Содержание
«Военная Литература»
Первоисточники

Командующий Гавайским военным округом генерал-лейтенант Уолтер Шорт, подобно своему коллеге в военно-морском флоте адмиралу Киммелу, также явился одной из основных фигур в спорах, касающихся нападения на Пирл-Харбор. Приводимый ниже документ содержит выдержки из его доклада, представленного 22 января 1946 года объединенной комиссии конгресса по расследованию нападения на Пирл-Харбор.

(Нападение на Пирл-Харбор, т. VII, стр.2921–2964. Номера абзацев и сноски опущены)

Показания генерал-майора армии США в отставке Уолтера Шорта

(Предварительно был должным образом приведен председателем к присяге)

Председатель. Насколько мы понимаем, генерал, у Вас имеется заявление, которое Вы желаете зачитать или передать для зачтения другому лицу, ввиду того что Вы не совсем здоровы. Для комиссии будет вполне приемлемо, если, по вашему желанию, заявление будет кем-то зачитано. Если же Вы хотите зачитать его сами, пожалуйста, можете приступить.

Генерал Шорт. Господин председатель, я находился на излечении в госпитале в связи с воспалением легких и еще не совсем поправился, однако я приложу все усилия к тому, чтобы полностью дать свои показания настоящей комиссии.

Я предпочитаю зачитать свое заявление сам.

Председатель. Можете продолжать.

Генерал Шорт. Господин председатель, я хочу поблагодарить Вас и членов комиссии за предоставление мне [81] после четырехлетнего перерыва возможности изложить американскому народу историю событий в Пирл-Харборе. Я давал показания комиссии Робертса, но мне не разрешили в то время слушать других свидетелей и участвовать в перекрестном допросе. До августа 1944 года мне не было предоставлено возможности ознакомиться с показаниями, данными комиссии Робертса. Меня вызывали в комиссию армии США по расследованию нападения на Пирл-Харбор, но и в этом случае мне не разрешили слушать показания других и не предоставили возможности участвовать в перекрестном допросе. Мне, однако, дали возможность ознакомиться с копией протоколов заседаний комиссии. Правда, некоторые показания были квалифицированы как совершенно секретные, и мне не разрешали ознакомиться с ними до тех пор, пока настоящая комиссия конгресса не была намерена приступить к работе. Обе комиссии пользовались показаниями, которые для меня оставались недоступными.

Перед тем как зачитать свое обстоятельное заявление, я хотел бы отметить и подчеркнуть несколько положений, которые позднее подробно раскрою.

1. В день нападения на Пирл-Харбор я выполнял приказы военного министерства так, как я их понимал.

2. Начиная с 17 июня 1940 года военное министерство никогда не указывало на вероятность нападения на Гавайские острова. Ни в каких документах по оценке обстановки, подготовленных разведывательным управлением военного министерства, Гавайские острова не упоминались в качестве вероятного объекта нападения, в то время как Филиппины упоминались неоднократно.

3. Военное министерство располагало многочисленными информационными данными, которые, несмотря на их первостепенное значение, мне направлены не были. Эти данные были совершенно необходимы для правильной оценки обстановки и принятия соответствующих решений. Я оценивал обстановку и принимал решения, не располагая важнейшей информацией. Будь я обеспечен такой информацией, я безусловно пришел бы к выводу, что Гавайские острова подвергнутся нападению, и объявил бы общую боевую тревогу.

4. Когда на основе направленных мне данных я принял решение объявить готовность с целью предотвращения [82] диверсий (готовность № 1), я доложил о принятых мерах следующим образом:

«На Ваш № 472 от 27 ноября докладываю: военный округ приведен в состояние готовности для предотвращения диверсий. Связь с флотом».

Военное министерство имело в запасе девять дней, в течение которых могло бы сообщить мне, что принятые мной меры не отвечают его желаниям. Молчание министерства я воспринял как полное согласие с моими действиями. Я убежден, что каждый, кто ознакомился с моим донесением, считал мои действия правильными, ибо в противном случае я получил бы указание изменить отданные мной распоряжения.

(…)

Назначение в Гавайский военный округ

Командующим Гавайским военным округом я был назначен по выбору начальника штаба сухопутных войск. Мне впервые сообщили об этом в декабре 1940 года. В течение первой недели января 1941 года я имел беседы в Вашингтоне с генералом Маршаллом. Я беседовал также с генералом Джероу в оперативном управлении. Я разговаривал с некоторыми офицерами относительно оснащенности Гавайского военного округа. Я обсуждал проблемы военно-воздушных сил с полковником (ныне генералом) Спаатсом.

