Часть седьмая.
Боевые действия артиллерии
Восточно-Прусская операция
Введение{791}
Мировая война 1914–1918 гг. возникла как неизбежное следствие противоречий между враждебными друг другу группировками империалистических государств; она была логическим результатом борьбы этих государств, преследовавших свои захватнические цели, стремившихся главным образом к увеличению прибылей капиталистов.
Военные операции первой мировой войны раскинулись на трех материках — в Европе, Азии, Африке и на двух океанах — Атлантическом и Тихом, охватив до полутора миллиарда человек земного шара. Европа явилась основной ареной первой мировой войны.
К военной конвенции, заключенной между Россией и Францией в 1892 г., присоединилась Англия, и в 1907 г. было оформлено «тройственное согласие», или Антанта, — союз Англии, Франции и России. «Тройственное согласие» противопоставлено было «тройственному союзу» Германии, Австро-Венгрии и Италии. Но последняя уже во время войны, в 1915 г., изменила «тройственному союзу» и присоединилась к Антанте, увлеченная обещаниями удовлетворить стремления Италии к обладанию областями Австро-Венгрии с итальянским населением и отчасти под давлением экономического гнета Франции и Англии.
«Эта грабительская война за передел мира затрагивала интересы всех империалистических стран, и поэтому в нее оказались [156] в дальнейшем втянутыми Япония, Соединенные Штаты Америки и ряд других государств» (Краткий курс истории ВКП(б), стр. 155). Россия в начале XX века подпала под зависимость англо-французского капитала. Русская металлургия, каменноугольная и нефтяная промышленность приблизительно на 70% зависели от иностранного капитала. Миллиардные займы, заключенные царским правительством во Франции и Англии, поставили Россию в положение «данницы этих стран», обязавшейся выступить в войне с «тройственным союзом» на стороне Антанты. Помимо этих обязательств, были и другие причины, побудившие Россию выступить в войне: во-первых, традиционное ее стремление к выходу в Средиземное море и в связи с этим стремление к разделу Турции, завоеванию Дарданелл и захвату Константинополя; во-вторых, необходимость освободиться от русско-германского торгового договора 1904 г., вырванного у России в тяжелую для нее годину войны с Японией, дававшего немцам неисчислимые экономические преимущества за счет русского народа; вековая вражда с немцами за влияние на Балканах; необходимость вооруженного отпора наглому стремлению Германии отнять у России Украину, Польшу, Прибалтику...
Вспыхнувшая в июле 1914 года война не была неожиданной для империалистов. Они усиленно к ней готовились задолго до ее начала, стремясь «развязать войну» в наиболее выгодных условиях для своей страны. Но характерно то, что ни одна из готовящихся стран не учитывала в достаточной мере уроков русско-японской войны, не предусматривала тех грандиозных масштабов, которые война приняла. Как известно, будущая война тогда представлялась кратковременной, решаемой исключительно маневренными, наступательными операциями, которые приведут к генеральному маневренному сражению; предполагалось, что в результате такого сражения один из противников будет уничтожен и лишен способности продолжать войну.
Соответственно этому представлению о характере предстоящей войны велась и подготовка к ней как в отношении оперативно-тактическом, так и материально-техническом. Основой тактики считалось наступление в условиях маневренного встречного боя, обороной почти пренебрегали; сила артиллерийского и ружейно-пулеметного огня недооценивалась, пехота воспитывалась, особенно германская, в духе пренебрежения к огню. Нормы расхода боеприпасов, рассчитанные по опыту русско-японской войны, совершенно не отвечали действительности; установленные мобилизационные запасы предметов боевого снабжения рассчитаны были по указанным ошибочным нормам лишь на несколько месяцев ведения войны; промышленность не была подготовлена для своевременного и достаточного пополнений расхода запасов боевого снабжения, оказавшегося чрезмерным в действительности, совершенно не предусмотренным мобилизационными соображениями при подготовке к войне. [157]
Россия в отношении численности артиллерии (к началу войны она имела лишь 6848 легких и 240 полевых тяжелых орудий) значительно уступала Германии, на вооружении армии которой состояло к началу войны 7312 легких и 2076 тяжелых орудий. В отношении численности вооруженных сил вообще, к окончанию первой мобилизации 1914 г., Россия (около 5460000 человек) превосходила Германию (3822000 человек).
В отношении боевой подготовки войск, в особенности в отношении подготовки высшего начальствующего состава, германская армия имела некоторое преимущество перед русской армией, но не в отношении личного состава русской артиллерии, боевая подготовка которой, в особенности в отношении искусства стрельбы с закрытых позиций, стояла гораздо выше подготовки германской артиллерии.
На стороне Германии благодаря широко развитой сети железных дорог было большое преимущество в отношении сроков сосредоточения и развертывания войск, а также свободы их маневрирования в районе военных действий и маневрирования резервами внутри страны. Тогда как развертывание русской армии, ее маневрирование на театре войны и снабжение всем необходимым обычно запаздывали как из-за огромных пространств России, слабости развития сети железных дорог, так и по несоответствию тому и другому территориальной системы комплектования армии, введенной при военном министре Сухомлинове за два-три года перед началом войны.
Планы войны. В результате союзного договора 1891 г. и военных конвенции 1894 и 1912 гг., которыми Россию крепко связала Франция, опасавшаяся изолированного разгрома ее Германией, русская армия, так сказать купленная французскими займами, вынуждена была принять такой план начальных боевых операций, который был выгоден прежде всего французскому командованию. При этом Россия и Франция не установили вполне определенного плана совместных действий, а периодически изменяемые военные конвенции только связывали стратегическую свободу русских армий. Важный вопрос объединения верховного командования союзных армий — русской и французской — не был решен, о нем умалчивали.
В основу общего плана положена была военная конвенция 1892 г., принявшая к 1914 г. благодаря уступчивости русского начальника Генерального штаба Жилинского следующую форму.
Армии России и Франции должны действовать наступательно, энергично и по возможности одновременно. Союзники должны начать наступление одновременно с двух сторон, применяя максимум комбинированных усилий. Россия должна выставить к 15-му дню мобилизации против Германии 800000 войск и немедленно начать наступление.
Удар направляется обоими союзниками к жизненному центру Германии, причем в случае сосредоточения немцев в Восточной Пруссии наиболее выгодным направлением наступления для [158] русской армии признавалось наступление с юга, т. е. от р. Нарев на Алленштейн, а в том случае, если немцы сосредоточат свои главные силы в районе крепостей Торн-Познань, русским надлежало наносить удар прямо на Берлин.
В конвенции признана была необходимость одержать решительный успех возможно скорее, так как только при этом условии немцам будет затруднена переброска сил с одного фронта на другой; в конвенции указывалось, что французская армия должна иметь численное превосходство перед противником и что этого возможно достигнуть, если русская армия отвлечет на себя возможно больше немецких сил.
Собственные интересы России требовали энергичного наступления в начале войны против Австро-Венгрии и быстрейшего ее разгрома; кстати этого было сравнительно легко достигнуть. На границах же с Германией для русских предпочтительнее было ограничиться стратегической обороной, а после победы над Австро-Венгрией русские силы могли быть обращены против Германии, и как раз именно в то критическое для нее время, когда главные ее усилия были бы направлены на запад против Франции и Англии. В действительности же, подчиняясь требованиям англо-французского капитала, русский Генеральный штаб обязался начать войну с быстрейшего наступления против Германии, что повлекло за собой непоправимые ошибки в начальных операциях русских армий.
По плану русского Генерального штаба на германский фронт Восточной Пруссии предназначалось две армии, т. е. около 0,4 всех сил, выдвигаемых на западную границу России. Армии эти должны были развернуться: 1-я армия на линии Ковно, Друскеники, 2-я армия на линии Гродно, Белосток, Ломжа, а затем, взяв в клещи германскую армию, оставленную для защиты Восточной Пруссии, овладеть этой последней с целью создать выгодное исходное положение для дальнейших действий.
По плану германского генерального штаба войскам, сосредоточенным в Восточной Пруссии, ставилась для первого периода кампании задача оборонительного характера: задержать наступление русских в Восточную Пруссию и к нижней Висле до переброски сюда главных сил с границы Франции, что предполагалось осуществить, начиная с 40-го дня мобилизации, т. е. после завершения разгрома Франции. В Восточной Пруссии сосредоточивалась 8-я германская армия из четырех корпусов с войсковыми частями, выделенными из крепостных гарнизонов, и с одной кавалерийской дивизией; всего около 16–20 дивизий.
Восточная Пруссия издавна слыла за богатую сельскохозяйственную провинцию, весьма ценную для Германии, в особенности в отношении разведения высоких пород скота и образцового коневодства. К тому же она представляла довольно живописный уголок природы с множеством холмов, лесов и озер, омываемый на севере Балтийским морем со многими благоустроенными населенными пунктами — хуторами (фольварками) и городками, покрытый [159] густой сетью хороших дорог и шоссе. Населенные пункты расположены близко друг к другу — расстояние между крупными населенными пунктами 5–10 км, между мелкими — еще меньше. Многие населенные пункты расположены вдоль оборонительных рубежей, по берегам небольших рек и оврагов, по опушкам рощ и лесов. Немцы уделяли большое внимание обороне населенных пунктов и усиливали их оборону разного рода препятствиями.
Очертание границ Восточной Пруссии, вдававшейся клином в пределы России с запада, ставило в невыгодные условия оборону этой провинции, так как защитники ее могли быть охвачены превосходными силами русских с двух сторон — с северо-востока и юго-востока. Границы Восточной Пруссии с Россией были довольно открыты и в общем мало защищены естественными преградами.
Искусственные укрепления вблизи границы с Россией ограничивались крепостью Летцен, построенной на перешейке между озерами Дарген и Левентин, и линией блокгаузов, пересекавшей Иоганнисбургскую рощу. Цитаделью Восточной Пруссии в ее северо-западном углу являлась сильная крепость Кенигсберг, служившая ее главной защитой и опорой как со стороны суши, так и со стороны моря. Восточную Пруссию от остальной части Германии отделяла р. Висла с крепостями на ней — Данциг, Мариенбург, Грауденц, Кульм и Торн, которые назначались для обороны Центральной Германии в случае занятия Восточной Пруссии русскими, и потому не могут быть причислены к системе укреплений этой последней. На кратчайших путях к Кенигсбергу, с востока и юга, отсутствовали какие бы то ни было искусственные укрепления. Лишь линия Мазурских озер, укрепленная крепостью Летцен, фортом Бойен и блокгаузами в Иоганнисбургской роще, обеспечивала правый фланг германских войск, развертывающихся севернее озер.
Мазурские озера в юго-восточном углу Восточной Пруссии давали крупные преимущества ее обороноспособности. Эти глубокие, частые, с лесистыми и болотистыми берегами озера, тянувшиеся в меридиональном направлении на протяжении до 80 км и отделенные друг от друга узкими перешейками, приспособленными к обороне, представляли серьезные препятствия для движения русских войск с востока на запад. Обход же озер с севера и юга ставил наступающего в условия изолированно действующих друг от друга двух групп. При этом, так как сами озера представляли собой, так сказать, щит, под покровом которого германские войска могли маневрировать по внутренним операционным линиям, то каждая из наступающих групп могла быть подвержена атаке ранее, чем соединится с другой.
Эти условия местности легли в основу обороны Восточной Пруссии немцами по идее бывшего начальника их большого генерального штаба графа Шлиффена, который считал, что время, необходимое русским армиям, чтобы соединиться к западу от озерного [160] района, будет достаточным для уничтожения одной из русских армий ранее, чем к ней на помощь подоспеет другая.
Наконец, с военной точки зрения исключительно важное значение приобретала необычайно развитая в Восточной Пруссии сеть железных дорог, позволявшая производить переброску войск решительно во всех направлениях и во все пункты близ границы от Торна до Тильзита. Многочисленные воинские платформы, нередко длиной в несколько километров, были построены в наиболее важных узловых пунктах, лежащих вблизи границы с Россией, что имело огромное значение, облегчая погрузку и подвоз германских войск.
В общем, Восточная Пруссия была обращена немцами в сильный укрепленный плацдарм для войны с Россией. На правом фланге этот плацдарм закреплялся системой Летценских укреплений, которые совместно с пересеченной местностью Мазурских озер не только давали преимущество обороне мелких отрядов, но и разобщали действия русских армий, вторгавшихся в Восточную Пруссию с северо-востока и с юго-востока. На левом фланге плацдарм прикрывался крепостью Кенигсберг.
Стратегическое развертывание
Германский генеральный штаб предполагал, что русские армии, вследствие медленности их мобилизации и сосредоточения смогут начать активные действия главными своими силами не ранее как через шесть недель после начала мобилизации. Поэтому немцы считали, что в течение этого срока для обороны Восточной Пруссии достаточно будет одной армии генерал-полковника Притвица, численностью около 200 тысяч бойцов и 800 орудий.
Но русское командование было связано обязательствами своего правительства перед французскими союзниками. И когда со стороны германских армий, наступавших через Бельгию, нависла серьезная угроза для Франции, то французское правительство потребовало от России немедленного выполнения ее обязательств.
Русские войска к тому времени еще не закончили сосредоточение к границе. Артиллерия подвозилась очень медленно. Тылы были неорганизованы. Словом, русская армия была еще далеко не готова к наступлению. Между тем, французский посол Морис Палеолог, ссылаясь на категорические требования из Парижа, настоятельно добивался перехода русских армий в наступление.
Русский верховный главнокомандующий телеграфировал 10 августа главнокомандующему Северо-Западным фронтом генералу Жилинскому: «Необходимо нам, в силу союзнических обязательств, поддержать французов ввиду готовящегося против них главного удара немцев. Поддержка эта должна выразиться в возможно скорейшем наступлении против оставленных в Восточной Пруссии немецких сил. На основании изложенной обстановки... армиям Северо-Западного фронта необходимо теперь же подготовиться [161] к тому, чтобы в ближайшее время... перейти в спокойное и планомерное наступление».
Директивой от 10–12 августа верховный главнокомандующий указал Северо-Западному фронту на переход в наступление 13 августа (14-й день мобилизации) с целью охватить противника в Восточной Пруссии с обоих флангов и отрезать его от Кенигсберга и Нижней Вислы.
На германском фронте, против Восточной Пруссии, развернулись две русские армии (схема 1): 1-я армия генерала Ренненкампфа, в составе трех с половиной корпусов с несколькими второочередными дивизиями, и пять с половиной кавалерийских дивизий, по Неману на фронте Ковно — Олита с выдвинутыми вперед прикрывающими частями; 2-я армия генерала Самсонова, в составе четырех с половиной корпусов и трех кавалерийских дивизий, на фронте Августов — Остроленка — Ново-Георгиевск, имея кавалерию перед фронтом и на флангах. Кроме того, для прикрытия 2-й армии со стороны Торна в состав ее были назначены: 1-й корпус, сосредоточенный в Ново-Георгиевске, и гвардейский — в Варшаве. [162]
Обе русские армии развернулись без стратегических резервов, с открытым промежутком между ними около 45 км против Летценского укрепленного района Мазурских озер. Армии были, считая второочередные дивизии 1-й армии, почти одинаковой силы, но Неманская 1-я армия была более сосредоточена — на фронте около 65 км, а Наревская 2-я разбросана на фронте до 220 км.
Армии охватывали Восточную Пруссию с северо-востока и с юга, и хотя к началу операций (17–19 августа) численность их не доходила до 75% полного состава, все же они имели некоторое превосходство над германскими силами, в особенности в кавалерии. Превосходство в численности русских сил было в сущности ничтожным, если учесть еще форсированное движение армии Самсонова к прусской границе при самых тяжелых условиях, что должно было повлечь за собой большое уменьшение рядов в корпусах 2-й армии.
В общем, приблизительно против девяти русских корпусов, привязанных благодаря слабому развитию рельсовых путей к тому определенному направлению, на которое они были поставлены, немцы сосредоточили около шести с половиной корпусов, но оборонявших сильный плацдарм и опиравшихся на богатую сеть железных и шоссейных дорог.
Командующий 8-й германской армией Притвиц, опираясь на Летценский укрепленный район, развернул один корпус фронтом к р. Нареву, примерно от Млавы до Виленберга, другой — фронтом к р. Неману, примерно между Гольдап-Гумбинен, а остальные части своей армии оставил в стратегическом резерве в районе Ангербург — Алленштейн — Мариенбург, применив их расположение к узловым станциям железных дорог для быстрой переброски в разных направлениях в зависимости от обстановки (см. схему 1).
