Пограничники — герои хасанских боев (к событиям на озере Хасан)

Среди живописных просторов далекого Приморья, в том уголке нашей земли, где сходятся границы России, Китая, Кореи, высятся над водами озера Хасан сопки Безымянная и Заозерная, эти молчаливые свидетели одного из героических эпизодов военной истории нашей Родины.

Свежие ветры овевают их вершины. Годы проходят над ними чередой, и на заставах, где некогда служили участники тех боев, родные рубежи охраняют младшие братья героев Хасана.

В столице поверженной Японии на Токийском процессе главных военных преступников в Международном трибунале много раз было произнесено короткое, но веское, изобличающее и обвиняющее слово «Хасан».

Однако, позволим себе небольшой экскурс в историю, чтобы ясно представить политические устремления шил их недругов.

С первых же дней советской власти Япония проявила себя как ее лютый враг. В апреле 1918 г. она первая высадила экспедиционный отряд на советском Дальнем Востоке, и ее войска последними покинули нашу землю в 1922 г. Крупные японские деятели в своих выступлениях неоднократно требовали войны с Советским Союзом, требовали захвата его территорий. [70]

«...Считаю необходимым, чтобы Япония стала на путь твердой политики в отношении СССР, будучи готовой начать войну в любой момент... Кардинальная цель этой войны должна заключаться не столько в предохранении Японии от коммунизма, сколько в завладении советским Дальним Востоком и Восточной Сибирью», — так заявил в свое время один из представителей высшего военного командования Японии. На захвате наших территорий настаивал в 1927 г. барон Танака в своем пресловутом меморандуме, в котором предлагал японскому императору «открыть новую эру на Дальнем Востоке и развить новую континентальную империю». Этот авантюрист требовал проведения политики «крови и железа». И военно-фашистская клика Японии приняла эту политику.

Профессор Нодзоэ, дипломат Мацуока Накамура и множество других «историков», «экономистов» и иных «специалистов» проповедовали, что «установление центра японского государства в Сибири является самым верным, самым простым путем, который приведет к расцвету Японии».

«Японо-китайская и японо-русская войны, — твердили они, — абсолютно неустранимы и предопределены судьбой». Ту же цель преследовал и военный блок Германия — Италия — Япония. Даже после хасанского разгрома, уже в конце ноября 1938 г., заместитель военного министра Японии генерал Тодзио сделал следующее заявление: «Мы стоим перед необходимостью подготовиться к одновременным военным действиям на двух фронтах — против СССР и Китая. Вот почему мы должны развернуть новую и самую широкую военную подготовку». Япония не ограничивалась устными заявлениями, но и неоднократно осуществляла коварные провокации. Осенью 1931 г., 8 сентября, она совершила нападение на Китай и вскоре оккупировала его северо-восточную провинцию — Маньчжурию. В 1932 г. там было создано марионеточное государство Маньчжоу-го, которое сразу стало проводить враждебную [71] политику по отношению к СССР. Чтобы полностью развязать себе руки, 28 марта 1935 г. Япония вышла из Лиги Наций.

Провокации на границе следуют одна за другой, особенно активно японцы действуют на участках Гродековского и Посьетского погранотрядов. 12 октября 1935 г. на участке пограничной заставы «Волынка» Гродековского пограничного отряда группа вооруженных японо-маньчжур, численностью около 50 человек, нарушила границу и вторглась на территорию отряда до двух километров. Завязался бой.

На помощь наряду прибыла конная группа во главе с командиром отделения Валентином Котельниковым. Противник был выдворен с нашей территории, потеряв 35 человек убитыми.

Во время боя смертельное ранение получил В. Котельников. Имя отважного пограничника присвоено заставе, где он служил. На смену погибшему брату добровольно прибыл его брат Петр. Так было положено начало патриотическому движению в пограничных войсках: «Брат на смену брату».

30 января 1936 г. в районе Мещеряковой Пади на советскую территорию вторгся японский отряд численностью до двух рот. К месту нарушения границы прибыл отряд пограничников под командованием капитана А. Агеева. Капитан Агеев проявил личную храбрость: в рукопашной схватке он выхватил клинок у японского офицера и зарубил им нескольких самураев. Пример командира воодушевил пограничников. Оставив на поле боя 50 человек убитыми и ранеными, японцы бежали за границу. Клинок, добытый в бою, в качестве трофея находится в экспозиции Центрального музея пограничной службы.