Вступление в должность командующего.

Во время моего вступления в командование 7 февраля 1941 года Гавайский военный округ был вполне подготовлен к противолодочной обороне и к предотвращению диверсионных действий и шпионажа. Этого нельзя было сказать о подготовке к отражению воздушных налетов как бомбардировочной, так и торпедоносной авиации. 7 февраля 1941 года я получил от начальника штаба сухопутных войск письмо, в котором были подробно изложены его взгляды относительно задач армии на Гавайских островах. Он подчеркнул необходимость усиления авиации и противовоздушной обороны. Начальник штаба выразил в письме сожаление по поводу того, что все виды обороны не вполне обеспечены в связи с общей нехваткой самолетов и зенитной артиллерии. [83]

Попытка усилить оборону

Сразу после вступления в командование я в тесном взаимодействии с военно-морским флотом в течение десяти месяцев прилагал энергичные усилия для совершенствования системы обороны Гавайских островов.

(…)

Тревоги в предвоенный период

До моего вступления в командование Гавайским военным округом генерал Маршалл совершенно четко выразил намерение лично руководить подготовкой к введению фактической боевой готовности в предвоенный период. Как командующий, я, конечно, имел право проводить, и проводил в действительности, учения, маневры и учебные боевые тревоги. Мой предшественник генерал Херрон, передавая мне дела накануне моего вступления в должность, ознакомил меня с отношениями, сложившимися между ним и генералом Маршаллом в период общей боевой готовности, введенной с 17 июня 1940 года. Генерал Маршалл руководил введением боевой готовности и непосредственно наблюдал за ходом проводившихся мероприятий. Это видно из представленного комиссии документального доказательства за № 52, содержащего указание военного министерства генералу Херрону относительно боевой готовности в 1940 году. Боевая готовность была введена следующей телеграммой:

«17 июня 1940 года. № 428. Немедленно приведите в боевую готовность всю систему обороны для отражения возможного транстихоокеанского налета. Приведению в готовность подлежит возможно большее число сил и средств без создания, однако, паники у населения или возбуждения неуместного любопытства представителей прессы или иностранных агентов. Проводимые мероприятия прикройте учениями. Состояние боевой готовности поддерживать до особого распоряжения. Указания относительно прямой секретной связи с начальником штаба будут направлены Вам в ближайшее время. Получение донесите.
Адамс». [84]

Контроль со стороны начальника штаба

Телеграмма ясно говорит о том, что в период боевой готовности в 1940 году начальник штаба сухопутных войск располагал достаточным временем, чтобы принять на себя ответственность за введение боевой готовности в Гавайском военном округе и осуществлять личное руководство и контроль за поддержанием этой готовности. В дополнение к этому он располагал информацией, которая дала ему право заявить следующее: «...Во всяком случае, было бы безрассудством не предпринять специальных мер предосторожности».

Ожидавшиеся действия начальника штаба

Я считал, что если в распоряжении начальника штаба еще раз окажется информация, характер которой заставит его ожидать «транстихоокеанского налета» на остров Оаху, то он будет действовать так же, как действовал в аналогичном случае в прошлом. Я полагал, что начальник штаба, который лично контролировал мероприятия в течение продолжительного периода боевой готовности в 1940 году, безусловно будет иметь время и желание не только прочитать и понять мое короткое донесение — «На Ваш № 472 от 27 ноября докладываю: военный округ приведен в состояние готовности для предотвращения диверсий. Связь с флотом», — но и послать мне несколько ответных слов в том случае, если он в какой-либо степени будет не согласен с мерами, которые я предпринял, следуя указаниям от 27 ноября. В то время, когда 16 июля 1940 года степень боевой готовности была понижена, начальник штаба считал, что угроза диверсионных действий оставалась в силе, хотя опасность воздушных налетов уменьшилась. Он выразил пожелание возобновить боевую подготовку воздушных сил таким образом, чтобы «регулярное воздушное патрулирование» могло быть снова введено по первому приказанию.

