Пролог

Старый маршал Фош был прав, когда в 1919 году утверждал, что Версальский договор «это не мир, а перемирие на двадцать лет». Мирный Версальский договор болезненно ударил по воздушному немецкому флоту. Все боевые самолеты, не попавшие в руки союзников, должны были быть уничтожены. Восстановление люфтваффе было строжайше запрещено, и Германия фактически была отброшена на столетие назад, к времени братьев Монгольфье с их воздушными шарами. Договором было разрешено только строительство легких спортивных самолетов и планеров. Для того чтобы не оказаться на обочине научно-технического прогресса, немецкие самолетостроительные фирмы вынуждены были переносить производство новых типов самолетов за границу.

В соответствии с Парижским воздухоплавательным договором, подписанном в мае 1926 года, в Германии было разрешено помимо строительства самолетов создать службу воздушного оповещения. А с 1931–1932 годов эта служба по меньшей мере теоретически была готова функционировать на территории рейха: официально для оповещения населения и промышленности и неофициально для создания зенитной противовоздушной обороны.

Одновременно в министерстве путей сообщения рейха стал работать отдел воздушного транспорта, научное общество по воздушному транспорту, немецкая лаборатория по воздушному флоту, которая засучив рукава взялась за работу над проблемами ведения воздушной войны. Приход к власти Гитлера в январе 1933 года дал новый стимул к созданию мощных военно-воздушных сил, строительства их базиса.

Еще в 1921 году итальянский военный теоретик генерал Джулио Дуэ (1869–1930) развил в своей книге «Воздушное господство» спорную теорию о том, что противника можно поставить на колени с помощью массированных воздушных бомбежек. Суть его доктрины воздушного господства была на первый взгляд ясной и впечатляющей и выражалась в одном лапидарном предложении: «Сопротивление организовывать на земле, а решение искать в воздухе».

Генерал Дуэ обосновал тезис, что единство и взаимодействие фронта и тыла является решающим фактором в ведении боевых действий, и из этого следует вывод, что в будущей войне не вооруженные силы, а глубокий тыл нужно рассматривать к качестве главной военной мишени.

Генерал полагал, что при достижении воздушного господства ни один народ не сможет долгое время противостоять авианалетам на города и промышленные центры. С его точки зрения, разрушения нескольких крупных городов достаточно для изменения хода войны. Эта теория о существенной роли стратегических бомбардировок активно обсуждалась в Генеральных штабах многих стран. Но она не была полностью применена в военно-воздушных доктринах этих государств. Военные аналитики, и среди них капитан Б.Х. Лидцелль-Харт, предупреждали, что «нельзя полностью доверяться бомбардировщику в небе». Генерал Вальтер Вефер в Германии, первый начальник Генерального штаба люфтваффе и убежденный сторонник теории генерала Дуэ, но и одновременно достаточный реалист, чтобы понять, что германский рейх никогда не сможет стать мировой державой — обладательницей стратегической бомбардировочной авиации{1}. Его последователи были не настолько предусмотрительны. Они недооценивали значение военно-воздушного стратегического руководства и отказались от подготовленных им планов создания тяжелых бомбардировщиков. Для них главным стало тактическое взаимодействие люфтваффе с сухопутными войсками. В 1937 году возобладала точка зрения Германа Геринга о дальнейшем конструировании и строительстве четырех моторных боевых самолетов «Дорнье-19» и «Юнкерс-89». Между тем в 1938 году фирма «Хейнкель» запланировала строительство четырехмоторного бомбардировщика с двумя двойными приводами Не-177, который одновременно должен был служить самолетом-разведчиком дальнего радиуса действия, бомбардировщиком дальнего радиуса действия и пикирующим бомбардировщиком. Этот монстр принес в конце концов люфтваффе больше головной боли, чем любой другой самолет: из-за конструктивных ошибок было потеряно больше Не-177, чем было сбито в боях.

