Средства химической борьбы
Задолго до начала первой мировой войны между государствами заключались соглашения, воспрещающие применение на войне ядовитых, удушливых или других вредных газов, а также распространяющих заразные болезни бактериологических средств. Но в процессе мировой войны Германия, а за нею и все прочие воюющие государства, довольно легко пренебрегли всякими международными соглашениями, имеющими в виду гарантировать человечество от варварства и ужасов, которыми сопровождается газовая война.
Германия, обладавшая наиболее мощной в мире химической промышленностью, стала производить опыты в целях использования отравляющих веществ как средства борьбы, немедленно после объявления войны, если еще не до ее начала.
Сами немцы потом писали,{367} что применение в бою химических веществ является «наиболее интересным техническим нововведением мировой войны», что применение газов началось с их стороны «вследствие желания поражать противника, укрывшегося за недосягаемыми для артиллерии препятствиями» и последовало лишь после того, как им стало совершенно ясно, что их противники готовят широкое использование артиллерийских снарядов, начиненных газами». Как бы то ни было, но действие газов было оценено немцами «настолько высоко, что к концу войны в Германии около ¼ всех боевых припасов для артиллерии составляли химические снаряды».
Уже осенью 1914 г. германцы стали подмешивать в разрывной заряд шрапнели раздражающие вещества. Действие первых химических снарядов, примененных в конце 1914 г. против французов, а в январе 1915 г. и против русских (в бою у Болимова в Польше), оказалось слабым, впрочем не столько по слабости действия химического вещества, которым были снаряжены снаряды, сколько вследствие низкой зимней температуры и разброски снарядов при стрельбе вместо необходимого массирования огня. Высшее командование германской армии [343] разуверилось в возможности получения достаточной эффективности применением раздражающих химических снарядов. К тому же в то время в Германии назревал кризис в массовом производстве снарядов. Тогда химики Германии (доктор Габер и другие) предложили использовать как боевое средство поражения отравляющие вещества в виде газового облака, т. е. перейти к газобаллонным атакам.
Газобаллонная атака, произведенная германцами 22 апреля 1915 г. на французском фронте под Ипром совершенно неожиданно для противника, имела громадный успех в тактическом отношении. Англо-французы вынуждены были уступить немцам значительную часть территории и потеряли отравленными газами до 15000 человек, из которых около 30% умерло. Неожиданность атаки произвела сильное моральное впечатление: почти все алжирские и территориальные солдаты французской армии были охвачены паникой и бежали. Но крупный тактический успех не был в полной мере использован германцами вследствие неудовлетворительной в то время химической подготовки их армии и отсутствия у них хороших защитных противогазовых средств.
Данные о газовой атаке в районе Ипра были сообщены верховному командованию русской армии, со стороны которого тогда же, в апреле 1915 г., последовало распоряжение верховному начальнику санитарной части (принцу Ольденбургскому, родственнику дома Романовых) принять меры к «заблаговременному и срочному заготовлению предохранительных средств». При этом из штаба главковерха сообщалось военному министру, что газ немцев, по французским сведениям, оказался хлором, а по английским — парами брома с соляной кислотой и что для нейтрализации газа немцы применяли пакеты из ниток, смоченных раствором от 15 до 30 г гипосульфита натрия и 2 г углекислого натрия на 100 частей воды, бельгийцы же применяли саше из ваты, пропитанной 20% раствором гипосульфита с 1 1/2% едкого кали.