(…)

Двусмысленная телеграмма

27 ноября я получил следующую радиограмму от начальника штаба сухопутных войск, которую ввиду содержащихся [85] в ней противоречивых указаний комиссия армии США по расследованию нападения на Пирл-Харбор назвала «двусмысленной»:

«№ 472. Переговоры с Японией практически закончились, если не считать незначительную вероятность того, что японское правительство еще раз предложит их продолжить. Дальнейшие шаги Японии предсказать трудно, однако враждебные действия возможны в любой момент. Если военных действий избежать невозможно, повторяю, невозможно, для Соединенных Штатов желательно, чтобы открытый враждебный акт Япония совершила первая. Эту политику не следует, повторяю, не следует, понимать как ограничение Ваших действий в степени, создающей опасность для обороны Вашего округа. До начала Японией враждебных действий Вам надлежит предпринять такие разведывательные и другие меры, какие Вы найдете необходимыми. Однако эти меры должны быть осуществлены таким образом, чтобы не встревожить, повторяю, не встревожить, гражданское население и не вскрыть Ваши намерения. О принятых мерах донесите. В случае начала враждебных действий Вам надлежит выполнять задачи, предписанные планом «Рейнбоу Файв» {56}, в той степени, в какой они имеют отношение к Японии. С настоящей весьма секретной информацией ознакомьте лишь ограниченный круг офицеров, имеющих непосредственное отношение к данному вопросу».

Эта телеграмма создала у меня такое впечатление, [86] что Соединенные Штаты стремятся избежать войны и что военное министерство серьезно опасается возможности возникновения на Гавайских островах какого-либо международного инцидента, который Япония рассматривала бы как открытый акт. Такое представление соответствовало взглядам генерала Маршалла, что видно по следующей выдержке из его показаний:

«Я считаю, что Япония строила свои планы, исходя из предположения, что согласия нашего народа на вступление в войну пришлось бы добиваться с большими трудностями. Это предположение в известной мере было подтверждено политикой нашего правительства, стремившегося к тому, чтобы открытый акт не мог быть приписан Соединенным Штатам, так как это противоречило бы существовавшему в то время общественному мнению. Никто, конечно, не ожидал, что в результате этого открытого aктa будет выведен из строя Тихоокеанский флот».

После телеграммы от 17 июня 1940 года о введении боевой готовности никаких предположений о возможности нападения на Гавайские острова не делалось. Просмотр различных информационных сообщений, изданных разведывательным управлением военного министерства, показывает, что выводов о возможности нападения на Гавайские острова ни в одном из них не было. В телеграмме ничто не указывало на необходимость подготовки к отражению налета авиации или общего нападения. Слова «враждебные действия в любой момент» по отношению к Гавайским островам означали для меня, что военное министерство указывало на возможность диверсий, поскольку они являются одной из форм враждебных действий.

Особое внимание диверсионным действиям

Дополнительная информация, направленная военным министерством после телеграммы № 472 (от 27 ноября) была сообщена мне тремя телеграммами, причем все они говорили о мерах против диверсий и подрывной деятельности. В первой, поступившей 27 ноября из разведывательного управления военного министерства в разведывательный [87] отдел Гавайского военного округа, говорилось:

«Переговоры с Японией практически зашли в тупик. Возможны враждебные действия и акты подрывной деятельности. Информируйте только командующего и начальника штаба».

(…)

Донесение генерала Шорта

На радиотелеграмму начальника штаба сухопутных войск от 27 ноября я ответил следующим образом:

«Начальнику штаба, военное министерство, Вашингтон.
На Ваш № 472 от 27 ноября докладываю: военный округ приведен в состояние готовности для предотвращения диверсий. Связь с флотом.
Шорт»

Телеграмма от 28 ноября о диверсиях и ответ на нее

28 ноября из военного министерства была получена телеграмма, в которой говорится только о мерах против диверсионной и подрывной деятельности:

«Гавайский военный округ, Форт Шафтер, Гавайские острова.
№ 482. 28 ноября. Критическое положение требует, чтобы немедленно были предприняты все необходимые меры предосторожности против подрывной деятельности на объектах, за безопасность которых отвечает военное министерство... Желательно также, чтобы Вы приступили к проведению всех дополнительных мер по охране от диверсий военных учреждений, собственности и оборудования; по защите личного состава от враждебной пропаганды и борьбе против шпионажа во всех звеньях. Это не означает, повторяю, не означает, что Вам разрешено проводить какие-либо специальные мероприятия. Предупредительные меры должны ограничиться лишь теми, какие имеют существенное значение для безопасности и не должны вызвать ненужной гласности и тревоги. В целях [88] ускорения прохождения идентичные телеграммы посылаются на все авиационные базы, но это не снимает, повторяю, не снимает, с Вас ответственности за выполнение настоящих указаний.
Адамс»

Я считал, что эта телеграмма была составлена после рассмотрения моего донесения о мерах, принятых в соответствии с указаниями военного министерства в его № 472. Я направил в министерство следующий ответ, прямо сославшись при этом на его телеграмму за № 482:

