Вероломное нападение фашистской Италии на Эфиопию подняло народ страны на национально-освободительную борьбу против колонизаторов за самостоятельность и независимость своего государства. Эта справедливая борьба протекала в условиях экономической отсталости Эфиопии.

Страна занимала обширную территорию (1,2 млн. кв. км), равную площади Англии, Франции и Италии, вместе взятых, с населением 12 млн. человек, довольно пестрым в национально-племенном отношении и находившимся на различных стадиях социально-экономического развития. Наряду с феодально-крепостническими отношениями во многих районах страны сохранялись еще довольно значительные остатки патриархального строя и рабства.

Разноплеменное население занималось примитивным земледелием и скотоводством. Национальную промышленность представляли несколько десятков ремесленных и полукустарных предприятий. Добыча полезных ископаемых и торговля находились в руках иностранных компаний и монополий (в том числе итальянских). Некоторыми провинциями Эфиопии управляли назначаемые императором наместники, в остальных военная, гражданская и судебная власть принадлежала крупным феодалам и вождям племен.

Стремление императора создать унитарную систему государственного управления и покончить с остатками феодальной раздробленности вызывало недовольство части его вассалов. Империалистические державы, заинтересованные в ослаблении Эфиопии, не раз использовали такое недовольство для организации сепаратистских мятежей{113}.

За несколько лет до войны правительство Хайле Селассие предприняло первые шаги в создании централизованной современной армии. Под руководством бельгийской военной миссии удалось перевооружить и обучить лишь императорскую гвардию (около 10 тыс. человек){114}; основная же часть эфиопской армии — регулярные войска провинций и племен — сохраняла свою феодальную организацию. Ни общевойсковых соединений, ни крупных воинских частей не существовало. Армия состояла из различных по численности отрядов, возглавляемых знатными феодалами (расами). [44] Наиболее боеспособным элементом для пополнения армии были 50 тыс. солдат, служивших ранее по найму в итальянских колониальных войсках{115}.

Против оснащенной современными средствами вооруженной борьбы итало-фашистской армии эфиопы могли выставить в начале войны 350–450 тыс. солдат, 200–300 станковых и легких пулеметов, до 200 полевых артиллерийских орудий, до 50 зенитно-артиллерийских установок. Авиация была представлена 7 пассажирскими самолетами, средства связи — 7 радиостанциями. Всеобщее ополчение, которое развертывалось в случае объявления мобилизации, могло дать до 600 тыс. воинов, но для его оснащения не хватало оружия, так как в стране имелось всего 500–600 тыс. винтовок устаревших образцов{116}. Лишенная современных средств моторизации, эфиопская армия была малоподвижна. Основным транспортным средством были мулы. Армия не имела ни централизованной системы снабжения, ни какого-либо подобия организованного тыла. Каждый солдат должен был нести с собой запас еды на несколько дней и заботиться о своем пропитании.

Правительство Эфиопии настойчиво искало возможности предотвращения войны. Начало мобилизации откладывалось, а для того чтобы наблюдатели Лиги наций могли убедиться в неспровоцированной агрессии, эфиопы открыли границу с Эритреей, отведя свои войска в глубь страны.

В середине 1935 г., когда Эфиопии непосредственно угрожало фашистское вторжение, «западные демократии» окончательно отказали ей в поставках вооружения; французское правительство дошло до того, что даже не разрешило вывезти из порта Джибути закупленное ранее оружие{117}.

Утром 3 октября 1935 г., через пять часов после того, как итальянские самолеты начали бомбить мирные города и села Эфиопии, в стране был объявлен приказ о мобилизации. «Поднимайтесь все, — говорилось в нем. — Берите в руки оружие и спешите на защиту своей страны»{118}.

В ответ на призыв правительства десятки тысяч мужчин и женщин всех возрастов, национальностей, профессий, вероисповеданий, объединенные общим патриотическим порывом, спешили со всех сторон через горы, леса и пустыни, чтобы встать в ряды защитников родины. Активизировали свою деятельность созданные еще в июле — августе 1935 г. Ассоциация эфиопских патриотов, объединявшая 14 тыс. христиан и мусульман, и Красный Крест Эфиопии{119}. Храбрые и мужественные эфиопы готовы были отдать за свободу отечества все, что имели, — имущество и жизнь. Но чтобы устоять перед превосходящей военно-технической мощью крупной империалистической державы, ее регулярной армией, этого было недостаточно.

Необученные и плохо вооруженные ополченцы не были подготовлены к современной войне, как, впрочем, не были к ней готовы и их командиры. Из всех военачальников, возглавивших армии, военное образование имели только трое, включая императора. Такие престарелые воины, как военный министр рас Мулугета, рас Касса и другие, участвовавшие в разгроме [45] итальянских войск при Адуа в 1896 г., рассчитывали и теперь в течение нескольких дней разбить противника большими массами слабо вооруженных войск.

Хайле Селассие не разделял оптимизма этих военачальников. Понимая трудности борьбы с превосходящими силами противника, он предвидел длительную войну и предпочитал партизанскую тактику и подвижную оборону как способ сдерживания итальянского наступления. План его заключался в том, чтобы, уклоняясь от решительных сражений и медленно отступая в глубь страны, сохранить силы регулярной армии и ополчения нетронутыми до начала сезона дождей, когда военные действия будут приостановлены и Лига наций сможет принять эффективные меры по обузданию агрессии. И даже если такие меры не будут приняты, завлечение итальянских войск в глубь территории Эфиопии опасно растянет их линии коммуникаций и облегчит эфиопам партизанские действия в войне на истощение{120}. Высокие моральные качества отважных эфиопских воинов и условия горной местности как нельзя лучше соответствовали партизанской тактике, ведению на горном театре малой войны.

Негус требовал от своих воинов: «Будьте хитры, сражайтесь с врагом один против одного, двое против двух, пятеро против пятерых, но только не массой. Прячьтесь. Неожиданно наносите удар. Ведите партизанскую войну»{121}.

Освободительная война эфиопского народа затянулась на несколько лет, до ноября 1941 г. На первом этапе — с 3 октября 1935 г. по 9 мая 1936 г. — эфиопская армия оказывала организованное сопротивление и вела регулярные бои и сражения.

С октября до середины ноября 1935 г. на северном фронте (пока в центральных районах страны шла мобилизация и развертывание основных сил) итальянской армии численностью до 250 тыс. человек противостояли лишь немногочисленные силы прикрытия под руководством расов Сейюма и Гуксы{122}. Уклоняясь от решительных схваток с превосходящими силами противника, эфиопские войска наносили им ощутимые удары, устраивая засады и совершая рейды по тылам.

На южном фронте пустынная местность не позволяла развернуть партизанские действия. В этих условиях армии расов Насибу и Десты вынуждены были отступать. Но как только эфиопы достигли труднодоступной, удобной для засад местности, они смогли не только остановить противника, но и нанести ему ряд сильных ответных ударов.

Под прикрытием сдерживающих действий эфиопы подтягивали силы на северный фронт. В ноябре армия раса Сейюма пополнилась 40 тыс. воинов раса Кассы, в середине декабря к Макалле подошла из Аддис-Абебы 80-тысячная армия раса Мулугеты, из Годжама в район Аксума привел 30-тысячную армию рас Имру{123}. Это позволило эфиопам провести ряд сражений с решительными целями.

15 декабря 1935 г. объединенная группа войск под предводительством расов Имру и Айелу нанесла внезапный удар по правому флангу итальянских войск в районе Аксума. Пока один из ее отрядов теснил итальянцев [46] к ущелью, другой отрезал им путь к отступлению. В ожесточенных боях эфиопские воины сумели захватить и вывести из строя много танков противника. Забираясь на танки, они ломали, разбивали траки, открывали люки и захватывали экипажи в плен. Через месяц армия расов Кассы и Сейюма атаковала противника в провинции Тембиен.

Натиск эфиопов вынудил захватчиков оставить город Абби-Адди. Обе стороны понесли большие потери. В результате весь правый фланг итальянских войск был оттеснен. 19 января их положение на этом участке фронта стало критическим. В ожесточенных сражениях, длившихся больше месяца, значительные силы итальянцев не раз были отрезаны и окружены эфиопами, но избегали полного уничтожения из-за интенсивного применения авиации и отравляющих веществ.

Успехи, достигнутые эфиопскими войсками в декабре 1935 г. — январе 1936 г., воодушевляли население этой страны на борьбу с оккупантами, вызывали дезертирство и брожение в итальянских колониальных войсках. Однако в конце января наступление эфиопской армии приостановилось.

Развернувшиеся в феврале — апреле 1936 г. на обоих фронтах бои привели эфиопскую армию к поражению.

Но, несмотря на варварские методы ведения войны, итальянцы еще долго не могли окончательно сломить сопротивление эфиопов. После гибели большей части армии император Эфиопии Хайле Селассие 3 мая 1936 г. покинул страну. Во главе временного правительства стал рас Имру.

Сдача Аддис-Абебы и отъезд императора, хотя и вызвали замешательство в рядах патриотов, тем не менее не сломили их воли к сопротивлению. Остатки эфиопских войск не сдались на милость победителя, они продолжали борьбу, которая с мая 1936 г. вступила в новый этап, длившийся до апреля 1937 г. Эфиопская армия, перестав существовать как организованное целое, распалась на отдельные группы, которые отступили в западные и южные провинции страны. Наиболее крупными были отряды раса Имру, действовавшие в провинциях Годжам, Воллега, Илубабор; раса Десты — в провинции Сидамо; раса Насибу — в Северо-Восточном Хараре, деджазмача{124}. Фикре Мариама, действовавшего вдоль железной дороги Аддис-Абеба — Джибути в провинции Шоа. Лишь немногие из расов согласились сотрудничать с итальянцами{125}.

Гарнизоны итальянцев, занявшие наиболее крупные города и центры, были изолированы бездорожьем друг от друга и от баз снабжения. Когда начались дожди, «победители» оказались в затруднительном положении. Единственная железная дорога в течение нескольких месяцев была блокирована партизанами, а гарнизоны, подвергавшиеся постоянным налетам, огораживались итальянцами колючей проволокой.

В 1936–1937 гг. итальянское командование предприняло против отрядов эфиопов ряд крупных карательных операций. В тылу эфиопских войск были высажены воздушные десанты, диверсионные группы, с фронта их теснили подвижные моторизованные колонны, действия которых поддерживались и обеспечивались бомбардировочной авиацией. Группа войск захватчиков при поддержке 253 самолетов{126} во главе с заместителем начальника главного штаба ВВС генералом Пинна нанесла удар по отряду раса Имру.

Эфиопы сопротивлялись стойко, в ряде боев они одержали победу над итальянцами. В каждом бою потери оккупантов достигали 8–12 тыс. [47] человек{127}. Но в конце декабря 1936 г. итальянцы окружили, разгромили патриотов и взяли в плен раса Имру{128}.

Операцией против войск раса Десты лично руководил вице-король Итальянской Восточной Африки Грациани. В ней участвовало большое количество войск и свыше 220 самолетов. Упорное сопротивление эфиопов затянуло боевые действия на пять месяцев — до конца февраля 1937 г. Исход их в пользу итальянцев решило химическое оружие.

Разместив гарнизоны во всех наиболее значительных населенных пунктах Западной и Южной Эфиопии, Грациани поспешил донести в Рим, что всякое сопротивление в стране ликвидировано. Но 19 февраля 1937 г. два молодых патриота совершили на самого Грациани покушение в Аддис-Абебе. На население обрушилась волна кровавых репрессий. Резня в столице продолжалась трое суток, погибло более 9 тыс. человек. Количество жертв по стране достигло 30 тыс.{129}. Людей сотнями расстреливали из пулеметов. Женщин и детей закалывали на улицах, сжигали заживо в домах. Мужчин привязывали к машинам и волокли по земле или бросали под колеса грузовиков. Итальянские оккупанты уничтожали патриотов, всех тех, кто мог в условиях Эфиопии воздействовать на национальное самосознание народа и возглавить массовое сопротивление оккупантам. Патриоты проявляли исключительное мужество. По признанию Грациани, многие из них шли на казнь со словами: «Да здравствует независимая Эфиопия!»