В ночь на 31 мая того же 1915 г. немцы произвели первую газобаллонную атаку у Воли Шидловской против частей 2-й русской армии, преградившей пути к Варшаве германской армии Макензена. Атаки немцев были отбиты, их тактический успех ограничился нанесением тяжелых потерь русским: было отравлено газами 34 офицера и 7140 солдат (по другим сведениям было отравлено около 9000 человек), из которых 4 офицера и 290 солдат умерли.{368}
Верховное командование русской армии, относившееся до того времени отрицательно к использованию отравляющих веществ как средств боевых, изменило свои взгляды под впечатлением атак в районе Иира и в особенности на русском фронте у Воли Шидловской. [344]
Наштаверх Янушкевич 2 июня того же 1915 г. телеграфировал военному министру: «Верховный главнокомандующий признает, что ввиду полной неразборчивости нашего противника в средствах борьбы единственной мерой воздействия на него является применение и с нашей стороны всех средств, употребляемых противником... Главковерх просит распоряжений о производстве необходимых испытаний в этой области и снабжения армий Северо-Западного и Юго-Западного фронтов соответственными приборами с запасом ядовитых газов»...{369}
3 августа 1915 г. состоялся приказ об образовании при ГАУ специальной комиссии по заготовлению удушающих средств под председательством начальника центральной научно-технической лаборатории военного ведомства; в состав комиссии были назначены членами пять военных инженеров, получивших высшее образование в артиллерийской академии.{370}
Военный министр Поливанов сообщил главковерху, что ГАУ работает по части получения удушливых газов с полным напряжением и что в начале августа будет доставлен на театр военных действий первый запас газов с приспособлениями для их пуска.
В результате работы комиссии ГАУ по заготовлению удушающих средств в первую очередь было налажено производство в России жидкого хлора, который до войны привозился из-за границы. В августе 1915 г. впервые было добыто около 3 т хлора, а в октябре того же года началось производство фосгена.
С октября 1915 г. начали формироваться в России особые химические команды для выполнения газобаллонных атак, отправляемые по мере формирования на фронт. Снабжение русской действующей армии специальным химическим имуществом и организация химической борьбы получили возможно полное развитие в 1916 г. после того, как военно-химическое дело было отнесено к артиллерии и сосредоточено в ГАУ и в Упарте.{371}
В апреле 1916 г. образован был при ГАУ химический комитет, в состав которого вошла и комиссия по заготовлению удушающих средств. Один из членов этой комиссии был откомандирован в ставку главковерха и назначен в Упарт для организации химической борьбы в действующей армии, не теряя связи с химическим комитетом ГАУ.
Энергией и творчеством химического комитета создана была в России обширная сеть химических заводов (около 200), в том числе ряд заводов для изготовления отравляющих веществ.
Новые заводы отравляющих веществ были пущены в ход весной 1916 г.; количество изготовленной ядовитой жидкости достигло к ноябрю 3180 т, причем в октябре было добыто [345] около 345 т, а программой 1917 г. намечалось довести месячную производительность до 600 т в январе и до 1 300 т в мае (см. выше, «Взрывчатые и химические вещества»).
В отношении организации и подготовки газовой борьбы на фронте Упарт предпринял в 1916–1917 гг. ряд мер, в числе которых можно указать на следующие важнейшие:{372}
В 1916 году при запасной химической роте было сформировано и отправлено на фронт 13 химических рот — по одной роте на каждую армию; на каждом фронте и при каждой армии было сформировано по одному учебному отряду для обучения газовой борьбе. На каждом фронте было образовано по одной химической лаборатории и по одному складу химического имущества; образованы были армейские склады химического имущества. Химические команды были изъяты из ведения заведующих артиллерийской частью армии и подчинены инспекторам артиллерии армий. Были разработаны и объявлены к руководству штаты и временные положения — о заведывающем средствами химической борьбы на фронте, об управлении химическими командами, о наглядном обучении войск противогазовой борьбе, об учебном отряде противогазовой борьбы при начальнике санитарного отдела штаба армии, о химической лаборатории и складе химического имущества фронта, о снабжении войск специальным химическим имуществом и противогазами. Объявлена была схема порядка снабжения войск специальным химическим имуществом и противогазами (см. «Боевое снабжение русской армии в мировую войну», изд. 2-е, т. II, приложение 13). Установлены были нормы запасов и табели химического и противогазового имущества.