По директиве главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского указывалось:
1-й армии перейти границу 17 августа и с линии Владиславов — Сувалки наступать на фронт Инстербург — Ангенбург в обход Мазурских озер с севера и с охватом левого фланга противника, причем подчеркивалась необходимость возможно глубже охватить левый фланг немцев на р. Ангерап с целью отрезать их от Кенигсберга.
2-й армии начать наступление 18 августа с исходной линии своего развертывания Августово — Ломжа — Остроленка и Новогеоргиевск и наступать на фронт Руджаны — Пассенгейм и далее Растенбург — Зеебург во фланг и тыл линии Мазурских озер.
Таким образом, обе русские армии нацеливались на охват узкой полосы к северу от озер, где в действительности противник сосредоточил большую часть своих сил против Ренненкампфа на р. Ангерап, но такое развертывание германцев оказалось случайным, так как они не верили в возможность наступления русских от Нарева.
При задуманном окружении немцев к северу от Мазурских озер главная роль выпадала на 2-ю русскую армию, которая [163] должна была отрезать противнику путь отступления, и чем более углубился бы Притвиц к востоку, тем было бы выгоднее для Жилинского. Это требовало замедления наступления армии Ренненкампфа и ускорения движения армии Самсонова. Вышло же наоборот: армия Ренненкампфа была не только развернута ближе к границе и более сосредоточена, но и начала наступление на сутки раньше 2-й армии. И это еще раз подтверждает тот факт, что русское верховное командование при начале войны менее беспокоили стратегические соображения, чем желание скорее помочь Франции.
Генерал Самсонов считал нецелесообразным направление его 2-й армии строго на север; оно вызывало большое беспокойство с его стороны, так как, кроме идейного несогласия, здесь имели место и заслуживающие внимания опасения за левый фланг его армии, который был открыт для удара германских войск, находившихся в глубине восточно-прусского театра. В результате этих опасений и несогласия между Самсоновым и Жилинским происходил ряд нежелательных трений: первый тянул свою армию на запад, второй тянул ее на северо-восток и на восток. Трения окончились компромиссным решением, благодаря которому 2-я армия расползлась по мере сближения с противником в разные стороны.
Командующий 8-й германской армией генерал Притвиц решил заслониться против маловероятного, по его мнению, наступления русских со стороны Нарева 20-м корпусом и приданными к нему частями, а все остальные силы сосредоточить на р. Ангерап против русской Неманской армии. Против Ренненкампфа он собрал не менее четырех корпусов (1-й и 27-й армейские и 1-й резервный корпуса, 3-ю резервную дивизию, 2-ю и 6-ю ландв. бригады и гарнизон Кенигсберга), большую часть которых Притвиц решил сгруппировать к своему левому флангу, чтобы дать активный отпор русскому наступлению.
В соответствии с указанными соображениями 8-я германская армия развернулась на фронте примерно Гольдап — Мильвишкен, имея два корпуса к северу и к югу от Гумбинена, с обеспеченными флангами: на правом — укрепленным районом Летцена и на левом, у Краупишкен, — кавалерийской дивизией и бригадой Тильзитского гарнизона, имея в тылу за левым флангом крепость Кенигсберг.
Гумбиненское сражение
1-я русская армия 16 августа 1914 г. достигла исходной линии Владиславов — Сувалки, имея конную группу в четыре с половиной дивизии генерала Хана Нахичеванского на правом фланге и одну кавалерийскую дивизию генерала Гурко на левом. Корпуса развернулись в одну линию, не дождавшись присоединения к ним второочередных пехотных дивизий, на широком фронте около 80 км почти равномерно, имея незначительное уплотнение (20-го и 3-го корпусов) по обе стороны железной дороги Ковно — Кенигсберг. [165]
На другой день, 17 августа, армия перешла границу и после удачного для русских столкновения с авангардом Притвица у Шталюпенена продолжала движение к Гумбинену. Марш-маневр армии совершался в прежнем порядке корпусов, но с постепенным сближением к центру, так что при подходе к Гумбинену армия занимала фронт уже около 55 км, приблизительно от Куссена на севере до очищенного немцами Гольдапа на юге. Задача охвата противника с севера осуществлялась указанным сближением 20-го и 3-го корпусов около железной дороги и главное — наличием на правом фланге четырех с половиной кавалерийских дивизий.
Ночь накануне боя 17 августа прошла спокойно. В сторожевом охранении русских корпусов, стоявшем вдоль русско-прусской границы и местами перешедшем ее, происходили только небольшие перестрелки с разведчиками и дозорными немцев.
В штабе 1-й армии о противнике было известно, что линия Пилькален — Шталюпенен — Гольдап и Роминтенская пуща заняты пехотой из состава 1-го германского корпуса и что разъезды немцев местами проникли на русскую территорию. В районе Пилькален был обнаружен конный отряд немцев с артиллерией и пулеметами. Более подробных сведений о неприятеле не было. Русские войска, вступая в Восточную Пруссию, в сущности, не знали сколько-нибудь определенно, какие силы немцев против них, где именно и как расположены и где подготовлены противником позиции для встречи русских. Чрезвычайно сильная конница 1-й русской армии не произвела разведки неприятеля, находящегося перед фронтом армии. Впрочем, такая задача не была поставлена коннице командованием, по распоряжению которого она должна была действовать на флангах. И хотя, между прочим, ей было указано «скрыть направление движения корпусов армии и помешать угону подвижного состава на железных дорогах», но, находясь не перед фронтом наступающих корпусов, а далеко на флангах армии, конница не могла выполнить это указание.
Встречный бой 17 августа в значительной мере носил характер неожиданного как в отношении столкновения с противником, так отчасти и в отношении взаимодействия соседних колонн корпусов и дивизий, так как связь между ними не была в должной мере налажена. К тому же распоряжений, регулирующих переход частями границы и указывающих на вероятность вступления их в бой с немцами, никаких от командующего 1-й армией не исходило.
Утром 17 августа 1-я армия стала переходить государственную границу: дивизии 3-го корпуса — между 8 и 9 часами; дивизии 20-го корпуса — между 12 и 13 часами; полки 40-й дивизии — после 11 и до 12 часов; 30-я дивизия — между 13 и 14 часами. Прочие дивизии армии находились на прусской территории уже с 16 августа.
Русские войска, переходя границу в разное время и не имея достаточно организованной связи между собой, вступили в бой не одновременно и могли подвергнуться ударам со стороны противника по частям. [166]
Наибольшая тяжесть боя выпала на выдвинувшийся вперед 3-й корпус, атаковавший главную группу германских сил. Подоспевшая ему на помощь 29-я пехотная дивизия также вела довольно серьезный бой. Прочие части армии или имели незначительные стычки с противником, или наступали без боя. При этом 4-й корпус несколько уклонился к югу, потерял связь с соседним 3-м корпусом и оголил его левый фланг, чем неприятель не замедлил воспользоваться, охватив фланг.
Благодаря помощи 29-й дивизии, 3-й корпус с боем продвигался вперед и к 16 часам овладел линией Малиссен — Кальвейчен — Допенен — Занзейчен, охватив фланг неприятеля и угрожая его тылу в направлении на Гаванен. Немцы (части 1-й германской дивизии) стойко удерживались на фронте Шталюпепен — Гавенен, развивая сильнейший ружейно-пулеметный и артиллерийский огонь. Действие огня германской тяжелой артиллерии было особенно чувствительным для наших войск, не привыкших к нему и не имевших тогда в своем составе не только тяжелой артиллерии большой мощности, но и полевой тяжелой артиллерии (107-мм пушек и 152-мм гаубиц).
В промежуток около 20 км, образовавшийся между 27-й дивизией на левом фланге 3-го корпуса и оторвавшейся от нее 40-й дивизией на правом фланге 4-го корпуса, бросился отряд немцев и атаковал во фланг и в тыл левофланговый Оренбургский полк, который, понеся огромные потери (почти весь погиб), отошел к границе с некоторыми частями 27-й дивизии.
Правофланговая 28-я пехотная дивизия, не встречая сопротивления, к вечеру заняла Вилюнен.
Прикрывавшая правый фланг армии отдельная кавалерийская бригада генерала Орановского заняла без боя Шиленен.
Конный корпус генерала Хана Нахичеванского, получивший задачу разгромить неприятеля в его тылу в районе Инстербурга, задачи не выполнил и, не оказав содействия ведущим горячий бой соседним пехотным дивизиям, стал на ночлег западнее Пилькалена.
На левом фланге армии 30-я дивизия, 5-я стрелковая бригада и 1-я кавалерийская дивизия генерала Гурко, продвигаясь с боем, заняли к вечеру 17 августа Дубенинкен — Ковален — Гусен.
Неудача 105-го пехотного полка привела к отходу не только 27-й дивизии, понесшей большие потери (63 офицера, 6 664 солдата и 12 пулеметов), но и к приостановке успешных действий 25-й дивизии, а также дальнейшего наступления всей 1-й армии до 14 часов 18 августа, что дало возможность немцам спокойно отойти.
Несмотря на то что операция наступления в Восточную Пруссию была в общем подготовлена плохо, первые столкновения с немцами можно считать удачными для русских войск, показавших превосходные боевые качества. Русская пехота действовала смело и решительно, артиллерия проявила большое искусство в стрельбе.
Командир 1-го германского корпуса доносил о победе с захватом трех тысяч русских пленных, но в действительности никакого [167] стратегического успеха немцы 17 августа не имели, так как в ночь на 18 августа германские войска отошли в общем направлении к Гумбинену, отдав в руки русским полосу восточно-прусской территории глубиной не менее 30 км.
Отход немцев был обнаружен лишь на другой день, 18 августа. Поэтому, а также вследствие необходимости привести в порядок некоторые части, русские двинулись вперед лишь с 14 часов и достигли в этот день беспрепятственно линии Мальвишкен — Шталюпенен — Пилюпенен — Раковкен. Некоторое сопротивление встретил только конный корпус Хана Нахичеванского у Мальвишкен, откуда ему пришлось выбить части германской спешенной конницы и самокатчиков. Кавалерийская бригада генерала Орановского оставалась на дневке у Шиленен.
Командующий 1-й армией генерал Ренненкампф поставил задачу своим войскам на 19 августа занять фронт Ушбален — Пусперн — Соденен — Гольдап, а на 20 августа назначил дневку.
Однако правофланговые 28-я и 29-я дивизии армии, а также конница Хана Нахичеванского ввязались в бой с немцами, уже 19 августа, а 20 августа вместо отдыха и дневки на рассвете началось первое крупное сражение минувшей мировой войны на фронте Гумбинен — Гольдап, исход которого спутал карты Германии в ведении войны не только на русском фронте, но отчасти и на французском.
Командующий 8-й германской армией Притвиц решил перейти в наступление 20 августа (в день, когда Ренненкампф дал дневку своей армии), чтобы разгромить 1-ю армию, пока 2-я армия Самсонова не успела еще перейти в наступление. С этой целью германское командование решило направить главный удар на правый фланг русских, и, чтобы обойти этот фланг, германцы к северу от Гумбинена сосредоточили большой кулак.
По распоряжению Притвица, 1-й германский корпус с дивизией конницы был собран севернее Гумбинена; 17-й корпус перевезен из района Млавы в районе южнее Гумбинена — 35-я дивизия к северу, а Зб-я дивизия к югу от Вальтеркемена; около трех ландверных дивизий перевезены из района Тильзита и Кенигсберга в район Краупишкен; части 1-го резервного корпуса двинуты на Гольдап; некоторые части 20-го корпуса притянуты также в район Гумбинена.
Гумбиненское сражение является интересным примером встречного столкновения не только армий почти равной силы, но и одинаково сгруппированных. У обеих армий по два корпуса было сосредоточено в районе Гумбинена, а южные фланги были разрежены. В районе Гумбинена было сосредоточено против двух русских — 20-го и 3-го корпусов два германских — 1-й и 17-й; у обеих сторон южные фланги более слабые; на северном фланге у русских конная масса Хана Нахичеванского, против которой немцы имели лишь одну кавалерийскую дивизию{792}. [168]
Русские 20-й и 3-й корпуса утром 19 августа двинулись вперед, чтобы занять указанный им фронт Ушбален — Пусперн — Соденен.
Конный корпус Хана Нахичеванского наткнулся на части 2-й ландверной бригады немцев, атаковал их и отбросил за р. Инстер. Но с наступлением темноты Хан Нахичеванский прекратил бой, не преследовал немцев и отвел свой корпус на ночлег к д. Линденталь, оставив открытыми пути в обход правого фланга своей 1-й армии.
Кавалерийская бригада Орановского к ночи 19 августа пришла в район д. Спулен, чтобы здесь выполнять поставленную ей задачу — охранять правый фланг армии.
Правофланговая 28-я пехотная дивизия 20-го корпуса с утра 19 августа наткнулась на части 1-го германского корпуса, занимавшие укрепленную позицию на фронте Покальнишкен — Нибудшен, причем 109-й полк дивизии, выдвинувшийся вперед и подставивший свой правый фланг, подвергся атаке и отошел к д. Мингштимен; прочие части дивизии удерживались на линии Ушбален — Бракупенен.
Командир 20-го корпуса генерал Смирнов не придавал серьезного значения событиям в 28-й дивизии, и под впечатлением удачи боя 17 августа считал, что немцы продолжают отход, прикрываясь только конницей, и решил продолжать движение на Ушбален — Бракупенен — Пусперн, чтобы ударить в правый фланг неприятеля и отбросить его к северу на лес и на армейскую конницу Хана Нахичеванского.
29-я пехотная дивизия 20-го корпуса продвигалась 19 августа вперед на Пусперн — Кармонен организованно: главные силы шли в середине с авангардом впереди, а по сторонам шли сильные боковые отряды из пехоты, артиллерии и конницы. Около 15 часов по авангарду дивизии немцы открыли артиллерийский огонь. Дивизия развернулась и с боем продвинулась на линию шоссе Балинен — Ворупенен, где стала закрепляться.
Дивизии 3-го корпуса — 25-я и 27-я — без особых препятствий заняли назначенную им линию Тракенен — Енцунен, выдвинув авангарды на линию Содинелен — Варшлеген, а охранение к р. Роминте.
Временно подчиненная командиру 3-го корпуса 40-я дивизия беспрепятственно заняла район Согинтен — Балупенен.
Находящиеся на левом фланге 1-й армии части к вечеру 19 августа продвинулись: 160-й пехотный полк — в д. Роминтен, 30-я дивизия — в окрестности г. Гольдап, 5-я стрелковая бригада — в район Иоганнисбург, 1-я кавалерийская дивизия оставалась на месте, разведывая в полосе Даркемен — Арис — Лык — Августов. Командир 3-го русского корпуса отдал 19 августа приказ, согласно которому дивизии на другой день к 5 часам утра должны были занять: 25-я — район Пусперн — Ширгупенен — Зодинелен; 27-я — район Матишкемен — Варшлеген; 40-я — район Зоденен; охранение, выставленное по р. Роминте, вперед не продвигать. [169]
Сведения о противнике, имевшиеся у обеих сторон к вечеру накануне Гумбиненского сражения, мало отвечали действительности.
Командующий 8-й германской армией Притвиц предполагал, что перед германским корпусом слабые силы русских, наступающие в северо-западном направлении для нанесения удара во фланг германского 1-го корпуса, расположенного несколько впереди и севернее 17-го корпуса. С целью оказания своевременной помощи 1-му корпусу, Притвиц приказал наступать: 35-й дивизии на Аугступенен, 36-й — на Вальтеркемен. На левом фланге 1-го корпуса был образован кулак из частей корпуса, из частей ландверных дивизий и всей конницы, которым была поставлена задача — охватить правый фланг 20-го русского корпуса и ударить в его тыл. Для занятия исходного положения 35-й дивизии пришлось сделать более 20 км утомительного ночного марша, а некоторым полкам 36-й дивизии пришлось совершить походом до 90 км в два дня 18 и 19 августа. Части 1-го резервного корпуса были выдвинуты ночью из района Даркемен на Роминтен и Гольдап.
Для охранения правого фланга армии был выдвинут к Бенкгейму 2-й резервный полк.
На фронте 1-й русской армии ночь на 20 августа прошла в общем спокойно, за исключением правого фланга 28-й дивизии, где все время продолжалась перестрелка.
На рассвете 20 августа, согласно приказу командующего 8-й германской армией генерала Притвица, началось большое Гумбиненское сражение.