Эти и другие провокации, безусловно, не остались без внимания руководства страны. Японский посол Сигэмицу был приглашен 15 июля 1938 г. в Наркоминдел, и ему была вручена пота протеста. Однако последний от имени [72] своего правительства передал требование — немедленно унести советских пограничников с высоты Заозерная, которая якобы принадлежит Маньчжоу-Го. При этом, впрочем как и впоследствии, Сигэмицу не предъявил никаких документов, оправдывающих подобные притязания. В Наркоминделе предъявили официальный документ — Хунчунское соглашение 1886 г. и приложенную к нему карту. Из этих документов было видно, что высота Заозерная принадлежит СССР. Получив дипломатический отпор, японцы решили силой оружия проверить прочность советских границ.

Начиная с июня 1938 г., японцы тщательно изучают местность вблизи высоты Безымянная, а во второй половине июля начинают переброску войсковых соединений. 21 июня из Кореи переброшено около 300 артиллеристов, в районе высоты. Заозерная стали появляться солдаты в белых крестьянских одеждах, они занимались строительством линий связи. Командованием 59-го пограничного отряда (начальник отряда — полковник К. Е. Гребенник) принято решение — на высоте Заозерная держать постоянно наряд, и 9 июля он был выставлен от пограничных застав «Пакшикори», «Подгорная» и резервной — «Заречье».

Для руководства работами по инженерному оборудованию высоты был направлен начальник инженерной службы отряда лейтенант Василий Виневитин.

15 июля японцы заявили протест Советскому правительству, в котором писали, что: «...11 июля 40 человек красноармейцев перешли границу в районе Чанкунхвын (Заозерная) и остаются там до настоящего времени».

В тот же день в 17.00 группа из пяти человек вела скрытное наблюдение за высотой, а недалеко, в 150 метрах на берегу оз. Хасан, укрывшись, находились лейтенанты Курдюков и Виневитин — они, в свою очередь, следили за «гостями». Им стало ясно, что те хотят осмотреть восточные склоны Заозерной. Японцы их не заметили, встали во весь рост и двинулись по склонам. Властный [73] оклик «Стой!» оказался для них настолько ошеломляющим, что, ни секунды не раздумывая, они стремглав бросились наутек. Виневитин прицелился и выстрелил. Один из нарушителей упал с простреленным черепом. Убитый — им оказался японский разведчик Мацумма Сакуни — поверх формы имел накидку и гражданское кепи, под накидкой — полевой бинокль, фотоаппарат, «маузер», а в сумке — блокнот с результатами наблюдения. Этот эпизод и был завязкой грядущих хасанских событий — японцы потребовали отвести пограничников с Заозерной, на что получили отказ. Последовали многочисленные нарушения границы японскими военнослужащими, ими неоднократно открывался огонь.

22 июля Советское правительство направило ноту протеста Японии, в которой категорически отвергло японские притязания на высоту Заозерная. В этот же день японский кабинет министров утвердил план нападения на СССР в районе оз. Хасан.

Вспоминает бывший начальник пограничной заставы «Подгорная» Герой Советского Союза Петр Федорович Терешкин:

«В 1936 году я получил назначение в 59-й Посьетский пограничный отряд начальником заставы. Помещение, где жили пограничники, находилось в 50 м от границы. Недалеко от него стоял каменный столб, обозначавший стык границ трех государств — Кореи, Китая и СССР. Налево — по реке Тумень-Ула (Тумень-цзян) — граница СССР с Кореей, налево — с Маньчжурией. Охрана этого участка была особенно трудна, так как пограничный наряд, находящийся в районе высот Заозерная и Безымянная был отделен от других нарядов озером Хасан. Озеро (протяжением около 5 км и шириной 1 км) от границы находилось на расстоянии 50–300 м. В 12–15 км от границы — берег Японского моря и морская граница. На маньчжурской территории против нашего участка в 3–4 км проходили железная и шоссейная дороги. А на советской территории железная [74] дорога находилась в 130 км. Шоссейных дорог и укреплений не было.

