Наша страна является родиной минного оружия — одного из наиболее мощных и эффективных оборонительных и наступательных боевых средств.

Именно в России, впервые в истории флота, получила практическое разрешение идея нанесения кораблю подводного удара. Русским морякам-изобретателям и ученым, деятельность которых была связана с флотом, принадлежит честь изобретения мины и других важнейших изобретений в области минного оружия. Своим упорным трудом они обеспечили России ведущую роль в дальнейшем развитии, совершенствовании и боевом использовании этого оружия.

В России раньше, чем в какой-либо другой стране, было применено электричество для взрыва мины, осуществлено массовое использование мин заграждения как средства обороны побережья от флота противника, созданы приборы для автоматической постановки мин на заданное углубление, разработаны приспособления для быстрейшей постановки мин с кораблей, построены первые в мире надводные и подводные минные заградители и сделан ряд других изобретений и усовершенствований в этой области.

Одновременно с созданием нового мощного оружия для военно-морского флота русские новаторы разработали и тактику его применения.

Творчество талантливых русских ученых и изобретателей проходило в крайне тяжелых условиях. Экономическая отсталость царской России, консерватизм и косность высокопоставленных чиновников, низкопоклонство правящих кругов перед иностранщиной препятствовали осуществлению смелых замыслов новаторов. Замечательные достижения русских ученых, изобретателей и моряков зачастую несправедливо замалчивались или беззастенчиво присваивались [IV] иностранцами, широко использовавшими попустительство царского правительства.

Издание настоящего сборника документов о развитии минного оружия в русском флоте является первой попыткой систематизировать документальные данные, освещающие отдельные исторические этапы развития минного дела в России со времени изобретения первой подводной мины до первой мировой войны 1914–1918 гг., а также показать передовую роль русских людей — ученых, военных инженеров, моряков и изобретателей, работавших в области развития подводного минного оружия на протяжении почти ста лет.

Восстановить историческую правду, доказать приоритет русских в изобретении и развитии минного оружия — такова цель, которую поставили перед собою составители данного сборника.

Задолго до появления первых подводных мин техническая мысль работала над созданием оружия, способного нанести удар по наиболее уязвимому месту корабля — его подводной части.

Первыми попытками решения этой задачи в русском флоте было создание брандеров и пловучих мин.

Известно, что в числе строившихся на воронежских верфях кораблей для Азовского флота (1696 г.) были построены четыре брандера. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. брандеры успешно были применены в Чесменском сражении (1770 г.) для уничтожения турецких кораблей. Во время этой же войны на Днестре русские применили пловучие мины для разрушения моста, построенного турками близ Хотина.

Однако брандеры и пловучие мины не были минным оружием в современном смысле слова. Они были чрезмерно громоздки, держались на поверхности, и успех применения их в значительной мере зависел от ветра и течения. Противник мог легко обнаружить их и принять необходимые меры предосторожности. Такие средства не обеспечивали скрытности нападения, и, самое главное, с их помощью не удавалось поражать наиболее уязвимое место корабля — его подводную часть.

С начала XIX века все усилия русских изобретателей были направлены на изыскание возможности нанесения удара именно в эту часть корабля. Отдельные изобретатели, работавшие по собственной инициативе и, как правило, изолированно друг от друга, создавали различные конструкции подводных мин. Однако, несмотря на то что конструкции эти представляли несомненный интерес, они не получили должного развития, вследствие экономической отсталости России. «Ничто так не зависит от экономических условий, — указывал Ф. Энгельс, — как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения»{1}. [V]

В первой половине XIX века в России шел процесс разложения феодально-крепостнического строя и развития в его недрах новых капиталистических отношений. Увеличивалось число промышленных предприятий, постепенно внедрялось машинное производство, росло применение вольнонаемного труда. С развитием промышленности, городов и ростом внутренней торговли развивались и пути сообщения. В первой половине XIX века в России началось строительство железных дорог, зародилось пароходство (постройка в 1815 г. первого русского парохода Елизавета). В различных отраслях науки и техники русские ученые того времени сделали ряд крупных открытий и изобретений, оказавших влияние на развитие минного оружия. К ним следует отнести работы по практическому применению электричества, проведенные зачинателем современной электротехники профессором физики В. В. Петровым, открывшим в 1802 г. (за несколько лет до англичанина Деви) явление электрической дуги, применение в 1812 г. русским ученым П. Л. Шиллингом электричества для взрыва подводных мин на большом расстоянии от берега, изобретение им же в 1832 г. электромагнитного телеграфа, изобретение в 1834 г. русским ученым академиком Б. С. Якоби первого пригодного для практического применения электродвигателя и постройка в 1838 г. первой в мире лодки-электрохода, изобретение им же в 1838 г. гальванопластики, а также ряд других работ и изобретений.

Эти выдающиеся открытия и изобретения явились технической и научной базой, на основе которой уже с 30-х годов XIX века началось успешное развитие русского минного оружия.

Первые опыты по взрыванию подводных фугасов на расстоянии были проведены еще в 1807 г. на Неве русским военным инженером И. И. Фицтумом, преподавателем фортификации и артиллерии в Морском кадетском корпусе. Фицтум произвел взрыв подводного фугаса с помощью длинного стопина (нити, пропитанной горючим составом).

Не имея поддержки морского ведомства, которое возглавлял авантюрист маркиз де-Траверсе, Фицтум был вынужден прекратить работы по усовершенствованию своего изобретения.

В 1812 г. вскоре после первых опытных взрывов пороховых зарядов на берегу при помощи гальванического тока крупный русский ученый П. Л. Шиллинг произвел удачный опыт взрыва мин под водой посредством гальванического тока, источником которого была находившаяся на берегу батарея, составленная из большого числа гальванических элементов{2}. Ток к мине подводился при помощи тонкого медного провода, изолированного шелком и смолистым составом. Позднее, в 1822 и 1832 годах, Шиллинг повторил свои опыты. Для воспламенения порохового заряда мины П. Л. Шиллинг изобрел угольные запалы, получившие широкое [VI] применение в первых конструкциях гальванических мин{3}. В 1832 г. в лагере под Красным Селом (возле Петербурга) во время практических занятий гвардейского саперного батальона производились опыты по взрыванию электричеством сухопутных и подводных мин. Был взорван при помощи гальванического тока заряд в 45 пудов пороха.

Успехи, достигнутые изобретателями, свидетельствовали об эффективности нового оружия и его больших тактических возможностях. По настоянию передовых деятелей сначала Инженерного, а позднее и Морского ведомства были начаты работы по созданию практически применимых образцов подводных мин.

В 1839 г. был учрежден специальный «Комитет о подводных опытах», в задачу которого входила организация опытов и рассмотрение работ по созданию подводных мин, подводной лодки К. А. Шильдера и фугасных ракет. С этого времени в России началось планомерное развитие подводного минного оружия.