Германцы объединенными силами нескольких пехотных и кавалерийских дивизий из состава 1-го корпуса обрушились на правофланговую 28-ю русскую дивизию, обошли ее и после тяжелого упорного боя принудили ее отойти на восток, причем части ее заняли к вечеру линию Колбасен — Тутшен. Затем немцы решили повторить такой же маневр со следующей соседней 29-й русской дивизией. Части их 1-го корпуса, действовавшие против 28-й дивизии, остановились, пройдя около 20 км по шоссе Гумбинен — Куссен, а их 1-я кавалерийская дивизия распространилась на восток до Пилькалена и на юг до деревень Виткампен, Грибен, Швиргален в направлении на Шталюпенен, производя панику в тылах 20-го русского корпуса. Русская отдельная кавалерийская бригада генерала Орановского, получившая задачу — охранение правого фланга армии, отошла к Шиленен, где простояла весь день боя 20 августа, не давая никакого отпора обходящему противнику, Как только части 1-го германского корпуса поднялись из своих окопов и пошли густыми колоннами в атаку против 29-й русской дивизии, они попали под губительный огонь русской артиллерии, понесли огромные потери, остановились и залегли, а потом начали в беспорядке отходить. Таким образом, 29-я русская дивизия стойко отбила все атаки частей 1-го германского корпуса, но чтобы обезопасить свой правый фланг, ставший угрожающим [170] вследствие отхода соседней 28-й дивизии, отошла к вечеру немного к востоку на линию Кумельн — Шоршинелен.
Командир 17-го германского корпуса, расположенного южнее 1-го корпуса, генерал Макензен, около 9 часов утра 20 августа получил сообщение об успехе первоначальных действий 1-го корпуса и об отступлении под его давлением 28-й русской дивизии. Намереваясь развить успех, достигнутый 1-м корпусом, и осуществить вместе с ним шлиффеновские клещи, Макензен усилил свою правофланговую 36-ю дивизию одним полком и батареей и бросил свои войска в атаку в охват левого фланга русских в общем направлении на Энцунен. При этом он плохо представлял себе расположение и силы атакуемых русских частей, так как разведка дала ему неправильные сведения. Отход русских сторожевых частей Макензен принял за отступление главных сил противника. Части 35-й и 36-й германских дивизий 18-го корпуса атаковали 25-ю, 27-ю и 40-ю русские дивизии.
Авангард 25-й дивизии подвергся неожиданному нажиму превосходных сил 35-й германской дивизии и стал отходить от Зодинелен, чем поставил в трудное положение не только другие части 25-й дивизии, но и правый фланг соседней 27-й дивизии. Германские части 35-й дивизии к 14–15 часам доходили почти до дороги из Ширгупенен в Ионасталь. Однако благодаря упорству правофлангового полка 25-й дивизии, отличным действиям батарей 25-й артиллерийской бригады и 3-го мортирного дивизиона, встретивших атаку немцев сосредоточенным уничтожающим огнем, а также стойкости и помощи 27-й дивизии, 25-я дивизия удержала напор немцев и к вечеру восстановила положение, захватив много пленных.
Что касается 27-й русской дивизии, то она не отошла ни одного шага, несмотря на временный отход соседей справа и слева — частей 25-й и 40-й дивизий, отбила все атаки немцев, уничтожив их два полка совершенно и нанеся огромные потери еще трем полкам. В конце боя она перешла в решительное общее наступление и овладела полем сражения, захватив 12 орудий, 24 зарядных ящика, более 1 000 пленных, много оружия и другого военного имущества. В сражении 20 августа 27-я русская дивизия явилась тем камнем чрезвычайной твердости, о который разбились главные усилия немцев.
Уже в середине дня 20 августа стало очевидно, что неудача постигла войска немцев, а около 16 часов они стали отступать, местами в большом беспорядке.
На левом фланге 1-й русской армии части 40-й дивизии и 30-я дивизия, направленные утром 20 августа командиром 4-го корпуса на Даркемен, столкнулись с частями 1-го германского резервного корпуса на фронте Кяутен, Курненен, Вилькатшен и удержались на указанной линии до вечера, когда немцы отошли. Действующая в районе юго-западнее Гольдап 5-я стрелковая бригада фактического участия в бою 20 августа не приняла. Остававшаяся на прежнем месте к югу от Гольдапа 1-я кавалерийская дивизия [171] генерала Гурко продолжала разведку на левом фланге своей армии.
Проиграв сражение 20 августа, генерал Притвиц отчаялся остановить наступление русских. Вечером того же дня он получил тревожное известие о том, что авангарды 2-й русской армии генерала Самсонова, наступавшей в Восточную Пруссию с юго-востока, атаковали находящиеся там германские войска и заставили их отступить внутрь страны, открывая таким образом для русских тыл 8-й германской армии.
Наступила ночь, когда Притвиц подписал приказ об отступлении своей армии к Нижней Висле. Желая спасти живую силу армии, Притвиц решился пожертвовать всей Восточной Пруссией и отдать ее русским с главным городом-крепостью Кенигсбергом на берегу Балтийского моря.
Перейдем к более подробному описанию боевых действий войск 1-й русской армии в Гумбиненском сражении.
Действия русской конницы. Директивой 15 августа коннице генерала Хана Нахичеванского предписывалось: «выступить на Инстербург в обход Сталупенена и Гумбинена с севера». Таким образом армейское главное командование не поставило ясной и определенной задачи Хану Нахичеванскому, предоставляя ему свободу действий.
К утру 19 августа генерал Хан Нахичеванский получил сведения о том, что из Тильзита перевозится немецкая пехота с артиллерией на станцию Шилен, откуда следует походным порядком на Краупишкен.
Хан Нахичеванский принял правильное решение: двинуться в направлении Краупишкен с целью произвести разведку и отбросить немцев, угрожающих флангу армии, за р. Инстер.
Конный корпус Хана Нахичеванского выступил в 9 часов утра 19 августа тремя колоннами: а) правая — сводная кавалерийская дивизия — на Мешкен, б) средняя — 1-я гвардейская кавалерийская дивизия — на Гиренен, в) левая — 2-я гвардейская кавалерийская дивизия — на Краупишкен. Дивизиям поставлена была общая задача — захват переправ через р. Инстер.
Около 11 1/2 часов утра головные части конного корпуса, подходя к линии Пилькален — Гирелишкен — Спиргинен, наткнулись на сторожевые части немцев, причем головной отряд 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, шедшей по шоссе из Гумбинена в Краупишкен (на р. Инстер), при подходе к Опелишкен (около 8 км юго-восточнее Краупишкен) был встречен ружейным! огнем пехоты, спешился и завязал перестрелку. Подошедшие на поддержку головного отряда части авангарда развернулись в боевой порядок, спешились и открыли огонь. Шедший в авангарде взвод конной артиллерии занял огневую позицию севернее шоссе у д. Опелишкен и также открыл огонь, но едва только он выпустил первую очередь снарядов, как на него в 12 ч. 45 м. обрушился сильный огонь взвода немецкой артиллерии со стороны д. Каушен, а затем и батарей из районов Краупишкена и Тутельна (в 3 км [172] северо-западнее д. Опелишкен); авангардному конно-артиллерийскому взводу пришлось временно замолчать.
В то же время немецкая пехота развивала сильный огонь со стороны Тутельна и Каушена, а в районе Пилькалена обнаружилось усиление пехотной цепи с видимым стремлением охватить левый фланг 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Начальник дивизии усилил ведущий бой авангард подошедшими частями главных сил, а затем всю свою дивизию развернул в боевой порядок и стал наступать при огневой поддержке конных батарей (10 орудий). Батареи эти стали на позицию в районе д. Шупинен и, открыв около 14 часов интенсивный огонь по неприятельским батареям у Каушена и Тутельна, вскоре заставили их замолчать. Около 15 часов подошла 1-я гвардейская кавалерийская дивизия, спешилась и частью влилась в боевой порядок 2-й дивизии, частью удлинила фронт вправо (к северу).
Бой разгорался по всему фронту Пилькален — Спиргинен — Раудонаген. Наступление продолжалось. Главная тяжесть боя выпала на 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию.
Германская пехота занимала оба берега р. Инстер на фронте около 8 км по линии Каушен — Мешкен — Лаугален.
Спешенные части 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий медленно подвигались с боем вперед, а сводная кавалерийская дивизия, развернувшаяся на фронте Спиргинен — Раудонаген, оставалась пока (около 15 часов) на месте. Все части русской конницы несли большие потери от огня немцев; особенно велики были потери в частях 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, попавших под косоприцельный огонь взвода германской артиллерии, возобновившего стрельбу со стороны Каушен. Тогда, около 16 часов, на этот взвод командир одного из эскадронов конного гвардейского полка (1-й гвардейской кавалерийской дивизии) бросился со своим эскадроном в конном строю в атаку. Атака была настолько неожиданной и стремительной, что немцы успели встретить ее лишь единственным орудийным выстрелом и слабым ружейным огнем пехотного прикрытия. Эскадрон захватил немецкие орудия. За эскадроном конного гвардейского полка бросились в атаку ближайшие спешенные части, и весь боевой порядок 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий двинулся вперед.
Немцы не выдержали стремительной атаки русских спешенных кавалеристов и начали отступать.
Весть о боевых успехах конной гвардии и взятии германских орудий быстро распространилась по всему фронту и в частях сводной кавалерийской дивизии, которые перешли в наступление и заняли Мешкен. Все три конные батареи сводной кавалерийской дивизии, занимавшие закрытую позицию севернее д. Спиргинен{793}, [173] откуда вели огонь по пехоте и батарее противника, замеченным в районе Краупишкен, переехали вперед на позицию за высотой южнее д. Мешкен и открыли огонь по германской пехоте, занимавшей деревни на левом берегу р. Инстер.
В результате боя 19 августа конница Хана Нахичеванского отбросила за р. Инстер 2-ю германскую ландверную бригаду (5 батальонов, 2 эскадрона, 12 орудий), взяв 2 орудия и 4 зарядных ящика и захватив переправы через р. Инстер у Краупишкен, Мешкен и Лаугален. Однако русская конница через Инстер не переправилась и на г. Инстербург для действия в тыл главных сил немцев не пошла. Хан Нахичеванский прекратил бой и донес командующему армией, что наступившая темнота и сильный огонь некоторых неприятельских частей с правого берега р. Инстер, затрудняющие переправу, а также израсходование боевых припасов — все это «лишало возможности преследовать». Он не решился на вполне возможный быстрый и глубокий обход, который заставил бы германскую ландверную бригаду не только отступить, но и открыть левый фланг своей армии под удары русской конницы. Вместо использования достигнутого успеха в бою у Краупишкен, Хан Нахичеванский отвел свой конный корпус на ночлег в район д. Линденталь (на несколько километров к северо-востоку от поля боя), оставив открытыми пути к флангу и в тыл 20-го русского корпуса и даже не ориентировав достаточно начальника соседней 28-й пехотной дивизии.
Успех, одержанный русской конницей в бою под Краупишкен, оказался не только бесполезным, но даже крайне неблагоприятным для 1-й русской армии, так как ландверная бригада немцев свою задачу выполнила, несмотря на постигшую ее неудачу в бою: она прикрыла левый фланг и тыл своей армии, притянув на себя на весь день 19 августа главную массу русской конницы (70 эскадронов с 42 конными орудиями) и расстроив ее настолько, что она бездействовала на другой день 20 августа, когда разыгрывалось сражение под Гумбиненом, и допустила «хозяйничание» в тылу своего 20-го корпуса 1-й германской кавалерийской дивизии.
Успех русской конницы в бою 19 августа был куплен дорогой ценой потерь убитыми и ранеными: 45 офицеров, 429 солдат и 369 лошадей, в том числе конный и кавалергардский гвардейские кавалерийские полки потеряли более половины своих офицеров, 129 солдат и 83 лошади.
Бой у д. Краупишкен был выигран благодаря самоотверженности русских кавалеристов, не останавливающихся перед потерями, а также благодаря силе огня и уменью русской конной артиллерии вести стрельбу. Немцы, уходя за р. Инстер, оставили на поле боя много убитых и тяжело раненых. По показанию пленных немцев, действие русских конных батарей произвело на немцев «удручающее впечатление и было ужасно». В этом бою русские конные батареи израсходовали много снарядов; наименьший расход в одной из батарей — 510 снарядов, т. е. более половины батарейного боевого комплекта. [174]
Бой 19 августа представляет интересный и редкий в истории мировой войны 1914–1918 гг. пример атаки конницей пехоты, готовой к обороне{794}. Опыт этого боя подтверждает, что хорошая конница может решать всякие боевые задачи даже в современных условиях состояния военной техники, подтверждает также и старую истину, что «история кавалерии есть история ее начальников». Среди кавалерийских начальников русской армии мировая война 1914–1918 гг. не обнаружила ни одного выдающегося, талантливого боевого кавалериста. Не был таким талантливым начальником конницы и генерал Хан Нахичеванский.
Вот старый ответ на вопрос, почему конный корпус лучших полков русской гвардейской кавалерии не оправдал возлагавшихся на него надежд в Гумбиненском сражении, несмотря на проявленные им отличные боевые качества, в особенности на проявленное искусство стрельбы конной артиллерии, всегда являвшейся могущественной помощницей конницы, обеспечивающей ее боевой успех и неоднократно выручавшей ее из тяжелого положения в бою.
Хан Нахичеванский направил для фронтального наступления и атаки все свои дивизии, вместо того чтобы, образовав заслоны с фронта, главную часть сил (2–3 дивизии) направить в обход Краупишкен и разрушить поглубже железные дороги от Тильзита на Инстербург и Шталюпенен. Удар конницы в тыл, несомненно, оттянул бы неприятеля от правого фланга 1-й русской армии. Во всяком случае следовало бы, отбросив ландверную бригаду на правый берег р. Инстер, удерживать в своих руках пути к флангу своей армии.
Конница Хана Нахичеванского после геройского, однако, совершенно бесполезного в стратегическом отношении единоборства 19 августа у Краупишкен с ландверной бригадой Тильзитского гарнизона отошла назад и участия в Гумбиненском сражении не принимала. В течение всего 20 августа, когда русская 28-я дивизия, охваченная немцами с правого фланга, таяла в неравном бою, Хан Нахичеванский оставался в полном бездействии и, как сам мотивировал: «делал дневку для пополнения своих огнестрельных припасов, которые еще не прибыли». При этом он даже не поддерживал [175] связи с начальником 28-й дивизии, который не знал, где прикрывающий его конный корпус и что он делает.
Бездействовал и генерал Орановский, который вместо прикрытия правого фланга и тыла своей армии, отвел подчиненную ему отдельную кавалерийскую бригаду на восток более чем на 30 км и расположился на отдых в районе д. Шиленен, объяснив свое бездействие в донесении начальнику штаба армии, между прочим, тем, что... «конский состав сильно истощен, боевые силы эскадронов лишь 70–80 коней», и закончив донесение словами: «прошу ориентировки».
Действия русских армейских корпусов
20-й корпус. В состав корпуса входили 28-я и 29-я пехотные дивизии с 28-й и 29-й артиллерийскими бригадами, боевые действия которых происходили в районе к востоку от шоссе из Гумбинена в Краупишкен, ограниченном на севере шоссе из Пилькалена в Краупишкен, на юге шоссе из Шталюпенена в Гумбинен и на востоке шоссе из Шталюпенена в Пилькален.
28-я дивизия. Начальник дивизии в течение всего дня боя 19 августа, несмотря на полную неудачу наступления полков его дивизии и серьезные потери, причиненные неприятельской артиллерией 109-му и 110-му полкам, не уяснил себе обстановки и в сущности не руководил боевыми действиями своих полков. Он доносил командиру корпуса, что против него, видимо, лишь спешенная конница, и сообщал в 18 часов Хану Нахичеванскому, что «повидимому, артиллерия противника подавлена», и командиру 110-го полка, что «против нашего фронта, вероятно, две батареи и немного спешенной кавалерии».
Между тем, разведчики выяснили, что противник занимает сильно укрепленную позицию с проволочными заграждениями на фронте Покальнишкен — Варкален и что силы его не менее полка пехоты при 4–6 батареях. Тяжелые неудачи, постигшие авангарды 28-й дивизии, указывали начальнику дивизии, что он встретился не со спешенной, конницей немцев, а с превосходящими его силами из пехоты с артиллерией и конницей.