Учитывая все это, японцы и выбрали именно этот участок для нападения. На процессе военных преступников в 1948 г. в Токио (в 1948 г. П. Ф. Терешкин выступал свидетелем советского обвинения. — М. Г.) выяснилось, что японцы заранее готовились к вторжению на нашу территорию. Для этого они выделили 19-ю дивизию императорской Квантунской армии. На корейской и маньчжурской территориях усиленно проводились военно-инженерные работы. На р. Тумень-Ула пригнали несколько барж для переправы войск.

Вскоре я получил приказ от начальника пограничного отряда полковника К. Е. Гребенника — оставаться на высоте Заозерная, наблюдать за действиями японских солдат, на провокации не отвечать, огня первыми не открывать.

Наблюдая за японцами, мы тоже принимали оборонительные меры. Чтобы не снимать пограничников с охраны границы на всем участке, 20 июля на высоту Заозерная командование прислало резервную заставу во главе с лейтенантом С. Я. Христолюбовым. Кроме того, из погранотряда в мое распоряжение поступили взвод пограничников под началом помощника командира взвода И. Д. Чернопятко и два станковых пулемета с расчетами. Наш маленький гарнизон устроился основательно, провели телефонную связь с отрядом, с соседними заставами, каждый знал свое место на случай тревоги.

Для обеспечения нашего правого фланга на соседней сопке Безымянной был выставлен пограничный пост — 11 человек под командой лейтенанта А. Е. Махалина. С ними тоже наладили телефонную связь.

Необходимо отметить, что защитных сооружений у нас было мало, даже окопы отрывали с трудом, так как сопка Заозерная — сплошной камень. Правда, из камней сделали подобие окопов, на флангах под руководством лейтенанта [75] В. М. Виневитина построили заграждения из колючей проволоки, а на склонах сопки устроили камнезавалы и заложили несколько фугасов — «сюрпризов».

28 июля на сопку приехал К. Е. Гребенник и, проверив наш боевой расчет, дал указания на случай боевых действий».

Утром 29 июля на Заозерной снова появился полковник К. Е. Гребенник, а с ним начальник политотдела округа дивизионный комиссар Богданов. Только они начали беседовать с пограничниками, позвонил лейтенант Махалин:

«Большая группа вооруженных японских солдат движется к сопке Безымянной, — докладывал он. — Как прикажете действовать?»

«Японцев на нашу территорию не пускать. Действовать самостоятельно», — ответил Богданов.

Через некоторое время Махалин позвонил снова: «Японцы нарушили границу. Идут на нас в атаку. Будем стоять насмерть. Отомстите за нас!»

Вслед за этим связь прервалась. Стоявшая напряженная тишина раскололась взрывами гранат и сильным ружейно-пулеметным огнем. На сопке начался ожесточенный бой. Одиннадцать отважных пограничников дрались против сотни самураев.

На помощь им спешили два отделения во главе с Батаршиным и Чернопятко.

Японцы не ожидали такого уничтожающего шквального огня, его меткость приводила их в бешенство, а когда Виневитин включил свою «адскую» машинку, то склоны высоты густо заволокло дымом — высоко в небо встали огненно-черные султаны из камней, дыма и каменных осколков — «сюрпризы» пришлись явно не по душе пьяным самураям. Волна атакующих споткнулась, залегла, но, понукаемая офицерами, снова устремилась вперед — самураи стали окружать храбрецов, уже вышли из строя тяжелораненые пограничники Поздеев, Шмелев. Убит Савиных. [76]

Кольцо окружения сжималось. Враг пустил в ход гранаты. Тогда Алексей Махалин решает идти на прорыв окружения. Над сопкой прозвучал его призыв: «За Родину, вперед!»

Командир первым пошел на врага. С криками «Ура!» за ним устремились пограничники. Враг усилил огонь, на глазах пограничников вражеская пуля сразила лейтенанта Махалина. Японский офицер подбежал к нему и в дикой злобе дважды рубанул саблей уже неподвижное тело.

Командование группой принял младший командир Шляхов.

А на помощь истекающим кровью пограничникам спешила помощь: в конном и пешем строю подошли взвод неполного состава с ручным пулеметом под командованием лейтенанта И. Ратникова и группа лейтенанта А. Ракитина. В их составе были помощник комвзвода И. Чернопятко и командир отделения Г. Батаршин.

Майор в отставке И. В. Ратников, вспоминая те дни, пишет, что к моменту его появления на Безымянной хозяевами высоты оставались махалинцы. Ни гранат, ни патронов у них уже не оставалось. Каждый был неоднократно ранен.