Кроме «Комитета о подводных опытах», в 1840 г. при гвардейском саперном батальоне была сформирована учебная гальваническая команда для теоретического изучения гальванизма и способов применения его в минном деле. До создания специальных минных учебных заведений флотские специалисты-минеры получали теоретическую подготовку в гальванической команде.

Для работы в «Комитете о подводных опытах» был приглашен крупнейший русский ученый того времени академик Борис Семенович Якоби.

Б. С. Якоби сыграл выдающуюся роль и в развитии подводного минного оружия. Ему принадлежит приоритет в изобретении и разработке конструкций первых гальванических и гальваноударных мин.

Гальванические мины получили свое название от способа взрыва их посредством электрического тока, подводимого к ним по проводнику от гальванической батареи, находившейся на берегу или на судне. Первые гальванические батареи для практического применения таких мин были также разработаны Б. С. Якоби.

Но взрыв мин от гальванической батареи, расположенной на берегу, был связан с значительными трудностями: сложно было точно определить момент прохождения корабля над минами, особенно в ночное время, в тумане или при значительном удалении места постановки мин от берега. Якоби предложил новый вид мин, которые он называл самовоспламеняющимися. Эти мины, названные впоследствии гальваноударными, отличались от гальванических тем, что в гальваническую цепь вводился разработанный Якоби ударный замыкатель — «соединительный прибор» (сначала ртутный, а впоследствии шариковый). Этот прибор помещался либо в корпусе мины либо вне его в особом поплавке и держал [VII] гальваническую цепь в разомкнутом состоянии. При ударе неприятельского корабля о корпус мины или о соединительный прибор гальваническая цепь замыкалась, и мина взрывалась. Чтобы не произошло случайного взрыва при прохождении над миной своих кораблей, гальваническая цепь на берегу размыкалась путем отключения батареи.

Гальваноударные мины Якоби отличались от современных гальваноударных мин расположением источника тока. У мин Якоби гальваническая батарея находилась на берегу, т. е. на большом расстоянии от мин, а у современных она располагается в самом корпусе мины.

С помощью прикомандированных к нему поручика Ф. И. Чечеля, подпоручика М. М. Егорова, капитан-лейтенанта А. Н. Аболешева и других офицеров и матросов Б. С. Якоби разработал приспособление для постановки подводных мин с десантного судна при помощи стрелы. Ученый предусмотрел также особое устройство, обеспечивающее постановку мин на заранее заданное углубление.

После испытаний мин Якоби, произведенных в 1847 году в районе Ораниенбаума, минное оружие прочно вошло в систему русских оборонительных средств на море.

Одновременно с разработкой под руководством Б. С. Якоби образцов неподвижных подводных гальванических мин в саперных батальонах велись работы по созданию пловучих гальванических мин{4}, которые предназначались для поражения неприятельских кораблей и для разрушения мостов.

От пловучих мин требовалось: 1) простейшее устройство, обеспечивающее быстрое изготовление; 2) предельная скрытность при, движении мин по течению; 3) способность немедленно взрываться при соприкосновении с упорами моста или с корпусом корабля, т. е. большая чувствительность к взрыву; 4) невозможность прохода мины между устоями моста; 5) безопасность при спуске в воду{5}.

В 1845 г. пловучая гальваническая мина, удовлетворявшая указанным требованиям, испытывалась во время учебной осады крепости Нарва. Мина была пущена по течению р. Нарова и разрушила мост на плотах, наведенный через эту реку. Над усовершенствованием конструкции пловучих мин много работали поручик М. М. Боресков и подпоручик И. А. Бельцов (оба саперы).

Во время Крымской войны 1853–1856 гг. Россия впервые в истории боевых действий на море использовала минное оружие для обороны своего побережья по заранее разработанному плану, в больших по тому времени масштабах. Во время этой войны применялись гальванические мины и подводные фугасы, соединенные [VIII] проводами с находившимися на берегу гальваническими батареями. В районе Кронштадта и Свеаборга кроме гальванических мин были поставлены также ударные, или, как они тогда назывались, пиротехнические мины.

К началу войны были подготовлены первые кадры минеров из офицеров и солдат гальванических учебных команд при саперных батальонах и из моряков, обученных непосредственно академиком Б. С. Якоби.

Русские гальванические мины были по тому времени весьма совершенными. Однако ограниченные производственные возможности привели к тому, что этими минами удалось обеспечить только оборону подступов к Кронштадту{6}. Кроме того, мины были выставлены также у Ревеля, Динамюнде (Усть-Двинска) и Свеаборга, а на Черноморском театре — на Дунае, Буге и в Керченском проливе. Как правило, конструкции этих мин, разрабатываемые местными гальваническими командами, зависели от имевшихся в наличии материалов. Так, у Свеаборга были выставлены гальванические мины конструкции штабс-капитана В. Г. Сергеева, у Ревеля — капитана Д. К. Зацепина, у Динамюнде — капитана Н. П. Патрика, на Дунае и Буге — донные мины (фугасы) поручика М. М. Борескова. На реке Буг (у Николаева) впереди минных заграждений была заложена донная гальваническая мина с зарядом в 52 пуда пороха. Это была самая крупная гальваническая донная мина того времени.

Кроме неподвижных гальванических мин, во время Крымской войны изготовлялись также гальванические подвижные (пловучие) мины. Одна из таких мин испытывалась в 1853 г. в г. Тульча (на Дунае) поручиком М. М, Боресковым. Этой миной было подорвано двухмачтовое турецкое судно, груженное песком. Опыт производился в присутствии моряков с иностранных купеческих судов, В этом же году подпоручиком И. А. Бельцовым была предложена гальваническая пловучая мина другого устройства.

В июне 1855 г. на минах, поставленных у Кронштадта, подорвались английские пароходо-фрегаты Merlin и Firefly, вышедшие вместе с двумя другими кораблями на разведку. Через несколько дней также вблизи Кронштадта подорвался еще один английский корабль — Vulture. Но так как заряды в минах были невелики (от 8 до 10 фунтов пороха), корабли получили лишь незначительные повреждения.

Небольшая эффективность применения минного оружия во время Крымской войны 1853–1856 гг. объясняется тем, что это был первый опыт боевого использования подводных мин и тем, что первые мины имели весьма недостаточные тактико-технические данные: малый вес заряда, сложное управление взрывом с берега [IX] и т. п. Но все же, хотя мины и не причинили существенного ущерба неприятельскому флоту, они, безусловно, сыграли громадную роль, сковав свободу его действий.

Применение в боевых действиях на море нового вида оружия заставили все флоты мира изменить тактику ведения морского боя. Таким образом, и этот факт блестяще подтверждает слона Ф. Энгельса о том, что «успехи техники, едва они становились применимыми и фактически применялись к военным целям, тотчас же — почти насильственно, часто к тому же против воли военного командования — вызывали перемены и даже перевороты в способе ведения боя»{7}.