Авангард левой колонны 28-й дивизии завязал 19 августа бой с немцами на фронте Бракупенен — Ванагупхен. На авангардную 4-ю батарею 28-й артиллерийской бригады обрушилась германская тяжелая артиллерия. Командир 2-го дивизиона той же бригады, получив сведения от артиллерийской разведки и выяснив обстановку в авангарде, выбрал вместе с командирами своих 5-й и 6-й батарей закрытую позицию в 1,5 км к северо-востоку от Бракупенен. Единственнымнаблюдательным пунктом, с которого были ясно видны позиции неприятельской пехоты и трех немецких батарей, могла служить высокая водокачка в Бракупенен. Пришлось поместить офицера-наблюдателя на этой водокачке, хотя она была [176] ясно видима и немцам. После нескольких очередей беглого огня русской 5-й батареи ближайшая германская батарея, тщетно пытавшаяся пристреляться по невидимым для нее русским батареям, вынуждена была замолчать и не могла уйти с занятой ею позиции, так как пытавшиеся подойти к ней передки были разбиты огнем русской артиллерии и рассеяны по полю. Русская 6-я батарея открыла огонь по другой германской батарее, люди орудийного расчета которой, попав под губительный огонь, через несколько минут отбежали прочь от своих орудий. Затем и 5-я и 6-я батареи обрушились на стоявшую левее тяжелую германскую батарею и заставили ее также временно замолчать.
Не видя хорошо укрытых русских батарей, германская артиллерия развила сильнейший огонь по Бракупенен и, в частности, по водокачке, догадавшись, очевидно, что на ней помещается русский наблюдатель. К вечеру 19 августа водокачка загорелась, и ее пришлось покинуть.
Русские батареи 1-го дивизиона 28-й артиллерийской бригады, расположенные за правофланговым 109-м полком 28-й дивизии, не могли подавить огня более сильной неприятельской артиллерии и принуждены были молчать. К вечеру 19 августа они отошли к северу от Шуркляукена за шоссе.
Роты 109-го полка, понеся большие потери от огня, лишившись своего командного состава и не поддержанные действительным огнем своей артиллерии, не могли выдержать контратаки более сильных немцев. Остатки их, всего около двух с половиной рот, отошли к вечеру к Шуркляукену, а затем под давлением продолжавших наседать немцев, светивших прожекторами и развивавших сильный огонь, продолжали ночью свой отход на восток.
Только около 20 часов вечера начальник 28-й дивизии стал опасаться за свой правый фланг, видя действительную обстановку и гибель почти всего своего 109-го полка. В ночь на 20 августа, между 3 и 5 часами, он посылает ряд записок, указывая на серьезность своего положения. Командиру корпуса он доносит: «Прошу обратить внимание на серьезность положения на моем правом фланге»... Начальнику 29-й дивизии он пишет: «На смену 109-го полка посылаю 111-й полк. Очевидно, против моего правого фланга большие силы противника. Положение серьезное... Прошу энергичного содействия вскорости». Генералу Орановскому он пишет: «Опасаясь охвата моего правого фланга, я выслал к Ушбалену 111-й полк; остатки 109-го отвел в резерв. Прошу самого энергичного содействия в смысле обеспечения моего правого фланга на случай боя сегодня. Ваше направление на Мальвишкен». Но ни ночью, ни днем 20 августа начальник 28-й дивизии не отдал общего боевого приказа, формулирующего боевые задачи полков его дивизии и согласующего их действия. Рассвет 20 августа застал полки 28-й дивизии, очевидно, даже не знающими, наступает ли дивизия или обороняет какой-либо рубеж. Между тем обстановка указывала на необходимость 28-й дивизии [177] принять сначала и прежде всего устойчивее положение на каком-либо рубеже и окопаться на нем.
20 августа 1-й германский корпус, подкрепленным частями кенигсбергского гарнизона, перешел и наступление и охват правого фланга 1-й русской армии.
В 4 часа начался сильный артиллерийский огонь легких и тяжелых германских батарей, засыпавших снарядами район расположения полков 28-й дивизии. Батареи 28-й артиллерийской бригады, несмотря на их доблесть и геройство, на готовность жертвовать собой, чтобы спасти свою пехоту, оказались не в силах подавить артиллерийский огонь немцев, и в восьмом часу утра почувствовалось сильное давление наступавшей германской пехоты.
Под страшным огнем немцев наполовину растаявшая и потерявшая почти всех офицеров русская пехота 28-й дивизии стала отходить за линию своей артиллерии.
Перед фронтом русских батарей 2-го дивизиона 28-й артиллерийской бригады (ночью авангардная 4-я батарея присоединилась к дивизиону и стала правее 5-й и 6-й батарей), стоявшего восточнее Бракупенена, приблизительно в 1 км тянулось шоссе. Сплошной гром и гул артиллерийских выстрелов и разрывающихся снарядов заглушал отдельные выстрелы, ружейной и пулеметной трескотни слышно не было, но, отходя, пехота 28-й дивизии прошла за линию своей артиллерии. Германская пехота пошла в атаку на русские батареи, и как только на шоссе хлынула, насколько хватал глаз, серая волна густых немецких колонн, русские батареи открыли по ним беглый огонь. Шоссе заволоклось дымом от разрывающихся шрапнелей, а когда дым рассеялся, белая полоса шоссе стала серой от массы трупов. Вторая волна людей в остроконечных касках — снова беглый огонь и масса трупов. Но в то же время над русскими батареями пролетел германский самолет с черными крестами и выехала на открытую позицию неприятельская батарея. Германская артиллерия стала обстреливать русские батареи массовым губительным огнем, все покрылось черным дымом от разрывающихся снарядов. Под прикрытием артиллерийского огня немецкая пехота надвигалась на русские батареи и обходила справа 4-ю батарею, в тылу которой вскоре затрещал пулемет. Картечный огонь, которым 4-я батарея встречала атакующих ее немцев, замолк: на батарее уже была германская пехота — батарея погибла. Против фронта 5-й и 6-й батарей немцы подошли на 500–600 шагов и стреляли по батареям лежа; батареи все еще били по ним, но уже редким огнем, так как комплект пушечных патронов иссяк. Германская артиллерия прекратила огонь, чтобы не поражать своей пехоты, подошедшей к батареям. Ружейные пули свистели по всем направлениям, поражая орудийный расчет. Все же 5-я батарея успела отойти, но передки 6-й батареи не подавались, и гибель ее казалась неизбежной. Командир 6-й батареи, выпустив последние три патрона, приказал вынуть кинжалы и револьверы и ждал штыковой атаки. Неожиданно примчались на полном карьере передки 5-й батареи, подхватили орудия [178] 6-й батареи и карьером же увезли их с позиции. 6-я батарея была спасена. Остались у немцев только орудия 4-й батареи, помочь которой уже было невозможно. Немцы, понесшие огромные потери от артиллерийского огня, остались на поле боя и прекратили наступление против русской 28-й дивизии.
Описанные действия 2-го дивизиона 28-й артиллерийской бригады, прикрывавшего отход своей пехоты и остановившего наступление немцев, показывают, как русские артиллеристы, выполняя свой долг, поддерживали и выручали пехоту, жертвуя собой ради ее спасения.
К 11 часам утра отход 28-й дивизии принял общий характер. Начальник дивизии ищет помощи у начальника 29-й дивизии. «28-я дивизия в чрезвычайно тяжелом положении. Еле держусь. Потерн большие. Усердно прошу немедленно двинуться мне на помощь»... «Еще раз убедительно прошу поддержать меня. Держаться больше не могу. Справа обходят. Резерва нет».
Отступление 28-й дивизии, никем не регулируемое, приняло хаотические формы.
Пехота немцев преследовала отступавших только километра на два из шоссе Бракупенен — Пилькален, но конница их (1-я и 2-я кавалерийские дивизии) безнаказанно работала в тылу отступавших, действуя небольшими частями в общем направлении на Пилькален, который вечером 20 августа оказался в ее руках.
В реляции начальника 28-й дивизии говорится, что «после атаки неприятельской конницей некоторые части, расстроенные потерями..., стали отходить в различных направлениях и в конечном результате оказалось: рота 110-го полка с командиром полка в г. Владиславове; разрозненные части 111-го полка направились к Вержболову, причем знамя было отвезено коменданту крепости Ковно; части 112-го полка остановились и по указанию штаба 3-го корпуса заняли позицию у Шталюпенена; 1-й дивизион 28-й артиллерийской бригады — в Вержболово, 2-й дивизион прибыл в Шталюпенен; остатки 109-го полка с двумя сводными ротами 111-го полка и одной ротой 112-го полка заняли позицию на линии Колбасен — Тутшен».
Словом, 28-я дивизия за немногими исключениями рассыпалась. Между тем, разъезд, посланный в направлении Бракупенен, донес в 15 ч. 50 м.: «Наша пехота и обозы миновали линию Брушен — Тутшен. Огонь почти прекратился, стреляла одна тяжелая батарея от Радшена. Наступление неприятеля не наблюдалось. В Брушене (недалеко от Калбасена) небольшие силы спешенной конницы, у Эйменишкен (в 2 км к юго-западу от Калбасена) противника нет».
За бои 19 и 20 августа 28-я дивизия понесла следующие потери: офицеров 104, солдат 6945, пулеметов 23, орудий 8.
Начальник 28-й дивизии в боях 19 и 20 августа нарушил основные принципы управления войсками вообще, не отдав даже приказа, ясно ставящего боевую задачу частям своей дивизии. Вследствие этого боевая работа частей 28-й дивизии носила случайный [179] и весьма несогласованный характер, с нарушением азбучных правил ведения встречного боя.
Начальник 28-й дивизии, когда обнаружилось наступление превосходных сил противника и дивизия стала отходить под давлением немцев, вместо того чтобы хоть взять в руки управление своими войсками, ищет неосуществимой помощи у начальника соседней 29-й дивизии и командира 20-го корпуса.
Несомненно, что немалую отрицательную роль в неудаче 28-й дивизии сыграла армейская конница правого фланга генерала Хана Нахичеванского и генерала Орановского, бездействовавшая в день Гумбиненского сражения 1-й русской армии и даже не ориентировавшая начальника 28-й дивизии в обстановке.
29-я дивизия. Весь день 19 августа 29-я дивизия наступала с боем при поддержке артиллерии дивизии, под сильным огнем германской артиллерии. К 22 часам вечера бой прекратился. Войска дивизии окопались на линии Пусперн — Балинен, около 10 км западнее шоссе из Шталюпенена в Пилькален. Ночь на 20 августа прошла относительно спокойно. С рассветом огневой бой возобновился. К 9 часам бой разгорелся, и в это время начальник 29-й дивизии пишет начальнику соседней 25-й дивизии: «Веду упорный бой на фронте Балинен, Шпринген и Антширгесерн. Деревни Балинен, Ворупенен и Антширгесерн заняты нами. Но деревни Шпринген, Бумбельн и Нибудшен сильно укреплены и заняты неприятелем. Веду против них усиленную подготовку, после чего они будут штурмованы. Начдив 28 сообщил, что на него напирают значительные силы и что кавалерия Хана Нахичеванского не может оказать содействия. Начдив 28 просит моего содействия. Таковое могу оказать не раньше захвата упомянутого укрепленного района. Прошу вас, если по обстановке возможно, движением в тыл Нибудшена поддержать мою атаку».
Занятых немцами деревень Шпринген, Бумбельн и Нибудшен взять 29-й дивизии не удалось, а около 14 часов немцы сами перешли в наступление на Ворупенен, направляя главный свой удар на правый фланг 29-й дивизии. Начальник 29-й дивизии опять обратился с просьбой к начальнику 25-й дивизии поддержать его в направлении на Блеккен, откуда немцы повели решающий удар на 29-ю дивизию.
25-я дивизия не могла поддержать 29-ю, так как сама была атакована немцами.
В 17 часов положение 29-й дивизии стало угрожающим, так как правый фланг ее оказался обнаженным вследствие отступления соседней 28-й дивизии. Начальнику 29-й дивизии пришлось отвести свои части несколько назад к востоку. К вечеру 20 августа части 29-й дивизии заняли и удержали за собой фронт Кумельн — Шоршилен. Таким образом, 29-я дивизия отошла, выполняя свой план, причем лишь настолько, чтобы обеспечить себя от обхода противником.
3-й корпус (схема 2). В состав корпуса входили 25-я и 27-я пехотные дивизии с 25-й и 27-й артиллерийскими бригадами и временно [180] приданная корпусу 40 я пехотная дивизия с 40-й артиллерийской бригадой. Боевые действия 3-го корпуса происходили в районе левее (южнее) района действии 20-го корпуса, ограниченном на севере шоссе Вержболово — Шталюпенен — Гумбинен, на западе р. Роминта, на юге лесом Роминтен.
25-я дивизия. К вечеру 19 августа 25-я дивизия расположилась на ночлег главными силами в районе Калпакен — Гурчен, выдвинув вперед два авангарда.
Левый авангард (два батальона 100-го пехотного полка) продвинулся к Зодинелен и выставил охранение к р. Роминта в районе Аутступенена, где вошел в связь с охранением соседней 27-й дивизии.
Правый авангард (батальон 97-го пехотного полка), подойдя к д. Байчен, был встречен артиллерийским и ружейным огнем противника, развернулся и завязал перестрелку, причем к нему на поддержку подошли батальоны 97-го полка и 1-й дивизион 25-й артиллерийской бригады.
С темнотой перестрелка прекратилась, поддержки были отведены на отдых к главным силам дивизии, а правый авангард занял линию охранения приблизительно в 3–4 км восточнее Гумбинена. При этом левый авангард оказался выдвинутым уступом вперед почти на 3 км и между ним и правым авангардом остался совершенно неохраняемый участок протяжением около 2,5 км.
Командир 3-го корпуса в 22 ч. 20 м. 19 августа отдал приказ: «Ввиду утомления войск и необходимости подтянуть тыловые учреждения и пополнить запасы, командарм приказал продвинуться вперед лишь настолько, насколько это возможно при условии не вступать в упорный бой с неприятелем. 20 августа корпусу занять фронт Пусперн — Ширгупенен — Матишкемен — Зоденен.
а) 25-й дивизии к 5 часам утра занять район Пусперн — Ширгупенен.
б) 27-й дивизии к 5 часам утра занять район Матишкемен — Варшлеген.
в) 40-й дивизии к 5 часам утра занять район у Зоденен.
Районы, указанные в п. «а», «б» и «в», должны быть заняты главными силами. Охранение оставить на месте».
Приказ этот не был получен в дивизиях своевременно.
В 25-й дивизии ночь на 20 августа прошла в общем спокойно, но немцы освещали всю ночь расположение правого авангарда прожекторами и от времени до времени открывали огонь.
Части 25-й дивизии в 5 часов утра начали движение, чтобы занять указанный им район. Около 6 часов утра перед сторожевым охранением 100-го полка (левого авангарда) и перед соседней 27-й дивизией появились передовые части наступающей 35-й германской дивизии (17-го корпуса), под давлением которых охранение стало отходить. Вскоре влево в 27-й дивизии начался [181] артиллерийский огонь, а с 7 часов утра неприятельская артиллерия стала обстреливать район Зодинелена, занятый сторожевыми частями 100-го полка.
Затем при содействии сильного огня артиллерии (12 полевых батарей, в том числе 9 пушечных и 3 гаубичных) немцы начали атаку подходившей к району Пусперн — Ширгупенен по частям 25-й дивизии, в составе которой имелось лишь 8 полевых батарей (в том числе 6 пушечных и 2 гаубичных). Бой разгорелся между 10 и 12 часами. Наступавшая на д. Ширгупенен 87-я бригада германской 35-й дивизии потеснила центр русской 25-й дивизии, отошедшей в район Ионасталь. Одновременно немцы, атаковавшие в направлении на Зодинелен, заставили отойти несколько назад левофланговые части 25-й дивизии и правофланговые части 27-й соседней дивизии, причем последние образовали новый фронт в северо-западном направлении. Атаковавшая 87-я пехотная бригада германцев оказалась в мешке.
Русская артиллерия не замедлила этим воспользоваться и по своей инициативе стала простреливать оказавшуюся в мешке немецкую пехоту, наступавшую густыми цепями и даже колоннами, с двух сторон: двумя батареями 25-й артиллерийской бригады с севера и двумя батареями 27-й артиллерийской бригады с юга, причем последним пришлось переменить для этого фронт почти на 60°. Около 15 часов немецкая пехота, понеся огромные потери, в том числе почти всех офицеров и унтер-офицеров, сначала залегла, а затем, не выдержав убийственного огня русских батарей и пулеметов, дрогнула и стала в беспорядке отходить назад, очищая поле сражения.
Начальник 25-й дивизии отдал приказ о переходе дивизии в решительное наступление. Но полки дивизии, сильно пострадавшие в бою (100-й полк потерял в утреннем бою около 2000 человек и командира полка), уже почти не представляли реальной боевой силы. Только два батальона 99-го полка, не пострадавшие в бою, продвигались вперед за отходящими и бегущими немцами. Германская артиллерия, превосходящая русскую числом и калибром орудий, прикрывавшая отступление своей пехоты, развила такой сильный огонь, что преследование и контрнаступление русской пехоты приостановилось.