Пока шел неравный бой, бойцы стрелковой роты 119-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии во главе со старшим лейтенантом Д. Левченко со взводом танков Т-26 ускоренным маршем прибыли к месту боя — на сопку со всех сторон обрушился яростный огонь, и японцы поспешно бросились отходить, унося убитых и раненых.

В этом бою у оз. Хасан высокое мужество проявила и Марина Махалина — жена героя. Узнав о нападении японцев, она оставила на заставе годовалого сынишку, добралась до места сражения и стала перевязывать раненых, а в критические минуты заняла место у пулемета. Она была награждена орденом Красного Знамени.

30 июля, утром, в тяжелый бой вступили пограничники, охранявшие высоту Заозерная. Пользуясь плохой видимостью, [77] японцы неоднократно пытались вторгнуться на склоны Заозерной, однако потеряли десятки солдат и офицеров.

Родила по достоинству оценила подвиг пограничников на Безымянной. Павшие смертью храбрых Алексей Махалин, Давид Емцов, Иван Шмелев, Александр Савиных и Василии Поздеев были посмертно награждены орденами Ленина, а А. Е. Махалину присвоено звание Героя Советского Союза.

В течение 30 июля японское командование продолжало усиленно перебрасывать войска в район Заозерной, и к вечеру эта переброска закончилась.

К вечеру этого же дня, в соответствии с приказом представителя командования Краснознаменного Дальневосточного фронта полковника Федотова, район обороны Хасанского участка был усилен подразделениями и частями Красной Армии — 118-м, 119-м стрелковыми полками 40-й стрелковой дивизии со средствами усиления.

Каждая из высот теперь представляла собой самостоятельный опорный пункт, но даже и этого было явно недостаточно для обороны. Японскому командованию удалось создать на сравнительно узком участке фронта многократное превосходство в силах.

В ночь на 31 июля погода окончательно испортилась: пошел дождь, густой туман постепенно заволакивал подножья сопок.

Вспоминает Герой Советского Союза П. Ф. Терешкин: «...Ночью 31 июля, около двух часов, для наблюдения за флангами я выслал специальные наряды. На левый послал младшего командира Чернопятко с проводником и розыскной собакой Рексом.

Отойдя в тыл от сопки на 250–300 метров, Чернопятко обратил внимание на беспокойство собаки. Он приказал проводнику спустить Рекса с поводка. Рекс стремительными прыжками помчался в темноту — и в ту же минуту раздались дикие вопли японцев, которых рвала овчарка, [78] рвала без лая, молча. Самураи, по-видимому, сразу не поняли, с кем имеют дело, так как Рекс и днем мало отличался от волка. К тому же ночью трудно бороться с собакой: если стрелять, то можно и человека убить, а от штыка она увернется.

Вокруг вцепившейся в горло самурая собаки сбилась целая толпа, в которую Чернопятко немедленно швырнул несколько гранат, — от японской разведки в живых не осталось никого.

Эти взрывы возвестили всех нас о начале боя. Убедившись, что они обнаружены, самураи лавиной бросились на высоту с левого фланга. Группа лейтенанта Христолюбова открыла уверенный огонь. Пулеметчики буквально косили пьяную свору японцев. По трупам убитых шли новые цепи, а через несколько минут и на правом фланге началось наступление. Две группы по 30–40 человек, считая себя незамеченными, подходили к границе. Вот они засели в секторе заложенных фугасов, я повернул рукоятку машинки и... самураи вместе с землей полетели вверх. На этом первый этап наступления японцев на правом фланге закончился.

Затем, оставив для прикрытия 5 человек во главе с младшим командиром, я со своими бойцами бегом бросился к Христолюбову.

Лейтенант Христолюбов был ранен, а с трех сторон японцы лезли на высоту, осыпая пограничников пулями и гранатами. Собрав всех пограничников, у которых были ружейные гранатометы, в одну группу, я сосредоточил их огонь на самураях, и они почувствовали это на своих головах, однако, гранаты скоро кончились. Стойкость нашей обороны выбила хмель из их голов и «самурайскую храбрость». Оказалось, что драться с горстью пограничников целым полком не так-то просто. И тут японцы ввели в бой артиллерию и минометы. Мы решили переменить позиции с выдвижением вперед и, когда я впервые на высоте крикнул: «За Родину, вперед, за мной!», то по склонам покатилось [79] громогласное русское «Ура!». Даже тяжелораненые, не имея силы идти вперед, поддерживали наш боевой порыв. Японцы от ужаса прекратили огонь и опомнились лишь тогда, когда мы вышвырнули их с левого фланга высоты. Мы продвинулись вперед более чем на 100 метров и снова перешли к обороне.