Фашистский террор не сломил народного сопротивления. В стране нарастало национально-освободительное движение, в котором приняли участие все слои населения, невзирая на религиозные и этнические различия.

Еще в апреле 1936 г., когда стало ясно, что эфиопская армия не сможет выстоять перед превосходящей мощью противника, ведущего войну преступными методами, Ассоциация патриотов Эфиопии в Аддис-Абебе начала готовиться к народной войне против захватчиков. Было организовано обучение молодых эфиопов правилам партизанской войны. Ассоциации удалось вооружить первые партизанские отряды во главе с бесстрашными патриотами Абебе Арегаем и Фикре Мариамом. Накануне вступления итальянцев в столицу она настояла на том, чтобы временное правительство для дальнейшего руководства войной переехало в город Горе (Юго-Западная Эфиопия). Часть патриотов осталась для организации подпольного сопротивления в столице, где вскоре были созданы Организация эфиопской молодежи и Ассоциация женщин-добровольцев. Подпольные группы сопротивления начали осуществлять саботаж и диверсии{130}.

Постепенно национально-освободительное движение стало принимать более организованный характер. После февральских репрессий 1937 г. в ряды патриотов перешли многие из тех, кто по тем или иным причинам мирился с оккупантами.

Летом 1937 г. в Амбо, близ Аддис-Абебы, состоялась встреча руководителей патриотического движения нескольких провинций, во время которой был создан комитет единства и сотрудничества. Он ставил своей задачей добиться объединения сил и координации действий разрозненных партизанских отрядов, для чего было избрано единое командование и политическое [48] руководство. Начальником объединенного штаба стал рас Абебе Арегай, политическим секретарем — Блатта Такеле{131}. Последний объехал провинции Воллега, Годжам, Бегемдер и другие, чтобы добиться консолидации усилий всех групп сопротивления. Комитет наладил выпуск нелегальной газеты, поддерживал связь с правительством Хайле Селассие в Лондоне, собирал денежные средства, добывал оружие, медикаменты, боеприпасы, продовольствие, налаживал связь партизан с населением, снабжение отрядов{132}.

Итальянский фашизм установил в Эфиопии режим колониального грабежа, насилия и террора. Монополистический капитал спешил прибрать к рукам природные ресурсы страны. Лучшие земли, отнятые у эфиопов, отдавались итальянским переселенцам, количество которых планировалось довести до миллиона{133}. Коренное население захватчики рассматривали как «низшую расу». Оно должно было стать источником дешевой рабочей силы. В стране вводился принудительный труд: крестьян заставляли четыре дня в неделю работать на оккупантов, тысячи городских жителей сгонялись на различные строительные работы, где они гибли от голода и болезней. Не желая подчиняться захватчикам, эфиопы уходили в леса и горы к партизанам, бежали в соседние страны. Для восполнения рабочей силы фашисты вербовали рабочих в Китае, Центральной Африке и в самой Италии.

Партизанское движение все более расширялось. То в одной, то в другой провинции вспыхивали стихийные народные восстания, в которых участвовали десятки тысяч повстанцев. Весной 1937 г. восстание охватило провинции Волло и Тигре, область Данакиль, В августе того же года на борьбу против оккупантов поднялось все население провинции Годжам{134}. Число партизан в 1938–1939 гг. достигло 400 тыс. человек{135}. Вооруженная национально-освободительная война в Эфиопии вступила в третий этап и приобрела характер партизанской борьбы.

Эфиопы действовали против своих врагов небольшими отрядами одновременно в различных частях огромной территории страны, и эта тактика оказалась успешной. Она вынуждала итальянцев дробить свои силы, непрерывно перебрасывать их из одного района в другой. В колониальных войсках итальянцев все чаще вспыхивали восстания. Перебив своих командиров, солдаты с оружием переходили на сторону патриотов, создавали партизанские отряды{136}. В начале 1939 г. Абебе Арегай возглавил все патриотические силы Эфиопии{137}.

В результате самоотверженной борьбы эфиопских партизан оккупационный режим сохранялся к началу второй мировой войны только в тех городах и населенных пунктах, где у итальянцев имелись сильные гарнизоны. Многие военные базы были блокированы партизанами, и снабжение находившихся в них войск осуществлялось с помощью самолетов{138}. Область Данакиль и некоторые районы в провинциях Годжам, Шоа, Волло, Бегемдер и Воллега полностью находились в руках эфиопов{139}. 1 января 1939 г. итальянский министр иностранных дел Чиано записал в своем дневнике: «Эфиопия, по сути дела, вся охвачена восстанием, и [49] размещенным там 65 батальонам приходится отрабатывать свое содержание».

Таким образом, героический эфиопский народ, брошенный буржуазными «демократиями» и отданный на растерзание итальянскому фашизму, проявил мужество и стойкость в сопротивлении захватчикам. Его борьба стала одним из факторов, способствовавших как общему подъему национально-освободительного движения накануне второй мировой войны, так и антифашистской ориентации этого движения, разоблачению империализма как врага колониальных и зависимых народов мира. Опыт вооруженной борьбы эфиопского народа продемонстрировал, какие огромные возможности для борьбы с фашизмом таят всенародное сплочение и применение партизанских форм войны.

Об этих способах борьбы писал в свое время Ф. Энгельс: «Народ, который хочет завоевать себе независимость, не должен ограничиваться обычными способами ведения войны. Массовое восстание, революционная война, партизанские отряды повсюду — вот единственный способ, при помощи которого малый народ может одолеть большой, при помощи которого менее сильная армия может противостоять более сильной и лучше организованной»{140}.

Развивая эти положения в новых исторических условиях и учитывая опыт первой мировой войны, В. И. Ленин говорил, что наступает эпоха, когда война маленького государства против гиганта становится небезнадежной. В определенной международной ситуации, при известных явлениях внутри «гигантов», писал он, можно «безнадежную» войну сделать «надежной»{141}. Убедительным подтверждением марксистско-ленинских положений явилась героическая борьба небольшого восточно-африканскога государства за свою свободу и независимость.

В то же время опыт войны в Эфиопии показал, что борьба малых стран с фашизмом в одиночку, без дипломатической и материальной, в том числе военной, помощи антифашистских сил других стран, крайне затруднительна. Единственной страной, которая оказала всемерную моральную и дипломатическую поддержку Эфиопии, был СССР. Однако отсутствие прочных политических и дипломатических связей между Эфиопией и Советским Союзом, а также полная географическая изоляция Эфиопии не позволили предоставить ей необходимую материальную помощь.

Но, несмотря на это крайне невыгодное положение, национально-освободительное движение эфиопского народа показало возможность успешной вооруженной борьбы народов против фашистской агрессии.

Вооруженное вмешательство фашистских государств во внутренние дела Испании резко изменило ситуацию не только внутри страны, но и на международной арене.

Борьба испанского народа явилась крупной схваткой сил демократии и прогресса с фашизмом. Она стала одним из значительнейших событий в освободительном движении народных масс капиталистических стран.

Испанской республике пришлось вести войну как против внутренней контрреволюции, так и против объединенных сил фашистских держав — Германии и Италии, агрессивные действия которых поощряла политика «невмешательства» Англии, Франции и США. Начавшаяся на Пиренейском [50] полуострове гражданская война переросла в национально-революционную войну, в ходе которой народ стремился уничтожить испанский фашизм, ликвидировать опасность, угрожавшую национальной независимости страны, и одновременно добивался глубоких общедемократических преобразований.

По своему характеру и содержанию демократическая революция в Испании вышла далеко за рамки обычных буржуазных революций. Это была революция народная, национальная, антифашистская, в которой роль пролетариата, выступавшего в союзе с крестьянством, мелкой и средней буржуазией, объединенными в народный фронт, постоянно возрастала. На древней иберийской земле рождалась демократическая республика нового типа. Испания стала первой страной в Западной Европе, в которой была установлена демократическая диктатура широкой коалиции политических сил — от коммунистов до католиков, опиравшаяся на парламент.

Вмешательство фашистских держав во внутренние дела Испании позволило мятежникам избежать разгрома. Последние активно накапливали силы, намереваясь решительным ударом взять Мадрид.

Регулярным войскам мятежников, насчитывавшим около 60 тыс. человек, противостояли отряды народной милиции, формировавшиеся, как правило, по партийному и профсоюзному принципу. Они были вооружены преимущественно стрелковым оружием и не имели опытных командных кадров, координация действий между ними отсутствовала. Каждый отряд выполнял приказы только своей организации, не считаясь с задачами других. При всем героизме бойцы-республиканцы не смогли сдержать ударов противника. Положение становилось угрожающим.

В начале сентября республиканское правительство X. Хираля, оказавшееся не в состоянии организовать сопротивление фашизму, ушло в отставку. В новое правительство, которое возглавил социалист Кабальеро, вошли представители всех антифашистских партий и организаций народного фронта, в том числе коммунисты. Правительство народного фронта приняло срочные меры для упрочения обороны республики: начало формирование первых десяти бригад регулярной Народной армии, развернуло строительство укреплений под Мадридом, обратилось к правительству СССР с просьбой направить в Испанию военных советников и продать республике оружие и технику.

Огромную работу по формированию Народной армии вела Коммунистическая партия Испании (КПИ). Созданный ею пятый полк народной милиции стал колыбелью и первой боевой школой будущих «стальных батальонов». В течение нескольких месяцев около 70 тыс. защитников республики было направлено на фронт{142}. Компартия призвала крепить единство народного фронта и предпринять все возможное, чтобы отстоять Мадрид. Лозунг коммунистов «No pasaran!» был сразу подхвачен всеми антифашистами Испании. В упорных боях 7–8 ноября 1936 г. энергией и самоотверженностью патриотов удалось остановить фашистские войска на окраинах столицы.

Бои под Мадридом позволили выиграть время для создания Народной армии, реорганизации и укрепления тыла, мобилизации ресурсов страны. В результате усилий КПИ в республике началось осуществление важных социально-экономических преобразований. Была проведена аграрная реформа, покончившая с помещичьим землевладением и обеспечившая поддержку со стороны трудящегося крестьянства. В 1938 г. компартия добилась национализации банков, транспорта, крупной и частично [51] средней промышленности. Она решительно выступила против насильственной «коллективизации», проводившейся анархистами в отдельных местах, за производственную кооперацию на добровольных началах.

Произошли изменения в государственном аппарате. Органы безопасности, полиция и другие учреждения пополнились представителями из народа. Был принят ряд законов об охране труда, социальном страховании, увеличении заработной платы, уравнении женщин в общественных и политических правах с мужчинами; сделаны значительные шаги в области культуры, переставшей быть привилегией господствующего класса. Двери университетов распахнулись для трудящихся. Тысячи людей обучались грамоте в армии. Заметных успехов достигла республика в решении национального вопроса.

Одним из важнейших мероприятий, осуществленных в ходе войны и революции, явилось создание регулярной Народной армии. При ее формировании республиканцам пришлось преодолеть сопротивление анархистов, выступавших против строительства регулярной армии и налаживания военного производства, скрытый саботаж и предательство части старого офицерства, стремление каждой партии иметь «свои войска», нехватку командных кадров, Надо было научить солдата дисциплине, покончить с беспечностью и благодушием, самовольным уходом с фронта. Последнее явление имело настолько широкое распространение, что за три недели боев под Мадридом состав некоторых колонн менялся восемь раз.

