Заключительное слово генерала армии Мерецкова К. А.

Из выступлений товарищей по докладу можно усмотреть, что указания Народного комиссара до основной массы начсостава доведены. Начсостав понял, что нужно делать для того, чтобы как можно скорей перестроить боевую подготовку войск, а это очень важно.

Армия поняла, что преподанные указания являются правильными, соответствуют современным методам ведения войны и требованиям действительной боеготовности войск. Этой готовности можно добиться при условии выполнения указаний Народного комиссара обороны по перестройке боевой подготовки войск.

Надо сказать, что мы в этом отношении имеем некоторые успехи. Причем требования, которые предъявляет Народный комиссар обороны, по своему объему и насыщению все время нарастают и становятся во много раз сложнее тех, что были раньше. Однако мы с вами отмечаем, что они не ухудшают настроение, а наоборот вызвали большой подъем бойцов, командиров и политработников, [122] которые стремятся как можно полнее и лучше провести все указания Народного комиссара в жизнь. Мы спрашивали бойцов, как они себя чувствуют, и получали уверенный ответ о том, что они все понимают и стараются выполнить указания. Это еще раз подтверждает, что проведенная работа на смотровых и проверочных учениях дала свои результаты. Все это ободряет нас и надо как можно скорей и скорей по этим правильным указаниям двигаться вперед.

Народный комиссар т. Тимошенко и Генеральный штаб в основном правильно установили и оценили работу и подготовку войск не только по окончательным итогам, но и по ее периодам.

Необходимо добиваться такого положения, чтобы присутствие старшего начальника в войсках оставляло положительные следы. А у нас иногда получается и так, что побывал старший начальник в части, посмотрел, пошумел, иногда, может быть, даже поругался и уехал. Это неправильно. Народный комиссар категорически требует отказаться от таких методов руководства и, если старший начальник приехал в часть, пусть даже он редко приезжает, но чтобы часть знала, что здесь был старший начальник. После его отъезда все должно быть выправлено, все должно пойти по другому и должен быть наведен порядок в части. Если старшие начальники в дальнейшем будут работать так, то успех выполнения приказов Народного комиссара в самый короткий срок будет обеспечен.

К Генеральному штабу предъявлено требование скорее выпустить необходимые уставы и наставления. Требование совершенно правильное. Мы сейчас работаем над этими вопросами. Народный комиссар, работая над этими вопросами, считает, что в настоящее время это есть главное в нашей работе, и главное потому, что войска не могут без конца плавать без руля и без ветрил. Они должны знать чего от них хотят. Народный комиссар категорически требует запрещать выпускать всякие вредные вещи, которые неправильно ориентируют войска, по которым неправильно войска будут готовиться к войне.

Вам всем роздали оперативный словарь. Я, к своему стыду, увидел его сейчас здесь, за столом. Вот такие вещи выпускаются очень быстро, но сколько здесь чепухи написано.{105}

Возьмите букву «Г» — «главное полетное время». Дается объяснение. Оказывается, есть еще не главное полетное время. Вдумайтесь только в эту формулировку и вы увидите, что ночные полеты считаются не главными, а это есть то, с чем сейчас ведут войну в авиации.

Перейдем к отдельным названиям оперативного словаря. Возьмем вопрос о глубине одновременного воздействия в операции и оказывается, что эта глубина таит в себе опасность разброски сил, поэтому глубина одновременного воздействия армейскими и фронтовыми средствами определяется целью и задачами операции и т. д. и т. д. В общем здесь сказано так, что если бы самый четкий{107} прокурор взялся за это дело, то и он не смог бы привлечь автора к ответственности. По словарю выходит, что глубина не нужна, так как она может принести вред, и, наоборот, — глубина нужна.

Голос из президиума: Вообще этот словарь производит такое впечатление, что дурак сел, сам выдумывал термины и сам на них отвечал (Смех).

Я хочу сказать, что иногда в поспешности очень часто красивые формулировки выглядят вредно. Например, по тому же словарю есть глубина такая, которая планируется, и есть глубина такая, которую фактически войска достигли{106}. Выходит, что когда командующий фронтом отдает приказ, то это его понятие о глубине операции. Он считает, что командир должен выполнить приказ. А подчиненный ему командарм скажет, что глубина операции — это не та, что вы мне приказываете [достичь], а та, которую я выполню.

Я не могу долго задерживаться на этом деле, но если вы пойдете дальше, то увидите, что здесь есть разные сокращенные названия. Их очень много. Например, если бы я вас спросил, что такое ОО, то вы ответили бы, что это Особый отдел. [123] Ничего подобного. Это — обеспечение операции. (Смех). А если бы вы мне сказали, что это обеспечение операции, то я бы сказал, что это также не то, а это есть объект операции. (Смех).

