Обстановка накануне германского вторжения
10 мая Гитлер бросил свои войска в Голландию, Бельгию и Люксембург. Он удачно выбрал момент, ибо хотя уже были сигналы о возможности такого германского вторжения, тем не менее ни английское, ни французское правительства не были подготовлены к тому, чтобы немедленно и сообща действовать, когда вторжение станет совершившимся фактом.
Зима 1939/40 г. предоставила Англии и Франции благоприятные возможности улучшить свою подготовку на случай германского нападения на Западе. Они имели возможность увеличить свою промышленную мощь, заключить контракты в США, обучить соответствующие кадры летчиков и улучшить фортификации. Эта зима предоставила Англии и Франции возможность укрепить свои политические позиции на Балканах и в особенности в Турции. Наконец, Англия и Франция имели полную возможность договориться с королевой Вильгельминой и королем Леопольдом о военных мероприятиях, которые должны быть предприняты в случае германского нападения на Голландию или Бельгию.
Часть этих задач была выполнена очень хорошо, некоторые только частично. А ряд немаловажных задач был оставлен без внимания.
В общем можно считать, что зима привела к ослаблению активности в лагере союзников. Германский колосс раздавил Польшу, но после этого он остановился.
В самом ли деле он был таким непобедимым, каким его представляли его творцы? Или его механизированная мощь имела все-таки существенные недостатки? Разве [10] исключено, что у немцев нехватит высокооктанового бензина, нужного для самолетов? А быть может, у них нет натурального каучука, нужного для шин? Быть может, наконец, у них нехватает молибдена или какого-либо другого редкого металла, необходимого для производства броневых плит для танков? Каждый начал рассчитывать на это. Пошли разговоры о том, что нынешняя война не похожа на войну 1914–1918 гг. Это не война людей, это даже не война машин разрушения. Это война империй, исход которой зависит от величины национальных ресурсов той и другой стороны.
Время от времени в Бельгии и Голландии раздавались возгласы беспокойства. Но сразу после этого в Лондоне и Париже появлялись сообщения, что концентрация германских войск прекратилась, а группы лиц, в отношении которых возникло подозрение, будто они готовятся совершить путч, арестованы. Во всяком случае король Леопольд и королева Вильгельмина придерживались той точки зрения, что они в своих поступках должны исходить из предпосылки, что их странам в равной мере угрожают как союзники, так и Германия.
Париж и Лондон не настаивали на внесении полной ясности в этот вопрос. Они не поставили в известность Голландию и Бельгию о том, что если между штабами обеих сторон не будет разработан план совместных действий на случай чрезвычайных обстоятельств еще до того, как эти обстоятельства возникнут, то английская и французская армии не окажут им помощи, а будут ожидать германского удара на франко-бельгийской границе. Конечно, легче было жить не занимая решительной позиции. И по отношению к Италии легче было пытаться подкупить ее, с тем чтобы она проводила политику благожелательного нейтралитета, чем занять по отношению к ней решительную позицию. Таким образом, в течение всей зимы вопрос о том, что нужно будет сделать в случае вторжения германских войск в Бельгию и Голландию, не был [11] окончательно решен. Наряду с этим в течение всей зимы союзники продавали Италии бензин, с помощью которого ее мотомеханизированные войска смогли впоследствии вести операции в Ливии, а бомбардировщики совершать налеты на Тур, Бордо, Мальту и Суэц.
Одновременно в течение всей осени и зимы происходили длительные дискуссии, в которых участвовали политические и военные руководители Англии и Франции, по вопросу о том, не следует ли перебросить куда-либо англофранцузские войска, находившиеся на западном фронте. Вначале этот вопрос обсуждался в связи с Балканами и Кавказом. Затем он опять приобрел актуальность в связи с появившимися проектами об оказании помощи сначала финнам, а затем норвежцам. Эти дискуссии лишь углубляли политические разногласия как в Англии, так и во Франции и порождали разлад в самих правительствах. Кроме того, создавалось впечатление постоянной нерешительности, что не могло не вызвать соответствующего эффекта в малых странах Европы и в Турции.
Поскольку упомянутые выше конкретные проблемы не могли быть соответствующим образом разрешены, официальные круги Англии и Франции пытались создать впечатление, что эти проблемы и не имеют большого значения. Все это лишь укрепляло общее настроение, что зима является «потерянным временем», вместо того, чтобы считать ее благословенной передышкой, в течение которой союзники должны напрячь все усилия, чтобы уменьшить разрыв между ударной мощью их армий и ударной мощью Германии. Союзники все более и более склонялись к оборонительной тактике, которая, по их мнению, должна была удержать Германию на почтительном от них расстоянии. Помимо того, они рассчитывали на эффективность блокады, которая должна была в конце концов поставить Германию на колени. Эти расчеты были всеобщим оправданием тому, что не было сделано или делалось наполовину. Вследствие пассивности союзников вышло так, [12] что зима работала в пользу Гитлера, ибо в Германии ничего не оставалось несделанным или сделанным наполовину.
