Глава 8.

Русская Америка в 1850-е гг. РАК и Крымская война

1. Участие РАК в освоении Приамурья и Сахалина. Хозяйственное развитие российских колоний в первой половине 1850-х гг.

Начало 1850-х гг. было ознаменовано заметными переменами в экономической деятельности Российско-американской компании, связанными в первую очередь с рядом политических обстоятельств и процессов на международной арене. Так, потеряв фермы в Орегоне, отошедшем по договору 1846 г. к США, англичане из компании Гудзонова залива отказались в конце 1840-х гг. обеспечивать Русскую Америку продовольствием. Это потребовало от руководства РАК изменения в стратегии снабжения колоний всем необходимым. Ставка была сделана на кругосветные экспедиции, для чего компания решила усилить свой океанский флот. В течение только четырех лет РАК приобрела четыре крупных судна: в 1850 г. корабль «Император Николай I» (598 т), в 1851 г. — «Цесаревич» (529 т), в 1852 г. — «Ситха» (1200 т) и в 1853 г. — «Камчатка» (900 т). Покупка этих судов пришлась как нельзя кстати, поскольку начиная с 1853 г. обмен аляскинской пушнины на чай в Кяхте оказался сильно затруднен из-за восстания тайпинов в Китае. Поэтому РАК обратила серьезное внимание на экспорт чая морем из китайского порта Шанхай. Регулярная доставка чая оттуда в Петербург началась еще в 1851 г., и в течение 9 лет РАК получила от этой торговой операции чистой прибыли до 1 475 000 руб. сер. (или по 164 000 руб. в год). Государство тоже не осталось в накладе: таможенные пошлины за ввоз чая составили за эти годы более миллиона рублей серебром{1054}. Всего за период 1850-1859 гг. посредством развития морской торговли РАК увеличила импорт и продажу китайского чая в три раза. Правда, и закупочные цены, как и пошлины за него, выросли за десятилетие примерно в такой же пропорции. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что именно благодаря [320] развитию новых транспортных маршрутов китайского чая в Россию РАК сумела избежать в 1850-х гг. серьезного финансового кризиса.

В начале 1850-х гг. внимание РАК в значительной мере перемещается с Аляски на Дальний Восток, а конкретнее — в Приамурье и на Сахалин. Компания приняла живейшее участие в реализации проектов царского правительства в закреплении этих территорий за империей, находясь на острие ее экспансии на Дальнем Востоке. При помощи судов РАК, сухопутных и байдарочных экспедиций еще во второй половине 1840-х гг. были описаны дельта р. Амур и прилегающие районы (см. главу 5). В 1850 г. компания при поддержке военных моряков с транспорта «Байкал» под начальством Г. Н. Невельского основала в устье Амура селение Петровское, куда вскоре прибыл бриг РАК «Охотск» с подкреплениями. Так было положено начало русской колонизации Приамурья. Идя навстречу пожеланиям правительства, РАК решила усилить свое присутствие в крае, направив в него дополнительные отряды служащих, и даже намеревалась выстроить там пароход. Охранять новые русские поселения должны были казаки якутского полка и охотской сотни, находившиеся на содержании Российско-американской компании. Правительство согласилось профинансировать РАК в ее колонизационных начинаниях и ассигновало на эти цели 50 тыс. руб. сер. В июле 1851 г. военный транспорт «Байкал» и бриг РАК «Шелихов» доставили на Амур первых русских поселенцев, товары, припасы, скот и лошадей. Однако вскоре экспедицию постигла крупная неудача: 18 июня «Шелихов» получил пробоину от удара о подводный камень и затонул в зал. Счастья. Вместе с судном погибло немало ценного груза. Впрочем, эта потеря РАК была компенсирована правительством, выдавшим компании 36 000 руб. сер. {1055} Уже с 1852 г. РАК начала активную скупку пушнины у приамурских народов и торговлю с маньчжурскими купцами, посещавшими русские поселения на Амуре. Однако доходы от этих операций не перекрыли предыдущие расходы, как и текущие затраты РАК на освоение Приамурья. Ассигнованная же от казны сумма в 50 тыс. руб. также не могла восполнить все издержки. Поэтому компания была вынуждена отказаться от дальнейших планов расширения своего присутствия в низовьях Амура. Кроме того, в апреле 1853 г. император возложил на РАК задачу колонизации о-ва Сахалин, что также потребовало экстренных расходов. И хотя еще в 1854-1855 гг. компания продолжала довольно успешно торговать в трех своих амурских факториях и посылать подвижные партии для скупки пушнины у туземцев, дни ее присутствия в этом регионе были сочтены. После окончания Крымской войны ей пришлось почти полностью оставить [321] Приамурье: РАК не смогла выдержать свободной конкуренции с сибирскими купцами, объединившимися в Амурскую компанию, а также и с иностранными (главным образом американскими) капитанами, доставлявшими на своих кораблях товары из Сан-Франциско и азиатских портов прямо на Амур{1056}.

В целом «амурские дела» дорого обошлись Российско-американской компании. С 1849 по 1854 г. ее прямые финансовые потери составили около 72 000 руб. сер., не считая незначительного дохода от приобретения пушнины у местных жителей (около 9500 руб. сер.){1057}. Слабой моральной компенсацией для компании стало монаршее «благоволение», последовавшее 14 августа 1859 г., «за ревностное участие в исполнении предначертаний правительства в деле возвращения России Приамурского края»{1058}.

Сходным образом сложились дела РАК и на Сахалине. Одной из главных побудительных причин ускоренной колонизации этого острова стала резкая активизация американского военного флота на Дальнем Востоке. В 1852-1855 гг. военные корабли США крейсировали от Берингова до Китайского моря и в 1854 г. вместе с англичанами вели боевые действия против Шанхая. Чуть раньше эскадра американского коммодора Мэттью Перри принудила японцев открыть свои порты для внешней торговли{1059}. Царские власти опасались, что в скором времени американцы смогут предъявить свои права и на Сахалин, начав колонизацию острова, в южной части которого имелось лишь несколько небольших японских селений{1060}. Для противодействия возможной экспансии США и закрепления русских в устье Амура правительство приняло решение основать еще несколько поселений на о-ве Сахалин, также под эгидой Российско-американской компании. Находившийся в 1853 г. у берегов острова морской офицер В.А. Римский-Корсаков писал своим родителям: «Без сомнения, вам уже известно, что Сахалин отдан теперь по высочайшей воле во владение Р[оссийско]-А[мериканской] компании, и эта мера чрезвычайно полезна на первое время. Компания эта скорее всех прочих может здесь предпринять и развернуть торговлю, потому что ее средства отсюда близки, да и в море этом она более дома, нежели кто-либо в России...»{1061}. [322]

Во исполнение «высочайшей воли» РАК оставалось лишь «взять под козырек» и приступить к разработке планов колонизации Сахалина, включавших строительство двух вооруженных пушками редутов на западном и южном побережье острова. Людей (около 200 человек) для новых поселений компания предполагала частью перебросить из Аяна и с устья Амура, а частью доставить на кругосветных судах РАК. В ответе правительству Главное правление компании выражало надежду, что если по прошествии трех лет с начала колонизации Сахалина ее убытки будут существенны, то казна возьмет на себя их возмещение. Более того, не располагая свободными капиталами для начала освоения острова, РАК заранее попросила правительственную субсидию на 50 000 руб. сер. {1062}

Получив формальное согласие РАК, император Николай I, лично занимавшийся «сахалинским вопросом», уже в апреле 1853 г. повелел компании немедленно занять остров и «владеть им на тех же основаниях, как владеет она другими землями, упомянутыми в ее привилегиях». Для выполнения этой задачи в распоряжение РАК передавались воинские команды (солдаты и офицеры), а уже в 1854 г. Сахалином должен был руководить особый правитель, подчинявшийся «в политическом отношении» генерал-губернатору Восточной Сибири. РАК обязывалась не допускать на острове иностранных поселений и охранять его берега с помощью своих вооруженных судов. На все эти цели казна безвозмездно предоставляла компании запрашиваемую ею сумму (50 000 руб.){1063}.

Выполняя распоряжение правительства, 20 сентября 1853 г. корабль РАК «Император Николай I» под командой шкипера Клинковстрёма и под общим руководством капитана Невельского прибыл в одну из бухт зал. Анива, невдалеке от главного японского селения на острове. На судне находилась воинская команда и служащие РАК вместе с товарами и припасами, необходимыми для зимовки на острове. После формальных переговоров с японцами, согласившимися «по настоянию» Невельского уступить русским место для сооружения редута, на берег был высажен десант и перевезены все необходимые грузы. Японцы поспешили удалиться от столь опасного, как они полагали, соседства, бросив свое селение и большую часть имущества на произвол пришельцев.

Основанный в зал. Анива пост был назван «Муравьевским» в честь генерал-губернатора Восточной Сибири и оснащен батареей из 8 орудий. 26 сентября «Император Николай I» ушел из зал. Анива, оставив здесь на зимовку 58 солдат под командой лейтенанта Н. В. Рудановского и майора Н. В. Буссе. Однако начавшаяся Крымская война спутала планы русской колонизации Сахалина. Вице-адмирал [323] Е. В. Путятин, прибывший с эскадрой к берегам Приморья, отдал распоряжение об эвакуации Муравьевского поста в 1854 г., так как его невозможно было защитить от атаки английских и французских фрегатов. А уже после окончания войны царь по ходатайству генерал-губернатора Восточной Сибири приказал немедленно передать Сахалин из формального владения РАК в руки правительства, хотя в распоряжении компании продолжали оставаться принадлежавшие ей незначительные постройки. Так закончилась «сахалинская эпопея» РАК, принесшая ей убытки в размере 79 619 руб. сер., из которых казна покрыла только 50 тыс. {1064}

В целом общие финансовые затраты Российско-американской компании на освоение Приморья и Сахалина, включая содержание корабля РАК «Князь Меньшиков», прикомандированного к тихоокеанской эскадре графа Путятина, а равно и потери судов («Шелихов», «Ситха» и «Охотск»), которых можно было избежать, отказавшись от выполнения правительственных заданий, составили весьма значительную сумму в 388 251 руб. сер. Казна же компенсировала компании всего 135 889 руб. {1065} Таким образом, РАК фактически пожертвовала в пользу государства 252 362 руб. сер. Правда, председатель ГП РАК генерал-лейтенант В. Г. Политковский был награжден императором «за личное живейшее и полезное участие его в столь важном деле и за направление действий Компании в видах правительства, производством ему пожизненного пенсиона по две тысячи рублей серебром в год»{1066}. Тем не менее, не подлежит сомнению, что крупные затраты компании на освоение Дальнего Востока в начале 1850-х гг. отнюдь не способствовали успехам российской колонизации в Америке.

Хозяйственная жизнь колоний в это время продолжала идти по давно заведенному порядку. Главной задачей, как и прежде, было получение максимально возможного количества ценной пушнины, и в первую очередь калана, которого промышляли байдарочные флотилии зависимых от РАК туземцев. Например, в 1851 г. «нучекская» партия{1067}, состоявшая в основном из эскимосов чугачей, добыла в районе между о-вом Кадьяк и зал. Якутат 149 шкурок калана, а «кадьякская» партия в окрестностях одноименного острова — 240 шкурок. В 1852 г. эти байдарочные флотилии вновь отправились на промысел{1068}. [324]

Особенно удачным оказался 1851 г., когда количество вывезенных из колоний мехов было значительно больше, чем в предыдущие годы. Правда, приобретение речных бобров у индейцев внутренних районов Аляски неуклонно падало. Причиной этого, по мнению Главного правления РАК, были участившиеся межплеменные и межобщинные столкновения туземцев, значительно осложнявшие пушную торговлю{1069}. Так, 4 февраля 1851 г. индейский военный отряд с р. Коюкук напал на селение индейцев, живших у русской одиночки (фактории) Нулато на Юконе. Атаке подверглась и сама одиночка. Однако нападавшие были с уроном отбиты. Потери были и у русских: погиб начальник фактории Василий Дерябин и были смертельно ранены служащий компании (алеут) и английский лейтенант Бернард, прибывший в Нулато с британского военного шлюпа «Энтерпрайз» для поисков пропавших участников третьей полярной экспедиции Франклина{1070}. По мнению руководства РАК, причиной нападения на русскую факторию стали подстрекательства эскимосов малеимютов, а также чукчей, недовольных деятельностью агентов РАК, перехватывавших на Юконе меха, поставлявшиеся ранее на побережье Берингова пролива, а оттуда на Чукотку{1071}.

После нападения индейцев фактория в Нулато была значительно укреплена и фактически превратилась в настоящий редут, хотя и сохранила название «Нулатовской одиночки». Она состояла из двух казарм, двухэтажного дома и других построек, окруженных деревянной стеной с двумя башнями на противоположных углах{1072}. Такие укрепления были нелишни, поскольку и в 1852 г. индейцы вновь угрожали напасть на одиночку. Поэтому РАК вынуждена была перебросить туда подкрепления из Михайловского редута. Торговля была [325] восстановлена, а враждебные индейцы кокжоны с р. Коюкук не решились повторить нападение{1073}.

В ноябре 1855 г. произошел еще один инцидент, когда несколько туземцев захватили Андреевскую одиночку в нижнем течении Юкона. В это время здесь находились ее управляющий — харьковский мещанин Александр Щербаков и двое служивших в РАК работников-финнов. В результате внезапного нападения байдарщик Щербаков и один рабочий были убиты, а одиночка разграблена. Оставшемуся в живых служащему РАК Лаврентию Керянину удалось бежать и благополучно добраться до Михайловского редута. Немедленно была снаряжена карательная экспедиция, которая разыскала скрывавшихся в тундре туземцев, разоривших Андреевскую одиночку. Они засели в бараборе (эскимосской полуземлянке) и отказывались сдаваться. Русские вынуждены были открыть огонь. В результате перестрелки пятеро туземцев были убиты, а одному удалось бежать. Среди служащих РАК потерь не было{1074}. Андреевская одиночка была восстановлена и укреплена. На этот раз это был уже фактически типичный редут, какие компания возводила в местностях, где туземное население представляло реальную опасность{1075}.