В течение четырех лет люфтваффе, создавая свой военно-воздушный флот, частично перестраивали гражданские самолеты в военные. Преимущество этой молниеносной перестройки состояло в том, что оно являлось стимулом в развитии индустрии и позволяло избежать выпуска устаревших типов самолетов. Но вновь созданные люфтваффе все же страдали от недостатка специалистов, досконально владеющих современными способами ведения воздушной войны. Из-за этого в решающие годы перевооружения принимались непоправимо ошибочные решения, которые дали о себе знать в годы войны. В сложных вопросах авиации Гитлер был дилетантом и целиком и полностью полагался на своих компетентных подчиненных. Геринг же во время Первой мировой войны был летчиком-истребителем, как и его ближайшие сотрудники Удет и Ешоннек, но стал активно заниматься политикой и не имел ни времени, ни возможности уделять авиации достаточно внимания и углублять свои стратегические знания.

Среди семи заместителей Геринга в министерстве воздушного флота четыре человека были офицерами сухопутных войск и не имели к авиации никакого отношения. В результате под их давлением возобладала концепция, согласно которой люфтваффе должны действовать главным образом в качестве сил поддержки сухопутных войск, что полностью противоречило концепции итальянского генерала Дуэ. Но в этом люфтваффе в скором времени превзошли другие державы.

Концепция ведения воздушной войны в условиях ограниченного потенциала была сознательно ориентирована на быстрое достижение успеха, то есть предполагала вести войну наступательную, мощную и молниеносную. В отличие от немцев, которые основную нагрузку в воздушной войне возлагали на бомбардировщиков среднего радиуса действия, американцы и англичане сосредоточили усилия на создании тяжелых стратегических бомбардировщиков.

И еще одно не менее важное преимущество будущих противников в войне ускользнуло от руководства люфтваффе: в 1935 году британский физик Роберт Ватсон-Ватт направил военному министерству меморандум об «обнаружении и определении местонахождения самолета с помощью радиометода». В том же 1935 году в составе британского военного министерства был создан комитет по научному контролю за состоянием противовоздушной обороны. Этот комитет по достоинству оценил разработки Ватсона-Ватта и не раздумывая приступил к проведению их испытаний. Это положило начало созданию британской радиолокационной службы, «Radio Direction Finding», позднее «Radio Detecting and Ranging», или коротко [8] «радар» Его задача состояла в том, чтобы дать наводку английским истребителям на обнаруженные с помощью радара вражеские бомбардировщики.

Уже к августу 1935 года радар мог засечь цель на высоте до 2000 метров и на расстоянии от 60 до 80 километров. Работы велись с 20-метровых вышек в 12-метровом радиодиапазоне. К сентябрю 1938 года, ко времени Судетского кризиса, таких вышек насчитывалось пять. Во время проведения так называемого «Biggin Hills Experiments» была опробована новая тактика управления истребителями и создана многофункциональная служба оповещения и управления их полетами. После занятия немецкими войсками Праги в Страстную пятницу 1939 года на английском побережье была объявлена тревога и приведена в режим длительного слежения система раннего оповещения «Chain Home», что позволило отслеживать любой самолет, приближающийся к южному побережью Великобритании. Таким образом Англия совершила рывок в высокочастотную сферу, и Германия так никогда и не смогла ее догнать.

Из названия «Radio Detection and Ranging System» позднее появилось ставшее всемирно известным слово «радар».

В дни аншлюса Австрии к Третьему рейху Германия впервые показала миру силу своих военно-воздушных сил. Во второй половине дня 15 марта 1938 года Гитлер в сопровождении генералов фон Браухича и Мильха принимал в Вене парад немецких и австрийских вооруженных сил. После того как войска закончили свой марш на несколько минут раньше, фон Браухич с иронией спросил, будут ли на параде самолеты. Мильх, посмотрев на свои часы, ответил, что в запасе есть еще пять минут. За полминуты до назначенного времени небо содрогнулось от гула моторов...

