Глава II.

Подготовка личного состава артиллерии в мирное время

Общие требования

Руководящими общими указаниями для ведения учебных занятий по боевой подготовке личного состава артиллерии служили официально изданные «План распределения годовых занятий» и «Инструкция для ведения годовых занятий».

Требовалось, чтобы в развитие и уточнение общих плана и инструкции в каждой отдельной артиллерийской части (артиллерийской бригаде, отдельном артиллерийском дивизионе или отдельной батарее) был составлен, сообразуясь с условиями расположения и средств части, свой подробный «план занятий», определяющий последовательность их ведения и приблизительную продолжительность времени каждого отдела обучения.

При составлении плана занятий предлагалось иметь в виду, чтобы расчлененная работа отдельных команд в батареях и их соединениях была направлена к одной определенно поставленной цели: совершенствованию в подготовке артиллерии к боевым действиям.

План годовых занятий артиллерийских частей следовало согласовать с общим планом годовых занятий в дивизии, отдельной бригаде или войсковом соединении, в состав которого входила та или иная артиллерийская часть.

Совместные занятия разных родов войск в любой период обучения требовалось проводить при соблюдении, условия, чтобы эти занятия по возможности дополняли и оживляли курсы самостоятельного обучения отдельных родов войск.

План годовых занятий отдельной артиллерийской части, утвержденный начальником войскового соединения, в состав которого она входила (дивизии, отдельной бригады), служил основанием для надлежащей постановки занятий и выработки расписаний занятии в дивизионах, батареях и разных командах.

Требовалось всеми мерами стремиться к тому, чтобы недостаток средств одной части, преимущественно недостаток конского состава, [46] пополнять средствами других частей. Поэтому расписания занятий дивизионов, батарей и команд, направляющие течение их рабочего дня, должны быть строго согласованы с годовым планом занятий бригады (отдельного дивизиона).

Занятия желательно было вести по расписаниям. Однако при заблаговременном их составлении нельзя все предусмотреть, а потому при непредвиденных обстоятельствах разрешалось допускать частные отступления от расписаний.

Продолжительность каждого занятия по расписанию должна быть достаточной для усвоения обучающимися всего им преподанного, но вместе с тем должна исключать возможность переутомления участников занятий.

Разнообразие занятий в течение дня делает их более привлекательными и менее утомительными.

Непременным условием производительности занятий, в особенности отделов подготовки — в составе частей и практической стрельбы, является правильная постановка руководства упражнениями.

Сущность руководства при обучении артиллерии состояла в том, чтобы расчлененная работа отдельных команд, батарей и их соединений была целесообразно направлена и вела к определенной цели — совершенствованию в стрельбе для наиболее успешного разрешения боевых задач. Для осуществления этого руководители должны были владеть широкими познаниями в военном деле, достаточным служебным опытом, энергией и любовью к делу, а также искусством в образной, живой, доступной форме и в интересной, разнообразной, жизненной и поучительной обстановке передавать обучаемым необходимые сведения и умение применять их на практике.

Руководитель обязан предварительно всесторонне подготовиться к занятию и обставить его так, чтобы возможно чаще вызывать самодеятельность исполнителей, хотя бы главных.

На сложных занятиях, когда один руководитель не может проследить их выполнение во всем объеме, должен быть назначен хорошо осведомленный помощник руководителя.

Перед началом занятий в составе части (или практической стрельбой) руководитель знакомит весь личный состав с исходным положением, в котором по предположению находится часть, и с задачей, которую предстоит решить. Исходное положение должно быть вполне определенное.

По окончании упражнения, состоящего в решении той или иной задачи, а в случае надобности — и в любой момент его исполнения, временно приостанавливая его, руководитель в присутствии всех или тех только лиц, деятельность коих вызвала временную задержку в исполнении задачи, делает разбор, на котором и выясняются все ошибки и промахи.

В некоторых случаях полезно для сохранения интереса к делу и сбережения времени и сил производить на месте упражнений лишь [47] краткий разбор по существу, откладывая подробный разбор по возвращении домой.

Разбор начинается с докладов исполнителей и бывших при них помощников руководителя для выяснения действий и распоряжений исполнителей, а также мотивов принятых ими решений и заканчивается заключением руководителя. Разбор должен состоять не только в указании ошибок и неправильностей в решении данной задачи, но также в указании положительных и отрицательных сторон исполнения, способов избежать и устранить последние и в указании наиболее целесообразного, по мнению руководителя, решения.

Подготовка строевых частей производится под руководством их командиров и под контролем высших над ними начальников.

Руководство теми занятиями, на которых командиры частей являются исполнителями, лежит на обязанности следующего высшего начальника.

Правильность ведения занятий проверяется соответствующими начальниками во время текущей работы, по возможности без назначения особых осмотров.

Проверяющие определяют:

а) достигается ли. общая цель подготовки;

б) правильно ли организована работа по подготовке;

в) нет ли грубых ошибок или отступлений в способе работы;

г) не требуется ли содействия для устранения затруднений в ведении работы.

Годовой план и расписания занятий, программы обучения, руководящие приказы начальствующих лиц по поводу занятий, отметки о несостоявшихся или измененных занятиях и о причинах, их вызвавших, дают необходимый и достаточный материал для суждения о постановке и об успехе подготовки артиллерийских частей.

Об особых видах отчетности, необходимой в некоторых частных случаях, указано ниже.

Ежегодно к 1 декабря инспектор артиллерии корпуса представлял командиру корпуса свое заключение о выполнении частями артиллерии стрельбы и всех подготовительных к ней занятий и о мерах, которые могли бы улучшить в будущем постановку артиллерийского дела в частях. Копия этого заключения представлялась одновременно в Главное артиллерийское управление.

Начальники всех степеней, ведающие подготовкой вверенных им команд и частей артиллерии, обязаны работать не за страх, а за совесть, с полным напряжением сил и способностей. Не боязнь ответственности, а сознание честно исполненного долга службы должно руководить ими в важном и трудном деле подготовки артиллерии к бою.

Кроме знаний и любви к военному делу, они должны быть проникнуты стремлением к единству понятий в общем военном деле (в частности, в деле боевой подготовки артиллерии) и к солидарности в осуществлении единых понятий и военных знаний. [48]

Подготовка рядовых (канониров, бомбардиров, фейерверкеров){730}

Для удобства обучения организовывались разного рода команды.

Батарея организовала команды: а) постоянного и переменного орудийного расчета; б) фейерверкеров; в) телефонистов-сигнальщиков (последние могли обучаться и при управлениях дивизионов).

При дивизионах организовали команды ординарцев-разведчиков и наблюдателей {731}.

Организация каких бы то ни было команд, подчиняясь существующим для них положениям, не должна нарушать постоянной готовности артиллерийских частей к бою, почему порядок их формирования должен быть сообразован как с составом отдельной артиллерийской части, так и с условиями ее расквартирования (совместное или разбросанное).

Желательно, чтобы перечисленные команды были всегда по возможности в штатном составе и, как органы наиболее ответственной службы артиллерии, ежегодно пополнялись половиной их штатного состава.

При назначениях в различные команды должны приниматься во внимание физические особенности и личные свойства избираемых людей.

Обучение солдат производилось офицерами, в помощь которым выделялось достаточное число хорошо подготовленных учительских помощников, избираемых из фейерверкеров, бомбардиров и лучших канониров старших сроков службы.

Командиры частей распределяли между офицерами всю работу, охватывающую полный курс обучения, руководили работой и следили за ее выполнением.

Офицеры в порученных им отраслях обучения являлись самостоятельными и ответственными руководителями занятий с личным составом в пределах полученных ими инструкций и указаний командира.

Молодые солдаты, прибывающие в части артиллерии по призывам, ежегодно, обычно осенью, проходили первоначальное военное [49] обучение в командах, организуемых при каждой батарее или соответствующем подразделении. «Положение об обучении молодых солдат в артиллерии», изданное в 1901 г., признавалось устаревшим; новое положение утверждено было уже после начала войны (см. выше). Поэтому подготовка молодых солдат производилась по разным программам, инструкциям и руководствам, разрабатываемым в батареях и других артиллерийских соединениях и утверждаемым в штабах корпусов и военных округов. Обучение производилось под руководством офицера, назначаемого из более опытных строевых офицеров (преимущественно старшего офицера батареи), в помощь которому назначались заблаговременно им подготавливаемые учителя молодых солдат, выбираемые из лучших бомбардиров и фейерверкеров. Молодые солдаты обучались строю пешему и при орудиях, гимнастике, обязательным для солдата знаниям основ — устройства своего оружия и материальной части, уставов внутренней службы, гарнизонного и дисциплинарного.

Грамотности солдаты обучались в батарейных и соответствующих им школах под руководством офицеров, назначаемых по большей части из более молодых.

Постоянный состав (три номера на орудие) орудийного расчета (канониры, бомбардиры), пройдя подготовку, должен был:

а) уметь правильно и быстро исполнить обязанности всех номеров при орудии, устанавливать прицельные приспособления, правильно читать величины установок этих приспособлений и уметь производить проверку прицельных приспособлений;

б) уметь наводить орудие при всех условиях и всеми способами, отмечать орудие, давать направление по вспышкам от выстрелов, по поднимающейся от выстрела пыли, по дыму рвущихся снарядов и провешивать направление в разных случаях;

в) уметь брать параллельное направление;

г) знать основательно затвор, его сборку и разборку, знать в главных частях материальную часть артиллерии, уметь обращаться с ней и наблюдать за ее исправным состоянием, уметь чистить, мыть, смазывать орудие, лафет, передок, зарядный ящик;

д) уметь обращаться с боевыми припасами, знать устройство, действие и назначение снарядов, трубок и взрывателей, уметь снаряжать холостые патроны;

е) знать укладку боевого комплекта и запасных частей орудия;

ж) уметь маскироваться и окапываться.

Подготовка солдат переменного состава (переводимые, отчисляемые, возвращаемые в батарею) могла ограничиваться объемом курса молодых солдат.

Телефонисты-сигнальщики обучались в батареях или дивизионах. Они должны были:

а) знать устройство телефонов и способы их исправления, способы сращивания и исправления провода, прокладку линии по [50] земле, на столбах и местных предметах, быть ознакомленными со всеми способами пользования телефоном и проводом;

б) знать установленные способы сигнализации;

в) уметь устанавливать все существующие в батарее штатные приборы.

Разведчики-ординарцы и наблюдатели обучались в дивизионах и, кроме обязанностей телефонистов-сигнальщиков, они должны были быть ознакомлены:

а) с чтением карт и планов, условными знаками, масштабом, ориентировкой на местности по карте и без карты, днем и ночью;

б) с позициями, занимаемыми артиллерией, способами укрытия орудий, передков и зарядных ящиков, устройством и маскировкой наблюдательных пунктов;

в) с признаками ружейного и пулеметного огня, разрывами различных артиллерийских снарядов и наблюдением за их действием;

г) с разведкой местности на походе и при маневрировании, с разведкой противника и позиций;

д) с составлением кроки и простейших перспективных чертежей;

е) с пользованием существующими в батарее штатными приборами;

ж) со службой связи.

Фейерверкеры занимались подготовкой к стрельбе под руководством командира батареи или офицера по его назначению.

Занятия эти состояли: а) в закреплении знания обязанностей орудийного фейерверкера и командира взвода; б) в самостоятельном управлении огнем (было обязательным только для сверхсрочно служащих фейерверкеров и для подпрапорщиков); в) в усвоении порядка питания снарядами; г) в обучении скрытно располагать и перемещать передки и зарядные ящики и держать постоянную связь между тылом и боевой линией.

Предварительная подготовка наиболее грамотных и лучших во всех отношениях солдат к знаниям обязанностей бомбардиров и фейерверкеров производилась в учебных командах, организуемых при управлениях артиллерийских бригад, отдельных артиллерийских дивизионов и других отдельных частей артиллерии.

В учебных командах будущие фейерверкеры не только закрепляли и развивали свои специальные знания артиллерийской строевой службы, изучали топографию (главным образом практиковались в чтении планов и карт и в составлении кроки местности), знакомились с основами тактики, но проходили и некоторые общеобразовательные предметы: элементарную математику, русский язык, географию России, приобретали общие сведения по русской истории и пр. Проект Положения об учебных командах полевой артиллерии, разработанный ГАУ в 1909 г., был утвержден лишь в 1913 г. (см. выше).

Орудийный расчет, специальные команды и низший командный состав фейерверкеров во всех родах русской артиллерии были в общем отлично обучены и хорошо знали свое специальное дело{732}. [51]

Орудийный расчет, в особенности наводчики орудий, и большинство солдат специальных команд состояли из грамотных, отборных по умственному развитию и физической силе людей; все они были хорошо практически подготовлены.

Фейерверкеры артиллерии были основательно подготовлены и теоретически и в особенности практически для исполнения обязанностей непосредственного начальника орудия и для замещения взводного командира; они быстро и точно исполняли команды по наводке и стрельбе, отлично руководили и следили за исполнением обязанностей расчета при орудиях и зарядных ящиках. Фейерверкеры были незаменимыми помощниками офицеров и служили примером для всех солдат батареи в смысле практического знания службы.

К сожалению, старое увлечение так называемой «словесностью», сводившееся к зазубриванию наизусть и автоматическим ответам на заранее составленные вопросы по разным отделам уставов и описаний материальной части, еще не было изжито в некоторых частях артиллерии и особенно в крепостной.

Так, например, во время опытной мобилизации крепости Осовец в 1912 г.{733} кадровый состав крепостной артиллерии, несмотря на многие неблагоприятные условия — большой некомплект командного офицерского состава, перегруженность солдат разного рода работами и пр., — оказался вполне удовлетворительно подготовленным как в отношении специального артиллерийского дела, так и в смысле ознакомления с другими разнообразными обязанностями крепостной службы. Но наряду с этим обнаружилось излишнее увлечение «словесностью», стрельбой из винтовок и другими второстепенными вопросами службы, включенными в программу обучения.

Признано было тогда же необходимым пересмотреть программы обучения крепостной артиллерии, отбросить все лишнее и понизить требования, предъявлявшиеся к стрельбе крепостной артиллерии из винтовок.

Программы обучения полевой артиллерии, как и крепостной, также следовало пересмотреть и многое в них сократить, обратив внимание на более существенное.

Но до начала мировой войны не были пересмотрены программы обучения ни крепостной, ни полевой артиллерии (см. выше «Руководства и наставления для подготовки артиллерии»).

В артиллерии на учебных занятиях мирного времени, в особенности на практических стрельбах, замечалась дружная продуктивная работа всего личного состава — солдат и офицеров. [52]

Подготовка младших офицеров{734}

Для подготовки и воспитания младшего офицерского состава старой русской армии и ее артиллерии служили кадетские корпуса и военные училища {735}.

Кадетские корпуса «имеют целью, — указывалось законоположением о них, — доставить малолетним, предназначаемым к военной службе, общее образование» и служить «приготовительными заведениями для поступления молодых людей в военные училища». Кадетские корпуса имели задачей «доставлять малолетним, предназначаемым к службе в офицерском звании, преимущественно сыновьям заслуженных офицеров, общее образование и соответствующее их предназначению воспитание». С 1912 г. в кадетские корпуса допускалось принимать своекоштными воспитанниками сыновей лиц всех сословий, «кроме сыновей и внуков лиц (мужского и женского пола), родившихся в иудейской вере»{736}. Это положение ее распространялось на привилегированный пажеский корпус, в который принимались сыновья и внуки только заслуженных генералов и, как исключение, сыновья высших гражданских чинов или потомки знатных титулованных дворянских фамилий.

Положением о кадетских корпусах требовалось, чтобы система обучения в них была согласована с основными требованиями физического и нравственного воспитания, чтобы путем обучения постепенно развивались умственные способности учащихся и сообщались им «основные знания истины веры и общеобразовательных предметов», необходимых как для дальнейшего специального военного образования, так и для «предстоящей впоследствии служебной и житейской деятельности».

Воспитание в кадетских корпусах имеет главной целью, указывалось законоположением, «...подготовление воспитывающихся юношей к будущей службе государю и отечеству посредством постепенной, с детского возраста, выработки в воспитанниках тех верных понятий и стремлений, кои служат прочною основою искренней [53] преданности престолу, сознательного повиновения власти и закону и чувств чести, добра и правды. Соответственно такой цели, корпусное воспитание должно в каждом из кадет всесторонне развить физические и душевные способности, правильно образовать характер, глубоко укоренить благочестие и верноподданнейший долг и твердо упрочить те нравственные качества, кои имеют первенствующее значение для офицера».

«Совокупные усилия всех преподавателей и воспитателей должны быть постоянно направлены к тому, — говорилось в законе, — чтобы поддержать в каждом воспитаннике здоровье, силу и бодрость тела и духа, строгую дисциплину ума и воли, любознательность и склонность к умственному труду».

В кадетских корпусах преподавались: закон божий, русский, французский и немецкий языки, математика (арифметика, алгебра, геометрия, тригонометрия, начала аналитической геометрии), природоведение и естествознание, физика, химия, космография, география, история, законоведение, рисование и чистописание; кроме того, велись внеклассные занятия: строевое обучение, гимнастика, фехтование, плавание, танцы, музыка и пение.

В кадетских корпусах воспитанники получали достаточно хорошее общее среднее образование, особенно в отношении математики; преподавание истории и всех языков было поставлено не совсем удовлетворительно. Юноши, заканчивающие кадетские корпуса, были в общем хорошо подготовлены для прохождения курса военных училищ в отношении как общего образования, так и основных начал строевой подготовки, воспитания в духе воинской дисциплины (но недостаточно сознательной), в духе повиновения власти и закону. Они были воспитаны более или менее удовлетворительно в духе тех нравственных качеств, которые по понятиям того времени имели «первенствующее значение для офицера». Но они были круглыми невеждами в отношении понимания долга гражданина в общественно-политическом отношении, так как всякое, самое малейшее проявление интереса к вопросам экономики, политики, гражданского долга не допускалось среди военных, считалось преступным и каралось законом. В них мало развивалась «любознательность и склонность к умственному труду», почти не развивались душевные способности, обеспечивающие воспитание дисциплины ума и воли, воспитание необходимого воину твердого характера, обеспечивающего безбоязненное проявление инициативы и самодеятельности, особенно остро требующееся в условиях современной боевой обстановки.

В «Своде военных постановлений» 1869 г., изд. 4 (ст. 1020, 1048) указывалось, что военные училища «имеют целью доставить молодым людям, получившим общее образование, военно-воспитательную, строевую и научную подготовку, необходимую для службы в соответствующем роде войск».

Цель военного воспитания юнкеров военных училищ согласно тому же «Своду военных постановлений» заключалась: 1) в глубоком [54] укоренении чувства долга верноподданнического и воинского; 2) в образовании честного, строго исполнительного и мужественного характера; 3) в развитии и упрочении сознания о высоком значении воина, призванного к защите престола и отечества; 4) в прочном усвоении воинской дисциплины и чинопочитания; 5) в поддержании между совоспитывающимися юнкерами духа доброго товарищества, с должною в порядке службы подчиненностью старшим из них по званию.

Обучение в военных училищах согласно общему о них положению должно было сообщать юнкерам основательные знания, теоретические и практические, обладая которыми, выпускаемые из училищ офицеры могли бы не только выполнять с должным успехом предстоящие им служебные обязанности, но и продолжать на службе свое военно-научное образование.

В военных училищах (пехотных и кавалерийских) проходились: 1) военные науки — тактика, военная история, артиллерия, фортификация, военная топография, законоведение и военная администрация; 2) общеобразовательные предметы — русский, французский и немецкий языки, механика и химия (последние два в виде сокращенных курсов); кроме того, закон божий; 3) все отрасли военно-служебной подготовки.

Артиллерийские училища приготовляли молодых людей «для службы в строевых частях артиллерии» и являлись «подготовительными заведениями для Михайловской артиллерийской академии».

Учебный курс военных училищ — двухгодичный, артиллерийских — трехгодичный, т. е, значительно расширенный в отношении математики, химии и в особенности специальных знаний артиллерии. По учебному полному курсу проходимых предметов артиллерийские училища возможно было отнести к высшим учебным техническим заведениям.

В артиллерийских училищах сверх общих военных и общеобразовательных предметов, проходимых в военных училищах, и специального курса артиллерии проходились еще дополнительные предметы по математике: аналитическая геометрия, диференциальное и начала интегрального исчисления, физика, элементарная механика и обстоятельный теоретический и практический курс химии с уклоном производства пороха и взрывчатых веществ.

В общем в артиллерийских училищах юнкера получали основательную общеобразовательную теоретическую подготовку по физико-математическим предметам и по химии, отличную теоретическую и хорошую практическую специальную военно-научную подготовку, особенно в области знаний артиллерии. Подготовка офицеров, выпускаемых из артиллерийских училищ, справедливо признавалась достаточной для того, чтобы эти офицеры были в полной мере полезными для службы в артиллерии на младших командных должностях.

Однако младший офицерский состав русской артиллерии комплектовался путем производства в офицеры юнкеров не только [55] артиллерийских училищ, но за недостатком последних и других военных училищ (главным образом пехотных, редко кавалерийских).

Офицеры, выпускаемые в артиллерию из военных училищ, были вообще слабо подготовлены для службы в артиллерии, так как теоретический курс артиллерии проходился в военных училищах в ограниченном размере, на практике специальная артиллерийская служба не проходилась, командирование же выпускаемых в артиллерию юнкеров накануне производства в офицеры на несколько дней в ближайшие расположенные лагерем батареи для ознакомления со строевой артиллерийской службой не приносило почти никакой пользы.

Первое время службы в артиллерии положение молодых офицеров, выпущенных из военных училищ, бывало до некоторой степени довольно тягостным. Им приходилось учиться не только у своих товарищей офицеров, старших по выпуску или произведенных одновременно с ними из артиллерийских училищ, но нередко учиться практически и у подчиненных им фейерверкеров (теперь сержантов) или даже присматриваться к искусной работе при орудии старослужащих бомбардиров (ефрейторов) и канониров (рядовых), чтобы перенимать некоторые приемы их работы и потом обучать этим приемам.