После этого трагического эпизода мирные отношения с туземцами на Севере уже не нарушались, и C. B. Воеводский, возглавлявший российские колонии во второй половине 1850-х гг., смог с удовлетворением отметить: «За сим по полученным сведениям от ноября

1858 никаких безпорядков не было и даже прекратились обыкновенные рассеиваемые слухи о их неприязненности; посылаемые из (Михайловского. — А.Г.) Редута и одиночек разные партии для снабжения одиночек и торговли, возвратились благополучно и спокойно»{1076}. Чтобы окончательно перекрыть пути утечки мехов с Аляски на Чукотку, ГП РАК поручило колониальному начальству устроить торговую одиночку на р. Бакланд (Букланд), впадающей в зал. Коцебу. В 1854 г. туда был откомандирован на судне РАК лейтенант Ф. Ф. Коскуль. Осмотрев устье этой реки и часть ее течения, он, однако, пришел к выводу о нецелесообразности основания здесь русской фактории{1077}.

Стремясь увеличить добычу и вымен пушнины у туземцев Русской Америки и Курильских о-вов, Главное правление РАК пошло [326] в 1852 г. на повышение таксы (расценок) за получаемые от них меха. Такое решение было не столько результатом альтруизма компании, сколько усиления торговой конкуренции со стороны чукчей и американских китобоев в районе Берингова пролива, скупавших пушнину у местных эскимосов. В неменьшей степени увеличение таксы было вызвано и возросшим торговым соперничеством англичан из Компании Гудзонова залива, приобретавших меха у индейцев Центральной и Юго-Восточной Аляски (в 1848 г. они выстроили Форт-Юкон в среднем течении одноименной реки на территории Русской Америки, см. главу 5).

Усиление пушного промысла было лишь одной из многочисленных задач, стоявших перед новым главным правителем Русской Америки — капитаном 2-го ранга Николаем Яковлевичем Розенбергом, сменившим на этом посту капитана 1-го ранга М. Д. Тебенькова в октябре 1850 г. Как и его предшественники, Розенберг уделял основное внимание строительству Ново-Архангельска, а также развитию здесь различных ремесленных производств. В 1851 г. в колониальном центре были построены новая больница, кожевенный завод, двухэтажный склад и кажим (общее жилище) для алеутов. На следующий год вошел в строй небольшой литейный завод-мастерская для производства медных и чугунных изделий для судов и паровых машин, было завершено строительство двухэтажного дома для служащих РАК, а также ледника для хранения 1500 т льда, предназначавшегося для поставок в Калифорнию. В это же время на новоархангельской верфи шел плановый ремонт судов колониальной флотилии, а в 1851 г. здесь был отремонтирован английский купеческий бриг «Пандора». Кроме того, в 1852-1853 гг. продолжалось строительство нового парохода РАК «Николай I», паровую машину для которого сняли с его одноименного предшественника{1078}.

В 1853 г. (уже после отъезда Н. Я. Розенберга из колоний) в Ново-Архангельске достроили склад для хранения льда и построили еще один, более крупный, емкостью до 2000 т. Тогда же был закончен каменный сарай для хранения соленой рыбы и выстроено еще три новых дома, на местной верфи продолжено сооружение плавучего лесопильного завода{1079}.

В том же году на Кадьяке началась эпидемия кори (эта болезнь первый раз поразила колонии в 1848-1849 гг.), но благодаря стараниям медиков, особенно искусству присланного из Ново-Архангельска доктора Густава Безе, эпидемия не имела существенных последствий — от нее умерли всего три человека{1080}. Куда более серьезной была эпидемия цинги, свирепствовавшей в январе 1853 г. в Ново-Архангельске. [327] Она началась в лазарете, а потом распространилась по всему городу. Число заболевших достигло 64 человек, из которых 9 умерли (в основном это были якуты и атхинские алеуты){1081}.

Сам отличавшийся некрепким здоровьем Н. Я. Розенберг был отозван Главным правлением РАК по семейным обстоятельствам задолго до окончания пятилетнего срока его службы на этом посту. Возможно, что одной из главных причин, подтолкнувших директоров к отзыву Розенберга, стала и его неумелая, если не сказать — беспомощная политика в отношении независимых «колошей» — индейцев тлинкитов и хайда-кайгани, населявших Юго-Восточную Аляску.

2. Столкновения с тлинкитами в первой половине 1850-х гг.

Начало 1850-х гг. ознаменовалось резким ухудшением взаимоотношений между русскими и жившими возле стен Ново-Архангельска тлинкитами или «ситхинскими колошами» (ситкинцами). Причиной этого стало, очевидно, постепенное свертывание сотрудничества с индейцами, сокращение объемов торговли, найма на работы и т. д. Уже зимой 1850/51 г. ситкинцы устроили несколько ссор и драк с русскими на рынке и в лесу близ Ново-Архангельска. В ответ на эти провокации главный правитель Н. Я. Розенберг объявил индейцам, что в случае продолжения беспорядков он распорядится вообще закрыть «колошенский рынок» и прервет с ними всякую торговлю. Реакция ситкинцев на этот ультиматум носила беспрецедентный характер: утром следующего дня они предприняли попытку захватить Ново-Архангельск. Часть из них, вооружившись ружьями, засела в кустах у крепостной стены; другая, приставив заранее заготовленные лестницы к деревянной башне с пушками, так называемой «Колошенской батарее», едва не овладела ею. К счастью для русских, часовые были начеку и вовремя подняли тревогу. Подоспевший на помощь вооруженный отряд сбросил вниз трех уже влезших на батарею индейцев, а остальных остановил. Другой вооруженный отряд был выслан против ситкинцев, засевших у крепостных строений и домов. «Я сам, — сообщал позднее Н. Я. Розенберг, — бросился также на батарею и с большим трудом переговорился, успел возвратить колош по домам и они перестали вызывать нас на бой»{1082}. [328]

После этой неудачной попытки штурма тлинкиты несколько успокоились, а Розенберг решил усилить оборону Ново-Архангельска с помощью хорошо вооруженного парохода «Николай I», который раньше регулярно посылался в проливы арх. Александра для вымена у индейцев пушнины, картофеля и репы. С 1851 г. пароход находился почти постоянно в порту, прикрывая его от возможной атаки со стороны моря. Это привело к резкому сокращению торговли с индейцами, жившими в проливах арх. Александра, а местных ситкинцев Розенберг почти прекратил нанимать на валовые работы в порту. Уже летом 1851 г. с их стороны начались новые провокации: несколько раз они нападали на русских рыбаков в окрестностях Ново-Архангельска и расхищали улов либо препятствовали добыче рыбы. Розенбергу неоднократно приходилось посылать туда вооруженный пароход и с помощью этого «аргумента» прекращать беспорядки. Дважды тлинкиты делали подкоп под крепостную стену и похитили из общественной прачечной большое количество белья; выломав стену у амбара, они украли оттуда несколько пудов соленой рыбы и хранившиеся там инструменты, а осенью 1851 г. обокрали несколько огородов, принадлежавших РАК и частным лицам. «Сверх этого, — писал в Петербург Н. Я. Розенберг, — были с их стороны предприняты и исполнены и другие противу русских пакости, о которых для сокращения донесения я умалчиваю»{1083}.

Помимо мелких провокаций и грабежей ситкинцы не отказывались по-прежнему от планов захвата Ново-Архангельска. В конце января — начале февраля 1852 г. один из крещеных тлинкитских вождей предупредил новоархангельского священника, что ночью индейцы собираются напасть на крепость. Розенберг успел предпринять необходимые меры к обороне и вызвал к себе вождей ситкинцев. Во время переговоров с главным правителем индейцы не отрицали своих агрессивных планов в отношении столицы Русской Америки. В качестве оправдательного аргумента вожди выдвинули слухи, полученные ими якобы от тлинкиток, живших с русскими в Ново-Архангельске. Индеанки будто бы рассказали своим сородичам, что гарнизон крепости намеревается перебить всех ситкинцев, а потому, готовясь напасть на крепость, индейцы просто хотели «упредить» русских{1084}. Поскольку штурм Ново-Архангельска так и не состоялся, Розенберг был вынужден ограничиться лишь словесными выговорами и продолжать крепить оборону города.

В довершение всего в марте 1852 г. русские оказались косвенно втянутыми во внутриплеменной конфликт. У стен Ново-Архангельска произошло кровавое столкновение местных тлинкитов с прибывшими к ним для торговли стикинцами, ставшими жертвами [329] родовой мести. Из приезжих погибло более 40 человек (включая женщин и детей), спастись же удалось лишь нескольким женщинам и трем мужчинам. Последние укрылись в Ново-Архангельске под защитой русских, а позднее возвратились к своим сородичам на Стикин. Со стороны ситкинцев погибло только двое индейцев и несколько было ранено{1085}.

Колониальное начальство узнало о готовившейся резне за час до ее начала, но Розенберг решил занять выжидательную позицию, мотивируя это позднее § 280 Устава РАК, который запрещал представителям компании вмешиваться в дела «независимых инородцев» без их просьбы. Кроме того, он первоначально не особенно доверился сообщению лояльного тлинкитского переводчика о готовившемся вероломном нападении ситкинцев на стикинцев, поскольку, как писал Розенберг, «не имев до сего времени ни тени подозрения и ни малейшего слуха о чем-либо подобном — трудно было принять это известие за достоверное»{1086}. Впоследствии такая позиция главного правителя неоднократно подвергалась критике, в том числе и со стороны ГП РАК, которое обычно рьяно защищало «честь мундира», когда затрагивалась репутация служащих компании. Тем не менее директора возложили всю вину за случившееся на Н. Я. Розенберга, который не остановил ситкинцев, хотя узнал заранее об их намерениях{1087}.

Политика невмешательства колониальной администрации во внутриплеменной конфликт в 1852 г. имела серьезные последствия для русских. Сократилось число индейцев, приезжавших в Ново-Архангельск для торговли из проливов арх. Александра, так как они начали опасаться ситкинцев, нарушивших древние обычаи и нормы родового гостеприимства. Последние, в свою очередь, не решались далеко отлучаться от своего селения и практически прекратили заготовку дров и сократили промысел дичи и рыбы для жителей Ново-Архангельска. Розенберг отмечал в своем донесении в Петербург, что после резни 1852 г. «наглость колош» еще более возросла. Местные тлинкиты, опасаясь мести стикинцев, стали устраивать у стен Ново-Архангельска настоящие военные маневры со стрельбой из ружей, едва не ранив при этом нескольких служащих РАК. В конце концов Розенберг пригрозил индейцам, что если они «не уймутся», он прикажет начать в крепости и на судах в порту учения с пушечной стрельбой через их селение. Эта угроза утихомирила ситкинцев, но ненадолго. Вскоре они обстреляли шлюпку, на которой следовал командир корвета «Оливуца» лейтенант И. Ф. Лихачев, затем пароход РАК «Баранов» и дважды затевали драки с часовыми. [330] Терпение главного правителя иссякло и он запретил торговлю на «колошенском рынке». Только спустя месяц после настоятельных просьб индейцев и обещаний «исправиться» рынок был вновь открыт{1088}.

Сами ситкинцы, по свидетельству Розенберга, очень боялись набега стикинцев, и нередко по ночам в их селении у стек Ново-Архангельска вспыхивала паника, сопровождавшаяся беспорядочной стрельбой из ружей. Общими усилиями ситкинцы укрепили свое селение со стороны леса частоколом: однажды, засев за ним, они в течение нескольких часов обстреливали окружающие заросли, уверенные, что там скрываются их враги{1089}.

Набег стикинцев, которого так опасались жившие у Ново-Архангельска тлинкиты, действительно скоро состоялся. Однако пострадавшей стороной стали не они, а русские. 14 июня 1852 г. прибывший со Стикина отряд из более чем 150 воинов внезапно атаковал маленькое поселение РАК из трех домиков на Горячих Ключах в 20 верстах к югу от Ново-Архангельска. Из девяти служащих компании, находившихся там на лечении, один был убит, один ранен, а остальные, будучи ограблены, бежали через горы в Озерский редут. Поселение на Горячих Ключах было также полностью разграблено и сожжено. Стикинцы впоследствии оправдывали свое нападение тем, что надеялись захватить на Горячих Ключах якобы скрывавшихся там от их мести ситкинцев{1090}.

Русским оставалось только смириться с этим объяснением: нападавшие так и не понесли никакого наказания. Видимо, в условиях надвигавшейся Крымской войны колониальной администрации вовсе не хотелось затевать еще и войну с индейцами, тем более что последние проживали на территории, арендованной англичанами. Кроме того, в это время управление Русской Америкой начинает лихорадить: в марте 1853 г. Н. Я. Розенберга сменяет капитан 2-го ранга А.И. Рудаков, а его всего через год — капитан 1-го ранга Степан Васильевич Воеводский. Очевидно, что нерешительность Розенберга, а затем и его отставка вместе с неизбежными сопутствующими проблемами отодвинули на второй план вопрос о возмездии стикинцам за нападение на Горячие Ключи.

Любопытно отметить, что жившие возле Ново-Архангельска ситкинцы, едва узнав о разорении поселения РАК на Горячих Ключах, «были в отчаянии», как писал Розенберг, так как опасались мести русских за убийство и грабеж со стороны своих соплеменников. [331]

Индейцы не успокоились до тех пор, пока главный правитель не принял от них трех знатных заложников-аманатов как надежную гарантию взаимного мира. 21 июня «трое негодяев» (по выражению Розенберга) поселились в Ново-Архангельске на полном иждивении РАК. Однако уже на исходе августа они запросились домой, пообещав главному правителю доносить ему в случае какого-либо заговора среди ситкинцев. Розенберг решил отпустить их, продержав в крепости до 21 сентября{1091}.