Как был организован воздушный парад

«За несколько дней до парада звено самолетов (3 самолета) по многу раз отрабатывало совместные действия, хронометрируя с помощью секундомеров время запуска моторов, выруливание к месту старта, сам старт и время подлета к месту проведения парада... Экипажи, готовые к старту, находились в самолетах. Механики с баллонами сжатого воздуха ожидали рядом с машинами, чтобы после получения приказа на запуск тотчас же приступить к его выполнению. Командный пункт на месте проведения парада точно знал, сколько подразделений промарширует [9] мимо них за 25 минут. Для того чтобы подразделения не нарушали линию, команды подавались по радио и громкоговорителям... Для передачи сразу всем самолетам приказа на вылет на земле был выстлан большой тряпичный крест и приготовлены светящиеся авиационные бомбы, которые должны были сработать в воздухе. С переднего самолета был дан знак сигнальной ракетой: «Внимание!!!». Командор круто и быстро набирает на своем одноместном самолете высоту, затем опрокидывается, и таким образом ему видны все самолеты. После этого он теряет высоту, а за ним звено за звеном повторяют его действия другие экипажи, снижаются и проносятся над улицей, где проходит парад.

В это самое время с нее уходит последний танк. Снижающиеся и ревущие самолеты напоминают гигантский пчелиный рой, несущийся над городом. Они мчатся в форме безупречного клина на одной высоте, и сердца всех наблюдающих за этим полетом бьются в едином ритме с работающими моторами, которые словно исполняют почетный гимн люфтваффе» («Дер Адлер», март 1938 года).

«Два года боевого опыта полезнее, чем десять лет учебы в мирное время», — выступая перед немецкими военными, заявил генерал фон Райхенау в своем докладе летом 1938 года, в котором он охарактеризовал гражданскую войну в Испании как высшую военную школу Германии. Особенно это касалось немецких военно-воздушных сил, сражавшихся в этой войне на стороне генерала Франко, и советских, которые поддерживали войска республиканцев. Из этих боевых действий они извлекли для себя много полезного и поучительного. Так, например, летчик Вернер Мёльдерс, одержавший победу в 14 воздушных боях, разработал новый тип истребителя и новую тактику воздушного боя. Толчком к этим его «открытиям» явилась маневренность советского истребителя И-16. Так, вместо использовавшихся до этого троек в одном звене, стали действовать два, где ведущий шел в 200 метрах от ведомого, которому давали шутливую кличку Кашмарик. В то время как большое количество ведомых объединялось в своего рода рой, ведущие, зная, что они прикрыты с тыла, могли полностью сконцентрироваться на своих целях. Эта новая тактика доказала свое преимущество в бесчисленных воздушных боях, которые провел в Испании немецкий легион «Кондор». Новая манера ведения боя была перенята во Второй мировой войне и РАФ{2}, и военно-воздушными силами США. Один из опытов, приобретенных немецкими [10] пилотами в испанском небе, явилась эффективная поддержка сухопутных войск и роль зенитных пушек в наземных боях. Но последовательнее всего эти новшества на деле применяли в СССР. Уже в 1937 году командующий Красным военно-воздушным флотом генерал Алкснис рекомендовал к применению хорошо защищенные и сильно вооруженные боевые самолеты. Эту его инициативу подхватил советский авиаконструктор СВ. Ильюшин, создавший самый лучший и чаще всего выпускаемый (36 163 машины за весь период войны) советский самолет Второй мировой Ил-2 или просто штурмовик.

Еще один вывод советского руководства был следующий: надо максимально ускорить перевооружение военно-воздушных сил, внедрить полностью новую боевую технику и особое внимание уделить такой скорости и такому вооружению истребителей, до которых еще не доросли современные немецкие машины. За год до окончания войны в Испании небо над Германией стало полем действия настоящего шпионского триллера в стиле Джеймса Бонда, да и авторы его находились неподалеку, на родине агента 007.