Благодаря тому только, что в артиллерию выпускались из военных училищ наилучшие по успеваемости в науках, более способные юнкера и что в артиллерии исторически сложились хорошие взаимные отношения между офицерами и солдатами, офицеры из окончивших военные училища выходили из неловкого положения довольно скоро и легко. Впоследствии они в общем не уступали в знании строевой артиллерийской службы и практической стрельбы своим товарищам, выпущенным из артиллерийских училищ. Но все же эти последние, за некоторыми исключениями, иногда давали первым чувствовать свое превосходство, по крайней мере в полученном более широком специальном образовании.

Характерной чертой в воспитании и военной подготовке юношества, предназначаемого к тому, чтобы стать в ряды офицерства старой русской армии с ее артиллерией, являлось то, что воспитанников кадетских корпусов и затем юнкеров военных училищ (всех специальностей) в силу классовой розни держали далеко в стороне от солдат. В результате выпускаемые из училищ молодые офицеры не знали, как подступить к солдатам, как их учить, как найти с ними общий тон, побороть их недоверие к офицеру, боязнь его, как держать себя, чтобы пользоваться добрым к себе расположением и уважением со стороны солдат, чтобы они желали и могли поделиться своими интересами с офицером, видели в офицере не только строгого, карающего начальника, но и «отца-командира».

У огромного большинства молодых офицеров всех родов войск старой русской армии, вообще хорошо подготовленных для службы в строю, не было в первое время после выпуска из училища только уменья в обращении с солдатами. Но, беря пример с более опытных, [56] старших по службе товарищей, молодые офицеры выходили из неприятного положения через некоторое, более или менее непродолжительное время. В особенности скоро осваивались с солдатами и становились хорошими их учителями и начальниками молодые офицеры артиллерии.

Хронический некомплект офицеров в строю артиллерии, чрезвычайно большой в артиллерии крепостной и тяжелой осадного типа, приходилось пополнять выпусками офицеров из пехотных военных училищ до самого начала мировой войны. Между тем офицерам, выпускаемым из пехотных военных училищ, особенно трудно было осваивать требующую специальных технических знаний сложную службу в крепостной и тяжелой артиллерии.

Со времени русско-японской войны Главное артиллерийское управление со своей стороны принимало все зависящие от него меры к созданию новых артиллерийских училищ, так как существовавших двух училищ (Михайловского и Константиновского) было совершенно недостаточно для обеспечения артиллерии хорошо подготовленным по специальности офицерским составом. ГАУ считало крайне необходимым иметь несколько артиллерийских училищ, с тем чтобы увеличить выпуск офицеров, подготовленных для службы как в полевой, так и особенно в крепостной и тяжелой артиллерии, и уменьшить или даже вовсе прекратить выпуск в артиллерию офицеров из пехотных военных училищ. Но предпринимаемые с этою целью ГАУ меры осуществлялись с большими трудностями и с опозданием за отсутствием кредитов, в отпуске которых отказывало финансовое ведомство, поддерживаемое государственным контролем.

Незадолго до начала мировой войны 1914–1918 гг. были образованы лишь 3-е Киевское артиллерийское училище для выпуска офицеров в полевую артиллерию и одно Одесское училище тяжелой артиллерии{737}.

О большом некомплекте офицеров крепостной артиллерии можно судить по примеру даже такой важной для обороны России пограничной крепости, как Осовец, отстоявшей от границы с Восточной Пруссией всего лишь в 15–20 км.

Во время опытной мобилизации этой крепости, произведенной в сентябре 1912 г., обнаружилось, что в некоторых ротах крепостной артиллерии не бывало офицеров почти круглый год, и подготовка солдат лежала главным образом на фейерверкерах и подпрапорщиках. Во время опытной мобилизации большинство офицеров исполняло по две, по три обязанности и более. Например, один из ротных командиров крепостной артиллерии был одновременно комендантом форта, командующим батальоном, начальником одного из отделов артиллерийской обороны, заведующим хлебопечением на время мобилизации и временно командиром батальона запасных, призванных [57] в крепость для отбывания сборов, т. е. одновременно он должен был исполнять обязанности по шести должностям {738}.

Служба в крепостях была так плохо обставлена, была настолько безотрадной, что служить в крепостной артиллерии не желали юнкера не только артиллерийских, но иногда даже и пехотных училищ. Крепостную артиллерию приходилось комплектовать довольно случайным элементом: юнкерами артиллерийских училищ, оказавшимися по физическим качествам непригодными для службы в полевой артиллерии; юнкерами пехотных училищ, для которых нехватало вакансий в полевой артиллерии; офицерами, переводимыми из пехоты, и, наконец, в последнее время перед войной — юнкерами, насильственно выпускаемыми из артиллерийских училищ, что не достигало цели, так как более энергичные и способные все равно находили для себя возможность служить вне крепости.

Служба в тяжелой артиллерии осадно-крепостного типа вследствие большой сложности и чрезвычайного разнообразия материальной части являлась более трудной и ответственной, требовавшей серьезной специальной артиллерийской подготовки, чем служба в полевой артиллерии.

Поэтому по плану мероприятий, составленному ГАУ еще в 1906 г., признавалось необходимым, во-первых, создание «крепостного» артиллерийского училища для подготовки офицеров тяжелой артиллерии, во-вторых, улучшение быта офицеров крепостной артиллерии. После нескольких лет канцелярской волокиты мероприятия эти были осуществлены лишь отчасти и в общем настолько запоздали, что до начала войны в 1914 г. не произошло существенного улучшения в пополнении некомплекта тяжелой артиллерии специально подготовленными офицерами. Созданное в Одессе крепостное артиллерийское училище (тяжелой артиллерии) не успело дать ни одного выпуска офицеров до начала войны.

Офицерские занятия в строевых частях артиллерии. Аттестование офицеров. Подготовка офицерского состава не ограничивалась прохождением курса военных училищ. В строевых артиллерийских частях велись, согласно особой инструкции и «Наставлению для офицерских занятий», утвержденному 4 ноября 1909 г., артиллерийские и тактические занятия с офицерами под общим руководством командиров артиллерийских бригад и дивизионов и под непосредственным руководством командиров батарей.

Занятия с офицерами имели целью закрепить имеющиеся у них знания и постоянно поддерживать их на высоте современных военных требований, а также развить умение и навыки решать задачи, выпадающие на долю офицера в разных случаях его боевой деятельности.

Занятия должны были вестись исключительно практически, решением задач, на которых обучаемый ставился в роль исполнителя. [58]

Занятия велись как в комнате, так и в поле, причем последним придавалось первенствующее значение.

По инициативе офицерской артиллерийской школы в частях артиллерии за три-четыре года до начала войны стали проводиться так называемые артиллерийские поездки (т. е. выезды). Несмотря на несомненную пользу этих поездок для дела боевой подготовки артиллерии, проект «Инструкции для производства артиллерийских поездок» был издан лишь в 1913 г., но до начала войны не был утвержден и потому не получил широкого распространения к руководству в артиллерийских частях.

Согласно проекту инструкции, артиллерийскими поездками назывались занятия в поле командного состава, имеющие целью дать практику в решении задач на местности на все виды боевой деятельности артиллерии. Артиллерийские поездки предусматривались двух видов: на одних изучались отдельные элементы боевой службы артиллерии, как то: разведка артиллерийских разъездов, разведка артиллерийских начальников, занятие и оборудование позиций, целеуказание; на других производились учения по определенному виду боя, причем последние делились на односторонние, производимые против обозначенного противника, и двухсторонние, на которых противником являлась другая артиллерийская часть.

Для каждой поездки составлялось тактическое задание, заключающее в себе сведения о противнике и о своих войсках, направление и цель движения отряда. Поездки производились в предположении, что данный (фиктивный) отряд, в состав которого входит практикующаяся артиллерийская часть, ведет какой-либо определенный вид боя: наступательный, встречный или оборонительный. Поездки начинали в составе батареи (имея в виду батарею в авангарде, в арьергарде и т. п.), потом переходили к поездкам в составе артиллерийского дивизиона и артиллерийской бригады.

Для артиллерийских поездок требовалось необходимое число чинов командного состава, разведчиков-ординарцев и телефонистов-сигналистов, телефонные двуколки, телефоны, приборы, флаги, иногда орудия (обыкновенно от батареи два орудия для обозначения флангов батареи).

Из командного состава назначались, например, при артиллерийских поездках в составе дивизиона: а) руководитель (при командире дивизиона) и помощники руководителя (при командирах батарей); б) командир дивизиона, адъютант при нем, начальники артиллерийских разъездов, командиры батарей и старшие офицеры. Остальные, свободные от назначений, офицеры являлись присутствующими и привлекались руководителем для высказывания своих заключений о ходе поездки и действиях участвовавших лиц.

Руководитель давал командиру дивизиона сведения о противнике и о расположении своих войск, об изменениях в тактической обстановке. Обязанности начальника отряда, в состав которого входил упражняющийся дивизион, исполнял тот же руководитель, если не был назначен особый начальник отряда. [59]

Помощники руководителя играли ту же роль при командирах батарей, при которых состояли, и действовали по указаниям руководителя.

Требовалось, чтобы (руководительский состав заранее хорошо ознакомился с местностью и чтобы все учение проводилось по плану, предварительно разработанному руководителем. Однако не рекомендовалось наводить исполнителей на то или иное определенное решение, намеченное руководством, чтобы не лишать их инициативы и самостоятельности в принятии решения.

При двухсторонних учениях считалось полезным произвести предварительно военную игру на планах того участка местности, на котором будет производиться учение, доведя игру до столкновения сторон, после чего полученные данные перенести на местность.

Для объединения и направления к общей цели действий руководителей сторон назначался обязательно главный руководитель двухстороннего учения, которому приходилось регулировать различного рода трения и устранять возникающие недоразумения и от искусства которого зависел в значительной степени успех выполнения учения. Между главным руководителем и руководителями сторон поддерживалась непрерывная и быстро действующая связь.

Задание для двухстороннего учения составлялось главным руководителем при участии руководителей обеих сторон.

При одностороннем учении организовывалось наблюдение за действиями маневрирующего со стороны обозначенного противника. При двухстороннем учении маневрирующие стороны наблюдали за действиями друг друга.

Разбор маневра производился в поле руководителем на основании личных впечатлений и сведений, полученных от своих помощников. Детальный разбор технического характера делался в большинстве случаев в комнатной, аудиторной обстановке.

Организация артиллерийских поездок, особенно двухсторонних, сложна и трудна, но при умелом, опытном и добросовестном руководстве артиллерийские поездки бывали интересными и поучительными.

В офицерской артиллерийской школе артиллерийские поездки нередко совмещались с полевыми тактическими поездками, проводившимися по окончании теоретических занятий, перед началом практических стрельб (обычно в мае в окрестностях г. Луги, в 20–40 км к востоку и к югу от города). При согласованности руководства по общей тактике с артиллерийским руководством подобные совместные полевые поездки бывали особенно полезными, так как при наличии руководителя по общей тактике (из специалистов, получивших академическое образование Генерального штаба), который принимал на себя обязанности главного руководителя, поездки правильно организовывались, протекали и освещались в тактическом отношении, что далеко не всегда имело место при одном специально артиллерийском руководстве.

В строевых артиллерийских частях руководителями занятий с офицерами являлись командиры батарей, дивизионов и бригад. [60]

Командиры батарей вели с офицерами следующие занятия.

1. Упражнения в примерной стрельбе, служившие средством для приобретения твердого навыка в применении правил стрельбы к различным случаям обстрела целей и навыка в уставных командах. Особое внимание обращалось на основательное знание правил стрельбы и теоретическое толкование их. Пособием служил курс офицерской артиллерийской школы «Сведения о стрельбе полевой артиллерии», а также изданное в 1911 г. «Пособие по стрельбе полевой артиллерии».

2. Решение артиллерийских задач при помощи кратких таблиц стрельбы и без них. При решении этих задач офицеры знакомились с основными свойствами всех орудий полевой артиллерии и приобретали навык в определении степени укрытия, величины мертвого пространства и т. п.

3. Занятия на планах (картах) и на местности, имевшие в виду практику в определении рельефа местности, кругозора, в выборе путей следования, в выборе наблюдательных пунктов и огневых позиций в указанном районе, в определении укрытия от взоров и мертвых пространств и т. п.

4. Занятия по изучению устройства и пользованию штатными приборами: угломерами, телефонами, дальномерами, буссолью, зрительными трубами и пр.

Командиры артиллерийских дивизионов вели занятия с офицерами по решению тактических задач на планах и на местности, с отдельными офицерами и группами, руководствуясь «Наставлением для офицерских занятий». При этом особое внимание обращалось на действия артиллерии в боевых столкновениях.

Командиры артиллерийских бригад вели занятия с руководителями с целью объединения их деятельности по ведению всех занятий с офицерами и руководили так называемыми сообщениями (докладами), делаемыми периодически офицерами на разные военные темы согласно «Наставлению для офицерских занятий» изд. 1909 г.

В «Наставлении для офицерских занятий» 1909 г. и в «Пособии по стрельбе полевой артиллерии», изданном в 1911 г., имелось достаточно указаний, чем нужно заниматься, с кем и кому руководить занятиями, но как руководить, какими методами проводить занятия — таких указаний не было; это предоставлялось усмотрению и умению руководителей. Между тем в довоенное время, особенно до 1910–1912 гг., у большинства руководителей не было ни умения, ни опыта, ни достаточных знаний для руководства офицерскими занятиями. Поэтому в деле огневой и особенно тактической подготовки командного состава русской артиллерии руководство, контроль и оценка являлись наиболее слабым местом.

Немало было недочетов даже в методах проведения в артиллерии так называвшихся «подготовительных к стрельбе упражнений». В довоенное время не имелось имитационных средств и совершенно отсутствовала тренировка командного состава артиллерии в стрельбе на миниатюр-полигонах; не применялись и вспышечные полигоны. [61] Имевшийся в батареях еще до русско-японской войны прибор для обучения пристрелке системы Муратова, построенный на началах теории вероятностей, довольно сложный и совершенно не наглядный, почти вовсе не применялся, устарел и был забыт. Мортирка для имитации воздушных разрывов, предложенная Долговым за три-четыре года до начала мировой войны, не привилась в частях полевой артиллерии. Появившийся незадолго до начала войны прибор Гельвиха для пристрелки в виде тиражных таблиц почти не был известен строевым артиллерийским частям.

К 1910–1912 гг. почти все командиры батарей, за редким исключением, и большинство командиров дивизионов были из числа прошедших курс офицерской артиллерийской школы, достаточно знакомые с новейшими достижениями в области техники стрельбы и тактики артиллерии, ознакомившиеся и с методами школы в проведении занятий с офицерами переменного состава. Поэтому занятия с офицерами в строевых частях артиллерии, носившие раньше характер «отбывания номера», постепенно становились более интересными и поучительными, получили другой смысл и имели более серьезное значение для поднятия уровня образования артиллерийских офицеров в специальном техническом отношении, но лишь отчасти и в тактическом.

Несмотря на некоторые предпринятые меры к поднятию образования в тактическом отношении, все же в некоторых строевых частях артиллерии, особенно расквартированных в захолустных городках, местечках и деревнях вдали от крупных штабов, тактические занятия продолжали считаться довольно скучной и бесполезной тратой времени. Происходило это главным образом из-за недостатка в опытных и сведущих руководителях тактическими занятиями. Офицеры Генерального штаба, являвшиеся специалистами в области тактики, наезжавшие иногда в эти захолустья для проверки тактических знаний, несколько неприятно нарушали спокойствие проверяемых офицеров и их непосредственных начальников, в особенности же командиров дивизионов, ответственных за тактическую подготовку, но офицерскому составу артиллерии существенной пользы вообще не приносили и в большинстве случаев за короткий срок пребывания в командировке (обыкновенно несколько часов — от поезда до поезда) не могли внушить доверия ни к себе, ни к проповедуемым ими тактическим принципам. К тому же далеко не все офицеры Генерального штаба могли настолько хорошо руководить тактическими занятиями, чтобы возбудить к ним достаточный интерес. Даже при расквартировании в больших городах, где из совместно расположенных штабов дивизий, корпусов или округов офицеры Генерального штаба привлекались довольно часто к руководству тактическими занятиями в войсках, занятия эти проводились не всегда интересно и поучительно.

Младшие офицеры артиллерии, за малым исключением, в силу многих причин, из которых не последнюю роль играли служебный режим и бытовые условия, не были склонны к самодеятельности, к углублению и расширению своих знаний даже по вопросам своей [62] специальности; к тому же до получения должности старшего офицера батареи, что случалось в порядке старшинства обычно на пятнадцатом году службы, младшие офицеры чувствовали себя вполне безответственными.

Производимые периодически и эпизодически начальниками и специальными комиссиями проверки знаний младших офицеров зачастую отмечали недостаточное усвоение ими уставов и наставлений, а также вопросов тактики и техники артиллерии. Результаты практических стрельб в свою очередь свидетельствовали о недочетах и в огневой подготовке младших офицеров.

Особенно ярко все это выяснялось проверками знаний офицеров, командируемых в переменный состав артиллерийской офицерской школы, производимыми в школе перед началом теоретического и практического курса. При этом нужно иметь в виду, что в переменный состав школы командировались уже старшие офицеры — кандидаты на получение батареи, прослужившие в строевых частях артиллерии не менее 10–15 лет, и штаб-офицеры (подполковники и полковники) — кандидаты на получение артиллерийского дивизиона или артиллерийской бригады.

Недостаточный интерес к службе, проявляемый в довоенное время многими офицерами старой армии, можно объяснить не только безответственностью по службе младших офицеров, но и существовавшим до 1912 г. порядком производства в чины и повышения по службе за выслугу лет в порядке очереди, не считаясь ни со служебными качествами, ни с отношением офицерства к своим обязанностям. В старой армии нередко бывало, что в батарее добросовестно несли службу, иногда даже с увлечением, только один или два офицера (в том числе старший офицер), на которых командир батареи обычно взваливал большую часть работы; остальные офицеры исполняли свои обязанности кое-как, часто даже манкируя службой. Между тем эти последние, подчас не только бесполезные, но и вредные для службы, производились в следующие чины, получали награды и повышения по службе за выслугу лет наравне с первыми, на работе которых зиждилась вся подготовка батареи.

Лишь с 1906 г., по окончании русско-японской войны, стали вводить первые пять-шесть лет в виде испытания новую систему аттестования офицеров и устанавливать предельный возраст для производства в штаб-офицерские и генеральские чины, и, наконец, в 1912 г. приказом по военному ведомству было объявлено окончательно утвержденное «Положение об аттестовании военнослужащих»{739}.

Аттестация должна была давать возможно точную и полную характеристику служебных, физических, умственных и нравственных качеств аттестуемого как военнослужащего, занимающего определенное служебное положение. [63]

В конечном выводе аттестации распределялись по степеням: 1) отличные; 2) хорошие; 3) удовлетворительные; 4) неудовлетворительные. В соответствии с аттестациями устанавливалось: достоин ли аттестуемый к выдвижению на высшую должность вне очереди или по старшинству, подлежит ли оставлению на занимаемой должности, или предупреждению о неполном служебном соответствии, или увольнению от службы. Аттестации составлялись непосредственными начальниками и командирами отдельных частей, но при условии не менее полугодичной совместной службы с аттестуемым. Аттестации на артиллерийских офицеров должны были иметь заключения инспекторов артиллерии корпусов.

Жалобы могли подаваться только на аттестации, влекущие за собой увольнение от службы, и только старшему над тем начальником, которым утверждена аттестация.

Неправильно аттестующие своих подчиненных начальники могли подвергаться выговорам, исключениям из кандидатских списков для назначения на высшую должность или же увольнению от службы.

Установившийся с 1912 г. определенный порядок аттестования военнослужащих, в связи с участившимися в последние годы перед войной проверками знаний офицеров, оказал полезное влияние на подготовку офицерского состава артиллерии.

В общем младшие офицеры русской артиллерии, состоявшие в кадровом составе действительной службы, оказались удовлетворительно подготовленными к началу мировой войны в специальном техническом отношении, по стрельбе и по тактике артиллерии; подготовка их по общей тактике, обеспечивающая боевую деятельность артиллерии в связи с другими родами войск, была слабой.

Командный состав запаса артиллерии, в особенности так называемые прапорщики запаса артиллерии, был подготовлен неудовлетворительно во всех отношениях — и в тактическом и даже в стрелково-техническом. Прапорщики запаса артиллерии в течение небольшого периода действительной службы приобретали только некоторые обязательные сведения для младшего офицера и по отбытии обязательного срока действительной службы выдерживали экзамен по сокращенной программе знания обязанностей взводного командира артиллерии. Для обновления приобретенных на действительной службе сведений командиры запаса артиллерии периодически призывались на краткосрочные учебные сборы, где им преподавались кое-какие сведения по артиллерии и тактике и давалась небольшая практика по стрельбе, как командирам взводов.

Вообще на боевую подготовку командиров запаса артиллерии уделялось недостаточное внимание. Между тем с объявлением войны в ряды артиллерии действующей армии влилась масса прапорщиков запаса, вследствие чего уровень подготовки артиллерии несколько снизился.

В этом отношении Россия не была единственной; Известный германский артиллерист генерал Роне, указывая на то, что средний комсостав (до командиров батарей включительно) во время войны [64] будет в большей части состоять из командиров, запаса, считал, что ввиду «общепризнанной слабости стрелковой подготовки офицеров запаса» теоретические преимущества шрапнели «не оправдывают практического неумения их использовать», и требовал «исключения или резкого уменьшения числа шрапнелей в боевом комплекте».

Эта оценка, данная Роне подготовке командиров запаса в германской армии, целиком была справедлива и для всех остальных армий, принимавших участие в мировой войне.

Подготовка старшего командного состава артиллерии

Русско-японская война показала, что артиллерист старшего командного состава должен смотреть на себя не только как на машиниста пушкарского цеха, но и как на ответственного, самостоятельно рассуждающего и решающего боевые задачи тактика, обязанного в некоторых случаях боевой обстановки проявлять инициативу на поле сражения.