Оказывается на буквы ОО есть несколько названий. Все это означает наличие большой поспешности. Такой серьезный документ, который подготовлен для ориентировки высшего комсостава, не может выпускаться очень быстро.

Хоть и тяжело говорить, но вот еще один пример. Тоже ОО — оперативное ориентирование, тоже ОО — оперативное окружение (смех), так что без ОО, как видно, не обойдешься (смех в зале).

Еще один пример: ОП — это оперативные перевозки, а мы знаем, что ОП — это огневая позиция. ОП оказывается и оперативным преследованием. Позвольте, ведь нужно же меру знать.

А. И. Запорожец: Это исключительное дарование!

Если кто будет читать, то имейте в виду, они выполнили задание: дали неделю срока — и все выполнено.

С места: Зачем все это нужно было? (смех в зале).

Я говорю не для того, чтобы прикрыть медлительность в деле выпуска уставов или инструкций, но я хочу вам сказать, что нельзя выпускать инструкции и уставы так просто, не отредактировав, не установив того, что мы хотим от войск и как мы хотим вести войска в бой.

У нас должна быть развернутая картина боя и вождения войск, не какая-нибудь форма, которая была при царе-горохе, и за которую любят некоторые цепляться, как об этом повторяет часто Народный комиссар. Мы с вами провели войну и изучаем современные войны. Дорого стоила нам война, много человеческих жизней. Будем стараться, примем все меры, Народный комиссар обеспечит, чтобы поскорее выпустить уставы и наставления.

Маршал Кулик здесь сказал, что, по существу, мы привыкли всего не замечать. А какие прошли реформы! Если вы задумаетесь крепко, эти реформы требуют коренного пересмотра всех уставов, всей доктрины, потому что все это было построено совершенно на другом. А у нас есть и такие товарищи, которые подумали, что реформа о генералах{108} — это значит мундиры. Но мы думаем, что дело не в мундире генерала, а в том, в какое положение это лицо поставлено Партией и Правительством. Мы знаем, что он должен чувствовать себя действительно начальником.

Или, например, другая реформа — о комиссарах. Были комиссары, стали заместители командиров по политчасти. Некоторые товарищи подумали, что название изменилось, а существо, мол, осталось одно и то же. Это неправильно. А раз неправильно, то и все положение должно выглядеть тоже по другому.

Все эти реформы требуют буквально коренного перелома. Все это делается. Войскам тяжело, конечно, когда нет уставов. Мы выпустили программу. Я интересовался у т. Попова об этих программах. Это программы о боевой подготовке пехоты. Я должен прямо сказать, что мы еще раз рассматривали программы с Маршалом т. Кулик, Нарком давал указания о доделках и переделках.

Больше того, если дать эту программу простой учительнице, то она сможет учить взвод. Буквально все записано в программах. Я в своем докладе сказал об этом, что если нет уставов — нужно восполнить программы пояснением, чтобы войска работали; и войска будут работать. Мы потребуем (и вы, командиры, должны потребовать) точного выполнения инструкции Народного комиссара, в которой говорится, что так относиться к программам мы не можем, когда выступают и начинают говорить, что программа не продумана, не переделана и т. д.

Не выйдет так и потому, что все, до Народного комиссара обороны [включительно], работают над программами, уставами и наставлениями.

С. К. Тимошенко: Правильно!

Не выйдет потому, что мы сами солдаты. Благоволите отвечать за то, что написано в программах. Тогда только дело выйдет.

Что в основу этих программ было положено? [124]

Прежде всего, в основу этих программ были положены следующие принципы: установлен твердый период [обучения] для молодого бойца. В этот период надо по-настоящему выучить бойца, подготовить его для выдвижения вперед в составе его подразделения. Установлен твердый период обучения, точно сказано: когда, что требуется от войск. Более или менее средний ротный командир может разобраться и видеть, что требуется от него.

Самое главное: все программы по родам войск, начиная от пехоты и кончая авиацией, увязаны между собой. Батальон, эскадрон, рота — все они по периодам согласованы{109}.

Здесь я слышал сомнение одного выступавшего товарища{110}: не будет ли вреда от того, что пехота придет и скажет артиллерии — «Я хочу знать, что ты из себя представляешь?» Вреда не будет. Весь вред идет от того, что пехота не работает вместе с артиллерией или с другими родами войск. Взаимодействие пехоты с другими родами войск должно начинаться с роты и кончаться в крупных соединениях. Если все это будет привито в такой форме, тогда будет взаимодействие. Мы же знаем, что мы отрабатывали это взаимодействие под огнем противника. Этого больше допустить нельзя.