По инициативе коммунистической партии вводится институт политических комиссаров. Являясь «становым хребтом, душой и мускулами» армии, коммунисты превратили свою партию в самую влиятельную и боевую партию республики. К марту 1937 г. ее численность выросла по сравнению с июлем 1936 г. в 2,5 раза и достигла почти 260 тыс. (не считая 45 тыс. в ОСПК{143}), среди них 60 процентов было промышленных и сельскохозяйственных рабочих{144}. Более 120 тыс. коммунистов героически сражались на фронте. Вместе с членами Объединенного союза молодежи (ОСМ) они составляли от одной трети до половины личного состава действующих частей и соединений республиканской армии{145}.

Большую роль в сопротивлении испанского народа фашизму сыграли международное движение солидарности, помощь и всемерная поддержка со стороны демократических сил мира, 29 июля 1936 г. Долорес Ибаррури от имени ЦК КПП и других антифашистских сил обратилась к трудящимся всех стран с призывом помешать удушению демократии в Испании, ибо ее поражение неизбежно повлечет развязывание мировой войны{146}. «В победе испанского народа заинтересованы все те, кто не хочет в своей стране фашистского варварства, — писал в те дни Г. Димитров. — Его победа — это победа всей международной демократии, победа прогресса и культуры над фашистской реакцией, победа фронта мира над фашистскими поджигателями войны»{147}.

Верный принципам пролетарского интернационализма, советский народ выступил в первых рядах борцов за спасение испанской демократии. По всему Советскому Союзу прошли демонстрации солидарности с республиканской Испанией. На 120-тысячном митинге, [52] состоявшемся 3 августа 1936 г., трудящиеся Москвы решили собрать средства для защитников Испании; по инициативе работниц фабрики «Трехгорная мануфактура» отправлялись медикаменты, продовольствие, одежда. Только за три месяца 1936 г. в фонд помощи республике было собрано 47 млн. 595 тыс. рублей{148}. Тысячи спасенных от смерти испанских детей обрели вторую родину в Советском Союзе. Оказывая посильную помощь революционным массам Испании, трудящиеся СССР рассматривали борьбу против агрессии фашистов не как частное дело испанцев, а как «общее дело всего передового и прогрессивного человечества»{149}, — говорилось в телеграмме Генерального секретаря ЦК ВКП(б) ЦК компартии Испании.

Советский Союз решительно выступил против вмешательства фашистских держав во внутренние дела Испании, требовал от Лиги наций срочных мер для пресечения агрессии, прекращения снабжения мятежников оружием и снаряжением, вывода итало-германских войск. Но существовавшее международное соглашение о невмешательстве в испанские события на деле превратилось в средство удушения революции, лишь прикрывавшее военную помощь мятежникам со стороны фашистских государств.

Удовлетворяя просьбу правительства Кабальеро, Советское правительство дало согласие поставлять оружие и военную технику Испанской республике. В письме Советского правительства от 21 декабря 1936 г., адресованном Кабальеро, говорилось: «Мы считали и считаем своим долгом, в пределах имеющихся у нас возможностей, прийти на помощь испанскому правительству, возглавляющему борьбу всех трудящихся, всей испанской демократии против военно-фашистской клики, являющейся агентурой международных фашистских сил»{150}.

Сначала поставка военных материалов оплачивалась той частью-золотого запаса Испании, которая в октябре 1936 г. была депонирована в Государственном банке СССР. С осени 1938 г. правительство Советского Союза предоставило Испании кредит на сумму 85 млн. долларов{151}. Первые пароходы с советским оружием прибыли в Картахену и Аликанте в октябре 1936 г. Основной поток вооружения направлялся через черноморские порты. С октября 1936 г. по март 1937 г. более 25 судов СССР, Испании и других стран перевозили оружие и технику для республики{152}. За это время республиканская армия получила из Советского Союза 333 самолета, 256 танков, 60 бронеавтомобилей, 3181 станковый и 4096 ручных пулеметов, 189 тыс. винтовок, 1,5 млн. снарядов, 376 млн. патронов, 150 тонн пороха, 2237 тонн горюче-смазочных материалов. Кроме того, СССР направил 21 самолет, 16 танков, 243 орудия, 126 минометов, 874 пулемета, 62 640 винтовок, 441 тонну пороха, 11 автомашин, закупленных во Франции, Чехословакии, Швейцарии и других странах{153}.

Поставки осуществлялись на основе правил международной торговли. «Продавая нам оружие, — отмечал министр иностранных дел Испанской республики X. Альварес дель Вайо, — русское правительство придерживалось обычных норм международного права»{154}.

Доставка оружия и техники была сопряжена с огромными трудностями из-за блокады морского побережья республики флотами Германии [53] и Италии, а также политики французского правительства, неоднократно закрывавшего границу. С октября 1936 г. по июль 1937 г. фашистские пираты задержали 96 советских судов, а 3 из них потопили{155}. В 1960 г. франкистский адмирал Ф. Басторрече открыто признал, что за время войны в Испании фашистский флот (преимущественно итало-германский) потопил 53 и захватил 348 судов общим водоизмещением почти 650 тыс. тонн. Помимо того, им было задержано в море около 1000 судов.

Все это неблагоприятно сказывалось на объеме и темпах советской помощи. Трудность доставки оружия в республику заключалась еще и в том, что при проходе черноморских проливов транспорты попадали в поле зрения фашистских разведок, тут же сообщавших итальянскому флоту их названия и характер грузов{156}. Однако благодаря хорошо организованной системе проводки большинство кораблей благополучно прибывало в порты республиканской Испании.

Немаловажную роль в обеспечении проводки судов с оружием сыграл республиканский флот, для которого обеспечение морских коммуникаций являлось основным содержанием боевых действий. По данным советского главного морского советника в Испанской республике, доставка транспортов наиболее успешно осуществлялась с октября 1936 г, по август 1937 г.

С августа 1937 г. вследствие усилившейся блокады поставки советской техники из черноморских портов резко снизились, а с октября их пришлось полностью прекратить. Они были возобновлены в декабре 1937 г. из балтийских и северных портов, но носили эпизодический характер из-за трудностей транспортировки грузов через территорию Франции.

Если до сентября 1937 г. Советскому Союзу удалось направить Испанской республике 52 транспорта с военными грузами, то в 1938 г. — только 13, а в январе 1939 г. — всего 3. Общее поступление боевой техники и оружия показано в таблице 1.

По просьбе правительства республиканской Испании Советский Союз направил военных специалистов и советников. Инструкция, которой они руководствовались, запрещала какое бы то ни было вмешательство во внутренние дела республики. В письме Советского правительства правительству Испании от 21 декабря 1936 г. подчеркивалось: «Им (советникам. — Ред.) категорически было предложено не упускать из виду, что при всем сознании солидарности, которым проникнуты в настоящее время [54] испанский народ и народы СССР, советский работник, будучи иностранцем в Испании, может принести действительную пользу лишь при условии, если он будет строго придерживаться рамок советника и только советника»{158}.

Советские военные специалисты оказали огромную помощь республиканцам в создании регулярной Народной армии, а также в подготовке и проведении важнейших операций против интервентов и мятежников. Нередко в критические минуты боя они сражались вместе с испанскими братьями, проявляя мужество и храбрость. Главными военными советниками республиканской армии в разные периоды войны были Я. К. Берзин, К. М. Качанов, Г. М. Штерн. Советниками в частях, соединениях и штабах работали П. И. Батов, П. П. Вечный, H. H. Воронов, П. А. Иванов, В. Я. Колпакчи, Н. Г. Лященко, Р. Я. Малиновский, К. А. Мерецков, М. И. Неделин, И. Н. Нестеренко, Е. С. Птухин, А. И. Родимцев, Б. М. Симонов, Я. В. Смушкевич, М. С. Шумилов, В. А. Юшкевич и другие. Большую помощь оказывали военные атташе советского посольства: В. Е. Горев, Н. Г. Кузнецов, генеральный консул в Барселоне В. А. Антонов-Овсеенко.

В составе республиканской авиации доблестно сражались более 160 советских летчиков-добровольцев. Среди них Ф. А. Агальцов, Н. Ф. Баланов, В. М. Бочаров, С. И. Грицевец, С. П. Денисов, П. А. Джибелли, К. И. Ковтун, К. И. Колесников, И. И. Конец, А. И. Минаев, Ф. Т. Опрощенко, H. A. Остряков, М. М. Поливалов, Г. М. Прокофьев, И. И. Проскуров, П. В. Рычагов, А. К. Серов, С. Ф. Тархов, Б. М. Туржанский, Г. И. Тхор, П. В. Угроватов, И. А. Хаванский, М. А, Харьковский, В. С. Хользунов, M. H. Якушин и другие. Мужественно боролись с врагом советские танкисты: П. М. Арман. К. Я. Билибин, С. М. Быстров, Ф. К. Ковров, С. М. Кривошеий, П. Е. Куприянов, А. В. Никонов, В. М.Новиков, С. К. Осадчий, Д. Г. Павлов, Д. Д. Погодин, Н. А. Селицкий, П. А. Цаплин, М. В. Юдин и другие. Вместе с испанскими моряками в охране морских коммуникаций и боевых действиях против военных кораблей противника участвовали советские моряки: В. А. Алафузов, Н. Е. Басистый, И. А. Бурмистров, А. Г. Головко, В. П. Дрозд, Н. П. Египко, И. Д. Елисеев, С. С. Рамишвили и другие.

За все время войны в Испании на стороне республики сражались и трудились около 3 тыс. советских добровольцев — военных советников, летчиков, танкистов, моряков, различных специалистов и т. и. Около 200 добровольцев погибли, защищая республику. Лучшим из лучших 59 посланцам Советской страны за мужество и отвагу, проявленные в боях, было присвоено звание Героя Советского Союза{159}.

Советские добровольцы снискали любовь и уважение испанского народа. В «Истории Коммунистической партии Испании» говорится: «Из топ обширной моральной и материальной помощи, которую оказывала испанскому народу страна социализма, особо выделяется, как неувядаемое и волнующее воспоминание, деятельность героических советских добровольцев, прибывших в Испанию, чтобы обучить наших солдат и молодых командиров Народной армии обращению с новейшим военным снаряжением и современному военному искусству. Проявляя мужество и скромность, они показали, как следует сражаться в воздухе и на современных танках, как следует бороться с самолетами и танками противника. Советские добровольцы заслужили право занять почетное место в истории нашей войны»{160}. [55]

Высоко оценил поддержку СССР премьер-министр Испанской республики Хуан Негрин: «Помощь, которую оказывал нам Советский Союз, была помощью без условий, советами без требований, она была предельно благородной и самоотверженной»{161}.

Героическую борьбу испанского народа против фашизма активно поддерживали все демократические силы, отдававшие себе отчет в том, что от исхода битвы между демократией и фашизмом в Испании во многом зависят судьбы Европы. Во всем мире развернулось невиданное по размаху и мощи движение солидарности с испанским народом, в котором приняли участие представители различных классов и социальных групп, люди разных политических и религиозных убеждений. Особенно активную роль в этом движении играл международный пролетариат, коммунистические партии, профсоюзные и молодежные организации, прогрессивная интеллигенция.

Оказание эффективной помощи демократическим силам Испании являлось важнейшим интернациональным долгом мирового коммунистического движения. Исполком Коминтерна (ИККИ) стремился осуществить широкую программу единых действий всех антифашистских сил, которая предусматривала развертывание международной кампании в защиту Испанской республики, а также вербовку добровольцев, имеющих военную подготовку, для отправки в Испанию{162}.

