Медико-санитарное обеспечение советских войск в районе озера Хасан

Боевые действия в районе озера Хасан продолжались всего 13 дней, конечно, это очень небольшой срок по сравнению с периодом Великой Отечественной войны. Но опыт работы медицинской службы за это время был достаточно значительным для последующих событий и показал военным медикам очевидные ошибки и просчеты по лечению раненых.

Работники медицинской службы: врачи, фельдшеры, медсестры, санинструкторы самоотверженно действовали на поле боя, оказывая помощь раненым, нередко жертвовали своей жизнью. Батальонные медпункты развертывались в непосредственной близости от места сражения. Весь персонал от врача до санитара работал с полной отдачей, забывая нередко о сне и еде; некоторые врачи полковой медицинской службы по ночам сами выезжали в батальоны, разыскивали и эвакуировали тяжелораненых. Среди тех, кто получил звание Героя Советского Союза за участие в боевых действиях на озере Хасан, — начальник медслужбы 120-го стрелкового полка военврач 2 ранга Борис Петрович Бегоулев{80}. При штурме сопки Заозерной он лично выносил с поля боя раненых, оказывал помощь пострадавшим и четко организовывал их эвакуацию в тыл, был ранен во время наступления полка. При поиске и выносе [39] раненых помогали специально выделенные для этого команды бойцов, музыканты (некоторые были убиты), мальчики — воспитанники полков, а также в период боевых действии на некоторых полковых пунктах медпомощи (ППМ) работали жены командиров и политработников, мужественно перенося все тяготы фронтовой жизни.

Военврач 1 ранга профессор М. Н. Ахутин, находясь на дивизионном медпункте, в полевых условиях наладил переливание крови тяжелораненым, а донорами были санитары и санинструкторы.

Профессор М. Н. Ахутин по условиям оказания помощи раненым разделил бои на озере Хасан на 2 периода{81}:

1) до 6 августа — занятия высоты Заозерной — бои велись на восточном берегу озера, в болотистой местности с высокой травой, на высоте Заозерной находилась артиллерия противника. Поиск и вынос раненых очень сильно были затруднены, иногда их выносили на третьи или четвертые сутки после ранения. С поля боя раненых вывозили конным транспортом;

2) с вечера 6 августа до перемирия — ППМ и ДПМ (дивизионный пункт медпомощи) перемещаются ближе к району военных действий, более быстрая доставка раненых для оказания хирургической помощи, лучшие условия выноса и дальнейшей эвакуации, более четкая организация работы основных этапов эвакуации.

Первый отрезок пути эвакуации раненых был достаточно сложным. Дорога от БПМ (батальонный пункт медпомощи) до ППМ шла по сопкам, хорошо простреливалась противником. Однако была еще одна дорога — по западному берегу озера Дорицини, но здесь местность была заболоченной, двуколки вязли, лошади проваливались; если по прямой путь составлял 4 км, по берегу — 8 км, по времени это составляло 4–5 часов.

После ППМ до Заречья была единственная дорога, по которой проходили войска и подвозилось питание для частей. Эта дорога была проложена машинами и походила [40] на испаханное поле. После Заречья шли две дороги: одна — на Мраморный мыс, достаточно проходимая, вторая — на Ханси, значительно хуже.

На переправах врачи осматривали раненых, которых после осмотра переносили на кавасаки. Раненые эвакуировались через бухту и, можно сказать, отдыхали на палубе после тяжелой сухопутной дороги.

В Посьете тяжелораненые размещались в помещениях санчасти и клуба погранотряда, меньшая часть (легкораненые и больные) сразу же перегружалась на пароход или эвакуировались на Краскино.

Дальнейшая эвакуация из Посьета во Владивосток проводилась пароходами или гидросамолетами, а из Краскино на Ворошилов — автомашинами или санитарными самолетами.

Главным распределителем и сортировочным пунктом для раненых стала санслужба Тихоокеанского флота во Владивостоке. Самый тяжелый контингент раненых размешался во Владивостокском военном морском госпитале, а также были использованы гражданские лечебные учреждения (городская больница, больница водников). Более легкие раненые транспортировались в Ворошилов, в санатории «19 верста» и «Седанка», в Раздольнинский госпиталь и в Хабаровск.