«Генеральному адъютанту, военное министерство, Вашингтон.
На Вашу секретную радиограмму № 282{57} от 28 ноября. Все необходимые меры предосторожности против подрывной деятельности на объектах, за безопасность которых отвечает военное министерство, приняты...
Шорт»

Радиограмма генерала Арнольда

28 ноября главнокомандующий военно-воздушными силами генерал Арнольд прислал командующему ВВС Гавайского военного округа телеграмму, в которой говорилось исключительно о подрывной деятельности и диверсиях в тоне, аналогичном тону телеграммы военного министерства № 482, подписанной Адамсом. Отвечая на эту телеграмму, генерал Мартин 4 декабря подробно донес о принятых им мерах против диверсий и подрывной деятельности. Свое донесение он заключил следующими словами: «Весь округ находится в настоящее время и будет находиться в дальнейшем в состоянии готовности в целях предотвращения диверсий».

Период 28 ноября — 7 декабря 1941 года

В период с 28 ноября до начала войны я получил из военного министерства только одну телеграмму, датированную 29 ноября. В телеграмме говорилось о подготовке [89] к перебазированию по первому требованию двух эскадрилий армейской истребительной авиации. В ней сообщалось также, что оборона передовых тихоокеанских баз, за исключением обеспечения зенитным вооружением, будет возложена на армию и что войска на остров Рождества и на атолл Кантон будут взяты с Гавайских островов, а замена им будет прислана из Соединенных Штатов. Эта телеграмма была последней до нападения информацией из военного министерства. Следующая телеграмма начальника штаба от 7 декабря была доставлена к нам через семь часов после начала боевых действий.

Я полагаю, что эта телеграмма не была представлена в качестве доказательства.

(…)

В телеграмме начальника штаба сухопутных войск от 7 декабря, полученной через семь часов после нападения, говорилось:

«Гавайский военный округ, форт Шафтер, Гавайские острова.
№ 529. 7 декабря. Сегодня в 13.00 по восточному поясному времени Япония намерена сделать представление, равносильное ультиматуму. Японские послы имеют указание о немедленном уничтожении шифровальных машин. Что именно может быть предпринято в назначенный час, нам не известно, однако будьте в соответствующей готовности. С настоящей телеграммой ознакомьте военно-морское командование.
Маршалл»

Опоздание телеграммы от 7 декабря

Телеграмма была подана 7 декабря в 12.18 по восточному поясному времени (в 06.48 7 декабря по местному времени в Гонолулу). Она была получена отделением американской радиокомпании в Гонолулу в 07.33 7 декабря и доставлена на узел связи форта Шафтер в 11.45 (своевременной доставке, без сомнения, помешало нападение японской авиации). Расшифрованная телеграмма была доложена адъютанту командующего Гавайским военным округом в 14.58 7 декабря. [90]

Задержка в расшифровании телеграммы объясняется тем, что она не была послана из Вашингтона серией «вне всякой очереди». Таким образом, эта весьма важная телеграмма была получена через семь часов после нападения.

Если бы приказание было передано по телефону с кодирующим устройством, у нас осталось бы время для того, чтобы прогреть самолеты и поднять их в воздух, и мы избежали бы больших потерь в самолетах во время первого налета в 08.00. Это не обязательно привело бы к меньшим потерям флота. Тот факт, что военное министерство послало эту телеграмму по радио{58} и в зашифрованном виде, вместо того чтобы передать ее по телефону, незашифрованной, сократив, таким образом, время прохождения до минимума, свидетельствует, что даже в 06.48 7 декабря по местному времени в Гонолулу военное министерство не считало нападение на Пирл-Харбор достаточно вероятным, чтобы принять решительные меры по подготовке к отражению внезапного нападения.

(…)

Штабные правила связи

Согласно обычному порядку и штабным правилам любые важные и срочные телеграммы должны передаваться всеми имеющимися средствами связи, включая телефон с кодирующим устройством, который часто использовался для связи между военным министерством и фортом Шафтер. Полковник Филлипс и генерал Маршалл разговаривали, пользуясь таким телефоном, во второй половине дня 7 декабря 1941 года. Если при передаче информации по телефону с кодирующим устройством нарушалась безопасность, то военное министерство должно было отдать по телефону соответствующее приказание о введении боевой готовности, которую я немедленно ввел бы, если бы располагал информацией, имевшейся в министерстве... [91]

Характеристика боевых готовностей

Установленный с 5 ноября 1941 года штабом Гавайского военного округа оперативный режим предусматривал следующие виды боевой готовности:

(…)

Готовность № 1. — а. Обеспечивает защиту против диверсионных актов и восстаний в пределах островов при отсутствии угрозы извне...