Опыт массового применения русскими в Крымской войне различных образцов мин (гальванических и ударных, неподвижных и пловучих) был широко использован американцами во время гражданской войны в Америке в 1861–1865 гг. Но американские мины по тактическим и техническим данным уступали минам, разработанным к тому времени русскими изобретателями. Это подтверждается публикуемыми в настоящем сборнике документами. Так, в 1864 г. американский ученый Мори и английский профессор Гольмс предложили русскому правительству гальванические мины своей конструкции. Эти мины, по словам изобретателей, успешно использовались американцами. Однако после ознакомления с минами на месте (в Англии) предложение Мори было отклонено, так как тактические и технические данные русских гальванических мин были значительно более высокими.

Как известно, Крымская война окончилась для царской России поражением. Причина поражения России в этой войне коренилась в условиях феодально-крепостнической системы. «Крымская война, — писал В. И. Ленин, — показала гнилость и бессилие крепостной России»{8}. Устои крепостничества рушились. Это особенно наглядно подтверждал рост крестьянского движения, усилившийся в годы Крымской войны. Испуганное нараставшими крестьянскими волнениями царское правительство вынуждено было отменить крепостное право и провело в 60–70-х годах несколько буржуазных реформ с целью приспособления феодально-крепостнического строя к новым условиям капиталистического развития.

Среди этих реформ была и военная реформа, преследовавшая цель приблизить русскую армию к армиям буржуазного типа.

Одновременно были проведены преобразования и в русском флоте. После Крымской войны, показавшей полную непригодность парусного флота в новых условиях, царское правительство вынуждено было перейти к строительству паровых броненосных кораблей. Появление парового броненосного флота сопровождалось дальнейшим развитием военно-морской техники (нарезная артиллерия, мина, торпеда) и тактических приемов ее использования. [X]

Наряду с дальнейшим совершенствованием гальванических мин, опыты с которыми проводились в Ревеле в течение 1858–1862 гг. и позднее в Кронштадте, было предложено также несколько образцов мин ударно-механического действия.

К наиболее ценным конструкциям таких мин следует отнести пиротехнические (ударные) мины поручика А. П. Давыдова. Разработанные Давыдовым мины имели ряд значительных преимуществ перед всеми образцами подводных мин того времени и явились прообразом современных ударно-механических мин.

Учтя тактические и технические недостатки первых мин, Давыдов в 1856 г. сконструировал ударную мину с механическим запальным устройством. В этой мине воспламенение порохового заряда происходило при разбивании капсюлей запалов специальными бойками, спускавшимися при ударе корпуса корабля о мину. Комиссия, испытавшая эти мины в 1857 г., нашла, что «мины Давыдова по простоте механического устройства и по сильнейшему их действию имеют неоспоримое преимущество перед минами прежних систем».

Большой интерес представляла также мина Давыдова, названная им электромагнитной. Эта мина представляла собой соединение ударной и гальванической мин. В отличие от его первой мины спуск бойков производился в ней при помощи электромагнитов, которые получали питание от небольшой гальванической батареи (значительно меньшей, чем у существовавших в то время гальванических мин), расположенной на берегу.

Непрерывно совершенствуя конструкцию ударно-механических мин, Давыдов занимался также вопросами тактики их использования. Замечательно, что уже в то время, на заре развития подводного минного оружия, Давыдов предвидел огромное значение его в будущем. Отстаивая перед Инженерным ведомством идею ударно-механических мин, не соединенных, подобно гальваническим минам, проводами с берегом, А. П. Давыдов предугадал одно из ценнейших тактических свойств минного оружия — возможность его активного использования. Он первый поставил вопрос о «маневрировании минами», т. е. о постановке мин у выходов из военно-морских баз противника.

А. П. Давыдову так и не удалось довести свои работы до конца и создать законченный образец ударно-механической мины. С самого начала его изобретательской деятельности ему пришлось вести жестокую борьбу с «верхами» Инженерного ведомства, считавшими минное оружие только оборонительным средством и поэтому ориентировавшимися исключительно на гальванические мины, более безопасные в обращении. Предложения талантливого русского изобретателя, правильно понявшего дальнейший путь развития и использования нового оружия, не были приняты. Несмотря на официальное признание мин Давыдова лучшими из всех существовавших в то время, ему было отказано в материальной помощи, необходимой для ведения дальнейших работ по усовершенствованию [XI] сконструированного им образца ударной мины. На пути новатора непреодолимым препятствием встали ограниченность и консерватизм царских чиновников. В 1867 г. Давыдов был вынужден прекратить свои работы в области минного оружия. В дальнейшем А. П. Давыдов работал над проблемами артиллерии и положил начало русскому артиллерийскому приборостроению.

Интересным образцом первых русских ударных мин была пиротехническая мина с химическим запальным устройством (власовской трубкой), изобретенная механиком учебной гальванической команды В. Яхтманом.

Работая под руководством Б. С. Якоби, Яхтман сконструировал пиротехническую (ударную) мину, взрыв которой происходил при ударе судна о выступающие за корпус мины вертикальные рычаги, разбивавшие в свою очередь власовскую трубку, расположенную внутри мины. В результате испытаний, проведенных в 1858–1860 гг., в мину были введены некоторые конструктивные усовершенствования, улучшавшие такие ее тактические свойства, как безопасность при извлечении из воды, безотказность власовской трубки и др. В 1863 г. мины Яхтмана были приняты для обороны Балтийского побережья. Но, как уже было отмечено, Инженерное ведомство все внимание сосредоточило на разработке и усовершенствовании конструкций гальванических мин, управляемых с берега. Поэтому мины Яхтмана так же, как и мины Давыдова, не получили дальнейшего усовершенствования и практического применения.

Над усовершенствованием ударных мин работали и другие русские изобретатели, но их образцы лишь незначительно отличались от мин Давыдова и Яхтмана. Среди этих изобретателей следует назвать поручика Н. Ф. Андриевского, механика Н. Попова и др.

Таким образом, в начале второй половины XIX века русские изобретатели добились значительных успехов в создании конструкций ударно-механических мин. Однако ввести их практически на вооружение флота не удалось. Это объяснялось отсутствием должной поддержки со стороны руководящих лиц Военного ведомства, Василием в этом ведомстве иностранцев, неверием в творческие силы русских людей. Недаром А. П. Давыдов в своем докладе на имя военного министра, поданном 15 октября 1869 г., жаловался на то, что ему не оказывают поддержки в доведении до конца опытов с изобретенной им миной. С горечью он писал: «...давно известному у нас принципу немецкого кумовства приносятся в жертву интересы России, и никто не видит, не хочет видеть и знать этого, никто не обращает внимания, даже и те честные русские люди, которым дороги и святы эти интересы. Не корысть, не личные побуждения, а боль и горечь русского сердца заставляют меня говорить это, потому что делается это сплошь и рядом».

Слепое преклонение царского правительства перед всем иностранным привело к тому, что в 1876 г., перед войной с Турцией, [XII] оно спешно закупило в Германии мины Герца, вместо того чтобы организовать срочное изготовление отечественных мин, имевших гораздо более высокие тактико-технические данные.