С этой целью 21 июня 1937 г. в Анмасе (Франция) по инициативе Коминтерна была организована встреча с делегацией Социалистического рабочего интернационала, на которой удалось достигнуть договоренности о проведении совместной политики в испанском вопросе{163}. Однако лидеры Социнтерна нарушили это соглашение. После Анмаса вплоть до конца войны в Испании они не откликнулись ни на один призыв Коминтерна и практически ничего не сделали в поддержку испанского народа. Подобная политика объективно облегчала маневры англо-французских «миротворцев» и способствовала фашистской агрессии в Испании.

ИККИ неоднократно обсуждал вопросы организации помощи Испанской республике. Для координации усилий, предпринимаемых компартиями и другими демократическими силами, был создан в Париже координационный комитет. Кроме сбора средств он занимался закупкой и отправкой в Испанскую республику оружия и военной техники. Французская компартия основала даже специальную компанию «Франс-Навигасьон»{164}.

Самым существенным вкладом мирового коммунистического и рабочего движения в борьбу испанского народа явилось создание интернациональных бригад. Первые группы антифашистов-добровольцев вступили в сражение еще в июле — августе 1936 г. Из многих стран земного шара стекались антифашисты в Испанию, чтобы вступить в бой с фашизмом.

Люди многих стран поняли, что фашистский мятеж в Испании — угроза и для них, и стремились отдать свой военный опыт, энтузиазм, организаторские способности делу справедливой борьбы испанского народа.

Добровольцы преодолевали большой и трудный путь, часто без паспортов и виз, без денег, в товарных поездах, в ящиках под вагонами, в трюмах пароходов; за ними охотились пограничная охрана, полиция, жандармерия, контрразведка. Приходилось следовать по бездорожью, глухими [56] ущельями и скалистыми горными перевалами. Польский антифашист Б. Нисенбаум, пробираясь в Испанию, сидел в тюрьмах Чехословакии: и Австрии, перешел через Альпы и только после пяти месяцев мытарств сумел добраться до цели{165}. Некоторые так и не смогли преодолеть все препятствия и погибли в пути. Однако никакие трудности не смогли удержать интернационалистов.

В городе Альбасете была организована база для формирования интернациональных бригад. Первая из них — XI, сформированная в конце октября 1936 г., уже 8 ноября вступила в бой под Мадридом. Вслед за ней были созданы XII, XIII, XIV, XV и 129-я бригады, принявшие активное участие в боях на различных участках фронта.

В интернациональных бригадах сражались антифашисты из 54 стран, в том числе 8,5 тыс. французов, около 5 тыс. немцев, почти 5 тыс. поляков, 4 тыс. итальянцев, 2 тыс. англичан, столько же чехов, 1,7 тыс. австрийцев, тысяча венгров2. Общее число интернационалистов-добровольцев, по подсчетам одного из руководителей интербригад — К. Сверчевского, превысило 42 тыс. человек 3. Интернационалисты потеряли в боях, пропавшими без вести, ранеными и умершими от ран не менее 20 тыс. бойцов{166}. Например, из итальянских добровольцев, участвовавших в боях, не менее 600 погибло и пропало без вести, в том числе 356 коммунистов, не менее 2 тыс. было ранено, в том числе 861 коммунист, не менее 100 взято в плен фашистами, в том числе 23 коммуниста, из них ни один не вернулся домой{167}.

Значительное количество бойцов и командиров интернациональных бригад составляли коммунисты: 39 процентов общего числа польских{168}, 46 — итальянских{169}, 55 — венгерских{170}, 70 процентов болгарских добровольцев{171}. Вместе с ними сражались тысячи социалистов, анархистов, либералов, католиков, протестантов, беспартийных рабочих, служащих, военных, студентов, представителей интеллигенции и т. и. Интернациональные бригады были реальным воплощением блока различных социальных сил — народного антифашистского фронта. Для оказания эффективной помощи испанскому народу Коминтерн и коммунистические партии направили в Испанию таких активных борцов с фашизмом, как П. Тольятти, Ф. Далем, В. Кодовилья, Л. Лонго, Т. Бак, Г. Баймлер, Г. Коль, К. Контерерас, М. Штерн, Г. Рейхер, К. Сверчевский, Ф. Мюнних, В. Чопич, Б. Парович, С. Димитров, М. Залка, Я. Гал, Дж. ди Витторио, А. Марти, Л. Ренн, Р. Фоке.

В конце 1936 г. интербригады стали пополняться испанскими бойцами, которые к лету 1937 г. составляли до 60 процентов их состава. В это же время из интербригад были сформированы 35-я и 45-я республиканские дивизии.

Интернациональные формирования сыграли важную роль в борьбе испанского народа против фашизма. Их высокая дисциплина и мужество [57] героическое поведение в боях способствовали укреплению морально-политического духа защитников республики, особенно на первом этапе войны, когда еще не было регулярной армии.

Интербригады являлись частью формировавшейся Народной армии республики. Декретом правительства от 23 сентября 1937 г. по предложению руководства интербригад они были включены в состав регулярной армии и подчинялись ее командованию.

Интернациональные бригады были выражением «пролетарского интернационализма, антифашистских чувств народов и подлинного патриотизма... Беспредельный героизм, проявленный иностранными добровольцами во многих сражениях... служил стимулом и примером для бойцов-испанцев; образцы сплоченности и дисциплины, проявленные «добровольцами свободы», находили благотворный отклик на фронте и в тылу. Героические интернациональные бригады завоевали право занять почетное место в рядах тех, кто на протяжении всей истории человечества сражался за свободу, прогресс и мир; они завоевали вечную благодарность всех испанских демократов»{172} — так компартия Испании оценила вклад интернациональных бригад в борьбу испанского народа с фашизмом.

Формировавшаяся в ходе упорных боев Народная армия успешно отбивала все атаки противника на Мадрид. Провал попыток овладеть столицей лобовыми атаками заставил фашистское командование изменить направление ударов. В феврале 1937 г. оно нанесло удар на южном фронте в районе Малаги силами итальянского экспедиционного корпуса в составе четырех дивизий. Итальянцам удалось сломить сопротивление разрозненных здесь частей республиканцев и 8 февраля захватить Малагу. Одновременно фашисты перешли в наступление на реке Харама южнее Мадрида, пытаясь окружить его. Для нанесения удара они сосредоточили свои лучшие силы, поддерживаемые немецкими танками, артиллерией и авиацией. Однако теперь противнику противостояли не разрозненные отряды милиции, а закаленные в боях части регулярной Народной армии.

Республиканские войска и интербригады не только выдержали удар фашистов, но, измотав их в оборонительных боях, 18 февраля перешли к решительным контратакам и потеснили врага к исходным позициям. Битва на Хараме была первым крупным сражением, которое выиграла Народная армия республики.

Позднее Главный маршал артиллерии H. H. Воронов писал: «По характеру и массовости боевых действий войск, по боевому применению новейшего вооружения и боевой техники Харамское сражение может быть отнесено к сражениям современной войны»{173}. Стойкость республиканских войск, их наступательный порыв были столь велики, что франкистский генерал А. Кинделан вынужден отметить в своих мемуарах: «...никогда еще противник не действовал так решительно, никогда еще он не был так готов к штурму»{174}.

Потерпев поражение на реке Харама, мятежники и интервенты 8 марта предприняли новое наступление на столицу — с севера, из района Гвадалахары, силами итальянского экспедиционного корпуса. Республиканцы имели здесь лишь плохо вооруженную дивизию неполного состава. Прорвав фронт, итальянцы стремительно двинулись на Мадрид. Республиканское командование перебросило войска с южного участка мадридского фронта, что позволило в короткий срок создать группировку в составе трех пехотных дивизий, двух полков кавалерии и танковой бригады{175}. [58]

Сюда же была переброшена почти вся авиация. Измотав противника упорной обороной, республиканцы 18 марта нанесли контрудар. Итальянцы были отброшены от стен Мадрида. Победа под Гвадалахарой убедительно показала всему миру, что республиканская армия способна не только успешно обороняться, но и столь же успешно наступать.

Весной 1937 г. перед Испанской республикой открылись новые перспективы. К этому времени на центральном и южном участках фронта завершилось создание регулярной Народной армии. В начале мая республиканцы имели под ружьем более 410 тыс. человек, а франкисты — 258 тыс. Благодаря помощи Советского Союза защитники республики добились временного перевеса сил в танках и авиации. Если в ноябре 1936 г. у них в строю было 98 самолетов, в марте 1937 г. — 118, в мае — 226, то в июне — 278 самолетов, в то время как у интервентов и мятежников в июне — 230 самолетов{176}. Хотя и крайне медленно, налаживалось производство патронов, снарядов, гранат, броневиков и т. д. Командование республиканской армии приступило также к формированию тактических резервов.

Достигнутые успехи следовало незамедлительно закрепить наступательными операциями. Но вместо этого глава правительства Кабальеро при поддержке лидеров анархо-синдикалистов, опасаясь роста авторитета компартии, мешал выполнению тех декретов, которые были подписаны под влиянием коммунистов. Он пытался даже запретить всякую партийную деятельность в армии и сместить членов КПИ с командных постов. Завершение строительства регулярной армии затягивалось, единое командование, несмотря на предложения компартии, так и не было создано. Советский главный военный советник Г. Штерн отмечал, что, «боясь коммунистов, «вожди» хотят растащить или угробить основную силу революции — мадридскую армию, а если надо, то и с Мадридом вместе...».

В начале мая 1937 г. лидеры ФАЙ и ПОУМ, используя терпимость к ним Кабальеро, спровоцировали контрреволюционный путч в Каталонии, пытаясь подорвать единство народного фронта и захватить власть в свои руки. Путч был подавлен, а Кабальеро 17 мая ушел в отставку.

Новое правительство возглавил видный деятель социалистической партии X. Негрин. Правительство Негрина энергично приступило к осуществлению мер, необходимых для укрепления обороны республики. В короткий срок на всех фронтах (кроме Севера) было покончено с остатками милиционной системы в армии, создано единое военное министерство (вместо бывших трех — военного, морского и воздушного). Руководство всеми операциями сосредоточилось в главном штабе под началом генерала В. Рохо. Повысилась роль высшего военного совета. Принимались меры по укреплению тыла.

Лето и осень 1937 г. явились периодом наибольших успехов компартии. В сентябре она насчитывала 329 тыс. членов, из которых 167 тыс. находились в действующей армии. Численность входивших в КПИ коммунистов Бискайи и Каталонии составляла соответственно 22 и 64 тыс. человек. 17 августа представители КПИ и социалистической партии подписали программу совместных действий, что значительно способствовало объединению сил в народном фронте.

Чтобы ослабить наступление фашистов на Бильбао и Сантандер, а республиканским войскам Севера дать возможность перегруппироваться и привести себя в порядок, командование летом и осенью 1937 г. осуществило целую серию наступательных операций.

В начале июля 1937 г. республиканцы силами трех корпусов, насчитывавших более 60 тыс. солдат и офицеров, 129 танков, 43 броневика, [59] 217 орудий и 140 самолетов{177}, нанесли внезапный удар по фашистским войскам под Мадридом в направлении Брунете. В течение двух дней они заняли большую территорию, но затем, хотя противник не оказал серьезного сопротивления, прекратили наступление, рассчитывая перемолоть резервы врага в обороне. Фашистское командование вынуждено было временно приостановить наступательные операции на Севере и перебросить свои войска под Мадрид. Здесь развернулись изнуряющие кровопролитные бои. В конце июля мятежникам удалось прорвать фронт республиканцев и оттеснить их на прежние позиции, а затем возобновить наступление на Севере.

Вторая крупная операция (август — сентябрь 1937 г.) была осуществлена республиканскими силами (8 дивизий) в районе Сарагосы. Преодолевая упорное сопротивление врага, республиканские части в сложных условиях горной местности успешно продвигались вперед и даже прорвались на внешний обвод укреплений Сарагосы. Однако эти действия не смогли задержать фашистского наступления на Севере, где 22 октября противник захватил последний оплот республиканцев — город Хихон.