После этих бурных событий в русско-тлинкитских отношениях наступает непродолжительный период затишья. «С окружающими дикими народами сохранены мир и тишина», — рапортовал в мае 1853 г. недавно сменивший Розенберга капитан 2-го ранга А.И. Рудаков генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву{1092}. Аналогичное донесение от Рудакова получило и Главное правление РАК в декабре того же года: «С окружающими дикими сохранены мир и спокойствие»{1093}.

Однако это «спокойствие» было, скорее, кажущимся. Уже 12 ноября 1853 г. пропали посланные из Озерского редута на охоту креол «из калифорнийских индейцев» Малигнак и алеут Ананга. Судя по оставшимся на месте их ночевки следам, они были убиты индейцами (тела их так и не были обнаружены). Дополнительные поиски охотников ничего не дали{1094}. Новый главный правитель Русской Америки C. B. Воеводский полагал, однако, что Малигнак и Ананга, возможно, бежали в Калифорнию. Первоначально он был настроен вполне благодушно по отношению к тлинкитам, в мае 1854 г. доносил в Петербург: «Вообще же самое утешительное то, что толки в Порте о намерении колош сделать нападение на Порт и тому подобное совершенно прекратились и в жителях не обнаруживается более опасений в этом отношении»{1095}.

Тем не менее, в отличие от Розенберга, Воеводский не собирался потакать тлинкитам. Так, он запретил индейским вождям свободный доступ в порт Ново-Архангельска и торговлю там. Это вызвало, естественно, недовольство тлинкитов и даже привело к своеобразной «забастовке»: индейцы отказались от работ по добыче и транспортировке льда в порт, а также от доставки дров и свежего продовольствия для жителей Ново-Архангельска. Возросшая враждебность ситкинцев привела к тому, что пришлось назначать для несения караульной службы только здоровых людей, тогда как прежде на постах находились обычно больные, слабые или старые служащие [332] РАК{1096}. Хотя весной 1854 г. вместе с Воеводским в Ново-Архангельск на корабле РАК «Ситха» прибыли 22 военных матроса, они не могли существенно усилить его гарнизон. Правда, в сентябре того же года сюда было переброшено из Аянского порта около сотни солдат с двумя офицерами из состава сибирского линейного батальона № 14. Необходимость такого шага была продиктована начавшейся Крымской войной (1853-1856) и стремлением руководства РАК и военной администрации Сибири подкрепить российские колонии на Аляске регулярными частями. Но даже присутствие солдат не стало надежной гарантией безопасности Ново-Архангельска от выступления индейцев.

К весне 1855 г. отношения между русскими и тлинкитами опять обострились: индейцы перестали поставлять в крепость дрова и продовольствие, а 10 марта несколько ситкинцев напали на военного матроса, охранявшего дровяной сарай компании, и серьезно ранили его в голову. «Поводом к этому дерзкому поступку, — писал С. В. Воеводский, — было не что иное, как только виденное ими в часовом препятствие к краже компанейских дров, от них же купленных, для перепродажи их Компании вторично, что весьма часто случалось»{1097}.

На другой день главный правитель призвал к себе ситкинских вождей и потребовал, чтобы их сородичи, виновные в нападении на часового, немедленно выехали из индейского селения у Ново-Архангельска и никогда не возвращались в него. В ответ тлинкиты, вооружившись ружьями, стали угрожать русским. Гарнизон крепости был поднят по тревоге и для устрашения индейцев было произведено два холостых пушечных выстрела. Выстрелы, однако, произвели обратный эффект: тлинкиты в ярости бросились к крепостным стенам и начали рубить палисад, часть из них пыталась проникнуть в порт, другие устремились вдоль крепостной стены, намереваясь обойти ее со стороны леса у озера и оттуда ворваться в город. Один из индейцев, выстрелив в упор в приказчика Федора Кузнецова, находившегося на «Колошенской батарее», смертельно ранил его. Это послужило поводом для открытия русскими огня. Индейцы отхлынули от палисада и, засев за пнями и валунами, начали обстрел крепости. Группа индейцев кинулась к так называемой «Колошенской церкви», построенной специально для обращения тлинкитов в православие, и заняла ее{1098}. Церковь стояла неподалеку от стен Ново-Архангельска, и послужила индейцам удобным укрепленным пунктом при обстреле русского гарнизона из окон. Та часть ситкинцев, что намеревалась проникнуть в Ново-Архангельск со стороны леса, была встречена и рассеяна огнем трех полевых орудий русского [333] отряда, высланного навстречу. При этом погибло не только несколько тлинкитских воинов, но и их жены и дети, бежавшие из индейского селения в лес, спасаясь от огня крепостной артиллерии{1099}. После перестрелки, продолжавшейся около двух часов, тлинкиты запросили мира и выдали в качестве заложников восемь человек.

Как в общей оценке этого столкновения, так и в указании потерь с обеих сторон в источниках и литературе существуют значительные расхождения. По данным официального отчета ГП РАК и П.А. Тихменева, русских в этом сражении было убито 2 человека и 19 было ранено; ситкинцы же потеряли до 60 человек убитыми и ранеными{1100}. П. Н. Головин уточняет потери со стороны РАК: из 19 раненых четверо позднее умерли от ран; таким образом, всего погибло 6 русских{1101}. В официальном «Докладе Комитета об устройстве Русских Американских колоний» указывается, что в перестрелке с тлинкитами в 1855 г. погибли 7 служащих РАК, а индейцы потеряли более 100 человек{1102}. Однако согласно донесению С. В. Воеводского, последняя цифра нуждается в корректировке. «Сколько у колош убито, — писал он в Петербург, — мне не известно, они, желая поддержать мнение о себе, скрывают это, но полагать должно, что убито и ранено около 50 человек»{1103}. Точные потери же со стороны русских составили 7 убитых (в том числе один креол) и 15 раненых{1104}.

Это было последнее крупное столкновение с тлинкитами. Правда, некоторые современные авторы стремятся приуменьшить значение этого конфликта. Они пишут: «... к счастью, больших жертв не было»{1105}. Однако даже по параметрам, принятым в современной политологии и военной науке, гибель более 25 человек уже позволяет говорить о настоящем военном конфликте{1106}. В результате же столкновения [334] с тлинкитами в 1855 г. эта цифра была превышена не менее чем в полтора-два раза; общее число убитых и раненых с двух сторон, по-видимому, превысило сотню человек.

По мнению ревизора деятельности РАК С. А. Костливцева, в 1855 г. Ново-Архангельску угрожала серьезная опасность, и тлинкиты захватили бы порт, если бы против них не был своевременно послан отряд с тремя полевыми орудиями и не начались переговоры о мире{1107}. Близкую точку зрения высказывал и П. Н. Головин, отмечавший, что преимущества были явно на стороне нападавших индейцев, так как именно русские первыми начали переговоры о мире, и хотя тлинкиты согласились на предложенные условия, «однакож очень хорошо поняли, что перевес остался за ними и до сих пор хвалятся этим»{1108}. Об этом же писали и некоторые последующие исследователи{1109}.

Диаметрально противоположную оценку исхода столкновения дал П.А. Тихменев, считавший, что нападение закончилось «полным поражением дикарей»{1110}. Аналогичное сообщение содержится и в официальных документах РАК, например, докладе Главного правления компании Александру II: «Распорядительность и присутствие духа, как флотских, так и находящихся там команд Сибирских Линейных батальонов, по двухчасовой перестрелке остановили дальнейшие намерения Колош, которые, будучи вытеснены из всех мест и поражаемы в Церкви, просили о прекращении огня, что и было исполнено. Колоши, по своему обыкновению, скрывают число своей потери, но оные по достоверным сведениям простираются убитыми до 50, а по верным признакам до 80 человек. По заключению с ними обычного, после подобных случаев, соглашения, они выдали в знак своего повиновения 8 аманатов. Повреждения же, произведенные ими в Церкви, немедленно исправлены»{1111}. Однако наиболее достоверный источник — донесение С. В. Воеводского — куда менее категорично. При анализе этого документа можно прийти к выводу, что в сражении не было ни победителей, ни побежденных, хотя некоторое преимущество осталось все-таки за русскими, которые понесли и существенно меньшие потери.

Ряд авторов считает, что слухи о шедшей в то время Крымской войне, возможно, спровоцировали тлинкитов на открытое столкновение [335] с русскими в 1855 г. {1112} Однако это не так. Даже директора РАК, которые не упустили бы случая приписать все проискам англичан, вынуждены были в своем донесении Александру II отметить: «Рассматривая причины вышеизложенного со стороны дикарей покушения, Главное Правление убеждается, что оные не имеют никакой связи с настоящими политическими обстоятельствами (т. е. Крымской войной. — А.Г.) и тут нельзя подозревать никакого иностранного внушения, но причины эти заключаются в постепенно возраставшем своеволии дикарей, от слишком кроткого и снисходительного с ними обращения, которое они вероятно объясняли себе нашей слабостью в силах и положили возможным воспользоваться чрез то легким грабежом и добычею»{1113}. Об этом же достаточно прямо было сказано и в опубликованном официальном отчете ГП РАК{1114}.

Когда о подробностях «бунта» было доложено императору, он приказал объявить свое «высочайшее благоволение» главному правителю колоний «за принятие скорых и деятельных мер к прекращению возникших беспорядков». Кроме того, царь «всемилостивейше» повелел наградить наиболее отличившихся в этом деле людей. Знак отличия военного ордена («солдатский» Георгиевский крест) получил тяжело раненый в бою матрос Михаил Васильев; еще двое военных моряков — Иван Иванов и Григорий Ларионов, а также солдат Роман Чебукин и служащий РАК Александр Нюланд — были награждены серебряными медалями с надписью «За храбрость». Раненный в сражении с тлинкитами офицер — прапорщик Алексей Баранов — удостоился ордена Св. Анны 4-й степени. Это был единственный пример назначения военных наград в колониях. Кроме того, ГП РАК со своей стороны распорядилось раздать участникам столкновения с индейцами «приличные денежные награды», а двум семьям павших в бою служащих компании — небольшие пенсии{1115}.

По мнению С. В. Воеводского, столкновение с тлинкитами возымело определенный положительный эффект. «Вынужденное необходимостию дело с ними в 1855 г., — писал он в своем отчете, — имело хорошее на них влияние и влияние это значительно усилено распоряжением Главного правления о командировании в колонии военного гарнизона». И хотя с того времени «никаких особенных дерзостей со стороны индейцев не испытано», тем не менее Воеводский считал, что только содержание постоянного военного отряда [336] в Ново-Архангельске способно оградить русских от «могущих возникать со стороны этих дикарей непозволительных поступков»{1116}.

Анализируя это столкновение с индейцами, Воеводский высказывал тревогу за судьбу Ново-Архангельска. Он писал в Главное правление РАК, что нападение произошло, когда в крепости и порту находилось до 160 военных моряков и солдат, а всего было поставлено под ружье до 400 человек. Тем не менее, ситкинцы, которых в то время было около 800, т. е. лишь в два раза больше, решились напасть на крепость, снабженную артиллерией. Воеводский опасался, что во время летней навигации, когда порт опустеет, положение города может стать небезопасным{1117}.

Хотя после неудачного штурма русской крепости в марте 1855 г. ситкинцы не решались на новое открытое военное выступление, тем не менее, в том же году произошел еще один инцидент, повлекший человеческие жертвы. В августе двое русских — учащихся Новоархангельской семинарии и жена служившего в РАК унтер-офицера вместе с четырехлетним креолом-воспитанником, наняв двух ситкинцев-гребцов, отправились на индейском каноэ из Ново-Архангельска в Озерский редут. В пути они были настигнуты семью боевыми каноэ стикинцев, рыскавших в окрестностях Ново-Архангельска, и почти все погибли от ружейного огня. Лишь один из тяжелораненых семинаристов попал в плен. Стикинцы, опознав в нем русского, отвезли его на Горячие Ключи, откуда он с огромным трудом смог добраться до Озерского редута. Переправленный оттуда в больницу Ново-Архангельска, раненый через некоторое время полностью выздоровел. Наказывать ситкинцев Воеводский не решился: он мотивировал это жалобами, которые могли возникнуть со стороны компании Гудзонова залива, ведь стикинцы проживали на арендованной англичанами территории Русской Америки{1118}. Кроме того, у него под боком находились только что «замиренные» ситкинцы, а вступать в новый конфликт с тлинкитами в условиях Крымской войны и отсутствия подкрепления из метрополии он считал, очевидно, нецелесообразным.

Со своей стороны, Главное правление РАК просило генерал-губернатора Восточной Сибири при первой возможности прислать в колонии подкрепление для усиления защиты Ново-Архангельска от возможных нападений индейцев{1119}. Эта просьба была удовлетворена, [337] и в 1857 г. в Ново-Архангельск была переброшена еще сотня рядовых сибирского батальона № 14 во главе с четырьмя офицерами. Несомненно, это существенно изменило соотношение сил в пользу русских и вынудило ситкинцев отказаться от каких-либо враждебных действий против них. В июне 1859 г. С. Воеводского на посту главного правителя колоний сменил капитан 1-го ранга И.В. Фуругельм. Он начал проводить политику сближения с тлинкитами, которую с успехом осуществлял в свое время А.К. Этолин: расширились закупки у них продовольствия и пушнины, русский пароход из Ново-Архангельска стал вновь ходить к индейским селениям в проливы арх. Александра для торговли. Такая политика в сочетании со всегдашней готовностью к активной обороне способствовала сохранению мирных отношений с индейцами тлинкитами и кайгани до самого конца существования русских колоний в Америке.