К началу русско-турецкой войны 1877–1878 годов у России на Черном море почти не было крупных военных кораблей. Россия могла противопоставить турецким броненосцам лишь некоторое количество вооруженных пароходов и минных катеров. Поэтому в боевых действиях на Черном море и на Дунае крупную роль сыграло минное оружие, которое использовалось здесь русским флотом не только как оборонительное, но и как наступательное боевое средство. При этом активное использование минного оружия оказалось весьма эффективным.

Для обороны наиболее крупных черноморских портов и баз — Одессы, Севастополя, Керчи и Очакова — были выставлены гальванические и в небольшом количестве гальваноударные мины.

Особенно широко минное оружие применялось на Дунае, где было выставлено 415 мин (242 гальванические и 173 ударные). Здесь впервые мины были использованы с активной целью — для блокирования турецких кораблей в районе их стоянок и для воспрепятствования свободному движению их по Дунаю, что обеспечило переправу через эту реку русских войск. На одном из таких заграждений, поставленном отрядом судов под командованием капитан-лейтенанта И. М. Дикова, 27 сентября 1877 г. в районе Сулины подорвалась и затонула турецкая канонерская лодка Сунна. Это был первый случай успешного активного использования минных заграждений в европейских водах.

Русские моряки-черноморцы героически сражались с сильным по тому времени броненосным турецким флотом. Используя корабельные и рейдовые катера, оборудованные еще недостаточно проверенным в боевой обстановке наступательным минным оружием (шестовыми и буксируемыми минами и торпедами), русские моряки не раз смело и успешно атаковали турецкие корабли, благодаря чему деятельность турецкого флота на Черном море и особенно на Дунае была крайне стеснена.

В годы русско-турецкой войны 1877–1878 годов над дальнейшим усовершенствованием минно-торпедного оружия начал работать один из передовых деятелей русского флота, будущий выдающийся флотоводец и ученый С. О. Макаров. Он предложил использовать мины для борьбы с кораблями противника, стоящими в отдельных базах или находящимися на путях сообщения, со специально оборудованных для этой цели небольших минных катеров, которые должны были подвозиться в район атаки на быстроходном пароходе.

Для осуществления своей идеи Макарову пришлось значительно усовершенствовать минное вооружение парохода и особенно катеров, мало приспособленных для активного использования минного оружия. Он настолько улучшил буксируемые шестовые мины для кораблей (предложенные адмиралом А. А. Поповым), что ими [XIII] стало возможно вооружить не только пароход Великий князь Константин, выделенный для подвоза катеров, но и все крупные корабли Черноморского и Балтийского флотов. Кроме того, Макаров значительно усовершенствовал катерные шестовые мины. Конструкция этих мин имела серьезные недостатки. Во-первых, катера, вооруженные ими, сами подвергались опасности при ударе миной в борт вражеского корабля. Во-вторых, выдвинутый в носовой части шест с миной значительно снижал мореходные качества катера: он зарывался носом в волну и терял ход.

С. О. Макаровым были изобретены буксируемые мины — подкильные и крылатки. Такие мины были безопаснее шестовых для атакующего катера и облегчали маневрирование. Кроме того, они позволяли произвести взрыв под днищем корабля, в то время как шестовая мина обычно взрывалась у броневого пояса.

С. О. Макаров является также основоположником тактики использования торпедного оружия. После успешных атак турецких кораблей русскими минными катерами турки стали прикрывать места стоянок своего флота боковыми заграждениями. Для поражения защищенных таким образом кораблей Макаров предложил использовать торпеды, которые тогда были технической новинкой и никем еще не применялись.

Русские моряки под руководством С. О. Макарова в короткий срок изучили сложное устройство первых торпед и первыми в мире с успехом применили это оружие, опровергнув распространенный в то время взгляд на торпеду как на несовершенное оружие.

С. О. Макаров высоко ценил минное оружие, предсказывая ему большое будущее. Вскоре после окончания войны 1877–1878гг. он дал такую оценку минному оружию: «...В нашу последнюю войну турки имели сильный броненосный флот, но с этим флотом они не решились ни разу оставаться на ночь у наших берегов. К Одессе они и днем не подходили ближе 15 миль. Без сомнения, не артиллерия удерживала их, а минные атаки. Минных атак было немного, но турки каждую ночь ждали атак. Мне передавали капитаны, что они переживали тревожные ночи даже в таких портах, куда наши минные катера никогда и не заглядывали. На Дунае, как всем известно, были сделаны минными катерами чудеса: целый броненосный флот не только не мог разрушить наших мостовых сооружений, но даже замедлить сколько-нибудь переправу. Удерживали ли этот флот наши артиллеристы или это было делом маленьких миноносных катеров? Я склонен к тому, что причиной были паровые минные катера{9}... Никакие средства, никакие затраты на развитие минного дела не могут считаться чрезмерными. По моему [XIV] мнению, в будущих наших войнах минам суждено будет играть громадную роль»{10}.

С. О. Макаров был замечательным новатором не только в области наступательного минного оружия (шестовых, буксируемых мин и торпед) и тактики его использования. Им была проведена также большая работа по усовершенствованию мин заграждения и способов их постановки.

Так, в период 1878–1882 годов Макаров занимался вопросами автоматической постановки мин с кораблей, а также исследовал поведение якорных мин на сильном течении. Эти работы завершились в 1882 г. изобретением гидростатического способа автоматической постановки мин на заданное углубление (до этого мины ставились только по заранее измеренной глубине места).

Годом ранее, в 1881 г., Макаров первый в мире выдвинул идею создания быстроходных минных заградителей, разработав основные элементы специальных кораблей, предназначенных для постановки активных минных заграждений у берегов противника.

Во время кругосветного плавания на корвете Витязь (1886–1889 гг.) С. О. Макаров, помимо большой научной работы, занимался вопросами усовершенствования и выработки правил постановки мин с корабля на ходу при помощи стрел.

На протяжении всей своей дальнейшей практической и научной деятельности С. О. Макаров уделял большое внимание усовершенствованию минно-торпедного оружия и средств борьбы с ним.

Еще в 1874 г., когда минно-торпедное оружие в русском флоте стало уже вполне самостоятельным видом морского оружия, для подготовки флотских специалистов-минеров в Кронштадте были сформированы минные офицерские классы, минная школа для матросов и старшин и минный отряд судов.

В постановках мин во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов самое активное участие принимали молодые моряки минеры — первые выпускники этих учебных заведений. С. О. Макаров дал следующую оценку их действиям и подготовке: «...Война застала только что возрождающийся минный класс, успевшим сделать не более одного выпуска минеров. Никогда ни одному учреждению не приходилось выдержать более строгого экзамена в первые годы своего существования. Я был свидетелем, как молодые офицеры самостоятельно управляли таким многосложным и трудным делом... и эти офицеры так себя показали, что едва ли возможно желать лучше...»{11}. [XV]

Минные офицерские классы и минная школа сыграли большую роль в дальнейшем развитии минного оружия в русском флоте. Помимо выполнения своей основной задачи — подготовки минеров для флота, минные классы и школа занимались решением проблем дальнейшего развития минного оружия, а также внедрением на флоте электрического оборудования. В физическом кабинете и лабораториях минных классов и на кораблях минного отряда проводились большие исследовательские работы и опыты.