Тут были правильные предложения: почему обязательно танки должны ходить к пехоте, а не пехота к танкам{111}. Надо это дело сделать целесообразно, поучительно и экономно. Пехота тоже может, совершив марши, придти к месту дислокации танков для совместного учения с ними.

Одним словом, основной принцип взаимодействия, начиная с самых младших подразделений, во что бы то ни стало должен быть проведен до самого верха. Стрелковая подготовка здесь по другому поставлена, чем так, как говорил об этом т. Попов.{112}

Какое следующее основное требование в этой программе предъявлено и что здесь предусмотрено?

Войска должны быть в постоянной боеготовности. Мы живем в такой обстановке, когда армия должна быть постоянно готова. И все программы отвечают этому требованию. Народный комиесар обороны еще раз мне указал, — и Вы имейте в виду, — что программы, конечно, не исчерпывают полностью всего того, что нам хотелось бы. Эти программы в соответствии с уставами по родам войск обеспечивают выполнение задач. Сейчас к этим программам надо дать в короткие сроки уставы.

О подготовке комсостава.

Первое и главное — командир части должен знать свою часть. Он обязательно должен знать и часть, с которой ему придется взаимодействовать. Странно вообще слышать от командующего{113}, когда он говорит, что у нас есть командиры, которые не знают своего штата.

Народный комиссар со своими заместителями и с начальником Генштаба нашел возможным выехать в войска для того, чтобы остановиться там на вопросах принципиальной тактики{114} и главным образом для того, чтобы передать войскам весь свой богатый опыт войны. Но это неудобно, если Народный комиссар будет ездить и изучать. Надо тут и самим подумать, продумать систему обучения.

Как правило, надо готовить командира к его основной должности. Он обязан уметь по-настоящему командовать своей частью. И когда командир знает в совершенстве свою часть и уже намечается выдвижение его на ступень высшую, надо, чтобы он готовился к этому продвижению, еще находясь на своей должности.

Командир корпуса учит командиров дивизий и командиров полков. Командиров полков он должен учить, иначе не будет знать их.

Командир дивизии должен учить командиров батальонов и командиров полков. Командир дивизии обязательно должен знать, как свои пять пальцев, комбатов, ибо из них выходят командиры полков. [125]

Командир полка должен учить ротных и батальонных командиров. Всегда так было, начиная со старой армии.

Комбат должен учить взводных и младший комсостав. Наши младшие лейтенанты слабы в своей подготовке. Надо над самим младшим лейтенантам работать больше, и чтобы командир батальона знал прекрасно свой младший комсостав. Поэтому комбат должен этим делом заняться.

Какая тематика должна быть основной?

В программах все расписано по периодам во всех родах войск. Командиры в своей подготовке должны идти на один период впереди этой программы. Когда войска подходят к отработке взвода, то командир взвода должен на командирских занятиях отработать этот взвод. Тогда он может быть настоящим инструктором и руководителем по этой программе. Если же он будет отставать или идти на одном уровне с войсками, то тогда будет слабо обучать.

Для командира полка и выше — особая программа. Командир полка не только должен по периодам эту программу отработать, но он должен командовать своим полком на занятиях. По окончании периода взводного обучения надо заставить командира взвода прокомандовать этим самым взводом, чтобы знать, как он подготовлен.

Замечание по оперативной подготовке. Учитывая, что с завтрашнего дня начинается серьезный разбор армейской операции{115}, я не считаю необходимым на этом вопросе задерживаться.

Но я хочу остановиться на одном вопросе — о характеристике нашего красноармейского состава. Думаю, что мы кое в чем зажирели (если вспомнить, что мы имели недавно, что имела царская Россия в недалеком прошлом).

Давайте посмотрим, что мы послали в войска. С высшим образованием послали до 2 процентов людей, с 10-летним образованием — до 10 процентов людей, с окончанием 7 — 9 классов — 25 с лишним процентов, с образованием 4 — 6 классов — 55 — 56 процентов, а окончивших 3 класса (это то, с чем большинство наших руководителей вышло на большие должности) мы считаем теперь даже малограмотными.

Если вы возьмете по социальному положению, то мы имеем прекрасный состав. Ссылаться на то, что у нас боец в этом отношении чем-нибудь грешит, нельзя. Прекрасный молодой состав! И все, как один, сейчас отмечают, что «молодняк» при условии, если им будут правильно руководить, ставить его в правильную обстановку, прекрасно и быстро все освоит. Нам многие рассказывают (в частности, товарищ Павлов) о том, как молодой боец сам знает устав. Его не нужно готовить, он имеет образование 9 классов, он может самостоятельно разбираться.