3. Русская Америка и Крымская война (1853-1856)

Начало Крымской войны ставило русские колонии в Северной Америке в чрезвычайно трудное положение. Напомним, что в результате серьезных дипломатических просчетов царского правительства Россия оказалась перед лицом единого фронта крупнейших европейских держав и Турции. Занятие русскими войсками территории Дунайских княжеств привело к объявлению султаном Абдул-Меджидом 4(16) октября 1853 г. войны России. 18(30) ноября 1853 г. в битве при Синопе адмирал П. С. Нахимов разгромил турецкий флот. «Синопский гром», по выражению Е. В. Тарле, прокатился по всей Европе. «С этого момента война с западными державами становится почти несомненной» и даже «абсолютно неизбежной»{1120}. Традиционные союзники России — Австрия и Пруссия — не оказали Николаю I никакой поддержки, причем последняя даже заняла откровенно враждебную позицию. В этих условиях возрастало значение позиции США, отношения с которыми продолжали оставаться вполне благожелательными.

Новый американский посланник в С.-Петербурге Т. Сеймур был встречен Николаем I самым радушным образом. Уже во время первой встречи с этим дипломатом в марте 1854 г. царь выразил надежду на то, что симпатии Соединенных Штатов будут на стороне России и что торговля между обеими странами будет продолжаться{1121}. Показательно [338] также, что в апреле 1854 г. государственный секретарь У. А. Марси предложил российскому поверенному в делах в Вашингтоне Э. А. Стеклю заключить морскую конвенцию в духе принципов знаменитой русской декларации о вооруженном нейтралитете 1780 г. Соглашение предусматривало: 1) флаг покрывает товар (т. е. груз, принадлежащий гражданам воюющей стороны, не подлежит захвату, если он находится на нейтральном судне) и 2) нейтральная собственность на борту корабля воюющей стороны освобождается от конфискации (разумеется, исключая военную контрабанду). Инструктируя Сеймура, Марси отмечал, что конвенция с Россией получит достаточную поддержку других государств, и эти положения станут постоянными принципами международного права{1122}.

Как только в Петербурге узнали о предложении Марси, Стеклю немедленно были даны полномочия «постановить в формальном акте те начала морского права нейтральных», которые Россия всегда признавала «необходимым условием» для свободного мореплавания и торговли{1123}. Соответственно 26 мая (17 июня) 1854 г. министр иностранных дел К. В. Нессельроде переслал Стеклю проект морской конвенции, «который мог бы служить основой Ваших переговоров»{1124}. Всего несколько дней потребовалось Стеклю и Марси, чтобы 10(22) июля 1854 г. подписать официальную конвенцию о морском нейтралитете{1125}. Как в России, так и в США морская конвенция была встречена с большим удовлетворением. «Все газеты без различия партийной принадлежности, — свидетельствовал Стекль, — говорят о выгодах, которые должны последовать за этим соглашением»{1126}.

Надо сказать, что после начала Крымской войны отношения с Соединенными Штатами приобрели для России и особенно для ее далеких американских владений, Дальнего Востока и Камчатки особое значение. Но об этом речь еще впереди, а в первую очередь РАК надо было как-то урегулировать отношения с ближайшим соседом — Компанией Гудзонова залива. [339]

Ссылаясь на посещение Ново-Архангельска британским фрегатом в августе 1853 г., а также газетные статьи, Главное правление РАК справедливо отмечало, что англичане уже обратили внимание на русские владения в Северной Америке и хорошо осведомлены об их положении и реальных силах{1127}. Опасаясь нападения британского флота на Ново-Архангельск, Главное правление РАК решило незамедлительно вступить в переговоры с КГЗ.

Предварительно председатель правления РАК В. Г. Политковский переговорил по этому поводу с управляющим МИД России Л. Г. Сенявиным и министром финансов статс-секретарем П. Ф. Броком. Заручившись их поддержкой, руководство РАК обратилось в январе 1854 г. к правительству с официальным представлением. Поскольку можно «опасаться неприязненных действий против колоний лишь от Англии без всякого участия со стороны американцев, оказывающих компании всегда дружелюбное расположение», Главное правление признало необходимым «обратить преимущественное внимание на отклонение тех опасений, которые могут угрожать колониям при разрыве с Англией», и просило дозволения «войти в прямое сношение с дирекцией английской Гудзонбайской компании... и предложить ей исходатайствовать от своего правительства признания нейтральности владений и судов обеих компаний на северо-западном берегу Америки» {1128}.

Основываясь на переговорах, которые в свое время велись с британскими агентами при передаче «в аренду полосы наших владений», Главное правление выражало надежду, что «Гудзонбайская компания употребит должное старание для приобретения означенного нейтрального права, тем более, что она находится там в слабейшем противу нас положении, и потому, когда обе компании взаимным соглашением достигнут предположенной им цели, то предоставит каждой испросить на утверждение сих соглашений разрешение своего правительства»{1129}.

Одновременно руководство РАК предполагало «имеющиеся в Ново-Архангельске средства обороны расположить так, чтобы порт был обезопасен от неприятельских покушений со стороны, по крайней мере, мелких неприятельских судов», а также направить в Русскую Америку весной 1854 г. «винтовой пароход и большое парусное судно, принадлежащие компании, но под гамбургским флагом», с тем чтобы во время войны они могли беспрепятственно плавать в Чили и Сан-Франциско{1130}. [340]

Министр иностранных дел К. В. Нессельроде доложил об обращении РАК Николаю I, и император дал на просьбу компании «всемилостивейшее соизволение»{1131}. 2(14) февраля 1854 г. Главное правление обратилось с соответствующим письмом к директорам КГЗ. Напоминая о том, что во время пребывания в Ново-Архангельске один из руководителей последней — сэр Джордж Симпсон — высказался за нейтрализацию владений обеих компаний в случае войны, Главное правление предлагало заключить соответствующее соглашение{1132}.

Месяц спустя правитель КГЗ сообщил в С.-Петербург о своем согласии на взаимную нейтрализацию владений и судов{1133}. Что касается британского правительства, то 22 марта 1854 г. оно одобрило заключение соглашения между Компанией Гудзонова залива и РАК при условии, что оно будет касаться только территориальных владений и его действие не будет распространяться на открытое море. Форейн оффис оговаривал, что «все русские суда и товары на них... могут подлежать захвату кораблями ее в-ва и что берега и порты русских владений могут быть подвергнуты морской блокаде»{1134}.

Соответственно русское правительство согласилось соблюдать нейтралитет территориальных владений КГЗ в Америке и обязывалось не нападать на них на всем протяжении войны. Вместе с тем оно равным образом оставляло за своими кораблями «право на захват судов упомянутой компании, которые будут встречены в открытом море, и конфискацию их грузов, а также на установление блокады ее берегов и портов»{1135}.

16(28) апреля 1854 г. руководство РАК известило главного правителя Русской Америки C. B. Воеводского и вице-консула в Сан-Франциско П. С. Костромитинова о заключении соглашения с Компанией Гудзонова залива. Главное правление пересылало также копии писем Сенявина и Аддингтона о том, что русское и английское правительства «на время существующего разрыва признали нейтральность владений обеих компаний, а потому имущество компании на берегу может считаться безопасным»{1136}. [341]

Договор, заключенный РАК с КГЗ весной 1854 г., соблюдался в течение всей войны. Союзный англо-французский флот совершил нападение на Петропавловск-Камчатский и отдельные районы азиатского побережья России, но русские владения в Америке не тронул. Соглашение с КГЗ, однако, не обезопасило суда компании, находившиеся в то время в открытом море. Они могли стать легкой добычей военных эскадр союзников. Особая опасность нависла над кругосветным кораблем РАК «Цесаревич», отправившимся в декабре 1853 г. с ценным грузом пушнины из Ново-Архангельска в Кронштадт (вокруг мыса Доброй Надежды). По пути корабль зашел в Шанхай, где обменял часть аляскинских мехов на китайский чай. Уже в Атлантическом океане капитан судна, опытный датский шкипер Иорьян, зайдя на о-в Св. Елены, узнал о начале военных действий между Россией и англо-франко-турецкой коалицией. Опасаясь английских крейсеров, он вначале хотел немедленно следовать в нейтральную Испанию и укрыться в ее портах, но затем у него созрел более рискованный план, сулящий в случае успеха избежание финансовых потерь для РАК.

В порту через членов экипажа одного немецкого судна из Гамбурга Иорьян распространил слух, что его корабль с богатым грузом попробует пройти на Балтику через пролив Ла-Манш. Англичане, получив соответствующую информацию от своих агентов, отрядили четыре военных корабля для патрулирования в проливе, стремясь перехватить русское судно. Тем временем «Цесаревич» шел совсем другим маршрутом: он обогнул Британские острова с севера, благополучно пересек Северное море и успел укрыться в Гамбурге буквально под носом у английского крейсера, гордо подняв на гафеле флаг Российско-американской компании. «Столь смелый и решительный подвиг шкипера Иорьяна, — говорилось в отчете ГП РАК, — возбудил общее одобрение и сочувствие жителей Гамбурга, со стороны же Компании принят был с особенной благодарностью». По ходатайству Главного правления царь наградил шкипера орденом Св. Анны 3-й степени, а штурман «Цесаревича» Офтердингер получил золотую медаль с надписью «За усердие» на ленте того же ордена{1137}.

Куда меньше повезло в навигацию 1854 г. другому кораблю РАК — «Ситхе». Он был захвачен в ночь с 26 на 27 августа эскадрой союзников прямо у входа в Авачинскую губу, где располагался Петропавловск. Корабль был послан сюда из Аяна, куда он перед тем доставил груз колониальной пушнины. Плененная команда «Ситхи» была перевезена на английский 50-пушечный фрегат «Президент», а пассажиры помещены на французский 30-пушечный фрегат «Эвридика». Корабль РАК вместе с находившимся на нем грузом был [342] признан законным военным призом, приведен во Францию и там продан{1138}. Это была первая потеря РАК в Крымской войне. Ущерб от утраты судна и находившегося на нем груза составил 91 529 руб. {1139}

«Цесаревич» и «Ситха» были далеко не единственными судами РАК, находившимися в открытом море, несмотря на начавшуюся войну. Например, бриг «Шелихов» все лето 1854 г. курсировал между Ново-Архангельском и Кадьякским отделом вплоть до сентября. Там же плавала и шхуна «Тунгус». Как и в мирное время, совершали свои рейсы также и другие суда колониальной флотилии. Особенно рискованными были переходы через океан брига «Великий князь Константин» и кораблей «Камчатка» и «Николай I», вышедших из Петропавловска и Аяна, — ведь у азиатского или аляскинского побережья они могли стать легкой жертвой более быстроходных крейсеров англичан или французов. Впрочем, это едва не произошло с кораблем «Камчатка» под командованием шкипера А.В. Риделя. Он прибыл из Петропавловска в Ново-Архангельск 2 октября 1854 г., а уже 20 числа того же месяца был отправлен с грузом леса в Калифорнию. Ему удалось благополучно достичь зал. Сан-Франциско в ночь на 1 ноября, чудом избежав захвата английским фрегатом, подстерегавшим русские торговые суда у входа в залив{1140}.

Спустя два месяца сюда же добрался и «Николай I» под начальством шкипера М. Ф. Клинковстрема. После того, как 22 сентября 1854 г. он доставил из Аяна в Ново-Архангельск сотню солдат сибирского линейного батальона № 14 для усиления обороны города, главный правитель отправил его с грузом колониальных товаров в Сан-Франциско. Прибыв сюда 1 января 1855 г., «Николай I» бросил якорь рядом с «Камчаткой». Оба судна вынуждены были надолго задержаться здесь из-за возросшей опасности со стороны английских крейсеров{1141}.

Удача сопутствовала и барку «Князь Меншиков» под командованием лейтенанта И.В. Фуругельма. Это судно было по распоряжению правительства откомандировано к эскадре графа Путятина, направленной на Дальний Восток для установления дипломатических отношений с Японией еще накануне войны с Англией и Францией на Тихом океане. Со своей стороны руководство РАК само рассчитывало начать торговлю с Японией, для чего на барк были погружены товары для начала товарообмена. В течение года корабль находился при эскадре Путятина и часто посылался в Шанхай для закупки продовольствия и сбора политических сведений. 11 октября 1854 г. «Князь Меншиков» возвратился в Ново-Архангельск. Поскольку установить торговые отношения с японцами не удалось из-за [343] противодействия их властей, товары, посланные РАК в Японию, были возвращены в столицу российских колоний{1142}.

Надо отметить, что Российско-американской компании в 1854 г. благоприятствовало то обстоятельство, что союзники сосредоточили свое внимание на захвате главной военной базы российского тихоокеанского флота — Петропавловска-на-Камчатке, а после понесенного там поражения и наступления осенних штормов были вынуждены вообще отказаться от активных боевых действий в акватории северной части Тихого океана.

И все же судьба «Ситхи» и активизация военного флота союзников в 1855 г. заставили колониальное начальство и командиров судов РАК впредь воздерживаться от опасных вояжей. «В 1855 г. по случаю войны большая часть компанейских судов оставалась в бездействии», — сообщалось в официальном отчете РАК. Лишь бриг «Шелихов» под командованием Ивана Кашеварова и маленькая шхуна «Тунгус» под начальством штурмана Владимира Курицына продолжали ходить из Ново-Архангельска в ближайшие отделы колоний. К счастью, все их плавания завершились благополучно — эти небольшие суда не были перехвачены военными кораблями союзников{1143}.

Весной 1855 г. Петропавловский порт был эвакуирован по причине недостаточных средств к обороне. Русское военно-морское командование не сомневалось, что союзники постараются отомстить за поражение десанта в предыдущем году и вновь пошлют к Петропавловску боевую эскадру. Поэтому было решено перевести морских моряков и значительную часть гражданского населения в приамурские поселения. С другой стороны, по распоряжению военного начальства, служащие РАК и имущество компании были погружены на судно Русско-финляндской китобойной компании «Турку» и отправлены 1 апреля 1855 г. в колонии. Избежав по пути встречи с вражескими крейсерами, «Турку» через три недели пришел в Павловскую Гавань на Кадьяке. Простояв туг пару месяцев, корабль отправился в Ново-Архангельск, куда прибыл 10 июля{1144}.