В субботу 10 сентября 1938 года генерал-фельдмаршал Герман Геринг объявил небо между Люксембургом и Швейцарией закрытой зоной для гражданской авиации, и только некоторые зарубежные компании могли использовать определенные воздушные коридоры для своих международных рейсов. Естественно, что больше всего эти новые правила ударили прежде всего по британской и французской спецслужбам, то есть по интересам тех, кому это было абсолютно невыгодно.

Они очень мало знали о работах по укреплению оборонительной линии Зигфрида — так они называли Вестфалию — и вынашивали план создания разведывательного самолета, замаскированного под машину для деловых полетов, который должен был делать аэросъемки в закрытых немцами зонах. И уже в том же месяце был найден подходящий пилот для этого предприятия, некий Сидней Коттон, австралийский специалист, занимавшийся аэросъемками и профессионально связанный, как коммерческий директор всемирно известной фирмы, с производством цветной пленки дуфайколор, которая в европейском спортивном воздухоплавании пользовалась особой популярностью.

Мощный, только что с конвейера двухмоторный пассажирский самолет фирмы «Локхид», модель 12А, регистрационный номер — G-AFKR, был отдан в распоряжение Коттона уже в январе 1939 года. Он обязан был использовать этот самолет как можно чаще, чтобы все поверили в чисто деловое предназначение машины для частного лица. Таким образом, в начале февраля 1939 года Коттон стартовал с небольшого аэродрома, расположенного [11] примерно в 25 километрах юго-западнее Парижа в направлении Рейнской области. На борту, кроме него, находился сотрудник французской разведки, некий Бои, и несколько фотокамер. Целью их полета была съемка с воздуха в окрестностях Мангейма новых аэродромов и военных предприятий. Он должен был приблизиться к городу по тому же маршруту и в то же самое время, как и регулярный пассажирский самолет, летавший по коридору Страсбург — Мангейм. В случае если их самолет будут принуждать к посадке, все камеры и компрометирующий материал должен был быть выброшен за борт. «Мы летели к Мангейму с юго-запада на высоте 7000 метров вдоль течения Рейна и вынуждены из-за него постоянно менять курс. Видимость была настолько хорошей, что мы тут же узнали линию Зигфрида и прекрасно рассмотрели ее».

В последующие дни Коттон, никем не замеченный, совершил серию полетов по Вестфалии к границе со Швейцарией и к северной части Боденского озера.

В апреле Коттон был откомандирован в Тунис, и его самолет получил французский регистрационный номер F-ARQA. Его заданием было фотографирование итальянских военных аэродромов в Северной Африке. В мае Коттон получил в Великобритании новый самолет такого же типа с регистрационным номером G-AFTL. Дополнительно встроенный бак давал машине возможность удвоить дальность полета и довести ее до 2575 километров. Его первым заданием на новой технике был полет в Итальянскую Сомали в сопровождении пилота Королевских военно-воздушных сил Боба Нейвена. 25 июня они вернулись в Англию, где им было сказано, что по легенде они отсутствовали из-за участия в воздушном ралли в Венгрии.

В начале июля Коттон познакомился с немцем по фамилии Шёне, который интересовался цветной пленкой дуфайколор. Служивший в эскадрилье «Рихтхофен» Шёне был хорошо знаком с Герингом и в то же время, по его словам, являлся противником нацистов. Его-то Коттон и завербовал и сделал своим «представителем» в Германии. Через некоторое время Шёне по телеграфу сообщил Коттону, что тому нужно прибыть в Берлин, есть интересное дело.

В среду, 26 июля 1939 года, Коттон с Бобом Нейвеном вылетел в Берлин. Уже на следующий день, 27 июля, они возвращаются обратно в Англию, имея с собой отснятые в «Тобис» — обществе по производству фильмов — пробы и приглашение от директора берлинского аэропорта Темпельхоф господина Вёттгера на участие в международной встрече спортивных летчиков [12] во Франкфурте. Коттон вмонтировал под несущую панель управления два фотоаппарата лейка с моторчиками, которые делали съемки с помощью кнопки, находящейся с левой стороны сиденья пилота. Эта кнопка, связанная с моторчиками, приводящими в движение стеклоочистители, автоматически открывала и закрывала спрятанную защитную заслонку объективов леек и позволяла делать с воздуха по 250 снимков в расчете на каждую камеру.