В этом именно направлении стремились вести в довоенное время боевую подготовку старшего командного состава русской артиллерии, с большим трудом преодолевая его ограниченность тактического кругозора и инертность в отношении проявления личной инициативы.

Важная задача подготовки старшего командного состава лежала главным образом на офицерской артиллерийской школе, через которую проводилось в жизнь все установленное и все новое по части техники, тактики и стрельбы артиллерии.

Большое значение для подготовки командного состава артиллерии в техническом отношении имели Артиллерийская академия и учебные артиллерийские полигоны. В тактическом отношении некоторую роль сыграла Военная академия Генерального штаба.

Офицерская артиллерийская школа имела целью{740}:

1) подготовку артиллерийских капитанов и штаб-офицеров теоретическим и практическим путем к боевому использованию батарей и группы батарей;

2) развитие и совершенствование в артиллерии искусства стрельбы в связи с маневрированием и установлением правильных взглядов на целесообразное применение артиллерийского огня в бою;

3) выработку способов ведения подготовки артиллерии к стрельбе и маневрированию, а также правильных приемов обучения.

Руководители школы для ведения занятий по теории и практике артиллерийской стрельбы избирались из артиллерийских штаб-офицеров с академическим артиллерийским образованием, выдающихся по своим теоретическим и практическим познаниям в артиллерийском деле. Руководители для ведения теоретических и практических [65] занятий с офицерами переменного состава по общей тактике приглашались начальником школы из офицеров, прошедших курс академии Генерального штаба. Кроме того, начиная с 1905 г. до 1914 г. включительно к школе прикомандировывался на время практических групповых стрельб артиллерийский офицер, также окончивший академию Генерального штаба, в качестве руководителя по составлению тактических заданий для стрельб, по организации и правильному проведению стрельб в тактическом отношении.

В июле 1912 г. приказом по военному ведомству за № 295 новыми штатами школы была установлена должность штатного руководителя по тактике из офицеров Генерального штаба. При школе состояла редакция журнала «Вестник офицерской артиллерийской школы» (см. выше).

В школе было два отдела: полевой и крепостной артиллерии.

В полевом отделе артиллерийской офицерской школы краткая программа преподавания заключалась в следующем.

Теоретическое преподавание:

а) по артиллерии — изучение балистических свойств полевых орудий, действия снарядов, правил стрельбы, инструкций и артиллерийских уставов;

б) по тактике артиллерии — основные свойства артиллерии, организация и боевое применение;

в) по общей тактике — курс прикладной тактики (причем главное внимание обращалось на употребление полевой артиллерии в бою в связи с прочими родами оружия), общие сведения по военной истории;

г) по иппологии — приемка лошадей, ковка, содержание лошади, первая ветеринарная помощь до прибытия врача.

Практические занятия:

а) по артиллерии и по тактике артиллерии — решение задач по таблицам стрельбы, осмотр, сборка, разборка, замена поврежденных частей материальной части, подготовительные к стрельбе упражнения, полевые артиллерийские поездки с выбором позиций и путей следования к ним, упражнения в маневрировании с запряженными орудиями, практическая стрельба с маневрированием;

б) по тактике — решение тактических задач на планах, военная игра, решение задач в поле;

в) по топографии — чтение планов и карт, составление профилей, ориентировка и проверка планов и карт на местности;

г) по иппологии — практика ковки, осмотр и приемка лошади.

Офицеры переменного состава школы командировались для осмотра технических артиллерийских заведений и для присутствия на некоторых опытах главного артиллерийского полигона, которые начальником школы признавались для них особенно полезными.

По штатам школы при ней состояли легкая восьмиорудийная батарея с пеше-горным взводом и конная шестиорудийная батарея с конно-горным взводом.

Сверх этих имеющихся в школе штатных батарей на летний период практических стрельб с маневрированием для обслуживания [66] полевого отдела к офицерской артиллерийской школе прикомандировывались три артиллерийские бригады, мортирный (гаубичный) дивизион и конная батарея. Начиная с 1912 г. на Лужский полигон школы командировалась учебно-воздухоплавательная рота офицерской воздухоплавательной школы, а с 1913 г. в офицерской артиллерийской школе велось наблюдение с привязного аэростата.

Авиационная часть к офицерской артиллерийской школе не прикомандировывалась за отсутствием удобного аэродрома; вследствие этого в школе не проводилась стрельба с помощью летчиков-наблюдателей, что являлось острым недостатком в работе школы.

В переменный состав полевого отдела школы ежегодно с 20 февраля по 10 сентября командировались из частей полевой артиллерии 108 обер-офицеров (кандидатов на должность командира батареи) и 36 штаб-офицеров (кандидатов на должность командира дивизиона или командира артиллерийской бригады).

После русско-японской войны, в 1906–1908 гг., в офицерскую артиллерийскую школу на летний период занятий, проводившихся тогда на Двинском полигоне, кроме обычного переменного состава из кандидатов на получение батарей и дивизионов, командировались еще старшие артиллерийские начальники из не проходивших в свое время курса школы, не исключая даже престарелых генералов-инспекторов артиллерии корпусов, причем на практические занятия с ними в поле руководителю тактики было вменено в обязанность генерал-инспектором артиллерии обращать исключительное внимание.

С 1909 г. командирование в школу старших артиллерийских начальников прекратилось, в результате чего среди них оказалось в период мировой войны несколько совершенно отсталых от современных требований техники и тактики артиллерии.

Офицерская артиллерийская школа имела в своем распоряжении с 1909 г. обширнейший, хорошо оборудованный полигон возле города Луги, позволявший вести стрельбу с разных направлений на любую дальность, допускаемую полевыми орудиями того времени. Местность полигона под Лугой, весьма разнообразная и пересеченная, была чрезвычайно поучительной как в смысле ведения стрельбы, так и производства наблюдения и разведки, маневрирования и тактического применения артиллерии в бою. Лесистость полигона затрудняла наблюдение и разведку целей, но это имелось в виду при оборудовании полигона (от трудного проще перейти к легкому, чем наоборот), и первоначальная расчистка полигона от леса была так произведена, что умелый разведчик мог всегда найти наблюдательный пункт, с которого открывался широкий кругозор в район расположения целей. Нередко при этом такой наблюдательный пункт оказывался не на вершине возвышенности, а на скатах и даже в низине, несколько в стороне от рощи или кустарника, закрывающего вид на цель с вершины.

Сторонники французской артиллерии, которые еще оставались к началу войны среди некоторых старших командиров русской [67] артиллерии, учили разведчиков искать наблюдательные пункты, как обязательное правило, на вершинах. По их инициатива даже в «Наставлений для действия полевой артиллерии в бою» издания 1912 г. (§ 54) была проведена следующая мысль: «Достоинства наблюдательного пункта в отношении кругозора в огромной степени возрастают с увеличением его превышения, и каждый лишний вершок имеет здесь большое значение».

Руководители офицерской артиллерийской школы, большинство которых являлись противниками сторонников артиллерии французов, доказывали на практике разведки на Лужском полигоне, что, наоборот, и каждый вершок ниже также может иметь большое значение для наблюдательного пункта на пересеченной местности. Правда, наблюдательные пункты оказывались при этом иногда значительно удаленными от места расположения огневой позиции батарей, что затрудняло управление огнем и приводило к необходимости вести стрельбу с помощью боковых или передовых наблюдателей. Но практика в такой стрельбе при трудных условиях была только полезной.

В начале августа каждого года на Лужский полигон по распоряжению военного министра командировалась особая комиссия из представителей от пехоты, кавалерии, артиллерии и Генерального штаба, которая, присутствуя на всех очередных занятиях и практических стрельбах школы, выясняла, насколько работа полевого отдела школы отвечает боевым требованиям.

Крепостной отдел офицерской артиллерийской школы имел назначением{741}:

1) развитие искусства стрельбы в крепостной артиллерии, распространение в ней правильного взгляда на стрельбу при обороне крепости и установление общих однообразных правил производства стрельбы и обучения стрельбе;

2) теоретическую и практическую подготовку старших офицеров крепостной артиллерии к самостоятельному ведению стрельбы с крепостных верков.

В переменный состав крепостного отдела школы ежегодно командировались для прохождения курса на 7 1/2 месяцев, с 1 февраля, 5 штаб-офицеров и 20 капитанов крепостной и тяжелой (осадной) артиллерии.

Крепостной отдел школы своего полигона не имел и на летний период практических стрельб прикомандировывался к одной из крепостей — в последние годы, предшествовавшие войне, чаще всего к крепости Осовец (ближайшей к границе с Восточной Пруссией).

Правильность ведения в полевом и крепостном отделах школы учебного и строевого дела, постановки всех курсов преподавания, практических занятий и в особенности стрельб проверялась генерал-инспектором артиллерии (по большей части стрельб — лично, остальных занятий — через состоящих при нем для поручений специалистов). [68]

Офицерская артиллерийская школа, согласно положению о ней, подчинялась непосредственно начальнику ГАУ, а не генерал-инспектору артиллерии{742}. В то же время офицерская стрелковая школа (пехотная) подчинялась инспектору стрелковой части в войсках, а офицерская кавалерийская школа состояла в непосредственном подчинении военному министру генералу Сухомлинову, который раньше сам был начальником офицерской кавалерийской школы.

Подчинение офицерской артиллерийской школы начальнику ГАУ, а не генерал-инспектору артиллерии являлось одной из странных аномалий законоположений того времени. По закону, генинспарт не имел права ни наблюдать, ни проверять деятельность ГАУ, начальник которого ни в каком отношении ему не подчинялся. Поэтому генинспарт формально не мог бы проводить непосредственно через школу никаких мер по усовершенствованию обучения и боевой подготовки артиллерии. Фактически же офицерская артиллерийская школа работала под контролем генинспарта, а не начальника ГАУ.

Офицерская артиллерийская школа систематически проводила и жизнь все достижения в области техники стрельбы и тактики артиллерии, как твердо установившиеся, так и новейшие.

Переменный состав школы в первые три месяца командирования проходил теоретический курс, на май командировался на полевые поездки в окрестности Луги для практики в решении тактических задач на местности, затем в течение трех месяцев проводилась практическая стрельба по тактическим заданиям на полигоне под Лугой в составе отдельных батарей, дивизионов и группы дивизионов.

Стрельбы школы имели целью выработать в переменном составе навык своевременно развивать действительный огонь с правильно выбранной позиции, против верно намеченной цели и дать ему полное представление об артиллерийском огне и его свойствах как технического, так и тактического характера.

Техническая сторона стрельбы состояла в правильном наблюдении выстрелов, в быстром и верном определении всех данных для стрельбы по различным целям — в возможно разнообразных условиях и при стрельбе различными снарядами.

Русско-японская война указала на крайнюю необходимость основательной подготовки командного состава артиллерии в тактическом отношении. В 1905 г. в офицерскую артиллерийскую школу был командирован из ГАУ на период практических стрельб, проводившихся тогда на полигоне в окрестностях города Двинска, окончивший академию Генерального штаба офицер, который после академии преподавал тактику, служил несколько лет в строю и был первым инициатором проведения на Клементьевском полигоне Московского округа практических стрельб артиллерии в условиях тактического задания{743}. По распоряжению генерал-инспектора артиллерии этот офицер был обязан оказывать содействие артиллерийским [69] руководителям по стрельбе в правильной постановке тактических заданий для групповых стрельб с маневрированием, проводившихся в офицерской артиллерийской школе, в расположении на полигоне целей для стрельбы в соответствии с заданием, а также в целесообразном объяснении командованию стреляющих частей артиллерии первоначальной тактической обстановки и последующих в ней изменений; офицер этот как руководитель тактики обязан был присутствовать при разборах проводившихся стрельб и высказывать свое заключение.

Работа этого офицера была признана полезной, и по распоряжению генерал-инспектора артиллерии он командировался в офицерскую артиллерийскую школу на время групповых стрельб ежегодно до 1914 г. включительно, несмотря на то, что с 1912 г. штатом школы была установлена должность постоянного руководителя тактики {744}, на которую был назначен полковник Генерального штаба. На штатного руководителя по тактике, кроме указанных выше обязанностей, возлагались еще: а) организация и ведение занятий по тактике с офицерами постоянного состава школы; б) содействие помощнику школы в объединении взглядов и работы руководителей (не штатных) по тактике всех партий офицеров переменного состава школы; в) сообщение общих сведений по военной истории.

Тактическая сторона стрельбы обнимала собой разведку, маневрирование, выбор, занятие, оборудование и перемену позиций, применение техники огня в соответствии с условиями тактической обстановки.

Все стрельбы проводились по боевым заданиям при тактической обстановке, но в первоначальных стрельбах при упражнениях отдельных слушателей школы преследовались иногда исключительно технические стороны стрельбы; на дивизионах же и групповых стрельбах главное внимание обращалось на тактическую сторону.

Каждой стрельбе, как общее правило, предшествовало выполнение походного движения или маневра (при дивизионных и групповых стрельбах — обязательно; при батарейных первоначальных учебных стрельбах — не всегда).

Обстановка стрельб, насколько было возможно, приближалась к обстановке действительного боя.

Руководитель по тактике, предварительно обсудив при участии начальника школы или его помощника и других руководителей план предстоящей стрельбы и лично изучив совместно с начальником полигона школы местность и обстановку, составлял общую тактическую задачу, которая служила исходной данной для производства маневра и стрельбы, а также для мишенного оборудования полигона. Мишенное оборудование производилось согласно указаниям начальника полигона, согласованным с руководителем тактики.

Мишенная обстановка должна была с достаточной полнотой отвечать тактическому заданию, изображая боевой порядок противника, [70] с соблюдением надлежащих размеров по фронту и в глубину. Части своих войск (передовые линии их боевого порядка) в некоторых случаях также изображались мишенями или опознавательными сигналами.

В полевом отделе школы к дивизионным и групповым стрельбам привлекался весь переменный состав обучающихся, причем почти каждый из не участвующих непосредственно в технической стрельбе получал то или иное тактическое назначение: начальника отряда, начальника артиллерии отряда, командира полка и батальона, начальника разведки, начальника связи, адъютанта и пр. Начальнику отряда своевременно вручалось общее тактическое задание, в развитие которого он должен был сделать соответствующие распоряжения в порядке подчиненности. К исполняющему обязанности начальника отряда и к прочим более ответственным исполнителям маневра и стрельбы назначались руководители в роли посредников (обязанности посредника при начальнике отряда принимал на себя обычно руководитель тактики, составивший задание).

Сведения, даваемые исходной задачей и мишенным оборудованием полигона, своевременно сообщались и дополнялись руководителями (посредниками) словесно или — предпочтительно — путем письменных донесений, приказаний, просьб об оказании содействия и т. п. Каждый исполнитель должен был принимать решение в соответствии с изменением обстановки и отдавать распоряжение в письменной форме. Таким путем достигалась практика в решении тактических задач на местности в обстановке боевой стрельбы и практика в составлении приказаний и донесений.

Офицерская артиллерийская школа всеми мерами противодействовала пережитку прошлого — стремлению провести маневр и стрельбу, как говорили, «гладко» (с так называемым «втиранием очков» начальству), посредством заранее составленных расписаний или указаний хода маневра и стрельбы, что, разумеется, не могло иметь места в действительной боевой обстановке. Изменение тактической обстановки в развитие общей идеи поставленной задачи обусловливалось руководителями школы лишь постольку, поскольку такое развитие оправдывалось действиями исполнителей маневра и стрельбы и достигнутыми ими результатами. Возникающие при этом трения между исполнителями и руководителями считались поучительными, так как они обнаруживали и выясняли попутно значение самостоятельных решений (инициативы) исполнителей.

Посредником при слушателе, исполняющем обязанности старшего артиллерийского начальника, назначался один из старших штатных (артиллерийских) руководителей школы, который являлся ответственным за ход маневра и стрельбы. В случае ошибок исполнителей старший руководитель (посредник) мог или продолжать маневр (стрельбу), если находил поучительным показать последствия ошибок, или приостановить стрельбу (маневр), или совершенно прекратить, когда ее продолжение теряло поучительность и представлялось напрасной тратой снарядов и времени. [71]

Каждая стрельба заканчивалась разбором в поле как в техническом, так и в тактическом отношениях; при этом всегда допускался самый широкий свободный обмен мнений всех участвующих с конечным, резюмирующим заключением старших руководителей по стрельбе и по тактике. Более сложные и интересные стрельбы подробно разбирались не только в поле, но и в аудиторной обстановке после обработки всех данных, и затем отчеты о таких маневрах (стрельбах) печатались для общего сведения в «Вестнике артиллерийской школы» или в «Артиллерийском журнале», а иногда в виде отдельных брошюр.

За отсутствием на Лужском полигоне пехоты и конницы офицерской артиллерийской школе приходилось при производстве стрельб с маневрированием довольствоваться мишенной обстановкой и воображать боевые действия не только противника, но и своих войск, что являлось отрицательной стороной подготовки переменного состава школы. В школе не бывало упражнений в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей, какие применялись во французской артиллерии. Лужский полигон по своим размерам и оборудованию давал возможность производить маневрирование с боевой стрельбой отряда в составе около дивизии пехоты с артиллерией и конницей, но такая стрельба с маневрированием совместно с пехотой и конницей произведена была в офицерской артиллерийской школе лишь однажды за период 1908–1914 гг. При этом стрельба была организована довольно неудачно и представляла мало поучительного, так как в результате свелась к отдельным боевым учебным стрельбам артиллерии, пехоты и спешенной кавалерии без связи друг с другом в исполнении тактического задания.

Во всяком случае старший командный состав русской артиллерии, прошедший курс полевого отдела-офицерской артиллерийской школы, основательно в ней повторивший все необходимое старое и усвоивший все новое в технике и тактике артиллерии, являлся проводником теоретических и практических артиллерийских знаний в строевых частях, повышая вместе с тем их боевую подготовку.

Поднимая общую боевую подготовку командного состава артиллерии, школа стремилась перевоспитать его в смысле желательного проявления личной инициативы, в смысле способности быстро ориентироваться в изменениях боевой обстановки и безбоязненно принимать самостоятельные решения для достижения успеха в бою путем могущественного содействия артиллерийского огня.

Ничего подобного не было во французской артиллерии, которая в годы, предшествовавшие первой мировой войне, считалась в некоторых военных кругах чуть ли не лучшей в мире, — очевидно, по недоразумению, в результате недостаточно продуманного знакомства с ней.

Из отчетов выдающихся русских артиллеристов (из руководителей офицерской артиллерийской школы), командированных во Францию весной 1913 г., т. е. всего лишь за год до начала мировой войны, можно убедиться, что французская артиллерия тогда не [72] только не опередила, но значительно отстала от русской полевой артиллерии в отношении подготовки командного состава{745}.

Штаб-офицерские артиллерийские курсы в Мальи, соответствовавшие офицерской артиллерийской школе, задавались весьма скромной целью: показать командирам артиллерийских групп на практике способы выполнения ими задач, которые могут быть возложены на них в различных боевых положениях. Поэтому групповые стрельбы с маневрированием, проводившиеся на курсах в Мальи, служили скорее иллюстрацией к некоторым статьям французского устава, чем практикой для командиров в управлении группами батарей в бою.

Каждое упражнение на курсах в Мальи задавалось на какой-нибудь определенный случай, предусмотренный уставом, и предпочтительно для действия отдельной небольшой артиллерийской группы (в составе трех батарей), а не действующей в связи с другими группами. В большинстве случаев руководитель весьма искусно наводил упражняющегося на тот путь решения, который казался верным самому руководителю; поэтому, если распоряжения командиров стреляющих групп и бывали целесообразны, то по существу не самостоятельны. Во время хода маневра и стрельбы руководители постоянно вмешивались в распоряжения командиров стреляющих групп, желая то или иное подчеркнуть или исправить ошибку и т. п.

Продолжительность курсов в Мальи — 2–3 недели (в русской офицерской артиллерийской школе — 7 месяцев) — была настолько кратка, что на артиллерийских курсах во Франции больше показывали и рассказывали, чем учили и вырабатывали практические навыки.

Разборы стрельб с маневрированием на полигоне в Мальи сводились к подробным лекциям по тому или иному определенному вопросу устава, но читаемым не в аудиторной обстановке, а на местности, под свежим впечатлением исполненного маневра и стрельбы.

Роль начальника отряда на стрельбах с маневрированием в Мальи исполнял прикомандированный пехотный офицер. Артиллерийские офицеры переменного состава курсов упражнялись только в обязанностях, соответственных занимаемым ими должностям, тогда как в русской школе смотрели на это шире и практиковались не только в обязанностях своей должности, но готовились и к следующей высшей должности.

Оборудование французских полигонов не только в Мальи, но и Шалонского, на котором побывали русские артиллеристы, отсутствовало; не было ни подъемных, ни движущихся, ни вспышечных мишеней. Обыкновенные мишени ставились только для технических стрельб. Стрельбы с тактическим заданием производились вообще без мишеней. На полигонах были поставлены только столбы-вышки для пользования ими как ориентирами при указании воображаемых целей. [73]

Задачи ставились в таком роде: «Обстрелять артиллерию за таким-то гребнем, левее южного знака на столько-то делений, фронт цели столько-то делений».

Французская артиллерия приучалась, таким образом, стрелять по местным предметам, не видя цели и не принимая мер к ее розыску, уяснению и изучению.

При стрельбе по воображаемым батареям французская артиллерия обычно обстреливала определенную Правилами стрельбы полосу за прикрывающим гребнем, не считаясь с тем, находилась ли неприятельская артиллерия в районе этой полосы или нет. От такого способа стрельбы наудачу русская артиллерийская школа отказалась задолго до начала мировой войны.

На полигоне в Мальи не производилось передовой разведки, так как и некому было ее производить, и нечего было разведывать: не было никаких мишеней, изображающих противника. Обычно сам командир стреляющей группы производил разведку (в большинстве случаев открыто, так сказать, формально) и выбор наблюдательных пунктов для себя и для командиров батарей; он же обязан был, согласно уставу, выбрать огневые позиции для всех батарей своей группы, указать даже способы их занятия, интервалы между батареями, степень их укрытия и пр. На командире батареи лежала только техника ведения огня, во всем остальном он был лишен самостоятельности; проявление им инициативы не требовалось и не поощрялось.