Операции показали возросшую боеспособность Народной армии, но поставленная цель не была достигнута. В действиях республиканцев повторялась одна и та же ошибка: стремление овладеть сразу многими второстепенными объектами, что приводило к распылению сил. Республика не имела четкого стратегического плана ведения войны, вследствие этого тактические успехи на одних фронтах не получали поддержки на других. Нечеткое управление и взаимодействие ослабляли силу удара, истощали ресурсы.

Республиканское командование недооценило необходимость создания стратегических и оперативных резервов. Лишь в июле 1937 г. оно приступило к их формированию, создав для этой цели маневренную армию в составе трех корпусов.

К концу 1937 г. выявилось серьезное несоответствие между общими успехами, достигнутыми республикой, и методами военного и политического руководства, которые не обеспечивали выполнение стоящих перед страной задач. Революционный энтузиазм масс разбивался о косность и инертность высших командиров, скованных профессиональными предрассудками и обветшалыми традициями. Последние придерживались пассивно-оборонительной стратегии, не верили в творческие силы трудящихся. Характер же национально-революционной войны требовал смелых, наступательных действий с широким привлечением народных сил. Пропасть между воодушевлявшими народ идеями и целями, с одной стороны, и позицией ответственных руководителей армии и страны, с другой, углублялась на протяжении всей войны. В трудные для республики моменты сепаратисты, «оборонцы» и капитулянты подрывали ее силы.

Военный министр социалист И. Прието проводил политику своего предшественника Кабальеро. Он не верил в возможность победы и стремился во что бы то ни стало, даже ценой ослабления армии и тыла, подорвать влияние компартии. С потерей северных провинций (октябрь 1937 г.) в армии и руководстве некоторых партий народного фронта возникли капитулянтские настроения.

Несмотря на это, даже в условиях ухудшения международного положения республики и усиления интервенции подавляющее большинство испанского народа и армии верило в победу правого дела. В декабре 1937 г. республиканцы провели крупную операцию под Теруэлем, пытаясь предотвратить готовившееся фашистами наступление на Мадрид. В районе Теруэля они сосредоточили 5 корпусов, в том числе части хорошо вооруженной [60] и обученной маневренной армии, 135 орудий, 92 танка, 60 броневиков и почти всю авиацию{178}. К 22 декабря части Народной армии завершили окружение Теруэля, а в начале января 1938 г. полностью овладели городом.

Посчитав эту операцию законченной, республиканцы начали отводить войска и технику на южный фронт. Фашистское командование, воспользовавшись этим, бросило на Теруэль крупные силы. В течение января — февраля в этом районе разгорелись ожесточенные бои. Обескровленные дивизии республиканцев были вынуждены сдать город.

Неудача под Теруэлем значительно ослабила республиканскую армию. В начале марта 1938 г. фашистские войска перешли в наступление на восточном фронте. Республиканцы оказались не в состоянии остановить врага. 15 апреля части противника вышли к Средиземному морю в районе Винароса, отрезав Каталонию от центральной и южной зон страны. Отсюда фашистские войска начали наступление на Валенсию. Стремясь сломить героическое сопротивление испанских патриотов, германская и итальянская авиация усилила бомбардировки городов. Только в первой половине 1938 г. она совершила более 600 налетов на Барселону, Валенсию, Аликанте и Мадрид.

В середине апреля на восточном фронте сложилось крайне тяжелое положение. В докладе начальника главного штаба В. Рохо премьер-министру X. Негрину указывалось, что части этого фронта потеряли в боях около 100 тыс. винтовок, 3 тыс. пулеметов, всю сеть связи, 30–40 процентов транспорта. Если накануне фашистского наступления на восточном фронте республиканцы имели 220 тыс. бойцов, то в середине апреля их осталось около 88 тыс.

В эти тяжелые для республики дни Англия, США и Франция выступили прямыми пособниками интервентов. 16 апреля, на второй день после прорыва франкистов к Средиземному морю, Англия заключила «джентльменское соглашение» с Италией, признав особые интересы Италии в Испании. Как вынуждена была отметить английская газета «Ньюс кроникл», это соглашение явилось позорным договором с итальянским диктатором, который заключен с целью удушения демократии в Испании{179}.

В мае испанское правительство обратилось в Лигу наций с требованием применить коллективные действия против агрессоров на основании статьи 16 Устава, но творцы политики «невмешательства» сделали все возможное, чтобы не допустить этого. Более того, 13 июня 1938 г. французское правительство окончательно закрыло франко-испанскую границу, а конгресс Соединенных Штатов отклонил предложение о снятии эмбарго на продажу оружия республиканской Испании. Правительства «демократических» стран Запада, по существу, открыто встали на путь поддержки фашистской агрессии, на путь борьбы против демократии. Возник единый империалистический фронт против республиканской Испании.

Тяжелое положение на фронте пытались использовать капитулянтские элементы, сгруппировавшиеся вокруг Прието. Они требовали прекращения сопротивления и заключения «почетного мира» с Франко. Республика оказалась в опасности. В этой обстановке по требованию компартии и под давлением народных масс Прието был выведен из состава правительства. Были предприняты решительные меры, чтобы изменить положение на фронте: спешно формировались новые части, развернулось строительство укреплений, расширялось военное производство. 30 апреля правительство опубликовало широкую политическую программу, известную [61] под названием «13 пунктов», которая явилась основой для сплочения всех антифашистских сил Испании. Компартия полностью поддержала эту программу и призвала создать национальный фронт, чтобы вовлечь в борьбу с интервентами жителей не только республиканской зоны, не принадлежавших ни к какой партии, но и тех жителей оккупированной зоны, которые находились под влиянием фашистских организаций{180}. Неутомимая пропагандистская и организационная деятельность компартии в массах позволила консолидировать народный фронт, мобилизовать трудящихся на усиление сопротивления врагу.

Чтобы сорвать планы врага, республиканское командование предприняло крупное наступление на каталонском фронте. 25 июля войска республиканцев форсировали реку Эбро в нижнем ее течении на 150-километровом фронте и, отбросив застигнутого врасплох врага, начали быстро продвигаться вперед. Фашистское командование было вынуждено прекратить наступление на Валенсию и срочно перебросить силы против республиканцев, наседавших с севера.

В июле 1938 г. «комитет по невмешательству» принял решение о выводе всех добровольцев из Испании. Правительство республики, стремясь добиться отзыва войск итало-германских интервентов и учитывая, что республиканская армия в это время насчитывала 869 тыс. человек, согласилось отозвать интербригады. Германия и Италия с ведома Лондона и Парижа превратили это решение в фарс: эвакуировав потрепанные части, они взамен прислали новые.

В середине ноября под натиском превосходящих сил врага республиканцы вынуждены были оставить плацдарм на западном берегу Эбро. Неудача на Эбро и последствия мюнхенского сговора отрицательно сказались на моральном духе Народной армии и населения. Не хватало продовольствия.

К концу 1938 г. на исходе были людские резервы. За 1937–1938 гг. в армию было призвано около 1 млн. человек (7,1 процента из 14 млн. населения). Промышленность в основном обеспечивала фронт боеприпасами, но армии не хватало стрелкового оружия. Республиканцы уступали противнику в авиации, артиллерии, танках.

В конце декабря 1938 г. фашисты начали большое наступление в Каталонии. В нем участвовало более 400 тыс. человек при поддержке танков, артиллерии, авиации. Противник превосходил войска республиканцев по численности и огневой мощи в два раза, а на направлениях главных ударов — в четыре-пять раз.

Каталонская армия имела 176 тыс. бойцов, 240 танков и броневиков, 134 самолета, около 280 орудий, причем значительная часть техники была изношена в боях. Части республиканцев оказали стойкое сопротивление врагу, и лишь огромное превосходство фашистов в технике позволило им неуклонно развивать наступление.

К 9 февраля 1939 г. Каталония полностью оказалась в руках фашистов. Потеря лучших сил республиканской армии, большого количества вооружения и основной промышленной базы явилась тяжелым ударом для республики.

Но даже в такой ситуации республиканцы еще могли сопротивляться: в центральной и южной зонах армия насчитывала 700 тыс. человек, имела 280 танков и броневиков, 100 самолетов{181} с достаточным количеством боеприпасов и опиралась на пояс мощных укреплений. Однако моральный дух армии и населения был подорван поражением в Каталонии, пропагандой капитулянтов, усталостью, трудностями в снабжении продовольствием, [62] ухудшением международного положения республики из-за признания Англией и Францией правительства Франко. Предательские элементы во главе с командующим армией центра полковником С. Касадо и правым социалистом X. Бестейро воспользовались обстановкой и при поддержке английской разведки развернули подготовку к контрреволюционному перевороту. Так в последний период войны против республики выступили все, кто предпочел фашизм победе демократической революции.

Капитулянты активизировались и в правительстве Негрина, пребывавшем после падения Каталонии в полном бездействии. Главный удар заговорщики нацеливали против компартии, которая предпринимала попытки организовать дальнейшее сопротивление врагу. Коммунистов обвиняли в том, что они, препятствуя заключению «почетного мира» с Франко, стремятся затянуть кровопролитие. Правительство так и не предприняло реальных попыток подавить заговор в зародыше. 4 марта заговорщики подняли мятеж в Картахене, а 5 марта захватили власть в Мадриде. Народный фронт распался, правительство Негрина покинула страну.

Только коммунисты попытались оказать сопротивление предателям. Однако большинство частей, руководимых коммунистами, находилось на фронте, а те тыловые части, которые были брошены на подавление мятежа, не смогли его ликвидировать.

Предатели начали переговоры с Франко об условиях перемирия, но тот потребовал немедленной капитуляции. 28 марта фронт был открыт предателями, и к 30 марта вся территория республики оказалась занятой фашистскими войсками.

Война в Испании была одной из самых кровопролитных в Европе перед новой мировой войной. В ходе военных действий, воздушных боев, бомбардировок и репрессий на захваченных франкистами территориях погибло более 1 млн. человек.

Поражение Испанской республики укрепило стратегические и политические позиции фашистских держав в Западной Европе, позволило им дезорганизовать и ослабить сопротивление фашизму со стороны демократических сил. Испанская демократия погибла в результате действий ряда неблагоприятных для нее внешних и внутренних факторов. Важнейшие из внешних факторов, предопределивших поражение испанского народа, — итало-германская интервенция и англо-французская политика «невмешательства».

Советский Союз сделал все возможное, чтобы помочь антифашистским силам Испании, но географическая отдаленность и противодействие правительств Англии и Франции препятствовали его усилиям. При всем размахе движения солидарности с Испанской республикой раскол в рядах рабочего класса и капитулянтская политика правых социал-демократов привели к неблагоприятному для нее соотношению сил на международной арене.

В поражении испанской демократии сыграли свою роль и внутренние факторы. Отсутствие прочного единства рабочего класса и народного фронта ослабляло сплоченность антифашистских сил, не позволяло пролетариату обеспечить свою гегемонию в коалиции с антифашистскими партиями, пресечь подрывную деятельность капитулянтов и пораженцев. Промедление с созданием регулярной армии привело к потере значительной части территории республики в начальный период войны, а преобладание оборонительной стратегии помешало нанести мощные удары по врагу, что могло бы обеспечить перелом в военных действиях в пользу республики. Не была создана и военная экономика, на необходимость которой указывала компартия. [63] Борьба мужественного испанского народа, продолжавшаяся 986 дней, имела большое историческое значение. Это было серьезное препятствие на пути развязывания агрессорами второй мировой войны.

