотел достичь Волги, то есть оказаться в определенном месте, в определенном городе. Случилось так, что этот город носит имя, Сталина. Не думайте, что я пошел туда только по этой причине. Я сделал это потому, что данный город занимает очень важное положение... Я хотел взять его, и, как вы знаете, мы к этому близки. Сталинград почти взят! Осталось лишь несколько небольших очагов сопротивления. Кто-то может спросить: "Почему они тянут?" Потому что я не хочу второго Вердена и предпочитаю выполнить задачу с помощью небольших атакующих отрядов. Время не [228] имеет значения. Корабли больше не поднимаются по Волге, а это самое главное".

Речь Гитлера стала одним из примеров грандиозного надувательства. Риббентроп через советское посольство в Стокгольме пытался наладить контакт между Сталиным и Гитлером, но фюрер категорически отказался. Он заявил, что минута слабости не самое подходящее время для того, чтобы садиться за стол переговоров с противником. Гитлер обманывал не только окружающих; бросая вызов судьбе, он обманывал самого себя. Талант политического деятеля в Гитлере оказался сильнее полководческого дарования. Похоже было, что худшие предположения Риббентропа о крахе плана "Барбаросса" вскоре сбудутся.

9 ноября в Сталинград пришла настоящая зима. Температура упала до минус 18 градусов. Волга благодаря своим размерам замерзала медленно, но судоходство стало крайне затруднительно. "Плывущие по реке льдины наползали друг на друга, сталкивались и ломались. Шипящий звук, издаваемый намерзшей ледяной кашей, был слышен далеко от берега", — вспоминал Василий Гроссман. Солдатам в городе этот звук не сулил ничего хорошего.

Генерал Чуйков, который с тревогой ожидал наступления морозов, говорил, что теперь придется вести войну на два фронта: враждебная река сзади, и враг, атакующий узкую полоску земли, спереди.

В штабе 6-й армии прекрасно знали о бедственном положении русских. Было принято решение сконцентрировать огонь на переправе через Волгу. Результаты не заставили себя ждать. Один катер, перевозивший оружие и боеприпасы, был подбит и сел на мель у песчаного берега. Другое судно смогло пересечь реку, но разгружать его пришлось под ураганным огнем. Матросы работали по пояс в ледяной воде, как французы на переправе через Березину более сотни лет назад.

Широкие тупые носы барж медленно дробили белый лед, оставляя позади темную полосу воды, быстро покрывающуюся ледяной коркой. Борта судов скрипели от сильного давления и ударов льдин, наносимых течением. [229] Переправа через реку больше напоминала полярную экспедицию.

На протяжении первых десяти дней немцы не ослабляли натиска и продолжали атаки, как правило, небольшими силами, иногда с применением танков. Схватки носили ожесточенный характер. Рота бойцов из 347-го стрелкового полка русских, окопавшаяся всего в двухстах метрах от берега, за дни боев сократилась до девяти человек. 6 ноября рота была окружена, и командир, лейтенант Андреев, поднял оставшихся в живых автоматчиков в атаку. Вовремя подоспевшее подкрепление отбросило немцев от северной переправы 62-й армии. Русские тщательно изучили систему световой сигнализации врага и, используя трофейные сигнальные ракеты, вызывали огонь немецкой артиллерии на немецкие же позиции.

Полоска ничьей земли между позициями противников была настолько узка, что для дезертиров, казалось, не осталось ни одного шанса. Несмотря на это, перебежчики все-таки находились, правда, теперь с немецкой стороны. В секторе обороны, который занимала 13-я гвардейская стрелковая дивизия, произошел такой случай. Немецкий солдат выбрался из занимаемого немцами дома и бросился к зданию, где укрепились русские. Немецкие солдаты, очевидно, желая поддержать своего товарища, кричали: "Рус! Не стреляй!" Когда перебежчик преодолел уже половину пути, один из русских солдат, недавно прибывший на фронт, выстрелил в него из окна верхнего этажа. Раненый немец продолжал, шатаясь, брести вперед, крича: "Рус! Не стреляй!" Но раздался еще один выстрел, и немец упал. Ночью русские пробрались к телу убитого, но обнаружили, что немцы опередили их и забрали оружие и документы своего соотечественника. После этого эпизода советское командование издало приказ: "Усилить среди бойцов разъяснительную работу. Категорически запретить стрелять в немецких перебежчиков". До сведения солдат также был доведен приказ №55, предписывающий гуманное обращение с перебежчиками противника. В том же секторе обороны было замечено, что немецкие солдаты нередко поднимают руки из траншей, надеясь на случайное ранение. [230] Политотделом немедленно было отдано указание усилить пропаганду с применением листовок и громкоговорителей.

11 ноября перед рассветом началось последнее немецкое наступление. Ударные части 71-й, 79-й, 100-й, 295-й, 305-й и 389-й пехотных дивизий вместе с четырьмя свежими саперными батальонами атаковали узлы сопротивления русских. И хотя немецкие части понесли большие потери в предыдущих боях, численность их была еще велика.

Наступлению, как обычно, предшествовали авианалеты немецких бомбардировщиков из 8-й воздушной армии. Генерала фон Рихтгофен крайне раздражало это правило, он считал его проявлением "армейской ограниченности". Еще в начале месяца на встрече с Паулюсом и Зейдлицем Рихтгофен выражал недовольство действиями авиации, говорил о ее неэффективности по сравнению с артиллерией и полной бесполезности для последующих действий пехоты. 11 ноября немецкая авиация нанесла удары по позициям 62-й армии. Самым заметным ее успехом стало разрушение заводских труб в промышленном районе города.