Японцы опомнились и снова бросились в атаку. Вдруг замолк наш последний «максим», пулеметчик Тараторин был тяжело ранен в третий раз, остальные пулеметчики погибли. Всего в живых остались около 20 человек. Передав командование Христолюбову, я лег к пулемету. Раненый Тараторин вместе со Шмаковым набили полные три ленты, пулемет ожил, заработал, и японцы залегли, неся большие потери. Вдруг выше локтя левой руки меня что-то сильно ударило, но рукоятку пулемета я не отпустил, а, закончив очередь, ощупал ее и понял, что ранен. Но бой вести надо. Продолжая огонь, заметил, что ранено еще несколько бойцов. Один возле меня убит, значит, надо менять позицию. Сказав это Христолюбову, перемещаюсь с пулеметом назад, влево, на 60–70 шагов, открываю огонь. Под моим прикрытием Христолюбов тоже меняет позицию. Ствол пулемета нагрелся. Взять воды негде, ключ взят японцами. Стрелять приходится реже и очередями. В это время у левого камня появился японский «гочкис» — переношу огонь на него, тот замолкает до конца боя.

Японцы усилили огонь из гранатометов. Одна граната падает под мой пулемет, раздается взрыв. Кисть левой руки раздроблена, меня засыпало землей, рука не действует, огонь веду одной рукой. Драться становится некому. У меня последняя лента подходит к концу. Шмаков, посланный за патронами, не вернулся. Уже рассветало, впереди меня разрывается японский снаряд, осколки уродуют мой пулемет, а я ранен в третий раз — раздробило левое бедро, лицо засыпало землей и мелкими осколками. Медленно встаю, шатаясь, иду к Христолюбову, значит, кость цела. [80]

На пути встречаю Тараторина, тот говорит, что патронов нет. У убитых и тяжелораненых брали патроны и вели огонь. Иду и палатке. Тараторин берется перевязывать меня, с его помощью снял сапог и куртку. Тараторин перевязывает мне руку, но в это время сзади нас взрывается японская мина. Взрывом Тараторина швырнуло шагов на десять, он успевает крикнуть: «Меня убили».

Удивительная судьба. Вот выписка из книги А. Ушева «Год 1938. Отпор провокаторам»:

«...Ранения у Тараторина были тяжелыми. Вскоре его эвакуировали. В госпитале он лежал очень долго, а потом прошел слух, что пулеметчик умер. Так и считали до весны 1967 г. По теперь известно, что он, как и Христолюбов, одолел смерть и вернулся на границу» — газета «Советская Россия» от 22 июля 1988 г., № 170(9721), стр. 4 — «Высота Безымянная».

А в это время уже вступила в бой стрелковая рота 119-го полка 40-й стрелковой дивизии под командованием старшего лейтенанта Д. Левченко.

Гремел, ярился бой за Заозерную. Ожесточенные перестрелки переходили в рукопашные схватки.

Противник понес большие потери. Лазареты в корейских и маньчжурских поселках были переполнены ранеными.

«31 июля, — записал в свой дневник японский унтер-офицер, — в 3.00 рота вступила в бой. Противник перешел в наступление на наши позиции. К 4.00 бой принял ожесточенный характер. Потери нашей роты: убиты — 24 человека, тяжелораненых — в четыре раза больше...» Общие потери врага в ту ночь составили свыше 400 человек.