Эвакуация служащих и имущества компании с Камчатки прошла весьма вовремя. После сокрушительного разгрома союзного десанта у Петропавловска-Камчатского в августе 1854 г. англо-французский флот жаждал реванша. Вновь придя к берегам Камчатки на следующий год, они захватили и сожгли на рейде Петропавловска китобойное судно «Аян», принадлежавшее Русско-финляндской китобойной компании. В поисках русских военных кораблей эскадра союзников рыскала по всему северу Тихого океана и в конце [344] июня 1855 г. прибыла к берегам Ситхи. 2 июля на внешнем рейде Ново-Архангельска появился английский паровой фрегат «Бриск» с российским вице-адмиральским флагом, поднятым для маскировки на фок-мачте. Таким нехитрым приемом англичане пытались усыпить бдительность моряков на русских военных судах, окажись те в гавани Ново-Архангельска. Навстречу британскому фрегату отправился в шлюпке секретарь главного правителя колоний и после переговоров с командующими союзной эскадрой — английским адмиралом Брюсом и французским Фуришоном — сумел убедить их в отсутствии в порту Ново-Архангельска русских военных кораблей. Незваные гости вели себя вполне корректно и, вручив посланнику несколько номеров английских газет с последними новостями о ходе войны, отбыли обратно в море{1145}.

Хотя в составе эскадры союзников, подходивших к Ново-Архангельску, было три французских фрегата, а французские представители не участвовали в заключении с РАК соглашения о нейтралитете колоний, тем не менее, следуя примеру своих британских союзников, они не предприняли никаких враждебных действий в отношении Русской Америки.

Несмотря на войну и объявленную союзниками блокаду русские колонии почти не испытывали в то время недостатка в продовольствии и товарах. Их снабжение осуществлялось посредством купленных в США судов под американским флагом — барка «Нахимов» и винтового парохода «Александр II». Формально они принадлежали гражданам США, а их капитаны и часть команды составляли американцы. Пароход совершал рейсы по разным делам колоний и даже ходил в Аян для доставки туда накопившихся мехов РАК. Правда, с американской командой было немало хлопот: свободолюбивые янки не хотели считаться с различными ограничениями и предписаниями компании{1146}.

Аналогичным образом на судах нейтральных стран производился и вывоз мехов из колоний. Еще в самом начале войны русским удалось переправить всю скопившуюся ранее пушнину из Ново-Архангельска в Аян на бриге «Охотск» и корабле «Ситха» в 1854 г., а частично и на борту брига «Цесаревич». Но с 1855 г. транспортировку пушнины на судах компании пришлось прекратить из-за опасности со стороны вражеских крейсеров (судьба попавшего в руки противника корабля РАК «Ситха» была слишком красноречива). Часть аляскинских мехов была доставлена в Нью-Йорк и там выгодно продана. [345]

Успешно шла в годы Крымской компании и коммерческая деятельность РАК в Китае, а с 1855 г. возобновилась и торговля чаем в Кяхте. Главное правление РАК с удовлетворением отмечало: «Таким образом, меховая и чайная торговля, составляющая главнейший предмет оборотов Компании, производилась беспрепятственно и во время войны, с изменением только своего обычного пути»{1147}.

Однако было бы заблуждением полагать, что в ходе войны ситуация всегда благоприятствовала Российско-американской компании. Так, в июне 1855 г. ее бриг «Охотск» с грузом на 17 тыс. руб. сер. под командой шкипера Акселя Юзелиуса был отправлен из Аяна к устью Амура, где располагались недавно основанные там русские поселения. Однако 16 июля бриг был перехвачен в амурском лимане британским военным пароходом, который выслал для захвата брига пять шлюпок с вооруженными матросами. Силы были слишком неравны (на бриге было всего 15 человек команды), и капитан «Охотска», не имея возможности ни защищаться, ни скрыться от приближающегося противника, решил затопить судно, чтобы оно не досталось врагу. Команда пересела в шлюпки, а сам бриг был подожжен и взорвался от находившегося на борту пороха, после чего быстро затонул{1148}.

Экипаж «Охотска» пытался спастись на берегу от преследования шлюпок с вражеского парохода. Во время погони, под непрерывным ружейным огнем русские потеряли тяжелый баркас, застрявший на отмели, а также четырехвесельную шлюпку под командой штурмана Мансфельда. В плен к союзникам попали штурман, приказчик РАК, два пассажира брига и 10 матросов. Остальным во главе с капитаном удалось благополучно скрыться на побережье. За самоотверженность и хладнокровие во время столкновения с англичанами Юзелиус был награжден царем в 1855 г. золотой медалью с надписью «За храбрость» на георгиевской ленте{1149}.

В конце июня 1855 г. английская эскадра, состоявшая из парохода-фрегата «Барракуда» и двух парусных фрегатов («Пиик» и «Эмфидрейд») нагрянула в гавань Аяна. Порт был пуст: служащие РАК и почти все имущество компании были заблаговременно эвакуированы в глубь страны. Британский десант удовлетворился тем, что взорвал машину и корпус еще недостроенного железного парохода РАК. 5 июля вражеские корабли покинули Аян, не причинив поселению существенного вреда. Стоит отметить, что капитаны нескольких американских китобойных судов, находившихся в то время в порту Аяна, своим посредничеством и участием весьма содействовали безвредному поведению десанта британских моряков. Позднее [346] ГП РАК просило российский МИД через посредничество правительства США объявить этим американским капитанам благодарность{1150}.

Не обошли своим вниманием военные корабли союзников и торгово-промысловую факторию РАК на о-ве Уруп на Курильских о-вах. 2 сентября 1855 г. английский фрегат «Пиик» и французский «Сибилл» обстреляли это маленькое поселение из корабельных орудий. Впрочем, артиллерийский огонь не принес никакого вреда, так как ядра пролетали выше строений. После этого с фрегатов был высажен десант из морских пехотинцев и моряков, которые без труда захватили селение компании. Здесь находились только несколько алеутов, часть которых бежала в горы, испугавшись артиллерийского огня, а другие укрылись в своих полуземлянках. В это время русский управляющий на Урупе находился на северной стороне острова вместе с писарем, якутом и 12 алеутами. Услышав пушечную стрельбу, они поспешили к фактории, но были захвачены в плен вражеским десантом. Трое суток шлюпки с английскими и французскими матросами осматривали берега Урупа, стремясь обнаружить русских. На четвертый день, забрав всю имевшуюся в поселении пушнину, бумаги и вещи управляющего, английские и французские моряки сожгли селение, а троих служащих РАК увезли на фрегатах в качестве пленных{1151}.

Сведения о набеге союзников на Уруп достигли Ново-Архангельска только осенью 1856 г., и потому к восстановлению там поселения Воеводский смог приступить только летом 1857 г., послав туда корабль с новым управляющим и группой атхинских алеутов для подкрепления промысловой партии. На этом же судне для построек были посланы бревна, доски и разобранный деревянный склад. Поселение там было восстановлено, а весной 1859 г. еще один корабль доставил на Уруп аналогичный груз{1152}.

Общие убытки РАК во время войны составили 132 820 руб. 20 коп. — сумма в масштабах деятельности компании не очень значительная и вполне сопоставимая с ее отчислениями в запасной (страховой) капитал за 10-летний срок{1153}. И уж тем более невелика была эта сумма в сравнении с теми потерями, какие могли бы иметь место в случае непосредственного втягивания российских колоний в военные действия против сил союзников на Тихом океане. С другой стороны, во время войны все залежалые товары, хранившиеся [347] на складах Ново-Архангельска, были раскуплены, а доходы РАК возросли почти на 50% (с 670 474 руб. сер. в 1853 г. до 972 118 руб. сер. в 1856 г.).

4. Расширение деловых контактов с Соединенными Штатами на Тихоокеанском Севере

К середине XIX в. общая обстановка на Северо-Западе Американского континента существенно изменилась в пользу Соединенных Штатов и стала весьма благоприятной для расширения деловых контактов между Русской Америкой и американскими гражданами. Напомним, что в 1846 г. территория к югу от 49-й параллели отошла к США, и КГЗ лишилась наиболее ценных для сельскохозяйственного производства земель. В результате победоносной войны с Мексикой американцы присоединили Калифорнию, где в 1848 г. было открыто золото и куда сразу же устремились тысячи новых переселенцев. Воспользовавшись резким увеличением спроса среди них на товары первой необходимости, М. Д. Тебеньков направил в 1848 г. в Сан-Франциско залежавшиеся в колониальных магазинах РАК изделия и припасы, которые были немедленно раскуплены{1154}.

С другой стороны, при возобновлении в 1849 г. контракта РАК с Компанией Гудзонова залива пришлось отказаться от обязательств доставить в Русскую Америку продовольствие и промышленные товары{1155}. В результате РАК должна была в начале 50-х гг. закупить в США и в Европе несколько крупных судов («Император Николай I», «Цесаревич», «Ситха», «Камчатка»), на которых в Ново-Архангельск были доставлены необходимые припасы{1156}.

С начала 1850-х годов важнейшим товаром, поставлявшимся из Русской Америки в Сан-Франциско, стал лед, который в жаркой Калифорнии оказался весьма дефицитным. Достаточно сказать, что первая партия льда, доставленная морским путем из Бостона в Калифорнию через мыс Горн, продавалась в Сан-Франциско по 20-40 центов «за английский фунт, а иногда и дороже»{1157}. В Русской [348] Америке этот «дефицитный» товар имелся практически в неограниченном количестве, и для доставки его в Калифорнию не надо было плавать вокруг мыса Горн. Уже в 1851 г. группа предприимчивых калифорнийцев заключила первый контракт с главным правителем Русской Америки Н. Я. Розенбергом о покупке 250 т льда по 75 долл. за тонну{1158}. В начале следующего года на о-в Ситху прибыло американское судно «Бакчус» (капитан Джеймс Сэвидж), на котором в Сан-Франциско было доставлено 250 т льда за 18 750 долл. {1159}

Рассчитывая на получение значительной прибыли от торговли льдом, виднейшие представители деловых кругов Сан-Франциско (Ч. Бренгам, Л. Херман, А. Гей, С. Хенсли и др.) образовали осенью 1852 г. Американо-русскую торговую компанию (АРТК), президентом которой стал Биверли Сандерс. По замечанию американского историка Г. Кушнера, список акционеров компании выглядел как «путеводитель» по высшему обществу Сан-Франциско. Б. Сандерс, женатый на племяннице Д. Уэбстера, основал в 1852 г. вместе с мэром Сан-Франциско Ч. Бренгамом крупный городской банк; С. Хенсли считался одним из богатейших людей в Калифорнии, А. Гей был прокурором города и т. д. {1160}

9(21) октября 1852 г. калифорнийским предпринимателям удалось заключить более крупное и выгодное трехлетнее соглашение на покупку ежегодно по крайней мере 1200 т льда по 35 долл. за тонну. Американская сторона обязалась доставлять лед в Сан-Франциско на своих собственных судах, «с тем чтобы Российско-американская компания заготовляла во владениях своих столько льда, сколько потребуется» и не продавала бы его «никому другому». За последующие 800 т надо было платить по 25 долл., а затем уже по 20 долл. за тонну. «Условия эти, — писал П. С. Костромитинов, — были чрезвычайно выгодны» для РАК, так как она, «не затрачивая капитала и не рискуя ничем, получала круглым числом по 25 долл. за тонну льда, которая обходилась ей по приблизительной смете не [349] более 2,50 долл.». Не должны были быть в убытке и американцы, ибо в Сан-Франциско лед продавался по 10-25 ц. за фунт. По данным, приводимым тем же П. С. Костромитиновым, на протяжении 1852-1853 гг. из Ситхи было вывезено 1133 т льда, а в 1854 г. — еще 2869 т, в результате чего РАК получила 89 тыс. долл. {1161}

Новой компании пришлось, однако, столкнуться с конкуренцией других поставщиков льда в Калифорнию и, в частности, с необходимостью уничтожить соперничество предпринимателей из Бостона. Для этого Б. Сандерс добился от РАК в июне 1853 г. снижения цены за первые 1200 т льда до 25 долл. за тонну и начал продавать лед по 5 ц. за фунт{1162}. Кроме того, рассчитывая на выгоды от установления деловых связей с Россией, предприимчивый американец решил отправиться в С.-Петербург для прямых переговоров с директорами РАК. Побывав предварительно в Вашингтоне, где встречался с президентом Ф. Пирсом и российским посланником А.А. Бодиско, Сандерс отплыл в Европу 21 января 1854 г. и примерно через два месяца прибыл в русскую столицу. Находясь там, Сандерс установил деловые связи не только с Главным правлением РАК, но и с высшими руководителями Российской империи, включая К. В. Нессельроде и вел. кн. Константина{1163}.

Предприимчивый делец из Сан-Франциско нарисовал перед директорами РАК и царскими сановниками заманчивую картину русско-американского сотрудничества по всему бассейну Тихого океана и предложил в этой связи заключение долгосрочного соглашения (на 20 лет!) о торговле не только льдом, но также углем, рыбой и лесом. Главное правление, естественно, запросило на это санкцию правительства.

15(27) мая 1854 г. министр иностранных дел К. В. Нессельроде и министр финансов П. Ф. Брок представили царю совместный доклад, в котором отмечалось, что «в особенности по нынешним политическим обстоятельствам оказывается весьма желательным соединить сколь можно ближе взаимные интересы американских граждан и наших колоний как для усиления нашей торговли вообще, так и для поставления сим колониям в потребных случаях покровительства со стороны Американских Штатов». Хотя привилегии РАК истекали к началу 1862 г., оба министра считали, что «обстоятельство сие едва ли может послужить препятствием к заключению компанией на 20 лет предполагаемого контракта... ибо, по всей вероятности, правительство сочтет более полезным продолжить нынешние права и преимущества Российско-американской компании [350] с могущими потребоваться в них по опыту изменениями или дополнениями, нежели принять колонии в непосредственное свое заведование». Соглашаясь на предоставление РАК на 20 лет исключительного права «на торговлю льдом из всех русских владений на северо-западном берегу Америки, северо-восточном берегу Азии и островов Тихого океана», министры исключили из этого европейскую часть России, порты Балтийского и Белого морей и т. д. Нессельроде и Брок специально оговаривали, что «означенный контракт» должен быть составлен «с надлежащей осмотрительностью и определительностью» для предупреждения каких-либо недоразумений и споров в будущем{1164}.