В противоборстве с фашизмом политика народного фронта прошла «суровое испытание на прочность и жизнеспособность. Идея единства коммунистов, социалистов, католиков, республиканцев, беспартийных, проверенная в огне сражений на Пиренейском полуострове, получила впоследствии развитие в ходе борьбы трудящихся во многих странах. Опыт боев в Испании явился настоящей боевой школой для будущих руководителей антифашистского движения, борцов за демократию и социализм, многие из которых стали видными руководителями коммунистических партий, народных правительств и армий народно-демократических и социалистических государств.

Неблагоприятные внешние и внутренние условия борьбы народа Китая за независимость, территориальную целостность и свободу особенно настоятельно требовали национального единства.

Китай находился в полуколониальной зависимости от крупнейших империалистических держав. Промышленность и сельское хозяйство были на крайне низком уровне. В стране преобладало мануфактурное и кустарно-ремесленное производство, а на долю тяжелой индустрии приходилось лишь 18,1 процента всей продукции{182}. К 1937 г. в Китае добывалось не более 16 млн. тонн угля, 1,2 млн. тонн железной руды, 500 тонн нефти; 21 доменная печь производила 1 млн. тонн металла в год{183}. При населении 450 млн. рабочий класс насчитывал лишь 5 млн. человек, из них 3 млн. были заняты на мелких полукустарных предприятиях{184}.

Сельское хозяйство не обеспечивало потребностей страны в продовольствии и сырье. Более пятидесяти процентов безземельных крестьян арендовали землю на кабальных условиях у помещиков{185}. Структура внешнеторгового оборота была типичной для полуколониальной страны{186}. Развитию экономики Китая препятствовало усиленное проникновение иностранного капитала, которому в 1937 г. принадлежало около 65 процентов всех вкладов в китайскую промышленность{187}.

В стране продолжалась затяжная гражданская война между войсками гоминьдановского правительства и народно-революционными армиями Китая.

Еще в те месяцы, которые отделяли нападение Японии на Маньчжурию от ее дальнейшего вторжения в Китай, народ страны в многотысячных стачках и забастовках, массовых шествиях и демонстрациях изъявлял волю дать отпор японской агрессии. Распространенной формой антияпонского движения был бойкот японских товаров, он охватил почти все торговые центры. Повсюду возникали «союзы за спасение родины», создавались пункты сбора пожертвований в фонд защиты страны.

На оккупированной территории Китая ширилась борьба с агрессорами. К концу 1935 г. в Маньчжурии действовали семь партизанских [64] армий, в 1936–1937 гг. было создано еще четыре. В них сражалось более 450 тыс. человек{188}. В начале 1937 г. эти армии были сведены под единое командование Объединенной северо-восточной антияпонской армии, руководство которой осуществлял видный деятель компартии Китая Ян Цзин-юй.

G этого времени Объединенная антияпонская армия стала действовать согласованно с 8-й и Новой 4-й армиями. Для лучшего осуществления взаимодействия Объединенная армия была разделена на три фронтовых объединения. Первое — под командованием Ян Цзин-юя — состояло из 1-й и 2-й армий и действовало на юге; второе — под командованием Чжоу Бао-чжуна — объединило 4, 5, 7, 8-ю армии и оперировало на востоке; третье фронтовое объединение под командованием Ли Чжао-линя в составе 3, 6, 9, 11-й армий действовало на севере Маньчжурии.

Для успешной борьбы против японской агрессии необходим был единый антияпонский фронт. Инициатором создания такого фронта выступила Коммунистическая партия Китая. Коминтерн всемерно помогал КПК в решении этой задачи. Еще летом 1935 г. Исполком Коминтерна настоятельно советовал китайским коммунистам сплотить все силы страны. В его рекомендациях говорилось, что в этот фронт должны входить все слои китайского общества, а острие борьбы КПК должно быть направлено против японских агрессоров, капитулянтов и контрреволюционеров.

Ныне китайская историография замалчивает особое значение решений VII конгресса Коминтерна и выработанного с помощью ИККИ «Обращения ЦК КПК и китайского советского правительства к народу об отпоре Японии и спасении родины» от 1 августа 1935 г.{189}. Выдающееся значение этого обращения состояло в том, что впервые компартия Китая обращалась ко всем партиям и политическим группировкам с призывом «прекратить гражданскую войну, с тем чтобы мобилизовать всю мощь страны (людские резервы, материальные и финансовые ресурсы и вооруженные силы) на борьбу за священное дело сопротивления Японии и спасения родины»{190}.

Новая тактика китайских коммунистов предусматривала временный союз с гоминьданом и сосредоточение основных сил партии и рабочего класса на борьбе против японских оккупантов.

В создавшейся обстановке компартии нелегко было изменить свою тактику. Главным препятствием стала деятельность левых сектантов в руководстве КПК, скрытыми единомышленниками которых были Мао Цзэ-дун и его сторонники{191}. Они не проводили различия между национальной буржуазией и близкими к ней в гоминьдане общественными группами, с одной стороны, и стоявшими у власти реакционными помещиками и компрадорской буржуазией — с другой.

Сторонники левосектантских взглядов главным врагом китайского народа считали гоминьдановцев и исключали возможность сотрудничества с ними в борьбе против японских захватчиков. Левые сектанты не учитывали противоречий между гоминьдановцами и японскими империалистами. Подобные взгляды, прикрывающиеся ссылками на особые китайские условия, свидетельствовали об отступлении от принципов марксизма-ленинизма, [65] о неумении правильно применять его положения в конкретных условиях{192}.

Действия китайской Красной армии против гоминьдановских войск становились теперь несвоевременными. Они могли привести лишь к расширению гражданской войны, большим потерям и срыву единого фронта. Необдуманным было наступление в начале 1936 г. по так называемому «стратегическому плану» Мао Цзэ-дуна. Хотя этот «поход» из провинции Шэньси через реку Хуанхэ в провинцию Шаньси проводился под лозунгом борьбы против японских захватчиков, он был направлен против гоминьдановских войск. Красная армия, понеся значительные потери от превосходящих сил гоминьдановцев, была вынуждена вернуться в Шэньси{193}. Однако вскоре командования северо-восточной и северо-западной армий гоминьдана (маршал Чжан Сюэ-лян и генерал Ян Ху-чэн) согласились на переговоры с представителями КПК.

Заключению перемирия между обеими сторонами способствовали сильные антияпонские настроения личного состава северо-восточной армии, солдаты и офицеры которой в основном были выходцами из Маньчжурии и тяжело переживали оккупацию родных мест. Не считаясь с этим, руководство КПК планировало создать совместно с армиями Чжан Сюэ-ляна, Ян Ху-чэна и юго-западной группировкой милитаристов, выступившей за отпор Японии, объединенную армию, чтобы ударить с севера и юга по армиям нанкинского правительства{194}. Следовательно, руководители КПК во главе с Мао Цзэ-дуном делали главный упор на вооруженную борьбу против Чан Кай-ши, а не против агрессоров. Такая позиция, по существу, только содействовала японской агрессии в Китае.

Коминтерн подверг критике ошибочную линию руководства КПК{195} и рекомендовал пересмотреть отношение к гоминьдану в целом и к нанкинскому правительству в частности. Он указал, что одновременная борьба КПК против японских захватчиков и нанкинского правительства ошибочна и, более того, авантюристична. Для борьбы с Японией необходимо добиться соглашения с гоминьданом, использовав его вооруженные силы как самые мощные в стране{196}. Рекомендации Коминтерна, обобщавшие мнение той части КПК, которая придерживалась марксистско-ленинских позиций, помогли китайским коммунистам преодолеть ошибочную линию Мао Цзэ-дуна и его группы.

25 августа 1936 г. ЦК КПК обратился к гоминьдану с письмом, в котором предлагал сотрудничество в борьбе против общего врага, а 17 сентября Политбюро ЦК КПК приняло решение, обосновавшее новую политику КПК в отношении гоминьдановского правительства.

Однако Чан Кай-ши намерен был продолжать боевые действия против Красной армии Китая. В начале декабря 1936 г. он прибыл в Сиань, [66] где размещались штабы Чжан Сюэ-ляна и Ян Ху-чэна, заключивших с КПК соглашения о перемирии и подготовке к совместной борьбе с японскими захватчиками, намереваясь использовать эти армии для междоусобной войны. Убедившись в намерениях Чан Кай-ши, войска этих армий арестовали его и прибывших с ним руководителей гоминьдана.

Эти события свидетельствовали о внушительной оппозиции в самой гоминьдановской армии. В то же время было очевидным, что от мирного решения инцидента зависело не только прекращение гражданской войны, но и судьба единого антияпонского национального фронта. Коминтерн справедливо считал, что в той обстановке лишение Чан Кай-ши свободы, а тем более жизни, на чем особенно настаивал Мао Цзэ-дун{197}, было бы ошибочным. ИККИ рекомендовал ЦК КПК разрешить конфликт мирными средствами{198}. По совету ИККИ в декабре 1936 г. в Сиани собрались представители ЦК КПК и командования Красной армии — Чжоу Энь-лай, E Цзянь-ин, Во Гу и другие. В результате двухнедельных переговоров с Чан Кай-ши было достигнуто устное соглашение о прекращении гражданской войны{199}.

Своевременные, решительные рекомендации Коминтерна руководству КПК, поддержанные большинством китайских коммунистов, предотвратили опасный курс, на который толкали партию Мао Цзэ-дун и его окружение. В апреле 1937 г. КПК и гоминьдан заключили соглашение о сотрудничестве. Гоминьдановские лидеры обещали отказаться от войны против КПК и ее армии. В свою очередь коммунисты обязались преобразовать Красную армию в «воинскую единицу Национально-революционной армии»{200}, подчинив ее центральному правительству и военному комитету в Нанкине{201}.

Однако обе стороны оказались непоследовательными в проведении общей политики. Гоминьдановцы на отдельных участках продолжали вести боевые действия против войск Красной армии и партизанских отрядов, возглавляемых коммунистами, а руководство КПК, прежде всего Мао Цзэ-дун, признавшее, что противоречия между КПК и гоминьданом заняли «второстепенное, подчиненное место», в качестве первоочередной задачи вновь выдвигало «замену режима»{202}. Эта политика Мао Цзэ-дуна, а также поражение недостаточно подготовленного «западного похода» войск 4-го фронта Красной армии (35 тыс. человек) в Синьцзян в конце 1936 — начале 1937 г., почти полностью разгромленных превосходящими силами местных милитаристов, мусульманских генералов из рода Ma, значительно ослабили военные силы КПК и нанесли огромный ущерб делу борьбы против японских агрессоров.

Тем не менее к лету 1937 г. были созданы условия для объединения всех сил китайского народа на борьбу с японскими захватчиками. Под давлением народных масс лидеры гоминьдана и руководители КПК были вынуждены прекратить гражданскую войну и искать пути для сотрудничества. [67] Война Японии против Китая, начавшаяся в июле 1937 г., ускорила создание единого фронта. 23 сентября Чан Кай-ши официально согласился сотрудничать с КПК, признав легальное положение компартии, существование особого пограничного района и вооруженных революционных сил.

Образование единого антияпонского национального фронта — важное завоевание китайского народа, победа линии Коминтерна. В этот фронт вошли все слои китайского общества: рабочие, крестьяне, национальная буржуазия, а также часть помещиков.