К 1883 г. физический кабинет минных офицерских классов по своему оборудованию был одним из лучших в России. Классы имели прекрасную химическую лабораторию и обширную библиотеку. В этих учебных заведениях в течение почти восемнадцати лет читал курс физики и электротехники и проводил большую научно-исследовательскую работу крупнейший русский ученый, изобретатель радио А. С. Попов; помощником его был П. Н. Рыбкин. Химию и взрывчатые вещества преподавал крупнейший специалист в этой области И. М. Чельцов, о труде которого «Взрывчатые вещества» величайший русский ученый Д. И. Менделеев писал, что этот труд «составляет важное приобретение научной литературы предмета, и ему не имеется равного ни в нашей, ни в иностранной литературе»{12}. Гальванизм, электричество и оптику преподавал известный профессор физики Петербургского университета Ф. Ф. Петрушевский. Лекции по минному делу читали крупные военные специалисты того времени М. М. Боресков, Э. Н. Щенснович, В. А. Купреянов и др.

Кроме учебной и исследовательской работы, минные офицерские классы ставили перед собой задачу пропаганды минного дела среди всего офицерского состава флота. Не менее важно было «дать минным офицерам возможность следить за развитием и усовершенствованием минного искусства у нас и за границею. Стремление это осуществилось в организации сообщений — бесед минных офицеров, которые и происходили еженедельно в минном офицерском классе при собрании офицеров флота...»{13}. Доклады на таких собраниях делались не только преподавателями минных классов и школы, но и такими крупными специалистами флота и армии, как адмирал С. О. Макаров, адмирал А. А. Попов, генерал-майор М. М. Боресков и многие другие. Эти доклады послужили материалом для издания шести выпусков «Сообщений в собрании минных и Других офицеров флота», вышедших в течение 1878–1879 гг. С конца 1879 г. до 1885 г. вместо «Сообщений» издавался журнал «Известия минного офицерского класса».

Кроме журналов, минным классом было издано в качестве учебников много ценных работ, написанных преподавателями: «Руководство по минному искусству в применении его к подводным [XVI] оборонительным минам и гидротехническим работам» М. Борескова (1876 г.); «Практическое руководство по минному искусству» Э. Щенсновича (1880 г.); «Приложение механики к минному делу» В. Купреянова (1884 г.); «Оборона берегов подводными минами» В. Калугина (1887 г.) и др. Это были первые капитальные труды по минному делу.

Война 1877–1878 гг. еще более подняла значение минного оружия не только как средства обороны побережья, но и как активного оружия для наступательных действий против неприятельского флота.

Опыт активных минных постановок на Дунае, проводившихся в непосредственной близости от мест базирования кораблей противника и зачастую при их противодействии, показал, что мины должны: 1) сразу же после сбрасывания в воду автоматически устанавливаться на заданное углубление независимо от глубины в районе постановок; 2) обладать автономностью действия, т. е. не зависеть ни от каких минных станций на берегу, как это было у гальванических мин. Такому требованию более всего удовлетворяли ударные мины, но они не имели приспособления для автоматической постановки на заданное углубление.

В 1882 г. лейтенант Н. Н. Азаров предложил очень простой и остроумный способ автоматической постановки мин на заданное углубление. Механизмы автоматической постановки были размещены в якоре мины, получившем название «автоматического якоря Азарова». Сам же способ постановки, названный «штерто-грузовым», с некоторыми техническими усовершенствованиями применяется и в наши дни не только в русском, но и в иностранных флотах.

Почти одновременно лейтенант Н. Ф. Максимов предложил другой способ автоматической постановки мин на заданное углубление, получивший название «штерто-буйковый». В русском флоте этот способ распространения не получил, так как был гораздо сложнее способа Азарова.

В иностранных флотах способ автоматической постановки мин на заданное углубление был разработан в 1883 г., т. е. годом позже, чем в России, лейтенантом австрийского флота Пиетруски. Способ Пиетруски очень мало отличался от способа Максимова, имя которого было несправедливо забыто.

Одновременно с Н. Н. Азаровым и Н. Ф. Максимовым в том же 1882 г. капитан 1 ранга С. О. Макаров предложил гидростатический способ автоматической постановки мин на заданное углубление, нашедший впоследствии широкое применение.

Совершенствуя способы автоматической постановки мин на заданное углубление, русские минеры совершенствовали также и мины. Была обеспечена большая безопасность обращения с минами, повышена их живучесть, предусмотрена возможность постановки мин на большую глубину (что расширяло районы применения минного оружия), усилено разрушительное действие мин. Последнее [XVII] достигалось увеличением веса взрывчатого вещества и улучшением его качества. С 1877 г. в России, по предложению С. О. Макарова, мины стали снаряжать не порохом, а пироксилином.

Большой теоретический и практический интерес представляли исследования капитана 2 ранга В. А. Купреянова о поведении мин на течении, в результате которых был произведен расчет формы корпуса, обеспечивающей мине наибольшую устойчивость. По расчетам и указаниям В. А. Купреянова в 1883 г. были изготовлены две мины, имевшие форму «эллипсоидальной чечевицы». Испытания этих образцов показали, что мины Купреянова при различных скоростях течения (от 1 1/2 до 3 1/2 узлов) отклонялись от места постановки меньше, чем обычные сфероконические мины, обладавшие большей положительной пловучестью. Работы по усовершенствованию этих мин вследствие смерти изобретателя остались незавершенными, и только в годы первой мировой войны замысел Купреянова был воплощен в мине типа «Рыбка» черноморского образца.

С 1893 г. в русском флоте стали изготовлять мины в форме шара. Такая форма корпуса до настоящего времени является преобладающей для якорных мин.

Разрабатывая способы наилучшего использования минного оружия, русские изобретатели-минеры создали новый класс кораблей — минные заградители, предназначенные для активных минных постановок в водах противника.

Мысль об активной постановке мин заграждения у портов противника зародилась еще во время русско-турецкой войны; для этой цели тогда были оборудованы два парохода Веста и Владимир. На Весте для постановки мин были приспособлены на корме две поворотные минбалки, а на Владимире - два выступавших за корму желоба. Позднее вместо минбалок стали устанавливать на судах специальные кормовые стрелы. К 1884 г. число таких стрел на кораблях было доведено до четырех. Кроме стрел, для постановки мин использовались и минные плотики. Стрелы, минбалки и минные плотики позволяли осуществлять постановку мин при скоростях не более трех узлов.

Развитие минного оружия после русско-турецкой войны, и в первую очередь изобретение автоматического якоря, потребовало создания специальных кораблей-заградителей, с помощью которых можно было обеспечить более быструю постановку мин, чем с пароходов Веста, Владимир и других судов.