Как видно из вышесказанного, основные принципы медицинской службы РККА были соблюдены: максимальное приближение хирургической помощи к полю боя, применение этапного лечения раненых и специализированного медико-санитарного обеспечения. На Хасане для эвакуации раненых впервые широко применялись санитарная авиация и корабли Тихоокеанского флота.

В целом работники медико-санитарной службы трудились с энтузиазмом и чувством высокого патриотизма, делали для раненых все, что было в их силах, несмотря на все тяжелые недостатки работы санслужбы. Однако, необходимо отметить чрезвычайно низкую маневренность [41] и оперативность и крайнюю организаторскую слабость руководства санслужбы 1-й армии и Дальневосточного Краснознаменного фронта, не сумевших своевременно организовать и оформить основные этапы санитарной эвакуации и правильно руководить ими{82}.

Основные недостатки работы медико-санитарной службы во время боев в районе озера Хасан:

1. Накануне хасанских событий был приказ о ликвидации медико-санитарных батальонов — важнейшей эвако-лечебной организации войскового района. Это означало, что 32-я и 40-я стрелковые дивизии остались без всякого санитарного обслуживания. В это же время еще один приказ — о выведении санинструкторов из рот. В первые дни конфликта отсутствие санинструкторов привело к тому, что раненые на месте ранения были перевязаны только в порядке само — и взаимопомощи или оставались без оказания первой медпомощи. С 6 августа, по наблюдению профессора М. И. Ахутина, огромному числу тяжелораненых помощь была оказана на месте санинструкторами{83}.

2. Основным недостатком следует считать беспечность СУ РККА в деле снабжения пограничной армии самыми необходимыми средствами помощи раненым.

Отсутствовали шины, сыворотки, резиновые перчатки, бутылки с раствором аммиака для мытья рук; матерчатые жгуты были очень плохого качества; не хватало скальпелей, качество которых тоже было плохим; не было новокаина и хлорэтила для обезболивания при хирургической обработке ран. Индивидуальное снабжение бойцов и командиров было недостаточным: в современном бою очень часты множественные ранения, и поэтому одного маленького индивидуального пакета мало, часть ранений оставалась неперевязанной, размер самого пакета оказался недостаточным. Необходимо снабжать бойцов и командиров двумя пакетами: большим и малым, а санитаров и санинструкторов — большими индивидуальными пакетами. [42]

Из-за отсутствия шин для иммобилизации переломов уже и сентябре 1938 г. в госпиталях у раненых с переломами костей наблюдались тяжелые смещения обломков. Переломов было много, по наблюдениям М. Н. Ахутина, не менее 10% всех ранений конечностей{84}. Но простых фанерных шин нужной длины, не говоря о спецшинах, не было. Найти какой-либо подручный материал в виде прочных палок было невозможно, поскольку в данной местности рос только мелкий кустарник.

Из-за отсутствия перчаток и бутылок с готовым раствором аммиака для мытья рук процесс обработки рук хирургов был очень длительным. Все это приводило к скоплению раненых.

Сложность применения и плохое качество деталей приводили в полную непригодность конструкцию матерчатого жгута. Они были достаточно сложны в обращении, в результате плохого качества жгутов и неумелого пользования пряжка жгута по дороге распускалась, и жгут создавал не остановку артериального кровотечения, а резкое усиление венозного.

Санитарные подразделения испытывали недостаток собственного транспорта. Количеством качество сандвуколок, которыми вывозили раненых с поля боя, было недостаточно. Санлинейки нового образца с пневматическими шипами были совершенно непригодны по условиям местности. Из-за нехватки транспортных средств большинство ППМ смогло перевезти и развернуть только одну палатку. Не говоря уже о персонале медпункта, при значительном наплыве раненых не хватало плащ-палаток и одеял, и они лежали прямо на земле. Рессоры автотранспорта плохо выполняли свою роль, амортизирующие приспособления для носилок были недостаточны. Размеры автотранспорта были большими, стекла — белые, а это приводило к тому, что для противника они были хорошо заметными мишенями.

