Сообщение чиновника особых поручений русского Министерства внутренних дел Мануйлова директору Департамента полиции
3 мая 1905 года
Ввиду поступивших сведений о том, что Японский военный агент в Стокгольме полковник Акаши{23} является руководителем шпионско-разведочной деятельности в Европе, мною было установлено за означенным японцем агентурное наблюдение, благодаря коему выяснилось, что он на сих днях прибудет по особо важному делу в Париж. Полковник Акаши, действительно, приехал в Париж 1 мая (н. ст.) и остановился в гостинице «Интернациональ», Авеню Иен, 60.
Для непосредственного наблюдения за Акаши мною было нанято в упомянутой гостинице помещение, смежное с комнатой этого военного агента, и я поселил туда одного [403] из моих сотрудников. Благодаря такой организации, моему сотруднику удалось снять копию с письма, полученного Акаши 1 мая (н. ст.) следующего содержания:
«Господину Акаши, гостиница Интернациональ, Авеню Иена, 60. Париж. Париж, 1 мая 05.
Милостивый государь и друг.
В ответ на Ваше письмо сообщаю, что Вы можете рассчитывать на меня завтра во вторник у вас между 3 и 4 часами. В ожидании удовольствия беседовать с Вами, примите, милостивый государь, мои дружеские и горячие приветствия.
Деканози»
Ввиду вышеприведенного письма, я решил, при содействии прислуги устроиться так, чтобы лично слышать весь разговор между Деканози и Акаши.
Действительно, в назначенное время 2 сего мая в гостиницу явился Деканози, который велел доложить о себе, как об «Емпилове». Акаши встретил его как старого знакомого, и разговор сейчас же коснулся революционного движения в России. Акаши заметил, что его не удовлетворяет настоящая форма революционного движения, так как она совершенно расходится с теми планами, которые намечены были ими в предыдущих свиданиях как с ним, Деканози, так и с другими единомышленниками. На это Деканози возразил, что местные условия весьма часто, в силу вещей, видоизменяют заранее намеченные планы и что с этим обстоятельством волей-неволей приходится считаться. Главной помехой, по словам Деканози, является войско, которое самым слепым образом исполняет приказы правительства. Акаши заметил на это, что, по тем сведениям, которые были получены через посредство Деканози от офицера, в данное время в России всего от 400 до 500 тысяч войска и, по его мнению, если бы суметь сорганизовать стотысячную вооруженную толпу, то с уверенностью можно бы сказать, что при содействии общества эта вооруженная сила одержала бы победу над деморализованными солдатами. «Мы готовы, как вы знаете, — сказал Акаши, [404] — помогать вам материально на приобретение оружия, но самое главное, чтобы движению этому не давать остывать и вносить, таким образом, в русское общество элемент постоянного возбуждения и протеста против правительства».
Затем разговор перешел на одного из сотрудников Акаши, живущего в Одессе, который, по его словам, крайне преувеличивает события. «Я решил ему платить еженедельно, дабы иметь возможность в каждую данную минуту прекратить с ним сношения; в этом духе прошу вас и со своей стороны ему написать».
За сим Акаши обратился с просьбой найти ему еще одного сотрудника на юге России, но с тем непременным условием, чтобы сотрудник этот был активным деятелем революционного движения. «Вы уж мне об этом писали, возразил Деканози, и я остановился на одном человеке, с которым я вас познакомлю через несколько дней в Берлине. Мы его, если он вам подойдет, оттуда отправим в Россию».
После сего Акаши вспомнил о двух сотрудниках, которые, под видом представителей торговых домов, недавно уехали в Россию и благополучно путешествуют, давая всевозможные сведения о происходящих событиях внутри империи.
Разговор переходит снова на революционное брожение, и Деканози самым подробным образом рассказывает своему собеседнику о многих событиях, происходящих на Кавказе, утверждая при этом, что к осени можно ожидать весьма крупных беспорядков в Тифлисе, Баку и Батуме, куда уже доставлено весьма значительное количество оружия. Акаши развивает ту мысль, что во всем этом движении необходимо, по возможности, не трогать частной собственности, дабы не раздражать общества, но направить все против самодержавного правительства. «Нужно, — сказал Акаши, — чтобы движение это в особенности носило характер анти-царский, а потому, по моему мнению, следовало бы громить имущество, принадлежащее Удельному Ведомству [405] «. «В этом направлении, — ответил Деканози, — кое-что уже начато в Таврической губернии».
По словам Акаши, в японскую миссию в Лондоне недавно явился некий Максимов, который предлагал Гаяши{24} свои услуги, но посланник не пожелал войти с ним в сношения, поручив это дело ему, Акаши. Последний обратился к Деканози с просьбой в точности выяснить, кто такой Максимов и насколько искренно его предложение. Деканози заявил, что он Максимова знает за человека, образ жизни которого не внушает особого доверия, и он опасается, не является ли его шаг провокаторством. «Во всяком случае, в самом близком будущем, — добавил он, — я доставлю вам подробное о нем сведение».