Завершением организации химической борьбы на фронте возможно считать приказы наштаверха, разработанные Упартом в начале 1917 г., с изданием которых все дело этой борьбы сосредоточивалось в артиллерийском ведомстве: учебные отряды для обучения войск противогазовой борьбе передавались из; подчинения начальнику санитарного отдела штаба армии в ведение заведующего средствами химической борьбы в армии, который подчинялся инспектору артиллерии армии; склады; противогазового имущества передавались из ведения санитарной части в ведение начальника артиллерийского снабжения фронта; организованные при штабах армий метеорологические отделения, подчиненные генерал-квартирмейстеру, передавались в подчинение инспекторам артиллерии армий. Теми же приказами объявлялись к руководству: штат дивизионной противогазовой команды (1 офицер, 1 метеоролог и 10 солдат); положения — о заведывающем средствами химической борьбы в армии, о боевом применении химических команд и об организации противогазовой борьбы в войсках; «Наставление для обращения [346] с противогазами типа Куманта-Зелинского», введенными в начале 1916 г. взамен всех прочих принятых до 1917 г. повязок и масок для защиты от газов.{373}
В сентябре 1917 г. приказом наштаверха все химические команды (в январе 1917 г. была сформирована еще одна 14-я химическая команда) были переименованы в химические роты, которым был присвоен вновь разработанный штат. По этому штату командир химической роты назначался из офицеров артиллерии или инженерных войск, а старший офицер роты из артиллеристов или из других родов войск, но из получивших среднее образование. Заведующие средствами химической борьбы фронта и армии, а также их помощники могли назначаться из офицеров всех родов оружия, но получивших высшее специальное образование.{374}
В ночь на 7 июля 1915 г. германцы повторили газобаллонную атаку в том же районе Воля Шидловская — Суха — Боржимов и против тех же частей 2-й русской армии (6-я Сибирская и 55-я пехотная дивизии), как и в ночь на 31 мая, причинив опять сильные потери, особенно 21-му Сибирскому полку, из состава которого было выведено из строя до 97% (осталась от полка боеспособной только одна полурота).{375}
По свидетельству производивших расследование о газобаллонной атаке 7 июля, «атака была настолько энергична и таким густым облаком газа, что никаких общих, хотя и подготовленных мер осуществить не удалось; даже самое надевание повязок оказалось слишком долгим по сравнению с быстротой отравления газами».
Никаких упущений по снабжению войск противогазовыми повязками не было, но повязки эти, смоченные гипосульфитом, оказались неудовлетворительными и более 15 минут не действовали. Более пригодной оказалась повязка, изобретенная одним стрелком 21-го Сибирского полка (в материалах расследования не нашлось данных ни об устройстве этой повязки, ни о фамилии ее изобретателя).
Генерал Алексеев, препровождая материалы расследования наштаверху Янушкевичу, сообщал в письме 17 июля 1915 г., что он еще в мае просил принца Ольденбургского... «усилия наших ученых и техников обратить на выработку и выдачу войскам активных средств борьбы, дабы можно было вести войну теми же способами, как и наш враг, не брезгающий никакими средствами... В этом расследовании голос из окопов. Это — вопль наболевшей души. Если мы еще более будем медлить, то примем на себя великий грех, который не будет прощен строевым составом армии. Нужно подумать и пощадить его нравственный дух... Артиллерии мы не можем выставить [347] в равном количестве, особенно тяжелой. Снарядами снабдить сносно не можем даже наличное число орудий. Третий месяц не можем выработать способа отравлять врага, который вывел у меня из строя 20 000 человек».
Вероятно под впечатлением этого письма генерала Алексеева, которое было доложено главковерху, решено было все дело газовой борьбы изъять из ведения верховного начальника санитарной части армии принца Ольденбургского и сосредоточить в артиллерийском ведомстве.{376}
Третью газобаллонную атаку германцы произвели 6 августа 1915 г. против северного обвода крепости Осовец в целях содействия штурму крепости. Германцам удалось овладеть двумя участками передовой позиции крепости и расположенной в том же районе деревней Сосня, но здесь они попали в свой застоявшийся газ и потеряли отравленными своих до 1000 человек. Атака была отбита и положение защитников крепости было восстановлено.