«В том бою один пулемет противостоял батарее японских орудий, один наган — пулемету, один пограничник — взводу самураев», — писал о доблести защитников Заозерной начальник пограничного отряда полковник К. Е. Гребенник, лично руководивший обороной пограничников на Заозерной и Безымянной с 29 по 31 июля 1938 г. [81]

Наступало хмурое, туманное утро 31 июля... До двух полков пехоты, поддерживаемые артиллерийским огнем с трех сторон, атаковали Заозерную и Безымянную. В течение утра японские штурмовые батальоны предприняли четыре ожесточенные атаки на Заозерную, ряд отвлекающих вылазок. С ними чередовались 20–30-минутные артналеты. Но 92 пограничника во главе с П. Ф. Терешкиным мужественно отбивали атаки противника. Однако силы пограничников таяли, на исходе были и боеприпасы. Тогда пограничники бросились врукопашную. Пулеметчик Иван Бабушкин, расстреляв все патроны, взял ручной пулемет за ствол и, как палицей, орудовал им, нанося удары по врагу. Прибывший с подкреплением лейтенант В. Виневитин с ходу повел его в контратаку. Даже уже тяжелораненым (ранение в голову) он не покинул поле боя, а продолжал уничтожать врага, пока японская пуля не оборвала его жизнь.

Насмерть стояли в этом бою и пограничники резервной заставы во главе с лейтенантом С. Христолюбовым. Сам лейтенант получил четыре ранения, истекая кровью, временами терял сознание, но поле боя не покидал.

Когда в посьетском полевом госпитале оперировали С. Христолюбова, главный хирург фронта М. Ахутин насчитал на нем сорок пулевых, штыковых и осколочных ран.

Между тем атаки становились все яростней. Пал смертью храбрых старший лейтенант Е. Сидоренко, ранен осколком мины лейтенант И. Ратников, тяжело ранен помощник командира взвода И. Чернопятко, еще одно ранение получил П. Терешкин.

Исключительное мужество в этом бою проявил И. Чернопятко. Умело маневрируя, с небольшой группой пограничников, отражая яростные атаки японцев, своевременно поспевал на выручку попавшим в тяжелое положение товарищам.

Натиск взвода японцев отразило отделение Г. Батаршина. Снайперским огнем уничтожен не один десяток самураев, [82] а когда они попытались окружить пограничников, то Г. Батаршин вызвал огонь на себя и обеспечил отход раненых пограничников. После того как отделение выполнило свою задачу, ему было приказано эвакуировать тяжелораненых на противоположный берег оз. Хасан. Восемь раз переплыл он озеро под огнем противника!

И все же под давлением превосходящих сил японцев и в соответствии с приказом командования небольшие группы пограничников с боем отходили за Хасан. Последними покидали Заозерную Г. Батаршин и пограничник В. Спесивцев. Они вынесли с поля боя П. Терешкина, получившего восемь ран и сильно ослабевшего от потери крови.

В ожесточенных боях с пограничниками враг потерял 257 солдат и офицеров. Дни с 29 по 31 июля были памятными не только для пограничников, но и для воинов Краснознаменного Дальневосточного фронта.

И все же, несмотря на упорное сопротивление, оказанное пограничниками и передовыми армейскими подразделениями, японцами удалось после четырехчасового боя, обходя оз. Хасан с юга и севера, продвинуться на 2–4 км в глубь территории СССР.

Захватив высоты Заозерная и Безымянная, японцы начали укреплять их: в течение четырех суток они покрылись паутиной глубоких траншей, с проволочными заграждениями, противотанковыми рвами; были установлены заграждения, бронированные колпаки пулеметных и артиллерийских гнезд, минометы, наблюдательные пункты. Особенно много пулеметных гнезд было на сопке левее Заозерной, поэтому ее впоследствии назвали Пулеметной. На песчаных речных островах и за рекой Тумень-Ула разместилась тяжелая артиллерия.

Но и это не спасло от сурового возмездия зарвавшихся самураев. В ночь на 6 августа окончательная перегруппировка сил и средств Красной Армии была завершена, и вот тогда японцы во всей полноте почувствовали на себе сокрушающую силу и мощь ее ударов. На рассвете 7 августа [83] бои возобновились, и в этот же день японский посол от имени своего правительства обратился с просьбой о перемирии, но Советское правительство категорически отвергло его предложение установить границу по картам, которые предоставило командование Квантунской армии, указав при этом, что невозможно «никакое соглашение, если на советской территории останется хотя бы незначительная японская воинская часть» (журнал «Большевик», 1938 г. от 16 апр.).

11 августа 1938 г. в 12.00 после хорошей дополнительной «порции» металла наступил заключительный этап Хасанской операции — на этот раз хватило пяти минут...