Во Франкфурте огромный «Локхид» стал предметом переговоров номер один, а присутствующий там директор Темпельхофа Вёттгер предложил Коттону совершить на нем полет. Англичанин сразу же согласился и предложил, в свою очередь, совершить этот полет «над прекрасным Рейном до Мангейма, красота этих мест сводила с ума его тетушку». И в то время как ничего не подозревающий Вёттгер любовался рейнскими красотами, Коттон то и дело нажимал свою потайную кнопку.

Во время полета домой Коттон, несмотря на строгий запрет держаться только заданного маршрута, который, естественно, проходил в стороне от военных объектов, используя сильную облачность, повернул в сторону Вестфалии, а под Аахеном еще раз изменил направление и полетел в сторону Брюсселя. Закамуфлированные лейки не подвели и на этот раз. «Настоящее немецкое качество», — съязвил позднее Коттон.

2 августа 1939 года, за четыре недели до начала Второй мировой войны, из Франкфурта-на-Майне в сторону Англии стартовал дирижабль LZ-127 «Граф Цеппелин» со следующим секретным заданием: экипаж, состоявший из обер-лейтенанта Гозевиша, лейтенанта Е.К. Шнайдера и гауптмана Е.А. Хартви-га, должен был разведать, для чего предназначены высокие стальные башни на английском побережье под Дувром. Весь день 3 августа дирижабль, битком набитый чувствительной измерительной аппаратурой, парил в зоне видимости восточного побережья Англии. «Исследователи» вернулись со своей экскурсии довольные. Их аппараты не засекли от башен из стали никаких импульсов. Они и подумать не могли, что англичане предварительно отключили все свои радары.

А тем временем 17 августа 1939 года Коттон вновь вылетел в Берлин для проведения деловых переговоров. Но помимо прочего он по заданию Сикрет сервис должен был сфотографировать несколько аэродромов на севере Берлина. В роскошной резиденции Геринга в Каринхалле, где Шёне проводил свои дальнейшие пробные съемки на пленке дуфайколор, ее хозяин отсутствовал, и Коттону удалось посмотреть, что же творится за кулисами театра второго человека в рейхе. Как раз в это время там строилось персональное бомбоубежище фельдмаршала. Когда [13] же между Коттоном и Шёне зашел разговор о возможной войне, то последний сказал, что Геринг не сомневается, что в случае вступления немецких войск в Польшу Англия вмешается в войну. Позднее Коттон вспоминал: «Я предложил Шёне уговорить Геринга полететь со мной в Англию в качестве гостя. Если бы можно было довести до сведения Геринга действительные планы Англии, то он непременно бы поставил об этом в известность Гитлера. По моему убеждению, это была последняя возможность избежать войны».

Геринг с огромным удивлением воспринял предложение Коттона лететь с ним в Англию через неделю, 24 августа. Уже в Англии Коттон сообщил шефу Сикрет сервис о своей идее пригласить Геринга на Британские острова. После обсуждения этого вопроса с премьер-министром Чемберленом и лордом Галифаксом идея была одобрена и составлен план пребывания высокого гостя в Англии.