В 1889 г. лейтенант В. А. Степанов предложил построить специальный корабль — минный заградитель. Согласно проекту корабль должен был иметь водоизмещение 430 г, скорость хода 17 узлов и запас мин 230 шт. В 1892 г. по этому проекту были построены для Черноморского флота два минных заградителя (минных транспорта) — Буг и Дунай, каждый водоизмещением 1380 т, со скоростью хода 14 узлов и с запасом мин 400 шт. [XVIII]

Буг и Дунай были первыми в мире надводными минными заградителями специальной постройки. С этого времени новый класс кораблей — минные заградители — прочно вошел в состав всех флотов мира.

Одновременно с проектом минного заградителя лейтенант Степанов предложил способ постановки мин на скоростях хода до 10 узлов. Способ В. А. Степанова заключался в том, что мина и якорь подвешивались на рельсе, укрепленном под палубой и выходящем концом за корму. Подача мин для сбрасывания производилась при помощи цепи, связанной с гребным валом машины. После ряда опытов способ В. А. Степанова был принят для оборудования минных заградителей Буг и Дунай. Впоследствии этот способ был упрощен (от связи с машиной отказались) и существовал как основной способ постановки мин с минных заградителей вплоть до 1906 г., когда был сконструирован якорь-тележка.

Одновременно с В. А. Степановым над ускорением процесса постановки мин с заградителей работал лейтенант А. П. Угрюмов. Он предложил несколько вариантов одного и того же способа. По первому варианту мина, имевшая специальный якорь, выталкивалась за борт вручную. При этом, пока якорь падал в воду, мина поддерживалась электромагнитом, расположенным за кормой корабля. Когда якорь достигал воды, электромагнит отпускал мину. В 1894 г. лейтенант Угрюмов отказался от электромагнитов, предложив сбрасывать мины за борт по рельсовому пути, проложенному по палубе на деревянных подкладках. Идея Угрюмова была осуществлена после 1906 г. с изобретением специального якоря-тележки для мин.

Несмотря на то, что к началу русско-японской войны 1904–1905 гг. русский флот имел огромные достижения в развитии минного оружия, запас мин на Дальневосточном театре оказался недостаточным, а минных заградителей было всего лишь три. Находившийся во Владивостоке заградитель Монгугай обладал малой скоростью (9–11 узл.), принимал на борт всего 150 мин и мог быть использован только для постановки оборонительных заграждений. Минные заградители Амур и Енисей, базировавшиеся на Порт-Артуре, могли быть использованы для постановки активных минных заграждений (ход до 17 узл., боевой запас каждого до 400 мин), но Енисей погиб еще в феврале 1904 г., а Амур получил серьезные повреждения, наскочив на камни, и с июня 1904 г. бездействовал.

И тем не менее минное оружие было использовано русским флотом в этой войне достаточно широко. Во Владивостоке, правда, дело ограничивалось только постановкой минных заграждений в целях обороны. Но зато в районе Порт-Артура, где надо было прикрывать от обстрела с моря фланги русских позиций, преграждать японским кораблям подход к крепости и затруднять базирование японского флота на близлежащие острова и бухты, мины использовались не только для оборонительных, но и для активных целей. [XIX]

Нехватка заградителей вынудила русское морское командование использовать для постановки мин все имевшиеся под рукой суда. После выхода из строя Амура под заградитель был приспособлен небольшой транспорт артиллерийского ведомства Богатырь, на котором были смонтированы снятые с Амура подвесные рельсовые пути для постановки мин. Но Богатырь мог принимать всего до 30 мин, скорость его не превышала 10 узлов, и для активных постановок использовать его было нельзя. С него было поставлено всего лишь несколько десятков мин. В дальнейшем Богатырь был использован в качестве пловучего минного склада. Кроме того, мины ставились с катеров, барказов, плотиков, китайских джонок, а затем с миноносцев, которые брали в один прием от 10 до 18 мин. На миноносцах были оборудованы специальные деревянные салазки, на которые укладывались мины. При постановке мины с салазками двигались по деревянным полозьям, укрепленным на палубе. Группа специалистов-минеров, переведенная с Амура на Богатырь, готовила мины и выходила на миноносцах для постановки заграждений. Благодаря мастерству этих людей скорость постановки удалось довести до 18 мин в 8 минут. Мины ставились как одиночными миноносцами, так и группами их с соответствующим охранением.

С июля по октябрь 1904 г. русскими миноносцами было сделано 10 выходов и поставлено в районах вероятного появления японских кораблей свыше 150 мин в виде небольших минных банок. На этих минах подорвались две японские канонерские лодки и несколько миноносцев; кроме того, получили серьезные повреждения и вынуждены были стать на ремонт броненосец Асахи и один крейсер.

Всего в течение русско-японской войны русским флотом на Дальнем Востоке было поставлено 4 275 мин (2 520 гальваноударных и 1 755 гальванических).

Минные постановки русского флота сыграли существенную роль в ходе войны. Минные заграждения прикрывали от обстрела с моря фланги русских сухопутных позиций, линия японской блокады была отодвинута на 15–20 миль от берега; действия японского флота были сильно стеснены, так как корабли вынуждены были двигаться за тралами. В результате правильного выбора районов минных постановок и высоких тактико-технических данных русских мин японцы понесли большие потери в своем корабельном составе. Так, у Порт-Артура на русских минах погибли новейшие японские броненосцы Хатсусе и Яшима (подорвались на минах, выставленных Амуром) и еще 11 кораблей: 2 крейсера, 2 канонерские лодки, 2 истребителя, 4 миноносца и 1 посыльное судно. Кроме того, подорвались на минах и вышли из строя 1 броненосец, 2 крейсера, 2 истребителя и 1 миноносец. Общие потери японцев в тоннаже составили около 40 000 тонн.

После русско-японской войны минное оружие в России продолжало совершенствоваться. Передовые представители русского флота [XX] правильно учли опыт войны. Несмотря на преклонение руководящих верхов царского флота перед иностранной техникой и отсталость промышленности России по сравнению с другими капиталистическими странами, вследствие чего оставались неиспользованными многие ценные изобретения и научные работы{14}, русским новаторам-минерам удалось успешно разрешить задачу дальнейшего повышения тактических и технических свойств минного оружия.

В 1906 г. был создан тип якоря, позволяющий производить постановку мин с кораблей любых классов при очень несложном оборудовании (рельсовые пути на палубе и забортные скаты) и на максимальных скоростях хода. Конструкция самих мин подверглась значительным изменениям. В 1912 г. была разработана и принята на вооружение ударно-механическая мина, получившая название «мина образца 1912 года». Эту мину можно было ставить не только с кормы, но и с бортов корабля.

Русские минеры одними из первых начали работать над созданием корабельной плавающей мины, предназначенной для активных действий. Первые такие мины появились в русском флоте в конце 70-х годов XIX столетия под названием «бросательных мин».