Отважно сражалась сибирская дивизия Батюка, удерживая позиции на Мамаевом кургане, но главный удар немцы нанесли несколько севернее, по направлению к химическому комбинату "Лазурь" и железнодорожному узлу. Здесь атаковала 305-я пехотная дивизия немцев, усиленная саперными батальонами. Поначалу им удалось захватить несколько зданий, но вскоре русские в яростной контратаке их отбили. На следующий день натиск армии вермахта в этом секторе прекратился.

Еще севернее, зажатые между заводом "Баррикадный" и берегом Волги, отчаянно сопротивлялись бойцы 138-й стрелковой дивизии. На винтовку у них оставалось по тридцать патронов, на каждого солдата — по пятьдесят граммов черствого хлеба в день.

В ночь с 11 на 12 ноября советская 95-я стрелковая дивизия атаковала немцев восточнее завода "Баррикадный". Однако атака русских была остановлена очень [231] быстро благодаря массированному огню немецкой артиллерии. Артобстрел начался в пять часов утра и не ослабевал в течение полутора часов. Потом в атаку бросилась немецкая пехота, стараясь вклиниться в оборону противника. Около десяти часов утра немцы ввели в бой свежие войска, часть которых нацелилась на нефтяные цистерны на берегу Волги. Советские бойцы отразили этот удар, уничтожив группы автоматчиков, прорвавшихся к реке. Были подбиты три немецких танка. Один из русских батальонов сократился до пятнадцати человек. Каким-то чудом эти люди смогли удержать позиции всего в семидесяти метрах от Волги. К счастью для русских, вскоре им на помощь подошел еще один батальон.

Из морских пехотинцев, охранявших командный пункт полка, выжил лишь один человек. Его правая рука была сломана, и стрелять он не мог. Тогда солдат спустился в бункер, сложил в пилотку гранаты и бросал их левой рукой. Еще один взвод, в котором осталось только четверо бойцов, израсходовал все боеприпасы. Солдаты послали раненого в тыл с донесением: "Перед нами крупные силы противника. Открывайте огонь по нашей позиции. Прощайте, товарищи, мы не отступили".

Плывущий по Волге лед сильно затруднил снабжение 62-й армии всем необходимым. У берегов разбить лед можно было только с помощью лома. 14-го ноября пароход "Спартаковец" перевез на правый берег, прямо к заводу "Красный Октябрь", четыреста бойцов и сорок тонн груза и забрал под огнем триста пятьдесят раненых. Но такие удачные рейсы случались нечасто. Команды спасателей дежурили ночи напролет. Если судно зажимало льдинами, спасатели немедленно бросались на помощь, ведь неподвижный корабль представлял собой очень легкую мишень. Рихтгофен с ядовитой иронией заметил: "Когда Волга замерзнет, русским в Сталинграде придется туго". И действительно, советским войскам не на что было рассчитывать. Кроме того, дни становились все короче, а погода день ото дня ухудшалась.

Паулюс находился в страшном напряжении. Доктор предупредил его о возможности нервного срыва, если он [232] не будет давать себе отдыха. Один из штабных офицеров так объяснял состояние Паулюса: "Гитлер одержим идеей взять Сталинград. Для уничтожения последних очагов сопротивления в городе он приказал пополнять пехотные части даже танкистами". Командиры танковых соединений были потрясены этим нелепым распоряжением, но не смогли убедить Паулюса отказаться выполнять приказ. В конце концов они постарались собрать пополнение для пехотных частей из запасных водителей, поваров, санитаров и сигнальщиков, только бы сохранить опытных танкистов, поскольку без них боеспособность танковых частей была равна нулю. Большие потери среди танкистов в сложившейся обстановке могли иметь серьезные, даже губительные последствия.

Генерал фон Зейдлиц тоже был встревожен. К середине ноября офицеры штаба 6-й армии с горечью констатировали: 42 процента личного состава батальонов практически уничтожены, большая часть пехотных рот насчитывает менее пятидесяти человек, из трех-четырех рот после слияния получается только одна. Зейдлица заботило еще и положение дел в 14-й и 24-й танковых дивизиях, которые необходимо было снарядить заново и подготовить к неизбежным потерям в зимних боях. Генерал был уверен, что сражения продлятся до конца года. К тому же Гитлер сам говорил Зейдлицу еще в начале октября, что немецкие войска должны быть готовы ко всем тяготам русской зимы. Примерно в этот же период фюрер в своей мюнхенской речи хвастливо заявлял, что "время не имеет значения".

Самые тяжелые потери германская армия несла среди офицеров и младшего командного состава. Настоящих боевых командиров осталось очень немного. "Это уже не те немцы, с которыми мы дрались в августе, — писал в своем дневнике русский солдат. — Да и мы уже другие". Старые фронтовики, как немцы, так и русские, утверждали, что первыми всегда погибают самые лучшие, самые храбрые. В штабе 6-й армии офицеры вермахта с тоской думали о весне 1943 года. Элементарный арифметический подсчет показывал, что германская армия больше не может себе позволить такие потери. Разговоры о героизме и поднятии [233] боевого духа казались теперь просто неуместными. Все сильнее становились дурные предчувствия. Только сейчас немецкие солдаты и офицеры стали осознавать неотвратимость возмездия. Салютуя павшим героям. Красная Армия направляла стволы своих орудий не в воздух, а в противника.