При выходе из боя 20 августа немцы понесли огромные потери и главным образом вследствие смелого и отличного действия русской артиллерии. Батареи 2-го дивизиона 25-й артиллерийской бригады два раза переезжали вперед за своей пехотой и работали в сфере ружейного огня неприятеля. В Гумбиненском сражении 20 августа артиллерии 25-й дивизии приходилось действовать большей частью по собственной инициативе, так как общевойсковое командование не давало ей определенных задач. Так, например, о действии того же дивизиона в начале сражения командир 25-й артиллерийской бригады говорит в своей реляции: «Ввиду неопределенности обстановки дивизион долго не мог занять определенную позицию и; переменив их три, наконец, занял четвертую [182] позицию к востоку от д. Шпиргунен, где и открыл огонь в 10 ч. 30 м. утра по неприятельским батареям».
Довольно значительную роль сыграл в преследовании немцев начальник пулеметной команды 99-го полка, который доносил следующее: «Около 5 (17) часов дня немцы двинулись колонной на наш правый фланг; впереди шли знамена с двумя ассистентами-офицерами. Определив расстояние дальномером, 14 моих пулеметов открыли огонь через головы своих. 2000 шагов дали недолет, и с прицелом 23 и 24 мы перешли на поражение. Поддержанные батареей 3-го мортирного дивизиона, пулеметы в 5 минут уничтожили эту колонну, положив около 1500 человек».
Около. 18 часов начальник 25-й дивизии получил распоряжение командира корпуса: «ограничить преследование противника огнем». Дивизия отошла на ночлег в район Ионасталь.
В бою 20 августа 25-я дивизия потеряла 35 офицеров и 3 145 солдат.
Бой 20 августа был для 25-й дивизии, кроме 97-го полка, неудачным в тактическом отношении. Основной причиной неудач следует считать отсутствие или запоздание управления со стороны начальника дивизии.
При встречном столкновении с противником начальник обязан, прежде всего, согласовать усилия всех своих частей с целью развития их в одном определенном направлении. Между тем, части 25-й дивизии не только начали бой без всякой связи друг с другом, но и продолжали его так до вечера.
Если бой под Гумбиненом 20 августа не окончился для 25-й дивизии крупной неудачей, то только благодаря устойчивости 97-го полка и существенной поддержке соседней 27-й дивизии, оказанной 25-й дивизии в трудную минуту, а также благодаря отличному согласованному действию артиллерии 25-й и 27-й дивизий.
27-я дивизия. К вечеру 19 августа 27-я пехотная дивизия заняла главными силами район Энцунена, выдвинув авангард к Варшлегену. Сторожевое охранение продвинулось к р. Роминта, где заняло линию от Аугступенена до Вальтеркемена. Продвижение совершалось без сопротивления со стороны противника, но западнее р. Роминта русским разъездам не удалось проникнуть, так как район западного берега р. Роминта кишел немецкими пешими и конными дозорами.
Вечер и ночь прошли спокойно; до 5 ч. 30 м. утра в охранении была лишь редкая перестрелка. Ничто не обнаруживало скорого наступления немцев.
Около 3 часов ночи 20 августа командир 3-го корпуса сообщил начальнику 27-й дивизии, что получено сведение о сосредоточении немцев против 3-го корпуса, и приказал выдвинуть дивизию для прочного занятия района Матишкемен — Варшлеген. Около 7 часов части 27-й дивизии начали занимать указанные им места. Правее разворачивалась 25-я дивизия, левее — 40-я. Но еще ранее, около 6 часов утра, немцы неожиданно напали на левую сторожевую [183] роту со стороны Вальтеркемена и уничтожили две сторожевые заставы (от роты осталось человек 60–70). В то же время замечено было движение колонны противника из-за р. Роминта. Охранение завязало оживленную перестрелку и стало постепенно отходить. К 8 часам сторожевое охранение 27-й дивизии было оттеснено. Немецкая артиллерия непрерывно стреляла из-за р. Роминта.
Около 9 часов началось наступление германской пехоты: правофланговая 70-я бригада 35-й германской дивизии против центра и правого фланга 27-й русской дивизии; 71-я бригада 36-й германской дивизии против левого фланга 27-й дивизии. Сначала немецкая пехота продвигалась перебежками по отделениям, искусно пользуясь холмистой местностью; появлявшиеся же густые цепи немцев несли большие потери от огня 1-го дивизиона 27-й артиллерийской бригады. Подойдя приблизительно на 1000 шагов к окопавшейся русской пехоте, немцы порывисто бросились вперед, но могли пробежать не более 200–300 шагов и вынуждены были залечь вследствие огромных потерь от ружейного и пулеметного огня русских.
Неудачный стремительный первый штурм заставил немцев подготавливать следующую атаку огнем всех видов. В 13-м часу они повели наступление против правого фланга 27-й дивизии, стараясь расширить мешок между частями 27-й и 25-й дивизий, в котором очутилась их 87-я пехотная бригада. Правый фланг 27-й дивизии, немного осадив назад, прочно держался, благодаря огневой поддержке 2-го дивизиона 27-й артиллерийской бригады, действовавшего с большим искусством с закрытой позиции.
Командир 105-го Оренбургского пехотного полка так описывал действия 6-й батареи названного дивизиона:
«Густым цепям противника, наступавшим на мой правый участок и на части 25-й дивизии, 6-я батарея наносила громадные потери и благодаря этому 100-й полк (25-й дивизии), два раза отступавший, снова переходил в наступление, и немцы не могли произвести охвата участка, занимаемого 105-м полком. Опушка рощи, занятая тремя ротами оренбуржцев, обстреливалась сильным артиллерийским огнем немцев, под прикрытием которого неприятельская пехота вела атаку на лес, но 6-я батарея успевала переносить и сюда свой губительный огонь и заставила противника спешно отступить».
Около 15 часов немцы вновь пытались атаковать центр и левый фланг 27-й дивизии. Германская 70-я бригада (36-й дивизии), наступавшая на Матишкемен, ввела в бой все свои резервы, но не могла продвинуться вперед. Для ближайшей поддержки атаки две немецкие батареи выехали карьером на открытую позицию в 1200 шагах от окопавшейся цепи русской пехоты, но они успели сделать лишь один выстрел и были совершенно уничтожены огнем батарей 1-го дивизиона 27-й артиллерийской бригады, а также ружейным и пулеметным огнем русской пехоты. Разгром батарей оборвал сразу наступление немцев против центра 27-й дивизии. [184]
Перешедший в контратаку 108-й пехотный полк захватил материальную часть, оставшуюся от двух погибших германских батарей, в составе 12 пушек и 24 зарядных ящиков.
Наступление немцев против левого фланга 27-й дивизии продолжалось. Германская пехота пошла здесь в атаку стройными линиями густых цепей, соблюдая равнение, под командой начальников, из которых некоторые ехали верхом среди рядов своих войск. Русская артиллерия подпустила немцев на расстояние действительного выстрела и затем обрушилась на них ураганным уничтожающим огнем. Стройность атаки исчезла. Немецкая пехота сильно поредела, разбилась на отдельные группы и залегла.
Между 15 и 16 часами наступление 17-го германского корпуса остановилось на всем фронте. Немецкая пехота залегла на ровной, открытой местности и несла большие потери от артиллерийского, пулеметного и ружейного огня русских.
Русская артиллерия занимала хорошо укрытые позиции, а потому была неуязвима для расположенной за р. Роминта германской артиллерии, тщетно пытавшейся подавить огонь русских батарей, чтобы спасти свою пехоту.
Вскоре начался отход германской пехоты, начиная с ее правого фланга. Стали уходить сначала отдельные люди, а затем все боевые линии немцев неудержимой волной хлынули назад.
Русская пехота перешла в контрнаступление, но не могла развить в полной мере достигнутый успех, так как по ней был открыт жестокий огонь всей германской артиллерии, прикрывавшей беспорядочный отход своей пехоты.
Около 17 часов командир 17-го германского корпуса отдал приказ об отступлении. Под прикрытием сильного огня 28 батарей, из которых было 6 легких гаубичных и 4 тяжелых гаубичных, германский корпус отошел за р. Роминта, не преследуемый русскими.
В бою 20 августа части 27-й дивизии понесли сравнительно небольшие потери: 21 офицер и 950 солдат.
Успешные действия 27-й дивизии в Гумбиненском сражении объясняются спокойным мужеством солдат и офицеров и главным образом методичностью всех распоряжений командного состава дивизии, простотой, ясностью и определенностью задач, которые ставились полкам, батальонам и артиллерии, а также хорошо организованной связью.
Опыт Гумбиненского сражения 3-го русского и 17-го германского корпусов представляет положительный пример искусных маневренных действий русской пехоты и особенно русской артиллерии во встречном столкновении, а также искусных и оборонительных действий русской артиллерии.
При завязке боя решительное наступление германской пехоты, прикрываемое сильным артиллерийским огнем, заставляет русские дивизии перейти к обороне. Умелые энергичные действия русской артиллерии останавливают немецкую пехоту, буквально скашивая на некоторых участках целые ее линии своим огнем (на близких дистанциях совместно с пулеметным и ружейным огнем пехоты). [185]
Перед фронтом русской 27-й пехотной дивизии немцы оставили более 2000 убитыми, многие из них были убиты ружейными пулями в голову.
Бой 20 августа под Гумбиненом 27-й русской дивизии отличался полной согласованностью действий артиллерии и пехоты. Ряд донесений, извещений и полевых записок подтверждает это.
Так, например, в записке командира одной из рот 106-го пехотного полка к командиру ближайшей к нему батареи 2-го дивизиона 27-й артиллерийской бригады говорилось: «В полутора или версте от нас стоит батарея неприятеля. У нас ее хорошо видно, но точно указать место не можем; благоволите прислать своего разведчика с моим посыльным».
Командир батареи ответил: «Сейчас».
Русская артиллерия 3-го корпуса по числу и мощности орудий (18 легких пушечных и 4 легких гаубичных батареи) была слабее германской артиллерии (28 батарей, в том числе 4 тяжелых гаубичных), а потому не могла заставить замолчать немецкие батареи. Но, как мы видели, русская артиллерия не замедлила воспользоваться благоприятным случаем, чтобы уничтожить две немецкие батареи, выехавшие на открытую позицию для спасения своей пехоты.
Почти все действия русской артиллерии происходили, как это и должно быть во встречном бою, по инициативе командиров батарей и других артиллерийских соединений, способных быстро разбираться в изменчивой обстановке боя и понимавших задачи и положение пехоты. В приказе для боя командира 3-го корпуса об артиллерии даже не упоминается. Повидимому, ей предоставлялось действовать по своему усмотрению (в приказе не было даже фразы: «артиллерии содействовать пехоте своим огнем», как обычно указывалось в то время в приказах для боя), но артиллерия должна была иметь в виду во всех случаях свою обязанность — оказание огневой поддержки и помощи своей пехоте. Артиллерия почти не получала заданий не только от общевойсковых, но и от своих ближайших пехотных начальников. В бою 20 августа управление артиллерией 3-го корпуса не было объединено. Легкие пушечные батареи оставались при своих дивизиях; к ним же приданы были легкие гаубичные (мортирные) батареи. Однако в сражении у Гумбинена действия русской артиллерии не были разрозненными. Наряду с широким проявлением инициативы со стороны командиров батарей и самостоятельными действиями отдельных батарей, управление огнем в необходимых случаях объединялось в руках командиров дивизионов, а иногда и в руках командиров артиллерийских бригад. Так, например, огонь батарей 27-й артиллерийской бригады, имевших отличный обзор с наблюдательных пунктов и обстрел на дальность 3–4 км, сосредоточивался распоряжением командиров дивизионов и бригад последовательно (до 24 орудий на 1 км обстреливаемого фронта) по наступающей германской пехоте, благодаря чему она жестоко расстреливалась и несла огромные потери. Особенно сильно пострадала 71-я бригада [186] 36-и германской дивизии, атаковавшей левый фланг 27-й пехотной дивизии; жалкие остатки этой бригады бежали с поля сражения.
Чрезвычайно поучительным примером проявления целесообразной инициативы служит описанный выше случай расстрела попавшей в мешок 87-й германской пехотной бригады русскими батареями с двух флангов — с севера батареями 25-й артиллерийской бригады и с юга батареями 27-й артиллерийской бригады, причем последние, по почину своих ближайших начальников, значительно изменили фронт своих огневых позиций, чтобы своим почти фланговым и, следовательно, более сильным огнем поддержать соседние части даже не своего боевого участка и не своей дивизии, обрушиваясь на вклинившихся в наше расположение немцев убийственным перекрестным огнем вместе с батареями 25-й артиллерийской бригады.
Русские батареи, будучи хорошо укрытыми, огонь свой не прекращали во все время боя 20 августа и были неуязвимы для более сильной германской артиллерии, которая неоднократно пыталась подавить огонь русских батарей, чтобы обеспечить наступление и атаку своей пехоты. Но в тех случаях, когда русская пехота переходила в наступление и выяснялся ее боевой успех, германская артиллерия весь свой огонь сосредоточивала на русской пехоте и не позволяла ей развить достигнутый ею успех, а более слабая русская артиллерия не в состоянии была оказать действительное противодействие немецким батареям.
Расход снарядов русской артиллерии 3-го корпуса в бою 20 августа был большой по тому времени: например, один 1-й дивизион 27-й артиллерийской бригады в один день боя с 9 до 16 часов израсходовал около 10000 патронов, т. е. до 400 патронов на 76-мм полевую пушку.
В общем, благодаря целесообразности управления командования, связности и методичности действий слабая по составу 27-я пехотная дивизия (менее 8000 штыков), потерпевшая всего лишь за три дня перед сражением у Гумбинена серьезную неудачу при переходе границы Восточной Пруссии (потеряла около 6000 человек) и не имевшая ни одного тяжелого орудия, — не только выдержала в бою 20 августа двенадцатичасовой натиск превосходных сил немцев, но частичным переходом в наступление развила свой успех, захватив поле сражения, серьезные трофеи и пленных.
4-й корпус (схема 2). В состав корпуса входили 30-я и 40-я пехотные дивизии с 30-й и 40-й артиллерийскими бригадами и 5-я стрелковая бригада с ее артиллерией; корпусную артиллерию составлял 4-й мортирный (гаубичный) дивизион. Но накануне сражения 20 августа корпус был ослаблен, так как временно приказом по 1-й армии были подчинены: 40-я дивизия с ее артиллерией — командиру 3-го корпуса, а 5-я стрелковая бригада с ее артиллерией начальнику 1-й кавалерийской дивизии генералу Гурко. [187]
40-я дивизия. К вечеру 19 августа главные силы дивизии (157-и и 159-й пехотные полки с 16 пушками и 6 гаубицами) перешли в район Зоденен, выдвинув вперед авангард (158-й полк с 16 пушками), который к 22 часам выставил охранение к р. Роминта на линии Вальтеркемен и южнее до Вальдаукадель. Для охранения левого фланга дивизии было выслано два батальона 157-го полка с 8 орудиями к д. Балюпенен.
Дивизия совершила все передвижения без соприкосновения с противником. Ночь с 19 на 20 августа протекла спокойно.
Около 3 часов ночи начальник 40-й дивизии получил неопределенное приказание командира 3-го корпуса: «Занять главными силами к 5 час. утра район Зоденена». После выяснения по телефону в 4 ч. 30 м. по дивизии было отдано другое приказание: «Выслать к 5 час. утра два батальона в д. Зоденен, где им приступить к укреплению позиции фронтом на запад на шесть батальонов с тремя батареями».
Приказание это даже не было получено к 5 часам. Поэтому два батальона 159-го полка прибыли в район Зоденен лишь около 9 часов и ко времени наступления немцев не имели достаточно времени ни окопаться, ни вообще организовать оборону как следует. Между прочим, во время ночных передвижений две роты 159-го полка заблудились и попали к д. Вашлаген, где остались в боевом участке 108-го полка 27-й дивизии.
Ружейная перестрелка в сторожевом охранении на р. Роминта началась с 4 часов утра, а к 8 часам обнаружилось наступление немцев, переправившихся через р. Роминта. Охранение 40-й дивизии начало постепенно отходить.
В десятом часу немцы открыли артиллерийский огонь сначала по отходящему охранению, а затем по району Качалекен — Кубилен (около 3 км западнее Зоденен). Русская артиллерия открыла ответный огонь.
Между 9 и 10 часами утра первый натиск немцев на соседнюю 27-ю дивизию захватил и район д. Зоденен, т. е. участок 159-го полка. Немцы открыли сильный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь, наносивший значительные потери 159-му полку и сразу выведший из строя многих офицеров. В свою очередь русские открыли энергичный огонь всех видов, особенно убийственный артиллерийский; немцы, наступавшие густыми цепями, стали таять и, не дойдя до боевой линии русских, залегли.