В распределении батарей группы по целям было стремление обстреливать большое число целей меньшим числом орудий, что приводило вообще к нежелательному рассеиванию огня. Замечался даже шаблон: заранее две батареи группы назначались для предполагаемой борьбы с артиллерией противника и ставились на позицию вместе, почти рядом, а третья батарея — для обстреливания пехоты и располагалась в стороне, имея в виду фланкирование неприятельской пехоты или фланкирование подступов к прикрывающему свою артиллерию гребню, с целью уменьшения мертвого пространства.

Вообще у французов обращалось большое внимание на достижение косоприцельного огня, что являлось положительной стороной подготовки их артиллерии.

Огневые позиции для батарей избирались почти исключительно полузакрытые (маскированные) на высотах с весьма пологими скатами, что противоречило принципу преимущественного расположения на закрытых позициях, проповедуемому самими французами.

Наблюдательные пункты допускались близко от батарей, причем обыкновенно два командира батарей располагались вместе с командиром группы, а нередко при нем находились все три командира батарей, что в русской артиллерии признавалось крайне нежелательным, и при командире дивизиона находился обычно только один командир батареи.

Во французской артиллерии бывали специальные упражнения в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей (изучение действительных артиллерийских целей, повидимому, не производилось). [74] Хотя упражнения эти проводились отдельно от практических стрельб, но все же такие упражнения были безусловно полезными, и приходится сожалеть, что в русской артиллерии они не применялись.

На полигоне в Мальи специально командированная туда пехота проделывала показные упражнения в наступлении на совершенно открытой, полузакрытой или сильно пересеченной местности. Артиллерийские офицеры курсов Мальи во время этих упражнений находились со своими артиллерийскими и пехотными руководителями на наблюдательных пунктах, откуда, следя за наступлением пехоты, оценивали случаи, когда выгодно было бы обстрелять ее артиллерийским огнем.

При этом подчеркивалось: во-первых, трудность взять под артиллерийский огонь видимые части пехоты, появляющиеся мелкими группами и на ничтожные промежутки времени; во-вторых, стремление пехоты накапливаться и задерживаться на рубежах и за местными предметами, дающими укрытие от взоров и лишь мнимую безопасность от поражения артиллерийским огнем. Тут же артиллеристы указывали средства поражения, способы стрельбы, род снарядов и пр.

Русская армия с ее артиллерией готовилась к маневренным действиям предстоящей войны, главным образом к наступательным боевым действиям; причем в довоенное время встречный бой считался нормальным видом маневренных столкновений. Офицерская школа старой русской артиллерии обращала главное, почти исключительное внимание на подготовку к действиям в условиях встречного боя (см. ч. IV).

Утвержденными в 1912 г. Уставом полевой службы и «Наставлением для действия полевой артиллерии в бою» указывалось, что при встрече с противником очень важно «предупредить его в развертывании боевого порядка, дабы захватить почин в действиях», что при завязке боя действия артиллерии авангарда должны быть «дерзки, быстры, решительны», что артиллерийские начальники в условиях встречного столкновения с неприятелем должны уметь быстро оценивать обстановку, «быстро принимать решения и энергично приводить их в исполнение».

Офицерская артиллерийская школа учила и на своих практических групповых стрельбах с тактическим заданием настоятельно подчеркивала, что задача артиллерии во встречном бою — быстрое достижение огневого превосходства над противником с целью сковать его маневр, прикрыть развертывание своих войск, поддержать и обеспечить успех их удара; что успех встречного боя обеспечивается быстротой развертывания и вступления в бой подавляющего количества более сильной артиллерии, проявлением самой широкой энергии и почина со стороны артиллерийских начальников, тесной и непрерывной связью с пехотой, знанием и пониманием свойств и задач пехоты всеми артиллеристами.

В довоенное время, в 1905–1913 гг., при составлении тактических заданий для практических групповых стрельб офицерской артиллерийской [75] школы на Двинском и на Лужском (Сергиевском) полигонах руководствовались приведенными указаниями устава и наставления, а также основными тенденциями тактики ведения боя, настоятельно проводимыми в жизнь генеральными штабами всех армий, в первую очередь германской и следовавшей за ней русской.

Отдел тактики «Употребление войск на войне» находится в постоянном брожении, так как жизнь идет вперед и мысль человеческая стремится к прогрессу в области тактики, чтобы не отставать от прогресса техники, чрезвычайно быстро и непрерывно совершенствующей вооружение армии и другие средства ее борьбы. Брожение мысли в области тактики, вызванное прогрессом в области техники, отражается на приемах и способах ведения боя, представляющего явление бесконечно разнообразное вообще, но, как признавалось в то время, лишь «по своему внешнему содержанию», а не «по своему внутреннему значению».

«Наполеоновская тактика покоится на незыблемых основаниях, на которые не могут повлиять никакие изменения в вооружении поиск», — так утверждал генерал М. И. Драгомиров, авторитет которого признавался в старой русской армии непоколебимым.

В германской армии еще в 80-х годах прошлого столетия, по опыту франко-прусской кампании 1870–1871 гг., твердо установилось положение «атака с фронта трудновыполнима, почти невозможна; необходимо главными силами действовать на один или на оба фланга, придерживая противника с фронта возможно меньшими силами»{746}.

Основы и приемы тактики Наполеона признавались незыблемыми, как построенные на природе, на свойствах предметов и явлений. В русской академии Генерального штаба некоторые положения тактики Наполеона изучались в подлинных его выражениях:

1. «Сосредоточение масс на решительном, наиболее чувствительном для противника, пункте, полное пренебрежение второстепенными целями или выделение для них лишь слабых сил».

2. «Наступление клином по одному операционному направлению, прямо к флангу противника, не обнажая своих, но угрожая сообщениям противника, предусматривая сосредоточение сил не до боя, а на поле сражения».

3. «Следует обходить; форма боя предрешается уже самым порядком наступления армии».

4. «После того, как передние корпуса начали бой, их следует оставить в покое, не интересуясь их шансами; полководец не должен легко удовлетворять их просьбы о подкреплении»{747}.

Тактические задания для групповых стрельб русской офицерской артиллерийской школы составлялись, придерживаясь следующей общей схемы ведения наступательного боя при встречных столкновениях значительных сил:

1. Действия кавалерии предшествуют наступлению; путем смелого, самого интенсивного разведывания она определяет группировку [76] сил и направление движения встреченного противника, а если он остановился, то его расположение, общее протяжение по фронту и фланги его позиции, выясняет подступы к позиции, пути и способы для скрытого подхода к флангам неприятеля и по возможности к выходу в его тыл. На кавалерию возлагалось также действие на сообщения и на тылы противника, разрушение железных дорог и других сообщений, задержка подходящих подкреплений, наблюдение укрепленных пунктов и пр. Для обеспечения успеха выполнения указанных задач кавалерии придавалась конная артиллерия.

2. Авангард, следующий за кавалерией, входит немедленно в соприкосновение с войсками противника, оттесняет его передовые части, быстро развертывается, преимущественно на фронте, расположенном не против фронта противника, намеченного для нанесения решающего удара, а в стороне, на противоположном фланге этого фронта, чтобы отвлечь туда внимание и силы неприятеля.

Основная задача авангарда — образовать устойчивый заслон, устроив укрепленный опорный участок на захваченных удобных для обороны гребнях высот, опушках леса, в селениях и у других местных предметов, привлечь на себя силы неприятеля огнем, в начале боя особенно оживленным артиллерийским, и частными переходами в атаку, чтобы скрыть маневрирование позади себя главных сил своих войск. Под прикрытием устойчивого заслона, образуемого авангардом, главные силы получают возможность безопасно и без помехи со стороны неприятеля свернуть с пути следования, выдвинуться в стороны и действовать на тот или другой фланг или даже, по обстоятельствам, и на оба фланга противника. Авангард, энергично завязав бой, продолжает интенсивно вести его, пока противник не обнаружит себя, развернется и не перейдет к обороне; затем авангард продолжает бой уже уклончиво, затягивает его, чтобы дать время своим войскам развернуться в назначенном направлении, а когда это будет исполнено, авангард при самом энергичном огневом содействии артиллерии вновь оживляется, чтобы не дать противнику ни времени, ни возможности изменить принятое им. расположение и группировку своих сил, в том числе, быть может, уже притянутых им к боевой линии резервов.

3. Артиллерия — главная ее масса или, как называли ее немцы, «большая центральная батарея» — развертывается на фланге авангарда и почти всегда на фланге, противоположном расположению батарей авангарда.

Выезду артиллерии на огневые позиции предшествует тщательная и довольно продолжительная рекогносцировка начальника артиллерии с командирами дивизионов и батарей, в течение которой батареи выжидают на позиции, укрытой от наблюдения противника. По окончании рекогносцировки батареи быстро, скрытно и по возможности одновременно занимают огневые позиции и немедленно открывают огонь.

«Большая батарея», в зависимости от обстановки, своим выездом на огневые позиции иногда упреждала развертывание своего [77] авангарда и занимала позиции под прикрытием огня авангардных батарей и придаваемой ей кавалерии.

«Большой центральной батарее» немцы придавали большое значение, и не только для массированной огневой подготовки, но «предназначали ее для заполнения, для смыкания того промежутка, который естественно образуется в центре принимаемого здесь атакующим охватывающего расположения, расположения тонкого, вследствие расхождения на оба фланга» (так объясняет Пьеррон в своем труде «Les reconnaissances «){748}. Таким образом, главная масса артиллерии, или «большая батарея», образовала центр фронта развертывающихся для наступления и атаки своих войск, своим огнем прикрывала их развертывание и служила, так сказать, скелетом или основой для всех последующих их маневрирований.

На фланге, противоположном «большой батарее» или авангарда, возможно скрытно располагались и маневрировали войска, предназначенные для обхода или охвата того или другого фланга неприятельского расположения, т. е. для производства главного удара. При наличии достаточных сил немцы выделяли на наружный фланг авангарда, или «большой батареи», со стороны которого не направлялись главные силы для нанесения решающего удара, еще другую группу войск, своим наступлением и атаками отвлекавшую внимание и силы противника к флангу, по которому не предполагалось наносить главный удар.

Выбор района для нанесения главного, решающего удара обусловлен был, по большей части, удободоступностью местности, допускающей близкий подступ к расположению неприятеля и возможное укрытие от его огня.

В общем схема ведения наступательного боя, по тактическим воззрениям довоенного периода, т. е. до начала мировой войны, выражалась в следующем: завязка боя авангардом и прочное его утверждение перед фронтом обороны при самом энергичном и мощном огневом содействии артиллерии, привлечение авангардом на себя внимания и сил обороны и ведение им затяжного боя для прикрытия маневрирования главных сил; внезапный выезд на огневые позиции большей части артиллерии (сведенной в «большую батарею») и открытие ею сильнейшего огня первоначально для поддержки авангарда и по району расположения противника, не намечаемому для нанесения решающего удара, а затем, когда завершится обходный маневр войск, направленных для главного удара, внезапный перенос массового сосредоточенного, по возможности флангового или косоприцельного, огня большей части артиллерии по выбранному участку атаки; ряд демонстраций и ложных атак, направленных в сторону, противоположную этому участку; внезапный скрытный подход главных сил к выбранному для главного удара флангу неприятеля и, наконец, общая стремительная, по возможности одновременная, атака всеми силами. [78]

Весь боевой порядок атакующих сил принимает вид охватывающего полукружия, как показано на схеме 1, причем «большая центральная батарея» образовала связующее звено между авангардом и главными силами, направленными для нанесения главного удара.

Приблизительно по подобной схеме производились в то время общевойсковые маневры в германской армии, и по такой же схеме германцы проводили многие встречные бои на русском фронте в маневренный период войны 1914–1918 гг.

Русский Генеральный штаб имел достаточно полные сведения о маневрах, проводившихся в германской армии в довоенное время, но сведения эти мало учитывались русским командованием и не получили широкого распространения. Общевойсковое командование русской армии в общем почти не придерживалось указанной схемы ни на маневрах мирного времени, ни в маневренных операциях встречных сражений первого года мировой войны. Групповые стрельбы с тактическим заданием проводились в офицерской артиллерийской школе по большей части по указанной схеме. Русская артиллерия в маневренный период мировой войны стремилась действовать при встречных боевых операциях согласно тому, как ее учили в мирное время, но боевые действия ее не могли быть самостоятельными, ни в каком случае не могли быть отделимы от действий пехоты и других войск; и если стремления артиллерии не осуществлялись, то не по ее вине, а вследствие того, что боевые действия артиллерии в полной мере зависели от указаний и распоряжений общевойскового командования, которое ставило задачи для исполнения подчиненной ему артиллерии.

Офицерская артиллерийская школа в своих практических групповых стрельбах с тактическим заданием стремилась внести в сознание подготавливаемого ею командного и начальствующего состава ту основную мысль, что артиллерия должна своим огнем прикрыть и обеспечить успех, наступления и атаки своих войск. В этом направлении составлялись задания стрельб, которые исполнялись на практических стрельбах. В общем задания составлялись применительно к показанному на схеме 1, в объяснение которой приводятся следующие основные соображения.

Подход к району боевых действий и к исходному рубежу совершается под прикрытием высылаемых вперед и в стороны войсковых охраняющих частей, используя скрытые пути подхода.

Авангард. Задача — предупредить неприятеля в развертывании, заставить его остановиться и обратиться к обороне, с тем чтобы открыть путь наступлению своих войск, обеспечить им наивыгоднейшие условия для перехода в боевой порядок и для успешного ведения боя.

Задача артиллерии авангарда — быстрое достижение огневого превосходства над противником, чтобы сковать его маневр, прикрыть развертывание своих войск, поддержать и обеспечить успех их удара.

С этой целью в авангард назначалась сильная артиллерия, преимущественно 76-мм и 107-мм пушки. Опыт мировой войны указал [79] на необходимость иметь в авангарде не только дальнобойную пушечную артиллерию, но и преимущественно 122-мм гаубицы, чтобы выбивать неприятеля из-за закрытий и разрушать его окопы, что не по силам для 76-мм пушек.

Главные силы назначались для поражения неприятеля и в большинстве случаев разделялись на две группы (колонны) и артиллерию. [80]

а) Артиллерия — корпусная и вся тяжелая («большая центральная батарея», как называли немцы), а по сформировании в конце 1916 г. «тяжелая артиллерия особого назначения» (ТАОН) — быстро выдвигалась на поддержку авангарда из колонны главных сил и под прикрытием авангарда и придаваемых артиллерии охраняющих частей, по большей части конных (теперь танки), располагалась на широком фронте в районе, прилегающем к одному из флангов участка, занимаемого авангардом, имея при этом в виду возможность вести с огневых позиций расположения артиллерии сосредоточенный, предпочтительно фланговый или косоприцельный, огонь по участку неприятельского расположения, куда решено главным командованием направить главный удар. Первоначально артиллерия вела огонь по тем войскам противника, которые более угрожали авангарду, с тем чтобы облегчить атаки последнего и заставить неприятеля перейти к обороне или отходить. В то же время артиллерия ведет пристрелку по целям, находящимся в районе, намеченном для главного удара, отдельными батареями или орудиями, чтобы одновременной пристрелкой многих батарей не указать противнику направление главного удара, а также не мешать пристрелке друг друга. По достижении исходного рубежа и развертывании в боевой порядок главных сил (левая группа войск на схеме 1) почти вся артиллерия — не только главных сил, но по возможности и часть батарей авангарда — внезапно для неприятеля открывала сосредоточенный огонь по участку главного удара, чтобы подготовить атаку.

б) Правая группа (колонна) войск, по большей части из кавалерии с конной артиллерией (теперь главным образом танки, самоходные орудия, моторизованная пехота, автоматчики), направлялась через д. Ивановка (см. схему 1) на д. Петровка для удара в тыл противника, с охватом и глубоким обходом его левого фланга. При этом выдвижение правой группы рассчитывалось по времени так, чтобы она начала наступление для удара в обход левого фланга неприятеля ранее, чем закончится подход к исходному рубежу и развертывание левой группы, имея при этом в виду ввести неприятеля в заблуждение относительно направления главного удара и побудить его подтянуть свои резервы к своему левому флангу. О таком своем намерении старший общевойсковой начальник не должен был ставить в известность командующего правой группой, с тем чтобы этот последний действовал с полной энергией, считая поставленную ему задачу важнейшей — нанести противнику главный, решающий удар в его левый фланг и в тыл.

в) Левая группа (колонна), т. е. главные силы. — большая часть пехоты со своей дивизионной артиллерией (полковой и другой малокалиберной артиллерии в то время не было), с придачей некрупных соединений конницы и специальных военно-инженерных войск. Задача левой группы — главный, решающий удар на важнейший правый фланг противника в направлении на д. Путятино (см. схему 1) с выходом на его сообщения, завершаемый окружением неприятеля, в соединении с правой своей группой. [81]

Общий резерв — в распоряжении старшего общевойскового начальника — в составе не более одной десятой части всех сил пехоты и конницы, но без артиллерии, которая вообще в резервы не выделялась, с тем чтобы с самого начала боя возможно было обрушиться на противника всей силой артиллерийского огня всех частей артиллерии, достигнуть сразу огневого превосходства над противником и обеспечить огневое превосходство во все время от начала до конца боя. Общий резерв назначался для развития и закрепления успеха в решающем направлении главного удара, а также для необходимой поддержки атакующих войск на других более важных направлениях и вообще «для противодействия случайностям боя», как говорилось в прежних учебниках тактики. Общий резерв располагался, по большей части, за одним из флангов боевого порядка авангарда, ближайшим к направлению главного удара, и расходовался исключительно по приказу старшего общевойскового начальника.

Ниже приводятся примеры заданий для групповых стрельб офицерской артиллерийской школы на Двинском полигоне в 1906–1907 гг. (см. схему 2, план Двинского полигона в масштабе 1 верста в дюйме){749}.

Задание для стрельбы 11 августа 1906 г. (8 легких батарей — 76-мм легких пушек 64; конная батарея — 76-мм конных пушек 6; пехоты 16 батальонов; кавалерии 12 эскадронов; пехоты и кавалерии в действительности не было).

Накануне стрельбы 10 августа сообщались: а) диспозиция — Двинскому отряду (копия прилагается), всему руководящему персоналу школы и тем офицерам переменного состава школы, которые назначались исполнителями обязанностей: начальника отряда (старшего общевойскового начальника), начальника конницы, начальников авангарда и главных сил, начальника артиллерии (командира артбригады или старшего артначальника), командиров дивизионов, легких и конной батарей; б) ход маневра (копия прилагается) — только руководящему персоналу школы с приложением схемы расположения мишеней (копии схемы мишеней нет; на схеме мишени обозначались номерами, а на местности — флагами, макетами целей, вспышками, постройками из досок и фанеры, как, например, упоминаемый в ходе маневра «Белый дом», подвижными мишенями с макетами, изображающими всадников, и пр.).

Задание и ход маневра составлялись руководителем тактики (автором этого труда) по указанию и соглашению с начальником школы (генерал-лейтенантом Синицыным) и его помощником (полковником Дельвигом), затем обсуждались в собрании всех руководителей школы под председательством начальника школы. Мишенная обстановка создавалась по соглашению руководителя тактики с помощником начальника школы и под непосредственным руководством начальника полигона школы (полковника Синеокова) и его помощника (капитана Майдель).

Перед началом маневра и стрельбы — рано утром в день стрельбы или накануне вечером (в данном случае 10 августа в 16–18 часов) — все руководители с помощником начальника школы и начальником полигона, имея при себе задание со схемой мишеней, выезжали в поле и на местности знакомились с заданием и мишенной обстановкой, обменивались мнениями о ходе предположенного маневра, обозревая местность с более вероятных наблюдательных пунктов, которые могут быть избраны исполнителями маневра и стрельбы (в данном случае 11 августа). Во время маневра и стрельбы руководитель тактики, составивший задание, находился при старшем артиллерийском руководителе, с которым обменивался мнениями о необходимости изменения тактической обстановки [82] и хода маневра и стрельбы в зависимости от действий исполнителей, но отнюдь не направляя их действия по плану, предусмотренному заблаговременно составленным ходом маневра; имея это в виду, на полигоне устанавливались запасные цели, сверх указанных в «ходе маневра» (вспышечные батареи, звуковые батареи, петардные или орудие в блиндаже, стреляющее холостыми зарядами, внезапно появляющиеся подъемные цели, изображающие перебегающие цепи противника, подвижные мишени, изображающие кавалерию и пр.), которые задавались исполнителям в соответствии с изменением обстановки.

Копия

Диспозиция Двинскому отряду

№...

(Карта окрестностей г. Двинска 250 саж. в дюйме)

Бивак у кр. Двинск.

10 августа 1906 г.

9 час. пополудни

План Двинского полигона

Значительные силы противника сосредоточиваются у ст. Вышки (железная дорога Двинск — Петербург). Небольшие его части находились сегодня около полудня у д. Ст. Зеленая Пуща, Оборун и Ликснянка; неприятельские разъезды соприкасаются с нашими на линии дороги из Сл. Мостовая в д. Крыжовка.

Правее (восточнее) нас бивакирует у ф. Черепово отряд генерала А. и завтра с 6 час. утра начнет марш к ст. Вышки по шоссе от г. Двинск в Петербург.

Вверенному мне отряду завтра, 11 августа, совершить наступательный марш к ст. Вышки.

1. Конница

Генерал-майор Ж.

1-й и 2-й драг, полки — 10 эск.

Конная батарея школы — 6 ор.

Итого 10 эск., 6 кон. ор.

1. Выступить в 6 час. утра через д. Адетун по Оборунской дороге с целью захватить переправы через р. Ликснянку у д. Оборуны и д. Ликснянка.

2. Авангард

Полковник С.

1-й пех. полк — 4 бат.

1-й сводн. арт. див. — 16 ор.

2-й драг. полк — 1 эск.

Итого 4 бат., 16 ор., 1 эск.

2. Выступить в 6 1/2 час. утра через д. Адетун, д. Оборуны, д. Ст. Зеленая Пуща, д. Рубенишки и Нов. Токари к ст. Вышки. Поддерживать связь с отрядом генерала А.