Затем Деканози осведомился, имеются ли известия о Захаре или Шахере, о котором он давно ничего не слышал. Акаши ответил, что Шахер в России, присылает ему небольшие письма, но, ввиду его частых переездов, он опасается, как бы он не сделал какого-нибудь ложного шага.
Разговор коснулся, наконец, денежных затрат. Как я, так и мой сотрудник явственно слышали следующее: Деканози получает от Акаши на расходы и на разъезды 2050 франков в неделю. Потом до нас донесся шелест пересчитывавшихся бумаг, причем Акаши заметил: «Тут на 125 тысяч франков, но вы их разменяйте во Франции, но не заграницей, особенно не в Гамбурге, куда вы теперь поедете, так как Германское правительство очень зорко следит за иностранцами и размен такой значительной суммы может обратить внимание. И не меняйте их сразу».
В заключение беседы Акаши просил писать ему по следующим двум адресам: Андерсон, купец, Стокгольм, до востребования, Фридрих Даумер, Лимерштрассе, Берлин (номера я расслышать не мог), причем всегда класть все в двойные конверты и на одном из конвертов надписывать: «Прошу передать письмо г. Тэдэ или Тэлэ» (хорошо не мог расслышать). Все письма Деканози должен [406] подписывать «Фредерик», а Акаши — «Жорж», причем корреспонденция для Деканози должна направляться по адресу: «Мадам Рэно, 18, ул. Клод-Бернард (?). Они условились еще раз встретиться через несколько дней.
Находящиеся в гостинице мои филеры взяли под наблюдение Деканози, причем было выяснено, что сейчас же после свидания с Акаши он отправился в меблированный дом, 32, улица Дезэколь, отель де Фамиль, где посетил русско-подданного из Тифлиса Архилла Джорджадзе, сейчас же по приходе Деканози к означенному Джорджадзе туда явилось несколько человек, по справке оказавшихся русскими, причем собрание носило весьма конспиративный характер.
Во время одной из отлучек Акаши, мною, при помощи сотрудника и прислуги гостиницы, был досмотрен его чемодан, в котором, между прочим, находилось письмо известного финляндского сепаратиста Кони Зильякуса следующего содержания:
«Копенгаген, 25 апреля. Милостивый государь и друг.
Благодарю за ваше письмо, которое из-за праздников пришло слишком поздно для ответной почты из Стокгольма. Итак, что касается моего путешествия, я надеюсь выехать отсюда в пятницу на страстной неделе в Гамбурге, где останусь один день, выеду в субботу вечером, буду в Париже в понедельник днем. Пробуду в нем, вероятно, всего несколько дней до поездки в Лондон, но, если вы сможете мне передать 4000 ливров в счет обещанной мной коллекции, я буду вам очень благодарен. Приготовления в полном ходу, деньги же тают как снег на солнце. Надеюсь вам передали отношение, обещанное вам до отъезда. Оно отправлено отсюда в субботу вечером. Как только буду в Париже, сообщу вам свой адрес. Итак до свидания. Увидимся приблизительно через неделю. Искренно ваш Кони Зильякус».
Собственноручный черновик Акаши (в копии):
«Дорогой друг, вы, наверное, были удивлены услышать [407] о Гансе Мейере, он был, как вы знаете, моим сотрудником в редактировании «Novia», в настоящее время он безнадежный помощник, вследствие его жениховства, вы это знаете лучше меня. Он побывал в Норвегии, где нашел скромное место в страховом обществе, одновременно он состоит корреспондентом одной большой немецкой газеты по вопросам экономики. Он просил меня передать вам самые сердечные приветствия. Я просил его помогать мне время от времени, в деле обогащения моего труда. Скоро я возвращусь в Берлин. Адрес мой прежний. Если вы нашли...»
Несколько прокламаций, напечатанных на гектографе по-русски (одна из прокламаций — призывающая все революционные фракции в общей борьбе против самодержавия, по плану, намеченному Гапоном) список фамилий: Гросфельд, Додсон, и Рейнштейн; представляемый в подлиннике документ на японском языке, с чертежом на обороте и названиями городов Кавказского края; визитная карточка Романа Дмовского, заметка на японском языке и копия телеграммы следующего содержания: «Краков, 11 апреля 10 часов утра. «Грегуар (посещает) посетит Александра 27 мая».
Разговор между Деканози и Акаши, шедший на французском языке, был тут же в точности записан моим сотрудником, бывшим комиссаром французской политической полиции. На вопрос мой, признал ли бы он возможным, в случае надобности, подтвердить перед русскими компетентными властями все слышанное и записанное им, — сотрудник мой выразил на сие полную готовность.
Таким образом, факт непосредственного участия японского правительства в последнем революционном движении в России — можно отныне считать вполне установленным.
О вышеизложенном имею честь почтительнейше донести вашему превосходительству.