(…)

Готовность № 2. — а. Вводится при более серьезной обстановке. В дополнение к мерам защиты против диверсионных актов и восстаний обеспечивается оборона против нападения вражеских подводных, надводных и воздушных сил.

Готовность № 3. — а. Предусматривает занятие боевых позиций всеми частями и соединениями, приведенными в максимальную готовность к обороне острова Оаху и военных объектов на окружающих островах...

Совещание 27 ноября

Когда я получил телеграмму от 27 ноября 1941 года, подписанную генералом Маршаллом, я немедленно обсудил ее с начальником своего штаба полковником Филлипсом и после этого принял решение ввести готовность № 1. Это решение было передано затем в разведывательный отдел и командирам соединений. Во второй половине дня я обсудил вопрос с генералом Мартином и генералом Бёджином. Через офицеров штаба с общим содержанием телеграммы были ознакомлены также два командира дивизий. Ввиду того, что было приказано ознакомить с ней ограниченный круг лиц, другие офицеры информированы о ней не были. Вместе с введением готовности № 1 я распорядился, чтобы авиационная дивизия перехвата, включая службу оповещения и информационный центр, находилась в готовности ежедневно с 04.00 до 07.00. В дополнение к этому ежедневно, за исключением воскресных дней, с 07.00 до 11.00 действовали шесть подвижных радиолокационных станций в порядке [92] текущей боевой подготовки и опять-таки ежедневно, кроме субботы и воскресенья, с 12.00 до 16.00 — в порядке тренировки и обслуживания механизмов.

(…)

Практика ограничения рассылки информации

Как уже установлено объединенной комиссией по расследованию, военное министерство располагало весьма важной информацией, которую ни один ответственный военный не мог оставить без внимания при оценке обстановки. Военному министерству было известно, что я не располагаю этой информацией; оно само приняло решение не направлять ее в мой адрес. Поэтому обязанность министерства состояла не только в том, чтобы оценивать обстановку, но и в том, чтобы принимать решения относительно диктуемых этой обстановкой военных действий и, следовательно, чтобы давать мне распоряжения о введении общей готовности, а не соглашаться молча с введенной мной готовностью против диверсионных действий. Такой порядок соответствовал системе централизованного контроля, установленной военным министерством в мирное время. Я твердо убежден, что министерство не оценивало обстановку. Оно считало возможными только диверсионные и подрывные действия на Гавайских островах и, прочитав мое донесение — «Военный округ приведен в состояние готовности, предусматривающей предотвращение диверсий. Связь с флотом», — руководящие лица в министерстве тотчас же перестали думать о моем округе, потому что я действовал в полном соответствии с их желанием.

(…)

Ретроспективная оценка

Я не собираюсь обобщать или даже перечислять всю информацию, которая имелась в распоряжении военного министерства и которой я был лишен. Я воздержусь от ретроспективной оценки этой информации. Но я хочу, однако, обратить внимание комиссии на некоторые совершенно очевидные факты, которые, будь [93] они мне известны, безусловно изменили бы мое представление о кризисе в отношениях между Соединенными Штатами и Японией.

Военные обязательства на Дальнем Востоке

Я не знал, что офицеры американской армии в Сингапуре без санкции президента взяли на себя обязательства участвовать в военных действиях совместно с голландцами и англичанами в целях защиты Голландской Ост-Индии и Сингапура{59}.

Осведомленность Японии о политике США

Я не знал, а военное министерство знало, что Японии каким-то образом стало известно об этой совместной военной программе...

Ультиматум от 20 ноября

Мне не сообщили, но в Вашингтоне знали, что государственный секретарь рассматривал японское предложение от 20 ноября 1941 года как ультиматум и что с этого момента дело, по существу, сводилось только к попытке оттянуть окончательный разрыв на возможно больший срок в надежде на то, что — по выражению государственного секретаря Хэлла — «за это время где-нибудь и что-нибудь произойдет совершенно внезапно».

Крайний срок

Я не знал, а военное министерство знало, что Япония установила крайний срок, по истечении которого ее вооруженные силы начнут действовать... [94]

Уничтожение шифров

Еще один факт, который мне не был известен: посольства Японии получили приказание уничтожить свои шифры и шифровальные машины. Военное министерство узнало об этом еще 1 декабря 1941 года. 3 декабря 1941 года министерство узнало и о специальном указании об уничтожении шифров в Соединенных Штатах. Эти данные разведки мне, безусловно, необходимо было сообщить...