3. Главные силы

Под моим начальством

2-й, 3-й и 4-й пех. полки — 12 бат.

2-й и 3-й сводн. арт. див — 48 ор.

2-й драг. полк — 1 эск.

Итого 12 бат., 48 ор., 1 эск.

3. Выступить за авангардом в 8 час. утра. Ближайшее охранение колонны главных сил на марше возлагаю на командиров 2-го и 4-го пех. полков. [83]

4. Авангарду выслать боковые отряды: правый — вдоль СПБ-Варшавской железной дороги и левый — по дороге на д. Ликснянка.

5. Большой привал и ночлег, ввиду возможного столкновения с противником на марше, — по особому распоряжению.

6. Артиллерийским паркам и обозам 2-го разряда, под прикрытием батальона 5-го пех. полка, выступить за главными силами в 11 час. утра.

7. Донесения присылать в голову колонны главных сил.

8. Заместители: генерал-майоры X. и С.

9. Командиру 1-го драгунского полка нарядить для сбора сведений о противнике три офицерских разъезда, по взводу всадников каждый, начальникам которых прибыть ко мне сегодня к 11 час. вечера за получением заданий.

10. Завтра перед выступлением в поход приготовить в походных кухнях обед.

Приложение. Схема 3 — Распределение войск по колоннам на походе.

Начальник Двинского отряда генерал-майор Д.

Подполковник Барсуков.

Копия

Ход маневра (предполагаемый) для бригадной (групповой) стрельбы 11 августа 1906 г.

(Схема 2 — План Двинского полигона, схема мишеней)

I период

Кавалерийское столкновение. Успех нашей конницы, захват ею Лысой горы. Встреча нашей конницы с неприятельской пехотой (см. мишени №1, красные флаги). Переход нашей конницы к обороне на захваченной Лысой горе.

II период

Конная батарея занимает огневую позицию и открывает огонь для обороны Лысой горы. Наша конница спешивается, занимает для обороны Лысую гору и сопку с рощей у Белого дома (к северо-востоку от Лысой горы). Пехота противника (цели №1) переходит в наступление против нашей конницы.

После открытия огня нашей конной батареей по неприятельской пехоте (№ 1) показать ответный огонь батареи противника (мишенная батарея № 2 со вспышками).

По усмотрению руководителя при артдивизионе авангарда показать еще неприятельскую батарею (мишени № 3), открывшую огонь по Лысой горе, и пехоту противника (цель № 5 с красно-белыми флагами), атакующую нашу спешенную конницу.

Вызов на позицию нашего авангардного артдивизиона

Задача артиллерии — остановить атаку противника на Лысую гору со стороны Редут, Белая мельница (мишенная) и гора Дальняя.

Пехота авангарда быстро развертывается в боевой порядок и получает задачу: 2-й батальон — занять Лысую гору и Белый дом, сменив занимающую их конницу, которая отходит в резерв за левый фланг авангарда, за исключением конной батареи, которая временно остается на занятой огневой позиции и продолжает вести огонь по неприятелю; 1-й батальон — наступать в направлении Белого дома и захватить этот дом; 4-й батальон — в резерв за левый фланг. [85]

III период

Приезд к авангарду начальника Двинского отряда с начальником артиллерии (командиром артиллерийской бригады)

Начальник авангарда докладывает им обстановку, и к этому времени артиллерийский руководитель показывает им открытие огня еще трех неприятельских батарей (мишени № 6, 7 и 8) по нашей пехоте, а затем и по нашей артиллерии; причем огонь артиллерии противника по нашей пехоте не ослабевает, в особенности по пехоте, занимающей роту с Белым домом.

После распределения по целям огня наших батарей, занявших огневые позиции, показывается неприятельская пехота (цель № 9), наступающая в охват нашего правого фланга (атака пехоты № 9 показывается позже, когда займет позицию хотя бы один из артдивизионов главных сил).

Начальник отряда требует немедленного вызова на позицию артиллерии главных сил под прикрытием конницы, чтобы выручить наш атакованный авангард и заставить противника остановиться до подхода и развертывания главных сил.

IV период

Выезд на позицию артиллерии главных сил

Первому открывшему огонь артдивизиону показываются неприятельские батареи (мишени №6, 7, 8), отвечающие на его огонь. Артиллерийский огонь противника по нашей пехоте почти прекратился. Неприятельская пехота (№ 9) начала атаку на Белый дом и Лесистую сопку; батареи противника (№ 2 и 3) продолжают перестрелку с батареями нашего авангарда. Атаку пехоты № 9 показать отбитой нашим артиллерийским огнем (если исполнители будут удачно стрелять по пехоте № 9) или ружейно-пулеметным огнем, по указанию руководителя маневра и стрельбы.

Артдивизиону, открывшему огонь позже, показываются перестреливающиеся с нами батареи противника и его пехота (цели № 9 и 10).

Примечание. Проходящие цели показываются по распоряжению руководителей-посредников при командирах дивизионов и батарей — в соответствии с действиями исполнителей и изменениями обстановки: а) батарея № 14 со вспышками; б) пехота у Красной мельницы (мишенной), открывшая огонь по нашим разведчикам; в) пехота № 14 и 15, роющая окопы и прекратившая окопные работы, если по ней будет открыт удачный огонь нашей артиллерии; г) атакующая пехота № 9, и если исполнители не откроют по ней артиллерийский огонь, то заставить открыть огонь по ней вмешательством начальника отряда (или старшего руководителя-посредника).

V период

Переход наших войск в наступление и общая атака

Показываются старшим руководителем-посредником а зависимости от действий исполнителей и сложившейся обстановки: батареи противника № 2, 3 и 4 постепенно одна за другой прекращают огонь; его пехота № 1, 5, 9 и 10 отступает к Оборунскому лесу; пехота нашего авангарда продвигается вперед (например, занимает район, в котором находились части противника, показанные под № 5, 1 и 9).

Пехота наших главных сил развернулась впереди и вправо (восточнее), своей артиллерии и начала наступление на д. Песочная (обозначена мишенями) с охватом левого фланга противника (цели № 14, 15, 16).

Кавалерия с конной батареей направлена на оз. Жидовское, Кокин дв. и д. Ликснянка для удара в правый фланг и тыл противника.

Общий резерв сосредоточивается у Мишенного дв. за нашим правым флангом.

Неприятельские батареи № 6, 7 и 8 стреляют по нашей пехоте урывками, если по ним ведет наша артиллерия удачный огонь; в противном случае их огонь сильно поражает нашу пехоту, мешая ей наступать. [86]

Начальник отряда (старший общевойсковой начальник и его руководитель-посредник) решает нанести противнику главный удар в направлении д. Песочная (мишенная), высот с отметками 54 и 54,7, с обходом его левого фланга и приказывает начальнику артиллерии приложить все усилия для поддержки атаки артиллерийским огнем (в то время не практиковались в предварительной подготовке атаки артиллерийским огнем).

Наша пехота начала энергичное наступление по всему фронту на цели № 14, 15 и 16 (деревню) с охватом левого фланга противника; общий резерв направляется в обход противника, занимающего высоты 54 и 54,7. Показываются батареи неприятеля № 11 и 12, открывшие сильный огонь по нашей пехоте. Неприятельские батареи № 11 и 12 на закрытой позиции, петардные (направление к месту их расположения определяется по звуку петард и отчасти по дыму вспышек) сильно поражают нашу наступающую пехоту. Батареи № б, 7 и 8 стреляют по нашей пехоте слабо.

Проходящие цели (мишени) показываются руководителями-посредниками командирам дивизионов и батарей:

а) перенос огня неприятельской артиллерии на наши батареи, как бы в наказание в том случае, если они обнаруживают себя наблюдателям противника или производят открытый переезд на другую позицию, или открыто выезжают на позицию;

б) огонь артиллерии противника по нашему наблюдательному пункту, если он занят без необходимых мер укрытия и маскировки;

в) разрешать своим батареям предварительную пристрелку (соблюдая экономию снарядов) по целям № 14, 15, 16 и высотам 54 и 54,7, особенно по д. Песочная (мишень № 16), с тем чтобы подготовить сосредоточение огня по ним;

г) сообщать своим батареям донесения, как бы полученные от своей пехоты, о частных ее атаках, о замеченных ею огневых позициях артиллерии противника, его наблюдательных и командных пунктах, о местах сосредоточения его резервов, о войсковых колоннах на походе и пр.

Примечание. На стрельбах в первые четыре периода расходовать снаряды экономно, с таким расчетом, чтобы они оставались для стрельбы на последний, V период.

10. VIII. 1906 г.

Подполковник Барсуков.

Двинский полигон

Приводится другой пример проекта задания (в копии) для стрельбы группы батарей 19 августа 1906 г. по 6-му направлению Двинского полигона офицерской артиллерийской школы.

Обстановка к ночи накануне стрельбы

(сообщается руководителям всем и ответственным исполнителям маневра и стрельбы)

Приказание Ликснянскому отряду

№

Бивак у д. Ст. Зеленая Пуща

18 августа 1906 г. 10 час. вечера

План Двинского полигона 1 вер. в дюйме (схема 2) и 3-верстная карта окрестностей г. Двинска

На вверенный мне отряд возложена задача овладеть крепостью-складом Двинск. Бивакирующему к востоку от нас (в 4 верстах) у д. Малиновка отряду полковника А. приказано захватить переправу через Западную Двину у Двинска; отряд полковника А. завтра с 7 часов утра продолжает наступление к Двинску по СПБ-Варшавскому шоссе. [87]

Наше сторожевое охранение — по р. Ликснянка от моста на дороге в д. Оборуны до моста на СПБ-Варшавской железной дороге.

Наши сторожевые разъезды соприкасаются с неприятельскими на линии д. Оборуны, Гроб, д. Крыжовка.

Сторожевое охранение противника замечено на линии озер Светлое, Глухие. Неприятельский отряд, силою около 8 батальонов с несколькими орудиями, выступил сегодня из Двинска в северо-восточном направлении и расположился на ночлег в районе оз. Плотичка.

Вверенному мне отряду завтра, 19 сего августа, продолжать наступление с целью овладения крепостью-складом Двинск.

1. Конница

Полковник Ж.

1-й драг. полк — 6 эск.

2-й драг. полк — 4 эск.

Конная батарея школы — 6 ор.

Итого 10 эск., 6 кон. ор.

I. Выступить с рассветом через д. Песочная (мишенная) и Гроб и далее к югу по Оборунской дороге с целью овладеть Лысой и Каторжной горами и тем обеспечить прохождение нашего отряда через лесисто-болотистое дефиле (ограниченное: р. Ликснянка — на севере; линией гора Дальняя, Мишенный дв. — на юге; Оборунской дорогой — на западе; СПБ-Варшавской железной дорогой — на востоке).

2. Авангард

Полковник Г.

1-й пех. полк — 3 бат.

2-й драг. полк — 1 эск.

1-я бат. 1-й резервной арт. бр. — 6 ор.

Итого 3 бат., 1 эск., 6 л. ор.

2. Выступить в 8 1/2 час. утра через д. Лесника (что возле моста СПБ-Варшавской железной дороги, через р. Ликснянка), д. Песочная (мишенная) и Гроб и далее по Оборунской дороге в направлении на Стар. Форштат.

3. Главные силы

Полковник К.

1-й пех. полк — 1 бат.

Батарея школы — 4 ор.

4-я бат. 23-й арт. бр. — 6 ор.

2-й пех. полк — 4 бат.

3-й пех. полк — 2 бат.

2-й драг. полк — 1/2 эск.

Итого 7 бат., 10 л. ор., 1/2 эск.

3. Выступить за авангардом в 9 1/2 час. утра. Ближайшее охранение колонны на марше возлагается на командира 2-го пех. полка. Поддерживать связь с колонной полковника А.

4. Авангарду выслать боковые отряды: правый — по Оборунской дороге до г. Дальняя и затем по Лисснянской дороге; левый — вдоль СПВ-Варшавской железной дороги.

5. Большой привал и ночлег, ввиду возможного столкновения с противником на марше, — по особому распоряжению.

6. Артиллерийскому парку и обозам 2-го разряда оставаться у д. Нов. Зел. Пуща до особых распоряжений.

7. Я буду при главных силах — в голове колонны, куда и присылать донесения.

8. Заместители — полковники Д. и К.; из них первому (начальнику артиллерии отряда) находиться при мне.

9. Командиру 2-го драгунского полка нарядить для сбора сведений о противнике два офицерских разъезда, по взводу каждый, начальникам которых прибыть ко мне к 11 1/2 час. вечера за получением указаний. [88]

10. Завтра перед выступлением в поход приготовить в походных кухнях обед и взять его с собой.

Начальник Ликснянского отряда, генерал-майор А.

Примечание. Место и время сбора для начала маневра 19 августа будут указаны в приказе по артиллерии Двинского лагерного сбора.

Подполковник Барсуков.

Копия

Предполагаемый ход маневра на стрельбе группы батарей по 6-му направлению двинского полигона 19 августа 1906 г.

См. схему мишеней (схема 4)

1. Неудачный для нашей конницы бой за Дальнюю гору, занятую как передовой опорный пункт пехотой (цель № 1) и артиллерией противника (цель № 2).

2. Выручка нашей конницы авангардом и взятие им Дальней горы.

3. Остановка пехоты нашего авангарда на Дальней горе (показана белыми флагами) под сильным ружейным и пулеметным огнем из неприятельских окопов (цель №6). Успешней огонь батарей противника (цели № 4 и 5, причем № 4 вспышечная) по нашей конной и авангардной батареям. [89]

4. Прибытие к авангарду начальников отряда и артиллерии. Подход к полю боя главных сил; выезд на позицию артиллерии главных сил. Поддержка авангардной и конной батарей огнем батарей главных сил. Развертывание в боевой порядок и наступление пехоты главных сил: правая колонна — 3 батальона на г. Дальняя; левая колонна — 3 батальона на Каторжную гору для атаки неприятельской пехоты в окопах (цели № 7 и 8); общий резерв —

4 батальона в версте южнее д. Лос в лесу возле СПБ-Варшавской железной дороги. Наступление имеет первоначальной целью вызвать огонь неприятеля по всему фронту и тем определить фронт и протяжение позиции противника.

5. Остановка наступления нашей пехоты на близкой к противнику линии (показана белыми флагами во втором ряду — за первым рядом) под сильным огнем неприятельской батареи (цель № 3), частью под ружейным и пулеметным огнем из окопов (цели № 6, 7 и 8), а в том случае, если батареи противника № 4 и 5 не сильно поражаются нашими батареями, то наша пехота поражается огнем и батарей № 4 и 5.

6. Выяснение обстановки и план атаки: главный удар в направлении на Лысую гору наносят правая колонна и общий резерв, который подтягивается к правому флангу правой колонны, — всего 7 батальонов; левая колонна атакует окопы № 7 и 8; конница с конной батареей направляется в обход правого фланга противника на Каторжную гору, с задачей содействовать общей атаке и привлечь резервы противника к его правому флангу. Задача артиллерии — огневое содействие успеху атаки, причем вводились данные: наша пехота, направленная для атаки Лысой горы, несет большие потери от флангового огня неприятельских батарей № 4 и 5, если эти батареи не были приведены к молчанию огнем нашей артиллерии, а также от ружейно-пулеметного огня из окопов № 6, 7 и 8, если эти окопы не под огнем нашей артиллерии; по нашим левым батареям ведет огонь неприятельская батарея № 3, укрытая Лесистой сопкой (см. схему 4).

7. Положение нашей пехоты (белые флаги и вспышки), остановленной огнем из окопов № 6, 7 и 8 и батареи № 4, если эти окопы и батарея не поражаются или слабо поражаются нашей артиллерией. Наша пехота, атакующая окопы № 6, не поддерживается своей артиллерией, занимающей позицию за пехотой и не имеющей возможности стрелять через головы своей пехоты, чтобы поражать противника в окопах № 6 фронтальным огнем.

Показывается подход резервов противника (цель № 9). Неприятельская батарея № 3 продолжает вести огонь по нашей артиллерии — слабый или сильный, судя по обстановке и действиям нашей артиллерии.

В зависимости от того, какие решения и распоряжения последуют со стороны исполнителей маневра-стрельбы и какие результаты возможно предвидеть от боевых действий нашей стреляющей артиллерии, старший руководитель дает указания о том, что началась общая атака, успешная или неудачная, или о том, что наша пехота не продвигается вперед и что неприятель переходит в наступление.

Примечание. Руководителям-посредникам: обращать внимание на выбор и занятие наблюдательных пунктов и огневых позиций, укрытие наблюдательных пунктов, орудий, передков, зарядных ящиков, укрытие переездов, питание батарей снарядами; сообщать исполнителям требование пехоты поддержать ее огнем или выручить; показывать проходящие цели; обращать внимание на технику ведения стрельбы и т. п.

Подполковник Барсуков.

18. VIII. 1906 г. Двинский полигон

Приводится еще один пример из практики офицерской артиллерийской школы маневра и стрельбы дивизиона артиллерии, проведенных на Двинском полигоне в течение четырех дней 5–8 августа 1907 г., причем 5 и 6 августа была произведена полевая артиллерийская поездка без стрельбы, а 7 и 8 августа поездка закончилась стрельбой. Подобные полевые поездки с маневрированием и стрельбой бывали весьма поучительны и полезны, но проводились редко за недостатком времени. [90]

Копия

Задание на дивизионную стрельбу с маневрированием от г. Великокняжеская и д. Крыжовка 5, 6, 7 и. 8 августа 1907 г.

План Двинского полигона (см. схему 2)

Наша дивизия, высадившись у ст. Юзефово (СПБ-Варшавской железной дороги), наступает двумя колоннами через д. Крыжовка и д. Жулика на ст. Ликсна (Риго-Орловской железной дороги). Противник занимает позиции на высотах Двинского полигона.

Примечание. Задание исполнялось артдивизионом только правой колонны дивизии.

I. Первый день. Артиллерийская поездка 5 августа 1907 г. (Распределение мишеней на первый день — см. схему 5)

Наши наступающие авангарды (правой колонны дивизии — от д. Крыжовка; левой колонны дивизии — от д. Жулика), перейдя линию СПБ-Варшавской [91] железной дороги у д. Крыжовка и у горы Великокняжеская, были остановлены в 8 час. утра артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем противника, занявшим фронт — высота 58, гора Каторжная, д. Песочная (мишенная).

Начальники авангардов развертывают свою артиллерию в боевой порядок для поддержки атаки своей пехоты.

II. Второй день. Артиллерийская поездка 6 августа 1907 г. (Распределение мишеней на второй день — см. схему 6)

К вечеру второго дня, 6 августа, нашим авангардам удалось оттеснить неприятеля на его главную позицию на линию гора Лысая, гора Дальняя. Наша наступающая пехота заняла фронт Окоп, высота 58,2 и Гроб.

Начальник дивизии решает атаковать противника на рассвете следующего дня, приказывает артиллерии подготовить позиции для боя и занять их к рассвету следующего дня, 7 августа. [92]

III. Третий день. Стрельба дивизиона артиллерии правой колонны дивизии 7 августа 1907 г. (Распределение мишеней на третий день — см. схему 6)

До рассвета 7 августа батареи правой колонны дивизии занимают позиции, выбранные накануне, т. е. к вечеру 6 августа.

Задача артиллерии — поддержать артиллерийским огнем нашу пехоту, атакующую главную позицию противника.

IV. Четвертый день. Бригадная стрельба постоянного состава офицерской артиллерийской школы 8 августа. Продолжение дивизионной стрельбы 7 августа (Мишенная обстановка на четвертый день — см. схему 7)

Произведенная нами вчера (на третий день боя) атака на гору Дальняя успеха не имела; к вечеру 7 августа наша пехота отошла до линии Окоп, высота 58,2, Гроб, юго-западная опушка Оборунского леса; наша артиллерия осталась на прежних позициях, занятых на рассвете 7 августа.

Сегодня в ночь на 8 августа левая колонна нашей дизизии овладела Лысой горой; оборонявший ее неприятель отошел в северо-западном направлении на Редут; гора Дальняя осталась в руках противника.

Задача правой колонне дивизии — при содействии левой колонны дивизии, наступающей от Лысой горы, сбить противника, занимающего гору Дальняя

Предполагаемый ход маневра 8 августа 1907 г. (исключительно только для руководителей-посредников)

1. Начальник правой колонны дивизии решает для атаки противника, обороняющего гору Дальняя, направить: с фронта — 1-й пех. полк; с левого фланга в обход этого фланга от Оборунского леса — 2-й и 3-й батальоны 2-го пех. полка; с правого фланга противника в охват этого фланга, действуя в связи с левой колонной дивизии, наступающей от Лысой горы, — 4-й батальон 2-го пех. полка; общий резерв — 1-й батальон 2-го пех. полка за 2-м и 3-м батальонами для поддержки их атаки в обход противника, обороняющего гору Дальнюю, с севера и северо-запада. Дивизиону своей артиллерии начальник правой колонны ставит задачу — содействовать атаке горы Дальняя огнем, сосредоточенным в северном ее районе, куда направляется главный, решающий удар.

Цели: № 4 — пехота противника в окопах на Дальней горе; № 3 — батарея, фланкирующая полступы к Дальней горе с востока; № 1 — батарея, фланкирующая подступы к Дальней горе с севера.

2. Движение левой колонны дивизии от Лысой горы для атаки правого фланга неприятеля, занимающего Дальнюю гору, остановлено сильным огнем батарей противника № 2 и 5.

3. Контратака пехоты противника на Лысую гору (цели № 6, 7 и 8, затем № 9 и 10) отбивается при содействии огня нашей артиллерии (сообщается просьба начальника левой колонны дивизии к ближайшей артиллерии правой колонны выручить его пехоту, атакованную неприятельской пехотой (цель № 10) и попавшей под уничтожающий огонь артиллерии противника (цель № 5). [93]

4. Взятие Дальней горы правой колонной дивизии (если действия артиллерии этой колонны будут признаны руководством успешными). Возобновление атаки левой колонны дивизии. Отступление противника к высоте 54 с Редутом под прикрытием огня неприятельских батарей № 1 и 5 и контратак пехоты противника (цели № 6, 7, 8, 9 и 10).