Многие ставят вопрос о том, что 18 лет — это очень хорошо для длительных сроков службы, т. е. 4 — 5 лет, потому что боец за это время успевает возмужать, но для пехоты, даже для танков, где он сразу получает громадную физическую работу, это, мол, не совсем подходит. Надо над этим вопросом подумать, посмотреть.

Голос из президиума: Надо не меньше года проверить. Потому что этот возраст оказался исключительно восприимчивым ко всему тому, что им преподается.

В начале сегодняшнего заседания, я по указанию Народного комиссара прочитал вам приказ{116}. Вы из этого приказа устанавливаете, какая должна быть проведена реформа в авиации, что требуется и т. д. Это правильно и мы не слышали, чтобы кто-нибудь из начальников сказал, что так будет хуже. Все, как один, говорят (и особенно старые летчики), что давно надо сделать так. Это главное звено в перестройке авиации.

Сейчас нужно командующим войсками округов, штабам округов, командующим войсками воздушных сил по-настоящему, как следует взяться за это главное звено и во что бы то ни стало выполнить как можно лучше для того, [126] чтобы все сразу почувствовали полезность этого великого дела. Вот главная задача сейчас в этом вопросе.

Народный комиссар приказал членам военных советов, начальникам ВВС округов и всем авиационным начальникам завтра выехать на места с приказом для того, чтобы сейчас же, немедленно, приступить к организации всего этого дела. Сегодня, после того, как будет закрыто заседание, всем авиационным начальникам и членам военных советов округов остаться здесь. Будут переданы указания Народного комиссара о порядке работы и даны пояснения, если у кого-нибудь возникнут вопросы. Я имею в виду авиационных начальников — командиров дивизий, корпусов, командующих ВВС.

Товарищи, несколько слов о перестройке. Народный комиссар требует понимать это дело так: перестроиться — это значит, на основе новых приказаний, приказов, наставлений, инструкций инициативно работать, выполнять приказы точно в установленные сроки, учить подчиненных, воспитывать их выполнять все аккуратно и в срок и учиться самим.

Не все еще знают о том, какая ведется работа по оперативной подготовке среди высшего начальствующего состава, но мы думаем, что понемножку узнают все те, которые уже прошли{117} через Народного комиссара и Генеральный Штаб. Они уже знают, что и в этом направлении ведется серьезная работа.

Надо, товарищи, самим очень много работать над собой. Если каждому из нас представлено право учить нижестоящих, это не значит, что мы все обучены, что нам самим не нужно учиться. Наоборот, поскольку я получил такую возможность, такое большое назначение, такое большое доверие, я обязан наилучшим образом учить других, а это обязывает меня самого учиться, чтобы я был действительно достоин этого великого звания командира — учителя, командира-воспитателя, командира-хозяина, у которого все по своим местам расставлено. Такой командир всех знает и знает кто чем занимается. Он всем дает задания в деле боевой и политической подготовки, а также и по воспитанию войск и командиров. Он за всем следит, все проверяет, обеспечивает постоянную боеготовность своего подразделения, [своей] части. Вот что требует Народный комиссар и вот что называется перестройкой.

Когда Народный комиссар меня инструктировал по заключительному слову, то на мой вопрос о политпропаганде Народный комиссар осветил: скажите так, что в перестройке политаппарата и всей политической пропаганды нужно от слов по-новому перейти к делу. И еще раз повторяю, — по-новому, и тогда можно будет сказать больше{118}. Это прямое указание Народного комиссара.

Я вам должен сказать, что мы с вами здесь пробовали найти правильные формы политпропаганды, и мы этих форм по-настоящему не нашли и здесь. Если у нас раньше были какие-то главные формы или одна из главных форм работы, когда надо было выйти и сказать, какие вообще безобразия творятся, то это очень простое дело{119}.