Донесения о кораблях в гавани

Если разведывательное управление военного министерства не считало себя обязанным сообщать мне об обычных мероприятиях японского командования по сбору сведений о дислокации наших военных кораблей, то оно, вне всякого сомнения, должно было сообщить мне о японских запросах и донесениях относительно точных мест стоянки кораблей в Пирл-Харборе, ибо это означало нечто большее, чем простой интерес к дислокации кораблей. Такие детали могли быть необходимы только для диверсии или для нападения на Гавайские острова подводных или воздушных сил. Разведывательное управление военного министерства знало о такой разведывательной деятельности японцев еще 9 октября 1941 года. Эти донесения японской шпионской сети, если их подвергнуть критическому анализу, представляли собой не что иное, как план бомбардировки Пирл-Харбора.

«Код ветров»

Я не знал, но военному министерству было известно о так называемом «коде ветров», или о факте передачи по радио так называемого исполнительного сигнала, определенно подтверждающего, что дипломатические отношения между Японией и Соединенными Штатами будут разорваны.

«Ультиматум» Хэлла Японии

Мне не было известно о ноте государственного секретаря Хэлла от 26 ноября{60} с предложением Японии плана, который она расценила как ультиматум. [95]

О неизбежности войны

Я не знал о том, что примерно осенью 1941 года начальник штаба сухопутных войск пришел к выводу, что война с Японией неизбежна.

Тринадцать частей японского меморандума

Критические данные (первые тринадцать частей пространного японского меморандума), говорящие об окончательном разрыве отношений с Соединенными Штатами, были получены военным министерством к 21.00 6 декабря. Так называемая «сопроводительная» телеграмма из Токио в Вашингтон № 901 от 6 декабря 1941 года была получена военным министерством во второй половине дня 6 декабря{61}. В этой телеграмме определенно говорилось о том, что японский меморандум будет передан телеграммой № 902 и что его следует вручить Соединенным Штатам по получении указания.

Часть четырнадцатая японского меморандума

Четырнадцатая часть японского меморандума и короткая телеграмма с указанием послу вручить меморандум в 13.00 7 декабря поступили в военное министерство между 08.30 и 09.30 7 декабря. В них недвусмысленно говорилось о разрыве отношений в 13.00. Она прямо указывала на подготовку нападения на Гавайские острова на рассвете. Если бы эта информация была передана на Гавайские острова наиболее быстродействующими средствами связи, у нас было бы более четырех часов на подготовку к отражению нападения. Этого вполне достаточно для приведения в готовность армейских частей. Военно-морской флот имел бы достаточно времени для вывода всех кораблей из гавани.

Задержка передачи телеграммы от 7 декабря

Только через семь часов после нападения на Пирл-Харбор я узнал, что указанный меморандум японский посол должен был вручить государственному секретарю в 13.00 7 декабря. Телеграмма, в которой определенным [96] образом указывалось на вероятность нападения на Пирл-Харбор в 13.00 по вашингтонскому времени, была получена военным министерством из военно-морского министерства между 08.30 и 09.00 7 декабря (между 03.00 и 03.30 по местному гонолулскому времени). Если бы эта телеграмма была передана мне самыми быстродействующими средствами связи, у меня было бы вполне достаточно времени (четыре часа) для приведения армейских частей в полную боевую готовность к отражению нападения авиации противника.

Задержка перевода донесения из Пирл-Харбора от 6 декабря

Более оперативное дешифрирование и незамедлительный перевод одной из перехваченных телеграмм от 6 декабря ясно указал бы военному и военно-морскому министерствам, что на Пирл-Харбор было запланировано внезапное нападение. Подчеркнув недостаточную защищенность Пирл-Харбора аэростатами заграждения, японский консул в своем донесении из Гонолулу в Токио приходит к следующему заключению: «...Несмотря на проводимые приготовления... защита аэростатами заграждения Пирл-Харбора ограничена из-за необходимости контролировать воздушное пространство над акваторией порта и над взлетно-посадочными полосами аэродромов Хикэм, Форд и Эва. Я полагаю, что возможность для внезапного нападения на указанные пункты имеется».

Я хотел бы изложить свои выводы. Мне придется сделать некоторые повторения, однако, по-моему, это необходимо.