Подполковник Барсуков

4. VIII. 1907 г.

Двинский полигон [94]

Офицерская артиллерийская школа с 1908 г. практические стрельбы стала проводить на своем Сергиевском полигоне возле г. Луги (с 1918 г. Лужский полигон АККУКС, теперь Полигон ордена Ленина краснознаменной высшей офицерской артиллерийской школы), занимающем обширный район на весьма пересеченной местности, позволяющей вести стрельбы с разных направлений группами до 12–18 батарей и разнообразить тактические задания. Отчеты о проведенных стрельбах офицерской артиллерийской школой ежегодно представлялись на обсуждение Артиллерийского комитета ГАУ. Описания более интересных и поучительных групповых стрельб с маневрированием по тактическим заданиям, в особенности проведенных в присутствии генерал-инспектора артиллерии, по указанию которого составлялись задания для стрельб, лично им проверяемых, издавались в виде печатных брошюр и рассылались в части артиллерии для сведения и руководства.

Тактические задания для групповых стрельб с маневрированием на Лужском полигоне составляли, руководствуясь приблизительно теми же соображениями, какие служили основой для тактических заданий стрельб с маневрированием на Двинском полигоне в 1906–1907 гг., примеры которых приведены. Но задания для стрельб на Лужском полигоне представляют гораздо больший интерес и поучительность по сравнению с заданиями стрельб на Двинском полигоне. Примеры заданий для стрельб с маневрированием офицерской артиллерийской школы на Лужском полигоне будут приведены по разыскании необходимых архивных материалов; если же отыскать такие материалы не удастся, то будет приведен пример общего характера по памяти автора этого труда как бывшего руководителя тактики офицерской артиллерийской школы, составлявшего задания для стрельб с маневрированием и работавшего на Двинском и Лужском полигонах школы в 1905–1914 гг. по поручению генерал-инспектора артиллерии.

Старший командный состав русской полевой артиллерии, прошедший курс офицерской артиллерийской школы, был обучен, за немногими исключениями, к началу войны искусству стрельбы с закрытых позиций в совершенстве и довольно хорошо разбирался в тактических вопросах применения артиллерии в бою.

Для заканчивающих курс офицерской артиллерийской школы аттестация в знании и понимании тактики имела такое же первенствующее значение, как аттестация по искусству в стрельбе; неспособные к практическому пониманию тактики, как и неспособные к. стрельбе не получали ни батарей, ни дивизионов и переводились на службу в артиллерийские парки или на административные должности. Таким путем в годы, предшествовавшие войне, стремились подбирать старший командный состав русской артиллерии, чтобы он: был теоретически и главным образом практически вполне сведущим и в техническом и тактическом отношениях.

Большое влияние на подбор старшего командного состава оказывал генерал-инспектор артиллерии, так как без его заключения нe производилось ни одно назначение на должность командира батареи [95] и выше. Он мог давать правильную служебную оценку старшему командному составу артиллерии, так как постоянно знакомился с его деятельностью, проверяя, по большей части, лично или иногда через чинов, состоящих при нем для поручений, боевую подготовку артиллерии и бывая ежегодно на практических стрельбах большинства артиллерийских частей, а на стрельбах офицерской артиллерийской школы — не менее двух раз в год.

В старой русской армии относительно мало уделялось внимания крепостной артиллерии вообще и в частности крепостному отделу офицерской артиллерийской школы. Это обстоятельство в связи с недостатком хороших руководителей в крепостном отделе школы (выдающиеся специалисты по крепостной артиллерии бывали довольно редким исключением) послужило одной из основных причин сравнительно слабой подготовки старшего командного состава тяжелой крепостной и осадной артиллерии как в отношении тактики, так даже и в отношении техники стрельбы. Особенно слаба была подготовка командиров в сухопутных крепостях; береговая артиллерия стреляла довольно хорошо. Старший командный состав полевой тяжелой артиллерии также был слабо подготовлен, особенно в тактическом отношении, так как в первое время формирования этой артиллерии он комплектовался из офицеров крепостной и осадной артиллерии.

Весьма неблагоприятно отражалась на подготовке командиров крепостной артиллерии неудовлетворительность полигонов в районах сухопутных крепостей, где проводились стрельбы.

Крепостной отдел офицерской артиллерийской школы в последние перед войной годы вел практические стрельбы на полигоне крепости Осовец. В период стрельб этот отдел обслуживала осовецкая крепостная артиллерия, которая, следовательно, имея большую практику под руководством офицеров крепостного отдела, могла стоять в отношении искусства стрельбы и специальной подготовки выше артиллерии других крепостей. Но, как показала практическая стрельба во время опытной мобилизации крепости Осовец осенью 1912 г., командный состав артиллерии в этой крепости оказался недостаточно хорошо подготовленным в отношении стрельбы.

Малая поучительность стрельбы, проведенной в крепости Осовец во время опытной мобилизации, объяснялась не только слабой подготовкой старшего командного состава, но и неудовлетворительностью полигона Осовецкой крепости, представляющего узкую полосу поросшего кустарником болота, ограниченную справа железной дорогой, слева — деревней Сосна, расстояние между которыми было около 2 км ; при этом безопасная зона для стрельбы получалась в виде щели шириной лишь около 425–640 м (200–300 саженей).

Приблизительно в таком же положении в отношении полигонов для стрельбы находились и другие русские сухопутные крепости.

Между тем боевая подготовка крепостной артиллерии могла бы быть в полной мере обеспеченной лишь при том обязательном условии, если бы она практиковалась в стрельбе со всех возможных [96] вероятных ее боевых позиций, по всем направлениям, откуда противник мог появиться перед крепостью.

С целью повышения боевой подготовки крепостной артиллерии признавалось необходимым, между прочим, преобразовать крепостной отдел в самостоятельную крепостную офицерскую артиллерийскую школу, в которой мог бы подготавливаться старший командный состав тяжелой артиллерии вообще: крепостной, осадной и полевой тяжелой. На организацию такой школы ГАУ испрашивало кредит еще в 1906 г., но по недостатку денежных средств это мероприятие не было осуществлено до начала первой мировой войны.

Артиллерийская академия имела задачей предоставить офицерам специальное высшее артиллерийское образование{750}.

Академия состояла из трех курсов: двух основных и дополнительного. Основные курсы предназначались для распространения высших специальных знаний в войсковых частях артиллерии; дополнительный курс — для офицеров, готовившихся к службе по инженерной технической артиллерийской части, а также к ученой и учебной деятельности по артиллерии.

Артиллерийская академия являлась полезной для строевых артиллерийских частей в смысле распространения среди них специальных высших артиллерийских сведений по части стрельбы и техники, но в отношении знаний тактического характера она почти ничего не давала, так как преподавание в академии имело несомненный уклон в сторону техники, а не тактики. В артиллерийской академии такие военные науки, как стратегия, тактика, фортификация, история военного искусства, военная администрация, относились к вспомогательным предметам, тогда как все отделы артиллерии, теоретическая и практическая механика, технология, химия являлись главными предметами академического курса; высшая математика, физика, французский и немецкий языки относились к вспомогательным предметам.

Офицеры, окончившие два основных курса артиллерийской академии, но не проходившие дополнительного курса, перечислялись из академии в строевые части артиллерии. Но таких офицеров было вообще немного; кроме того, обычно большинству из них предоставлялось право служить впоследствии по артиллерийской технической, административной, учебной и ученой части, куда они и переводились из строевых частей.

Офицеры, успешно окончившие академию с дополнительным курсом, назначались в технические артиллерийские заведения, артиллерийскими приемщиками на заводы, выполняющие артиллерийские заказы, и по технической, ученой и учебной части — в Артком ГАУ, Управление генерал-инспектора артиллерии, главный и окружные артиллерийские полигоны, заведующими практическими занятиями крепостной артиллерии, в артиллерийские училища, академию и другие военно-учебные заведения.

Многие офицеры, окончившие полный курс артиллерийской академии, возвращались из учреждений в строй, особенно после 1910 г., [97] когда строевые офицеры артиллерии стали материально обеспечиваться лучше офицеров инженерно-технической службы, получивших высшее артиллерийское образование.

В большинстве случаев офицеры, имевшие академическое артиллерийское образование, являлись весьма полезными для строевых частей в смысле распространения и проведения в жизнь полученных ими специальных знаний. Но более выдающиеся из них назначались руководителями в офицерскую артиллерийскую школу и начальниками учебных артиллерийских полигонов, и в строевых артиллерийских частях их оставалось немного. Еще меньше их осталось в строю артиллерии во время мировой войны, так как многие получили высшее назначение по административно-технической артиллерийской службе или были отозваны из строя для инженерно-технической службы в технические артиллерийские заведения или на заводы, мобилизованные для изготовления предметов боевого снабжения.

В общем артиллерийская академия в той организации, какую она имела в 1914 г., подготовляла не старших строевых командиров артиллерии, а инженеров артиллерийской техники, из числа которых вышло немало известных выдающихся специалистов — деятелей науки и артиллерийской техники, инженеров и изобретателей. Что же касается возлагаемой на академию задачи распространения высших артиллерийских знаний в войсках, то эта задача достигалась в ограниченной степени.

Академия Генерального штаба{751} (Николаевская военная академия) имела целью «давать офицерам высшее военное образование». Корпус офицеров Генерального штаба комплектовался офицерами, окончившими военную академию по первому разряду.

Для поступления в академию требовалось выдержать проверочные экзамены предварительно при штабе округа и затем при академии по следующим предметам: строевым уставам, тактике, артиллерии, фортификации, военной администрации, топографическому черчению, математике (арифметике, начальной алгебре, геометрии, прямолинейной тригонометрии), политической истории, географии, русскому языку, одному из иностранных языков — немецкому, английскому или французскому.

К вступительным экзаменам допускались только офицеры, прослужившие в офицерских чинах не менее шести лет в строю (до 1912 г. допускались к экзаменам офицеры, прослужившие в строю не менее трех лет).

В военной академии, как и в артиллерийской, было два класса — младший и старший (продолжительностью по одному году в каждом классе) — и дополнительный курс, на который переводились офицеры, окончившие два класса академии по первому разряду и предназначаемые для службы в Генеральном штабе. На дополнительном [98] курсе эти офицеры обязаны были успешно исполнить и защитить дипломные работы на три темы: стратегическую, тактическую и статистическую или по организации тыла армии.

Окончившие военную академию офицеры получали академический нагрудный знак, годовой оклад жалованья, четырехмесячный отпуск с сохранением содержания и право перевода из своих в другие части войск и из одного рода войск в другой. Однако правом перевода в другую часть окончившие академию офицеры фактически не могли воспользоваться, так как против этого обычно возражало общество офицеров той части, в которую они желали перевестись, ибо, занимая освобождающиеся вакансии, они тем самым мешали продвижению по службе офицерам, состоявшим в кадрах данной войсковой части. Кроме указанных преимуществ, офицеры, окончившие академию по первому разряду и предназначавшиеся к зачислению по Генеральному штабу, награждались еще орденом не в порядке очереди или получали второй годовой оклад жалованья.

Офицеры, окончившие военную академию по первому разряду и успешно исполнившие работы на дополнительном курсе, причислялись к Генеральному штабу; прочие окончившие академию офицеры отчислялись в свои части.

Офицеры, прошедшие курс военной академии, получали высшее общее военное образование и были хорошо подготовлены к специальной службе в Генеральном штабе, в особенности к службе в войсковых штабах — от штаба дивизии и выше.

Окончившие военную академию офицеры, отчисляемые в строевые части, по большей части недолго в них оставались и переводились на службу по административной или учебной части в штабы, военные управления и учебные заведения, как это бывало и с офицерами, зачисляемыми в строевые части артиллерии, окончившими два основных курса артиллерийской академии, но не проходившими дополнительного курса.

Отчисленные по окончании военной академии в строевые части офицеры приносили в общем немало пользы в смысле ознакомления строевых частей с полученными ими в академии общими сведениями военной науки, особенно в отношении прикладной тактики и применения ее на практике. В строевых частях артиллерии этим офицерам поручалось делать доклады по вопросам тактики, стратегии и военной истории, помогать руководству или самостоятельно руководить практическими занятиями по тактике и военной топографии, составлять тактические задания для практических стрельб и пр.

К офицерской артиллерийской школе был прикомандирован для организации и проведения стрельб в тактическом отношении офицер, окончивший военную академию (см. выше){752}. Этот офицер по окончании академии возвратился в строй и почти три года прослужил в своей батарее, а на время специальных артиллерийских сборов на Клементьевском полигоне Московского военного округа ежегодно [99] прикомандировывался в распоряжение начальника сборов, чтобы по своей инициативе составлять тактические задания для стрельб, руководить постановкой целей и соответственным оборудованием полигона, помогать командованию в целесообразном осуществлении практических стрельб в тактическом отношении, принимать участие в разборе и оценке тактической стороны проведенных стрельб.

Инициатива убежденного сторонника безусловной необходимости боевой подготовки артиллерии не только в отношении искусства техники стрельбы, но и обязательно в тесной зависимости и непосредственной связи с требованиями тактики, с требованиями, предъявляемыми к артиллерии пехотой и другими родами войск, была одобрена генерал-инспектором артиллерии. По его распоряжению практические стрельбы артиллерии стали проводиться с заданиями и в условиях тактической обстановки в офицерской артиллерийской школе и на артиллерийских полигонах не только Московского, но и всех других военных округов.

Учебные артиллерийские полигоны

Учебные артиллерийские полигоны существовали во всех военных округах. На начальников полигонов возлагалась ответственная обязанность способствовать правильной и однообразной постановке дела обучения стрельбе всех полевых батарей округа{753}.

В целях приближения деятельности артиллерийских полигонов к общевойсковым задачам начальники полигонов, согласно новому «Положению об артиллерийских полигонах», объявленному в приказе по военному ведомству 26 июня 1912 г. за № 314, были подчинены начальникам штабов округов; до того времени они подчинялись начальникам артиллерии округов, утратившим с 1910 г. (см. выше ч. 1 о реорганизации армии 1910 г.) отношение к строевым частям артиллерии и сохранившим за собой функции лишь по заведыванию артиллерийским снабжением округа.

«Положение об артиллерийских полигонах», утвержденное в 1912 г., сводилось к следующему:

1. В каждом военном округе содержались артиллерийские полигоны для проведения стрельб полевой артиллерии и тех опытов, которые могли быть поручены полигонам ГАУ. Кроме постоянных артиллерийских полигонов, для проведения стрельб могли избираться и временные полигоны.

2. Каждый артиллерийский полигон имел для своего оборудования мишенное имущество, состоявшее из различного рода предметов и сооружений, непосредственно относящихся к стрельбе.

3. Для заведывания артиллерийскими полигонами в каждом военном округе назначались начальники артиллерийских полигонов, избиравшиеся из штаб-офицеров полевой артиллерии (командиров артиллерийских дивизионов или командиров батарей), окончивших [100] артиллерийскую академию, офицерскую артиллерийскую школу и командовавшие батареями не менее двух лет.

Начальник полигона подчинялся непосредственно начальнику штаба округа. По специальным же вопросам своей деятельности он пользовался правом входить в непосредственное сношение с ГАУ.

На время специального артиллерийского сбора для проведения практической стрельбы начальник полигона находился в распоряжении начальника артиллерии этого сбора.

4. Распределение заведывания полигонами округа предоставлялось усмотрению начальника штаба округа. На те полигоны, которые не имели своего штатного начальника, назначались на лагерное время для выполнения обязанностей начальника полигона в отношении оборудования поля заместители начальника артиллерийского полигона из числа штаб — или обер-офицеров артиллерии.

5. Программы и расписания ежегодных летних специальных артиллерийских занятий составлялись инспекторами артиллерии корпуса при участии начальника артиллерийского полигона и утверждались командующим войсками округа.

6. Начальник артиллерийского полигона был обязан:

а) непосредственно руководить оборудованием того полигона, на котором постоянно пребывал, а также руководить и иметь наблюдение за оборудованием тех полигонов округа, которые не имели своего постоянного начальника полигона;

б) содействовать инспекторам артиллерии в правильной и однообразной постановке дела обучения стрельбе батарей округа, в осмотре и проверке ими содержания в частях материальной части артиллерии;

в) участвовать в ежегодной проверке офицеров батарей в подготовленности их к стрельбе, а также в испытании офицеров Других родов войск, предназначаемых к переводу в артиллерию;

г) делать сообщения в строевых частях по вопросам тактики и техники стрельбы артиллерии;

д) участвовать в обсуждении ежегодных предположений и программ практических стрельб для всех частей полевой артиллерии округа, в составлении расписаний стрельб для частей, сосредоточенных в каждом специальном артиллерийском сборе, в составлении программ и расписаний совместных занятий полевой артиллерии с саперными войсками и присутствовать на этих занятиях, в составлении программ занятий с войсковыми начальниками, командируемыми на полигоны для ознакомления с артиллерийским делом, а также оказывать содействие войсковым начальникам в выполнении этих программ занятий, участвовать в разборе стрельб и маневров, в распределении поля между разными родами войск при совместном их расположении, участвовать в комиссиях по обсуждению годовых отчетов по стрельбе и подготовительных к ней занятий в частях артиллерии округа;

е) способствовать инспекторам артиллерии в организации специальных стрельб (зимних, на незнакомой местности, с маневрированием и т. п.); [101]

ж) лично проводить боевые стрельбы, преимущественно группового характера;

з) быть ответственным за надлежащее оборудование подведомственных ему полигонов;

и) посещать ежегодно, в период специальных артиллерийских сборов, все подведомственные ему полигоны, присутствуя на очередных стрельбах и направляя деятельность своих заместителей;

к) ежегодно к 1 декабря представлять в ГАУ, генерал-инспектору артиллерии и в штаб округа доклады о нуждах полигонов в отношении наилучшего их оборудования для повышения успеха артиллерийской подготовки.

Влияние начальников полигонов на подготовку старшего командного состава полевой артиллерии сказывалось главным образом в периоды артиллерийских сборов для проведения практических стрельб на полигонах; в остальное время года начальники полигонов, вообще говоря, бывали настолько редко в строевых артиллерийских частях, что не могли оказывать сколько-нибудь заметного влияния на их боевую подготовку. На начальников полигонов возлагалось так много обязанностей, что они не успевали с ними справляться. Даже во время артиллерийских сборов они не в состоянии были присутствовать на всех практических стрельбах, в особенности при наличии в округе нескольких полигонов. Согласно настоятельному желанию многих высших артиллерийских начальников, ГАУ неоднократно возбуждало вопрос о необходимости иметь штатных начальников на каждом артиллерийском полигоне, но до самого начала мировой войны некоторые полигоны в округах оставались без штатных начальников. Начальникам окружных полигонов приходилось многие свои обязанности передоверять своим заместителям, которые в большинстве случаев не пользовались достаточным авторитетом, особенно, если они были ниже в чине, а также если не проходили курса офицерской артиллерийской школы и не командовали батареями.

Наконец, многие из артиллерийских учебных полигонов оставались до начала войны совершенно неудовлетворительными по своим размерам, не позволявшим вести стрельбу на предельные дальности из современных полевых орудий, не говоря уже об орудиях полевой тяжелой артиллерии и тем более о тяжелых орудиях осадного типа. Большинство полигонов не давало возможности разнообразить стрельбу и вести ее с разных направлений. Даже считавшийся лучшим Двинский полигон (Виленского военного округа), по своим размерам и рельефу более отвечавший современным требованиям, был крайне стеснен в отношении стрельбы с разных направлений, находясь в углу между железными дорогами, расходящимися от Двинска в двух направлениях: в северном — на Петроград и в северо-западном — на Ригу. Почти на всех полигонах песчаный или болотистый грунт затруднял маневрирование артиллерии. Ружейные стрельбища для пехоты на некоторых полигонах также затрудняли производство артиллерийской стрельбы. Оборудование полигонов оставляло желать много лучшего, за исключением Лужского [102] полигона офицерской артиллерийской школы, довольно хорошо оборудованного; большинство полигонов не имело ни бетонированных блиндажей для наблюдателей, ни подземного кабеля для связи руководителей между собой и с наблюдателями в расположении мишеней, ни механических подъемных и подвижных мишеней, ни подъездных железнодорожных путей узкой колеи с подвижным составом и пр. Несмотря на все это, на многих артиллерийских полигонах, особенно же на Лужском, было хорошо поставлено наблюдение за результатами каждого выстрела полигонными наблюдателями, располагавшимися обычно на флангах района постановки целей (мишеней). Это давало возможность руководителю стрельбы, в случаях сомнений в правильности наблюдений разрывов снарядов, произведенных с наблюдательного пункта стреляющего командира, получать совершенно точные данные (по дальности и высоте разрыва) от полигонного наблюдательного пункта.

ГАУ еще с 1900 г., со времени начала перевооружения полевой артиллерии скорострельными дальнобойными орудиями, признавало, что расширение существовавших полигонов или замена их новыми, более обширными и более удобными, не терпит отлагательства. Но это крайне необходимое мероприятие осуществлялось крайне медленно, встречая препятствия с разных сторон: финансовое ведомство возражало, как всегда, вследствие недостатка ресурсов государственного казначейства; землевладельцы противодействовали отчуждению у них земли или запрашивали за свои земли непомерно высокие цены; канцелярии затягивали разрешение вопросов, придираясь «к букве закона» или просто ради привычной для них «волокиты», и т. д.

В Киевском военном округе был только один более или менее пригодный для стрельбы полигон.

Одесский военный округ вовсе не имел своих артиллерийских полигонов. Артиллерия этого округа стреляла на арендованных у частных владельцев полях. Арендная плата за эти поля ежегодно росла, причем владельцы полей грозили прекратить в недалеком будущем сдачу их в аренду.

Артиллерийские части прилагали все усилия, чтобы проводить стрельбы для большей их поучительности на незнакомой местности вне полигонов, пользуясь для этого паровыми полями крестьян, Но во многих местах крестьяне переходили на отрубное хуторское хозяйство, почему в скором времени артиллерия оказалась бы не в состоянии находить для себя случайные полигоны и была бы обречена проходить курс стрельбы на малопоучительных или даже совершенно непригодных для современной артиллерии полигонах.