Бросательные мины принадлежали к типу гальваноударных и состояли из плавающего на поверхности воды буйка, служившего для поддержания мины, и самой мины, находившейся на углублении около 8 футов. На буйке имелся кольцевой замыкатель системы лейтенанта Е. П. Тверетинова, соединенный проводом с запальным устройством мины. Малая гальваническая батарея помещалась на корпусе мины. Плавающая бросательная мина взрывалась при ударе корпуса корабля о буек. Миноносец, вооруженный такой миной, полным ходом шел к атакуемому кораблю, стремясь «обрезать» ему нос на возможно близком расстоянии. Придя на створ мачт, миноносец сбрасывал мину. Обычно для увеличения вероятности попадания сбрасывали две бросательные мины, связанные между собой пловучим линем. Основной недостаток бросательных мин заключался в том, что большие по размерам буйки, служившие для поддержания мины, были видны издалека, и это позволяло кораблям легко уклоняться от мин. В конце 80-х годов от бросательных мин отказались.

В годы русско-японской войны русские изобретатели вновь вернулись к разработке конструкций плавающих мин. К началу первой мировой войны Россия уже имела плавающие мины с высокими тактическими элементами, полностью отвечающими требованиям того времени. Так, в 1913 г. была разработана плавающая мина «П-13» (типа «П» образца 1913 г.) с электрическим прибором плавания системы лейтенанта С. А. Калчева. В 1916 г. появилась плавающая мина известного изобретателя капитана 1 ранга Е. В. Колбасьева. [XXI]

Сначала Колбасьев стремился значительно уменьшить размеры буйка, а затем и к тому, чтобы сделать мину вообще невидимой, т. е. совсем избавить ее от буйка. Он сконструировал пневматическую плавающую мину, использовав оригинальный и совершенно новый принцип, названный изобретателем принципом «рыбьего пузыря». В докладной записке Морскому генеральному штабу Е. В. Колбасьев так объяснял этот принцип: «Принцип рыбьего пузыря дает нам возможность заставить мину плавать — плавать на совершенно новых условиях. Эти новые условия заключаются в том, что мина постепенно с углублением в воду начинает получать прирост своей пловучести. Если на поверхности воды она имела какую-то отрицательную пловучесть, то с переходом мины на глубину объем ее будет постепенно увеличиваться и пловучесть из отрицательной станет положительной.

Если же эту мину задержать внешней силой на любой глубине, то и приращение ее или уменьшение ее объема сразу прекратится...»

Несмотря на то что разработка конструкций плавающих мин Е. В. Колбасьева и С. А. Калчева, необходимых русскому флоту, была закончена и мины можно было пускать в производство, изготовление их не было налажено. Больше того, в 1916 г. чертежи и описания русских плавающих мин были переданы английскому адмиралтейству в порядке «помощи» со стороны русского флота.

Русским изобретателям принадлежит также приоритет в создании подводных минных заградителей. В 1906 г. техник путей сообщения М. П. Налетов предложил проект, по которому в 1908 г. в Николаеве был заложен первый в мире подводный минный заградитель. Строился он очень медленно, так как представители иностранных фирм, пользовавшиеся большим влиянием в ведомствах и у владельцев заводов, всячески тормозили постройку. В результате первый в мире подводный заградитель Краб вступил в строй только в 1915 г. До конца первой мировой войны он выполнил несколько активных минных постановок. На первом минном заграждении, поставленном Крабом у Босфора, в июле 1915 г., подорвался германский крейсер Бреслау. Повреждения, полученные крейсером при подрыве, были настолько серьезны, что он смог снова выйти в море лишь через семь месяцев.

1 августа 1914 г. началась первая мировая империалистическая война, возникшая «в силу неравномерности развития капиталистических стран, в силу нарушения равновесия между главными державами, в силу необходимости для империалистов нового передела мира путем войны и создания нового равновесия сил»{15}.

К началу войны русский флот, благодаря усилиям передовой части моряков и ученых, оказался более, чем иностранные флоты, подготовленным к использованию минного оружия. [XXII]

С первых же дней войны минное оружие получило в русском флоте самое широкое применение. Опираясь на свой богатый опыт, русские минеры применяли в этой войне мины как с оборонительной, так и с активной целью.

С оборонительной целью мины использовались следующим образом:

1. Путем создания позиционных минных заграждений большой плотности для увеличения устойчивости обороны флота.

Такие заграждения, обеспеченные с флангов береговыми батареями, были поставлены русским флотом на Балтийском театре. В первые дни войны на линии Нарген — Порккала-Удд была создана Центральная минно-артиллерийская позиция, на которой предполагалось при попытке превосходящих сил противника прорваться в восточную часть Финского залива (к Петрограду), дать генеральный бой всеми силами русского флота. Предполагалось также, что противник при форсировании позиции будет вынужден маневрировать под огнем русских кораблей и береговых батарей на самом минном заграждении. Кроме Центральной минной позиции, в течение 1915–1916 гг. на линии Даго — Ханко было выставлено минное заграждение, явившееся основой Передовой позиции.

2. Путем прикрытия с моря важных районов и пунктов побережья.

Такие заграждения были выставлены в северо-западном районе Черного моря, у Севастополя, в Керченском проливе, в районе Поти — Батуми и в других местах.

Оборонительные минные заграждения оказали большую помощь русскому флоту. Они сковывали действия противника, усиливая тем самым боевую мощь флота. Попытки противника форсировать минные заграждения приводили к потерям. Так, в апреле 1915 г. в северной части Одесского оборонительного минного заграждения подорвался и затонул турецкий крейсер Меджидие{16}.

В ноябре 1916 г. на Передовой минной позиции, выставленной Балтийским флотом, подорвались и погибли семь из одиннадцати новейших германских миноносцев.

В течение всей войны Балтийским флотом с оборонительной целью было выставлено 34846 мин (27112 в позиционных и 7734 в оборонительных заграждениях), что составляло 89,5% всех мин, выставленных на Балтийском театре. Черноморским флотом в оборонительных заграждениях было выставлено 6 352 мины, что составляло 48,2% всех мин, выставленных на Черном море.

Активные минные заграждения выставлялись русскими кораблями в пределах операционной зоны противника — у его портов [XXIII] и на морских путях сообщений. Они предназначались для нанесения противнику потерь в корабельном составе и нарушения нормального режима плавания.

Активные минные постановки русского флота на Балтийском театре во время первой мировой войны отличались смелостью, искусством выполнения и небывалым до того времени размахом как по количеству участвовавших в них крупных боевых кораблей, так и по количеству выставлявшихся за один выход мин. Русский флот провел все эти постановки без потерь. Германский же флот за короткое время понес на русских минных заграждениях значительные потери.

Активные минно-заградительные постановки русского флота на черноморском театре носили также достаточно интенсивный характер. В декабре 1914 г. подорвался и на несколько месяцев вышел из строя линейный крейсер Гебен.

Помимо крупных боевых кораблей в течение войны на русских минах подорвалось и погибло несколько германских и турецких миноносцев, подводных лодок, тральщиков, сторожевых кораблей и транспортов.

Германский и турецкий флоты потеряли на минах, выставленных русскими моряками на балтийском и черноморском театрах, около 60 кораблей различных классов, в том числе 3 крейсера, 14 миноносцев, 2 канонерские лодки, 6 подводных лодок и другие более мелкие корабли.