22 августа 1937 г. в результате переговоров между представителями гоминьдана и КПК был издан приказ о переименовании главных сил Красной армии, находившихся тогда на северо-западе страны, в 8-ю национально-революционную армию Китая (в соответствии с нумерацией войсковых соединений, сражавшихся на фронте, она впоследствии стала называться 18-й армейской группой 2-го военного района). Командующим армией был назначен Чжу Дэ, его заместителем — Пэн Дэ-хуай, начальником штаба — E Цзянь-ин, начальником политуправления — Жэнь Би-ши. В 8-ю армию вошли три дивизии: 115-я (войска бывшего 1-го фронта и 15-й полк Красной армии) — командир Линь Бяо, заместитель Не Жун-чжэнь; 120-я (2-й фронт) — командир Хэ Лун, заместитель Сяо Кэй; 129-я (бывшие войска 4-го фронта) — командир Лю Бо-чэн, заместитель Сюй Сян-цянь. После реорганизации 8-я армия, численность которой была определена в 45 тыс. человек, выступила на фронт в провинцию Шаньси. Семь охранных полков, военно-политическая академия, высшая партийная школа остались в Шэньси.

8-я армия сразу включилась в боевые действия. В конце сентября 1937 г. части 115-й дивизии этой армии, заманив 5-ю японскую дивизию генерала Итагаки в дефиле в районе горного прохода Пинсингуань, нанесли внезапный удар с флангов и тыла. Они вывели из строя более 3 тыс. солдат и офицеров противника, захватили много транспорта, конского состава, вооружения, задержав на некоторое время продвижение японских войск к Тайюаню{203}. Через месяц части 129-й дивизии совершили внезапный налет на японский аэродром и уничтожили более 20 самолетов{204}.

Несмотря на достигнутое между КПК и гоминьданом соглашение, в гоминьдане продолжали господствовать прояпонские настроения, а руководство КПК встало на путь «всемерного сохранения своих сил» и проведения «самостоятельных», «независимых» боевых операций{205} преимущественно в виде партизанских действий на оккупированной японцами территории. Еще 16 июля 1936 г. в беседе с Э. Сноу Мао Цзэ-дун сказал, что в войне с Японией «мы должны будем избегать всяких крупных, решительных сражений»{206}.

Линь Бяо писал по этому поводу в Коминтерн: «Когда начались бои между японской армией и армией гоминьдана, я неоднократно запрашивал разрешения у ЦК организовать против японцев сильный удар. Ответа я никакого не получил, и мне пришлось дать бой под Пинсингуанем по своей инициативе... Эта победа в решительной форме изменила создавшуюся в то время критическую обстановку в Северном Китае и привела к тому, что народ Китая стал славить нашу армию и уверовал в свои силы». В заключение он отметил, что руководство ЦК КПК не стремилось к «крупным боям» с японскими захватчиками, «тогда как возможности для подобных боев были и есть»{207}. [68]

Позицию руководства КПК в этом вопросе недвусмысленно выразил Мао Цзэ-дун: «Наша решительная политика состоит в том, чтобы 70 процентов усилий тратить на собственный рост, 20 процентов — на поддержание сотрудничества и 10 процентов — на борьбу с Японией»{208}.

С самого начала антияпонской войны в Китае сложилось два фронта борьбы, резко отличавшихся по характеру, стратегии и тактике: партизанский фронт в тылу врага, руководимый компартией, и фронт регулярных войск во главе с национальным правительством Китая{209}. Гоминьдановские армии применяли тактику фронтальной обороны, сдерживая натиск основных сил японских войск, иногда нанося им контрудары. Войска, руководимые коммунистической партией, вопреки указаниям Мао Цзэ-дуна активно сражались с гарнизонами врага, наносили удары по его коммуникациям, поднимали на борьбу население, расширяя свои базы.

В октябре 1937 г. представители КПК пришли к соглашению с гоминьдановским правительством о реорганизации партизанских отрядов Центрального и Южного Китая в Новую 4-ю национально-революционную армию. Приказом военного комитета нанкинского правительства ее командующим был назначен видный военный деятель КПК E Тин, а его заместителем — один из руководителей партизанского движения — Сян Ин. В январе 1938 г., когда был создан штаб армии в Наньчане, в ее состав вошли три отдельных соединения численностью 12 тыс. человек{210}.

В активную борьбу против японских интервентов включились сотни тысяч корейцев, проживавших на территории Северо-Восточного Китая. К началу 1936 г. значительно активизировала свои действия корейская Народно-революционная армия (КНРА), проводившая боевые операции в юго-восточной части Северо-Восточного Китая. 5 мая в районе Чанбая под руководством корейских коммунистов была создана Лига возрождения родины ( «Чогук кванбокхве») — первый в истории Кореи единый антияпонский национальный фронт. К началу 1937 г. в своих рядах она насчитывала свыше 200 тыс. человек{211} и распространила свое влияние не только на приграничные районы Северо-Восточного Китая, но и на Корею.

После нападения Японии на Центральный и Северный Китай и начала антияпонской войны китайского народа значительно активизировалась деятельность корейской эмиграции, среди которой руководящее влияние принадлежало национальной буржуазии. Находившиеся на территории Китая Корейская национально-революционная партия, Лига освобождения Кореи и Революционная лига Кореи в декабре 1937 г. приняли решение о создании Лиги национального фронта Кореи. В декларации говорилось: «Мы, три организации, ведем одну и ту же борьбу за освобождение и свободу корейского народа. Однако на прошлых этапах каждая из нас существовала отдельно и самостоятельно, не было сплоченности и объединения. Мы должны объединиться с китайской нацией для усиления антияпонского фронта»{212}.

В течение 1936–1937 гг. партизанские части КНРА под командованием Ким Ир Сена провели бои за город Фусун, операции в районе Чан-бай, Цзяохэ, Хуадянь. О размахе боевых действий против японо-маньчжурских [69] войск и полицейских сил свидетельствует тот факт, что только за 1937 год на северо-востоке Китая партизанами было проведено свыше 3900 боев{213}.

К началу 1938 г. 250 тыс. партизан{214}, среди которых было много корейцев, действовали в 18 уездах Северо-Восточного Китая. Напуганные размахом активности китайских и корейских партизан, японские колониальные власти для проведения карательных экспедиций направили в район их деятельности крупные полицейские формирования и части регулярных войск Квантунской армии.

В этих условиях руководство КНРА наметило перенести часть боевых операций на территорию Кореи. Особо важное значение приобрели операции «поход на родину» (июнь 1937 г.) и «трудный поход» (зима 1937/38 г.).

В первой операции партизанские дивизии, скрытно сосредоточившись на северном берегу реки Ялуцзян (Амноккан), переправились через реку на корейский берег и совершили налет на небольшой приграничный городок Почхонбо. При следовании на партизанскую базу в Чанбае 30 июня в местечке Цзяньсаньфэнь они вынуждены были вступить в ожесточенный бой с крупными силами карателей. Оккупанты понесли большие потери: было убито и ранено свыше 1500 солдат и офицеров{215}.

После совещания командиров и политработников партизанских отрядов в Наньпайцза (ноябрь 1938 г.) войска КНРА перешли к новой тактике — действиям по направлениям. В связи с тем что в район основной базы в Чанбае были подтянуты крупные силы карателей (свыше 10 тыс. человек), части второго направления провели сложную операцию, получившую название «трудный поход», с целью выйти из-под удара и сохранить свои силы. За 100 дней в условиях зимы и бездорожья они преодолели по горно-таежной местности расстояние более 1000 ли{216}.

Успешное осуществление этой операции и выход партизанских частей в мае 1939 г. в район Мусана (Корея) явились новым подтверждением жизненности КНРА. Действия ее партизанских отрядов воодушевляли корейских трудящихся на продолжение борьбы против японских колонизаторов. О крепнущем единстве в борьбе против интервентов свидетельствовало и то, что некоторые корейские коммунисты занимали руководящие посты в китайских партизанских формированиях (Ким Чак был политкомиссаром 3-й объединенной армии, Цой Ён Ген — начальником района (дивизии).

В то время когда китайский народ поднимался на борьбу с японскими захватчиками, прояпонски настроенные члены гоминьдановского правительства держали курс на капитуляцию Китая. Они завязывали контакты с японским правительством через германского посла Траутмана, главу военной миссии Фалькенхаузена, английских послов в Китае и Японии Кэрра и Крейги, американского посла Джонсона, дипломатических работников Германии и Италии. Но, опасаясь взрыва возмущения народных масс, гоминьдановские лидеры не решались открыто пойти на переговоры с Японией и принять ее унизительные требования.

В тех случаях, когда гоминьдановские генералы отходили от присущей им пассивной оборонительной тактики, удавалось достичь некоторых успехов в ходе боевых действий. В конце марта 1938 г. группировка японских войск (до 60 тыс. человек), сосредоточенная на восточном участке Лунхайской железной дороги, начала продвижение на Сюйчжоу, [70] чтобы соединить северный фронт с центральным. 6 апреля в районе Тайэрчжуана (северо-восточнее Сюйчжоу) произошло крупное сражение. Китайские войска нанесли удар во фланг наступавшим японским дивизиям и одержали победу. Японцы потеряли 30 тыс. убитыми, ранеными и пленными; свыше 10 тыс. солдат и офицеров в панике бежали с поля боя{217}. Успех под Тайэрчжуаном развеял легенду о непобедимости японских самураев. Однако гоминьдановские генералы не только не сумели закрепить успех, но вскоре и утратили его.

В начале мая 1938 г., оправившись от поражения под Тайэрчжуаном, японские соединения снова начали наступление на Сюйчжоу. Удар наносился двумя группировками — с севера и юга. Для проведения этой операции японцы сосредоточили более 200 тыс. солдат и офицеров, около 400 танков. Китайские войска насчитывали более 400 тыс. человек, но у них недоставало боевой техники, боеприпасов, а оружие было устаревших образцов.

Особенно напряженные бои, продолжавшиеся с 12 июня по 27 октября 1938 г., развернулись за Ухань. Несмотря на стойкость китайских солдат в обороне и смелость в контратаках, врагу удалось захватить трехградье Ухань (города Ханькоу, Ханьян, Учан) и порт Гуанчжоу{218}.

Разнородность китайской армии, разнотипность ее организации, оснащения и вооружения, сепаратизм генералов-милитаристов, слабое взаимодействие между войсками предопределили участь Ухани и Гуанчжоу. Потеря этих городов явилась крупным поражением для Китая. Однако китайское командование сумело отвести свою главную группировку войск на новые рубежи обороны, сохранив силы и материальную часть. Основная стратегическая задача агрессоров — уничтожение китайской армии — оказалась невыполненной, а их положение ухудшилось: фронт растянулся, войска оторвались от баз снабжения, возросла угроза глубоким тылам со стороны партизан.

Оказавшись перед перспективой изнурительной затяжной войны, японцы в начале 1939 г. вынуждены были перейти к обороне, изображая ее как акт «доброй воли» японского правительства, якобы стремившегося к установлению новых отношений с Китаем, основанных на сотрудничестве Японии, Маньчжурии и Китая в совместном строительстве «нового порядка» в Восточной Азии{219}.

Воспользовавшись прекращением крупных военных действий на фронте, Чан Кай-ши разбил всю территорию Китая на военные районы (зоны) и развернул подготовку к наступлению на партизанские базы. Это было следствием своего рода негласного соглашения реакционных кругов гоминьдана с японцами, направленного на борьбу против народных войск, руководимых КПК.

Провокационные акции гоминьдановских частей в партизанских районах начались еще осенью 1938 г. в провинции Хэбэй. Особенно активизировались они после V пленума ЦИК гоминьдана (январь 1939 г.), который утвердил инструкцию «О мерах по ограничению деятельности чуждых партий»{220}. Выполняя ее требования, реакционеры распространяли в народе клеветнические измышления о компартии Китая и Советском Союзе, нападали на штабы партизанских частей, зверски убивали коммунистов. 12 июня 1939 г. гоминьдановцы заживо замуровали в пещере восемь партизанских руководителей из провинций Хунань, Хубэй, Цзянси. [71]

В гоминьдане продолжали усиливаться реакционные тенденции. Обострились его отношения с компартией, активизировалась борьба гоминьдана против демократических сил страны. К весне 1939 г. гоминьдановское командование сняло с фронта более 30 дивизий и сформировало специальную группу войск для блокады особого пограничного района, прекратило снабжение 8-й и Новой 4-й армий вооружением, денежным и вещевым довольствием.