А вот, например, нам в телеграмме т. Божанов из Забайкалья доносит: «Товарищ Народный комиссар, у нас был такой случай, что начальник поспеца{120} выступил с разъяснением Вашего приказа и объяснил так, что нужно теперь бойца лупить, не стесняясь, а что касается рабочих батальонов, то людей в них можно бить и ломом и топором. Мы, говорит, приняли строгие меры, когда проверили в чем дело». Почему этот «молодец» мог пойти на такое разъяснение? Оказывается, он устава не читал. Как же мы можем терпеть такого человека, который является основным разъяснителем, пропагандистом всех указаний Правительства, Партии, Народного комиссара, а он извращает сущность важнейшего пункта Дисциплинарного устава, где требуется от командира принимать все меры для выполнения приказа? [127] В результате получилось, что кто-то неудачно шел навстречу старшине — он ему раз по лицу. Кто-то неправильно встал в строю, так его выводят и перед строем бьют. В чем дело? Может быть вы скажете, что т. Божанов при таком безобразии выступил за устав, объяснил, что устав утвержден Народным комиссаром и его нужно разъяснять как следует? Ничего подобного. Он говорит, что мы приняли меры и привлекли виновных в партийном порядке. И все успокоились, мол, приняты меры в партийном порядке.

Я не знаю, что с ним сделали, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что он там сидит и сейчас и спокойно себе думает, как ему разъяснять.

Как можно разъяснять, если люди не работают над этим вопросом? Прежде всего нужно это пережить нутром, по-большевистски. Не нашли еще форм. Вот мне документ дали, чтобы привести для примера. Очень хороший пример. Это очень неприятно — человек напился до потери сознания. Но что сделано для того, чтобы другой не напивался до такого состояния?

Тов. Запорожец сказал мне: многие ходят в подразделения по-старому. Вот ему нужно говорить о перестройке, он тогда идет в роту и говорит:

— Ну что, товарищи, как стреляли?

— Ничего.

— А как перестроились?

— Перестроились, товарищ политрук.

А какой в этом толк? Ведь он потом идет в самые ответственные места и не стесняясь кричит — «перестроились». Как так можно говорить!

Выступление ряда товарищей по этим вопросам я считаю неправильным, кроме выступления члена Военного совета Одесского военного округа{121}. Мы с ним старые приятели, в одной дивизии работали.

Большие права получил командир. Народный комиссар, как первый строевой начальник, руководит и дает указания, а мы — ближестоящие к нему — видим, что он не только дает указания, но и диктует их, чтобы скорее восприняли. А командир говорит: давай помещу в газете свой портрет и статью о перестройке. И это хорошее дело. Это обязательно нужно. Это дело политпропаганды, чтобы знали своего командира. Но не в этом дело.

Народный комиссар учит другому, что печать — это мощнейшее оружие. Центральный Комитет партии нас всегда воспитывал, что газета — это важнейшее оружие, которое мы имеем в руках. С этим оружием мы можем дойти непосредственно к бойцам; для этого требуется по-настоящему разъяснить, для этого требуется по-настоящему вмешаться Главному управлению политпропаганды. Этого не достает местам{122}. Места должны по-иному направить работу газеты. Командир и заместитель смотрят: а кто его знает, может быть, будут и изменения, не стоит пока по-настоящему драться. Не выйдет это дело. А не выйдет потому, что оно не по-большевистски ставится. У большевиков было прежде всего дело, прежде всего выполнение указания ЦК партии. И куда бы большевика не ставили, он всюду знает, что он прежде всего должен драться всеми силами за директивы Центрального Комитета партии.

Нам нужно сейчас напрячь все силы, чтобы провести линию, которую дает Центральный Комитет. У нас прежде во многом дело обстояло неправильно и сейчас [надо] срочно, самым быстрым порядком перестроиться для того, чтобы не приходилось Народному комиссару инструктировать начальников штабов, когда еще придется выступать. Нужно взять такую установку и немедленно ее проводить, чтобы политработник знал, как нужно вести свою работу, как нужно все делать. А у нас сейчас получается, что он ходит, а делает кто-то другой. [128]

Нам нужно найти форму работы, а найдя эту форму, всегда можно будет легче перестроиться. Ведь иному надо кое-где и наступить на мозоль, и он ни в коем случае не должен обижаться, а должен перестраиваться немедленно и на тех началах, которые указал Центральный Комитет. Для этого требуется только то, чтобы каждый выполнял все по-настоящему.

Товарищи, мы все с вами отметили, что мы правильно начинаем работать, что все поставлено на правильные рельсы.

Сейчас все требования правильны, и армия должна их выполнять. Всеми уяснено, что направление взято правильно и нужно только научиться правильно работать, каждому научиться правильно ставить и выполнять свои задачи.

Все это обязывает нашего командира работать так, чтобы он стал подлинным учителем и хозяином своей части. Добиться этого положения — значит перестроить всю работу по-новому. А этот настоящий командир, настоящий руководитель части поймет правильно, по-настоящему все требования Народного комиссара обороны и в короткий срок подготовит свою часть для выступления в боевой поход.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 55, л. 250 — 268.