Выводы

Выполнение указаний

7 декабря 1941 года я действовал в соответствии с полученными мною указаниями из Вашингтона так, как я их понимал. Военное министерство имело все основания знать мое понимание указаний из Вашингтона. Я действовал, исходя из информации, которой располагал [97] в то время. Информация была явно недостаточной. Немногие данные, направленные мне военным министерством в телеграмме от 27 ноября, не являлись достаточными для определения перспектив войны. К 21.00 6 декабря в военном министерстве уже не сомневались, что война была неизбежна. К 09.00 7 декабря военное министерство располагало точными данными о часе нападения. Мне эти данные сообщены не были.

Ответственность военного министерства

Если по тем или иным причинам военное министерство не считало возможным обеспечить меня информацией, оно несло ответственность за то, чтобы дать мне указания о введении общей боевой готовности, тем более что оно знало о введении в округе готовности лишь для предотвращения диверсий. Гавайский военный округ не имел источников информации о Японии за пределами Гавайских островов и зависел в этом отношении от военного министерства.

Оценка военного министерства

Когда военному министерству было доложено, что Гавайский военный округ приведен в готовность против возможных диверсий, оно не только не дало указаний привести округ в готовность к отражению враждебного нападения надводных, подводных, наземных и воздушных сил, но и подтвердило в своем ответе важность защиты от диверсий и подрывных действий. Это обстоятельство свидетельствовало об одобрении военным министерством введенной мной готовности, предусматривающей предотвращение диверсий. В распоряжении военного министерства имелось еще девять дней, в течение которых оно могло бы выразить свое неодобрение. Тот факт, что в ночь на 6 декабря военное министерство направило из Гамильтон-Филда (Калифорния) в Гонолулу невооруженные самолеты В-17, подтвердил мое убеждение, что воздушный налет не считался вероятным.

(…) [98]

Взаимодействие армии и военно-морского флота

В течение этого периода я проводил частые совещания с командующим Тихоокеанским флотом и командиром 14-го военно-морского района. Эти лица ни на одном из совещаний не выражали своих опасений по поводу возможности нападения японской авиации. Один из офицеров военно-морского штаба даже заявил, что такое нападение невероятно. Так как в районе Гавайских островов находился почти весь американский флот с его большими возможностями ведения разведки, я был убежден, что попытка любого авианосца противника приблизиться к острову Оаху будет предупреждена флотом, или, по меньшей мере, от оперативных соединений флота либо от сил разведки будет получена такая информация, которая предупредит о нахождении японских авианосцев в гавайских водах и о возможности в связи с этим нападения авиации.

Что ожидалось от военного министерства

Мне казалось правомерным ожидать, что военное министерство направит мне наиболее быстродействующими средствами связи информацию о фактическом обострении кризиса в отношениях с Японией. Я очень удивился, когда узнал, что в момент наибольшего обострения, а именно с 09.00 до 11.25, телеграмма оставалась в руках генерала Майлса{62} и полковника Браттона{63} и по ней не предпринималось никаких мер. Я очень удивлен тем, что, когда, наконец, решили действовать, сохранению секретности было придано большее значение, чем выигрышу во времени. Если бы сообщение о японском ультиматуме и уничтожении шифровальных машин было передано мне по телефону серией «вне всякой очереди» открытым текстом, без потери времени на зашифрование, расшифрование, доставку и т. п. или если бы без объяснения причин мне было приказано по телефону объявить общую боевую тревогу в связи с ожидавшимся [99] на рассвете нападением противника, я имел бы примерно четыре часа для тщательной подготовки к отражению атаки.

Проверка выполнения приказов

Издавая приказ по какому-либо важному вопросу, армейское командование выполняет лишь первую часть своих функций. Проверка полноты и точности выполнения приказа столь же важна, сколь и его издание. В распоряжении военного министерства было девять дней, в течение которых оно имело возможность проверить состояние готовности в Гавайском военном округе и убедиться, что принятые мной меры соответствуют требованиям приказа. Военное министерство этого не сделало. Между тем для такой проверки было достаточно прочитать мое донесение о принятых мерах.

Руководство начальника штаба сухопутных войск

С момента моего вступления в командование Гавайским военным округом в феврале 1941 года начальник штаба сухопутных войск неоднократно давал мне подробные рекомендации относительно линии поведения и информировал о деталях проводимых мероприятий. Однако после 28 октября 1941 года, то есть с того времени, когда военное министерство начало почти ежедневно получать данные, свидетельствовавшие о приближении войны, он не направлял мне никаких сообщений, содержащих закрытую информацию.