В одиннадцатом часу утра бой на фронте 40-й дивизии с обеих сторон принял характер огневого. Вскоре огонь германской артиллерии усилился — к 6–8 легким батареям присоединились 1–2 батареи тяжелых гаубиц. При содействии огня своей артиллерии немцы несколько раз пытались сблизиться на дистанцию атаки, но всякий раз были останавливаемы огнем русских.
Около 15 часов немцы повели свой последний удар на соседнюю 27-ю дивизию и в связи с этим вновь стали решительно наступать и на 40-ю дивизию. Немцы встретили дружный отпор — дело доходило местами до штыковых схваток. Но 158-й полк [188] (в центре 40-й дивизии) не выдержал сильного натиска немцев и стал подаваться назад. Затем не выдержал атаки немцев и 159-й полк и стал в свою очередь отходить, обнажив левый фланг 27-й дивизии.
Начальник 40-й дивизии выдвинул на поддержку отходивших последние батальоны своего дивизионного резерва, действиями которых при поддержке огня своих батарей удалось сначала задержать отход, а затем перейти в контрнаступление. С продвижением вперед части 40-й дивизии захватили поле боя с большим числом раненых, брошенного оружия и другого Имущества; взяты были пленные: убитых на поле сражения немцев осталось более 1 000 человек.
При вторжении в Восточную Пруссию 160-й пехотный полк был отделен от 40-й дивизии и отправлен южнее через Роминтенский лес. Не встретив неприятеля 19 августа, полк вышел из леса и заночевал у д. Роминтен, а утром 20 августа был направлен на Вальтеркемен для удара во фланг немцам и для содействия своей дивизии.
Около 12 часов дня части 160-го полка подошли к д. Кяутен (на западном берегу р. Роминта). В это время севернее и юго-западнее гремела артиллерийская канонада на фронте 40-й и 30-й дивизий. Ближе была расположенная левее (южнее) 30-я пехотная дивизия. Поэтому батарея, находившаяся при 160-м полку, выехала на позицию и открыла огонь во фланг немцам, наступавшим против 118-го полка 30-й дивизии, чем облегчила положение правого фланга 30-й дивизии. Однако командир 160-го полка не проявил достаточной активности и не развил энергичных действий в обход левого фланга германцев, действовавших против 30-й дивизии, а такой обход, несомненно, имел бы большое, почти решающее значение.
Случайно к командиру одного из батальонов 160-го полка попала записка начальника штаба 30-й дивизии, адресованная командиру 160-го полка, в которой он просил правофланговой бригаде 30-й дивизии, наступавшей на фронт Зеберг — Кудерн (северо-западнее Гольдап), «оказать содействие ударом в левый фланг немцев». Командир батальона по личной инициативе сбил бывших на его пути немцев и стал с боем успешно продвигаться вперед, охватывая левый фланг немцев, ведущих бой против 30-й дивизии.
Командир 160-го полка, учитывая совершенно правильное решение своего командира батальона, сначала поддержал его, подкрепив его одним батальоном, однако удержав в своем резерве пять с половиной рот с двумя пулеметами, но с наступлением темноты приказал своим выдвинувшимся вперед батальонам отойти обратно в район д. Кяутен.
В общем бой 20 августа был тяжелым для 40-й дивизии, начальник которой в 21 час донес: «Бой длился больше 12 часов. Войска дрались стойко. Благодаря запасным происходили некоторые заминки, которые не будут иметь места в будущих сражениях, когда каждый исполнит свой долг до конца». [189]
40-я пехотная дивизия понесла 20 августа следующие потери: 31 офицер и 2022 солдата.
Для 40-й дивизии бой 20 августа явился совершенно неожиданным. Части дивизии рассчитывали отдохнуть, а им пришлось сражаться. При этом начальник 40-й дивизии не был в достаточной степени ориентирован в обстановке, в результате чего у него явилась боязнь за свой левый фланг и нерешительность действий. Он не сделал распоряжений, которые объединяли бы усилия дравшихся частей дивизии в достижении одной ясно поставленной цели. Следствием этого была разразненностъ действий частей дивизии, приведшая их первоначально к пассивности, а затем частично и к неудаче.
Между тем левому флангу 40-й дивизии в сущности ничто не угрожало и правильным решением был бы энергичный переход в наступление к р. Роминта с сосредоточением удара на Вальтеркемен.
Важную роль в сражении мог сыграть 160-й полк, оказавшийся в чрезвычайно выгодном исходном для боя положении, но командир полка не оценил правильно обстановки и не принял необходимого решения. В этом виновата отчасти двойственность подчинения, в которую он был поставлен распоряжением командования.
Танненбергское сражение
У Танненберга в 1410 г. произошло историческое сражение, в котором наголову были разбиты немецкие тевтонские рыцари объединенными силами русских, поляков и литовцев. Более пяти веков прошло после того и в августе 1914 г. восточнее того же Танненберга в районе Грюнфлисского леса разыгралась трагедия 2-й русской армии генерала Самсонова (схемы 3, 4, 5 и б).
В то время когда в Восточной Пруссии вследствие отступления к Висле 8-й германской армии, потерпевшей поражение в Гумбиненском сражении, царило настроение моральной подавленности и даже полной растерянности, происшедшие события объективно воспринимались холодным оперативным рассудком в главной квартире действующей германской армии, а прибывшие 23 августа на смену Притвица в штабквартиру 8-й германской армии генералы Гинденбург и Людендорф, приостановившие отступление своей армии еще накануне — вечером 22 августа, разрабатывали свой грандиозный по замыслу и вместе с тем весьма рискованный план операции по окружению и разгрому 2-й русской армии Самсонова. Для успешного осуществления их плана оперативная обстановка складывалась в те дни чрезвычайно благоприятно.
Ко времени прибытия Гинденбурга и Людендорфа на Восточный фронт русская армия Ренненкампфа, очень медленно следуя за отступавшими после Гумбиненского сражения немцами и теряя с ними соприкосновение, не достигла еще Инстербурга, а Наревская 2-я армия Самсонова дошла до линии Ортельсбург — Нейденбург — Сольдау, [190] уклонившись несколько на запад от направления на Растенбург — Зеебург, заданного ей фронтовым командованием.
23 августа 8-я германская армия отступала к Висле приблизительно на высоте Инстербурга, где была приостановлена распоряжением Людендорфа, и только 1-й корпус грузился для отправки в тыл. Находившийся у Сольдау 20-й германский корпус с приданными к нему частями отходил под натиском авангардных частей армии Самсонова к северу и расположился восточнее Гильгенбурга (схема 3).
В тот же день Людендорфу был доставлен приказ, найденный на убитом русском офицере. Из этого приказа ясно усматривалось намерение русского командования в отношении ведения операции в Восточной Пруссии и расположение русских сил к тому времени. Вероятно, с этого же дня Людендорфу ежедневно доставлялись русские директивы, передаваемые по радио и легко расшифровываемые. По воспоминаниям бывших сотрудников штаба Людендорфа, он с особым нетерпением ожидал этих радио, не отдавая до их получения распоряжений на следующий день. Имея в виду такие условия ориентировки в обстановке, становится понятным то «завидного размаха дерзновение, с которым Гинденбург бросил на карту свою армию и которое так восхищает всех истинных военных»{795}.
Гинденбург распоряжался маневром действий против армии Самсонова на основании русских директив, сообщаемых ему по радио.
В распоряжении Гинденбурга ко времени его прибытия в Восточную Пруссию оказалась, кроме 20-го корпуса и частей 1-го и 17-го корпусов, отступавших перед Ренненкампфом, еще весьма сильная, способная к наступательным действиям группа войск из состава гарнизонов привислянских крепостей, выдвинутая к востоку от Торна.
Вопросы, беспокоившие Гинденбурга, сводились к тому, во-первых, чтобы 20-й корпус, оперировавший против фронта Самсонова, мог выдержать наступление частей 2-й русской армии в течение нескольких дней, пока нависшие на флангах Самсонова группы германских войск завершат маневр по захвату русских в «шлиффеновские клещи», и к тому, во-вторых, чтобы перекидываемым на наревский фронт германским войскам удалось оторваться от армии Ренненкампфа.
Выше указывалось на разногласие между командованием 2-й русской армии и Северо-Западного фронта в отношении общего направления операции: генерал Самсонов, желая глубже захватить отступавших перед Ренненкампфом немцев и лучше обеспечить свой левый фланг от группы крепостных гарнизонов, тянул свою армию на запад, а генерал Жилинский направлял 2-ю армию на север и даже на восток, в тыл немцев, действующих против Ренненкампфа.
Армия Самсонова, состоявшая из четырех с половиной корпусов и трех кавалерийских дивизий (2-й корпус был передан в 1-ю армию, а из 23-го корпуса оставалась у Самсонова только одна пехотная [192] дивизия), должна была наступать 21 августа на фронт Алленштейн — Зеебург. Корпуса Самсонова шли в одну линию (схема 3) — 1, 23, 15, 13-й и 6-й, обеспечивая фланги: правый — 4-й, левый 6-й и 15-й кавалерийскими дивизиями.
Развертывание 2-й армии и наступление к границе Восточной Пруссии не было заблаговременно обеспечено ни достаточной сетью железных дорог, ни заранее заложенными базами и складами военного снабжения. Наступая на север от линии р. Нарева, армия отрывалась не менее чем на 100 км от единственной пролегавшей в этом районе железной дороги Остроленка — Вышков. Весь район к северу от Нарева был в сущности бездорожным. Было только одно шоссе Рожаны — Прасныш. Остальные исключительно только грунтовые дороги пролегали по песчано-леснстой местности, трудные для движения вообще, а в ненастное время становившиеся почти непроходимыми. Снабжение наревской армии приходилось базировать на подвозе по этим скверным грунтовым дорогам, а поэтому оно должно было неминуемо попасть в чрезвычайно тяжелые условия.
Генерал Самсонов еще 22 августа телеграфировал генералу Жилинскому: «Необходимо организовать тыл, который до настоящего времени организации не получил. Страна опустошена, лошади давно без овса, хлеба нет. Подвоз из Остроленки невозможен», а 23 августа корпусам 2-й армии было приказано: «при исполнении операции войскам довольствоваться преимущественно местными средствами», из чего можно судить о том, что организация снабжения и подвоза полностью отсутствовала. Уже при переходе через границу явилась необходимость прибегнуть к расходованию неприкосновенных запасов, так как в Восточной Пруссии не оказалось никаких средств продовольствия.
Вследствие плохой организации связи приказы приходили в войска 2-й армии с опозданием. Двигаясь по дурным песчаным дорогам крайне медленно, войска достигали места ночлега лишь с наступлением позднего вечера.
В армии Самсонова чувствовалось отсутствие моральной бодрости с первых же дней вступления ее в Восточную Пруссию.
Один из участников операции армии Самсонова писал: «На 7-й день марша боевой подъем сменился усталостью, обозы отстали, хлеба нет, кормимся местными средствами. Начинается нервность и раздаются вопросы: куда идем в глубь лесов и почему не видим противника?»
25 августа Самсонов, с согласия Жилинского, изменил направление наступления своей армии на линию Алленштейн — Остероде: 6-й корпус на Бишофсбург, 13-й на Алленштейн, 15-й на Остероде, имея уступом влево дивизию 23-го корпуса, и 1-й-корпус оставался у Сольдау (схема 4). Таким образом, только два центральных корпуса наступали в некоторой оперативной связи друг с другом, а фланговые 1-й и 6-й корпуса далеко отрывались от центральных корпусов.
В тот же день, 26 августа, Самсонову стало известно о скоплении германских войск на обоих флангах его армии. [193]
Гинденбург решил: центральным русским корпусам противопоставить тонкий, но не слабый центр из частей 2.0-го германского корпуса; против левого фланга Самсонова сгруппировать 1-й корпус, подвезенный к Дейч-Эйлау, и сильную группу гарнизонов крепостей, собранную у Страсбурга и Лаутенбурга, прячем все эти части должны были обрушиться превосходными силами на 1-й русский корпус у Сольдау, оттеснить его к югу и продолжать движение на Нейденбург; против правого фланга Самсонова направить 17-й и 1-й резервные корпуса, которым надлежало свернуть из района Бартенштейн — Гердауэн на Бишофсбург, откинуть 6-й русский корпус к югу и движением на фронт Вартенбург — Пассенгейм замкнуть кольцо окружения.
26 и 27 августа немцы атаковали превосходными силами оба фланговых русских корпуса: у Сольдау 1-й русский корпус был атакован германским 1-м корпусом, крепостными гарнизонами и частью 20-го корпуса; у Бишофсбурга б-й русский корпус был атакован германскими 17-м и 1-м резервным корпусами и частью летценского гарнизона. Оба русских корпуса быстро отступили — 1-й к Млаве, 6-й к югу от Ортельсбурга, чем дали возможность свободно замкнуть кольцо окружения 13, 15-го и части 23-го русских корпусов.
27 августа 2-я пехотная дивизия 23-го русского корпуса стала отступать, даже не приняв боя, увеличив прорыв, образовавшийся между левофланговым корпусом и центром армии Самсонова. Против центра перешел в наступление 20-й германский корпус, но лишь с целью удерживать перед собой 15-й и 13-й русские корпуса, пока 1-й германский корпус не зайдет им во фланг и тыл. Слева от 20-го корпуса Алленштейн не был занят немцами и после полудня он был занят 13-м русским корпусом. О судьбе соседнего 6-го корпуса 13-й корпус не знал и часть своих сил направил на помощь 15-му русскому корпусу. Германская 8-я армия оказалась разъединенной целым русским 13-м корпусом, который, занимая Алленштейн, находился между ее правым крылом и центром (1-м и 20-м корпусами) и левым крылом (17-м и 1-м резервными корпусами).
При энергичных активных действиях, в соответствии с обстановкой, русское командование могло бы использовать это выгодное положение 13-го корпуса в целях решительного наступления сначала на одно крыло, а затем на другое крыло немцев. Но для этого требовались большая сила воли и полная осведомленность в оперативной обстановке; между тем они отсутствовали и потому положение 13-го корпуса оказалось, наоборот, крайне невыгодным: этот корпус большую часть времени блуждал в районе, свободном от противника, в то время когда на фронте всей армии велись серьезные бои, и почти не принял в них участия.
По получении сообщения об отходе 6-го русского корпуса Гинденбург приказал своей левой группе направиться на фронт Патрикен — Едвабно, оставив заслон у Пассенгейма. Против 1-й армии Ренненкампфа были оставлены в районе Лаутерн — Гроскоэллен лишь одна ландверная бригада, незначительный отряд из частей 17-го корпуса и две бригады 1-й кавалерийской дивизии. Ренненкампф [194] получил 27 августа телеграмму от генерала Жилинского: «Окажите содействие 2-й армии своим движением возможно далее вперед своим левым флангом на Бартенштейн и выдвижением к стороне Бишофсбурга своей кавалерии, 6-му корпусу приказано двигаться от Щепанкен на Пассенгейм». Последняя фраза свидетельствует о том, что штаб фронта не знал об участи 6-го корпуса, который в это время отступал.
В развитие полученного приказания Ренненкампф приказал своему левому флангу наступать 28 августа на фронт Прейсиш — Эйлау — Бишофштейн, но направление сюда двух корпусов мало тревожило тыл 8-й германской армии, которая базировалась на путях к западу, а не к северу. Конницу свою Ренненкампф направил на Ландсберг и лишь одну кавалерийскую дивизию на фронт Зеебург — Бишофсбург, но оставленные здесь немцами силы были достаточны, чтобы сдержать эту дивизию.
Лишь крутой поворот всей 1-й русской армии на фронт Зеебург — Бишофсбург мог иметь действительное значение для оказания помощи 2-й армии. Но Ренненкампф был, очевидно, увлечен идеей обложения Кенигсберга, против которого держал два корпуса, и для содействия 2-й армии предпринял оперативные шаги, не дающие нужных результатов.
28 августа Гинденбург решил главный удар наносить в центре против 13-го и 15-го русских корпусов. С этой целью поздно вечером 27 августа он приказал: «Усиленный 20-й армейский корпус, ландверная дивизия фон-дер-Гольца, 1-й резервный и 1-й армейский корпуса энергичным наступлением окружают 13-й и 15-й русские корпуса». С этой целью 20-й корпус должен был атаковать 28 августа в 4 часа Хохенштейн с запада, ландверная дивизия с северо-запада; 1-й резервный и 17-й корпуса должны были возможно раньше выйти на фронт Алленштейн — Едвабно; причем в том случае, если русские отступят из района Алленштейна, 1-й резервный корпус должен был наступать правым флангом на Стабиготтен, а 17-й корпус — преследовать русских своим левым флангом на Вилленберг. Далее в приказе говорилось: «1-й армейский корпус обеспечивает окружение противника со стороны Млавы» (схемы 4, 5 и 6).