Резолюция Николая I «исполнить» позволила Главному правлению РАК быстро прийти к соглашению с Сандерсом, и 1(13) июня 1854 г. контракт был официально подписан. В соответствии с ним, стороны обязались «добывать и вывозить» из владений РАК «лед, каменный уголь, лесные изделия и рыбу» в Сан-Франциско и «другие города и места» Тихоокеанского побережья «для продажи или промена на общий и одинаковый риск и для общей и одинаковой пользы» (ст. 2). Соглашение предусматривало, что «никакой другой компании, товариществу, частному лицу или лицам не будет дозволено под каким-либо предлогом добывать, покупать или вывозить» из владений РАК «вышеозначенных произведений, как-то: льду, каменного угля, лесных изделий и рыбы без письменного согласия» АРТК. Исключение делалось лишь для изделий, употребляемых для нужд самой РАК или российского правительства (ст. 3). Условия контракта вступали в силу 9(21) октября 1855 г. и должны были действовать до 9(21) октября 1875 г. (ст. 12){1165}.

В целом условия соглашения оказались для Сандерса весьма благоприятными. Американо-русская торговая компания получала исключительное право на вывоз из русских владений в Северной Америке не только льда, но также угля, леса и рыбы. С другой стороны, АРТК становилась главным поставщиком продовольствия и других товаров первой необходимости для жителей Русской Америки, [351] что в условиях начавшейся войны с Англией и Францией приобретало особое значение. «Таким образом, — указывалось в отчете МИД за 1854 г., — упрочено предприятие, которое, способствуя сближению с американцами, положит, по мнению начальства наших колоний, твердое основание благосостоянию их самих и туземного населения»{1166}.

Находясь в С.-Петербурге, Б. Сандерс не скупился на обещания оказать содействие России в самых различных областях, начиная от поставки оружия и кончая проектами организации железнодорожного строительства (линии С.-Петербург — Варшава и Москва — Одесса). Предприимчивому американцу удалось, по всей видимости, завоевать расположение вел. кн. Константина, который, по отзыву Сандерса, стремился установить «самые близкие отношения с Америкой». В свою очередь, в письме к великому князю от 15(27) июля 1854 г. американский предприниматель указывал, что обе страны «должны стать добрыми друзьями и союзниками». Нет ничего, что могло бы помешать развитию дружественных отношений, поскольку «обе нации могут следовать выполнению своих соответствующих судеб, не испытывая малейшей ревности к процветанию и величию друг друга»{1167}.

Сходных взглядов придерживались в то время и руководители царского правительства. «Что касается России, — указывалось в отчете МИД за 1854 г., — то из всех наций ей менее всего следует опасаться возрастающего преобладания (preponderance croissante) Соединенных Штатов. До тех пор пока их интересы не будут сталкиваться, ничто не помешает сохранению хороших отношений между двумя странами. Симпатии, проявленные при нынешних затруднениях правительством, конгрессом и народом, позволяют нам с оптимизмом смотреть в будущее»{1168}.

Хотя президент АРТК явно переоценил свои возможности (особенно финансовые), он содействовал развитию русско-американских связей на Тихоокеанском Севере в самые трудные для России [352] годы Крымской войны. Вернувшись осенью 1854 г. в США, Сандерс сразу включился в организацию снабжения Русской Америки и Камчатки необходимыми товарами. В ноябре он сделал заказ на строительство нового парохода для РАК водоизмещением 450 т, а в декабре отправил из Нью-Йорка в Петропавловск 840-тонный парусный корабль «Левантер» с необходимыми товарами для Камчатки{1169}.

В начале 1855 г. Б. Сандерс возвратился в Сан-Франциско, а в марте П. С. Костромитинов сообщил Э. А. Стеклю о выходе из Сан-Франциско брига «Вильям Пени» (шкипер Д. Кэрлтон), который направился в Петропавловский порт «с грузом, состоящим из 510 пудов пороху и 100 тонн пшеничной муки». Для оказания помощи бригу в случае, если «обстоятельства помешают ему войти в Петропавловский порт», Костромитинов счел необходимым «отправить с ним состоящего на службе Российско-американской компании вольного штурмана Александрова, который прежде бывал уже в Камчатке и хорошо знаком с местностью оной».

Прибытие брига оказалось весьма кстати, так как Камчатка после нападения союзного флота в сентябре 1854 г. {1170} испытывала большие трудности. В этой связи военный губернатор Камчатки генерал-майор В. С. Завойко писал летом 1855 г.: «Бриг «Вильям Пени» выполнил успешно свое назначение и, кроме того, оказал правительству большую услугу. К сожалению, судно это по сдаче груза затонуло у наших берегов. В вознаграждение за сие г. Кэрлтон должен получить 12 000 долл. Из коих 8000 выплачены теперь векселями остальные же 4000 выданы будут г. Кэрлтону по возвращении им в залив Де-Кастри тендера нашего «Камчадал», на коем он возвращается в Америку со всем своим экипажем... Кэрлтон обязался привести в Де-Кастри на тендере и, кроме того, на особом судне разных припасов, в которых мы здесь нуждаемся, с таким условием продать их с наложением 75 процентов на цены, существующие в Сан-Франциско. Он будет просить Вас осмотреть товары и засвидетельствовать цены»{1171}.

Были установлены связи с русским тихоокеанским портом — Николаевском-на-Амуре, где в 1855 г. побывал, в частности, американский корабль «Палметто». В новом порту открылись конторы [353] «солидных американских домов», привлеченных слухами о богатствах Амура и легкой доступности внутренних районов Сибири{1172}.

Успешно развивались и торговые связи Сан-Франциско с российскими владениями в Америке, откуда в 1855 г. поступило 3385 т льда. В свою очередь, из Калифорнии в Русскую Америку в годы Крымской войны поступала большая часть продовольствия. Особое значение имело то обстоятельство, что для перевозки товаров во владения РАК использовались американские суда, в частности принадлежащий АРТК корабль «Зенобия», доставивший в Ново-Архангельск различные съестные припасы и возвратившийся в Сан-Франциско с грузом льда, леса и рыбы. Кроме того, для плавания между Русской Америкой и Сан-Франциско использовались построенный для РАК в Нью-Йорке винтовой пароход «Астория», а также корабль «Сиэнь» (Syane), плававшие первоначально под американским флагом. После Крымской войны они пополнили флот РАК и были переименованы в «Император Александр II» и «Нахимов». «Таким образом не только обеспечивалось существенное продовольствие колоний на все время войны, но и не могло последовать какого-либо ущерба в составе колониальной флотилии»{1173}.

Военный губернатор Камчатки В. С. Завойко вновь сделал в 1856 г. в Сан-Франциско заказы на поставку вооружения, продовольствия, медикаментов и других товаров, необходимых для укрепления устья р. Амур. Издержки по этому заказу могли простираться до 262 тыс. долл., и Э. А. Стекль опасался, что русская миссия в Вашингтоне встретит затруднения для выдачи столь значительной суммы{1174}.

Между тем американский негоциант Кэрлтон на бриге «Бостон» доставил в Приамурский край новую партию различных товаров, но из-за льдов не смог войти в устье реки. Завойко разрешил принять груз продовольственных товаров в Де-Кастри за счет казны и просил Костромитинова заплатить Кэрлтону из средств морского министерства{1175}. [354]

Ирония судьбы проявилась в том, что человек, который больше всего способствовал установлению и развитию торговых связей Калифорнии с Русской Америкой и Восточной Сибирью в 1853-1855 гг., обанкротился. При не вполне ясных обстоятельствах 5 ноября 1855 г. банкирский дом «Сандерс энд Бренгам» потерпел финансовый крах. Не исключена возможность того, что партнеры Сандерса были не удовлетворены его деятельностью в качестве президента АРТК и не оказали ему соответствующей денежной помощи. Известно, например, что вице-президент компании Л. Херман был недоволен, что корабль «Зенобия» перевозил летом 1855 г. в Русскую Америку груз пороха и мог поэтому сделаться добычей союзного флота{1176}.

Русский вице-консул в Сан-Франциско П. С. Костромитинов был особенно озабочен тем, в какой мере обеспечены интересы РАК: «Из собранных сведений оказалось, что г. Сандерс за несколько дней до своего банкротства под видом отъезда из Калифорнии сделал в здешней таможне передаточные акты, по которым право владения на «Сиэнь» и «Астория» предоставил Амер[икано]-русск[ой] торговой] компании». 8 ноября 1855 г. общим собранием поверенных АРТК «Сандерс был уволен от звания президента и устранен от влияния на дела... по случаю передачи всех своих акций в другие руки. На место Сандерса избран президентом г. Декстер (Dexter). При сем поверенные просили меня донести Главному управлению, что, несмотря на устранение г. Сандерса, отношения между компаниями останутся те же»{1177}.

Надо сказать, что как местные сибирские власти, так и правительственные ведомства в С.-Петербурге уделяли связям с США все большее внимание. Именно из Соединенных Штатов в годы Крымской войны рассчитывали получить суда, различное оборудование и припасы не только для Русской Америки, но также для Камчатки и всего Дальнего Востока. По специальному ходатайству генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева и вел. кн. Константина в конце 1854 г. было решено послать в Америку капитана 1-го ранга (затем контр-адмирала) П. В. Казакевича и капитан-лейтенанта Кроуна{1178}, которым было поручено:

«а) Для устройства судоходства вверх по реке Амуру и для усиления военных судов при восточных берегах Сибири приобрести два парохода по 150 сил и два корвета. [355]

б) Закупить для фрегата «Диана» (впоследствии погибшего у берегов Японии) разные артиллерийские, шкиперские и комиссариатские припасы с доставкой в гавань Де-Кастри.

в) Заготовить для Камчатки провиант, провизию и припасы, независимо от тех мер, какие приняты генерал-губернатором Восточной Сибири».

Кроме того, для Николаевска-на-Амуре Казакевич и Кроун должны были купить «машинное заведение», куда входили бы различные машины и станки (токарные, сверлильные, винторезные), «пресс для пробивания дыр», «водолазный колокол, инструменты и некоторое количество железа судового, кабельного и кровельного»{1179}.

Посланные в Америку русские моряки получили от «высшего морского начальства» весьма широкие полномочия. Без соблюдения обычных формальностей и регламентации им поручалось действовать «по собственному усмотрению, без всяких ограничений в суммах», но, разумеется, «с соблюдением казенного интереса»{1180}. Все это оказалось весьма кстати, так как когда Казакевич и Кроун прибыли весной 1855 г. в Нью-Йорк, то пароходов, удовлетворявших плаваниям в устье р. Амур, там не оказалось. Часть «предметов провизии» уже была послана на Камчатку по требованию В. С. Завойко «бостонским купцом Бордманом и гг. Шеплер и Лобах по распоряжению Российско-Американской компании». Кроме того, по инициативе русской миссии в Вашингтоне было «выслано из Сан-Франциско в Камчатку 500 пуд. пороху и 11 000 пуд. провианта»{1181}.

Казакевич и Кроун внесли соответствующие изменения в первоначальный план и сделали для Амура и Камчатки ряд важных закупок. По возвращении в С.-Петербург весной 1856 г. Казакевич доложил, что приобретенный им пароход «Америка» с провизией на 10 месяцев был отправлен из Нью-Йорка в Сан-Франциско, откуда «должен был идти к устью р. Амур». «Железный пароход, Баржа и механическое заведение отправлены тоже к устью р. Амур на парусном судне «Европа», принадлежавшем североамериканскому гражданину Бордману». Купленный Кроуном барк «Палметто» с грузом различных материалов и провизии «был употреблен г. генерал-губернатором Восточной Сибири для переезда... из устья реки Амур в Аян»{1182}.

В С.-Петербурге остались довольны сделанными в Соединенных Штатах закупками, и морское министерство предложило вновь направить [356] Кроуна «для заказа там транспорта, лесопильного завода, водолазных колоколов, паровых: аппарата для вбивания свай, молота, землечерпательной машины и особой машины к винтовому деревянному транспорту, — необходимо нужных для снабжения Сибирской области и портов Восточного океана». Поскольку эти закупки вызывались «крайней необходимостью», Кроуну вновь предоставлялись широкие полномочия, чтобы хотя бы часть покупок была отправлена «из Америки на судах, для торговли в Амуре отправляющихся, с расчетом во времени, чтобы предметы эти были доставлены в Николаевск в навигацию 1857 г.»{1183}.

Хотя Казакевич и Кроун, действуя на свой страх и риск, отклонились от обычных бюрократических форм делопроизводства, им удалось произвести в Соединенных Штатах множество нужных для Дальнего Востока закупок общей стоимостью в 1 276 316 руб. 30 коп. Из приобретенных контр-адмиралом Казакевичем предметов следует отметить пароходы «Америка» и «Амур», баржу «Лена», «механическое заведение, морские и хирургические инструменты, книги, карты и проч.» — всего вместе с доставкой на сумму 335 784 долл. 83 ц., или 478 493 руб. 37 коп. Капитан-лейтенант Кроун приобрел транспорты «Японец» и «Манджур», «паровые: аппарат для вбивания свай, землечерпательная машина, лесопильный завод, молот и проч. — всего с доставкой к месту назначения и другими расходами на 519 905 долл. 86 цент., составивших по тому же курсу с банковскими расходами 740 865 р. 85 коп.»{1184}.