Очень важным для всех санучреждений вопросом является вопрос об освещении. Фонарь «Летучая мышь», не [43] обеспечивающий надлежащего освещения в ночное время, был для некоторых ППМ единственным средством освещения, при котором никакая серьезная работа и регистрация невыполнимы. Ряд ППМ был освещен аккумуляторными фонарями (6 шт.) или свечами; ДПМ 40-й стрелковой дивизии освещался керосиновыми лампами, которые давали освещение лучше, чем фонари. С 9 августа ДПМ были освещены электростанцией АС-1 (подвижная электростанция типа АС-1){85}.

В 1935 г. были поставлены вопросы о шинах и источниках света в РККА, но через три года положение в армии сохранилось прежним.

Очень большим недостатком оснащения ППМ являлось отсутствие своей кухни. После ранения многие раненые просили есть и пить, но вследствие недостатка водоснабжения они иногда получали недостаточное количество воды.

Хирургическая квалификация врачей на ППМ была удовлетворительна, многие врачи прошли курсы усовершенствования по хирургии, и их неэффективная работа объяснялась только дефектами снабжения и тяжелыми условиями эвакуации. Качество работы медпунктов во время боевых действий зависит от боевой подготовки этих учреждений до конфликта. МСБ 40-й стрелковой дивизии в мирной обстановке имел свое стационарное лечебное учреждение — войсковой лазарет в Краскино; каждый военфельдшер, санинструктор, санитар, шофер знали свои места и свои обязанности; ДПМ быстро разворачивался и свертывался; врачи, приданные к МСБ во время боевых действий, быстро включались в работу{86}. При перевозке сильно страдали раненые с кровотечениями, качество перевязок которых определялось квалификацией санинструкторов. Жгуты накладывались или неправильно, или без всяких показаний. Санинструкторы, не проверив наличие пульса на основных артериях конечностей, накладывали жгуты при всяком рвано-ушибленном кровоточащем [44] ранении. При четырех-пятичасовой длительности пути часть раненых уже имела к моменту прибытия на ППМ выраженное нарушение кровоснабжения конечностей. На некоторых ППМ был некомплект врачебного состава, и старшие врачи полков исполняли обязанности единственного врача ППМ. При этом связи со штабом полка не было, и работой БПМ такой врач практически не руководил.

В ходе боевых действии на озере Хасан были уточнены основные функции БПМ, ППМ, ДПМ, ППГ (полевой подвижной госпиталь). Развернуть БПМ по типу небольшого эвакуационного учреждения, работающего в малой палатке под прикрытием, на озере Хасан никому не удалось, отсюда вывод: в современном бою это редко будет удаваться. БПМ — это, по сути дела, врач в батальоне, он не сидит на месте, а активно организует работу по выносу раненых с линии огня; он организует и руководит работой санинструкторов в ротах; проводит сортировку, отбирая для эвакуации в первую очередь тяжелораненых, проверяет повязки. Если такой врач сидит в окопе, то он малоэффективен, так как раненые его с трудом разыскивают. Обязанности врача ППМ: открыть рапу, проверить правильность наложения жгута, наложив его вторично в случае надобности, обработка окружности раны и хорошая асептическая повязка; для врача ППМ главным моментом является хирургическая грамотность для правильной диагностики и правильной сортировки раненых, а также для хорошей иммобилизации переломов. Таким образом, основная работа на ППМ: перемена и укрепление неудовлетворительно наложенных и сильно промокших повязок, иммобилизация переломов, проверка, смена и снятие жгутов, впрыскивание морфия и сердечных лекарств, введение трахеотомической трубки при ранении трахеи, ампутация болтающихся на коже пальцев и иногда более крупных частей конечностей, тугая тампонада и окклюзионная повязка при открытых пневмотораксах, введение сыворотки, [45] подкормить, дать горячий чай, иногда 15–20 граммов вина. На ППМ можно производить внутривенное вливание только консервированной крови, присланной в стандартной посуде, но для этого должен быть просто стерилизованный небольшой набор типа воронки или шприца (40–50 минут). От врача ППМ нельзя требовать полной хирургической обработки ран, а делить первичную обработку на 2 этапа против всех установок современной травматологии{87}. На ДПМ проводилась следующая хирургическая работа: перевязки и иммобилизация переломов, первичная обработка ранений с большой зоной повреждения, ампутация размозженных конечностей, первичная обработка слепых и тангенцанальных ранений черепа, катетеризация и пункция мочевого пузыря, тампонада и в редких случаях первичная обработка швами при открытых пневмотораксах, переливание крови, физиологического раствора и введение сывороток. Опыт работы обоих ДПМ показал, что совмещать перевязочную и операционную работу в одной палатке неудобно и недопустимо, с точки зрения элементарных принципов хирургии. На ДПМ 40-й стрелковой дивизии каркасная палатка (операционная) со специальным инструментарием и материалом была развернута в конце боевых действий, поэтому не было произведено ни одной лапаротомии и других операций, требующих асептической обстановки{88}. Опыт хасанского инцидента показал, что на ДПМ можно создать обстановку для проведения первичной хирургической обработки ран в боевой обстановке, что поможет спасти многих раненых. Но для этого необходимо повысить технику производства операций и призвать хирургов к величайшей осторожности в отношении наложения швов.