У генерала Самсонова уже 27 августа были сбиты оба фланга, без которых стратегическое существование армии становилось невозможным. Непрочность положения центральных корпусов его армии становилась при сложившейся обстановке очевидной; на флангах армии нависали рукоятки клещей, которые начинали их сжимать с 28 августа.
С утра 28 августа генералу Самсонову стало ясным рискованное положение его армии и угроза ее обхода на Нейденбург. Необходимо было немедленно, ради спасения армии, отводить центральные корпуса и организовать всеми средствами оборону Нейденбурга со стороны Уздау и Сольдау, чтобы удержать этот пункт как лежащий на путях отхода центральных корпусов. Но в это критическое время решимость Самсонова проявляется только в том, что он едет для личного руководства действиями 13-го и 15-го корпусов, дальнейшие [195] наступательные попытки которых стали уже бесцельными и еще более отягчающими их положение.
Генерал Самсонов не доехал до своих центральных корпусов. По дороге он убедился в безнадежности дальнейшего наступления и вечером 28 августа отдал приказ об общем отступлении своей армии. Темной ночью на 29 августа колонны русских корпусов отходили на юго-восток, втягиваясь в незнакомые лесные пространства. Плохо поддерживаемый порядок вскоре превратил их поход в стихийное отступление измученных, морально надломленных войск со всеми признаками полной деморализации. Между тем на путях их отступления в тылу все пункты уже были в руках неприятеля, и дорога в Россию могла быть куплена лишь ценой новых кровавых и притом организованных усилий, а взять на себя руководство такой организацией было некому.
В 11 ч. 30 м. 29 августа генерал Самсонов отдал в Орлау вторично приказ о продолжении отхода корпусов форсированным маршем. Этому приказу суждено было стать последним. Темной ночью в 3-м часу на 30 августа 1914 г. в глухом лесу генерал Самсонов, отойдя от следовавших с ним офицеров своего штаба, покончил с собой выстрелом из револьвера.
29 и 30 августа центральные 13-й и 15-й русские корпуса вынуждены были положить оружие в районе Хохенштейна (схемы 5 и 6).
Гибель генерала Самсонова и двух корпусов его армии произошла в то время, как два корпуса армии Ренненкампфа при всей медленности своего движения достигли линии Прейсиш-Эйлау, Бишофштейн, а конный корпус его армии — Гутштадта, не дойдя только 30 км до Алленштейна.
31 августа главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта генерал Жилинский доносил верховному главнокомандующему, что к утру 30 августа обстановка на театре действий 2-й армии, сложилась следующим образом.
«1-й армейский корпус оставил занимавшуюся им позицию у Сольдау а потом отошел от Сольдау к Млава; 6-й арм. корпус, бывший у Бишофсбург, отступил южнее Ортельсбург; 15-й армейский корпус 27 августа вел бой у д. Мюлен, атаковав противника у этого пункта, но Мюлен не занял.При таких обстоятельствах командующей 2-й армией генерал Самсонов выехал утром 28 августа из Нейденбурга в направлении на Надрау, чтобы лично руководить действиями 13-го и 15-го армейских корпусов, которыми было предположено атаковать противника в направлении на Мюлен, Хохенштейн.
Отъезжая из Нейденбурга, генерал Самсонов уведомил штаб вверенного мне фронта, что вместе с его отъездом снимается телеграфный аппарат, который по прямому проводу был связан с аппаратом, находящимся в штабе вверенного мне фронта, сообщив вместе с тем, что будет некоторое время без связи со мной. Помешать этому было невозможно, так как факт прекращения связи стал известен только тогда, когда он уже совершился.
Вследствие такого распоряжения была разорвана связь не только штаба армии со штабом главнокомандующего фронтом, но со всеми корпусами, входящими в состав 2-й армии.
Отсутствие связи во 2-й армии привело к тому, что все последующие события прошли уже без всякого руководства, и те потери, которые понесла 2-я армия, являются следствием именно отсутствия руководства и объединенного действия корпусов этой армии. [196]
Самый отъезд генерала Самсонова из Нейденбурга к 15-му корпусу явился совершенно несоответственным, так как с отъездом из Нейденбурга командующего 2-й армией управление войсками этой армии стало совершенно невозможным.
Следуя из Нейденбурга в Надрау, генерал Самсонов получил донесение как об отходе 1-го армейского корпуса, так и об отступлении 6-го корпуса. При таких условиях оба фланга 13-го и 15-го армейских корпусов оказались открытыми и их выдвинутое далеко вперед положение не соответствовало обстановке.
Когда в штабе Северо-Западного фронта было получено донесение об отступлении 1-го и 6-го армейских корпусов, начальник штаба сейчас же телеграфировал генералу Самсонову: «Главнокомандующий приказал отвести корпуса 2-й армии на линию Ортельсбург, Млава, где и заняться устройством армии».
Однако не имею уверенности, что это приказание дошло по назначению, так как за Остроленка провод телеграфа бездействовал вследствие вышеупомянутого распоряжения о снятии аппарата.
Благодаря же отсутствию надежной связи приходилось принимать случайные меры, заключавшиеся в посылке офицеров на автомобилях и летчиков на аэропланах, каковые средства связи оказались не достигавшими цели. Таким образом, о ходе событий я был ориентирован недостаточно, и только по отрывочным данным, случайно попадавшим в штаб, я мог подозревать о тяжелом положении обоих корпусов».
Дальнейшее изложение хода событий основано было на донесении начальника штаба 2-й армии. Согласно его донесению и сохранившимся документам, последующие события рисуются в общих чертах следующим образом.
Генерал Самсонов признавал атаку 13-го и 15-го корпусов решающей, почему признал необходимым лично руководить действиями этих корпусов.
Он застал 15-й корпус в горячем бою, протекавшем успешно, так как было взято около 1 300 пленных, орудия и пулеметы. Но силы корпуса уже истощились после многодневных боев. Командир 15-го корпуса генерал Мартос доносил 28 августа: «Упорные бои 22, 23, 26 и 27-го с беспрерывными маршами до крайности утомили войска, а потери лучших и доблестных офицеров и начальников и несколько тысяч лучших бойцов значительно ослабили боевую способность корпуса... Ходатайствую дать передышку, так как иначе части постепенно расстроятся, и славный дух войск корпуса и его офицерского состава понизится».
13-й корпус, которому генерал Самсонов не раз предписывал атаковать противника большими силами, выслал 27 августа на помощь 15-му корпусу только одну бригаду, действия которой не отличались доблестью; оба полка бригады скоро сдали и до конца боя в деле участвовать не могли. Остальные части 13-го корпуса подошли к Хохенштейн в 16-м часу, и хотя вступили в бой, но решительных действий всеми силами не предприняли.
15-й корпус более держаться не мог; доблестные его войска, дравшиеся еще накануне героями при содействии своей доблестной артиллерии, лишились последних сил, понеся большую утрату в лице командира корпуса генерала Мартоса, самоотверженно руководившего действиями своих войсковых частей. Вместе с офицерами своего штаба он был убит в автомобиле у д. Мушакен. [197]
Генерал Самсонов, видя неуспешность атаки и желая спасти 15-й корпус, приказал начать отступление ночью на Нейденбург, причем отход должен был. прикрывать отряд генерала Кондратовича (2-я пехотная дивизия, гвардейский Кегсгольмский полк и бригада 6-й кавалерийской дивизии). Кондратович позорно оставил свой отряд и в ночь на 30 августа оказался в Прасныш; войска его отряда и большая часть 15-го корпуса были уничтожены огнем и атаками неприятеля.
Генерал Жилинский считал, что причинами тяжелой неудачи 2-й армии является не только отступление 1-го корпуса со своих позиций у Сольдау, но и то, что командир корпуса генерал Артамонов, уверив генерала Самсонова, что «отхода не будет», снял телеграфный аппарат и, никого не предупредив об этом, отвел свои войска к Млава и только тогда послал донесение. Благодаря этому левый фланг и тыл группы из 13-го и 15-го корпусов были совершенно оголены, что и позволило «немецкой коннице с конной артиллерией и пулеметами на автомобилях в незначительном числе последовать из Сольдау на Нейденбург и далее на восток и преградить отход к югу на нашу территорию не только отдельным лицам, но и небольшим частям».
По мнению генерала Жилинского, «большое влияние в тяжелом поражении 2-й армии сыграло стремление командующего армией вести последнюю свою операцию на очень широком фронте, при котором взаимодействие отдельных корпусов ее являлось затруднительным... Трудность взаимной поддержки усиливалась вследствие неорганизованности штабом армии надлежащей связи как между отдельными корпусами, так и со штабом вверенного мне фронта... Критическое положение 15-го армейского корпуса явилось также следствием недостаточно доблестного поведения 13-го корпуса... Все эти причины повели к тому, что серьезная неудача 2-й армии произошла не от обхода фланга и тыла 15-го корпуса крупными частями, а лишь небольшими отрядами конницы с конной артиллерией и пулеметами на автомобилях, которые расстреливали наши войска при поспешном отступлении...
Если поведение и распоряжения генерала Самсонова как полководца заслуживают сурового осуждения, то поведение его как воина было доблестное: он лично под огнем, подвергая себя большой опасности, руководил боем и, не желая пережить поражение, покончил жизнь самоубийством».
Того же 31 августа, когда генерал Жилинский рапортовал верховному главнокомандующему о поражении 2-й армии Самсонова, тогда же днем главному командованию германской армии доносил Гинденбург: «Доношу, что вчера кольцо вокруг большей части русской армии замкнулось. До сего времени взято 60 000 пленных, среди коих командующие генералы 13-го и 15-го корпусов. Многочисленные орудия находятся еще в лесах и собираются. Военная добыча, еще не подсчитанная, велика. Находившиеся вне кольца окружения 1-й и 6-й корпуса противника также сильно пострадали и находятся в паническом отступлении на Млаву и Мышинец». [198]
Потери в сражении под Танненбергом около 40000 убитых и до 90000 пленными — такой ценой русская армия платила за спасение Франции.
Германцы одержали против армии Самсонова одну из самых крупных побед мировой войны 1914–1918 гг., в течение которой Гинденбургу сопутствовало исключительное военное счастье. Но достаточно было, в чем можно убедиться из сопоставления стратегического положения сторон, чтобы счастье изменило немцам хоть на малую долю хотя бы на одном из участков фронта, и победа Гинденбурга у Танненберга обратилась бы для него в катастрофу.
К концу операции прибыли в Восточную Пруссию с французского фронта два армейских корпуса и кавалерия. Эти части, особенно после поражения русской армии Самсонова, еще более усиливали войска Гинденбурга, что предуказывало печальную участь, вскоре постигшую и армию Ренненкампфа.
Заключение
Гумбиненское сражение 20 августа и Танненбергское 23–30 августа 1914 г. в Восточной Пруссии являются одними из интереснейших, происходивших на фронтах прошлой мировой войны 1914–1918 гг., так как они развивались в полевых маневренных условиях встречного боя, а в мирное время и русская и германская армии подготавливались к ведению боя главным образом именно в таких маневренных условиях. Причем в сражениях под Гумбиненом и Танненбергом приняли участие преимущественно кадровые войска, еще свежие, не испытавшие трудностей войны и не понесшие боевых потерь, сохранившие свой кадровый командный состав, подготавливавший их к войне и хорошо им известный, к руководству которого они привыкли.
На полях Восточной Пруссии в кровопролитных боях проверялись военная доктрина и боевая выучка двух наиболее сильных противников.
Русские войска, в особенности русская артиллерия, по уровню своей боевой подготовки ни в какой степени не уступали германцам, нанеся им в период боев в Восточной Пруссии ряд тяжелых поражений.
19 августа 1914 г. 25-я и 29-я пехотные дивизии русских разгромили левый фланг 1-го германского корпуса; 20 августа под Гумбиненом были разбиты 1-й и 17-й корпуса немцев; в период августовского сражения русские армии Самсонова разбили 6-ю и 70-ю ландверные бригады у Мюлена и Гросс-Бессау, ландверную дивизию Гольца и 3-ю резервную дивизию у Хохенштейна, 41-ю пехотную дивизию у Ваплица, 37-ю пехотную дивизию у Лана, Орлау, Франкенау, 2-ю пехотную дивизию под Уздау. Но отдельные блестящие тактические успехи русских войск не были увязаны в общую победу. Германцы потерпели ряд поражений в отдельных боях, но выиграли операцию в Восточной Пруссии. [199]
Первоначальные ошибки стратегического развертывания русской армии, неподготовленность театра военных действий пограничного пространства России, невежество русского высшего командования, не сумевшего организовать согласованные действия двух армий, и, наконец, весьма подозрительные действия Ренненкампфа предопределили печальный для русских исход операции в Восточной Пруссии, закончившейся частным поражением 2-й и отходом 1-й русских армий.
Но и германское командование не блистало особыми талантами, которые в сущности были раздуты после поражения 2-й армии Самсонова. Германский официальный источник признает, что если бы после поражения 8-й германской армии под Гумбиненом 1-я русская армия продолжала преследование, а не топталась на месте, исход операции был бы совершенно иной. Немецкий источник говорит: «Достаточно было последней (т. е. 1-й русской армии) подойти, и бой, возможно с большими потерями для германцев, должен был бы быть оборван. Такая опасность все время тяжело давила на германское командование и не раз вызывала сомнения, не следует ли вывести из боя крупные силы, чтобы прикрыться со стороны Ренненкампфа».
Если бы в решающие дни 23–26 августа подошел на помощь Самсонову со своей армией Ренненкампф, то не только были бы спасены самсоновские корпуса, но отдельные успехи русских войск Самсонова могли бы привести к общей победе их. В своих воспоминаниях о сражении под Танненбергом в Грюнфлисском лесу Людендорф пишет «Корпуса шли в тыл наревской армии Самсонова... Но при этом они подставляли собственный тыл Ренненкампфу... Огромная армия Ренненкампфа висела, как грозовая туча, на северо-востоке. Ему стойло только двинуться, и мы были бы разбиты».
Германское командование сумело извлечь оперативную пользу из разобщенного положения 1-й и 2-й русских армий, но оно не сумело довести ее до решительного стратегического успеха на восточном театре войны.
Германское командование в лице Гинденбурга и Людендорфа после отхода 2-й русской армии, вместо удара в юго-восточном направлении на Остроленка, Седлец, что отвечало интересам восточно-прусских помещиков, повернуло свои войска против 1-й русской армии на восток с целью очищения Восточной Пруссии, что дало русским полную свободу расправиться с австро-венгерскими армиями в Галиции.
Проигрыш сражения при Гумбинене немцами выразился в поспешном и местами беспорядочном уходе их с поля битвы и главным образом в решении командующего 8-й германской армией Притвица не только отвести свою армию за р. Вислу, но и совершенно оставить русским Восточную Пруссию. На такое решение Притвица отчасти оказало влияние неожиданное для него наступление русской армии Самсонова, которая 20 августа занимала уже фронт Иоганисбург, Хоржеле, Млава. Это подтверждается разговором по телефону [200] Притвица с Макензеном (командиром 17-го германского корпуса), происходившим в 21 час 20 августа: «Обстановка коренным образом изменилась. Новые неприятельские силы наступают с юга... Сильная наревская армия наступает на Ортельсбург и Сольдау. 8-я армия отходит потому за Вислу».
Сложившаяся обстановка была весьма серьезна. Но непосредственная угроза тылу 8-й германской армии, сражавшейся под Гумбиненом, создавалась бы лишь с достижением наревской русской армией генерала Самсонова линии Остероде — Алленштейн (см. схему 1), но до этой линии русским войскам нужно было сделать три перехода (80 км) с боями. Правда, на юге для прикрытия правого фланга 8-й германской армии оставлены были незначительные силы, но пересеченная мазурскими лесами и озерами местность создавала здесь полную возможность успешной обороны и против значительно превосходящих сил. Таким образом, три перехода, остававшиеся до линии Остероде — Алленштейн, потребовали бы от наревской армии гораздо больший срок, чем трое суток. Наконец, и в случае достижения Наревской армией указанной линии положение 8-й германской армии не было бы безнадежным, так как она могла базироваться на крепость Кенигсберг, куда германский флот, господствовавший на Балтийском море, мог бы доставлять необходимые для армии средства.