По донесению коменданта крепости Осовец, газ был выпущен немцами из нескольких сот баллонов и распространялся до 25 км в глубину и до 10–12 м вверх, смертельно отравляя все, над чем проходило газовое облако. Холодное, туманное, росистое утро, окружающие крепость болота, река, водяные крепостные рвы — все это в значительной степени спасло гарнизон крепости от громадных потерь. По мнению коменданта, «распылители, зажигание соломы и пакли, водяные канавки — паллиативы, отвлекающие от оружия»...{377}
Летом и осенью 1916 г. на русском театре военных действий, по большей части в районе мм. Крево, Сморгонь, Молодечно, Барановичи, Нароч — на Западном русском фронте, было произведено несколько газобаллонных атак не только со стороны германцев, но и со стороны русских.
Атаки германцев отбивались сосредоточенным огнем русской артиллерии, ружейным и пулеметным огнем, хотя выпущенные немцами газы проникали на 10–12 км в глубину и наносили большие потери отравленными (в ночь на 2 августа 1916 г. при газовой атаке в районе Смортчжи Кавказская гренадерская дивизия потеряла отравленными 3846 человек, из которых 286 умерло).
По донесению командира Кавказского гренадерского корпуса, наиболее действительными для защиты от газа оказались противогазы Куманта-Зелинского; полезно было зажигание костров, но в таком расстоянии от окопов (около 10 шагов), чтобы не загоралась деревянная обшивка окопов, на тушение которой тратилась вода, заготовленная для разбрызгивания и для смачивания противогазов. Разбрызгивание растворов химических веществ [348] во время самой газовой атаки оказалось бесцельным и было прекращено.{378}
Первая газобаллонная атака со стороны русских была произведена 5–6 сентября 1916 г. в районе Сморгони.
Для выпуска газовой волны протяжением около 1100 м было заготовлено 500 больших и 1700 малых баллонов, наполненных приблизительно 35 т сжиженного газа. Газовая атака продолжалась лишь четверть часа и признавалась удачной, так как нанесла германцам большие потери, но она не имела сколько-нибудь серьезных оперативных последствий. Атака началась при благоприятном направлении ветра с юго-востока, но неожиданным порывом восточного ветра газовую волну нагнало на часть русских окопов. В эти же окопы вслед затем попали две мины противника и разбили три баллона. Вырвавшийся из них газ чрезвычайно высокой концентрации (марлевые маски совершенно высыхали, резина в респираторах Куманта-Зелинского лопалась) обжигал людей газовой батареи. Необходимость очистки своих окопов от газа заставила прекратить выпуск газа по всему фронту, несмотря на восстановившийся юго-восточный ветер и благоприятные метеорологические условия, а также несмотря на то, что русские батареи энергичным огнем, выпустив каждая по нескольку десятков химических снарядов, привели к молчанию германскую артиллерию через 10–12 и не более как через 25 минут.
Эта газовая атака подчеркнула необходимость серьезной борьбы с артиллерией противника, с его минометами и бомбометами, огонь которых может не только помешать успеху газобаллонной атаки, но и вызвать потери отравленными у самих атакующих; подчеркнула она также и то, что хорошая стрельба химическими снарядами обеспечивает быстрый успех этой борьбы.
В 1916 г. газобаллонные атаки являлись преобладающим видом химического нападения на русском фронте. Они наносили потери противнику, деморализовали его, обеспечивали иногда некоторый тактический успех, но без особых результатов оперативного характера.
Русские при газовых нападениях задавались ограниченными целями, что подтверждается, например, распоряжениями главкома Западного русского фронта от 5 и 30 августа 1916 г., выписки из которых приводятся:{379}
а) «За последнее время немцы произвели две газовых атаки, которые, главным образом вследствие их длительности (от 2 до 6 часов), повлекли в атакованных частях значительные потери... Располагая необходимыми для производства газовых атак средствами, не следует оставаться в долгу у немцев, почему приказываю шире использовать активную деятельность химических [349] команд, чаще и интенсивнее применяя выпуск удушливых газов по расположению противника»...