Во вторник, 22 августа 1939 года, Коттон и Нейвен вылетели из Лондона в Берлин, чтобы передать Герингу официальное приглашение британского правительства. Время возвращения в Англию, на этот раз вместе с Герингом, было назначено: 10:00 четверг 24 августа из Мюнхена, где в это время в Берхтесгадене находился фельдмаршал. Разрешение на посадку англичан дал лично сам фюрер, а его личный пилот должен был сопровождать их из Берлина. В то время как Коттон и его второй пилот Нейвен ожидали в старинном берлинском отеле «Адлон» своего звездного часа, события за занавесом политической арены развивались все стремительнее. На следующий день после их прилета, в среду 23 августа, в Москве председатель Совнаркома Молотов и министр иностранных дел Германии фон Риббентроп подписали пакт о ненападении. В условиях изменившейся таким образом ситуации нацистским бонзам был больше по душе развал коалиции Великобритания — Франция — Польша, чем констатация на месте в Лондоне воинственных намерений англичан. И уже в четверг 24 августа оба британских пилота пережили в Темпельхофе не самое лучшее в своей жизни время, когда узнали, что личному пилоту Гитлера был отдан строжайший приказ не взлетать. Геринг не давал о себе знать, и оба англичанина вздохнули с облегчением лишь тогда, когда после длительного пребывания в неизвестности, в 11:15, им было разрешено стартовать и лететь в сторону Англии. По словам Коттона, Шёне передал ему записку, в которой говорилось, что они должны лететь на высоте 300 метров строго по указанному маршруту, никуда не отклоняясь. В случае отклонения от маршрута они будут обстреляны. Таким образом, «Локхид» [14] G-AFTL стал последним британским частным самолетом, вылетевшим из Берлина накануне Второй мировой войны.

В воздухе они наблюдали эскадрильи немецких военных самолетов, летящих на восток Германии к местам своей дислокации, а приблизившись к голландской границе, они заметили вышедшие из Вильгельмсхафена и стоящие на рейде соединения немецких боевых кораблей. Коттон тотчас же сделал несколько фотографий. Он тогда и предположить не мог, что, ориентируясь именно по ним, английская авиация нанесет свой первый удар по немецким военным кораблям.

Двумя днями позднее, в субботу 26 августа, Коттон снова летал над Германией, а точнее, над островом Силт. Он получил от адмиралтейства совершенно секретное задание по фотографированию.

Утром в четверг, 31 августа 1939 года, Гитлер объявил свой план «Вейс» — план нападения на Польшу. До 13:00 все подразделения находились в состоянии ожидания приказов. Война началась на следующий день.

2093 самолета люфтваффе против 463 польских, среди которых 150 истребителей, 86 бомбардировщиков и 154 разведчика; 36 бомбардировщиков «Лось» были безнадежно устаревшими и слабо вооруженными — таков был расклад к началу войны. К тому же у польских генералов не было выработано концепции ведения боевых действий в случае военного конфликта. Шесть авиационных полков было развернуто в Польше к июню 1939 года. Из них была сформирована авиация, находившаяся в распоряжении польского Верховного командования: бригада бомбардировщиков и бригада истребителей. Остальные были поделены между армиями и оперативными группами, что и составило оперативные военно-воздушные силы. Такое раздробление и без того малочисленной авиации только ускорило ее уничтожение и исключало любое успешное применение.

Было тут и вот еще что. Под предлогом зарабатывания валюты для последующего перевооружения армии новейшие и лучшие польские самолеты продавались за границу. К сентябрю 1939 года они были у румын, болгар, греков и турок, в то время как польские пилоты видели эти самолеты только на фотографиях. Из-за различных ошибок в планировании самые большие польские машины PZL-1 работали летом 1939 года на учениях всего по три дня в неделю, а половина экипажей была отправлена в.отпуск.

Польская военная авиация и прочие роды войск начали свою мобилизацию слишком поздно, а для полноценной комплектации наземным персоналом уже не оставалось времени, что и привело к снижению боеготовности польских вооруженных [15] сил. Польское главнокомандование до самого конца медлило с перенесением мирных авиационных баз на скрытые полевые аэродромы, чтобы «излишне не провоцировать Берлин», в то время как летчики переживали изнуряющие часы бездействия. Хотя до вечера 31 августа и удалось перебросить самолеты первой линии на запасные замаскированные аэродромы, на месте все еще оставалось оборудование, запасные части и прочее всех этих баз.