Хотя Кроун не советовался ни с другими русскими специалистами в США (капитаном И. А. Шестаковым и инженером Иващенко), ни с посланником Э. А. Стеклем, сделанные им, а еще ранее Казакевичем покупки отличались в выгодную сторону от затрат на аналогичные предметы в прошлом. Так, «транспорт «Японец» обошелся в 445 069 руб. 74 коп., а пароход «Камчатка», приобретенный там же в Америке через контр-адмирала Шанца... обошелся в 736 776 руб.» «За транспорт «Манджур» уплачено всего 259 215 руб. 23,5 коп.», а за аналогичный клипер «Всадник», заказанный в Финляндии, и корвет «Баян», построенный в Бордо, заплачено соответственно 306 197 и 415 717 руб. {1185}

Даже придирчивые чиновники кораблестроительного департамента в конечном итоге пришли к выводу, что сделанные Казакевичем и Кроуном заказы произведены были «с существенной для казны выгодой». Они, в частности, особо отмечали приобретение [357] Казакевичем «двух железных пароходов и баржи за невероятно дешевую цену — 33 330 долл., или 47 525 руб. 25 коп.»{1186}, и рекомендовали, несмотря на отступление Казакевича и Кроуна «от предписанных законом правил», сделанные ими расходы утвердить, что и было в соответствующем порядке оформлено в конце декабря 1859 г. (ст. ст.){1187}.

Успешное сотрудничество с американцами нашло отражение и в награждении ряда граждан Соединенных Штатов русскими медалями и ценными подарками. Так, за успешную сборку в 1856 г. пароходов «Амур» и «Лена», привезенных из Америки, и за устройство механического заведения в Николаевском порту американский гражданин Барр был награжден золотой медалью с надписью «За усердие»{1188}. Позднее в декабре 1859 г. за подготовку к плаванию на Амуре этих же пароходов и «за особые труды по исполнению обязанностей механика на пароходе «Америка» в отряде генерал-адъютанта графа Путятина» гражданин США Томас Нортон получил от Александра II бриллиантовый перстень{1189}.

В целом, несмотря на известные трудности и неудачи, деловые связи с США развивались вполне удовлетворительно. Более того, для Дальнего Востока и особенно Русской Америки они приобретали в некоторых случаях важное и даже первостепенное значение. Так, из 13 морских судов, которыми Российско-американская компания располагала в 1860 г., в США были построены корабли «Николай I» (1850), «Царица» (1854), барки «Князь Меншиков» (1845), «Нахимов», бриг «Вел. кн. Константин» (1840), пароходы «Александр II» (1856), «Вел. кн. Константин» (1856). Два корабля — «Камчатка» (1853) и «Цесаревич», а также бриг «Шелихов» были спущены на воду в Гамбурге и Любеке, а шхуна «Тунгус» (1848) и пароходы «Николай I» (1853) и «Баранов» строились в Ново-Архангельске{1190}.

Достаточно успешно развивалась и торговля льдом с Калифорнией. 9 января 1860 г. главный правитель Русской Америки И.В. Фуругельм сумел заключить в Сан-Франциско новый контракт сроком на три года (до 1 января 1863 г.), условия которого были гораздо более выгодными для РАК. Американо-русская торговая компания обязалась закупать на о-вах Кадьяк и Ситха не менее 3 тыс. т льда [358] ежегодно по 7 долл. за тонну с доставкой на своих судах или фрахтовать корабли РАК с платой за перевозку еще 8 долл. за тонну. Даже если АРТК не выкупала все 3 тыс. т льда, то она должна была их оплатить. Кроме того, РАК получала свободу торговать каменным углем, рыбой и лесом по собственному усмотрению{1191}. Всего с 1852 г. по июль 1862 г. из Русской Америки (с о-вов Ситха и Кадьяк) было вывезено 27 500 т льда, т. е. примерно по 2,7 тыс. т в год. «Доходы компании по этой статье вместе с платой за фрахт судов колониальной флотилии простирались до 250 тыс. долл.»{1192}. Весьма значительной на протяжении последних двух десятилетий (до 1862 г.) была поставка в Русскую Америку «разных запасов и товаров». По данным П.А. Тихменева, за эти годы в русские владения в Америке было доставлено русских товаров на 1 975 039 руб. и иностранных на 2 509 804 руб. {1193} Причем наибольшее количество продовольствия в последнее десятилетие вывозилось из Калифорнии. Не будет преувеличением сказать, что именно расширение деловых связей с Соединенными Штатами помогло Русской Америке благополучно пережить один из самых критических периодов своей истории.

5. Деятельность РАК в Русской Америке во второй половине 1850-х гг.

В этот период экономическое развитие колоний и финансовое состояние самой Российско-американской компании носили противоречивый и неустойчивый характер. Так, несмотря на войну РАК в 1855 г. приступила даже к разработке каменноугольных пластов на п-ове Кенай. Уголь понадобился компании для снабжения им собственных пароходов, а в перспективе РАК надеялась на его экспортные поставки за рубеж. Главное правление настолько загорелось идеей развить в колониях угледобывающую промышленность, что в своем официальном отчете за 1858 г. поспешило во всеуслышанье объявить, что добываемый в Кенае уголь отличного качества, хотя это совсем не соответствовало действительности. Не без гордости Главное правление сообщало: «Хотя самое производство еще не окончено, но можно сказать, что в колониях положено главное основание каменно-угольной промышленности, а именно: в первобытном [359] лесу основано почти целое заселение, люди приобучены, машины доставлены и приспособлены к делу, одним словом затруднения, иногда совершенно неожиданные и непреодолимые, устранены вполне, так что компания может вскоре надеяться на достижение в этом предприятии желаемого успеха»{1194}. Однако когда еще в августе 1856 г. 500 т кенайского угля были впервые отправлены для продажи в Калифорнию, то оказалось, что в Сан-Франциско аляскинский уголь имел плохой сбыт из-за невысокого качества{1195}.

В целом же большого успеха в развитии угольной отрасли ожидать не приходилось: РАК не имела опытных шахтеров-профессионалов, не вела сортировку добытого угля и у нее даже отсутствовали склады для его хранения. В результате этих и других просчетов компания до 1860-х гг. несла значительные убытки от так называемой «каменно-угольной экспедиции» на Кенайском п-ове. И хотя последняя в 1857-1860 гг. добыла 2760 т угля стоимостью по колониальным ценам в 45 800 руб. асе. (т. е. немногим более 15 000 руб. в год), однако ее расходы на жалованье служащим, обустройство и ремонт оборудования составили только за 1859 г. около 86 000 руб. {1196}

Колонии несли убытки и по другим причинам. Так, в 1855 г. в Ново-Архангельске произошел крупный пожар: сгорела большая скорняжная мастерская. В результате финансовые потери компании составили внушительную сумму — 8 тыс. руб. сер. Впрочем, в том же году эта мастерская (в два этажа с навесами для просушки мехов) была отстроена заново. Кроме того, здесь же была возведена обширная казарма для двухсот солдат, новый плашкоут для подвижного парового лесопильного завода и пристройки к чугунно-литейной мастерской{1197}.

По-прежнему почти безуспешными оставались попытки наладить в колониях зерновое хозяйство. И дело было даже не столько в суровом аляскинском климате, сколько в составе русского населения колоний. Как отмечала С. Г. Федорова, среди поселенцев почти не было крестьян, имевших опыт сельскохозяйственного производства. Поэтому, например, в 1855 г. в селении Нинильчик на берегу зал. Кука, основанном специально как сельскохозяйственная колония, опыт выращивания злаков был малоуспешным{1198}.

В 1856 г., после окончания Крымской войны, РАК решила пополнить свою поредевшую флотилию: ведь с 1850 г. она потеряла три судна: бриг «Шелихов» потерпел кораблекрушение у устья Амура, а корабль «Ситха» и бриг «Охотск» стали жертвами войны. [360]

Поэтому компания купила у американцев небольшой барк «Нахимов» (287 т) и винтовой пароход «Александр II» (500 т), вооруженный шестью орудиями. Эти суда и раньше плавали в колониях, участвуя в их снабжении и вывозе пушнины, но под американским флагом. Теперь же РАК смогла официально поднять на них свой собственный. В этом же году по заказу компании в Нью-Кастле (США) был выстроен железный пароход «Великий Князь Константин» (368 т). Кроме того, для транспортировки чая из Шанхая в Петербург РАК приобрела в 1858 г. крупный американский клипер, получивший название «Царица» (1090 т){1199}. Строительство же новых судов в Ново-Архангельске было заморожено на несколько лет и здесь осуществлялся лишь текущий ремонт парусных судов и пароходов, строились же лишь баркасы и шлюпки. Правда, в 1859 г. на новоархангельской верфи был заложен новый пароход, призванный заменить маленький обветшавший «Баранов».

Летом 1857 г., через год после окончания войны, главный правитель С. В. Воеводский совершил свою единственную инспекторскую поездку по отделам российских колоний. На винтовом пароходе «Император Александр II» он побывал на Уналашке, Кадьяке и п-ове Кенай, где посетил Николаевский редут и угольные разработки РАК в Английской бухте. Со своей стороны, для увеличения добычи угля и льда Главное правление компании весной того же года отправило в колонии через Сибирь 77 рабочих. Необходимость этого шага руководство компании мотивировало тем, что использование на трудоемких работах туземцев и креолов оказалось не слишком эффективным из-за их сравнительно слабого физического развития и недостаточной выносливости. Кроме того, зависимых туземцев было гораздо выгоднее использовать на пушных промыслах, не отвлекая их для заготовки угля или льда (исключение составляли вольные индейцы тлинкиты, жившие у Ново-Архангельска). Правда, Главное правление вынуждено было признать, что доставка и содержание в колониях контрактных рабочих из России стали обходиться компании все дороже и дороже.

Находясь в Кадьякском отделе, Воеводский уделил особое внимание поселенным тут колониальным гражданам и креолам. Он писал: «Главное место поселений в Кадьякском отделе, где в бытность мою в 1857 году, я имел случай видеть почти всех поселян, как заезжих (русских из метрополии. — А.Г.), так и Креол и вообще заметил резко выказывающееся довольство, а по собранным на месте сведениям убедился, что все они ведут себя безукоризненно во всех отношениях. Единственные нужды поселян были в плотничных, столярных и огородных инструментах...». Несколько семей поселенцев было размещено на п-ове Кенай, где, как предполагал [361] Воеводский, в будущем будет находиться их главное местожительство{1200}.

В целом в 1858 г. сословие колониальных граждан во всех отделах колоний насчитывало вместе с членами их семей около 240 человек. На содержание каждого семейства РАК тратила от 30 до 200 руб. сер. в год. Эта сумма, по мнению Главного правления компании, «при других средствах, которые употребляются на их водворение в местах поселения, составляет совершенно достаточное обеспечение для привольного их существования»{1201}. Для повышения благосостояния С. В. Воеводский приказал приучать колониальных граждан и их детей «к туземным промыслам и упражнениям»{1202}.

Наряду с заботами об экономическом развитии колоний C. B. Воеводский не забывал и сферу просвещения. По его распоряжению, в Ново-Архангельске была основана новая временная (до получения санкции правительства) школа для детей чиновников и морских офицеров, служивших РАК. В 1857 г. в этой школе обучалось 18 учеников, которым преподавались русская грамматика, арифметика, география, история, закон Божий, немецкий и английский языки. Стремясь узаконить это образовательное учреждение, ГП РАК обратилось с соответствующим ходатайством в Министерство финансов, Народного просвещения и Св. Синод, которые благосклонно отнеслись к инициативе компании. 19 марта 1859 г. царь предписал правительству удовлетворить ходатайство компании и учредить в Ново-Архангельске «Общее Училище Российско-Американских колоний». Новая школа была уравнена с уездными сибирскими училищами для мальчиков, а ее преподаватели зачислялись на действительную государственную службу по ведомству Министерства народного просвещения. В Общем училище вводилось трехклассное обучение следующим предметам: русскому языку, чистописанию, закону Божьему, Священной и Церковной истории, арифметике, геометрии до стереометрии включительно, географии, истории государства Российского (и сокращенно — всеобщей истории), черчению и рисованию. Кроме того, для воспитанников, готовящихся к поступлению непосредственно на службу РАК в колониях, вводились дополнительные дисциплины: математика, бухгалтерия, навигация и мореходная астрономия, углубленный английский и немецкий языки (в Ново-Архангельске этот перечень был дополнен языком местных индейцев тлинкитов). Прилежные ученики, прошедшие весь курс обучения и поступившие на службу компании, получали определенную льготу: по выслуге ими шести лет в чиновных [362] должностях они имели право на получение личного почетного гражданства{1203}. Организация Общего училища в Ново-Архангельске имела самое благотворное влияние на жизнь российских колоний. Не случайно Главное правление РАК подчеркивало в своем ежегодном отчете: «Некоторые из лиц, служивших с пользою в Колониях, и оставивших колониальную службу единственно по невозможности дать там воспитание своим детям, возобновили желание о возвращении своем туда...»{1204}. Помимо Общего училища в Ново-Архангельске существовала еще школа для детей рабочих и сирот. Здесь к

1 мая 1859 г. числилось 32 ученика. Кроме того, в находившейся здесь же начальной женской школе обучалось 25 учениц{1205}. Еще несколько мальчиков-креолов РАК ежегодно посылала для получения специального образования в столицу империи. Так, например, в 1857 г. в С.-Петербурге за счет компании обучалось 8 учащихся (в Коммерческом училище — 3, в Технологическом институте —

2 и еще 3 — в Училище торгового мореплавания){1206}. Нельзя не отметить, что развитие образования в колониях и обучение их уроженцев в столице было одним из наиболее положительных аспектов деятельности Российско-американской компании.