б) ...»Достигнутое ныне полное обеспечение армии жидким газом позволяет смотреть на газовую атаку главным образом как на средство вывести из строя сразу большое число бойцов противника независимо от тактических действий войск... Предписываю: 1) Не приурочивать обязательно газовую атаку к какому-либо тактическому маневру, а, наоборот, тактический маневр приурочивать к газовой атаке. 2) Активную деятельность пехоты вслед за выпуском газа предпринимать лишь в том случае, если она является выгодной в тактическом отношении и если наличие наших сил и средств на данном участке, а также общая на нем обстановка обещают успех, каковой может быть тотчас же прочно закреплен за нами»...
В конце 1916 г. на опыте войны пришли к заключению, что артиллерийская стрельба химическими снарядами имеет много преимуществ перед газобаллонной атакой.
Газобаллонная атака во многом зависит от метеорологических условий, от характера и рельефа местности, от очертания своего и атакуемого фронта, от вероятности собственного отравления при изменении направления ветра или других условий; наконец, по мере усовершенствования противогаза и повышения противогазовой подготовки войск в значительной степени уменьшались потери отравленными, т. е. ослабевало достижение главной цели газобаллонных атак.
О свойствах химических снарядов и преимуществах стрельбы ими сказано выше (см. «Снаряды»).
В 1917 г. на русском фронте германцы уже не применяли газобаллонных атак, а со стороны русских были три неудачные попытки таких атак. Неудачи объяснялись, во-первых, неблагоприятными метеорологическими условиями (атака 26 января производилась в мороз и вьюгу, а во время атаки 27 марта изменивший направление ветер отнес газы в сторону); во-вторых, плохой организацией газопуска у русских; в-третьих, и главное, высокой химической подготовкой германской армии, умевшей бороться с газами.{380}
Наконец, нельзя обойти молчанием еще один из видов химического нападения — использование огнеметов, впервые примененных в мировую войну также по инициативе германцев. На русском фронте первая огнеметная атака произведена была германцами 9 ноября 1916 г. в районе Барановичи у Скробовского ручья.{381} [350]
Сближение передовых русских окопов с германскими в этом районе (участок 217-го пехотного полка) доходило от 300 до 30 шагов — даже до того, что «проволочное заграждение местами было общим». Это создавало благоприятные условия для применения огнеметов.
В этой атаке германцы применяли ранцевые огнеметы, имеющие большие недостатки: горящая жидкость выбрасывалась ими на короткое расстояние — до 20 м, ограниченный запас горючего — около 24 кг (но и этот вес за спиной огнеметчика был для него ощутительным), легкая уязвимость огнеметчика, идущего в атаку открыто во весь рост.
Огнеметы были двух типов: выпускающие струю пламени и выпускающие струю какой-то едкой жидкости.
В ночь перед атакой войска были предупреждены о возможности применения немцами огнеметов, и солдатам кое-как объяснили устройство и действие огнеметов. Но так как в общем никто ни огнеметов, ни их действия не видел и толком не знал мер борьбы с ними, то объяснения принесли мало пользы и скорее только усилили нервное состояние людей.
С 6 часов неприятельская артиллерия и минометы открыли сильный огонь по русским окопам и ходам сообщения. К 14–15 часам первая линия русских окопов и проволочные заграждения были в значительной степени разрушены, многие защитники окопов выбыли из строя или отсиживались в уцелевших убежищах. Тогда германцы произвели атаку с применением огнеметов. Против некоторых более сближенных участков огнеметчики направляли струю пламени на русские окопы непосредственно, не выходя из своих окопов; против одной из русских рот, где расстояние между окопами было лишь около 25 шагов, пламя достигло и зажгло обшивку ротного окопа. В других местах огнеметчики, подойдя к русским окопам шагов на 150, устраивали перед собой завесу черного дыма, поднимавшегося от струи огнемета, направленной в землю, и скрывавшего огнеметчиков от взоров защитников. Пользуясь завесой, огнеметчики продвигались несколько шагов вперед и, повторяя то же самое, постепенно доходили до русских окопов, а затем, направляясь вдоль них, поливали огненной струей окопы и оставшихся защитников.