Так назовем же поименно тех, кто первыми встретил врага, кто не посрамил чести русского воина, воина-пограничника!

Махалин Алексей Ефимович

Лейтенант, помощник начальника заставы «Пакшикори» Посьетского погранотряда. 29 июля 1938 г., возглавляя наряд из 10 пограничников, стойко оборонял высоту Безымянная до подхода подкрепления. Заменил в бою убитого пулеметчика. Героически погиб в рукопашной схватке на линии границы. Имя героя увековечено в названии заставы, корабля, железнодорожной станции в Приморье, а на родине — в названии села (бывший Новый Кряжим), совхоза и народного музея. Герой Советского Союза.

Виневитин Василий Михайлович

Начальник инженерной службы Посьетского погранотряда. Активно руководил инженерными работами пограничников и армейских подразделений в ходе боев. Фугасные поля, заложенные им, причинили неприятелю огромный урон. Они вошли в историю погранвойск под названием «сюрпризы Виневитина». Раненный в голову, он тем не [84] менее оставался в строю и водил пограничников в контратаки. Не долечившись, добровольно возвратился из госпиталя, чтобы участвовать в боевых действиях. Погиб в ночь с 8 на 9 августа 1938 года. Имя Виневитина присвоено железнодорожной станции в Приморье и рыболовному судну. В городе Боброве есть улица Виневитина. Герой Советского Союза.

Терентин Петр Федорович

Лейтенант, начальник погранзаставы «Подгорная» Посьетского погранотряда. В сражении с японцами в ночь на 31 толя 1938 г. руководил обороной правого фланга Заозерной. Позже заменил убитого начальника гарнизона высоты. Имея два тяжелых ранения, лично прикрыл отход пограничников пулеметом «максим». В 1941 г. закончил Военную академию им. М. В. Фрунзе. В 1941–1943 гг. — офицер штаба партизанской бригады. Осенью 1947 г. — свидетель обвинения в Токийском Международном трибунале по делу главных военных преступников. Умер в Москве в 1968 г. Именем П. Ф. Терешкина названа пограничная застава. Герой Советского Союза.

Батаршин Гильфан Аббубекирович

Командир отделения. Активный участник боев за высоты Безымянная и Заозерная 29–31 июля 1938 г. Отделение Батаршина отразило несколько яростных атак противника ночью, нанеся ему серьезный урон. Батаршин вынес из-под огня лейтенанта Терешкина и переплыл с ним оз. Хасан. После этого он эвакуировал через озеро еще восемь тяжелораненых пограничников. Майор Г. А. Батаршин трагически погиб в авиационной катастрофе 11 декабря 1947 г. по возвращении из Токио. Имя Батаршина присвоено рыболовному траулеру в Приморье. На родине, в городе Кировске, его именем названа улица. Герой Советского Союза. [85]

Чернопятко Иван Давидович

Младший командир взвода в Посьетском пограничном отряде. Во время смелой разведки в ночь с 30 на 31 июля 1938 г. обнаружил цепь ползущих японцев и вступил с ними в бой. Заменил раненого начальника заставы. Захватил японский пулемет и вел из него огонь по захватчикам. Дважды раненый, не оставил поле боя. Вывел из окружения десятки раненых пограничников. С 1941 по 1947 год работал в Главном управлении погранвойск СССР. Майор И. Д. Чернопятко трагически погиб 11 декабря 1947 г. во время авиакатастрофы. Его именем названо рыболовецкое судно. Герой Советского Союза.

Пятеро пограничников — первые Герои Советского Союза, имена которых знает вся страна.

Начальник пограничного отряда полковник К. Е. Гребенник был награжден орденом Ленина. Сто сорок девять пограничников — командиров, политработников, рядовых и младших командиров были награждены орденами и медалями. Сорок семь жен командиров отряда, проявивших материнскую заботу в уходе за ранеными, также награждены орденами и медалями. В торжественной обстановке в клубе отряда, в январе 1939 г., заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР т. Хохлов вручил им высокие правительственные награды и горячо поздравил с победой. Указом Президиума Верховного Совета СССР пограничный отряд был награжден орденом Красного Знамени и переименован в Хасанский Краснознаменный пограничный отряд. Все участники хасанских боев награждены знаком «Участнику хасанских боев», учрежденным Указом Президиума Верховного Совета СССР.