И. Мануйлов
ЦГИА, ф.6с/102, оп. 1, д. 28, л. 48–51. [408]
Сообщение министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа министру внутренних дел А. Г. Булыгину
5 мая 1905 года №67
Весьма секретно
Милостивый государь
Александр Григорьевич.
Имею честь препроводить вашему превосходительству копию с весьма секретного письма императорского посла в Париже, которое мною было повергнуто на высочайшее благовоззрение.
О последующем для извещения действительного тайного советника Нелидова буду ожидать отзыва вашего превосходительства.
Примите, милостивый государь, уверение В отличном моем уважении и совершенной преданности.
Ламздорф
ЦГИА, ф.6с/102, оп. 1, д. 28, л. 80.
Письмо русского посла в Париже Нелидова Министерству иностранных дел
27 апреля (10 мая) 1905 г.
Секретно
Несколько недель тому назад я получил от прислуги одной из здешних гостиниц письмо, извещавшее меня, что в ней останавливается часто приезжающий сюда японский офицер, занимающийся, как кажется, шпионством и имеющий связи и в России. Автор письма предлагал свои услуги, чтобы проследить действия этого японца и его сообщников.
Я счел нужным передать это дело г. Мануйлову, и ему удалось тотчас же выяснить, что прислуга эта — немка, сестра которой находится в услужении в России, и что сочувствие к «нашему отечеству, а вероятно и надежда на [409] вознаграждение побудили ее обратиться к нам со своими предложениями. Затем было установлено, что японец — полковник Акаши, один из главных агентов для разведок, проживающий по преимуществу в Стокгольме, откуда он при помощи частых переездов руководит всеми нитями шпионства.
На днях Акаши снова приехал в Париж, и г. Мануйлов мог, с помощью находящегося в его распоряжении французского агента, наняв соседнюю с помещением Акаши комнату, проследить его здешнюю деятельность. Он имел свидания с одним из русско-армянских политических выходцев, который отдавал ему отчет о распространении революционного движения в России, о подготовлении беспорядков, ввозе оружия для вооружения 100 000 населения с целью парализовать, таким образом, действия войска и т. п. Главное внимание этих деятелей обращено на Кавказ, Привислинский край и Финляндию, причем для поддержания движения Акаши отсчитал своему русскому агенту 125000 фр., а на движение в Финляндии им было послано одному известному выходцу 100 000 фр.
Все эти данные, подкрепленные письмами, с некоторых из коих удалось снять копии, а частью и фотографии, представляют такую политическую важность, что мне кажется необходимым проследить далее деятельность Акаши с целью открыть пути его сношений с Россией, способ проникновения к нам оружия из-за границы (главным образом, через Гамбург), а равно и узнать, с какими лицами или обществами в России он находится в связи. Он должен, между прочим, иметь в конце мая нового стиля свидание с кем-то в Кракове (вероятно, одним из агентов, находящимся в России), а равно и направить из Гамбурга партию ружей в Россию.
Для исполнения сложной задачи выслеживания движений, действий и сношений полковника Акаши и его сподвижников необходимо устроить совершенно особое за ним наблюдение, причем интерес дела так велик, что стесняться средствами не следовало бы. Нельзя также вести дело [410] обыкновенным полицейским порядком. Его надо поручить сведущему и опытному агенту, и я считал бы самым подходящим для этого того же Мануйлова. Он доносит об этом подробно своему начальству, но я считал бы полезным его вызов в Россию для устного доклада и получения должных указаний и средств, после чего он должен был бы без потери времени приняться за работу.
Ввиду исключительной важности этого дела и решился я представить его со своей стороны вашему сиятельству для возможного воздействии на надлежащие ведомства.
Нелидов
ЦГИА, ф.6с/102, оп. 1, д. 28, л. 81–82.
Телеграмма статского советника Давыдова из Пекина
6 июня 1905 г.
По полученным мною сведениям, в Пекин прибыл японский шпион Хаяшиде-Камацу-Ихара{25}, изъездивший в свое время всю Маньчжурию и Монголию. Он послан будто бы сюда японским генеральным штабом для организации разведочной партии, с которой он отправится через Китай на границу русского и китайского Туркестана. Он уверен, что в течение одного года ему удастся изучить русский Туркестан так же хорошо, как он изучил Маньчжурию.
ЦГИА, МИД, японский стол, д. 226, л. 243.
Телеграмма русского консула в Шанхае Павлова Министерству иностранных дел
7 июня 1905 г.
Секретно
Имею достоверные сведения, что на днях проехал через Шанхай в Пекин японец Коматсу Харахаяшиде, бывший [411] еще до войны одним из главных японских тайных агентов в Маньчжурии и Монголии. Ныне будто бы поручено организовать в Пекине особенную партию разведчиков и шпионов: из числа специально подготовляемых для сего в Пекине молодых японцев и отправиться во главе ее в Кашгар и пограничные с нами местности китайского Туркестана с целью распространения японской политической пропаганды.
ЦГИА, МИД, японский стол, д. 226, л. 244.