Ошибочная оценка обстановки

Мое решение о введении в Гавайском военном округе боевой готовности в целях предотвращения диверсионных действий основывалось на убеждении, что такие действия представляют собой наибольшую опасность и что нападение авиации не угрожает. Я понимаю, что это решение было неправильным. Однако у меня имелись все основания считать, что моя оценка обстановки совпадает с оценкой штаба сухопутных войск, который пользовался неоспоримым преимуществом в отношении возможностей получения разведывательных данных о намерениях противника. [100]

Ретроспективная оценка не полученной мной информации

Я понимаю, что рассуждаю после событий. Но, если бы у меня была информация, которой располагало военное министерство, я не думаю, что допустил бы ошибку в оценке обстановки. В целях уточнения хочу добавить, что не считаю, будто моя ошибочная оценка обстановки явилась результатом невнимательности, допущенной мной или старшими офицерами армии и флота, с которыми я консультировался. Я не считаю также, что допущенная мной ошибка явилась существенным фактором, способствовавшим нанесению ущерба во время нападения нашему Тихоокеанскому флоту.

Беспечное отношение к данным разведки

Я был более чем поражен, когда узнал о той беспечности штаба сухопутных войск, с какой он относился к данным разведки, полученным в результате дешифрирования. Военное министерство могло направлять мне с нарочным перефразированную информацию, не раскрывая, если это было необходимо, факта, что пересылаемые сообщения являются результатом нашей способности читать японскую шифрованную переписку. Я хочу процитировать комиссии следующий относящийся к этому вопросу абзац из действовавшего в то время наставления по ведению операций:

«Своевременно поступившие и достаточно полные данные военной разведки позволяют командующему сделать логические выводы о действиях противника. Военная разведка является, таким образом, важнейшим фактором в оценке обстановки».

Генерал Маршалл и адмирал Уилкинсон отмечали, что мы рисковали раскрыть возможности нашей криптографической службы, когда сбили самолет, на котором совершал перелет Ямамото{64}. Ясно, что обеспечение меня [101] и адмирала Киммела разведывательными данными не явилось бы невероятным риском.

(…)

Достаточность средств защиты против диверсий

Округ был обеспечен достаточными средствами для предотвращения диверсий. Я использовал эти средства вполне успешно, что подтверждается показаниями. Никто не может сказать, какие масштабы могли бы принять диверсионные действия, если бы армия не предприняла соответствующие меры для их предотвращения.

Недостаточность средств противовоздушной обороны

Округ не был обеспечен достаточными средствами для обороны против нападения с воздуха. Военному министерству было известно о недостатке в округе зенитной артиллерии и других средств противовоздушной обороны...

Неудача армии. Героизм войск

Силы армии на Гавайских островах оказались не в состоянии предотвратить причиненные нападением японской авиации огромные разрушения по той причине, что военное министерство не обеспечило имеющейся у него [102] информацией Гавайский военный округ. Однако замечательные действия наших войск на Гавайских островах во время нанесения внезапного удара нельзя оставить без внимания. Каждый офицер и солдат полностью выполнили свой служебный долг, действуя быстро, точно и умело. Все части немедленно заняли боевые позиции и приступили к выполнению возложенных на них задач. Проявление героизма явилось правилом, а не исключением.

(…)

Несправедливое отношение военного министерства

Я считаю, что отношение ко мне военного министерства было неправильным и несправедливым. Меня незаслуженно сделали козлом отпущения в катастрофе флота в Пирл-Харборе. О моей сравнительно небольшой роли в этом событии американскому народу не было известно до того времени, пока объединенная комиссия конгресса по расследованию не настояла на раскрытии фактов. Я вполне понимаю желание военного министерства сохранить в тайне нашу способность читать японскую шифрованную переписку. Однако я убежден: тайну можно было сохранить без попытки обмануть народ лживым утверждением, будто армия не смогла защитить наш военно-морской флот в Пирл-Харборе только из-за моей ошибочной оценки обстановки. Я уверен, что в конце концов народ понял бы в то время честное признание штабом сухопутных войск своей неспособности предупредить внезапное нападение. Вместо этого всю вину свалили на меня, и я вынужден был молчать до тех пор, пока мне не предоставили возможности выступить перед представителями народа.

Четырехлетнее молчание военного министерства

В течение четырех лет военное министерство имело возможность признать необходимость контроля за исполнением своих указаний, данных в телеграмме от 27 ноября, и рассмотреть направленное мной в тот же день донесение. Однако это не было сделано до тех пop, пока генералы Джероу и Маршалл не дали показания настоящей комиссии. [103]

Первая возможность изложить события

Я хочу поблагодарить всех членов этой комиссии за тщательность, с какой они выявляли факты, и в особенности за предоставленную мне возможность выступить перед членами комиссии, а через них и перед американским народом.

(…) [104]

Дальше