О том, что минное дело в России к началу первой мировой войны было поставлено лучше, чем в других капиталистических странах, говорит тот факт, что Англия (несмотря на свою более развитую по сравнению с царской Россией промышленность) не смогла самостоятельно организовать у себя производство мин и вынуждена была обратиться за помощью к России.

Английское адмиралтейство, оказавшись к началу военных действий совершенно не подготовленным к использованию минного оружия, сначала обратилось за помощью к французскому правительству. Но во французском флоте дело обстояло не лучше, чем у англичан. Тогда к концу октября 1914 г. из Англии на имя русского морского министра была послана телеграмма, в которой говорилось, что «английское адмиралтейство будет крайне благодарно получить сведения... может ли быть выделено некоторое количество (мин) для использования английским адмиралтейством — британская политика в отношении мин зависит от вышесказанного». В ответ на эту просьбу русское правительство передало Англии 1000 мин образца 1898 г. из запасов Владивостокского порта, а также послало для обучения англичан минному делу одного минного офицера, двух кондукторов и тридцать матросов.

Насколько ценной для англичан была помощь искусных русских минеров, показывает следующая выдержка из документа английского посольства: «...Кроме того, посольство его королевского [XXIV] величества сообщает, что благодаря умелой помощи... офицеры торпедной школы его королевского величества полностью ознакомились с действием этих мин и способны пользоваться ими»{17}.

Но англичане получили из России не только 1000 мин. Еще в самом начале войны раболепствовавшие перед заграницей руководители царского флота передали английскому адмиралтейству все секреты русского минного оружия. К 1916 г. англичане уже имели чертежи самых последних образцов мин, не только принятых на вооружение в русском флоте, но даже и тех, которые еще не были пущены в производство, а лишь прошли испытания.

Пользуясь русскими чертежами, англичане стали спешно налаживать у себя производство мин. Но дело оказалось сложным, и им снова понадобилась помощь русских минеров. В середине 1916 г., по просьбе английского адмиралтейства, из России был командирован в Англию минный офицер. В ноябре 1916 г. он доносил начальнику Морского генерального штаба: «...Относительно мин и принадлежностей, переданных мною англичанам, доношу, что последние в высшей степени были заинтересованы привезенным мною материалом; они не удовлетворились изучением чертежей соответствующих мин и приборов и целым рядом испытаний, которые они проделали над ними; они чрезвычайно внимательно отнеслись к вопросу о выделке и производстве наших мин, а также к вопросу об обращении с ними; по их просьбе мне пришлось составить им целый ряд инструкций относительно изготовления и обращения с минами и отдельными приборами...»{18}.

В декабре того же года этот русский минный офицер побывал во Франции, где по просьбе французского Морского министерства и с разрешения русского Морского генерального штаба также передал все секреты русского минного оружия.

Передача царским Морским генеральным штабом мин и обучение англичан минному делу были настолько ценны для английского адмиралтейства, что только благодаря этому англичане смогли принять участие в постановке «великого северного заграждения» и осуществить ряд других минных постановок против германского флота.

Таким образом, развитие минного оружия в России с самого начала намного опережало другие капиталистические страны. Англичане вынуждены были официально признать в русском флоте «общеизвестное блестящее состояние дела применения минных заграждений...»{19}.

Огромная заслуга в деле успешного развития минного оружия в русском флоте принадлежит новаторам-изобретателям, ученым, [XXV] передовым русским офицерам и матросам и таким руководителям флота, как адмиралы С. О. Макаров, Г. И. Бутаков, А. А. Попов. Они сразу оценили значение минного оружия и сумели предвидеть те изменения в характере боевых действий на море, которые должно было вызвать развитие этого оружия.

Русское минное оружие, обладавшее высокими тактическими данными, сыграло значительную роль в боевых действиях флота в первой мировой войне. Однако дальнейшее развитие минного дела в царской России из-за сильной отсталости ее промышленности остановилось на уровне, достигнутом к началу войны.

Разрушенная войной русская промышленность не только не сумела освоить производство новых образцов мин, разработанных русскими минерами-новаторами (плавающие, авиационные и другие мины){20}, но даже не смогла полностью обеспечить сильно возросшую потребность флотов в минах старых образцов, производство которых было налажено в довоенный период.

Только при Советской власти, когда творческие возможности людей смогли проявиться с наибольшей полнотой, в результате социалистической индустриализации страны была создана мощная техническая база, минное оружие получило дальнейшее развитие в масштабах, каких не знала и не могла знать царская Россия.

Великая Отечественная война явилась суровым испытанием для Вооруженных Сил нашей страны. Наивысшей оценкой действий Военно-Морского Флота Советского Союза, и в том числе его минеров, служат слова приказа Генералиссимуса Советского Союза товарища Сталина ко Дню Военно-Морского Флота Союза ССР 22 июля 1945 г.:

«...В период обороны и наступления Красной Армии наш флот надёжно прикрывал фланги Красной Армии, упиравшиеся в море, наносил серьёзные удары по торговому флоту и судоходству противника и обеспечил бесперебойное действие своих коммуникаций. Боевая деятельность советских моряков отличалась беззаветной стойкостью и мужеством, высокой боевой активностью и воинским мастерством. Моряки подводных лодок, надводных кораблей, морские летчики, артиллеристы и пехотинцы восприняли и развили все ценное из вековых традиций русского флота.

На Балтийском, Черном и Баренцевом морях, на Волге, Дунае и Днепре советские моряки за четыре года войны вписали новые страницы в книгу русской морской славы. Флот до конца выполнил свой долг перед советской Родиной».

После победоносного окончания Великой Отечественной войны народы нашей страны возвратились к мирному созидательному труду. Воплощенный в жизнь грандиозный план послевоенной сталинской пятилетки, развернувшиеся на Волге, в Казахстане, в Туркмении и в Крыму гигантские стройки с каждым днем приближают [XXVI] нас к коммунизму. Борьба за мир, которую возглавляет Советский Союз, находит поддержку простых людей всего мира.

Успехи строительства коммунизма в нашей стране и глубочайшие симпатии, которые вызывают они у народов капиталистических, колониальных и полуколониальных стран, рождают бешеную злобу у наших врагов. Англо-американские заправилы империалистического лагеря готовят третью мировую войну, задавшись авантюристической целью уничтожить Советский Союз и страны народной демократии.

Но народы нашей страны не запугать. Своим вдохновенным трудом они повседневно укрепляют мощь социалистической державы — оплота мира и демократии во всем мире. Советские ученые и изобретатели совершенствуют боевую технику наших войск. Среди них достойное место занимают творцы советского минного оружия, которые, восприняв лучшие традиции Якоби, Давыдова, Азарова, Макарова и других наших знаменитых соотечественников, создают новые совершенные образцы мин, чем способствуют усилению боевой мощи Военно-Морского флота нашей Родины.

Капитан 1 ранга С. В. Рогулин. [XXVII]