Несмотря на столь неблагоприятную внутриполитическую и военную обстановку в Китае, Япония была далека от достижения своих целей. Приступая к военным действиям, японские империалисты рассчитывали на молниеносную победу. Они надеялись на свое экономическое превосходство, политику «невмешательства» США, Англии, Франции, содействие и помощь фашистской Германии и Италии и были уверены, что японская армия, используя свое превосходство в военной технике, за короткий срок разгромит слабо вооруженные китайские войска. Однако агрессоры недооценили силу сопротивления и возможности многомиллионного народа Китая, не учли того, что на его стороне будет вся прогрессивная мировая общественность.

Китайские трудящиеся хорошо знали, что Советский Союз всегда поддерживает освободительную борьбу угнетенных народов. Советский Союз, как и в 20-е годы, пришел на помощь китайскому народу и оказал ему моральную и материальную поддержку. 21 августа 1937 г. был подписан договор о ненападении между Советским Союзом и Китаем. Это ускорило ход переговоров о предоставлении кредитов. 1 марта и 1 июля 1938 г. СССР заключил с Китаем два торговых договора, предоставив Китаю кредиты на сумму 100 млн. долларов для закупки в СССР военных и других материалов. В соответствии с первым договором были подписаны три контракта, по которым Советский Союз поставил в Китай 297 самолетов, 82 танка, 425 пушек и гаубиц, 1825 пулеметов, 400 автомашин, 360 тыс. снарядов, 10 млн. винтовочных патронов, а также другие виды военной техники и снаряжения{221}. По контракту, заключенному в соответствии со вторым договором, СССР направил в Китай 180 самолетов, 300 пушек, 1500 ручных пулеметов, 500 станковых пулеметов, 300 грузовых автомашин, авиационные моторы, запасные части, снаряды, патроны и другие военные материалы{222}. С 25 июня по 1 сентября 1939 г. Китаю было дополнительно передано 120 самолетов, 83 авиамотора, запасные части к самолетам, орудия, боеприпасы и другое военное имущество{223}.

13 июня 1939 г. СССР заключил новый договор с Китайской республикой о предоставлении ей кредита на 150 млн. долларов. 20 июня был подписан контракт о поставке специального оборудования и военных материалов на сумму 14,6 млн. долларов. По этому контракту Советский Союз поставил Китаю 250 пушек, 4400 пулеметов, 50 тыс. винтовок, 500 грузовых автомашин, около 16,5 тыс. авиабомб, свыше 500 тыс. снарядов, 100 млн. патронов{224}. По трем последующим контрактам было направлено более 300 самолетов, 350 грузовых автомашин и тракторов, 250 пушек, 1300 пулеметов и много другого военного имущества. Всего с октября 1937 г. по сентябрь 1939 г. Советский Союз поставил Китаю 985 самолетов, 82 танка, более 1300 артиллерийских орудий, свыше 14 тыс. пулеметов, а также боеприпасы, оборудование и снаряжение. [72]

После того как японцы захватили Гуанчжоу, а англичане стали чинить препятствия на Бирманской дороге, грузы из СССР переправлялись по Синьцзянскому тракту протяженностью 3 тыс. км. Он проходил от советско-китайской границы через Синьцзян и провинцию Ганьсу. И днем и ночью советские шоферы перевозили необходимые грузы. К лету 1938 г. по тракту было переброшено около 6 тыс. тонн различных грузов. Бомбардировщики (СБ, ДБ, ТБ) перегонялись летными экипажами, а истребители доставлялись в разобранном виде до города Хами, где их собирали и по воздушному мосту направляли на фронтовые базы.

По просьбе нанкинского правительства в Китай в конце 1937 г. прибыла первая группа советских военных советников и специалистов, которые работали в центральных штабах и управлениях, учебных заведениях, при командующих военными районами и в войсках{225}. Они помогали китайским командирам и начальникам в планировании операций, подготовке и проведении маневров и учений войск. К сожалению, некоторые их рекомендации и пожелания саботировались Чан Кай-ши, военным министром Хэ Ин-цинем и антисоветски настроенными командирами.

Плодотворную работу в Китае вели главные военные советники М. И. Дратвин, К. М. Качанов, А. И. Черепанов; старшие советники в центральном аппарате и войсках И. П. Алферов, А. А. Алябушев, П. Ф. Батицкий, А. К. Берестов, Н. А. Бобров, А. Н. Боголюбов, А. В. Васильев, С. П. Константинов, Р. И. Панин и другие. Самоотверженно трудились старшие советники родов войск: по авиации — П. Н. Анисимов, Ф. П. Полынин, П. В. Рычагов, Г. И. Тхор, Т. Т. Хрюкин; по танкам — П. Д. Белов, Н. К. Чесноков; по артиллерии — И. Б. Голубев, Я. М. Табунченко, И. А. Шилов; по инженерным войскам — И. П. Бабуров, А. Я. Калягин, А. П. Ковалев и другие. Многие советские советники и специалисты были награждены китайским орденом «За заслуги в строительстве и боевых действиях сухопутных, морских и воздушных сил страны». В организацию помощи Китаю много усилий вложили советские полпреды И. Т. Луганец-Орельский и А. С. Панюшкин, военный атташе П. Ф. Жигарев. К середине февраля 1939 г. в Китае работало и участвовало в борьбе с японскими захватчиками 3665 советских военных специалистов{226}. В Синьцзяне (Кульджа) работала военно-воздушная школа, где проходили подготовку китайские летчики. Преподавателями и инструкторами были советские специалисты. С ноября 1937 г. советские летчики-добровольцы активно участвовали в боях с японскими захватчиками. Они наносили тяжелый урон авиации, морскому транспорту, наземным войскам противника. Их эскадрильи не раз появлялись над городами Нанкин, Гуанчжоу, островом Тайвань.

Четырнадцати советским летчикам, защищавшим небо Китая, Ф. П. Полынину, В. В. Звереву, А. С. Благовещенскому, О. Н. Боровикову, А. А. Губенко, С. С. Гайдаренко, Т. Т. Хрюкину, Г. П. Кравченко, С. В. Слюсареву, С. П. Супруну, М. Н. Марченкову, Е. М. Николаенко, И. П. Селиванову, И. С. Сухову было присвоено звание Героя Советского Союза{227}. 31 мая 1938 г. в одном из воздушных боев летчик А. А. Губенко впервые в истории советской авиации применил таран, за что был награжден Золотым орденом Китайской республики. Летчики других стран не осмеливались идти на такое. Советские же летчики-добровольцы шли на смертельный риск во имя жизни, во имя своего интернационального долга. [73] Не всем добровольцам суждено было увидеть вновь старых друзей, леса Подмосковья, украинские степи... Они навечно остались лежать в китайской земле, в могилах, вырытых под Нанкином, Ханькоу, Сианью, Чунцином.

В ожесточенных боях за освобождение китайского народа отдали жизнь более 200 советских добровольцев, в том числе командиры отряда бомбардировщиков Г. А. Кулишенко и отряда истребителей А. С. Рахманов. На обелиске, возвышающемся в Ухани, начертано: «Память о советских летчиках будет вечно жить в сердце китайского народа. Пусть этот благородный дух пролетарского интернационализма, присущий рабочему классу, всегда развивает и укрепляет братскую нерушимую дружбу китайского и советского народов»{228}.

Помощь Советского Союза была важнейшим фактором отпора Китая японским милитаристам. В начале войны в стране имелось 1900 тыс. солдат и офицеров, 500 самолетов, 70 танков, 1000 орудий разных калибров, 10 крейсеров, 15 сторожевых и торпедных катеров{229}, но в решающих оборонительных боях за свою столицу китайская армия потеряла все самолеты, танки, артиллерию и военно-морской флот. Благодаря самоотверженным усилиям СССР Китай не только выстоял под сильными ударами японских войск, но и сумел к середине 1939 г. восстановить и развернуть крупные вооруженные силы: 245 пехотных, 16 кавалерийских, одну механизированную дивизии (3 млн. человек), имевшие на вооружении в первой линии 800 тыс. винтовок, 50 тыс. пулеметов, 1075 орудий, 213 танков, 150 самолетов. В резерве ставки, запасных частях, местных и охранных войсках, а также партизанских соединениях насчитывалось 1,5 млн. человек.

Последовательная политика СССР, его бескорыстная помощь Китаю удержали нанкинское правительство от капитуляции, способствовали укреплению его антияпонской позиции и оказали огромное влияние на консолидацию сил китайского народа. Советскую военную помощь высоко оценивал даже Чан Кай-ши. В письме на имя К. Е. Ворошилова от 28 июня 1939 г. он писал: «Наша страна уже более двух лет ведет войну с Японией. Благодаря глубоким симпатиям и сочувствию народов Советского Союза Китаю оказана материальная и моральная помощь, дающая возможность проводить длительную освободительную войну»{230}.

Верный интернациональному принципу защиты жертвы агрессии, Советский Союз неизменно поддерживал обращения Китая в международные организации об оказании ему помощи и принятии коллективных санкций против японского агрессора. Разгром японских войск у Хасана и на реке Халхин-Гол облегчил борьбу китайского народа, вселил уверенность в окончательной победе.

Действенная помощь Коминтерна способствовала тому, что компартия Китая выработала и осуществила переход от гражданской войны с гоминьданом к новой тактике, направленной на объединение всех сил нации для отпора японским захватчикам. Огромную роль в этом отношении сыграли исторические решения VII конгресса Коминтерна (1935 г.). Разработанная в соответствии с этими решениями линия позволила не только уберечь партию и Красную армию от разгрома, но и стала важным фактором политической жизни страны.

Фракционная группа Мао Цзэ-дуна, вставшая во главе КПК, затрудняла деятельность партии и серьезно ослабляла ее. Эта группа [74] не раз ставила под угрозу срыва тактику единого фронта. Сектанты не понимали или не хотели понять, что создание единого фронта КПК с гоминьданом являлось в тех условиях единственно правильным путем национального освобождения Китая. Они выступали против сотрудничества с гоминьданом и нанкинским правительством, возглавляемым Чан Кай-ши, а без этого нельзя было добиться прекращения гражданской войны и объединения всех сил страны.

Жертвы китайского народа, понесенные в течение первых двух лет войны, составили почти 1,5 млн. человек. Кровавая дань японскому империализму не поколебала решимости китайского народа отстоять свою независимость. Японский агрессор, потеряв полумиллионную армию, вынужден был пересмотреть свои планы и перейти от стратегии сокрушения к стратегии лавирования и выжидания, накапливания сил и закрепления своих позиций, чтобы затем наиболее выгодно использовать международную обстановку в Европе.

Борьба эфиопского, испанского и китайского народов с итальянскими, немецкими и японскими захватчиками была важным событием всемирной истории. Эти народы стали первыми жертвами фашистской агрессии и первыми смело вступили на путь вооруженного отпора ей, внеся свой вклад в борьбу международного рабочего движения против фашистской опасности, за мир и национальную независимость.

Уроки, полученные в этих войнах, способствовали развитию антифашистского и антивоенного движения, помогли коммунистическим и рабочим партиям, всем прогрессивным силам лучше и полнее подготовиться к будущим, еще более грозным испытаниям. В сражениях на испанской и китайской земле закалились и приобрели драгоценный военный и политический опыт многие будущие командиры и руководители вооруженных сил и партизанских отрядов, беззаветно сражавшиеся с фашизмом во второй мировой войне.