Таким образом, после проигрыша сражения 20 августа оставалась достаточная и стратегически обоснованная возможность для продолжения Гумбиненского сражения с решительною целью разбить армию Ренненкампфа, а потом обратиться против Наревской армии Самсонова. Первый день боя 20 августа, оставшийся в общем почти безрезультатным в тактическом отношении, не заставил бы стойкого начальника отказаться от возможности достижения победы. Требовалась лишь решимость и энергия, но этих-то качеств Притвиц, очевидно, и. не имел.
Гумбиненское сражение не имело решающего характера в тактическом отношении, но в стратегическом на стороне русских была полная победа, так как это сражение имело весьма важное значение не только в отношении решения Притвица очистить Восточную Пруссию для русских, но и в отношении серьезного влияния, какое оно оказало и на весь ход кампании 1914–1918 гг.
Во-первых, оно оказало существенную помощь французам, так как в самый критический момент борьбы на западе, когда во Франции решалась судьба всего германского плана войны, из ударной группы немцев были сняты два корпуса, состоящие из лучших отборных частей, и одна кавалерийская дивизия и срочно отправлены на русский фронт в Восточную Пруссию, что крайне неблагоприятно отразилось на результатах не только Пограничного, но и следующего за ним Марнского сражения.
Во-вторых, оно указало немцам, что русские могут вести наступательные операции в широких размерах одновременно и против австрийцев и в Восточной Пруссии, что заставило немцев лучше [201] обеспечить Восточный фронт за счет Западного. Поэтому значительная часть новых германских формирований стала направляться на Восточный фронт.
И, наконец, в-третьих, германское командование посылает на Восточный фронт на смену Притвица своих двух лучших генералов — Гинденбурга и Людендорфа, которые и по своему характеру и по приобретенному после их побед влиянию могли оказать сильное давление на германское верховное командование в смысле перенесения центра тяжести войны с Западного на Восточный фронт. Это привело к некоторому раздвоению мысли немецкого верховного командования вплоть до передачи почти всей власти в руки дуумвирата Гинденбург — Людендорф.
Решение Притвица оставить Восточную Пруссию не противоречило плану войны его учителя Шлиффена, который с наивностью теоретика рассчитывал не оставить ни одного лишнего солдата на востоке и все силы перевести на запад, в ударную обходящую группу германских армий. Он считал возможным отдать, в крайнем случае, Восточную Пруссию русским и допустить их дойти до Кенигсберга; он полагал, что все необходимо перетерпеть, чтобы в первую очередь разбить Францию, а потом выбить русских из занятых ими областей Германии.
Но земельным магнатам Восточной Пруссии не было дела ни до стратегических планов Шлиффена, ни до основанного на этих планах решения Притвица, когда нависла гроза над судьбой их земельных доходов, богатейших угодий и родовых замков. Пользуясь большим влиянием на германское правительство, они потребовали защиты их поместий от русских.
В августе 1914 г., когда на западном театре военных действий разыгрывался пролог к Марнскому сражению, на востоке в глубь Пруссии отходили войска 8-й германской армии, не преследуемые войсками Ренненкампфа, и тянулись вереницы повозок, нагруженных разным скарбом и сопровождаемых стариками, женщинами и детьми, покидавшими свои хутора; беженцы из Восточной Пруссии неотступно следовали за своими войсковыми колоннами.
Отступление 8-й германской армии отвечало замыслу главного командования русских, но этому замыслу не суждено было осуществиться в полной мере.
Ренненкампф, удовлетворившись первоначальными успехами своей армии в Гумбиненском сражении, не пожелал итти на соединение с Наревской армией Самсонова и предательски медлил, даже бездействовал.
Некоторые военные историки медленное продвижение 1-й русской армии на запад после Гумбиненского сражения объясняют тем, что, во-первых, Ренненкампф благодаря бездействию своей многочисленной кавалерии не выяснил обстановку и, предполагая германскую армию отступившей лишь на несколько километров, считал перед собой равноценные силы противника; во-вторых, психическим воздействием на Ренненкампфа близости первоклассной крепости Кенигсберга, мысль о которой довлела над его волей, отвлекая [202] его внимание от главной задачи — преследования отступающих немцев к Висле и содействия 2-й армии Самсонова.
Русское командование Северо-Западного фронта в лице генерала Жилинского оказалось неспособным ни правильно оценить обстановку, ни подчинить единой воле личные стремления Ренненкампфа и Самсонова.
В то время как штаб Гинденбурга ясно представлял себе положение русских по перехваченным радиотелеграммам, русское командование почти ничего не знало и направляло армию Самсонова на-авось. Генерал Жилинский тянул ее в одном направлении, а генерал Самсонов — в другом, благодаря чему она шла, как в потемках, сама подставляя неприятелю свой тыл.
23 августа, когда армия Самсонова достигла фронта Ортельсбург — Нейденбург — Млава, сбив передовые части противника, и когда она особенно нуждалась в содействии 1-й армии, эта последняя едва дошла до меридиана Даркемена. К 26 августа, когда началась катастрофа с армией Самсонова, Ренненкампф дошел до р. Велау — Растенбург и остановился на этой линии (схемы 3, 4, 5 и 6).
Между тем германское командование собрало все наличные силы, присоединив даже гарнизоны, выведенные из привислянских крепостей, и бросило почти всю эту массу войск с разных сторон на Самсонова. Против армии Ренненкампфа оставался лишь тонкий заслон из одной дивизии пехоты и одной дивизии кавалерии.
Предоставленная самой себе, окруженная немцами в чрезвычайно пересеченной местности в районе грюнфлисских лесов и озер, армия Самсонова оказалась обреченной на поражение.
Ренненкампфу пришлось недолго ждать возмездия за свои преступные действия. По прибытии из Франции свежих корпусов с кавалерией Гинденбург бросил все свои объединенные силы против 1-й русской армии. Тогда Ренненкампф испытал на себе всю тяжесть борьбы в одиночестве и опасность окружения превосходными силами немцев.
Под давлением врагов 1-я русская армия с огромными потерями отступила к границе, а затем к тому исходному положению, откуда она так блестяще начала операцию в Восточной Пруссии в первых числах августа 1914 г.
К полудню 31 августа того же года германские летчики доставили Гинденбургу известие об отступлении армии Ренненкампфа на всем фронте на восток — за границу с Восточной Пруссией.
Русская 1-я армия при отступлении из Восточной Пруссии понесла значительные потери в людях — около 100000 человек — и небольшие в материальной части — до 150 орудий, что свидетельствует о сохранившейся боеспособности войсковых частей, дававших настолько энергичный отпор германцам, что они действовали в общем нерешительно и как бы следовали за русскими, но не преследовали их. Даже в самое тяжелое время отступления за Неман, когда 1-я армия за отсутствием управления со стороны Ренненкампфа стала рассыпаться, русские войска вывезли почти всю свою артиллерию, [203] за исключением нескольких батарей менее стойких второочередных пехотных дивизий.
Доблестно державшиеся русские войска 1-й армии потерпели поражение в Восточной Пруссии вследствие крайней нерешительности и сумбурного управления, проявленных со стороны русского командования.
Поведение Ренненкампфа в операциях его армии в Восточной Пруссии граничит с явным предательством.
Поражение 1-й русской армии и. отход ее из Восточной Пруссии являются непосредственным, естественным продолжением поражения 2-й армии генерала Самсонова.
14 сентября 1914 г. Ренненкампф телеграфировал начальнику штаба верховного главнокомандующего в ставку: «Счастлив сообщить для доклада, что все корпуса вышли из боя, хотя некоторые с тяжелыми потерями... даю людям дневку, может быть две, дабы людям основательно поесть, выспаться... могу уверенно сказать, неудачная операция эта кончилась... Противнику в значительно превосходных силах не удалось нас отрезать и уничтожить, успех его лишь в том, что заставил незначительно отойти, но и ему это очень дорого обошлось; отдохнем, поедим, приведем себя в порядок и опять будем готовы»...
На это верховный главнокомандующий Николай Николаевич ответил: «От всего любящего вас сердца благодарю за радостную весть, поблагодарите геройскую 1-ю армию за ее труды. В дальнейшем при вашей энергии и помощи божьей уверен».
Вот два характерных эпизода из прошлого, когда подчиненный, не управлявший своими войсками и не зная даже обстановки (к 15 сентября противник уже наседал у Средники и Мариамполя и не могло быть речи ни о каких дневках), обманывает своего начальника и когда высший начальник так наивно верит своему подчиненному, почему-то радуется его далеко не радостному сообщению и благодарит его за ложь, скрывающую преступное отсутствие управления боевыми действиями войск.
Впрочем, если бы «управлял» Ренненкампф, то отход его армии из Восточной Пруссии мог бы закончиться гораздо хуже.
Нельзя не отметить возмутительный, чисто немецкий цинизм барона Ренненкампфа, который считал, как это видно из приведенной его телеграммы, что для того, чтобы «быть готовым», русскому солдату и офицеру нужно только «поспать и поесть».
Русские в сражениях под Гумбиненом и Танненбергом были несколько слабее немцев по числу штыков и гораздо слабее по числу и мощности артиллерийских орудий; русские вовсе не имели тяжелых орудий крупного калибра и дальнобойных, не имели они броневых частей и сколько-нибудь удовлетворительных авиационных частей; только в отношении конницы русские были гораздо сильнее немцев, причем в составе армейской конницы Ренненкампфа участвовала почти вся гвардейская кавалерия, считавшаяся по исторически сложившимся традициям блестящей представительницей русской конницы, так сказать «цветом» ее. [204]
Несмотря на относительную слабость русской артиллерии в отношении численности и мощности орудий, русские выиграли сражение 20 августа под Гумбиненом главным образом благодаря искусству огневого действия русской артиллерии, наносившей немцам тяжелые потери, расстреливавшей их по своей инициативе особенно губительным уничтожающим перекрестным огнем. Немецкий писатель Ниман говорит о Гумбиненском сражении, что «с утра наступление немцев шло повсюду удачно, но вскоре остановилось и обратилось в тяжелый, сопряженный с большими жертвами, огневой бой... Попытки атаковать разбивались о смертоносный огонь могущественной артиллерии русских».
В сражении под Танненбергом русская армия генерала Самсонова потерпела поражение благодаря ошибочному руководству высшего командования, граничившему с преступностью, несмотря на то, что крайне переутомленные и даже истощенные войска Самсонова дрались с отчаянным упорством и при мощном огневом содействии своей доблестной артиллерии разбили несколько германских дивизий.
По поводу действий русской артиллерии в Гумбиненском сражении командующий 1-й армией сообщал 21 августа 1914 г. начальнику штаба верховного главнокомандующего: ...»На фронте противник выдвигает сильную артиллерию, вплоть до тяжелой артиллерии, стараясь получить перевес в огне, причем последнюю располагает против того нашего фланга, который предполагается им обойти. Огонь немецкой артиллерии отличается большой действительностью, что до некоторой степени объясняется определенностью, очевидно, заранее измеренных расстояний до некоторых рубежей и местных предметов, но, как выяснили бои и опросы пленных и раненых, огонь нашей артиллерии по губительности не уступает немецкому, нанося большие потери и в короткий промежуток сметая подверженные огню цели...»{796}
В Танненбергском сражении русская артиллерия действовала с таким же искусством в стрельбе и самоотверженностью, как и в сражении под Гумбиненом. Выше упоминалось, что в период сражения у Танненберга немцы потерпели ряд поражений в отдельных боях. Все эти бои выиграны были частями армии Самсонова благодаря мощному содействию огня русской артиллерии. Отступление корпусов 2-й армии, принявшее к 29 августа беспорядочный, почти панический характер, прикрывалось артиллерией, которая отбивалась огнем до последнего пушечного патрона, сохраняя при этом стойкость. Например, 2-я батарея 4-й артиллерийской бригады, прикрывавшая отступление своей 4-й дивизии на высотах севернее д. Ротфлис, своим уничтожающим огнем остановила преследование противника и с боем в полном порядке отошла к Бишофсбургу около 12 часов ночи под прикрытием 62-го пехотного полка, отступавшего в арьергарде. [205]
Боевые действия русской артиллерии в период операции в Восточной Пруссии не могли развиваться в полной мере за недостатком боеприпасов, несмотря на то, что операция происходила в августе 1914 т., т. е. в самом начале войны, когда, казалось бы, запасы боеприпасов артиллерии должны были быть еще полны. Между тем уже 14 сентября последовало указание верховного главнокомандующего войскам действующей армии следующего содержания: «...без широкого применения артиллерийского огня во всех фазисах боя невозможно достигнуть осязательных результатов, вследствие чего расход пушечных патронов достигает громадных размеров. Необходимо, однако, иметь в виду, что источники, за счет которых происходит питание армий пушечными патронами с тыла, ограничены.
При этом совершенно доверительно сообщается, что в настоящее время в распоряжении Главного артиллерийского управления имеется всего 29 легких парков (с 76-мм патронами). Таким образом, отдавая должное артиллерийскому огню, не останавливаясь перед доведением его до требуемой напряженности, когда это вызывается обстановкой, необходимо вместе с тем и крайне бережливое отношение к расходованию патронов, дабы преждевременным и бесцельным израсходованием их не оказаться в затруднительном положении».
Опыт боевых операций в Восточной Пруссии в августе 1914 г. привел высшее командование русскими армиями к заключению, что «современный бой слагается почти целиком из борьбы за фланги, что требует большой активности действий. Пассивность — большой грех, который всегда имеет один результат: большие потери.
Для того чтобы заставить противника выполнять свою волю, а не подчиняться ему, необходимо: 1) упреждать его своими действиями (в день боя более ранний час выступления может способствовать захвату инициативы действий) и 2) обнимать его фланги».
Необходимо иметь хоть небольшие свои части на флангах противника, как бы он ни растягивал свое расположение по фронту. Удаление частей, работающих на флангах неприятеля, должно быть таково, чтобы можно было использовать их действия, т. е. они должны находиться в маневренной связи с главными силами, а в малых отрядах — и в огневой связи.
Один фронтальный огонь — средство, как показал боевой опыт, недостаточно действительное, а потому нельзя пренебрегать направлением на неприятельские фланги хотя бы небольших частей.
Простого наблюдения или охранения своего фланга совершенно недостаточно. Единственное верное средство не быть обойденным — действовать самому против флангов противника.
Назначенные для действия против неприятельских флангов части следует высылать одновременно с развертыванием отряда из походного порядка для боя, или еще заблаговременнее, и лучше всего вести их уступом вперед. [206]
Парирование неприятельского охвата загибом своего фланга назад не должно допускаться, так как при таких условиях противник достигает своей цели, получая превосходство в силе огня на фланге.
Загиб фланга назад облегчает противнику окружение наших войск. Лучше всего скорее охватить самим фланг противника. Если же своевременно это не исполнено, то необходимо занять резервом из уступа такое расположение, чтобы взять зашедший фланг противника под продольный огонь и затем резервом атаковать.
Опыт боев в Восточной Пруссии указал, что атака растянутого по фронту противника в его центр с целью прорыва возможна в очень редких случаях и весьма рискованна, так как требует самого стремительного прорыва вперед без малейшей задержки. Если часть, прорывающая центр противника, наткнется на сильное его сопротивление с фронта и задержится хотя бы не надолго, то она может попасть сама под перекрестный огонь фланговых частей неприятеля.
Охватив противника с флангов, необходимо завершить его окружение, для чего может быть особенно полезна конница.
Конные массы, способные к огневому бою, оказались в сражениях в Восточной Пруссии, разыгравшихся на десятки километров по фронту, подвижными резервами для нанесения последних решающих ударов.
Относительно действий германских войск в сражениях в Восточной Пруссии высшее командование русской армии пришло к следующим выводам:
«Немецкая тактика наших дней сводится к стремлению втянуть противника в свое расположение, как в сеть, а затем взять его в огневые клещи. Они (т. е. немцы) с самого начала боя направляют фланговые колонны так, чтобы сразу охватить противника с обоих флангов, и, добившись этого, развивают ураганный огонь. Тот, кто при встрече с немцами будет медлить, останавливаться и зевать на флангах, не продвигаясь вперед, тот попадет под перекрестный огонь и понесет большие потери.
Воодушевляясь своими прошлыми боевыми успехами, немцы стремятся даже и малыми силами действовать наступательно, рассчитывая на то, что противник остановится, — чего им только и нужно, — дабы иметь возможность окружить его огневым кольцом и расстрелять.
Трудно сказать пока, как эта дерзкая тактика может измениться под влиянием первой же серьезной неудачи.
Штыка немцы, как показали уже некоторые бои в настоящей войне, не любят и боятся, от штыкового боя уклоняются». [207]