9 апреля Гитлер покончил с этим кажущимся перемирием. Германские войска оккупировали Данию и вторглись в Норвегию. В течение месяца, прошедшего с этого момента, германские войска не обеспечили себе полного успеха. Английские экспедиционные войска все еще держались у Нарвика. Однако вскоре англо-французские войска, высадившиеся в ряде пунктов норвежского побережья, были вынуждены ретироваться. В начале мая общественное мнение Англии, печать и парламент были заняты обсуждением вопроса об ответственности за крупный провал союзников, который вырисовывался все более и более ясно.
9 мая я находился на пароходе, который отправлялся в Европу. Весь день я слушал лондонское радио. Англия находилась в состоянии войны с могущественным противником. А в этот весенний день дикторы радиостанции британской столицы не могли уделить почти никакого внимания событиям на фронте, ибо они вынуждены были с бесконечными подробностями сообщать о текущем политическом кризисе. Эхо парламентских дебатов, которые разразились в палате общин 7 мая и в результате которых правительство Чемберлена получило большинство только в 81 голос, все еще было слышно. Многие члены палаты общин воздержались от голосования, и свыше 40 членов консервативной партии голосовали против Чемберлена. Сам Чемберлен, это было совершенно ясно, хотя британская радиовещательная компания и старалась затушевать этот факт, отчаянно цеплялся за портфель премьер-министра. В течение всего дня он принимал своих коллег и советников. Хотя он и настаивал на оставлении в его руках контроля над кабинетом, тем не менее и он признавал необходимость некоторых изменений в составе правительства. Какие же это могли быть изменения? Вечером того же дня Эттли и [13] Гринвуд посетили Даунингстрит, 10{1}. Там побывали также лорд Галифакс и Черчилль. Одновременно радио передавало также информацию, что в Вестминстере{2} имела место длительная дискуссия по вопросу о продолжительности весенних каникул парламента.
Однако весенними каникулами, о которых в тот вечер столь сильно беспокоились члены парламента, им так и не пришлось воспользоваться. В то самое время, когда многие джентльмены, участвовавшие в политических дискуссиях этого бурного дня, уже отправились почивать, на границе Люксембурга прозвучала первая тревога.
Страницы газеты «Таймс», которую читали утром 10 мая за завтраком во всей Англии, были посвящены главным образом подробностям правительственного кризиса. На страницах газеты нельзя было обнаружить ни малейшего намека на то, что произошло по ту сторону пролива в часы, прошедшие с момента выпуска ее из типографии до вручения подписчикам. А в это время из Амстердама пришло сообщение о том, что аэропорт закрыт и произведена облава на шпионов (национальность которых не указывалась). Из Брюсселя передавали о созыве секретного заседания бельгийского парламента для обсуждения вопроса о деятельности «некоторых иностранцев» в Бельгии. Два коммюнике, полученные из Парижа, сообщали о легкой артиллерийской перестрелке и столкновениях с неприятельскими патрулями. Еще не успел лорд Галифакс позавтракать, как бельгийский и голландский министры иностранных дел обратились к нему от имени своих правительств с отчаянными призывами о помощи, а французские самолеты были уничтожены на земле на всех аэродромах вплоть до Лиона. Германские войска перешли границу на всем протяжении от Мозеля до Северного моря.
Во Франции в связи с событиями в Норвегии также [14] возник правительственный кризис, хотя он открыто и не обнаружился. Премьер-министр Поль Рейно был недоволен ходом операций французских войск в Норвегии и решил, что необходимо сменить верховного главнокомандующего генерала Гамелена. Это лишь усилило старинные распри между Рейно и Даладье, ибо генерал Гамелен был ставленником Даладье. Сам Даладье, говорят, также разочаровался в Гамелене. Будучи премьер-министром, Даладье не обнаружил достаточной энергии, чтобы сместить Гамелена. В то же время он не мог примириться с мыслью, что кто-либо другой может осмелиться на этот шаг. К 9 мая обстановка была настолько напряжена, что когда в этот день, после полудня, Рейно поставил этот вопрос на обсуждение кабинета, Даладье угрожал уйти в отставку, если генерал Гамелен будет смещен. В свою очередь Рейно заявил, что он уйдет в отставку, если только генерал Гамелен не будет смещен с поста главнокомандующего. После резкой дискуссии члены французского кабинета разошлись на ночь с предчувствием, что завтра обстановка прояснится и утром, возможно, будет сформирован новый кабинет.
Но прежде чем занялась заря следующего дня, Гитлер нанес удар. Французский кабинет на время сплотился, ибо стало очевидно, что нельзя сменить верховного главнокомандующего в самый момент наступления немцев. Но генерал Гамелен вряд ли был твердо уверен в то утро, что он останется долго на посту верховного главнокомандующего. Весьма вероятно, что неопределенность его положения была одной из причин, заставившей его принять слишком поспешное решение о том, какое количество войск должно быть послано в Бельгию и Голландию и как далеко они должны попытаться продвинуться в глубь этих стран. Так или иначе наличие раскола во французском кабинете по вопросу об эффективности верховного командования в тот самый момент, когда началась военная кампания в Голландии и Бельгии, не подлежит сомнению. [15]
Кризис французского кабинета, совпавший с правительственным кризисом в Англии, обеспечил немцам не столько возможность неожиданного нападения, сколько возможность действовать в то самое время, когда лица, ответственные за судьбы Англии и Франции, были заняты политическими и личными ссорами.