Для артиллерии вопрос о полигонах являлся чрезвычайно важным и обострился настолько, что дальнейшее промедление в его решении могло иметь роковые последствия. Уже тогда, приблизительно за пять лет до начала войны, полевые тяжелые артиллерийские дивизионы и части крепостной (осадной) артиллерии, перевооруженные новыми дальнобойными орудиями, не могли практиковаться в стрельбе, отвечающей свойствам этих орудий. О применении [103] своих новых орудий в боевой обстановке они впервые узнали во время войны, встретившись лицом к лицу с врагом.

Многие земельные участки, выбранные артиллеристами под полигоны как у частных владельцев, так даже и в угодьях министерства земледелия, ускользали из рук военного ведомства из-за весьма высокой оценки. Почти все выбранные казенные участки были покрыты ценным лесом, который пришлось бы при переходе в военное ведомство вырубить, причем казна понесла бы убытки. Но эти убытки были бы ничтожными по сравнению с расходами, которые понесла бы казна при покупке частновладельческих участков, а главное — по сравнению с тем вредом, который приносило обороне государства отсутствие удовлетворительных полигонов и учебных полей для стрельбы{754}.

Несмотря на многие неблагоприятные условия, учебные артиллерийские полигоны в лице их начальников играли значительную роль в надлежащей боевой подготовке командного состава артиллерии и лишь некоторую роль — в процессе обучения строевых частей артиллерии. Особенно велико было значение полигонов в выработке так называемого общего «артиллерийского языка», чем по справедливости могли гордиться русские артиллеристы{755}.

Физическая подготовка и спорт

В строевых артиллерийских частях, как и вообще в старей русской армии, физическая подготовка личного состава считалась второстепенным делом. В огромном большинстве строевых частей на физическую подготовку не смотрели как на средство, необходимое для укрепления организма, для развития силы и ловкости, способствующих перенесению всякого рода лишений, неизбежных на войне, обеспечивающих преодоление встречающихся препятствий и пр.

Русские войска, в том числе артиллерия, должны были обучаться гимнастике согласно существовавшему «Наставлению для обучения войск гимнастике», утвержденному 4 ноября 1910 г. (приказ по военному ведомству 1910 г. № 622). По этому наставлению гимнастика являлась одной из обязательных отраслей военного обучения. Ею должны были заниматься ежедневно короткое время по утрам (день начинался с гимнастики, как и теперь с «утренней зарядки») и изредка в особо отводимые часы, но в большинстве случаев гимнастикой занимались лишь для «отбывания обязательного номера», как довольно скучной и считающейся некоторыми командирами даже ненужной забавой.

В артиллерии гимнастикой занимались обыкновенно только с молодыми солдатами, причем на этих занятиях офицеры редко присутствовали. Начальствующие лица при проверке подготовки вверенных им частей почти не интересовались постановкой в них занятий гимнастикой. [104]

Года за три-четыре до начала войны в войсках пехоты и кавалерии, особенно в гвардейских, занятия гимнастикой оживились. Стали до некоторой степени даже увлекаться массовыми гимнастическими упражнениями под музыку, так называемой «сокольской гимнастикой», но главным образом показной ее стороной, как красивым зрелищем строго дисциплинированной войсковой части, стройно исполняющей под музыку по команде, как один человек, гимнастические упражнения. Но это увлечение артиллерии почти не коснулось.

Никаких упражнений в гимнастических играх в артиллерии вообще не бывало; солдаты играли иногда только «в городки».

В 1910 г. циркуляром Главного штаба была рекомендована вышедшая вторым изданием брошюра Н. Я. Гердта «Легкая атлетика и атлетические игры для войск», однако большинству строевых частей артиллерии эта брошюра не была известна.

Офицеры артиллерии, за весьма редким исключением, гимнастикой вообще не занимались.

Для повышения квалификации офицеров — любителей гимнастического спорта были организованы в военных округах курсы физической подготовки и существовала в Петербурге Главная гимнастическо-фехтовальная школа, покровительствуемая военным министром и непосредственно ему подчиненная (приказ военного ведомства от 16 августа 1912 г. № 426). Проходили эту школу немногие офицеры, предпочтительно из войск гвардии и кавалерийских частей.

Конный спорт процветал в кавалерийских и казачьих частях и в конной артиллерии старой армии. Установлены были обязательные скачки с препятствиями на призы; денежные суммы на выдачу призов отпускались казной. В офицерской кавалерийской школе, которую проходили многие офицеры и конной артиллерии, и во многих строевых частях кавалерии устраивались парфорсные конные охоты с гончими собаками, скачки (гонки) по бумажному следу, так называемые «конкур-иппики» с вольтижировкой и джигитовкой, по большей части кавказских казаков, и прочие конские состязания.

Скачки, устраиваемые разными скаковыми обществами (главным образом не ради развития этого спорта, а в целях наживы на азартной игре — «тотализатор»), признавались верхами царской армии полезным для кавалерии спортом. В целях поощрения этого спорта разрешались отпуска офицерам кавалерии и конной артиллерии, желающим принять участие в спортивных конных упражнениях. Но офицерские скачки должны были устраиваться обязательно с препятствиями, так называемые «стипль-чезы»; офицерские гладкие скачки не допускались{756}.

Офицеры легкой артиллерии организовывали иногда скачки по личной инициативе в своих частях на собственные средства; к участию в офицерских скачках кавалерии и конной артиллерии они не допускались. [105]

Верховая езда офицеров и солдат в легкой артиллерии была поставлена в общем хорошо; верховая езда в конной артиллерии не уступала езде в кавалерии.

Для поощрения солдат-ездовых в их искусстве езды и управления лошадьми в запряжке устраивалась в легкой и конной артиллерии состязательная езда на призы в запряженных орудиях: фигурная (фигуры обозначались поставленными на местности колышками), причем фейерверкер — командир орудия — и ездовые, следующие за ним, должны были так провести орудие по обозначенной фигуре, чтобы не задеть и не свалить поставленные колышки; 2) езда в запряженных орудиях на пересеченной местности с преодолением представляемых ею естественных препятствий в виде канав, рытвин, оврагов, ручьев и пр.

Езда на призы с запряженными орудиями приносила, несомненно, большую пользу в деле искусства вождения орудия фейерверкерами и ездовыми артиллерии.

Подготовка в артиллерийском отношении общевойсковых начальников

Общевойсковые начальники получали теоретические сведения по артиллерии при прохождении ими в свое время курсов в военных училищах, офицерских школах и некоторые из них — в военных академиях. В зависимости от того, когда и где они проходили военно-образовательный курс, уровень артиллерийских знаний общевойсковых начальников был крайне разнообразен и в общем невысок; главным образом потому, что техника артиллерии быстро двигалась вперед и от нее отставали даже многие артиллерийские начальники, не говоря уже о других.

Практическое ознакомление с артиллерией общевойсковых начальников в старой русской армии вообще было недостаточным, и оно осуществлялось: путем подчинения общевойсковым начальникам артиллерии с возложением на них ответственности за ее боевую подготовку; путем совместных маневров и стрельб артиллерии с другими родами войск; путем прикомандирования общевойсковых начальников к артиллерии для временной совместной службы, командирования их на артиллерийские полигоны на время более поучительных групповых стрельб и пр.

До 1910 г. полевая артиллерия не была подчинена начальникам дивизий, в состав которых она входила. Этим объяснялось главным образом незнакомство с артиллерией старших общевойсковых начальников, в мирное время за нее тогда не ответственных и потому мало ею интересующихся. Периодически происходившее в то время ознакомление с артиллерией старших пехотных начальников и офицеров Генерального штаба носило поверхностный характер и не могло приносить сколько-нибудь существенной пользы. Войсковые маневры давали только некоторую практику штабам в отдаче распоряжений и приказаний и в организации связи, но на подготовку общевойсковых начальников в артиллерийском отношении, да и [106] на тактическую подготовку войск вообще не оказывали почти никакого влияния.

Старшие общевойсковые начальники, за исключением единственного генерала Иванова, командира корпуса из артиллеристов (в мировую войну главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта), да и большинство старших артиллерийских начальников обнаружили во время русско-японской войны 1904–1905 гг. незнакомство со свойствами скорострельной дальнобойной артиллерии и применением ее в бою. Общевойсковые начальники, по большей части, не вмешивались в боевую работу артиллерии; если же иногда распоряжались ею в бою, то часто весьма неудачно, заставляя занимать открытые позиции, стрелять по целям, не заслуживающим внимания для огня артиллерии или недостижимым для него по дальности расстояния или по прочности сооружений, не поддающихся разрушению снарядами полевых пушек; многие из них имели обыкновение, крайне неблагоприятное для достижения успеха в бою, оставлять в резерве с пехотой значительную часть артиллерии, причем после она вводилась в бой с опозданием или вовсе не успевала и обречена была на бездействие. Осадная артиллерия по распоряжению старших начальников из опасения потери тяжелых орудий при отступлении нередко преждевременно убиралась с позиции (под Ляояном 28 осадных орудий были убраны с занимаемой ими позиции в Телин, не сделав в бою ни одного выстрела). Отсутствие взаимного понимания между общевойсковыми и артиллерийскими начальниками и внутренней органической связи артиллерии с пехотой приводило к тому, что в русско-японскую войну артиллерия в бою вела так называемое «артиллерийское состязание» в назначенное для подготовки атаки время и часто бездействовала во время атаки, оставляя без огневой поддержки свою пехоту в самые тяжелые для нее моменты боя.

В военной литературе в числе отрицательных сторон подготовки старой русской армии указывалось, что среди специальных родов войск (в том числе артиллерии) проявлялось стремление выделиться из общевойсковой организации в особые ведомства, что облегчает специальные достижения, но демилитаризует род войск, лишает знакомства с ним армию и затрудняет ее боевое применение.

Несомненно, такое стремление было, и особенно сильное до русско-японской войны, когда действительно артиллерия составляла особое «артиллерийское ведомство», находившееся под «высоким» покровительством своего специального начальства, возглавлявшегося лицами царской фамилии, непосредственно подчинявшимися самому царю.

Офицеры Генерального штаба, которыми преимущественно комплектовался кадр высших общевойсковых начальников, составляли, за немногими исключениями, обособленную от войск корпорацию, смотревшую несколько свысока на строевых. Служили они в штабах и военных управлениях, отбывая по большей части в чине капитана, т. е. вскоре после окончания академии, годичный цензовый срок (с 1901 г. — двухгодичный срок) командования ротой или эскадроном, [107] но не батареей. Отбывать ценз офицеры Генерального штаба старались в тех же строевых частях, в которых они служили до поступления в академию. Это удавалось офицерам, служившим ранее в гвардейских частях пехоты и кавалерии. Что же касается офицеров Генерального штаба из служивших ранее в артиллерии, а такие составляли большинство, то им приходилось отбывать ценз командования ротой (бывшие офицеры конной артиллерии отбывали ценз командования эскадроном) в совершенно незнакомых и даже чуждых им строевых частях, где нередко смотрели на них как на непрошенных гостей, причем штатные командиры рот (эскадронов) иногда открыто высказывали опасения, как бы заместившие их временно офицеры Генерального штаба не испортили боевую подготовку. Офицеры Генерального штаба из бывших артиллеристов, не говоря уже о бывших пехотинцах и кавалеристах, не отбывая никакого обязательного цензового срока службы в артиллерии, теряли с ней связь и отставали в своих знаниях от современных достижений тактики и техники артиллерии.

Высшее начальство русской армии, выходившее главным образом из корпорации Генерального штаба, редко снисходило до низов армии, не знало и не понимало этих низов. Генеральный штаб, а также другие высшие штабы и управления военного министерства почти не знали жизни армии, мало ею интересовались и не столько служили ей, сколько считали, что она должна служить им. С другой стороны, и они не пользовались ни авторитетом, ни доверием в строевых частях армии.

Среди строевых артиллеристов того времени нередко можно было услышать по адресу ГАУ, что оно является «главным артиллерийским затруднением». А для характеристики Генерального штаба приведем мнение о нем одного из выдающихся высших артиллерийских начальников, высказанное им в свидетельском показании верховной следственной комиссии по делу военного министра генерала Сухомлинова{757}.

«Я пришел давно уже к убеждению, что отличительными чертами русского Генерального штаба являются:

1) Изумительно скудные познания в области различных военных специальностей (в особенности артиллерийской), а зачастую и в своем прямом деле.

2) До дерзости смелое и безапелляционное руководство всяким делом, хотя бы и вовсе незнакомым, с постоянным стремлением всем распоряжаться, хотя бы к этому и не было надобности.

Эти основные черты нашего Генерального штаба, составляющие издавна большое горе русской армии и, в чем я глубоко убежден, оцениваемые одинаково со мною всеми без исключения ее строевыми чинами (а иногда и лучшими представителями Генштаба), я мог бы установить, приведя какое угодно количество примеров. [108]

Такими общими чертами, присущими вообще корпорации Генерального штаба, можно охарактеризовать и ту сторону деятельности генерал-адъютанта Сухомлинова, о которой я упомянул при моем словесном показании, как о составлявшей постоянные затруднения в работе ГАУ»{758}.

Недочеты мирной подготовки начальствующего высшего состава и Генерального штаба царской русской армии ярко обнаружились во время русско-японской войны на полях в Маньчжурии, столь обильно политых русской кровью в интересах империализма.

Однако в 1905–1914 гг., т. е. спустя восемь лет после русско-японской войны, в старой русской армии было сделано немного в отношении артиллерийской подготовки общевойсковых начальников.

На теоретическую подготовку по тактике артиллерии было обращено некоторое более серьезное внимание в военных училищах, офицерских школах и военной академии, но подготовка эта не имела прочных устоев ввиду той неопределенности тактической мысли, какая замечалась до самого начала и отчасти даже в самом ходе войны 1914–1918 гг.

Еще с 1906 г. со стороны военного министерства, по инициативе инспекции артиллерии, признававшей вредное стремление артиллерии к обособленности, принимались меры к сближению и слиянию артиллерии с другими родами войск. Но проводимые меры осуществлялись крайне медленно и далеко не в полной мере. Среди них важнейшими мерами являлись такие (утвержденные в 1910 г.), как подчинение артиллерии начальникам дивизий и подчинение генерал-инспектору артиллерии военному министру (см. выше, ч. 1). С 1906 г. же производилось прикомандирование к учебным артиллерийским сборам на время практических стрельб офицеров Генерального штаба и старших общевойсковых начальников, но оно приносило мало пользы в смысле поднятия их подготовки в артиллерийском отношении. Полезнее было бы командировать офицеров Генерального штаба, хотя бы на годичный срок, в строевые части артиллерии для командования батареями или дивизионами или прикомандировывать их к офицерской артиллерийской школе для прохождения курса школы. В 1908–1914 гг. бывали единичные случаи как исключение прикомандирования к офицерской артиллерийской школе на период групповых стрельб с тактическим заданием офицеров Генерального штаба по их личному желанию. Что же касается общевойсковых начальников, то для повышения их подготовки в артиллерийском отношении было бы единственно полезным прикомандирование их к офицерской артиллерийской школе на период групповых стрельб, с привлечением к исполнению обязанностей на этих стрельбах начальников отрядов и командиров общевойсковых подразделений. [109]

По особому «Наставлению для офицерских занятий», изданному в 1909 г., ознакомление общевойсковых начальников с артиллерией производилось во время специальных артиллерийских сборов. Но ознакомление это носило довольно случайный и нередко безрезультатный характер. Обыкновенно оно производилось в течение лишь нескольких дней и в большинстве случаев сводилось к рассказу и показу технических элементов артиллерийского дела вместо основательного знакомства с тактическими свойствами современной артиллерии и ее применением в бою.

Вопрос о необходимости изменения принятого порядка ознакомления с артиллерией поднимался неоднократно. Особенно в 1912 г. настаивали на этом и на изменении «Наставления для офицерских занятий» издания 1909 г. штабы Петербургского и Киевского военных округов{759}.

Киевский округ признавал необходимым для практического ознакомления с условиями боевой стрельбы и маневрирования артиллерии командировать на полигоны не только генералов, но и командиров полков, хотя бы и не из бывших в Генеральном штабе, а также командиров отдельных частей инженерных войск. Срок командирования Киевский округ желал сократить до 10–14 дней. На время производства маневрирования со стрельбой артиллерии совместно с другими родами войск Киевский округ считал полезным в помощь старшим начальникам не назначать офицеров Генерального штаба, так как они из помощников в большинстве случаев превращались в замаскированных руководителей маневра в ущерб практике командиров частей. Командование Киевского округа было в этом вопросе иного мнения, чем генерал-инспектор артиллерии, который, наоборот, признавал необходимым командирование офицеров Генерального штаба в помощь начальникам специальных артиллерийских сборов на все время этих сборов.

Большинство общевойсковых начальников мало интересовалось артиллерией даже и после 1910 г., когда полевая артиллерия (легкая и конная) была подчинена начальникам дивизий, и вовсе не следило за развитием быстро шагающей вперед артиллерийской техники.

В общем, несмотря на горький опыт русско-японской войны, в старой русской армии в период ее подготовки к новой войне сделано было далеко не все возможное и необходимое для подготовки в артиллерийском отношении старших общевойсковых начальников.

В результате общевойсковые начальники, мало знакомые со свойствами современной артиллерии и с условиями ее целесообразного боевого применения, оказались настолько не подготовленными в артиллерийском отношении к началу мировой войны, что нередко даже не отдавали себе отчета и не знали, что им делать с подчиненной им артиллерией, и часто, особенно в начале войны, в маневренный ее период, предоставляли артиллерии полную свободу действий, отделываясь при постановке ей боевых задач привычной [110] в старой русской армии стереотипной фразой, общепринятой и постоянно встречающейся в приказах для боя: «Артиллерии оказывать содействие огнем».

Подобная формулировка приказов при постановке задач артиллерии была обычной и на практических стрельбах с тактическим заданием в мирное время, не исключая учебных занятий офицерской артиллерийской школы, которая, впрочем, в данном случае преследовала и учебную цель: заставить исполнителя задачи самостоятельно оценить тактическую обстановку и принять решение, по каким целям и какую вести стрельбу.

Составители «Наставления для действия полевой артиллерии в бою» издания 1912 г. руководствовались необходимостью не связывать свободу действий исполнителей уставными положениями, а также имели в виду, как это видно из предисловия к Наставлению, соблюдение начал, заложенных в основу прежних уставов, и более всего уделяли особое внимание завету Петра Великого: «не держаться Устава, яко слепой стены».

Отчасти вследствие указанных соображений, отчасти из-за особенностей личного характера некоторых составителей Наставления редакция его отличается кое-где расплывчатостью, подчас неясностью и даже неопределенностью выражения идей тактики артиллерии, хотя по существу и, обоснованных на опыте русско-японской войны.

Начальствующий и командный состав русской артиллерии, вообще довольно слабо и неохотно разбиравшийся в тактических вопросах, недостаточно ясно и твердо усвоил мысли Наставления и Устава полевой службы 1912 г., правильные по существу. Что же касается общевойсковых начальников, то они, как уже упоминалось, вышли в 1914 г. на войну со смутным представлением о свойствах современной им артиллерии и о ее боевом использовании, причем огромному большинству их действия артиллерии в бою мыслились лишь в рамках дивизии.

Нецелесообразное, а иногда даже прямо преступное использование артиллерии в бою, не отвечающее основным ее свойствам, старшими общевойсковыми начальниками бывало нередким исключением не только в русско-японскую войну, но и во время мировой войны 1914–1918 гг.

Совместная подготовка артиллерии с другими родами войск

Залог успеха боевых действий армии зиждется на взаимной выручке в бою, на взаимном понимании, взаимодействии и на доверии друг к другу различных родов войск. Между тем в царской русской армии наблюдалась, особенно в мирное время, рознь, а в некоторых случаях и прямая вражда между отдельными родами войск. Причиной этого крайне нежелательного явления служило главным образом различие классового (сословного) состава офицерства и неправильное воспитание военной молодежи. [111]

По данным военно-статистического ежегодника за 1912 г. сословность офицерства русской армии выражалась в процентах:

	Генералов	Штаб-офицеров	Обер-офицеров
Потомственныхдворян	87,45	71,46	50,36
Потомственных почетных граждан	7,72	10,53	14,44
Духовного звания	1,39	4,22	3,60
Купеческого звания	0,75	2,31	3,61
Крестьян и мещан	2,69	11,48	27,99

В среднем состав русского офицерства выражался в таком виде в процентах: дворян 69,76, почетных граждан 10.89, духовного звания 3,07, купеческого звания 2,23, крестьян и мещан 14,05.

Большинство офицеров старой русской армии первоначальное военное воспитание получало в закрытых военно-учебных заведениях (см. выше) — в кадетских корпусах (временно в 1870-х годах, в период реформ Александра II, реорганизованных в военные гимназии) и в привилегированном аристократическом пажеском корпусе. В кадетские корпуса до 1913 г. принимались сыновья дворян, преимущественно военных, иногда в виде исключения сыновья военных священников. Только в конце 1912 г. (приказ военного ведомства 15 ноября 1912 г. № 628) разрешено было допускать к приему в кадетские корпуса «сыновей лиц всех сословий своекоштными на остающиеся свободными вакансии по конкурсному испытанию, за исключением родившихся в иудейской вере, которые не допускались». Эта запоздалая и половинчатая мера не могла оказать никакого влияния на изменение сословного состава офицеров до начала мировой войны. Что же касается пажеского корпуса, шефом которого был сам царь, то на прием в этот корпус с зачислением в царские пажи, что считалось большой честью, имели право только сыновья генералов или внуки полных генералов от инфантерии, кавалерии и артиллерии; в виде редкого исключения принимались в пажеский корпус потомки старинных русских, польских или грузинских княжеских родов.

По окончании кадетских корпусов воспитанники обычно разбивались на три группы и расходились по разным военным училищам и потом в жизни почти не встречались, за исключением редких в мирное время маневров из всех родов оружия. Одна группа из более способных к математике уходила в специальные артиллерийские и инженерные училища; другая из более состоятельных классов уходила в кавалерийские училища; третья — [112] в военные пехотные училища. При пажеском корпусе имелись свои два специальных класса, в которых проходился курс военных училищ.