Во время боевых действий в районе озера Хасан было развернуто два полевых подвижных госпиталя: ППГ 32-й стрелковой дивизии — в Краскино (со 2 августа), ППГ 40-й стрелковой дивизии — у Заречья (с 5 августа){89}. Именно в [46] ППГ и в тыловых госпиталях, там, где впервые появляются признаки газовой инфекции, должна применяться противоанаэробная сыворотка. В ППГ направляли раненых с тяжелыми случаями, требовавшими неотложных операции, которые не могли быть произведены на ДПМ. Основную часть раненых, направляемых в ППГ, составляли раненные в живот. В ППГ также производились крупные ампутации, операции на черепе, энуклеации глаза, переливание свежецитратной крови от своих доноров-санитаров. К сожалению, ППГ были развернуты не сразу, а через несколько дней после возникновения конфликта.

После хасанских событии был пересмотрен состав медикаментов в стандартных ящиках. Были определены медикаменты, которые практически не использовались, и медикаменты, недостаток которых остро ощущался: денатурированный спирт, морфий. Профессор М. Н. Ахутин предложил использовать как противошоковое средство вино типа портвейна.

Через Владивосток прошло 2880 случаев ранений{90} (всего — 3279 человек, «Кинга Памяти Российской Федерации 1923–1939 гг.», с. 122). Из приведенных данных профессора М. Н. Ахутина видно, что наиболее высокую частоту поражений дали конечности — больше 80%{91}. Такое распределение ранений произошло от широкого употребления японцами ручных гранат и мин. Большую смертность (65–70%) дали ранения живота. Пулевые ранения отличались разной степенью тяжести. Японская снайперская пуля малого калибра редко застревала в теле, чаще давала сквозные ранения. Более толстая пулеметная пуля вызывала обширные рваные ранения. Особенно велики были выходные отверстия при попадании пули в кость, когда каждый обломок кости превращался во вторичный снаряд. Больше половины ранений составляют осколочные ранения (61,3%), на долю пулевых ранений приходится 32,8%{92}. Самая большая смертность раненых была на ППГ (26 человек) и во Владивостоке [47] (32 человека), что объясняется тем, что туда доставлялись тяжелораненые.

Изучение Хасанской операции позволило определить необходимое количество затраченных этапами эвакуации перевязочных средств и медикаментов и пересмотреть старые нормы, которые были занижены.

Нагрузка на ППМ была огромна. Несмотря на то, что регистрировались только те раненые, которым оказывалась лечебная помощь, за сутки (7 августа) через ППМ 118, 119 и 120-го стрелковых полков прошло соответственно: 233, 197 и 270 раненых, в остальные дни — по несколько десятков{93}. По отзывам раненых, санинструкторы и санитары работали добросовестно и самоотверженно, жалоб на них почти не было. За период хасанских боев были убиты 2 санинструктора и 1 военфельдшер, ранены 1 военфельдшер, 5 санинструкторов, 6 санитаров. Правительственными наградами были отмечены военврачи 3 ранга Н. М. Антонов и З. Л. Липкин, военфельдшер Л. Ф. Жарневич, санинструкторы В. Д. Собянин, П. П. Климов, Е. Н. Гладырин, санитары И. Е. Артемьев, Ф. И. Селятин, Д. Д. Самарин, В. С. Щербинин{94}.

Антонова Н. П., секретарь первичной организации РОИА в РГВА, зам. нач. орг.-метод. отдела РГВА

Антонов А. Н., заведующий хирургическим отделением 7-й городской клинической больницы, кандидат медицинских наук [48]