Согласно показаниям участников этого боя, производимое огнеметами впечатление ничтожно по сравнению с артиллерийским, минометным, пулеметным и ружейным огнем. Огнеметы не оказали решающего значения для успеха германской атаки. Успех обеспечила подготовка артиллерийским и минометным огнем. Но нельзя отрицать довольно сильного влияния огнеметов на моральное состояние защитников окопов. Выбрасываемая ими струя доставала лишь на 15–25 шагов, но попадая на людей, на окопы и землю, струя продолжала гореть ярким пламенем, зажигая их. Многие окопы и вся высота «Фердинандов нос» (на правом фланге 217-го пехотного полка) были в огне. [351]
Уходившие из окопов в тыл раненые и уцелевшие защитники, панически настроенные, сильно нервировали остальных людей.
Комиссия, обследовавшая способы применения германцами огнеметов в бою у Скробовского ручья, пришла к следующим выводам:
«1. Огнеметы и аппараты, выбрасывающие едкую жидкость, являются средством ближнего боя — не более 30–40 шагов; непосредственную опасность они могут представлять только для защитников окопов, расположенных на этом удалении от неприятельских окопов...
2. Огнеметы вследствие незначительной дальности своего действия совершенно не могут заменить ни артиллерийской подготовки, ни пулеметного и ружейного огня, ни даже ручных гранат. Они являются только вспомогательным средством при непременном условии применения всех прочих видов огня.
3. По силе производимого ими на защитников окопов впечатления и внешнего эффекта своего действия огнеметы значительно уступают всем прочим видам огня и удушливым газам.
4. Применение огнеметов с успехом возможно только для довершения поражения потрясенного и расстроенного предшествующим боем противника, когда сопротивление его в значительной степени сломлено и когда число огнеметчиков значительно.
5. Огнеметчики могут наступать под дымовой завесой.
6. Одни огнеметы без поддержки гренадер, пулеметов и пехоты не в состоянии что-либо занять и удержать захваченное.
7. Самым надежным средством для защиты от огнеметов является огонь всех видов»....
Главное командование русской армии получило сведения о применении германцами огнеметов на французском фронте за несколько месяцев до описанной атаки у Скробовского ручья и тогда же признало необходимым снабдить и свою армию огнеметами. С лета 1916 г. начали производиться испытания разных систем огнеметов, предлагаемых русскими изобретателями. Главковерх Николай II почему-то особенно интересовался этим новым средством поражения, по существу не заслуживающим большого внимания, и сам даже присутствовал на одном из испытаний ранцевого огнемета в ставке.
Несмотря на выводы комиссии, производившей обследование боя у Скробовского ручья, и на то, что производившиеся испытания русских огнеметов подтверждали эти выводы, давая по большей части отрицательные результаты (например, при одном из испытаний ручного ранцевого огнемета неожиданным порывом ветра струю пламени отнесло назад, вследствие чего огнеметчик получил сильные ожоги), — все же решено было принять на снабжение русской армии легкие ранцевые огнеметы системы Товарницкого и Александрова и тяжелые огнеметы системы [352] генерала Ершова, Товарницкого и Винсента. Во всех этих огнеметах воспламеняющаяся жидкость состояла из смеси нефти, керосина и бензина.
В конце 1916 г. предполагалось начать формирование огнеметных команд при пехотных полках. Но затем, уже после февральской революции, дополнительным приказом главковерха 19 июня 1917 г.{382} решено было формировать полковые огнеметные команды лишь при одном из полков дивизии, а при остальных полках дивизии формировать огнеметные команды лишь «по выяснении ценности огнеметов, как боевого оружия» (между тем, как мы видели выше, боевая ценность огнеметов была уже выяснена в полной мере на боевом опыте 9 ноября 1916 г. у Скробовского ручья). Тем же приказом главковерха решено было с целью подготовки личного состава для огнеметных команд организовать на фронтах действующей армии курсы полковых огнеметчиков, назначив на эти курсы инструкторов от химического комитета ГАУ.
Применение германцами в мировую войну 1914–1918 гг. химического оружия встречено было бурей негодования со стороны России и ее бывших союзников. Вместе с тем союзники всеми силами своих ученых и техников со всей энергией вступили в соревнование с германцами по изысканию все более и более жестоких и действительных средств разрушения и уничтожения. [353]