Каждое из военных училищ, и в особенности пажеский корпус, жило своей обособленной жизнью, по своим, по большей части довольно странно, даже нелепо сложившимся, традициям, особенно в Николаевском кавалерийском училище. При этом, вообще говоря, специальные артиллерийские и инженерные училища считали себя выше других по образованию, кавалерийские считали себя выше по роду своей службы на коне, пехотные не без зависти смотрели на остальных. Общая зависть юнкеров всех военных училищ к пажам усугублялась правом пажей, несмотря на успехи в науках, выходить по собственному желанию во все рода оружия, не исключая артиллерии и инженерных войск, и при производстве в офицеры становиться автоматически выше офицеров, произведенных из юнкеров.

Известно, что от зависти до вражды — один шаг. Некоторая отчужденность друг от друга замечалась среди юнкеров даже однородных военных училищ. Например, юнкера старейшего Михайловского артиллерийского училища считали себя выше юнкеров Константиновского такого же артиллерийского училища, но преобразованного из бывшего пехотного училища; старейшее Николаевское кавалерийское училище считало себя выше Тверского, преобразованного из юнкерского кавалерийского училища, и т. п. Из-за отчужденности училищ, отсутствия между ними органической связи проистекала рознь, даже подчас пренебрежение юнкеров, а затем и офицеров разных училищ друг к другу.

Сословное различие офицерства, казалось бы, не могло играть большой роли во взаимоотношениях офицеров, так как большая их часть — около 70% — принадлежала к дворянскому сословию. Но в действительности сословная рознь имела место среди офицерства, так как гвардия комплектовалась офицерами почти исключительно из дворян, за ней следовали кавалерия и специальные технические войска, офицерство же не из дворян служило главным образом в армейской пехоте. Наконец, в самом дворянском сословии наблюдалась нередко острая рознь между знатным титулованным или более состоятельным дворянством из крупных помещиков, служившим преимущественно в гвардии или отчасти в армейской кавалерии, и обедневшим дворянством из мелкопоместных земельных владельцев и неимущим дворянством из военных и чиновничьих семейств, служившим по большей части в армейской пехоте и в специальных войсках.

Рознь в офицерской среде и между отдельными родами войск, воспитание командного состава в страхе перед ответственностью, отчужденность от войск высших начальников и Генерального штаба — все это приводило к взаимному недоверию и неправильному пониманию долга в отношении взаимной выручки, к инертности в случаях необходимости проявления личной инициативы в боевой обстановке. [113]

Командование старой русской армии сознавало крайне неотложную необходимость установления органической связи артиллерии с другими родами войск, их взаимного сближения и знакомства между ними, что могло быть достигнуто путем совместной подготовки артиллерии с другими родами войск. Но достижения в этой области были невелики, и в этом отношении царская армия к 1914 г., началу мировой войны, не особенно далеко ушла вперед по сравнению с тем состоянием, в каком она была в период войны с Японией в 1904–1905 гг.

После подчинения полевой артиллерии начальникам дивизий в 1910 г. неоднократно, хотя недостаточно энергично, и по инспекции артиллерии и по Арткому ГАУ возбуждались вопросы через ГУГШ о необходимости совместных занятий и стрельбы артиллерии с другими родами войск, о необходимости издания официальных инструкций, наставлений, уставов, которыми могли бы пользоваться все войсковые части, а не только артиллерия, которая специальные свои руководства, по большей части по техническим вопросам службы, имела. Но высшее военное командование реагировало на эти начинания в общем слабо и с большим опозданием.

По окончании русско-японской войны строевые начальники и командующие войсками военных округов ежегодно, до 1913 г. включительно, в своих отчетах о практической стрельбе полевой артиллерии указывали, как на недочет боевой подготовки, на непривлечение частей других родов войск к участию в групповых практических стрельбах артиллерии и со своей стороны признавали необходимым установить как обязательное правило выполнение групповых стрельб артиллерии при участии других родов войск {760}.

Групповые стрельбы артиллерии совместно и в связи с пехотой (групповые стрельбы конной артиллерии — с конницей) имели огромное значение в смысле правильности и согласованности взаимных действий различных родов войск, а также в смысле масштаба времени боевых действий, который на групповых стрельбах одной артиллерии, без участия пехоты или кавалерии, обыкновенно отсутствовал.

Тактическая часть решения задачи на групповых стрельбах одной артиллерии, без других родов войск, являлась как бы проверкой начальника отряда, назначаемого руководителем стрельбы из своих артиллеристов (притом отряда, в действительности не существующего, а воображаемого, в составе которого имелась только одна артиллерия), в знании Устава полевой службы и «Наставления для действия полевой артиллерии в бою», а также в знании уставов других родов войск, но не практикой в управлении войсками в боевой обстановке. Распоряжения исполняющего обязанности [114] начальника отряда из артиллеристов, хотя, быть может, и правильные теоретически, являлись фиктивными и для него самого и для всего личного состава, принимавшего участие в стрельбе и маневре частей артиллерии, мало интересными и мало поучительными. Руководитель постепенно, в ходе маневра и стрельбы, рисовал начальнику отряда боевую обстановку (не всегда соответственную и целесообразную — в зависимости от знаний тактики и общих военных способностей руководителя-артиллериста), в большинстве случаев весьма слабо иллюстрируемую мишенями (в зависимости от оборудования полигона и знания тактики начальником полигона и его помощниками), причем, в сущности, только один руководитель и переживал обрисованную им обстановку, так как для прочих участников маневра и стрельбы она была ненаглядна и почти совершенно неизвестна.

В техническом отношении при отсутствии пехоты нельзя было организовать и проверить связь артиллерии с пехотой, организовать стрельбу при помощи передовых наблюдателей, находящихся при передовых частях боевого порядка пехоты, и изучить вопрос о той пользе, какую могут оказать передовые наблюдатели для артиллерии, а в частности, и для пехоты, урегулировать и прочно обосновать некоторые вопросы артиллерийской разведки, которая в действительном бою не может работать впереди своей пехоты (на практических стрельбах разведка доходила до условной линии, которую обозначал на плане руководитель, не считаясь с возможным положением пехоты, так как ее не было), выяснить вопросы подчиненности артиллерии начальникам боевых участков пехоты, выяснить вопросы переподчинения артиллерии и многие другие.

Строевые части артиллерии и Артком ГАУ возлагали надежды на офицерскую артиллерийскую школу, которая могла, по их мнению, дать указания по вопросу применения передовых наблюдателей ввиду ее большого опыта в проведении стрельб. В школе, действительно, велись стрельбы с применением передовых наблюдателей, которые заблаговременно размещались в прочных блиндажах, построенных в районе предполагаемых передовых линий своей воображаемой пехоты, связанных подземными телефонными кабелями с некоторыми наблюдательными пунктами в районе стреляющих батарей. Но в школе на стрельбах пехоты не было, никаких передвижений с пехотой передовых наблюдателей не могло быть, никаких сведений или запросов от пехоты ни к передовым наблюдателям, ни к стреляющей артиллерии поступать не могло. Передовые наблюдатели должны были только воображать действия своей несуществующей пехоты, как и действия противника. В результате роль их сводилась к обычному техническому корректированию стрельбы батарей с передового наблюдательного пункта.

Такой опыт офицерской артиллерийской школы не мог дать сколько-нибудь ценных данных для разработки правил действия артиллерии с помощью передовых наблюдателей, находящихся при пехоте. [115]

Пехота была крайне необходима, офицерской артиллерийской школе не только для указанной цели, но и для целесообразности всей ее работы по подготовке старшего командного состава артиллерии, для устранения некоторой существовавшей предвзятости и односторонности в этой подготовке, что являлось почти неизбежным при отсутствии в школе пехоты и конницы — тех главных родов войск, для боевого обслуживания которых артиллерия предназначается. Пехота не придавалась школе ни для совместных занятий, как это делалось у французов, ни для совместной стрельбы с маневрированием.

В строевых частях совместные стрельбы артиллерии с пехотой если и производились изредка, то (во избежание несчастных случаев поражения пехоты от преждевременных разрывов снарядов или при ошибочных направлениях орудийных выстрелов) по особым, даже излишне осторожным правилам и в условиях, совершенно непохожих на боевую обстановку. Это были не совместные стрельбы с маневрированием в смысле практики в согласованности и связи взаимных боевых действий пехоты с артиллерией, а одновременная практика в боевой стрельбе пехоты и артиллерии, причем каждая вела свою стрельбу сама по себе, почти независимо от другой, хотя и рядом друг с другом. Поучительность таких стрельб была весьма сомнительной.

Совместные стрельбы артиллерии с другими войсками производились сравнительно чаще в отдаленных военных округах — на Дальнем Востоке и в Туркестане — и в некоторых пограничных военных округах. Только к 1912 г., и то лишь в одном Варшавском военном округе{761}, привлечение пехоты к маневрированию и совместным стрельбам с артиллерией получило довольно широкое распространение, и в общем в этом отношении был достигнут довольно значительный успех.

Отсутствием официальных утвержденных правил производства практической стрельбы артиллерии с маневрированием в составе других родов войск возможно объяснить несчастные случаи во время таких стрельб, имевшие место в годы, предшествовавшие воине. Так, например, в приказе по военному ведомству 15 апреля 1912 г. было объявлено, что во время производства одной батареей боевой стрельбы с маневрированием имел место случай попадания артиллерийских снарядив в находившуюся впереди пехоту, последствием чего явилось поражение 42 человек. Причины — неточная передача и выполнение приказания руководителя маневра и отсутствие надлежащей связи между пехотой и артиллерией, а также между стреляющей батареей и ее командиром. Приказом обращалось внимание на то, чтобы при производстве маневров с Ооевой стрельбой начальствующие лица строго следили за тем, чтобы перед началом стрельбы была установлена надежная связь маневрирующих частей как с начальником отряда, так и между собой. [116]

С 1910–1911 гг., в особенности после издания «Пособия по стрельбе полевой артиллерии», в русской армии стал замечаться некоторый сдвиг в смысле проявления большего интереса к артиллерии со стороны старших общевойсковых начальников. Нужно, однако, иметь при этом в виду, что они находились в довольно затруднительном положении, став перед вопросом, чем же руководствоваться при подготовке артиллерии, так как, кроме «Пособия», изданного частным порядком, они долгое время не имели никаких официальных наставлений, уставов и положений, определяющих основы подготовки и их отношение к подчиненной им артиллерии.

Наконец, в 1913 г., с изданием официального «Наставления для подготовки полевой артиллерии к стрельбе», в котором имелись определенные указания, по каким правилам обязаны проверять боевую подготовку артиллерии общевойсковые начальники, эти последние должны были вплотную подойти к руководству в тактическом и строевом отношениях подчиненной им артиллерией и вместе с тем ближе познакомиться со свойствами и особенностями ее службы.

В «Наставлении для подготовки полевой артиллерии к стрельбе» имелись, между прочим, правила производства практической стрельбы артиллерии с маневрированием в составе других родов войск.

Правила эти сводились к следующему:

1. Тактическое задание для стрельбы с маневрированием всех родов войск должно состоять из несложного и короткого предположения наступательного или встречного боя.

2. Стрельбы с маневрированием предпочтительно производить на незнакомой местности.

3. Старший начальник (руководитель) маневра со своими помощниками и начальником полигона производит заблаговременно подробный осмотр отводимого для маневра и стрельбы участка, составляет предположение для маневра и указывает такой порядок установки различных мишеней, чтобы маневрирование имело наибольшую поучительность.

4. Участвующий в маневре отряд выводится по возможности в составе военного времени. К участию в маневре привлекается личный состав полевых артиллерийских парков — для работы по их специальности (по доставке боевых припасов).

5. Тактическое задание сообщается начальнику отряда настолько заблаговременно, чтобы успеть сделать все необходимые распоряжения, какие он сделал бы при действительной боевой обстановке.

6. С момента получения задания начальник отряда ведет маневрирование самостоятельно, сообразно с исходными данными и дальнейшими сведениями о действиях противника, даваемыми начальнику отряда старшим руководителем, а также донесениями разведчиков, наблюдателей и подчиненных младших начальников. [117]

7. Ход маневра следует вести возможно ближе к обстановке действительного боя.

8. Весьма полезно стрельбы с маневрированием всех родов войск производить во время двухсторонних маневров, после столкновения противных сторон. При этом войска одной стороны заменяются мишенями, после чего продолжается маневр с боевыми выстрелами.

9. Движение и работа войск под траекториями артиллерийских снарядов — дело обыкновенное и необходимое. Во избежание же несчастных случаев войсковым частям и отдельным людям воспрещается находиться: а) в направлении стрельбы — под траекториями артиллерийского огня на дальностях меньших 1 700 м ; при дальностях свыше 1 700 м на ровной и открытой местности — впереди орудий и перед местами падения (разрывов) снарядов ближе 600–700 м ; б) в направлении, перпендикулярном к направлению стрельбы, при шрапнельном огне — на всех дальностях (на открытой местности) ближе 300 м (а для гаубиц — 700 м) от направления крайних выстрелов; в) в тылу мишеней (вне закрытия) во время всякой стрельбы.

10. Перед атакой передовыми частями должны выбрасываться опознавательные флаги или другие сигналы.

11. Артиллерия должна внимательно и непрерывно следить за действиями своих войск и немедленно прекращать или переносить огонь по более дальним целям в случаях опасного положения впереди находящихся войск.

12. Во избежание путаницы и несчастных случаев необходимо: ясное и твердое усвоение всеми помощниками старшего руководителя сущности задачи и желаемого развития хода маневра; установление надежной и быстрой связи между руководителем, его помощниками и начальниками участвующих в маневре частей; непременная проверка командирами изменяемых установок прицелов, угломеров, трубок и пр.

13. Старший руководитель по окончании маневра, получив общий доклад начальника отряда о стрельбе и выслушав доклады прочих ответственных исполнителей, делает разбор маневра на основании доложенных сведений и личных наблюдений.

«Наставление для подготовки полевой артиллерии к стрельбе», изданное в 1913 г., было разослано в артиллерийские части за несколько месяцев до начала войны, а общевойсковым начальникам, вероятно, вовсе не было выслано.

При таких условиях, а также ввиду незначительности времени, остававшегося до начала войны, нельзя было достигнуть сколько-нибудь заметных положительных результатов в отношении совместной подготовки артиллерии с другими родами войск.

«Наставление для подготовки полевой артиллерии к стрельбе» было издано ГУГШ лишь после того, как Артком ГАУ, по указанию генинспарта, настоятельно просил ГУГШ обратить внимание на безусловную необходимость более широкого применения двухсторонних [118] маневров с холостыми патронами, при участии всех родов войск.

Отсутствие на групповых артиллерийских стрельбах других войск, в особенности пехоты, неблагоприятно отражалось на тактической и даже технической стороне боевой подготовки артиллерии.

Некоторые командующие войсками военных округов со своей стороны указывали в своих отчетах, представляемых военному министру и царю, на многие отрицательные стороны подготовки армии в артиллерийском отношении.

Так, например, в отчете за последний перед войной 1913 год командующего войсками Варшавского военного округа, в котором боевая подготовка войск стояла вообще выше, чем в других округах, приведены следующие замечания{762}:

1. При совместной боевой стрельбе дивизиона 2-й артиллерийской бригады с пехотой отмечались: неопределенность тактического задания, ход маневра необоснованный, действия маневрирующего отряда являются как бы решенными заблаговременно. В действиях пехоты и артиллерии нет связи для достижения общей цели: каждая производит свою стрельбу самостоятельно, и пехота не могла познать, какого же огневого действия она может ожидать от артиллерии. Батареи заняли позицию в одну линию рядом и могли стрелять строго перед собой или только рассеивать огонь, а не сосредоточивать или охватывать своим огнем части противника{763}; батареи не могли ни подготовить атаку, ни защитить свою пехоту, ни вообще маневрировать своим огнем. Словом, артиллерия не могла бы принять действительного участия в бою. Маневр был проведен без ясно выраженного руководства и по результатам не мог быть поучителен как в тактическом, так и в техническом отношении.

2. В 6-м армейском корпусе при маневрировании артиллерия с другими родами войск замечается отсутствие личной инициативы в ожидании обязательных указаний со стороны начальников отрядов. В тактических занятиях офицеров артиллерии в большинстве случаев нет надлежащего опыта и необходимой постановки.

3. В 6-й пехотной дивизий в наступательном бою связь артиллерии с начальником отряда, а следовательно, и управление огнем хромают, так как на полигонах артиллерии негде научиться держать связь с начальником, находящимся в движении, а на кратковременных подвижных сборах приходится главное внимание уделять пехоте. Артиллеристы неохотно занимают открытые позиции и применять их на практике почти утеряли способность. [119]

4. В 6-й кавалерийской дивизии отсутствие кавалерийских частей при движении, маневрировании и занятии позиций на боевых стрельбах конной артиллерии не дает должной боевой картины, а масштабы времени и пространства являются до крайности условными; вся тактическая часть является не практикой в обучении управлению войсками в бою, а как бы проверкой на словах знания артиллерийскими начальниками Устява полевой службы и знакомства их с уставами других родов войск.

Что же касается специальной подготовки артиллерии по стрельбе, то по этому поводу в приказе командующего войсками Варшавского военного округа от 3 (16) августа 1913 г. за № 193 говорилось: «Вся стрельба велась умело, живо и уверенно, с отличными результатами»{764}.

В приказе командующего войсками Приамурского военного округа от 15 (28) декабря 1913 г. за № 814 говорилось{765}:

«Правильной системы в обучении и подготовке артиллерии не видно, руководство старших начальников (командиров корпусов, начальников дивизий, инспекторов артиллерии, командиров артиллерийских бригад) в большинстве случаев отсутствует. Инспекторы артиллерии корпусов, увлекаясь строевой подготовкой (за что ответственны начальники дивизий), допускали пробелы и недочеты в специальной артиллерийской и технической подготовке».

Артиллерия Приамурского округа, как говорилось в приказе» «не дает уверенности в том, что она может нанести своим огнем действительное поражение противнику при различных условиях обстановки».

В устранение указанных недочетов командующий войсками Приамурского округа, между прочим, приказал: 1) вести занятия строго согласно уставам, наставлениям, инструкциям; 2) стрельбы вести, как это требовалось «Наставлением для подготовки полевой артиллерии к стрельбе», при обстановке, близкой к действительному бою, чтобы каждой стрельбе предшествовал маневр, на стрельбах требовать не только технического, но также главным образом и тактического исполнения, учитывая цель, оьстановку, положение своей пехоты, что почти всегда упускается из вида артиллерией; 3) стрельбы на поражение сообразовывать с тактическим положением своей пехоты и с данной артиллерии задачей, допуская ударный и шрапнельный огонь на предельные дистанции, но для батарей сопровождения пехотьт шрапнельный огонь на дистанции 2130–640 м (1000–300 саж.) и ближе и в большинстве случаев с позиций открытых или полузакрытых, с минимумом времени для пристрелки.

Из отчета по Иркутскому военному округу можно привести следующие замечания{766}: [120]

Стрельба артиллерии в общем хороша.

В тактическом отношении на произведенной стрельбе с маневрированием замечено много недочетов, как то: боевой участок, указанный для артиллерии начальником отряда, крайне стеснял действия артиллерии, но начальник артиллерии о неудобствах указанного ему участка не доложил старшему начальнику; связь начальника отряда со своей артиллерией отсутствовала, за все время боя начальник отряда не дал своевременно ни одной задачи артиллерии; артиллерийские начальники выезжали на рекогносцировку далеко вперед, не имея прикрытия и не считаясь с расположением своей пехоты, и т. д.

Мысль о необходимости совместного маневрирования и стрельбы артиллерии с другими родами войск недостаточно настойчиво осуществлялась в царской русской армии.

Совместная подготовка артиллерии с другими войсками, во многом зависящая от подготовки в артиллерийском отношении общевойсковых начальников, признавалась незадолго до начала войны совершенно неудовлетворительной. Неоднократно обращалось на это внимание и со стороны инспекции артиллерии и со стороны некоторых войсковых начальников, но высшее командование продолжало оставаться равнодушным к этому важному вопросу боевой подготовки армии и никаких существенных мер со своей стороны не принимало.

Артком ГАУ, по распоряжению генерал-инспектора артиллерии, неоднократно просил ГУГШ ускорить издание официальной инструкции для маневрирования с боевой стрельбой отрядов из всех родов оружия{767}. Лишь в конце марта 1914 г. было утверждено вновь составленное «Наставление для занятий войск во время общего и подвижного сборов», т. е. настолько поздно, что им вовсе не пришлось руководствоваться войскам, так как вместо летних сборов началась война.

Этим наставлением предусматривались: а) показные учения для взаимного ознакомления разных родов войск; б) односторонние и двухсторонние тактические занятия (маневры) подразделений полка, бригады и дивизии с придачей артиллерии; в) односторонние тактические занятия с боевой стрельбой; г) двухсторонние маневры крупными частями войск из всех родов оружия с придачей всякого рода вспомогательных технических средств. Но и в этом наставлении, оставшемся, впрочем, только на бумаге, не предусматривалось командирование частей пехоты и конницы на все артиллерийские сборы для участия в групповых стрельбах с тактическим заданием, на чем в течение нескольких лет многие войсковые начальники, в особенности артиллеристы, тщетно настаивали, и в первую очередь усиленно настаивал генерал-инспектор артиллерии. [121]

В общем, в старой русской армии, несмотря на тяжелый опыт русско-японской войны, почти ничего не было предпринято для крайне необходимого установления прочной органической связи артиллерии с другими родами войск и для взаимного их понимания.

Общность интересов в совместной службе артиллерии с другими войсками, обеспечивающая их взаимодействие в бою, была мало заметна до самого начала первой мировой войны.

Непрочность связи и взаимной поддержки, непрочность взаимодействия артиллерии с другими родами войск давала себя чувствовать в ходе войны, особенно в первый, маневренный ее период, хотя не так сильно, как это случалось в русско-японскую войну. [122]