Кроме заботы о просвещении, Воеводский стремился также улучшить положение простых служащих РАК: к ежемесячному пайку, который получал каждый работник компании, он добавил полпуда муки в месяц. Правда, при этом летний рабочий день был увеличен на 2 часа в сутки (до 12 часов). Помимо этого при Воеводском в продовольственный рацион служащих были введены консервированное молоко и сушеные овощи, поставлявшиеся из Франции{1207}. Эта мера значительно улучшила состояние здоровья жителей Ново-Архангельска. Находившийся в российских колониях в 1851-1859 гг. доктор З. С. Говорливый указывал несомненную пользу от регулярного завоза в Ново-Архангельск свежих продуктов и консервов: «Этим почти вполне уничтожен источник многих болезней и облегчено лечение. Местное начальство постоянно употребляло все усилия для доставления свежей провизии в больницу. Большим подспорьем для жителей служили привозимые из С.-Франциско быки, овощи, масло, виноград, апельсины, яблоки и прочие фрукты, которые Компания в ущерб себе продавала по колониальным ценам»{1208}. [363]

Тем не менее, улучшение снабжения колоний и медицинского обслуживания служащих РАК не всегда могло предотвратить эпидемии. Так, осенью 1857 г. на корабле «Цесаревич» из Аяна в Ново-Архангельск прибыла крупная партия рабочих и сотня солдат во главе с четырьмя офицерами. К сожалению, на этом же судне в Ново-Архангельск был занесен тиф. Двое заболевших рабочих были доставлены на берег и немедленно помещены в новоархангельский госпиталь (один из них вскоре умер). Несмотря на объявленный карантин и чрезвычайные меры предосторожности, предпринятые медиками и С. В. Воеводским (у дверей госпиталя было выставлено даже двое часовых), заражения жителей Ново-Архангельска избежать не удалось. Началась эпидемия, прекратившаяся только спустя несколько месяцев, причем переболело более 300 человек, из которых 14 умерло. Болезнь перекинулась и к жившим по соседству с Ново-Архангельском индейцам тлинкитам, среди которых также было немало больных и умерших{1209}.

Эпидемия тифа, поразившая тлинкитов, значительно ослабила этих беспокойных соседей столицы Русской Америки. Еще большему их умиротворению способствовала переброска в Ново-Архангельск еще одной сотни солдат из состава сибирских линейных батальонов. Директора РАК в своей депеше главному правителю Русской Америки от 24 апреля 1857 г. мотивировали дополнительную присылку войск не только опасностью нового нападения индейцев на город, но и усилением чайной и вообще внешней торговли компании, в связи с чем якобы участились посещения столицы колоний иностранными судами. И только как бы между прочим руководство РАК указывало на главную причину этой акции: компании все труднее стало нанимать рабочих и матросов для службы в колониях и, чтобы избежать излишних трат, директора ходатайствовали перед правительством об усилении новоархангельского гарнизона, солдаты которого составили бы дополнительный контингент относительно дешевой рабочей силы{1210}.

И действительно, реальная угроза нападения индейцев на Ново-Архангельск была невелика, так как ситхинские тлинкиты, понеся тяжелые потери во время неудачного штурма крепости в 1855 г., вряд ли отважились бы повторить его. Еще менее убедительной выглядела угроза со стороны иностранных кораблей и их экипажей. Столицу российских колоний в 1850-е гг. редко посещали суда других стран, тем более, что РАК сама располагала достаточным флотом для ведения внешней торговли и снабжения колоний всем [364] необходимым. Лишь американские китобои на севере и английские контрабандисты на юге Русской Америки представляли некоторую угрозу, да и то чисто экономическую, а не военную. Но против них сухопутные войска, присланные в столицу колоний, были совершенно бесполезны. Поэтому солдаты не столько несли гарнизонную службу, сколько занимались валовыми работами в порту и на лесоразработках, сдельно нанимались к частным лицам, спекулировали ромом и т. п. Нескольких из них колониальное начальство даже отправило на п-ов Кенай для добычи угля{1211}.

Окончание Крымской войны позволило без опаски переправлять скопившиеся в Ново-Архангельске меха в метрополию. В 1856 г. их вывоз был особенно значителен. Поэтому подводя итоги торгово-промысловой деятельности РАК в колониях в период своего правления, С. В. Воеводский мог с удовлетворением отметить: «В общей сложности количество добытых мехов не изменилось, в сравнении с прежним пятилетием, а ежели принять в соображение, что во время войны промысел на островах Курильских почти прекратился в особенности со времени разорения Англо-Французской эскадрой заселения на Острове Урупе, то количество добытых с прочих мест, оказывается даже обильнее прежнего»{1212}.

Таким образом, и во второй половине 1850-х гг. добыча и экспорт пушнины продолжали оставаться в целом достаточно стабильными, хотя колебания по отдельным разновидностям мехов могли быть весьма значительны. Так, в 1858 г. количество добытых каланов было заметно ниже, чем за два предыдущих года, зато лисьих шкур РАК приобрела в два раза больше, чем в 1857 г. Подобные колебания испытывали и рынки сбыта. Например, торговля в Нью-Йорке для РАК в 1858 г. оказалась невыгодна из-за невысоких цен на пушнину, и Главное правление компании решило на время приостановить там свои операции. С другой стороны, обмен мехов на чай в Китае шел в этом году с большим успехом{1213}. В результате торговый баланс компании в этот период сводился с неизменной прибылью, а дивиденд на каждую акцию РАК к концу 1850-х гг. даже возрос до 18-20 руб. сер. в год, в то время как десятилетием ранее он составлял только 15 руб. сер.

Определенные изменения наметились в стратегии пушной торговли РАК на Севере. Инициатором здесь выступил главный правитель С. В. Воеводский. По его мнению, для компании было выгоднее вести торговлю с индейцами и эскимосами не в редутах и одиночках, как это происходило прежде, а с помощью высылаемых оттуда специальных торговых партий на места традиционных встреч туземцев. [365]

Тем самым русские лучше изучали страну и ближе знакомились с местными жителями, а последним не надо было тратить время для поездки в фактории РАК и упускать время, необходимое для заготовки продовольствия (из-за чего среди индейцев нередко случался голод){1214}.

Следуя выработанной Воеводским стратегии, РАК упразднила Александровскую факторию на п-ове Кенай. В Нушагакской же одиночке, как отмечало Главное правление компании, «представилась возможность к значительному сокращению в настоящее время служащих, по совершенной преданности к русским окружающих оную туземцев и постоянно дружеским сношениям с ними. Подобное сокращение, по всей вероятности, должно быть произведено и в некоторых из прочих редутов и одиночек, находящихся в столь же благоприятном положении»{1215}. Исходя из тех же соображений, сам Воеводский высказался против восстановления Медновской одиночки в среднем течении р. Коппер (Медной), оставленной зимой 1849/50 г., когда голодавшие индейцы атна разграбили хранившиеся там запасы продовольствия{1216}. Главный правитель считал более целесообразным посылку туда летом приказчика с товарами для временной торговли. Кроме того, для вымена пушнины он приказал использовать лояльного к русским вождя атна, выдавая ему в долг товаров на 300 руб. в год{1217}.

Эти распоряжения Воеводского имели успех, и спустя год он мог с удовлетворением написать Кадьякской конторе РАК: «Усматривая из донесения Конторы от 12-го октября за № 166 об успешной разторжке с медновцами предлагаю Конторе медновскому тоену (вождю атна. — Л. Г.) Василию Тинальтету выдать от моего имени в награду за его усердие и честность мануфактурных товаров по его выбору на 20 руб. асе. Управляющему Константиновским редутом Григорьеву объявить от моего имени благодарность, а посылаемых для разторжки с медновцами и колчанами (верховые атна. — А.Г.) байдарщика Падерина и толмача Велионского представить весной будущего года к награде»{1218}.

Успешно шла торговля РАК и с туземцами на Севере. В своем отчете Главному правлению компании С. В. Воеводский писал: «Безпорядки по Северному отделу причиненные тамошними дикарями [366] (в 1855 г. — А.Г.), были следствием нераспорядительности Управляющего; назначением на это место опытного и усердного к службе Андреянова, разторжки и отношения с дикарями были восстановлены совершенно»{1219}.

Как уже говорилось выше, в связи с окончанием пятилетнего контракта с РАК главного правителя Русской Америки контр-адмирала С. В. Воеводского по ходатайству Главного правления компании на эту должность был назначен бывший начальник Аянского порта капитан 1-го ранга Иван Васильевич Фуругельм, награжденный в 1858 г. за свою успешную деятельность орденом Св. Владимира 3-й степени. Царь санкционировал это назначение 1 декабря того же года. Кроме того, приказом по флоту от 19 января 1859 г. Александр II определил в помощники Фуругельму капитан-лейтенанта князя Дмитрия Петровича Максутова, который в дальнейшем сам стал последним главным правителем Русской Америки. В конце июня 1859 г. Фуругельм прибыл в. колонии и приступил к исполнению своих обязанностей{1220}.

В первый год своего правления новый главный правитель по примеру ряда своих предшественников деятельно взялся за организацию строительных работ. В 1859 г. были усилены батареи и укрепления Ново-Архангельска, капитально реконструирован находившийся неподалеку от него Озерский редут, отремонтированы магнитная обсерватория и ряд домов в колониальном центре, а на новоархангельской верфи заложен корпус нового парохода{1221}. В это же время на о-ве Лесном в Кадьякском отделе был выстроен еще один большой склад для хранения льда и увеличена казарма для рабочих путем надстройки дополнительного этажа.

На редкость удачен в том году был и промысел каланов: байдарочные флотилии РАК добыли до 900 животных (такой богатой добычи компания не имела с 1844 г.). Кроме того, у туземцев было выменяно большое число бобровых шкур, а на Командорских о-вах и о-вах Прибылова добыто 11 000 котиков{1222}. Но и этого Главному правлению показалось мало, и оно поручило Фуругельму в 1859 г. поднять квоту добычи до 60 000 животных{1223}.

Такое решение было принято не случайно. Несмотря на несомненные успехи пушного промысла в колониях во второй половине 1850-х гг., общее финансовое положение РАК начало стремительно ухудшаться. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что собственно пушной промысел в Америке и торговля мехами приносили РАК почти одни убытки в сравнении с расходами на снабжение [367] колоний, содержание Главного правления, с транспортными издержками и т. д. Так, заметно выросли затраты на закупку пушнины у туземцев, что связано с повышением таксы в 1852 г. Разница по этой статье между 1850 и 1859 гг. составила 50 000 руб. сер. Содержание колоний также требовало все больших расходов, и в 1858-1859 гг. компания истратила по этой статье соответственно около 250 и 187 тыс. руб. асе. сверх обычной суммы. Увеличение издержек произошло также из-за сверхштатного жалованья, прибавки к продуктовому пайку служащих еще полпуда муки и ряда других причин{1224}.

Выросли и расходы на содержание бюрократического аппарата компании — на 27 000 руб. сер. в 1859 г. в сравнении с 1850 г. При этом средства тратились не всегда разумно, например, только на перестройку дома РАК в Петербурге ушло 76 976 руб. сер. (это только в два раза меньше, чем было израсходовано на приращение запасного капитала за все 1850-е гг.). В целом содержание колоний и «компанейского управления» обошлось компании за десятилетие (1850-1859) в 5 268 142 руб. 55 коп. сер., в то время как от продажи приобретенной в колониях пушнины было получено за это же время только 4 228 632 руб. 19 коп. сер. Таким образом, за десятилетие дефицит составил весьма крупную сумму в 1 039 510 руб. 36 коп. сер. Значительная часть его, правда, была компенсирована за счет торговых наценок на ввозимые в колонии товары, от которых РАК получила доходов на 926 184 руб. сер. В целом общий дефицит составил 113 326 руб. сер., и это без учета сумм на выдачу дивиденда{1225}.

Следует добавить, что ситуацию с финансами компании в значительной мере ухудшали неустойчивость пушного промысла и торговли, и особенно медленный оборот капитала, что порождало недостаток оборотных средств. Отсутствие свободных денег при обязательных платежах в казну заставляло РАК прибегать к кабальным займам необходимых сумм в банках под высокий процент. Лишь доходы от чайной торговли позволяли компании не только находиться «на плаву», но даже выплачивать своим акционерам довольно приличные дивиденды. Чистая прибыль РАК от экспорта чая в Россию составила за 1850-1859 гг. огромную сумму в 1 649 724 руб. сер. {1226} Другими словами, уже к концу 1850-х гг. стало ясно, что одна промыслово-торговая деятельность в Америке не в состоянии обеспечить не только процветание, но даже сносное существование. Крупнейший мехоторговец постепенно трансформировался в чаеторговца.

Нарастание финансовых трудностей к концу 1850-х гг. вынудило Главное правление РАК начать методичную осаду правительства с целью получения от него новых льгот и привилегий. При этом [368] делались ссылки на заслуги компании перед Отечеством в деле освоения Русской Америки и Дальнего Востока, особенно в годы Крымской войны. Царское правительство довольно охотно пошло навстречу компании РАК, и в 1857-1858 гг. она получила ряд финансовых послаблений: ей стали отчислять по 25% от пошлинного сбора с разрешенного самим правительством завоза в Россию мехов каланов и котиков; РАК было предоставлено право пользоваться в государственном Коммерческом банке кредитом до 250 000 руб. сер. в год; наконец, правительство санкционировало ежегодную выдачу компании до 40 000 полуимпериалов золотом по твердому курсу. Все эти льготы давали РАК около 30 000 руб. сер. в год, что было существенным подкреплением ее бюджета{1227}.

Однако долго такое положение не могло сохраняться: с развитием капитализма в России с начала 1860-х гг. особенно остро встал вопрос об отмене всех и всяческих привилегий и льгот, мешавших свободному предпринимательству. Тем более, что срок собственных монопольных привилегий компании истекал в 1862 г.

Итак, 1850-е гг. явились трудным этапом истории Русской Америки и деятельности Российско-американской компании. В этот сложный период произошло несколько столкновений с туземцами на Аляске и Крымская война (боевые действия, правда, обошли стороной российские колонии в Америке). Именно в 1850-е гг. впервые возникли проекты продажи российских владений в Новом Свете, а экономическое положение РАК к концу десятилетия начало внушать серьезную тревогу за ее будущность. [369]